Марий Каспарович был среднего возраста мужчина, с ярко выраженным полысением головы, и отсутствием каких-либо признаков ума.
Нет, конечно же, полным идиотом он не был. В каких-то жизненных ситуациях он даже мог выглядеть вполне сносным рассказчиком; если, конечно, особо не вслушиваться в то, о чем он рассказывал.
А еще у Поршневича была одна замечательная черта. Он мог видеть ваше изображение таким, какое оно могло бы быть, если вы поместите его в различные геометрические предметы. Кубы, квадраты, параллелепипеды, круги.
Зачем это было нужно Поршневичу, объяснить он не мог. В какой-то день он просто осознал в себе наличие подобного умения. Ну а так как пока не придумал, как извлечь из этого какую-то выгоду - тренировался. Заключая образы встречавшихся ему людей в геометрические фигуры; отчего те растягивались, суживались, ну, в общем, изменялись. А Поршневич, представив это, хохотал. Отчего окружающие думали, что он с приветом. А сам Поршневич так не думал. И на самом деле, если только узнать о чем он думал, так можно и самим сойти с ума. Потому что мысли в голову этого человека лезли отвратительные. А иногда даже и гнусные.
А потому и выражение лица у Поршнева было дурацкое. И поступки он совершал неадекватные. Да и сам, по всему, был дурак дураком. Но что уж тут поделать. Какой есть.
2
В какой-то из дней нашего времени (к несчастью, Марий Каспарович Поршневич был не только наш современник, но и я этого человека знал лично) Поршневич решил, что должен сменить работу. До этого он работал художником-оформителем в небольшом цирке. А теперь вдруг решил стать... дрессировщиком.
--Милый мой,--увещевал, готовый разволноваться всерьез главный кадровик.--Ну ведь у тебя нет никаких навыков обращения с животными. Звери тебя съедят, наконец.
Кадровик, слегка полноватый пожилой мужчина с выделяющимся брюшком, устало посмотрел на Поршневича, отметив про себя, что у того какой-то уж слишком непонятный взгляд. Взгляд полного идиота, и одновременно с этим просветленный взгляд гения. Притом что...
--Я хочу работать дрессировщиком,--перебил мысль кадровика визг Поршневича.
--Вы серьезно?--кадровик заинтересованно посмотрел на Поршневича. Было заметно, что в его мозг закралась какая-то идея.
--Серьезно,--кивнул Поршневич.
--Хорошо,--кивнул кадровик.--Я сейчас же отведу вас в клетку.
--Зачем в клетку?--не понял Поршневич.--В клетку к кому?
--Ну, к зверям, разумеется,--уверенно, как о чем-то уже давно решенном, произнес кадровик.--Идемте...
--Зачем...Зачем к зверям?--произнес, не двигаясь с места Поршневич. Его дыхание стало прерывистым. На лбу выступили крупные капли пота.
--Как зачем?--непонимающе взглянул на оформителя кадровик.--Знакомиться.
Поршнев постоял еще несколько секунд, потом неожиданно сорвался с места и убежал.
Кадровик покрутил у виска, потом улыбнулся, вздохнул, и вспомнив, что на сегодня еще должен проследить за оформлением на работу одной из гимнасток, пошел к себе в кабинет.
А Поршневич в это время уже почти добежал до выхода, как внезапно остановился. Секунду-другую подумал, и побежал обратно.
--...Итак, вы прибыли к нем из другого города,--проговорил кадровик, обращаясь к стоявшей перед ним гимнастке, и только он опустил вниз глаза, чтобы прочитать лежащие у него на столе документы, как дверь распахнулась, и на пороге возник запыхавшийся Поршневич.
--Оформляйте!--радостно произнес он, словно бы ему дали время подумать, и он наконец-то решился.
--Кого?.. Кого оформлять,--испуганно переспросил кадровик.
--Оформляйте меня на должность дрессировщика! Я пойду к тиграм!
Гимнастка с восхищением посмотрела на Поршневича. Она была новенькая, и не знала... Она ничего не знала. И могла с полным правом признаться, что ничего не понимает. Потому что начальник отдела кадров, до того сидевший перед ней за своим столом, вдруг схватил пепельницу и метнул ее в голову дрессировщика.
Полет пепельницы сопровождал крик: "в-о-о-о-н"!!!
Поршневич резко крутанулся на месте, и убежал.
--Действительно идиот,--тут же успокоившись, подумал кадровик, и повернулся к гимнастке: "Так на чем же мы, милочка, остановились"?
Поршневич бегал по цирку в течении двадцати минут. Потом он прокрался к гримерную дрессировщика, нашел там колпак, фрак, и какой-то камзол; одел это все на себя, снял с гвоздя висевший там хлыст, и с криком: "Банзай"! -- выбежал на арену.
В это время там шло представление, и был номер акробатов, стоявших друг у друга на плечах, и жонглирующих предметами различной формы.
Выскочивший Поршневич сбил их с ног, и акробаты, на миг повиснув в воздухе на страховке, спустились вниз. А Поршневич в это время стал щелкать хлыстом, и по всему явно перепутал акробатов в одинаковых сизых камзолах со зверями.
--Апорт! Взять! Фас!-- раздавались команды из уст спятившего Поршнева.
В зале раздался дружный хохот.
--Прекратить!--истошный вопль выбежавшего из-за кулис кадровика слился с потоком аплодисментов благодарных зрителей, уверенных, что это все продуманно изначально.
Когда на арене цирка началась рукопашная схватка, часть зрителей дружно стало листать программку, тщетно пытаясь понять, что же это за номер.
Наконец, дружными усилиями акробатов и главного кадровика удалось скрутить брыкавшегося Поршнева, которого тут же унесли за кулисы.
Из цирка Мария Карповича выгнали. Хотели, было, еще сдать его в милицию за хулиганство, но решили ограничиться только этим.
А Поршнев... А Поршнев неожиданно выпал у меня из виду. Вокруг меня иной раз итак слишком много собирается придурков. Поэтому я был доволен, что на одного стало меньше.