С каждым днем Роман все больше оказывался в ситуациях, о которых раньше не могло предположить даже его воображение поэта. Вернее, он, конечно же, способен был предположить все что угодно. Ну уж так выходило, что словно сознательно (подсознательно на самом деле) избегал всего, что способно было хоть как-то наталкивать его на мысль - о возможности этого. Потому что он, конечно же, ни за что бы не в силах был с этим смириться. И должно быть уже поэтому, и мысли к нему приходили такие мрачные, и печаль -- приходила.
А потом уходила. Ибо не решалась она задерживаться в той светлой душе, которая была у Романа. И уже тогда можно было предположить, что именно его душа позволяла на многую несправедливость, что периодически возникала вокруг, закрывать глаза. Должно быть все же потому, что это непосредственно не касалось его. Но ему и некогда было задумываться об этом. Потому что... Потому что Роман Ветров старался жить. Жить полноценной жизнью. Совсем не замечая, что рядом с ним есть и другая жизнь. Жизнь, которая существует совсем независимо от того, обращаете или нет вы на нее внимание. И это было наверное действительно так. Но... Но у Романа, должно быть, и действительно не было времени задумываться об этом.
И уже наверное потому,-- то, что обрушилось на него - показалось ему чем-то таким, из чего совсем не было выхода. Вернее выход был один - смерть.
2
Это состояние свалилось на Романа столь внезапно и неожиданно, что на несколько минут он оказался погружен в настоящий ступор. Несколько минут... Это на самом деле было несколько минут. Роману же показалось, что прошло не меньше получаса, а то и часа. Притом что даже когда он будто бы и вышел из этого состояния, он все равно продолжал находиться в некой прострации. Словно бы кто-то подсыпал ему какого-то затормаживающего его нервную систему порошка. И так на самом деле и было. Хотя, конечно же, обошлось без порошка. Да и к чему? Если все равно тормоз...
3
В один момент Роман Ветров потерял все. Жену, ребенка, родителей, сестру... а также работу и дом. И, наверное, всех знакомых, отказавшихся вдруг разом от него.
А из преуспевающего бизнесмена (поэтом он был по призванию, но деньги предпочитал зарабатывать бизнесом), Роман стал обвиняемым в убийстве. Убийстве более тридцати человек. Примерно столько находилось в тот час в автобусе, который взорвался, успев только-только отъехать от остановки, где забрал одного из пассажиров. Кроме севшего в автобус пассажира на остановке никого не было. Иначе погибли бы и они. Притом что только по усредненным данным в автобусе было тридцать пассажиров. На самом деле их могло быть и вдвое больше. Просто трагедия случилась только вчера. А сегодня Роман уже был взят под стражу. Потому что автобус был коммерческим. И принадлежал Роману Валентиновичу Ветрову, предпринимателю. Так же как и несколько других автобусов. У водителей которых - у всех до одного - не было допуска к управлению транспортным средством категории "Д". Да и вообще не было прав. А те, которые оказались у них, были поддельными. Купленными в одном месте. Причем продавец был тоже задержан.
А еще нанятые Романом водители оказались выходцами с Кавказа. Гастарбайтерами, получается. Гастарбайтерами с ваххабитсткими корнями,--то ли пошутил, то ли поделился своими предположениями с Романом следователь. И Роману стало еще хуже.
Но что уж точно, его водители не имели даже регистрации в Москве. Да это им и не требовалось. Потому что жили они в одном месте. На даче Ветрова. И фактически являлись его рабами. Заложниками. Потому что он им давал еду, жилье, какие-то (незначительные, как выяснило следствие) деньги; а в залог - взял свободу. И они никуда не могли ни уйти, ни уехать. Разве что только на маршрут.
Ну а как вышло, что автобус взорвался?.. Ветров пока этого не знал. Хотя уже и догадывались следователи. Ибо помимо не компетенции водителей, автобусы Ветров тоже закупил списанные. И можно было удивляться, как они вообще еще ездили. Хотя взорваться по идее не должны были...
--Не могли они взорваться, точно не могли,--развел руками Ветров.--Не понимаю, как такое могло случиться.
--Как такое могло случиться, рассказать нам должны именно вы,--следователь в который уж раз вглядывался в лицо сидящего напротив человека, пытаясь в нем разобраться.
Ему, например, было непонятно, как можно было стараться извлечь максимальную прибыль, жертвуя здоровьем людей. Ведь если несчастье не случилось бы сейчас, оно бы все равно произошло в будущем. А значит, Роман Валентинович Ветров все равно бы предстал перед судом. И это все так. Но ведь должны у этого сорокалетнего человека быть какие-то действительные основания совершать подобное. И неужели не задумывался он над тем, что в итоге получится?..
