Дамьен, как сумасшедший, мчался по проходу, слетел с лестницы и очутился прямо в холле, перед столом, где мирно завтракали все обитатели форта.
Капитан по-прежнему сидел на том же месте, что и вчера. Он неспеша вкушал то, что приготовили женщины, и все так же мило улыбался всем присутствующим. Шейн-Леон не сводил с него глаз, был необычайно весел, и, кажется, вовсе не собирался куда-либо уходить сегодня.
Дамьен, предстал перед ними растрепанным, диким, с выпученными глазами, и тычущим перед собой шпагой.
- Я..., я - задыхался он, - я вызываю вас, шевалье, на дуэль, вы бесчестный человек. Больше того вы негодяй, я не желаю видеть вас живым! - орал он.
- Уймись мальчишка! - прикрикнул на него мессир Де" Краньен, - что за вздор ты несешь!
- Он оскорбил меня - парировал Дамьен, готовясь, кажется расплакаться.
- Разве я чем-то обидел тебя, мой мальчик? - почти без участия спросил шевалье Ля Ру.
- Как вы смеете отрицать! - кричал Дамьен, - вчера вы поступили бесчестно. Вы ..., вы... - заикался он, боясь наговорить чего- нибудь лишнего, - немедленно, трус, мы выйдем, и один из нас умрет!
- Мммм..., - потянул шевалье, - вот тебе на! Еще никто не смел, называть меня трусом, черт побери, каналья! Что за вздор!
- Да, что же вы такое сделали милый шевалье? - испуганно прошептала мадам Анжали.
- Что ж я расскажу, пусть все знают, мне скрывать нечего, - встал он, и, убрав руки за спину, как древнегреческий оратор, стал расхаживать, словно в синоде, - Вчера вечером Дамьен, - проговорил шевалье, и быстро взглянул в лицо обвинителя. Только тут Дамьен начал понимать, что его положение сейчас ухудшится еще больше, и все узнают, каким образом он был оскорблен.
- Замолчите! - что есть мочи возвопил он - это дело касается только нас двоих!
- Что ж изволите дуэль? Прошу! - и вскинув руки к верху, капитан показал тем самым, что согласен на схватку.
Жиром напряженно смотрел на шевалье, и когда все выходили чтобы оценить очередное представление, задержал его в холле.
- Капитан - прошептал он, - позвольте мне надрать задницу французику.
- Ну, что ты Флоу, разве кто-то собирается причинять вред этому простачку, я немного посмеюсь над ним и все, - ответил капитан, и с этими словами они вышли.
Шевалье и Дамьена окружили плотным кольцом. Мадам Анжали и мадам ля Бель пытались препятствовать происходящему, но их не было даже видно из-за толпы. Капитан вынул свой клинок: лезвие в два пальца шириной, тонкий прочный с гравировками на металле. И взмахнув им, словно волшебной палочкой проговорил:
- Как малютка ты собираешься убивать меня этой зубочисткой - указывал он на шпагу Дамьена, - разве это оружие мужчины? Дайте скорей ему меч, хотя бы деревянный.
В это время Дамьен сделал выпад, пытаясь, напасть и заколоть шевалье, но тот легким движением, совершенно не прилагая усилий, отразил его, и шпага мгновенно переломилась. Шевалье засмеялся, и вся толпа вместе с ним. Дамьен выкинул обломок своей шпаги и пошел на Ля Ру врукопашную. А капитан, убрав свой клинок, даже не пытался напасть на него. Все это выглядело совершенно комично, Дамьен махал кулаками, как неуклюжий медведь, шевалье прыгал вокруг него, изображая то цаплю на одной ноге, то кричал: "Когти тигра!" - и мяукал, а толпа помирала со смеху. Наконец мальчишка тщетно пытавшийся поймать маленького и юркого шевалье, совершенно выбился из сил, так что стоял, согнувшись, и только дышал, как вол. Шевалье напротив был бодр и отпускал в адрес Дамьена колкие шуточки типа:
- Что силенок не хватает?, это потому, что спал плохо.
