У каждого из нас в определённые моменты жизни возникают своеобразные желания.
Порой они даже превращаются в навязчивые идеи. После моего неудавшегося летнего отпуска и несостоявшейся байдарочной идиллии, таким наваждением стал для меня уголок природы под названием Коробовы Хутора. Кое-кто называл это живописное место, расположенное на своенравной и капризной речке Северский Донец, иначе.
То Короб Хутор, то ещё как-то. Но в моей истории название не играет ровно никакого значения. Ни мне, ни моей сестре так и не суждено было очутиться ни в Коробовых Хуторах, ни в иных, как бы заманчиво они не назывались. Я и заманивала свою сестрицу в гости к моим новым знакомым лишь за тем, чтобы всем вместе, весело и бодро распевая модные в те времена песенки, отправиться в столь вожделенное для меня место...
И совершенно не важен был тот факт, что мы не знали, как туда добраться. Абсолютно никакого значения не имело отсутствие туристического снаряжения. И палаток в том числе.
Ведь главнее всего осуществить идефикс, а там как уж получится!
На вокзале у меня была назначена встреча с моим бывшим сослуживцем. Звали этого юношу
Владимиром. Хочется описать его более подробно, так как и он был активным участником нашего невероятного путешествия.
Когда я ещё работала в том складе, откуда меня изгнала жизнь и злая воля недоброго начальника, к нам на перевоспитание отправляли всех тех, кого дирекция, по разным причинам наказывала. Добраться до места работы было сложно, удобств никаких. Отлынивать от работы в этом складе спортивного оборудования редко кому удавалось.
" Ссыльные " старались поскорее вернуться на свои прежние места. Как-то к нам на склад перевели на постоянную работу молодого юношу только-то окончившего техникум. Он был приятной наружности, но у этого молоденького парнишки имелась всего лишь одна рука. Ещё в раннем детстве он, боясь сурового материнского наказания за то, что любил проводить свой досуг на опасных для жизни железнодорожных путях, попал под поезд, вытаскивая застрявший там же велосипед. Страх быть наказанным лишил его руки. Странный это был парнишка. Мог целыми часами сидеть, ничего не делать и улыбаться без всяких причин. Всегда он был в приподнято - возбужденном состоянии. У всех работников склада к нему было хорошее отношение, чем он постоянно и пользовался.
Свою работу товароведа - бракёра он постепенно переложил на мои хрупкие девичьи плечи. А мне в ту пору было его невыносимо жаль. И даже мысли такой не возникало кому-либо пожаловаться на него. Если бы такая жалоба поступила, то его, несомненно, уволили бы, и
он уж наверняка потерял бы диплом об окончании техникума. Пришлось мне осваивать новую работу. Он и не возражал вовсе. Как я сейчас понимаю, жалость приносит вреда не меньше, чем жестокость...
Когда я предложила Вове составить нам с сестрой компанию для поездки в пригород, он с огромным удовольствием согласился. Я так думаю, что уехать он бы согласился хоть на край света, лишь бы подальше убраться и от своей грозной матери, и от постылой работы...
Вот так втроём и поспешили мы занять места в пригородной электричке. У каждого из нас была своя поклажа. У Вовы тоже имелись какие-то вещи. Помнится мне, что я даже удивилась размеру одной из сумок. Подумалось, что он где-то раздобыл палатку, и что это в средине августа совершенно нелишне. Погода стояла тёплая, но синоптики уже обещали скорое похолодание. Но кто в наше время и в нашем возрасте верил всяким там разным прогнозам!..