Захарова Наталья Владимировна : другие произведения.

Voprosy masteru 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  ***
  Сознание Элизабет рисовало страшные картинки будущей жизни... Возникшее желание убежать далеко-далеко отсюда и зарыться в теплое одеяло с головой не пропадало. Поддавшись панике, она уже не понимала, что происходит. Как во сне, она улыбалась новым знакомым, старалась запомнить имена. Как во сне, она не понимала, почему все так веселятся? Как можно веселиться, когда весь мир рушится вокруг! Да все просто смеются над ней! К горлу подступил комок, и стало трудно дышать. В глазах потемнело, и девушка прислонилась спиной к стене, желая ощутить ее холод, задержаться в реальности и не упасть прямо посреди веселья.
  Но услышала знакомый голос за спиной:
  - Сердце мое, вы в порядке?
  Вот кто ей нужен сейчас! Черные волосы, зеленые глаза и насмешка в голосе...
  - Что с вами? Вы плакали?
  До того, как он спросил: нет. Сейчас же очень захотелось. Элизабет смутилась, поняв, как нелепо смотрятся ее слезы среди всеобщего веселья.
  - Что с вами? - Генрих не на шутку взволновался и, получив в ответ только мотание головой и сжатые губы, предложил: Вы побледнели. Выйдите на балкон.
  Элизабет сразу ухватилась за это предложение, как за спасительную ниточку, и быстро удалилась. Генрих огляделся по сторонам и тоже незаметно вышел, затворил двери.
  Поскольку двери были прозрачны, и молодая пара прекрасно просматривалась из зала, Генрих отвел Элизабет в ту часть балкона, которая находилась за шторой. Здесь, ни для кого не замеченные, они могли спокойно поговорить какое-то время.
  - Говорите. Что случилось?
  - Вы должны помочь мне! Помогите, умоляю!
  - Я не смогу, если вы не объясните мне причину вашего полуобморока.
  - Человек, который должен найти мне мужа- Генрих де Бурье- убийца! - она закрыла лицо ладонями,- О, Боже! Я представляю, какое чудовище он мне отыщет. Наверняка такого же, как он сам!
  Генрих вздохнул:
  - Ну все, хватит. Надо все расставлять по своим местам. Я вам много чего не рассказал, Элизабет. Не сказал самого главного. Я виноват перед вами.
  - Я не понимаю,- она смотрела на него, вытирая проступавшие сейчас слезы рукой в перчатке.
  - Я...Боже, какой я негодяй...,-Генрих взлохматил волосы на макушке и усмехнулся,- Элизабет, прежде чем я вам скажу кое-что, и вы, вероятно, дадите мне пару пощечин, хочу сказать, что вы - самое главное и самое лучшее, что со мной приключалось когда-либо.
  - Вы..., -голос дрогнул,- Как ваше имя?! - она отступила пару шагов назад, постепенно осознавая происходящее.
  - Вы уже поняли, хотя в данный момент я бы предпочел, чтобы это было не так. Пожалуйста, не уходите. Выслушайте меня.
  - Какая я дурочка, - она улыбнулась,- на каких друзей я рассчитывала здесь? В этом злом, чужом, ненавистном мне городе! У нас же с ним одна на двоих ненависть! Почему-то я была уверена, что невидимые силы, которые порой меня вытаскивали буквально из могилы, снова это сделают! Я думала, что вы посланы мне за этим. Оказывается, здесь я одна, только я, один на один со всеми... А я не хочу!
  Слезы стали душить ее, Генрих сделал попытку успокоить собеседницу, и через мгновение маленькие хрупкие кулачки стучали в его грудь с такой страстью, что горе Элизабет стало с каждым ударом все заметней для него и ощутимей.
   - Ненавижу э...тот...го...род! Вас ненавижу, ненавижу за вашу ложь! - она набивала ему пощечины, Генрих пожалел ее руки и легко перехватил сначала одну руку, потом другую. - Я хочу умереть! -Вдруг она затихла и посмотрела на него совсем странно. - Вы...вы же убивали людей, мне Марго рассказывала... Я хочу, чтобы вы меня убили.
  - Успокойтесь, - он улыбнулся, - я не буду вас убивать.
  - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
  - Я не убийца, Элли.
  - Вы обманываете снова! Я многое теперь про вас знаю.
  - Например?
  - Вы бабник, неспособный ни на какие высокие чувства, вами правят только низменные инстинкты! Вы лжец, и наконец, вы - убийца, сколько человек вы убили на дуэлях?!
  В наступившей тишине две пары глаз изучали друг друга. Одни были полны праведного гнева, другие- удивления и смысла.
  - Ни одного. Это правда. Ранил, но не убил. Не хочу сказать, что я никогда никого не убивал...
  Эльза испуганно вскрикнула.
  - Почему вы меня убить не хотите? - был ее следующий вопрос.
  Он всеми силами старался сдержать улыбку, и у него получилось.
  - Вы действительно хотите умереть?
  - Да!
  - Ну что ж. У меня есть один вариант.
  - Как вы меня убьете?
  Ему было смешно. Да известно ли ей что-нибудь о смерти? Хотя бы толику, частичку того, что известно ему? Известно ли ей, что жажда жизни просыпается только с осознанием ее потери? Конечно, нет. Он мог бы сейчас разыграть перед ней спектакль с отравлением, добавив вместо яда в бокал с крепким алкоголем, например, анисовых капель. Если нагнать страха, то слабость и головокружение, возникающие при сильном алкогольном опьянении, легко бы могли сойти за симптомы отравления ядом. Вскоре она бы осознала приближающуюся "смерть" - и тогда он дал ей "противоядие" - чашку кофе или крепкого чая... И вот тогда Элизабет перестала бы говорить глупости, и даже мысли не возникло бы у нее по поводу смерти.
  - О! Я думаю, что яд подойдет вам больше, обожаю травить женщин ядом. Они так прекрасны в смертельной агонии... -глядя в ее испуганные глаза, он рассмеялся от души. - Я не буду никого убивать, Элли, что за глупые просьбы. Я не убийца, не знаю, что рассказала вам Марго...
  Она отвернулась, намереваясь уйти, но он задержал ее.
   - Элли, я прошу вас, выслушайте меня.
  - Я не собираюсь вас слушать. Вы снова обманете. Марго рассказала, какой вы лгун. И не смотрите на меня такими честными глазами! Я вам больше не поверю.
  - Я не хотел вас обманывать! Поймите меня, я хотел все честно рассказать вам, но вы не дали мне шанса. Вы практически с порога спросили меня - не убил ли я де Бурье? Надо ли говорить о том, что я был чрезвычайно удивлен! Вы - непорочное создание, с глазами цвета неба, и вдруг- "А не перерезали ли вы ему глотку за то, что он меня обидел?" - последние слова Генрих сказал тоненьким женским голосом, чем рассмешил собеседницу и звонкий смех раздался в летнем воздухе.
  Обстановка была разряжена.
  - У нас с Марго всегда были сложные отношения, но я не знал, что она считает меня убийцей, -он подумал и улыбнулся своим мыслям,- хотя, наверное она сделала такой вывод, узнав, чем я увлекаюсь, -он забросил для Элизабет приманку- возможность полюбопытствовать- точно зная, что она попадется.
  Она попалась.
  - Чем вы увлекаетесь?
  - Пудрю мозги красивым барышням в основном... у меня огромная коллекция оружия и ...ядов.
  - Ядов?!
  - Да. А что вас так удивляет? Еще совсем недавно, несколько десятков лет назад яды были очень популярны. А в наше время за мою коллекцию меня могли бы четвертовать, либо вздернуть на дыбе. - он многозначительно посмотрел на нее,- так что теперь вы знаете мою тайну и сможете легко от меня избавиться, когда я вам надоем.
  - Когда-нибудь непременно. Так значит, вы не убийца. Хорошо. Но вы все равно лгун и бабник. Разве вы сможете найти для меня достойного мужа?
  Зеленые глаза всматривались в ее небесную голубизну уже практически беспрерывно.
  - Не то, чтобы я никогда никого не убивал. Я солдат, Элли, я состою в национальной гвардии, играю не последнюю роль... вернее, главная моя роль уже сыграна. Я надеюсь.
  - Значит, она была права, вы женщинами только пользуетесь.
  - Очень сложно участвовать в свержении власти, и не убить никого. Хотя бы тех, кто хочет убить тебя самого. -Генрих гнул свою линию разговора, словно не замечая ее провокаций. - И да, я делал это с удовольствием!
  - Я совсем про другое спрашиваю...
  - Есть что-то чертовски привлекательное в этом- убить врага. В этот момент ты находишься во власти азарта...
  - Вы смеетесь надо мной?
  - Ни капельки. Когда-нибудь я научу вас фехтованию, и у вас появится возможность приставить острие шпаги мне к горлу. Вы почувствуете волнующую жажду сделать непоправимое, а вместе с ней страх того, что поддадитесь и утолите ее. Голос рассудка будет говорить вам, что это неправильно, но ваше другое "я" будет нашептывать слова, прислушиваясь к которым, вы будете удерживать острие у моей шеи еще какое-то время. Такое испытать -дорогого стоит: разрываясь между светлыми и темными чувствами, решать чью-то судьбу.
  - Мне даже разговаривать с вами невыносимо!
  - Потому что я не отвечаю на вопрос, много ли у меня было романов? Вопрос в другом- почему вас это интересует? Зачем вам это нужно знать? Что на ваш взгляд -много? По мнению Марго, больше одной женщины- уже беда.
  - Можно подумать, их было две...
  Генрих рассмеялся.
  - Элли,- я не хотел бы с вами разговаривать об этом... на трезвую голову. А вдруг, я буду делать вам предложение руки и сердца? Вдруг я не найду никого достойнее себя, но в связи с тем, что дал обещание Лувиньи выдать вас замуж, мне придется самому жениться на вас? "Я старый ловелас, будьте моей женой?"
  На щеках Элизабет проступил румянец.
  - А что по поводу лжи?
  - Когда-нибудь вы поймете, что судить о людях нужно, основываясь лишь на своем личном мнении...
  Он на секунду замолчал, а потом воскликнул с внезапным пылом:
  - Вы меня еще совсем не знаете, но уже поверили сплетням! Неужели вам неинтересно самой разобраться во мне и ответить на свои вопросы? И почему вы всем подчиняетесь? Марго, Лувиньи... Куда вас тянут, туда вы и идете! Вас хотят выдать замуж, и вы соглашаетесь принимать женихов одна в комнате Марго!
  - Как я могу не подчиняться? Сама жизнь разевает на меня пасть и хочет слопать! Заставляет делать то, что я не хочу. Я не хочу выходить замуж, но никого не интересует мое мнение.
  - Вообще не хотите?
  - Нет!
  - Я так и думал. Значит, ваш ненаглядный тоже в пролете!
  Элизабет притихла:
  - Это даже не обсуждается, я обещала стать его женой. Когда-нибудь...Мы обещали друг другу...
  - Забудьте про "когда-нибудь" - это слова трусов и лентяев! Есть либо "да", либо "нет". Никаких "может быть" и "наверное"! И где он сейчас? Где же ваш жених?
  - Я знаю, что вы хотите сказать: раз его нет рядом в такой момент, и прочую ерунду...
  - Я лишь спросил, где он. -Генрих перебил ее,- Но вы правы, раз его нет рядом сейчас- это может значить только одно- вы ему не нужны. Мне жаль. Тут два варианта: либо он разочаровался в вас, и сейчас нашел себе утешение в объятиях другой, либо ждет, когда вы выйдете замуж, чтобы потом приехать с огромным желанием любить вас. Лучше для него, если он все же нашел себе другую женщину.
   "Потому что когда вы будете моей, ему несдобровать. Я буду биться за вас до последнего вздоха и завоюю, рано или поздно". - подумал он про себя.
  - Я прошу вас, не выдавайте меня замуж! Чартер- он любит меня!
  Он усмехнулся:
  - У нас с вами получается разговор ни о чем. Пора его заканчивать, не находите? Вернемся к гостям и немного потанцуем. Будет время, чтобы обдумать все, немного успокоиться и поговорить уже спокойно...
  ...Генрих за весь вечер подошел к ней еще один раз. И его появление было спасительным для нее.
