Аннотация: Рассказ из цикла "Новоозерские бывальщины". Публиковался в журнале "Порог".
Жизнь коротка, искусство - вечно!
Cпиридона Спиридоновича ненавидели соседи. Жил он в одной из еще сохранившихся на окраине города коммуналок. На территории означенной квартиры проживало, кроме него, крепкое мужское братство, без вредной примеси женского населения. И вместо того, чтобы скопом, всем дружным коллективом спиться, как все нормальные люди, Спиридон Спиридонович оказался в этой чисто мужской компании ярко выраженным изгоем.
Спиридона Спиридоновича часто обзывали. Обзывали его страшно, грубо, а также - с ярко выраженным оттенком брезгливости. Иногда при этом в него кидали разными мелкими предметами, разбивали об его голову бутылки, проклинали страшно, но всегда (заметьте!) он ухитрялся вновь возвращаться к повседневному образу жизни. А весь сыр-бор разгорелся по той простой причине, что Спиридон Спиридонович играл на баяне, подпевая. Вернее, это он так считал. Соседи его придерживались совершенно противоположного мнения. Они считали, что он поет, подыгрывая себе на баяне.
Нет, оставшаяся троица тоже частенько пела, но без баяна, и уже в таком состоянии, когда человеку, как Маяковскому, начинает нравиться музыка водосточных труб. Парадокс - даже в таких случаях вокализы Спиридона Спиридоновича не только не способствовали развертке и свертке души, но вызывали у слушателей, как у собачек Павлова, вполне определенные рефлексы.
- Гнать заразу! - ревел обычно Рафаил Иваныч Гариллаз, который хоть и был полуглухим (в детстве он засунул себе в ухо глаз плюшевого медвежонка, и, несмотря на усилия всех окрестных врачей, а также приезжего специалиста из Крыжопля, глаз в ухе у него так и остался), но Спиридон Спиридоныча презирал из принципа.
Еще он презирал некоего Александра Панкратова за то, что тот, хоть и любил выпить, никогда с Рафаил Иванычем за один стол не садился. Да тот и не звал, а водку жрал тайком от него в темном подвале, при тусклом свете керосиновой лампы.
Второй сосед, Федор Игнатьевич Гундосый, человек по натуре культурный, не чуждый мировой духовности и эстетизма, пения Спиридоныча не выносил, потому что имел абсолютный слух. Поступить в филармонию ему помешало только то, что с детства у него отсутствовали некоторые важные для произношения зубы, а пальцы свои он берег. У Гундосого была своя страшная тайна: он отращивал Самые Длинные В Мире Ногти, чтобы попасть в книгу рекордов Гиннесса. Никто этой тайны не знал, потому что Федор Игнатьич и зимой, и летом ходил в одних и тех же кожаных перчатках, ссылаясь на якобы мучающий его артрит. Правда, перчатки с каждым годом приходилось покупать на размер больше, а ногти - подвязывать шелковыми нитками.
Гундосый вообще из зависти презирал всех музыкантов, а Спиридоныча сторонился еще и по той причине, что задолжал ему сорок рублей, возвернуть кои он не мог, да и не хотел. В глубинах подсознания Федор Игнатьевич страшился того, что в финальной битве Спиридоныч обломает ему его рекордные ногти, а любимую его книгу под названием: "Фэн-Шуй: тысяча и один способ напиться в пустыне" попросту отберет в качестве компенсации за душевные переживания по поводу невозвращенного долга. Признавать этого Гундосый категорически не хотел, но всякий раз при виде сутулой фигуры Спиридоныча на всякий случай прятался в подворотне, совсем несолидно для своего возраста нырял в мусорные баки, а один раз даже укрылся в канализационном люке, в результате чего стал непригодным для общения на долгое печальное время. Именно тогда и образовалось крепкое мужское братство, ибо жена его завела иностранного любовника и уехала навсегда на Кипр.
Третий, пожилой сосед, грузин Гехванидзинжадзе (имени и отчества его мы не упоминаем из чисто человеческих соображений) вообще ничего и никогда не говорил, а на экзерсисах Спиридоныча обычно спал, мелодично подхрапывая в такт музыке. Хотя он и был грузином, но грузином исключительным - у него абсолютно не было как слуха, так и голоса, вследствие чего в музыке он разбирался, как свинья в апельсинах. Зато питал тайную страсть к арбузам. Все об этой его тайной страсти знали, и Гехвану (так его любовно звали соседи) очень повезло, что он родился летом. На день рождения ему дарили исключительно арбузы, чем приводили седоусого старикашку в состояние до слез трогательной радости. Позже эта радость сменялась раздражением, потому что Гехван даже по своей личной жилплощади передвигался медленно, и до туалета ему приходилось тащиться минут пятнадцать.
