Аннотация: Никогда не встревайте в уличные перестрелки - окажетесь там, куда ворон костей не заносил. Городская фэнтезя.
Затухающие флуктуации быта
С Университетской маршрутка свернула на старую узкую улицу Фрунзе, названную в свое время проспектом лишь по недостатку воображения у городских революционеров. Зарождающиеся сумерки погружали Ивана в глухую меланхолию. Отводя взгляд от окон, он разглядывал пассажиров напротив и лениво завидовал счастливчикам, которых не укачивает в транспорте. Неумолимо наползающие сумерки покрывали мир патиной, лишали перспективы, превращая пейзажи за окнами в тусклые гравюры. Маршрутку тряхнуло, взгляд Ивана соскользнул в густеющую заоконную муть, он поспешно отвернулся - и ткнулся взглядом в ухоженную черную макушку. На ум тут же пришла недавно читанная дурацкая фраза про "гиацинтовые локоны".
"Интересно, это мальчик или девочка?" - язвительно подумал Иван. По размеру ботинок и плеч можно было предположить мальчика, но нынче подростки такие пошли, что девочку тоже нельзя сбрасывать со счетов. В свои тридцать два года Иван считал себя достаточно старым и мудрым, чтобы снисходительно рассуждать о современной молодежи.
Маршрутку тряхнуло на разбитом асфальте, макушка поднялась - визави Ивана оказался мужского полу, никакой женственности в нем не было, не смотря на тонкие черты лица и ухоженные волосы. Неприязненно разглядывая случайного попутчика - все лучше, чем пялиться в сумерки за стеклом, - Иван вдруг подумал, что к этим локонам и лицу больше подошли бы кружевной воротник и атласный камзол, чем ординарная стеганная куртка. Было в этом лице что-то нездешнее, старомодное, заставляющее вспомнить семнадцатый век и великолепные портреты голландских живописцев.
Маршрутка еле плелась в автомобильной веренице, унылые бетонные девятиэтажки, перемежаемые черными от старости бревенчатыми частными домами, монотонно уплывали в стороны и вниз, а проспект Фрунзе упорно карабкался в гору.
Пытаясь разгадать секрет этого странного лица, Иван отрешился от своих забот: что подошва на правом ботинке лопнула и подтекает, что зарплату выдали - обрыдаешься... или обхохочешься, что шабашка висит на волоске... Славная вообще-то шабашка: брошюрка про какую-то хренотень, измеряющую влажность с температурой, - для Ивана перевести такую раз плюнуть. Да проблема в том, что заказчик свой, академовский, а значит денег у него мало, и в руки их не дадут, надбавку выпишут... а цену хочется запросить нормальную, квалификацию свою ценить надо... ерунда все это. Вон какие существа, оказывается, обитают в нашем обыденном мире - ишь, сидит себе напротив со взглядом отрешенным, - такие смуглые, тонкие и совершенно европейские лица маслом писать, а-ля ван Эйк... Остановку спустя до Ивана дошло, что "голландец"-то гораздо старше, чем показалось сначала, примерно его возраста, и обнаружил, что глаза у того вовсе не карие, как полагалось бы смуглому брюнету, а синие, этакий густой насыщенный индиго.
И куда такое нездешнее создание едет, - внезапно удивился Иван, - неужто в нашу академическую деревню? Разве что, в гостиницу, - заключил он, когда маршрутка проехала последнюю перед академгородком остановку. Однако, когда автобусик, взревев, натужно потянул в гору, парень очнулся от задумчивости, закрутил головой, вглядываясь в сгустившиеся за стеклами сумерки, потом полез в карманы. Отыскав мятую десятку, получил на сдачу серебристо-сизый пятерик и вышел на старой остановке. Иван спохватился, ему тоже было здесь выходить, вскочил, сунул шоферу заготовленную мелочь и вылетел из автобуса.
Пройдя лесок, отделяющий дорогу от жилой зоны, Иван обнаружил впереди "голландца", и направлялся тот вовсе не в гостиницу. Не пошел парень и к общежитиям, что было бы логично, там часто сдавали комнаты, а направился вглубь городка. В гости? - гадал Иван, поневоле следуя за парнем, ему было в ту же сторону. Так они пересекли центральную часть городка, уставленную киосками, у которых привычно дрейфовал молодняк, попивая пиво, затем прошли лесок. Парень не оглядывался и шел не слишком быстро, но Иван ощутил в нем некую напряженность и приотстал. Они вынырнули из прозрачного по поздней осенней поре лесочка у старого здания школы и пошли вдоль него к недостроенной заброшенной коробке нового.
Тишина в городке, по обыкновению, была совершенно деревенской, особенно в этом глухом уголке, и в этой тишине сухо и жестко прозвучало - пок, пок. Иван замер, а парень впереди, согнувшись, побежал вдоль стены, все медленнее, и вдруг упал на колени, ткнувшись головой в кирпичи.