   Один из недавних партнеров по танцам стал надоедать бесчисленными комплиментами и излишним вниманием к ее руке, которую осыпал поцелуями. Пытаясь вспомнить язык веера, которому ее обучали когда-то, Элизабет боролась с желанием отбросить его в сторону и как следует, ударить преследовавшего по лицу.
  Когда подошел Генрих, она с ужасом смотрела на надоевшего до чертиков молодого человека, который склонился перед ней в поклоне, приглашая на очередной танец.
  -Я прошу меня извинить, но этот танец уже был обещан мне, не правда ли? - словно бесенята плясали в его смеющихся глазах.
  Через миг они уже вальсировали посреди зала.
  - Как вы догадались, что мне нужна помощь?
  - Ну, во-первых, в ваших глазах я прочел испуг загнанного зверя.
  - А во-вторых?
  - Во- вторых, я, в отличие от него, понимаю язык веера. И вы так живописно посылали его к черту! - он рассмеялся.
  - Знака "убирайтесь к черту" в языке веера нет.
  - Благодаря вам, теперь есть.
  - Да какая разница, де Бурье, все равно ведь не подействовало,- она не могла сдержать улыбку. - Что бы вы делали, если бы я согласилась бежать с вами из города, ведь вы никуда не собирались уезжать на самом-то деле.
  - Я был бы счастлив.
  - И куда бы вы меня увезли?
  - На свете много красивых мест...А если бы вы не узнали мое имя, то согласились бы на это?
  - Хотите убедиться в том, что очаровали меня? ,- она звонко рассмеялась,- нет, де Бурье, я оставлю этот вопрос без ответа.
  - Это значит, что вы ответили "да".
  - Это не значит ничего ...
  
  ***
  
  - Ты пришел снова? - Хранитель приветствовал Мастера на пороге своего дома.
  - Да. Но ты ведь знал, что я приду. Рано или поздно, этот разговор должен был состояться.
  - Ты прав. Сможешь на этот раз быть спокойным?
  - Да. - Мастер взялся одной рукой за кулон, хоть это и потребовало от него больших усилий.
  Сейчас ему трудно было решиться использовать силу синего кулона, ведь разговор должен был пойти о существовании его дочери, и убивать в себе чувства безразличием казалось просто кощунственным- это было подобно тому, как если бы он повернулся к Энж спиной в тот момент, когда она просила о помощи. Но по-другому Хранитель бы не заговорил.
  - Почему моя дочь?
  - Ты не с того начал. Позволь мне рассказать тебе все самому.
  Мастер кивнул головой в знак согласия.
  Хранитель вздохнул и начал свой рассказ:
  - Твоя дочь разбила человеческую судьбу Мастера, ты правильно все понял. Не важно сейчас- в наказание за что она была ему дана, но здесь, среди нас- он был носителем Любви, как и твоя дочь. Поэтому и наказание для него- любовь. Любовь должна была быть ему наказанием! Я знаю, что Мастера делятся друг с другом предположениями по поводу того, чем будет наказан каждый из них, если вдруг нарушит здешние устои. Я часто слышу ваши разговоры, и хочу сказать, что некоторые из вас -правы, потому что однажды мозг этих Мастеров был осенен правильной мыслью, но скорость этой мысли была больше даже, чем скорость мысли Мастера. Поэтому они не знают, откуда у них информация, но знают, что их предположения верны. Да, у высших существ мысль быстрее, чем у Мастеров. А у существ, которые выше, чем высшие существа- она еще быстрее. Несмотря на то, что ты не должен все это знать, я объясню тебе, потому что ты способен понять и не поведать никому...Как ты думаешь, для чего вы носите на шее кусочки чувств?
   Видя удивление Мастера, Хранитель улыбнулся:
  - Да, да! Это всего лишь кусочки чувств, такие же, как и те, из которых вы собираете судьбы людей. Только ограненные. Ты знаешь, что безразличие помогает тебе забыться, но, пожалуй, это единственное чувство, которое помогает своему Мастеру. В этом твое счастье и в этом же твое проклятие - ведь общаясь с любимыми людьми- с семьей, ты его не снимаешь, не позволяешь себе остаться без талисмана, значит, с ними ты тоже наполовину безразличен! Я не виню тебя в этом - ведь очень сложно снять кулон и почувствовать весь шквал светлых чувств сразу. Но еще сложнее будет надеть его снова. Твое личное наказание, как Мастера-носителя "безразличия", в случае нарушения законов- человеческая жизнь, где безразличия не будет. Синие кусочки, конечно, будут, как и у всех судеб, но ты не будешь их проживать в силу данного тебе характера. Ты наверняка наблюдал таких людей- словно ненормальные, они торопятся любить, верить, надеются на хорошее, ненавидят врагов, завидуют другим людям...Но они никогда не бывают безразличны! Твое наказание в этом.
  Хранитель на минуту задумался и продолжил:
  - С теплыми оттенками действует закон "НЕ", я так его называю...Ведь нельзя наказать любовью- можно наказать "нелюбовью", любовью безответной, как ее называют люди. Нельзя наказать "надеждой", можно наказать "ненадеждой", то есть безнадежностью. Нельзя наказать "радостью", но можно грустью... Но что касается чувств зависти, ненависти и других темных оттенков, кроме синего,- тут этот закон не действует, ибо они уже сами по себе- наказание. С твоим безразличием немного по-другому, именно потому, что оно- никакое- просто тишина, никаких чувств, полное их отсутствие. И, соответственно, наказание- отсутствие спокойствия.
  Хранитель снова замолчал, собираясь с мыслями.
  - Теперь по поводу всего происшедшего...Как я уже сказал, Мастер должен был страдать от любви. Но судьба его сложилась так, что он не страдал. Видимо, чувствуя свое грядущее наказание, он избегал любовь. Моя книга злилась, сводила меня с ума, словно бельмом в ней маячила красная ошибка...Она требовала, чтобы я ее исправил. А когда я задал вопрос: как это сделать,- она показала мне возможный путь решения. Полотно должно было быть разбито. Но как? Судьбы не настолько хрупки, чтобы их можно было разбить. Мастера об этом знают мало, ибо никогда не пробовали делать это под страхом наказания. И я открою тебе еще одну тайну: разбить ее можно только вещью, перенесенной сюда из жизни человека.
  - О! - Мастер воскликнул, - эта игрушка! Значит, я сам того не желая, подсказал решение, и оно было против моей дочери?
  - Сейчас сложно сказать, что было первоначально- твое желание порадовать дочь игрушкой или желание моей книги разбить судьбу человеческим предметом...Кто и кому диктовал правила? Это книга воспользовалась тем, что ты подарил дочери такой подарок, или ты подарил его специально, не подозревая, зачем? Мы знаем только то, что книга сказала мне поставить полотно Мастера именно туда, куда я его и поставил. Где оно потом и было разбито.
  - Но ведь я приказал Энж собрать все кусочки полотна, значит, эта любовь уже была в его судьбе! Каков смысл разбивать судьбу и переставлять все местами? Ведь разбилось его будущее, а не прошлое, он его еще не прожил, и не факт, что в итоге прошел бы мимо любви. Я не понимаю! Недавно моя дочь поделилась со мной радостью, рассказала, что ее носитель влюблен, не прошел мимо того любовного осколка, который я ей разрешил поставить в судьбу. Но он был лишь одним из тех, что был собран с пола...
  - Его там не было...
  - Но как? Как такое могло быть? ...Постой! - Мастер задумался на миг. -Ты...разменял розовые кусочки из его будущей судьбы на...
  - Все верно, на один большой! Когда вы удалились с места происшествия, то я выбрал из всех собранных кусочков будущего практически все, несущие любовь. Я разменял их на одно огромное чувство Любви, которое Мастер пропустить просто не смог бы! Мы решили задачу!
  - Жестоко...
  - Он тоже был жесток.
  - Что он натворил?
  - Не могу сказать. Не имею права.
  - Я знал его?
  - Возможно.
  - Но если женщина, в которую он влюблен в человеческой жизни, ответит ему взаимностью? Что тогда будет с Энж?
  - Не ответит. Она будет любить другого человека. Все время.
  - Перестань, мне ли тебе объяснять, что ее полотно может выбросить кусочки старого чувства, если она того захочет.
  - Поэтому я поставил заниматься ее полотном одного из Мастеров, чтобы он постоянно следил за происходящим. И за сбором полотна провинившегося Мастера тоже. В какой-то мере я чувствую свою вину за происшедшее, поэтому не мог оставить твою дочь без помощи.
  - Я мог бы быть ей лучшей помощью на свете! Почему ты не поручил это мне?
  - Ты не мог бы оставаться безучастным. Твой последний приход ко мне подтвердил это. И уровни с миллионами судеб ждут твоих рук.
  - Кто он? Кто послан ей в помощь?
  - Его полотно рядом, ты его увидишь.
  - Последний вопрос. Наказанный Мастер узнал предмет своей любви. Почему? До разговора с тобой я объяснял это тем, что, как всем известно, он будет узнавать кусочки из своего будущего чисто интуитивно. Мощная интуиция, вечное чувство дежавю и прочее, и прочее...
  - Да, ты прав, будет. Но причина того, что он узнал свою Любовь, не в этом. А в его прошлом. И я не могу поведать тебе его. Скажу лишь, что он узнал ее по знакам, оставленным специально для него. Увидев их, он не сможет пройти мимо, так как, отправляя Мастера в человеческую жизнь, мы можем забрать у него какие-то способности, но память забрать не в состоянии...Она слишком глубоко в подсознании.
   Все, наконец, встало на свои места. Но Мастеру непонятно было только одно: почему именно Энж должна была угодить в эту ловушку вместе с наказанным Мастером? Почему никому из Мастеров-мужчин, не суждено было разрешить проблему, и она легла на хрупкие, совсем детские плечи его дочери?
  
  ***
  
  Молодые люди остановились в дверях, где для всех незамеченными могли наблюдать за танцующими парами. Мимо проходили слуги с подносами, полными угощений и бокалов вина. Генрих прихватил пару бокалов, один подал Элизабет и свободной рукой ободряюще похлопал ее по плечу.
  - Смотрите.
  - На что.
  - На Своих будущих женихов. За кого вы собираетесь? Окиньте взглядом всех. Я расскажу вам все, что знаю о каждом. Может быть, помогу с выбором, но это весь свет, за который ваш кузен способен вас выдать. Здесь они все. Неженатые, молодые и не очень.
  Эльза смотрела на нарядных мужчин в праздничных костюмах, на танцующих счастливых дам, а перед глазами стоял Чартер.
  - Я не могу. Мне все равно. Они все на одно лицо...
  - Вам придется выбирать, рано или поздно. Так лучше сейчас, когда я смогу помочь вам советом. Лувиньи выдаст вас за одного из них. Пока есть время, присмотритесь.
  - Нет. - она приготовилась уйти, но Генрих задержал ее.
  - Тогда я сам. Видите, того долговязого, в синем костюме с весьма симпатичной дамой? Вон там, ближе к окну?
  - Да...
  - Он беден, как церковная мышь. Буквально вчера я слышал об этом бедствии. Промотал состояние отца. Остался неженатым, со старушкой матерью, практически без ничего. Ему сейчас вы безразличны, он ищет богатую наследницу, чтобы запустить руки в ее деньги. Кто следующий? ...Так, вон там, видите? - Генрих снова показал на очередного кавалера рукой с бокалом шампанского.
   Со стороны могло показаться, что де Бурье поднимает бокал в честь знакомого, которого разглядел в толпе танцующих, а на самом деле через шампанское в бокале смотрели две пары глаз, выбирая себе "жертву".
  - Бордовый костюм, дама в белом. - На следующей неделе состоится его свадьба. Кстати, я приглашен, но идти не собираюсь. Будет скучно, никакой любви, только голый расчет, а я не понимаю, знаете ли такие браки...-он взглянул на нее искоса.
  Элизабет еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Впрочем, от Генриха этот смешок не ускользнул, и он тоже улыбнулся.
  - Кто еще? Вон тот малец, стоящий возле балконной двери...Только вышел в свет, и, на мой взгляд к семейной жизни еще не готов. Ну, знаете, для вас точно он не подходит. Любить женщину еще не умеет, защитить тоже не сможет. Вам нужен мужчина, а не мальчик. - шепнул он ей на ухо неожиданно для нее последние слова, она почувствовала его дыхание возле мочки уха, вздрогнула и не сразу нашлась что сказать в ответ на это действие.
  - Вы как старая сплетница! Доставляет удовольствие обмывать кости?
