Старик с косматою седою бородой
Из леса путь держал походкой молодой.
И посох в тишине о землю бил набатом:
Орда идет грозой и к бедным, и к богатым!
И думы старика несчастьем виты:
Князь слаб, казна пуста, и войско бито.
Привычная картина для землицы,
Где забывают прошлого страницы.
А князь, не зная, чем платить татарам,
То слезы льет, то вдруг закатит пир боярам.
Решил невестой хана сделать дочь свою.
Какой позор ему написан на роду!

И дверь толкнув ударом резким,
Старик вошел к отцу невесты.
Скажи-ка, княже, коли сможешь:
Где честь твоя, и как позор отмоешь?
Не ты ль гордился дочерью красивой?
Не ты ли похвалялся ратной силой?
А как теперь стоит под домом враг,
Ты в конуру готов залезть смешить собак.
Свой меч забросив в крапиву к забору,
Без боя земли отдаешь в именье вору.
И дочь свою, души отраду,
Готов отдать на поруганье гаду.
Ее, княжну - в монгольские невесты.
Я в жизни не слыхал печальней вести.

Со вздохом грустным ему княже молвит:
Медведь быка задрал, а ворон падаль долбит.
Могучий и всесильный я - у лапотного люда.
Тугарину я - сладкий гусь для блюда.

Так может, бородатой стороною
Тебе к народу развернуться? Не другою.
Сказать: мол, ошибался, не ценил,
Все больше о боярах думал да кутил.
Приходит время и лаптям уж поклониться.
И на церквах чай крест не надломится.

Но князь, в надменной глупости живя,
Советам мудрым цену знал едва:
Я с мужиком простым - как ночь и солнце,
Скорей герань моя засохнет на оконце.

И с горечью смотрел старик на князя:
Гореть огнем тебе с боярской свитой разом.
Зови-ка дочь тогда свою в светелку,
Хоть женский ум скромней иголки.
И, поприветствовав красавицу-девицу,
Старик у ней просил воды напиться.
Затем девичий сон ей толковал вчерашний -
Как кружит голубь белая над пашней.
И, тихо что-то на ухо княжне поведав,
Старик исчез не отобедав.

Долой кокошник, косы вон,
Надеть кольчугу с серебром!
Коня буланого ковать,
И меч отцовский отыскать!
И от зори и до зари
Пусть в кузницах куют мечи.
Чтобы у каждого крестьянского двора
Смерть неприятеля ждала.
Короток сказ, не женский он.
Взор витязя горит огнем.

И брошен клич во все пределы:
Мол, в рабской жизни нет удела.
Свобода будет всем дана.
Бери кольчугу, меч, коня.

И поднялась за девицей родимая сторонка.
В строй собираются простые мужичонки.
Шагают вразнобой, но по родной землице,
И гордость ратная их покрывает лица.
Ведь лучше умереть в бою, свободным,
Чем спину гнуть рабом безродным.
И шаг - все четче, взгляды - злее,
Меч в ножнах заскучал по вражьей шее.
В поклоне клевер, смят бурьян.
Беда орде - шагает рать славян.
Не мести ради, а подстать рассудку,
Клинок стальной играет не на шутку.
Булат горячий, знай свою заботу.
Врагу возмездие чинить твоя работа.
И слились конский храп и лязг металла.
Врага руби, топчи, теперь пощады мало.
Ведь гнев и злость, что копятся годами,
Не усмиришь и извинения речами.
Враг не уйдет живым от места боя,
Конец его поют собаки воем.
Ему, что сам себе власть миру напророчил,
Былинный ворон будет ставить многоточье.

И, дорого платя за пораженье,
Орда бежит, не выдержав сраженья.
И вот последнего непрошенного гада
Булат гвоздит к родным оградам.
С зарей взошедший колокольный звон
Благую весть несет: тугарин посрамлен.
Страна свободна и ее народ,
Княжна справляет пир и водит хоровод.

Я на пиру медку испил немало,
И часто размышлял потом, бывало,
Что старика с седою бородою
В домах князей не достает порою.
С советом мудрым - и княжны смелее,
Народ свободней, и орда скромнее.

Июнь 2001