Порой он смеялся так громко, что заражал своим смехом окружающих.
Нет, конечно, я при этом старался хранить молчание. И даже не улыбался.
Что, впрочем, было невероятно трудно. Ну, хотя бы потому, что я видел значительно глубже, чем другие. И наблюдая за Иннокентием как бы со стороны - ловил себя на мысли, что передо мной: откровенно сумасшедший субъект. И место ему - как минимум - в психиатрической клинике.
Но разве мог я об этом ему сказать? Ведь Иннокентий был моим другом. Ну, или -- считался таковым. И сказать ему нечто подобное - означало как минимум обидеть его. А как максимум - нажить себе самого настоящего врага. Способного и убить (уничтожить вас), если ему вдруг покажется, что что-то происходит не так. Не так -- как должно быть. По его мнению, разумеется.
Кеше скоро должно было исполниться тридцать пять. Внешне он казался значительно старше.
И было так, наверное, оттого, что была у Иннокентия необычайно трудная жизнь. Жизнь - словно бы и отторгаемая от него. И как бы уже изначально - не принимаемая окружающими.
Потому что эти самые окружающие - считали Кешу откровенным придурком. И, должно быть, если бы не его исполинский рост - не раз бы ему об этом сказали. А так, получается, боялись.
Кеша работал начальником службы безопасности в какой-то фирме.
Фирма, по-моему, занималась грузоперевозками. Но уже было удивительно не это. Для меня (да, наверное, не только меня) было всегда загадкой - как Кеша справляется со своими обязанностями? Ведь он и на самом деле производил впечатление психически больного человека. Нервного, истеричного, и неуравновешенного. Чуть что не так - срывающегося на крик. И, наверное, даже готового избить "непонимающего" его собеседника.
Но ведь Иннокентия и на самом деле было невероятно трудно слушать. А еще сложней - понять, о чем он говорит. Ибо, начиная, бывало, говорить об одном - он каким-то удивительным образом вскоре терял нить разговора. И обычно заканчивал уже совсем не тем, с чего начинал. То есть, если слушать Кешу в течении нескольких дней - то вы сами должны были собирать, словно мозаику, разрозненные данные доносимой до вас информации. Помня о том, что говорил он вчера. Соотнося с тем, что говорил сегодня. И обязательно прибавляя к тому, о чем он будет вам рассказывать завтра. И при этом, конечно же, совсем нельзя было запутаться в этом каскаде обрушившихся на вас разрозненных предложений. Ибо если собеседники его не понимали (что было чаще всего) - Кеша невероятно расстраивался. И вам, как минимум, нужно было "понимающе" кивать любым словам, который вы слышали от него. А иначе вы действительно могли нажить себе врага. Кровожадного, желчного, и до невероятности язвительного врага. Чего бы я вам не советовал.
Хотя бы потому, что Иннокентий на самом деле умел дружить. И в дружбе он был предан вам как ребенок.
Особенно, если вы смогли подчинить его. В этом случае, вы обретали настоящего и преданного друга.
Искреннего. Самое главное - очень искреннего.
2
Иннокентий ненавидел женщин.
Больше всего он ненавидел женщин. Считая их невероятно лживыми созданиями. Которые, впрочем (так он считал) норовили обязательно вступить с ним в интимную связь. По крайней мере, имели такое желание.
И тогда уже все, что требовалось от него - это не идти у них на поводу. Быть может сразу - нагрубить им. Сделать все - чтобы они даже не приближались к нему.
И если происходило так - он был по настоящему спокоен.
Относительно спокоен, конечно. Ибо по настоящему спокоен - он не был никогда. И все время внутри него бурлил какой-то водоворот нереализованных сексуальных желаний. От чего ему, должно быть, жилось до невероятности тяжело. И неспокойно. Конечно же, неспокойно.
А я как мог - старался его успокоить. И иногда (могу похвастать) у меня получалось. Получалось подыгрывать ему. Изображая из себя человека - с теми же самыми проблемами как и у него.
И тогда я замечал, что Иннокентий успокаивался. Пусть на совсем незначительное время - но успокаивался. Ибо теперь получал возможность наблюдать за собой - как бы со стороны. И по его заблестевшим глазкам я понимал, что попадаю со своей игрой в цель. И Иннокентий расслаблялся. Доверяя мне.
Или своей судьбе. Ибо иногда я видимо переигрывал, и Кеше казалось что я - это он. И у него даже появлялись те же самые мысли, которые наверняка рождались в ту же секунду у меня. Хотя и это, большей частью, предположение. Ибо я отчетливо был уверен, что если у Кеши и появлялись какие-то мысли (а мыслей у него на самом деле было невероятно много), то они были настолько извращенными, что о них даже неприлично говорить. И уж тем более произносить вслух. Хотя вслух-то, иной раз, говорить и не приходилось. Ибо на Кешу нападал какой-то ужасающий ступор. И он замирал неожиданно в своей шизофренической обстановке.
И в этот момент самым разумным было просто уйти. Потому что продолжать о чем-то ему говорить или слушать его (в зависимости от того, что вы до этого делали) было совершенно бесполезно.
И Иннокентий молчал.
И молчали вы.
И так могло продолжаться невероятно долго. При том, что начать говорить Кеша мог с любого места своего предыдущего разговора. Даже если этот разговор состоялся месяц назад.
Но ему ведь казалось что только что. А значит, вы уже вынуждены были ему подыгрывать. Кивать головой. Улыбаться даже.
Хотя и улыбаться вам приходилось всегда. Потому что с иным выражением лица Иннокентия слушать было невозможно.
И даже можно было не улыбаться. Зачем? Ведь Кеша совершенно не обижался. Потому что он был сумасшедший. Настоящий городской сумасшедший. Которого не закрывали в больницу соответствующего профиля только лишь оттого, что его брат был психиатр. И как мог - его подлечивал.
Хотя мне всегда казалось, что его брат и сам сумасшедший. И в этом я, наверное, был недалек от истины. Хотя и рассказ наш не о брате Иннокентия, а о Кеше. И написанный даже с согласия его. Потому что Кеша не только этому не противился, но и, казалось, даже ожидает какой-то славы. Хотя... он ведь и вправду был сумасшедшим. А с сумасшедших - какой спрос?..