  - Я это делаю исключительно ради вашего блага. - возразил он ей, -Вон тот, -он знаком указал на следующего, -как он вам?
  Элизабет нехотя улыбнулась:
  -Вы специально, да? Сколько ему лет? Да он мне в отцы годится! Вы специально показываете мне самых убогих, чтобы на их фоне самому выглядеть успешным.
  Генрих пожал плечами:
  - Укажите на кого -то другого.
  - Мне никто не нравится. Я никого не хочу видеть в качестве мужа.
  - Вот и я о том же пытаюсь вам сказать...А тем временем моя рука минут пять лежит на вашем плече, и вы не возражаете.
  Элизабет скинула его руку со своего плеча и гневно посмотрела на него. Он не улыбался, но глаза смеялись.
  - Вы...-она не смогла сдержать улыбку,- невыносимы.
  - Но вы мне доверяете, несмотря ни на что. Я же ваш добрый ангел, забыли?
  - Я ошибалась.
  - Неправда. Нет ни одного человека на свете, преданного вам больше, чем я...Снимите вы уже перчатки, вам же они не нравятся! - воскликнул он внезапно. - теребите весь вечер запястье, словно оно слишком тугое.
  - Я просто не привыкла их носить, - зарделась она.
  - Конечно! Признайтесь уже себе, что они с самого начала вам не нравились. Снимите их, и вы станете немного счастливее!
  Она медлила.
  - Я сам сейчас стяну их с вас. И это может не остаться незамеченным для окружающих. Вам будет стыдно.
  Она, наконец, послушалась, и он улыбнулся, поднес ее руку к губам:
  - С освобождением!
  В следующий миг перед глазами Генриха всплыла белая пелена от того, что он увидел. А именно: на тыльной стороне ее ладони, между большим и указательным пальцем темнело родимое пятно. Снова жестокое чувство дежавю завладело его сознанием...
  
  ***
  Он стоял за ее спиной и она это почувствовала, поняла, что есть еще одна пара глаз, наблюдающих вместе с ней за ее носителем. Энж очнулась, и поняла, что не ошиблась.
  - Родимое пятно! - удивленно произнес Себастиан, - Ужастик, ты знаешь, что это такое?
  За все время их знакомства он впервые подошел к ней, до этого они общались лишь мысленно, иногда обмениваясь взглядами.
  - Ты напугал меня.
  - А ты меня удивила. Но об этом позже. Родимые пятна на человеческом теле... Что это? - повторился он.
  - Я не знаю.
  - Это метка. Так Мастера помечают носителей, чтобы потом легче было найти своих "любимчиков".
  - Как это? Найти среди полотен?
  - И не только.
  - Где тогда еще?
  - Ну...много где, в книге у Хранителя, например, в человеческой жизни...
  Внезапно третий собеседник обозначил свое присутствие в их разговоре.
  - Себастиан, сейчас не время.
  - Я случайно произнес твое имя, я не звал тебя, так что оставь нас.
  - А ты перестань пудрить девчонке мозг!
  - Хорошо...,- Себастиан подождал немного и продолжил, как ни в чем ни бывало,- Все, он ушел. Такие пятна для людей означают лишь принадлежность к какому-то семейству, но люди не догадываются, откуда они на самом деле появились на их теле. Когда Мастер переходит в человеческую жизнь, ему по ним проще найти нужных людей и сыграть в их судьбах роль, которую он должен сыграть.
  Взглянув на собеседницу, Себиастиан замолчал, ибо увидел ее крайнее удивление.
  - О! Я, похоже, сказал тебе лишнего...
  - Мастера переходят в человеческую жизнь?!
  - Иногда...
  - Мастера могут переходить в человеческую жизнь?!
  - Ну, все...Ужастик, не кричи так, а то на крик придет...- он замолчал, обдумывая, как назвать Хранителя не по имени, чтобы тот не услышал,- тот самый с книжкой. И наше общение прекратиться.
  Энж не хотела, чтобы их разговор заканчивался именно сейчас и замолчала. Но в глазах ее по-прежнему читался вопрос.
  - Да, могут. По разным причинам. Либо в наказание, либо во спасение, либо чтобы научить людей нужным на тот момент знаниям- причин много, но сейчас мы с тобой говорим о родимых пятнах- знаках. У той женщины из судьбы твоего носителя есть родимое пятно на руке, и это значит, что ее, либо ее старших родственников когда-то помечали Мастера. Интересно! В первый раз вижу, но многое слышал об этом...- он рассмеялся,- но тут Мастера намудрили. Были случаи, когда родимое пятно оказывалось на таких частях тела человека, что не каждый Мастер в человеческой своей жизни мог по нему найти нужного человека, ведь не каждому же из них он будет заглядывать под одежду. Известно много комичных случаев, когда Мастера всего лишь ищущего родимое пятно и желающего исполнить свое предназначение, принимали за преступника и жестоко наказывали, - он рассмеялся снова.
  - И что тут смешного? Как можно смеяться над этим?
  - Ты просто не видела, иначе бы смеялась вместе со мной. Представь, Мастер, считающий себя выше человеческой расы, отправляется в человеческую жизнь, чтобы исполнить что-то важное, но его там убивают, не поняв. Он тогда снова появляется здесь, злой, запыхавшийся, ничего не исполнивший, все его планы провалились благодаря созданиям, которых он считал низшим сортом. ...Слушай,- в его глазах появился мальчишеский задор. - Мне недавно рассказали смешную вещь...Очень скоро люди будут сокращать слова и даже выражения до букв! Это глупо и смешно! Давай попробуем! Пусть человеческая жизнь будет "ЧЖ", человеческая раса- "ЧР"...
  - Снова не понимаю, чего в этом смешного? Ну, допустим...
  - Ну и зануда же ты, ужастик! А смешное в этом то, что эти буквы могу означать что угодно, человеческой фантазии нет предела. Очень многие из людей потом будут задумываться над значением букв. У меня руки чешутся, когда подумаю, что ...тот самый с книжкой скоро останется с носом, когда будет прослушивать наши разговоры! А мы с тобой будем словно общаться, словами ...ЧР, таким образом, утрем ему нос туповатой выдумкой людей.
  - И что может значить ЧР здесь, кроме "человеческой расы"? Он же догадается сразу, вариантов немного.
  - Да что угодно! "Черная...рысь", "Чересчур", "Человеческий ребенок", -Себастиан сыпал выражениями: "Час расплаты", "Член расы", "Черная рыба", "Черный рис"...Ну, вот. Я понял, что голоден.
  Энж рассмеялась. А он схватил ее за руку и потащил к двери, крича при этом:
  - Мы голодны! Пусть все полотна подождут, все Мастера отдохнут от нас, пока мы утоляем голод!
  Они бежали по коридору, голодные, счастливые, веселые и не заметили, как кто-то на их волне общения тяжело вздохнул. Это был Хранитель, слышащий их разговор практически с самого начала и не понимающий, почему этим детям суждено было осуществить наказание.
  
  ***
  Генрих буквально взлетел по лестнице на второй этаж довольно старого дома, тихо отворил дверь комнаты и зашел в ее полумрак. В комнате была зажжена всего одна горящая свеча, и поэтому невозможно было сразу разглядеть человека, стоящего у окна.
  - Добрый вечер,- в ночной тишине комнаты раздался красивый баритон де Бурье.
  Незнакомец оглянулся, и Генрих теперь смог лучше его рассмотреть. Шатен, цвет глаз не разобрать в царящей темноте, равно как и не увидеть их выражения. Телосложением не мощнее его самого. Но лет на десять моложе.
  - Вы Лувиньи де Граммон?
  Генриха рассмешило то, что второй раз за вечер его принимают за другого.
  - Нет, к сожалению.
  - Тогда кто вы и что вы тут делаете?
  - Я так понимаю, вы -Чартер?
  - Да, но кто вы? Почему он не приехал сам?
  - Приятно познакомиться, я наслышан о вас. - Генрих не ответил на поставленный вопрос.
  - Почему вы здесь вместо него?
  - Потому что я привык сам решать свои проблемы. А вы теперь моя проблема... В этом доме есть еще свечи? - впрочем, вскоре он сам увидел не горящие свечи в канделябрах, стоящих неподалеку, и, дав Чартеру возможность хорошенько изучить себя в наступившей тишине, зажег пару из них.
  - Ну вот, так лучше. Давайте знакомиться, мое имя Генрих де Бурье, я собираюсь взять в жены его новоявленную кузину.
  Реакция Чартера была молниеносной: маленькое лезвие сверкнуло в воздухе, но победила опытность, и оружие сразу же упало на пол.
  - Я пришел поговорить с вами.
  - Нам не о чем разговаривать, я хочу видеть Эльзу! - молодой человек был явно раздосадован поражением в секундном поединке и, поскольку явно раздумывал над тем, как поднять нож с пола, то Генрих решил поднять его сам, а, когда поднял, то швырнул вверх. Маленькое лезвие застряло в деревянной перекладине потолка почти по рукоять. Теперь ничего не могло помешать разговору.
  - На данный момент это невозможно.
  - Где она?
  - Она была здесь, - сказал Генрих, - она ждала вас три дня. Знаете, что может произойти с человеком за три дня тщетного ожидания? Он может полюбить кого-то, может разлюбить того, кого любил ранее...Может перестать существовать, а может понять многое и осознать, может умереть и переродиться, перестать надеяться...Всего лишь три дня! На третий день женские слезы могут высохнуть, они ведь не неиссякаемый источник. Слезы вымоют боль, как заразу и душа успокоится. Вы заставили Элизабет пройти через все это, а теперь явились сюда с глупыми требованиями! Знаете, почему я приехал сюда, вместо Лувиньи? Мне интересно было посмотреть на вас. Она многое о вас рассказывала, мне стало любопытно поговорить с вами. Ей вы голову замудрили, но мне не получиться. Я в принципе ожидал, что она не видит очевидного, я не ошибся. Вы ее не заслуживаете! Если хоть на минуту поменять вас местами, то она, будь на вашем месте, не стояла бы здесь трусливо, поджидая виновного с оружием в руках.
  - Я хочу видеть ее, - произнес Чартер упрямо.
  - Вы глупы? Уведомляя меня о том, что хотите видеть ее, вы ничего не добьетесь. Хоть повторяйте до бесконечности. Я тоже хочу ее видеть, - Генрих рассмеялся, - Хоть и разговаривал с ней только час назад. Я влюблен в нее и тоже хочу ее видеть! Что вы собирались сказать Лувиньи? Что хотите ее видеть?
  Молчание повисло в воздухе.
  - Где вы были три дня? Время езды до города составляет несколько часов.
  - Я не собираюсь вам об этом докладывать.
  - Вы опоздали. И изменить уже не в силах что-либо.
  - Я могу вызвать вас на дуэль.
  - Мне жаль будет вас убивать...Ведь ваше оружие,- он бросил взгляд на потолок,- недоступно.
  - Ну что ж, назначайте место и время сами!
  - Остыньте. Я не собираюсь ничего вам назначать. И убивать вас тоже не собираюсь, как и не горю желанием быть убитым, хотя это маловероятно. Предлагаю поговорить по-мужски.
  - Я хочу убить вас, и мне этого достаточно. Не хотите назначать дату и время, так я сам назначу.
  - Не смейте!
  - Завтра!
  - Не смейте!
  - Утро! Десять утра!
  - Такая рань! О, Боже, остановитесь! - Генрих закатил глаза.
  Чартер на миг задумался, видимо, перебирая в голове список подходящих мест для дуэли, и выкрикнул последнее:
  - Пустошь за городом, там, где дорога поворачивает на город. Рядом с заброшенной мельницей...
  - Я не собираюсь с вами драться.
  - У вас нет выбора.
  - Я просто не приеду на место дуэли. - Генрих был невозмутим, - у нас немного разные сословия, я могу отказать вам.
  - Если не приедете завтра, то я вас найду все равно и прикончу.
  - Попробуйте.
  - Потом я прикончу де Граммона. Как бы он ни прятался от меня, я его найду. А потом я прикончу ее.
  Глаза Генриха вспыхнули гневным огнем, громким шепотом прозвучали в наступившей тишине его слова:
  - Вот этого я никак не могу допустить. Значит, дуэль... Хорошо, я принимаю ваш вызов,- словно почувствовав за спиной присутствие Элизабет, слезно умоляющей пощадить Чартера, он не мог не дать сопернику шанса:
  - Уезжайте из города. Сегодня же.
