Сегодня мне позвонил Герман. Вернее, не так. Сегодня до меня дозвонился Герман. Узнал мой новый номер у общих знакомых. По твоему совету я изменила номер телефона, после того, как он ушел от меня.
- Сглаз долой из сердца вон, - сказала ты. И поцеловала меня. Меня уже не удивляло твое влияние на меня. Слишком мне было спокойно с тобой, слишком сладко, и слишком сексуально. Герман узнал о моей неудаче. Общие знакомые, которые передали ему мой новый номер, были с моей прежней работы. Откуда еще бы он взял новый номер, догадалась я. Мы познакомились с ним тоже на работе. Герман был специалистом по проектированию зданий, и наш директор заключал с ним договор на выполнение проектов.
- Я хочу тебя увидеть, - сказал он.
- Зачем? Какой в этом смысл? - мое лицо все еще было лилово-зеленого оттенка. Мне было стыдно представать перед Германом в таком виде.
- Смысл есть, любимая. - Он так и сказал, любимая, и мое сердце, бедное поруганное, соблазненное тобой, заплаканное, уставшее от горя, забилось с трепетом от голоса моего любимого, - я могу все тебе объяснить теперь. Сейчас настало время. Про Степу и Аню тоже.
- Кто такая Аня? - спросила я, желая увести разговор в сторону от назначения встречи.
- Аня - это мама Степы. Я недавно все понял. Степа не мой сын, Машуня, Степа - мой внук.
У меня все поплыло перед глазами. Неужели так просто? Поэтому он так сильно похож на Германа. Внук. Сын его сына.
- Он сын твоего сына?
- Да. Сын моего сына. Сын решил мне отомстить таким образом. За тебя.
- Как отомстить? - я кричу от непонимания. Мучительно больно было мне это вытерпеть.
- Я хочу рассказать тебе все при встрече. Я все расскажу, я ошибся. Я приеду к тебе.
- Я не могу тебя видеть сейчас. Не сейчас, - я кладу трубку. Как я могу встретиться с Германом, если ты смотришь на меня и ловишь каждое мое слово. Ты ревнуешь. Ты сидишь в моей комнате, в том самом кресле, на котором я спала, чтобы не прикасаться к Герману.
Ты видишь мои сомнения. Ты смотришь на меня влюбленным взглядом и начинаешь расстегивать халат.
- Ты жалкая сучка! - ты начинаешь кричать сразу же, как только я положила трубку.
- Ты скучаешь по сладкому х...?! Я делала все для тебя!
- Не кричи, соседи услышат, - я пытаюсь аргументировано замять этот скандал. Хотя соседи и так уже все знают. Ты живешь у меня уже неделю. Да, я была в шоке, когда меня уволили. Ты приехала. Кто еще мог помочь мне? Я смотрю на твое тело, которое ты специально оголяешь, пытаясь вызвать мой интерес. Красивая маленькая грудь, плоский живот, и то, что ниже живота.
- Сколько тебе лет? - спрашиваю я. Голос мой спокойный и ровный. Но мне тебя не обмануть. Ты видишь мой жадный взгляд.
- Мне тридцать, ты старше, но глупее, - полупроизносишь- полупромурлыкиваешь ты, и тут же требуешь - Подойди ко мне!
Я не сопротивляюсь. Ты уже все мне объяснила. Ведь это так просто. Герман меня не любит. Если бы любил, то не ушел бы. Если бы любил, то все бы объяснил в тот же день, когда я спросила его о Степе. Если мужчина хочет женщину, ничто не может помешать ему. Но Герману что-то помешало. Значит, он не хочет меня. Все просто. Почему позвонил сейчас? Из-за чувства вины. Про чувства вины и жалости ты мне читала целые лекции. Я, помнится, тогда ужаснулась, насколько прочно эти чувства владеют людьми, и мной в том числе.
Ты увидела его первой. Это сейчас я понимаю, а тогда нет. Ты увидела его, но продолжала ласкать меня. Ты даже немного повернула в сторону мою голову, чтобы я дольше не видела, что Герман вошел в комнату и смотрит на нас. Мой любимый молчал несколько минут, пораженный увиденным.
- Маша, Маша! - я услышала крик моего любимого. И столько боли было в его голосе, что мне показалось, что я слышу голос смертельно раненого человека. Впрочем, это так и было.
Когда я открыла глаза и увидела его, Герман стоял, прижимая к голове свои руки.
- Маша, что же ты! Я пришел к тебе, совсем, что же ты! Я все узнал, я рассказать тебе хотел!
