Сергей Леонидович Апрелев, несмотря на столь "веселую" фамилию, был почти полной противоположностью тех ассоциаций, которые вызывает весна. А если сказать еще, что и родился он первого апреля тридцать пять лет назад, - то ситуация и вовсе может показаться парадоксальной. Хотя, кто - по большому счету - решил, что Сергей Леонидович Апрелев должен непременно соответствовать такому уж "шутейно-несерьезному" образу проецирования фамилии на окружающую жизнь. Отнюдь. И что б больше не задерживаться на этой теме, скажем, что нечто подобное, быть может, и могло быть. Но вот только не с ним.
К портрету Апрелева - помимо той серьезности, которая практически не сходила с его лица - стоит добавить, что само лицо (в самом буквальном понимании) имело столь тонкие (а кто-то добавит, и изящные...) черты, - что практически сразу сойдут на нет все сомнения о том, что должно оно было принадлежать исключительно интеллигентному человеку. Да так, в общем-то, и было. И тогда еще стоило добавить, что был Апрелев всегда идеально (более чем) выбрит, носил очки с толстенными линзами, имел высокий рост и достаточно объемное телосложение. Хотя, быть может, казался больше грузен, чем атлетичен. К тому же очки (несмотря на красивую оправу, которая и должна была - по мысли его обладателя - забирать на себя основное внимание) так вот, эти самые очки, - практически безуспешно скрывали слишком боязливый взгляд Апрелева.
Взгляд, иной раз прячущийся под маской излишне напускной отчужденности... А то и важности...
И тогда уже, быть может, и стоило заметить, что иногда - благодаря росту - подобным взглядом кого-то и удавалось вводить в заблуждение. Особенно если учесть, что для того чтобы достаточно пристально посмотреть в глаза Апрелеву (ситуация, которой он панически боялся, и при наступлении которой как-то слишком быстро исчезала его "недоступность", обнажая мечущуюся душу запутавшегося в себе человека), - требовалось какая-то особая решительность. Решительность, которой и не каждый, вероятно, обладал. Или мог себе позволить.
Однако, если не сказать что та показная отрешенность, которой Апрелев сопровождал появление на людях была действительно напускной, - то значит не сказать о Сергее Леонидовиче почти что и нечего. Ибо уже как минимум последние несколько лет Апрелев ощущал такие странные метаморфозы, происходящие с психикой, что, искренне пытаясь поначалу с ними бороться, - вскоре был вынужден попросту махнуть рукой. И смириться.
Лишь, быть может, как-то попытавшись скрыть то от окружающих.
Сложившаяся ситуация была на самом деле печальной. Но что страшнее всего, - в последнее время проблема еще больше усилилась. И если раньше (не считая школьных лет, когда Апрелев еще мог все списывать на юношескую застенчивость, и начать сразу с институтских - когда ему, быть может, впервые пришлось задуматься о причине появления страха, - страха общения с людьми), и так вот, если раньше Апрелев мог себе позволить не обращать внимание на эти, появившиеся у него "странности", - то в последние годы (и когда он остался в институте аспирантом-филологом, и когда уже стал работать преподавателем, - Апрелев читал курс по зарубежной литературе), - так вот, в эти самые "последние" годы, - Сергей Леонидович, пожалуй, был вынужден впервые признаться в том, что ситуация начинает выходить из-под контроля. Из-под контроля сознания. И тогда уже приходилось проявлять неимоверные усилия, дабы удержать бессознательное в жестких рамках предназначенных природой.
И вот в такой постоянной борьбе сознания с бессознательным, - Сергей Леонидович и жил в последнее время.
Стоило ему, проснувшись, открыть глаза, - и он уже начинал замечать, как страх нацеливается на него, готовый заполнить всего без остатка.
И тогда уже приходилось предпринимать действительно серьезные усилия, чтобы хотя бы встать с постели да выйти на работу. А вскоре уже стало трудно делать и это.
И тогда Сергей Леонидович перешел исключительно на работу в вечерние вузы. А сами дни "трудовых будней" - сократил по минимуму. (Три раза в неделю, с шести до девяти вечера).