  - А если не уеду?
  - Поплатитесь жизнью.
  
  ***
  От Себастьяна Энж узнала, что на семьдесят седьмом этаже, есть зал для отдыха Мастеров. Место, куда они приходят, чтобы побыть в тишине, передохнуть от эмоций, испытываемых при составлении полотен и полюбоваться фонтаном, который был огромен и находился по центру зала. Его радужные струи поднимались к потолку, а затем, весело, шумно возвращались к истоку, наполняя зал необычайной свежестью, а порой, словно сваливались с потолка водяной глыбой, одаривая всех присутствующих мельчайшими брызгами, способными, как казалось Энж, рассмешить любого, на кого они попадут, а если уж не рассмешат, то улыбнуться заставят точно!
  После съеденной пары порций еды, Себастьян притащил ее сюда в обычной своей манере: схватив за руку, он побежал по коридорам, волоча подругу за собой, ничего не объясняя, не отвечая на вопросы, сыпал различными известными в мире людей фразами на разных языках, с разными акцентами, смеша ее этим. Те из них, которые вызывали смех, а не улыбку, повторялись вновь и вновь. Они, словно старые знакомые, выскакивали среди незнакомых фраз, снова и снова заставляя ее улыбаться.
  Сейчас молодые Мастера стояли у фонтана, обсуждая идею с сокращением слов, и для Энж это уже не казалось безумием, она была полна воодушевления и задора, продумывая вместе с Себастьяном варианты.
  То чувство легкого безумия и свободы, которое она испытывала сейчас, было ей знакомо по прошлому, канувшему в лету, общению с мячом. Только теперь все было по-настоящему, ведь в отличие от мяча, которого приходилось каждый день наделять настроением, придумывать для него фразы, вести с ним диалоги-Себастиан был настоящим, со своим собственным взглядом на все, со своим, единственным в своем роде умом. Только сейчас она вдруг поняла, что мяч всегда лишь повторял ее собственные мысли, а не выражал свои. Не перечил ей, а только вторил ее вечному вопросу: "А вдруг все не так?", звучавшему довольно часто в процессе познания ею окружающего мира. Сейчас Энж понимала, что он на самом-то деле всегда был безмолвен...И удивилась тому, как не замечала этого раньше.
  Причиной ее внезапного прозрения стало неминуемое Взросление, которое рано или поздно начинает подстерегать каждого ребенка. Будь он Мастер или человек, в его жизни наступает момент, после которого он перестает наделять жизнью окружающие его вещи, момент, когда все бывшие страхи начинают отступать перед уверенностью.
  - Почему ты не такой, как все остальные Мастера? - спросила она Себастиана.
  - Я просто моложе их...
  - Нет, я про другое...Ты более эмоциональный, ты словно живой среди остальных -неживых.
  - Значит, у меня неплохо получается? - он задорно улыбнулся, - я стараюсь!
  - Почему ты выбрал надежду?
  - Все банально просто. Я родился с зелеными глазами, и не собираюсь менять их цвет только ради служения какому-то чувству. Я, наверное, разочарую тебя, но, если бы ненависть, зависть, или любой из темных чувств были зеленого цвета, цвета надежды, я бы выбрал их. Ведь позволить своим глазам стать другого цвета, это все равно, что предать себя самого. Это был бы уже не я.
  Как всегда, с ним все было до удивления просто, простое объяснение находилось, казалось, на трудные вопросы. Но, порой, нагнав на себя важности, Себастиан начинал объяснять совсем элементарные вещи так, будто они сложные, и это было очень смешно! Энж подыгрывала ему, и после они хохотали, вспоминая сказанное. О серьезных же вещах он всегда говорил шутя, постоянно отвлекаясь, словно не желая признавать их важность, либо мириться с ними. И вот теперь, он снова перевел тему:
  - Как твой носитель судьбы? В порядке?
  Энж вздохнула, погрустнев:
  - Не совсем...я вставила после надежды ненависть, и он уже натворил дел- завтра он дерется на дуэли, сейчас как раз происходит его диалог с противником, ну, или чуть позже состоится...Как мне его спасти, ума не приложу. А отец пока занят, вот и жду теперь его. Если бы не ты, с ума, наверное, сходила бы сейчас от волнения.
  - Да...Ситуация...Ненависть рядом с надеждой - плохое сочетание, в особенности в делах любви, оно иногда доводит человека до смерти.
  - Ты меня так успокаиваешь? - съязвила Энж.
  - Мы должны поторопиться, дуэль состояться не должна!
  "Энж, Энж...Энж! Если бы ты знала", -думал он,- "Если бы только знала, кто я такой на самом деле...Ты наверняка бы не захотела со мной разговаривать. Ведь ты ратуешь за то, чтобы твой носитель был счастлив, даже не подразумевая, что он один из нас и что он там в наказание, а потому- должен страдать. А мне досталась роль предателя, ведь именно я слежу за тем, чтобы его любовь была безответной. Именно я составляю полотно Элизабет так, чтобы она таковой оставалась..."
  Себастиану, ненавидящему ложь, молчать о своей миссии было невыносимо. Он вынужден был прятать свои истинные чувства за шутками, весельем, в то время, как на самом-то деле ему было совсем не до смеха.
  Сейчас он вспоминал разговор, состоявшийся вчера...После поиска Хранителя, который оказался на удивление долгим, ведь раньше было достаточно лишь произнести его имя, и он был тут как тут, он его нашел тогда, когда уже стал догадываться о том, почему поиск был долгим, а именно: Хранитель просто не хотел отзываться! Он не хотел разговаривать сейчас со Себастьяном, потому что боялся не ложных, отнюдь, обвинений.
  - Я не хочу больше заниматься полотном.
  - Почему?
  - Я не могу больше ей врать.
  - Ну, так не ври.
  - Прекрати! У меня нет выбора, она меня возненавидит, а ведь ты знаешь, что мы стали близкими друзьями! Не хочу ее терять...
  - А кто, как не близкие друзья, спасают от смерти? Выстраивая полотно правильно, ты помогаешь ей собрать свое, а ведь ты знаешь, что это значит. Что чернота из ее глаз пропадет и ей ничего угрожать уже не будет! - он маленькими ножками мерил широту коридора,- Расскажи ей всю правду.
  - Почему ты сам этого не сделал еще раньше? Почему правда должна открыться тогда, когда мы подружились?
  - Потому что ты всегда был невыносим! - от переполнявших эмоций Хранитель взвизгнул. -Ты не жаловал свое существование, поклонялся людям, считал их главнее, и уже стал мечтать о том, чтобы скорее перейти в их жизнь! А перейти туда ты мог, только натворив что-то здесь! Зачем мне нужны проблемы, которые будут расхлебывать другие Мастера? Ты знаешь, что переход в человеческую жизнь сейчас превышает все нормы? На полотно каждого провинившегося в наказание выделяется два Мастера минимум, и на других Мастеров ложится еще больший объем работы! Я не мог потерять еще трех из них, включая тебя! Ты знаешь, сколько судеб было не достроено, по причине того, что Мастера не успевали, полотна заканчивались ничем, и люди пропадали без вести...Были, и вот нет их! Просто так, без причины, пропадали и все. А их близкие надеялись, искали пропавших, посвящали поиску свои жизни, забывая их проживать так, как нужно! И, самое главное, находили "виновных", которых вскоре ждала кара не за что. Половина убийств, за которые наказывались люди людьми, не совершались вовсе. Они были наказаны зря, их судьбы сломаны, их дети не рождены...Чувства из их полотен просто выскакивали одно за другим, что снова требовало вмешательства Мастеров. Один Мастер, перешедший в человеческую жизнь, может своим переходом спровоцировать Хаос!... А ты мне тут рассказываешь о том, что не хочешь своим враньем спасти своего друга! Знаешь, что? Мне бы твои проблемы, и я был бы счастлив!
  - И ты...не сказал ей специально? Ты знал, что мы подружимся?
  - Я не мог знать, но я надеялся на это. Мне нужно было что-то придумать, что удержит тебя здесь и убережет от вещей, которые бы потом пришлось расхлебывать всем нам. Поэтому я повернул ваши полотна друг к другу.
  Себастиан горько усмехнулся:
  - И у тебя получилось. Бедная Энж, наивная, бедная Энж...!- он покачал головой.- Да она же все воспринимает за чистую монету! Верит нам всей душой и всегда, всенепременно надеется на лучшее. Ты понимаешь, что в конечном итоге ее добьет не чернота, нет! Ее убьют страдания наказанного Мастера, ведь она будет думать, что это ее рук дело, винить себя, а виноваты в этом будем мы!
  ...Тогда, после разговора с Хранителем, Себастиан ушел не попрощавшись, полный злобы, но сейчас...Зеленый кулон успокоил его. Он уже надеялся на лучшее- на то, что сумеет помочь подруге, чернота из ее глаз исчезнет, и вот тогда он расскажет ей все! И она его поймет! Непременно поймет и простит... Любовь на ее груди не позволит ей поступить иначе.
  - Пошли скорее! - он снова тащил ее за руку,- Дуэль не должна состояться!
  Вскоре, запыхавшиеся молодые люди вбежали в зал, с одним желанием- добавить скорее в полотно Энж светлые тона.
  Для Себастьяна же задача была намного сложнее. Играя чувствами носительницы собираемого им полотна, заставить ее сделать все возможное для того, чтобы дуэль не состоялась. Ведь была вероятность того, что наказанного Мастера могут убить, а, значит, он умрет, не успев испытать предназначенного для него наказания. Тогда полотно Энж будет собрано неправильно, и она умрет тоже. Их жизни теперь слишком сильно связаны. Мастер должен жить.
  "Ну, давай же" - приговаривал Себастьян, дрожащими от волнения руками, составляя новый ряд тонов,- "Давай же, безголовая, что тебе еще...Вот этот и этот, и ты будешь чувствовать беспокойство. Забеспокоилась? А теперь думай! Где он, что с ним...нашла? Читай же! И действуй, действуй!... Да! Только не опоздай, умоляю, не опоздай!"
  - Я спасла его! Я его спасла! - Вскоре послышались радостные возгласы напротив.
  Себастьян облегченно выдохнул и подумал,- "А я ведь совсем неплохой Мастер".
  
  ***
  Яркое солнце разбудило спящую девушку, и она, сладко потянувшись, огляделась по сторонам. События вчерашнего вечера одно за другим возникали в ее голове, расставляя все по своим местам- чувство волшебства, обман, флирт, осознание своей молодости и красоты, обида, смех, веселье, одиночество и надежда - все, она была готова, собрана, словно по частям.
  Комната вчера вечером ей казалась другой. Но...вчера все было другим, а не только это. Платье, висевшее на спинке стула, куда оно было брошено последним усилием девушки, слишком уставшей после бала, чтобы раздеться как следует, туфли, в которых она вчера оттанцевала не один танец, сейчас стояли не в паре, а валялись, скинутые впопыхах в метре друг от друга- вернули ее к событиям, происшедшим после бала. Как и любой человек, Элизабет часто смотрела на что-то через призму событий и была не властна над своими чувствами и настроением, чтобы трезвым умом оценить все, что ее окружает, осмыслить, увидеть и понять. Вчерашний день был совсем не такой, как этот, она была в этом уверена настолько, насколько бывает уверен человек, надеющийся на что-то или кого-то ожидающий.
  Почему ее привезли сюда, а не в ту каморку, которая стала для нее тюрьмой за последние дни? Лувиньи сжалился над ней, или Марго пристыдила его? Или, может, это произошло с подачи де Бурье, который хотел тем самым спрятать ее от Чартера...
  Элизабет снова сладко потянулась и подошла к окну...И в следующий миг уже сбегала по лестнице в ночной сорочке с копной нечесаных волос на голове, босиком.
  - Ты куда собралась в таком виде?!- кормилица поднималась по лестнице ей навстречу,- А ну, вернись в комнату!
  - Из моего окна видны ворота, они закрыты, кругом деревья, сад, ...как Чартер найдет меня?
  Они поднимались обратно в комнату.
  - И незачем ему здесь появляться. И видеться вам до замужества твоего не стоит!
  - Но матушка, я не могу без него!
  - Он зато без тебя отлично справляется, - пожилая женщина была непреклонна,- Сядь, я причешу тебя...