Он бессильно опустился в кресло. Руки его тряслись, он был бледным, но на щеках, как всегда во время крайнего напряжения, выступили красные пятна. 'Господи, как он похудел': подумала я. Килограмм на десять, наверное. Я молчала. Я было абсолютно голой, на нашем с ним диване, но в объятиях женщины. Женщина, то есть, ты завернулась в простыню и молча закурила. Ты отвернулась тогда, и я не видела твоих глаз. Теперь я понимаю, тогда ты хотела скрыть торжество! А тогда мне казалось, что тебе неудобно и стыдно.
- Герман, я... - мне нечего было сказать ему. С разукрашенным лицом, с женщиной, голая, жалкая.
- Это такая месть?, - спросил он, - Месть? За что? - обращался он почему-то к тебе, а не ко мне.
Герман приближался к кровати, и мне казалось, что он сейчас ударит меня. Он был в ярости. Я даже зажмурилась от страха.
- Маша! Посмотри, что она с тобой сделала! Маша!
Я ничего не понимала.
- Она согласилась переехать ко мне на днях, - сказала ты, хотя я еще окончательно не согласилась, а только думала об этом. - Комнату будем сдавать, ей нечем за кредит платить. А ты уходи! Я же сказала, я с любым человеком могу сделать все, что захочу!
- Маша! Пусть она уйдет! Или я уйду! -Герман кричал, а я ничего не понимала. Даже тогда никакая догадка не озарила мою тупую голову!
- Она останется, - я сказа это очень тихо, но прозвучали эти слова как крик.
- Ты просто дура! - мой любимый выскочил из комнаты и сильно хлопнул дверью. Потом я услышала стук входной двери.
- Он ушел, - зачем-то сказала я.
- Конечно, ушел. Это мы его выгнали, - ты была абсолютно спокойна.
- Я и моя сестра, Аня. Мама Степы.
Герман
Я выскочил из дома моей любимой с бешеной скоростью. Не стал вызывать лифт, скатился по ступенькам, быстро перебирая ногами. Вышел на улицу, вдохнул свежий влажный воздух Васильевского острова. Успокойся, успокойся! Я подышал глубоко и громко, дрожь в руках и ногах постепенно проходили. Все нормально! Ничего не случилось. Вот серое небо, вот серая мелкая Смоленка, вот старые особняки, превращенные в коммуналки, вот площадка для обучения езды на автомобиле, вот люди, гуляющие с собаками по берегу речки. Ничего никуда не делось. Мир не сгорел и не исчез. Все как раньше!
Я подозревал, какую картину я увижу, когда я шел к Маше. Много раз я прокручивал в голове, как я зайду, как посмотрю на нее. Я был готов, знал, что и как сказать. Но картина, которая открылась передо мной, поразила меня! Как будто я ожидал, что меня ударят и будет больно, но не угадал, что боль будет значительно сильней, и я от удара упаду в обморок! Мне хотелось упасть! Стыд, возбуждение, облегчение, отвращение и чувство вины накрыли меня одновременно. Это я во всем виноват. Зачем я ушел от нее? Если бы я остался, она не сделала бы такого!
Но я твердо знал, что прощу ее. Прощу ей все, что она сделала. Моя вина перед Машей намного значительнее, ведь я покинул ее!
Венера.
Сегодня все разрешится. Все готово. Ты выглядишь настолько жалкой, как будто выпотрошенная тряпичная кукла.
- Давай выпьем, - предложила я тебе, когда узнала о последних событиях. Ты лишилась работы, у тебя избито лицо.
- Я приеду к тебе, - предлагаю я тебе обыденно, но ты молчишь. Я не дождалась ответа, положила трубку и стала одеваться. Твой ступор уже немного пугал меня. Твои лекарства можно мешать с алкоголем, и мы сегодня выпьем. Можно или нельзя? Мое медицинское образование не закончено. Нужно спросить у специалиста. Я снова набираю телефонный номер.
- Пап, эти лекарства можно мешать с алкоголем?
- Солнце, я бы не советовал.
- Ну, а если очень нужно?
- Если ты боишься, что она окочурится, то этого не будет. Это я тебе ответственно заявляю.
- Ей очень плохо. Я хочу снять стресс. Банальная пьянка как нельзя лучше подойдет.
- Дочь, все нормально. Делай, можно. Девочке плохо, выведи ее в нормальное русло. Ты людям помогаешь, никогда не забывай этого. Когда мне приехать?
- Завтра, - отвечаю я и не понимаю первый раз в своей жизни, хочу ли я его видеть или нет.