Эти шутки неимоверно злили беднягу, но он не в состоянии был на них отвечать, он вообще еле стоял на ногах. Капитан посмотрел на Дамьена жалостливым взглядом и проговорил:
- Ну ладно, позабавились и хватит. Давай лучше померимся и не будем из таких глупостей делать ссору. В ответ Дамьен только злобно сопел, выражая бешеную ненависть капитану. Народ уже расходился.
- Чертов аристократишка, даже капли крови не проронил - ворчал Сальсед, - ну хоть ради забавы, напудренный неженка.
Дамьен сел, и обхватив голову руками, подумал о том, что теперь он унижен и растоптан совсем. Еще недавно он старался заслужить уважение отца и этих негодяев, быть среди них своим, а теперь он никто и ничто одновременно. Кто же виновен в этом? Конечно все они: этот братец Шейн-Леон, этот шевалье Ля Ру, мать. Они ненавидят его, а теперь еще и презирают.
Вечером он ушел, чтобы все как следует обдумать.
Мадам Анжали не слишком волновалась о сыне, она думала, что именно Дамьен меньше всего нуждается в ее опеке, но как она была не права....
Через три дня мессир Де" Краньен решил устроить небольшой праздник, чтобы люди могли расслабиться и отдохнуть. Хотя это больше было похоже на обыкновенную попойку, когда все уже были практически под столом, Шейну пришло в голову принести гитару. Его пальцы быстро забегали по струнам, и Флоу с Крисом стали напевать что-то веселенькое на испанском. Атмосфера, царившая в форте, напоминала одну большую вакханалию.
Капитан по-прежнему сидел, облокотившись на спинку стула, и курил. Его цепкий взгляд улавливал все происходящее, но, кажется, был озабочен чем-то.
А в это время Крис пустился в пляс, и, подхватив одной рукой маленькую Жанет ля Бель, стал кружить ее, как пушинку. Жанет была поражена, он сорвал с нее чепец и длинные черные волосы растрепались по плечам. Крис держал Жанет крепко, чуть подняв над полом, маленькая мадам ля Бель парила, словно над облаками, она так жадно смотрела в глаза молодого кока, что тот забыл, где находится, и стал прижиматься к ней все ближе и ближе, пока не почувствовал, как ее проворные губки уже ласкают ему шею, крошка явно не теряла времени.
- Ну и что, - думала Жанет, - что будет только одна ночь, за то в первый раз в жизни мне хорошо, и это мой выбор.
Она схватила Криса за рубашку и стала тянуть его в свою комнату. Он и не думал сопротивляться, испанца так поразила напористость этой маленькой красотки, что Крис не мог и взгляда от нее оторвать.
- Ах, как он хорош! - мелькнуло в голове Жанет, и она впихнула его в дверь, так, что тот свалился прямо на кровать.
Наутро капитан решил побродить в одиночестве. Это означало, что при нем должен был находиться только Флоу, но тот спал беспробудным сном после вчерашней попойки, и капитан действительно пошел один.
- Какое свежее утро... - думал он, - где же ты теперь мой Гадолфин? Черт, еще недавно подомной было только морское дно, а теперь суша, и все так сложно, жизнь сложна.... Может, кажется, сложнее... он и не заметил, как вышел к обрывистому утесу.
- Наверно пора уходить - продолжал он, - пока мы окончательно не увязли во французском дерьме. Ах, Малыш, Малыш, задал ты нам дел. Однако, что-то его гложет, что-то изменило его. Пора взросления всегда сложна, но лучше бы он оставался моим Малышом, всегда моим Малышом...
Капитан махнул рукой по макушкам травы, и вытер вспотевший лоб. Его щеки покрылись румянцем, глаза стали немного грустными, и теперь это был уже не шевалье Ля Ру - напудренный клоун, это был Ис Стингрей - серьезный смелый пират, и гроза морей. Так он постепенно удалялся в глубь леса, особенно не разбирая дороги, и разглядывая сосны, клены, все, что произрастало вокруг.
