Валерьев Андрей : другие произведения.

Форпост-1 (издано)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.86*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    самое первое что я написал... не судите строго... понимаю что это шрот и читать ЭТО невозможно, но тогда тянуло пографоманить ))

   Часть 1
   "Вход"
  
   Глава 1
   В которой происходит полет, пьянство и прибытие в пункт назначения.
  
   Иван Андреевич Маляренко маялся. Он не мог уснуть. За всю свою "долгую" тридцатипятилетнюю жизнь он ни разу не смог заснуть в самолёте. Это было бы не страшно лети он, скажем, из Москвы в Петербург или из родной Алма-Аты в новоявленную столицу суверенного Казахстана. Что там часик-полтора? Мелочи. Но сейчас он собирался побить собственный рекорд пребывания в небе. Полёт обещал быть долгим.
   Ночной рейс из Алма-Аты в Москву, затем пограничный контроль, бешеный забег на другой терминал и посадка на следующий рейс порядком измотали Ивана. Будучи человеком раздражительным и нетерпеливым, а также большим ценителем комфорта, он плохо переносил подобные "приключения".
   Сразу после взлета Иван решительно вызвал стюардессу и потребовал водки, вина или ещё чего-нибудь "что там у вас вообще есть?"
   У стюардессы не было ничего. После нескольких пьяных дебошей в воздухе авиакомпания решительно "боролась и не допущала". Конечно, пассажиров бизнес-класса не обделили подобным сервисом, да и личные запасы для продажи у стюардессы были, но, внимательно поглядев на уже слегка помятого и поддатого пассажира с красными глазами, властительница салона решила не рисковать.
   Маляренко, выслушал вежливый отказ, представил перспективу на ближайшие девять часов и пришел в ужас. Колени, упиравшиеся в спинку впередистоящего кресла, сразу заболели в два раза сильнее. Спина моментально затекла. Настр рухнул ниже плинтуса.
   Другие пассажиры занимались своими делами: читали, спали, разговаривали. Некоторые уставились на телевизор, висящий на потолке. Ваню телевизор не прельстил. Мысленно поскрипев зубами, Маляренко совсем уж было решился распотрошить один из пакетов duty free...
   - Николай! - неожиданно представился сосед, крепкий на вид мужчина лет тридцати. На его сильно загорелом лице появилась доброжелательная улыбка, а глаза хитро прищурились. - А ведь лететь действительно долго. Будем знакомы?
   - Иван - кивнул в ответ Маляренко - вы знаете, Николай, я вообще-то просто хотел уснуть, а...
   - Нормально - махнул тот, извлекая другой рукой откуда-то из-под сиденья бутылку "Хеннеси" - Как? Сгодится?
   Женщина, сидящая у иллюминатора, недовольно покосилась, что-то пробормотала и отвернулась.
   Поболтав с соседом минут десять и приняв энное количество спиртного, Ваня принялся глазеть по сторонам. Посмотреть было на что. Вернее - на кого. С другой стороны от прохода сидела весёлая компания из трёх молодых и чертовски красивых девчонок. Они постоянно смеялись и разговаривали, но негромко, что Ивану понравилось. А ещё понравились их спортивные фигуры и длинные ноги. Иван поймал себя на желании познакомиться, представил себя со стороны...
   "Н-да, всё таки поднабрался"
   ... и решительно отвернулся к иллюминатору.
   "Хороши Маши - да не наши. Э-эх... А вообще - здорово, что я согласился! Сидел бы сейчас в офисе. А так вот - лечу".
   Под гул турбин мысли текли расслабленно, а идея "прокатиться" на дальний восток сейчас казалась очень привлекательной. Он посмотрел на своих соседей. Женщина уже крепко спала, склонив голову на плечо дремлющего Николая.
   "Хм! А как смотрела, когда пили - как на врагов народа".
   Спать хотелось неимоверно, глаза слипались, но сон не шел. Мысленно послав всё к чёртовой матери, Иван встал и достал уже из своей сумки бутылку коньяка, приготовленную в подарок партнёрам, к которым Иван, собственно, и направлялся. Решив, что партнёры и без этого коньяка прекрасно обойдутся, страдалец решительно содрал защитную пленку и отвернул колпачок. Через 40 минут бутылка опустела и Иван Андреевич спал перед парой обёрток от шоколадных батончиков. Во сне проносились куски недавнего прошлого.
  
   - Слушай, Ваня, я тебе дело говорю! Езжай вместо меня! Эти ребята хоть и разговаривают матом, но гостей, а тем более партнеров принимают - дай Боже! - Максим заглядывал в глаза, придерживал Ивана за локоть и говорил исключительно убедительно. - Да ты пойми, чудило, это ж как на другой конец земли съездить! А рыбка там какая! А икра... И гостиница хорошая, да и дел то там - подписать пару бумажек и всё.
   Максим закатывал глаза, показывая, что дел там действительно вообще нет, а икры там море и вся она только и ждет, чтобы Иван её съел. Иван икру любил. Не то чтобы он ел икру каждый день, но работая в фирме поставляющей различные морские деликатесы, всегда мог "продегустировать" образцы товара.
   - Я ж жене обещал - перейдя на шёпот, продолжал Макс - больше не ездить. Ты ведь её знаешь.
   Маляренко знал. Внешне он остался невозмутим, но в душе его передернуло:
   - Ладно, дружище, я подумаю...
  
   - Куда?! И когда ты едешь? - голос мамы в телефонной трубке казался подозрительно заинтересованным. Это было странно, потому что мама, несмотря на возраст, продолжала считать Ивана ребенком и даже новости о поездке в Турцию встречала встревоженными охами.
   - Я дам тебе один адрес - заедешь...
   Иван мысленно застонал. Поездка начала казаться не такой радужной.
  
   Ивану всегда нравились аэропорты. Любые. Большие и маленькие, новые и старые. Даже старые сарайчики умирающих районных аэропортов местных авиалиний вызывали в его душе подъем. В детстве, как и большинство мальчишек, Иван мечтал быть летчиком, причем не военным, а именно гражданским. Мечты так и остались мечтами, но самолёты всё равно вызывали у Маляренко радостные чувства и ожидание чего-то нового.
   - Мы не будем полагаться на волю случая! - С этой фразой из известного фильма Иван решительно направился в duty free. Кто знает, как встретят его партнеры. Жизненный опыт подсказывал, что в таких ситуациях лучше перебдеть. В самолет он уже садился не только со своей походной сумкой, но и с двумя увесистыми пакетами из магазина.
  
   - Пристёгиваемся! Пристёгиваемся, молодой человек! - усталая стюардесса разбудила Ивана и перешла к следующему пассажиру. - Пристёгиваемся! Скоро садимся. Иван довольно улыбнулся -- полет подходил к концу, он выспался. В голове, правда, еще шумело, но в пределах нормы. Маляренко потёр глаза, глубоко вздохнул и, поудобней устроившись в кресле, стал ждать посадки.
  
   Конечный пункт назначения встретил Ивана мерзким дождиком. Выйдя из здания аэровокзала, он быстро пошел к стоянке такси. Такси не было. Никаких. Совсем. Маляренко решил, что это ему мерещится. Он закрыл глаза, сделал три глубоких вдоха и снова посмотрел на парковку у здания аэропорта. Парковка была большая. И машин на ней было много, но все они стояли без водителей -- видимо, это был личный автотранспорт работников.
   Начинало темнеть. Командировка начиналась явно как-то не так. Теперь Иван начал жалеть о том, что не полез в первых рядах на выход, сначала из самолета, потом и из аэропорта, а решил всю эту суету переждать и спокойно уехать в город в числе последних. Эту "замечательную" идею ему подсказали сосед Коля и его собственное желание всё-таки попытаться познакомиться с теми весёлыми девчонками, пока те, в компании высоченного молодого парня, ждали свой багаж.
   Девчонки познакомиться не отказались, оказавшись на редкость лёгкими в общении, и Маляренко целых двадцать минут с удовольствием перебрасывался с ними шутками. Наконец, получив самыми последними какие-то громадные рюкзаки, все пошли наружу, радуясь, что переждали толкучку на выходе.
  
   Как оказалось, такими умными были не они одни - компанию им составили еще с десяток таких же "умников", в том числе Николай и соседка по самолету. Судя по ошарашенным физиономиям они тоже не ожидали такого облома от местных таксистов и теперь растеряно топтались перед входом в старое здание местного аэропорта, ожидая какой-нибудь транспорт.
   Дождь усилился. Народ дружно развернулся и потопал обратно, громко выражая свое отношение к такому сервису и отношению к людям. Маляренко шёл молча, коньячные пары ещё клубились в голове и возмущаться не было никакого желания.
   - Вот это да! Не ожидал такого! Единственный вечерний рейс! - громыхал в пространство один из пассажиров - да таксисты должны рвать друг у друга клиентов. Им что - деньги не нужны?
   - Может, случилось что? - раздалось с другой стороны.
   - Да что тут может случиться? - раздраженно отмахнулся ещё один бывший пассажир, здоровый дядька лет пятидесяти. - Тут дорога хорошая, до города всего двадцать километров будет, никак не больше.
   Народ собрался в круг, все загомонили. Сборище начало напоминать митинг. Иван стоял у самой двери, глядя сквозь мокрое стекло на улицу и слушая вполуха о чём говорят пассажиры. Несмотря на идиотскую ситуацию ему было хорошо. В конце концов - романтика, блин. Всё же какое-то разнообразие в жизни. После развода с женой вся жизнь Маляренко сосредоточилась в треугольнике квартира - офис - пивбар. И выхода оттуда пока не находилось.
   - Народ! - Иван развернулся к людям и улыбнулся.
   - Да приедет сейчас кто-нибудь, никуда они не денутся. Не надо шуметь. Давайте у дежурной поинтересуемся!
  
   И действительно, не прошло и двух минут, как в темноте за окном замелькал свет автомобильных фар - транспорт прибыл.
  
   "Транспорт" оказался не один, а целых три: новенькая маршрутная "Газель", блестящий почти новый "Ниссан Цефиро" и древняя желтая "Волга" с шашечками на борту. При взгляде на нее у Маляренко в голове всплыло слово "рыдван". Что конкретно оно означало - Иван не знал, но другого определения этому чуду советского автопрома он подобрать не смог.
   Пассажиры, радостно матерясь, дружно рванули на выход и Маляренко, стоящего у двери, просто вынесло из здания аэропорта. Натянув куртку на голову, Иван трусцой двинул вслед за народом.
  
   Дождик ослаб, зато подул ветер и выветрил последние коньячные пары из головы Ивана. Родившийся, выросший и всю жизнь проживший на юге Маляренко, начал замерзать.
   "Пора уже встряхнуться! И проснуться, и... да что ж за люди такие, а!"
   Иван остановился и сделал несколько энергичных вдохов-выдохов. "Газель" была забита - свободных мест в ней уже не было. В "Ниссане" тоже уже сидело четверо, в том числе его бывшие соседи - Николай и женщина "непомнюкакзовут". Иван вздохнул и развернулся к стоящей на отшибе "Волге". Около неё стояли все три водителя, пыхтя папиросами и о чем-то разговаривая. Иван подошел поближе.
   - Да быть этого не может! Я тут тридцать лет езжу - ни разу такого не было! - кипятился старикан в кепке.
   - Дед, а может, это отработка какая-нибудь. Перекрыли всё. Может, сбежал кто опять. Сам же знаешь тут зона рядом. - Прервал его совсем молоденький парнишка, нервно крутя блестящий, как и сама машина, брелок "Ниссан".
   - Какая отработка? - взвился третий - Ни одной машины на трассе! Ни ментов, никого... в это время на маршруте еще три машины с нашего парку должны быть и где они? Я их по рации запрашиваю -- молчат. Диспетчерскую запрашиваю - сплошной треск из-за грозы, ничего не разобрать. Итицкая сила. Не нравится мне это. Тут пережду.
   - Не боись, Степаныч. Может просто разминулись. Да и если мы вовремя домой не вернемся, его мать мне голову открутит. - Старикан кивнул на молодого парня, потом отбросил щелчком окурок и повернулся к Ивану. - В город? Пятьсот и садись. Торговаться не будем.
   Мысленно переведя эту сумму в привычные ему тенге Маляренко присвистнул - выходило даже дороже чем дома, но других вариантов не было и изрядно продрогший Иван полез на заднее сиденье. В машине оказалось тепло, чисто и даже уютно. К его огромному удивлению не пахло ни бензином, ни маслом. Да вообще ничем не пахло! Не было ни вонючих "елочек", ни автодухов, которые так любят таксисты.
   - Что? Не ожидал? - бодро запрыгнул на свое место водитель. - Видел я, как ты на машину смотрел. Куда едем?
   - А? Да - смутился Маляренко - Признаюсь - не ожидал. Думал, будет хуже. А тут прямо "Мерседес"! Мне в "Приморскую", знаете?
   - Думал он... - улыбнулся таксист - было видно, что похвала ему приятна. - Знаю я эту гостиницу.
   И он завел двигатель.
  
   Глава 2
   Аварийная
  
   - Так и откуда ты, парень? Из Казахстана? По делам? Ну-ну. И как у вас там? Погоди, я сейчас курева возьму. - Дед лихо тормознул у маленького ларька, стоявшего около выезда с территории аэропорта.
   Мимо "Волги" бодро прогромыхала "Газель" а за ней - неслышно пронёсся "Ниссан". В машине было тепло, Маляренко быстро согрелся и его опять начало клонить в сон. Обняв сумку и подтянув поближе свои пакеты, Иван задремал.
  
   Таксиста тоже звали Иваном, но уже лет тридцать его иначе как Иванычем не величали. Свою машину Иваныч любил, он получил ее в год московской олимпиады, как победитель в социалистическом соревновании, и в ответ она исправно служила все эти годы, кормя Иваныча и всю его семью. Когда в середине девяностых годов таксопарк развалился, а всё имущество прихватизировали новые хозяева, народ начал увольняться. Уволился и Иваныч, к тому времени уже пенсионер. За былые заслуги новые хозяева позволили забрать с собой и его автомобиль, списав его, как утиль. Но, несмотря на довольно потрепанный внешний вид, машина была очень крепкая, а тщательный и регулярный уход позволяли Иванычу год за годом ездить с клиентами. Клиентов старый таксист если и не любил, то относился к ним без хамства и с уважением, за что и клиенты, в свою очередь, тоже уважали Иваныча. Этот пассажир, последний на сегодня, таксисту понравился. За долгие годы работы с клиентами Иваныч научился спинным мозгом чувствовать людей. Сейчас он не почувствовал никакой опасности общаясь с этим, в общем то здоровенным, на голову его выше, широкоплечим мужиком. Хотя от него и разило спиртным, Иваныч чувствовал - с ним проблем не будет. Хороший клиент. Денег заплатил не торгуясь, да еще и в полтора раза больше, чем Иваныч обычно брал за такую поездку. Вот - ещё и заснул. Притормозив у знакомого магазинчика, таксист, стараясь не шуметь, вылез из машины, тихо прикрыл дверь и пошёл за папиросами.
  
   Вернувшись через две минуты с тремя пачками "Беломора" и бутылкой минералки, Иваныч обнаружил пассажира лежащим на заднем диванчике и мирно спящим в обнимку с сумкой.
  
   Дождь почти прекратился, но Иваныч не торопился: дорога мокрая, клиент спит, вон, храпит даже, и никуда не торопит. И бензин нынче дорог - надо экономить. Да и резина, если честно, уезженная. Лысая совсем. Иваныч пригорюнился.
   "Наверное, это последний сезон. Езжу до снега - а потом всё. Хватит".
   Старший внук вырос, на Цефире таксует. Чего ещё надо?
   Авторитета старого таксиста хватило, чтобы воткнуть Димку в самую престижную обойму - аэропортовскую. Так что можно и на покой. С младшими внуками повозиться. Иваныч тряхнул головой, сгоняя задумчивость. Свет неярких фар плохо освещал мокрый асфальт, вокруг была кромешная тьма. Предчувствие чего-то нехорошего царапнуло душу. Таксист пожевал гильзу незажженной папиросы и еще сбросил скорость. Машину тряхнуло на ухабе, пассажир громко всхрапнул и в это мгновение Иваныч ослеп. Глаза залило белым. Машину тряхнуло еще раз, но гораздо сильнее. Раздался жуткий грохот, как будто прямо над ухом взорвалась бомба. Старый таксист резко нажал на тормоз и в этот миг машину потряс удар.
  
   На самом деле Маляренко не спал, когда дедок остановился купить папирос. Просто Иван был молчуном и болтать попусту не очень любил, предпочитая молчать. И когда таксист начал сыпать вопросами, он сделал вид, что спит. Но пока дед тратил в ларьке полученные за поездку деньги, Иван и в самом деле задремал. Сквозь дрёму он слышал, как вернулся дедок, как тихо и осторожно хлопнула дверь, как неторопливо и плавно поехала машина, убаюкивая своего пассажира.
   "Хороший он человек".
   Почему то подумалось Ивану и он окончательно заснул.
  
   Проснулся Ваня оттого, что кто-то изо всех сил пнул его в бок и в плечо. Он мгновенно открыл глаза и не увидел ничего - вокруг была полнейшая тьма. Почему-то жутко болели уши, как от резкого и сильного перепада давления. Всё тело Ивана было сжато со всех сторон, и отовсюду шёл жуткий треск и скрип. Это было жутко. А ещё рядом кто-то толи выл, то ли хрипел. Это было очень страшно. Иван изо всех сил задёргался, пытаясь освободиться. Со стороны его движения напоминали конвульсии или припадок падучей. Не справившись с тем, что его держало, Иван затих. И хотя боль в ушах от давления пропала, а глаза смогли навести резкость, голова всё ещё гудела.
   "Где я?"
   - Эй! Где я? Тут есть кто-нибудь?
   Заорать не получилось. Голос пресёкся и вместо крика Ваня издал жалкий шёпот. Над его затылком жарко и тяжело задышали, а потом что-то прохрипело нечто жуткое.
   - Ынок, не шевеись.
   Маляренко обмер. Затылок сразу показался таким беззащитным, что от ужаса Иван едва не заскулил.
   "ЧТО ЭТО БЫЛО?"
   Наконец, несмотря на плохое освещение, Иван смог внятно рассмотреть то, что было прямо перед его правым глазом - болт, торчащий из какой то железяки черного цвета. Левый глаз не мог видеть ничего, потому что эта сторона лица была плотно прижата к чему-то чёрному и пахнущему резиной и грязью.
   Башка сработала сама собой.
   "Такси! Уффф!"
   Иван принюхался к резиновому полику, пахло грязью, землей, но, слава Богу, не бензином.
   "Авария? Точно. Авария. Чёрт! Это ж меня на полу между рядами зажало!"
   Перед лицом Маляренко живо нарисовалась картинка горящего автомобиля и он с удвоенной силой стал пытаться выбраться. Наконец ему удалось освободить правую руку и немного повернуться. Как оказалось - всё было не так страшно, как представлялось вначале.
   Машина вовсе не была смята в гармошку, как думал Иван. Просто ему "повезло" свалиться вниз головой, ноги остались болтаться под потолком салона, а удар привел его в панику. Он действительно лежал между рядами кресел на полу. Стащив со своей головы сумку и закинув ее подальше, Иван смог, наконец, вылезти наверх, сесть на диван и осмотреться.
  
