|
Библиотека сайта http://zhistory.org.ua Где был Сталин 19-28.06.1941 г.? 1. ВОПРОСЫ "ЗА СКОБКАМИ" Занимаясь историей июня 1941 г., я долгое время не задавался таким вопросом ("где был Сталин во время начала войны?") И никто другой из историков его тоже практически не касался. Вот обсудить тему: "впадал ли он в прострацию?" - такие попытки иногда возникали. Но по ним не было длительных дискуссий, так как почти сразу же выдвигался как бы "железобетонный аргумент" - записи "Журнала посетителей сталинского кабинета". Исходя из них как-то плохо верилось, что лидер страны мог впасть в прострацию после активной деятельности в бурную первую неделю войны. Разве что на два дня (29 и 30 июня), когда по "журналу" в кабинете не было приема. Про сталинскую "прострацию" на пару дней известно лишь из упоминаний Хрущева и Микояна. И на этом этот сюжет как правило исчерпывался. Мало ли по какой причине Главковерх решил "отключиться" на два дня? Может быть, он банально устал толком не спать неделю подряд и проводить бесконечные совещания. Имеет право на выходные? Имеет. Но при этом "за скобками" все же оставались некоторые вопросы. Как-то нелогичным при таком изложении оказывался приезд Сталина в Наркомат обороны 29 июня 1941 г. Для чего специально ему туда ехать на встречу с высшими военными, если в предыдущие 8 дней он каждый день подолгу общался с ними же? Что нового он там мог узнать? Лично посмотреть, как на картах рисуют обстановку? Это что-то изменило бы для него? Другим странным фактом является
"путаница" с "Директивой Љ 1" во втором
томе "Малиновки" (сборника "1941", 1998). Там
по какой-то причине не захотели показать текст
"московского" варианта текста, а вместо него
разместили текст "вторичной" к ней
директивы, которую на ее основе издал штаб ЗапОВО
("минский" вариант - документ в сборнике Љ 605.
"Директива командующего войсками ЗапОВО
командующим войсками 3-й, 4-й и 10-й армий",
причем, с некоторыми пропусками). Эта же путаница
повторена на сайте МО РФ, на котором показали
фото этого самого "минского" варианта (слева
вверху которого четко видна надпись: Но в отличие от сборника "1941", подписали его как "Директива Народного Комиссара Обороны СССР Љ 1 от 22 июня 1941 года. Подлинник, машинописный текст". Действительно - на фото "подлинник". Но не тот.
Для чего такие сложности? Не проще ли было бы (и правильнее) показать фото "московского" варианта? Можно предположить, что какая-то причина есть, коль годы идут, архивы со скрипом открываются все шире, но проблема остается. Уже интернетовские блогеры добились до "московского" оригинала, но "официальный" подход почему-то не торопится признаваться. Еще одной странностью является воспоминание генерала армии Тюленева И.В. о последнем предвоенным дне 21 июня (в его мемуарах "Через три войны", "Воениздат". 1972, стр. 123-124). В середине того дня ему якобы позвонил Сталин и предложил усилить ПВО Москвы. У Тюленева это показано так: "В полдень мне позвонил из Кремля
Поскребышев: В результате этого короткого разговора у меня сложилось впечатление, что Сталин получил новые тревожные сведения о планах гитлеровской Германии". От кого Сталин мог получить "новые тревожные сведения" о планах немцев? Нормально этим могли быть доклады руководителей разведки. И действительно, такой доклад известен. Он даже размещен во 2-м томе "Малиновки" под Љ Љ 570. "Сообщение НКГБ СССР И. В. Сталину и В. М. Молотову Љ 2279/м Направляем агентурное сообщение,
полученное НКГБ СССР из Берлина. Источник, работающий в штабе германской авиации сообщает: 1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время. ..... 3. Объектами налетов германской авиации в первую очередь явятся: электростанция "Свирь-3", московские заводы, производящие отдельные части к самолетам (электрооборудование, шарикоподшипники, покрышки), а также авторемонтные мастерские. ..... Верно: В сборнике дается комментарий к этому документу: "АП РФ. Ф.З. Оп.50. Д.415. Лл.50-52. Имеется резолюция: "Т[овари]щу Меркулову. Может послать ваш "источник" из штаба герм[анской] авиации к еб-ной матери. Это не "источник", а дезинформатор. И. Ст[алин]". Подлинник". Судя по "Журналу посещений..." Меркулов лично посетил кабинет Сталина вечером 17 и вечером 20 июня 1941 г. Вполне похоже, что 17 числа он мог передать вождю свое "сообщение". Хотя, в некоторых источниках в последнее время приводится информация, что этот доклад Сталину сделал не Меркулов, а Павел Фитин. В частности. в 2015 г. в серии " Жизнь замечательных людей" "Молодая гвардия" издала книгу Александра Бондаренко "Фитин", в которой сообщается, что 17 июня 1941 г. он вместе со своим начальником Меркуловым был приглашен на доклад к Сталину. Которому, якобы, именно Фитин, а не Меркулов доложил: война на пороге. Откуда автор книги получит такие сведения? Насколько они правильны? Не обошлось ли здесь без литературного "приукрашивания"?
В "Российской газете" за 30.04.2015 размещен комментарий к выходу этой книги. В нем говорится: "Документов о деятельности Фитина, которая продолжалась практически всю войну, сохранилось как ни странно, очень немного. Но помогли работники Пресс-бюро Службы внешней разведки России, и упорство Бондаренко, потратившего столько времени на поиски в различных архивах, и сумевшего узнать немало подробностей о своем герое". Учитывая, что Меркулов был расстрелян 23.12.1953 г., возможно некоторыми соратниками Фитина и был "расширен" рассказ про его поездку к Сталину 17 июня с разведсообщением об угрозе войны. Но в данном случае более интересным оказывается не выяснение, кто выступил докладчиком, а сравнение сталинской резолюции ("послать предупреждение о скором начале войны к ...") с якобы его же обеспокоенностью именно об этом буквально через два дня. Причем, сталинская "обеспокоенность" (со слов Тюленева) оказалась странной. Во-первых, странно выглядит звонок Сталина Тюленеву с какими-то предложениями по Москве, если учесть, что Тюленев должен был буквально на днях уехать из Москвы в Западную Украину возглавить штаб Южного фронта. Во-вторых, странно выглядит сталинский ... приказ (?) просьба (?) пожелание (?) "довести боевую готовность войск ПВО Москвы до75%". Ну и как должен был отреагировать Тюленев, если бы он остался в Москве? Призвать некоторое количество запасников? На основании какого Указа какого Госоргана управления? Или издать приказ о переводе какого-то количества солдат каких-то войск в подразделения ПВО? Каких? Где решение Политбюро или еще каких начальников? В-третьих, странным выглядит "беспокойство" Сталиным готовностью к боям ПВО Москвы, если буквально за два дня до этого он отнес развединформацию о такой угрозе к разряду ненаучной фантастики. И не на словах, а начертав на сов.секретном документе конкретное направление, куда следует послать приславшего такие сведения "источника" (который при этом рисковал своей жизнью). На этом фоне выглядит странным еще одна информация про 21 июня 1941 г. - якобы вызов к Сталину вечером того дня московских руководителей А.С.Щербакова (1-го секретаря МК и МГК партии) и В.П.Пронина (председателя исполкома Моссовета). Об этом говорится на стр. 329 в книге адмирала Кузнецова Н.Г. "Накануне" (1966). Там же упоминается информация Тюленева: "Не так давно мне довелось слышать от генерала армии И.В.Тюленева - в то время он командовал Московским военным округом, - что 21 июня около 2 часов дня ему позвонил И.В.Сталин и потребовал повысить боевую готовность ПВО. Это подтверждает и то, что в тот вечер к И.В.Сталину были вызваны московские руководители А.С.Щербаков и В.П.Пронин. По словам Василия Прохоровича Пронина, Сталин приказал в эту субботу задержать секретарей райкомов на своих местах и запретить им выезжать за город. "Возможно нападение немцев", - предупредил он. Очень жаль, что оставшиеся часы не были использованы с максимальной эффективностью..." Можно заметить, лично ли слышал Кузнецов этот рассказ от Тюленева или почитал в его мемуарах? И как он мог в 1966 г. почитать издание 1972 г.? Поиск в Интернете показал, что в 1972 г. было 2-е издание книги Тюленева. А первое - в 1960 г. Т.е. к моменту написания своей книги "Накануне" Кузнецов сам или его "литпомощники" (в т.ч. "доброжелательные") могли узнать версию Тюленева не только лично от Тюленева. Собственно, о том, что Кузнецов читал мемуары Тюленева, он сам и написал на стр. 296 (издания 1960 г.): "В своей книге "Через три войны" бывший командующий Московским военным округом И.В.Тюленев рассказывает, как накануне нападения гитлеровцев на нашу страну бывший Нарком обороны К.Е.Ворошилов спросил его: - Где подготовлен командный пункт для Верховного Главнокомандования? Тюленев ответил, что ему никто и никогда не поручал этим заниматься." Но в книге Тюленева конкретно говорится: "в полдень". А "полдень" - это не 14-00 ("два часа дня"). По астрономии "в полдень" должно быть 12-00 для данного места на Земном шаре. Но часы при этом могут показывать другое время - до двух часов разницы в зависимости от дальности места от середины часового пояса и применяемой разницы от поясного времени ("летнее" время, "декретное" время и т.п.). В данном случае вряд ли Тюленев имел в виду астрономическую ситуацию со временем суток. Скорее всего здесь речь идет "по часам". При этом у одного автора - "14-00", у другого - "12-00". Что сразу порождает вопросы к описываемому событию. И не только к этому. "Журнал посещений...." не упоминает среди посетителей кабинета Сталина вечером 21.06.1941 московских руководителей А.С.Щербакова и В.П.Пронина. В предвоенное время Пронин в "Журнале..." один раз упомянут - 23 мая 1941 г. (вместе с Щербаковым). Щербаков посещал сталинский кабинет чаще. После начала войны в июне он приходил в сталинский кабинет 24, 25, 26, 27 и 28 июня. Но не вечером 21 числа. Опять могут возникнуть вопросы. В том числе странным выглядит приказание вождя: "в эту субботу задержать секретарей райкомов на своих местах и запретить им выезжать за город." Чем те секретари могли помочь в Москве в случае немецкого нападения далеко (пока) от линии фронта? Ездить по митингам на заводах и фабриках? Так ведь народ как бы отдыхает и про войну узнает не ранее обеда. Собирать их к вечеру заводскими гудками? Не принципиально начать митинги следующим утром - все равно мобилизация назначена с 23 числа. Могут возникнуть вопросы и по другим сведениям Тюленева про ночь с 21 на 22 июня 1941 г. Оказывается. вечером 21 июня он один раз заехал к Тимошенко и к Жукову, которые предупредили его о "тревожных симптомах надвигающейся войны.". Потом (еще позже) он еще раз для чего-то заехал к Жукову, который сказал, что он "предупредил командующих о возможном нападении со стороны фашистской Германии". И что "эти предположения подтверждаются данными нашей разведки". После чего они и разъехались. А в 3-00 ночи 22 числа его разбудили телефонным звонком со срочным вызовом в Кремль. Но не к Сталину, а к Ворошилову. По дороге Тюленев опять заехал к Жукову. От него узнал о бомбежках западных городов. Ворошилов почему-то поинтересовался готовностью командного пункта для Главного Командования. А потом сообщил Тюленеву, что тот назначен командующим войсками Южного фронта, куда ему предлагалось выехать сегодня же (к "месту назначения", которое в последствии оказалась Винницей). Можно понять, по какой причине Тюленева могли вызвать ночью - в "Малиновке" под Љ 596 опубликован "Черновик постановления Политбюро ЦК ВКП(б) об организации фронтов и назначениях командного состава". В нем первые два пункта гласят: "1. Организовать Южный фронт в
составе двух армии с местопребыванием Военного
совета в Виннице. Странным выглядит назначение Тюленева в Винницу с "оставлением" на старой должности в Москве. Понятно, что вряд ли он адекватно мог бы "усидеть на двух стульях" на такой дальности между ними. Можно предположить, что это делалось с тем, чтобы сделать вид, что Тюленев никуда не уезжал. Если бы война не началась, то это еще имело бы смысл (скрыть что-то от вражеской разведки). Но когда враг уже приступил к бомбежкам городов, то какая уже разница - на фронт, так на фронт. К этому документу могут возникнуть еще вопросы. Во-первых, почему речь идет о "черновике"? Есть ли информация о его принятии к исполнению? В "Малиновке" лишь написано: "АП РФ. Ф.З. Оп.50. Д. 125. Лл.75-76. Рукопись, подлинник, автограф Г. М. Маленкова. Имеются пометы и исправления". Вообще-то на решениях Политбюро как правило должна быть размашистая резолюция товарища Сталина. В минимальном варианте: "ЗА". И мнения с подписями других членов Политбюро. Здесь же их нет. Есть только
"автограф" Маленкова. Коль генерала Тюленева вызвали ночью в
Кремль с предложением "с вещами" убыть в
Винницу, то получается, что все эти пункты начали
исполняться. Вот, для примера, скан последнего предвоенного решения Политбюро по кадровым вопросам наркомата обороны от 18 июня 1941 г.:
Здесь четко видно, что Сталин не только наложил резолюцию, но и внес ряд правок - вычеркнул целиком первый пункт из документа про Локтионова Александра Дмитриевича (а затем его и из жизни) и дописал новые пункты. Во всех комментариях о том времени говорится, что подобные кадровые вопросы не могли решаться без резолюции товарища Сталина. 18 июня он эту свою обязанность
выполнил. Но еще больше вопросов может возникнуть, если сравнить текст книги "Накануне" с рукописью глав этой же книги, которые были опубликованы в журнале "МОСКВА", N: 5, 1988.
Там в предисловии говорится (стр. 165): "Книга "Накануне", о которой идет речь, была опубликована в 1965 году в журнале "Октябрь", а в следующем вышла в Воениздате. Надо отдать должное этому издательству, отстоявшему многие положения рукописи. И все же ряд важных размышлений и выводов Николая Герасимовича пришлось опустить или сократить...... Мы публикуем некоторые изъятые либо изрядно сокращенные главы книги, которые делают эту мысль цельной и законченной, - по варианту рукописи, сохраненной в личном архиве Н. Г. Кузнецова и переданной в редакцию его семьей". Однако, если сравнивать "сокращенные" места в книге с "полной" рукописью, то по некоторым местам вывод может оказаться противоположным: не "сокращение" при издании, а (наоборот) "расширение" "размышлений". Особенно по теме встреч Кузнецова со Сталиным в первые дни войны. 2. КОГДА АДМИРАЛ КУЗНЕЦОВ ВИДЕЛ ТОВАРИЩА СТАЛИНА? Как оказалось, не только мемуары маршала Жукова переиздавались с переписыванием. В мемуары Кузнецова тоже вносились "корректуры". Разве что, не так много, как в мемуары Жукова - два раза (в 1966 г. и в 1969 г.).
На сайте "Милитеры" книга Кузнецова "Накануне" размещена без номеров страниц. Это не совсем удобно для цитирования. Я попытался найти вариант с номерами строк. Нашел pdf-файл издания 1966 г., сверил начальные страницы - сошлись. Дальше сверять не стал. Однако потом оказалось, что текст полностью не сходится, в частности, описание июня 1941 г. В версии на сайте "Милитеры" последняя глава называется "Страна вступает в бой" (о днях после 21 июня). В версии 1966 г. последняя глава называется "Ночь на 22 июня" (предпоследняя в издании 1966 г.). И в ней приводится некоторая дополнительная информация про период после немецкого нападения (в укороченном виде по сравнению с изданием 1969 г.). Кузнецов умер в декабре 1974 г. Сам ли он вносил изменения или ему "помогли"? А можно сверить с текстом рукописи, опубликованной в журнале "Москва" в 1988 г. Конечно. не все, а фрагменты, которые касаются июня 1941 г. и (особенно) встреч в это время Кузнецова со Сталиным. Начнем с рукописи в ( журнале "Москва" ) (выделения мои) (стр. 174): "Последний раз накануне войны я видел Сталина 13 или 14 июня. Доложил ему о последних разведданных с флотов, проводимом учении на Черном море и прекращении поставок немцами для крейсера "Лютцов". Никаких вопросов о готовности флотов или указаний о возможном нападении Германии с его стороны не было. "У вас все?" - обратился Сталин ко мне. Присутствующие посмотрели в мою сторону: дескать, не задерживай. Я быстро вышел из кабинета. Мне очень хотелось еще доложить о том, как немецкие транспорты покидают наши порты и не следует ли ограничить движение советских торговых судов в водах Германии. Но мне показалось, что мое дальнейшее присутствие явно нежелательно. На следующий день был на приеме у В. М. Молотова. Он разрешил несколько текущих вопросов. В конце беседы я все-таки доложил свое мнение о подозрительном поведении немцев и как самый веский аргумент показал график движения немецких торговых судов. Молотов высказал ту же точку зрения на возможность войны, которую мне раньше доводилось слышать и от А. А. Жданова: нужно быть глупцом, чтобы нападать на нас. Таков был смысл его ответа. Верил ли он в это сам? Не знаю. Задумываясь сейчас над поведением Сталина и его ближайших помощников, я склонен сделать вывод, что они до последнего момента не верили в возможность нападения Гитлера на Советский Союз. Сталина нервировали и злили настойчивые доклады (устные и письменные) об ухудшении отношений с Германией. Он все резче отметал факты и доводы, подтверждавшие агрессивные намерения фашистской Германии в отношении Советского Союза. Никто не осмеливался высказать иное мнение. Какие силы могли вселить в него такую уверенность, что немцы не нападут? Не объясняется ли это его болезненным состоянием? Не имеет ли под собой почвы однажды услышанный мною рассказ о том, что Сталина иногда одолевали "идеи фикс", от которых он не мог избавиться... Требовались серьезные и резкие возражения его точке зрения, а этого-то и не было". (стр. 167-168) "Корень зла в то время крылся в нарушении законов, связанном с культом личности. Сталин со свойственным ему стремлением к неограниченным правам и безграничной власти держал военное дело в своих руках, не оформляя это в законном порядке. ..... В ночь на 22 июня, когда стало известно о нападении немцев на Советский Союз, в высших кругах наступили часы растерянности. Потом начала наспех создаваться новая организация руководства войной. Та самая организация, которую следовало подготовить уже давно, в спокойное мирное время. Только 23 июня 1941 года была создана Ставка Главного Командования Вооруженных Сил с наркомом обороны С. К. Тимошенко во главе, Сталин числился лишь одним из членов этой Ставки. 10 июля учредили Ставку Верховного Командования. 19 июля, почти через месяц после начала войны, Сталин был назначен наркомом обороны, и только 8 августа Ставка Верховного Командования Вооруженных Сил была переформирована в Ставку Верховного Главнокомандования. ..... Первые заседания Ставки Главнокомандования Вооруженных Сил в июне проходили без Сталина. Председательство наркома обороны маршала С, К. Тимошенко было лишь номинальным. Мне пришлось присутствовать, как члену Ставки, только на одном из этих заседаний, но было не трудно заметить, насколько нарком обороны не подготовлен к роли, которую он должен был теперь играть. Да и члены Ставки тоже. ..... /167/ После выступления по радио 3 июля Сталин начал появляться в кабинете наркома обороны. Почему он отсутствовал до того, где был, я сказать не могу. Теперь, оправившись от ошеломивших его событий, он стал брать руководство войной в свои руки и старался втянуться в обстановку. Так как он не был к этому подготовлен и не имел специального штаба, созданного заранее, втягивание проходило медленно. Видимо, почувствовав, что его кабинет мирного времени совсем не подготовлен для руководства войной, он поехал к С. К. Тимошенко. Там, ближе к Генеральному штабу со всеми данными с фронтов и средствами связи, ему было удобнее. ..... В десятых числах июля меня вызвали в кабинет С. К Тимошенко, и там я впервые с начала войны увидел Сталина. Он стоял за длинным столом, на котором лежали карты,- только сухопутные, успел я заметить. - Как дела на Балтике? - спросил Сталин. Я собрался развернуть карту Балтийского моря и доложить обстановку. Но оказалось, что Сталина интересует лишь оборона Таллина и островов Эзель и Даго (Сааремаа и Хийумаа. - Р. К.). В частности, он интересовался, нельзя ли вывести с островов артиллерию. Я ответил, что шансов на успешную эвакуацию орудий береговой обороны мало. Они больше потерь нанесут врагу там, где установлены, - на островах. Пока Москву не бомбили, то есть до конца июля, члены Ставки иногда собирались в кабинете Сталина в Кремле." Итак, по рукописи книги "Накануне" адмирал Кузнецов последний раз видел Сталина до войны числа 13-14 июня, а после ее начала - в середине июля. При этом он не знал, где мог быть Сталин между этими днями. Судя "Журналу посетителей..." какой-то Кузнецов приходил к Сталину 11 июня. И был там не один: 3. т. Меркулов (нарком ГБ) 21-20 - 22-55 По тому, как эта группа посетителей ОДНОВРЕМЕННО покинула сталинский кабинет, как-то плохо верится в объяснения Кузнецова, что он ушел от Сталина один и РАНЬШЕ других. По "Журналу посетителей..." до 22 июня в сталинский кабинет приходил какой-то Кузнецов 21 июня: 1. т. Молотов 18.27 - 23.00 В своих мемуарах адмирал Кузнецов
отрицает, что посетил сталинский кабинет 21.06.41. Кузнецов Алексей Александрович - член ЦК ВКП(б), с 1938 года 2-й секретарь Ленинградского горкома партии. Кузнецов Александр Константинович - зам. нач. 1-го отдела НКВД СССР в 1941-1943. (1-й отдел НКВД СССР, Охрана правительства, в отделе работали: ВЛАСИК Н.С., МЕРКУЛОВ В.Н. Кузнецов Василий Васильевич - Лауреат Сталинской премии 1941 за выдающиеся достижения в области усовершенствования специальных сталей. Кандидат технических наук (1941). в 1940 г. стал заместителем председателя Госплана СССР. С июня 1941 г. одновременно заместитель члена ГКО по вопросам металлургии. Руководил организацией выпуска специальных сталей для военного производства. Кузнецов Фёдор Федотович (1904-1979, Москва) - советский военачальник, генерал-полковник. Руководитель советской военной разведки в годы Второй мировой войны и первое послевоенное время. В 1938 - начальник отдела кадров Главного Политуправления РККА. С июня 1938 по 1942 - зам. начальника управления ГлавПУРа РККА (в 1940-1941 - Главное управление политпропаганды РККА). В 1939-1952 член Центральной ревизионной комиссии ВКП(б), В принципе, могли быть причины, по которым каждый из них мог оказаться в те часы в Кремле, но это уже другая тема. В данном случае более интересно сравнить, что адмирал Кузнецов написал (в разных изданиях) о его общении со Сталиным в первые дни войны. Написал он о том, что со Сталиным в первые дни войны не общался. Пытался звонить в ночь на 22.06.1941 - не соединили. В первую половину дня 1941 г. ездил в Кремль - "пусто". В следующие дни он руководил действиями флотов самостоятельно. И поприсутствовал на заседании Ставки без участия Сталина. В рукописи напечатанной в журнале "Москва" (на стр. 176-177) написано: "3 часа 22 июня. Уже совсем светло. Решил немного отдохнуть. Но сразу же глуховатый звонок специального телефона ВЧ поднял меня. Смотрю на часы: 3 часа 15 минут. - Докладывает командующий Черноморским флотом, - слышу знакомый голос вице-адмирала Ф. С. Октябрьского. По его взволнованному тону догадываюсь, что произошло что-то из ряда вон выходящее. - На Севастополь совершен налет самолетов, зенитная артиллерия отражает нападение, несколько бомб упали в городе... У меня не было сомнений, что это война. Снимаю трубку и набираю номер телефона кабинета Сталина. Дежурный Логинов ответил, что ему неизвестно, где находится Сталин, и на мои попытки убедить его, что я имею весьма важное сообщение, он спокойно ответил, что ничем помочь не может. Тогда я позвонил С. К. Тимошенко и передал слово в слово доклад Октябрьского. Не знаю, имел ли Тимошенко до этого подобные сведения, но в его голосе я не заметил и тени сомнения. Значит, внутренне нарком обороны был подготовлен к таким известиям. Со Сталиным по-прежнему связаться не могу. На проводе Г. М. Маленков. Я докладываю о начале войны. - Вы понимаете, что докладываете?.. - недовольным тоном спрашивает он меня. - Да, понимаю и со всей ответственностью докладываю, что началась война, - громко отвечаю я. Как потом выяснилось, мой доклад был перепроверен звонком в Севастополь. Значит - не поверил. Под свою ответственность я известил флоты о начале войны и приказал отражать нападения противника всеми средствами. В 5 часов 17 минут 22 июня Военный совет Балтийского флота уже объявил по флоту: "Германия начала нападение на наши базы и порты. Силой оружия отра- /176/ жать всякую попытку нападения
противника". В эти минуты следовало не только "отражать всякие попытки нападения противника", а наносить по нему ответный удар. Но для этого нужно было иметь заранее разработанные планы, готовность Вооруженных Сил и, конечно, четкую организацию руководства войной. Если Ставка почему-либо не функционировала раньше, то должна была экстренно собраться после известия о войне. Но... Нарком Военно-Морского Флота по-прежнему никуда не вызывался и никаких указаний не получал. ..... Наша пассивность и чрезмерное опасение "спровоцировать" конфликт передали в руки противника инициативу и преимущества нападающего. ..... 24 июня, когда обстановка немного прояснилась, мы с И. С. Исаковым обсудили ход развертывания флотов. Противник наносил мощные удары на западном направлении, но где проходила линия фронта и удастся ли нашим частям остановить его, никто сказать не мог. Я как-то в самом начале войны присутствовал на заседании Ставки Главнокомандования под председательством маршала С. К. Тимошенко. Данные о положении на фронтах были противоречивы и неопределенны." Это в рукописи. А как обстоит дело о встречах Сталина с адмиралом Кузнецовым в книгах "Накануне"? В издании 1969 г. текст про раннее утро 22.06.41 (на стр. 336-337) почти полностью совпадает с изданием 1966 г. (в квадратных скобках с подчеркиванием - отличия 1966 г.): "Смотрю на часы. 3 часа 15 минут. Вот
когда началось... У меня уже нет сомнений - война! В голосе Семена Константиновича не
звучит и тени сомнения, он не переспрашивает
меня. Возможно, не я первый сообщил ему эту
новость. Он мог получить подобные сведения и от
командования округов. Говорить Наркому обороны о положении на флотах, об их готовности сейчас не время. У него хватает своих дел. Еще несколько минут не отхожу от
телефона, снова по разным номерам звоню
И.В.Сталину, пытаюсь добиться личного разговора с
ним. Ничего не выходит. Опять звоню дежурному: Казалось, что тут тратить время на
разговоры! Надо действовать немедленно: война
уже началась! После звонка Маленкова я все-таки надеялся, что вот-вот последуют указания правительства о первых действиях в условиях начавшейся войны. Никаких указаний не поступало. Я на свою ответственность приказал передать флотам официальное извещение о начале войны и об отражении ударов противника всеми средствами. На основании этого Военный совет Балтийского флота, например, уже в 5 часов 17 минут 22 июня объявил по флоту: "Германия начала нападение на наши базы и порты. Силой оружия отражать всякую попытку нападения противника"." Про первую половину дня 22.06.41 в обоих изданиях текст тоже почти одинаков. Только в издании 1966 г. было добавлено два абзаца про "состояние Сталина": [ Нетрудно представить себе состояние И. В. Сталина перед лицом грозных событий, которые, по его расчетам, должны были произойти гораздо позже, возможность которых теперь, в 1941 году, он упорно отрицал вплоть до самых последних дней.Его состояние передалось тем, кто его окружал, и они не смогли взять в свои руки рычаги управления. Эти люди не умели самостоятельно действовать, а умели лишь выполнять волю Сталина, стоявшего над ними. Такова трагедия тех часов.] Около 10 часов утра 22 июня я поехал в Кремль. Решил лично доложить обстановку. Москва безмятежно отдыхала. Как всегда в выходные дни, в центре было малолюдно, редкие прохожие выглядели празднично. Лишь одиночные машины, проносившиеся на повышенной скорости, пугали пешеходов тревожными гудками. Столица еще не знала, что на границах уже полыхает пожар войны и передовые части ведут тяжкие бои, пытаясь задержать врага. В Кремле все выглядело как в обычный выходной день. Часовой у Боровицких ворот, подтянутый и щеголеватый, взял под козырек и, как всегда, заглянул в машину. Немного сбавив скорость, мы въехали в Кремль. Я внимательно смотрел по сторонам - ничто не говорило о тревоге. Встречная машина, поравнявшись с нашей, как было принято, остановилась, уступая дорогу. Кругом было тихо и пустынно. /338/ "Наверное, руководство собралось где-то в другом месте,- решил я.- Но почему до сих пор официально не объявлено о войне?" Не застав никого в Кремле, вернулся в
наркомат. А вот дальше в издании 1966 г. заметно добавилось текста, в т.ч. по общению Кузнецова со Сталиным. В издании 1960 г. на стр. 339 размещено два абзаца (один полностью и начало следующего): "22 июня в 12 часов дня Советское правительство обратилось к народу с заявлением о вероломном нападении фашистской Германии. О начавшейся войне узнала вся страна. Главный морской штаб получил последние данные о боевых действиях с флотов...." В издании 1966 г. между ними добавлен большой текст, в частности ссылка на общение со Сталиным: "Огромная страна поднималась на бой. Тяжелый и кровавый. Не помню, по своей инициативе или по поручению Сталина вечером связался с В.М.Молотовым. Он курировал наш наркомат, решая текущие вопросы. Разговор касался обстановки на флотах. Я в тот час не имел оснований особенно тревожиться." С текстом на стр. 340-341 похожая ситуация. В издании 1960 г. там есть два абзаца (первый полностью и начало второго): "Как бы там ни было, война грянула, и надо было сражаться с врагом, напрягая все силы, всю волю, не щадя жизни. /340/ 24 июня, когда обстановка немного прояснилась, мы с адмиралом Исаковым обсудили ход развертывания флотов и проанализировали положение...." В издании 1966 г. между ними вставлено еще больше текста, чем в случае, показанном выше. И в основном он касается встречи Кузнецова со Сталиным вечером 23 июня: "Поздно вечером 23 июня я был приглашен к Сталину. Это был первый вызов с начала войны. Машина подошла к подъезду в тупике, где всегда было тихо и безлюдно. Только узкому кругу лиц было известно, как подняться на второй этаж и по ковровой дорожке пройти в приемную Сталина. Оставив фуражку в гардеробе первого этажа, я вошел в лифт и поднялся наверх. В приемной никого не было. Значит, все уже в кабинете, решил я, и поспешил справиться у А.Н.Поскребышева, можно ли пройти. Как всегда, над его столом висела фотография Сталина в буденновском шлеме времен обороны Царицына. Внешне все оставалось по-старому. Я мысленно готовился доложить о нормальном развертывании флотов, наступлении немцев на Либаву и подготовке Черноморского флота к операции по обстрелу Констанцы. В кабинете Сталина кроме членов политбюро находился Нарком обороны. На столе развернуты карты. Как я понял, речь шла о строительстве оборонительных рубежей в районе Вязьмы. Завидев меня, Сталин попросил доложить о положении на флотах. Выслушав, удовлетворенно кивнул: хорошо. В это время донесли о приближении вражеских самолетов. Все встали и вопросительно посмотрели на Сталина. - Что ж, придется прервать работу,- сказал он. Все уселись в машины и направились в еще не совсем готовое помещение на станции метро "Кировская". При мне Сталину передавались донесения с командного пункта ПВО. Командующий противовоздушной обороной Москвы генерал-майор М.С.Громадин пережил тяжелые минуты. Он докладывал о всех принятых с его стороны мерах, а самолеты приближались... Вскоре оказалось, что самолеты - наши. Тревога была ложной. В газетах на следующий день об этой тревоге писалось как об учебной. Работники ПВО Москвы, как мне известно, тяжело переживали ошибку, но по указанию Сталина никто не был привлечен к серьезной ответственности. Ложная тревога принесла свою пользу. Была усилена противовоздушная оборона столицы. 9 июля Государственный Комитет Обороны принял специальное постановление по этому вопросу, на основе которого Ставка более чем втрое увеличила число истребительных авиаполков в 6-м авиакорпусе, прикрывавшем Москву. Значительно был пополнен 1-й корпус ПВО. Почти в три раза увеличилось количество аэростатов заграждения. Поэтому когда немцы 22 июля предприняли массированный (свыше 250 самолетов) налет на советскую столицу, то получили организованный отпор. В воздушных боях и огнем зенитной артиллерии было уничтожено 22 фашистских бомбардировщика. К Москве прорвались лишь немногие самолеты, не причинившие существенного ущерба городу. За все время войны к Москве прорвалось около 500 самолетов. Как правило, силы ПВО встречали их еще на подходах к городу, и они, беспорядочно сбрасывая бомбы, несли большие потери. Мне приятно вспомнить, что несколько флотских зенитных батарей участвовали в обороне нашей столицы и получили высокую оценку своей боевой работы." Для начала (для "протокола") можно проверить ситуацию по "Журналу посещений...". 23.06.41 кабинет Сталина посетили (подчеркнуты фамилии членов Политбюро): 1) Молотов 18-45 01-25 Последи, вышли 1-25 мин. 24/VI- 41 Действительно, какой-то Кузнецов был вечером 23.06.41 в сталинском кабинете. Нет доказательств, что это был Кузнецов Н.Г. Бросается в глаза упоминание "членов политбюро" (как и в мемуарах Жукова - не один ли по ним был "литконсультант"?). Тех "членов политбюро" по "Журналу..." на момент входа Кузнецова было трое: Молотов, Ворошилов и Каганович (а не как потом показывали в художественных фильмах: длинный стол и человек 10 молча сидят за ним). Еще видно, что какой-то Кузнецов вошел в кабинет в 23-55 не один, а вместе с Ватутиным и Тимошенко. Т.е. Тимошенко не "находился" в кабинете (уже), а вошел вместе с каким-то Кузнецовым. Дальше видно, что Кузнецов покинул кабинет раньше Тимошенко. Причем, в нем кто-то оставался и дальше - до более получаса (до 1-25), а "не все вышли по сигналу воздушной тревоги". Подробности о работе средств ПВО Москвы в июне можно найти на некоторых сайтах. Например, на сайте газеты "Независимое военное обозрение" за 26.04.2002 в статье Станислава Глушнева "Крутые повороты на войне" . Там говорится: "... 24 июня в 3 часа ночи помощник командующего войсками Московского военного округа по ПВО генерал-майор Михаил Громадин сообщил в Моссовет, что на Москву движется группа вражеских самолетов и надо объявлять воздушную тревогу. Впервые над городом завыли сирены. Через 25-30 минут, как вспоминал Василий Пронин, население стало укрываться в убежищах, а несколько сот тысяч москвичей из срочно сформированных отрядов местной противовоздушной обороны заняли свои посты на улицах, на крышах домов, предприятий и учреждений, чтобы ликвидировать ожидаемые пожары после сброса фашистских "зажигалок". Со стороны западных окраин
послышалась артиллерийская стрельба. Заухали
зенитные орудия и в центре города. После этой конфузной воздушной тревоги советское верховное командование запретило нашим самолетам возвращаться после выполнения боевых заданий через Москву." Итак, получается, что совещание в сталинском кабинете вечером 23 июня закончилось за полтора часа до "учебной" воздушной тревоги. В конечном итоге все описание встречи адмирала Кузнецова со Сталиным оказывается неправильным: входили не так, находились не те, а воздушная тревога вообще "притянута за уши". В целом в мемуарах адмирала Кузнецова можно наблюдать тенденцию усиления его общения со Сталиным в первые дни войны. В первоначальной рукописи никакими такими встречами не пахло вообще. Где был Сталин в день начала войны - неизвестно. Первые заседания Ставки проходили без него. Он появляется на глаза Кузнецову лишь после 3 июля. Но по мере приближения к изданию (и переизданию) книги такое описание претерпевает изменение. Упоминания, что Сталин неизвестно где, сокращаются. Зато все больше возникает заявлений на его безусловное присутствие "на месте". Можно задаться вопросом: а в чем причина? 3. ДИРЕКТОР УЕХАЛ В ОТПУСК Причиной могла быть та, что нет конкретных доказательств присутствия Сталина в Москве в первые дни войны. В "Журнале посещений" нет отметок, что в кабинете был он сам. Да и журнал был опубликован гораздо позже издания всех мемуаров (и уже после развала СССР). Какие-либо важные документы за 21-23 июня 1941 г. с подписью Сталина широко неизвестны. В официальной информации за эти же дни он тоже не упоминается. Вот и остаются мемуары. Но если сравнить книгу Кузнецова с другими мемуарами, то по этой теме есть отличия. Точнее вопрос, который еще никто не задал: почему адмирал Кузнецов безуспешно пытался дозвониться до Сталина в ночь с 21 на 22 июня, а генерал Жуков (причем, через "голову" своего начальника - наркома обороны) и звоня по тем же номерам, почти сразу же дозвонился? Теоретически дежурный Логинов должен был бы ответить аналогично: "- Товарища Сталина нет, и где он, мне неизвестно." И как это выглядело бы? Война вломилась в страну, приграничные войска истекают кровью, а до Верховного Главнокомандующего не могут дозвониться.... Хорошо, дозвонились до Маленкова, и что дальше? Обязан ли он знать, где Сталин и ему сообщить? Но если Сталин далеко и не может быстро приехать, то каким бы образом принимались бы решения? Понятно, что пришлось бы что-то согласовывать по телефону. Но по телефону всего не расскажешь. А также пришлось бы объяснять, как это в преддверии вражеского нападения лидер страны столицу бросает и куда-то уезжает. Хотя... Хотя (кстати) в некоторых случаях бывает полезно куда-то уехать из официальной резиденции (каждый день полной разных охранников и посещаемой разными официальными лицами). А если уехать на какую-то дальнюю дачу, то визит определенного важного лица может оказаться не так заметным среди праздно шатающихся групп отдыхающих. Подходит такой гражданин в соломенной шляпе к охране и говорит слово пароля. И ей нет необходимости выяснять кто такой и запоминать лицо. Охрана понимает, что пароли на дороге не валяются. А тому ли человеку его выдали или не тому - пусть начальство разбирается. Могу привести случай из личной практики. На заре моей работы в одной конторе мне дали электронный пропуск (белую чистую карту, на которой был нанесен только какой-то номер) и выдали задание съездить в министерство. Я спросил, как этим пропуском пользоваться? Мне ответили: "- Приложишь к датчику на турникете и пошел дальше - как в метро. Но карта выписана на директора". Я попытался уточнить, а "если что?" "- Да вряд ли", - мне ответили - ну а если что, вот тогда перезвонишь". Вот так я потом и "приложил". И охрана даже не заинтересовалась, почему лицо на мониторе не сошлось с лицом посетителя. Она знает, что такие карты с настройкой на конкретное лицо в сигаретном киоске не продаются. А если ее и украдут, то без объяснения попользоваться ею все равно не удастся - на карте ничего не написано (лишь какой-то номер). Другое дело, что попав внутрь министерства я должен общаться с разными людьми, передавать какие-то документы, где-то расписываться. А в приемной Сталина еще и записывали в "Журнал посещений". Но еще никто не догадался опубликовать "Журнал посещений ближней дачи Сталина" (а тем более "Дальней" где-нибудь под Сочи). И кто его там когда посещал - остается только гадать. Поэтому здесь можно высказать одну гипотезу. Строго говоря, отпуск по Конституции положен всем. В т.ч. Президенту и лицам уровня такой должности. Если они уезжают куда-то покупаться в ласковых теплых водах, то за себя должны оставить кого-то "на хозяйстве". И должна быть техническая возможность быстрой связи хотя бы по телефону. В ситуации июня 1941 г. и важности многочисленных попыток дезинформации СССР со стороны Гитлера некоторыми историками высказывалось предположение возможной тайной личной встречи Сталина с каким-то немецким эмиссаром (вплоть до самого Гитлера). Причем, встречи в районе Черного моря. Даже как-то в СМИ промелькнул "мемуар" бывшего моряка, который якобы "обслуживал" такую встречу. Что касается поездки самого Гитлера на "дачу в Сочи" - предположение слишком смелое. Тем более, что подробности биографии немецкого фюрера в целом известны. А вот возможное предложение с его стороны о приезде личного "посланника" для изложения ("согласования"?) неких "подробностей", которые рискованно предавать бумаге - вполне реальная ситуация. Про полет Гесса в Англию известно давно. Но странно выглядит ситуация, когда из страны возможного врага вдруг улетает один из лидеров в страну, которая тоже может оказаться то ли врагом, то ли союзником и при этом ничего не слышно про попытки из той страны "успокоить". А вопрос важный. есть предположение, что в какой-то мере таким "успокоением" могло быть письмо Гитлера Сталину в мае 1941 г., полный текст которого до сих пор официально нигде не опубликован. А не могло ли быть в этом письме предложения принять личного посланника для "устных обсуждений"? С предложением организовать встречу где-то подальше чтобы такой "посланник" меньше "мозолил глаза" в Кремле. Хотя бы под теми же Сочи. Отдыхающих там летом много, никто и не обратит внимание. Приехал в Москву из Берлина какой-нибудь Ганс Вуперталь (хорошо знающий русский), зашел в немецкое посольство, а вышел из него с паспортом на обычного советского гражданина Митрохина Петра Ивановича. Которому остается купить билет на поезд Москва-Сочи и по приезде кому надо сообщить устный пароль. Но для такой беседы требуется и самому товарищу Сталину ("случайно") оказаться там же. Вот для такого случая и могла оказаться важной поездка в отпуск. А чтобы меньше возникало вопросов, почему это вместо Сталина соединяют с Маленковым (а, например, не со Ждановым), удобнее всего Сталину уехать в отпуск вместе с ним. Конечно, других доказательств такой возможной встречи пока нет. Гипотеза ее вероятности исходит из попыток найти ответ на странную убежденность Сталина на нереальность немецкого нападения. Наличие тайного "посланника" вполне могло бы ее объяснить. Но состоялась ли она на самом деле или нет - в конце-концов товарищ Сталин мог захотеть просто отдохнуть "в преддверии" серьезного "дела". В любом случае более реальной остается гипотеза о том, что товарищ Сталин 19 июня 1941 г. уехал в Сочи вместе со Ждановым. Андрей Александрович Жданов в то время был членом Политбюро, членом ЦК и его секретарем, членом Комиссии Бюро СНК СССР по военным и военно-морским делам (с 30.05.41). Его подпись (или Маленкова) должна была стоять на любых важных документах военных наркоматов (обороны и ВМФ). В 1996 г. московским издательством "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН) была выпущена книга Хлебнюка О.В. " Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы".
