Аннотация: История о том, какие решения следует... и какие можно принимать (Мир - Ринемма)
За строками летописи
"Под самыми облаками бился Бахрим с Тейлек-хазэном. Могуч был владыка шувийский, владел искусствами тайными и мечом колдовским, да только не смог поразить воина. Бились молнии о ратный доспех, падали чародейские змеи под клинком Бахримовым; воздел оружие воин, обрушил его на врага - и рухнул с небес Тейлек-хазэн, распростерся на сырой земле..."
Бахрим перевел взгляд со свитка на стену - где и висел изогнутый меч, отнявший жизнь у шувийского хазэна и многих других до него. Летописец, тенью следовавший за войском Инхары, все записал верно, благо и сам бой с земли видел. Уже давно Инхара давал его записи читать другим только для порядка; правитель уверился, что в этих строках не будет лжи.
Только вот не все передашь пером. Ни то, какие силы, давшие Тейлеку его искусство и мощь, пылали в глазах хазэна, ни то, как жег душу один лишь взгляд в лицо шувийца... ни то, как вырывались из плена воли погибшего владыки незримые другим духи его подданных.
Страшный был бой. Бахрим по праву гордился тем, что совладал с Тейлеком в поединке. Да, небесная кровь защитила его разум, сотворенный Инхарой клинок резал чужие чары... но для победы потребовались и могучая воля, и великое искусство. Их Бахрим развил сам, и твердо знал - правы те, что славят, восклицая "Нет тебе равных на поле брани!"
Воин вновь опустил взгляд на свиток.
"Когда Бахрим спустился к телу владыки, и отогнал черный дух его, не давая вернуться и мучить людей - земля и небо содрогнулись от радостных криков. Все хором славили победителя: и воины Инхарайи, и шувийские крестьяне, и духи земель, заточенные в прошлом хазэном..."
Да. Славили. Прославляли так, что если бы Бахрим пожелал сесть на трон - на руках бы его донесли. И ведь по праву! Из всех, кого на своем пути встречала и сокрушала растущая Инхарайя, именно Шувия оказалась самым страшным врагом... во многом из-за своего правителя. Бахрим знал, что заслужил каждое слово великих почестей - когда сперва разбил шувийское войско, а потом сошелся в поединке с Тейлеком и поверг его.
Он все заслужил. Но он не прожил бы и половины жизни, если бы не обучился замечать все вокруг и дал бы себе опьянеть от славы.
И стоило воину опустить веки - перед ним вставало то, чего в летописи не будет никогда. Взгляд Инхары. Владыки. Властителя нового могучего царства. Великого чародея. Давнего друга.
Он был недоволен. Все чаще в последнее время славили Бахрима, и воздавали почести Инхаре только по обязанности; слова, обращенные к правителю, шли от обычаев, а не от сердца. Оглядываясь на жизнь, Бахрим понимал: иначе и быть не могло. Он всегда ладил с людьми, он всегда был на виду, он всегда вел войско в бой и побеждал, а когда проигрывал - берег людей... Все знали Бахрима и все любили его. По праву. За дело.
Сам же Бахрим знал - малого он бы достиг без Инхары. Воин побеждал в боях - но чародей влил чары в его доспехи и оружие, помогая сражаться с самыми ужасными врагами. Бахрим вел армии - но Инхара следил за тем, чтобы войска были в порядке, а на завоеванных землях исполнялись должные законы. И именно он выбирал, в какую сторону двинуться солдатам, кого надо покорить, а с кем - договориться... и договаривался он же.
Летописец старательно записывал все деяния Инхары... но Бахрим уже знал: их пропускают мимо ушей, а на всех углах звучат рассказы о воинской доблести. И вновь - это понятно. Кто захочет знать о долгих переговорах, тысячах заполненных бумаг и бесконечном чтении книг, когда можно с восторгом послушать о великих битвах, поверженных врагах и сокрушенных стенах?
Раньше Бахрим опасался признаться самому себе, но теперь, после победы над шувийцами... он понимал: еще немного - и его будут звать на трон. И столь же ясно он понимал - на престол ему нельзя. Он не справится с тем, что сейчас делает Инхара, и не сможет стать таким же правителем, как и тот. Особенно зная, что Инхара намерен править долго; ходили слухи, что правитель выторговал у горных мудрецов зелье молодости в обмен на покой снежных вершин и обитающих там духов.