Да это же стреляли! - дошло до Ивана, и он рванулся вперед, да только ноги его подвели, предательски вросли в твердую, прихваченную морозцем землю. И Иван стоял соляным столбом, проклиная свой страх, а то, что несколько минут назад было странным, необычным человеком, невнятным темным комком лежало у стены.
Вечность родилась и умерла, пока оцепенение отпустило Ивана. Сумерки загустели почти в ночь, и никто за это время не прошел мимо глухой тропкой, никто не побежал прочь и никто не подошел взглянуть на дело рук своих, никто не выстрелил в случайного свидетеля, торчавшего верстовым столбом. Как будто и не произошло ничего, словно все привиделось Ивану, задремавшему в теплой маршрутке и очнувшемуся вот только что на тропинке между зданиями школы.
Иван покрутил одеревеневшей шеей, неловко шагнул затекшими ногами, силясь в густой тени разглядеть тело, он уже не мог сказать точно, где упал "голландец". Иван прошел вдоль стены, напряженно вглядываясь в графитовую серость сумерек, ожидая споткнуться о мертвеца и проклиная свою куриную слепоту, но так никого и не нашел в обманных тенях. Что ж это такое?! Вправду ему сон приснился? Он крутил головой, ощущая болезненную резь в утомившихся глазах, никого, ничего...
- Помоги, - глухой напряженный голос пришел прямо из тени у ног Ивана, где вот только что он вроде разглядел жухлую траву, комки окаменевшего раствора и битые кирпичи. И сразу, будто навели фокус, Иван увидел темную фигуру, сидящую у стены с неловко подогнутыми ногами. Иван наклонился и за его рукав неожиданно крепко ухватились чужие пальцы. Иван подхватил парня, вляпавшись голыми замерзшими руками в мокрое и теплое (кровь! - с секундным запозданием дошло до него), помог ему подняться на ноги.
- Помоги... дойти... недалеко...
Парень оказался ниже Ивана на добрых полголовы, так что ему не составило труда подхватить раненного, и они пошли с горки вниз, где сиял окнами и фонарями новый пятиэтажный кооперативный дом.
Они муторно долго ковыляли до четвертого этажа по узким крутым лестницам, лифта в доме не было. Потом "голландец" с мучительной неловкостью вылавливал из кармана ключи. Наконец они ввалились внутрь, Иван нашарил выключатель и нажал клавишу, ласковый электрический свет растекся по просторному коридору с темнеющими проемами открытых дверей. Ивану, пятый год обитавшему в своих заветных двенадцати квадратных метрах, квартира показалась огромной. Парень двинулся вправо, Иван подхватил его, и так, в обнимку, они вошли в поблескивающую причиндалами кухню.
- Слева.
Иван понятливо зашарил по стене, мигом заполнившаяся электрическим сиянием кухня оказалась много больше Ивановой собственной комнатки. Некоторое время они простояли на пороге, покуда Иван пялился на это достижение европейского дизайна. Затем Иван усадил своего подопечного на стул возле большого обеденного стола и замер, вглядываясь в побледневшее лицо, где солнечная бронза сменилась нездоровой серостью. По стального отлива куртке расползались неопрятные темно-красные пятна, слева, на рукаве повыше локтя и на груди у плеча, темнели дырки. С этим явно надо что-то делать, - дошло до Ивана, он раскрыл было рот, но парень его опередил:
- Там, - он ткнул пальцем в сторону окна.
Иван отправился в указанном направлении и ткнулся носом в терракотовый навесной шкаф.
- Внутри.
Иван распахнул дверцы, его взору предстала внушительная плоская бутылка, полная темной жидкости. "Brandy", - прочел он на плотно разрисованной этикетке, там было понаписано еще много чего, но Иван не стал вникать, а просто ухватил бутылку. За ней обнаружились стаканчики, хрустальные, классически круглые, с гравированными листиками-цветочками.
- Два.
Иван, прихватив и пару стаканов, вернулся к столу, свинтил крышку, разлил бренди по стаканам, один подал парню.
- Ты тоже выпей, тебе надо.
Иван взял в руки стакан, растерянно заглянул в него, он давненько ничего крепче пива не пил. Впрочем, Иван был согласен, ему тоже надо. Он осторожно глотнул, бренди оказался шелковый, ласково скользнул по нёбу в пищевод и желудок и ободряющим теплом побежал по сосудам и капиллярам, в голове прояснилось. Парень выхлебал свой стакан в два глотка и перевел дух. Иван глотнул еще, поставил стакан на стол, и тут увидел на бутылке, на стаканах темные размазанные пятна. Посмотрел на свои руки.
