Михаил Александрович Никитин, - еще, вроде и не старый, но и совсем было бы затруднительно говорить о какой-то молодости (было ему, - если мне не изменяет память, - тогда лет 40-45), - проснулся, как всегда в своей квартире (холостяцкий образ жизни дозволял просыпаться и не в своей, - но так было для кого угодно, только не для Михаила Александровича), и...серьезно задумался.
Нет, совсем даже не правы те, кто подумал, что этой вот "задумчивостью" Михаил Александрович маскировал свою лень. Просыпаться, например. Совсем даже нет. Никитин был не такой. Даже вовсе - не такой. Хотя, с другой стороны, - откуда нам это знать?.. И в своей-то душе иной раз не каждый может разобраться, а тут...
Но, впрочем, Михаил Александрович действительно был не такой... Что б лень?!.. Да он всегда, если хотите (а к тому времени я знал его уже чуть ли не с десяток лет) говорил только "правду". Как говориться, правду, правду и ничего кроме правды. И уже, быть может потому, - казался Михаил Александрович каким-то излишне "правильным". Причем, - и сам он был такой, и поступки его были таковые, и люди его окружали такие же... "правильные"... И, как будто бы, и не к чему было придраться? Совсем не к чему. Или... почти - не к чему.
Впрочем, надо ли?.. А потому и сейчас, только уже, было, задумавшись, - он готов был вскочить на ноги (предупреждая мысли о собственной лени) как... Михаил Александрович внезапно остановился. Вернее, мысль его остановилась где-то на полпути к исполнению... а потом и вовсе заменилась другой мыслью. И, что было удивительно и для самого Михаила Александровича, - ему неожиданно понравилось то, о чем он сейчас подумал. А со стороны казалось удивительно, что он решил с этим согласиться.
И если подумать, - то, вероятно, соглашаться было с чем.
Все дело в том, что уже как почти четверть века Михаил Александрович жил исключительно литературными заработками. Нет, конечно, сами заработки, были не ахти какие. И даже можно сказать, что, быть может, другому человеку и вовсе не хватило бы этих денег. Но, с одной стороны, был Михаил Александрович совсем даже не похож на кого-то "другого" (причем, насколько мне известно, он и никогда и не потерпел бы никакого сравнения собой; хотя бы по той причине, - что любил себя, иной раз, самой "отчаянной" любовью); а, с другой стороны, - там статейку накропает для журнальчика, там фельетончик, в какой газете, напечатают, там корректуру сделает... а то и целый рассказ почти что напечатают... (случай, надо заметить, весьма редкий и - насколько я знал - так ни разу и не воплощенный в действительность, но...мы сейчас даже не об этом...).
Уже так или иначе, перебивался, Михаил Александрович, подобными (мелкими) заработками изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год; и как-то неожиданно решил он оглянуться - и... как будто бы и ужаснулся даже... Четверть века прошло... Четверть века!..
Но даже и не это было причиной основных его измышлений. И даже, как будто, и не было каких-то особых - по этому поводу - сожалений. (Что есть сожаления?..). Нет. Не это сейчас мучило Михаила Александровича. Не это наводило его на какую-то последовательную цепочку размышлений...
И тогда уже суть заключалась в совсем ином...
А дело все в том, что последние... ( десять?.. пятнадцать?..), - последние годы Михаил Александрович жил в самом, что ни на есть конфликте (даже можно сказать постепенно возраставшем конфликте), - с собой.
И быть может даже, и не было это "конфликтом", в привычном понимании этого слова... Хотя, наверное, все же конфликт был. Но вот в том, что это было с ним самим... в это как-то не хотелось верить... Потому как - так казалось ему, ну, или хотелось казаться - ему удавалось уживаться со своим "альтер-эго"... А то и дружил он с ним... Но вот с недавних пор, словно какая-то червоточинка, завелась в глубине души... И он был вынужден, иной раз, серьезно пересматривать совершенные (как, впрочем, и совершаемые) поступки. И вот при таком вот "пересмотре" - с каждым разом все более и более находил Михаил Александрович, что делает, он, как будто бы, что-то и не то. Хотя до того, что же, на самом деле, было "то" или "не то", - додумываться ему как-то и не приходилось. В том плане, что не получалось...
А вот теперь, - даже почти что только сейчас, - Михаил Александрович проснулся, и... как будто бы, все разом и понял.
И от этого-то "понимания", стало ему как-то скоро (и моментально) - "нехорошо". Тем более, что и изменить-то ничего - это тоже Михаил Александрович сейчас понял - он не сможет. А раз так, - какой прок от такого "понимания"?..
Но это, как говориться, с какой стороны посмотреть. С одной - так, как вроде бы, и да. А вот - с другой?!.. А с другой стороны, подобная ситуация, быть может, и была совсем даже кстати. Ибо, в первую очередь (именно так он всегда считал) важна причина... А тогда, как будто, и конфликт (хотя был ли он на самом деле?) может разрешиться.
