Василиса Абрамовна Юй была той, кого в интеллигентной среде принято пренебрежительно именовать торгашками. Однако это не мешает представителям этой самой среды покупать у торгашек овощи и фрукты, яростно сбивая цену и возмущаясь по поводу обилия "жуликов за прилавками".

Но в данном случае покупатели были абсолютно правы. Василиса Абрамовна была торгашкой в чистом виде. Убеждать клиента в том, что предлагаемый ему товар - лучший в мире, она считала ниже своего достоинства. Единственный презрительный взгляд, которым она удостаивала покупателя, говорил все. Несчастный чувствовал, что если он вот прямо здесь, сейчас же, не приобретет эти огурцы (помидоры, яблоки, фейхоа, в конце концов), то от этого пострадает не она, гражданка Юй, а он, несчастный и обделенный покупатель! Не придется ему вкушать лучшие в мире продукты, он откажет себе в удовольствии узнать, чем питаются в лучших домах лучшие люди, и...

На этом месте сдавались даже самые убежденные привереды (кроме тех, кто, зажав уши и закрыв глаза, не сбежал от лотка Василисы Абрамовны еще раньше). Они покорно протягивали обвисшие от усталости руки, подставляя свои сумки, сетки и пакеты под омерзительно скользкую морковь, заскорузлую от грязи картошку и яблоки, каждый сантиметр которых был накрыт артобстрелом полчища маленьких беленьких червячков. Они вынимали из кошельков новенькие хрусткие полтинники и только что полученные в зарплату сотенные и взамен получали невозможно рваные, мокрые и слипшиеся десятки (или их половинки, заботливо склеенные при помощи бумажки и гадкого конторского клея).

Если же кто-либо из посетителей пробовал подать голос в свою защиту, Василиса Абрамовна включала вторую скорость, и горе было несчастному, позволившему себе выпад в сторону Юй, ее товара или сдачи. О! Такой буре позавидовал бы даже сам Шекспир! В ход шли все возможные и невозможные словесные обороты, невероятные лексические изыски и исследования генеалогического древа незадачливого покупателя. Постепенно весь род его эволюционировал вспять, заканчивался одинокой молекулой и разлетался в пыль под пятой Василисы Абрамовны, безраздельно царящей во времени и пространстве, окружающем клиента. Покупатель медленно мяк и испытывал отчаянное желание сунуть голову под крыло. Контрольным криком, посылающим его туда, откуда не возвращаются, гражданка Юй добивала клиента. В некоторых случаях на рынок спешно прибывала пожарная команда и служба газа, но, увидав, что ничего не горит и ничем не пахнет, принародно проклинала всех на свете торгашей и уезжала ни с чем.

- Так будет со всяким, - сыто говорила Юй, наблюдая, как то, что раньше можно было еще назвать покупателем, тащится прочь с битком набитыми сумками.

Но так случалось не со всяким. К примеру, когда на рынок заходил Сашка Панкратов, Василиса Абрамовна шустро упархивала в ряды коллег, а на ее место заступал вечно сопливый юйский пасынок. Сашка покупал у него продукты, вытягивал шею, осматривал торговые места и, плюнув на землю, удалялся восвояси. А Василиса Абрамовна медленно возвращалась на свое место, некоторое время выглядывая из-за весов в положении полуприседа, чтобы окончательно убедиться, что ее вековечный ужас удалился.

А дело было в том, что Сашкина жена Мария, которая первоначально и посещала базар, обладала таким незавидным свойством, как незаметность. Ее никто и никогда, кроме Сашки (и в отличие от него) не мог запомнить. Когда она осмелилась указать Василисе на какие-то недостатки ее товара, та... История не сохранила поступков и речей гражданки Юй, но Машу Панкратову, не раз укрощавшую мужа сковородкой, увезли с истерикой и прободением язвы в больницу. Сашка поехал с ней, вернулся смурной, покормил дочек и отправился на базар. Он смиренно выслушал половину того, что собиралась сказать ему торговка Юй, лишился клока волос, а затем, с хрустом размяв пальцы, от всей души вломил ошалевшей Василисе по шее. Естественно, остальные торговцы попытались Сашке помешать, но он и не таких обламывал. Проходивший мимо сержант Габсбург, что из русских немцев, пресек Сашкины попытки разломать прилавок гражданки Юй и отвел в местное отделение. Но Панкратову было не привыкать, тем более что жена была в больнице, и его на этот раз отпустили к дочкам.

