Иван Охлобыстин недоумевал. "Почему мир состоит из быдла и баранов"?
Ему стало грустно. Всей своей жизнью он стремился доказать обратное. Не гнушался знакомствами с этим самым быдлом. Сознательно стремился сделать людьми "баранов". Всячески направлял их устремления во что-нибудь светлое и чистое.
Не получилось. Сейчас он уже понял, что не получилось. И что уж точно - не получится. Притом что у Ивана не было такого уж непонимания. Он понимал и раньше, что все пустое. Но, будучи от природы лидером, Иван неосознанно стремился действительно изменить мир. "Пустое",--сказал он сам себе, наливая очередной стакан водки и опрокидывая ее вовнутрь. Жидкость приятно растеклась по телу, медленно начав заполнять уголки подсознания. Теперь на жизнь можно было посмотреть иначе. Хотя пока еще не хотелось. Для этого надо было выпить как минимум еще стакан. А то и два.
Охлобыстин любил выпить. И даже не то что любил, а это была скорее некая необходимость. Способ выживания в этом мире, если хотите.
Иван налил и выпил еще. На удивление мир светлее не показался. В таком случае, как знал Иван, на его сознание может наслоиться какая-то нехорошая мрачность. И жить станет еще грустнее.
Иван поспешно опрокинул в себя еще стакан. Он просто пил из стаканов. Но водка только заполняла донышко. Не больше 50 граммов. И подобных движений в себя необходимо было сделать пять-шесть прежде чем наступит ощущение чего-то хорошего. Потом какое-то время следует помедлить. Покурить, например. Или съесть чего-нибудь. Попить водички, пройтись по комнате, включить телевизор...
Ничего этого Иван сейчас делать не стал. Он продолжил пить. Почему-то этому сорокалетнему мужчине сейчас хотелось пойти наперекор когда-то заведенным привычкам. Ну и может -- уже даже наперекор судьбе.
Он налил и выпил. Повторил. Потом еще.
Когда закончилась бутылка, Иван посмотрел на нее с неким сожалением. Словно бы она в чем-то предала его.
"Может и не водка это вовсе"?--промелькнуло в голове Ивана. Он слышал по телевизору, что в бутылки из-под водки разливают всякую гадость. "Вдруг мне попалась такая же"?--подумал Иван.
Иван Охлобыстин всегда стремился предусмотреть все неожиданности. Поэтому он сразу купил две бутылки разного названия и в разных магазинах.
Он открыл новую бутылку, налил полстакана, и выпил. Теперь в его голове начались какие-то неприятности. Он даже вообще на миг потерялся, и перестал что-то понимать. Поэтому в срочном порядке повторил процедуру.
Стало полегче. Теперь ничего такого в его голову не лезло. Ничего подозрительного. А жизнь неожиданно предстала в совсем других красках. Новых и, наверное, интересных.
Иван на самом деле пока не знал, действительно ли это новое так интересно. Но сейчас ему захотелось в это поверить.
Он выпил еще. Ничего плохого уже в голову не приходило. Стало даже интересно жить. Впереди открывались перспективы. Перспективы счастья и удачи. Да и неприятности, которые как вроде бы еще недавно были, теперь устаканились. Стало действительно весело. А на душе полегчало.
Иван работал в типографии наборщиком. Работа ему нравилась. Она тоже приоткрывала какие-то перспективы. Ну, например, Ивану хотелось верить, что через какое-то время он станет начальником смены. А потом, даже вполне возможно, и директором типографии. А значит, жить станет веселее. Ибо после этого Ивана ожидают самые распрекрасные должности. А на пенсию он может уйти в ранге министра.
"Ну а почему нет"?--периодически спрашивал себя Иван. И все больше убеждался, что подобное на самом деле возможно.
"Ну а почему нет"?--повторил он, и у него уже появились первые сомнения.
"Ну а почему нет"?--уже не столь уверенно спросил он себя в третий раз, и вдруг проникся убеждением, что у него все получится, а жизнь удастся. Ну, в смысле, получится.
Иван допил вторую бутылку. Пить дальше расхотелось. Сознание пришло в норму. Но чтобы это ощущение нормы не исчезло, Иван знал, что просто обязан выпить еще. Хотя бы немного. И исключительно для пользы дела.
Периодически Иван подпадал под действие стереотипов. Как и всем другим, ему начинало казаться, что литр водки это много. Притом что сам он пока этого не чувствовал. Ибо даже толком не опьянел. Привычка. Ну, или дурная наследственность.
Иван стал искать в квартире припрятанную накануне (про запас) бутылку водки.
Не нашел. Не найдя - Иван опечалился. "Праздник души не должен вот так заканчиваться, останавливаясь на полпути",--подумал он. И возобновил поиск.
Наконец он нашел припрятанную бутылку. Начал пить.
Выпив полбутылки, почувствовал, что может уснуть. Тело расслабилось. Мозгу стало лень что-то делать. Ну, думать, например.
Иван усилием воли допил водку и лег спать.
Сны у Ивана всегда были кошмарными. Что случилось сейчас, он так и не понял. В одном он не сомневался, что это какая-то гадость. А потому все время стремился проснуться.
Не получалось. Иван не мог управлять своим сном. И даже если сон казался нежелательным,-- у Ивана никогда не получалось выйти из него. Как и не удавалось заставить присниться чего-нибудь хорошему. Интересному. Доброму и вечному...
Иван неожиданно проснулся среди ночи. Встал, включил свет, заходил по комнате. Он жил один, и никого разбудить не мог. С женой развелся еще не начав толком жить. С соседями не общался. Как, впрочем, всегда и избегал разговоров с сотрудниками по работе, ограничиваясь приветствиями.
С кем Иван разговаривал? Сам с собой. Причем иногда разговаривал весьма охотно. Словно в надежде, что в результате этих разговоров перед ним откроется какая-то истина.
Истина не открывалась. А в отношении Ивана все было по-прежнему и исключительно не по-людски. Ему казалось, что жизнь это не жизнь вовсе, а сплошная гадость.
Это вызывало в нем негодование. И в такие минуты Ивану очень хотелось выбраться на свободу. Добиться чего-то интересного и по настоящему замечательного. И хотя он понимал, что это все не иначе как мечты, Иван продолжал верить в чудо. И пить. Алкоголь это чудо приближал.
На самом деле алкоголь чудо -- то приближал, то -- удалял. И по сути, что ожидало Ивана,-- было не понятно. В том числе и ему.
Если бы сейчас было 19-е столетие, Иван попросился бы на каторгу. Ему казалось, что только трудом он мог искупить вину. Ведь надо было чем-то замаливать вину. Избавиться от нее посредством страданий. Добиться чего-то значительного, может даже знаменательного. Ну и быть может (можно было допустить) - интересного.
Иван Охлобыстин, по крайней мере, к подобному стремился. К искуплению. А когда он подобного достигнет?..
Пока это было неизвестно. Какую-либо ясность Иван обретал только когда пил.