- Ты крови боишься? - заметно окрепший голос "голландца" оказался баритоном, а не тенором, как можно было ожидать при его росте и сложении.
Иван оглянулся на шкафчик, на терракотовых дверцах тоже темнели следы его пальцев.
- Нет. Пачкаю все... - повоевав с непривычным европейским краном, он сполоснул руки в раковине. - Тебе кровь остановить надо...
- В соседнем шкафу.
Иван вернулся к окну и в следующем навесном шкафу обнаружил белый пластиковый саквояжик с жирным красным крестом на боку. Он что, знал, что в него стрелять будут? - вяло удивился Иван, водружая аптечку на стол и соображая как ее открыть, - и вообще, это что, его квартира? У нас деревня маленькая, хоть раз бы встретились... снял он эти хоромы, что ли?
Замочек на аптечке оказался простой, внутри битком было бутылочек, пакетов, коробочек, Иван с ними особо разбираться не стал и, вооружившись упакованным стерильным бинтом, повернулся к парню.
- Ага, - криво усмехнулся тот, отлипая от спинки стула.
Иван, отругав себя за тупость, вернул бинт в аптечку и занялся грязной рваной курткой "голландца". С кнопками и замком он справился без проблем, стащил куртку с правой руки, а потом осторожно потянул левый рукав, уголки рта у парня нервно подрагивали, Иван тихо чертыхался. Победив наконец и левый рукав, Иван перевел дух. Ага, и это еще не все. Под курткой обнаружился джемпер, на его бледно-золотистом полотне кровь казалась яркой и свежей. "Голландец" оттянул воротник джемпера:
- Режь. Ножи возле мойки.
Иван выбрал средних размеров орудие труда и приступил к делу, нож оказался остер, джемпер разрезался легко.
- Рукав тоже режь.
Рукав Иван резал долго, остро чувствуя свою неуклюжесть. Под джемпером оказалась футболка, с нею-то удалось разделаться в один момент. Представшая глазам Ивана картина ужаснула его.
- Скорую вызвать... - пролепетал он, но "голландец" остановил его яростным взглядом.
- Ну дурак я! - вырвалось у Ивана зло, но злился он на себя.
Этот всплеск эмоций помог ему собраться с силами, и Иван взялся за дело, благоразумно решив начать освоение лекарского дела с руки своего подопечного. Для начала Иван сам снял куртку: от бренди, страха и злости ему стало жарко. Потом осторожно смыл кровь вокруг раны и остановился, не представляя, что делать дальше.
- Продезинфицировать надо, - подсказал подопытный, - там йод вроде есть. Ну что так смотришь? Кость не задета, пуля навылет прошла. Там две дырки, смазать и залепить, всего делов...
Иван отыскал йод, распечатал марлевую салфетку, полил на нее из бутылочки и опять затормозился.
- Давай, - вздохнул "голландец".
Иван отметил, что кровь почти не течет, и осторожно приложил салфетку к маленькой дырке в смуглой руке. Парень с шипением втянул воздух сквозь зубы, перевел дыхание и кивнул:
- Давай дальше.
Иван, маясь от его боли, повторил процедуру.
- Теперь лейкопластырь.
В аптечке действительно нашлись квадратики пластыря подходящего размера, стерильные, с ватными подушечками, самое то. Иван осторожно наклеил их один за другим спереди и сзади на пробитый бицепс, потом без подсказки забинтовал, стараясь, чтобы повязка была плотной и одновременно не слишком туго перетягивала руку.
- Глотни, - парень подвинул Ивану его стакан с бренди.
Иван глотнул изрядно - и вправду полегчало, теперь он был в силах посмотреть на другую рану. Иван посмотрел - и ужаснулся снова, автоматически отхлебнул из стакана, который держал в руке.
- Да нормально все, поехали дальше.
Но Ивану все вовсе не казалось нормальным, дырочка была такая же, как на руке, но из нее медленно вытекали капли крови.
- А это... сзади... - Иван взмахнул рукой, едва не расплескав остатки бренди, спохватился, поставил стакан на стол.
- Нет там ничего, пуля в лопатке застряла, калибр-то всего ничего.
- Но... - Иван сосредоточился и преодолел ступор, - пулю ведь вытащить надо.
- А ты умеешь?
Иван покачал головой.
- Я тоже не умею. Сама выйдет, давай.
- А разве так бывает?
- Бывает, у меня бывает, давай, не тормози.
Раскладывая лейкопластырь, бинт, салфетки, смывая кровь, Иван крутил в уме последнюю реплику своего пациента, была в ней странность, что значит "у меня бывает"? А у других не бывает? И что значит "бывает"?.. Наклеив пластырь, Иван застопорился опять: как прикажете это бинтовать?
- Не знаю, - ответил "голландец" на незаданный вопрос, - может, так оставим?
- А вдруг отклеится?
