Ему часто становилось грустно, когда он вынужден был вновь погружаться в реальность.
Реальность ему не нравилась. Там он был не такой, какой хотел быть. Образ, к которому Василий Галибин всячески стремился, в этой самой реальности столь четко высвечивался своей порочной несостоятельностью, что Василию уже ничего не хотелось, как только чтобы все прекратилось.
Он страдал. А ведь и действительно тогда он очень сильно страдал.
Но как только избавлялся от людей, злонамеренно вводившись его в эту самую реальность,-- то тотчас же исчезало в его душе боль и тревога.
А сама душа радовалась и расцветала. Причем краски были такие, которых он уже знал, что никогда не увидит в реальной жизни.
Но конечно же, не из-за красок он не хотел находиться в реальности. Он ведь и так там все время находился. Но старался делать это схематически. Ничего не запоминая, и ни на чем не фокусируя внимание. Только тогда была вероятность, что с ним не случится ничего страшного.
В ином случае - перед Василием вставала одна лишь боль. Боль, от осознания того, какой он. Боль от всех тех девиаций психики, которые стремились в таком его состоянии поглотить его. И подчинив - подтолкнуть его в порок бездны.
Он не хотел.
Василий Галибин ни за что не хотел подчиняться. Он был сильный парень. Всего двадцать восемь лет, но с такой внутренней решимостью биться до конца, что казалось, должно было отступить от этой решимости все что угодно.
Да все что угодно и отступало. Вот только люди, в которых Галибин угадывал ту же внутреннюю ущербность, которую когда-то находил и в себе, и от которой все эти годы стремился избавиться - оттягивали его назад. Стремились, чтобы он вновь слился с ними.
Для чего? Галибин не раз размышлял над этим. И остановился на том, что эти люди уже решили про себя, что им самим не выбраться. А значит, в какой-то мере смирившись с тем, что происходит в их душе (предполагал Галибин, что вызывает это в их душе определенное волнение), желали утащить за собой (ну или удержать подле себя - это уже смотря с какого боку подходить) и кого-то еще.
Грустно, но этим кем-то обычно оказывался Галибин. Так повелось еще со школы. Внутренне скованный и невероятно совестливый мальчик, он уже тогда вынужден был терпеть присутствие рядом многих неудачников.
И ведь самое любопытное, что по натуре своей эти самые неудачники были весьма интересные люди. Да - они были забитыми. Да - неуверенными в себе. Но вынужденное погружение вглубь себя - словно бы способствовало, что они чаще сверстников находились наедине с собой. А значит, их мозг наполнялся той многочисленной информацией для работы, которую могли дать книги. Что также предполагало, что эти люди начинали анализировать эти книги (просто еще и оттого, что чем-то другим, как то - общение со сверстниками во дворе и проч. -- заниматься им было некогда, да и неинтересно).
Сверстники этих мальчиков тоже заполняли свой мозг информацией. Но информация эта носила характер выживания и адаптации в обществе. А потому они оказывались более приспособленными к этому самому обществу. Можно даже сказать, более приспособленными - к жизни в социуме (ну и, уже получается, в восприятии социумом, обществом).
И как будто не случалось в их душе каких-нибудь конфликтов. А все было даже, можно предположить, разложено по полочкам.
Отчего жить им было легко и свободно.
Совсем не так приходилось Галибину.
Да, внешне он был высок и строен. Имел атлетическое телосложение. Вел здоровый образ жизни. Не носил ни бороды, ни усов. Был чист и светел как младенец (и вместо своих лет выглядел лет на восемь моложе).
Но это была лишь одна сторона медали.
Потому как иной раз Галибину хотелось погрузиться в ад и разврат.
Но вот он не знал как.
2
Случилось как-то Галибину напиться (обычно делал он это крайне редко). А как напился - потянуло Галибина из дома (он жил с мамой и папой).
Выходя из квартиры, а потом и из парадной, Галибин еще не знал, куда он направится. Четкого плана не было, как не было и вообще - плана. И он решил положиться на интуицию, в тайне надеясь, что она его приведет туда, куда надо.
Интуиция его привела в кабак.
Решив на этот раз окончательно подчиниться бессознательному влечению, Галибин вошел в питейное заведение, оглядел окружающих, никого не нашел (что было немудрено - знакомых у него практически не было), и, усевшись за свободный столик, заказал водки и закуски. В общем, как полагается.
Почти сразу же он заприметил молоденькую девушку, которая понравилась ему в первого взгляда.
Проследив за ней взглядом (девушка танцевала с каким-то толстым мужчиной), и отметив столик, за которую ее посадили, Галибин решил пока не форсировать события.
Через полчаса, пьяный Галибин (он осушил разом бокал водки, налив следом томатный сок, и еще раз плеснув водки - жадно выпил) обнимал женщину (молоденькая девушка вблизи оказалась зрелой женщиной), подловив ее около туалета.
Толстый мужчина, спутницей которого была женщина, спал за столиком. Галибин был преисполнен решимости овладеть его спутницей тут же, как говорится, не отходя от кассы.
Женщина сначала поддалась (разрешив себя целовать и обнимать), а потом неожиданно потянула Галибина на выход.
Сунув деньги встретившему его у выхода официанту, Галибин вышел, спешно поймал такси, и повез женщину к себе домой, по пути пытаясь набрать по телефону родителей, видимо желая предупредить о приходе.
Телефон все время норовил выскользнуть у него из руки. Другой рукой он обнимал даму, прильнувшую к нему в тайной в надежде приключений (такая мысль почему-то промелькнула у Галибина).
Такси остановилось прежде, чем ему удалось набрать какие-то цифры.
Отдав телефон вместе с портмоне водителю, Галибин вышел из машины, захлопнув дверь перед носом собравшейся было с ним выходить дамы. А как только вышел - то побежал.
Галибин никогда так не бежал раньше. Казалось, сейчас, в этом беге, он избавлялся от своих самых страстных и потаенных желаний. Все, что в последнее время довлело над ним - исчезало. Все о чем он думал и отчего расстраивался - разом перестало из себя представлять что-то серьезное (и стало казаться таким мелочным, что он уже об этом сразу и забыл).
Галибину давно уже не было так хорошо.
Быть может он вообще - никогда не чувствовал себя так хорошо.
"И к чему, к чему были у меня все это время какие-то переживания и тревоги",--думал Василий Галибин, а слова отчеканивались с каждым прыжком по утреннему асфальту в его просветленной душе.