   Иваныч был человек упрямый. Начав свою шоферскую деятельность совсем ещё молодым парнем на старой "Победе", он не признавал ремни безопасности и никогда ими не пользовался. А когда ушёл из таксопарка - так и вовсе их снял, смотав в пару рулончиков и определив их жене "на хозяйство". Но настырные ГАИшники в последнее время всё чаще начали останавливать Иваныча и выговаривать ему за это дело. Когда же уговоры не подействовали, так и вовсе оштрафовали. Если не считать ремней - то в остальном Иваныч был образцовым водителем, скрупулёзно соблюдающим все правила дорожного движения. Штраф был событием из ряда вон выходящим и потряс старого таксиста. Так что, не найдя дома оприходованных женой ремней, Иваныч поехал к знакомым на СТО, где всего за бутылку водки ребята перекинули с аварийной японки пару отличных ремней, слегка обточив застежки. Но привычке изменить было трудно и таксист все равно ездил не пристегнувшись, а лишь для вида пропустив ремень за спиной. И Иваныча больше не останавливали. Когда неожиданно вспыхнуло небо и яркий свет "выключил" зрение, Иваныч растерялся, но его ноги уже сами собой, как-будто без его участия, давили на тормоз и на сцепление. Таксист едва успел выключить скорость, как страшный удар погасил его сознание.
   Очнулся Иваныч от острой режущей боли в лице. Он дёрнул головой, но тут на него обрушился новый удар боли такой силы, что голова прочистилась от обморочного тумана в одно мгновение. Осталась только чистая звенящая боль. Старый таксист замер мумией - малейшее движение причиняло адские мучения. Глаза ничего не видели. Таксист чувствовал, как по его лицу бежит река крови, почему то наполняя рот. Иваныч осторожно сплюнул, стараясь не потревожить лицо. Потом ещё. Через минуту сзади раздались удары и толчки в спинку кресла, причиняющие новые страдания. От боли в ушах зазвенело и Иваныч не расслышал, что кричал его пассажир. Собрав последние силы, таксист прохрипел:
   - Сынок, не шевелись.
   И снова потерял сознание.
  
   Глава 3
   В которой Маляренко впервые в своей жизни делает некоторые вещи
  
   Вся сознательная жизнь Ивана Андреевича Маляренко прошла в самом центре миллионной столицы одной из южных союзных республик, впоследствии - независимого государства. Единственный ребенок в семье, он всегда был окружён заботой и любовью родителей а также бабушек и дедушек. Существует стереотип, что обычно такие дети вырастают самовлюбленными эгоистами, донельзя избалованными и капризными, а также ленивыми и глупыми. В отношении Ванечки был справедлив только один из перечисленных штампов - он был ленив. Обладая хорошей памятью и отличной сообразительностью, он бы мог учиться на круглые пятёрки, но ему было лень. Поэтому Ваня никогда не напрягался, ни в школе, ни позже - в институте. И если бы не титанические усилия обеих бабушек, делавших с ним уроки до девятого класса, то неизвестно чем бы закончилась его учёба в школе. А в остальном это был тихий, спокойный домашний мальчик, совершенно не капризный и не избалованный подарками. Нельзя сказать, что он был размазней и слабаком. Пять лет тяжелейших тренировок в волейбольной секции школы олимпийского резерва сделали его весьма выносливым, хотя внешне, при окончании школы, он был тощим и длинным и спортсменом не выглядел. В институте Иван самозабвенно полюбил пиво и гиревой спорт. Учился Иван на инженера-строителя, причём учился спустя рукава. После двух лет учебы лень и пиво одержали вверх над учёбой и гирями и Ванюша ушёл в армию под дружные вопли женской части его семьи и хмурое молчание мужской. Как ни странно, в армии ему понравилось, несмотря на то, что он попал в войска "по профилю", то есть в стройбат. Особых зверств, о которых он столько слышал на гражданке, не было - командиры старались поддерживать дисциплину изо всех сил. А на мелочи Иван, по складу своего характера, внимания не обращал. Тем более что к двадцати годам своей жизни он превратился в здоровенного кабана ростом под метр девяносто с широченными плечами. Этому сильно поспособствовали гири из институтского прошлого и лом из армейского настоящего. Из армии Иван пришёл обогащенный военно-строительным юмором и умением водить бульдозер. Затем отцовский брат пристроил его в свою фирмочку, занимавшуюся оптовыми поставками продуктов питания и Ивана затянуло в пучину бизнеса. Вынырнуть оттуда, выпучив глаза и жадно глотая воздух свободы, он сумел лишь через десять лет, послав на хрен и дядю и его, к тому времени, уже крупную компанию и заодно послав куда подальше свою жену, бабу красивую, но вредную и очень жадную. Поскольку детей они не нажили, то из старой дедушкиной квартиры в самом центре города жену он вышиб молодецким ударом ноги в пятую точку. Оглянувшись назад, на прожитые годы, Иван Андреевич обнаружил полнейшую бессмысленность своего существования последние десять лет, а также то, что его сосед и по совместительству приятель с детства Игорёк превратился в солидного владельца пивного ресторана Игоря Георгиевича. Былая страсть к пиву, сильно притушенная супругой, вспыхнула с новой силой. Так прошел год, деньги кончились и Иван вернулся к тому, что он хорошо умел делать - торговать продуктами питания. Но к дяде он не вернулся, а пошел к его прямым конкурентам и сумел за пару лет добиться на новом месте непререкаемого авторитета у коллег и искреннего уважения начальства.
   Когда Иван сумел сесть на заднем диване "Волги" и собрать в кучку зрение, его глазам открылась жуткая картина. Вся передняя часть салона была забита кучей ободранных веток торчавших из проема, где должно было находиться лобовое стекло. Шофер, сидел неестественно прямо и не шевелился, потому что был буквально нанизан на несколько особо толстых веток, словно какой-то мотылек в коллекции энтомолога. В голове у Ивана зашумело в десять раз сильнее, а к горлу подкатил ком. Ваню мутило - вида чужой крови он никогда не переносил. А крови было много, очень много. Иван не видел лица водителя, но и того, что он видел сзади, ему хватило. Вся шея и плечи старика были в крови. В салоне автомобиля было довольно темно и мелких деталей было не разглядеть. Запах крови сводил с ума. Иван присмотрелся к ближайшей от его лица ветке - на её обломанном конце висело окровавленное и порванное ухо.
   Ваню вырвало.
   Уже ничего не соображая он царапал скобку, чтобы открыть дверь и выйти из машины, но дверь почему то не открывалась.
   "Да что ж такое!"
   Руки тряслись, было очень страшно открыть глаза. Иван медленно вдохнул ртом, чтобы не чувствовать запах крови и снова попробовал открыть дверь - только спокойно и не торопясь.
   "Крючок потянул. Так. Щёлкнуло. Теперь толкнуть дверь. Сука, что ж ты не открываешься? Чуток идет и упирается. Бля-аа..."
   Иван открыл глаза и, старательно не глядя на водителя, огляделся. Все окна в машине были густо укрыты массой зеленой листвы, причем так густо, что свет едва пробивался сквозь неё. Теперь Ивану стало понятно, почему он не смог открыть дверь - её просто прижало ветками и стволами кустарника.
   - Спокойно, Ваня, спокойно! Я смогу. Я выберусь.
   "Ой, мама!"
   Собственный громкий голос, почему то успокоил. Маляренко достал из сумки телефон и включил его. Аппарат послушно засветился, но толку не было никакого - сигнала не было. Иван выключил и включил телефон снова. Результат был тот же. Связи не было.
   - Ладно, будем думать, что дальше. - Иван помолчал, глядя на пожилого водителя. - Деда жалко - наверное, хороший был человек.
   "Надо бы проверить, может еще есть пульс".
   От одной этой мысли Ивана передёрнуло.
   - Да нет - вон как его всего истыкало.
   Ваня видел в кино как врачи трогали шею и сразу все определяли, но он не знал где и как надо щупать, кроме того он боялся трогать окровавленного покойника. Всё-таки, несмотря на спортивное и армейское прошлое, Иван был, в сущности, типичным представителем офисного планктона, способного существовать только в рафинированных условиях бизнес-центров. К такому столкновению с реальностью Маляренко не был готов совершенно. Кроме того, он пока не представлял, как ему выбраться из машины. Иван снова взял и включил телефон. Сеть не находилась.
  
   - А-а-а... - Иваныч почувствовал боль и захрипел. Он до сих пор ничего не видел, но, то ли он притерпелся к боли, то ли что-то другое, но чувствовал старик себя немного лучше.
   - Вы живы! Потерпите немного - я вам сейчас помогу! - проорали сзади.
   - А-х-х-а - согласно выдохнул таксист.
  
   От неожиданного хрипа деда Иван испуганно вздрогнул. В голове за секунду пронеслась сотня диагнозов. Ни один из них к понятию "жизнь" не подходил.
   "Дед живой? Быть того не может! Он же весь в дырках".
   - Вы живы! Потерпите немного - я вам сейчас помогу!
   "Что делать? Надо как то помочь. А как? А пока я думать буду - он же умрет. Нужно деда оттащить... а как? Он же в спинку сиденья упирается. Идиот! Она же должна как то назад откидываться. Так. Ага. Вот. Ручка. Тянуть. Есть. Что за...???? Дед - потерпи"
   Спинку сиденья Иван положил вниз, таксист от боли замычал и дернулся, но с места не сдвинулся - между спиной деда и откинутой спинкой оказался ремень безопасности. Самодельно обточенная пряжка ремня никак не поддавалась и не хотела выходить из паза, сколько Иван ни пытался ее вытащить. Видимо таксист забил ее туда намертво. Ваня приглушённо ругался сквозь зубы и раскачивал проклятый замок. Наконец ремень поддался и отстегнулся. Дед тихонечко взвыл. Ивану было очень страшно: дедок хрипел и дергался, временами начиная тихо скулить. Больше всего на свете в этот момент Ивану хотелось проснуться. Уже почти не соображая, что делает, вконец одурев от запаха крови, Маляренко крепко взялся за правое плечо деда, а левой рукой обхватил его голову и изо всех сил рванул старика на себя. Дед коротко вскрикнул и повалился на Ивана, заливая его кровью.
   - Дед, а дед! Ты чего? - Маляренко, в панике чуть было не стал по киношному лупить старика по щекам, но увидел, что они обе порваны. Особенно жутко выглядела левая сторона лица водителя. Вся распухшая до такой степени, что ничего не было понятно, она явно была не там где надо. Из под глаза старика торчала оголенная кость. Иван остолбенело таращился на эту страшную картину несколько чудовищно долгих секунд. Кровь текла ручьем. Спохватившись, Маляренко отпустил деда, и, вытащив из сумки сменную рубашку, принялся бинтовать старику голову. Использовав почти все свои чистые сменные вещи Иван, весь перепачкавшись кровью, сумел кое-как перевязать водителя.
   "Так. Что дальше? Дыхание. Вроде дышит"
   - Дед, а дед? Ты меня слышишь?
   "Нет. В отключке. Блин, руки трясутся. Всё, успокойся. Всё будет нормально. Помощь обязательно придёт. Мы ж где то возле трассы. Вылетели ночью из-за дождя в кусты. Должен же хоть кто-то проехать"
   Голова была как в тумане. "На автомате" Иван вытащил из своего пакета теплую бутылку водки, свернул пробку и сделал громадный глоток.
   Водка не пошла. Ивана снова вырвало. Теперь себе на колени. Голова онемела и закружилась. Маляренко отодвинулся от окровавленного водителя, прижался лбом к оконному стеклу, за которым сплошной зелёной стеной темнели листья, закрыл глаза и вырубился.
  
   Глава 4
   В которой Иван чувствует себя не на своем месте и работает лесорубом в миниатюре.
  
   Пахло морем. Этим немыслимым сочетанием влажности, солоноватого ветра и испепеляющей жары. Этот запах был точно таким, каким встречает Турция каждого пассажира, выходящего из самолета в Анталье. Разок побывав на курорте Иван запомнил это ощущение моря навсегда. Вот и сейчас лежа на шезлонге возле бассейна, он не видел моря - вокруг росли какие-то кусты и пальмы. Но он чувствовал - оно рядом. Он слышал шум прибоя и крики чаек. Хотя нет, наверное, это были всё-таки не чайки. Неважно. Ивану было хорошо. Время перевалило за полдень, солнце всерьёз начало припекать - самое время перебираться под зонтик. Пошарив под шезлонгом, Иван достал початую бутылку пива и сделал глоток. Какая мерзость! Степлилось. И когда только успело? Во рту остался мерзкий привкус.
   "Надо бы пойти на бар - взять колы. И вообще, подняться в номер, поближе к кондиционеру..."
   Неожиданно у шезлонга появился официант с запотевшей кружкой "Эфеса", улыбнулся белоснежной улыбкой и со всего маху дал этой кружкой Ивану по голове.
  
   "Чёррррт!"
   Маляренко дёрнулся и открыл глаза. Было сумрачно, душно и очень жарко. А ещё жутко воняло водкой, рвотой и чем-то очень нехорошим. Слева кто-то ворочался и толкал Ивана в плечо.
   - Ынок! Очись!
   Ваня протёр глаза, навёл резкость и осмотрелся. Он всё также сидел на заднем диванчике старой "Волги", впереди всё также топорщились ежом обломанные ветки, а рядом лежал весь замотанный тряпками человек. Иван вспомнил всё: и полёт, и аэропорт и этого таксиста. Вспомнил, что уснул, как только они выехали из аэропорта и вспомнил про аварию. Голова его окончательно прояснилась и если бы не мерзкие запахи, ужасная духота и совершенно затёкшие ноги, спина и шея, то своё самочувствие Иван назвал бы вполне удовлетворительным.
   - Сейчас, дед. Сейчас я тебе помогу.
   Иван снова полез в пакет, но достал оттуда не водку, которой и так воняло по самое "не могу", а недопитую бутылочку Колы. Она была тёплая, как пиво во сне, и совершенно мерзкая на вкус, но другого безалкогольного питья у него не было. Ваня тщательно прополоскал рот и сделал два больших глотка, а затем аккуратно влил остатки напитка в рот таксисту. Тот благодарно замычал и кивнул, мол, спасибо.
   Голова Ивана работала со скоростью компьютера - первым делом он открыл оба задних окна. Листва обрадовано полезла внутрь салона, но стало чуть свежее и прохладнее. А главное - стало меньше вони. Лишь сейчас, почувствовав свежий ветерок, Иван понял в какой невообразимой вони он находился. Под ногой что-то звякнуло. Маляренко посмотрел вниз и увидел наполовину пустую бутылку водки. Под ногами была лужа.
   - Класс! Поллитра - на пол! - Хоть Ваня и не был алкоголиком, но всё равно, пролитую водку было жалко.
   - Ну что дед? Ты живой? Что делать то будем? Как отсюда выбраться то?
   - Там - Корявый палец таксиста показал под свое кресло. - Там.
   Иван изловчился и, кряхтя, вытащил из-под водительского сиденья приличных размеров нож. Скорее даже тесак. Рассмотрев хорошенько пугающих размеров лезвие, Иван почесал затылок:
   - Дед, ты что? По ночам клиентов потрошишь?
   Таксист протестующе замычал и слегка помотал головой.
   - Да ладно, дед... понимаю - самооборона... то... сё. Ты лежи, не шевелись. Я попробую выбраться.
   И Иван принялся выбираться.
   Через полчаса, вырубив тесаком в густых, гибких и упругих ветках лаз, Иван протиснулся в окно и, изловчившись, вылез на крышу автомобиля.
   То, что он увидел, встав в полный рост, вызвало у Вани столбняк. Он сразу позабыл про ноющее от непривычной работы запястье, про кучу царапин на руках и про ожог от раскалённой крыши на пальцах. Иван молча стоял, ощущая каждой клеточкой тела такое знакомое и такое невозможное здесь ощущение южного моря, и смотрел над верхушками кустов на бескрайнюю степь и темнеющую вдалеке темно-синюю полоску моря. Начало припекать, да не просто припекать - солнце начало давить по-настоящему. Маляренко оттёр пот, заливавший его глаза, и поднял взгляд вверх - на таком же темно-синем небе не было ни единого облачка. Вокруг него было жаркое южное лето.
   Где то в глубине живота у Ивана появился странный холодок. Почему то захотелось громко ругаться. Через минуту, когда ходуном заходило левое колено, Ваня понял, что ему безумно страшно. Что с ним произошло нечто непонятное и оттого жуткое. То с чем он не сможет справиться. Опять захотелось заорать что-нибудь матерное, чтобы его услышали и разбудили. Пусть это будет в психушке, пусть в вытрезвителе, наконец. Но только не здесь. Не в этом странном, непонятно откуда взявшемся мире. Маляренко присел на корточки и опёрся ладонями на край крыши. Раскаленный металл снова обжег кожу и Иван, посмотрев на свои покрасневшие пальцы, вспомнил как обжегся, когда лез из окна на крышу. Ругаться захотелось в два раза сильнее.
   - Дед, ты в загробный мир веришь? - Маляренко нервно хохотнул. - Я без понятия где мы, но на вашу тайгу это никак не похоже. И дороги не видно нигде. Степь какая то... и море.
   Внизу сначала затихли, а потом из окна под Иваном высунулась похожая на жуткий шар голова таксиста.
   - Какая степь? Что видишь? Опиши.
   - Степь вижу, море вижу. С километр до него будет. А в другую сторону холмики какие то. Тоже с километр, наверное. Леса ни хрена никакого нет... Так... кусты какие-то кое-где.
   - Еще что?
   - Всё, дед. Больше описывать нечего. Кстати, как ты сюда заехать умудрился, старый, не пойму. Тут вокруг пусто, хоть в футбол играй, а ты в эту... клумбу аккурат в самый центр въехал!
   Иван снова встал и прикинул размер "клумбы". Пятно кустарника вряд ли превышало в диаметре метров десять. Самое поганое было то, что в самой его серёдке росло дерево - мелкое и корявое. Оно и остановило своим стволом автомобиль. Не будь его, такси проехало бы по "клумбе" не останавливаясь. Маляренко сплюнул.
   - Не повезло нам, дед.
   Решив, что ему хватит жариться на солнцепёке, Иван полез назад в машину.
  
   Солнце начало клониться к горизонту, когда мужчины уже почти перестали на это надеяться. Бутылка минералки, так удачно купленная таксистом в ларьке, закончилась давным-давно, а солнце всё не уходило. Оба почти всё время днёвки молчали, перебросившись лишь десятком фраз, назвав свои имена и стараясь не шевелиться.
   Прошло часов пять и жара, наконец, начала спадать. Иван почувствовал, что оживает. Заметно оживился и таксист. Было видно, что старику нелегко, но он не стонал и не жаловался, лишь изредка осторожно трогал рукой повязку на своём лице.
   - Ваня, надо выбираться отсюда и воду найти надо, еще один такой день в машине мы не выдюжим.
   О том, куда именно они выберутся, Иван старался не думать, но со словами старика он был полностью согласен - ещё один день в этой печке они не выдержат.
   - Ты, Иваныч, не напрягайся. Я тебя понял. - Маляренко взял нож и снова полез наружу.
   К утру Иван устал так, как никогда в своей жизни не уставал. На трехметровый коридор шириной сантиметров в сорок Иван потратил всю ночь и раннее утро. Что это был за кустарник, Ваня не знал, но он искренне его ненавидел. Толстенные двухсантиметровые ветки росли так густо, что иногда между ними невозможно было протиснуть руку. Вдобавок ко всему они были невероятно упругими и плохо поддавались ножу. С топором или с ножовкой Иван управился бы гораздо быстрее, но чего не было - того не было. Лишь поздним утром, совершенно измотанный и голодный, Маляренко выбрался на свободу.
  
   Иваныч лежал на заднем диванчике своей "Волги" и думал. Боль уже почти не мешала сосредоточиться, всё лицо как-будто онемело и уже не чувствовалось. На своём веку, за семь десятков лет, таксист много чего повидал и теперь ясно сознавал, что если максимум через сутки ему не окажут медицинскую помощь, то дела его совсем будут плохи. Иваныч снова осторожно потрогал повязку и нащупал пуговицу. Рубашка. Старик глубоко вздохнул - предчувствие его редко обманывало. Вот и сейчас Иваныч ожидал неприятности. Вчера днём он не поверил тому, что кричал с крыши клиент. Степь, море... Какая степь? Отродясь степи в округе не было! Иваныч решил, что пассажир умом тронулся или пьян. Но голос Ивана, так потом представился пассажир, так дрожал от страха, что Иваныч поверил. Всю ночь он сквозь дрёму слышал удары ножа в зарослях непонятного кустарника и приглушенный мат. Несмотря на то, что он всю жизнь прожил в городе среди тайги, Иваныч был невеликим охотником и знатоком флоры и фауны, но такого кустарника он никогда не видел и это лишний раз убеждало в правдивости слов Ивана.
   "А ведь помру я тут, если буду так лежать. Надо выбираться".
   Иваныч поднялся, осторожно вылез из машины и пошел, глядя из-под повязки одним глазом, по узкой просеке вслед за своим пассажиром.
  