Соседям Спиридона снизу, сверху и с боков тоже приходилось несладко, но, как говаривал классик, человек - не блоха, ко всему привыкнуть может. К тому же после одиннадцати Спиридоныч, как законопослушный гражданин, песен не пел и музон не лабал, так что придраться было не к чему. Так и терпели.
Однако среди всех окружающих несчастного певца людей был один слушатель, которому Спиридоныч был невероятно благодарен. Слушатель этот приходил по средам ровно в полседьмого вечера и сидел рядом с вдохновенно распевающим Спиридоном, склонив голову и внимательно слушая. Иногда он закрывал глаза и, казалось, наслаждался кошачьими звуками, вырывающимися из глотки вокалиста. Это подстегивало, и Спиридон вдохновенно брал новую ноту, еще пронзительнее предыдущей. Так что обычно среда была у Спиридоныча праздничным днем.
Однажды, как уже понятно, в среду, Спиридон решил-таки выяснить, кем же является таинственный поклонник его скромного таланта. Он попробовал поспрашивать у соседей, но у тех находились только одни слова, которыми они хотели поделиться с местным соловьем: "Надеемся, сегодня вы нас избавите от ваших обычных фиоритур?" (эту мысль, выраженную в наиболее пристойной форме, высказал Гундосый, так как остальные высказали свои соображения куда менее цензурно).
Спиридоныч по привычке не обратил на них внимания, лишь отработанным движением закинул на плечо ремень музыкального инструмента и заиграл свою коронку - "А где мне взять такую песню?". Слушатели хором посоветовали - где, и оскорбленно разошлись по комнатам.
Ровно в полседьмого явился поклонник. Он, как обычно, закрывал глаза и бледнел при звуках знакомого голоса, но бледнел как-то уж очень интенсивно, и глаза открывать не спешил. Спиридон играл все самое душещипательное, что только знал, и пел так, что надрывалось сердце (судя по стонам из соседних комнат - не у одного Спиридоныча). Завершив концерт особо заковыристым пассажем, Спиридон в изнеможении отвалился на спинку стула. Минут десять он сам, его баян и слушатель пребывали в блаженном молчании. Затем поклонник с трудом открыл глаза и торжественно сказал:
- Спиридон! Ты - величайший музыкант на Земле!
- Ну уж, - скромно ответил Спиридон.
- Никакое не "ну уж", не спорь. Я объездил много планет, и на Земле побывал не один раз, поэтому со всей ответственностью заявляю - ты значим. Даже больше скажу - ты велик.
Незнакомец подморгнул Спиридону третьим глазом, на миг открывшимся у него под подбородком, весело потрепетал рудиментами жабр, и продолжил:
- На нашей планете, название которой ничего тебе не скажет...
- Ну хорошо, - кротко склонил голову слушатель и взбудоражил нежные уши Спиридона булькающей какофонией, долженствующей означать, видимо, название его родной планеты.
- Похоже на звуки, которые издают нечиненые канализационные трубы, - вежливо заметил Спиридон. - Но вы правы. Я действительно никогда не слышал о такой планете.
- Так я могу продолжать? - полюбопытствовал незнакомец, и, получив разрешение, кивнул, - На нашей планете испокон веков существует закон о неприкосновенности жизни. Человек не может умереть, пока сам он того не захочет. А никто не хочет - жить у нас интересно!
- Интереснее, чем у нас? - ревниво спросил Спиридон.
- Конечно! - с энтузиазмом воскликнул пришелец. - Каждый день после работы мы клупаем, а после этого даже остается еще немного времени на зондаж!!!
- На какой еще зондаж? - насторожился Спиридон, у которого были сложные отношения с медициной.
- Это такая игра с пирцами и хрумсами, - пояснил пришелец. - Развивает ложноножки и укрепляет бруз.
И он показал на живот, где, по рассуждению Спиридона, и находился искомый бруз.
- А как проводят время у вас? - жадно поинтересовался слушатель. Спиридоныч хотел было рассказать про баню по воскресеньям и взятие снежного городка на празднике проводов зимы, но постеснялся, справедливо решив, что незнакомец сочтет эти забавы не слишком забавными.
- Да ничем особенным мы не занимаемся, - вздохнув, наконец ответил он. - У нас на первом месте - работа.
- Ясно, - глубокомысленно заявил пришелец. - Вы еще не пришли к системе разумного отдыха. Это вас ожидает в отдаленном, но светлом будущем.
- Что же произошло с вашим народом? - вернул беседу в прежнюю колею Спиридоныч.