И теперь все время - с момента пробуждения и вплоть до выхода из дома - Сергей Леонидович тратил на то чтобы привести свое сознание в надлежащий вид. И только ночь приносила ему долгожданное успокоение. И только ночью мог Апрелев предаваться любимому занятию - литературе.
Он с наслаждением читал, корректировал лекции, погружался благодаря совершенно недавно для себя "открытому" интернету в электронные библиотеки мира (благо, что знал почти в совершенстве два языка: немецкий и французский, да еще сносно мог понимать и по-английски).
И лишь только ночью - Апрелеву, наконец-то удавалось "найти" себя - собрав в единую мозаику распавшиеся за день звенья потерявшего контроль сознания. И тогда уже вполне можно было признаться, что только ночью, ему удавалось на самом деле "жить"...
А вот с каждого нового утра повторялось все сначала... Быть может потому так не любил Апрелев день. Бежал от него. В каком-то нелепом усердии стремясь удержать подле себя день прошлый. Как-то остаться в нем.
И хоть ничего у него до сих пор не получалось - подобных попыток он не оставлял.
2
В один из дней Сергей Леонидович неожиданно влюбился. Скажем сразу, что последний раз нечто подобное с ним случилось лет десять назад. Тогда дело уже шло к браку, как вдруг ни с того ни с сего, - (по крайней мере, сам Апрелев это объяснить никак не мог), - в день, когда надо было выходить из дома и направляться в закс, - Сергей Леонидович (уже сделавший все необходимые приготовления, и надевший - недавно купленный и подаренный невестой - костюм, и даже почти повязавший специально подобранный - опять же невестой - галстук), вдруг неожиданно сорвал с себя этот самый галстук, и, закрывшись на все имеющиеся замки, - погасил свет (день был немного пасмурный), зашторил окна, отключил телефон, - и чуть ли не забившись под кровать, - просидел в квартире безвылазно несколько суток. (Благо, что в институте, - в связи с предстоящими событиями, - взял отпуск на две недели).
А когда наконец-то решился завершить столь нелепое "заточение", - то почувствовал, что, от того что произошло - теперь переживает еще больше, чем, быть может, от того что только должно было произойти... А потому безвылазно просидел дома еще почти с неделю...
И только после того, как, наконец-то, решился позвонить приятелю (который должен был быть свидетелем со стороны жениха на несостоявшейся свадьбе), и тот уверил его что, в принципе, ничего серьезного (вернее, не предполагаемого самим приятелем, по его словам, давно ожидавшего нечто подобного) не произошло, - (да нет, конечно, и слезы были, и истерика, да и поступил ты, дружище, как минимум - по скотски, - что, в принципе, почти только и раздавалось в твой адрес), но сейчас, мол, уже можешь не переживать, вроде как и улеглось все... да нет, нет, - я же говорю тебе, - что вполне ожидал этого... а, ты про это?.. - так опять же, - нет... мое отношение к тебе нисколько не изменилось), Сергей Леонидович мог - или, скажем - очень б того захотел - успокоиться.
Но вот прошло уже столько лет, и как будто все повторялось вновь. В смысле, - и взаимные вздохи, и намеки, и первые (робкие) - а потом уже и не робкие - поцелуи. И слова признания. И даже намеки на нечто большее, - то, до чего в те времена, по относительной юности обоих влюбленных и дойти еще не могло... И уже сейчас, - почти только впервые (и так неожиданно) пришлось удивляться Апрелеву, в том, что ему, быть может, и нравятся, на самом деле, те отношения между мужчиной и женщиной, которые он отчего-то избегал все это время... И тогда уже забывался он от нахлынувшей на него страсти... и отдавал своей невесте - а в том что брак состоится уже никому не приходилось сомневался, (да и сам Апрелев впервые сам желал этого), - и "отдавал" Апрелев невесте столь долго таившееся в нем желание... а она, быть может, и вполне искренне признавалась ему: что у нее еще никогда - за тридцать лет - не было столь пылкого любо... - возлюбленного, - поправлялась она, - вернее нет... - совсем было чуть не запутавшись спохватывалась девушка, - у меня вообще никогда до тебя никого не было... И уже как бы то ни было - с заметным удовольствием (и почти невозможно было заметить - что было там больше: самого желания или страсти к эксперименту) открывал для себя Апрелев какие-то новые, и, зачастую, совсем немыслимые, любовные позы (прочитанные - как не забывала дополнять инсцинировывавшая любовные утехи невеста - в книгах, и только в книгах)...