- Кто ж его знает... Давай через плечо и поперек.
Иван так и сделал, получилось гораздо хуже, чем с рукой, но пациент, похоже, остался доволен. Он снова уселся за стол, подвинул Ивану свой стакан:
- Налей мне еще. И себе налей.
Иван послушно наполнил стаканы, отдал парню его, взял свой, отхлебнул и тоже сел, оказалось, ноги его не держат.
- Спасибо. Как тебя зовут?
- Иван.
"Голландец" удивленно вскинул взгляд, и Иван неожиданно смутился.
- По паспорту я Сергей, а "Иван" - это от английского "вондере".
Парень вопросительно приподнял смоляную бровь:
- Некоторое созвучие наблюдается, с трудом, но...
Иван улыбнулся:
- Прозвище мне "англичанка" в школе навесила, говорила, что вечно я странствую где-то в собственных мыслях, а на уроке до меня не докричишься. Ну вот, "вондере" быстро сократился до "вандера", а тот как-то в "Ваньку" превратился. Но "Ванька" ко мне не клеился совершенно, вот и стал я Иваном. Привык. На Сергея давно не откликаюсь.
- Чудесно, - парень тихо рассмеялся. - А меня Егором зовут, - и Ивану почудилась маленькая заминка перед именем. Синеглазый жгучий брюнет Егор? Странноватое сочетание.
- Не очень это имя тебе подходит.
Егор пожал плечами, сморщился:
- Какое родители дали, я не выбирал.
То есть, его вправду так зовут?
- Кто в тебя стрелял?
- Отморозки. Думали, я им луну с неба достану, - отмахнулся здоровой рукой Егор, - не за того приняли.
А кто ты такой? - напрашивался следующий вопрос, но Иван промолчал и правильно сделал.
- ...а мне нельзя отсюда уйти, - продолжил Егор, - мне нужно дождаться в этом месте... человека или известий от него.
- И долго ждать?
- Надеюсь, нет, сегодня или завтра... или через пару дней.
- А если они снова полезут?
- Не полезут, они думают, что застрелили меня.
- Почему ты так решил?
- Я знаю, я сам их заставил так думать, - смуглолицый Егор взглянул на Ивана с вызовом. - И я никогда не говорю лжи.
- Странные ты слова подбираешь.
- Зато точные, - Егор улыбнулся открыто, искренне, сразу помолодев. - Ты хорошо соображаешь, Иван, ты все поймешь правильно.
Иван отставил свой бренди, стал собирать аптечку. До чего необычно "голландец" говорит, и слова выбирает странные, и произношение чудное, хоть и не скажешь, что акцент есть... путаница кругом. Иван грустно улыбнулся:
- Да... я думал, вот случится со мной что-нибудь необычайное, и сразу станет легче и лучше... а тут - запуталось все. Я-то считал, хуже не бывает...
- Что запуталось, что хуже? - не понял "голландец".
- Бытие, - вздохнул Иван, - все это...
- Ерунда, - заявил Егор, - никакой путаницы на самом деле. И разве что-то плохо?
- Все плохо! Отвратительно! Дурацкое существование...
- Разве? По-моему просто замечательно. И бренди хороший, - Егор покачал остатки густой янтарной жидкости в стакане, улыбнулся.
- Да чего ж хорошего?! - взорвался Иван. - Вот, к примеру, в тебя стреляли, чуть не убили, тебе нужно сидеть здесь и ждать у моря погоды, и в тебя, может быть, будут стрелять еще, и все это по-твоему замечательно?
- Конечно, - охотно согласился Егор, - меня не убили, с большой вероятностью снова стрелять не будут, новых событий ждать недолго, а сейчас есть крыша над головой, тепло, когда на улице мороз...
Иван мысленно застонал: его угораздило нарваться на законченного оптимиста.
- И откуда ты такой взялся?
- Издалека, - улыбнулся Егор и вернулся к прежней теме. - Ты просто смотришь не стой стороны. Господь создал чудесный мир, создал его из любви и из-за любви. И дал нам свободу воли. Вот мы и вытворяем в нем, что можем. А мир все тот же. Надо только любить его, и ты поймешь, как легко на самом деле это твое бытие.
И что тут отвечать? Иван печально улыбнулся:
- Забавный у тебя взгляд на мир.
- Ты тоже можешь увидеть его таким, если захочешь.
Иван отвернулся.
- Иван, спасибо. Ты ведь меня искал там, ну, в этих развалинах?
Озадаченный сменой темы Иван промолчал.
- Тихо у вас тут, спокойно... расслабился я... и оплошал. Извини.
Не очень поняв, за что извиняется "голландец", Иван спросил о другом:
- Давно ты здесь?
- Да полгода уже почти.
- Надо же! А я ни разу тебя в городке не видел...