Дамьен четвертый день ночевал в лесу. Он не мог, и не хотел показываться в форте. Его рубашка намокла от утренней росы, костер давно погас, он ничего не ел уже два дня.
В это утро Дамьен чувствовал себя особенно уставшим. Он еле поднялся, в глазах все плыло, как в тумане... из-за кустов послышалось чье-то шуршание, Дамьен обернулся и на него вывалился медведь в два раза больше чем он сам. Зверь с ревом повалил Дамьена на землю и стал когтями разрывать на нем одежду вместе с кожей. Француз закричал от боли, но удержать долго морду хищника он не мог, силы покидали его.
- Помогите... - хрипел он, хоть и знал что это бесполезно.
" Впрочем, - мелькнуло в его голове, быть съеденным медведем не так плохо, как...."
Дамьен слышал треск, ему показалось, что это его ребра трещат, ломаясь под весом животного, потом медведь окончательно придавил его...
- Вот каналья! - кричал и пыхтел кто-то, - надо было сначала отогнать его, теперь не стащишь.
Дамьен открыл глаза, над ним стоял шевалье Ля Ру, розовощекий, серьезный, с диким взглядом, в котором явно проскальзывало волнение. Рядом лежала туша убитого им медведя, а отрубленная голова валялась под деревом.
- Потерпи, сейчас..., только не шевелись - бормотал он, - нужно проверить, не сломаны ли кости.
Дамьен вздохнул... "Трудно дышать" - почти неслышно прошептал он.
Шевалье за долю секунды разодрал остатки его рубашки, и осторожно положив свои тонкие пальцы на плечи Дамьена, начал легкими движениями ощупывать его. Юноша чувствовал, как пальцы капитана скользят по его торсу, и хоть он и был весь исцарапан, но эти прикосновения не вызывали не малейшей боли, а напротив. Дамьен вдруг начал понимать, что руки шевалье доставляют ему не малое удовольствие. Он простонал, и шевалье отдернул ладони от его тела.
- Все понятно - выпалил Ля Ру, - у тебя сломаны два ребра, поэтому и трудно дышать, в остальном вроде все цело. Сейчас я перевяжу тебя, потуже, но идти ты должен сам, я не смогу тебя нести. Собственно, я и поднять тебя не смогу.
Капитан стал перевязывать Дамьена остатками его же собственной одежды, при этом, когда он наклонялся, мальчишка чувствовал его стремительное дыхание, обжигавшее словно огонь. Он даже забыл про голод, мучивший его, и про боль, что доставляли раны. В форт капитан вел пошатывающегося Дамьена крепко обхватив за пояс и стараясь как можно больше поддерживать. Такая близость совсем, казалось, не занимала Иса Стингрея, но Дамьен специально плелся, еле перебирая ногами, чтобы быть еще ближе к шевалье, чтобы чувствовать его руки и прикосновения.
Когда Ля Ру, или, как мы знаем, это был капитан Стингрей, привел Дамьена в форт, того уложили в кровать, перебинтовали и перевязали. Только теперь мадам Анжали отложив все свои дела, заботилась о старшем сыне. Она так же, как и когда-то над Шейном - Леоном, ахала и даже в порыве чувств сказала Дамьену, что очень волновалась о нем. Последний ощущал некое подобие счастья, все заботились, переживали за него.
- Надо почаще встречаться с медведями - подумал он в шутку, и улыбнулся.