Ну, как бы то ни было (заметим, что уже неделю Никитин не выходил из дома; болел), пришло к Михаилу Александровичу внезапное "просветление". И заключалось, это "просветление", вот в чем.
Хотя... быть может, стоит все по порядку.
2
Если попытаться заглянуть в предысторию его теперешнего состояния (то есть, повернуть назад лет, этак, на...), то можно было бы отыскать немало причин в том же самом раннем детстве (столь любимом психоаналитиками), от которых, по всей видимости, и берут начало основы основ его "заболевания".
Так-то оно так. Мы даже (оглядываясь на психоанализ Фрейда, а
где - и на психопатологию Ясперса), могли бы, как-нибудь ненавязчиво, да незаметно, и какой-нибудь справедливый диагноз ему поставить, но... Вряд ли мы этим, так уж серьезно, его удивили бы?.. (Что, быть может, еще раз подтверждает "справедливость" нашего "предположения" по поводу его... состояния). Потому как, - знал, знал Никитин, что болен. А то и серьезно болен. (Хотя, что значит понятие "серьезности" - в соотношении, с тем же, понятием "относительности"? Особенно, если все же учитывать, невротическую направленности его заболевания. Даже пытаясь закрыть глаза на - уже проступающую - психопатологию? Причем, - что любопытно, - ни о чем подобном Михаил Александрович даже и не догадывался. Или не хотел "догадываться". Тогда как все остальные - встречающиеся ему люди - вполне честно и искренно считали его, как минимум, тихим шизиком... Хотя, конечно же, об этом ему и не говорили...).
Но уже как бы то ни было - мы возвращаемся к тому самому (утреннему, - ведь тогда было утро?) "просыпанию" Михаила Александровича. А, проснувшись, - Михаил Александрович, как будто бы, ничего и не заметил вокруг. В такие минуты, он всегда был сосредоточен на своих... ощущениях.
Дело же все в том, что он только что поймал себя на мысли, что его теперешнее состояние, (а он, как мы помним, уже неделю как болел каким-то - к врачам Михаил Александрович никогда не обращался - простудным заболеванием), как бы, отдалило все те, еще недавние, - страхи, кошмары, а то и начинавшиеся навязчивые состояния, которые, вероятно, были неким следствием, как минимум невроза; как максимум... впрочем, до максимума еще далеко...
И тогда уже вспомнил Михаил Александрович, что как раз эту последнюю неделю, он, ничего "такого", и не ощущал. Не было его мнительности (от которой он, вообще-то, ужасно страдал. Когда ненароком кем-то брошенная фраза, надолго заседала в его голове; вертелась, "смаковалась" там, на все лады; так что уже через время, практически напрочь забывался ее первоначальный смысл; притом, что был ли он вообще? - но добавлялись все новые и новые "подробности", и вырисовывавшаяся картина, становилась все более и более ужасающей по своим "воображаемым" последствиям). Практически исчезла самокритика (всего через несколько минут от начала которой, Никитин ощущал себя полным ничтожеством). Куда-то пропадал страх (из-за которого он, порой, несколько дней сидел безвылазно дома, и который, - неким тайным образом, - подпадал под наименование "агорафобия"). Ничего этого не было. Как не было и остальных симптомов, которые любой, мало-мальски грамотный студент последних курсов соответствующих специальностей, не задумываясь, отнес бы к невротическим расстройствам личности. Не было. Ничего похожего не было. Но тогда уже, - Михаил Александрович сморщился от возникшей мысли, - его прежнее состояние, и исчезнуть-то, как будто, не должно, но... Михаил Александрович не тешил себя подобной надеждой, однако, факт был, как говориться на лицо. Или на лице.
А на лице у Михаила Александровича давно уже сияла загадочная улыбка. Он понял, он догадался, "кому" был обязан столь чудесному "выздоровлению".
И почти в эту же минуту, вслед подобной "догадке" перед Михаилом Александровичем уже замаячила угроза "разоблачения". И тогда уже Никитин понял, что - или сейчас, - или никогда! Нужно было делать выбор. И он его сделал.
Быть может, еще только подобное (только что родившееся) "решение", из подсознания, готовилось (а то и раздумывало: стоит ли?) перейти в сознание, как Михаил Александрович быстро вскочил с кровати (успеть бы!), в два скачка очутился около водопроводного крана (в ванной? в кухне? - кто потом вспомнит о том...), сунул голову под (кран максимально открыт) напор холодной воды, поддержал ее, сколько хватило терпения, метнулся обратно в комнату, открыл окно - и высунул голову наружу. (Зима в Петербурге была в самом разгаре. Но, казалось, Михаил Александрович совсем не чувствовал ни валившего снега - оседавшего и почти мгновенно превращавшегося в льдинки на его голове, ни почти 25-ти градусного мороза. Его суматошные мысли, казалось наоборот - лишь согревали его).
И тогда это показалось Михаилу Александровичу мало. Невероятно мало. Ничтожно мало.
Он разом скинул оставшуюся (после сна) одежду. Залез на оконный блок. И... шагнул вперед.