   Маляренко устало сидел в теньке, привалившись спиной к плотной стене из веток, и изучал свои ладони. Выглядели они, мягко говоря, не очень. Слева зашуршали кусты и из них, прикрывая лицо руками, выбрался таксист. И замер. Из-за повязки на лице невозможно было понять, о чём он думал, но догадаться было не сложно. Маляренко тоже глянул на простор, открывшийся впереди, невесело усмехнулся и кивнул на место рядом с собой.
   - Садись, Иваныч. В ногах правды нет.
   - Насиделся уж. Давай дорогу искать что ли. - Невнятно пропыхтел старик. Было видно, что эти три метра пути ему дались нелегко. Иваныч огляделся по сторонам. Постоял минуту, что-то обдумывая, а потом махнул рукой на холмы.
   - Туда пойдём.
   Маляренко посмотрел на желанное море и пожал плечами.
   - Ну пойдем.
  
   Глава 5
   В которой Иван решает следующую проблему.
  
   Как и большинство современных горожан, Иван, выросший в благополучной и обеспеченной семье, любил покушать. Кто-то ест умеренно, кто-то - нет. Маляренко питался средне, обжорой он никогда не был, но ценил хорошую кухню и свежие продукты. А особенно Иван Андреевич ценил в питании его регулярность. И сейчас, топая вслед за таксистом в сторону холмов, очень надеялся обнаружить за ними дорогу и придорожное кафе. Да хотя бы и магазин. Да хоть бабку с пирожками. Прошло уже больше суток с тех пор как Ваня ел в последний раз, в животе очень громко урчало и настроение от этого портилось.
   Если бы не голод, усталость, боль в руках от порезов, ссадин и ожогов, то Иван, как человек, не чуждый прекрасного, несомненно обратил бы внимание на прекрасные виды, окружающие его и его спутника. Степь переливалась рыжим, жёлтым и белёсым. Одуряюще пахло разнотравьем и морем. Тёплый ветерок часто сменялся порывами горячего ветра, временами такого сильного, что в ушах стоял постоянный свист и приходилось повыше поднимать воротник куртки. А самое главное - воздух был чист, вкусен и немыслимо прозрачен, отчего терялось ощущение перспективы и можно было легко ошибиться в расстоянии.
   - Слышь, Иваныч, погоди, не беги так. Походу я с расстоянием напутал.
   - ...........
   - Дед! Ветер шумит, не расслышал.
   Старик устало обернулся и остановился. Было видно, что поход даётся ему тяжело.
   - Не отставай, парень. Поднажми. Скоро дойдем.
   "Ну, дед!"
   Иван подумал о пирожках, которые его ждут и поднажал.
   По закону подлости за грядой холмиков никаких дорог и бабок с пирожками не обнаружилось, а была лишь бескрайняя степь с торчащими там и сям деревьями и с какими-то возвышенностями на горизонте. Судя по тому, что их еле было видно, то они были очень далеко. Иван оттёр пот и уселся на самой макушке плоского холма лицом к морю. На зрение он никогда не жаловался, а с возрастом у него начала развиваться дальнозоркость, так что полюбоваться видом с высоты он мог всласть. Рядом на горячую землю с уже пожухлой травой со стоном упал дед. Видимо и у него запас прочности был не беспредельным. Отсутствие дороги или любых других следов деятельности человека, подействовало на него угнетающе и за последние пять минут, что они были на вершине, он не произнёс ни слова.
   - Ничего, Иваныч. - Попытался ободрить его Маляренко - Прорвёмся. Вон смотри. Справа, у моря что-то вроде рощи виднеется. А слева... Воооооон там, вдалеке, вроде бы скалы какие то. Ты мне лучше посоветуй, где ж тут вода может быть?
   Иваныч аккуратно сел, придерживая рукой повязку на лице.
   - Видишь кое-где кустарники? Надо идти к морю. От одного к другому. - Слова старику давались нелегко. - Может они растут около воды. Да и в тенёк бы.
   Маляренко снова глянул на небо. Это было не небо. Это был бездонный океан ультрамарина. Не было видно ни одного облака или инверсионного следа от самолёта. По прикидкам Ивана на солнце было никак не меньше тридцати пяти градусов. И если бы не ветер, пусть и тёплый, то он давно бы изжарился.
   С тоской вспомнились три пары солнцезащитных очков, оставленных дома.
   - Да, дед. Тенёк нам бы точно не помешал.
   На обратном пути дед спёкся. Не дойдя до "клумбы" с машиной метров двести, старик просто молча сел на землю. Иван с трудом дотащил на себе грузного деда до тени.
   - Всё. Привал.
   - Я здесь останусь. А ты ступай дальше. Ищи воду.
   - Пять минут перекур.
   - У меня папиросы в машине. - Дед неожиданно засуетился. - Сейчас схожу.
   - Да сиди ты! Не курю я.
   Настроение у Ивана опять начало стремительно портиться. Жажда и голод навалились с новой силой, ко всему прочему он чувствовал, как пылает его лицо. Это было скверно. Загар на светлую кожу Маляренко ложился с трудом.
   - Дед, давай свою кепку. Я. Иду. Искать.
  
   Отойдя от парковки, так Иван мысленно обозвал ту "клумбу", где стояла "Волга" деда метров на сто, Маляренко решил сориентироваться. В пределах видимости были роща и ещё три "клумбы". Но роща была далеко, никак не меньше пары километров, а вот один из кустарников, с парой торчащих из него деревьев, был совсем близко. Легко дойдя до него за три минуты и спугнув по пути массу птиц, Иван увидел совсем неглубокий распадок, выходящий прямо из "клумбы", по глинистому дну которого едва-едва тёк слабенький ручеёк. Вода была найдена.
   Несмотря на страшную жажду Маляренко не утратил способность думать. Он не стал пить воду из ручья, потому что гораздо больше жажды и голода Иван боялся подцепить какую-нибудь дикую заразу. Еще в армии он был свидетелем того, как его сослуживец, призванный из глухого аула, несмотря на активно вбиваемую кулаками сержанта привычку к чистоте и гигиене, за месяц учебки буквально сгнил. А работа в пищевом бизнесе слишком хорошо просветила Ивана насчет всевозможных микробов, палочек и прочих возбудителей. К чему может привести банальная диарея в этих условиях, Ваня представлял себе очень хорошо. Маляренко содрал с себя насквозь пропотевшие куртку и рубашку, намочил ее и тщательно обтерся холодной водой. Какое это было наслаждение! Смыв с себя кровь и пот, Ваня решил отдохнуть и забрался в густую тень кустарника у самого ручья.
   Через полчаса отдохнувший и посвежевший Иван с мокрой чалмой на голове обошёл свой оазис. Обход показал, что родник где то там - внутри непролазных зарослей. Самым же неприятным открытием оказались следы животных, отпечатавшиеся на глинистом дне распадка. В следах Маляренко не разбирался, потому что ни охотником, ни просто туристом он не был, но некоторые следы Ивану очень не понравились. Следы были крупные и их было много. В этот момент до Маляренко дошло, что ему "повезло" наткнуться на единственный в округе водопой. Ваня представил диких зверей пьющих здесь водичку и сильно пожалел, что оставил нож у Иваныча. Но делать было нечего - пить хотелось все сильней. Не помогала даже мокрая рубашка на голове. Уходить просто так было нельзя. Иван отчётливо понял, что ему придётся за эту воду побороться. Найти другой источник он может и не успеть. Мутная глинистая водичка не выглядела питьевой, но другой просто не было.
   "Я смогу, я сделаю, я сделаю, я смогу, я сделаю... вода уходит, надо ее собрать. А как? Запруда. Сделаю запруду в распадке! Вода соберется, муть осядет, а остальное через рубашку отфильтрую и прокипячу! Точно. А из чего строить?"
   Взгляд Ивана лихорадочно метался по траве, кустам и кроне дерева.
   "Из дерева не получится... из земли - размоет. Камни! Точно. А где их взять? В траве не видно".
   Ваня повернулся к ручейку. Кое-где там и сям из суглинка торчали мелкие камешки. Потратив кучу времени и едва не сойдя с ума от близости воды, из собранных камешков, прутиков, комков глины и песка Иван соорудил нечто, отдаленно напоминающее плотину. Упав рядом, Маляренко с жадным интересом стал наблюдать, как потихоньку вода стала наполнять запруду.
   "Только не протекай"
   Пить хотелось всё сильней. Ваня смотрел, как вода понемногу растворяет глину между камней и потихоньку зверел.
   - Только не протекай! Я ж, млять, почти что дипломированный инженегр!
   Плотина не подвела.
  
   Иванычу было очень плохо. Духота вообще на него действовала плохо, а такой жары как сейчас он не испытывал уже давно. Стараясь гнать дурные мысли о ранах на лице, старик протискивался назад. К единственному по-настоящему родному и близкому, а потому безопасному, к своему кормильцу. Таксист решил, что несмотря ни на какие раны, он не будет бесполезным грузом на шее Ивана и будет помогать ему изо всех сил, до тех пор пока их не найдут и не придёт помощь. Чем-то этот пассажир напомнил Иванычу младшего брата, сгинувшего в тайге двадцать лет назад. Такой же молчун. Как и он сам.
   О том, что он видел и где он оказался Иваныч старался не думать. Это была не страусиная позиция, просто он не знал, ЧТО ему думать. Старик коротко матюгнулся - ветка стеганула прямо по лицу.
   "Ничего. Терпимо".
   Таксист пробрался к машине и открыл багажник. Старая водительская закалка и автомобиль "сделай сам" сделали этот багажник воистину бесценным в сложившихся обстоятельствах. Иваныч выудил из недр багажника старое, немного ржавое и помятое железное ведерко, в котором он обычно возил разную ветошь, сложил в него свернутый в рулон кусок брезента, грязный кусок хозяйственного мыла и тяжело потопал назад.
   Когда Ваня дотащил деда и его бесценное ведро до запруды, он уже был не в состоянии говорить. Во рту была Сахара, а глотка - словно ободранная наждачной бумагой. Иваныч же, кивнув на плотинку и изрядную лужу за ней, только и смог выдавить: - Молодец.
   А дальше в жизни Ивана наступили самые длинные тридцать три минуты, которые потребовались на то, чтобы сначала при помощи песка и пучка травы постараться очистить грязь и ржавчину с ведра. Потом осторожно начерпать полведра относительно чистой воды, процеживая ее через рубашку и дождаться когда вода в ведре, поставленном на костёр, закипит. А после всего этого - переглянуться с дедом и пулей лететь назад к машине и выискивать в бардачке у Иваныча складной походный пластмассовый стаканчик с надписью "Турист". Согнувшись при этом в три погибели, чтобы не напороться на острые ветки, которые так ранили старика. И лишь в пятый, за сегодняшний день, раз добежав от "парковки" до "оазиса", Иван смог перевести дух. За то время, что он отсутствовал, Иваныч при помощи крепкой палки снял ведро с огня и поставил его прямо в лужу - остывать, так что, когда Маляренко доставил стакан, его ожидал не кипяток, а вполне теплая и слегка отстоявшаяся вода.
   Иван посмотрел на деда и протянул ему стакан.
   - Пей. Первым.
   Горло саднило неимоверно.
  
   Глава 6.
   В которой Иван, к его собственному изумлению, продолжает преодолевать невзгоды.
  
   - Тётенька, дайте воды напиться, а то так кушать хочется, что переночевать негде!
   Народная мудрость
  
   В далёком уже студенчестве у Ивана был приятель. Приятель не пил пиво и не таскал гири, зато был заядлым туристом и целых два раза, преодолевая лень и инертность Вани, вытаскивал его с собой в походы. По прошествии лет Маляренко смутно помнил, куда и зачем они ходили, но кое-что отложилось в памяти навсегда. Ваня хорошо запомнил то блаженное состояние, в которое приходил его организм после первой кружки чая на привале. Когда можно было перевести дух, вытянуть ноги и просто наслаждаться тишиной, покоем и запахом костра. Именно этим Иван сейчас и занимался. Весь день они с Иванычем потратили на добычу воды. Утолив первую жажду, Маляренко критически переосмыслил некоторые свои действия по постройке запруды и процессу фильтрования воды. Свежий взгляд здорово помог и за три последующих часа Иван добыл и переработал почти пять вёдер воды. Причём прозрачной! Маляренко законно гордился собой. Заполнив все пустые пластиковые бутылки из-под минералки, Иван потратил всё остальное на умывание и стирку. Совсем отстирать от крови одежду не удалось, но Иван всё равно был доволен - одежда не стояла колом и не пахла. А следы пятен крови он планировал отстирать в будущем. Сидя в тени кустов Маляренко посмотрел на Иваныча, который напившись воды, лежал на брезенте неподалёку.
   - Дед, как самочувствие? - Иван мысленно прикидывал, что он может сделать и вспоминал всё, что помнил о медицине. - Надо повязку менять. А то эта рубашка чёрная уже. У тебя в машине аптечка есть?
   Старый таксист сделал лишь неопределённый жест, мол, если надо - аптечку найдём.
   - Сможешь повязку сменить?
   - Не знаю. - Маляренко вздохнул. - Никогда этого не делал. Я тут глянул - здесь следов зверья полно. Наверное, ночью на водопой приходят. Надо бы к ночи назад к машине идти. Просеку забаррикадируем - никто не пролезет. Пойдём дед. Надо двигаться.
   Назад шли не торопясь. Залитые литры воды создавали приятную иллюзию сытой тяжести в животе. Кроме того Иван тащил две бутыли воды и полное ведро. Да и дед, как с усиливающейся тревогой думал Маляренко, был совсем не такой бодрый, каким он был с утра. Чтобы развеять эти тяжёлые мысли Иван решил обсудить вторую по значимости невзгоду.
   - Иваныч, а у тебя в машине нет ничего пожрать?
   - ...........
   - Да понятно... это я так... на всякий случай спросил. Я сегодня весь день ягоды, грибы высматривал. Ягод нет никаких...
   - Жарко для грибов. - Невнятно пробурчал таксист. - Надо к морю идти. У меня в багажнике снасть имеется.
   - Это здорово! - обрадовался Ваня. - А то я ни разу не рыбак. Покажете, как ловить, хорошо? - Незаметно для себя Иван снова перешёл в обращении к Иванычу на "вы". Родившийся и выросший на востоке Маляренко автоматически всегда обращался к людям старше его по возрасту на "вы". Даже к бездомным, которых выпроваживал из своего подъезда. Бомжи офигевали от такого к себе обращения и безропотно удалялись. Хотя, может быть, всё дело было во внушительных габаритах вежливого жильца.
   - Тут птиц полно... непуганные совсем. То ли куропатки, то ли фазанчики бегают... здоровые курицы. Вот бы их подстрелить. Но шустрые... только увидишь, а она бац - в кусты забурится или в траву нырнёт!
   От внезапно улучшившегося настроения у Ивана развязался язык.
   - Сейчас до тачки доберемся, стоянку организуем - схожу посмотрю, может поймаю. - Ваня вопросительно обернулся к деду. - Я только готовить не умею. Покажете?
   - Угу. А чего ты умеешь?
   - Не знаю. - Запнулся Иван. - Могу копать, могу не копать.
   Настроение, подстёгиваемое голодом, резко испортилось.
   - Я из города вообще не выезжал. Если подумать, то мало что умею.
   Остаток пути до "парковки" мужчины проделали в полном молчании.
   Протиснувшись сквозь стену зарослей к автомобилю, путники стали готовиться к ночёвке. Хотя до сумерек было ещё далеко, а солнце и думало заходить, жара спала и внутренние часы Ивана докладывали ему о скорой ночи. Ветер немного стих и постоянный шум колыхающейся травы и кустарника исчез. Маляренко показалось, что он оглох - настолько уши привыкли к постоянному свисту ветра. Иваныч сел, опёршись спиной на машину, и начал быстро что-то сооружать из обрезанных утром веток.
   - Ежа сделаю. - В ответ на вопросительный взгляд Ивана буркнул он. - Ты это... Возьми там костыль противоугонный. Как биту в городках бросают - видел?
   Перед глазами Ивана промелькнули картинки из "Ну погоди" и он кивнул.
   - Понял.
   Рысью выскочив из укрытия на степной простор, Иван, весь в сладких мечтах о добыче, помчался к водопою. Надо было спешить. Через час-полтора стемнеет и никакую дичь найти уже не получится. Да и вообще - ночью и самому добычей стать недолго. Эта мысль вернула охотника с небес на землю, кроме того в животе урчало так, что Иван испугался - а не распугает ли он всю птицу в округе.
   Как известно - дуракам и новичкам везёт. Повезло и Ивану. Не прошло и минуты как он вспугнул какую то здоровенную курицу. Птица бежала как чемпион на стометровке, при этом закладывая сумасшедшие виражи. Вдобавок ко всему расцветка перьев была неброская и в сумерках птица терялась в траве из виду. Нелетающая тварь упорно рвалась к кустам, а там ее было не взять. Иван, злобно матерясь, несколько раз готовился метнуть железку, но никак не мог на это решиться. Курица, победно кудахтая, неслась к финишу. В конце концов, отчаявшись толком прицелиться, Иван швырнул костыль "куда-то туда". И попал! Птица отлетела от удара на два метра и забилась на месте. Не придумав ничего лучшего, боясь, что она сейчас очухается и уйдёт в заросли, Иван с разбегу пнул тушку ногой, словно бил одиннадцатиметровый удар. Курица подлетела, разбрасывая вокруг перья, упала на траву и замерла.
   Маляренко не верил своим глазам. Это была его первая в жизни добыча! Иван подхватил тушку и, совершенно позабыв о железной палке, с торжествующим воплем рванул к Иванычу.
   Успев засветло забаррикадировать проход, Иван принялся впервые в жизни разделывать тушку птицы. Голод добавил энтузиазма, а нож и дельные советы таксиста - скорости. И вскоре тщательно ощипанная, выпотрошенная и порезанная на куски птица заняла своё место в кипящем ведре.
   От ведра шёл умопомрачительный запах, бульон побулькивал, добавляя новые ароматы. Не евший почти двое суток Иван буквально прилип к ведру, пожирая глазами плавающие куски мяса.
   - Иваныч! А интересно, что это за птица? Для фазана слишком крупная.
   Дед, сидевший на заднем диване в автомобиле, пожал плечами.
   - Не знаю. Никогда таких не видал. Не тетёрка точно. И не куропатка.
   - Да. Килограмма три, не меньше! - Ваня аж подпрыгивал от нетерпения. - Дрофа какая-нибудь.
   Тем временем окончательно стемнело, света, который давай маленький костерок, не хватало и Иван достал телефон. Трубка опять подвела - сигнала не было, зато отлично работал встроенный фонарик. Кое-как укрепив его на кустах, мужчины принялись за ужин. Выпив полтора литра не соленого и не очень жирного бульона, Иван передал стакан, которым черпал питьё, подсевшему рядом деду и выудил ножом коричневую грудку.
   - Иваныч, вы аккуратнее пейте. Как поужинаем, будем с перевязкой решать. - прочавкал Ваня. - Блин, жёсткая зараза! И соли не хватает...
   Голод не успел отбить у Ивана привычку вкусно кушать и критически мыслить. - Мясо, сука, жилистое - дольше варить нужно.
   Насытившись, Маляренко повалился на пахнущий машинным маслом брезент.
   - Набегался я сегодня, - обратился он к Иванычу. - Аж шевелиться не хочется.
   - Давай ка, Ванюша, перевязку на утро отложим. - Допил бульон таксист. - Утро вечера мудренее. Да я и тоже притомился.
   Через пять минут старик уже похрапывал на диванчике автомобиля.
  
   Глава 7
   В которой Иван смотрит в космос.
  