  Спорить было бесполезно, но чуть позже, уже причесанная, умытая и в платье, Элизабет спустилась в сад и подошла к воротам. На них висел замок, но она все же попыталась их толкнуть, конечно, тщетно. Внезапно ее внимание привлек конверт, лежавший неподалеку, прямо на земле, и в этот момент у нее не возникло вопроса, от кого оно могло быть и кому предназначалось. Это письмо мог оставить здесь только один единственный человек на свете!
  На удивление Элизабет, в письме не было ни капли романтики. Чартер лишь писал, что сегодня он дерется на дуэли и подробно описывал место, где это произойдет...Дуэль. Это слово словно было написано красным по белому. Страшное, кровавое слово, несшее для нее возможный конец всему, сейчас все сильнее и сильнее проступало среди остальных. Словно горящий уголь из камина, девушка отбросила письмо подальше от себя.
   Под воздействием любви грань между возможным свершением и невозможным стала настолько тонка, что практически незаметна вовсе, и Элизабет была полна уверенности в том, что ей под силу помешать дуэли. Эта уверенность словно по слогам диктовала ей: что нужно сделать и как.
  Следующие десять минут ей показались вечностью. Все вокруг двигалось очень медленно, и Элизабет чувствовала себя беспомощной куклой, пытающейся тщетно что-то изменить. Она прикладывала слишком много усилий: пристегивала коня, старалась не упасть с него, ей было сложно усидеть в мужском седле, одетой в платье, а не в костюм для конных прогулок, мышцы болели от напряжения, а результатом были лишь неумолимо медленно проплывающие мимо дома, улицы, лес...
  Но приближение к цели было неминуемым, и очень скоро Элизабет увидела силуэты двух мужчин, движения которых были едва заметны: солнце слепило глаза.
  - Де Бурье! Чартер! Нет! - кричала она и махала руками, чудом удерживаясь в седле, стараясь, чтобы ее как можно быстрее заметили: ведь дорога была каждая секунда.
  И ее заметили. Генрих на миг потерял из вида соперника и шпага уткнулась ему в плечо, на рубашке появилась первая кровь... Гонимый предчувствием того, что сейчас вот-вот произойдет такое, чему нужно обязательно помешать, наглядно видя опасность, которая повисла темным облаком с кровавым перламутром над Элизабет, он бросился к ней навстречу... Но помешать не успел, случилось страшное: девушка упала с коня, нога ее на мгновение задержалась в стремени, а конь не сразу заметил отсутствие наездницы, провез ее еще несколько метров по траве и только после этого остановился.
  - Элли, - инстинктивно кричал Генрих, понимая, что она сейчас не может ему ответить. -Боже мой! Нет!
  Упав перед ней на колени, он дрожащей рукой пытался нащупать пульс, услышать сердцебиение, приложив ухо к ее груди... И он его услышал! Она была жива! Элизабет по-прежнему была без сознания, но дышала!
  - Как она? - послышался за его спиной голос.
  - Убирайтесь! - Генрих не сдерживал эмоций и орал во все горло на Чартера,- убирайтесь! Сейчас же!
  Он стоял на коленях, держал запястье Элизабет, смотрел на Чартера снизу вверх, готовый растерзать его, если тот хоть на шаг приблизиться. Как и у любого любящего человека у него возникло желание накрыть предмет своей любви всем телом, чтобы спрятать ее от всех вокруг, и тогда, наедине, передать ей свое тепло и вдохнуть в нее жизнь. Он был уверен в том, что только его чувства способны на это. Но чтобы волшебство произошло, он должен остаться с ней наедине.
  - Я не уйду, пока не узнаю ...
  - Она жива, а теперь уходите!
  - Вы не в праве мне приказывать! Кто вы такой, чтобы приказывать мне! -возмутился Чартер.
  - Я ее люблю, я ее друг, если хотите! И если стану драться за нее на дуэли с кем-то, то она узнает об этом последней, потому что я не хочу, чтобы в попытке изменить это, она свернула себе шею!
  - На что вы намекаете? Считаете, что я хотел этого?
  - Зачем вы предупредили ее о дуэли?
  - Я просто написал ей прощальную записку.
  - Перестаньте,- Генрих рассмеялся. - Мы оба знаем, что это неправда! Зачем прощаться? Ведь вы не собирались уходить!
  - Вот что, я не собираюсь больше слушать вас. Я забираю Эльзу и увожу ее.
  - Вы узнали, что с ней, а теперь - убирайтесь!
  - Я...
  Генрих выхватил из-за пояса пистолет и нацелил на противника:
  - Она останется со мной!
  
  ***
  Мастер наблюдал за дочерью незаметно для нее вот уже несколько минут и не мог решиться подойти к ней. Он видел результат ее работы и понимал, что вероятность гибели его дочери до того, как полотно побелеет, с каждым днем все больше.
  Это могло означать только то, что Энж прониклась всей душой к носителю и просматривает фрагменты его жизни вновь и вновь, теряя время. Каждый из Мастеров мог себе позволить засматриваться до тех пор, пока Хранитель не сделает замечание. Но Энж позволяла себе сейчас то, что не должна была, ведь времени оставалось все меньше. И Мастер медлил, боялся подойти к ней и увидеть в ее глазах, как чернота поглотила зеленый цвет.
  Он огляделся по сторонам в поиске предоставленного Хранителем помощника и не увидел рядом с ней никого, кроме одного Мастера, работающего напротив полотна Энж... Он не ожидал, что Хранитель предоставит в помощь для любви надежду, а, судя по зеленому свечению глаз помощника, носителем именно ее он и являлся. И уж никак он не мог ожидать, что этот Мастер еще совсем мальчишка! Только этого не хватало! Неужели Хранитель не мог поставить присматривать за Энж кого-нибудь старше и мудрее?
  Впрочем, повлиять на что-либо Мастер был бессилен, ведь предъяви он претензии Хранителю, тот бы списал все на книгу, и на этом бы все закончилось.
  Глядя на молодого человека, Мастер задал вопрос:
  - Это ты? Ты дан ей в помощь?
  Себастиан всего раз взглянул на Мастера, стараясь не раскрыть Энж происходящего диалога.
  - Да.
  - Ты познакомился с ней?
  - Да.
  - Она может отвлекаться на тебя. Твое дело- молча заставлять страдать ее носителя.
  - А как иначе я бы мог наблюдать за ее полотном? Как бы я мог изменять что-то в своей работе, чтобы сделать все правильно? Откуда я мог знать, что ее носитель страдает, как не от нее самой?
  - Дальше будет только хуже.
  - Я знаю! Она связана с наказанным Мастером! Она не может иначе! Она не такая, как мы с тобой и все остальные Мастера, она не может просто составить полотно и безразлично отвернуться от носителя,- Себастиан закрыл глаза и притворился, будто погружается в судьбу, побоялся, что Энж может прочитать по его глазам об испытываемых сейчас чувствах.
  - Она всегда была не такой... Ты заглядывал в ее глаза?
  - Да.
  - Почти черные?
  - Чуть меньше, чем наполовину. Надо быстрее работать, я могу, но у нее не получается, она слишком небезразлична к судьбе. Я стараюсь отвлекать ее от неприятностей носителя, возвращаю своим вмешательством ее из просмотра, если вижу, что она слишком засматривается, но она тут же начинает задавать вопросы, требуя на них немедленного ответа, что опять же занимает время.
  - Тут ведь дело не только в ней, я прав? Ты и сам не особо горишь желанием торопить ее. Ей небезразличен носитель полотна, а тебе небезразлична она! Тебе трудно своими действиями приносить ей боль. И к тому же, чем быстрее она будет составлять полотно, тем быстрее столкнется со страданиями, и тем быстрее поймет, что ты ее противник, а не друг! Правда откроется, и ты ее потеряешь. Вот чего ты боишься. Но не смей! Не смей так думать!
  - Она мой единственный друг, и, если бы не чернота в ее глазах, то я давно бы бросил все и отказался от своей миссии, передав ее кому-то другому.
  - Спаси ее!
  - Да что вы все заладили- "спаси, спаси"! - Себастиан не выдержал и вспылил. - Спасение в ее случае - понятие двуликое, как вы не поймете! Я смогу ее спасти только убив! Я не уверен в том, что выбирая между своим существованием и его счастьем, она не выберет его счастье,- он взглядом указал на полотно Энж,- пожертвовав собой.
  - Не говори так! Моя дочь не способна на такие безумные поступки!
  Себастиан печально улыбнулся и произнес:
  - Не думал, что скажу тебе это, но...что ты тогда знаешь о своей дочери?
  
  ***
  - Вы родились под счастливой звездой, Элизабет.
  Девушка попыталась встать, но ничего не вышло и, немного приподнявшись на локте, она вновь рухнула на землю со стоном. Болела нога, плечо и локоть.
  - Не советую делать резких движений. - Генрих вздохнул и, осторожно просунув руки под ее шею, посадил. -Голова не кружится?
  - Нет...Где Чартер? Генрих, где он? - осенило ее.
  - Не беспокойтесь, с ним все в порядке, он жив и здоров. Его сейчас Лувиньи увез, а чуть позже вернется за нами. Он должен найти экипаж, чтобы переправить вас домой. Верхом вы не доберетесь...
  - Но как Лувиньи узнал про дуэль? Он знал все с самого начала?
  Он протянул ей знакомую уже записку:
   - Ваша кормилица нашла ее на земле. Лувиньи конечно же сразу поспешил сюда и захватил все необходимые лекарства для обработки ран, собственно благодаря этому они у вас обработаны и не кровоточат. Забавно и печально, что единственные серьезные раны, полученные в результате этой глупой дуэли -только у вас. Хороши же ваши кавалеры!
  - О, Боже! - Элизабет рассматривала свои перевязанные руки.
  - Поверьте мне, это малая цена за такое падение,- усмехнулся он.
  - Очень болит нога, - пожаловалась она и, попытавшись ей пошевелить, вскрикнула.
  - Я так и думал. Мне нужно вправить вам колено и стопу. Это больно...
  - Нет, вы просто увезите меня домой.
  - Но до дома вам придется вытерпеть океан боли. Так что давайте же, оголяйте свои ножки, мадам. - Он улыбался. - Я умею вправлять кости, - и перешел к уговорам, видя, как она пытается отползти от него,- Ну, же, Элли, будьте храброй девочкой. Всего одно мгновение, и все пройдет. Я вас не покалечу, мне не нужна хромая жена, я уверяю вас. - резким движением он поймал ее, закинул до колена подол платья,- Все, самое страшное для вас позади, моральный запрет снят, теперь нет смысла бегать от меня.
  - Де Бурье, вы невыносимы. Вы - бесстыдник!
  - Конечно, моя, дорогая, конечно. - он пытался ощупать ее колено. - Боже мой! И как вы так смогли? Какая же вы неловкая!
  - Вообще-то я упала с лошади...,-начала заводиться она от его слов, не поняв, что это была ловушка, отвлекающий маневр и в следующий миг взвыла от боли, которая, впрочем, скоро стала затихать. Колено все же немного ныло, но боль была уже не та.
  - Полегче? - он улыбнулся.
  - Да...
  - Теперь следующее..., - глядя на то, как она закрывает от его глаз колени подолом платья, он не мог не пошутить, - самая красивая часть женской ножки, это стопа. Когда порой случайно оголяется ее часть из-под платья...
  - Де Бурье, прекратите!
  - Любой мужчина просто сходит с ума...
  - Умоляю, перестаньте шутить,- она все же улыбнулась.
  - Я серьезен, как никогда. - он ощупывал теперь уже ее стопу, словно никак не мог понять, что с ней не так. - Знаете, когда я прочитал записку вашего друга, я был удивлен. Я не романтик, но мне и в голову не могло прийти высылать своей даме сердца такие циничные послания. Тем более после нескольких дней разлуки.
  - Вы не вправе судить его...,- снова она попалась на старую уловку Генриха, и в следующий миг снова взвыла от боли.
  - Вы не вправе судить его,- повторила она, когда боль затихла,- Никто не вправе!
  Он рассмеялся:
  - Я не читаю чужих записок, никогда. Я сделал предположение, что письмо было циничное, я оказался прав, вы это подтвердили. А там уж сами разбирайтесь между собой... Все, вы в порядке. Почти. Не считая синяков и ссадин. - Он сел напротив и теперь смотрел на нее с любопытством, теребя в зубах сорванный колосок.