В ней на стр. 256 говорится: "На роль заместителя Сталина по партии, которую в начале 1930-х годов выполняли сначала Молотов, а затем Каганович, в мае 1941 г. был официально назначен Жданов. Столь же быстро в конце 1930-х годов росло влияние секретаря ЦК Г.М.Маленкова, который заведовал Управлением кадров ЦК ВКП (б). Причем поручив Жданову и Маленкову руководство партийным аппаратом и кадрами, Сталин активно привлекал их к решению различных государственных вопросов. 10 апреля 1941 г. Сталин собственноручно написал решение Политбюро о заседаниях Главного военного совета и приказах наркомата обороны, в котором все приказы НКО, имеющие сколько-нибудь серьезное значение предписывалось оформлять за подписями наркома обороны, члена Главвоенсовета Жданова или Маленкова и начальника Генерального штаба (РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 163.. Д. 1309. Лл. 31-31 об. 21 апреля 1941 г. Политбюро утвердило перечень вопросов, приказы по которым должны были обязательно подписываться Ждановым или Маленковым)." В отпуск Жданов собирался после того, как 10.06.41 г. Политбюро рассмотрело записку начальника лечебного управления Кремля о необходимости предоставить ему месячный отпуск в Сочи в связи с болезненным состоянием и "общим крайним переутомлением". (стр. 247 книги Хлебнюка О.В.). По данным этой же книги (стр. 255) Комитет обороны при СНК был упразднен 30.05.41 и вместо него организована постоянная Комиссия по военным и военно-морским делам при Бюро Совнаркома СССР в составе: Сталин (председатель), Вознесенский (заместитель председателя), Ворошилов, Жданов и Маленков. Допустим (как предполагают некоторые) Сталин уехал туда же под Сочи вместе со Ждановым 19.06.41 г. И когда 22 июня до него попытался дозвониться адмирал Кузнецов, с кем Кузнецова могли соединить дежурные? Сталина и Жданова нет. Ворошилов после "сдачи" наркомата обороны (с замечаниями) отстранялся от первых ролей в партии. Вознесенский - начальник гражданских наркоматов. Остается ... Маленков. Вот ему и передали. И именно он и перезвонил потом Кузнецову. Это сходится. 4. "НЕ ВАЖНЫЙ" ДОКУМЕНТ Не сходится другое: почему его подписи нет на важнейшем "Приказе без номера" Тимошенко-Жукова ("Директивы номер 1") вечера 21.06.41? Эта директива с 70-х годов 20 века многократно упоминается и рассматривается как важный (если не важнейший) документ в деле подготовки к организации обороны страны от завтрашнего нападения врага. Хотя при этом к нему возникало (и возникает) много вопросов (так как реально при реальном осознании скорого нападения врага такие путанные директивы не отдают). Но тогда отдали. Причем. без подписи Маленкова. Отсюда возникает два варианта: 1. Этот документ тогда не
рассматривался важным. Начнем со второго пункта. Действительно, бывают случаи, когда нет времени искать директора (или его заместителя с правом подписи) для срочного документа. Если документ касается важной темы (с расходом ресурсов, в первую очередь денежных), то иначе уже никак не получится - остается только ждать подпись (перезваниваться, договариваться, где-то встретиться, ждать приезда "проездом"). Обычно для таких случаев выделяют отдельную папку, собранные в которой документы одним разом отвозят "на подпись". Или подписант заезжает ненадолго и подписывает возникшую кипу "бумаг". Либо (если документ не требует "мокрой" подписи прямо "сейчас") место для подписи создается, с подписантом вопрос обговаривается по телефону, документ пускается "в дело", а подпись ставится уже потом (после приезда, "задним числом" для "архива"). Пример: "Директива номер 3" НКО и ГШ вечера 22 июня 1941 г. Жуков как начальник ГШ был "уже далеко" (под Тернополем), но его подпись была поставлена (указан) на документе. И пришлось Жукова в мемуарах оправдываться: Скорее всего, реально "мокро" подписался кто-то из заместителей. Поставил косую палочку перед словами "Начальник Генштаба" и расписался. (Стр. 269 1-го тома 13-го издания 2002 г.) "Затем генерал Н. Ф. Ватутин сказал, что И. В. Сталин одобрил проект директивы Љ 3 наркома и приказал поставить мою подпись. - Что это за директива? - спросил я. - Директива предусматривает переход наших войск к контрнаступательным действиям с задачей разгрома противника на главнейших направлениях, притом с выходом на территорию противника. - Но мы еще точно не знаем, где и какими силами противник наносит свои удары, - возразил я. - Не лучше ли до утра разобраться в том, что происходит на фронте, и уж тогда принять нужное решение. - Я разделяю вашу точку зрения, но дело это решенное. - Хорошо, - сказал я, - ставьте мою подпись. Эта директива поступила к командующему Юго-Западным фронтом около 24 часов. Как я и ожидал, она вызвала резкое возражение начштаба фронта М. А. Пуркаева, который считал, что у фронта нет сил и средств для проведения ее в жизнь." Кроме Начальника Генерального штаба Красной Армии генерала армии Жукова на той директиве значатся еще две подписи: Народного комиссара обороны Союза ССР Маршала Советского Союза Тимошенко и Члена Главного Военного Совета Маленкова. (Документ "Малиновки" Љ 614). Там же есть примечание: "ЦА МО РФ. Ф.48а. On. 1554. Д.90. Лл.260-262. Машинопись, заверенная копия. Имеется помета: "Отправлена в 21-15 22 июня 1941 г.". "Машинопись" означает, что документ напечатан на печатной машинке. Нормально там должны быть и "мокрые" подписи. Но про подписи в примечании ничего не говорится. Эти же три подписи значатся и в Директиве номер 2. (Документ "Малиновки" Љ 607). В примечании говорится: "ЦА МО РФ. Ф. 132а. Оп.2642. Д.41. Лл. 1,2. Машинопись, незаверенная копия." А на сайте МО РФ выложены сканы рукописного оригинала этой директивы. Вот ее 3-й лист:
А вот ее 4-й лист с резолюцией: "т. Ватутину. Румынию бомбить". И чья та подпись.
Как оказывается, эта подпись похожа на подпись секретаря Сталина Александра Николаевича Поскребышева - кандидата в члены ЦК. Считается, что в течение 25 лет (с 1928 г.) ему докладывалась и им отфильтровывалась практически вся информация, предназначенная для передачи Сталину, а наиболее важную информацию он докладывал сразу на Политбюро. Но может возникнуть вопрос: с каких это пор кандидат в члены ЦК партии в самый важный момент жизни страны что-то приказывает заместителю начальника Генштаба? Почему заместителю - можно предположить, что запись сделана уже после того, как начальник ГШ (Жуков) в тот момент уже улетел в Тернополь. Но почему не Верховный Главнокомандующий (каким в то время фактически был товарищ Сталин)? Если Сталин физически был в Москве в своем кабинете, то что мешало ему лично начертать резолюцию? Получается, что-то мешало. А с "Директивой Љ 1" ситуация
оказывается еще более странной.
По крайней мере Маленков обязан был бы ее подписать, если бы документ относился к "важным". Если бы Маленкова физически не было "рядом" и он не мог вовремя расписаться, то что мешало Тимошенко ему перезвонить и договориться, что он подпишет потом ("задним числом"?) Далеко из Москвы уехать Маленков не мог. То, что он 21-22 июня был в Москве доказывают записи о нем в "Журнале посетителей" сталинского кабинета. Наконец, доказывают мемуары Кузнецова, который в нужный момент до него дозвонился. А нарком обороны почему-то то ли не смог дозвониться, то ли еще есть какая-то причина. Технически дозвониться он вполне мог - пример Кузнецова это доказывает. Обязанность подписать такой важный документ у Маленкова была "по закону" (по решению Политбюро). Но подписи все равно нет. Как ни приходится перебирать варианты объяснения, как это ни выглядело бы странным, но остается пункт 1: этот документ в момент его подготовки его авторами не рассматривался важным. И беспокоить товарища Маленкова такими пустяками не было необходимости. Собственно, на это намекает и реакция Маленкова на звонок адмирала Кузнецова - не с ума ли сошел адмирал? И возникает очередной вопрос: а почему это Тимошенко и Жуков сочиняют такую директиву в 23-00, торопятся ее отправить (телетайпом), якобы обзванивают штабы округов, а своего куратора от ЦК партии даже не поставили в известность? Невероятно! Но логичность в этом вопросе именно и возможна для случая, если высшие военные с высшими гражданскими лидерами СССР не верили в реальное немецкое нападение на СССР. Товарищ Сталин уехал на пару недель в Сочи, кто-то остался "на хозяйстве". И вдруг .... грянула "неожиданность". 5. О ПОДПИСЯХ НА ДОКУМЕНТАХ Еще одним доказательством отсутствия Сталина в Москве накануне 22 июня 1941 г. и несколько дней после него может послужить анализ документов, которые должен был подписывать товарищ Сталин. В частности, это касается решений Политбюро. Конечно, не каждый может позволить себе съездить в Москву и поработать в архивах (в первую очередь, в Архиве Президента). Но такой человек нашелся: историк-любитель Александр Николаевич Осокин - 1939 г. рождения, выпускник Рязанского радиотехнического института (в 1961 г.), академик Академии Электротехнических Наук, автор книг издательства "Время". На сайте издательства есть сообщение, что он уже ушел из жизни. Жаль, значит, уже ничего у него не уточнить. Обзор решений Политбюро (и некоторых смежных), который должен был (обязан был) подписывать Сталин, Осокин разместил в третьей своей книге трилогии "Великая тайна Великой Отечественной" - "Глаза открыты ".
Она есть в Интернете, поэтому подробный пересказ здесь не особо необходим. Здесь можно посмотреть один из документов из этой книги (Указ о мобилизации):
Теоретически принятие такого указа должно было быть проведено через "решение Политбюро". И такая отметка есть - вверху справа:"П 34/95 от 2.06.41" Осокин объясняет расшифровку подобной записи: первая цифра означала номер протокола заседания Политбюро (чаще всего - это номер группы решений за определенный период - около месяца), подшивавшихся в одном деле, а вторая цифра - порядковый номер вопроса повестки дня в этом протоколе. Далее указывалась дата принятия решения. В данном случае принятие этого указа решилось 95-м вопросом в 34-й "группе" "протоколов" за 22.06.1941. Осокин объясняет, что теоретически такое решение Политбюро должны были визировать его члены собственноручно, либо сообщали по телефону о своем согласии (о чем на его проекте делал соответствующую пометку личный секретарь Сталина А. Н. Поскребышев, он же заведующий Особым сектором ЦК и канцелярией Генерального, а затем Первого секретаря ЦК). Для принятия решения достаточно было наличия пяти подписей или заочных согласий (пятеро из девяти членов Политбюро - то есть большинство). Даты никто из них никогда не ставил. Часть решений готовилась через Секретариат ЦК и поступала в Политбюро в виде решения Оргбюро ЦК за подписью одного из секретарей ЦК, заверенной печатью ЦК. Но далее в процессе оформления решения Политбюро оно проходило такое же согласование с остальными его членами, как и обычная записка руководителя, имеющего доступ к одному из членов Политбюро (чаще всего к Сталину). Поскребышев имел право в случае отсутствия или занятости Сталина сделать отметку: "Т. Сталин - за. А. П." (А. П. - Александр Поскребышев) или же просто "За - А. П.", и это приравнивалось к подписи Сталина, Поэтому (опять же теоретически) должно существовать завизированное решение Политбюро о публикации показанного выше Указа. Но его или нет или не нашли. По крайней мере в "Малиновке" не стали публиковать этот Указ. А в публикациях или ссылаются на газету "Правда". или есть ссылка в ЦА МО "Ф. 8А. Оп. 2729. Д. 4. Л. 2". Понятно, что он попал и в наркомат обороны, а оттуда и в его архив. Но где в архиве завизированное решение Политбюро о его принятии? Пока нашли (Осокин нашел) лишь лист с визой Поскребышева: "Указание т. Сталина - публиковать. А.П. 22.06.41" Т.е. "товарищ Сталин приказал". А почему не наложил резолюцию собственноручно ("Публиковать! Ст.")? И ниже несколько подписей других членов Политбюро. Видимо, быстро не мог. А время почему-то не ждало. А почему не мог? Потому что был далеко? Если Сталин был на даче под Сочи, то расстояние до нее от Москвы по трассе составляет около 1600 км, по прямой - около 1400 км. При крейсерской скорости современного на то время транспортного самолета "ПС-84" (в девичестве американского "Дугласа ДС-3") 290 км в час на полет в один конец ушло бы около 5 часов. В два конца (с возвратом и с потерей времени на просмотр документов) более 10. В своей книге Осокин показывает список решений Политбюро, принятых в период с 18 июня по 5 июля 1941 г. (Источник: РГАСПИ. Д. 1041. Протокол Љ 34). Осокин отмечает, что документы "Особой папки", также как и шифровки, перевозке не подлежали, поэтому на подлинниках решений Политбюро этой категории, принятых в период с 19 июня по 3 июля 1941 г., когда Сталина могло не быть в Москве, следов руки Сталина не должно быть, а вопросы должны были согласовываться с ним устно по закрытым каналам ВЧ-связи (о чем делалась пометка его личного секретаря А. Поскребышева типа: "Т. Сталин ЗА - (А. П.)" или "ЗА - А. П.". На стр. 99-101 Осокин приводит такой обзор просмотра документов: "19 июня не зарегистрировано ни одного документа (и по "Кремлевскому журналу" видно, что в этот день прием в кабинете Сталина не велся). Вероятно, последние документы он подписал 18 июня и 19-го уехал в отпуск в Сочи вместе со Ждановым /99/ Решения, зарегистрированные 20 июня, могли быть подписаны Сталиным и гораздо раньше - о зам. наркома и составе коллегии Наркомата станкостроения (п. 80); о переносе выходного дня в Латвии (п. 81) с 22 на 24 июня в связи с праздником "Лиго" (это было известно заранее); о семенной ссуде (п. 82) для посева яровых в северных областях (обычно посевная заканчивалась в первых числах июня). Решение о строительстве автозавода в Камышине (п. 76) следует рассмотреть отдельно, и я вернусь к нему ниже. Поражает отсутствие письменных следов участия вождя в важнейших решениях от 21-23 июня 1941 г. при наличии его подписи на одном единственном документе, зарегистрированном 21 июня, - об отпуске наркому морского флота Дукельскому, где она стоит на заключении начальника Лечсанупра Кремля Бусалова от 6 июня 1941 г. с ходатайством Микояна от 19 июня (см. решение ПБ Љ 90). Учитывая обнаруженный документ "Сводка Главного Командования за 22 июня 1941 г." (см. главу "Один архивный листок...", с. 522-527) с незначительной правкой Сталина, что свидетельствует о полной его дееспособности 22 июня 1941 г., отсутствие каких-либо следов его участия в выпуске важнейших решений 21-23 июня ("секретного" Решения Политбюро от 21 июня, Директив наркома обороны Љ 1, Љ 2 и Љ 3 от 22 июня, Указов о мобилизации и введении военного положения) можно объяснить лишь отсутствием вождя в Москве в эти дни. Единственный след его участия - пометка, сделанная рукой Поскребышева на машинописном проекте Указа о мобилизации (без единой визы членов ПБ): "Указание т. Сталина - опубликовать", подпись Поскребышева и дата: "22/VI". Документу присвоен очередной номер решения Политбюро - "П.34/95". Но почему же Сталин не удостоил столь важный указ свой подписи, а поручил это своему секретарю? Видимо, потому, что его просто не было в Москве /100/ Очень хотелось бы услышать другое правдоподобное объяснение этому факту. Если 19 июня Сталин уезжал в Сочи вместе со Ждановым, то члены Политбюро должны были провожать его на вокзале (что косвенно подтверждается отсутствием приема в этот день в кремлевском кабинете), и там Микоян вполне мог получить у него визу на ходатайстве об отпуске наркому морского флота Дукельскому (это самый последний документ, подписанный Сталиным до войны). Следует отметить, что ниже подписи Сталина на нем стоит подпись Молотова, явно как остающегося "на хозяйстве", и больше - ни единой визы. Начиная с 22 июня, почту Сталину в Сочи, вероятно, стали доставлять фельдсвязью самолетом, как это делалось в последние годы во время его отпусков. Поэтому на письмах и записках, превращавшихся после его решений в Решения Политбюро, с 24 июня появляется его подпись и даже правка. Однако их нет на шифровках и, вероятней всего, нет на документах "Особой папки", которые транспортировать было нельзя. Обращает на себя внимание и тот факт, что 3-5 июля не было принято ни одного решения Политбюро. Очевидно, потому, что полтора дня вождь был в пути, а в первый день после возвращения в Москву изучал обстановку и принимал срочные оперативные решения". С последним выводом Осокина можно поспорить. Слишком сильным могло оказаться впечатление Сталина от гибели всего предвоенного планирования - ЕГО планирования. Это не могло не оказать психологического давления с "выбиванием из колеи" на несколько дней. А потом (по мере возвращения к вразумительной активности) разных срочных дел могло накопиться столько, что просто не хватило времени. Тем более, что в этот период формировалась система ГКО, а также продолжала действовать система управления через СНК (правительство), в котором было свое "Бюро", где также могли требоваться разные подписи. С учетом факта (хотя, он тоже "со слов") посещения Сталиным 29 июня 1941 г. наркомата обороны можно предположить, что 29 июня он приехал в Москву (вернулся). И "для контроля" решил заехать к своим высшим военным. Возможно, чтобы лично убедиться - все ли на местах, нет ли паники в штабе, есть ли кому что-то решать. Подробности решений - уже второй вопрос. быстро в них все равно не вникнуть. Но убедиться, что "контора" работает было бы полезно. Особенно на фоне информации, что "Минск сдали". Ну а потом вполне мог наступить "психологический срыв" на день-два (в связи с осознанием, что предвоенный план окончательно сгинул вместе со всей предвоенной подготовкой). С этим надо было свыкнуться и психологически перестроиться на новую "игру". Вот в "Журнале посетителей" и нет записей за 29 июня - видимо, Сталина встречали и ездил с ним в наркомат обороны. Потом он уехал к себе на дачу ("приходить в себя"). Соответственно, собираться в его кабинете в этот день не было смысла. "Соратники" в это время срочно создавали новый план действий, с которым и поехали к нему на дачу 30 июня. Поэтому и в этот день не было смысла собираться в кремлевском кабинете. Ну а с 1 июля прием и возобновился. 6. О ЗАКРЫТОМ КАНАЛЕ ВЧ-СВЯЗИ Но может возникнуть вопрос - а для чего тогда в кремлевском кабинете Сталина продолжались приемы в отсутствие "хозяина"? Этот вопрос может быть связан с системой связи со Сталиным. Мобилок в то время не было, приходилось иметь дело с более стационарными системами (плюс с системой безопасности). Тогда это называлось "закрытыми каналами ВЧ-связи" (надо понимать, сталинского кабинета с дачей под Сочи). Кроме того, на момент "сеанса связи" могла возникнуть срочная реакция (потребность) какого-то сталинского "соратника". Поэтому вполне понятным становится необходимость членам "близкого круга" собираться (заезжать ненадолго) в сталинский кабинет. Возможно, до войны больших "посиделок" не планировалось. Но резко "изменившиеся" обстоятельства принудили многих высших руководителей СССР чаще появляться в сталинском кабинете. То, что "спецсвязь" должна была быть в кабинете Сталина, можно почитать на сайте Спецтелефоны для спецлюдей. И можно проанализировать графиком время пребывания посетителей, например, 27 июня 1941 г.:
Странным выглядит то, что в кабинет до 21-25 некоторые "забегали" на "ненадолго". Если бы там был Сталин и оставался там дальше, то как это могло выглядеть? На 10 минут в 16.30-16.40 забежал Вознесенский. О чем можно побеседовать 10 минут? А позвонить из своего кабинета он не мог? Потом (почти через 1 час) забежали на 15-30
минут Молотов и Микоян. И лишь еще через полтора часа они пришли уже надолго (Микоян остался вообще до 2-35 ночи). И в это время в кабинете проводились встречи с разными группами посетителей. А чем там в одиночестве занимался Сталин? Читал книги? Спал? Слушал "подрывное" радио? В чем смысл забежать к Главковерху два раза на считанные минуты? Подписать срочную бумагу? Так где документы 22-28 июня 1941 г. с подписями Сталина? А вот если воспользоваться только там имеющейся спец-ВЧ-связью - вполне важная причина. Особенно, если договаривались "доложиться" "Самому", когда он находится "далеко". Еще есть подозрение про "ночные бдения" в ночь с 22-го на 23 июня и с 24-го на 25. Как-то плохо верится, чтобы Сталин всю ночь про что-то выслушивал, занимаясь этими же делами и в предыдущее время. Для чего нужны "клерки" ниже рангом? Вот они пусть и собирают информацию. А Главковерху потом кратенько доложат результаты. Но это если бы Сталин был в Москве. А вот если он находится далеко, то подробности от разных "соратников" по одному телефону быстро не доложить. "Телеконференции" тогда вряд ли еще могли устраивать. А ситуация возникла очень неординарная. И попробуй быстро рассказать что-то в очередь. Тем более, толком не зная правду о происходящем. Вот и пришлось, видимо, ночью устраивать ночные "телефонно-мосты" Москва-Сочи. 7. ИЗ МЕМУАРОВ МАРШАЛА ЖУКОВА Вторыми мемуарами, в которых специально (и неоднократно) подчеркивается присутствие Сталина в Москве являются мемуары маршала Жукова. В которых, однако, практически все Жуковские уточнения о времени встречи со Сталиным не сходятся с "Журналом посещений". Например, Жуков пишет (стр. 284, том 1, 13-го издания) : "26 июня на командный пункт Юго-Западного фронта в Тернополь мне позвонил И. В. Сталин и сказал: - На Западном фронте сложилась тяжелая обстановка. Противник подошел к Минску. Непонятно, что происходит с Павловым. Маршал Кулик неизвестно где. Маршал Шапошников заболел. Можете вы немедленно вылететь в Москву? - Сейчас переговорю с товарищами Кирпоносом и Пуркаевым о дальнейших действиях и выеду на аэродром. Поздно вечером 26 июня я прилетел в Москву и прямо с аэродрома - к И. В. Сталину. В кабинете И. В. Сталина стояли навытяжку нарком С. К. Тимошенко и мой первый заместитель генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин. Оба бледные, осунувшиеся, с покрасневшими от бессонницы глазами. И. В. Сталин был не в лучшем состоянии." Раскрываем "Журнал посещений за 26 июня 1941 г.: 1. Каганович Л. 12-10 16-45 ..... 15. т. Тимошенко 13-00 - 16-10 (наверное, это описка, скорее всего, Тимошенко зашел не ранее 16-00 .... 21. Жуков 21-00 - 22-00 Итого, Жуков посетил сталинский
кабинет 26 июня два раза. Причем, первый раз Жуков заехал в кабинет вовсе не "поздно вечером", а скорее "днем". (Поэтому здесь можно констатировать очередную неправду). А также и в последующие дни (27 и 28 июня) Жуков и Тимошенко посещали сталинский кабинет на длительное время: 27 июня 1941 года .... 28 июня 1941 г. .... Если в этих встречах принимал участие Сталин лично, то в принципе ему не было смысла ехать в Наркомат 29 июня и там высказывать свое "фэ". Ведь только что он с ними обо всем этом наобщался в течение длительного времени - какую новую информацию он мог ожидать обнаружить при личном посещении наркомата? Тем более, что не совсем понятна история со сдачей Минска. По объяснениям ту поездку в Наркомат Сталин совершил, получив информацию (от других), что сдали Минск. Но по мемуарам Жукова получается, что Сталин уже 25 числа знал, что немцы "подошли к Минску". Что неожиданного для него могло произойти 29 числа в ситуации с Минском? Ну, сдали - "так получилось". Если немцы уже 25 июня подошли к Минску, то Сталин на встречах с Тимошенко и Жуковым 26, 27 и 28 июня просто обязан был касаться этой темы и быть в целом "в курсе" что происходит. (В рамках поступающей информации). Какой смысл у него мог быть лично ехать в Наркомат и там высказывать свое "фэ" по той информации, которую они же должны были неоднократно обсуждать несколько дней подряд ранее? Кратковременная потеря памяти
случилась у Верховного? А вот если он реально в эти дни не был в Москве, а общался лишь по телефону и в рамках каких-то предвоенных плановых/разработок, то тогда действительно, по приезду в Москву у него могло возникнуть желание "заехать" в Наркомат (по дороге "к себе"). В таком случае - вполне логично. 8. О ТЕЛЕГРАММЕ "ИЗ СОЧИ" Есть и еще одна информация. Она связана с деятельностью Дмитрия Трофимовича Шепилова, на которую обратил внимание Осокин. В книге "Глаза открыты" Осокин приводит такие сведения о Шепилове по поводу его поправки (Љ 3) к докладу Хрущева на ХХ съезде КПСС : "В двух своих предыдущих книгах о начале войны я уже высказал предположение о том, что 22 июня 1941 г. Сталина в Кремле и вообще в Москве не было, так как он выехал вместе со Ждановым 19 июня 1941 г. в отпуск в Сочи и вернулся лишь 3 июля (этим, на мой взгляд, и объясняется целый ряд загадок 22 июня - невыступление Сталина по радио в тот день, задержка выступления Молотова до 12.15, отсутствие руки Сталина на самых важных документах, связанных с объявлением войны). Поэтому я думаю, что автор поправок, предлагая в пункте 3 "привести телеграмму Сталина и Жданова из Сочи", скорее всего, имел в виду какую-то неизвестную телеграмму из Сочи за подписью Сталина и Жданова, которую они отправили в Москву членам Политбюро накануне или в первые дни войны, потому что она стала бы документом, явно подтверждающим отсутствие Сталина в Москве 22 июня 1941 г. Однако Хрущев в своем докладе привел совсем другую телеграмму Сталина и Жданова из Сочи, полностью относящуюся к теме доклада, очень важную, даже знаковую, но... не имеющую никакого отношения к войне. Вот эта телеграмма от 26 сентября 1936 г.: "Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в этом деле на 4 года". Полагаю, что Никита Сергеевич схитрил и, следуя только что провозглашенному им принципу коллективности руководства, учел поправку Љ 3 и привел телеграмму Сталина и Жданова из Сочи, очень важную и нужную для доклада, но совсем не ту, которую, судя по всему, имел в виду Шепилов. И сделал он это отнюдь не для того, чтобы прикрыть Сталина, а скорее для того, чтобы прикрыть себя. Ведь если бы он рассказал о телеграмме Сталина и Жданова из Сочи 1941 г., то сначала ему пришлось бы рассказать, что 19 июня они выехали туда из Москвы, но он сам, скорее всего, выехал в одном с ними поезде и вышел в Киеве Причастность Хрущева к отъезду Сталина из Москвы накануне войны и вообще к загадкам первых военных дней (кроме отъезда из Москвы еще и его приезд с Жуковым в Тарнополь 22 июня, а также самоубийство во время разговора с ним наедине члена Военного Совета КОВО корпусного комиссара Вашугина), на мой взгляд, ярко проявилась и в том, что, придя в 1953 г. к власти, он почему-то не восстановил отмененный Сталиным 23 декабря 1947 г. праздничный День Победы 9 мая, не говоря уж о Параде Победы. .... Дмитрий Трофимович Шепилов Замена в докладе Хрущева неизвестной телеграммы Сталина и Жданова из Сочи в Москву 1941 г. телеграммой 1936 г. позволяет установить истинную причину крутого поворота в судьбе и блестящей нестандартной карьере молодого профессора, который с началом войны стал рядовым красноармейцем, за четыре года войны дослужился до генерала, а после войны - до партийного лидера, члена-корреспондента АН СССР и дипломата-министра. Речь идет о Дмитрии Трофимовиче Шепилове. Его стремление правдиво восстановить события последних предвоенных дней и первых дней войны грозило вскрыть кое-какие неприятные детали деятельности Н. С. Хрущева в тот период. Человека, требующего точно указать, кто и как встретил начало войны, обвинили в том, что он в 1957 г. примкнул к антипартийной группировке Молотова, Маленкова, Кагановича, выступавших против борьбы с культом личности. И даже придумали оскорбительную для него формулировку "и примкнувший к ним Шепилов". Дмитрий Трофимович потерял почти все свои звания и должности и, как пишут его друзья, даже квартиру. Говорят, что после всего случившегося он иногда при знакомстве представлялся как человек с самой длинной в СССР фамилией - Ипримкнувшийкнимшепилов! Одновременно была пущена утка, объясняющая причину его опалы. Якобы он рассказывал, что однажды напомнил Хрущеву о том, что проходящие через него документы становятся историческими и будут храниться вечно в архивах. А в его резолюции - первого лица партии и государства "Ознакомиться" якобы было сделано пять ошибок: "Азнакомица". Еще говорят, что на июньском пленуме Шепилов будто бы сказал: "Неграмотный человек не может руководить государством!" В Википедии статья о Д. Т. Шепилове заканчивается так: "участвовал в подготовке доклада Хрущева "О культе личности и его последствиях", однако подготовленный вариант доклада был существенно изменен". Теперь мы знаем немного больше о том, что именно кроется за словами "существенно изменен". Осталось только найти телеграмму Сталина и Жданова из Сочи, отправленную в июне 1941 г.". К этому тексту можно сделать замечания. Вряд ли Хрущев выехал из Москвы в Киев в одном поезде со Сталиным и Ждановым. Поезда на Киев из Москвы отправляются с Киевского вокзала (на юго-запад). Поезда на Сочи - с Казанского, Курского или Павелецкого (на юг и юго-восток). Нет смысла выезжать на Киев с этих вокзалов. Или наоборот, ехать на Сочи через Киев (делая длинный "крюк"). В Википедии указанные слова находятся не в конце статьи, а в разделе "Министр иностранных дел". И вряд ли Сталин так долго тянул с
возвратом в Москву: 29 июня - более реально по
смыслу "темы". 9. О ТЕЛЕФОННЫХ ЗВОНКАХ ДИРЕКТОРУ Вопрос, вынесенный в заголовок, не ограничивается информацией, изложенной выше. Оказывается, его касался Владимир Мещеряков в своих работах под заглавиями: "Арест Сталина, или заговор военных в июне 41-го", "Сталин и заговор военных 22 июня 1941 года". Эти тексты есть в Интернете, например, на сайте http://stalinism.narod.ru/docs/vov/zagovor-1.htm . Лично мне плохо верится в идею заговора военных, которые якобы были в сговоре с некими "заговорщиками" из Берлина (и именно действия которых "открыли ворота" для быстрого вторжения вермахта в СССР). Но Мещеряков в своих рассуждениях касается еще ряда фактов, которые связаны с местонахождением Сталина в первые дни войны и которые были упущены в "части 1". В частности, в аннотации к его книге на вышеуказанном сайте говорится: "Был ли Сталин в Кремле на своем боевом посту, когда началась война, и что делали в это время, его "верные" товарищи по партии? Вот что пытается раскрыть автор в данной работе. Насколько это ему удалось, судить читателям. Автор не претендует на истину в первой инстанции, но и не старается "петь с чужого голоса". Свои рассуждения о том, где был Сталин в третьей декаде июня 1941 г., Мещеряков начинает с цитат из мемуаров Жукова про ночь с 21 на 22 июня 1941 г. И резонно предлагает обратить внимание на несоответствие описания с попыткой реконструировать подобные действия с обычным (известным) порядком подобных действий: "12. Москва, 22 июня 1941 года. Кремль без Сталина? .... Ночь перед нападением Германии на Советский Союз. Все спят - один лишь он, Жуков, из лучших генералов, бодрствует! Звонит на дачу Сталина: "Тревога! Тревога! Враг напал на нашу страну! Срочно все просыпайтесь и дайте мне разрешение немцев побить! Что, не хотите отвечать, товарищ Сталин? Да вы хоть понимаете спросонья, что я вам говорю? Ага! Дошло, наконец! То-то же! ... Сейчас, еду в Кремль, и вас там жду". Читатель спросит, почему эти события изображены так карикатурно? А как надо относиться ко всему тому, что написано Жуковым о первом дне войны? Все описание происходящего - в лучшем случае художественная лирика, в худшем - подлое вранье, и не более того". И дальше Мещеряков обращает внимание на такие вещи, как наличие телефонного коммутатора на даче Сталина (а не одного телефона в коридоре у тумбочки, около которой спит "дежурный генерал"). Это с каких это пор на тумбочку могли назначать бдить генералов? По графику "сутки - трое"? И за это платить генеральскую зарплату? Не нашлось поменьше званием снимать-ложить трубки? Кстати, адмирал Кузнецов вспомнил ближе к правде: "дежурный Логинов" ему ответил, "что ему неизвестно, где находится Сталин, и ... он спокойно ответил, что ничем помочь не может". А какое звание у дежурного - в принципе не играет роли. Хоть "сержант ГБ". Но вряд ли "генерал". Причем, это описание (ночи на 22.06.41) у Жукова разнится от издания к изданию. В первом говорится просто про "генерала" (стр. 236, АПН, 1972 г.): "Нарком приказал мне звонить И.В.Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос дежурного генерала управления охраны. Прошу его позвать к телефону И.В.Сталина. Минуты через три к аппарату подошел И.В.Сталин. Я доложил обстановку и просил начать ответные боевые действия. И.В.Сталин молчит. Я слышу лишь его дыхание. - Вы меня поняли? В 13-м издании описание переговоров расширено с уточнениями: "Нарком приказал мне звонить И. В. Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос генерала Власика (начальника управления охраны). - Кто говорит? Можно ли поверить в такое описание? Во-первых, плохо верится, чтобы Тимошенко отказался лично звонить своему начальнику как главе правительства и предложил бы ("приказал бы") сделать это своему подчиненному. Во-вторых, плохо верится в "дежурных генералов". В-третьих, в тех же мемуарах маршала главой ранее подробно рассказывается, как они втроем (на троих) обсуждали именно это событие - возможное нападение врага. Нормально при этом не только следовало обсудить действия в тот момент (какие кому отослать приказы/директивы), но и обсудить свои действия на случай этого самого нападения. А когда событие таки произошло, эти же люди не могли долго и с удивлением "чесать затылок". Вчера обсудили? Решили, что делать в случае? Вот оно и произошло! Чему удивляться? В-четвертых, плохо верится, чтобы Сталин передал какие-либо команды своему секретарю Поскребышеву через даже не наркома, а через начальника Генштаба. На дворе глубокая ночь, Поскребышев, возможно, спит дома. Разве у Жукова мог быть его домашний телефон? И как бы выглядел его звонок? - Здравствуйте, Александр Николаевич! Говорит начальник ГШ генерал армии Жуков! "Хозяин" приказал срочно созвать в Кремль всех членов Политбюро! - Что-то случилось? - Случилось, на нас немцы напали... Попробуем почувствовать себя на месте Поскребышева. Ночь на воскресенье. Все спят. Вдруг звонит какой-то генерал (с его слов) и срочно что-то приказывает от имени его начальника (как бы уже проснувшегося). Ваши действия? Я бы для начала перезвонил начальнику и уточнил - кого собирать, на сколько часов, какие еще могут быть команды? Может быть, какие-то документы подготовить? Но для чего все эти перезванивания "не по рангу" и по должности? Сталин сам не мог позвонить своим подчиненным один раз? К чему все эти потери времени? Тем более, что по "Журналу посетителей" тех "всех членов Политбюро" утром на 5-45 22.06.41 в сталинский кабинет прибыл один (Молотов). А также один кандидат (Берия). Остальные (трое) начали прибывать к 8-00 - Микоян, Ворошилов и Каганович. Поэтому фраза в Жуковских мемуарах "Скажите Поскребышеву..." не очень правдива. Скорее всего, ее вставили, чтобы хоть чем-то "наполнить" разговор двух ответственных руководителей страны в тревожный момент. 10. О СТАВКЕ ГЛАВНОГО КОМАНДОВАНИЯ Следующим странным событием Мещеряков анализирует процесс создания Ставки: "Итак, по Жукову, Сталин жив и здоров. Рано утром 22 июня приехал в Кремль. Рассмотрел предложенные ему проекты документов, внес поправки и дополнения. Но документ о создании Ставки, который доставили Жуков-Тимошенко, Сталин, якобы, не подписал, а отложил, чтобы потом обсудить этот документ на Политбюро. Жуков пытается ввести читателя в заблуждение, представляя работу высшего эшелона власти как спонтанную реакцию на агрессию Германии. По Жукову дело, надо понимать, происходило так, что до 22 июня представители высшего звена Советской власти собирались под руководством Сталина чаи гонять, и только с началом военных действий стали думать, как руководить страной в данной ситуации, а тут сам Жуков подсуетился и "документ о Ставке" в "клювике" Сталину принес". Между прочим, историки не обращают особого внимания на это событие. Как бы намекая, что в нем нет чего-то важного. Вот как этот процесс расписан в 1-м издании мемуаров Жукова (стр. 238-239 1972 г.): "... С. К. Тимошенко позвонил И. В. Сталину и просил разрешения приехать в Кремль, чтобы доложить проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о проведении мобилизации и образовании Ставки Главного Командования, а также ряд других вопросов. В 9 часов мы с наркомом прибыли в Кремль. Через полчаса нас принял И.В.Сталин. Осведомившись об обстановке, он