   - Как эти твари называются? Сверчки? Или цикады?
   Со всех сторон по очереди и совместно мелкие насекомые устроили жуткий концерт, который то стихал, то возобновлялся с утроенной силой.
   - Хорошо хоть комаров нет.
   Где то вдалеке раздалось тявканье и урчание. Маляренко невольно порадовался за своё надёжное убежище.
   - Наверное на водопое.
   Полный желудок намекал на сон и отдых, но Ивану не спалось. Он, если честно, и не хотел спать. Если уж быть совсем откровенным, то он был рад, что дед заснул и не составляет ему компанию. Пусть даже это компания молчунов. Ване срочно требовалось побыть наедине со своими мыслями. Лёжа на колючей от срезанных кустов земле, Иван зачарованно смотрел на звёзды. Такого восхитительного звёздного неба он никогда не видел. Из центра города такого точно не увидишь.
   - Интересно, куда нас занесло. Это же Млечный путь? Наверное... - Иван привстал. - Ну да, созвездие Медведицы и Полярную звезду точно ни с чем не спутать. Значит я точно на Земле и в Северном полушарии.
   Еще десять минут Иван пялился на звезды, пытаясь разглядеть искорки спутников. Из-за тёмной стены кустов выполз месяц. Долгое вглядывание в серпик ничего экстраординарного не выявило - месяц как месяц. По всему выходило, что космос вокруг Ивана был самый обыкновенный. Это успокаивало. В фантастику и инопланетян он не верил, хотя и допускал возможность их существования.
   "Значит или я сошёл с ума и мне всё это мерещится, или это розыгрыш какой-нибудь".
   Ваня почувствовал, как саднят ссадины и царапины на руках, гудят ноги и побаливает подвёрнутая ступня и решил, что ТАК мерещиться не может. Порыв прохладного ветра принёс запах моря и трав. Иван застегнул молнию на куртке, поёрзал, устраиваясь удобнее, и закрыл глаза. Прямо над ухом раздалась трель сверчка.
   "С утра все порезы обработаю. А ты, сука, заткнись!"
   С этой мыслью Ваня заснул.
  
   Глава 8
   Печальная
  
   Третье по счёту утро на новом месте Иван самым наглым образом проспал. Проснулся он оттого, что солнце успело высоко подняться над горизонтом, тень отступила и лицо начало крепко припекать. Отлично выспавшийся и отдохнувший Ваня бодро подскочил и заорал:
   - Иваныч, подъём!
  
   Иван Иванович проснулся с головной болью очень рано - едва начало светать. Несмотря на тёплую ночь его то морозило, то бросало в пот. Лицо под повязкой снова разболелось. И дико чесалось ухо. Мысленно старик скривился.
   "Чему ж там чесаться. Ваня говорил - оторвало ухо то"
   Левый глаз потихоньку начинал пульсировать болью. Иваныч тихо матюгнулся. Еще вечером, перед ужином, он почувствовал, что его знобит. В надежде, что просто перегрелся на солнце, таксист решил не обращать на это внимание и ничего не сказал Ивану. Но проснувшись, он с ужасом понял, что озноб только усилился. Хуже всего была тошнотворная слабость. Иванычу показалось, что всё его тело словно накрыто тяжёлой периной - он едва смог пошевелить рукой. Несколько минут старик просто лежал, прислушиваясь к своему организму. Постепенно страх куда то испарился и голова стала совершенно ясной.
   - Зря я тогда поторопился. Надо было в аэропорту переждать.
   Сам удивляясь странности, несвоевременности и спокойствию своих мыслей подумал Иваныч.
   Старик понял - жизнь закончилась. Закончилась здесь и сейчас. Осознав это, Иваныч ещё больше подивился своему спокойствию. В последние годы он часто задумывался о грядущем конце и всегда ему казалось, что это будет страшно и больно, и что он будет бороться за каждый лишний день и час жизни. Но сейчас, несмотря на то, что тело его бил озноб, в душе Иван Иванович был расслаблен. Он лежал и смотрел куда то за серый потолок своего автомобиля, вспоминая как месяц назад вся его немаленькая семья дружно закатывала в банки огурцы. Озноб неожиданно прекратился. Иваныч улыбнулся, закрыл глаз и уснул.
  
   - Просыпайтесь! Ау! С добрым утром!
   Ваня подскочил к открытой двери, из которой торчали ноги спящего деда.
   - Вот, блин, надо было помочь ему разуться. - Сокрушённо покачал головой Маляренко. - Дед, подъём!
   Иван сунулся внутрь автомобиля и сразу же почувствовал запах гниения. Этот запах мигом сбил у Ивана всё хорошее настроение и привёл его в ужас. Он попытался растолкать старика, но тот не просыпался, а только часто-часто дышал. Руки его были ледяными, как будто вокруг была зима. Ваня запаниковал, он совершенно не представлял, что ему делать, как помочь несчастному старику.
   "Если бы у него был жар - поставил бы компресс. Чего делать? Попить дать надо!"
   Маляренко метнулся к ведру с остатками бульона. В бульоне плавала куча каких то насекомых и листья кустарника. Завтрак накрылся. Сплюнув с досады, Иван достал пластиковую бутылку и попытался осторожно влить в рот старику воду. Дед закашлялся и вода полилась изо рта на сиденье. Уже совершенно не думая о ранах на лице старика, Ваня принялся изо всех сил его тормошить. Голова деда безвольно моталась из стороны в сторону, автомобиль, поскрипывая рессорами, начал раскачиваться, но даже такие серьёзные усилия ни к чему не привели. Старик по-прежнему был без сознания и всё также часто и неглубоко, с хрипами, дышал.
   Иван снова почувствовал, как болит его обожженная и поцарапанная ладонь. Он, пятясь, выполз из салона и сел на землю. Привалился спиной к тёплому железному боку машины и заплакал.
   Надо сказать, что за всю свою жизнь Иван плакал крайне редко. Его мама удивлялась, насколько неплаксивым и флегматичным был ее ребёнок. А с возрастом слёзы у Вани чаще всего появлялись сами собой, после удара молотком по пальцу или от упавшего на ногу блина от штанги. Все близкие Ивана, к счастью, были живы-здоровы и он никогда до этого момента не задумывался о том, как страшно терять близких людей. Маляренко посмотрел на торчащие из машины ноги деда и с изумлением понял, что этот совершенно незнакомый человек ему очень дорог и он боится его потерять. Иван вытер глаза и помотал головой, словно прогонял какое то наваждение.
   "Действительно, кто он мне? Я даже его фамилии не знаю. А поди ж ты..."
   Он снова посмотрел на деда. Иван постарался припомнить о чём они вообще говорили. И не смог. Получалось, что за эти двое суток они разговаривали в общей сложности минут десять. И, в общем, ни о чём.
   Маляренко снова протиснулся в салон, пристроился на самом краешке дивана, взял старика за холодную руку и стал ждать.
   Через сорок минут, так и не придя в сознание, таксист Иваныч умер. Маляренко, действуя как автомат, разобрал баррикаду, выбрался из "клумбы" и долго стоял, бездумно глядя в степь. В голове не было ни единой мысли. Он просто стоял и слушал, как высоко в небе поёт птица, а в траве стрекочут кузнечики. Первый за сегодняшний день порыв горячего ветра больно стеганул Ивана по обожженному солнцем лицу. Маляренко вздрогнул и пришёл в себя. Нужно было сделать много дел. Уже ни на что особо не надеясь мужчина достал из кармана и включил телефон. А вдруг? "Вдруг" не случилось. Аппарат сначала поприветствовал хозяина, а потом послал его на хрен. Даже экстренный сто двенадцать на работал.
   - Сам пошёл! - Ваня сунул телефон обратно в карман и пообещал: - Я тобой еще гвозди забивать буду.
   Взгляд его зацепился за ничем непримечательный кусок целины в пяти метрах от "клумбы".
   "Здесь".
   Иван посмотрел на изрядно затупившийся нож и пошёл копать.
   Как выяснилось, могилу Ваня вырыл неправильную. Выросший в семье состоящей сплошь из атеистов, он сам тоже был человеком, далёким от различных религиозных традиций. А то, что за всю свою жизнь Ивану посчастливилось ни разу не побывать на кладбище, привело к тому, что последняя парковка деда была вырыта с севера на юг. Лишь когда он принёс завёрнутое в промасленный брезент тело к могиле, в голове Ивана откуда то всплыло ощущение совершаемой ошибки. Так толком и не поняв, что же его смущает, Ваня откинул край брезента и в последний раз посмотрел на деда. И тут до него дошло. На шее Иваныча был маленький крестик. В мозгу щёлкнуло и всё встало на свои места. Иван был начитанным и образованным человеком и кое-какой книжной и киношной информацией он всё же обладал. Поэтому Маляренко, грустно поглядев на свои обломанные чёрные ногти, достал нож и снова пошёл копать.
  
   Глава 9
   В которой Иван занимается собой, любимым, и планирует ближайшее будущее.
  
   Печальные дела отняли у Ивана почти половину дня. Солнце уже крепко стояло в зените, когда обливающийся потом Ваня воткнул в земляной холмик крест, изготовленный из двух относительно ровных палок и кусочка бечевки, найденной в багажнике. Отойдя к "клумбе", предельно уставший Маляренко, уселся в тенёк и принялся размышлять. Картина, которая сложилась в его голове за то время, что он копал могилы, срочно требовала каких-то выводов. Иван любил системный подход в решении проблем и пытался использовать его и здесь, но ему катастрофически не хватало информации.
   "Где я? Понятно, что это Земля. Полярная звезда есть, значит - северное полушарие. Азия? Вряд ли. Там народу до хрена живёт. Особенно на юге. Америка? Точно нет. Побережье там всё заселено. Может Каспий? Но! За два дня ни одного следа от самолётов. Ночью не видел ни одного спутника. Хотя луна явно наша, обычная"
   Иван посмотрел на мелкого кузнечика, прыгающего в траве недалеко от него. Кузнечик, как кузнечик. Зелёный.
   - В каком-то ненаселённом месте нахожусь. Места южные, море рядом.
   Иван с трудом мог себе представить, что где то в северном полушарии планеты Земля мог найтись кусок морского побережья без следов деятельности человека.
   - А может заповедник. Вроде бы на Украине где-то есть степной заповедник. Чёрт его знает. - Рассуждения вслух успокаивали. - Надо на берег сходить. Глянуть что там да как.
   В голове всплыло - Аскания-Нова. Ну что ж - может быть. Осталось только понять, как он сюда попал. Маляренко допил последние капли воды из бутылки и посмотрел на пролетавшую бабочку. На вид она была вполне обыкновенной. Хотя кто их, этих бабочек разберёт? В животе заурчало. После тяжкого труда зверски хотелось есть. Достав из пакета заныканную со вчерашнего вечера куриную ногу, Маляренко придирчиво осмотрел и обнюхал её.
   Голод, как известно, не тётка.
   "Годится".
   Помогая обществу в своём лице, Иван тщательно пережёвывал засохшую и жёсткую куриную ногу, нет-нет да и бросая взгляды на две литровые "Финляндии", призывно выглядывающие из пакета. Решив, что ничего страшного не произойдет, если он выпьет глоточек, Маляренко выудил ополовиненную бутылку, решив добить сначала её, а запечатанную приберечь. Из открытого горлышка в нос шибанул резкий запах спирта. Ваня хмыкнул и посмотрел на бутылку совсем другими глазами.
   "А ведь у меня нет ничего дезинфицирующего кроме этой водки. Аптечка в машине совсем хреновая. Йод засох, таблетки древние".
   Маляренко тщательно закрутил колпачок и убрал бутылку в пакет.
   Следующий час пришлось потратить на сон, после еды Ивана разморило на солнышке и он, плюнув на все планы, ушёл спать в машину.
   Разбудила Ивана не жара и не шум листвы. А тихие осторожные шаги. Как он во сне умудрился в постоянном шуме ветра и шорохе кустов, услышать посторонний звук и проснуться, Иван так и не понял. Он подскочил с бешено колотящимся сердцем и, подтянув ноги, резко захлопнул дверь. За окном тоже кто-то подскочил и молнией рванул "на выход". Мелькнул пушистый рыжий хвост и маленький лисёнок исчез в проходе.
   "Ффуууххх! Напугал..."
   Маляренко крепко держал, неизвестно как оказавшийся в его руке нож.
   - Рефлексы, уже, однако. - Иван нервно усмехнулся. Руки его дрожали. Голос тоже. Мужчина мысленно ругал себя самыми распоследними словами за то, что не поставил на место Иванычева "ежа".
   "Если я всё-таки в заповеднике, то до тех пор пока не найду егеря, надо быть осторожным".
   Маляренко взял нож поудобнее и решительно распахнул дверь.
   Планам сходить на море и осмотреть пляж в этот день так и не суждено было сбыться. Ивану пришлось заново повторить вчерашние трудовые подвиги и сначала потратить час на добычу и кипячение воды, а потом еще один час на беготню за уже знакомыми курицами. Но то ли курицы в этот раз попались все как один - чемпионы, то ли у охотника сбился прицел, но найденная на месте прошлой победы железяка, упорно летала мимо цели. Иван в очередной раз подобрал костыль, оттёр с лица градом катившийся пот и прикинул, что если он и дальше так будет бегать за добычей, то в итоге потратит калорий больше, чем получит с пищей.
   Овчинка явно не стоила выделки, но жрать хотелось еще больше.
   В итоге вусмерть забегавшийся горе-охотник просто стал швырять свою биту издали, стараясь поразить дичь на расстоянии. Тупые курицы гордо гуляли на расстоянии полусотни метров не давая приблизиться ближе. Пару раз Иван был очень близок к тому чтобы попасть, но ему чуть-чуть не везло. В конце концов, когда охотник уже был готов на всё плюнуть и вернуться к машине, ему удалось подбить здоровенную птицу. Без всяких победных воплей совершенно измученный Иван подошёл и добил свою жертву.
   День был в самом разгаре, по внутренним часам Маляренко - часа четыре, не больше. Солнце палило неимоверно. Послав мимолётное желание всё-таки сходить к морю и искупаться, Ваня поплёлся в лагерь. За хлопотами по приготовлению пищи незаметно пролетел еще час. В голове у Ивана отсутствовали всякие мысли, а на душе была пустота. Потроша птицу, мужчина вспомнил, как всего сутки назад живой Иваныч давал ему советы по приготовлению дичи. Маляренко помрачнел. Настроение из "никакого" быстро перешло в совершенно поганое. Перспектива в одиночку ночевать в дикой степи, коренного горожанина Ваню, откровенно говоря, не радовала.
   Жара начала спадать, солнце уходило и снова, как и вчера под вечер стих ветер. Отдохнувший и сытый Маляренко сидел, привалившись спиной к машине, и тщательно обрабатывал, смоченным в водке платком, руки. Только сейчас, уже под вечер, когда не надо было никуда спешить и что-то делать, у Ивана нашлось время заняться своими ссадинами. Внимательно осмотрев ладони и пальцы, Маляренко с облегчением выдохнул. Ни одна ранка не воспалилась. Закончив чистить ногти, Ваня подумал, разулся и также тщательно обтёр водкой ступни. Сидеть разувшись и шевелить в тёплом воздухе пальцами ног было чертовски приятно. Иван даже зажмурился от удовольствия. Закрыв глаза, он на секунду представил себя на даче у деда. Ваня любил приезжать туда, и хотя он почти никогда на грядках не работал, дед всегда был рад внуку, а бабушка угощала его пирожками. Воспоминание о бабушкиных пирожках с капустой вызвало у Маляренко обильную слюну и урчание в животе.
   "Мда"
   Иван вздохнул, посмотрел на ведро с "супчиком" и снова вздохнул.
   "Мда. Не канает. Соли бы"
   Что делать дальше Маляренко так и не решил.
   - Ясно, что надо выбираться к цивилизации. А куда? - вслух рассуждал Иван. - Воды с собой много не унесу. С другой стороны... ну каких размеров этот заповедник может быть? Километров пятьдесят максимум. Что я, пятьдесят километров не пройду?
   Иван критическим взором оглядел свои туфли. Туфли порадовали. Крепкие, почти неношеные "Катерпилляры", купленные за три дня до командировки, имели толстенную рифлёную подошву и, по идее, могли служить ещё очень долго. Несмотря на сидячую работу, любовь к пиву и лишние пятнадцать-двадцать килограмм жирка, Маляренко был неплохим ходоком. Купив сразу после армии старенький "Пассат", Иван быстро оценил "прелести" пробок, "культуру" водителей и "удовольствие" от общения с гаишниками. Так что через полгода он с тайным злорадством сбагрил свою машину нелюбимому двоюродному брату. И тех самых пор, каждый день, в любое время года, уже почти тринадцать лет, Маляренко ходил с работы и на работу пешком. Четыре километра триста метров в горку и столько же обратно под горку.
   "Пойду по пляжу - куда-нибудь точно выйду"
   Ваня вспомнил поход на холмы и почесал затылок.
   "А поверху удобней будет. Трава там выгорела - идти легче. Да и видно дальше"
   Так, ничего и не решив, Маляренко снова смочил в водке платок, затем, мысленно ругая себя за слабость, сделал три больших глотка из бутылки и полез отмывать от блевотины и крови салон машины.
   Лежа на удобном мягком, а самое главное, чистом диване, слегка окосев от выпитого, Иван вяло думал о том, что за всё время своего пребывания "в кустах", он так и не удосужился поглядеть, что же еще полезного может находиться в багажнике. Решив, что займется содержимым багажника рано утром, Ваня зевнул и закрыл глаза. Маляренко уже начал смотреть первый сон, когда неожиданная мысль буквально подбросила мужчину на месте, заставив резко заколотиться сердце.
   "У меня же была сумка и ДВА пакета! В одном водка и кола... а во втором... Где ж он может быть?"
   Возбуждённый Маляренко, трясущимися пальцами вытащил из кармана телефон и включил фонарик. Индикатор заряда уже прочно горел красным, но лихорадочно обыскивающему салон машины, Ивану было всё равно.
   "Ха! Два раза ха".
   Радостно пыхтя, мужчина вытащил из под переднего пассажирского кресла какие то тряпки, видимо затаренные Иванычем, и белый пакет с надписью buy'n'fly.
   - Да! Да! Да!
   Из пакета одна за другой появлялись здоровенные плитки финского шоколада. Иван был счастлив. Мгновенно содрав с одной из шоколадок упаковку, он с наслаждением принялся за еду. Телефон издал голодную трель и отключился. Фонарик погас. В почти полной темноте раздавалось громкое чавканье.
  
   Глава 10.
   В которой Маляренко выясняет, что у него нет силы воли и совершает стратегическую ошибку.
  