Прошло уже больше недели, и срок пребывания капитана и его спутников в форте подходил к концу. Однако многое за это время успело измениться. Дамьен выздоравливал, он уже не злился на шевалье, а напротив испытывал какое-то странное и смутное чувство привязанности к нему. Теперь он хотел видеть Ля Ру как можно чаще.... Крис и мадам ля Бель вовсю ворковали, Жанет боялась, что скоро ему надо будет уходить, и им придется расстаться. Крис слишком полюбил ее черные глазки, и только и думал, как упросить капитана взять мадам ля Бель с собой. Шейн веселел с каждым днем и снова начал превращаться в любимого племянника Иса Стингрея. Флоу грустил, а иногда впадал просто в бешенство, в основном почему-то из-за Дамьена. Ну, а сам капитан оставался безмятежным, и продолжал играть роль эксцентричного шевалье Эдмона Ля Ру.
Время тянулось довольно медленно, прежде всего, потому, что люди слонялись без дела. Форт уже отстроили, запасы пищи ежедневно пополнялись, а работа на руднике стояла на месте. Мессир Де" Краньен не желал обнаруживать его для шевалье, потому строжайше было запрещено ходить туда. Народ нервничал, некоторые открыто начинали выражать свое недовольство, но вообщем пока ничего серьезного не происходило.
Где-то около двух часов по-полудню Ля Ру отправился из форта на прогулку. Он не пошел как обычно в сторону леса, а пошагал на ромашковый луг, в долину. Главным образом капитана волновало, как они доберутся до моря, чтобы сесть на корабль, но мысли его нарушил Дамьен
- Шевалье, - обратился он к Ису Стингрею - простите меня за мое недостойное поведение, просто я не знал, что делать и....
Дамьен начал мямлить и глотать слова, чувство глубокой досады все еще раздирало его душу, а вынужденное извинение еще больше причиняло боль.
- Ничего - спокойно ответил капитан и обернулся. Его взгляд упал на Дамьена, кажется, в этот момент Ис терялся в каких-то сомнениях, он выглядел усталым и опечаленным, но почему-то таким искренним. От этого взгляда Дамьену стало еще хуже, и он уже пожалел, что вообще пришел сюда. Сердце сжалось, а смутные чувства захлестнули его с головой.
- Я сам виноват - продолжал капитан, - мне не следовало перегибать палку, наверно, я тоже должен извиниться перед тобой, всему виной мое постоянное стремление быть впереди всех, от этого моя жизнь похожа на какую-то сумасшедшую гонку, - вдруг стал рассуждать он...
Подобная откровенность поразила Дамьена
- Нет, он не шут, которым я его представлял, совсем не тот за кого выдает себя - подумал Дамьен, - но зачем ему надо каждый раз надевать на себя эту глупую маску? Что происходит? Это не шевалье Ля Ру.
- Хочешь в качестве компенсации - предложил капитан - я научу тебя драться? Признайся, твоя техника борьбы оставляет желать лучшего - смеялся Ис.
- Конечно - улыбнулся Дамьен, однако подозрения и странное предчувствие не давали ему покоя.
В тот же вечер по непонятным причинам шевалье Эдмон Ля Ру напился, как всем казалось до потери пульса. Жером был очень недоволен этим, он злился, но остановить быстро хмелеющего капитана не решался. В конце концов, ему пришлось тащить Иса наверх и оставить там отсыпаться.
Дамьен не спускался к ужину, он сидел в своей комнате и тщетно пытался понять, что за человек этот Эдмон Ля Ру, кто он такой, и откуда взялся, но у него ничего не выходило.
- Ну почему? - словно кричал куда-то в пустоту он - я так глупо себя чувствую в его присутствии, что за силой владеет этот шевалье, что за болезненная тяга у меня к нему. Не бывает так... - мучился Дамьен - я и ненавижу его и.... Ну что это такое?! Я схожу с ума! Боже! Почему мне нет покоя! Какой же это опасный человек - стонал он, - ворвался в нашу жизнь, завладел душами. Ну, как! Обманул мать напыщенной учтивостью, отца посулами богатства, теперь за меня взялся. Не могу я больше, я его убью!
Дамьен взял нож, и направился в комнату шевалье Ля Ру. В комнате горела масляная лампада, на кровати раскинувшись, спал шевалье. Дамьен подкрался к нему, и стал внимательно разглядывать.
