|
|
||
Какое яркое беззаботное солнце. А в книгах природа обычно сопереживает героям. Природа, или Маг, или Маг через природу...
В такие минуты, как эта, так хочется верить, что Маг Всеобъемлющий всё-таки существует и откуда-то со своего недосягаемого высока сочувствует нам, мне и Ирме. Молчаливой парочке, сгорбившейся на заднем сидении микроавтобуса Љ5 - "Чёрный Дол - Орешники".
В Орешниках наш дом. В Чёрном Доле, на столе, лежит наш сын. Ни один человек на свете, ни один магиш или магвёрс не хотел бы оказаться на нашем месте. Как и на месте Марка - там, за покрытыми болотистой патиной воротами Дола. С тех пор, как всё случилось, моя голова, словно барабан с бегущим в никуда грызуном, снова и снова прокручивает: наше место, его место, почему всё произошло как произошло, и что об этом думает Маг Всеобъемлющий, если он всё-таки существует.
Микрик трогается. Я не смотрю на Ирму и знаю, что она не смотрит на меня. Скорее всего, куда-то вниз, в пол, под ноги. Она по-другому переживает произошедшее. В ней словно что-то остановилось. То, что бесконечно крутится во мне - мысли, воспоминания, обрывки диалогов, событий, важного и неважного, далёкого и совсем недавнего, - в ней всё это замерло. В нас больше нет резонанса, и мне кажется, это правильно. Ведь замри мы оба, или оба закрутись, кончилась бы эта призрачная, зыбкая возможность жить дальше, наше новое хрупкое равновесие. Наш новый резонанс - его отсутствие. Наша другая жизнь, жизнь после вчера.
Вчера Марк не пришёл из гимназии. Вместо него на пороге стояли директор Либерман и куратор Добкин. Либерман и Доберман, не преминул бы прокомментировать Марк.
Неугомонный поджарый Добкин и впрямь чем-то напоминает собаку, даже его отрывистая речь похожа на лай, особенно издалека, когда слов не разобрать. Это тоже заметил Марк, ещё в первом классе, семь с лишним лет назад...
Либерман и Доберман так упорно избегали встретиться со мною взглядом, так громко молчали, что я не мог не понять: случилось непоправимое. И тоже молчал. Это была какая-то трусость, трусливая игра - как будто непроговорённого ещё не существует.
Из комнаты вышла Ирма.
- Как? - спросила она, гася нашу малодушную отсрочку словно запоздалый фонарик.
- Огонь, - еле слышно ответил директор, почти не раскрывая рта. Получился "гонь". Таким я Либермана ни разу не видел. Он был директором от слова "директор", уверенный голос, выверенные движения.
- Быстрый. Быстрый огонь, - "пролаял", уточняя, Добкин.
Марк был не просто ребёнком. Он был нашим подарком судьбы, маленьким чудом. "У смешанных пар редко бывают дети", - за три долгих года мы заучили это как мантру, были к этому готовы и даже не думали мучить друг друга соображениями по вопросу, с которым всё так ясно и всё так грустно. Но иногда нам начинало казаться - нам обоим, и мы говорили об этом друг другу, потому что говорили обо всём и всегда, - иногда нам начинало казаться, что вещей, идей, всего мира вокруг так много, что всем этим надо с кем-то щедро поделиться. Срочно. Иначе всё это завалит нас. И эта щедрость - она не друг для друга, она для кого-то другого. Ведь мир и так наш с Ирмой общий. Кто-то другой, маленький и цепкий, должен схватить эту нашу щедрость как игрушку, сунуть в рот, выкинуть из манежа и потребовать обратно, настойчиво топая ножками и шумно сердясь...
Всё получилось как в кино, даже удивительней. Жизнь зачастую смелее и ярче воспитанных лучей синема.
- Нам надо завести маленького-маленького малька. Ну, знаешь, такие плавают... в приюте, - не выдержал я однажды. Видит Маг, я не формулировал ничего подобного раньше, ни вслух ни про себя, но высказав, вдруг понял, что эта мысль не кажется мне ни новой, ни неожиданной. Неожиданным был ответ.