  - Не смотрите на меня так... Генрих! - тут же прикрикнула она, так как он не собирался отводить от нее взгляда.
  Он белозубо улыбнулся:
  - Я пытаюсь понять...,-он замолчал.
  - Что?
  Он не спеша вынул изо рта колосок, отбросил его в сторону и хитро посмотрел на нее:
  - Что вы здесь делаете?
  - Как что? Я хотела помешать дуэли.
  - Я не об этом...Как-то слишком удачно все совпало: ваш друг, видимо, вчера проследил за мной, когда я после разговора с ним, направился к Лувиньи, из чего и понял, что вы там. Но то, что вы получили записку, можно назвать маленьким чудом. В огромном доме, выйти именно к тем воротам, к которым нужно, чтобы найти там маленький листочек бумаги с посланием...Это ли не чудо? И найти именно тогда, когда нужно, ни раньше, ни позже, чтобы успеть помешать... Слишком много совпадений, и я думал вы погибнете, когда видел вас падающей, думал, что это снова наказание для меня, которое всегда меня настигает, когда я начинаю верить в не случайность происходящего. Я ошибся, вы живы и я очень рад, но теперь моя вера в не случайность возросла в разы. Все это мне напоминает театральную постановку. Словно кто-то написал сценарий и заставляет нас играть его. Вся дуэль разыграна нами как по нотам.
  - Вот уж нет! Какая постановка? Какой театр? Вы чуть не убили Чартера!
  - Но вы помешали мне это сделать. Хотя, если честно, это была не дуэль и, не скрою, я слегка разочарован этим фактом.
  - Не дуэль? Я же видела, как вы дрались на шпагах!
  Генрих усмехнулся:
  - Мальчишка совсем не умеет фехтовать, но энергии у него...
  - А это тогда что? - она показала на запекшуюся кровь на его плече.
  - Задел, случайно.
  - Ах, вот как? Так значит, вы опытный фехтовальщик? Что же не даете уроков?
  - Элизабет, обижаться на правду не стоит. А что касается уроков, то я не прочь преподать ему пару-тройку...Не обижайтесь. - Он задумался и усмехнулся снова. - А он очень смел, этот ваш...
  - Его зовут Чартер! - ответила она холодно.
  - Да...почему вы обиделись? Клянусь, у меня не было желания убивать его!
  - Кому тогда нужна была эта дуэль?
  - Элли,- Генрих сжал ее руку,- мне незачем было вызывать его. Это он захотел драться.
  - Но почему вы согласились? Вы могли отказать ему! Наговорить кучу всего, как обычно, запутать, наврать, но отказать!
  Генрих молчал. Всем своим естеством он хотел, безумно хотел, чтобы она перестала говорить о Чартере. Видимо, она поняла это и перевела разговор.
  - У меня есть к вам несколько вопросов. Вы клянетесь говорить правду?
  - Клянусь,- он хитро прищурил глаза,- только предупреждаю, я не хотел бы раскрывать некоторые события из моей жизни.
  - Ах, вот как?
  - Я ведь должен внушить вам доверие на тот случай, если захочу жениться на вас.
  - Так вот, значит, в чем причина вашей любезности?
  - Это одна из них, на самом деле причин несколько.
  - А если я вам откажу, то вы превратитесь в грубого, злого...
  - Странная манера у женщин делать комплименты...
   Он страстно хотел, чтобы она прекратила флиртовать с ним, потому что это делало ее очень похожей на всех знакомых ему женщин. Так же, как от них, от нее сейчас веяло ложью, она закрывалась все больше и больше, и он не знал, что с этим делать. Он был практически уверен, что если бы сорвал с Элизабет надетую непонятно зачем маску флирта, то на ее лице он бы увидел слезы...
  Его до глубины души трогало то, что Элизабет, не обретшая еще до конца подвижность, наверняка испытывавшая сейчас физическую боль, умирая от душевной боли, старалась флиртовать с ним, улыбалась через силу. Он ненавидел ее сейчас за это, он сходил с ума от этого, влюбляясь все больше.
  - Почему Марго вас так не любит?
  Генрих пожал плечами:
  - Я не знаю. У каждого человека есть свои симпатии и свои антипатии, над которыми он не властен. По большому счету, если отбросить формальности, то взаимоотношения между людьми делятся на "нет", "да" и небольшое количество "пока не знаю". Так вот со стороны Марго это очень большое "Нет", это прямо "Нет", высеченное на камне, написанное кровью по стенам. По ее мнению, я самое большое зло. Устав с этим бороться, и после того, как все же позволил ей навешать на себя воображаемые таблички с названиями качеств, которыми обладаю, по ее мнению, я успокоился, и мне теперь все равно. Раньше я боялся, что из-за нее могу потерять друга, но теперь понимаю, что этого не произойдет. По крайней мере из-за нее -точно. Нас с Лувиньи связывает очень многое. Мы жизнью обязаны друг другу, а по сравнению с этим- все пустое...Задавайте свой следующий вопрос.
  - Чартер действительно не умеет фехтовать?
  - Некоторый навык у него есть, но...никогда не научишься фехтованию, если не умеешь махать кулаками.
  Видеть в любимом человеке только хорошее, не замечая его недостатков вовсе: способность безумно влюбленных женщин, и Генрих сейчас по улыбке Элизабет понял, что из всей фразы она услышала только про наличие навыка. Все говорило о том, что она влюблена в Чартера по уши, и это казалось ему до такой степени невозможным, что он хотел цинично рассмеяться, и не удержался бы от этого, если бы не почувствовал, что вот-вот должен прозвучать ее главный вопрос, ответ на который у него давно был готов. Как и все существующие ответы на свете, он был единственно правильным.
  Имея привычку отсчитывать временные промежутки между вопросами и ответами в общении с людьми, с годами Генрих научился, словно мысленно, переворачивать лишь ему одному видимые часы, отсчитывающие по крупинкам секунды между ними. Эти часы были его жизненным помощником, никогда не подводили и всегда были под рукой. Генрих был уверен, что долгое молчание перед вопросом, говорит о его важности, а долгое молчание перед ответом - скорее всего о лживости такового.
  Часы были перевернуты, и тоненькая струйка времени отмеряла секунды...
  - Вы... точно уверены, что наша встреча не случайна?
  Только бы суметь убедить ее! Только бы суметь произнести ответ так, чтобы у нее не осталось ни капли сомнений в его правдивости.
  На дороге, ведущей из города, показался экипаж.
  
  ***
  - Я рад, что ты в хорошем настроении. У твоего человека все хорошо?
  - Не совсем, но он надеется. Отец, я хотела спросить - могу ли я где-то найти еще надежду для него?
  - Ты можешь использовать надежды только столько, сколько ему отмерено.
  - Но ведь есть судьбы совсем короткие, их полотна маленькие, я видела такие! Это значит, что от них остались кусочки надежды, любви и темных тонов тоже! Почему я не могу использовать их?
  Волна негодования захлестнула разум Мастера. Сейчас Энж просила его забрать остатки чувств, оставшихся от полотен не родившихся еще или рано умерших детей. Он понимал, что, увлеченная судьбой наказанного Мастера, она не в силах догадаться о том, насколько чудовищна ее просьба.
  Маленькие полотна были, пожалуй, единственным, что могло вывести его из себя надолго. Поэтому он всегда отказывался их собирать, но, как носитель безразличия, был более приспособлен к их сбору, чем носители теплых тонов, и поэтому ему приходилось делать это чаще остальных Мастеров. Кусочки чувств, остающиеся после маленьких полотен, не давали ему покоя. Порой, после сбора такого полотна, он опускал руку в вазу с оставшимися разноцветными кусочками, и, глядя, как те, словно песок, просачиваются между длинными пальцами, осознавал трагичность судьбы. Вновь и вновь он набирал чувства, оказавшиеся ненужными, в ладони и выпускал сквозь пальцы. Ему казалось тогда, что он воздает должное судьбе ребенка и просит у него прощения.
  Потом на помощь ему непременно приходило безразличие, как и всегда. Однако он не уставал просить Хранителя о том, чтобы на сбор меленьких полотен выделялось меньшее количество чувств, чем на обычное, ведь достаточно того, что рамка для такого полотна намного меньше, так зачем же заставлять Мастеров переживать всю трагичность судьбы носителя?
  Внезапно на их волне раздался голос третьего собеседника, неизвестно с какого времени присутствовавшего при их разговоре:
  - Расскажи же ей, Мастер.
   Он стоял недалеко, глаза его были печальны.
  - Ты не вовремя,- проворчал Мастер,- и как только тебе удается встревать в разговоры Мастеров!
  Хранитель самодовольно хмыкнул:
  - Должен же кто-то вас контролировать. К тому же, все ваши разговоры записываются в моей книге, хоть и временно.
  - Энж, Хранитель может встревать в разговоры Мастеров, когда ему вздумается, - Мастер раздраженно обратился к Хранителю:
  - Вот теперь говори!
  - Ты недоволен не моим вмешательством, своим недовольством ты пытаешь перевести тему разговора... Расскажи ей, или я сам расскажу.
  - Делай это сам, у меня времени нет совсем... - раздосадованный Мастер вышел, наступило недолгое молчание.
  Хранитель вздохнул:
  - Может быть, он и прав.
  - Что он не хотел мне рассказывать?
  - Как ты знаешь, на каждую судьбу выделяется определенное количество цветов, и для всех судеб количество чувств равное.
  - Я слышу это так часто, что стала думать о том, что есть другая истина, которую вы скрываете за этим правилом.
  - Ты права. Есть исключения. Дело в том, что среди людей есть долгожители, это те, кто живет дольше одного поколения. Дольше, намного дольше, чем все остальные... Теперь подумай, у тебя одинаковое количество розовых осколков, красных осколков, синих осколков...А иначе это полотно не побелеет! Только равное количество всех цветов даст белый цвет, а к нему-то мы и стремимся.
  Он шепотом, словно страшную тайну, прошептал:
  - Не все полотна белеют! Не всем полотнам суждено побелеть!
  И продолжил уже обычным голосом:
  - И если учесть эти два факта, то напрашивается вопрос: люди- долгожители что? Имеют больше цветов в судьбе, чем все остальные? Ведь пока человек чувствует, он живет!
  - Я думала наоборот... Пока он живет, он чувствует...
  - Как же так может быть-то? - все больше распалялся Хранитель, -Ведь ты знаешь, что если исключить все случайности и характер человека-носителя, которые могут ускорить его смерть, то длина жизни человека определяется количеством его чувств! Когда у Мастера заканчиваются кусочки, то он выставляет черные, и только после этого наступает смерть. Это, конечно, как я уже сказал, если учесть все возможные случайности...
  - И что все это значит?
  - Это значит, -подытожил он,- что если к обычному набору чувств, которые отмеряны для судьбы, добавить один кусочек любого цвета сверх того, то по закону превращения небелой судьбы в белую придется добавлять все остальные! Еще один набор чувств- еще четверть жизни, хотя может быть и меньше. Ты, конечно же, не задавалась вопросом, почему у кого-то жизнь коротка, у кого-то длинна. Ты ведь ни разу не заканчивала полотно, а значит, у тебя не было возможности сравнить длины нескольких судеб в пересчете на человеческие годы. В судьбах одинаковое количество цветов, но каждая жизнь будет длиться столько, сколько человек будет чувствовать. Если он бежит от чувства, то тем самым он свою жизнь сокращает, перескакивая с одного цвета на другой. Гоня от себя неугодное, он не проживает какие-то свои годы.
  - Я точно знаю, что когда перед сбором разбитой судьбы пересчитывала кусочки, то у меня получилось разное количество каждого! Это значит, что у меня набор был не полон? Может быть, я собрала не все с пола после того, как разбила полотно... А вдруг какое-то количество любви или надежды затерялось, разлетелось по углам зала, и я их не заметила...
  - Говоря "количество", мы подразумеваем не численное количество, а количество цвета в целом. Если бы твой набор был неполон, то это была бы ошибка, и моя книга обязательно дала бы мне знать.
  - Но тогда мне непонятно, что ты хотел мне сказать, рассказывая про долгожителей. Ведь мой набор чувств такой же, как и у всех остальных и в нем нет дополнительного, лишнего кусочка!
  - Ничего не скажу больше.
  - Значит, есть возможность раздобыть лишний осколок? Но как?
  - Ничего не скажу больше. - упрямо твердил Хранитель.