сказал: 23 июня состав Ставки Главного Командования в несколько измененном виде, чем мы предлагали, был объявлен. Эти изменения с наркомом не согласовывались, а между тем следовало бы принять наш проект, в котором предусматривалось назначение Главнокомандующим И. В. Сталина. /238/ Ведь при существовавшем порядке так или иначе без И. В. Сталина нарком С. К. Тимошенко самостоятельно не мог принимать принципиальных решений. Получалось два главнокомандующих: нарком С. К. Тимошенко - юридический, в соответствии с постановлением, и И. В. Сталин - фактический. Это осложняло работу по управлению войсками и неизбежно приводило к излишней трате времени на выработку решений и отдачу распоряжений. Постановлением ЦК ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров СССР Ставка Главного Командования была создана в составе народного комиссара обороны С. К. Тимошенко (председатель), начальника Генерального штаба генерала Г. К. Жукова, И. В. Сталина, В. М. Молотова, маршалов К. Е. Ворошилова и С. М. Буденного, наркома Военно-Морского флота адмирала Н. Г. Кузнецова. Мы предлагали также в состав Ставки включить первого заместителя начальника Генерального штаба Н. Ф. Ватутина. Но И. В. Сталин не согласился. /239/ В других изданиях были внесены изменения. Принципиально это описание было поделено на две части. Одна осталась в 10-й главе "Начало войны". А вторую "развернули" в отдельную 11-ю главу "Ставка Верховного Главнокомандования". "Первая часть" (что осталась в 10-й главе) "расширена" подробностями (13-е издание): "... С. К. Тимошенко позвонил И. В. Сталину и просил разрешения приехать в Кремль, чтобы доложить проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о проведении мобилизации и образовании Ставки Главного Командования, а также ряд других вопросов. И. В. Сталин ответил, что он занят на заседании Политбюро и может принять его только в 9 часов. До 9 часов ничего существенного нам выяснить не удалось, так как штабы фронтов и командующие не могли получить от штабов армий и корпусов конкретных данных о противнике. Они просто не знали, где и какими силами наступают немецкие части, где противник наносит главные, а где второстепенные удары, где действуют его бронетанковые и механизированные соединения. Короткий путь от наркомата до Кремля автомашины наркома и моя покрыли на предельно большой скорости. Со мной был первый заместитель начальника Генштаба Н. Ф. Ватутин, у которого находилась карта с обстановкой стратегического фронта. По старой привычке проверять себя, перебрал в памяти взятые с собой бумаги: их было немного, в том числе проект решения о создании Ставки Главного Командования - высшего органа руководства военными действиями вооруженных сил. Документ был заранее разработан Генштабом и одобрен наркомом. Нас встретил А. Н. Поскребышев и сразу проводил в кабинет И. В. Сталина. Члены Политбюро уже находились там. Обстановка была напряженной. Все молчали. И. В. Сталин молча ходил по кабинету с нераскуренной трубкой, зажатой в руке. - Ну давайте, что там у вас? - сказал он. С. К. Тимошенко доложил о проекте создания Ставки Главного Командования. И. В. Сталин посмотрел проект, но решения не принял и, положив бумагу на стол, коротко бросил: - Обсудим на Политбюро." Вторая часть перенесена в новую главу 11: "Ставка Главного Командования была создана 23 июня 1941 года. Ее состав несколько отличался от проекта, предложенного Наркоматом обороны. В нее вошли: народный комиссар обороны С. К. Тимошенко (председатель), начальник Генерального штаба Г. К. Жуков, И. В. Сталин, В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов, С. М. Буденный, Н. Г. Кузнецов. Следовало бы принять наш проект, в котором предусматривалось назначение Главнокомандующим И. В. Сталина. Ведь при существовавшем тогда порядке так или иначе без И. В. Сталина нарком С. К. Тимошенко самостоятельно не мог принимать принципиальных решений. Получалось два главнокомандующих: нарком С. К. Тимошенко - юридический, в соответствии с постановлением, и И. В. Сталин - фактический. Это осложняло работу по управлению войсками и неизбежно приводило к излишней трате времени на выработку решений и отдачу распоряжений. Предлагали мы также в состав Ставки
включить первого заместителя начальника
Генерального штаба Н. Ф. Ватутина. Но И. В. Сталин
не согласился." И к этому описанию есть ряд вопросов: 1. По "Журналу посетителей" сталинский кабинет 22.06.41 Тимошенко и Жуков посещали два раза: с 5-45 до 8-30 и с 14-00 до 16-00. Из членов Политбюро там было только двое: Молотов и Ворошилов. Т.е. разговор про Ставку в период с 9-00 до 14-00 в сталинском кабинете не подтверждается. 2. Какая к 9-00 могла быть "карта с обстановкой стратегического фронта", если к тому моменту "ничего существенного Генштабу выяснить не удалось"? 3. Есть признание адмирала Кузнецова, что первые заседания Ставки в конце июня 1941 г. и до начала июля проходили без участия Сталина. И вот тут становится понятным, что нет смысла создавать Ставку со Сталиным во главе, если он технически (физически) не может принимать участие в ее заседаниях. С другой стороны, создавать Ставку без участия Сталина как бы нельзя. Причем, не создавать Ставку тоже нельзя - война началась. Что же остается? Вот, видимо, и пришлось назначить Тимошенко "Главковерхом" на период, пока Сталин не сможет принять на себя роль председателя. Вот в мемуарах Жукова и пришлось сочинять "обсуждение на Политбюро". Строго говоря, а как то "обсуждение" могло проходить? - Товарищ Сталин! Обстановка требует срочно создать Ставку Главного Командования с Вами во главе! - Нет, извините, я не могу. Я не готов. Я не способен! Я буду сидеть на откидном стульчике. А председательствует пусть нарком обороны - это его дело. Так? Строго говоря, проект Указа о создании Ставки во главе с Верховным уже должен был существовать в виде "красного пакета" в сейфах соответствующих высших начальников. На это обратил внимание и Мещеряков. "16. Засекреченная Ставка. ....Жуков доводит до нашего сведения, что, дескать, они, вместе с Тимошенко в этот день, 22 июня, приносили проекты документов на подпись Сталину. Жуков хочет нас уверить, что они с Тимошенко готовили Директиву о приведение войск в боевую готовность, и, даже, принесли проект Ставки (!), подготовили документы о проведении всеобщей мобилизации и некоторые другие, "хорошие" документы. Молотов, тоже, вспоминает, как готовил вместе со Сталиным, проект выступления по радио. Этого, в принципе быть не должно! Молотову простительно - стыдно вспоминать, а Жукову, что, страшно вспоминать? Жукову готовили мемуары специалисты из Института военной истории и прочих учреждений Министерства обороны, советских и партийных организаций высшего звена. Как же они не заметили главного или не хотели заметить? Когда начинается война, что делают командующие всех уровней? Правильно, достают из сейфов мобилизационные пакеты или "красные пакеты", как их еще называли. Вскрывают их в установленном порядке, извлекают документы, в которых прописываются действия на данный момент того должностного лица или той группы лиц, кому, собственно, они - документы и предназначены. Поэтому действия Жукова и должностных лиц, которых он описывает, не более как заурядный "трёп". А вот то, что не заметили это все те, кому положено это все заметить, вызывает странное чувство. .... Кстати, Жуков в своих мемуарах (в главе десятой "Начало войны"") сам же и подтверждает сказанное выше: "...Уже 23 июня (нельзя об этом, видимо, упоминать раньше - В.М.) были введены в действие те мобилизационные планы, которые были разработаны раньше ...". А что же Сталин, спросите вы? И у Сталина в его рабочем кабинете, в сейфе, по-видимому, тоже должен был лежать пакет с соответствующими мобилизационными документами, утвержденными в установленном порядке. Все должно быть подготовлено заранее на случай войны. ... Даже при отсутствии Сталина в Кремле, как я предполагаю в нашем случае, Молотов, как его заместитель, обязан был вскрыть сейф и извлечь "красный пакет" предназначенный Сталину. Все же готовилось заранее, сам же Жуков подтверждает. ... И как бы выглядели Тимошенко с Жуковым, когда они протянули бы настоящему Сталину "проект о Ставке"". Какая Ставка во главе с Тимошенко, если глава государства Сталин? Разве мог "проект Ставки" попасть в мобилизационный план, минуя Сталина? Конечно, нет! А здесь вдруг сразу "проект Ставки" появился. Значит, он подготовлен, минуя мобилизационный план без участия Сталина? ... Сталина нет, и военные сразу подминают Советское правительство под себя?" Собственно, и сам Жуков подтверждает, что проект Указа о Ставке со Сталиным во главе существовал (см. цитату выше): "следовало бы принять наш проект, в котором предусматривалось назначение Главнокомандующим И. В. Сталина." Правильно, - "следовало". Следовало, если бы Сталин был в Москве в это время. Причем, понятно, что его отказ от возглавления Ставки выглядел бы странным. А вот если его в Москве не было, то все становится логичным: следует срочно сочинить новый проект Указа, в котором "головой" Ставки приходится назначить наркома обороны. Не Молотова же или Кагановича! 11.О ФЛЕГМОНОЗНОЙ АНГИНЕ Причем, есть еще одна попытка объяснения, почему Сталин отсутствовал на заседаниях Главковерхов в начале войны (и на той же Ставке). Мещеряков обращает внимание на творчество военного историка генерала-писателя В.М. Маркова (с литературным псевдонимом В. Жухрай), который предлагает свою версию отсутствия Сталина в Кремле - болезнь. Эту идею Жухрай излагает в разных своих книгах. Мещеряков ссылается на "Роковой просчет Гитлера. Крах блицкрига", глава вторая "21 июня 1941 года. Первые месяцы войны". Там подробно описывается, как вечером 21.06.41 профессора Преображенского Бориса Сергеевича срочно привезли на дачу к Сталину. Профессор обнаружил у генсека серьезную болезнь - флегмонозную ангину (температура под 40 и все другие "прелести" с угрозой операции). Медицинская энциклопедия таким термином называет сильный отек подчелюстной области. Стандартное лечение - операция методом рассечения этой области от подбородка до подъязычной кости с последующими медицинскими процедурами. Лечение длительное и (если болезнь по версии Жухрая существовала бы), то Сталин вряд ли смог бы появиться в Кремле к 26 июня. Кроме того, были бы заметны шрамы, которые за три не могли рассосаться. (Кстати, лично мне весной 2015 г. пришлось сесть на стоматкресло к стоматхирургу на рассечение части нижней челюсти для удаления последнего зуба. Под конец операции я получил несколько швов, снимались которые через неделю). Но Жухрай на этих "технических деталях" внимание не заостряет. Он просто "лоббирует" факт, что вечером 21.06.41 Сталин серьезно заболел, днем 22.06.41 кое-как провел совещания в своем кабинете в Кремле, что даже другие его участники не заметил у "верховного" 40-градусной температуры (кто-нибудь видел хоть раз в жизни как выглядит человек в таком состоянии?). Вечером 22.06.41 Сталин возвратился в Волынское, где "упал пластом". В другом издании ("Сталин: правда и ложь", "Сварогъ", 1996) Жухрай на стр. 5 написал следующее про приезд в Волынское: "И только когда Сталин, не раздеваясь (на это сил уже не оставалось), лег на диван и закрыл глаза, силы оставили его и на какое-то время (какое именно, сегодня установить невозможно) впал в забытье. Сталин трое суток - 23, 24 и 25 июня 1941 г. - пролежал пластом, никого не принимая, без еды. Есть из-за нарыва в горле он не мог. В эти дни, кто бы не звонил, получали один и тот же ответ: "Товарищ Сталин занят и разговаривать с вами не может". О болезни И.В.Сталина не знала даже его личная охрана. Эти несколько дней члены Политбюро ЦК ВКП(б) Сталина не видели и естественно терялись в догадках. И.В.Сталин решил факт своей болезни сохранить в строжайшей тайне, чтобы не радовать врага и не деморализовать советский народ, который возлагал на него все свои надежды. Едва Сталин очнулся, сознание обожгла мысль: "Война!" Теперь от него зависит многое. А может быть, и вообще все: судьба страны, миллионов соотечественников". И на стр. 34: "Как только болезнь немного
отступила, Сталин тут же включился в активную
деятельность. В кабинете И.В.Сталина стояли навытяжку нарком С.К.Тимошенко и мой первый заместитель генерал-лейтенант Н.Ф.Ватутин. Оба бледные, осунувшиеся, с покрасневшими от бессонницы глазами. И.В.Сталин был не в лучшем состоянии. Поздоровавшись кивком, И.В.Сталин сказал: "Подумайте вместе и скажите, что можно сделать в сложившейся обстановке?" - И бросил на стол карту Западного фронта. - Нам нужно минут сорок, чтобы разобраться, - сказал я. - Хорошо, через сорок минут доложите. Мы вышли в соседнюю комнату и стали обсуждать положение дел и наши возможности на Западном фронте. (...) Все наши предложения И.В.Сталиным были утверждены и тотчас же оформлены соответствующими распоряжениями". 29 июня 1941 г. по-прежнему тяжело больной Сталин дважды посетил Министерство обороны и Генеральный штаб, требуя от военного руководства страны подробной информации о происходящем на фронтах и о том, что произошло в военном округе, которым командовал генерал Павлов, после нападения немцев. 30 июня Сталин приказал вызвать Павлова в Москву." Мещеряков комментирует: "А как вам "Сталинская" фраза - "как-нибудь, обойдусь"? Что с него взять, коммунист, однако. Словом, "гвозди бы делать из этих людей!" А по стилистике все это очень напоминает Жуковские мемуары. .... Все это, думается, есть неуклюжая попытка В.Жухрая как-то обосновать отсутствие Сталина в Кремле в первые дни войны, т.е. прикрыть что-то более важное. Ведь, согласитесь, есть же что-то такое подозрительное в этой "болезни". Неужели В.Жухрай-историк не понимает, что приведенные факты ему надо как-то прокомментировать? А так, все это очень странно, не более. Как видите, В.Жухрай склоняет нас все же к версии отсутствия Сталина в Кремле из-за болезни, но, правда, во второй половине первого дня войны." 12.ПРО НОЧЬ С 21-ГО НА 22-Е К следующей странности Мещеряков относит жуковское описание ночи с 21 на 22.06.41 ("Когда же началась война и с кем?") Маршал написал, что ту ночь вместе с Ватутиным он провел в кабинете Тимошенко в наркомате обороны. Причем, 10-ю главу Жуков начинает объяснением, что все только и ждали "неких событий": "В ночь на 22 июня 1941 года всем работникам Генерального штаба и Наркомата обороны было приказано оставаться на своих местах. Необходимо было как можно быстрее передать в округа директиву о приведении приграничных войск в боевую готовность. В это время у меня и наркома обороны шли непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов, которые докладывали нам об усиливавшемся шуме по ту сторону границы. Эти сведения они получали от пограничников и передовых частей прикрытия". Строго говоря, такое объяснение не сходится с некоторыми другими мемуарами. Например, с мемуарами бывшего работника Генштаба генерала армии Штеменко С.М. ("Генштаб в годы войны", Москва, 1968). Май-июнь 1941 г. он провел в дальней командировке по Закавказью и Средней Азии и вернулся в Москву 21 июня. На стр. 20-21 своих мемуаров он написал: "21 июня утром наш поезд прибыл к перрону Казанского вокзала столицы. День ушел на оформление и сдачу документов. М. Н. Шарохин добился разрешения для участников поездки отдыхать два дня: воскресенье - 22 и понедельник - 23 июня. Но отдыхать не пришлось. В ночь на 22 июня, ровно в 2 часа, ко мне на квартиру прибыл связной и передал сигнал тревоги. А еще через полчаса я уже был в Генштабе. Война началась". В 2 часа ночи ли прибыл к нему посыльный или попозже, - это уже не особо принципиально. Принципиально другое - что до вечера 21 июня в Генштабе про приказ "бдить" ночь на своих рабочих местах никто не слышал. В какой-то степени с заявлением Жукова противоречат и показания подсудимого генерала Павлова (Сборник "1941", том 2, стр. 456-457): "В час ночи 22 июня с. г. по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта. Вместе со мной туда явились член Военного Совета корпусной комиссар Фоминых и начальник штаба фронта генерал-майор Климовских, Первым вопросом по телефону народный комиссар задал: "Ну, как у вас, спокойно?" Я ответил, что очень большое движение немецких войск наблюдается на правом фланге, по донесению командующего 3-й армией Кузнецова, в течение полутора суток в Сувальский выступ шли беспрерывно немецкие мотомехколонны. По его же донесению, на участке Августов - Сапоцкин во многих местах со стороны немцев снята проволока заграждения. На других участках фронта я доложил, что меня особенно беспокоит группировка "Бялоподляска". На мой доклад народный комиссар ответил: "Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации - позвоните". На этом разговор закончился. Согласно указанию наркома я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армий, приказав им явиться в штаб армии вместе с начальниками штабов и оперативных отделов. На это мое распоряжение Кузнецов
ответил ... В 3 часа 30 мин. народный комиссар
обороны позвонил ко мне по телефону снова и
спросил - что нового? Я ему ответил, что сейчас
нового ничего нет, связь с армиями у меня
налажена и соответствующие указания командующим
даны. От командующего 10-й армией - "все спокойно"; от 4-й армии - "всюду и все спокойно, войска выполняют поставленную вами задачу". На мой вопрос - выходит ли 22-я танковая дивизия из Бреста, получил Ответ: "Да, выходит, как и другие части". Командующий 3-й армией ответил мне, что у него ничего нового не произошло. Войска Иванова - начальника укрепрайона - находятся в укреплениях, 56-я стрелковая дивизия выведена на положенное ей место по плану; 27-я стрелковая дивизия тоже на своем месте, она примерно за месяц до начала военных действий мною была переведена из Сапоцкин Гродно на Августов - Граево, Сухового. Эти места утверждены Генеральным штабом. Я отправился доложить новую обстановку народному комиссару обороны и прежде чем добился Москву, мне позвонил по телефону Кузнецов, доложив: "На всем фронте артиллерийская и оружейно-пулеметная перестрелка. Над Гродно до 50 - 60 самолетов штаб бомбят, я вынужден уйти в подвал". Я ему по телефону передал ввести в дело "Гродно-41" (условный пароль плана прикрытия) и действовать не стесняясь, занять со штабом положенное место. После этого я срочно позвонил в Белосток, Белосток ответил: "Сейчас на фронте спокойно". Примерно в 4.10 - 4.15 я говорил с Коробковым, который также ответил: "У нас все спокойно". Через минут 8 Коробков передал, что "на Кобрин налетела авиация, на фронте страшенная артиллерийская стрельба". Я предложил Коробкову ввести в дело "Кобрин 41 года" и приказал держать войска в руках, начинать действовать с полной ответственностью. Все, о чем доложили мне командующие, я немедленно и точно донес народному комиссару обороны. Последний ответил: "Действуйте так, как подсказывает обстановка". Действительно, похоже на то, что в Москве Тимошенко и Жуков могли ожидать ночью каких-то событий, но не полномасштабного нападения, а максимум разве что каких-то "провокаций" ("несерьезных"). А информация от штаба Западного ОВО о том, что на границе началась ружейно-артиллерийская стрельба и бомбежки авиацией, могла уйти в Москву не ранее 4-30 утра. Правильно: немцы войну начали с 3-00 по своему берлинскому времени. В Москве при этом должно было быть 4-00. Жуков же заявляет, что про начало войны он узнал от сообщений о перебежчиках, потом от адмирала Октябрьского Ф.С. из Севастополя чуть позже 3-00 утра (о подлете каких-то самолетов) и от командующих западных ОВО о бомбежках и стрельбе в 3-30 - 3-40. И только после этого он стал звонить Сталину "по приказу Тимошенко" (где-то в 3-40). Во-первых, как-то странно выглядит отказ наркома обороны лично доложить "хозяину" о важнейшей проблеме, поручая это дело своему подчиненному. Не могло так быть. Но Тимошенко мемуаров не написал (как и Сталин). Поэтому остается верить на слово Жукову. Во-вторых, если учесть показания генерала Павлова, то получается, что звонить Сталину Жуков мог не раньше 4-40. Т.е. в мемуарах он почему-то сдвинул этот момент на один час назад. По какой причине? Разве нельзя было просто написать ближе к немецкому "графику" который уже давно всем известен? Получается, что на это была какая-то важная причина. И на которую историки почему-то не желают обращать внимание. Судя по описаниям, тогда ночью в НКО и ГШ могли ожидать каких-то бомбежек (неопознанными самолетами). А кто об этом мог сообщить? Молчат историки. Например, до сих пор толком неизвестно какая авиация бомбила Киев утром 22.06.41. Но может возникнуть вопрос: если ночью трудно разглядеть силуэты самолетов и их опознавательные знаки, то откуда возьмется убеждение, что это именно немцы начали войну с СССР, а не происходят несущественные "провокации"? Другие вопросы связаны с порядком проведения телефонных переговоров Жукова с адмиралом Октябрьским. Почему-то адмирал звонит Жукову в кабинет Тимошенко. И Жуков берет трубку. При этом в присутствии хозяина кабинета (и своего начальника). Можно в такое поверить? По крайней мере, странно выглядит. Не по личным же мобилкам они звонили! А если по телефонам ВЧ, то сразу прямой разговор не мог возникнуть. Сначала трубку должны были взять связисты (дежурный телефонист у Тимошенко). А еще раньше Октябрьский должен был позвонить в Генштаб (если он хотел поговорить именно с Жуковым). Там бы ему ответили, что Жукова нет, он уехал к Тимошенко. У Тимошенко связист должен был бы соединить не с Жуковым, а перезвонить Тимошенко и объяснить ситуацию (что звонит адмирал Октябрьский и хочет поговорить с Жуковым, а не с маршалом). Но все это странно. Если Тимошенко чего-то ждал в эту ночь, то почему бы ему лично не поговорить с адмиралом? Как бы выглядел разговор телефониста с маршалом? - Товарищ маршал! Звонит адмирал
Октябрьский и просит дать трубку генералу армии
Жукову. Так? "Давайте зададимся вопросом "Откуда Жуков так быстро узнал, что началась именно война?" Это в воспоминаниях (задним числом) понятно, что есть что. А в то время, 22 июня, да около четырех утра, очень маловероятно чтобы за столь короткое время оценить сообщение и сделать вывод именно о "начале войны"". Не успела, наверное, еще телефонная трубка остыть от сообщений командующих округами об интенсивном обстреле приграничных районов, как Жуков сразу как в колокол бухнул - война! В первом издании мемуаров Жукова фразы о войне не было...." Там была фраза "об обстановке" и
просьба "начать ответные действия". "Вообще, с нашими архивистами-документалистами не соскучишься. В различных сборниках документов приводятся тексты телеграмм, которыми обменивались Германское МИД и посол Шуленбург в Советском Союзе. Во всех телеграммах указывается время ее приема и передачи. Кроме, разумеется, одной, столь важной телеграммы руководства МИДа послу Шуленбургу от 21 июня 1941 года. Догадайтесь, дескать, сами, когда была отправлена телеграмма и когда получена. А почему? Чтобы не нарушить хронологию Жуковского рассказа, или по каким другим причинам?" А что тут "догадываться"? В той телеграмме (документ N: 600 2-го тома сборника "1941", стр. 417) Министра иностранных дел Германии И. Риббентропа послу в СССР Ф.Шуленбургу в первых строках говорится конкретно: "21 июня 1941 г. Срочно! 1. По получении этой телеграммы все зашифрованные материалы должны быть уничтожены. Радио должно быть выведено из строя. 2. Прошу Вас немедленно информировать господина Молотова о том, что у Вас есть для него срочное сообщение и что Вы поэтому хотели бы немедленно посетить его. Затем, пожалуйста, сделайте господину Молотову следующее заявление: ...." Когда заканчивается любой день? Всем известно, что в 24-00 (оно же "00-00" следующего дня). Таким образом, немецкий посол Шуленбург уже в первые два часа 22.06.41 (с учетом разницы на 1 час времени Москвы от Берлина и разными расшифровками) имел на руках приказ НЕМЕДЛЕННО связаться с Молотовым и сообщить о немецком нападении. Но что-то "не срослось". То ли Молотова не могли вовремя найти, то ли Шуленбург не особо торопился (хотя вряд ли). Так вот немцы и напали "без объявления войны".... 13.О МОНИТОРИНГЕ УТРА Однако, опять возникает вопрос к мемуарам Жукова. Мещеряков комментирует: "Германское правительство объявило нам войну", - такими были, по Жукову, слова Молотова после свидания с немецким послом. После таких слов, "И.В.Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался". При внимательном чтении данного текста в мемуарах Жукова, можно заметить, что Сталин даже не вставал со своего места. В раннем издании, Сталин просто "опустился на стул". Немцы уже рвут в клочья скромные по военным меркам пограничные части, дубасят передовые воинские части Красной Армии, а Сталин, каким его рисует Жуков, "глубоко задумался". Хорошо, что еще не заснул, а то ведь Жуков ранним утром поднял его с постели. Действительно, еще в 1-м издании чуть выше показанной цитаты у Жукова говорилось: "В 4 часа 30 минут утра все вызванные
члены Политбюро были в сборе. Меня и наркома
пригласили в кабинет. Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н. Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление. Через некоторое время в кабинет быстро
вошел В. М. Молотов: И. В. Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался". Если Сталин до этого сидел за столом, держа в руках (в каком-то состоянии) курительную трубку, то как он мог "молча опуститься" на него же? Или уже одним враньем меньше, одним больше? Кстати, в мемуарах Жукова говорится, что Молотов утром 22.06.41 сначала появляется в сталинском кабинете, а потом куда-то выходит для встречи с Шуленбургом. Но, судя по "Журналу посетителей", он появился в кабинете в 5-45 и до 12-05 никуда не выходил. Когда же он встречался с Шуленбургом? Получается, до 5-45. Считаем по времени: встретиться он мог (скорее всего) в своем НКИД. Оттуда мог позвонить "членам Политбюро" и еще кому-то и объявить "сбор" в сталинском кабинете (или о "сборе" он сообщил кому надо еще раньше через своих секретарей). Потом спустился к машине, доехал до Кремля, поднялся в кабинет. На все-про все вряд ли ушло меньше 30 минут. Итого, встреча с Шуленбургом могла произойти где-то в 5-15. На встречу Молотову еще надо было добраться (скорее всего, из дома). А перед этим проснуться (возможно, из-за звонка телефона), одеться, умыться, закусить, спуститься к машине (перезвонить кому-то, объявив "сбор"). Итого, еще с полчаса. Т.е. позвонить ему могли примерно в 4-45 - как раз в то время, когда в Наркомате обороны должны были получить сообщения о немецких обстрелах (см. допрос генерала Павлова). А что же товарищ Сталин? Если бы он был в Москве, то, переговорив с Молотовым, он мог сразу явиться в свой кабинет, вызвав туда же высших генералов-маршалов. Но .... те генералы-маршалы вошли в кабинет все вместе с Молотовым в 5-45 (Тимошенко, Жуков, Мехлис, Берия). Т.е. они все оказались в сталинской приемной лишь к 5-45. Появляется Молотов, и все вместе заходят в кабинет. Возникает вопрос: если бы в кабинете был Сталин, то вряд ли они все вошли бы к нему одновременно. На минуты туда-сюда разница обязательно была бы, а тут... А тут складывается ощущение, что кабинет был пуст, а прибывшие люди кого-то ждали. Или ждали Сталина, который появился в 5-45? Возможно. Но тогда описание Жукова становится неправильным. Но он из издания в издание повторяет свое убеждение, что в сталинский кабинет они вошли в 4-30. Есть причина? Можно предположить, что причина могла находиться в Германии, в которой могла быть (или давно уже есть) информация о времени, в которое Шуленбург посетил Молотова утром 22.06.41. И эта информация стала известна и в бывшем СССР в 1998 г. через сборник "1941". В его 2-м томе на стр. 432 запись беседы Молотова с Шуленбургом дается в документе под N: 608. В его конце указано время: "Заявление Шуленбурга в 5 час. 30 мин. 22 июня 1941 г. Ввиду нетерпимой далее угрозы, создавшейся для германской восточной границы вследствие массированной концентрации и подготовки всех вооруженных сил Красной Армии, Германское правительство считает себя вынужденным немедленно принять военные контрмеры. Соответственная нота одновременно будет передана Деканозову в Берлине. АВП РФ. Ф.06. Оп.З. П. 1. Д.5. Лл. 12-15." И через 15 минут Молотов приходит в кабинет Сталина в Кремле. Сходится. Но не сходится с мемуарами Жукова. Начинаем считать: для того, чтобы съездить на встречу с Шуленбургом, Молотов должен был выйти из сталинского кабинета где-то в 5-05 (15 мин. на поездку туда, 15 мин на возвращение, плюс минут 10 на беседу с переводом). Перед этим должно было пройти какое-то время на разные беседы по ситуации, на звонок в немецкое посольство и на принятие решения на поездку Молотова. Сколько всего? Минут 20? Попадаем в 4-45. Жуков написал: начали беседовать в 4-30. 15 минут при таких допущениях - вполне возможный "допуск". Так что почти сходится (с фантазией маршала). Вот и возникает объяснение, почему Жуков вынужден был сдвинуть время немецкого нападения на час раньше. Но не сходится с реальным временем нападения. Ради чего все это делается? Как ни крути, а все упирается в роль Сталина: на якобы звонок к нему, на его команду собраться в Кремле, на встречу там "членов Политбюро", на отправку оттуда Молотова принять Шуленбурга, на ожидание его возвращения. В реале, если бы Сталин был в Москве, мониторинг оказался бы другой. 4-40 - военные звонят Сталину о начале
войны. И беседы в кабинете должны были оказаться какими-то другими. В принципе технически Жукову ничто не мешало нафантазировать поближе к такому "мониторингу". Но... что-то помешало. Тут можно вспомнить про "Директиву номер 2" (документ "Малиновки" N: 607, отправлена в 7-15). Время отправки интересное. Дело в том, что на ней стоят три подписи: Тимошенко, Жукова и Маленкова. Маленков появился в сталинском кабинете в 7-30 - через 15 минут как директиву уже отправили. Отсюда возникает простой вывод, что с Маленковым ее текст согласовали по телефону (возможно, не вдаваясь в подробности - все равно Маленков не погружался в подробности дислокации и не был готов спорить по тактике-стратегии). Отнимаем время на доставку текста в наркомат обороны (минут 10) и зашифровку (с полчаса). Итого, допустим, на это ушло минут 40. Т.е. текст мог быть согласован к 6-35. Совещание началось в 5-45. Таким образом, на разработку "Директивы N: 2" ушло около одного часа. Не многовато ли? Но если допустить, что Сталина в Кремле тогда не было, то вот и возникает необходимость в дополнительном времени: - Собрались, обсудили новость. Могло на все это уйти около часа? Думаю, вполне. И с этим сценарием вполне сходится график начала собрания в Кремле: "главным" среди всех явно выглядит Молотов (да и по должности "зама" Сталина по СНК). В итоге реальный "мониторинг" выглядит следующим образом: 4-40 - военные звонят Маленкову о начале войны. Тот будит Молотова и сообщает ему ситуацию. Или военные сразу звонят Маленкову (например, Тимошенко как один из наркомов). 4-45 - Молотов или сам звонит в НКИД или оттуда ему сообщают о просьбе Шуленбурга о срочной встрече. Молотов дает команду собраться в сталинском кабинете, собирается и едет в наркомат. 5-15 - Молотов доезжает до своего НКИД и принимает Шуленбурга. 5-20 - 5-40 в Кремль прибывают "члены Политбюро" и военные, ждут Молотова. 5-45 - появляется Молотов после встречи с Шуленбургом и все вместе входят в сталинский кабинет. 14. ОТ ИМЕНИ (СТАВКИ И ВЕРХОВНОГО) А войдя в кабинет и не увидев там Сталина, все участники "обсуждения" были поставлены перед фактом вносить срочные изменения в заранее подготовленные документы. Т.е. сам факт переделки некоторых документов может намекать на то, что Сталина не было в Москве 22.06.41. Еще можно предположить, что в условиях спешки и понимая временный характер создаваемых документов, они могли иметь не очень правильный вид. В частности, Постановление о создании Ставки. Он опубликован во 2-м томе сборника "1941" под N: 615. Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) "О Ставке Главного Командования Вооруженных Сил Союза ССР" Љ 1724-733сс Совет Народных Комиссаров Союза ССР и Центральный Комитет ВКП(б) ПОСТАНОВЛЯЮТ: Создать Ставку Главного Командования Вооруженных Сил Союза ССР в составе тт. Наркома обороны Маршала Тимошенко (председатель), начальника Генштаба Жукова, Сталина, Молотова, Маршала Ворошилова, Маршала Буденного и Наркома Военно-морского Флота адмирала Кузнецова. При Ставке организовать институт постоянных советников Ставки в составе тт. Маршала Кулика, Маршала Шапошникова, Мерецкова, начальника Военно-Воздушных Сил Жигарева, Ватутина, начальника ПВО Воронова, Микояна, Кагановича, Берия, Вознесенского, Жданова, Маленкова, Мехлиса. Председатель Совнаркома СССР, АП РФ. Ф.93. Коллекция документов. Что сразу бросается в глаза при чтении
этого документа? Странная неграмотность в
оформлении. Лица, упомянутые в документе, не
имеют инициалов и не для всех военных указано их
звание. Гражданским лицам, указанным в тексте,
кроме фамилии, вообще отказано во всем. Перед
этой "Ставкой" не поставлено ни целей, ни
задач. Для чего создана Ставка, очевидно, знает
только "Генеральный секретарь ЦК ВКП (б)".