Мария, выйдя из больницы, вновь отправилась на рынок. Юиха ее опять не узнала и безмятежно обсчитала на пару червонцев. Вскоре на базар заявился Сашка и направился прямиком к мамаше Юй. Василиса Абрамовна вновь принялась за старое. А Сашка что, дурнее паровоза? И он принялся за старое. В общем, гражданка Юй вскоре щеголяла роскошным бланшем, а Сашку с песней: "Прорвемся, ответят опера!" вновь отвели в отделение. Отсидел он там уже пятнадцать суток, и когда через две недели вновь появился на рынке, нервы Василисы Абрамовны едва ли не впервые в жизни сдали. Она протрубила отход и скрылась в толпе сдвинувших ряды коллег, а за прилавком вмиг воплотился ее племянник. С тех пор она делала это регулярно, но Панкратов был всего скорее исключением из правил. Более никому Василису Абрамовну переиграть не удалось.

Так было и в этот раз. Панкратов удалился, грязно ругаясь и явно намекая на кровавую месть, но мамаша Юй уже ничего не боялась. Она вновь находилась на рабочем месте, покрикивала на клиентов и демонстративно пожимала руки рыботорговцам, прежде чем отсчитать положенную на сдачу медь.

Когда к ее лотку подошел ничем не примечательный гражданин и попросил "два килограмма яблочек, пожалуйста, пару капустин и свеколки с полкило, если не трудно", она и не подумала ни о чем нехорошем. Как обычно, кинула на весы два разлохмаченных мокрых кочана, осторожно за хвостики накидала в чашку весьма неприятные на вид свеклины, к каждой из которых налипли такие же по весу комья грязи, и напоследок, чтобы покупатель поменьше вопил, отвернувшись, высыпала в темный кулек полведра мелких зелененьких горошин с веточками и листиками - они должны были олицетворять яблоки.

- Скажите, это яблоки? - клиент сделал неверный ход, явно незнакомый с повадками мамаши Юй. Она распахнула свою золотозубую пасть и выложила свое мнение о клиенте, его родных, близких, домашних животных и образе жизни. Клиент стоял, кротко склонив голову, и внимательно выслушивал все сказанное в свой адрес. Затем он на лету поймал полетевшие в него капустины и аккуратно сложил в кулек.

- Сдача, - и в чашку со звоном грохнулась горсть слипшейся мелочи в рыбьей чешуе. Мужчина не без омерзения взял ее и стал пересчитывать.

- Дома посчитаешь, математик, - рявкнула Василиса. - Следующий!

- Простите, но, мне кажется, тут не хватает пяти рублей... - робко сказал клиент - и понеслась!

Гражданка Юй приступила к подробному открытию внутреннего мира подвернувшегося под руку строптивого клиента. Она пела гимн зарвавшемуся жмотничеству и готовности удавиться из-за вонючих рублей. Закончив, она царственным жестом метнула в чашку еще один комок, на этот раз мелкий и желтый.

- Довольно с вас? - воздев брови, как Екатерина, оделяющая землей казаков, поинтересовалась она.

- Еще как, - кротко сказал клиент. - А теперь потрудитесь снять фартук и приготовить документы.

И грянули эти страшные для любого торговца слова:

- Контрольная закупка!!!

Тотчас по бокам Василисы Абрамовны выросли невесть откуда взявшиеся люди в сером. На их металлических лицах было написано непреклонное и решительное: "Пройдемте".

- А далеко идти-то? - не сдавалась Юй. - Может, здесь разберемся?

- Никак нельзя, - сказал гражданин, аккуратно беря ее под локоть. - Вы позволите?

И не успела Василиса Абрамова вымолвить: "Не позволю", как земля ушла из-под ее ног, где-то внизу мелькнули озадаченные лица друзей-торгашей, да откуда-то взялась хохочущая ненавистная рожа Панкратова. А затем все исчезло.