- Но мы уже завели, - улыбнулась Ирма. - И он плавает... ну, знаешь, в уюте, - обвела она живот мягким круговым движением.
У нас родился не просто малыш. У нас родился магиш. У меня, обыкновенного магвёрса, и Ирмы, обычной женщины (прекрасной женщины, конечно прекрасной, но к магии не имеющей никакого отношения) родилось дитя с гипермагическим модусом. Когда зелёная вспышка озарила родзал, акушерка глазам не поверила. "Чудеса чудесами, но это слишком", - качала она головой и поджимала губы, словно бы на что-то не соглашаясь. Ирма очень забавно мне её изображала, но сама так ни разу и не улыбнулась...
В следующий раз модус проявился ровно в год. Марк закрутил цветное торнадо из витаминных печенек и крутил его не минуту и не две. Четыре с половиной! Ирма даже успела снять это на видео, хотя поначалу и растерялась.
Растерялась совсем ненадолго - собственно, она ждала, когда это случится, просто не знала, не могла знать, что же это будет - левитация? оптика? топика?
Мы жили на вулкане ожидания. Перечитали кучу книг, пересмотрели уйму лекций, подписались на канал "Мы и наш маленький магиш". Внутренне настроились на то, что наш ребёнок сложнее, чем мы, что его возможности превосходят наши и всегда будут превосходить. Он всегда будет "слишком" - именно так, как сказала акушерка. Впрочем, слишком ли зряч тот, кто видит насквозь, в сравнении с тем, кто просто видит? Это разные вещи. И с тех пор, как ты это понимаешь, всё остальное понять и принять легче.
В два года он визуализировал сказочных персонажей, и по дому бродили полупрозрачные Красные Шапочки, Пираты Оккели, взмывали к потолку крылатые мышки из "Догони Зумбо" и шуршали по углам разноцветные ящерки, уж и не помню откуда.
В три - открыл портал и побросал туда столько мелочёвки, что мы до сих пор чего-то не досчитываемся.
В четыре - локально зациклил время на кухне. Он не хотел, чтобы каша сварилась.
Тогда же, в четыре, он научился читать. Сам, примерно за полчаса. Помню как сейчас, как ни с того, ни с сего он спросил:
- Папа, а магвёрс - это тот, у кого мало магии? "Вёрс" - значит "хуже"?
- Нет. Нет, Марк. Вёрс - это от слова "версия". У магвёрсов просто... просто другие возможности.
- Какая "другие"?
- Ну... Бытовые. Более... практические.
- Телекинез?
- И телекинез, да. И телекинез...
- Вёрс - значит "хуже". Так написано в "Вопрос-ответ".
- Разве ты умеешь читать, Марки? - вмешалась удивлённая Ирма.
- Уже да.
- О, Марки!..
Ирма всегда так радовалась, когда у него получалось что-то "человеческое". Что-то, что нужно для жизни здесь, в этом мире, - как бы ни восхищали её студенисто дрожащие диски порталов, призраки визуализаций и свечение пиктограмм. Наверно, поэтому она так ждала, когда Марк дорастёт до гимназии. Ждала первого класса.
Я тоже его ждал, но больше как веху. Первый раз в первый класс, "о, Марки, ты совсем уже большой", праздничная атмосфера, букеты астр и новые лица...
Однако веха оказалась совсем не тем, чем представлялась. Гимназия принесла проблемы и разочарования, стала камнем преткновения, нелюбимым местом, больной темой.
Способностей Марка, его исключительности не оценили. Не оценили ни сразу, ни потом, да этого и в принципе не могло случиться. В классе царила уравниловка. Ограничениями обложили даже слабеньких магвёрсов, сильных же разве что по рукам не связали. Стоит ли говорить о парочке магишей? Двое - это вместе с Марком. Вторым был Артур Зураби. "Ардур", - с первого же дня определил Марк. Напрасно Ирма надеялась, что одинаковый статус сделает их друзьями. Общие запреты не объединили. Впрочем, если разобраться, запрет был один - никакой магии. Только на факультативе, в честь праздников или по спецразрешению директора.
- Всё просто, - бодро разъяснял Добкин. - У нас тут не Хогвартс. Не сказка. Жизнь. Ровно половина класса - обычные дети. Магический модус - ноль. Знаете, что такое ноль?