Бахрим знал точно - это не слухи. И знал, сколько планов Инхара уже построил, рассчитывая на долгую жизнь; только он и сможет их претворить в жизнь.
Можно отказаться, когда будут предлагать... но ведь и потом попробуют. А кое-кто - как Хасар - постараются и выбора не оставить.
Воин знал, что Инхара понимает то же самое, и сколько не пытался представить его мысли... выходил лишь один путь. Правитель не сможет удержаться на троне, если не обучится принимать решения с холодным сердцем и жертвовать чем угодно ради своего царства.
Инхара на троне был давно. И царство, сотворенное им, выросло вчетверо.
В дверь осторожно постучали.
- Да? - хмуро отозвался воин.
- Владыка зовет вас, Бахрим-марун, - склонился в поклоне слуга. Воин кивнул, вставая из-за стола.
Сердце кольнула горечь, смешанная с гордостью за друга: все-таки решил сам. Не подослать, не навести чары... Инхара умел не только принимать решения, но и смотреть им в глаза.
Шагая по дворцу, наполненному вечерними тенями и плеском звездного света, Бахрим размышлял: а если он будет сопротивляться? Клинок окажется в руке вмиг, и чары создателя он будет резать так же хорошо, как чужие. Искусство никуда не исчезнет, а многие любимые орудия Инхары окажутся бесполезны - именно ими воин закалял собственное тело.
Да. Он может победить - если по-настоящему схватится с чародеем.
Только этого делать нельзя. Сам Бахрим не сможет удержать царство... даже если ничего не начнется, если владыка и воин вообще сойдутся в бою. А значит...
Воину тоже надо уметь жертвовать.
Инхара стоял у перил на каменном выступе - окрещенном ранлейским словом "балкон". Такое украшение ему понравилось, во дворце правитель приказал соорудить - и частенько размышлял тут, не покидая дома и наслаждаясь вольным ветром.
Он был лишь несколькими годами старше Бахрима, но казалось, что разница у них велика. Длинные волосы поседели после долгих разговоров с духами, просторные одеяния и тяжелые царские знаки заставляли ходить неспешно, долгие горные странствия высушили тело. Но хотя Инхара казался слабым, все знали, какая мощь таится в тонких темных пальцах.
В комнате не было почти никого: только свернулась на ковре с книгой тонкая девушка в желтых шелках, мимолетно бросившая на Бахрима песочного цвета взгляд. Ферха - керхан-ала, пустынный дух, заключившая с Инхарой нерушимый договор. Бахриму иногда казалось, что ее держит рядом с правителем больше любопытство, чем данное слово. Или... но об этом он не спрашивал, зная, что давний друг лишь улыбнется.
Воин остановился чуть позади Инхары; тот оглянулся через плечо, шагнул в сторону. Бахрим вздохнул, тоже положил руки на гладкий камень перил.
Потянулось молчание; лишь свистел ветер, звенела далеко внизу река, и шелестел позади шелк одежд Ферхи.
- Ты сам обо всем подумал, - наконец проронил Инхара. Как всегда - тихо и с нерушимой твердостью.
- Да, - вздохнул тот. - После победы над Тейлеком стало уже слишком поздно как-то менять.
- После победы над Шувией всем стало ясно, - поправил Инхара. - А поздно стало куда раньше.
Бахрим кивнул, соглашаясь. В таких делах Инхара всегда видел больше него.
- Вместо меня поставь Асмира, - сказал он. - Он тебе верен так, что пес от стыда покраснеет, и только он справится с войском и сражениями. А еще он хорошо знает Ришан, и с походом на его земли справится, как никто иной.
- Похода не будет.
- За такую войну еще больше подрастет в силе, сможет меня за... - Бахрим осекся. - Что?
- Похода не будет, - повторил Инхара, глядя на тонущие в дальнем тумане горы. Оглянулся на воина, скривил губы в столь знакомой усмешке. - Великий Бахрим потрясен? Надо звать летописца.
Воин и в самом деле был потрясен. Поход на Ришан был делом решенным еще с тех пор, как они захватили первое царство. Как сейчас-то от него можно отказаться?
Слова теснились в горле, но голос Инхары прозвучал раньше, чем Бахрим успел хоть что-то сказать.
