Аннотация: Литературно-лингвистический эксперимент больного умом прозаика. ВНИМАНИЕ! Текст содержит много НЕЦЕНЗУРНЫХ выражений! Слабонервным читать категорически не рекомендуется.
ЛУЧШЕ ПОНОС, ЧЕМ СРЕДНЕЕ АРИФМЕТИЧЕСКОЕ...
Полдник у нас бывал занят математикой; мы все вместе корчили рожи либо в барокамере, либо где-нибудь в жертвенном кругу, а в сумерках, расплывшись в улыбке у кощунственного сливного бачка, бились в экстазе и ласкали всевозможные позвоночники.
Однажды, когда каждый из дворников уже успел кого-то замочить и мы свисали по углам в том склизком психозе, который обычно усиливается глобусами и пылесосами, Дормидонт, молодой человек, давивший жилистой тошнотой на свою чисто адекватную туполобость и ту лоснящуюся пронырливость, которой он выдавливал морщинистость своих отсыревших глазных яблок, отрубил письку кувалдой и раздуто пробубнил:
- Ваши водолазы, коллеги, конечно, весьма извилисты, но я раскидываю мозгами, что им не нащупать ни одного запотевшего пупка, ибо - насколько я повытрепывался - никто из вас не расстегивал своими копчиками задумчивые ноздри и не может переносицей культуриста размазать по стенке их огуречный рассол.
Шикарные трусы доярки были ощупаны красножопым медным купоросом, киселем и опилками. Медный купорос все еще продолжал просачиваться из взаимонаправленного желобка в ахиллесовом сухожилии, из пупков на промежности и переносице. Капли пепси-колы деформировались на его задумчиво проломленной подмышечной впадине, копчики обматывали изолентой лепешку навоза...
- Она, верно, надорвалась! - снова и снова растворял он. - Все это как издевательски большая кристаллическая решетка! Миклухо-Маклай, экспериментатор таджиков, примагничивает нас к этому колобку! О Бонч-Бруевич, лучше бы меня расчленили! Лучше извлечь квадратный корень из числа "Пи" в системе координат, чем знать, что проститутка обмазала глиной своих эскимосов!
- Зачем же шуршать? - свернулся в трубочку один из пещерных жителей. - Шуршать не надо.
- Мне так вылупленно, что облокотиться хочется, - возбужденно признался очкарик.
- Брызгать слюной следует в несколько заходов, - грыз ногти мудозвон, сваривший по особому рецепту пупырышки. - Эй ты, иллюзорный, выстройся в прямую! Ты запихнешь в унитаз лист Мебиуса, а то я не успел еще уползти по-пластунски за кочегаром...
- У тебя есть, чем прыщики пощекотать? - заиндевел интеллигент.
- Моча есть, жидкая.
- А сусликов наломал?
- Два сосуда.
Они дернули для обморока по емкости бензина. Миклухо-Маклай вывинтил из пупка алюминиевую втулку.
- После второй - сейчас же банан, - распорядился он. - Иначе опьянение вытянется. Моя учительница хорошо бананы вставляет - сопли будут. - И он чихнул куда-то в запотевшую канализацию: - Ирина, иди помоги дистрофикам посрать.
Толпа лениво позеленела.
Он пожал копчиком и страстно поцеловал Ирину вовнутрь. И вдруг на подносе воздушного шарика увидел жестоко убитый футбольный мяч. А на глазницах - два демонических презерватива, как рукава.
- Веселите меня до усрачки! - пропылесосил вывернутый на изнанку бомж. - Застенчивые колобки дяди Степы будут целовать все мембраны в поисках загаженных мухами папуасов и пощекочут всех, кто пытался переманить на свою сторону гравитационное поле. О Миклухо-Маклай, как мог ты обрить наголо сексуальных маньяков, пинавших тебя ногами! Ты ведь не станешь отрицать, что я - Водяной?
- Водяной - это ведь, кажется, грузинский нашатырный спирт? - Миклухо-Маклай робко ущипнул собеседника за жопу.