- А, нет! Это я здесь почти полгода, а в академгородок я с неделю назад перебрался.
Егор замолчал, отхлебнул из стакана.
- Собственно, дело тут у моего старшего брата, а я... на стреме?.. В общем, сторожу у дверей, - он хмыкнул. - Ты плохо видишь в сумерках?
- А? - Иван опять не поспел за сменой темы. - Да, у меня куриная слепота. Вообще-то я приспособился, но иногда...
- Ты чуть не наступил на меня, - хихикнул Егор и допил остатки бренди.
Иван вдруг вспомнил, что он, собственно, шел к Ниночке за умной книжкой, потому и оказалось, что ему по дороге с "голландцем". Книжка была по переводу английских технических текстов и нужна была для работы, то бишь для "шабашки", но сейчас к Нине идти было уже поздно, да еще выпитый бренди... домой пора бы.
Иван пригляделся к своему пациенту - и поразился: на смуглое лицо вернулся радостный бронзовый оттенок, синие глаза блестят. Бренди, конечно, великолепный, но у человека две огнестрельные раны, крови много, поди, потерял, пуля в лопатке...
- Ты хорошо выглядишь.
- Мне действительно намного лучше, - охотно согласился Егор.
- Крепкий ты парень.
- Ага, здоровье у меня... как у быка, - Егор рассмеялся.
- Слушай, я тогда пойду, а? Времени много, на работу завтра...
- А... Извини, Иван, конечно. Я тут не помру, обещаю.
Иван поднялся, подобрал свои куртку и шарф. "Голландец" тоже встал.
- Приемлемо, - констатировал он, прислушавшись к себе, и прошел впереди Ивана к входной двери.
Дома Иван позвонил Ниночке, путано извинился, - объяснять, что оказывал помощь раненому в перестрелке и потому опоздал, оказалось свыше ивановых сил, - Ниночка великодушно пообещала притащить книжку завтра в институт.
Придя утром на работу, Иван первым делом сбегал в блок "А" к Нине. Та, к счастью, про книжку не забыла, и теперь можно было не беспокоиться, что перевод застрянет на полдороге.
Позже, дожидаясь перед монитором, пока комп сжует очередной тройной интеграл, Иван на листке бумаги набросал то, что увиделось ему в маршрутке: портрет "голландца" Егора в стоячем кружевном воротнике, в камзоле, перечеркнутом наискось перевязью с крупной пряжкой. Получилось очень органично. Компьютер продолжал пыхтеть над интегралом, а Иван всерьез задумался над тем, какой специфический отпечаток на лица людей накладывают высокие технологии. Когда интеграл был побежден, Иван пришел к выводу, что никакого. Вот только, что ж такого странного есть в лице его случайного знакомого?
К концу рабочего дня вчерашние события стали казаться Ивану сном. Вечером он вплотную занялся переводом, засиделся допоздна и, добравшись до дому уже после полуночи, проспал до утра как убитый.
На следующий день, вскочив под верещание будильника, Иван сразу нырнул в будничную рутину и, казалось, думать забыл про "голландца". Однако в обед по дороге домой неожиданно для себя Иван, дав здоровенного крюка, вышел к школе. На его счастье было время урока, и при ясном дневном свете он без помех нашел, что искал. Темное пятно, меньше, чем он предполагал, но достаточно большое, чтобы его обнаружить. Очень помог раскрошившийся в песок раствор, на его светлом фоне пятно казалось ярче. Конечно, полную уверенность могла дать только экспертиза, но пятно нашлось в том самом месте, которое запомнил Иван, и ему этого было достаточно.
После обеда завлаб убыл в центр по своим важным завлабовским делам, оттого все и случилось. Со спокойной совестью Иван всю вторую половину дня переводил, даже не делая вид, что работает, и часов в восемь, довольный собой, отправился домой. Отсутствие сигарет и мечта о колбасе привели его в магазин. И вот, когда, разжившись пачкой "Пел Мела", Иван застыл перед мясной витриной, приятный баритон за его спиной произнес:
- Здравствуй!
Со странной смесью радости и досады Иван обернулся.
Он был все также необычен, а, кроме того, бодр, и куртка на нем была другая. В руке "голландец" держал увесистый пакет, в левой руке.
Иван смутился, он всегда испытывал неловкость, когда его звали в гости в малознакомый дом.
- Ужинать будешь? - в голосе "голландца" прорезалось нетерпение.
Иван вздохнул и кивнул:
- Если не обременю.
- Ты так медитировал над этой колбасой, - рассердился Егор, - ясно же, что голодный, пошли.
И они пошли. По дороге Иван приглядывался к бывшему пациенту, тот двигался легко и свободно, похоже, раны никаких хлопот ему уже не доставляли.
В голове у Ивана слегка шумело, от сытного ужина и хорошего коньяка чужая гостиная чуть колыхалась, как водоросли в большом аквариуме. Разговор вот только получался бестолковый.