Или не знает, ибо сам добровольно подписал
документ, по которому оказывался в роли
подчиненного у своих подчиненных. В подобную
реальность плохо верится. Более логичным выглядит объяснение, что в таком виде "Ставка" создавалась временно на период, пока Сталин не вернется в Москву. Если на оригинале его подпись есть (при публикации об этом ничего не говорится), то (возможно) он ее поставил после приезда в Кремль. А 22 июня текст такого указа был с ним лишь согласован по телефону. А так как указ не предназначался для печати, то его авторы вполне могли отнестись к его оформлению как к временному "междусобойчику". Вот и не указали инициалов и должностей у некоторых. Для авторов суть была понятной и они прекрасно знали, кто из них кто. Причем, есть еще одна загадка в связи с такой "Ставкой". Мещеряков приводит мнение А.Б.Мартиросяна в его книги "Трагедия 41 года", который возмущается по поводу необъяснимого поведения Наркома обороны маршала С.К.Тимошенко: "...дело доходило до идиотизма, ибо последний даже не удосуживался правильно подписывать (?) директивы Ставки. Являясь ее официально утвержденным председателем, Тимошенко ставил такую подпись - "От Ставки Главного Командования Народный комиссар обороны С.Тимошенко". Ну и что же должна была означать такая идиотская подпись на важнейших директивах? Одним только фактом такой несуразной подписи Тимошенко, по сути дела, расслаблял командующих сражавшихся с врагом войск, поэтому как резко понижал уровень исполнительной дисциплины! Ведь не председатель Ставки Главного Командования требует исполнения директив, а всего лишь какой-то Тимошенко "От Ставки Главного Командования" Разгадка, видимо, заключается в том, что нарком обороны понимал временность своего командования в Ставке в связи со скорым возвращением Сталина в Москву. Поэтому и занял более осторожную позицию. Тимошенко не стал корчить из себя полноправного Председателя Ставки, посчитав более удобным подписывать документы именно таким образом, как бы не претендуя на главную роль. Мало ли в каком направлении могла повернуться в будущем его судьба, и не получилось бы так, что Берия предъявил бы ему обвинение, показав документы Ставки с подписью Тимошенко в роли Верховного. А если "мокрой" подписи Сталина на этом указе некоторое время не было, то еще вопрос появилась бы (хотя и могло быть согласование по телефону). Вот и задали бы ему вопрос на суде: это что же хотел таким образом сказать нарком обороны? Что товарищ Сталин уже недееспособен? А сам нарком - лидер очередного заговора? Он понимал, на какой срок могут потянуть подобные намеки? Другой проблемой в связи с неожиданным началом войны в условиях отсутствия "на месте" главы правительства оказалась проблема обращения к народу. Как известно, речь к стране зачитал заместитель Сталина по правительству товарищ Молотов 22.06.41 между 12-05 и 12-25. Задача подготовить текст должна была обговариваться с 5-45 утра. Возможно, некоторое время еще могла быть какая-то надежда на прекращение "провокаций" попытками связаться с немцами в Берлине. Кроме того, требовалось какое-то время на уточнение информации о ходе первых боев. Но к 8-00 ситуация уже должна была проясниться в первом приближении. Однако, если Сталина не было в Москве, то возникала еще и проблема согласования с ним текста выступления. Осокин высказывает гипотезу, что текст был отослан Сталину в Сочи по фототелеграфу. Там он мог внести в него правки и отправить назад с подписью. Хотя, есть и предположение (Осокина), что правленый вариант с подписью Сталина могли довезти до Москвы самолетом. Возможно, какая-то "основная часть" могла быть подготовлена заранее (для "красного пакета"). Хотя, есть информация, что какой-то первоначальный текст выступления написал Вышинский (в книге А.Ваксберга "Царица доказательств"). Мещеряков приводит слова Молотова Чуеву о том, что Сталин лишь "правил" уже подготовленный кем-то текст: "Это официальная речь. Составлял ее я, редактировали все члены Политбюро. Поэтому я не могу сказать, что это только мои слова. Там были и поправки, и добавки, само собой. - Сталин участвовал? - Конечно, еще бы! Такую речь просто не могли пропустить без него, чтоб утвердить, а когда утверждают, Сталин очень строгий редактор. Какие слова он внес, первые или последние, я не могу сказать. Но за редакцию этой речи он тоже отвечает. - А речь третьего июля он готовил или Политбюро? Нет, это он. Так не подготовишь. За него не подготовишь. Это без нашей редакции". Странно. Это до какой степени "впасть в прострацию", чтобы доверить составление важнейшего текста своего выступления кому-то другому? Но если Сталина 22.06.41 г. в Москве не было, то по телефону (хоть и по ВЧ) много информации "на слух" без карт не уяснить. Вот тут и возникает и необходимость других авторов для составления документов и время на внесение корректур. А также необходимость выступить кому-то другому. Вот Молотов в середине дня и выступил. 15. О ГЕНЕРАЛЕ ВЛАСИКЕ Есть еще вопросы к периоду жизни Сталина в конце июня 1941 г. Это запись в "Журнале посетителей" о посещении сталинского кабинета начальником его охраны генералом Власиком 23 июня 1941 г. в 0-50 - 0-55. Мещеряков приводит такие соображения об этом. "...Правильно, скажут некоторые читатели, это зашел в кабинет Сталина начальник его личной охраны, что тут удивительного? Наверное, должен был сопровождать его домой, на дачу? Можно было бы согласиться с этой точкой зрения, но дело в том, что больше генерал Власик никогда в других днях, начиная с 23 июня, не упоминался. Почему? Давайте разбираться. По прибытию в Кремль функции генерала Власика и его подопечных перепоручались охране Кремля. Поэтому Николаю Семеновичу не было необходимости сопровождать Сталина до кабинета, кроме, разумеется, личного распоряжения самого Сталина. А почему же зафиксирован именно этот визит генерала Власика в Кремлевский кабинет?" Далее Мещеряков увлекается темой получения членами Политбюро сведений о здоровье вождя. С одной стороны гипотеза возможна. Но более реальной видится вариант, когда Сталина в Москве нет, но он не болен, а просто находится далеко (например, на сочинской даче). В связи с возникшей обстановкой члены Политбюро могли интересоваться вопросом когда же Сталин вернется в Москву? Возможно, они его ему задавали по телефону. Но, возможно, ответ их мог не удовлетворить. И для уточнения они могли попросить прийти Власика с надеждой от него узнать планы Сталина на возвращение. В своих мемуарах Власик высказывал мысль, что когда Сталин уезжал из Москвы, он оставался, делая вид, что Сталин продолжает быть в Москве. Если же Сталин реально был в Москве 23 июня 1941 г., то странным выглядит вызов им Власика в кремлевский кабинет на 5 минут. Для каких "посиделок"? По телефону не мог перезвонить? 16. ДВЕ ВЕРСИИ Теперь есть повод обсудить процесс возникновения текста выступления Молотова в полдень 22 июня 1941 г. Уже давно всем известно, что заместитель Сталина по правительству СССР Вячеслав Михайлович Молотов 22.06.41 выступил по радио с сообщением о немецком нападении. Это известно с самого того дня - 22.06.41. Заместителя Сталина слушала вся страна, а через два дня (24.06.41) его речь была опубликована во всех серьезных газетах. Таким образом, никаких сомнений здесь возникнуть не может: свидетелями были миллионы людей, поступок вполне понятный и логичный - на страну напал враг и кто-то из ее лидеров должен был первым сообщить всем эту печальную весть. Но вопросы возникли. По крайней мере
один сразу же еще тогда - 22.06.41. И долгие годы на
него никак не находился вразумительный ответ. Не
находился, потому что и вопрос активно вслух не
задавался, который многие задавали про себя: "-
А почему не Сам?" При этом вариант "не мог (технически)" вообще не рассматривался. Или скажем так: "технически мог, но в силу некоторых обстоятельств это выглядело бы не очень понятно". Одно дело диктовать речь в студийный микрофон, прямо связанный с главными усилителями-передатчиками. И другое - издалека диктовать в телефон, который суживает диапазон частот и порождает разные помехи. Представим: диктор центрального радио в день вражеского нападения на страну сообщает: "- А сейчас мы по телефону послушаем заявление Президента, который в данный момент находится в ....". И дальше из динамиков начнут доноситься приглушенные слова Президента на фоне каких-то шумов и шорохов. С одной стороны такой его шаг, конечно, покажет стране, что власть существует, все под контролем. Но с другой стороны у граждан сразу же возникнет вопрос: "- Как это? Как может Президент в такой ситуации находиться в .... ? Разве он не видел угрозу со стороны соседней страны и не предполагал подобное развитие ситуации?" Но в связи с 22.06.41 не было причин для такой версии обсуждения. Зато с годами возник второй вопрос: "- Как готовился текст выступления Молотова?" Возник он ближе к "закату" СССР в связи с обнаружением черновика речи Молотова. В печатном виде он был опубликован (например) во 2-м томе двухтомника "1941" ("Малиновка", Москва, 1998). Там под N: 610 размещен "основной" текст выступления (со ссылкой на газету "Известия" N: 147 (7523), 24 июня 1941 г.) и в виде " Приложения" "Первоначальный текст выступления В. М. Молотова" со ссылкой на архив внешней политики: "АВП РФ. Ф.7. On. 1. П.2. Д.24. Лл. 1-4. Рукопись, автограф". Их сравнение показывает, что в "черновик" были внесены различные изменения и дополнения. Почему? Когда? Кем? Но историки и эти вопросы не торопились обсуждать. Тем более, что по печатному тексту вряд ли можно много чего определить. Т.е. было бы полезно посмотреть на рукописный оригинал. И он с годами тоже стал доступен исследователям. Например, его можно загрузить с сайта "Президентской библиотеки имени Бориса Николаевича Ельцина" . Но там для отображения надо предварительно загрузить и установить какую-то программу Silverlight от компании Microsoft версии 2.0. А также есть сканы на сайте газеты "Московский комсомолец за 20 июня 2011" в статье Александра Осокина "Загадка начала войны 22 июня 41-го года Молотов прочел по радио не ту речь, которую написал" (N: газеты 25672 от 21 июня 2011).
И вот тут имеет смысл точно определить, кто был автором текста? Осокин уверен, что автором был Молотов. Но есть книга Арказия Ваксберга "ЦАРИЦА ДОКАЗАТЕЛЬСТВ Вышинский и его жертвы.", написанная в 1989 г., изданная в 1992 г. ( фрагменты выложены на адресе: http://zhistory.org.ua/vyshinsk.htm ). В ней сообщается, что эти черновики речи Молотова были найдены в архиве Вышинского. И высказывается мнение, что написал их Вышинский (стр. 238-239): =========== Потом раздались позывные... Заикающийся голос Молотова: "Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава тов. Сталин поручили мне сделать следующее заявление..." Как и миллионы моих сограждан, я, ребенок, слушал его на дядиной даче под Ленинградом. Стоял ослепительно солнечный, безмятежный воскресный день - как странно, как дико было себе представить, что в каких-то десятках километров отсюда идет взаправдашняя война. /238/ И уж совсем немыслимо было себе представить почти полвека спустя, что я держу в руках черновик (не копию - подлинник!) той исторической речи. Торопливые, косые карандашные строки на вырванных листках из блокнота. С авторской правкой. Навсегда, навеки - хочешь не хочешь! - запомнился наизусть конец этой речи: "Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами". Оказывается, второй фразы этой "триады" в первоначальном наброске не было. Она вставлена после правки, как и некоторые другие, напрочь врезавшиеся в память, ставшие крылатыми, фразы. Почему я рассказываю об этом именно здесь? Потому что оригинал-черновик той исторической речи находится в личном архиве Вышинского. Как особая ценность, он содержится в отдельной папке. И никто до меня, кроме тех, кто архив приводил в порядок, не прикасался к этому документу. Обстоятельства не позволили мне провести экспертизу почерка - она, думаю, будет сделана. Но почерк Вышинского настолько характерен, что угадывается сразу. Тем более, когда в руках множество других заметок карандашом (тоже карандашом - чернила он явно не жаловал) бесспорно, принадлежащих ему. В конце концов, дело не в почерке. Дело в том, что оригинал хранился не у автора речи, а у Вышинского. Случайность? Нет, случайность, я думаю, исключается. Писал ли Вышинский тогда под диктовку своего шефа? Или это плод коллективного авторства? Или, может быть, отчаяние и растерянность, охватившие в те часы вождя, сломившие его, поразившие волю, передались и Молотову? Может быть, в тот судьбоносный момент, когда дорога была каждая минута, когда требовались абсолютная собранность и ясная голова, лишь у Вышинского нашлись те простые, сжатые и весомые слова, с которыми можно было выйти к народу? Может быть, может быть... Так или иначе, к речи, возвестившей
начало новой эпохи, он лично причастен.
Вещественное тому доказательство осталось в
личном архиве как ценнейшая реликвия. И теперь
она приоткрывает нам завесу над еще одной из
многочисленных тайн нашей недавней истории. "Для протокола" вообще-то было бы полезно доказать авторство этого текста. 17. КТО НАПИСАЛ? Для доказательства надо сделать простые действия: найти другие рукописные тексты, про которые точно известно, кто был их автором. В данном случае надо найти тексты Молотова и Вышинского. Поиском в Интернете довольно легко нашлись рукописные документы Молотова. В частности, на сайте МВД РФ выложена его телеграмма в зарубежные представительства СССР о нападении Германии 22 июня 1941 г.
Текст гласит: Майскому, Богомолову, Уманскому, Горелкину, Сметанину, Лаврентьеву, Лаврищеву, Морозову, Ерофееву, Коллонтай, Николаеву, Орлову, (еще дописаны 4 фамилии). Немцы произвели нападение по многим пунктам нашей границы, бомбили Киев, Житомир, Виндаву, Севастополь. Через Шуленбурга передали, что ввиду опасности на восточной границе Германии, вследствии сосредоточения советских войск, Германия решила принять военные контрмеры. Ввиду этого вероломного и неслыханного нападения Советское правительство оказалось вынужденным принять меры отпора. МОЛОТОВ На сайте "Автограф века" есть служебная записка В.М. Молотова 26.10.1918 г. (еще в старой "царской" орфографии с "ятями" и твердыми знаками в конце слов):
Как оказалось, реформа орфографии готовилась еще при царе, но начала активно внедряться именно с октября 1918 г. Поэтому, видимо, Молотов написал эту записку еще по-старому. А вот примеры почерка Вышинского быстро найти не получалось. После длительного времени, уже потеряв надежду на успех, я вдруг попадаю на сайт общества "Мемориал", страница " С благодарностью за поддержку" . Там нашелся скан справки на двух листах блокнота, которую написал лично Вышинский (фрагменты с обоих):
Текст гласит: "ЗАМ. ПРОКУРОРА СОЮЗА СССР Москва, Спиридоньевская, д.30 Дана эта справка Израилю Григорьевичу Подольскому, по его просьбе, в том, что я знаю его по подпольной революционной с.-д. работе в Баку с 1905-1911 г.г. и удостоверяю, что за все это время И.Г.Подольский принимал активное участие в подпольной борьбе и, кроме того, в об<ществе> "Кр< асного> Креста помощи политич<еским> ссыльным и заключенным". С 1911 г. по наст<оящее> время поддерживаю с т.Подольским старые дружеские связи и свидетельствую о его искреннем и преданном отношении к делу социалистич<еского> строительства. Знаю т.Подольского с самой лучшей стороны как человека, как советского общественника. А.Вышинский Сравнение этих образцов почерков однозначно показывает, что текст выступления Молотова написал сам Молотов. Но может возникнуть вопрос: а как он попал в архив Вышинского? 18. ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ Но сначала полезно ознакомиться с (так сказать) официальной версией. Ее вариант изложен (например) на сайте Историко-документального департамента МИД России "Дипломатия России: от посольского приказа до наших дней" на страничке Г.Н.Песковой "Как готовилось выступление В. М. Молотова по радио 22 июня 1941 года" .
Цитата: Сидя в кабинете Сталина, Молотов карандашом набросал первоначальный вариант обращения к народу, факсимиле которого публикуется впервые. На нем имеются поправки, сделанные рукой Молотова. Этот текст был принят за основу и существенно дополнен. .... Говоря о подготовке этого документа, Молотов особо отмечал коллегиальность при его обсуждении: "Это официальная речь. Составлял ее я, редактировали, участвовали все члены Политбюро". И действительно, в 11.30 в сталинском кабинете появились Берия и Маленков, а к 11.40 к ним присоединился Ворошилов, которые, вероятно, участвовали в обсуждении обращения. Относительно участия самого Сталина в работе над текстом обращения Молотов рассказывал позднее: "Такую речь просто не могли пропустить без него, чтоб утвердить, а когда утверждают, Сталин очень строгий редактор..., за редакцию этой речи он тоже отвечает" (Чуев Ф.И. Указ. соч. С. 51). В 12.05 Молотов вышел из кабинета Сталина
и направился на Центральный телеграф, откуда в
12.15 выступил по всесоюзному радио с обращением к
советскому народу, из которого наша страна
узнала о нападении Германии на СССР и о начале
войны. По окончании трансляции он в 12.25 вернулся в
кабинет Сталина, где уже полным ходом шла
подготовка первоочередных мер, связанных с
войной. В тот первый день начала войны он ушел от
Сталина одним их последних вместе с Берией и
Ворошиловым в 16.45. В этом объяснении высказывается мысль, что текст выступления Молотов составлял в течении определенного времени (видимо, не за 10-20 минут, а поболее) вместе с приходившими позднее в кабинет Сталина в Кремле другими посетителями (и в 11 часов, и позднее). На статью Песковой обратил внимание Осокин в уже упоминавшейся его статье в газете "МК" 25672 от 21 июня 2011 "Загадка начала войны 22 июня 41-го года Молотов прочел по радио не ту речь, которую написал". И там же он приводит цитату из дневника советского журналиста Лазаря Константиновича Бронтмана (1905 - 1953). С 1926 г. он был корреспондентом "Правды", старался посещать все значимые события того времени в СССР, получил известность. Потом среди узкой группы корреспондентов центральных газет он был допущен в ближайшее окружение Сталина на всех официальных мероприятиях. Перед войной Бронтман был назначен начальником информационного отдела "Правды", а с началом войны практически сразу стал зам. зав военным отделом. С весны 1942 г. он периодически ездит на фронт. О многом виденном он делал записи в своих дневниках. Сначала они были размещены на сайте Интернет-журнала "Самиздат" ( http://zhurnal.lib.ru/r/ryndin_s_r или http://samlib.ru/r/ryndin_s_r/ ). Оттуда они были скопированы на другие сайты, в том числе на "Милитеру" (адрес дневника за 1944 г.: http://militera.lib.ru/db/brontman_lk/1944.html ) Наконец, в 2007 г. издательство " Центрполиграф" издало "Военный дневник корреспондента "Правды" в бумажном" варианте:
По рассматриваемой теме представляет интерес рассказа Бронтмана за 26 февраля. 1944 г. Осокин его цитирует, но в коротком виде, упустив один важный момент, который можно увидеть, прочитав весь фрагмент: ========== Стор рассказал о первом дне войны. В этот день, в воскресенье, он как раз дежурил в "Последних известиях по радио". Пришел в 6:30 утра, начал спешно готовить 7-ми часовой выпуск. Работы невпроворот, каждая минута в обрез. Еще на лестнице уборщица сказала, что все телефоны звонят, но он махнул рукой - некогда. Примерно в 6:45 она опять приходит. Через полминуты новый голос. - С вами говорит Щербаков. Вот что нужно сделать. В 12 часов будет выступать по радио т. Молотов. Надо все подготовить к его выступлению и записать всеми способами его речь. Вызовите всех, кого найдете нужным. Передайте Стукову (председатель Радиокомитета), чтобы он позвонил мне. Остальных работников найдете? Они, вероятно, на дачах, воскресенье? Сумеете все сделать? - Да. А в связи с чем будет выступление? - Началась война с Германией. Только вы об этом широко не распространяйте. Стор вызвал и растолкал спящего шофера и послал его за Стуковым ("да что я сейчас поеду, вот в 10 часов поеду за ТАССом, тогда уж по пути"), а сам сел лихорадочно заканчивать выпуск. Минуты остались! Бенц! Вылетает из будки
стенографистка: Ух! Времени нет, выпуск полетел. Стор приказал повторить 6-ти часовой, только сообразил выкинуть из него сводку Германского Информбюро, передал стенографистке приказ всем корреспондентам сидеть, не отлучаясь, у репродукторов хотя бы сутки, вызвал по телефону нескольких человек, послал за остальными. В чем дело не сказал никому, предложил все готовить. Машина завертелась. Шофер Стукова поднять не мог. Стор поехал сам, еле достучался. Тот как услышал в чем дело, так ошалел. (Позже он был комиссаром полка и был убит). Вскоре приехали чекисты и заняли все выходы и коридоры. За три минуты до назначенного срока приехал т. Молотов. Он сел за стол, раскрыл папку и начал читать приготовленную речь. За полминуты до срока он встал и прошел
в студию к микрофону. Стор подошел и налил
нарзана в стакан. Это было последнее выступление
руководителей партии из студии. т. Сталин 3 июля
выступал из Кремля. "Объявлять" его туда поехал
Левитан. Он рассказывал потом, что т. Сталин так
волновался, что Левитан ушел в соседнюю комнату. Осокин обратил внимание только на пару абзацев этого рассказа: про то, как Молотов перед выступлением раскрыл какую-то папку и минуты две с половиной читал какой-то текст. Т.е. наблюдается ситуация, когда человек получает в руки незнакомый текст и с ним (предварительно) знакомится (перечитывает). Но интересная информация содержится и начале этого рассказа. Оказывается, уже рано утром 22.06.41 (до 6-30) уже было решение, что в 12 часов дня по радио будет выступать Молотов (а не Сталин). Можем посчитать хронометраж. По "Журналу посетителей" сталинского кабинета Молотов появился в нем в 5-45. В это же время в кабинет зашли Берия, Тимошенко, Жуков и Мехлис. По дневнику Бронтмана в офисе "Последних известий по радио" в 6-30 уже звенел телефон - кремлевская "вертушка". Точнее. еще раньше 6-30. Допустим, в 6-20 - 6-25. Звонили, надо полагать, из секретариата Щербакова (в 1938-1945 гг. первый секретарь МК и МГК ВКП(б), одновременно с 1941 г. секретарь ЦК ВКП(б) и председатель "Совинформбюро" [было образовано при СНК СССР 24 июня 1941 года], с 1942 г. начальник Главного политуправления РККА, зам. наркома обороны СССР). Считаем хронометраж дальше: чтобы из секретариата Щербакова начали вызванивать радиожурналистов, предварительно они должны были получить на это команду. Можем предположить, что от самого Шербакова и после того, как Щербаков сам получил какую-то команду. Если учесть, что через два дня он был назначен председателем "Совинформбюро", то становится понятно, что из кабинета Сталина начали связываться с Щербаковым. Учитывая, что он не значится среди посетителей кабинета Сталина 22.06.41, то можно предположить, что его не вызвали в Кремль, а ему звонили по телефону (по той же кремлевской "вертушке"), на что должно было уйти какое-то время (минуты, но не секунды же). Причем (видимо) сначала до Щербакова должен был дозвониться Поскребышев (разбудить его воскресным утром). Потом (возможно, Молотов) объяснил ситуацию и поставил задачу подготовить радиостудию на 12-00 конкретно для Молотова. Щербаков дал задание своим секретарям дозвониться до студии. Вот они и начали звонить еще раньше 6-30 утра. Требуется оценить время, в течение которого выполнялись все эти перезвоны "кабинет Сталина" - Щербаков - студия. Допустим, минут 5 на постановку задачи Поскребышеву и его звонок Щербакову. Минут 5 на беседу с Щербаковым. Минут 5 пока он озадачит своего секретаря (помощника) и тот начнет вызванивать студию. На часах при этом должно было быть порядка 6-25 (или 6-20). Итого, задача подготовить студию для выступления Молотова должна была созреть в сталинском кабинете к 6-05 - 6-10. Т.е. в течение 20-25 минут после начала обсуждения ситуации (в 5-45). Причем, часть этого времени должна была уйти на сообщение Молотова о заявлении Шуленбурга, на информацию Тимошенко о ситуации на границе по докладам из штабов западных округов и на обсуждение списка неотложных действий (среди которых выступление по радио - лишь одно из многих).В конечном итоге на принятие решения, что выступать будет Молотов конкретно в 12-00 оставалось времени "всего ничего" - минут 10 (или меньше). Этого времени не просто мало - его практически нет для какого-то долгого обсуждения. Его может хватить только на немедленное принятие решения "кому" и "когда". И можно попробовать оценить ситуацию, если в Кремле был Сталин и если его не было. Если бы Сталин тогда был в Кремле, то остальные его "гости" практически вынуждены были бы лишь реагировать (отвечать) на его слова (команды). При этом необходимость сообщить стране о нападении врага и о начале войны являлась первейшей обязанностью Главковерха. Кто-либо другой его заменить в такой ситуации не может (если Главный жив, на рабочем месте и "при своих"). Поэтому отказ Сталин выступить перед страной в такое важнейшее время выглядел бы странно перед его подчиненными. В их глазах Сталин тут же опозорился бы, потерял бы "рейтинг", показав тем самым свою ущербленность, неадекватность, что (соответственно) могло иметь негативные последствия для будущих отношений Главного с подчиненными. Сама ситуация давала ответ: кто первый сообщит стране о возникшей серьезной проблеме - тот и станет Главным (из присутствующих). А вот если товарища Сталина в тот момент в Кремле не было, то ситуация складывается по-другому. Всем его "главным" подчиненным становится понятно, что за остающиеся часы он вряд ли успеет вернуться на свое рабочее место. Как бы он этого не хотел и как бы этого не требовала ситуация. Поэтому вариантов оставалось два: или устроить "телеконференцию" (что выглядело бы странно) или под каким-то предлогом поручить выступить кому-то другому, кто технически может доехать до московской радиостудии. Но долго выбирать кандидатуру на это тоже не было смысла: "нормально" возникшую обязанность могло выполнить лишь второе лицо в стране, которым тогда оказался товарищ Молотов Вячеслав Михайлович. Поэтому ответ на вопрос: "кому выступать?" уже был понятен и без 10 минут. Оставалось назначить время ("когда?") Тоже практически сразу было понятно, что потребуется какое-то время на составление текста выступления, его корректировки и (главное) его согласование со Сталиным. Т.е. требовалось написать, обсудить, отредактировать, переписать на чистовик, отправить Главному, подождать, пока он там перечитает, внесет правки, потом перепечатают на чистовик и отправят в Москву. Какой срок на все это мог потребоваться? Сходу можно было понять, что часы. Лишь на перепечатку "чистовика", отправку "туда", ожидание правки "там" и получение новой версии могло уйти часа полтора-два. Если назначить выступление на 12-00, то первый вариант должен быть готов часам к 10-00. Плюс требуется время на составление этого самого "первого варианта" и его обсуждение. А спокойная возможность вряд ли возникнет при необходимости срочно реагировать на различные запросы и срочные приказы по другим проблемам. Т.е. тоже может потребоваться часа полтора-два. Это уже 8-00. Плюс было бы полезно получить некоторые подробности о первых боестолкновениях, чтобы как-то расширить картину нападения кроме сухих слов о "начале". А также (возможно) теплилась еще надежда, что все это "страшный сон", неудачная "провокация" и что удастся договориться дипломатически. Это тоже может потребовать часа два. На часах было около 6-00 - т.е. минимальным сроком при всех этих рассуждениях получалось "12-00". Вот, видимо, его и назначили, долго не обсуждая. 19. ИЗ ДНЕВНИКА ДИМИТРОВА Как оказалось, некоторая информация о 21-22 июня 1941 г. есть в дневнике Георгия Димитрова. В то время он был генеральным секретарём Исполкома Коминтерна (ИККИ). Во втором томе "Малиновки" на стр. 417 записи за 21.06.41 г. показаны под N: 599. ("Из дневника Генерального секретаря Исполкома Коминтерна Г.М. Димитрова"): ========== "...- В телеграмме Джоу Эн-лая из Чунцина в Янань (Мао Цзе-Дуну) между прочим указывается на то, что Чан Кайши упорно заявляет, что Германия нападет на СССР, и намечает даже дату - 21.06.41! - Слухи о предстоящем нападении
множатся со всех сторон. РЦХИДНИ. Коллекция документов.
