Я, наверное, плохой историк. Я видел всего сорок девять войн, но уже устал от них. Устал от боли, отчаяния и крови. Устал от непрерывной фиксации чужого героизма и чужой трусости. Устал.
Учитель говорит, что это нормально, и что однажды это пройдет. Чужие страдания просто перестанут меня задевать, и я обрасту внутренней броней.
Но пока этого не происходит, и я чувствую боль своих всех почти пятидесяти масок. Своих почти пятидесяти ликов. Каждый из них потерял близких на своей войне, каждый когда-то ушел, оставив после себя только воспоминания и разорвав узы дружбы и любви. И ни одна моя новая личность не вправе проследить оставленные судьбы.
Веселая рыжая Саня, делившая с приятелем, так на неё похожим, последний кусок хлеба в осажденном городе...
Озлобленный на весь мир Марат, заставлявший рыжего одногодку рассказывать ему сказки...
Кареглазый Джонас, учивший "искалеченного" приятеля драться на "перышке"...
Щуплый Кевин, умерший от гангрены, на руках спасенного им "Рыжа"...
Рослый Ричард, прозванный "Сваей", ушедший на задание, и у "Искры" не было возможности его дождаться...
Язвительный, черноглазый Деми, не менее десяти раз, спасавший Дика из-под обстрела...
Хельга...
Брин...
Иокаста по прозвищу "Кастет" за отличное владение одноименным предметом...
Джерри-осьминог, мечтавший стать музыкантом, и волею судьбы ставший вором...
Ками, действительно, нереально красивый, и за это проданный в бордель...
Имена, лица... Полсотни искалеченых войною детских судеб... И это только те, с кем я был по-настоящему близок, те, кого я называл друзьями...
Иногда во сне я вижу их глаза, радуюсь их улыбкам. А наутро оказывается, что мое лицо все в слезах. И в очередной раз, отскакивая от летящих в меня пуль, я ловлю себя на том, что не знаю, какая из жизней проносится перед глазами.
И вот тогда становится по-настоящему страшно...