  - Почему отец не хотел рассказывать мне об этом?
  - Потому что у тебя мало времени. У тебя в глазах чернота, и если твое полотно не побелеет в скором времени, то ты умрешь. Он не хотел тебе говорить, чтобы ты не стала искать дополнительные осколки и творить судьбу долгожителя. У тебя нет на это времени. Он не хочет тебя потерять.
  - Я могу один из кусочков разбить и тем самым разделить его на несколько? Таким образом, в судьбе будут чаще встречаться светлые чувства.
  - Ни в коем случае! Ты же помнишь, что случилось, когда ты разбила судьбу? Ты услышала голоса! Голоса этой земной жизни здесь- в чистилище Мастеров! Мастера могут просматривать земные жизни, но голоса не должны звучать здесь! Быть свидетелем этого или еще хуже виновником- смертный грех! Он-то и расплылся в твоих глазах, когда ты еще не была Мастером и не носила оберега. Поэтому раскалывать кусочки нельзя! ...но можно разменять! - его лицо просияло.
  - Как?!
  - Можно разменять большой кусок надежды, например, на несколько маленьких. В таком случае, цветовая гамма не изменится и сама надежда будет встречаться чаще. Это не запрещено.
  Энж радостно встрепенулась, но глубоко задумалась, услышав его следующие слова:
  - Будь осторожна с этим разменом. Не злоупотребляй им...
  На волне, общей с отцом, Энж услышала музыку, значит он все слышал, и сейчас давал таким образом сигнал к продолжению работы...Но Энж было не до нее, она решила найти Себастиана и попросить его помощи, ведь он-то наверняка знал, где разменять надежду!
  Искать его долго не пришлось, каким-то чудесным образом он всегда оказывался рядом, как только был нужен. Но идея с разменом ему не понравилась сразу, он был категорически против. Несмотря на ее мольбы, он решил сначала переговорить с Хранителем. И их немой диалог продолжался некоторое время, в течении которого Энж внимательно наблюдала за Себастианом, пытаясь по его эмоциям определить тон разговора. Но ее друг, который был всегда эмоционален, сейчас же прятал свои чувства...Диалог продолжался несколько минут, и за это время Себастиан не выдал себя.
  - Зачем это нужно? Зачем нужен размен надежды?
  - Это поможет тебе в твоей миссии. Разменяй ей надежду из чувств твоей носительницы.
  - Нет.
  - Ты должен заставить страдать ее носителя. Я предлагаю тебе простой путь к этому. У него в полотне надежда будет встречаться чаще, и тем больнее ему будет, ведь как бывший Мастер он наверняка осознает ее ничтожные размеры, и пользы тогда от нее не будет никакой... Это ли не самый короткий путь к его страданиям?
  - Но почему именно я должен разменять надежду? Почему ты снова толкаешь меня на предательство? Я не буду делать этого!
  - Как хочешь, у Энж слишком мало времени, ты знаешь...
  - Мы разменяем ее надежду где-то в другом месте!
  - Поиск Мастера, у которого найдется нужное количество надежды, займет много времени. Если ты разменяешь ее надежду у своей носительницы, ты выиграешь время, которое потратил бы на поиски нужного Мастера. Разменяешь и отдашь ей. Очень скоро наказанный Мастер осознает безнадежность своей любви, смертельная чернота в ее глазах вскоре остановится, хоть и временно... а, может быть, и отступит немного.
  Себастиан молчал.
  - Приступай к делу. Мне некогда объяснять тебе все снова и снова.
  - Если у меня не найдется нужного количества надежды?
  - У тебя ее ровно столько, сколько нужно, даже немного больше.
  - Ты все рассчитал, верно? Наверняка в наше отсутствие ты позаботился о том, чтобы среди чувств моей носительницы нашлось нужное количество надежды! Ну, конечно! -он горько рассмеялся,- Как мне разменять надежду, но при этом не подпустить Энж к своему полотну? Тебя не волнует, конечно же, что она может увидеть, чьей судьбой я управляю! Никого не волнует!
  Хранитель не отвечал. Он покинул волну их разговора. Но почти сразу же Себастиан увидел Мастера, он вошел и стоял за спиной ничего не подозревающей Энж.
  - Хранитель сказал, что нужно помочь с разменом надежды.
  - Отлично! - Себастиан рассмеялся,- вся компания предателей в сборе!
  Мастер пропустил мимо ушей его слова, и снова задал вопрос:
  - Ты можешь отвлечь ее? Увести куда-нибудь ненадолго.
  - Когда мы вернемся, надежда будет разменяна? И как ты ей это объяснишь? Она же сразу почувствует неладное. Давай уж тогда, покажись ей.
  Что Мастер и сделал, его рука легла на плечо Энж.
  - Это ты! Ну, наконец-то! Ты бы знал, что нам с Себастианом пришлось тут пережить! Мой носитель чуть было не был убит на дуэли! - Энж была рада видеть отца и сейчас говорила без умолку, Мастеру пришлось прервать ее:
  - У меня мало времени, меня прислал Хранитель, сказал, что нужно разменять надежду.
  - О, как же это мило с его стороны! Всегда знала, что он добряк. - Энж рассмеялась и протянула отцу зеленый осколок средних размеров. - Вот, пожалуйста, разменяй!
  Мастер выжидающе посмотрел на Себастиана, тот подошел к Энж, взял ее за руку и в обычной своей манере потащил девушку по коридорам.
  - Куда мы идем?
  - К фонтану, твое любимое место отдыха, так ведь? Мне есть, что рассказать тебе о людях.
  - Здорово, это всегда интересно!
  Позже, сидя на лавочке перед фонтаном и ловя его мельчайшие освежающие брызги, они беззаботно общались. Вокруг летали белоснежные бабочки, и Энж удивилась тому, как не замечала их раньше. Подлетая к отдыхающим Мастерам, они словно изучали каждого, но, не дотрагиваясь до него, улетали снова, будто ища среди них своего знакомого. Одна из них, подлетела к Энж так близко, что девушка кожей почувствовала легкий ветерок, создаваемый взмахами ее маленьких крылышек.
  - Мне рассказали, что скоро один из наказанных Мастеров перенесет в ЧЖ ...Человеческую жизнь, ты не забыла?
  Энж весело помотала головой, он продолжил:
  - Мне тут рассказали, что один из Мастеров скоро перенесет в ЧЖ манеру общения Мастеров. Конечно же, он сделает это не специально, но когда Мастера переходят в ЧЖ, у них на подсознательном уровне сохраняются здешние штуки... Потом у отца поспрашиваешь про это, он в этом спец.
  - Ты доволен? Ты же восхищался всегда людьми.
  - Конечно! Я ими и сейчас восхищаюсь, единственное что,- он погрустнел,- мне нравилось людское живое общение. Я его находил лучше нашего, а они его скоро поменяют на бездушные письменные сообщения. Мастера, общаясь, выдают свои эмоции голосом, люди же, пойдут дальше и заменят их глупыми нарисованными рожицами, которые станут обозначать улыбки, смех и все остальное.
  - Но ведь тогда они должны будут почувствовать, что же потеряли, и опомниться.
  - Все не так просто. Это одна из ловушек для человечества, я так их называю. Это вещи, которые люди придумали сами, но которые непреклонно несут для них самих же потерю чего-то несомненно ценного. В данном случае человек приобретет возможность частого общения, но потеряет весь его смысл, кроме фактического, ведь энергетика таких разговоров на нуле, потому что передать чувства, объятия, взгляды написанными словами просто невозможно, а люди нуждаются в них больше, чем в словах! С появлением такого общения, я уверен, люди будут отдаляться друг от друга, потому что все их разговоры будут основываться лишь на воспоминаниях. А воспоминания- хитрая штука! С течением времени они все ярче, но все реже. Люди, чувствуя, что в любой момент смогут получить сообщение от близких людей, успокоятся, и будут делать это все реже.
  - Все это очень грустно...
  - Да.
  - Хотела спросить тебя про общение Мастеров.
  - Спрашивай, и за работу. Твой отец будет зол на меня.
  - Как Хранитель может встревать в разговоры Мастеров?
  - Тсссс... Я бы на твоем месте не называл его по имени. Не знаю, как, но только ему это удается, больше никому из нас. Хотя присутствие третьего собеседника возможно всегда. Кстати, у моих любимчиков- людей тоже бывает что-то подобное. Они иногда понимают друг друга без слов. Общаются молча, порой просто улыбаясь.
  - Если я буду разговаривать с отцом, ты сможешь присутствовать при нашем разговоре?
  - Если ты будешь поддерживать со мной зрительный и мысленный контакт, то да. Я в таком случае буду слышать все, но если скажу что-нибудь, то услышишь только ты.
  - Отец догадается, что присутствует кто-то еще?
  - Это целиком и полностью зависит от тебя. Если сможешь не выдать эмоциями мое присутствие, то нет. Но сразу предупреждаю, что если он догадается, то как только назовет меня по имени, так я сразу вынужден буду ретироваться.
  - Понятно...
  - Такая, своего рода, игра в "угадай кто?" - Себастиан рассмеялся.
  - Ну, в моем случае, в нашем разговоре можешь присутствовать только ты, ведь ему известно, что я ни с кем из Мастеров больше не знакома. Так что он раскусит нас сразу же.
  - Да, это так...Зачем тебе мое присутствие в ваших разговорах?
  - Я...Чувствую, что он что-то недоговаривает про моего носителя. В последнее время все чаще мне сниться сон, будто к моим рукам, ногам, голове привязаны ниточки, которые мной управляют...Только не смейся, я понимаю, что это глупо,- она смутилась.
   Как же было невыносимо сейчас Себастиану скрывать правду, которая вновь и вновь выплывала наружу, в своем намерении открыться.
  Он улыбнулся печально:
  - Ну, все, ужастик, пора за работу, нам с нашими полотнами нужно поторапливаться...
  Себастиан машинально произнес разоблачающее "нам", и в его душе вновь возникли два противоречивых чувства- страх, что она может понять, кто он на самом деле, и надежда, что это наконец-то произойдет, ведь это положило бы конец его лжи...
  
  ***
  Генрих привез Эльзу в свой дом по просьбе Лувиньи, которому понадобилось отлучиться из города на весь день. Ее раны, полученные совсем недавно, почти зажили, о чем свидетельствовали более тонкие повязки, чем были первоначально.
  Молча они поднялись по ступеням дома, и теперь, с волнением в душе, Генрих смотрел, как Эльза делает робкие шаги по паркету гостиной, озираясь по сторонам, прислушиваясь к звукам дома, к его рассказу о себе и своих хозяевах и не хотел сейчас мешать их общению, остановившись в дверях. Он с улыбкой наблюдал за ней.
  - Так много оружия!... - Она посмотрела на него вопросительно. - Зачем столько вам?
  Он готов был сказать правду, но боялся быть непонятым. Правду о том, как с самого раннего детства старался окружить себя всевозможными "друзьями", способными, как ему казалось, постоять за него. Он гораздо спокойнее себя чувствовал, зная, что в любой момент при опасности сможет выхватить шпагу со стены и отразить нападение.
  С годами Генрих понял, что мир не опасен по своей сути, все вокруг по большей части не представляет для него никакой опасности, а прошлый страх за свою жизнь был навеян отцовскими побоями, и всего лишь. Мальчишка, носящий с собой оружие постоянно, куда бы он ни направлялся- вырос, и сейчас оно снималось со стен только тогда, когда была необходимость.
  Порой он всерьез задумывался над тем, чтобы в один прекрасный день снять весь арсенал со стен, сложить горой в одной из комнат, но откладывал это всегда на потом, находя различные предлоги. А чуть позже, в оружейной лавке, увидев достойный экземпляр для своей коллекции, вновь водружал его на стену и любовался его холодным блеском. Разоружение вновь переносилось на неопределенный срок.
  - Люблю оружие с детства.
  Она поежилась:
  - Какой ужас, вы когда-нибудь убивали им?
  - И снова вы об этом...Когда же вы поймете, что убийца, приходящий в свой дом с кровавым оружием- это не я.- и не мог не пошутить,- Обычно я оставляю использованное на месте преступления.
  Она испуганно посмотрела на него, и, увидев улыбку, улыбнулась в ответ.
  - Я люблю холодный блеск оружия.
  - Не понимаю.
  - Никто не понимает. Даже мои друзья. А все потому, что вы, смотря на оружие, видите только тот урон, который оно может нанести людям.