- А вот что, - незнакомец возвел глаза к потолку. - Наша цивилизация оказалась на грани катастрофы. Планета переполнена, пирцев, а тем более - хрумсов уже на всех не хватает, а переселиться мы пока никуда не можем. Идут работы по освоению планет-доноров, но это - долгая бодяга. Или, говоря по-твоему, по-музыкальному - волынка... Ты мне веришь?
Спиридон взял несколько аккордов песни "Когда усталая подлодка...", но ничего не ответил.
- Так вот, - сказал инопланетянин, - Меня и моих товарищей направили на поиски способа быстрого решения проблемы. И я...
Голос его задрожал, он сглотнул, но взял себя в руки и молвил:
- И я нашел этот способ. Я боялся ошибиться, проверял несколько дней подряд - это были наши Среды, ты знаешь, в другие дни я не мог прийти - занимался поисками на иных планетах. Но сегодня я отбросил все страхи и сомненья: решение наших проблем - это ты, Спиридон. Как ты думаешь, сколько мне лет?
- Двадцать два!!! - послышался крик Гариллаза с кухни, где соседи уже приняли ежевечернюю дозу. Гундосый и Гехван ответили дружным хохотом. Спиридон же только пожал плечами и улыбнувшись, вновь растянул мехи.
- Не двадцать два, и не сто двадцать два, - обидчиво сказал пришелец, - А сто двадцать три! Мои прямые потомки уже переполнили небольшой поселок городского типа. Я же, даже понимая суть проблемы и искренне желая помочь родной планете, честно говоря, не собирался умирать. До тех пор, пока не услышал твоей игры и пения! О-о, как у меня чешутся руки пойти и повеситься прямо сейчас! Но нельзя. Я должен немедленно вернуться домой и доложить. В награду оставляю тебе чемодан денег. Прощай, Спиридон, мы с тобой не увидимся больше. Помни: ты - спаситель нашей планеты!!!
Неизвестный слушатель растворился в воздухе, оставив, как и обещал, чемодан с деньгами. Как ни странно, рубли были наши, российские, с водяными знаками, да еще и с разными номерами, то есть, не фальшивые! Представляя себе характер Спиридона, вы выскажете предположение, что за эти деньги он превратил соседей в своих благодарных поклонников до конца жизни?
Вовсе нет. Деньги он никак не тратил, спрятав чемодан до поры до времени на антресолях. Между тем в благодарных поклонниках недостатка он тоже не испытывал - к нему повадились каждый вечер ходить новые слушатели, лицом - один в один с первым.
- Тот хоть раз в неделю приходил, - ворчал Гундосый, с ненавистью поглядывая в коридор, где стояла очередь почитателей. Впрочем, вели они себя тихо, и ругать их было не за что. Гехван, правда, обвинил одного из таких в краже калош, но на следующий день обнаружил в обувнице десять пар - новеньких и с бантиками, чему так удивился, что ушел в свою конуру и не выходил три дня. Даже в уборную. Питаясь при этом арбузами. Чудеса!
В конце концов, паломничество достигло таких размеров, что однажды Спиридон исчез вместе с парой десятков слушателей и баяном. Как оказалось, исчез он навсегда.
Гехван, как раз ковылявший тем вечером из уборной, уверял всех и каждого, что видел, как один из непрошеных генацвалей пытался целовать Спиридону руки, бормотал: "Маэстро, вы - гений! У меня и яд припасен. Умоляю, поедемте к нам! У нас вам будет почет и уважение! Что хотите! Конную статую из золота и иридия хотите? С баяном наперевес!", на что Спиридон ответил, что-то... Не по-нашему...А! Вита, говорит, бревис, арт - лонга! Черт его знает, матерщина какая-нибудь. После чего все - пу! - и исчезли. Мамой клянусь!
Над Гехваном посмеялись и посоветовали перейти с арбузов на моченые яблоки. Однако Спиридон и вправду пропал, из всех вещей захватив с собой только баян. Несколько недель ждали - может, вернется? Заявление в милицию давали о пропаже. Сломав казенную печать, вещи соседа потихоньку растащили по комнатам, пусть докажут потом, что чужое...
Запнулись на чемодане. Нашли его все втроем - Гариллаз, Гундосый и Гехван, когда полезли на антресоли в поисках чего бы пропить. Открыли крышку. При виде денег старику Гехвану стало плохо, и он упал со стремянки. Потом ему стало хорошо - где-то на второй тысяче рублей.
Р.S. Если гулять всем городом - даже чемодана денег будет мало.
P.P.S. Вороватая троица какое-то время вместе лечилась от белой горячки, зато теперь бодра, весела и ждет, кого подселят в комнату Спиридона.
P.P.P.S. Желательно, конечно, чтобы новый сосед умел играть на каком-либо музыкальном инструменте. Если же он еще и петь сможет, то счастью его новых соседей не будет предела...