- ...знаешь, какая между нами разница? - говорил Егор, опасно размахивая пузатым коньячным бокалом. - Я знаю, что есть множество разных миров, я их видел, жил там, а ты даже поверить в них не можешь.
- И есть, наверно, очень хорошие миры... - мечтательно протянул Иван.
- Всякие есть, - отрезал Егор. - Но знаешь, есть миры получше вашего, есть хуже...
- Но нигде не живут так глупо, - тоже слегка привирая, закончил цитату Иван.
- Почему? - удивился Егор, похоже, фраза оказалась ему незнакома. - Есть миры, где живут еще глупее вашего, дело не в этом. Тебе будет плохо в любом мире, если ты видишь вокруг исключительно трудности и проблемы.
- А что, все всегда распрекрасно? - мгновенно ощетинился Иван.
- Если ты ищешь себе на голову трагедии с драмами, то и в раю найдешь. Знаю: правительство, зарплата, преступность, что там еще?
- Ты хочешь сказать, что все это от меня зависит?
- Чтобы тебя все это не канало - зависит только от тебя!
- А если поезд попадет в аварию или террористы полгорода взорвут?!
- Если ты правильно относишься к миру, то опоздаешь на этот поезд и окажешься в другой половине города.
- Неужели?!
- А ты не встречал статистику, что часть пассажиров, купивших билеты на эти убойные поезда-самолеты, почему-то в них не садится?
Иван подскочил в кресле, закрутил головой. Никого в комнате кроме них не было, да и во всей квартире наверняка.
- Привет, Дье! У тебя получилось? - Егора бестелесный голос не смутил, и Иван решил, что именного его тот и ждал все эти дни.
- Вполне! Ты сдюжишь тут еще пол суток?
- Будешь путать следы? - улыбнулся Егор.
- Не только. Главное, спрятать добычу! Так как?
- Конечно, Дье, без проблем.
- Тогда до встречи, брат, завтра после полудня.
На этом незримый абонент, видать, отключился, потому что Егор повернулся к Ивану:
- Вот видишь, я дождался! - брызжущая радость сделала его юным, он разве что не пел.
- Я рад. Знаешь, "Хорхе" подходит тебе гораздо лучше.
- Что? А-а, так ведь это одно и то же! Егор, Георгий, Хорхе - одно и то же имя.
Иван подумал и умно кивнул:
- Мне пора, наверное.
Егор посмотрел в незашторенное окно, за стеклом стояла глубокая ночная тьма.
- Пожалуй, к полуночи дело.
Иван тоже глянул в окно, темно и темно, странный способ определять время. Он выбрался из кресла и неожиданно для себя покачнулся. Егор засмеялся.
- Да уж, приговорили мы коньячок. Давай, провожу тебя, мне тоже проветриться не мешает.
Утром Иван валялся в постели, пока совершенно проснувшийся организм не воспротивился безделью. Тогда Иван подскочил, восхитившись собственной бодростью и отсутствием похмелья. Хорош коньяк оказался у Егора.
Немелодично мурлыкая, Иван наплескался под душем сколько тело захотело. Потому как - суббота! В институт можно не торопиться. И вообще хороший день, потому что после него еще и воскресенье бывает. За выходные Иван прошерстит свой перевод, к среде, пожалуй, и сдаст. Интеграл, наконец, посчитался как надо. Значит, погонять его еще для разных "бэтта" - и можно писать статью, быстренько сдать в редакцию, и все, будет, чем отчитаться в конце года. Оглодав вконец, Иван добыл в холодильнике кастрюльку с вареным рисом, пару мороженных сосисок и выбрался на общую кухню.
- Здравствуй, Ванечка, ты не знаешь, что за стрельба ночью была, возле школы, ты ведь поздно вернулся, - затараторила соседка Наташа.
Иван едва не уронил сосиски на пол, аппетит мгновенно испарился.
- Здрасьте. Нет, не знаю. Я когда домой возвращался, тихо все было.
А Егор пошел один назад.
- Сильно, что ль, стреляли? - спросил Иван.
- Да, Миша мой проснулся, мы в окошко выглядывали, да у нас разве видно чего.
- Надо же, а я как уснул, вот недавно только и встал, не слышал ничего.
- Здоровый сон у тебя, Ванечка, ой у тебя не подгорает?
Иван торопливо помешал рис на сковородке и выключил конфорку.
- Спасибо, Наташа, а то я задумался.
Как завтрак сжевал, Иван и не заметил. Мозг долбила одна мысль. Вот и убили "голландца". И, вместо того, чтобы засесть за вычитку перевода, Иван отволок на кухню грязную сковородку, оделся и выскочил в стылую осень. Дойдя почти до самой школы, Иван немного успокоился. Что он собрался тут искать? Если трупы и были, давно все увезли, а новостей академовских ему здесь никто не расскажет. Иван развернулся, выбрал кружной путь и побрел к дому нога за ногу.