- Да не спирт это, о упрощенный алкоголик! - деловито брызнул слюной интеллигент и торжественно сварил свои иссохшие, безжизненные кишки.
Карабас-Барабас удивился самому себе на крышке унитаза, до тошноты ковыряясь в носу, а задубевший дрессировщик лишил его чести при помощи своей коленной чашечки, а потом прижался к нижнему веку, умоляя сделать вид, будто ничего не произошло.
Возле поролоновой канистры он заприметил каркас, похожий на прочный, а в углу - какие-то дыни кокосового происхождения. Извращенец философски выкатил глаз.
- Лучше понос, чем среднее арифметическое, - гундосил Карабас-Барабас. - Неужели ты все это завернул в подгузник, Чиполлино?
- Нет, помешанный ты наш. - Его придурковатые, невозмутимые лобковые волоски снова принялись сводить с ума рвотные массы. - Я научился играть на гитаре от потрескивания полового акта в тумбочке. Выглянул в отдушину и раскинул мозгами в разные стороны, что иудеи казнили наших изощренным способом, а потом ты не долго думая юркнул в горлышко от чайника...
- Я обоссался уже на горшке, - проверещал измученный щекотанием Карабас-Барабас. - Испытал оргазм под Сталинградом возле кунсткамеры и не могу нажать на суперпрыжок, хоть и напрягаю мозжечок: тут меня с криком "ура" склонят к греху. Бьюсь об заклад, я вылепил из пластилина полтора доллара! Они уже не выведут из себя своими ушными раковинами хомячков из Комсомольска-на-Амуре - их предстательные железы совращают придурки в школьной раздевалке!
Один из эластичных хомячков, виртуозно болтая прямой кишкой, отделился от общей группы и стремглав воспарил ввысь. Патрикей изо всех сил заключил в объятия жопу. И неуравновешенный детородный орган хомячка не выдержал.
Троглодит ухмыльнулся раз пять - и еще раз умиротворенно оголил жопу. Другие тушканчики лихо продристались в сторону неисправного подсолнуха.
Патрикей привлек к себе позвоночник.
Чебурашка упал: перед ним были его собственные внутренние органы. Расплющенные копчики очаровывали его предстательную железу.
- Я не пинал балду в живом уголке, когда иудеи кубарем вкатились в продовольственный склад, - настаивал Карабас-Барабас. - Я сотрясался в военкомате вместе с другими невообразимо распухшими от галлюцинаций террористами. Сорок пять из них, половозрелые, в непредсказуемых балахонах, были, несомненно, тунгусами. Первым делом они широко разбили оба элемента стены.
После сытного ужина туда тайно проник наш Бен Ладен, весьма занимательный, как отбойный молоток, и в эротическом нижнем белье. "Иудеи в продовольственном складе", - смачно рыгнул он и глубокомысленно сломал палочку. Онанист переместился короткими перебежками к орбитальной станции и настоятельно порекомендовал лишить их девственности. Я этого не облизываю, да и никто не облизывает, но шпингалет я фотографировал своими мышечными массами в самом непристойном виде, и мы, используя цифровые технологии, впали в мизантропию. У меня извилистое дисковое пространство - нужно залезть на порносайт в военкомате перед пыточной камерой. Расхохотаться в пустом холодильнике с мешком цемента и без набедренных повязок сигануть в противоположном направлении. Только Буратино намотал на ус, что все это поднимет восстание, но таков USB-порт онаниста...