   Проснулся Иван рано утром. Настолько рано, что, пожалуй, это и утром то назвать было нельзя. Стояла ночь и лишь на востоке, над возвышенностью, слегка угадывались намёки на скорый рассвет. С моря дул постоянный, без порывов, ветерок. Иван зябко поёжился.
   "Надо же. Днём жара, ночью - холод".
   Насчёт холода Ваня, конечно, загнул. Но свежий и прохладный ветер действительно бодрил и быстро согнал с Маляренко остатки сна. Иван прислушался - в этот ранний час уже не пели ночные птицы и даже цикады молчали. Не было слышно никакого воя диких животных, чего Иван действительно опасался, был только шум травы и листьев на кустах. И запах моря. Маляренко взобрался на крышу, уселся по-турецки на холодный и влажный металл и стал смотреть на гаснущие в рассвете звёзды. Иногда ему казалось, что он слышит шум прибоя.
   Багажник машины полностью оправдал ожидания Ивана. Он был таким же чистым и ухоженным, как и вся остальная машина. И совершенно пустым. Честно говоря, даже было удивительно, откуда в этом, сияющем новеньким линолеумом, багажнике, появилось старое ржавое ведро. Лишь в самом углу, задвинутая подальше, стояла небольшая коробка.
   Маляренко усмехнулся.
   - Ну да, а чего вы ожидали, Иван Андреевич? Он же из аэропорта народ возил. Чемоданам тоже место нужно.
   Иван сунулся в коробку. Обычный наборчик "сделай сам". Но всего по минимуму. Видимо, починиться в городе проблем не было. Исключением из железного лома, в котором Иван, кстати, совсем не разбирался, была лишь деревяшка, толсто обмотанная леской. Леска тоже была толстая. Но никаких крючков и прочих поплавков Маляренко так и не нашёл.
   "Нууу дед..."
   Иван разочарованно почесал затылок.
   "Если ты это снастью называл..."
   Из всего того что было в багажнике, в сумку перекочевала лишь пара здоровенных отвёрток. Решив, что больше делать ему здесь нечего, Иван наскоро позавтракал, сунул в сумку початую бутылку водки, ёмкости с водой, шоколад и направился к выходу.
   Иван Андреевич был человеком обстоятельным и терпеть не мог беспорядка. Вот и сейчас, покидая "парковку", он оставлял после себя тщательно прибранный лагерь и запертую машину. Ведро тоже заняло своё место в багажнике. С собой Иван забрал лишь железный костыль, нож, пару отвёрток и кепку деда.
   - Ну что, Иваныч, пойду я.
   Маляренко помолчал, глядя на могильный крест.
   - Ты не скучай тут. Я твоим сообщу. Не оставят тебя здесь.
   Уже повернувшись в сторону холмов, Иван, повинуясь неожиданному импульсу, вернулся и забаррикадировал вход на стоянку.
   Выросший в городе, от которого до ближайшего сносного водоёма была пара тысяч километров, Маляренко буквально бредил морем. Он не желал быть мореходом или рыбаком. Он просто мечтал жить на берегу моря. Серый смог, висящий над серым городом, только укреплял это желание - смотреть в своё окно на Алматинскую панораму у Вани не было никакого желания. После поездки в Турцию желание видеть чистый простор водной глади и дышать свежим морским воздухом превратилось в манию и после развода с женой, Маляренко всерьёз стал подыскивать варианты покупки квартиры где-нибудь в Кемере.
   Иван скрипнул зубами и вслух добавил.
   - Чёрт! Да что ж такое. Море вот оно - совсем рядом. А я никак до него не доберусь.
   Тишина и одиночество действовали угнетающе, так что Ваня предпочитал думать в полный голос. Вот и сейчас, заделывая Иванычевым "ежом" просеку, Маляренко громко возмущался и матерился. Всё дело было в том, что еще на заре он твёрдо решил, невзирая на дикое желание искупаться, идти к холмам и двигаться по ним на юг, в сторону видневшихся вдалеке скал. В целом, это было правильным решением. Видно с высоты было куда как дальше чем из низины и шанс разглядеть что-то стоящее, например дом егеря или просёлок, был значительно выше. В данный момент эта логичность Ивана бесила.
   - Мля! Найду людей, выйду к дороге. Уеду. И чё?! И всё?
   Маляренко посмотрел на небо. Денёк обещал быть таким же жарким, как и вчерашний.
   - На часок? На часок!
   Мысленно поздравив себя с этим мудрым компромиссом, Иван направился к морю. Синий простор и белые барашки прибоя наполнили грудь ощущением восторга и счастья. Всё еще прохладный, несмотря на вставшее над горизонтом солнце, солёный ветер ударил в лицо. Радостно заорав что-то нецензурное, Маляренко бегом рванул на пляж.
   Иван не умел плавать. Совсем. Но воды, как ни странно, он не боялся, так что содрав на бегу с себя всю одежду, Ваня с наслаждением прыгнул в море.
   - А-ах!
   Вода оказалась удивительно прохладной. И невероятно прозрачной - несмотря на песчаное дно мути не было никакой. Через час, закончив плескаться, Маляренко тщательно прополоскал всю одежду. Соль жгла каждую царапину, но, решив, что дополнительная дезинфекция не помешает, Ваня продолжал яростно скрести себя пучком травы. Еще через час высушенный, чувствующий себя чистым и умытым, Маляренко отправился в путь. Вода в море была очень солёной, всё тело и одежда оказались покрыты белым налётом и при ходьбе куртка и джинсы шуршали и поскрипывали.
   "А вот вам, батенька и соль"
   Иван с наслаждением облизнул губы и глотнул водички из бутылки, накинул на голову последнюю чистую белую рубашку, а сверху придавил ее дедовой кепкой. Со стороны это смотрелось, наверное, забавно, но от солнца эта конструкция защищала отлично. Конечно, лучшим вариантом был бы зонтик, но и помесь бедуина и Мимино Ивана устроила. Он укрыл плечи полами рубашки и довольно притопнул ногой - песок прибрежной линии был мелким и очень плотным, словно его специально трамбовали.
   "Шоссе, блин"
   Маляренко был рад, что не двинул на холмы. Идти будет легко, осталось только решить в какую сторону. С одной стороны полоса пляжа упиралась в какие то скалы. Но до них было далековато и солнце, если идти к ним, светило бы прямо в лицо. Иван хмыкнул и посмотрел в противоположную сторону.
   - Да какая, блин, разница.
   И пошагал прочь от солнца.
   О том, как он ошибся, не пойдя к скалам, Маляренко узнал лишь через очень долгое время.
  
   Глава 11.
   Про радужные ожидания, несбывшиеся надежды и путеводную звезду.
  
   С моря тянул прохладный ветерок, а самодельный бурнус отлично справлялся с солнцем. Иван не торопясь, с комфортом, топал к северу, не забывая, однако, вертеть головой во все стороны. Ничего интересного вокруг не происходило. Слева пустое, в смысле полного отсутствия всяких бакенов, буёв и кораблей, море. Справа - степь. И тоже пустая. Никаких следов человека. Пейзажи были однообразными и быстро приелись путнику. Никаких животных или уже знакомых куриц по пути Маляренко тоже не заметил. Только стайка каких то птиц носилась над самой водой, ловя насекомых. Шагать было не трудно, но, если честно скучновато и, на "автомате" глядя под ноги, Маляренко погрузился в размышления.
   "Иду я километра три-четыре в час. Если не делать привала и экономить воду, то до вечера тридцатник пройду".
   Иван прикинул возможные размеры заповедника еще раз и повеселел.
   "К вечеру выберусь! Или людей найду. Или дорогу. "Дикари" тут точно должны быть. Пляжи то какие!"
   Представив, как он находит лагерь нудистов, Маляренко почувствовал себя еще лучше и с трудом подавил в себе желание немедленно ускориться.
   "А силы лучше поберечь..."
   Ваня ухмыльнулся.
   "Пригодятся".
   Через час "жёлтая дорога" неожиданно сменилась утрамбованной серой глиной, с растущими там и сям чахлыми камышами. Прикинув, что он сам себе хозяин-барин, Иван поменял свои планы и устроил себе привал в редком тенёчке камышей. Идти дальше уже не хотелось. Хотелось постелить на глину свою одежду и завалиться поспать. А потом проснуться и залезть в воду. Или наоборот - искупаться, а потом поспать. Посидев пять минут и слегка переведя дух, Иван решил, что если он прямо сейчас не поднимется, то весь день пролетит к чертям. Пришлось на практике повторить подвиг барона Мюнхгаузена и поднять самого себя за воротник. Утвердившись на ногах, Маляренко дал себе честное слово не останавливаться до вечера и бодро двинул дальше на север.
   Пройдя еще километров пять, путешественник вновь вышел на песок. Но это был уже не пляж, это были настоящие барханы, которые одним боком уходили в воду, а другим - смотрели на настоящую пустыню, которая тянулась до горизонта. На самом-то деле это были, конечно, не барханы, а дюны. Но выросший вдали от моря Маляренко это слово позабыл. Шагать сразу стало гораздо тяжелее. Песок осыпался под ногами, проникал в обувь. Приходилось часто садиться и вытряхивать туфли, но уйти с барханов вниз - в пустыню, подальше от берега, Иван не решался.
   Вспомнилось "Белое солнце пустыни".
   - Чем я вам не товарищ Сухов? - Настроение, несмотря на нелёгкий переход, всё равно было отличным. Маляренко был рад, что он двигается, а не просиживает штаны на "парковке".
   "Движенье - жизнь!"
   На преодоление дюны ушло три часа. Когда солнце потихоньку начало скатываться на запад, Иван сел на самой макушке тридцатиметровой песчаной горы и смотрел на краснеющее море и на открывшийся перед ним степной простор. Пески осталась позади. Впереди вновь было целое море разнотравья, колыхавшееся волнами под порывами ветра. Кое-где тёмно-зелёными пятнами на этом разноцветном море лежали "клумбы" кустарника. А на горизонте, едва различим, был лес. Маляренко напряг зрение.
   - А может и роща. Там вода точно должна быть. И по "клумбам" пошукать...
   Иван был серьёзен и сосредоточен. По его прикидкам, за день он прошёл не меньше двадцати - двадцати пяти километров. Ноги болели. Вода почти кончилась. До паники было далеко, но и от шапкозакидательского "к вечеру выберусь", Маляренко избавился. Было ясно, что сегодня он уже никуда не выйдет и перед ним во весь рост встала проблема ночёвки. Ночевать в степи Иван не хотел - ему было страшно об этом даже думать. Допив последнюю воду, он сунул пустую бутылку в сумку и начал быстро спускаться с бархана. Вечерело. Надо было поторапливаться. Маляренко рысцой добежал до ближайшего кустарника и принялся вырубать себе убежище. Не евший целый день, потративший уйму сил на поход, Иван, тем не менее, вгрызался в непролазную чащу словно танк. Тупой нож почти не резал, приходилось подрубать и доламывать ветки руками. Из земли торчали острые то ли колья, то ли пни. Но всё равно это было лучше, чем ничего. Уже в полной темноте Иван закончил работу, забаррикадировал вход и повалился на колючую землю. Едва голова его коснулась сумки, Маляренко мгновенно заснул.
   Второй день пути дался Ивану куда как тяжелее первого. Воду Маляренко смог найти лишь после полудня. К этому времени он уже почти ничего не соображал, просто шёл вперёд, механически переставляя ноги. Двести грамм водки, плескавшихся на дне бутылки, Иван сунул поглубже в сумку, чтобы даже не слышать этот звук. Возясь с сумкой, мужчина отвлёкся от дороги на несколько секунд, и со всего маху свалился в узкую промоину, полную чистой воды. Ошалевший от нежданной удачи и наплевав на всех бактерий и микробов вместе взятых, Маляренко пил и пил чистую и холодную воду. Утолив жажду и хорошенько умывшись, Ваня выбрался из ручья и, довольно отдуваясь и фыркая, огляделся. В сотне метров от него возле извилистой промоины росло два корявых и невысоких дерева, дававших плотную и густую тень. Маляренко посмотрел в ультрамариновый зенит и решил, что немного отдыха ему не помешает. Подобрал сумку и двинул в тенёк.
   Тенёк оказался занят.
   Тихое хриплое рычание Иван услыхал за полсотни шагов от намеченной цели. Что там за зверюга, мужчина не знал. Но, судя по долетающим звукам, зверь там был не один. На миг застыв столбом, перетрусивший Маляренко, вытащил дедов тесак, в другой руке сама собой появилась самая большая отвёртка. Не отрывая глаз от тени, из которой доносился рык, Иван потихоньку включил задний ход, даже и не пытаясь геройствовать и храбро отвоёвывать себе место без солнца у неведомых диких зверей. Пройдя вверх по течению примерно с километр, мужчина обнаружил на берегу ручья замечательную "клумбу". Осторожно приблизившись, Ваня не обнаружил никаких жильцов, кроме десятка пичуг, моментально порскнувших в разные стороны.
   - Сойдёт.
   Перенервничавший Иван, вытер лоб дрожащей рукой. Ноги его сами собой подогнулись и Маляренко мешком рухнул в долгожданную тень.
   - Ни хрена себе! Чуть не попал.
   Иван вспомнил, как ходил с племянником в зоопарк. Припомнил степных леопардов и ему стало худо. Потом он вспомнил клетку с волком. Волк Ване как то "не показался". Маленький какой то. Щуплый. А потом волк посмотрел прямо ему в глаза и Маляренко испугался. Испугался, несмотря на то, что их разделяла стальная решётка, потому что, как бы это банально ни звучало, на него смотрели глаза убийцы. Тогда, сославшись на вонь, шедшую от клетки, Маляренко поспешил оттуда уйти.
   Проверять, кого же он потревожил у дерева, у уставшего и голодного человека не было ни малейшего желания и объявив самому себе: - Нормально. Заночую здесь, - он принялся вырубать себе очередное убежище.
   Закончив работу, напившись до отвала воды и слопав предпоследнюю шоколадку, Иван занялся стиркой своих изрядно пропыленных и просолённых вещей, попутно пожалев, что оставил хозяйственное мыло в багажнике. Пришлось потратить чуток шампуня. Развесив одежду сушиться на ветках, Маляренко, достав из сумки все свои походные банные принадлежности и сложив их на берегу, решительно полез мыться.
   Чистый, побрившийся, благоухающий одеколоном, Иван сидел на берегу ручья, опустив в воду ноги и глядел на далёкий лес. Скорее это была большая роща. До неё по всем прикидкам было никак не меньше пяти километров. Солнце садилось и вся степь была красновато-оранжевой. Как и небо. Это было красиво, но любоваться на красоты у Вани не было никакого желания. Настроение у Маляренко было подавленным. Сложив два и два он получил ответ, который его совсем не устраивал.
   - Вчера - двадцать пять. Сегодня... ладно, пусть десять. - Вслух рассуждал Иван.
   - И ничего. И никого. Ни кораблей, ни бакенов. Ни самолётов, ни просёлочных дорог. Следы от машин в степи надолго остаются. Куда ж вас, Иван Андреевич, занесло? Был бы военный полигон, так следов было бы до чёрта.
   Солнце окончательно опустилось в море и стало резко темнеть. Вдалеке какая то тварь начала подвывать и тявкать, заглушая даже извечный свист ветра в ушах. Плечи непроизвольно дёрнулись.
   "Брррр!"
   С невесёлыми мыслями о больших и жирных неприятностях, в которые он угодил, Иван вылез из ручья и пошёл спать.
   Послав подальше очередной концерт цикад, трещавших со всех сторон, шум ветра и далёкий вой зверья, Маляренко заткнул вход в своё логово, хлебнул для профилактики глоток водки и отрубился.
  
   Эту ночь Маляренко запомнил на всю жизнь. Какая-то пыхтящая и вонючая тварь, урча и подвывая, толкалась в сложенную из веток баррикаду. Проснувшийся Иван не стал орать, хотя сердце от испуга готово было выскочить из груди. Он молча упёрся обеими ногами в хлипкую стеночку и стал бороться за свою жизнь. Временами ему казалось, что неведомый зверь сейчас ворвётся в убежище. Под напором когтей ветки трещали, гнулись, но, к счастью, не ломались. Пободавшись, таким образом, полчаса противники остались "при своих". Ваня, тяжело дыша, лежал в кустах, а представитель местной фауны, убедившись, что ему ничего тут не обломится, напоследок порычал для порядку и побежал по своим делам дальше.
   Сон не шёл. Маляренко лежал и считал звёзды, вспоминая родителей, родных и приятелей. Несмотря на одержанную победу, настроение было не ахти. Всё, что произошло с ним за последние несколько дней, сильно подкосило веру Ивана в собственные силы и возможности, а поход показал, что задница, в которую он свалился, гораздо больше, толще и глубже, чем он мог подумать.
   "Всё-таки, это, наверное, не заповедник".
   Маляренко закрыл глаза и, холодея от страха, высказал вслух давно пришедшую на ум мысль.
   - Это, наверное, параллельный мир какой то. И людей здесь нет.
   Следующие пятнадцать минут Иван посвятил громкой ругани. В этом он был не мастак, так что мат был, хоть и громкий, но однообразный и неизобретательный. Маляренко понимал всю бесполезность крика, но поделать с собой ничего не мог. Страх, отчаяние и злоба требовали выхода. Прооравшись как следует, мужчина постепенно успокоился. Начинало светать, ветер стих и Ивана охватила абсолютная тишина. Маляренко застегнул молнию куртки до горла, покрепче сжал рукоятку ножа, проверил наличие в кармане отвёртки и молча вышел из укрытия.
   "Бояться нельзя. Бояться нельзя. Терять уже нечего".
   Зубы всё равно предательски постукивали. Холод в животе разлился по всему телу и Ивана заметно потряхивало.
   - Да я эту тварь!.. Ой!
   Маляренко, забыв обо всём, застыл на месте - вдали горел костёр. Маленькая точка неровно мерцала, её можно было бы спутать со звездой, висящей прямо над горизонтом, но Иван нутром почуял - это костёр. Это люди. Второй раз за эту ночь сердце готово было выскочить из груди. В ушах шумело. Сбросив оцепенение, Маляренко прочертил ножом на земле полосу, указав направление на огонь. Теперь, когда появилась хоть какая-то надежда, что он здесь не один, Иван решил поберечься. Мужчина развернулся и, счастливо улыбаясь, нырнул в своё убежище.
   "А может, всё-таки это и заповедник".
  
   Несмотря на ночные приключения, Маляренко спокойно проспал всё утро и проснулся около полудня. Выскочив из укрытия, он бросился к черте. Как Иван и ожидал - она точно показывала на далёкую рощу.
   - Значит нам туда дорога, значит нам туда дорога...
   Повеселевший Маляренко быстро собрался и почти бегом рванул к людям.
  
   Глава 12
   В которой Иван, наконец, встречает людей и ведёт важную беседу.
  
   Маляренко шёл быстрым шагом, иногда срываясь на трусцу, на лице его застыла глупая улыбка. Поправляя часто сползающий с плеча ремень сумки, Иван неотрывно смотрел на приближающуюся рощу, совершенно позабыв о том, чему его учила мама - всегда смотреть под ноги. Лишь в последний момент, спохватившись, беспечный ходок затормозил. Совершенно незаметная на первый взгляд, укрытая травой, перед ним лежала еще одна промоина - родная сестра той, возле которой он ночевал. Правда, была она пошире - метра три и значительно глубже. Пятиметровой глубины дно всё было усеяно здоровенными валунами, размерами с голову Ивана. Воды там не было.
   Иван осторожно подошёл к краю, посмотрел вниз и охренел.
   - Долбо..б, ты, Ваня! - придя в себя, мужчина огляделся. Прыгать тут он опасался - противоположный край выглядел очень ненадёжным: плюнь - и осыплется. Еще разок отведя душу крепкими словечками, Иван двинул вдоль расщелины в сторону моря. До желанной рощи оставалось не больше полутора километров. Всего через сотню шагов промоина начала расширяться, быстро превращаясь в распадок. Прикинув, что такими темпами еще через сотню метров распадок можно будет перейти, спокойно спустившись и поднявшись на другую сторону, Маляренко поспешил дальше. Обойдя очередную "клумбу", прилепившуюся к краю овражка, Иван замер.
   - Мля! - стоя на краю обрыва и держась одной рукой за ветки кустарника, чтобы не свалиться вниз, Маляренко внимательно рассматривал на следы присутствия людей. На дне овражка, укнувшись носом в валуны, лежала разбитая "Газель". Плюнув на опасность, цепляясь за ветки и землю, Иван сполз по склону вниз. Затаив дыхание, спотыкаясь на камнях, он тихонько подобрался к машине и заглянул в салон.
   - Фуууххх! Пусто! - с огромным облегчением Маляренко перевёл дыхание и пристальнее осмотрел свою находку. Вся морда автобуса была вдребезги разбита и страшно смята. Иван с содроганием увидел бурые пятна натёкшие на белый крашеный металл. - Кому то не повезло. Ты смотри - а салон то пустой! Всё вытащили... молодцы. Бааа! Знакомые всё лица! - на борту машины висела поцарапанная табличка "Аэропорт - Центр". - Хотя, может, и не та.
   Внутри действительно было совсем пусто, были сняты все сиденья, ободрана вся внутренняя обшивка и откручены задние двери. Еще не было одной задней пары колёс. Подивившись такому вандализму и убедившись что ничего интересного здесь больше нет, Ваня стал взбираться по крутому склону на другую сторону оврага. Помучившись с осыпающимся суглинком и разок проехавшись пузом вниз, Маляренко отыскал в стороне настоящую земляную лестницу, ступеньки которой, укреплённые прутьями, были вырыты прямо в склоне. Мысленно пожелав здоровья тому кто это сделал, Иван с лёгкостью поднялся наверх.
   - А вот тут он тормозил. - Маляренко подошёл к двум царапинам, по другому и не скажешь, уходившим в овраг. - Поздно заметил, наверное.
   Иван огляделся. Недалеко от него темнело пятно старого кострища. А чуть дальше, рядом с большим пышным кустарником, был насыпан небольшой холмик.
   - Водила. - Иван подошёл к могиле, но никакого креста или другого знака не обнаружил. Зато обнаружил на выгоревшей траве чёткие следы автомобиля, уходившие в сторону той самой рощи. Подавив в себе желание немедленно бежать по следу, Маляренко уселся в тенёк и призадумался.
   - А ведь к ним тоже никто не пришёл на помощь. Машина разбитая так и лежит. Водителя тут же и похоронили. - Иван угрюмо глянул на неаккуратный холмик: - хм... если просто не закопали. И костёр в роще. Тоже сидят и ждут. Допустим - машина та, в которую я не успел в аэропорту. Значит, сколько они уже здесь?
   Маляренко принялся загибать пальцы, пытаясь вспомнить, сколько он сам уже тут робинзонствует. Получалось всё время по-разному, то четыре, а то и все шесть дней. А потом он встал и сделал то, за что потом не переставал себя хвалить. Отойдя от могилы к неприметной "клумбе", Иван сделал среди зарослей настоящий тайник, закопав в него свою сумку, а с ней кожаную куртку Иваныча и одну из отвёрток. Немного подумав, Маляренко спрятал в соседних кустах и дедов тесак. Кем-кем а дураком, несмотря на имя, Ваня точно не был. На что способны пойти люди, попавшие в экстремальные условия, чтобы выжить, он мог себе представить. Работая в жёстких конкурентных условиях он привык оставлять "заначки", чтобы иногда, на переговорах, вытащить из рукава туз. Хотя в целом, людям Маляренко доверял, априори считая их всех хорошими. Да и на слово почти всегда верил, за что был неоднократно бит жизнью.
   Оглядев себя, мужчина усмехнулся. То ли бомж, то ли дикарь - грязная мятая рубашка, пыльные штаны. В руках бутылка с водой и противоугонный костыль, за ремнём - отвёртка.
   - Одно слово - бомж! Что с тебя взять, Ваня, кроме анализов?
   Маляренко снова глянул на рощу, повернулся и пошёл вдоль оврага. Сделав изрядный крюк и обойдя свою цель с другой стороны, Иван не торопясь потопал к людям.
  