- Маленький, худой с каким-то детским лицом - рассуждал он - как фарфоровая статуэтка, кукла....
Он стал подходить все ближе и ближе, нож сверкал в его руке. "Кукла..." - склонялся Дамьен - ненавижу его..., и волосы мягкие, как у ребенка - кровь ударила ему в виски, он поднял нож, задрожал...
И вдруг рука капитана обхватила его за шею, и стала с силой затаскивать к себе на кровать.
- Розина, детка - бормотал шевалье - схвативший мертвой хваткой Дамьена - я ждал тебя. Последний выронил от испуга нож, и даже не сопротивлялся. Шевалье жадно целовал его, пытаясь найти то, чего у несчастного Дамьена не могло быть из природных соображений. Тот только попискивал, извиваясь как уж на сковородке.
- Розина, - наконец открыл глаза капитан, - а где твоя грудь? Перед ним со скорбным и мученическим лицом лежал Дамьен. Ис сделал вид, что удивлен, а Дамьен свалился с кровати и рванул к двери.
- Стой! - кричал капитан, смеясь, ты свой нож забыл, в следующий раз, когда придешь меня убивать будь осторожней, а то я могу совсем тебя с Розиной перепутать, детка!
Дамьен ворвался с ревом к себе и начал крушить все, что попадалось под руку.
- Нравиться! - кричал задыхаясь он, - ему нравиться издеваться надо мной. Негодяй!
Он содрал с себя порванную рубашку и кинул ее в угол.
- Что ему надо? А я почти поверил, думал, что он нормальный.
Дамьен сел, и его злость сняло, как рукой.
- Чего я взбесился - подумал он - наверно смешно все это выглядело, зачем я пошел его убивать? Розина... - засмеялся он, - маленький, а такой сильный, вот это хватка... Черт, от него зверски винищем тащило..., и волосы мягкие. Кукла! - хохотал Дамьен - кукла!
Он улегся на кровать, вытянулся и стал, улыбаясь засыпать.
С утра в форт пожаловал еще один странный гость. Это был священник, падре Тьяри де ля Шур. Добирался он до форта "Florence" уже без малого неделю. Святой отец вышел из обители голд - нордовского порта и заезжал во все городишки и форты, что лежали на его пути. Он нес слово господне неверным индейцам, призывая их подчиниться святой церкви и принять католичество, а так же французам, отошедшим от праведной религии и позабывшим уплатить сборы Папской короне. Но больше всего святой отец ненавидел англичан, и не потому, что веками между Англией и Францией шли воины за смежные земли, просто в свое время, до принятия им сана, англичане-протистанты убили всю его семью. С тех пор, Тьяри стал яростным католиком, несущим слово господне и меч, чтоб разить сердца неверных собак английских, и даже индейцев он ненавидел меньше их.
Мессиру Де" Краньену ничего не оставалось, как принять падре на срок необходимый для решения религиозных проблем. Ссориться с местным орденом он не хотел, ибо эти фанатики имели огромную власть над гвардейскими гарнизонами, призванными когда-то защищать земли Людовика в Новом Свете. Церковь активно боролась со всеми языческими проявлениями, а потому была наделена исключительным правом "Казнить и миловать по своему усмотрению", проще говоря, инквизиция работала исправно в угоду Святейшему Папе.
На вид это был маленький коренастый мужичек, почти лысый, лет пятидесяти шестидесяти. С удивительно брезгливым видом, бегающими глазками и дребезжащим голосом. Его представили обитателям форта, и благословив всех на скорую руку он удалился в свои покои.
К вечеру, когда все собрались за ужином, дверь неожиданно растворилась, и на пороге возник мужчина огромного роста, а с ним около тридцати вооруженных до зубов человек. Он подошел к шевалье Эдмону Ля Ру и произнес:
- Я рад приветствовать вас капитан Стингрей, наконец-то мы вас нашли
- Что!!! - закричал святой отец, - вы пират Стингрей!