И также неожиданно все и появилось. Только все это означало огромный зал. В зале находилось около пятисот человек, правда, назвать бы их людьми не рискнул бы никто. Хотя есть один человек, слова которого мы могли бы привести к находящимся в зале. Им является детский писатель Эдуард Успенский. А слова такие: "Все они были разного цвета, первый - зеленый, второй - фиолетовый, третий - как зебра, весь полосатый..." Ну и так далее. В общем, зал наполняли самые невероятные существа самых разных цветов и форм. И все они очень строго смотрели на струхнувшую Василису Абрамовну, которая заметила, что стоит на небольшом возвышении перед трибуной, сотворенной из неведомого мерцающего материала.

- Василиса Абрамовна Юй, планета Земля, торговля пищевыми продуктами? - сказал чей-то голос за ее спиной.

Мамаша обернулась. За спиной никого не было.

- Ну я Юй, ну и что? - раздраженно сказала она. - В чем дело-то?

- Вы обвиняетесь по статье 45 ГТО, - изрек все тот же голос.

- Нормы я сдавала, - быстро сказала Юй. - Еще в школе.

- ГТО - это не комплекс, - сухо сказал голос. - ГТО - это Галактическая Торговая Организация. И она-то вас и обвиняет.

- В чем, позвольте вас спросить?

- О-о-о, во многом, - ласково сказал голос. - В оскорблении личности покупателя, в оскорблении его родственников, предков и потомков, в оскорблении его домашних животных, в попытке подсунуть некачественный товар, выдавая его за идеальный, в...

- Достаточно, - сказала мамаша Юй. - Все это чушь и происки врагов. Издревле право торговцев на торговлю считалось узаконенным. А торговля - это использование всех известных способов в том, чтобы ваш товар был куплен.

- Да, вы учились в институте, я и забыл, - произнес голос после заминки. - Но это не может служить доводом в вашу защиту. Вы виновны, и сейчас самые видные члены ГТО, возмущенные и разгневанные вашим поведением, которое вышло даже за рамки планетарного, будут решать вашу судьбу.

Зал зашумел, переливаясь, как радуга, завертелись разноцветные головы, множество рук, щупалец, отростков и хоботов взметнулись вверх в различных жестах, и многие из них ой как не понравились Василисе Абрамовне!

Она вдруг вспомнила свою далекую зеленую планету, воспоминания закружились в ее голове, что-то неимоверно нежное и приятное расцвело в ее груди пышным цветом, и торговка решилась. Она обернулась к аудитории, несколько раз похлопала в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание, и заговорила.

Что это была за речь! Она потрясла основы и устои, все представители инопланетных рас внимали ей без единого звука, а стены зала, казалось, вибрировали в такт голосу Василисы Абрамовны! Чтобы приводить ее здесь, не хватит того скромного места, которое уделено для всего повествования, поэтому ограничимся кратким пересказом.

Гражданка Юй подробно осветила место своего нахождения, а также тех, в чьей компании она в настоящий момент пребывала. Она также привела примеры, что каждый присутствующий в зале может сделать со своим соседом, родственниками, животными и мебелью. Она также попыталась охватить анатомические подробности каждого из тех, кто был в зале, а также те области жизнедеятельности, где эти подробности можно было бы использовать с максимальной отдачей. Далее она указала, чем же, в сущности, является досточтимая Галактическая торговая организация, какое место она занимает в Галактике вообще и в сознании ее, Василисы Абрамовны, в частности. Эффектную концовку выступлению гражданки Юй придало упоминание о том, чтобы смогла она, скромная труженица прилавка, сделать в развитии, как моральном, так и физическом упомянутых выше федералов, если бы ей было на то дадено высочайшее позволение "этих кривомордых слизистых тварей" (именно так заканчивалась стенограмма выступления).

Наступило напряженное молчание. Каждый из сидящих в помещении пытался восстановить статус-кво, вникнуть и постичь. Некоторые искрились и потрескивали, у других по всему телу бегали полоски, а какой-то сидящий в углу синий пришелец посинел еще больше, стал фиолетово-черным и со звуком: "Пах!" исчез. Исчезновение его было последней каплей. Многие повскакали со своих мест, вопили, хрюкали, свистали, тыкали в сторону гражданки Юй всем, чем можно было ткнуть, и вообще, судя по всему, были крайне возмущены.

И тут вновь раздался голос за спиной у Василисы Абрамовны:

- Знаете что, дорогие коллеги? Я предлагаю...

- Сначала представься, негодяй, и затем уже обвиняй других в невежливости! - возмутилась наконец мамаша Юй.