Машинопись, отпуски. За 22.06.41 в "Малиновке" записей нет. Они нашлись в книге "The Diary of Georgi Dimitrov, 1933-1949" (на английском языке) издания: "Yale University Press", New Haven & London< 2003 г.
Редактором-составителем там был Иво Банак (Ivo Banac). Переводчики: с немецкого - Джейн Т. Хеджес (Jane T. Hedges), с русского - Тимоти Д. Серджи (Timothy D. Sergay), с болгарского - Ирина Фаион (Irina Faion). Записи за 22.06.41 там размещены на стр. 166-167: ==== Stalin to me: "They attacked us without declaring any grievances, without demanding any negotiations; they attacked us viciously, like gangsters. After the attack, the bombing of Kiev, Sevastopol, Zhitomir and other areas, Schulenburg appeared to announce that Germany considers itself threatened by a concentration of Sov[iet] troops on its eastern border and has undertaken countermeasures. The Finns and the Romanians are going along with the Germans. Bulgaria has agreed to represent German interests in the USSR. Only the Communists can defeat the fascists ..." - Striking
calmness, resoluteness, confidence of Stalin and all the others. В переводе это выглядит так: ========= Сталин мне сказал: "Они напали на нас без предъявления каких-либо претензий, не требуя каких-либо переговоров; они напали на нас вероломно, подобно гангстерам. После начала нападения были бомбардировки Киева, Севастополя, Житомира и других мест. Шуленбург передал заявление о том, что Германия считала для себя угрозой концентрацию Сов[етских] войск на своей восточной границе и потому предприняла контрмеры. Финны и Румыны собираются выступить (против СССР) вместе с немцами. Болгария согласилось представлять немецкие интересы в СССР. Только коммунисты могут победить фашистов..." - Вселяет спокойствие, твердость,
решительность Сталина и всех других. Кстати, меня уже давно интересовала запись Димитрова про 21 июня с точки зрения того, что он не смог тогда побеседовать со Сталиным, а смог поговорить лишь с Молотовым. Вообще-то для Димитрова начальником был не Молотов, а Сталин. Но по какой-то причине в самый ответственный день угрожаемого периода дойти до Сталина Димитров не смог. И как это могло выглядеть? Если у него был телефон-кремлевская "вертушка", то можно предположить, что сначала он попытался позвонить Сталину. Но там ему ответили, что Сталина нет и где он, не знают (как адмиралу Кузнецову). И вот тогда ему пришлось звонить Молотову, который пообещал, что "поговорит". Конечно, Молотов технически мог поговорить по телефону из кремлевского кабинета Сталина. Другой вопрос, что времени уже практически не оставалось на эффективную подготовку противодействия завтрашнему нападению. А вот записи димитровского дневника за 22.06.41 в "Малиновке" вообще не стали размещать. Это тоже порождало вопрос ("а почему?"). Если уже опубликовали цитаты за один день ("предыдущий"), то какая причина не дала процитировать про "первый день"? Из перевода английской версии получается, что Димитров должен был прибыть в кремлевский кабинет Сталина после 7-00 утра. "Журнал посещений" показывает более точное время: "8-40 - 10-40". Долгонько же он собирался "срочно прибыть"! Полтора часа одевался и завтракал? Может, знал, что Сталина нет и можно не торопиться? А всех ли присутствующих (по "Журналу") он заметил в кабинете? Список на утро того дня был следующим: 1. Молотов .........5-45 - 12-05 3. Тимошенко ......5-45 - 8-30 6. Маленков ........7-30 - 9-20 11. Кузнецов .........8-15 - 8-30 12. Димитров ......8-40 - 10-40 13. Мануильский 8-40 - 10-40 14. Кузнецов ........ 9-40 - 10-20 Здесь жирным шрифтом с подчеркиванием показаны люди, которых Димитров должен был увидеть в кабинете. Кроме того, после его прихода (кстати, вместе с Мануильским) в кабинет приходил какой-то Кузнецов. В целом Димитров правильно перечислил присутствующих (кроме Микояна и Вышинского - их он как бы "не заметил"). И он словом не обмолвился про Мануильского (Дмытра Захаровича - который был родом с украинской Волыни и был выпускником юрфака Сорбонны), который с 1924 г. был членом Президиума Исполкома Коминтерна (ИККИ), в 1928 - 1943 гг. еще и секретарем ИККИ, возглавляя в нем делегацию ВКП(б). Формально Мануильский был как бы подчиненным Димитрова, а фактически был руководителем основного "спонсора" всей той организации от ВКП(б). При этом товарищ Сталин был реальным начальником их обоих. Вполне понятно, что они пришли получить новые "ценные указания" ("цу") для ИККИ в связи с настолько сильно изменившимися обстоятельствами. И надо полагать, что получить их они ожидали от Сталина. И Димитров отмечает, что Сталин ему свои "цу" изложил. Но нет ясности каким образом: лично или по телефону. Или это первые публикаторы "потеряли" некоторые слова? Еще можно вспомнить. что при перечислении участников совещания Димитров не упомянул Сталина явно. 20. О РОЛИ ВЫШИНСКОГО Итак, все больше возникает косвенных данных, что товарищ Сталин не был в Москве 22.06.41 (как и ранее - 21.06.41, так и несколько дней после 22.06.41). На эту версию "работает" и факт того, что оригинал текста выступления Молотова был найден в архиве Вышинского. Как он туда попал? По "Журналу посетителей", Молотов появился в сталинском кабинете утром 22.06.41 в 5-45. И до 12-05 не выходил. Вышинский пришел в 7-30 и ушел в 10-40. Но эта запись стоит после прихода в 8-00 Кагановича и Ворошилова. А следом идут строки про приход какого-то Кузнецова (в 8-15) и Димитрова с Мануильским (в 8-40). Как отмечали некоторые историки, при публикации "тетрадей" с рукописными записями могли возникнуть ошибки распознавания (если буквы лепились друг к другу, если не совсем четко можно было распознать цифры). Т.е. логичнее было бы, если время прихода Вышинского было между 8-00 и 8-15. Хотя, в этом случае разница составит минут 40 - в данном случае не особо принципиально. Принципиально другое: с 6.09.1940 г. по март 1946 г. он был 1-м заместителем наркома иностранных дел СССР (т.е. Молотова). Тут может возникнуть ассоциация с подчинениями в Генштабе перед войной: начальник Генштаба - Жуков Г.К., его 1-й заместитель по оперативным вопросам и устройству тыла (с 13 февраля 1941 г.) - генерал-лейтенант Ватутин Н.Ф. К чему здесь может быть интересной эта ассоциация? К описанию как создавалась "Директива номер 1". Сочиняли ее (по мемуарам Жукова) он с Ватутиным в сталинском кабинете, а потом Жуков отдал ее Ватутину с тем, чтобы тот отвез директиву в Генштаб для отправки в штабы западных округов. Действительно, одно дело решать какие-то важные вопросы, а другое - отправить посыльного (курьера) для передачи текста на какое-то использование. И хотя здесь роль курьера исполнил генерал-лейтенант, можно вспомнить, что и документ был не простой, а грифованный, поручить который службе спец-курьеров уже просто не было времени. Да и курьер требовался знающий структуру Генштаба, который не будет спрашивать у охраны где находятся шифровальщики. Хотя, есть информация, что эта история выдумана от начала и до конца. По другим данным (мемуаров адмирала Кузнецова) директиву N: 1 Жуков записывал под диктовку маршала Тимошенко в кабинете наркома в наркомате обороны. Но и там скорее всего солдат-посыльных не искали, а сам Жуков отнес черновик на отправку. Но и тогда ушли часы на шифровку и отправку адресатам. Нечто подобное складывалось в сталинском кабинете утром 22.06.41. Если бы Сталин там был лично, то в истории с текстом выступления особых проблем не было бы - достаточно было отдать черновик Поскребышеву, тот передал бы его машинисткам, те перепечатали бы на "чистовик", который потом и взял бы с собой Иосиф Виссарионович на поездку в радиостудию. Или взял бы Молотов - в любом случае задача для Вышинского в такой ситуации как бы не возникает. Другая ситуация возникает, если товарища Сталина в кабинете не было. Перепечатка на "чистовик" машинистками Поскребышева уже дело не решает. Текст требуется отправить "куда надо" для согласования. Адмирал Кузнецов в своих воспоминаниях замечает, что поначалу кабинет Сталина не был технически приспособлен для оперативной связи со штабами фронтов и Сталин приезжал в наркомат обороны, в котором имелась соответствующая техника. Можно предположить, что подобная картина наблюдалась и в теме аппаратуры связи наркомата иностранных дел. Хотя, в истории с общением НКИД с советским посольством в Праге (например) осенью 1938 г. (да и по линии связи с посольством в Берлине в июне 1941 г.) пользовались обычным "открытым" телеграфом. В любом случае, "чистовик" выступления Молотова кто-то должен был отнести на аппаратуру связи и отправить Сталину. А потом дождаться получения отредактированного текста. Осокин в своих статьях и книгах высказывает гипотезу, что Молотов мог "взбунтоваться" и потребовать от Сталина завизированную им версию выступления. И это (дескать) можно было бы организовать только через фототелеграф, который в те годы уже существовал. Соответственно, вряд ли требуемая аппаратура была в кабинете Сталина, а (скорее всего) лишь на Центральном телеграфе. Через фототелеграф ли, или через простой телеграф (телетайп) - все равно кому-то требовалось выйти из кабинета Сталина для отработки всех этих манипуляций с текстом выступления. Тут возникает вопрос: кому Молотов мог поручить все это сделать? Посыльным секретариата Поскребышева? Если требовалось сохранить в тайне отсутствие Сталина, то посвящать в тему еще кого-то было нежелательно. Лучше всего для этого подходили те, кто приходил в кабинет. Но до Вышинского к Молотову приходили лишь гражданские и военные руководители высшего уровня. У них своих проблем хватало, чтобы их использовать еще и в качестве посыльного. Не было у них времени ходить по машинисткам и ждать ответных телеграмм (хоть простых, хоть фото). Вот в этом качестве 1-й зам. Молотова (Вышинский) подходил лучше всего. Получается, что в 10-40 он не просто вышел из сталинского кабинета, а еще и вынес черновик выступления. Теперь смотрим хронометраж: от 10-40 до 12-00 оставалось 1 час и 20 минут. За это время требовалось напечатать чистовик, отправить его Сталину и дождаться согласованного (отредактированного) варианта. Осокин больше склоняется к тому, что при этом использовали фототелеграф. Вообще, этот термин сейчас считается устаревшим и вместо него используется более привычный "факсимильная связь" (или просто: "факс"). Замена произошла (видимо) из-за того, что ранее (до привычных сейчас "факсов") твердые копии получались именно на фотобумаге, что предполагало "мокрый" этап работы. Принятое по линиям связи изображение требовалось отэкспонировать на фотобумаге, которую затем надо было "проявить" в "проявителе" (за определенное время - секунды, но много), "закрепить" в закрепителе (опять ждать), а потом высушить (в некоторых фильмах попадались сцены, в которых только что сделанные большие фотографии фотограф развешивал прищепками в ванной комнате на бельевых веревках). Определенное время требовалось и на этапе считывания текста для передачи. Про историю фототелеграфа можно найти статьи в Интернете. Например, есть "Большая Энциклопедия Нефти Газа". На ее портале есть статья про "Фототелеграф" . Цитаты оттуда: "Фототелеграф работает
сравнительно медленно, так как быстрота его
действия зависит от скорости перемещения
механических приспособлений и от того, насколько
быстро успевает меняться накал электрической
лампочки. Если была линия Москва-Тбилиси, то почему не могли завезти дополнительную установку под Сочи? Технически проблем не могло возникнуть. В Интернете в книге Л.Я.Крауша "Фототелеграмма" // Фотокинотехника: Энциклопедия (Главный редактор Е. А. Иофис. - М.: Советская энциклопедия, 1981) есть даже перечисление моделей применявшихся тогда "фото-факсов" (цитаты с сайта: https://ru.wikipedia.org/wiki/Факс ): ===== В 1930-х годах в СССР были созданы собственные фототелеграфные аппараты (например, ЗФТ-А4, ФТ-37, ФТ-38), использовавшие фотографические методы и материалы для записи изображения. В Германии подобная аппаратура носила название бильдтелеграф, в США - телефакс, телеавтограф. Эти, пожалуй, самые совершенные из фототелеграфных аппаратов, производили считывание изображения построчно фотоэлементом и световым пятном, которое обегало всю площадь оригинала. Световой поток, в зависимости от отражающей способности участка оригинала, воздействовал на фотоэлемент и преобразовывался им в электрический сигнал. По линии связи этот сигнал передавался на приёмный аппарат, в котором модулирует по интенсивности световой луч, синхронно и синфазно обегающий поверхность листа фотобумаги. После проявления фотобумаги на ней
получалось изображение, являющееся копией
передаваемого, - фототелеграмма. На сайте с рефератом "Анализ возможностей и сравнительная характеристика факсимильной аппаратуры на различных этапах ее развития. " специально перечисляются недостатки фототелеграфа тех лет: 1) Относительно широкая полоса частот факсимильного сигнала, для передачи которой требовались широкополосные дорогостоящие каналы связи; 2) Малая скорость передачи информации и, как следствие этого - длительное время передачи; 3) В ряде факсимильных систем принятое изображение требовало дополнительной обработки, на которую также затрачивалось время. Вообще, перед войной фототелеграф уже начинали внедрять как вариант обычной телеграфной услуги. На форуме "ВИФ2НЕ" говорится, что "к началу 1940 г. между Москвой и крупными городами СССР было задействовано уже 22 фототелеграфных связей" и показан фрагмент стр. 450 из книги: "Ленинград: Путеводитель" (Л.: Лениздат, 1940):
Т.е. если 22.06.41 при передаче текстов выступления Молотова куда-то под Сочи и обратно применялся фототелеграф (хотя бы в одном направлении), то тогда обязательно требовалось напечатать чистовик, отправить его обычным телеграфом, дождаться внесения изменений, напечатать новый "чистовик", отправить его в Москву фототелеграфом и изготовить твердую копию на фотобумаге (со всеми задержками "мокрого" процесса). И все это должно было уложиться во время 1 час 20 мин. - на первый взгляд проблематично. Конечно, если бы Молотов требовал подпись Сталина, тогда другое дело - без фототелеграфа не обойтись. Но если наличие подписи не было критичным, то более быстрым был бы обычный телеграф. Хотя... текст вполне не маленький. Если передача в один конец могла занимать минут 30 (с доставкой), то на редактирование с перепечаткой оставалось минут 20 - маловато будет! Поэтому возможен и вариант, когда печать "чистовика" с отправкой "туда" мог сделать кто-то раньше, чем вышел Вышинский из сталинского кабинета. Допустим, сам Поскребышев (он все равно был "в курсе" обстановки). А чтобы дождаться "ответ" и перезвонить Молотову - это и могло оказаться задачей Вышинского. Однако.... каким образом тогда черновики оказались в архиве Вышинского? В принципе подумать над текстом Сталин мог и сам, не дожидаясь "телеграммы", узнав о сути по телефону. Тогда минут 20 могло хватить просто на перекомпоновку полученных абзацев. Ножницами "чик-чик" - абзацы переставлены, переклеены, отдельные буквы переправлены и - обратно в Москву. Пока нет сведений о том, какая конкретно техника использовалась в этой истории. Более подходящей по хронометражу здесь видится все же обычный телеграф (например, Бодо). В любом случае кто-то (не Молотов) должен был отнести текст для отправки и дождаться получения "ответа". Вот для этого дела Вышинский вполне подходил. И это же объясняет, почему черновики, написанные Молотовым, оказались в его архиве. Все просто: Молотов дал тексты Вышинскому, который отправил их Сталину и (видимо, там же на Центральном телеграфе) дождался ответного "окончательного" варианта (где-то к 11-55). После чего он звонит Молотову. Тот приезжает на телеграф, получает папку с новым текстом, предварительно читает его, после чего идет к микрофону для сообщения всей стране. А черновики остались в кармане Вышинского, который их сохранил в своем архиве в отдельной папке. 21. ЦИТАТЫ ИЗ КНИГИ Обсуждая тему, уже поднимался вопрос об отпусках "директора", но конкретно еще не рассматривалась информация о том, как проводил отпуск товарищ Сталин? Ездил ли он куда из Москвы? Может быть, он и не был любителем морей-югов? А если ездил, то на какой срок? На две недели или на два-три месяца? Существует ли такая информация? Как оказывается, существует. В 2009 г. Издательство Московского университета издало книгу Хромова С.С. "По страницам личного архива Сталина". (М.: Изд-во Моск. ун-та, 2009. - 368 с., ISBN 978-5-211-05474-5).
Цитаты со стр. 2: Издание осуществлено при поддержке Рецензенты: Книга основана на материалах личного архива В.И. Сталина, в основном впервые вводимых в научный оборот. Приводятся (полностью или частично) и анализируются около 200 документов, связанных с различными сторонами деятельности генсека. Имеется именной указатель. Для специалистов-историков и всех
интересующихся историей России ХХ века. Для целей рассматриваемой темы в данном случае есть интерес к фрагменту "Предисловия" и у информации 1-й главы - "Генсек на отдыхе" (номера страниц даются снизу, некоторые даты и слова выделены жирным и подчеркнутым шрифтом для удобства дальнейшего анализа). ======== Предисловие ...... /3/ ..... Таким образом, мы располагаем неполным собранием документов данного фонда. Кроме того, некоторые документы, менее значимые, остались вне поля нашего внимания. В редких случаях мы анализируем документы, хранящиеся в других фондах этого архива: в фонде Центрального комитета партии (ф. 17), фондах Ф.Э. Дзержинского (ф. 76), Л.Б. Каменева (ф. 323), А.И. Рыкова (ф. 669), А.С. Енукидзе (ф. 667). Большинство анализируемых нами документов относятся к периодам, когда Сталин отсутствовал в Москве, находясь в отпуске (обычно летом - осенью каждого года). Поэтому, наверное, закономерно было начать наше исследование с раздела "Генсек на отдыхе". Большая часть архивных источников представляет собой рукописи (автографы) И.В. Сталина. В ряде случаев на некоторых документах имеются, кроме подписи Сталина, подписи других членов ЦК и Советского правительства, отдыхавших вместе с ним на даче в Сочи или рядом. Хронологические рамки исследуемого массива документов - 1922-1944 гг. .... /4/ 1. ГЕНСЕК "НА ОТДЫХЕ" Каждый год примерно 2-3 месяца (лето - начало осени, иногда с перерывом) И.В. Сталин обычно проводил на даче в Сочи. Этот период считался отпуском генсека, однако, судя по количеству и характеру документов, хранящихся в личном архиве, для отдыха у него было не так уж много времени. Практически ежедневно он получал из Москвы рабочие материалы самого разного характера и сам отправлял множество записок, шифровок, телеграмм и т.п. (1) Перечислим лишь названия и фамилии отправителей и получателей этих документов. Возьмем, к примеру, отпуск Сталина за 1925 г. 9 июня ему были направлены газеты "Правда", "Известия", "Экономическая жизнь", журналы "Прожектор", "Смена", "Крокодил", "Красная Нива", "Красная панорама", "Огонек", "Бегемот"; зарубежные издания, главным образом издававшиеся белогвардейцами, - "Последние новости", "Дни", "Руль", "Возрождение", "Новости жизни" (2). Получение периодической печати носило регулярный характер. Например, находясь в отпуске в июне 1927 г., Сталин просил прислать ему журналы "Руль", "Возрождение", газету "Последние новости" начиная с 1 июня и посылать их впредь (3). Почти ежедневно Сталин получал деловые письма. Так, 15 июля 1925 г. на имя генсека были отправлены: ===== 2. Российский государственный архив социально-политической истории (далее - РГАСПИ). Ф. 558. Оп. 11. Д. 68. Л. 65. 3. Там же. Д. 71. Л. 42. /5/ - шифровки зам. наркома по иностранным
делам Л.М. Карахана; 18 июля Сталин получил письмо от полпреда СССР в Норвегии А.М. Коллонтай, шифровки Х.Г. Раковского, Карахана, Чичерина. 22 июля Сталину направлены: резюме беседы Чичерина с Эрбеттом
(послом Франции в СССР) от 18 июля; /6/ ...... /7/ - материал о концессии
"Лена-Голдфилдс"; 12 августа: - телеграммы секретаря ЦК РКП(б) В.М.
Молотова; - письма В.М. Молотова; /8/ - копия письма М.М. Литвинова о
бизертском флоте (1); 9 сентября получены: - письмо Молотова; Кроме всего перечисленного к Сталину
регулярно поступали материалы Политбюро,
Оргбюро и Секретариата ЦК партии. Как же проводил Сталин свой отпуск в 1926
г.? В этом году он, пожалуй, впервые открыто
заявил о своей усталости, находясь на
ответственном посту в Кремле. 1 февраля 1926 г.
генсек писал Орджоникидзе в Тифлис: "Думаю
через две недели уйти 1. Речь шла о судьбе кораблей Советской республики, угнанных французскими интервентами в период гражданской войны в тунисский порт Бизерта, который был тогда военно-морской базой Франции. 2. Устрялов Н.В. (1890-1938) - кадет, публицист, с 1920 г. в эмиграции (Харбин), один из идеологов сменовеховства. В 1935 г. вернулся в СССР. 3. Политбюро ЦК РКП(б) рассмотрело 17 сентября 1925 г. вопрос о Чечне, Ингушетии и Дагестане (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 519, п. 2). /9/ на короткий отпуск, устал очень" (1). Но лишь в мае выпала ему такая возможность. 16 мая 1926 г. он сообщал опять-таки Орджоникидзе в Тифлис: "На днях буду в районе Сочи. Ты как думаешь провести отпуск? Коба" (2). Чувствуется, что они очень близки друг к другу. И подпись неофициальная - "Коба". И намек на то, чтобы Серго тоже взял отпуск, а может быть, и навестил друга Кобу. На третий день по приезде в Сочи (26 мая) к Сталину прибыл А.И. Микоян, работавший в то время первым секретарем Северокавказского крайкома партии. Он уговорил генсека поехать с ним на несколько дней попутешествовать по Кавказу. 27 мая они выехали поездом, прицепив свой вагон, по направлению Туапсе-Армавир-Нальчик-Тифлис. Должны были вернуться 5-10 июня. Из вещей Сталин взял с собой только белье и ружье. Генсек при этом сказал: "Сначала я поколобродю, а потом буду отдыхать и лечиться" (3). Сопровождавший Сталина М. Горбачев сообщал: "В Сочи рядом с нашей дачей живут: Рудзутак, Назаретян, Менжинский". И далее писал: "Хозяин как приехал в Сочи, ни разу не посидел дома, то на охоту, то на катере за дельфинами, то в горы на машине с ружьем. При таком режиме он, конечно, не поправится" (4). Сталин вернулся в Сочи 15 июня вместе с
Микояном на пароходе "Ленин", а от Тифлиса до
Поти он ехал поездом. И как сообщал Горбачев, "в
пути хозяин заболел, их где-то накормили плохой
рыбой, и у него вследствие этого сильно болел
живот" (5). 4. Там же. Л. 25. В то время Я.Э. Рудзутак был зам. пред. СНК СССР и СТО, наркомом путей сообщения; А.М. Назаретян - секретарем Закавказского крайкома ВКП(б); В.Р. Менжинский - зам. пред. ОГПУ СССР. 5. Прибыв в Тифлис 1 июня, Сталин на другой день осмотрел Земо-Авчальскую гидроэлектрическую станцию. 3 июня он посетил спектакль Тифлисского театра государственной оперы, беседовал с композитором М. Баланчивадзе. 8 июня генсек выступил на собрании рабочих главных железнодорожных мастерских с докладом "Об английской забастовке и событиях в Польше" (см.: Сталин КВ. Соч. Т. 8. С. 155-172, 395-396). /10/ Исколесили они почти весь Кавказ. Были в Боржоми, Кутаиси, Тифлисе, Гори. Серго провожал Сталина до Поти. При обследовании генсека врач нашел большое переутомление. "Запретил спиртные напитки... Прописал Мацесту. Сейчас хозяин поправился. Сидит на диете" (1). 24 июня Товстуха сообщил Сталину (через Горбачева), что пленум ЦК ВКП(б) перенесен на 12 июля. А 1 июля секретарь ЦК В.М. Молотов сообщил генсеку: "Считаем необходимым твой приезд седьмого июля". На что тот ответил: "Седьмого буду согласно твоей шифровке". Так закончилась первая часть отпуска генсека за 1926 г. Но кроме путешествия по Кавказу и краткого отдыха в Сочи были и деловые сношения с Москвой. .... Об атмосфере, в которой проходил отпуск генсека в 1927 г., сообщал 21 июня в ЦК сопровождавший Сталина Паршин. Он писал о том, как доехали до Сочи, чем занимается "хозяин". "Часто бывает Демьян (Бедный. - С.Х.), рассказывает похабные анекдоты" (3). Затем генсек заболел, о чем он сообщал Молотову 6 июля: "Болел. Теперь лучше стало. Приеду обязательно" (4). И летний отпуск в 1929 г. не обошелся без болезни. 24 августа Сталин сообщал И.П.Товстухе из Нальчика: "Ввиду болезни... выезжаю Сочи" (5). Спустя несколько дней, 28 августа, ===== /11/ генсек, находясь уже в Сочи, сообщал в Нальчик Ворошилову и Орджоникидзе: "Приехал. Здоров. Письмо получил. Привет. Сталин" (1). О состоянии своего здоровья генсек сообщал и в последующие годы. Например, 16 декабря 1932 г. он писал Ворошилову в Нальчик: "Я все еще чувствую себя плохо, мало сплю, плохо поправляюсь, но работаю много. Привет" (2). Какой бы год мы ни взяли, видим, что Сталину во время отпуска приходилось работать весьма напряженно. Год 1929-й. Находясь на отдыхе, генсек получил ряд сводок ОГПУ (З). К нему на стол поступали материалы ТАСС, предназначенные не для печати, личные письма. Сталину были адресованы письмо Литвинова (от 21 августа), а также письма от Рудзу-така, Микояна и Енукидзе (4). Генсек ознакомился с листовкой правых - "Довольно крови" (5). 3 сентября пришло письмо Литвинова о приеме Уайза (6). 17 сентября был послан проект заявления Х.Г. Раковского. Ну и, разумеется, были получены письма супруги Сталина Н. Аллилуевой (7). Это лишь часть документов и писем, пришедших на место отдыха генсека в этот период. Возьмем лето 1931 г. Вот перечень документов (опять же, неполный), направленных генсеку на юг. 11 августа он получил: сводку иностранных телеграмм за 8-10 августа, иностранную информацию ТАСС за 7-8 августа; шифровки (порядка 15-20 документов); сводки писем на имя Сталина; сводки о ходе хлебозаготовок; записки Менжинского (главы ОГПУ), Вельского, Саркиса и Гамарника8 (с приложениями); материалы к заседаниям Политбюро ЦК 10-15 августа, ===== 1 Там же. Л. 54. /12/ в том числе: а) записку наркома внешней
торговли А.П. Розенгольца от 8 августа о
переговорах с Германией по финансовым вопросам;
б) записку Карахана от 9 августа о Японии; 13 августа Сталину были посланы следующие документы: записка зам. торгпреда СССР в Германии А.С. Сванидзе "Что происходит в Германии"; сообщение ОГПУ Љ 13574; записки СИ. Сырцова, А.С. Енукидзе,А.А. Андреева, Жебровского; записка Куйбышева о проекте второго пятилетнего плана развития народного хозяйства; записка первого зам. пред. ОГПУ И.А. Акулова о Кузбассе; записка наркома снабжения СССР А.И. Микояна о плане заготовок подсолнуха. 16 августа генсек получил: доклад зам. пред. ОГПУ ГГ. Ягоды от 15 августа; записку Розенгольца от 14 августа, письмо Б.М. Волина с приложениями от 14 августа; большое число материалов к заседанию Политбюро ЦК 15 августа, протокол заседания Политбюро от 15 августа и много других материалов, в том числе от зам. наркома РКИ РСФСР М.А. Трилиссера от 3 июля; материалы В.И. Межлаука (первый зам. пред. Госплана) от 10 августа; полпреда СССР во Франции В .С. Довгалевского от 11 августа. Несколько позже Сталину были направлены записки наркома просвещения РСФСР А.С. Бубнова от 17 ав- ===== 1 Китайско-Восточная железная дорога. /13/ густа, Розенгольца от 19 августа (с приложениями); сводка писем и заявлений на имя Сталина с приложениями; пакет документов от Орджоникидзе; письмо Кагановича; материалы к заседанию Политбюро ЦК 20 августа; записка Розенгольца о бельгийских кредитах; записка Ягоды от 21 августа; копия письма М.М. Литвинова полпреду СССР в Италии Д.И. Курскому от 20 августа о советско-итальянских экономических взаимоотношениях (1). ...... 21 сентября доставлены в Сочи: записка А.П. Розенгольца от 19 сентября о США; записка зам. наркома иностранных дел Н.Н. Крестинского - о том же; проект постановления, предложенный председателем правления треста "Союззолото" об увеличении добычи золота и платины; записка первого секретаря Казахского крайкома партии Ф.И. Голощекина о предприятии в районе Риддера. 27 сентября Сталин получил запись беседы М.М. Литвинова с японским послом в СССР К. Хирота от 25 сентября; записку Н.Н. Крестинского от 24 сентября о состоянии советского экспорта в Германию. ==== 1 Там же. Д. 76. Л. 98-108. /14/ 4 октября генсеку были посланы запись беседы Литвинова с Хиротой от 2 октября; записка Розенгольца о Германии; записка В.И. Межлаука о переговорах с французами (1). А 7 октября 1931 г. Сталин сообщал в Тифлис: "Выехал в Москву" (2). Перечень полученных документов приводится нами выборочно. Судя по названиям документов и фамилиям их авторов, в них преобладали вопросы внешней политики и внешней торговли СССР. О напряженной работе генсека во время отпуска говорят и документы, относящиеся к лету 1932 г. В этот период были направлены: 1) письма и заявления на его имя; 2) запись беседы с Сиднеем Веббом (идеологом английского тред-юнионизма); 3) материалы зав. информационным международным бюро при ЦК ВКП(б) К. Радека; 4) протоколы Политбюро ЦК ВКП(б); 5) записка Исполкома Коминтерна о положении в Германии; ...... 14) протокол Комиссии обороны; 15) записка начальника Экономического управления ОГПУ Г.Е. Прокофьева о шпицбергенском угле (от 3 мая 1932 г.); 16) записка Розенгольца о покупке судов; ==== 1 Там же. Д. 76. Л. 109, ПО, 113, 116, 118, 121, 124, 128, 129. 2 Там же. Л. 90. /15/ 17) его же - о башкирской нефти; 18) записка Карахана о рыболовных участках; 19) записка А.И. Стецкого (зав. агитпропотделом ЦК партии) о работе иностранных отделов "Правды", "Известий" и отдела печати НКИД (к заседанию Политбюро ЦК); 20) беседа В.И. Межлаука (первого зам. пред. ВСНХ СССР) с американским банкиром В.В. Ланкастером; 21) протокол Љ 2 заседания группы по составлению "Истории ВКП(б)"; 22) сводки иностранных телеграмм, ИноТАСС и ТАСС; 23) материалы ОГПУ (в том числе телеграмма о Гитлере); ...... 29) материал об интервью писателя Эмиля Людвига со Сталиным (1); 30) письма полпреда СССР в Германии Л.М. Хинчука; ..... 36) материалы к заседанию Политбюро ЦК (в том числе записка Розенгольца об увеличении наших закупок в Литве, записка Крестинского о германских специалистах, проект Акулова и Ягоды о норильской проблеме); 37) запись беседы В.И. Межлаука с американским банкиром В.В. Ланкастером от 2 июля 1932 г.; ==== 1 Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом, состоявшаяся 13 декабря 1931 г., была опубликована в журн. "Большевик" Љ 8, 30 апреля 1932 г., а затем в собрании сочинений И.В. Сталина (Т. 13. М., 1951. С. 104-123). /16/ 38) письма секретаря ЦК ВКП(б) П.П.