  - А вы нет?
  Он покачал головой:
  - Не только.
  - Что же вы еще видите, в отличие от нас?
  - Силу, - он перевел тему разговора. - Возможно, сад вам понравится больше.
  - У вас есть сад? - она заметно оживилась.
  - Да, позади дома.
  - Много цветов?
  - Довольно много, но я отдаю предпочтение розам.
  - Почему?
  Вопрос остался без ответа. Она, поняв, что не получит его, снова оглянулась вокруг и подошла к камину, присев перед ним на корточки.
  - Любимое мое место пребывания,- он вошел в комнату и остановился в метре от нее.
  Почувствовав его приближение, Элизабет быстро поднялась и обернулась, словно ожидая от него каких-то действий. Ее глаза бегали, на щеках проступил румянец...
  - Вы боитесь меня? - скорее утверждение, чем вопрос.
  Она молчала.
  - Вы боитесь, потому что не знаете, чего можно ожидать от меня. Вы находитесь в моем доме, рядом нет никого, кто помог бы вам, начни я распускать руки. Вы не знаете, как выйти отсюда, да и если бы знали, вам бы это вряд ли помогло. Вы сейчас в моей власти, целиком и полностью.
  - Я не боюсь вас.
  - Боитесь, ваш голос вас выдает.
  - Нет!
  Он рассмеялся и подошел к настенному панно с оружием, с которого снял один из кинжалов и, снова подойдя к ней, протянул его:
  - Вот, возьмите.
  - Зачем?
  - Я вас вооружаю. Возьмите его в руки и почувствуете себя сильнее.
  Она помотала головой, отказываясь, но он, вложив клинок в ее руку, поднес его к своей шее, самым острием уткнув в пульсирующую точку на ней...еще через мгновение Эльза держала кинжал уже самостоятельно, рука ее дрожала.
  - Вот видите, теперь я в роли жертвы. Я в вашей власти. Вы можете убить меня, стоит только нажать чуть сильнее...Вам стало спокойнее?
  Несколько секунд молодые люди смотрели друг другу в глаза.
  - Элли,- он ласково прошептал ее имя,- я вам не враг. И я не способен причинить вам зло, я никогда этого не сделаю, клянусь. Вам не стоит меня бояться.
  - Ваш голос...как вы делаете его таким? Вы как будто пытаетесь заколдовать...
  - Правда?
  Ответить она не успела: где-то совсем рядом послышалось громкое рычание. Она вскрикнула и выронила кинжал, увидев, как на них надвигается огромный черный пес.
  - Ареон, перестань, - приказал Генрих.
  Пес остановился, но рычание не прекратилось.
  - Ареон, сидеть!
  Пес пару раз взвизгнул и зарычал снова.
  Испуганная Эльза схватилась за рукав рубашки Генриха.
  - Не бойся, он не тронет. Видимо, подумал, что мне угрожает опасность. Это моя вина, прости, я должен был предугадать его появление. Ареон, знакомься- это Элизабет.
  Пес обошел девушку вокруг, обнюхал подол ее платья, лизнул ее ладонь, после чего отошел к камину и улегся перед ним, положив огромную голову на передние лапы.
  Эльза рассмеялась:
  - Он забавный.
  - Ну, не говорите так при нем, он себя считает очень грозным и может обидеться. - Генрих улыбнулся,- Так что там про голос? Кого я заколдовал?
  Эльза смутилась и молчала.
  - Обожаю такие моменты, - продолжил он, - они полны правды. Если люди и не способны сказать что-то друг другу из-за боязни показаться слабыми, то держа оружие, направленное на соперника, они осознают свою силу и могут сказать все. Если бы вы знали, какие порой чувства и факты открываются в такие моменты, сколько я их слышал, сколько рассказывал сам...
  Она молчала по-прежнему.
  - Вы уже не боитесь меня? - он подобрал оружие с пола и протянул ей.
  - Нет.
  - Ну, вот и славно, но это подарок. Мне будет спокойнее, если вы будете вооружены... А теперь,- он потер ладони,- я вас представлю другим комнатам.
  Гуляя по дому, Эльза удивлялась тому, каким большим он был и как просто был обставлен по сравнению с домом Лувиньи. Ей это нравилось: без лишней помпезности, без шика, открывающиеся перед ней одна за другой комнаты, были полны именно теми вещами, которые должны были там быть, и только. Так, на кухне, например, был лишь стол и стулья, а также необходимый набор посуды. В отличие от дома Лувиньи, где приходилось обедать под пристальными взглядами героев картин, из-за чего у Эльзы пропадал аппетит, здесь веял легкий аромат специй, и только. В спальнях были лишь кровати, в каминной - только камин и кресла. Все было просто, понятно и...правдиво. Единственное, что хозяин дома, по всей видимости, считал уместным во всех комнатах, были книги. Старые, потрепанные и не только, они были везде: стояли ровными стопками, порой очень высокими, порой нет, манили своими цветными корешками, словно гипнотизируя, заставляли открыть хотя бы одну, вдохнуть аромат старины и чернил, пробежать глазами по буквам и на мгновение уловить отдаленный смысл отдельных предложений, а потом закрыть глаза и думать, думать...
  Эльза не удержалась и, с позволения Генриха, пролистала пару книг.
  - Любите читать?
  - Да, очень.
  - Понимаю,- Генрих улыбнулся.
  И он отвел ее в библиотеку, где, после высказывания удивления по поводу огромных размеров этой комнаты, пробегая рукой по корешкам книг, Элизабет читала названия и удивлялась тому, какое же их количество библиотека вмещала в себя. Здесь были книги на иностранных языках, большое количество книг по медицине, романов и произведений авторов, о которых она даже не слышала.
  -Эта коллекция вам не кажется ужасной? - Он веселился, глядя на ее беготню, - Не возникает вопросов: зачем, почему так много?
  - Нет,- она снова и снова пробегала глазами по названиям.
  - Вы хоть понимаете, какая вы необычная женщина?
  Она прижала к груди одну из книг:
  - Чего во мне необычного?
  - Ну, например, то, что коллекция оружия вас удивила, а коллекция книг-нет.
  - Это необычно?
  - Для любой другой женщины-да. Ведь мы с вами понимаем, что столько книг прочитать за одну жизнь невозможно. Любая другая задалась бы вопросом: зачем тогда они нужны в таком количестве? Вы же, напротив, посчитали это естественным и даже обрадовались. Эта коллекция вас не удивила ничуть и не испугала, в отличие от оружейной.
  -Вы сравниваете совершенно разные вещи: греховное, созданное убивать, и духовное, способное чему-то научить, затмить боль, объяснить некоторые вещи и успокоить.
  Он вздохнул:
  - Вот тут я мог бы поспорить с вами. Книги иногда являются более мощным оружием, чем острие рапиры...
  - Снова вы умничаете, де Бурье, -упрекнула она.
  - Извините.
  - Вы не показали мне свою коллекцию ядов.
  Он тихо рассмеялся:
  - Давайте остановимся на книгах.
  - Но почему?
  - Потому что на один день с вас хватит. Вы можете решить, что я действительно чокнутый убийца. Какую книгу вы выбрали?
  Эльза опустила глаза и показала Генриху ее название.
  Он удивленно присвистнул:
  - Ого! Вы увлекаетесь травами?
  - Все мое детство я изучала их свойства, вертясь под ногами у кормилицы.
  - Хм, ваш раны зажили так быстро, благодаря ее стараниям?
  - Да. Ее бальзамы творят чудеса... Так говорят. Всю жизнь травы кормили нас: Создавая бальзамы, лекарства и духи, мы получали от господ деньги. На них, в том числе, и я получала образование.
  - Очень хочу познакомиться с вашей кормилицей.
  - Она вам понравится.
  - Не сомневаюсь.
  Повисло молчание. Была потеряна смысловая ниточка разговора, но, несмотря на то что была еще ощутима и где-то совсем рядом, ни один из собеседников не хотел хвататься за нее.
  Первым молчание нарушил Генрих:
  - Ну, а теперь в сад...
  Очень скоро Элизабет поняла, что влюбилась в дом и во все, что его окружало. Ей безумно нравились серые каменные стены, старинные деревянные двери, большие окна...она была уверена, что у дома есть душа, которая имеет много общего с ее душой. Будто дальние родственники, они узнавали друг друга с каждым произнесенным словом, с каждым шагом Элизабет по его холодному полу. Наконец, прогулка по саду добавила последний штрих к портрету, и в нем Элизабет узнала старого знакомого. Знакомого, с которым хочется общаться и по которому она будет непременно скучать, как только расстанется с ним.
  Сад был истинным сокровищем. Элизабет он поприветствовал дорожками, великолепными резными лавочками, ухоженными кустами роз, продолжил знакомство с солнцем, проглядывающим сквозь кроны высоких деревьев, ну и напоследок представил ее новой знакомой: беседке, находящейся посреди сада. Ее резные стены были опутаны вьюном, что делало ее практически полностью зеленой. Беседка была довольно большой, по ее центру возвышался стол, окруженный тремя стульями.
  Элизабет не отказала себе в удовольствии присесть на один из них.
  - Вы утомились?
  Во время прогулки по саду Генрих не проронил ни слова. Слова были не нужны, ими бы он все испортил. Любое произнесенное слово, могло разрушить его воспоминания. Совсем скоро Элизабет здесь не будет, а он хотел вспомнить завтра ее молчаливую улыбку, восхищенные глаза, шуршание подола платья и, наконец, само чувство ее присутствия рядом.
  - Я как маленький ребенок, - она улыбнулась ему,- устала от восторга.
  - Я знал, что вам понравится сад.
  - Как может не понравиться такое чудо? У вас чудесный дом, де Бурье! В нем есть все, что нужно для того, чтобы быть счастливым.
  Он молчал и смотрел на нее со странной улыбкой. Сказать ей, что в его доме нет самого главного? Или промолчать? Ведь ему известно, какая реакция последует за его словами. Не самый ли сейчас подходящий момент для того, чтобы просить ее руки?
  - Снова этот взгляд...
  - Что не так с моим взглядом? - он улыбнулся, но глаз не отвел.
  - Вы словно говорите мне что-то, но не вслух...У меня такое впечатление, что я заткнула уши и лишь поэтому не слышу вас.
  Он пожал плечами:
  - Вы же понимаете, о чем я говорю вам.
  - Кажется, да...
   - И вы боитесь моих слов. - он говорил медленно, делая паузу между словами, - В следующий раз, совсем скоро, я попрошу вашей руки и спрошу каковы ваши условия...Подумайте хорошенько. Я даю вам время.
  - Условия? Разве существуют условия, при которых я добровольно могу отказаться от любимого и стать женой другого? Не нужно никаких условий, де Бурье! Это низко.
  - И все же подумайте. Я уверен, их несколько, и даже могу перечислить некоторые из них, - он улыбнулся.
  Дрожащий голос выдал ее волнение:
  - Я хочу, чтобы вы устроили мне встречу с Чартером.
  Он тихо рассмеялся:
  - Конечно! Вот и первое. Хочу сказать, что ситуация с замужеством для вас безнадежна, замуж выходить вам все равно придется, и очень скоро. Если это буду не я, то кто-то другой...И я вас уверяю, он-то не будет спрашивать вашего мнения, он не прислушается к вам, не будет нести обязательства и данные обещания. Он вас сломает, сломает вашу волю, и вы превратитесь в одну из матрон, ненавидящих молодых женщин за то, что у них есть надежда выйти замуж по любви. Вы станете злой и коварной. Вы станете как Марго. Просто куклой с тоской в глазах.
  - Зачем вы мне все это рассказываете?
  - Не знаю... хочу, чтобы вы выбрали меня.
  - Я не хочу никого выбирать. Выбор все равно делать не мне.
  - Это верно. Но неужели вам проще пустить все на самотек и не сказать решающее слово? Элли, неужели вы до такой степени фаталист...Что мне делать? Мне невыносимо вас заставлять страдать! А также мне невыносимо даже представить, что отдаю вас другому. Я приму любые ваши условия.
  - Вы не будете требовать от меня любви?
  Генрих рассмеялся:
  - Как я могу требовать ее?
  - Вы поможете мне встретиться с Чартером?
  - Думаю, что да.
  - Вы будете позволять мне хотя бы изредка видеться с ним?
  Он покачал головой.
  - Вы должны мне пообещать, что встреча будет прощальной.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"