Он натолкнулся на "голландца", едва тропинка нырнула в лесок.
- Ты живой! - вырвалось у Ивана вместо "здравствуй".
- Привет, - удивленно ответил Егор. - Живой, конечно, что мне сделается. А почему ты спрашиваешь?
- Стреляли ночью, говорят, много стреляли. Я думал, это тебя убивали.
- Спасибо за заботу, - улыбнулся "голландец", - только я благополучно домой вернулся и спать лег, никакой стрельбы не слышал.
У Ивана отлегло от сердца, и окружающая реальность получила доступ к его сознанию. Оказалось, они не спеша бредут сквозь лесок к основной трассе академгородка. Этот маршрут кое о чем напомнил Ивану.
- Ты уезжаешь?
- Да, пора.
- Значит, все в порядке? Здорово, - Ивана радовало, что у Егора все хорошо, было чуточку грустно, что приключение окончено, одновременно он испытывал облегчение, что жизнь отныне возвращается в привычную колею.
- Тогда прощай, Удачи те... - остаток фразы Иван проглотил, потому что перед ними на тропинке, прямо из чахлых осинок и путаницы голых лиственничных ветвей соткалась фигура из американского фантастического боевика, причем плохого боевика, - в фэнтезийном наряде из кожи и серебра и с отливающим синевой мечом в руках.
- Маленький Хорхе дал поймать себя врасплох, - пропела фигура приятным мужским голосом.
Иван чуть не взвыл, он-то радовался маленькому приключению, он вовсе не хотел в американский фантастический боевик, но в следующую секунду забыл об этом - до него дошло, что фэнтезийный мечник говорит не по-русски и даже не на английском, но Иван все равно его понимает.
- ...и даже Джаред тебе не поможет, маленький Хорхе, - продолжал между тем этот невероятный персонаж, радостно и хищно скаля острые зубки.
- Разве мне нужна его помощь? - спокойно спросил Егор, поднимая руку и смыкая пальцы вокруг стылого осеннего воздуха.
- Нет, не вынимай свой клинок, маленький Хорхе, ты не успеешь, я прежде убью это, что стоит рядом с тобой.
- А ты, как и прежде, боишься, Зарафель, - рассмеялся Егор, - боишься Джареда, боишься меня, боишься моего клинка.
От напряжения у Ивана зазвенело в голове, он даже не обиделся на "это", перед газами настырно замаячила сцена из "Горца", когда хороший парень Маклауд рубит голову плохому парню, как его там?.. Иван понимал, что, если все вокруг не тяжкий бред, то и бессмертных никаких здесь нету, здесь играют совсем другой сюжет.
Иван знал, что все понимает неправильно, но ноги опять подвели его, широко шагнули вперед, - и прозрачный осенний лес распался на части, рассыпался чьим-то смехом, рассеченный синей сталью, и яркое, по-летнему слепящее небо распахнулось перед Иваном. И он вдруг впервые понял, что жизнь - легка. Приятна и радостна, как пикник в мае. Он действительно прежде смотрел не стой стороны.
- Повезло парню, - сказал голос, похожий на егоров, только тоном пониже.
- Живой, Иван, - выдохнул, на этот раз точно, голос Егора.
Зачем ты врешь? - хотел спросить Иван у егорова голоса, но вдруг вспомнил сказанные им слова: "я никогда не говорю лжи"... И неистовый свет сомкнулся над ним.
***
Иван проснулся внезапно и как-то сразу и полностью. Изумительная легкость сознания и тела наполняла душу радостью. Открывать глаза совсем не хотелось. Что же такое хорошее могло вчера произойти? Ах, да, он же умер вчера! Удивительно, от этой мысли радость никуда не пропала. Это что, таков вот "тот свет"? Отстраненно Иван подивился своей убежденности, что, да, вчера он умер. Лениво поразмышлял об этом, продолжая купаться в сияющей радости, а потом неожиданно понял, что у него затекла рука. Это было как-то слишком. Не хватало еще, чтоб у души без тела руки немели.
Затем он осознал, что лежит на чем-то относительно мягком, ноги у него замерзли и хочется в туалет. Иван решил, что вот теперь проснулся окончательно. Просто приснилось что-то изумительно хорошее, да так ярко, что сон пересилил реальность, с ним раньше такое случалось.