Постышева, Карахана (от 5 и 8 июля),
Крестинского (от тех же чисел); /17/ 63) записка М.М. Литвинова о переговорах
с французским обществом "Урбэн"; /18/ 84) письмо А.Я. Аросева (полпреда СССР в Чехословакии) о пакте с Румынией; ..... 87) записка Карахана от 1 августа и проект постановления Политбюро об Афганистане; ..... 91) записка председателя Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС) А.Я. Аросева от 14 августа об организация в Европе Института советской культуры (1). Кроме того, приходили письма на имя жены Сталина - Надежды Сергеевны Аллилуевой (2). Итак, за время отпуска в 1932 г. Сталин получил более 90 документов. На многие из них он отвечал, высказывал свои оценки, давал соответствующие поручения. В общем, продолжалась напряженная работа с той лишь разницей, что она проходила вдали от Москвы. Приводим также перечень документов, полученных Сталиным за время отпуска в 1933 г., начиная с августа месяца: 1) дневники и записки зам. наркома
иностранных дел Н.Н. Крестинского; ==== 1 Там же. Д. 78. Л. 87-138. В этом деле есть помета о том, что большинство перечисленных нами документов по прочтении было сожжено на месте (Там же. Л. 86). 2 Там же. Л. 113. /19/ 7) записка зам. председателя
Реввоенсовета СССР М.Н. Тухачевского от 22
сентября; ...... 22) записки ИНО ОГПУ от 7 октября о Монголии; от 30 октября о Германии, от 7 октября о Японии; от 7 октября из Харбина (Маньчжурия); /20/ 23) решения Политбюро ЦК ВКП(б) за 4-7 октября; 24) доклад Бюро международной информации при ЦК ВКП(б) от 8 октября "Оценка современного экономического [положения] мирового капитализма"; 25) сообщение Бюро международной информации от 9 октября "Активизация антисоветских сил во Франции"; 26) записка М.М. Литвинова от 9 октября об антисоветской агитации за границей вокруг "украинского вопроса"; ..... 30а) сводка писем и заявлений на имя
Сталина за 1-5 октября; /21/ ..... 59) записка Г.Д. Гая (1) от 25 октября о ликвидации крупных агентов-диверсантов Львовской экспозитуры; ===== 1 См. о нем ниже, с. 156. /22/ ..... 68) записка директора Харьковского паровозостроительного завода Владимирова об испытании танка БТ (послал Орджоникидзе); 69) сводка писем и заявлений на имя Сталина за 26-31 октября; 70) сообщение ИНО ОГПУ от 1 ноября о Германии; 71) записка наркома юстиции РСФСР Н.В. Крыленко от 2 октября 1933 г. об использовании заключенных; 72) записка Г.Е. Прокофьева (зам. пред. ОГПУ) от 9 октября о том же (1). Как видим, отпуск у Сталина в 1933 г. был не менее насыщенным работой, чем в предыдущие годы. Единственное, что мог позволить себе генсек, это заняться лечением зубов: по его просьбе от 3 сентября зубной врач Шапиро и техник остались в Сочи на три недели (2). В 1933 г., в отличие от предыдущего года, значительно больше документов было направлено из органов ОГПУ, в том числе о разоблачении и обезвреживании ряда антисоветских органи- ====== /23/ заций. Это были сигналы о начавшейся новой полосе в жизни страны, предвестники периода "большого террора". Возьмем 1934 год. Год непростой и с точки зрения международной обстановки, и событий внутри страны. В Германии у власти укрепляется Гитлер. Усиливаются нападки на Советский Союз. В Москве проходит XVII партийный съезд. А всего через несколько месяцев в Ленинграде убит СМ. Киров. Упомянем лишь выборочно документы, полученные Сталиным во время очередного отпуска. Будучи в отпуске, он просматривал стенограмму пленума ЦК, состоявшегося 29 июня- 1 июля 1934 г., причем главное внимание обратил на реплики участников пленума. После этого он направил Б.А. Двинскому сообщение: "Посылаю просмотренные реплики по обоим пунктам Пленума... Поторопитесь с печатанием и рассылкой стенограммы пленума. И. Ст."(1) 13 августа генсек получил записку зам. наркома иностранных дел Н.Н. Крестинского о Соединенных Штатах Америки, 25 августа - запись беседы Б. Стомонякова с японским послом Ота, состоявшейся 22 августа. .... 2 сентября были получены запись беседы Крестинского с английским послом, состоявшейся 31 августа; запись беседы Б.С. Стомонякова с японским послом Ота (состоялась 31 августа). 24 сентября получены записка Крестинского от 21 сентября по вопросам отношений с США; запись беседы Крестинского с американским послом УК. Буллитом от 21 сентября; письмо бывшего председателя правления Амторга П.А. Богданова о его работе; записки зам. наркомвнешторга Ш.З. Элиавы от 22 сентября о переговорах с немцами и о продаже им золота. 1 октября Сталин полу- ==== /24/ чил записку полпреда СССР в США о долгах и кредитах. ..... 23 октября пришло письмо А.М. Горького; 28 октября - доклад зам. наркома иностранных дел Г.Я. Сокольникова от 26 октября о поездке в Монголию (1). По перечню этих документов можно судить о том, какой круг вопросов рассматривал генсек "на отдыхе" в 1934 г. В последующих главах данной книги будут представлены и проанализированы документы, автором которых был сам Сталин, составленные в основном в период его отпусков. ===== 1. Там же. Д. 87. Л. 109, 116, 119, 121, 132, 136, 139, 140, 142, 144, 146. В этом разделе мы не упоминаем переписку Сталина с Кагановичем, поскольку она опубликована в кн.: Сталин и Каганович. Переписка. 1931 - 1936 гг. М., 2001. /25/ Стр. 182-183 20 сентября 1934 г. Куйбышев и Каганович послали Сталину в Сочи письмо, причем с грифом "Строго секретно. Копия. Шифром". Они сообщали, что в СССР в очередной раз прибыл ученый-физик, гражданин СССР Капица для участия в Менделеевском съезде. По поручению ЦК ВКП(б) Пятаков вел с ним переговоры о работе на Родине, но Капица отказался. Авторы письма предложили: а) поговорить с ним еще раз от имени правительства; б) если переговоры не приведут к желательному результату, задержать Капицу для отбывания воинской повинности (!),которую он не исполнял еще (ему тогда /182/ исполнилось 40 лет. - С.Х.); в) во всяком случае не выпускать Капицу за границу даже временно, так как есть все основания думать, что он больше не вернется в Союз, а изобретения скроет; "г) в крайнем случае применить арест". Сообщалось также, что "Крестинский решительно возражает против задержания ... Мы думаем, что такому положению, когда наш гражданин снабжает чужую страну изобретениями, имеющими военное значение, надо положить конец)>. Авторы письма просили Сталина срочно сообщить свое мнение. Сталин на другой день, 21 сентября, ответил кратко: "Ваш Љ 2492/ш. Согласен". Затем добавил в тот же день: "Капицу можно не арестовывать формально, но нужно обязательно задержать его в СССР и не выпускать в Англию на основании известного закона о невозвращенцах. Это будет нечто вроде домашнего ареста. Потом увидим". (1) ...... ==== 1 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 85. Л. 76-78, 90. Автограф Сталина - Л. 91. "Законом о невозвращенцах" называли постановление Президиума ЦИК СССР от 21 ноября 1929 г. "Об объявлении вне закона должностных лиц - граждан Союза ССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказывающихся вернуться в Союз ССР" (как изменники Родины эти лица могли быть расстреляны). /183/ ================ 22. СРАВНЕНИЕ С ЖУРНАЛОМ ПОСЕЩЕНИЙ Таким образом теперь вознкиает возможность сравнить эту информацию с "Журналом посещений" сталинского кабинета в Кремле и проверить, могли ли там проходить совещания ("прием") без Сталина (во время его отпуска). В книге первым показывается отпуск Сталина в 1925 г. (июнь-сентябрь). В "Журнале" за этот год есть записи только за два дня в декабре. В 1926 г. Сталин уехал в отпуск в конце мая и вернулся в Москву к 7 июля (первая часть "отпуска"). В "Журнале" записи за 1926 г. заканчиваются 18 мая. В 1927 г. Сталин прибыл в Сочи во второй половине июня. И был там в июле. Записи в Журнале" начинаются вообще 9 сентября (т.е. материал для сравнения как бы вообще отсутствует). 1928 г. в книге пропущен. А в "Журнале" возникает интересный "разворот": записи показаны за все месяцы с января по 1 августа. Потом возобновляются в октябре и продолжаются по декабрь включительно. Если предположить, что Сталин присутствовал во все отмеченные дни, то в отпуск он должен был выехать 2 августа и вернуться 8 октября. Отпуск Сталина в 1929 г. в книге показан в августе и сентябре. В "Журнале" записи даются за январь-март, май-июль и за октябрь-декабрь. Как бы сходится. Странным выглядит отсутствие приема в апреле. 1930-й г. в книге пропущен. В "Журнале" есть записи за январь-июль, октябрь-декабрь. 1931 г. оказывается более интересным. В книге говорится про отпуск Сталина где-то с 11 августа по 7 октября (когда он "выехал в Москву"). Т.е. в Москву он должен был приехать 8-9 октября. Записи в "Журнале" становятся более "обширными". По месяцам: с января по 6 августа включительно, затем возобновляются 11 октября. Как бы тоже сходится: если Сталин провел последний прием 6 августа, а 7 числа выехал в Сочи, доехав до места 8-9, то 10-11 он уже мог получить какую-то почту. А после возврата в Москву числа 9 октября, вполне мог 11-го провести прием в Кремле. В 1932 г. хронометраж оказывается похожим на 1931 г.. В книге Хромова С.С. даты отпуска Сталина в том году показаны не очень тщательно. Можно понять, что он уже был в нем в мае (возможно, с первых чисел) и где-то до середины августа. В "Журнале" записи идут с января по 29 мая и возобновляются 27 августа. Тут уже могут возникнуть вопросы: судя по ссылке в книге на записку начальника экономического управления ОГПУ Г.Е. Прокофьева о шпицбергенском угле (от 3 мая 1932 г.), можно предположить, что Сталин числа 5 мая уже был в Сочи. Но по "Журналу" в его кремлевском кабинете велся прием почти все дни мая: 2,3,5,7,9,10,11,15,17,19,20,21,22,26,27,28 и 29 (в т.ч. в воскресные): календарь за май 1932 г.:
1933 г. оказывается более интересным. По данным книги Сталин в том году уехал в отпуск в конце августа и был в нем до первых чисел ноября. В "Журнале" записи идут с января по 25 сентября включительно (т.е. получается, что в период первого месяца сталинского отпуска в его кабинете проводились приемы без его участия). Потом прием возобновляется 12 октября (примерно за месяц до возвращения Сталина в Москву). Причем, записи за 4 ноября начинаются с фразы: "В присутствии т. Сталина" (подчеркнутой красным карандашом).
При этом есть явная информация о том, что Сталин 10 сентября 1933 г. находился в Сочи и переписывался с Москвой. На сайте документов "(ИСТорические МАТериалы)" размещено два документа из книги: "Сталин и Каганович. Переписка. 1931-1936 гг." (Москва: РОССПЭН, 2001): Каганович, Куйбышев - Сталину 10
сентября 1933 г. Тов. Сталину. A. По донесению, полученному от Дерибаса, близь Санчагоу в районе станции Пограничной старогиринцы сосредоточили около 3 тысяч человек при четырех орудиях с намерением перейти в наступление на японско-маньчжурские части, занимающие город Санчагоу. 8-го сентября чиновник мининдела Манчжоу-го завил нашему консулу на Пограничной, что Санчагоу осаждается хунхузами1 в количестве две с половиной тысячи, идут бои. Он же заявил, что не исключена возможность отступления японских частей на территорию СССР. Консул прислал об этом со своей стороны сообщение в НКИД. По агентурным данным японцы считают, что события в Санчагоу инспирированы совстороной, намерены предъявить протест. Дерибас сообщает, что усилил меры предосторожности и охрану границы и запрашивает указание на случай отступления их на нашу территорию. Б. Ввиду необходимости дать срочный ответ, нами после обсуждения положения дана по линии ОГПУ за подписью Ягоды следующая директива Дерибасу: "1) Принять все необходимые меры к усилению границы, для чего перекиньте без шума маневренные группы в район возможного перехода японцев. 2) В случае перехода японских частей на нашу территорию, не вступая в вооруженное столкновение, объявите их интернированными со сдачей оружия. 3) Обеспечить временное размещение на нашей территории. 4) О переходе японских частей нашей территории немедленно донести, одновременно подробно информировать агента НКИД". B. Сегодня в беседе с советником японского посольства Сако заведующий Дальневосточного отдела Юшкевич по поручению Сокольникова устно поставил Сако в известность о заявлении, сделанном консулом на станции Пограничной, предупредив, что в случае перехода границы японскими частями в соответствии с международным правом будут интернированы и разоружены. Сако сослался на прямую неосведомленность и заявил, что уведомит Токио, при этом пространно выражал сожаление по поводу напряженного положения между советскими и японскими частями на маньчжурской границе. Сокольникову поручено информировать Юренева с предупреждением, что никаких демаршей в данной стадии предпринимать не следует. Просим сообщить, считаете ли правильной директиву, посланную Дерибасу. В случае необходимости можно послать дополнение и поправки. Ввиду опасения осложнений при изъятии оружия у японских офицеров встанет вопрос, приемлемо ли дать согласие на оставление оружия офицерам. Мы считаем возможным согласиться. Просим сообщить ваше мнение. HP 24, 25. Каганович, Куйбышев. ===== 1 Хунхузы (от китайского хунхуцзы, буквально - краснобородый), участники вооруженных банд в Маньчжурии с середины XIX века до 1949 г.
Сталин - Кагановичу 10 сентября 1933 г. Ваши номера 24 и 25. Сталин. Љ 24 10/IX.33 г. (1) Итак, документально доказано, что 10
сентября 1933 г. товарищ Сталин находился в Сочи.
10 сентября 1933 г. 1. Каганович ..3-00 - 3-20 10 сентября 1933 г. 1. Каганович ..... 18-15 - 20-30 Нет Молотова, но есть Каганович. Может быть, Молотов в это время сам был в отпуске? 1934 г. Сталин в отпуске с конца июня до конца октября. Записи в "Журнале" с января по 29 июля. И с 31 октября до 31 декабря. В комментарии к записи за 31 октября написано (стр. 139 книги "Журнала..."): "В сентябре-октябре 1934 г. И.В.Сталин находился в отпуске".
Правильно, а также в августе и в июле, уехав в Сочи (скорее всего) в конце июня (так как он уже не был на Пленуме ЦК 29 июня - 1 июля). Т.е. в 1934 г. прием в его кабинете с 28 июня по 29 июля проводился без его участия. (Для протокола) записи в "Журнале посещений" за годы 1935 и 1936 имеют прерывание как бы на отпуск товарища Сталина: В 1935 г. - август-ноябрь.
В 1936 г. - в августе-октябре.
В 1937 - 1940 гг. пропуски не замечены. Есть запись в мемуарах дочери Сталина Светланы, что он не ездил в отпуск с 1937 г. ("Летом 1946 года он [то есть ее отец] уехал на юг - впервые
после 1937 года. Поехал на машине...") ("20 писем другу"). Т.е. в
1937 г. он в отпуск ездил, а во время его отсутствия
в том году (во все время его отсутствия!!!) в его
кабинете проходили совещания. Почему он не
поехал в отпуск в 1938 г.? Возможно, помешало
развитие "Мюнхенского сговора". А в июне 1941 г. в принципе возникал повод "партайгеноссе" Гитлеру показать, что "все мирно". Особенно, после "Сообщения ТАСС" 13.06.41. Есть информация, что "семью" Сталин тогда отправил в Сочи. И мог поехать с ними, сказав, что уезжает ненадолго ("по делам"). Тем более, что возврат в Москву получился гораздо раньше. Поэтому, возможно, Светлана не посчитала поездку Сталина на юг летом 1941 г. за "отпуск" (как раньше - многомесячный). По крайней мере есть доказательства, что Сталин имел дачу в Сочи, периодически ездил туда в "рабочий отпуск", продолжая руководить страной оттуда в телефонном режиме и по документам. А в сталинском кабинете в это время могли проводиться приемы без его участия. И была отработанная технология обмена документами между Москвой и дачей в Сочи (хоть открытыми, хоть шифровками). (ПРИЛОЖЕНИЕ: другие подробности о сочинской даче можно почитать на сайте: Дни и ночи Сталина в Сочи, 05.11.2014 ) 23. ФРАГМЕНТЫ ИЗ ФОРУМА При обсуждении темы еще не был рассмотрен вопрос: есть ли (неофициальные) сомнения у профи-историков по вопросу нахождения Сталина в Москве в начале войны? У некоторых возникли. Как оказалось, полтора года назад эта тема рассматривалась на форуме "Сокол", где активное участие принял профи-историк под ником "Акимов В.В." ("Вадим Вадимович"). И даже я там несколько раз "засветился" (однако, еще не видя тогда "глубины проблемы"). Но вчитавшись сейчас и учитывая информацию предыдущих "частей", в сообщениях "Акимова В.В," можно увидеть дополнительные "штрихи" все в том же направлении: не было товарища Сталина в Москве в самом начале войны. Поэтому есть смысл рассмотреть здесь некоторые посты Акимова В.В. (и некоторые другие, связанные с ними). Исторический Форум Сокол " История войн " Вторая мировая война " Где был Сталин в первые дни войны? Сообщает Акимов_ВВ Понедельник, 06 Январь 2014, 21:16 Самое первое - хронология события (мне, кажется, уже доводилось об этом писать). ... Итак, В.М. Молотов произнес речь. Произнес ее он из здания Центрального телеграфа, где до войны помещались дикторские кабины Центрального радио: Начал он ее в 12 ч. 15 мин. Молотов НКО, зам. Пред. СНК5.45-12.05 И посмотрим на маршрут движения Молотова:
Итак, в 12-05 Молотов вышел; спустился на первый этаж; сел в машину; проехал вдоль Кремлевской стены; выехал через Спасскую башню на Красную площадь; проехал всю Красную площадь; пересек Манежную площадь; проехал по ул. Горького до пересечения с Проездом Художественного театра, где развернулся к Центральному телеграфу; вошел, поднялся на 5 этаж; прошел по коридору, вошел в кабину, сел, и ... в 12-15 начал речь. То есть, он проделал весь путь со второго этажа в Кремле до пятого этажа на Центральном телеграфе за 10 (десять) минут. В 12-23-40 Молотов речь закончил. То есть, обратный путь он проделал за 1
минуту 20 секунд. Продолжает Акимов_ВВ Вторник, 07 Январь 2014, 12:05 (В варианте "пешком - машина" хронометраж не сходится - zhistory). .... Еще вариант, о котором мне сказала 90-летняя соседка, всю жизнь проработавшая на Центральном телеграфе (включая тот день) и сказавшая мне, что за 5 минут от центрального подъезда до помещения Радиокомитета добраться никак невозможно: "Но ведь там у нас" - сказала она мне, обернувшись назад так, как будто ее кто-то может слушать (вот ведь напугали на всю жизнь!!) - "там ... у нас станция метро есть!" То есть - вариант: Молотов спустился в лифте ПРЯМО от кабинета Сталина в спецметро (оно действительно есть) и доехал до Радиокомитета на ЦТ. Минута на спуск в лифте, минута на проезд, минута на подъем в лифте, минута на то, чтобы пройти по коридору, сесть и развернуть бумаги. В метро Молотов успевал. С учетом того, что в "Журналах" время входа-выхода явно округлялось до 5 минут, на метро Молотов и назад успевал вернуться за отмеченное время. (12-23-45 - 12-25; на самом деле время возвращения могло быть 12-29; до 12-30 записывали, как 12-25) Акимов_ВВ Четверг, 09 Январь 2014, 17:22 Бомбардир напсиал: "Тогда самым вероятным остаются спецметро и радиоточка в Кремле. Второе отпадает. В такой точке, в принципе, нет ничего секретного. Так зачем же было врать, что Молотов выступал из здания Центрального телеграфа? Остается метро-2. И тот факт, что оно до сих пор секретно, и обсуждать его на официальном уровне очень не любят, делает понятным выдумку про ЦТ. Выступить там и вернуться Молотов без метро никак не успевал. А о метро говорить было нельзя ... Бомбардир написал: "А что в этом интересного? Молотов прибыл к Сталину, они решили, чтобы Молотов выступил, что тот и сделал..." Интересного много. 1) (Текстов) выступления Молотова два. Одно - архивное, второе - реально прозвучавшее. Текст первого выглядит болванкой-заготовкой, явно предназначенной для того, чтобы кто-то, более авторитетный, нежели Молотов, внес в него необходимые правки и дополнения. Со всевозможными документами (проектами документов) к Сталину приходили на протяжении всего пребывания у власти. И ВСЕГДА, внося какую-то правку, Сталин делал это собственноручно. А тут - правка внесена рукой самого Молотова, что заставляет слегка усомниться в участии Сталина. Он или отказался попросту рассматривать документ ("Выступать не буду, пиши и выступай сам!") - это а) в случае... если он был на месте у себя в кабинете; или б). - в кабинете его не было, и общение происходило по телефону ... Предположить, что Молотов понес бы Сталину на утверждение и правку такие перечирканные листы тоже невозможно. Их он обязательно переписал бы или перепечатал набело. 2) В реальности же прозвучавшее по радио (и опубликованное в дальнейшем в газетах) выступление оказалось почти ВДВОЕ БОЛЬШЕ. То есть, первый вариант подвергся в нем существенной переработке: И опять - ни малейшего следа работы Сталина над текстом! Многословие в переговорах с Риббентропом по факту начавшейся войны - явная импровизация самого Молотова, Сталин говорил лаконичнее. Более того, и в первом, "черновом", и в прозвучавшем варианте не раз делается упор на СОВЕТСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО, поручившее Молотову выступить и сказать то-то и то-то. А фамилия Сталина в начале и в конце выступления вставлена сугубо ритуально - в последний момент. Как и огромная и нелепо не подписанная фотография Сталина в газетном варианте ...
3). Крайне загадочным выглядит упоминание о четырех городах (всего четырех!!), подвергшихся бомбардировке, в то время, как первая сводка, поступившая в Генштаб, упоминала более 30 городов и населенных пунктов. Похоже, Молотов просто не знал, можно ли об этом говорить, что тоже похоже на отсутствие разрешения "самого" ... 4) Ну, и наконец ... Последний из листов начинается словами "Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том..." В прозвучавшем варианте этим словам предшествует обширный добавленный пассаж о Наполеоне и пр. ..... Акимов_ВВ Пятница, 10 Январь 2014, 18:54 Работая над романом "Война", Иван Стаднюк многие часы провел в компании Молотова, подробно выспрашивая его обо всех перипетиях начала войны. Куранты на кремлевской башне как раз отбивали без четверти двенадцать, и над Красной площадью плыл мягкий, мелодичный перезвон, когда из Спасских ворот один за другим выехали два закрытых лимузина. (Зачем нужно выдумывать?? Молотов вышел из кабинета Сталина в 12-05. Невозможно поверить, что, беседуя с Молотовым, он не спросил его в точности о времени выезда к Центральному телеграфу. - В.А. ) Во втором, на заднем сиденье, откинувшись на зачехленную белой парусиной спинку, сидел Молотов. Лицо его было мрачно, глаза под пенсне, таившие тяжесть тревожных мыслей и отравлявшую сердце горечь, суровы. Ехал он на Центральный телеграф, в здании которого, со стороны переулка, находилась радиостудия. Лимузины пересекли Красную площадь, затем Манежную. И когда въехали на улицу Горького, Молотов, оторвавшись от трудных мыслей, вдруг увидел, как на тротуаре справа весело теснились в сторону прохожие, уступая дорогу свадебному кортежу, звенящему гитарами и песней. Впереди шли невеста, в белом платье, с сияющим лицом и опущенными глазами, и жених, высокий, красивый парень с широкими плечами молотобойца. Молотов содрогнулся от мысли, что москвичи еще ничего не знают!.. Люди продолжали жить своими радостями, обыденными заботами и светлыми, как у этих счастливых молодоженов, надеждами... А через несколько минут он известит страну о войне, и все померкнет вокруг, жизнь будто остановится на месте, чтобы затем повернуть свой бег в другую, простершуюся за порог неизвестности сторону!.. Сколько же слез прольют женские и детские глаза!.. Какой взметнется вихрь человеческих чувств!.. А для всех вот таких невест и женихов этот день обернется тяжким днем печали и прощания, может быть, навсегда... И когда уже сидел он в студии перед микрофоном, ощущая на себе из-за квадратного стекла операторской испуганные и любопытные взгляды людей, которые вели передачу его выступления на все радиостанции Советского Союза, когда взволнованно произносил суровые фразы, осуждавшие клику кровожадных фашистских правителей, призывавшие советский народ к сплочению и единству, чтобы обеспечить победу над врагом, ему вспоминались веселые и беззаботные лица тех рабочих парней и девчонок на улице Горького... Да, у них есть что защищать от поработителей... Заключительные фразы он произнес как утверждение веры, которая в конечном счете имеет право только на торжество: "Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами". Акимов_ВВ Суббота, 11 Январь 2014, 10:27 В чем состояла сюжетная необходимость и художественный замысел перенесения времени выезда Молотова из Кремля с 12-05 на 11-45 автором, который ДОПОДЛИННО ЗНАЛ, когда Молотов выехал? Что это добавляет к замыслу романа или художественности текста? Это как-то лучше раскрывает характеры героев? Это имеет продолжение в каких-то иных сюжетных линиях романа? Ничего этого в романе Стаднюка нет. "Художественный замысел" именно в том и состоит, чтобы из политических соображений скрыть истинное время и тот факт, что на машине Молотов никак на ЦТ успеть не мог? Ну, так это и не сюжетный ход, и не художественный прием. А попросту ложь. (Строго говоря, Молотов мог "искривить" подробности. Если Стаднюк в руках не держал "Журнал посетителей", то становится понятен его "художественный прием"). Акимов_ВВ Суббота, 11 Январь 2014, 20:30 Vitalievich написал: "Писатель исторического романа берёт костяк из реальных фактов и наращивает на них мясо собственных домыслов и художественных описаний". Вы не работали в советских архивах, и не знаете, что это такое. Сядешь (после годовых упрашиваний, чтобы допустили к (ХХХХХ) фонду, сделаешь выписки, а далее у тебя возьмут эту тетрадь и НОЖНИЦАМИ ВЫРЕЖУТ то, о чем писать нельзя... А когда рукопись сдашь для публикации, тебя промурыжат еще годик, а потом скажут, что либо ты вместо 12-05 напишешь 11-45, либо книга не выйдет. Или, вообще, она выйдет, а потом ты обнаружишь, что вместо написанного тобой 12-05 там стоит 11-45. Или вместо одной фразы - другая ... И попробуй вякни хоть слово.
Vitalievich написал: "Хотя конечно версия со зловещим заговором сталинистов куда более интересна" В том-то и дело, что никакого "зловещего заговора" нет. Предварительная цензура - не заговор, а элементарное сокрытие того, что было в реальности (безо всяких заговоров). Ради сохранения в девственной чистоте мифа о том, что великий и мудрый вождь с первой же минуты был на рабочем месте и всем оперативно руководил. ..... В ... книге о войне вымысел в хронологии
равен намерению написать, что она началась 20 июня
или 6 июля 1941 г. Акимов_ВВ Суббота, 11 Январь 2014, 21:46 PKL написал: "И что? Какая разница, выступал ли Молотов из здания Радиокомитета или из объекта "Монолит"? Если разницы нет, зачем 70 лет об этом лгут? И рукописный вариант речи Молотова, ОТЛИЧАЮЩИЙСЯ от прозвучавшего на половину объема, почему-то только сегодня обнародован. Просто так этого не бывает. Кому-то и зачем-то это нужно. Какую функциональную нагрузку здесь несет время выезда? Что 20 минут меняет в драме страны, ничего пока еще не подозревающей о начавшейся войне? Время несет ОДНУ-ЕДИНСТВЕННУЮ функциональную нагрузку: зачем-то вбить в сознание людей мысль, что выехал он в 11-45. PKL написал: "Вот только с какого перепугу Стаднюк БЫЛ ОБЯЗАН это делать в ХУДОЖЕСТВЕННОМ произведении? Он чего писал - историческую монографию о начале войны?" Такие книги автор писал НЕ ОДИН. Vitalievich Воскресенье, 12 Январь 2014, 08:17 Всё же советское руководство самое гениальное из всех руководств Мудро предвидели ещё в 1971 году (когда был написан 1 том "Война") что через 15 лет партия начнет терять контроль над идеологией, что через 23 года будут опубликован журнал посещений Сталина, и что возникнет спор о месте его пребывания в первый день войны. Гениально!!!!! Так всё таки, зачем по указанию свыше акцентировать внимание на времени 11-45? В чём практический смысл? ..... Хотелось бы узнать истоки вашей уверенности. Молотов обязательно рассказал писателю о радиоточке в Кремле, спецлинии метро или известной советскому руководству секретной технологии телепортации. И они несколько часов посекундно восстанавливали все его передвижения. Многотомные исторические романы вообще пишутся на основании пары фраз из средневековых летописей. И ничего, никто не возмущается. PKL Воскресенье, 12 Январь 2014, 10:23 Akimov_VV написал: "Такие книги автор писал НЕ ОДИН. С ним, образно говоря, вместе писал весь ГЛАВПУР и весь ГЛАВЛИТ. Он писал, они подсказывали, что и как писать." Образно говоря, для того, чтобы делать подобные заявления и не быть названным лжецом, надо иметь на руках : 1. Черновик романа с указанным первоначальным временем 12-05 2. Правку Главпура и Главлита (кстати, а куда идеологический отдел ЦК дели и 9-е управление КГБ?) с требованием исправить время на 11-45. Никаких баек Ортенберга за рюмкой чая для установления обстоятельств написания Стаднюком своего романа - заведомо недостаточно. Кстати, А.Б.Чаковскому какой Главпур с Главлитом продиктовали изложить в романе "Блокада" события 22 июня в версии, отличающейся от "официальной" ? Акимов_ВВ Воскресенье, 12 Январь 2014, 22:02 Vitalievich написал: "Так всё таки, зачем по указанию свыше акцентировать внимание на времени 11-45? В чём практический смысл?" Я уже писал, что пока разгадки этой загадки у меня нет. Я констатирую факт: такая ЗАГАДКА ЕСТЬ. Или цензура зачем-то заставила автора написать так, или Молотов что-то "не так" ему сказал. Случайностей тут не может быть: писать при живых свидетелях происходившего, ВЫДУМЫВАЯ время и оправдывая это какими-то "художественными замыслами", невозможно. Vitalievich написал: "А как на него покушались в 1971 что была необходимость цензуре указывать время выезда - 11-45?" Пока это неясно. Ясно только, что при выезде по описанному маршруту в 12-05 Молотов назад ко времени возвращения в кабинет Сталина никак не успевал. А при выдуманном выезде в 11-45 - успевал доехать. А вот назад ... Время выступления-то зафиксировано четко. И время возвращения. Vitalievich написал: "Многотомные исторические романы вообще пишутся на основании пары фраз из средневековых летописей. И ничего, никто не возмущается." А кому и чему возмущаться? Живых свидетелей-то нет. Есть только эта пара строчек. И из живущих людей это никого не затрагивает. Кроме того, роман на средневековую тему не несет идеологической нагрузки и не ставит целью скрыть от публики конкретную вину виновного в несчастьях ЖИВЫХ ЛЮДЕЙ. Некоторые цитаты из воспоминаний
И.Стаднюка "ИСПОВЕДЬ
СТАЛИНИСТА" (выделения и комментарии жирным
- Акимов_ВВ): .....- А если я познакомлю тебя с Молотовым? Я знал, что Сергей Иванович дружил с
Вячеславом Михайловичем Молотовым, который, как
известно, в годы войны был первым заместителем
Председателя Совета Министров СССР,
заместителем председателя ГКО и наркомом
иностранных дел. Дружба Молотова и Малашкина
зародилась еще в дооктябрьский период, когда они
вместе отбывали ссылку за революционную
деятельность. На выручку пришел Малашкин -
разъяснил Вячеславу Михайловичу цель нашего
визита. Молотов стал рассказывать о гигантской работе нашего [338] партийного и государственного аппарата, советских дипломатов, направленной на предотвращение войны, о международных загадках, неясностях, о переговорах в Берлине советской делегации (12-13 ноября 1940 года), которую он возглавлял, и в частности о том, как Гитлер горячо его убеждал, чтобы Советский Союз подписал соглашение со странами - участницами тройственного пакта (Германия, Япония и Италия) о разграничении сфер влияния; за месяц до этого правительство Германии уже обращалось в Москву с письмом, предлагая Советскому Союзу свободу действий на юг от своей государственной территории к Индийскому океану в сторону Персидского залива и Индии. Молотов, по его утверждению, решительно отклонил предложения Гитлера и отказался продолжать разговор на сей счет... (Иными словами на заданный Стаднюком вопрос - почему выступал он, а не Сталин, Молотов не ответил, заболтав вопрос какими-то рассуждениями о политике - В.А.) - Именно, даже участвовать в подобной дискуссии было бы непростительной ошибкой и непорядочно с нашей стороны, - подытожил эту часть разговора Вячеслав Михайлович и далее стал излагать некоторые факты, дававшие мне возможность представить все те тревоги и заботы, которые томили советских руководителей в канун войны и в ее первые дни. Я мысленно всматривался во все это, как в мощное увеличительное стекло... Ровно четыре часа провели мы тогда с С. И. Малашкиным в Жуковке. На прощанье я заручился согласием Вячеслава Михайловича позвонить ему, если у меня что-нибудь напишется. На второй день, выхлопотав себе на службе длительный творческий отпуск, уехал с семьей на Оку, в деревню Соколова Пустынь, где снял комнату в доме крестьян Колотушкиных. Трудился, не разгибая спины, более двух месяцев. Когда стопка машинописного текста заметно выросла, остановился на очередной главе и помчался в Москву, позвонил Молотову и с его согласия нарочным отправил ему несколько глав романа, которому суждено было вопреки моему желанию получить название "Война". (То есть, даже роман Стаднюку переназвали - В.А.) Мне казалось, что для прочтения части моей рукописи Вячеславу Михайловичу понадобится несколько недель. И я, управившись с некоторыми делами, на третий день утром собрался было уезжать в Соколову Пустынь. И вдруг раздался в квартире телефонный звонок. [339] - Иван Фотиевич? Наступила мучительная для меня пауза. - Будете ругать? - с робостью