- Завтра объявлю, что завоевания закончены, и что Инхарайе пора отведать мира. Я отправлю послов в другие царства, и мои владения заживут спокойной жизнью. Границы надежно укреплены, и любого, кто посмеет на них посягнуть, мы отбросим. А от нас за пределы будут идти лишь караваны торговцев да послы со свитой.
Бахрим глубоко вздохнул. Инхара говорил с уверенностью - так, как всегда говорил о давно обдуманных решениях. И когда он объявлял о таком - все удавалось.
- Скажи, Бахрим, - теперь чародей полностью повернулся к старому другу, - ты сможешь спокойно жить при мире?
Бахрим помедлил. Перебрал в памяти все свои войны и бои... и покачал головой, сказав честно:
- Нет. Не для меня такая жизнь, Инхара.
- Да, - кивнул правитель. - Все это знают. Потому-то ты и скажешь, что сделал все, что мог для Инхарайи. Проверишь все войска напоследок, пообещаешь с того света прийти, коли бойцы посмеют стать хуже, чем при тебе. И уйдешь в странствия - дабы еще тысячу легенд сложили.
Он сделал знак Ферхе; та гибким движением поднялась, подошла к стене, провела рукой по темному дереву, погрузив пальцы в резьбу. Скользнула к Инхаре, что-то вложив ему в ладонь, вернулась на место... а правитель протянул Бахриму маленькую бутылочку, наполненную сияющей жидкостью.
- А когда-нибудь, - уверенно сказал он, - ты вернешься. Здесь половина; тебе хватит.
- А тебе? - хрипло спросил Бахрим, завороженно глядя на сияние зелья, за которое многие правители продали бы души. - Тебе - хватит половины?
- Придется кое-что поправить, - ответил Инхара. - Или... снова пойти к мудрецам и говорить с ними. Долго. Но я и не спешу.
Бахрим осторожно протянул руку и сомкнул пальцы на тонком стекле. Медленно наклонил голову - то ли кивок другу, то ли поклон правителю.
- А теперь иди, - велел Инхара. - Подумай над словами - что хочешь сказать бойцам, чтоб до конца жизни запомнили и детям с внуками передали.
Как только за Бахримом закрылась дверь, Ферха вновь скользнула на балкон.
- Странный выбор, - прошептала она голосом далеких барханов.
- Простой, - возразил Инхара. - Мой трон остается нерушим. Бахрим продолжает творить легенду, что по праву принадлежит ему. Всем хорошо, не так ли? Как игра с Белым Странником, когда ты завладеешь его волосом: выпадет кость - получишь дар. Выпадет клык - просто уйдешь живым.
- Не про то, - покачала головой керхан-ала. - Ты сколько лет мечтал о Ришане... и теперь откажешься?
- Мечтали мы двое, - ответил Инхара. - Ришан я возьму лишь вместе с Бахримом - когда он вернется, и когда помрут все, кто пожелает вознести его выше, чем захочет он сам.
- К тому времени Ришан укрепится, - задумчиво произнесла Ферха. - Будет куда труднее. Ради чего ты так рискуешь, Инхара-фешир?
Правитель коротко улыбнулся.
- Есть слово "дружба", Ферха. У него есть сила, которая иногда бывает выше мощи слова "польза".
- Человеческие слова, - заметила керхан-ала. - После всего, что ты узнал и прожил, ты еще мыслишь себя человеком?
- Не мыслю. Остаюсь. Иначе бы сильнее пользы не было ничего.
"Через полвека после того, как пал Тейлек-хазэн, к могучему инхарайскому двору прибыл молодой человек, крепкий телом и обильный дарованиями. Он назвался сыном великого Бахрима; столь многое он ведал об отце, и столь похож был на него, что никто не усомнился в этих словах.
Государь Инхара радушно принял его и привел в войско свое. Быстро возвысился сын, принявший имя отца своего, и начали говорить о том, что ждет его слава такая же - под мудрой рукой государя.
Недостойный встречался с ним, и сказал, что рад случившемуся: отец мой писал о деяниях его отца, а мне выпадет доля писать о деяниях сына. Смех был мне ответом, и показалось мне, что знает Бахрим то, что неведомо мне.
Но кто может сказать о таящемся за границами этих строк?"