- Имя мне - Агацшлиоппо, к вашему сведению, я - ваш адвокат. Но в данном случае ни о каком адвокате не может идти и речи, так что уж заодно стану вашим обвинителем. Тем паче, что мы с вами соседи. Я с Плутона.

- Замечательный сосед! - в эти слова мамаша Юй вложила всю желчь, накопленную ей за годы торговли. Но Агацшлиоппо не придал ей ни малейшего значения.

- Итак, что я предлагаю? Физическое уничтожение, которое предлагает большинство из вас, просто неприемлемо. Пожизненное заключение также не может быть наказанием для такого страшного преступления. Поэтому у меня есть предложение. Давайте накажем эту потерявшую стыд и достоинство торговку тем, чего она боится больше всего!

- Ну-ну, посмотрим! - подбоченилась Василиса Абрамовна.

И тут панель в стене справа отошла в сторону, и из клубившейся за ней сиреневого тумана, чихая и отплевываясь, вывалился... не кто иной, как Сашка Панкратов! Он обалдело таращил глаза и безумно озирался, пока его взор не сфокусировался на обомлевшей мамаше Юй. Рот его тут же по-вурдалачьи разъехался до ушей.

- А-а! - сказал он медленно. - Мамаша! Ну, вот и свиделись! Ты думаешь, это мне тогда дали пятнадцать суток? Не-а, это нам дали пятнадцать суток!

И он, растопырив руки, медленно пошел на Василису. Та заверещала и кинулась вон с трибуны. Но этого не получилось - невидимый экран просто отбросил ее назад.

- Так же нечестно! Он сильнее! - прорвался чей-то голосок, тоненький, но отважный.

- Принимаю во внимание, госпожа Ташниташ! - откликнулся Агацшлиоппо, и тотчас в руке у Сашки возникла сеть, а в другой - трезубец. мамаше же Юй достался круглый шит и короткий закругленный меч, на лезвии которого тут же сверкнул блик прожектора.

Схватка была яростной. Сашка с трудом отражал хлесткие удары Василисы Абрамовны и норовил пырнуть в ответ трезубцем. Размахивая сетью, он попытался набросить ее на мамашу, но та отмахнулась щитом, закрутила им сетку и рубанула лезвием по сплетениям. Сеть, вероятно, сделанная из сверхпрочного материала, выдержала, а в то место, где только что стояла нога Юй, вонзился трезубец. Взлетев в воздух, чего сама от себя не ожидала, торговка приземлилась. И как раз вовремя - сеть чуть было не накрыла ее.

Размахивая мечом, она пошла в атаку. Сашка трезубцем отбивал удары, но видно было, что крепкая жилистая торгашка уже загоняла неумеренно пьющего мужика. Он выронил свое оружие и теперь бестолково заслонялся сеткой. Юй издала отчаянный вопль и...

- Бум!

- А-а-а!

И мамаша Юй отскочила от своего прилавка, прижимая ладонь к горящему уху. Сашка лыбился ей с той стороны весов.

- Здорово, мать! - сказал он. - Машку-то опять обидела. Не ждала дружка? Вот те и сережка из ушка!

И он бросил на прилавок расстегнувшуюся и отлетевшую от удара клипсу Василисы Абрамовны.

- Будем еще гулять? - угрожающе спросил Сашка, глядя на вертящую головой торговку. - Как раньше, в старину гуляли? Еще раз, паскуда, на Маху наедешь - голову отвинчу!

И шаткой походкой он удалился, размахивая сеткой. Юй, разинув рот, смотрела ему вслед. Она так и не могла понять - было ли то, что происходило с ней с минуту назад, или ей это все привиделось? Может, солнце чересчур сильное? Июнь все-таки...

- Извините, - услышала она знакомый голос. - Дайте, пожалуйста, яблочек пару килограмм, две капустины и полкило свеколки. Мне на борщ и на винегрет. Эти точно подойдут?

Покосившись на подгнившие свеклины, торчащие из ящика, мамаша Юй по привычке набрала воздуху, чтобы выдать коронную тираду: "Лопай, что дают, не в цирке!", как вдруг какая-то искорка мелькнула в глазах клиента, и Василиса Абрамовна совершенно против своей воли выдавила:

- Н-нет, свеклу лучше не берите. Может, морковки?

- О-о-о! - прокатилось по ближним рядам. - Капец!