спросил у него. На второй день, ровно в четырнадцать часов, я подъехал к даче Молотова. Начался разговор, наверное, самый главный в моей жизни. Будто шла тщательная правка плохо отточенной бритвы. Все, что я написал, было, казалось, и правильно, достоверно, однако в нем недоставало каких-то нюансов, необходимых деталей, оттенков, тонкостей в толковании проблем. Я с жадностью впитывал все услышанное от Молотова и словно поднимался на новые ступеньки видения горизонтов нашей военной истории, государственной политики, деятельности Центрального Комитета партии и его Политбюро. Удивило меня только то обстоятельство, что Вячеслав Михайлович не сделал на рукописи ни одной пометки. Он положил перед собой листочек бумаги с написанными на нем номерами страниц моей рукописи. Взглянув на листочек, он перелистывал рукопись, находил нужную страницу, и я слышал его суждения - литератора, философа, историка, дипломата, человека, мыслящего высочайшими категориями партийного и государственного масштаба... Да, то был, видимо, один из самых важных разговоров. Но самый трудный ждал меня впереди... Ох, как иногда усложняется твое положение излишней осведомленностью! Приехав на этот раз в Жуковку, я уже точно знал, что наши разговоры в даче Молотова записываются, но не только в помещении, но и (что меня особенно поразило!) во время прогулок [340] по дачному городку, когда я чувствовал себя в полной бесконтрольности и не опасался говорить на сложные и подчас рискованные для меня темы. И эти разговоры читаются потом чуть ли не самим Сусловым и его людьми! А случилось вот что... Я буквально накануне был в гостях у Анатолия Софронова в его роскошнейшей квартире на улице Невского в новом доме близ Белорусского вокзала. Не помню, по какому поводу собирал Анатолий Владимирович гостей, но их было немало, и все, кроме меня, довольно именитые своей высокопоставленностью. Я тогда занимал должность заместителя Софронова, как главного редактора журнала "Огонек", а в застольных компаниях пользовался вниманием как рассказчик украинских веселых бывальщин и анекдотов. Вначале мы рассматривали стеллажи, уставленные множеством диковинных сувениров, привезенных хозяином квартиры из многих, главным образом африканских и среднеазиатских, стран, в которых он успел побывать. Нашим гидом была его жена, Эвелина Сергеевна, красивая стройная блондинка, на которую мужчины засматривались с восхищением. Она подвела ко мне представительно-респектабельного Павла Романова и сказала: - Знакомьтесь. Это Павел Константинович. Мы, пожимая друг другу руки, оба рассмеялись, ибо уже были хорошо знакомы. Романов возглавлял Всесоюзный "Главлит" - политическую цензуру, которая отвечала за сохранение всевозможных тайн в печати. За свою демократичность Павел Константинович был искренне уважаем многими писателями и редакторами. - Садись за столом рядом со мной, есть разговор, - как бы между прочим сказал мне Романов. Я уже не отходил от него, понимая, что услышу что-то важное для себя. И не ошибся. Когда праздничный ужин был в разгаре, Павел Константинович, пребывая в добром расположении духа, с хитрой усмешкой спросил: - Ну как, доволен встречами с Молотовым? Я насторожился, но, зная высокую порядочность Романова, ответил откровенно: - Очень доволен!.. Не могу поверить, что мне так повезло. Боюсь только утомлять старика. Позавчера мы вновь беседовали почти четыре часа. [341] - Знаю! - Романов посмотрел на меня с улыбчивой значительностью во взгляде. - Читал все, о чем вы говорили... И читали с интересом другие... Моему потрясению не было предела: - Но ведь половина разговора у нас была на прогулке! - Эх ты! А еще военный. Не знаешь, что такое лазерный луч или еще что-то... Но я тебе ничего не говорил.... Потом сведущие люди мне объяснили: лазерный луч из укромного местечка наводится на лицо говорящего и служит своего рода телефонным проводом. Не ведаю, так ли это, но, зная уже точно, что нас подслушивают, чувствовал себя при этой встрече с Молотовым скованно и даже ощущал боязнь. А Вячеслав Михайлович, будто наперекор моим тревогам, сказал: - Вы, Иван Фотиевич, судя по тому, что я прочитал из написанного вами, взялись за очень ответственную и трудную тему. В событиях минувшей войны Сталин был главнейшей фигурой среди руководства. Не писать об этом вы не имеете права. А если напишете правдиво, то вас не напечатают, да еще начнут притеснять, преследовать. (выделено мной особо - В.А. Это к вопросу о том, насколько свободно писал Стаднюк, и руководствовался ли он одной только художественностью и своей фантазией ) - Но я ведь не славословлю Сталина, а пишу о конкретном, опираясь на достоверность. - И при этом указал Молотову на стоявший рядом телефон, обвел выразительным взглядом потолок: подслушивают, мол. - Такая у них служба, - с горчинкой в голосе откликнулся Вячеслав Михайлович. - Мне-то терять нечего. А вы - солдат в боевом походе. Ваш командир сейчас - ваша совесть. Слушайтесь только ее. - На том стою. - Надо устоять. Двадцатый съезд и дальнейшие события показали, что дело Сталина не прочно. Грядут новые разрушительные акции, их будут подогревать антисталинизмом. Так что поддержки не ждите. - Но я пишу о том, что было и как было. Вся история держится на подобных свидетельствах. - История истории рознь! - перебил меня Молотов. - У истории социализма нет аналогов. =================== Как понять последнюю фразу? "Не пиши о
том, что было и как было на самом деле!"?? Акимов_ВВ Понедельник, 13 Январь 2014, 17:58 Вернемся чуток назад. К вечерним
событиям 21.06.1941 г. Тут тоже много интересного. А вот что пишет об этих вечере и ночи Анастас Микоян: В субботу 21 июня 1941 г., вечером, мы, члены Политбюро, были у Сталина на квартире. Обменивались мнениями. Обстановка была напряженной. Сталин по-прежнему уверял, что Гитлер не начнет войны. Неожиданно туда приехали Тимошенко, Жуков и Ватутин. (Наконец-то появился Ватутин! - В.А.) Они сообщили о том, что только что получены сведения от перебежчика, что 22 июня в 4 часа утра немецкие войска перейдут нашу границу. Сталин и на этот раз усомнился в информации, сказав: "А не перебросили ли перебежчика специально, чтобы спровоцировать нас?" А! Так, значит, столь важный вопрос обсуждался не в кабинете Сталина, а в его кремлевской квартире? И именно туда, а не в кабинет, вошли Жуков, Тимошенко и Ватутин с информацией о перебежчике? Так что же, получив эту информацию, вся компания двинулась из квартиры Сталина в его кабинет?? Допустим. Но от этого не меняется расчет времени, когда Жукову поступила информация о перебежчике. И на квартире Сталина об этом было столь же невозможно говорить, как и в его кабинете ... Да и журнал записи посетителей свидетельствует, что были Жуков и Тимошенко в кабинете, а не в квартире ... И никакие члены Политбюро в кабинете не появлялись ... Цитата из Микояна: Мы разошлись около трех часов ночи 22 июня, а уже через час меня разбудили: "Война!" Сразу члены Политбюро вновь собрались у Сталина, зачитали информацию о том, что бомбили Севастополь и другие города. Откуда разошлись? Из квартиры Сталина? Больше неоткуда, из кабинета все вышли в 23-00. Вышли в 23-00 и пошли на квартиру, откуда и разошлись в 03 часа ?? Цитата из Микояна: Решили, что надо выступить по радио в связи с началом войны. Конечно, предложили, чтобы это сделал Сталин. Но Сталин отказался: "Пусть Молотов выступит". Мы все возражали против этого: народ не поймет, почему в такой ответственный исторический момент услышат обращение к народу не Сталина - Первого секретаря ЦК партии, Председателя правительства, а его заместителя. Нам важно сейчас, чтобы авторитетный голос раздался с призывом к народу - всем подняться на оборону страны. Однако наши уговоры ни к чему не привели. Сталин говорил, что не может выступить сейчас, это сделает в другой раз. Так как Сталин упорно отказывался, то решили, пусть выступит Молотов. Выступление Молотова прозвучало в 12 часов дня 22 июня. Конечно, это было ошибкой. Но Сталин был в таком подавленном состоянии, что в тот момент не знал, что сказать народу. Понятно. О том, находился ли утром столь подавленный Сталин в кабинете или нет - ни слова. Вспомним, что жуковские мемуары лгут о начале совещания в кабинете Сталина, относя его к 4-30, в то время, как началось оно в 5-45. Отметим, что на рукописном варианте речи Молотова нет правок и добавлений, сделанных рукой Сталина. Дальше. Цитата из Микояна: 23 июня текст выступления Молотова был опубликован в газетах, а рядом дана большая фотография Сталина. Двадцать третьего?? Хм... двадцать третьего это могло быть напечатано только в "Правде", а не в "газетах". Скан "Правды" от 23 ищу давно. Увы, в сети его нет, придется, видимо, в библиотек идти и деньги за него платить. Прочие газеты перепечатали речь 24-го (см. мой пост с изображением "Комсомольской правды" и четкой датой - 24 июня), в сети их сканов полно ... Это уже не мелочь. Акимов_ВВ Понедельник, 13 Январь 2014, 18:48 В порядке справки: Члены Политбюро по положению на 22 июня
1941 г.: Кандидаты: Акимов_ВВ Понедельник, 13 Январь 2014, 19:08 Итак: - по мнению Жукова, вечером 21 июня члены Политбюро находились в кабинете Сталина в Кремле. - по мнению Микояна, вечером 21 июня члены Политбюро находились в квартире Сталина в Кремле, и именно туда прибыли Жуков, Тимошенко и Ватутин. И в первом, и втором варианте присутствует вранье о том, что некий перебежчик сообщил о начале войны утром 22-го. = = = = = = = = = А теперь - ВНИМАНИЕ! Самое интересное. Мы собрались у товарища Сталина в Кремле около двух часов ночи, официальное заседание, все члены Политбюро были вызваны. До этого, 21 июня, вечером мы были на даче у Сталина часов до одиннадцати-двенадцати. Может быть, даже кино смотрели, в свое время мы часто так делали вечером - после обеда смотрели кино. Потом разошлись, и снова нас собрали. Разошлись (разъехались) с дачи, и в 2
часа ночи всех снова собрали? Акимов_ВВ Вторник, 14 Январь 2014, 09:23 Vitalievich написал: "Каждый брешет как может с одной единственной целью - показать как он твердо стоял и не смыкал глаз на боевом посту". Но вот когда все виды вранья складываются вместе и сопоставляются, выявляется и некая иная, ОБЩАЯ цель вранья. Vitalievich написал: "Ни Микояну, ни Молотову говорить о том, что их разбудили в 5 утра и сонными доставили к Сталину было весьма не интересно". Этого представить невозможно - началась война, на города падают бомбы, пограничников и рядом расположенные части обстреливают, все московские телефоны раскалились от звонков из западных округов, а первых лиц государства будят только через 1,5-2 часа? Те, кто обязан разбудить, что, не знают, что это - саботаж, подыгрывание неприятелю и измена Родине? Будьте уверены, всех разбудили ровно через столько минут, сколько занимает телефонный звонок на квартиру. Акимов_ВВ Среда, 15 Январь 2014, 15:22 ..... Коммунистические идеологи для сокрытия факта отсутствия Сталина и объяснения причины выступления Молотова вместо него родили ЧЕТЫРЕ "фикции": 1) Сталин не владел всей обстановкой на
фронтах, и хотел дождаться исчерпывающей
информации. Но тут "паззл" совершенно не складывается ни в одном из случаев. Не владел всей информацией? Но ею точно так же не владел и Молотов. Сказать то же самое, что и Молотов, Сталин вполне мог. Наоборот, голос "вождя" был бы населением воспринят лучше. У него была ангина?! Но работать в Кремле она ему не помешала? Ну, так письменно бы отредактировал текст выступления Молотова! Однако правка внесена рукой одного Молотова, и он не назвал в речи даже того, что было доподлинно известно. В ответ на вопрос Молотова "А перечислить города, подвергшиеся нападению, можно?" Сталину с его "ангиной" достаточно было бы кивнуть головой. Записи в "журнале", как уже говорилось, далеко не всегда свидетельствуют о реальном присутствии Сталина. Ну, а распорядиться переписать лист, чтобы скрыть свою прострацию, Сталин вполне мог. Наличие метро и факт выезда членов ПБ к Сталину на дачу скрывались, поэтому Молотов все время (согласно журналу) оставался на месте и "выехал" на ЦТ для произнесения речи из Кремля на машине. Но, когда Стаднюк начал добросовестно копаться в конкретике и расспрашивать Молотова, то ли Молотов, то ли цензура вставили 11-45, чтобы "паззл" сошелся. = = = = = = = = Похоже, что как-то так. Готов выслушать возражения. Буду признателен, если они не будут опять сводиться к тому, что Акимов - дурак и никакой не историк. Это я уже знаю, спасибо Акимов_ВВ Среда, 15 Январь 2014, 16:11 Vitalievich написал: "Вам не кажется что "Журнал регистрации посетителей КАБИНЕТА Сталина" звучит несколько бредово. Музеем он тогда не был. Посещают личность а не кабинет. Эта личность - Сталин, либо человек его ОФИЦИАЛЬНО замещающий". Согласен. Не бредово, а нелепо. Строго говоря, это лист присутствия в кабинете. Причем лист присутствия всех, исключая самого Сталина. По самим записям установить в точности факт присутствия Сталина в кабинете невозможно. Вход и выход самого Сталина не фиксировался. Но, в принципе, дело же не в названии. Дело в выделенном полужирным. Кстати, тут уже неоднократно была озвучена мысль о спецметро для Сталина. В печати не раз сообщалось об обнаружении при ремонте в 1992 г. загадочной шахты прямо под кабинетом Сталина. Это, возможно, то ли венткамера, то ли технический лаз для обслуживающих лифт (для лифтовой шахты он слишком узок, да и скобы-ступеньки лесенки мешают). Но из этого вытекает, что вход в лифт, ведущий в метро, находился РЯДОМ (возможно, в самом кабинете Сталина, скорее всего - в комнате отдыха позади него, за какой-то потайной дверью). Есть фото шахты:
Акимов_ВВ Суббота, 18 Январь 2014, 14:54 ....... Факта, что брежневский агитпроп был согласен со словами Кузнецова, что Сталина и остальных в 10-00 не было в кабинете, конечно же, недостаточно. Это перепроверяется через другие свидетельства. О прострации Сталина в первые часы войны пишут и Молотов, и Микоян, и Чадаев. ПРЯМО И ОПРЕДЕЛЕННО о том, что Сталин присутствовал в кабинете в указанное время, не пишет НИКТО. Не пишет даже Молотов. Его слова о Сталине вполне подходят и к ситуации, когда он говорил с ним по телефону, и ко времени возможного приезда к Сталину на дачу. На большинстве документов, приносимых Сталину на утверждение, есть его собственноручная правка. На черновике речи Молотова, который он, по его словам, составлял вместе со всеми членами ЦК и со Сталиным в том числе, сталинской правки нет. Все это в комплексе и позволяет к этому фрагменту воспоминаний Кузнецова отнестись с доверием. Акимов_ВВ Понедельник, 20 Январь 2014, 12:21 Еще один любопытный фрагмент, наглядно демонстрирующий уже не раз мной заявленное: - "Журналы записей посетителей кабинета Сталина" фетишизировать ни в коем случае не следует. Они отнюдь не являются доказательством того, что Сталин в них присутствовал и лично вел прием людей, указанных в перечне посетителей. Столь же необязательным является и реальное присутствие в кабинете и самих лиц из перечня. 22 июня в кабинете И.В. Сталина, согласно записям, присутствовали: Молотов 12-45 - 16-00 Действительно ли все упомянутые лица в
кабинете присутствовали? И присутствовал ли в
нем сам Сталин? К 12 часам дня я находился в своем кабинете и с тяжелым чувством приготовился слушать по радио речь В. М. Молотова. Война опрокинула у всех обычных распорядок мыслей. На душе было неспокойно, тревожно. Серьезность тона речи Молотова красноречиво говорила о том положении, в каком оказалась наша Родина. Примерно часа через два после правительственного сообщения мне позвонили из приемной Молотова и передали приглашение прийти к нему. Не успел я зайти в его кабинет, как сюда же вошел Сталин. Я хотел было удалиться, но Сталин сказал: - Куда Вы? Останьтесь здесь. Я задержался у двери и стал ждать указаний. - Ну и волновался ты, - произнес Сталин, обращаясь к Молотову, - но выступил хорошо. - А мне казалось, что я сказал не так хорошо, - ответил тот. Позвонил кремлевский телефон. Молотов взял трубку и посмотрел на Сталина: - Тебя разыскивает Тимошенко. Будешь говорить? Сталин подошел к телефону, немного послушал наркома обороны, потом заявил: - Внезапность нападения, разумеется, имеет важное значение в войне. Она дает инициативу и, следовательно, большое военное преимущество напавшей стороне. Но Вы прикрываетесь внезапностью. Кстати, имейте ввиду - немцы внезапностью рассчитывают вызвать панику в частях нашей армии. Надо строго-настрого предупредить командующих о недопущении какой-либо паники. В директиве об этом скажите... Если проект директивы готов, рассмотрим вместе с последней сводкой... Свяжитесь еще раз с командующими, выясните обстановку и приезжайте. Сколько потребуется Вам времени? Ну, хорошо, два часа, не больше... А какова обстановка у Павлова? Выслушав Тимошенко, Сталин нахмурил брови. - Поговорю сам с ним... Сталин положил трубку на аппарат и сказал: - Павлов ничего конкретного не знает, что происходит на границе! Не имеет связи даже со штабами армий! Ссылается на то, что опоздала в войска директива. Но разве армия без директивы не должна находиться в боевой готовности? Я внимательно наблюдал за Сталиным, думая в тот момент, какую все-таки огромную власть он имеет. И насколько правильно сможет употребить эту власть, от чего зависит судьба всей страны. Через какое-то мгновенье, сдерживая свой гнев, Сталин добавил: - Надо направить к Павлову Шапошникова. Я не сомневаюсь, что он поможет организовать управление войсками, укрепить их оборонительные позиции. Но наши войска, видимо, не могут справиться с задачей прикрытия западной границы. Они оказались в очень тяжелом положении: не хватает живой силы и военной техники, особенно самолетов. С первых часов вторжения господство в воздухе захватила немецкая авиация... Да, не успели мы подтянуть силы, да и вообще не все сделали... не хватило времени. Надо немедля нанести контрудары по противнику, а одновременно поручить кому-то заняться эвакуацией населения, предприятий и другого имущества из прифронтовых районов на Восток. Ничего не должно достаться врагу. Обсудим этот вопрос на заседании, а вот товарищу Чадаеву поручим подобрать группу расторопных работников, чтобы они немедля связались с местными партийными и советскими органами прифронтовой полосы и дали конкретные предложения. Сталин подозвал меня поближе к себе. - Надо организовать взятие на учет всех недостроенных, пустующих и других помещений, которые могут быть использованы под эвакуированные предприятия... У Вас, конечно, тьма других работ. Но сейчас это дело поважнее и им следует заняться в первую очередь. О первых результатах доложите Вячеславу Михайловичу. А теперь можете идти. http://militera.lib.ru/h/kymanev_ga2/15.html Итак, с 12-25 до 16-00, согласно "Журналам...", Молотов находится в кабинете И.В. Сталина. Там же, как считают верующие в "Журнал ...", как в Священное писание, находился и сам Сталин? Однако в 14-20-14-30 Молотов, и Сталин, раздвоившись, одновременно находятся и в кабинете В.М. Молотова ... Теперь внимательно вчитаемся в эти строчки воспоминаний. Ну и волновался ты, - произнес Сталин,
обращаясь к Молотову, - но выступил хорошо. Вам не кажется, что эти фразы могли быть произнесены только ПРИ ПЕРВОЙ ВСТРЕЧЕ Молотова и Сталина после молотовского выступления? Если верить журналу, таковая встреча состоялась в 12-25, когда Молотов, вернувшись с Центрального телеграфа, вошел в кабинет Сталина ... В этот момент подобная фраза Сталина и ответ Молотова вполне логичны. Более того, ничего иного Сталин при первой встрече и не мог сказать: он должен был оценить прозвучавшее выступление. Но вот стал бы он повторять это через 2 часа, уйдя на встречу с Молотовым для беседы по сугубо деловым вопросам? Более того, мог ли Сталин (решив уединиться с Молотовым) уходить с ним из своего кабинета, оставив там остальных? Проще было попросить остальных выйти и подождать. Ну, или выйти с ним в комнату отдыха прямо позади кабинета ... И как оценить еще и такой факт: Сталин и Молотов беседуют в кабинете последнего, а в кабинете Сталина сидят в его отсутствие и бездельничают до 16-00 Тимошенко, Жуков Ватутин и Шапошников, в то время, как на западных границах полыхает война и гибнут люди... Молотов говорит Сталину: - Тебя разыскивает Тимошенко. Будешь говорить? То есть, в кабинете И.В. Сталина "вождя" нет. Где он, Тимошенко не знает, разыскивает (иначе было бы просто сказано Молотовым "Коба, Тимошенко просит тебя к телефону"). А какова обстановка у Павлова? Если бы Сталин был в своем кабинете с 12-00, он что, не потребовал бы соединить его с Павловым немедленно? - Надо направить к Павлову Шапошникова. Если бы Сталин находился в своем кабинете в 13-15, он мог бы сам об этом сказать Шапошникову, ибо тот во время этой беседы преспокойно там сидел... 23. Шапошников зам. НКО по УР - 13.15-16.00 Рядом с ним сидел и Тимошенко, разыскивавший Сталина, чтобы передать информацию о делах у Павлова... = = = = = = = = Вот Вам и журналы, свидетельствующие о
том, что Сталин был на боевом посту и работал ... К 12 часам дня я находился в своем кабинете и с тяжелым чувством приготовился слушать по радио речь В. М. Молотова. Откуда Чадаев еще до 12-00 узнал, что речь прозвучит? Он, что, был в кабинете Сталина, когда оттуда выходил В.М. Молотов, направляясь на Центральный телеграф ? Но в числе присутствовавших в кабинете Чадаев не указан ... Он ездил вместе со всеми на дачу Сталина (если такая поездка имела место)? Вряд ли, поехать могли туда только члены ПБ. Ответ один: ему позвонили. Откуда? Если из кабинета Сталина, сей судьбоносный факт сталинист Чадаев непременно бы отметил. В воспоминаниях наверняка бы прозвучала фраза "Мне в 11-30 позвонили из кабинета товарища Сталина и сообщили, что готовится выступление В.М. Молотова." Почему он об этом не пишет? Скорее всего, потому, что из кабинета ему не звонили - звонить было некому. А вот с дачи - могли, как только было решено, что оттуда выезжают члены ПБ вместе со Сталиным ... То есть, даже и приехав в 12-00 с дачи, Сталин в свой кабинет отнюдь не вошел ... Jugin Вторник, 21 Январь 2014, 00:32 К мемуарам все же нужно относиться осторожней, особенно к мемуарам советских руководителей, особенно когда они пишут о начале войны. Итак, Сталин приходит около 14.00 в кабинет Молотова. И очень странно говорит. Но наши войска, видимо, не могут справиться с задачей прикрытия западной границы. Они оказались в очень тяжелом положении: не хватает живой силы и военной техники, особенно самолетов. Соотношение советских и немецких самолетов было 1 к 3, 1 к 4. Если Сталин не знает, сколько немцы задействовали самолетов, то как он может знать, что самолетов не хватает? С первых часов вторжения господство в воздухе захватила немецкая авиация... Совершенно невозможная фраза и бредовая с точки зрения реальности. К 14.00 ни о каком господстве в воздухе речь идти не могла, немцы продолжали налеты вплоть до вечера. И за 22 июня ВВС РККА совершило больше самолето-вылетов, чем люфтваффе. С общими потерями у СССР около 1200 самолетов, что равно, примерно, 15% от общего количества находящихся в западных округах самолетов. Надо немедля нанести контрудары по противнику, а одновременно поручить кому-то заняться эвакуацией населения, предприятий и другого имущества из прифронтовых районов на Восток. Напоминаю, что согласно действующей на 14.00 Директиве Љ 3 целью советских контрударов является Люблин. О какой эвакуации мог говорить Сталин, если он планирует захват Люблина??????? Разговор Сталина с Тимошенко выгляди еще более безумным. Кстати, имейте ввиду - немцы внезапностью рассчитывают вызвать панику в частях нашей армии. Надо строго-настрого предупредить командующих о недопущении какой-либо паники. В директиве об этом скажите... Если проект директивы готов, рассмотрим вместе с последней сводкой... То, что он объясняет маршалу, что-то о внезапности еще как-то можно допустить, с огромной натяжкой, ну забыл Сталин, что он не на собрании партактива. Но как он может при этом просить составить директиву (да еще с вставкой о какой-то панике), когда директива (точнее, три директивы) уже отправлены в войска, и армия пытается выполнить третью из них? - Павлов ничего конкретного не знает, что происходит на границе! Не имеет связи даже со штабами армий! Сталинская версия событий. Причем, несомненно, гораздо более поздняя, которая вступает в противоречие с имеющимися документами, в том числе с приказом Болдину и донесениями от штармов в штаб ЗФ от 4 армии к 11.55, 3 армии к 8.30 и 10.15 и т.д. и т.п. Akimov_VV написал: "Однако в 14-20-14-30 Молотов, и Сталин, раздвоившись, одновременно находятся и в кабинете В.М. Молотова ... " Вряд ли. Скорее всего Чадаев тупо врет про свою встречу сл Сталиным в кабинете Молотова, стараясь придерживаться официальной советской версии, а потому заставляет говорить Сталина то, что он никак сказать не мог. Akimov_VV написал: "Вам не кажется, что эти фразы могли быть произнесены только ПРИ ПЕРВОЙ ВСТРЕЧЕ Молотова и Сталина после молотовского выступления? " Нет. Мне кажется, что эти слова никто не произносил. Akimov_VV написал: "И как оценить еще и такой факт: Сталин и Молотов беседуют в кабинете последнего, а в кабинете Сталина сидят в его отсутствие и бездельничают до 16-00 Тимошенко, Жуков Ватутин и Шапошников, в то время, как на западных границах полыхает война и гибнут люди... Никак не оценивать. Или как фантазии Чадаева. Akimov_VV написал: "Почему он об этом не пишет?" Именно потому, что он не пишет воспоминаний, а озвучивает официальную версию событий, нагромождая при этом всякую чепуху вроде этой. "- Надо организовать взятие на учет всех недостроенных, пустующих и других помещений, которые могут быть использованы под эвакуированные предприятия..." Учет всех недостроенных, пустующих и других помещений... Это займет пару лет и никому никогда не пригодится, ибо эвакуация заводов проходила на уже существующие предприятия, например киевский Арсенал, если я не ошибаюсь, был отправлен в Воткинск на местный оружейный завод. И, видимо, при этом был использован старый план эвакуации промышленности, который существовал до 1939 г. Ну врут все советские деятели, когда описывают первый день войны и канун войны. Акимов_ВВ Вторник, 21 Январь 2014, 07:16 ..... Jugin написал: "а потому заставляет говорить Сталина то, что он никак сказать не мог." Это как раз ничуть не противоречит возвеличиванию Сталина: попытка показать, что он с самого начала был в курсе всего, что происходит на границах, и активно "работал". Jugin написал: "Нет. Мне кажется, что эти слова никто не произносил." Я думаю чуток иначе: Сталин мог не произнести эти слова, если находился в полном трансе. Если составлять текст речи он отказался, то вряд ли через 30-40 минут стал бы спокойно высказывать свои оценки прозвучавшего. Сама фраза "Ну и волновался ты" помещена в контекст некоей презумпции спокойствия Сталина: он сам-де не волновался ничуть. Вот для чего потребовалось эти слова придумывать. Но, выдумывая это, Чадаев не догадался сдвинуть на 2 часа назад время беседы... Наконец, весь его рассказ о том, кто и во сколько позвонил из западных округов о начале боевых действий, 1 к 1 списан у Жукова. Jugin Вторник, 21 Январь 2014, 12:10 Akimov_VV написал: "А вот тут ему более логично было бы соврать, что он был на телефонной (или иной) связи со Сталиным и в 10, и в 12 часов, чтобы показать его присутствие в кабинете." Да нет во вранье логики. Он просто словами Сталина озвучивает официальную версию причин, по которым произошла трагедия лета 1941 г.: неожиданное нападение, мало сил, особенно самолетов, не успели, ибо история дала нам мало времени. Ну и Тимошенко дурак, которому нужно объяснять азы. На фоне этой белиберды место, где все это говорится нужно только для того, чтобы сделать правдоподобным то, что Сталин вдруг стал какой-то мелкой сошке плакаться на свою тяжелую жизнь. А так он говорит с Молотовым. Akimov_VV написал: "Антисталинская" версия о прострации Сталина-то уже высказана! Коли так, сталинисту сам Бог велел врать о том, что "вождь" с утра был в кабинете и работал. Однако Чадаев подтверждает версию о том, что Сталина там не было!" Да этот вопрос для "мемуариста" не стоит, он же не думал, что журнал посещений Сталина будет опубликован и можно свериться по минутам, где был и не был Сталин. Ему посещение нужно только для того, чтобы озвучить нужную версию. Akimov_VV написал: "Я думаю чуток иначе: Сталин мог не произнести эти слова, если находился в полном трансе". Сталин не мог произнести такую речь в любом случае, ибо к середине 22 июня он не имел данных, которые могли бы заставить его так думать. В середине 22 июня он готовит контрудар, который должен вывести РККА к Люблину и Сувалкам, что совершенно невозможно, если он думал так, как сказал Чадаев. Akimov_VV написал: "Если составлять текст речи он отказался, то вряд ли через 30-40 минут стал бы спокойно высказывать свои оценки прозвучавшего". А если не отказался? Если он и надиктовал ее Молотову? Akimov_VV написал: "Сама фраза "Ну и волновался ты" помещена в контекст некоей презумпции спокойствия Сталина: он сам-де не волновался ничуть. Вот для чего потребовалось эти слова придумывать." А с чего Сталину особо волноваться? Почти по всем показателям РККА превышает вермахт, готовится контрудар, который, по мнению Сталина, уничтожит главные силы напавших. Началось выдвижение войск к Финляндии, что было бы совершенно невозможно, если бы Сталин считал, что РККА находиться в тяжелом положении, плюс есть резервы в виде 5 армий РГК и Одесского округа, где боевые действия практически не ведутся. Потому он и спокоен. Akimov_VV написал: "Но, выдумывая это, Чадаев не догадался сдвинуть на 2 часа назад время беседы..." Он (а скорее идеологи из ГлавПУРа) не догадались, что журнал посещения Сталина будет напечатан, а может и сами к нему доступа не имели. Вот и не привязывались ни к какому точному времени. Akimov_VV написал: "Так что и в мемуарном вранье можно отыскать крупицы правды." А можно и вранье принять за правду. Помню, как я читал мемуары очень уважаемого мной Паустовского, где он описывает, как у него на фронте 1МВ в 1916 г. умерла любимая от тифа. Я чуть не плакал. А потом прочитал, что в 1916 г. Паустовский благополучно женился. Так что либо не умерла, либо не у него, либо не было для него трагедией, что его очередная любовница заболела тифом. Мой опыт чтения мемуаров, в которых рассказывается о начале войны, говорит, что все врут. А так как им мемуары писали далеко не самые лучшие фантазеры СССР, то врут, как правило, очень примитивно и очень одинаково, основываясь на очередном изгибе политики родной коммунистической партии. Ну и заодно стараются слегка повысить свои заслуги. Чего стоит обращение Сталина к мельчайшей сошке из СНК по поводу эвакуации, когда реально эвакуацией занимался Совет по эвакуации с членом ПБ во главе. Ну уж никак не управляющий делам СНК, чьи успехи заключались только в "умении не только стенографировать и составлять хорошие протоколы, но и готовить удачные проекты различных постановлений" в состоянии организовать хоть что-то для проведения эвакуации. Акимов_ВВ Пятница, 21 Март 2014, 16:10 Hopx написал: "Возможно кто то посчитает мой вопрос глупым, но я все же решил задать его. Возможно кто то и ответит по сути. Тема называется: "Где был Сталин в первые дни войны?" Хотелось бы узнать, ответ на этот вопрос должен просветить некие тайны? Или с какой целью он вообще выясняется? ... С таким же успехом можно задаться вопросом, а что ел Сталин в первую неделю войны, конкретно на обед?" Присутствие или отсутствие Сталина на рабочем месте с первых же часов войны возлагает на него разную меру ответственности за отдачу или неотдачу конкретных приказов, за конкретные ответные действия/бездействие РККА на границе и, как следствие, за все те бессмысленные жертвы, которых можно было избежать. Эта информация способна многое прояснить как в дальнейшем развитии событий, так и во всем, что началу войны предшествовало. То, что он кушал на обед, такой ответственности на него не возлагает и такой функциональной нагрузки не несет. Закорецкий Вторник, 21 Январь 2014, 21:44 Еще перл из "воспоминаний" Чадаева: В первых числах декабря 1940 г. у И. В. Сталина состоялось очень важное заседание, на котором мне довелось присутствовать. На этом заседании Сталин определенно и с твердой уверенностью сказал, что рано или поздно нам придется сразиться с Германией на поле брани. ..... Сталин сделал небольшую паузу, прошелся по кабинету и, остановившись около Б. М. Шапошникова, спросил: - Соответствует ли действительности то, что гитлеровское военное руководство на днях уже конкретно решило практические вопросы: куда наносить главные удары, сколько потребуется войск, какова роль армии, авиации, флота? - Так точно, товарищ Сталин, по
авторитетным сведениям соответствует, но только
не выяснено точно, куда и какими силами противник
намечает наносить ударами. - Хотя еще Генштаб пока не имеет
законченного плана, но, по его соображениям,
военный конфликт может ограничиться западными
границами СССР. На этот случай Генеральный штаб
намечает осуществлять концентрацию основных сил
страны именно здесь. - Да, товарищ Сталин, - ответил
Шапошников. По моему глубокому убеждению в
качестве главного направления главного удара
противник изберет именно здесь на западе, где он,
надо полагать, развернет основные силы немецкой
армии к северу от устья реки Сан, так как это
направление для немецкой армии является
наиболее выгодным направлением. Нет слов.... По вопросу: врали ли Чадаев, есть смысл почитать и его описание как он провел 21 июня 1941 г.: Куманев, Георгий Александрович Г. А. Куманев: Как Вы, Яков Ермолаевич, встретили Великую Отечественную войну? Я. Е. Чадаев: В Москве с субботу 21 июня 1941 г. стояла хорошая погода. Был жаркий летний день. На улицах чувствовалась предпраздничная суета, обычно такая, какая бывает накануне воскресных дней. Больше было посетителей в магазинах, переполнены автобусы, трамваи, троллейбусы. Люди стайками собирались на привокзальных площадях. Чадаев все это наблюдал лично из окна своего кабинета в Кремле? Или лично ездил по улицам "контролируя"? Для кого здесь эти "лирические отступления"? Какая погода могла быть в Москве в июне 1941 г. примерно и так понятно: или тучи, или солнце, но тепло, а не мороз минус 30. Я. Е. Чадаев: Но мы, работники правительственного аппарата, чувствовали, что обстановка с каждым днем становится напряженнее, что на горизонте страны сгущаются черные тучи. Это явствовало из возросшего количества оборонных документов, ужесточения ритма работы аппарата. Кстати, откуда "возросшее количество оборонных документов"? Ведь вся советская пропаганда доказывала, что войну если и ожидали, то не раньше 1942 г.? Да и "Сообщение ТАСС" никакую войну в ближайшее время не ожидало. Что-то готовил сам Сталин? В тайне? Я. Е. Чадаев: Члены Политбюро ЦК ВКП(б) в течение всего дня находились в Кремле, обсуждая и решая важнейшие государственные и военные вопросы. Например, было принято постановление о создании нового - Южного фронта и объединении армий второй линии, выдвигавшихся из глубины страны на рубеж рек Западная Двина и Днепр, под единое командование. Формирование управления фронта было возложено на Московский военный округ, который немедленно отправил оперативную группу в Винницу. Если война не ожидалась, то по какой причине создается "новый" "фронт"? А что, "старые" уже существовали? Для какой цели? Я. Е. Чадаев: Когда ко мне заходили работники Управления делами с теми или иными документами, то неизменно спрашивали, как дела на границе. Я отвечал стандартно: "В воздухе пахнет порохом. Нужна выдержка, прежде всего выдержка. Важно не поддаться чувству паники, не поддаться случайностям мелких инцидентов..." Странно - Чадаев и другие очень волнуются про дела на границе. А судя по документам "Малиновки", в то время товарищ Сталин лично "посылал" всех таких "беспокоящихся", заявляя, что "все нормально". Я. Е. Чадаев: Руководители наших Вооруженных Сил от наркома до командующих военными округами были вновь предупреждены об ответственности, причем строжайшей, за неосторожные действия наших войск, которые могут вызвать осложнения во взаимоотношениях Советского Союза с Германией. Сталин дал даже распоряжение: без его личного разрешения не производить перебросок войск для прикрытия западных границ. Да-да-да. "Лично запретил". По другой информации, даже были графики того выдвижения разных армий, корпусов и дивизий туда же - к границе. Я. Е. Чадаев: Около 7 часов вечера позвонил А. Н. Поскребышев и попросил зайти к нему, чтобы взять один документ для оформления. Я сразу же зашел к нему..... Я взял от Поскребышева бумагу. Это было очередное решение о присвоении воинских званий. Вообще-то (судя по документам) "воинские звания" Сталин подписывал уровня "генерал-маршал". И последнее такое присвоение известно от 18 июня.