- Нет, блин, не знаю, откуда бы! - огрызался я про себя, а вслух бормотал что-то вроде "да, да, разумеется".
- Ноль - это ничего, пусто. Не дай Маг, дети почувствуют себя ущербными.
- Знаете, что такое ущербные? - кривлял я про себя его совершенно идиотскую риторическую манеру. Но в целом смешного было мало.
Учился Марк хорошо, да по-другому и быть не могло, но Добкин хотел большего, если не сказать другого. Он хотел, как бы это сказать... очеловечить Марка. Включить его в общий круг, сделать "одним из".
На этот путь легко встал Зураби, запросто мешаясь с обычными, с магвёрсами, со всеми. Театральный кружок? Да, Артур - Ромео. Субботник? Да, Артур ответственный. Поход? Артур... Артур уже идёт! А кто не идёт? Угадайте, кто опять не идёт, не участвует, не охвачен и не включён...
Я уважал Марка за характер, за твёрдость, за умение сказать "нет", понимал и полностью разделял его нежелание "сливаться с толпой", его отдельность. Он и на факультативе был только раз. Обмолвился потом, что занятия ведёт магвёрс, и я всё сразу понял. Это как курице учить коршуна. Курица старается, коршун обойдётся...
Марк не злоупотреблял магией. Да, мне приходилось время от времени ходить на "разборы полётов", но называть то, что мы разбирали, злоупотреблением просто несерьёзно. Это были шалости, шутки, фокусы.
"И что он опять натворил?" - нарочито упавшим голосом спрашивал я и выслушивал очередную историю, больше похожую на описания номера Цирка "Альтратека" - засияли стены в столовой; ступеньки с третьего на четвёртый стали диагональными; из брусчатки гимназического двора выскочили шипы, пружины и петроглифы...
Помнится, в пятом классе Марк окутал Добкина Газом Образа. Образа кого? Собаки, правильно. И бедного куратора, шваброй, пыталась выгнать уборщица, выкрикивая то ли "фыть-фыть!", то ли "выдь-выдь!".
В тот раз на ковёр ходила Ирма, а не я.
- Представляешь, он всё повторял и повторял: "Вы же и сама обычная, вы же должны понимать...". Неужели не ясно, что я сначала мать, а потом всё остальное? Этот Доберман, он... Да он и правда как пёсик! Шустрый такой. Бегает с этими своими прописными истинами. Приносит палку и думает, что умный...
- Полагаешь, он думает?
Хоть убей, не помню, что ответила Ирма.
Предлагал ли я Марку перевести его в другой класс? Да, но он только пожимал плечами. А я предлагал, но не настаивал, смутно догадываясь, что проблемы это не решит. Индивидуалисту с возможностями другого порядка - другого, чем у подавляющего большинства - никогда не будет комфортно с этим самым большинством, кто бы там ни был куратором, директором и Маг знает кем ещё.
Вскоре мои догадки подтвердились.
Добкин отсутствовал вторую неделю, его атаковал какой-то жестокий вирус или вреднючая бактерия (есть же на свете кто-то и повреднее Добкина!). За него кураторствовала Софья Львовна, сухонькая, очень подвижная старушка с голубовато-пепельной старомодной причёской и неожиданно яркими, синими глазами. Поговаривали, она магиш, но наверняка никто сказать не мог, она предпочла раз и навсегда закрыть эту информацию.
... - Марк поступил некрасиво. Крайне некрасиво. Недостойно, - выговаривала она, уставившись своими ярко-синими немигающими глазами так, что было не по себе, и я чуть было не согласился. А что, собственно, сделал Марк?
Аня Кряжина, одноклассница, а если уж быть вполне откровенным, туповатая одноклассница - знаете, есть такой тип, когда эта туповатость прямо налицо, на-лицо, грубое, несимпатичное, - эта самая Аня написала Марку сообщение, где объяснилась... ну, я бы не сказал, в любви, сказал бы, во влюблённости.