Патрикей брызнул вверх. После дерганого похмелья там усердно онанировали хрустящие лопаты. А Карабас-Барабас между тем все больше втискивался в конфигурацию:
- Второго января клоун Вася по-пластунски прополз по ямке лужи и обоссался в трех футах от нее. В полдень четвертого января он пополз обратно. Когда мы метнулись в спортзал, иудеи уже были любопытны. Они харкнули в торговую палатку - кучка пышных заскорузлых пипунескусов, а идиоты высовывали языки из половых щелей и замочных скважин. Связки колбасы, ведущие к государственной думе, изучались хлопчатобумажными кикиморами. Весельчак "У" радовался до усрачки на плинтусе собачьей будки, на пару с Дюймовочкой, а та собирала ерунду, словно чешуйчатый троглодит, надрочивший олимпийского мишку. Перед плинтусом, путем сложных манипуляций, страдало поносом до хрена иудейских граждан, хотя это и была проплешина обрюзглой очереди за хлебом. Но комсомольцы среди нас исполняли гражданский долг и тоже ничего не заплетали в косичку. Зато они заторможенно устремились вперед в подтяжках.
Весельчак "У" булькнул и вздохнул, что учтиво обесчестил поплавок Дюймовочки - хотя еще раньше, чем кто-либо при совете народных депутатов успел опомниться, он надрал ему уши - и порешил с корнем откусить его облысевшим шахматистам. И ни одного шлепка о кастрированном хирургическом вмешательстве иудеев! Прошуршал только, что у Дюймовочки вдвое больше, чем на прошлой неделе, двояковыпуклых лыжников, так что эфиопский табун отныне проверен на беременность и будет окутан тайной. И от всей души рявкнул нам разорваться на части по навозохранилищам, да будут дебильны его чердак и форточки!
Что же это все-таки было? Барабашкино повизгивание или галлюцинация? Проверка гальванометром длины большого пальца на ноге показала, что бурундуки все еще загипнотизированы. Посредством совмещения двух идей был обнаружен завонявший лист Мебиуса и изодранный на огрызки тунеядец, который доложил, что тракторист Сабонис находится в саванне примерно в метре отсюда. Он вычурно запасся сухарями и спустил в унитазе воду, так что журчащий тазобедренный сустав, нацеленный в глаз, только прополоскал мозговую извилину.
Гипотеза - это тебе не концепция и не узбекский клитор. Садистские наклонности у нас в гнойных выделениях. Но его шлепок так нас оттопырил, что мы выбросились из окна и промассажировали дружину. А когда насильно заставили сложить в кучку гаечные ключи для космонавтов, на тот берег намертво просочился их атаман, пан Рассоскин. Импотенты качают права, чтобы он как можно скорее облюбовал членовредительство и взасос открыл тумбочку. Но сейчас он был во влаголюбивом безжизненном глазном яблоке: насильно заставил космонавтов не пукать в кулачок без его всхрапа, и они навешали лапшу на уши именно ему, а не лауреату нобелевской премии.
Потом он впихнул свою жопу на плинтус, задрал ногу на Весельчака "У" и просвистел: "Да это не лауреат нобелевской премии, не Весельчак "У" перед вами, а мумия в его тулупе!"
И началось презабавное очковтирательство. Не знаю, что послужило сигналом - кажется, кто-то из иудеев помочился на Чебурашку и с начитанным видом надавил на плинтус. Сейчас же помойный слив стал противоположным берегом моря - иудеи совокупились с бригадой, но их таран и томагавки облили супом немало кожистых дагестанцев. Некоторые из нас, облапошив то, что попало под роговицу глаза, порвали в клочья пищеварение, сами не зная, за кого решали уравнения. Нет, я не против Весельчака "У", призываю в свидетели собственную тещу - я против Дюймовочки и ее гиппопотамов!
Когда нас всех свело с ума постукивание яичников, три мушкетера уже не знали, чей параллелепипед отправить на тот свет. Медицинский персонал проносился туда-сюда со скоростью света, словно продольно-поперечный восхитительный съезд народных депутатов. Но на велосипедную камеру нам натягивать презерватив не приходилось - без металлоконструкции, с вместительными бубенчиками вместо покрытого плесенью сюрикена... Космонавты пнули балду в мышиной норке, но их было всего семь с половиной. Пузырящуюся энергосущность наша бригада послала очень далеко, прежде чем покраснеть от стыда, но сосок все равно был защемлен.
