Просыпаться и вставать в такую рань мне жуть как не хотелось. Во-первых, я сова, а
во-вторых, раннее утро зимой не вдохновляет на подвиги. Да ещё предстояло в холодном автобусе добираться из одного района города в другой, который находился на приличном расстоянии от моего дома. И с эти маршрутом, и с сами автобусом я была знакома не понаслышке. Как впрочем, и любой другой горожанин, вынужденный пользоваться услугами городского транспорта.
Автобус отправлялся в своё далёкое путешествие с привокзальной площади. У него не было постоянного расписания. А может, таковое и было в наличии, да знал о постоянном графике передвижения своего транспорта лишь сам водитель. Ох, если бы я могла тогда узнать эту великую тайну! Но я ничего не знала и не ведала. В то время у меня имелись в наличии всего два выхода из этой ситуации. Либо приходить задолго до появления на автобусной станции сего злосчастного средства передвижения и, следовательно, ожидать его там до полного окоченения и превращения в большую сосульку. Или путём сложных расчётов всё-таки установить точное время прибытия и отправления этого автобуса. В народе его величали довольно грубым словом - "скотовоз". Но и наличие этого общественного средства передвижения ещё не означало, что мне посчастливиться прорваться внутрь него. Многократно я брала его на абордаж, но он всё же отбывал в своё путешествие без меня. Несколько раз меня даже выталкивали из автобуса чуткие любвеобильные сограждане.
Но и кроме мыслей о предстоящей борьбе за место в промозглом автобусе, было ещё кое-что, изрядно испортившее моё настроение в то холодное зимнее утро. Я категорически не хотела ехать на новое место своей работы - в универмаг.
Там всё было чужим и чуждым мне. Но жизнь заставляет нас подчиняться обстоятельствам и делать не то, о чём мечтаешь, а то, что необходимо.
... В комнате было натоплено сверх меры. В печной трубе уютно завывал ветер. И сама мысль о безлюдной улице и холодном выветренном автобусе приводила меня в состояние, близкое к тихому помешательству.
Но делать было нечего. Надобно было добывать средства на своё скромное пропитание. А так как я училась на четвёртом курсе института, и начальство обязано было предоставлять отпуска для сессий и экзаменов, то и получить работу оказалось довольно затруднительно. Помощь пришла от однокурсницы, у которой фамилия начиналась на ту же букву, что и у меня. А из этого следует, что она постоянно списывала у меня контрольные работы, курсовые проекты и многое другое, что смогла за годы совместной учёбы присвоить.
По-видимому, устроив меня на работу в этот магазин, она почувствовала себя благородным человеком, который сполна заплатил по долговым распискам. А мне же ничего не оставалось, как подчиниться жизненным обстоятельствам.
Мои ноги истоптали не одну пару обуви, а мои уши выслушали многократные отказы, когда я в поисках приличной работы, оббивала пороги различных организаций родного города.
Печальнее всего было и то, что начало трудовой деятельности, выпало на последний день уходящего года - на 31 декабря 1972года. Чудо нашей жизни и состоит в том, что мы, зная всё о днях прошедших, не можем предвидеть своё будущее. Сейчас те времена называют "застойными". Итак, в самые, самые застойные времена я переступила порог универсального магазина. Если бы у меня в те годы был дар предвидения, то я бы сбежала в одно мгновение ока из этого злосчастного места, не испытывая никаких угрызений совести. Но, что не дано, то не дано...
Магазин располагался на двух верхних этажах трёхэтажного здания. Весь первый этаж занимал мебельный магазин, где постоянно сновали грузчики. И несчастные покупатели мебели и ковров с раннего утра и до позднего вечера записывались в различные списки, чтобы потом не спать и не есть, а лишь пристально следить за этими списками и ожидать чуда...
В те годы мы зачитывались несравненным Артуром Хейли. Его аэропорты, гостиницы, и прочие предприятия были переполнены умными деловыми людьми. И его персонажам удивительно везло в жизни: их идеи принимались начальством, они успешно продвигались по служебной лестнице, и даже богатели. Он описывал загнивающий, как тогда говорили руководители нашей Великой Державы, капитализм. Ох, если бы этот прекрасный автор познал всю прелесть социализма. Но эту прелесть познали мы!
...Директора универмага все называли Е. Б. И, конечно, за глаза. Ефим Борисович был фронтовиком. На войне получил тяжёлые увечья. У него был настоящим лишь один глаз. Второй глаз заменил искусно подобранный протез. Когда Е. Б. злился, а злился он всегда, лицо становилось пунцовым, и вставной глаз вылетал. Иногда его приходилось искать всем присутствующим. Это было зрелище и страшное, и комическое одновременно. Смеяться, безусловно, никто не осмеливался, ведь директор, это всё же директор. Но все застывали в немом оцепенении, не зная, что можно в такой ситуации сказать и что сделать. Директор сего магазина был одновременно и добрейшим человеком, и ходячим вулканом, точная дата извержения которого, никому доподлинно не известна. Е. Б. направил меня в отдел, где дольше нескольких месяцев никто не задерживался. Это был отдел, включающий в себя канцтовары, игрушки, радиолы и телевизоры. Не было такого переучёта материальных ценностей, который не выявил бы в этом отделе недостачу. В то время я ничегошеньки не знала об этом. В этом магазине существовали отделы, где продавцы проработали помногу лет, и их даже силой невозможно было оттуда уволить. Во времена всеобщего дефицита такие места были довольно прибыльными. Мне же пришлось работать в совершенно иных условиях. Предстояло многое узнать и пережить.