Марк извлёк сообщение, включил видео- и аудиокорректор и пустил подсвеченный флаер по этажу. "Марк, я тИбя..." и так дальше. Класс - дружной заурядной толпой, т.е. как всегда, как обычно - эту акцию не одобрил, флаер перехватили и дезактивировали. За что всех, каждого в классе, Марк "одарил" хвостопрофилем.
Раньше я не знал, что это такое, а вот теперь на всю жизнь запомнил: это когда вещи изображают твой хвост. У кого-то хвостом обвисает ремень, у кого-то шарф, а если ничего подходящего не имеется, просто от одежды отъединяется и болтается длинный лоскут. Длинный как хвост. И попробуй убери, снова отвисает. По мне так остроумно. А Марка чуть не избили. Собирались общеклассными магическими силами выдать ему хорошего тумака, но в итоге всё потратилось на отмену профиля. Сильный был профиль. И действительно забавный: Марк снял на смартфон, как все крутились-вертелись, ловя себя за хвост!
- Крайне некрасиво, Софья Львовна, писать "тИбя". Не умеешь - не пиши. Марк имел в виду только это.
- Это он вам сказал?
- Это я вам говорю.
- Почему он не пришёл с вами? Он сейчас где?
- Дома. Строит лабиринт Нитхо.
- Где? В доме?!
- Нет, нет конечно. Во дворе. И это модель, уменьшенная копия...
- Марк очень способный мальчик. Очень. Но способности ещё не всё, - продолжала смотреть не мигая старушка.
- Особенно если их нет, - не сдавался я. - Как у половины класса.
- И если есть - тоже. Поговорите с мальчиком. Вам надо, надо с ним поговорить. Магиш может стать всем, лучшим в чём угодно. Актёр, писатель, проводник... Никифоров, Оши... Великая Оши!.. Но он может стать и никем. Запутаться в своих "могу". Осесть в углу, в иллюзивной башенке, в изумлении от мира, в котором так и не нашёл своего места. Или... или совершить ошибку, которую уже никогда не исправить!
Помню, как я поёжился. Старуха несомненно знала, о чём говорит. Наверняка наворотила дел в юности, а теперь раздавала добрые советы, сообразив, что старость не время для дурных примеров. А этот её взгляд...
Впечатление от разговора было таким тяжким, что я даже начал ждать Добермана, покусанного то ли вирусом, то ли бактерией. Его занудство было хотя бы забавно. Знаете, что такое занудство? Знаете, что такое забавно?
Время шло, и как когда-то мы высматривали, где же начало, когда же первый раз в первый класс, так теперь вглядывались, где же окончание, финиш. Когда же этот несчастный аттестат и это счастливое "до свиданья". Может, кто-то и разгрызал эти годы, как орешки, но мы грызли камни, гранит. Гранит наук жизни.
В шестом классе Марк переставил местами этажи и перетасовал кабинеты, в седьмом "украл" гимназию, накинув на нею кисею-пропадалку. Вернул? Разумеется. Много шума из ничего. Как всегда. Как обычно. Что же делать, если этот мир заточен под обычность, под серость.
Ругал ли я Марка? Или, как выражался куратор, проводил ли я с ним беседы? Уж не знаю, как он их себе представлял. Не говоря о том, что Марки был совсем не любителем ни болтать, ни слушать (что нормально для магиша, совершенно нормально!), я понятия не имел, как говорить с ним о магии, модусе, возможностях (ну, или как настаивал Добкин, о НЕвозможностях). Вершиной моих магических пассов было перемещение предметов. Небольших и только в пределах видимости. Ну, и ещё, по молодости, я мог материализовать что-нибудь вроде ветки сирени. Лирично, конечно, но времени уходило до двух часов, проще было пойти и сорвать эту ветку. А ещё проще не ходить и не срывать. Обойтись без ветки...
Возможно, виноват я сам. Говорят, способности надо развивать. С другой стороны, это всего лишь гипотеза, кто-то развивал да не развил, кто-то не делал ровным счётом ничего, а приближается по модусу к магишам. В любом случае, я никогда бы не посоветовал сыну наступать на горло собственной песне, не стал бы загонять его в царство заурядности.