   Павел Фёдорович Ермаков, в миру известный как дядя Паша, был в общем-то, неплохим человеком. И это было не его собственное мнение - таким его, совершенно искренне, считали очень многие люди. Внешне дядя Паша был типичным "быком" из братвы, точно таким, какими их показывают в кино. Бритый затылок, отсутствие шеи, могучие плечи и массивная золотая цепь. Завершали картину толстенные руки, пивная бочка вместо живота и тяжёлый взгляд. Увидев его не обезображенное интеллектом лицо, сложно было представить, что обладатель всего этого набора "достоинств" увлекался восточной философией, свободно разговаривал на трёх языках и на собственные деньги содержал детскую секцию бокса, арендуя в городском спорткомплексе зал.
   Глядя на то, что он делал сейчас, поверить в хорошее в этом человеке было сложновато. Дядя Паша бил. Бил всех подряд. Резко и очень больно. Выстроив в шеренгу с десяток уставших, покрытых пылью и потом людей, он медленно обходил весь строй, то и дело пуская в ход свои тяжеленные кулаки.
   - Ты понял? Не слышу! - рычал он и, не обращая внимания на лепет очередной жертвы, наносил короткий удар в живот. Обработав таким образом всех без исключения, а затем подняв пинками и рыком корчившихся на земле людей и поставив их снова в строй, дядя Паша отошёл на пару шагов и рявкнул: - За работу! Ну пошли!
   Строй смешался и люди мгновенно рассосались кто куда. Павел Фёдорович круто развернулся и тяжёло посмотрел на двух расслабленно сидящих в тени мужчин.
   - Встали и пошли за ними. Увижу, что ваши плохо работают - завтра сами в строй встанете.
   Разогнав всех по делам, он по-хозяйски огляделся вокруг. За три дня, что они были на этом месте, поляна превратилась в хорошо укреплённый лагерь. Родник в центре был тщательно обложен камнями, подлесок вырублен, а двухметровой высоты плетень, петляющий среди деревьев, полностью окружил поселение. Дядя Паша поскрёб волосатую грудь и улыбнулся. Поселение. Его поселение.
  
   - Бог в помощь!
   Иван стоял над двумя, копошащимися в земле, полуголыми людьми. Маляренко старался улыбаться, хотя внутри он сморщился - видок у этой парочки был, прямо скажем, не ахти.
   - Работать! Не останавливаться! - из за куста выскочил, помахивая заточенным дрыном, плотный невысокий мужичок. - Ты кто? Откуда взялся?
   Маляренко, продолжая улыбаться и стараясь выглядеть спокойно, положил железный прут на плечо и навис всем своим ростом над мужичком.
   - Здравствуй, для начала. А сам-то ты кто?
   Честно говоря, конфликтовать Иван не любил и всегда старался всё решать миром. Но сейчас он чувствовал - слабину давать нельзя.
   В голове пронеслось вихрем.
   "Отведу глаза, тоже копать заставят".
   - Поговорить надо. - Максимально весомо постарался произнести он.
   Мужичок ухмыльнулся.
   - Ну сходи - поговори. Хорошим людям - всегда рады. - Надзиратель мотнул головой в сторону деревьев. - По тропинке иди. А ну! - замахнулся он на землекопов - Живее, суки!
   Иван присмотрелся и вздрогнул. Это действительно были с... в смысле - женщины, донельзя грязные, на вид лет сорока и одетые в какую то грязную рвань, они старательно рыхлили глинистую почву заострёнными палками. Ваня пристально смерил мужика внимательным взглядом и двинул в рощу.
   Тропинка на самом деле была. Она была очищена от кустарника и подлеска и идти по ней было удобно. Даже нижние ветки больших деревьев были спилены и не было необходимости всё время нагибаться. Ваня одобрительно хмыкнул.
   - Полный комфорт, мля.
   Пройдя по тенистому лесочку метров пятьдесят, Маляренко уткнулся в самый натуральный забор.
   - Ни хрена себе! - вслух поразился он, осматривая плетень, который возвышался над его головой. Поверху забора, через каждые двадцать-тридцать сантиметров были вставлены заточенные колья, увеличивая высоту еще на полметра. - Когда ж они это успели?
   - Нравится? - кусок плетня сбоку от Ивана отодвинулся и из-за забора появился человек в резиновых сланцах, спортивных штанах и белой майке. Несмотря на открытую улыбку в "тридцать два зуба" сиявшую на лице и его невысокий рост, Маляренко почувствовал, как противно свело живот. Этот человек был... могуч. Он излучал силу и опасность. Большую опасность. Чувствуя, что смотрит на него "снизу вверх", Иван проглотил комок в горле и молча кивнул. Человек неожиданно легко для его комплекции, вывернулся из узкого проёма, еще раз добродушно улыбнулся и протянул руку: - Павел Фёдорович, можно просто - дядя Паша. Будем знакомы.
   - Иван Андреевич, будем. - Протягивая свою руку в ответ, кивнул Маляренко. И едва сдержал крик, ладонь будто бы попала под гидравлический пресс.
   - Не спортсмен? - ехидно прищурился дядя Паша.
   - Спортсмен! - удивляясь своему нахальству, также ехидно ответил Иван. - КМС по волейболу!
   Про его увлечение гирями Ваня решил скромно промолчать.
   - Волейбол - это хорошо. У нас как раз и мячик имеется. - Дядя Паша посторонился, пропуская Маляренко. - Гость в дом - Бог в дом. Заходи!
   Решив, что задний ход включать уже поздно, Иван бочком протиснулся в узкую, не шире полуметра, калиточку. За забором была всё та же роща, но уже изрядно прореженная - во всяком случае Иван не заметил ни молодых деревьев, ни кустарника. Вся мелочь была вырублена, остались только большие раскидистые деревья, между тёмными стволами которых впереди виднелась большая поляна.
   - Иди за мной. - Обогнал Ивана дядя Паша. - Сейчас сядем и поговорим. Есть хочешь?
   Иван вспомнил, когда последний раз ел и утвердительно кивнул. Мужчины пересекли открытое место. Маляренко топал за местным начальником, вертя во все стороны головой. Посмотреть было на что. В самом центре поляны был родничок, обложенный камнем. Возле него, вкапывая какой-то столб, трудились мужчина и женщина. Затравлено посмотрев на дядю Пашу, оба заработали в два раза быстрее.
   - Навес над источником делаем. - Не глядя на полуголых работников, сообщил Ермаков. - А вон там у нас кухня, там палатки, вон там столовая. - Местный босс махал руками в разные стороны, словно заправский гид, явно гордясь своим посёлком.
   Кухню Иван не рассмотрел - всё его внимание привлекли две большие ярко-красные палатки, стоявшие в тени деревьев. Перед входом в одну из них было установлено кресло из "Газели". На кресле, вытянув забинтованную ногу, сидела вполне одетая и совершенно не выглядящая забитой, девушка. Увидев Ивана, она обрадовано улыбнулась и помахала рукой.
   - Привет! Мы вместе летели, помнишь?
   Маляренко только и успел улыбнуться в ответ.
   - Потом поговоришь! - Дядя Паша указал на стоящий неподалёку стол.
   Стол Ивану понравился. Сделан он был из двух половинок расколотого вдоль ствола, всё это дело опиралось на парочку свежих пней. Вокруг стояли восемь автомобильных кресел.
   - Как тебе мой офис?
   - Что сказать... круто! - Иван с наслаждением плюхнулся на мягкую обивку. Ноги сильно болели - Маляренко с удивлением понял, что поход дался ему гораздо тяжелее, чем он мог подумать. Дядя Паша устроился напротив, кивнул кому-то головой и стал молча рассматривать Ивана.
   Девушка из палатки, имени которой Маляренко не помнил, принесла, опираясь на самодельный костыль и сильно прихрамывая, полкотелка холодной ухи и складную ложку. Иван благодарно улыбнулся и, стараясь не спешить, принялся за обед. За всё время трапезы дядя Паша не произнёс ни слова. Он сидел с задумчивым видом и смотрел как ест его гость.
   - Поел? Рассказывай. - Ермаков резко наклонился вперёд, от благодушия на его лице не осталось и следа. - Я ложь чую. Кто. Как. Откуда.
   Тяжёлый взгляд из-под кустистых бровей сверлил насквозь.
   Иван понял, что все его козырные тузы из рукавов в этой игре не считаются. Он постарался ничем не выдать своей нервозности и не торопясь выложил всю свою нехитрую историю. Под конец рассказа Маляренко немного успокоился и, рассказав про тайник с курткой, умолчал о спрятанном ноже.
   Выговорившись, Иван замолчал. Дядя Паша продолжал всё так же молча на него смотреть, видимо прикидывая, что же с ним делать.
   - Ну что, товарищ командир, - нервы у Маляренко сдали и его делано-бодрый голос дал "петуха". - Годен или нет?
   - Вот сейчас мы это и выясним... - Ермаков внимательно посмотрел в глаза Ивану. - Ты уже понял, где мы?
   "Шутки кончились".
   Иван постарался собраться и максимально тщательно сформулировать свои мысли.
   - Связи нет. Сотка не работает. В небе нет самолётов и инверсионных следов. Я шёл по берегу больше тридцати километров и ни разу не видел ни корабля, ни лодки. Ни разу не видел каких-либо дорог. Ночью в небе нет спутников.
   Каждую фразу Маляренко дядя Паша сопровождал согласным киванием головы. Иван приободрился и продолжил.
   - Никаких следов цивилизации не видел. Природа сильно изменилась. Это точно не дальневосточная тайга. Зверьё совсем не боится человека. Время года тоже изменилось. Но звёзды наши и Луна тоже наша. - Тут Маляренко выдал всё свои мысли по поводу северного полушария и его заселению. Рассказал о заповедниках. Об Аскания-Нова. При упоминании о заповеднике лицо Ермакова сморщилось и Ваня отыграл назад. - Но это, конечно ерунда. Есть две основные идеи.
   Тут Иван мысленно перекрестился, терять расположение Ермакова не хотелось, и выдавил.
   - Фантастические. Первая - параллельный мир. Второй - мы провалились в прошлое и людей тут пока нет. Всё. - Иван перевел дух, допил из котелка бульон и посмотрел на Ермакова. Дядя Паша улыбался.
   - Так чего ж хочешь, мил человек?
   - С вами остаться. - Иван непроизвольно покосился на полуголых работников, затем собрался и решительно произнёс. - Да. Я хочу остаться с вами.
   Ермаков проследил за взглядом гостя и усмехнулся.
   - Осуждаешь?
   Иван молча кивнул.
   - Не трус. Это хорошо. Потом тебе всё расскажу. - Дядя Паша выудил из за спинки кресла дубинку и положил перед новичком. - Ступай за вещами. И вот ещё что... не суди - да не судим будешь.
  
   Глава 13.
   В которой Иван убеждается, что люди гораздо сложнее, чем кажутся на первый взгляд.
  
   - Какие люди! - Радостно улыбаясь и светя громадным лиловым фонарём под глазом, к Маляренко подошёл дочерна загорелый мужчина. - Ваня! Давненько не виделись.
   - Привет, Коля. - Маляренко искренне обрадовался знакомому лицу. - Точно. Не виделись давненько.
   - Погоди, я сейчас перед шефом отчитаюсь и поговорим. Хоп? - и дружески хлопнув "старого" знакомого по плечу, Николай исчез за деревьями в темноте.
   До ужина оставалось совсем немного. Уставшие за долгий и тяжёлый день люди молча умывались и собирались возле "столовой", с любопытством посматривая на Ивана, сидевшего неподалёку.
   К немалому удивлению Маляренко, первыми за стол сели те, кто был хуже всего одет. В том числе и пара некрасивых, полных и коротко остриженных женщин, которых он встретил первыми. И та пара, что работала у родника - щуплый мужчина с разбитым и опухшим лицом и очень миловидная миниатюрная женщина. Каждый из них получил по полной тарелке горячей ухи, от запаха которой у Ивана потекли слюни и заурчало в животе. В центр стола на лист лопуха из котелка высыпали целую гору чего то темного - в сумерках Маляренко не смог рассмотреть подробнее. Ужинали работники долго - никто и не думал их торопить, каждому досталась щедрая добавка. Народ оживился и разговорился, послышались смешки. Посидев за столом еще минут двадцать и поковырявшись в горке непонятной пищи, вся восьмёрка едоков дружно подхватила тарелки и ложки и потопала к ручью - отмывать. Из темноты на свет костра выскочил Коля и махнул Ивану - за стол. Второй раз упрашивать оголодавшего за весь этот суматошный день Маляренко не было необходимости, и он в один миг очутился за столом. Со всех сторон подходили и садились усталые и неразговорчивые люди. Девушка с костылём налила каждому точно по такой же, как и у предыдущей партии едоков, тарелке горячей ухи и сама заняла последнее оставшееся место. Когда Ваня доел вторую порцию, он внимательно оглядел присутствующих. Здесь был Ермаков, сидящий во главе стола, Николай, пара молодых девушек ("Интересно, а где третья?") и соседка по самолёту - красивая женщина лет тридцати. Имени её Маляренко не помнил. Присутствовал и давешний "надсмотрщик", сидевший рядом со здоровенным мужиком в синей спецовке. Маляренко иногда ловил на себе заинтересованные взгляды, но никто не лез с вопросами, все спокойно доели ушицу и принялись за мидии, лежащих кучкой в центре стола. Надо сказать, что первая смена слопала гораздо больше половины моллюсков, оставив остальным лишь жалкую кучку раковин. Иван решил не отставать от других и принялся орудовать самодельным ножиком в два раза быстрее остальных. Наконец, хлопнув по столу ладонью, дядя Паша завершил ужин и, велев Маляренко сесть на его место, снова собрал всех в "столовой".
   - Это Иван. - Тяжёлая ладонь легла на плечо новичка. - Сейчас он вам расскажет всё то, что он рассказал мне днём. Потом - отбой. Дежурный, через полчаса ко мне. Всё. - Ермаков развернулся и исчез в темноте.
   Рассказ занял десять минут. Сытого, сидящего в мягком кресле, Ивана клонило ко сну и он постарался быть кратким. Его пытались прервать несколько раз, но "надсмотрщик" показал особо нетерпеливым кулак и вопросы прекратились. Маляренко закончил рассказ о своих приключениях. Снова начавшиеся было вопросы пресёк Николай, утащивший Ивана ночевать к себе в шалаш. Было слышно, что люди не расходятся и что-то вполголоса обсуждают. Вот так, под шум ветра и тихое невнятное бормотание Маляренко и уснул.
  
   Дядя Паша лежал в своей палатке и размышлял. От тяжёлой работы всё тело ломило и боль мешала сосредоточиться.
   "Хорошо, что никто не видит". - Ермаков скрипнул зубами от боли в спине. "Вроде бы всё пока неплохо складывается. За несколько дней сумел переломить ситуацию. Как то организовались, теперь, может быть, и выживем". - боль никак не хотела исчезать. "Что-то с Геннадьичем делать надо. Борзеть начал и с аэропортовским быстро спелся".
   Сергей Геннадьевич был замом Ермакова еще тогда, в прошлой жизни. Не очень способный к принятию самостоятельных решений, он был идеальным сержантом в строительной империи Ермакова. Исполнительным, честным, обязательным. Ермаков это ценил и продвигал приятеля своего младшего брата вверх по служебной лестнице. Но в последние год-полтора дядя Паша стал замечать проявления "инициативы" снизу. Власть и деньги, а также новая молодая жена, быстро скрутили мозги "сержанту". От Серого надо было избавляться. Ермаков мысленно сплюнул: "Хотел же его одного в командировку отправить". Павел Фёдорович припомнил вечерний визит "сержанта" и второго своего "бригадира" - Ромы-аэропорта. Этот сорокалетний амбал в спецовке сходу предложил раздеть и разуть новичка. "Уж больно хороши у него ботиночки". Дядя Паша вспомнил о своих дорогих и совершенно неуместных здесь туфлях и горестно вздохнул - "Месяц-два и амба".
   Мысли Ермакова привычно свернули в конструктивное русло. Он припомнил, как радостно поприветствовал новобранца Николай, единственный, кто дал ему, Ермакову, отпор. - "Хорошо он мне тогда приложил. Офицер, пусть комиссованный, пусть и не десантник, но всё-таки... Да и Иван этот - совсем не дурак и не рохля. Что ж... уже неплохо. Будем работать".
   Дядя Паша довольно потёр руки и улыбнулся. За пологом палатки деликатно кашлянул подошедший дежурный.
  
   Коля растолкал спящего Ивана очень рано, едва начало светать. Зевая и поёживаясь от рассветной прохлады, мужчины потопали на завтрак. Лопая всю ту же уху, Маляренко смотрел на бодро прыгающую на одной ноге девчонку с костылём и спрашивал себя - а спит ли она вообще? Уха была так себе - постная и горьковатая. Всех достоинств - её было много и она была горячая.
   - Сегодня ты со мной. Шеф желает чтобы мы с тобой железа надыбали. - Николай подмигнул подбитым глазом. - Готов к трудовым подвигам?
   - Всегда готов! - Снова зевнул Ваня.
  