- Не может быть!!! - подхватил Де" Краньен.
- А вы мессир Де" Краньен думали, что я эдакий здоровяк огромного роста, неимоверно толстый, с густой косматой бородищей, деревянной ногой и попугаем на плече, который все время кричит: "Пиастры, пиастры!!!" - надменно улыбался капитан, - спешу разочаровать вас, я действительно низкорослый хлюпик, как вы и видите, и не пучте на меня так глаза, не надо, вы меня пугаете.
Все, начиная от самого мессира, и заканчивая, последним немцем в форте пребывали в полном оцепенении.
- Вы... - проскрипел Де" Краньен - действительно злостный пират Стингрей? Нет, я не верю, - негодующе продолжал он, - но здесь суша, а не море.
- Я такой человек - произнес капитан, - что могу появиться в любом месте.
Все матросы, включая боцмана Флоу, улыбались, еле сдерживая собственное веселье.
- Ах, - выдохнул капитан, и направил свой печальный взгляд на потолок форта, - вот так всегда... - разочарованно бормотал он, - а если я прикажу вас убить - обратился Ис к Де" Краньену, - вы поверите?
В этот момент мессира Жоржа аж перекосило. Он много слышал о злодеяниях этого пирата, потому страх буквально сковал его с пяток до макушки, он даже думать ни о чем не мог.
- Или может, лучше, - рассуждал вслух капитан, - убить, к примеру, Сальседа, он не так значим, и это порадует моих людей.
Только Ис договорил это, как Флоу-Жиром махнул клинком, и голова Сальседа покатилась к двери.
- Фу... - скорчился Стингрей, - так быстро, Флоу, ты меня разочаровываешь. Что ж придется еще кого-нибудь убить, - в этот момент его хищный взгляд скользил по уже буквально колыхавшимся от страха обитателям форта.
- А почему бы вам - выступил вперед Дамьен, не прикончить этого английского урода, - указывал он на Шейна-Леона.
- Смело! - взглянул Ис, - но очень глупо юноша. Это не англичанин, это мой племянник Шейн-Леон. С ним не так давно приключилась принеприятнейшая история, но вы так своевременно оказали ему помощь, я не знаю даже как вас благодарить, - улыбался он.
- Убивая нас, вмешалась мадам Анжали, - так то вы выражаете свою благодарность!
- Мадам, - обратился к ней капитан - именно проявляя огромную благодарность к вам, я отдаю вас в полное владение своему горячо любимому брату, Мартину-Леону.
В это время из толпы вышел все тот же детина в шляпе и закутанный в плащ, когда он скинул его, мадам Анжали онемела. Перед ней стоял человек, которого ровно шестнадцать лет назад она обокрала, и кто единственно был ей приятен в жизни.
- Па!!! - кинулся к нему Шейн-Леон. Он с разбегу прыгнул прямо на мужчину, но тот видимо был уже привыкший к этому, и быстро изловчившись, подхватил мальца одной рукой. Сунув его под мышку, как сверток. Шейн визжал и барахтался, а Мартин-Леон преспокойно разматывал им и трепал волосы на его голове, путая их и ероша. Наконец, когда оба они успокоились и прекратили свои ребячества, когда Шейн встал рядом с Мартином, их сходство поразило всех. Те же глаза, волосы, форма лица, губы, нос - все отображалось совершенно идентично, даже фигура и манера стоять. Сомнений, что они родственники ни осталось не у кого.
- Па! - завопил Шейн,- эта француженка утверждает, что я, ее сын. Его вопрошающий взгляд блуждал по лицу отца. Мартин молча смотрел некоторое время на мадам Анжали, и потом, словно очнувшись, произнес:
- Это правда...
Голос его не оставлял никаких сомнений.
- Что?!! - пискнул Шейн, - Я, что не твой сын? При этом мелкая дрожь охватила его тело, сердце бешено забилось, а щеки запылали, как огонь.