Но, быть может, в какое то мгновение подобные оправдания становились и совсем даже излишними... ибо, по всему было заметно, что Апрелев как-то вдруг быстро и неожиданно потерял ощущение реальности... И при том нисколько не переживал об этом... И вероятно с Апрелевым действительно можно было делать все что угодно, - потому как в пылу захватившей его любовной страсти, - почти совсем не замечал он ничего... потому как не существовало в тот момент для него никого кроме его невесты... и, пожалуй, спроси его кто тогда: любит ли он ее? - и еще неизвестно, как отреагировать он мог на эти слова?... А то, быть может, - и вообще способен был разорвать все отношения с тем человеком... Хотя бы потому что действительно не существовало для Апрелева в тот момент никого и ничего кроме любви его... И это было действительно так...
И уже даже наметилась свадьба... И почти даже определилось точное число ее...
А сама невеста уже перебралась жить к Апрелеву... (Не потому что у нее не было своего жилья, а потому что сам Апрелев не желал ее отпускать ни на минуту...). И уже были сделаны все необходимые и обязательные покупки... И выбран ресторан... И заказаны столики... И даже заплачено сполна (вперед, а какая разница, все равно платить)... И приглашенные гости уже дожидались своего часа (и у тех уже даже были заготовлены подарки)...
И вот в тот момент, когда, казалось, все было готово настолько, что даже и измениться уже не могло - Апрелев внезапно исчез...
Сначала его искали ради шутки... (устроил "мальчишник", да загулялся...)... Потом с зарождавшейся тревогой... (действительно странно, и на него как будто - думали его новые знакомые, а старых почти всех он сменил - не похоже...)... Ну, а когда, не в меру обеспокоенные родственники невесты - уже готовы были обратиться в милицию (человек, да нет - жених пропал!...), - неожиданно пришла от Апрелева телеграмма... (Даже не невесте, а все тому же его старинному приятелю (который и теперь должен был быть свидетелем со стороны жениха, и на которого возлагалась миссия довести текст телеграммы до сведения невесты)... Причем, заметим, сам текст был столь туманен - что приятель Апрелева попросту передал телеграмму невесте... Мол, пусть сама разбирается... Хотя для него ответ был ясен и так - свадьба не состоится!..
Апрелев вскоре вернулся. Но к невесте не пошел. И даже не увиделся с ней - хотя на самом деле никуда и не уезжал, а жил в специально снятом номере в гостинице... ровно месяц... практически безвылазно... а когда, по его мнению, должны были более-менее все успокоиться (и, прежде всего, вызывавшие его страх родственники невесты), - то просто возвратился в свою привычную жизнь... Холостяцкую... Ибо только в какой-то момент он понял - что еще миг - и потеряет он уже навсегда то к чему так привык... И той его прошлой жизни - с ее страхами, ночными кошмарами и дневными тревогами - уже не будет. А значит и не будет больше литературы... Ибо только боясь и опасаясь чего-то - мог Апрелев и читать, и сочинять... (А с момента встречи с невестой даже рукопись книги, к которой он до того так долго подступался, и которая уже была написана почти наполовину - была куда-то безжалостно заброшена)... И вот теперь только стоило осознать это все Апрелеву - как почти тот час какая-то невидимая сила подхватила его... и уже не помнил Апрелев почти ничего... И многое делал почти исключительно бессознательно... А когда опомнился - уже как вроде и все закончилось... Но он вроде как и не сожалел о том...