Это у нее было в крови. Еще от бабки-актрисы. И теперь Роза, в свои сорок два, наконец-то могла себе позволить делать все что угодно. С мужчинами. Которых она любила искренне и страстно. И разрешала делать с собой все, что им захочется.
Хотя больше всего, конечно, хотелось ей. И она, заполучив в свои сети какого-нибудь несмышленыша (таковыми она называла маменьких сынков, под которые подпадала, в ее представлении, определенная категории мужчин независимо от возраста), искренне наслаждалась, отдаваясь моменту.
Таких мужчин Роза действительно любила. Любила больше всего. Она как-то быстро (и достаточно умело) приближала их к себе. Влюбляла. И только когда замечала, что мужчина принадлежит ей полностью (ждать, впрочем, долго не приходилось) - крутила и вертела им, как ей того хотелось.
А он канючил, умоляя только об одном. Вернее, у такого объекта ее любовной связи обычно было два желания: не бросать его, и - "дать" ему.
Все. Ничего больше им было не нужно.
Нет, конечно, все было очень даже удивительно. И повстречай таких мужчин кто другой,-- и мысли не возникло бы, что они способны на подобное. А даже вроде как и наоборот,-- то, что касалось сексуальных отношений - для таких мужчин было равносильно табу. И под строжайшим запретом (пресекается тем, что избегается) любое упоминание не то что о сексе, а и о том, что есть еще какой другой пол, кроме мужского. А если рядом с такими мужчинами и находились женщины, то это бывали, в основном, только коллеги. Да и то, большей частью, мужикоподобные. Ну, или - откровенные лесбиянки.
Тогда как что-то иное -- рядом с такими мужчинами, как будто, и возникнуть не могло. Не должно было. Испугало бы их, как минимум. И при этом, конечно, стоит отметить на их бессознательное желание увидеть рядом с собой шикарную, раскрепощенную, и страстную женщину. Блядь, в общем.
Но уже от одного такого желания бросало мужчин (мужчин, подпадавших под типаж, любимый Розой) в дрожь. А их тело в одночасье деревенело. И, наверное, окажись с ними, действительно женщина их неосознаваемых фантазий - и вообще кого-нибудь из них хватил Кондратий. Ибо находятся обычно подобные мужчины на определенной параллели восприятия ими действительности. И саму действительность, конечно же, видят в совсем уж искаженном варианте. И что уж почти наверняка - создают эту самую реальность уже как бы под себя. Словно бы отбрасывая (исключая из осознавания своим "Я") ненужный им факт жизни. И подменяя жизненный эпизод - какой-либо иной картинкой. Такой, какая удобна будет им. И стараясь не замечать, что в реальности все выглядит, как минимум, значительно иначе.
Но они ведь и не видят эту самую реальность. Не наблюдают ее. И что еще вернее,- попросту не замечают.
Но вот Розу они замечали.
Роза вообще считала себя специалистом именно по таким мужчинам. Тихим, забитым, старавшимся выглядеть незаметными. И как бы уже заранее избегавшим каких-нибудь жизненных ситуаций и конфликтов. Словно бы и надеясь, что те и в этот раз пройдут стороной. Минуют -- их.
Но как бы не так. И ничего не выходило у них только потому, что Роза-то этого не хотела. И как-то незаметно подчиняя такого мужчину (безошибочно "выделяя" его из сотен других),-- "давала" ему - вдруг как-то сразу и в неограниченных количествах - именно то, чего он избегал. И чего ему, на самом деле, как раз больше всего и хотелось.
А потому привязывался такой мужчина к Розе самым, как будто бы, и ненавязчивым образом. Попадая в зависимость. И уже ничего не мог с собой поделать. И вынужденный как раз из-за этой зависимости (как же, случалось, иной раз он проклинал себя за подобную слабость) уже не принадлежать самому себе.
А Роза - стоило ей только убедиться, что все это действительно так -- еще какое-то время забавлялась с таким мужчиной, постепенно превращая его в тряпку,-- после чего безжалостно отшвыривала. Как нечто использованное, и уже совсем ненужное.
Для Розы был важен сам процесс. И процесс подчинения, и процесс - охоты.
А как только все удавалось - становилось неинтересно.
Ее мозг требовал чего-то нового. А тело послушно отзывалось на ласку новых мужчин. Которые сначала сходили с ума от осознания обладания такой женщиной. А потом начинали мучиться от того, что уже ничего не могут с собой поделать.
А когда выгнать их не получалось (не получалось сразу) -- Роза начинала изменять им в их присутствии. А те лишь жалобно скулили и терпеливо дожидались очереди, когда им будет позволено удовлетворить свою страсть. Накопившуюся и от ожидания, и от увиденного действия. (А Роза умела выбирать нужный ракурс, что бы тот, кто наблюдал за ней - видел, куда и каквходит тот, другой, кто "любил" ее. А тот кто "любил", чтобы, в свою очередь, тоже дополнительно возбуждался от того, что на него смотрит кто-то еще, когда он делает "это".)
И ни у кого не было сомнений, что сама Роза испытывала от всего этого высочайшее наслаждение. А если бы партнеров было в несколько раз больше,-- все равно бы сумела всех удовлетворить. Потому что в любви она была ненасытна. И никогда не останавливалась ни перед какими трудностями. А тем более, если эти "трудности" представали перед ней в образах мужчин.
Ведь тогда это уже были и никакие не трудности. Потому что мужчин она любила. Но не всех, а тех, кого знала, что может подчинить.
А вот других -- избегала. Опасаясь даже, чтобы они касались ее. Хоть рукой, хоть членом. Подчинять и властвовать должна была только она. Ни больше, ни меньше.