И я хорошо знал, что думает об этом Ирма. Зеркально то же самое. Единственным чудом, в котором она, обычная женщина (прекрасная женщина!) участвовала, а не была сторонним наблюдателем, была наша любовь. Наша любовь - и Марк. Могла ли она думать по-другому?
Восьмой класс начался на удивление спокойно. Первое полугодие прошло почти совсем без происшествий, и мы уже было вздохнули, решив, что всё более-менее выравнивается. И вдруг ситуация резко ухудшилась.
Причиной (или всё-таки поводом?) стали начавшиеся химпрактикумы. Помните эти яркие колор-реакции? Синий вспыхивает красным, сиреневый оранжевым, розовый дым, зелёные брызги... Марка, обожающего визуалку, всё это просто-таки неизбежно толкало на включение модуса, цветные пробирки, танцуя, выстраивались в триггер-звёзды, наглядная колористика химии превращалась в твёрдую арку магической радуги. Химичка звонила нам так часто, что, похоже, начала считать это неотъемлемой частью своей работы. Но мы, откровенно говоря, не прониклись. Если ваш сын-магиш строит триггеры и устраивает радуги, это значит лишь то, что ваш сын - магиш. Не прониклись, не занервничали, не испугались. А должны были испугаться. Оказывается, должны, теперь мы это знаем. Как знаем и то, что нам уже никогда не пригодится это знание. Это было начало конца, а казалось такой мелочью. Розовый дым, зелёные брызги...
Вот что случилось на практикуме по сульфоидам.
Веселя подгруппу, Зураби выпил спирт из спиртовки (он и дуракавалянием-то занимался обычным, не магическим, вот уж воистину "Ардур для дур", правильно, Марки, так и есть!).
Марк начал нагревать пробирки наговором термики... Всё. Всё случилось очень быстро.
Знал ли Марк о том, что это смертельно опасно? Сульфоиды слишком активны, кабинет слишком мал. Термический наговор - он же вообще для открытых пространств... Знал или нет?
Кто только ни выспрашивал у нас это "знал ли". Куратор, директор, попечительский совет, представитель Чёрного Дола, родители шести сгоревших детей... И всем мы отвечали: нет, не знал. Не подумал, ошибся, потерял контроль - это же БЫСТРЫЙ огонь, пыхнул быстрее, чем можно что-то сообразить, что-то сделать. Все, кто стояли у лабораторного столика, через пару-тройку секунд там уже не стояли. Все шестеро, их шестеро было...
Да, это я уже говорил. Чего не говорил? Что сам Марк так ни разу и не сказал, что он не знал. Никому. Ни куратору, ни директору, ни совету, ни представителю, ни родителям, ни нам - своим родителям. Почему-то. Не знаю, почему.
Что было потом? Потом был исправительный комплекс Чёрный Дол. Был и есть. Именно там занимаются малолетними магишами-преступниками. Занимаются эффективно, традиционно, гуманно - всё как на логотипе, "Эффективность, традиции, гуманность". Их логотип - чуть подкорректированный их же магический герб. Комплекс принадлежит Ордену, вот уже два с половиной века они управляются с подобными случаями, включая самые сложные, самые запутанные. А случай Марка даже не запутанный, он ясен как день, как сегодняшний день (какое всё-таки яркое солнце, и вон они, Орешники, мы почти приехали)...
У Марка отняли магию. Откачали магэнергию, теперь его модус - ноль.
Но этот ноль, он совсем не тот, что у обычных. Такое "обнуление" - тяжёлая операция, сродни удалению важного органа, и чем она аукнется, как отреагирует организм, пока неизвестно. Будет известно, скоро. Хотя иногда кажется, что через вечность. Марка разбудят через неделю, в день весеннего равноденствия, утром. Это время начинаний, точка поворота Колеса Судьбы. Лучшее время для пробуждения...
Каким он проснётся? Последствия могу быть самыми разными. Слабоумие, потеря памяти, стирание личности, угасание личности. Или - ничего. Ничего, кроме нулевого модуса. Никогда бы не подумал, что буду выпрашивать у Мага Всеобъемлющего "ничего". Если он, конечно, всё-таки существует...
Ну вот мы и на месте. Микрорайон. Макросолнце. Недельное (или всё-таки бесконечное?) ожидание впереди.
|