Как ни силился, следователь Мотыгин понять ничего не мог. Не был способен. И прежде всего оказывался в бессилии его мозг. Который просто не мог себе представить, что подобное возможно. И дело даже не в том, что для сорокачетырехлетнего подполковника это был первый случай со столь большим числом жертв у одного подозреваемого. Совсем нет. Приходилось вести дела не менее печальные. Да вот убийцы там оказывались более... прожженными, что ли. А тут...
Он еще раз взглянул на сидевшего напротив человека. Ветров не производил впечатление ни циника, ни какого-то безжалостного убийцы. Но почему-то факты говорили за то, что это именно он подложил бомбу в автобус. Причем, зачем это сделал?
Ну не было у него мотива! Не было. Не мог человек просто так взять и лишить жизни еще 37 (все останки еще не были собраны, но эксперты склонялись к мысли, что жертв было 35-37, может быть 39 человек). Разве что...
Следователю пришла мысль послать Ветрова на суд.мед.эскпертизу. Следовало установить его вменяемость в момент преступления. Хотя сам подполковник Мотыгин видел, что Ветров абсолютно здоров. И какого-то психического отклонения даже не намечалось. Несмотря на то, что в один день с трагедией, у Ветрова погибли все его близкие родственники. Автомобиль в котором они ехали врезался в бензовоз, который не взорвался только потому, что оказался пустым. Но в Жигулях пятой модели погибли все. Умер и водитель бензовоза. Тут же. Инсульт. 58-летний водитель просто не смог пережить, что явился причиной смерти сразу шести человек (ребенок был на руках).
А вот Ветров был жив. И этот факт пока даже не удручал его. Или удручал?
Следователь пододвинул к Роману Валентиновичу пачку сигарет. Тот кивнул, вытащил одну, повертел какое-то время в руках, словно раздумывая, и, наконец, закурил.
Следователю стало немного поспокойнее. Если бы Ветров сказал, что решил бросить курить...
А Ветрову было совершенно безразлично, что скажет о нем следователь. Так же как безразлично, что решит суд. Будет ли вообще ему сохранена жизнь. Потому что на самом деле жить он не хотел. Но и знал, что убить сам себя - не способен.
И тогда уже, было бы намного справедливее, если бы это сделали другие. Хотя их ведь еще необходимо было убедить в этом. Тогда как намного желательнее было бы, чтобы все состоялось сразу. Быть может правильнее было бы, чтобы и сам он умер. Внезапно. Например от остановки сердца (такое он знал, бывает). Или от инсульта. Инсульта...
У Ветрова действительно перехватило дыхание. В области сердца что-то сдавило. Так же как и сдавило виски. Вены, которые, казалось, должны были вот-вот лопнуть. И кровь брызнуть на...
--Вам плохо?--обеспокоено спросил следователь.
--Это я их убил,--с трудом выдавил из себя Ветров.
--Что?.. Повторите, что вы сказали?--тряс следователь тело Ветрова, который потерял сознание. Решив, что умирает.
А следователь... Следователь почему-то подумал о том же. И еще о том, что ему должно быть не стоило выбирать столь нервную профессию. Да и ведь на самом деле в юности подполковник Мотыгин больше тянулся к какому-то творчеству, творческому самовыражению. И даже стихи писал, как и Ветров. И по стечению обстоятельств когда-то печатался в одной с ним малолитражке. Чуть ли не единственной газете их родного города Химки Московской области. И также как и Ветров,-- Мотыгин выбрал другую профессию. И точно также переехал в Москву. Вот только убийцей он никогда не был. Разве что...
Подполковник Мотыгин вспомнил как еще будучи курсантом у них в училище случилось ЧП. Один из курсантов выпрыгнул в окно. Списали на самоубийство. И только Мотыгин чувствовал свою вину. Потому что именно он тогда посоветовал Вите Сафонову, когда того бросила девушка, выпрыгнуть из окна. Тот и выпрыгнул. Никто из слышавших это (в казарме находилось человек 15) не сказал об этом тогдашним следователям военной прокуратуры. А Мотыгин после того случая ушел из военного училища, отслужил в армии, и поступил в Питерский (тогда Ленинградский) институт МВД, который закончил, и вернулся обратно в Москву.
И не понимал Мотыгин, отчего же сейчас вспомнил он ту историю. Но он почему-то почувствовал какую-то неожиданную жалость к Ветрову. Который уже приходил в себя, но все еще не открывал глаза.
"Видимо не хотел,--по-своему истолковал Мотыгин.--Не хотел возвращаться в эту реальность, которая ничего уже не принесет, кроме новых страданий. Ничего..."
Подполковник Мотыгин достал табельный "Макаров", и щелкнув затвором, выстрелил несколько раз в голову Ветрова. Потом, секунду подумав, вставил дуло пистолета себе в рот - и застрелился.