Я привыкла к нему, срослась с ним. Паша был глубоким импотентом уже года три. Он приезжал ко мне на массаж, ему нравилось возиться по мне голой своим рыхлым, старым, ни на что уже не способным телом. Нравилось ли это мне? Не знаю. Я привыкла. Это было нормально для меня.
Господи, спасибо тебе за то, что я занимаюсь любимым делом. Хотя дело это не было добрым, но оно нравилось мне. Это - моя призвание. Я - кукловод. И если есть такие, как я, значит это кому-нибудь нужно. Спасибо тебе зато, что никода, ни разу я не была жалкой, я не была беспомощной, я ни у кого ничего не просила. Никого не любила я больше, чем другой человек любил меня. Никогда меня не бросали мои партнеры - ни мужчины, ни женщины. Я была сильнее всех, более могущественная, более продвинутая, более желанная. Они все жалали меня больше, чем я их. Я - кукловод. И у меня множество масок. А внутри пустота. Иногда я вспоминаю что когда-то, очень давно, я была живой, наполненной чувствами, эмоциями. А потом раз - и все. Я сожгла все сама. Выжженная пустыня внутри меня оберегает меня. С двенадцати лет я не чувствую ничего. Потому, что я - кукловод!
В тот вечер мы изрядно напились. Пили виски. Я залпом, а ты по глотку, смешно морща свой острый носик. Сначала ты была в своей нервной парализации. Говорила ртом, улыбалась ртом, усмехалась. Глаза оставались неподвижными, пустыми и страшными. Но потом тебя развезло. Сначала ты дрожала крупной дрожью. Мне даже пришлось тебя закутать в плед и успокаивать, руками, губами, словами. Я уложила тебя на диван, и ты почти уснула. Я стала пристраиваться рядом, уже свернулась калачиком, но услышала твой пьяный плач.
- Я хочу выпить еще! - невменяемым голосом крикнула ты, - и дай мне сигарету! Слезы текли по твоим разодранным щекам. В состоянии глубокого стресса и изрядно опьянения, твои родовые корни поперли из тебя и расцвели пышным цветом. Ты была из семьи алкоголиков. Ты рыдала еще пару часов, рассказывая заплетающимся языком, как несправедливо поступили с тобой на работе. Я слушала. Тебе нужно выговориться, пусть так, с помощью алкоголя. Пусть шум и крик, но только не ступор. Я была этому рада.
- Венера, хорошая моя! Если бы тебя не было, я не знала, чтобы я дела сейчас! - ты размазывала пьяные слезы и орала на всю коммуналку. Ты стала валиться со стула на пол, и я не смогла удержать тебя. У нас разные весовые категории. Ты проворно подползла ко мне на четвереньках, уткнулась носом мне в колени, обнимала меня, целовала мне руки и ноги.
- Спасибо, что ты есть, солнце мое! Как мне тебя не хватало!
На следующий день ты мучилась от похмелья и от угрызений совести. Тебе стыдно перед соседями, поняла я. Я лечила тебя капустным рассолом. Тебе был знаком этот метод. Все детство ты это видела.
***
Несколько лет назад я ради интереса записалась в секту. Называлась она Общество Тела Христова. Какие приятные люди посещали эти молебны! Обеспеченные, довольные жизнью, расслабленные мужчины и женщины. Сегодня я подумала, что тебя можно было бы запихнуть в эту секту! Ты в отчаянии и потеряла ориентиры. Ты потеряла все: дом, работу, мужчину, даже половую идентификацию! Лучшее время для того, чтобы привести тебя на молебен! Сейчас тебя поддерживаю одна я. Но, если ты посетишь Общество, несколько десятков друзей сразу появится у тебя. Тебя поддержат, вытрут твои слезы, помолятся за тебя и разделят с тобой твои страдания! Жалкие олухи! Они будут считать, что помогают тебе. И только предводители этого адского общества поймут, что еще одна птичка залетела в их клетку! Из той секты меня выгнали. Вернее, мне позвонил Отец Михаил - альтернативный священник Общества и предложил мне больше не посещать их собрания. Почему? Потому, что я не поддаюсь влиянию! Вот почему! Тогда я посмеялась и ответила на его просьбу согласием! Это был очередной эксперимент для меня! Но сегодня я первый раз вспомнила о них! Можно было расправиться с тобой проще! Довести до отчаяния и поместить в эту секту! Сектантам запрещены браки! Вот как можно было бы обезопасить этот мир от тебя, жалкая истеричка! Но я провозилась с тобой несколько месяцев. Поэтому, я не окажу тебе подобной любезности. Не дам тебе поддержки других людей. Ты будешь страдать одна! Совсем одна! Потому, что я собираюсь наконец-то покинуть тебя!