И как здесь видно - оно оформлялось как постановление ПБ (Политбюро). Каким боком тут мог коснуться Чадаев, если этой темой занимался Поскребышев? Да еще 21 июня? Так что более логично, что вся эта история с "присвоением" сочинена для "лирического отступления". Я. Е. Чадаев: - Ну, что нового, Александр Николаевич? - спросил я. Поскребышев многозначительно посмотрел на меня и медлил с ответом. Обычно он откровенно делился со мной новостями, о которых знал сам. - Что-нибудь есть важное? - Предполагаю, да, - почти шепотом произнес Поскребышев. - "Хозяин", - кивнул он на дверь в кабинет Сталина, - только что в возбужденном состоянии разговаривал с Тимошенко... Видимо, вот-вот ожидается... Ну, сами догадываетесь что... Нападение немцев... - На нас? - вырвалось у меня. - А на кого же еще? Смотрим на часы: во время разговора на них должно было быть "около 19-00". "Журнал посетителей" показывает, что Тимошенко посетил сталинский кабинет 21.06.41 в 19-05 - 20-15 и в 20-50 - 22-20. Поэтому "около 19-00" Сталин мог разговаривать с Тимошенко разве что по телефону. А Поскребышев подслушивал? Между прочим, в таких "офисах" как правило двери делались двойные: чтобы "хозяину" не мешал "треп" в приемной, а в приемной чтобы не слышали, про что говорят в кабинете. Собственно, долго говорить с Тимошенко по телефону "около 19-00" Сталину не имело смысла, если Тимошенко должен был лично к нему явиться. А чтобы явиться к 19-05, маршала должны были вызвать заранее. Обычно это делал сам Поскребышев. Таким образом, весь этот диалог Чадаева (скорее всего) - полная фантазия. Я. Е. Чадаев - Подумать только, что теперь начнется..., - сказал я сокрушенно, испытывая огромную досаду. - Но, быть может, это еще напрасная тревога? Ведь на протяжении нескольких месяцев ходили слухи, что вот-вот на нас нападет Гитлер, но все это не сбывалось... - А теперь, пожалуй, сбудется, - ответил Поскребышев. - Уж очень сегодня что-то забеспокоился "хозяин": вызвал к себе Тимошенко и Жукова и только что разговаривал с Тюленевым. [481] Спрашивал у него, что сделано для приведения в боевую готовность противовоздушной обороны. В полдень! А не "только что" (около 19-00). В "полдень" якобы беседовал Тюленев со Сталиным (судя по мемуарам самого Тюленева - см. "Часть 1"): "В полдень мне позвонил из Кремля
Поскребышев: Или "около 14-00" часов (по мемуарам адмирала Кузнецова Н.Г. "Накануне", 1966): "Не так давно мне довелось слышать от генерала армии И.В.Тюленева - в то время он командовал Московским военным округом, - что 21 июня около 2 часов дня ему позвонил И.В.Сталин и потребовал повысить боевую готовность ПВО". Итак, уже набирается три варианта когда Тюленев беседовал со Сталиным 21.06.41 по поводу ПВО Москвы: 1. В полдень (12-00). Возможно, не беседовал вообще? А все
это придумано "мемуаристами" из Главлита (со
товарищи)? Я. Е. Чадаев - То и дело поступают тревожные сигналы, - добавил Поскребышев. - Сталин вызвал к себе также московских руководителей Щербакова и Пронина. Приказал им в эту субботу задержать секретарей райкомов партии, которым запрещено выезжать за город. "Возможно нападение немцев", - предупредил он. О! Опять упоминание про беседу Сталина с Щербаковым и Прониным. Если попытаться поискать еще источник про нее, то найдется практически еще только один (в различных книгах/статья) - цитирование мемуаров адмирала Кузнецова: "Это подтверждает и то, что в тот вечер к И.В.Сталину были вызваны московские руководители А.С.Щербаков и В.П.Пронин. По словам Василия Прохоровича Пронина, Сталин приказал в эту субботу задержать секретарей райкомов на своих местах и запретить им выезжать за город. "Возможно нападение немцев", - предупредил он. Очень жаль, что оставшиеся часы не были использованы с максимальной эффективностью..." А есть ли такие слова в мемуарах самого Пронина Василия Прохоровича? Мне их найти не удалось. Нашелся, однако, сайт памяти Щербакова http://izyumov.ru/XX%20vek/Sherbakov.htm Про 21.06.41 там говорится: "21 июня в десятом часу вечера Щербакова с Прониным вызвали в Кремль, где уже были военные. Сталин сообщил, что немецкие войска этой ночью намереваются напасть на СССР, сказал, чтобы все руководители партийных и советских организаций оставались на местах, спросил, всё ли готово в ПВО". "Журнал посещений" этот факт не
подтверждает... Я. Е. Чадаев - Позвонил правительственный телефон. Я вернулся к себе и долго находился под впечатлением сообщения Поскребышева. Тревожное чувство сохранилось, и я решил эту ночь провести у себя в кабинете. Но спал не более двух часов. Ранним утром 22 июня мельком видел в коридоре Сталина. Он прибыл на работу после кратковременного сна. Вид у него был усталый, утомленный, грустный. Его рябое лицо осунулось. В нем проглядывалось подавленное настроение. Проходя мимо меня, он легким движением руки ответил на мое приветствие... Спустя какое-то время многие сотрудники Кремля узнали грозную весть: началась война! Первым делом я зашел к Н. А. Вознесенскому, поскольку он, как первый заместитель Председателя СНК СССР, вел текущие дела по Совнаркому. Когда я вошел в кабинет, Вознесенский в этот момент разговаривал по телефону с кем-то из военного руководства. - Позвоните мне еще через час, - сказал он и положил трубку на аппарат. Настроение у него было хмурое, но достаточно уверенное. Всматриваясь в мое лицо и напряженно о чем-то думая, он со сдержанным недовольством произнес: - Вот видите, как нагло поступил
Гитлер. - Вчера поздно ночью стали поступать сообщения с западных границ, что в расположении немцев слышится усиленный шум моторов в различных направлениях и еще позднее из приграничных округов почти беспрерывно начали сообщать о действиях авиации противника и затем, что немецкие захватчики вторглись на советскую землю. [482] Первое военное донесение было получено в 3 часа 30 минут утра от начальника штаба Западного округа генерала Климовских. Он доложил, что вражеские самолеты бомбят белорусские города. Тут же поступило донесение от начальника штаба Киевского округа генерала Пуркаева, который сообщил, что воздушные налеты совершены на города Украины. И, наконец, из донесения командующего Прибалтийским округом генерала Кузнецова стало известно о налетах вражеской авиации на Каунас и другие прибалтийские города. Далее Вознесенский подробно рассказал о том, что в это время происходило в кабинете у Сталина. Причем этот его рассказ весьма совпадает с тем, что изложено в книге маршала Жукова "Воспоминания и размышления". "Журнал посещений " не подтверждает приход Вознесенского в сталинский кабинет 22.06.41. Вообще. Только 23.06.41 с 20-50 до 01-25. А вообще странно: Вознесенский - первый заместитель Председателя СНК СССР (т.е. Сталина). Началась война (важнейшее событие в то время для страны), а 1-й зам. Премьера даже не появился в его кабинете. Не к кому было идти? Я. Е. Чадаев - К 12 часам дня я
находился в своем кабинете и с тяжелым чувством
приготовился слушать по радио речь В. М. Молотова.
Война опрокинула у всех обычных распорядок
мыслей. На душе было неспокойно, тревожно.
Серьезность тона речи Молотова красноречиво
говорила о том положении, в каком оказалась наша
Родина. И т.д. см. выше продолжение этого текста
и его разбор участниками форума "Сокол". В первый день войны мне довелось присутствовать на двух заседаниях у Сталина и вести протокольные записи этих заседаний. Что особенно запомнилось - это острота обсуждаемых вопросов на фоне отсутствия точных и конкретных данных у нашего высшего политического и военного руководства о действительном положении на фронтах войны. Несмотря на это, решения были приняты весьма важные и неотложные. [484] В течение 22 июня после визита к Вознесенскому я побывал также с документами у других заместителей Председателя Совнаркома. Нетрудно было убедиться, что почти все они еще не испытывали тогда больших тревог и волнений. Помню, например, когда поздно ночью закончилось заседание у Сталина, я шел позади К. Е. Ворошилова и Г. М. Маленкова. Те громко разговаривали между собой, считая развернувшиеся боевые действия как кратковременную авантюру немцев, которая продлится несколько дней и закончится полным провалом агрессора. Примерно такого же мнения придерживался тогда и В. М. Молотов. "Два заседания" в сталинском
кабинете 22 июня 1941 г.? ИТАК, в результате: 1. Мемуары участников подвергались контролю. Причем, похоже на то, что некоторые тексты в них кто-то дописывал, соблюдая определенную "легенду" "как должно было быть", а не "как было в реальности" (и не обращая внимание на возможную публикацию разных документов типа "Журнала посещений").. 2. Информация про посещение Сталина 21.06.41 некоторыми руководителями дается в мемуарах "со слов" и не имеет подтверждений "сторонними" документами (тем же "Журналом посещений" сталинского кабинета. 3. То же относится и к якобы телефонным переговорам в тот день Сталина с руководителями (как военными, так и гражданскими). 4. Имеющиеся как бы подробные воспоминания про 21.06.41 некоторых лиц из окружения Сталина на поверку слишком похожи на откровенные фантазии от начала и до конца (и имеющие одного автора/источник). 5. Мог ли Молотов воспользоваться "спецметро" для поездки на Центральный телеграф к 12-05? - Возможно (дополнительная информация к реальному описанию того дня). 6. Профи-историк Акимов_ВВ имеет сомнения в том, что Сталин был в Москве 22.06.41 (и вообще в это время "плюс"-"минус" дни). Однако, он больше склоняется к тому, что Сталин лишь "засиживался" на подмосковной даче (впав в прострацию, как на это намекали после войны некоторые члены Политбюро). Но от подмосковной дачи нет проблем доехать до Москвы. В "мозаику" больше подходит идея, что Сталин был гораздо дальше. И общался с "оставшимися на хозяйстве" по телефону - лишь в этом случае все становится более логичным.24. СТАЛИН И СТАВКА При обсуждении темы еще не был рассмотрен вопрос участия Сталина в решениях Ставки, которая официально была создана 23.06.1941 и участником которой он был выбран/назначен (но не главой!!). Эта странность - не назначение Сталина Председателем Ставки уже была рассмотрена в части 1 и в части 2. Но на тот момент (исследования) был упущен вопрос участия Сталина в подготовке ее решений. А со временем оказалось, что в Интернете доступен сборник документов Ставки (надо полагать, - важнейших), изданный издательством "ТЕРРА":
В Аннотации к сборнику говорится: Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5-1). - М.: ТЕРРА, 1996. - 448 с: ил. Том 16 (5) "Русского архива" включает материалы Великой Отечественной войны. Это составная часть подписного издания "Архив русской революции". В предлагаемом читателю сборнике впервые в открытой печати публикуются уникальные, в том числе рассекреченные в 1992 г. документы и материалы, отражающие работу Ставки Верховного Главнокомандования по руководству боевыми действиями в тяжелейший для страны и армии период войны - от ее начала до конца 1941 г. Читатель выпуска сможет ознакомиться преимущественно с подлинниками директив и приказов, распоряжений и указаний войскам высшего органа стратегического руководства Вооруженными Силами СССР в войне. Помещенные в сборнике документы командования фронтов, флотов и армий позволят проследить взаимною реакцию на происходящие на фронте события Верховного Главнокомандования и командования объединений, оценить ее результаты. Сборник рассчитан на исследователей, преподавателей и широкую читательскую общественность. Знакомство с включенными в него документами, несомненно, расширит представления, знания читателя о формах, способах, методах работы Ставки, позволит объективно оценить ее роль в достижениях и неудачах, победах и поражениях Красной Армии. Если сделать выборку названий документов начального периода войны (до 15 августа 1941 г.), их даты и кто подписал, то получится такая таблица (с сокращением отдельных слов и названий):
Какие выводы можно сделать из этой таблицы? И еще можно заметить, что отсутствие подписи не всегда показывает, что такого члена Ставки не было в тот момент в Москве. Например: до 1 июля Тимошенко в Москве был, но он пописал не все документы Ставки - многие подписывал один Жуков. Некоторые подписали они оба. Когда Жукова не было в Москве, один документ подписали Тимошенко и Ватутин. А теперь можно перейти к вопросу: подписывал ли
документы Ставки Сталин? И когда его подпись
возникла первый раз? Причем, с точки зрения "издания"
документов Ставкой, именно день 29 июня оказался
очень "насыщенным". Судя по названиям документов, можно понимать, что их не могли подготовить без предварительного обсуждения (причем, длительного). Т.е. можно предположить, что все три подписанта (Тимошенко, Сталин и Жуков) лично обсуждали тексты документов, после чего лично ставил подписи. И здесь можно задаться вопросом: ГДЕ они это делали? Раскрываем "Журнал посетителей сталинского кабинета" за июнь 1941 г. и находим, что 29 и 30 июня 1941 г. приема в сталинском кабинете не было. Вообще. Имеющиеся на сегодняшний день источники сообщают, что товарищ Сталин в эти дни находился на даче (причем, возможно, в "прострации"). В частности, в Википедии на странице "Реакция Сталина на начало Великой Отечественной войны" ( https://ru.wikipedia.org/wiki/Реакция_Сталина_на_начало_Великой_Отечественной_войны ) в обобщенном виде это объясняется так: Якобы получив 29 июня первые и ещё смутные сведения о произошедшем накануне падении Минска, Сталин посетил Наркомат обороны (согласно мемуарам Жукова - дважды), где имел тяжёлую сцену с Г. К. Жуковым. После этого Сталин уехал на "Ближнюю дачу" и заперся там, никого не принимая и не отвечая на телефонные звонки. В таком состоянии он находился до вечера следующего дня, когда (около 17 часов) к нему явилась делегация (Молотов, Берия, Маленков, Ворошилов, Микоян и Вознесенский), просившая его вернуться к власти и возглавить новый чрезвычайный орган управления. После этого был создан Государственный комитет обороны (ГКО) и распределены обязанности между членами Политбюро При более тщательном анализе ситуации выглядит странным, чтобы Сталин до 29 июня имел лишь "смутные" сведения о ситуации на фронте, (судя по "Журналу посещений...") каждый день длительно общаясь с высшими военными начальниками. Получается, что они ему постоянно что-то врали? Но почему тогда Сталин их потом не наказал ("расстрелял")? С другой стороны понятно, что Молотов, Берия, Маленков, Ворошилов, Микоян и Вознесенский не были военными начальниками, у них были свои заботы в своих "офисах" и потому они не могли постоянно находиться два дня рядом со Сталиным и видеть, чем тот занимается. А что касается, что Сталин не отвечал на звонки, так в то время мобилок не было, "звонить" можно было лишь на стационарные телефоны. Рассмотрим, на какие телефоны могли звонить Сталину? Понятно, что в кабинет в Кремле. Но если там не было Сталина, то и ответить он не мог. Еще могли звонить на дачу. Тут возникает два варианта: Сталин на даче был, но не поднимал трубку (так как был в "прострации"). Или тоже не был, уехав "куда-то". Мог куда-то уехать? Почему не мог? Вот издание 9 приказов Ставки в этот день за его подписью и говорит о том, что Сталин скорее всего был не на даче (в прострации), а старался "где-то" действовать. Там ("где-то") он подписал документы Ставки. И не только 29 июня, но и 30-го: три директивы из 7 (документы 28 - 34 в таблице). Сомнительно, чтобы Главковерх в такой критической ситуации сидел на даче и лишь иногда что-то обсуждал по телефону. (А как поставить подпись? В этом случае уже никак). Самым удобным местом для результативных обсуждений тогда могли быть кабинеты в зданиях Наркомата обороны и/или Генштаба, где были и прямая связь со штабами, и "простыни" карт с обстановкой, и оперативные документы (и все секретные). Ни сталинский кабинет в Кремле, ни дача для такой деятельности в тот момент не были приспособлены. Т.е. вырисовывается такая картина: группа ближайших соратников (они же в основном "члены Политбюро") съехались 29 июня на встречу "первого", который возвращался "откуда-то". Встретили. На обратном пути заехали в наркомат обороны. Там Сталин "сорвался", высказал свое "фэ", после чего вся группа "соратников" покинула наркомат. А куда они поехали дальше? Так как никто из "соратников" не вспоминает про общее "заседание", то получается, что все они оставили Сталина и разъехались по своим офисам (не та была ситуация долго чаевничать). А Сталин мог поехать "домой" (с дороги), принять ванну, выпить чашечку кофе, а потом... Потом никто не мешал ему вернуться к военным и разруливать ситуацию в более спокойном режиме. Отсюда и могли возникнуть приказы и директивы Ставки за 29 и 30 июня за его подписью. Ну и (соответственно) никто из "соратников" в это время не мог до него дозвониться. В том числе становится понятным заявление Жукова о том, что Сталин 29 июня приезжал к ним ДВА раза. ЛОГИЧНО: один раз он приехал с "соратниками" (и они это запомнили). А второй раз приехал уже без них "для работы" в Ставке. Соратники про это уже могли ничего не узнать (и не "вспомнили" в мемуарах/беседах). О том, что Сталин приезжал именно к "военным" то ли в наркомат, то ли в Генштаб, говорит еще один факт (точнее еще одни документы Ставки - есть в таблице): это "записи переговоров по прямому проводу" Сталина с разными командующими. Выполнялись они не по телефону с записью стенографистками, а телеграфным методом по аппарату Бодо: полученные ленточки со словами потом просто наклеивались на листы бумаги, которые затем были оформлены как документ ("стенограмма" переговоров). В таблице показаны записи семи переговоров Сталина: (документы 46, 47, 114, 115, 127, 140, 148) в дни: 2 июля (два), 20, 24, 26 (конец - 03 ч 18 мин) июля, 4 ("видимо") и 8 августа. Сверяемся с "Журналом посещений...": 2 июля прием в сталинском кабинете велся с 23-10 до 3-20. А чем Сталин мог заниматься до 11 ночи в кризисное время войны? Вполне мог заехать в наркомат обороны и там не только пообщаться с высшими военными, но и побеседовать по Бодо с командующими "на местах". 20 июля прием начался в 14-15 и закончился в 19-40 (как-то рановато, если сравнивать с другими днями). Т.е. можно предположить, что Сталин после приема куда-то мог уехать. Например, в наркомат обороны и оттуда побеседовать по Бодо с командующими. 24 июля обратная ситуация: прием начался очень поздно (в 22-00) и велся до 01-00. Т.е. до приема в тот день Сталин вполне мог побывать в наркомате обороны для общения по Бодо с генералами. В записях за 26 июля есть интересная пометка об окончании беседы: "03-18". По "Журналу..." прием в кабинете в ночь с 25 на 26 июля закончился в 2-00. Ехать от Кремля до НКО - минуты, так что вполне похоже, что Сталин после 2-00 не домой поехал, а в наркомат на очередную беседу по Бодо. 4 и 8 августа прием в кабинете закончился примерно в одинаковое ("непозднее") время: в 21-35/21-30. Если учесть, что обсуждать итоги за день с генералами на местах лучше всего после захода Солнца, то и тут ситуация понятна. В целом, общение Сталина с высшими военными с 29 июня выглядит вполне адекватным обстановке. Чего не видно до 29 июня. Вдруг на страну неожиданно напал сильный и опасный враг. Все довоенные планы вмиг оказались бесполезными. Одномоментно возникло очень много неотложных задач и проблем. А Главковерх?.... Его подписей на документах Ставки до 29 июня не обнаружено. Может быть он просто чего-то стеснялся? Не считал необходимым? Был уверен в профессионализме высших военных? Страна гибнет, а он не считает нужным как-то проявить себя в принятии решений? Пока 29 июня его вдруг не "прорвало"? Вообще-то такое объяснение существовать может, но выглядит странно. Не странным может быть лишь объяснение, что Сталина просто не было "на месте". Т.е. чисто технически некому было "проявить себя в принятии решений". А после приезда "издалека" 29 июня "процесс" и пошел! =========== Кстати, текст сборника (в сочетании еще и с "Журналом посещений...") может также проверить правдивость мемуаров маршала Жукова. В частности, его информация о его приезде в Москву 26 июня (по 1-му изданию): Поздно вечером 26 июня я прилетел в Москву и прямо с аэродрома - к И. В. Сталину. В кабинете И. В. Сталина стояли навытяжку нарком С. К. Тимошенко и мой первый заместитель генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин. Оба бледные, осунувшиеся, с покрасневшими от бессонницы глазами. И. В. Сталин был не в лучшем состоянии. Поздоровавшись кивком, И. В. Сталин
сказал: шейся обстановке? - и бросил на стол
карту Западного фронта. По Журналу посещений 26 июня 1941 г. сталинский кабинет посетили военные: - Ворошилов 12-40 - 16-30 Известна директива 26.06.41 за подписью только
Тимошенко в 26.06.41 в 15-30 Следующее подозрительное место в мемуарах Жукова - его объяснение, как его сняли с должности начальника Генштаба 29 июля 1941 г.: 29 июля я позвонил И. В. Сталину и просил принять меня для срочного доклада. Захватив с собой карту стратегической обстановки, карту с группировкой немецких войск, справки о состоянии наших войск и материально-технических запасов фронтов и центра, я прошел в приемную, где находился А. Н. Поскребышев. Попросил его доложить обо мне. Он ответил: - Садись. Приказано подождать Мехлиса. Разложив на столе карты, я подробно
доложил обстановку, начиная с северо-западного и
кончая юго-западным направлением. Привел цифры
основных потерь по фронтам и ход формирования
резервов. Подробно показал расположение войск
противника, рассказал о его группировках и
изложил предположительный характер их
стратегических действий. И. В. Сталин слушал
внимательно, слегка наклонившись разглядывал
карты, все мелкие подписи на них. Раскрываем "Журнал посещений..." за 29 июля и видим, что прием был, но Жукова среди посетителей не было. Как и 30 июля. А из предыдущих дней самое раннее посещение Сталина Жуковым показано за 20 июля. 30 июля среди посетителей появился Шапошников (в 21-40). Если учесть, что 28 июля Сталин лично подписал две директивы Ставки (видимо, в наркомате обороны - т.е. в "Ставке"), то можно предположить, что он уже тогда был в курсе "обстановки". И ничего "подробно докладывать" 29 июля ему не требовалось. Другими словами, весь этот диалог (в очередной раз) является полной фантазией маршала (или кто там был авторами его мемуаров). А отсюда продолжает висеть вопрос о подробностях снятия Жукова с должности начальника Генштаба и назначения на нее Шапошникова. В завершение этой статьи можно отметить, что любая новая информация о деятельности Сталина в те дни лишь укрепляет версию о его отсутствии в Москве в период 19-28 июня 1941 г. Причем, эту идею озвучивали и иностранные журналисты. 25. ИНОСМИ ОБ ЭТОЙ ТЕМЕ Итак, а не поднималась ли эта тема за границей? Как оказывается, поднималась. Об этом было напсиано (например) в газете "Комсомольская правда" 23 июня 2008:
Николай ДОБРЮХА "Новости". (23 июня 2008) Английские историки уверяют, что еще 18 июня 1941 года он уехал на 15 дней в Сочи. Вопрос "Уехал ли Сталин в Сочи за 4 дня до начала войны на отдых и в первые дни нападения его не было в Москве?" пришел из Англии, где в лондонском издательстве FRANK CASS вышла книга, предназначение которой рассекретить "скрытую жизнь" могущественного советского диктатора. Вообще-то книга эта по большинству вопросов представляет собой не собрание секретов, а набор западных сплетен. Поэтому, чтобы не делать ей рекламу, не стану афишировать ее автора и название. Английские историки уверяют, что еще 18 июня 1941 года он уехал на 15 дней в Сочи. Вопрос "Уехал ли Сталин в Сочи за 4 дня до начала войны на отдых и в первые дни нападения его не было в Москве?" пришел из Англии, где в лондонском издательстве FRANK CASS вышла книга, предназначение которой рассекретить "скрытую жизнь" могущественного советского диктатора. Вообще-то книга эта по большинству вопросов представляет собой не собрание секретов, а набор западных сплетен. Поэтому, чтобы не делать ей рекламу, не стану афишировать ее автора и название. Вместе с тем среди явных "уток" в ней встречаются и такие зерна, какие, если их отделить от плевел, могут представлять исторический интерес для исследователей, потому что в них просматривается отзвук каких-то секретных докладов агентов английской и американской разведок. Операция "Сочи" Широко известный факт: 14 июня 1941 г. ТАСС распространил опровержение - слухи о готовящемся нападении Германии на Советский Союз не имеют никаких оснований. Именно с ним связано приведенное в книге, основанное на английских агентурных данных сообщение о том, что Сталин принял решение отправиться отдыхать на юг. Выглядит это, кстати, не так уж нелепо: тем самым хозяин СССР мог продемонстрировать (после заявления ТАСС), что никакого охлаждения советско-германских отношений не произошло и напряжения, а тем более угрозы войны нет. Естественно, все было сделано так, чтобы эта информация дошла до Гитлера и стала для него своеобразной гарантией, что в отношениях с Германией СССР по-прежнему руководствуется недавно заключенными добрососедскими договорами и рассчитывает на их уважение другой стороной... Вот как об этом говорится в английской книге: "Восемнадцатого июня 1941 г. советский посол в Великобритании Иван Майский передал Сталину полученные от британского министра иностранных дел Энтони Идена сведения о 147 германских дивизиях, сосредоточенных вдоль советской границы. Несмотря на это, Сталин в тот же день уехал на юг, отдав приказ по армии избегать провокаций на границе. Он прибыл в Сочи 20 июня. .... И дальше продолжает цитироваться книга "Секретная папка Иосифа Сталина. Скрытая жизнь", которую написал американский журналист Роман Бракман, много лет исследовавший жизнь Сталина. На английском языке книга была опубликованная в 2001 г. ("The Secret File of Joseph Stalin. A Hidden Life", Roman Brackman), в 2004 г. переведенная на русский язык в московском издательстве "Весь Мир", 560 с.
Строго говоря, Николай ДОБРЮХА в своей статье сознательно "навел туман" на источник информации ("слухов"), заявив про "английских историков". Бракман работал в США, а не в Англии. На сайте http://amnesia.pavelbers.com/Staliniana%2018.htm есть краткая информация о его биографии: "Роман Брахман тоже в своем исследовании идет по объективному пути. И тоже за это право заплатил очень дорого, В начале пятидесятых годов студент 2-го курса Института востоковедения Роман Брахман получил в родных сталинских застенках свою "десятку". Скорая смерть Отца советских народов счастливо сократила этот срок до пяти лет. Однако мало что изменила в сталинистском сознании тех, кто заполнил освободившуюся в Кремле вакансию. Поэтому Брахмана выпихнули в Соединенные Штаты. Где для удобства произношения на английском языке он стал Бракманом. И наконец-то смог удовлетворить свой давний интерес к странной, связанной с именем Сталина загадке, взявшись исследовать эту тему на основе уникальных, совершенно недоступных на бывшей Родине документов и свидетельств". В Интернете мне не удалось найти текст этой книги. Ссылки как бы попадались, но или их блокировал "Доктор Вебер" как распространителя вирусов, или они не давали кнопку "Скачать". Однако, цитаты из книги Бракмана касательно нахождения Сталина в конце июня 1941 г. приводит Александр Николаевич Осокин в своей книге " Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке". Она есть (например) на сайте http://www.k2x2.info/... . Там по рассматриваемой теме говорится: Зарубежные авторы: "22 июня 1941 года Сталин или его двойник был в Сочи" Восемнадцатого июня 1941 г. советский посол в Великобритании Иван Майский передал Сталину полученные от британского министра иностранных дел Энтони Идена сведения о 147 германских дивизиях, сосредоточенных вдоль советской границы. Несмотря на это, Сталин в тот же день уехал на юг, отдав приказ по армии избегать провокаций на границе. Он прибыл в Сочи 20 июня. Там его уже ждало сообщение наркома ВМФ СССР Н. Г. Кузнецова о том, что все германские торговые суда покинули советские порты. На сей раз Сталин отнесся к информации серьезно и 21 июня сделал несколько телефонных звонков командному составу, приказав повысить боевую готовность. Он также позвонил Молотову, чтобы тот встретился с Шуленбургом и попытался через него умиротворить Гитлера. Встреча Молотова и Шуленбурга произошла 21 июня в 9 часов вечера. Шуленбург обещал сделать все возможное. Но было уже поздно. На следующее утро германские войска начали наступление по всей западной границе СССР, от Балтийского моря до Черного. <...> В течение десяти дней Сталин не проронил ни слова. Страна ждала от него призыва к защите отечества, но он молчал. Война с Германией не входила в его планы. Он считал Гитлера союзником и не мог расстаться с созданной в своем воображении картиной мира, построенного на этой дружбе. Сталин был жертвой "всесилия мысли" - он принимал желаемое за действительное, а возвращение к действительности протекало трудно и болезненно. Моторизованные части вермахта продолжали продвигаться в глубь советской территории, но Сталин все еще надеялся, что это "провокация" отдельных недисциплинированных частей. ([17, c. 410]) Откуда Бракман взял информацию, что Сталин 18.06.41 уехал на юг - в этом месте нет данных. Сообщение Бракмана, что по докладу Кузнецова "Сталин отнесся к информации серьезно и 21 июня сделал несколько телефонных звонков командному составу, приказав повысить боевую готовность" не имеет тщательного обоснования. Особенно не очень обоснованным видится мнение Брокмана о том, что "война с Германией не входила в планы Сталина". Смотря какая. Вариант немецкого нападения - да, не ожидался. Готовился другой "вариант". Цитата дальше: "В течение недели после начала войны Сталин отказывался видеть кого-либо из членов Политбюро, принимая только Берию, с которым обсуждал показания Мерецкова и других заговорщиков и разрабатывал сценарий показательного процесса. Но 30 июня 1941 г. несколько членов Политбюро добились встречи с главой государства, умоляя его "предпринять немедленно определенные шаги с целью улучшить ситуацию на фронте". С этого момента Сталин начал осознавать реальность нависшей над его режимом угрозы. Он назначил себя Верховным главнокомандующим и главой Генерального штаба, который назвал дореволюционным словом "Ставка". Он обратился к народу, его речь - нервная, прерывающаяся, со знакомым грузинским акцентом и паузами - была записана на пленку и несколько раз в течение 3 июля передавалась по радио в то время, когда он сам возвращался поездом в Москву. Поезд часто останавливался, ожидая, пока саперы проверят безопасность путей. Путешествовать самолетом Сталин боялся. ([Там же, с. 411])" Здесь тоже видны "округления" Бракмана (видимо) для "плавного" изложения. "Ставка" - это не вариант "Генштаба" (который продолжал существовать). Кроме того, странно выглядит гипотеза возвращения поездом с периодической "проверкой" саперами путей - такая "проверка" слишком замедлила бы время в пути на неблизкой трассе до Москвы из Сочи. Тем более, что ряд событий в предыдущие дни (начиная с 29 июня) выглядят нелогичными, если предположить, что Сталина в Москве в это время не было. Дальше Осокин сообщает: "В некоторых публикациях и телепередачах, посвященных трагической дате начала Великой Отечественной войны, в июне 2008 г. впервые в нашей стране прозвучали слова об отсутствии Сталина 22 июня 1941 г. в Москве в связи с его отъездом в отпуск в Сочи. Со ссылкой не на отечественные, а на зарубежные источники. В частности, ТВЦ в передаче 27 июня сослалось на вышедшую в Лондоне книгу Р. Бракмана, который, в свою очередь, назвал в качестве источников такой информации заявления английских спецслужб, агенты которых якобы видели Сталина в Сочи в двадцатых числах июня 1941 г. В этой передаче осторожно предположили, что это могло быть "дезой" советских спецслужб, направленной на успокоение Гитлера, - мол, никакого удара со стороны СССР быть не может, если вождь позволил себе уехать в отпуск". Итак, Бракман ссылается на "агентов английских спецслужб". Видимо, на них же ссылается и другой англоязычный автор (опять же из США) - Роберт Пейн в главе "Нашествие" своей книги "Восхождение и падение Сталина": "Для Сталина, который находился в отпуске на своей роскошной даче на кавказском побережье Черного моря в Гаграх, начавшаяся война не способствовала восстановлению сил <...> Сталин продолжал свой отпуск в Гаграх. Иван Майский, советский посол в США, описал, как Сталин впал в прострацию после сообщения о нападении, полностью отрезал себя от Москвы, отказался отвечать по телефону, не отдавал приказов и оставил Россию на произвол судьбы. В течение четырех дней он оставался вне связи, напиваясь до ступора. Придя в себя, он не поспешил возвратиться в Москву, так как не знал и не мог предположить, какое настроение царит в стране по отношению к нему. Только 3 июля, через 11 дней после нападения Германии, был услышан его голос. Голос появился в записи, Сталин говорил по заготовленному тексту медленно и нерешительно. Запись была сделана в Гаграх. Речь прозвучала на рассвете и повторялась по радио весь день через интервалы... ([97]) 97. Пейн Роберт. Восхождение и падение Сталина. Нью-Йорк: Cимон и Шустер, 1965 (Payne R. The Rise and Fall of Stalin, New York: Simon and Schuster, 1965). Упоминает Осокин и статью Н.Добрюхи: "Н. Добрюха, ссылаясь опять-таки на английские источники, в частности на книгу, вышедшую в лондонском издательстве "Frank Cass", утверждает в публикации "Был ли Сталин в Москве в первые дни войны?", что Сталин уехал из Москвы 18 июня в Сочи в отпуск на 15 дней. Он же высказывает предположение, что в целях дезинформации Гитлера на юг мог быть отправлен двойник вождя, и даже задает вопрос: "Кого, как не двойника, наблюдали западные разведки в месте отправления из пределов Москвы и по прибытии спецвагона в Сочи?" Правда, тогда не очень понятно, почему в это же время там оказались и Жданов, с которым он отдыхал в последние годы, и дочь и внучка вождя, а также многочисленная родня, обычно сопровождавшая его на юг. В пользу предположения об отъезде Сталина в отпуск в указанное время говорит и ходивший по Москве слух о его отсутствии в столице в течение первых десяти дней войны". Возвращаясь к статье Н.Добрюхи, можно заметить, что каких-либо серьезных доказательств присутствия Сталина в Москве в это время он не приводит, только показывая длинные цитаты из "Журнала посетителей сталинского кабинета в Кремле". Таким образом, оказывается, что и "за границей" была информация, что Сталин в первые дни войны мог находиться в отпуске, а не в Москве. Причем, давно (Роберт Пейн ее использвал еще в начале 60-х). ЗАКЛЮЧЕНИЕ Итак, под конец обсуждения положено кратко изложить
выводы по проведенному исследованию.
Вывод получается такой: точных официальных сведений о том, что товарищ Сталин
19-28 июня 1941 г. был в Москве не нашлось.
Некоторыми авторами это как бы подразумевается. Есть и воспоминания о встречах
со Сталиным именно в эти дни. Но они грешат ошибками, неясностями,
нарушением логики, из-за чего в них вполне можно увидеть явные фантазии. (14/06/2015 - 27.12.2015)
|
![Дача Сталина в Сочи [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/dachsoch.jpg)
![Шифровка ЗапОВО220641 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/vsnak226.jpg)
![Обложка книги о Фитине [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/fitintit.jpg)
![Решение Политбюро 180641_1 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/prk1806a.jpg)
![Решение Политбюро 180641_2 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/prk1806b.jpg)
![Текст Директивы 2 _2 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/dir2_3.jpg)
![Текст Директивы 2 _4 [ИНтернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/dir2_4.jpg)
![Текст Директивы 1 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/direkt1m.jpg)
![Указ о мобилизаци 22.06.41 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/ukaz_22.jpg)
![График посещений 270641 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/270641b.jpg)
![Речь Молотова _1 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/mlt2206a.jpg)
![Речь Молотова _2 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/mlt2206b.jpg)
![Речь Молотова _3 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/mlt2206c.jpg)
![Речь Молотова _4 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/mlt2206d.jpg)
![Текст Молотова [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/mlt226da.jpg)
![Текст Молотова 2 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/mltslz18.jpg)
![Текст Вышинского [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/mltvish.jpg)
![Док_МИД [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/midarhww.jpg)
![Обложка книги Димитрова [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/dimitrtt.jpg)
![Обложка книги про архив Сталина [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/hrmvtit.jpg)
![Из Журнала посещений [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/zhr41133.jpg)
![Из сайта Ист. мат. [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/istnat33.jpg)
![Их Журнала посещений 33 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/zh100933.jpg)
![Из Журнала посещений 33_2 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/zh311033.jpg)
![Из Журнала 1935 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/zh1935.jpg)
![Из Журнала 1936 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/zh1936.jpg)
![Карта Москвы [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/kartamct.jpg)
![Газета КП 220641 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/kp220641.jpg)
![Фото шахты [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/shahta.jpg)
![КП 06 2008 [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/kp062008.jpg)
![Титул книги Бракмана [Интернет]](/img/z/zakoreckij_k_a/gdebylst/brakstyt.jpg)