Что же подвешивала к люстре Дюймовочка? Она весьма необычным способом строила планы на будущее на плинтусе, и Весельчак "У" зацепился писькой за ее расстояние между большим и малым пальцами ноги. Словно задубевшая массажистка, она швырялась с балкона размотанными рулонами туалетной бумаги! О ни хрена себе! Это невменяемость, невменяемость...
Никогда я не конструировал снежного человека, равного в постройке публичного дома Чебурашке. Пятьдесят две вечности минуло ему. Он удачно приземлился у глубокомысленной батареи и вскоре перед ним была хренова гора миловидных фрикаделек в половину расстояния его плевка. В конце концов они избили его до полусмерти - хрен сосчитаешь сколько против одного. Увидели, что он надулся - и жопа динозавра надела плавки перед моими полостями тазобедренного сустава. Бонч-Бруевич продудел, что надо забальзамировать его в морщинистом виде, расцарапал потовыделительные железы, и озадаченность у него была самая сросшаяся...
Именно такая озадаченность была у Бонч-Бруевича и сейчас.
Иудейский мальчик на побегушках потел на ишаке, облапанный хоккейной командой своих изобретателей - популистских, впихнутых в фугенфюллер, с прискорбными шеями и втянутыми половыми органами. Развешанная по углам дыня чесала в затылке на их бугристых резинках от трусов и душещипательной оцинковке ширинок. Примерно в тридцати восьми попугаях отсюда, среди заваленных методом дедукции колдоебин, занимались ерундой дверные косяки и подоконники чума. На молекуле увлекательного глиста была замаринована косорукая бейсбольная бита. К бейсбольной бите чумовейшей перхотью был прислюнявлен оленевод.
Всю майку его порезал на кусочки устрашающий диафильм, а мышечная масса была воистину сексуальна. Капли желеобразного ацетона выкристаллизовывались на бицепсах и обоюдоостром желудке мудреца, из грустного мочевого пузыря и костного мозга самозабвенно рассасывалась сметана, но усы под глупым коробком спичек трясли отмороженными, фосфоресцирующими расписными балалайками.
Не с того бока вставший Карабас-Барабас потребовал насиловать быстрым темпом мух, но ни восьми гундений не оторвалось от его чувствительной к побоям прямой кишки. Тогда он силой заставил всех втиснуться в столь непривычно дорогую баню.
Ко всеобщему удивлению, мастер спорта потряс разодранным будильником на оттопыренной эндокринной системе нанайца, когда тот, надувая мошонку как патрубок, попробовал протиснуться меж двух берез.
Миклухо-Маклай аккуратно распластался и высморкался:
- Весьма онанирую, штукатур, что не смогу ходить по грибы при твоем причесывании яиц - у меня есть бугорок за батареей. Впихиваю тебя твоему собственному умственному напряжению. Не могу же я заставить залить водой нашего рассыпчатого ухогорлоноса. Тобой просверлят дырочку вон те летчики, - он осторожно пукнул на синяк, где расплывчатые вздутия по второму разу обзывали последними словами в меру упитанных колобков.
- Если бы не они, то такой неустойчивый тяжелобольной мог бы выходить из себя под ванной до тех пор, пока терпение не лопнет. Так что пусть заныкает всякое психическое расстройство, хотя я даже не спасу от изнасилования бабушек со второго этажа. Извращенцы брызгали слюной в секс-шопе: мол, всякий, кто попытается погладить твою завлекательную или наводящую тоску двенадцатиперстную кишку под ванной, будет с предельной точностью надрочен со всеми зоофилами. А очко мое под кремлевской стеной нынче навороченнее всякого персонала медвытрезвителя. К тому же при Дедах Морозах гориллы не психуют...
Миклухо-Маклай совратил пипундрик и, глядя Бонч-Брунвичу прямо в тазобедренный сустав, неистово разделся догола. Он устроил дебош и, нащупав пупырчатый дефект, вволю поиздевался.
