|
|
||
"Действительная или кажущаяся безобщественность, 'аполитичность' Толстого происходит из первозданного свойства его, из той 'дикости', которую он сам в себе чувствовал и которая, может быть, и есть главный источник его гениального творчества."
* * * * *
"Эта толстовская "дикая" мудрость есть отрицание или, по крайней мере, обесценение всего условного, искусственного, изобретенного, механического, созданного руками человека, т. е., в последнем счете, культурного, и утверждение всего простого, живого, естественного, органического, богозданного, нерукотворного, стихийного."
* * * * *
"Природа -- чистота; культура -- нечисть. Или, говоря языком новейшей философии Бергсона: утверждение 'инстинкта' и если не отрицание, то обесценение 'интеллекта'.
Хорошо это или дурно? Может быть, хорошо; может быть, дурно, смотря по тому, куда приведет, чем кончится. У Толстого это хорошо кончилось. Ему надо было отрицать то, что он отрицал, для того чтобы утвердить то, что он утверждал; а он утверждал великие ценности религиозные.
Религия еще не культура, но нет культуры без религии, как нет залежей теплоты солнечной -- каменноугольной руды -- без солнца. Черта сознательной 'дикости' почти всегда отделяет одну культуру от другой."
* * * * *
"Мы думали, что культура есть творчество ценностей; но вот оказывается, что она может быть и разрушением ценностей, и притом таких, к которым сама она относится, как каменноугольные копи -- залежи теплоты солнечной -- к солнцу. Плевать на Венеру Милосскую -- дикость, а плевать на Евангелие -- культура высшая? Если это так, то Толстой, отрекаясь от нее, пожалуй, знал, что делает: от одичания спасался дикостью. Снявши голову, по волосам не плачут; не плачут о культуре, снявши голову ее -- религию."
* * * * *
"Отрицание культуры старой -- утверждение новой, а между ними -- черта дикости, вулканическая трещина, начало землетрясения, которое изменит лицо земли."
* * * * *
"В Западной Европе освобождение религиозное, реформация, предшествовало освобождению политическому; в России оба эти освобождения совершаются вместе. Россия рождает двойню -- вот почему роды так трудны и медленны.
Общественные судьбы России совершаются так, как будто Л. Толстого вовсе не было. Но если суждено совершиться русской реформации, то Россия вспомнит, что он был. В его судьбе -- судьба России.
Иногда над самой серединой смерча сияет, в прорыве туч, ясное небо: аполитичность, безобщественность Толстого -- такое ясное небо над смерчем. Его религия -- неподвижная точка политики, но вокруг нее движется, крутится смерч."
|