Я солдат. Я растерян, растрёпан и зол,
Я один, потерявшийся в пыльном "нигде",
Тут со мной только пепел да рваный бушлат,
Десять спичек и крошки пайка в бороде.
Я герой. Я сумел. Я с разбегу на дот,
И гранатой заткнул смертоносную пасть,
Я слыхал про таких, что без записи в рай...
Но я тут - видно, всё-таки вышел не в масть.
Куда делся Митяй - старшина Горобец?
Должен быть где-то рядом, он в том же бою
Налетел на фугас и растаял в огне,
Не поздравив с трёхлетием дочку свою.
Где же мой автомат? Ничего не понять,
Неужели я где-то его потерял?.. 
Без него - дезертир. Всё понятно тогда,
Не бывало, чтоб Пётр их в рай пропускал.
Почему так тепло? Там стояла зима,
Таял снег неохотно и лез в сапоги,
По ночам в котелке застывала вода,
Ветер что-то скулил о начале пурги...
Ну а где командир, лейтенант Моховой,
Тот, кого пополам разорвал пулемёт?
Что ж, наверное он проскочил-таки в рай,
Бог за ним - я уж знаю - грехов не найдёт.
Ну-ка стойте! Кажись, на востоке заря - 
Точно, призрачный свет разлился позади.
Значит, в небе ракету подвесил сержант,
Значит, ищут ребята! И хоть бы нашли...
Я рванулся на свет, побежал, что есть сил,
Спотыкаясь о камни и всласть матерясь,
Так хотелось успеть и добраться до них - 
До своих, хоть ползком, на зубах через грязь!.. 
И дополз. И очнулся на белом столе,
Под жестокой звездой хирургических ламп.
Семь ранений осколочных, три пулевых,
Нет ноги, выбит глаз. И сиреневый штамп - 
Я теперь инвалид. Говорят, повезло,
Говорят, что был шанс только на миллион.
Я живой. Кавалер четырёх орденов.
Врач. Медсёстры. Протезы. Плацкартный вагон.
Я теперь не солдат. Всё равно, что убит,
Где-то дальше воюет мой взвод без меня.
Я один в бесконечно постылом "нигде".
Словно мёртвый - да ноет стальная ступня.
16\11\12