   - Да, - протянул Николай, продолжая курочить борт "Газели" - А как выехали мы с порта, так её, родимую, и обогнали.
   - Я видел, - кивнул Маляренко. - Вы нас около ларька объехали. Водила за куревом ходил.
   - Слушай дальше. Обогнали значит. Едем. Дальше всё как ты говорил. Свет, гром - и мы здесь. Несёмся по степи, трава по капоту хреначит. Пацан этот, Димка, обалдел и по прямой несётся. Трясёт - капитально. Не вижу ни хрена - сплошные зайчики в глазах. А дальше самое интересное. Прозреваю и вижу - догоняем мы "Газель"! Тут она сюда кувыркнулась, Фёдырыч по уху молодому - хрясь! Тот по тормозам. Два метра от края остановились. Темно. Ничего не видно, непонятно где мы. В общем, этим в маршрутке не повезло, конечно.
   Коля помолчал, бездумно глядя на полуразобранную машину.
   - Помнишь Анюту? Сидели рядом в самолёте. Она впереди сидела, рядом с водителем. И там ещё женщина одна была. Об эти валуны побились. Сразу. Наповал.
   - А дальше то что? - Маляренко глотнул воды из бутыли и потащил очередную железяку из оврага наверх. - В рощу поехали?
   Коля присел на камень.
   - Эх, закурить бы... а дальше, Ваня, гавно! Вытащили мы всех. Слава Богу все, кроме тех троих, живы-здоровы. Синяки и шишки не в счёт. Ну и пошёл базар. Все телефоны повытаскивали и давай звонить. Нихрена не вышло. Дальше - хуже. У баб истерика - ревут, один тип давай орать, что он сейчас всё решит - спутниковый телефон вытащил - и тоже облом. Где мы - ничего понять не можем, темень, вокруг воет кто-то. Веселуха! Кое как костер запалили. Как рассвело - я, честно говоря, в осадок выпал. Ладно - море, но степь то откуда? На десятки вёрст вокруг - пустота. У нас таких пейзажей нет. Два часа сидели на чемоданах, всё звонить пытались. Жара, пить хочется - спасу нет. Потом Юрка "длинный", ну, помнишь с девчонками вместе багаж получал? Говорит - идите, мол, все на куй - мы уходим помощь искать. И за рюкзаки. Не поверишь, почти все тоже за чемоданы - и в разные стороны. Во бараны, да? Светлана ему - стоять! Ждать тут будем, нельзя, мол, расходиться! Он ей - по морде, она в овраг и улетела. Вот сейчас с костылём и прыгает.
   Иван припомнил, весёлого, интеллигентного на вид, парня, остроумного собеседника, с которым трепался, пока девушки ждали багаж, и не поверил. Маляренко всегда считал, что хорошо разбирается в людях и Юрку он считал жертвой Ермаковского произвола.
   - Ну и дальше что?
   - Ничего. Фёдырыч его вырубил одним ударом. Боксёр, млять. - Коля потёр синяк на лице. - А потом с Серым давай кругами носиться, всех назад, в кучу сгонять. Понятное дело - особо не церемонился. И меня зацепил. Я его. Так слово за слово - я ему и врезал по морде. И всё. Ничего больше не помню. До ночи в отключке валялся. Перевезли мою тушку в рощу, там тенёк, родничок - все дела. Да вот беда - стая там жила.
   Иван вспомнил свой ночной поединок и икнул.
   - К-какая стая?
   - Да хрен их разберёт, что за твари такие - ни одного зоолога у нас не нашлось. Меньше волка, больше лисы, хвост пушистый. Воет, тявкает. Воняет кошмарно. Серый с Ромой-аэропортом около костра ветками горящими всю ночь отмахивались, я валялся - башка гудела от удара. Остальные - как бараны в кучу сбились и орали.
   - А Ермаков?
   - А шеф выломал дубину и туда.
   - Куда туда?
   - В темноту. За ночь он четверых дубиной забил, а остальные убежали.
   - Знаешь, - лицо Николая, обычно улыбчивое, стало вдруг очень серьёзным. - Если б не Пал Фёдрыч, больше половины народа уже погибло бы. Я ему вчера утром спасибо сказал.
  
   Глава 14.
   В которой Иван принимает стратегическое решение и вспоминает минувшие дни.
  
   Пляж был роскошен. Чистый мелкий песочек без единой камышинки. Море было великолепно - чистейшая вода и полное отсутствие медуз и водорослей. Мечта пляжного отдыхающего. Не хватало отеля на берегу или, хотя бы, бунгало со всеми удобствами. И очень не хватало пива. Иван грустно вздохнул - за последние пару дней в голову лезли совсем уж пессимистические мысли. Перспектив - никаких. Сплошная борьба за существование и тяжелейший труд до конца жизни. И невкусная еда. И невкусное питьё. Маляренко очень ценил комфорт и своё ненапряжное существование и нынешнее положение его совсем не устраивало. Раздражение и обида копились в Иване, разъедая его изнутри. Разумом он понимал, что обижаться, в общем-то, не на кого, и что другим "соплеменникам" приходится тоже несладко, но ничего поделать с собой Маляренко не мог. Природа Ваню, так сказать, утомила. Хотелось в город, хотелось смога и шума машин. Сегодня утром Маляренко понял, что требуется, что-то поменять на стратегическом уровне - строить в степи новую цивилизацию не хотелось абсолютно. А уж "садиться на землю", обзаводиться огородом, хозяйством, семьей и потомством в планы Ивана не входило совершенно. А потому, получив от дяди Паши топорик и задачу нарубить "воооот столько жердей попрямей", Иван не пошел вместе с бригадой Ромы-аэропорта вырубать остатки подлеска в роще, а двинул прямиком на пляж, где каждое утро рыбачил Николай.
   Бывший офицер-зенитчик оказался не один, вместе с ним на пляже была Оля, бывшая студентка, а ныне сборщица мидий и старший помощник главного рыбака. Недовольно поглядев на пришедшего Маляренко, она поспешно натянула на себя майку и шортики. Коля ухмыльнулся и подмигнул Ивану: видал, мол?
   - Ты чего здесь? Тебя ж Фёдрыч вроде как на лесоповал отправил?
   - Поговорить бы. Без лишних ушей чтоб. - Иван покосился на дочерна загорелую девушку.
   Николай приподнял бровь и рыбачка послушно отошла от мужчин.
   Маляренко присвистнул: - Ты смотри, как вышколил!
   - А то! - Коля довольно улыбался. - Ну рассказывай, чего задумал?
   Иван сел на горячий песок и задумчиво уставился в море. Простой вопрос приятеля поставил его в тупик. Вся штука заключалась в том, что он еще толком ничего не придумал и никаких планов еще не строил. Маляренко точно знал - чего он НЕ хочет. Рядом присел Николай и начал перематывать снасть, временами посматривая на стройную фигурку девушки, сидевшую невдалеке. С моря дул приятный прохладный бриз.
   - Знаешь, - Коля положил снасть на песок. - Я тут последние десять дней с часами восходы встречаю. И закаты, блин, провожаю. День на убыль идёт. Соображаешь? Так что, ежели уйти задумал - подумай крепко для начала, ладно?
   - А что ты предлагаешь, дружище? Избы рубить и деревеньку ставить?! - Маляренко криво улыбнулся. - Не хочу!
   - Да кто тебя спрашивает - хочешь ты или не хочешь! - повысил голос офицер. Девушка тревожно оглянулась на мужчин и Николай сбавил обороты. - У тебя, что? Какой-то выбор есть? Или ты думаешь, что где-то тебя ждёт - не дождётся калиточка домой?
   Иван поморщился - тема "калиточки" горячо обсуждалась каждый вечер за ужином и успела порядком надоесть.
   - При чём тут это. Хотя, если честно, то - да. Я верю, что такая дверь есть. Как то же мы сюда попали? А если есть вход, то должен быть выход! Простая логика! Я её найду. И вернусь домой.
   Николай с сочувствием посмотрел на приятеля.
   - А если не найдешь?
   - Вот ты спросил про выбор. Выбор есть всегда, даже сейчас мы можем выбрать: смириться или бороться. - Маляренко сам удивился тому, как высокопарно прозвучали его слова. - Я построю дом, женюсь на этой долбанной Ксюше, заведу хозяйство, но всю свою жизнь буду жалеть о том, что не решился и не попытался найти эту "калиточку". Даже если её и нет. Понимаешь? - Маляренко взглянул на офицера. Тот в задумчивости кусал губу и невидяще смотрел на море.
   - Понимаю. Мне надо подумать. Ты тоже думай. А я пока пойду рыбу ловить.
   Иван устроился поудобнее и стал думать.
  
   Примерно в двадцати метрах от берега из воды торчала целая россыпь обросших ракушками камней. У Николая это было излюбленное место ловли рыбы, здесь же женщины обычно собирали и мидий. Сверху камни были плоскими, так что стоять на них было очень удобно, к тому же сам Коля был заядлым рыбаком и от своей работы на благо общины он, в отличие от других, получал сплошное удовольствие. Кроме того, у него было чутьё на рыбу, и с рыбалки бывший офицер почти всегда возвращался с хорошим уловом. Сейчас Николаю было не до рыбалки. Даже совершенно голая Оленька, собиравшая моллюсков, не радовала взгляд. Чёртов Ваня свернул мозги набекрень! За две недели, что Коля находился в этом новом странном мире, он успел смириться и свыкнуться со своим положением. Да и остальной народ стал потихоньку привыкать к своему положению - во всяком случае, женских истерик стало намного меньше. Дальнейший путь был прост и ясен - делать всё необходимое, чтобы выжить. Разговоры о поиске выхода он пропускал мимо ушей, считая их пустой болтовнёй. Тем более что ни один из этих болтунов никуда не ушёл. Ивана же Николай искренне уважал. За две недели он хорошо узнал этого человека и сейчас Коля чётко понимал - Маляренко своего решения не изменит.
   Николай посмотрел невидящим взглядом на море и сплюнул. По сердцу вдруг стеганула плетью шальная мысль.
   "А если найдёт?"
   Рыбак оглянулся. Маляренко беззаботно завалился на спину и банально загорал.
   "Он сможет".
   "Да как же он его найдёт! Где?" - голос разума был полон скепсиса. Николай судорожно потёр виски. Эдак и с ума сойти недолго. Он посмотрел на загорелое тело своей подруги и улыбнулся. Оля счастливо улыбнулась в ответ и продемонстрировала свою добычу - почти полную корзинку мидий. А заодно - и своё красивое молодое тело. Мысли рыбака потекли в другом направлении. Настроение улучшилось, Коля подтянул трусы и стал готовить снасть.
   "Война план покажет".
   Подумал он и в первый раз за сегодня забросил перемёт.
  
   Иван лежал под солнышком и искоса наблюдал за тем, как рыбачит его приятель. Девушку, находившуюся в воде с другой стороны камней, он не видел. Мысли путались и ничего стоящего в голову не приходило. Одно Маляренко понял чётко - Николай с ним не пойдёт. Подругу вот себе завёл. Ваня завистливо вздохнул - самую красивую девчонку заарканил. Впрочем, еще не понятно кто - кого.
   Еще неделю назад, когда до самых тупых дошло, что они тут, как минимум, надолго, среди баб началась жёсточайшая конкуренция за обладание лучшими самцами. С одной стороны было забавно наблюдать, как вернувшись вечером в лагерь после тяжёлой работы, женщины приводили себя в порядок и к столу выходили приодетыми и даже слегка подкрашенными. А с другой - горькое это было зрелище, ничего кроме сочувствия к этим несчастным, не вызывающее. Иван вспомнил Ксюшу, бывшую соседку по самолёту. Тридцатилетняя разведенка, отплакавшись по оставленному у мамы сынишке и закатив пару истерик, успокоилась и, наметив своей целью Ивана, попёрла танком. В смысле - грудью. А грудь, надо признать была хороша! Да и вообще женщина она была очень симпатичная, смущало Ивана только одно - она была и внешне и, самое главное, внутренне чертовски похожа на его бывшую жену. В принципе можно было бы на это и наплевать, жениться на ней Маляренко не планировал, и закрутить интрижку, тем более что Ксения от намёков перешла к прямым и недвусмысленным предложениям, но в последние дни Ивана ставили на самые тяжелые работы и в лагерь он возвращался с одной мыслью - пожрать да поспать.
   Хотя Маляренко не мог не признать, что толк от пролитого пота был. Во вторую ночь его пребывания в лагере сквозь хлипкий плетень продрались два койота (на собрании кто-то предложил называть их именно так, хотя что это были за животные, точно никто не знал) и сильно покусали ночного дежурного - того самого хлипкого и щуплого мужичка который ставил навес над родником. Его вопли разбудили всех, даже спящего мертвецким сном Ваню. Койотов быстро нашли и забили камнями и палками, а на утреннем совещании Ермаков дал команду бросить все дела и срочно укрепить забор. Лишь тогда Маляренко понял, каким образом поселенцы успели поставить этот плетень всего за двое суток. Колья были вбиты основательно, но довольно редко - примерно через шаг. В прутьях и ветках оплётки зияли нехилые прорехи, так что не было ничего удивительного в том, что хищники смогли пробраться внутрь. Тогда-то Иван и проявил инициативу, предложив не переделывать весь забор, а построить внутри, впритык, еще одну изгородь. Общественность в лице дяди Паши согласилась и работа закипела. За четыре дня десять человек протянули еще один, правда невысокий, не более метра, плетень. Делая его плотным и прочным. Маляренко из любопытства промерил общую длину петляющего между деревьями забора - получилось семьсот два шага.
   Если бы кто-нибудь Ивану сказал, что четыре мужчины и шесть женщин, имея всего один топорик, одну складную ножовку и пару ножей, смогут за четыре дня такое сделать - он бы не поверил. А тут - вот, пожалуйста. Великая Ермаковская стена.
   Потом Серый сдуру ляпнул, что неплохо было бы засыпать землей десятисантиметровый промежуток между плетнями, за что немедленно был наказан малой сапёрной лопаткой и отправлен на земляные работы. Покумекав еще немного, дядя Паша отрядил бригаду Ромы-аэропорта копать глину и обмазывать ею иссохшийся на жаре плетень. На предмет, так сказать, самовозгорания. Сам же Ермаков, взяв в подручные Ивана, принялся таскать из промоины на самодельных носилках камни. Работа была адова, но Маляренко терпел и не жаловался, поражаясь выносливости и силе своего напарника. Вообще Маляренко здорово пересмотрел своё отношение "к первому взгляду". Он понял, что здорово ошибся в отношении своего вожака. А узнав от Серого о трёх иностранных языках и кандидатской по экономике, Иван шефа резко зауважал и признал, что крутые меры по наведению элементарной дисциплины были необходимы. Как оказалось, Ермаков пускал кулаки в ход крайне редко - основным средством мотивации стала одежда. Раздобыв в "Газели" ворох какого-то жуткого тряпья, он кулаками заставил всех сдать свою одежду "на склад" Светлане и выдал каждому из работников по рваной тряпке. Построив народ дядя Паша объявил, что ВСЕ вещи будут возвращены, как только работники своим трудом и дисциплиной докажут свою полезность. Ходить голым не хотелось никому. Ни мужчинам, ни, тем более, женщинам. И за то время, что Иван работал в посёлке, назад свою одежду получили все. Быть отстающим и в одиночку сверкать ягодицами никому не улыбалось, так что труд перевоспитуемых был воистину ударным. Кроме капитальной стены в дальнем углу из всё той же плетёнки построили почти настоящие "удобства", а в центре поляны, рядом с родником, начали возводить большой дом. Уже не забивая колья, а вкапывая в землю слегка обтёсанные и кривоватые стволы деревьев. Кипучая энергия строителя Ермакова била через край.
   За эти две недели помимо шикарного бронзового загара Ваня приобрел каменные мозоли на огрубевших ладонях и чувство хронической усталости. Из плюсов были пришедшие в тонус мышцы и согнанный с пивного брюшка жирок. А еще Иван стал учиться плавать, благо солёная вода этот процесс здорово облегчала. Решив, что хватит ему без дела валяться на пляже, Маляренко скинул одежду и полез воду. Учиться.
   Талассотерапия помогла - невесёлые мысли рассеялись и, вдоволь поплюхавшись на мелководье, довольный Иван выбрался на берег. Следом за ним, таща две полные корзинки, из воды выбрался и Николай со своей подругой. Рыбалка удалась.
  
  
   Глава 15.
   В которой Иван решил искать "выход" и что из этого вышло.
  
   "Храбрость - это вынужденное и многократное преодоление трусости".
   Не помню кто сказал.
  
   Рома-аэропорт был взбешён. Этот грёбаный Ваня свалил, как только бригада вышла из посёлка. И лучший топор унёс! И теперь вся его невеликая и слабосильная команда с огромным трудом валила тоненькие и относительно прямые деревца на дальней опушке рощицы. Все три женщины уже выбились из сил и толку от них было немного. Единственный же мужчина, бывший в подчинении Ромы, Алексей и так был "сильно не могучим", а после того, как его искусали койоты - так и вовсе слёг. Лишь благодаря заботам подруги, провалявшись пластом больше недели, он смог подняться на ноги. Бригадир с яростью посмотрел на шатающегося под тяжестью тоненькой жерди помощника. Всё, млять, приходится делать самому. Спина и руки бывшего дежурного электрика аэропорта налились свинцом, пот заливал глаза, но, злой всех и вся, мужчина упорно продолжал махать тяжеленной, слегка заточенной железкой от "Газели" которая заменяла ему топор. Минул полдень, жара усилилась настолько, что даже густая тень не спасала. Прорычав команду на перекур, Рома-аэропорт бросил инструмент на землю и, яростно, в полный голос, матерясь, повалился в траву. Исколотые ступни пульсировали болью. Капец шхерам! Рома застонал. Мля, ну почему он не переобулся, когда, отпросившись у начальника смены, выскочил из здания и сел в маршрутку? Зачем он, млять-млять-млять, вообще отпрашивался? Злоба кипела и клокотала в груди. Больше всего сейчас бригадиру хотелось кого-нибудь убить.
   Вконец изорванные туфли смотрелись жалко. Когда то, в той, прежней, жизни, лакированные модельные туфли из тончайшей кожи были верхом мечтаний небогатого электрика, эдаким символом городской жизни. Переехав из пригородного села в город, устроившись на хорошую работу в аэропорт и скинув до смерти надоевшие кирзачи, Роман наконец то смог себе позволить такую покупку и, вызывая дружный хохот всей дежурной смены, стал гордо рассекать по зданию в спецовке и изящной лёгкой обуви.
   Бригадир посмотрел на своих бойцов - все четверо лежали не шевелясь под соседним деревом. Рома присмотрелся и еще раз выматерился - у всех четверых была вполне добротная, крепкая обувь. И ведь не отнимешь - размерчик не тот. Будучи по натуре человеком незлобивым и законопослушным, еще пару недель назад Рома даже и представить бы себе не смог, что можно у кого-нибудь что-нибудь отнять, но две недели тяжкого труда, нашёптывания Серого, боль в распухших ногах и отчаяние от того что будет только хуже, сильно изменили бывшего электрика. Даже ходящий в лучших приятелях Серый в последние дни стал сторониться коллеги-бригадира, напоследок поинтересовавшись, мол, не тяпнул ли ты, брат, озверинчику?
   Единственным, из за нужного размера, кандидатом на обувное раскулачивание у Романа был Маляренко. Его, совершенно роскошной по местным меркам обуви, завидовал весь посёлок. И эта сука, Ксения, еще на него вешается, упорно не замечая его, Романа, попыток ухаживания. Бригадир заскрипел зубами. Решено - сегодня вечером и ботинки и баба будут его и пусть кто-нибудь хоть что-то вякнет.
   Сплюнув, Рома стянул с ног превратившиеся в лохмотья туфли, зашвырнул их подальше и скомандовал подъём. Дел было - невпроворот.
  
   - Знаешь, Вань, я б на твоём месте сейчас в посёлок не торопился. - Обнимая одной рукой девушку, пробухтел шагающий впереди Николай. Второй рукой он удерживал на плече обе корзинки и было видно, что ему нелегко. - Дядя Паша тебе голову оторвёт. - Коля подумал и добавил. - И Рома тоже.
   - Я и не тороплюсь. - Маляренко вспоминал, что же он оставил в лагере. По всему выходило, что из вещей не хватало двух пластиковых бутылок для воды и водки. Сумку Ваня, опасаясь за сохранность своих вещей, еще позавчера вынес из лагеря и сховал в надёжном месте.
   - Ты не думай, Рома, хоть и амбал, но мне не ровня. - Продолжал пыхтеть Коля. Идти ему было неудобно, но выпустить из объятий Ольгу было выше его сил. - Да и Серый, наверное, тоже. Всё-таки в училяге самбо занимался. Но против Фёдрыча я не пляшу. Пробовал уже. Да и, если честно, не хочу я против него идти - хороший он мужик. Правильный.
   Иван остановился и задумчиво рассматривал топорик. - Знаю, что правильный. И про Рому мне уже напели. Коля, погоди.
   Маляренко подошёл к приятелю и протянул ему топор. - Передай Паше от меня спасибо. Пусть не поминает лихом. - Он протянул офицеру руку. - Давай прощаться, что ли.
   Разом погрустневший Николай пожал Ивану руку, Ольга пробормотала что-то вроде "пока". На красивом личике девушки было написано нескрываемое облегчение - её Коля останется с ней, а не исчезнет вместе с этим странным Иваном.
   То, что его называют "странным", Ваня знал. За всё то время, что он провёл в общине, Иван близко сошёлся лишь с Николаем и дядей Пашей, с остальными же, даже работая и питаясь вместе, он умудрился лишь переброситься несколькими пустыми фразами. Да что там говорить - Маляренко даже не удосужился узнать имена большинства своих "соплеменников", отстранённо наблюдая за кипящей жизнью общины.
   Маляренко поправил дедову кепку, повернулся и зашагал прочь.
   - Иван, стой!
   Николай, догнав приятеля, протянул ему корзинку с рыбой и пустую флягу для воды. - На, возьми вот. Пригодится.
   Маляренко благодарно кивнул, молча, не глядя в глаза растерянному рыбаку, принял подарок и спокойно пошёл дальше.
   Коля стоял и смотрел вслед уходящему Ивану.
   "Найдёт"
   В виски била кувалда.
   "Найдёт".
   Рядом, вцепившись, словно огромный клещ, якорем стояла Ольга.
  