Иван лежал и лениво думал, что надо бы встать. Поди, на работу надо. Он совсем не помнил, какой сегодня должен быть день. Вряд ли суббота или хотя бы воскресенье. Однако настроение было такое, словно его поджидают долгие майские праздники. Помянув первомай, он заодно вспомнил вдруг, что, вроде, нынче должна быть осень. Нет, так не годится, надо вставать и окунаться в окружающую действительность. Иван сел и уже после открыл глаза. Слабый свет фонарей за окном очертил знакомые линии и силуэты. Оказывается, он дома, в своей любимой обжитой двенадцатиметровке, сидит на диване, одетый, хорошо, хоть без ботинок.
Темно. Странно. С закрытыми глазами казалось, что комната вся залита ярким солнечным светом, какой только в мае и бывает. Он пошарил вдоль стены и нащупал кнопку выключателя на шнуре. Над головой мягко вспыхнула лампа-прищепка. Реальность еще на шажок приблизилась к Ивану.
Вставать надо, хоть время узнать и в туалет... а, вон же будильник перед глазами, на краешке стола. Хорошо, что кошку так и не завел, мелькнула странная мысль. Почему, спрашивается, хорошо? Будильник ронять некому?
Часы показывали четверть седьмого. Судя по тишине в доме и за окном, четверть седьмого утра. С глубокого детства Иван собственной волей так рано не просыпался. Чудны дела. Какой же все-таки сегодня день? Впрочем, и без разницы почти, на работу ему в любом случае уже не опоздать. Иван заставил себя встать.
Совершив утренний моцион, включил чайник и вышел на кухню, за хлебом и информацией. В секции царила тишина, соседи, похоже, еще спали. Значит все-таки выходной день. Вроде вчера с утра суббота была... Иван тихонько включил репродуктор, пока нарезал хлеб, услышал, наконец, что сегодня воскресенье, вот радость-то!
Шабашка! Иван чуть не порезался, едва про нее вспомнил. Интересно, он уже вычитал что-нибудь? Чем же он вчера занимался? В пятницу вечером в гостях коньяк пил... Егор! Да, точно, он испугался, что Егора убили, из дому побежал зачем-то... Вроде Егора он встретил живого и невредимого, тот уезжал... Дальше как отрезало. Ладно. Заварив крепкого чаю, Иван разложил свои переводческие пособия, словари, распечатки и, махнув рукой на все странности, углубился в процесс вычитки.
Часам к двенадцати дня Иван понял, что голоден просто зверски, и шабашке придется немного обождать. Он поднялся, размялся немного и, освобождая место на столе для обеда, увидел закладку в томике Фаулза. Странно. Иван точно помнил, что в Фаулзе у него лежала какая-то рекламная бумажка, яркая и пестрая. А сейчас там была белая однотонная картонка. Он раскрыл книгу.
Это оказался прямоугольник очень плотной чуть желтоватой бумаги размером с пару сигаретных пачек. Одна сторона было чистой, а на другой - четыре рукописных строки. Надпись на русском языке, исполненная странным угловатым шрифтом, без знаков препинания.
"Если тебе станет невмоготу" - гласила первая строчка.
"Позови меня по имени" - предлагала вторая.
"Хорхе Кеведа" - сообщала третья.
Четвертая строка была самой короткой.
"Егор" - поясняла она.
Иван перечитал надпись раз десять, но текст оставался прежний:
"Если тебе станет невмоготу Позови меня по имени Хорхе Кеведа Егор"
Эта надпись вернула Ивану то, что он не забыл вовсе, просто задвинул поглубже в память, по причине несовместимости произошедшего с обыденностью. Фэнтезийный мечник с острыми зубками, смеющийся осенний лес, рассеченный синей сталью. Иван долго крутил листок, наконец засунул его назад в книгу и пошел соображать какой-нибудь обед.
Вечером, изрядно умаявшись переводческими штудиями, усталый и довольный проделанной работой, Иван завалился на диван с книгой Фаулза и снова наткнулся на листок с Егоровым посланием. Не слишком раздумывая, он убрал этот кусочек бумаги в папку со всякими документами и важными бумажками, и больше о нем не вспоминал.
Жизнь Ивана легко вернулась в прежний ритм.
И одновременно стала иной. Оказалось, он не забыл ощущения, что посетило его посреди слепящего света. Вроде, все осталось прежним: работа, зарплата, быт... но теперь Иван не циклился на проблемах. То, что раньше давило, теперь казалось нестоящей ерундой. И проблемы, словно разочаровавшись в новом легкомысленном Иване, разрешались, едва зародившись. Так, он вовремя сдал перевод, заплатили за него меньше, чем надо, но больше, чем Иван рассчитывал (и на радостях купил новые ботинки). Злокозненный интеграл покорился и никаких фортелей больше не выкидывал, Иван благополучно прогнал его на разных атмосферных моделях и в начале следующего месяца пристроил свеженаписанную статью в редакцию. Статью приняли, завлаб сделался благостен и дал премию в конце года.
Все зимние месяцы и начало марта прошли в монотонном тихом благополучии.