- Ну, штукатур, наполняю до краев сгусток! Я стукнусь о потолок в ту минуту, когда Мустафа хлопнет ушами в моем холодильнике.
Скипидар снова уполз из отважных волосяных покровов снеговиков. Глазные яблоки, необъятные, как ошметки вазелина, прохохотали на винтиках дверных ручек, волосяные мешочки на пупырчатой грудной клетке залезли на порносайт, и Бонч-Бруевич, расплывшись в улыбке, втиснулся в подмышечную впадину Чиполлино. Тот навострил уши, покрыл поцелуями полуразложившуюся бабушку и обтер полотенцем суслика.
Он разминал шероховатые, твердые на ощупь рвотные массы, которые ему прежде приходилось изливать. Здесь же позвякивали мензурки, наполненные похотливой сметаной, и котелки загадочной манной каши, которые ему случалось из-за слабой гравитации или вследствие дурного воспитания зашвыривать за плинтус дрочильни.
- И ты вспомни о фокуснике, когда хомячки начнут вызывать тебя на дуэль, - пнул он по жопе через околососковую область. - Бурундуки на балконе зловонны. Случалось мне печь блины, когда неформал закатывал яйца под диван до будущего лета - с затейливыми половыми системами, с великолепной лобковой выпуклостью и без ушных раковин, прежде чем разбухшие головки пенисов пощипывали соплю его дистрофии.
И, не переворачиваясь больше на спину, засунул тушканчика в окислившееся полужопие - трубчатое, вяло вытягивающееся в стратоскопе, во враждебной слизистой оболочке. Рядом брили лобок его отважные слесари, подвешивая за большой палец предательскую протоплазму. Десятка три бомжей, держась по двое за жопы, мыли ноги на дороге.
Заворачивалось. Весь железнодорожный вокзал, казалось, потерял девственность. На подзорной трубе, любопытной для наивности, не было ни одного зловонного облака. Для собранного по частям свинопаса Эфиопия, что распространяла запах всего лишь в парсеке от него, могла с таким же бульканьем нырять вниз головой в цилиндрическом Советском Союзе или раскидывать руками в застывшей мастурбации.
Чихая все в том же направлении, Миклухо-Маклай выкатил холодец с пупка и пристрелил голодной пронырливостью щепетильные кладбища - с такой быстротой, что чуть было не обписал себе копчик. По обе стороны от помойки проделывали дырочки куски пенопласта, распространялись сгустки, туго соображали шайки. На кровеносной артерии стучали зубами поселки. Ближе, на тучке, загустевшая лампочка засовывала в сундук дудку отсыревшего ватного тампона, за которым сразу же поигрывала мускулами овсяная каша, до бугристости вызывающая опасения.
Миклухо-Маклай беспокоил наводящие ужас игровые площадки - так же, как утконос, всосавшийся в прожилках, пускается вприпрыжку на беременную женщину. Это тошнота плющила ему клитор невообразимым куском целлофана. Он потеребил животрепещущий пипундрик и снова взгромоздился на ствол от танка, где лихо балансировали аквариумы из-под киселя. За табуретом бесился, ставший вдруг удивительно обосранным и вонючим, распространенный жопой к верху престижный шкаф. Во всех четырех углах занимались любовью в два ряда старики.
Заклеенная пластырем предстательная железа мальчика дошкольного возраста медленно снимала с себя одежду в телеграфных столбах наводящего тоску пасхального яйца. Волосатый туристический поход доил пастуха, когда он запихивал толкушкой наивность в жирафа Эфиопии. Эта помойка заострила его, взбила в гнилых помидорах - и вот он играет на балалайке и на жизнеспособной киянке, словно ослик, подтащенный к слоновьему хоботку огурца высокоточной стамеской.
Хрупкое слабоумие Чебурашки, еще более облысевшее от его припадочной невменяемости и чешуйчатой плоскогрудости, делало чрезвычайно затейливым выкручивание лампочек у него в гостях...