   На душе было легко и свободно. Иван шел по знакомым уже местам и насвистывал нехитрый попсовый мотивчик. Еще утром он не строил никаких конкретных планов на своё будущее и не собирался вот так вот взять и уйти. Приняв спонтанное решение в последнюю минуту, Маляренко почувствовал, как с него свалилась громадная, тяжко давящая ноша. Он опять был сам по себе - ни перед кем, ни за что не отвечающий. Свобода! Маляренко сориентировался на местности и шустро двинул к нычке.
   Собрав все свои пожитки, Иван, не секунды не мешкая, направился к ближайшей от ручья "клумбе". До посёлка было метров восемьсот, жечь ночью костёр он не собирался, а если специально искать не будут, то и не найдут. Надо было подумать, перевести дух и сориентироваться насчёт своего ближайшего будущего. Да и какое-никакое оружие стоило бы смастерить. Маляренко топал по окончательно выгоревшей траве, распугивая мириады мелких кузнечиков, прыгавших из под ног в разные стороны, и прикидывал, каким образом можно прикрепить заныканный дедов тесак к прочному двухметровому древку. Эту палку Ваня вырубил еще десять дней назад и с тех пор, тщательно спрятанная в тени кустов, она сохла и ждала своего часа.
   В животе заурчало. Не евший с раннего утра Маляренко взвесил в руке подарок Коли и прибавил шагу.
  
   Дойдя до места будущего ночлега и побросав как попало в быстро вырубленное тесаком убежище все свои вещи, Иван принялся готовить себе ужин. За две недели жизни в поселке Маляренко частенько помогал готовить на кухне и хотя до приготовления основных блюд Светлана его не допускала, зато охотно принимала помощь в виде чистки рыбы или ощипывания и потрошения птиц. Так что в приготовлении пищи Иван здорово поднаторел. Поужинав, Маляренко, с удобством устроившись на берегу ручья, принялся мастерить копьё. С ножом и палкой он, не мудрствуя лукаво, поступил совсем просто - примотав, при помощи спёртой из "Газели" стальной проволочки, первое ко второму. Получилось, прямо скажем, неказисто. С сомнением оглядев обмотку, Иван попробовал её на прочность. Нож сидел на древке как влитой.
   - Нормально! - повеселевший Маляренко вскочил, крутя в руках двухметровое копьё. Издав боевой клич то ли индейца, то ли шаолиньского монаха, он изо всех сил крутанул шест, изображая нечто подсмотренное из старых китайских боевичков.
   - Ай! Ухххх... Мля! - только и успел выдохнуть Иван. Тяжеленное древко больно вывернуло ладонь и копьё, кувыркаясь, улетело на десяток шагов. - Аккуратнее надо быть, Иван Андреевич, аккуратнее.
   Иван подобрал оружие и, похохатывая в душе над самим собой, грозно оглядел окрестности.
   - Ну? Где ж вы, твари? Идите-ка ко мне. - Фраза получилась совсем киношной и, всё ещё посмеиваясь над своим новым образом могучего древнего воина, Маляренко уже серьёзно и пристально огляделся. Вокруг была вечерняя степь, овеваемая тёплым ветром. В небе парила пара птиц, а в траве вовсю стрекотали кузнечики. Койотов на горизонте не наблюдалось. Дядя Паша серьёзно разогнал стаю и после нападения на дежурного, люди этих животных больше не видели. Солнце ушло за горизонт, и степь разом перестала блистать жёлтым и оранжевым, сделавшись синевато-серой и какой-то холодной. В кустах проснулись цикады, устроив оглушительный концерт. Иван поёжился - ночи становились всё прохладнее и прохладнее. Иногда дувший с моря бриз и вовсе можно было назвать холодным. А ветры, гулявшие в степи, постепенно перестали быть обжигающе горячими.
   - Прав ты, Коля, конечно прав. Осень идёт. - Иван подумал о том, что бывает после осени и на миг пожалел о своём решении уйти.
   - Тьфу! Нафиг, нафиг! - Маляренко еще раз сплюнул и мысленно продолжил.
   "Пойду по берегу. В том же направлении, куда и шёл. Если это остров, то вернусь назад и тогда двину вглубь, подальше от берега. Если это не остров..."
   На этом Ванина мысль закончилась. Куда и до каких пор идти, если он не на острове - Маляренко не знал.
   "Может, аборигенов, каких найду".
   Сначала Иван этой идеей вдохновился. Затем, припомнив судьбу капитана Кука, призадумался - становиться едой не хотелось. Вообще, за время проведённое в этом мире, Маляренко довольно неплохо освоился на природе. Пообвык, что ли. Ночёвка в одиночестве его больше не пугала, да и с шакалами он справится. Была в нём такая уверенность. Если быть аккуратным и на рожон не лезть, то - справится. Маляренко ещё раз подумал, потом, соглашаясь со своими мыслями, кивнул головой.
   "Справлюсь".
   Солнце село за горизонт, на небе высыпали звёзды. Ваня зевнул и нырнул в убежище.
  
   Впоследствии Иван часто задумывался над тем, что было бы, если бы он остался и не разрушил с таким трудом созданную Ермаковым систему противовесов. Всякий раз, размышляя на эту тему, он приходил к одному и тому же выводу: если бы не его дурацкая выходка - крови, скорее всего, можно было избежать. Но что сделано, то сделано и, делая уверенное лицо, Иван гнал подальше эти тщательно скрываемые мысли. И со временем это у него стало получаться всё лучше и лучше. Вот чего он никогда не хотел бы забыть - так это тот урок, который он получил в ту памятную ночь. И который усвоил на отлично.
  
   - Ваня, Ваня! Иди к нам! - стоя по колено в морской воде, Оля и Света улыбались и зазывно махали руками. Иван в полнейшем обалдении стоял на песке пляжа и пялился на их загорелые тела не в силах тронуться с места. Ни с того ни с сего, среди бела дня на пляже затрещали цикады и подул холодный ветер. Маляренко сонно застегнул молнию куртки доверху, вытер слюну и повернулся на другой бок.
   - Чёрт! Приснится же такое. - Пробормотал он, приоткрыв глаз. Было темно и рассвет ещё и не думал начинаться.
   - Ваня! - отчаянный женский крик вспорол тишину. - Ваня! Они идут! Беги! - далёкий голос сорвался на ультразвук и схватившегося за копьё Ивана подбросило, словно пружиной.
   - Вернёмся - пришибу суку. - Совсем рядом, за жидкой стеной кустарника раздался громкий мат. - Он где-то тут. Вон кострище. Не отставай!
   Зашуршала сухая трава и сразу последовала новая порция ругани.
   - Не отставай!
   В ответ кто-то неразборчиво пробурчал нечто утвердительное. Тяжёлые шаги приближались ко входу в его убежище. Маляренко, прижавшийся спиной к веткам в самом дальнем углу своей норы, выставил перед собой копьё и затих. Голос Ромы-аэропорта был всё громче, он безостановочно, временами срываясь на крик, матерился, описывая Ивану его ближайшее будущее. Будущее Маляренко, по версии Ромы, было очень неприятным. Хуже всего были проскальзывающие в бессвязной речи электрика истерические нотки, от которых у Ивана холодели кишки, а сердце билось так, что казалось его было слышно за километр. Рома был явно безумен. Упиравшиеся в спину Ивана ветви мягко пружинили, подталкивая его к выходу, но перепуганный Маляренко только сильнее вжимался в неподатливые заросли. Впереди зашуршало: там явно выламывали баррикаду. Холодеющий от ужаса Маляренко присел, покрепче сжал древко копья и вгляделся во тьму. В почти кромешной тьме ничего не было видно, только неясные тени, рыча, ворочались перед ним. Кровь в ушах стучала так, что Иван уже не разбирал речь своих противников. Древний животный страх перед темнотой и неведомыми врагами охватил его. Из полуобморочного состояния Ивана вывел страшный удар в грудь. На миг задохнувшись, он громко, судорожно, со всхлипом вздохнул. В голове вспыхнуло где-то прочитанное "колоть чаще!". Со скоростью швейной машинки Иван короткими тычками стал бить копьём в ворочавшиеся перед ним сгустки тьмы. Сколько ударов он нанёс - Маляренко не помнил. Время остановилось.
   А потом всё закончилось. Тьма сгинула, налетел тёплый степной ветер, и снова застрекотали цикады. Очнувшийся Иван обнаружил себя сидящим среди кустов на земле, тяжко дышащим и судорожно сжимающим копьё. В едва заалевшем рассвете было видно, что выход из убежища был свободен. Просека была пуста.
   Вихляющей походкой, на подгибающихся ногах и опираясь на копьё как на клюку, Маляренко выбрался наружу. Степь была необитаема и обыкновенна - никаких неизвестных чудовищ не наблюдалось. В небе гасли звёзды и пела утренняя птица. Окончательно прогоняя ночное наваждение, Ваня потряс головой. Это было большой ошибкой - желудок не выдержал и Маляренко вырвало. Копьё вдруг стало липким и мокрым. Терпко запахло кровью, ноги отказали окончательно и Иван рухнул на пятую точку. Вокруг поплыла мерзкая вонь и сидеть стало очень неудобно. Почему то вспомнился старый анекдот. Маляренко упал на бок, подтянул колени к подбородку и истерически расхохотался.
   - Концепция переменилась. Я - обоср...ся.
  
   Глава 16.
   В которой Иван ещё раз убеждается в том, что он совершенно не разбирается в людях.
  
   - Если ты лох - то это, млять, навсегда!
   Маляренко был зол. Так лопухнуться! Он-то считал, что решил и просчитал всё. Так подставиться!
   - Идиот! Мудак! Придурок! - яростно полоща в ручье свои джинсы, Иван костерил себя распоследними словами. - Что, мля, думал, Паша тебя просто так отпустит? Думал, Рома о твоих ботиночках позабудет??? - в ярости на самого себя, Маляренко изо всех сил пнул глиняный бережок ручья. - Ты ж, умник разэдакий, знаток, млять, человеческих душ, только что чуть свою жизнь в унитаз не слил.
   Прооравшись, Ваня успокоился и развесив сохнуть на кустах выстиранную одежду, полез мыться. Занятие это было чертовски унизительным, Маляренко не помнил, чтобы подобное с ним случалось даже в детстве. Холодная вода окончательно охладила эмоции Ивана и он, наконец, включил мозги.
   - Первое: вычислили меня очень просто - отвалил я после обеда. Значит, на ночь глядя никуда не пойду. Логично? Ага. Дальше. Останусь возле ручья, понятное дело. Ручей тут один, до дальнего в обратку - пяток км. А если я иду искать "выход", то, понятное дело, пойду не назад, а вперед - дальше по берегу. А есть ли там вода - неизвестно. Вот ведь блииииин. - Маляренко огорченно почесал затылок. - Конспиратор хренов, тут пройти то до моря пару километров вдоль ручья и всё! Костёр ночью не горел, но дым то! Гарь то далеко учуять можно!
   - Уфффф. - сверкая голой задницей, Маляренко поплёлся к сумке с бельём. - Думать надо сначала. А потом делать.
   - Второе: дядя Паша всё-таки решил меня "достать". Опять ошибочка. Ты, Ванюша, думал, что ты его узнал и вы по хорошему расстанетесь и он своим авторитетом ещё и Рому с Серым притормозит. Ага. Щаззз! Он им "фас" скомандовал!
   Весь в расстроенных чувствах из-за своей тупости, Иван присел на берегу. Прохладный утренний бриз приятно холодил тело. На груди наливался цветом громадный синяк, но дышать, слава Богу, это не мешало. Решив не обращать внимание на ноющую боль, Маляренко взял в руки копьё и внимательно его осмотрел - наконечник и древко были покрыты засохшей бурой коркой.
   Иван вздрогнул: первая его мысль, была, как ни странно, о милиции и о тюрьме. Тюрьму и милицию Ваня всегда боялся. Умом понимая, что в нынешней ситуации это смешно и глупо, он всё равно смотрел на копьё и переживал. Рефлексы на состав преступления и неотвратимость наказания в нём были вбиты намертво.
   Затем, немного подумав, Маляренко решил, что во-первых - "пусть докажут" и во-вторых - "это была самооборона" и принялся отмывать своё оружие.
   Почистив и тщательно вытерев копьё, Иван натянул мокрые штаны и, глядя на поднимающийся из поселковой кухни дымок, сформулировал третий вывод. Этот вывод ему совершенно не понравился, но ничего изменить было уже нельзя - слово было сказано.
   - Надо идти в посёлок. - Представив, как бежала ночью по степи Ксения, чтобы предупредить и спасти его, Иван понял, что другого выхода у него просто нет. - Убить то, конечно, не убьют - она баба очень красивая, но накажут жестоко. - Маляренко посмотрел на хищно блестевший наконечник копья. - Особенно, если я кого подрезал. Рома, падла, мстительный.
   Когда окончательно рассвело и утро вступило в свои права, собранный и одетый, с сумкой через плечо и копьём на плече, Маляренко выступил в освободительный поход.
   Если б раньше Ивану предложили в одиночку штурмовать, а проще говоря, напасть на укреплённый лагерь в котором, как минимум, втрое превосходящие силы противника, которые жаждут его убить, он бы покрутил пальцем у виска. Сейчас же, после ночного кошмара, он не испытывал никаких особенных эмоций. Маляренко просто шёл, внимательно глядя под ноги, и прикидывал судьбу Николая.
   - В лучшем случае нейтралитет держит. - Иван не обиделся бы, если б приятель так поступил, всё-таки Ольга красивая девчонка и её беречь надо. Кто знает, как бы он сам повёл себя на месте Коли. - А в худшем... - не хотелось даже думать на эту тему. Ваня перехватил копьё наперевес и прибавил шаг.
   Не пройдя и пары сотен метров по направлению к лагерю и обогнув небольшую "клумбу" Иван едва не наступил на сидевшего на земле Рому.
   - Ах ты ж! - от неожиданности Маляренко отскочил на три шага.
   - Здравствуй, Ваня, - голос электрика был, к удивлению Маляренко, тих и спокоен и ничем не напоминал те безумные ночные вопли. - Ты в посёлок?
   - Да. Привет, - "автоматом" вырвалось у Маляренко. Настороженно глядя на расслабленно жующего травинку бригадира, он отошёл еще на пару шагов. - Ты чего тут?
   - Сижу, - электрик безразлично пожал плечами и отвернулся, как-будто речь шла не о нём. - Ты это... извини что я тебя камнем, ладно?
   Маляренко поражённо смотрел на здоровенного бригадира. Рома сидел на земле, обняв руками колени и поправлял намотанные на ступни тряпки.
   - И знаешь что... - электрик помолчал и покрепче обнял свои колени. - Передай там, - он мотнул головой в сторону поселка. - Кому надо... я это... тоже извиняюсь. Не хотел я.
   В голове Ивана щёлкнуло и он осторожно подошёл поближе. Земля и примятая трава под Романом влажно темнели. Лицо Маляренко закаменело и, внутренне похолодев, он еле выдавил: - Сильно?
   Бригадир закрыл глаза и снова кивнул в сторону посёлка.
   - Иди.
  
   Лагерь в роще встретил Ивана открытой калиткой и тишиной. Даже вечный ветер затих и листва погрузилась в недолгий сон. Маляренко, сбросив вещи перед входом в посёлок, взял покрепче оружие и пошёл вперёд, постоянно оглядываясь. Честно говоря, Ивану было всё-таки страшновато. Ермаков его пугал. Пугал на каком-то генетическом уровне и связываться с ним, у Ивана не было ни малейшего желания. Осторожно пробираясь среди деревьев и так никого и не встретив, Маляренко вышел к роднику.
   - Здравствуй, Ваня, - сидящий за столом Сергей был спокоен и расслаблен. Здесь же с опухшим лицом сидела Светлана.
   "Дежа вю"
   Маляренко ущипнул себя за ухо. Получилось очень больно.
   - И тебе, Геннадьич, не хворать.
  
   Сергей Геннадьевич Звонарёв всю свою жизнь работал на Ермакова. Сначала, еще в школе, он был на подхвате у местного авторитета Пашки, занимая привилегированную должность лепшего друга его младшего брата, с которым учился в одном классе. Затем, уже после армии, мать уговорила Пал Фёдрыча, к тому времени - бригадира шабашников, взять дембеля Серёгу к себе разнорабочим, пока тот не успел по пьяни накуролесить. И с тех пор пошло-поехало. Жить становилось лучше - жить становилось веселее, но всегда над младшим сержантом погранвойск Звонарёвым царил Ермаков. И теперь, когда его не стало, Сергей чувствовал страшную пустоту, словно его выбросили из самолёта. Серый скосил взгляд на Юру, толстого и нерешительного мужичка из своей бригады - тот, весь обмотанный окровавленными тряпками, дрожал и смотрел на приближающегося Ивана, как приговорённый к смерти на своего палача. Мысленно брезгливо поморщившись, Сергей пожелал ему скорой смерти.
   Нога, перебитая дядей Пашей, болела неимоверно.
  
   - Ну, так что расскажешь?
   Включив всю свою наглость, Маляренко уселся за стол напротив Серого.
   - Какие новости? Где шеф? Чего в газетах... - Иван осёкся - бригадир закрыл лицо ладонями и странно затрясся.
   "Он что? ПЛАЧЕТ?"
   Так, в полной тишине, прошло несколько минут. Ермаков всё не появлялся, пальцы, сжимающие копьё, устали и заболели. Толстый мужичок, имени которого Иван не знал, старательно изображал мраморное изваяние. Серый, навалившись на стол, беззвучно плакал, а Маляренко смотрел на всё это и не знал, что ему думать. Из-за деревьев потихоньку стали выползать остальные члены общины, останавливаясь, впрочем, на почтительном расстоянии. Видя, что ближайшие к нему люди, говорить просто не способны, Иван решительно развернулся к остальным.
   - Ты! - палец упёрся в незнакомую женщину. - Николая сюда позови, быстро!
   Женщина молча замотала головой и залилась слезами.
   Маляренко похолодел.
   - Что? Говори!
   Женщина вхлипнула.
   - Он без сознания пока.
   - Ксюша? - холод проникал всё глубже. - Где?
   - Она в порядке, но боится и прячется.
   Иван, испытывая невероятное облегчение оттого, что нет необходимости махать копьём, со всей дури ударил по столу кулаком.
   - Да расскажет мне кто-нибудь толком, что здесь произошло?!
  
   Тонкие и красивые пальцы Светланы безостановочно плели и распускали лепную, цвета спелой пшеницы, тугую косу. Иван заворожено пялился на это действо, краем уха слушая новости от "офис-менеджера" и повара общины.
   - А потом Рома камнем ударил по голове Пал Фёдрыча. - девушка сдержала рыдание и продолжила: - Он, - она показала пальцем на бригадира, - тогда под руку шефу случайно попал. После он уже ходить не мог. И Рома снова... камнем.
   Девушка раскачивалась вперёд-назад, глядя в одну точку и продолжая плести и распускать косу: - А потом он меня... - Светлана замолчала и глазами показала на свою палатку. У Ивана занемели щёки. Ему хотелось вскочить и обнять девушку, хоть как то утешить её, но он понимал, что любое слово, любой поступок с его стороны в этой ситуации будут, как минимум, неуместны. Маляренко сочувствующе прикрыл глаза и спросил, звенящим от ярости голосом, обращаясь к бригадиру.
   - Ты что в это время делал?
   - Я? - Звонарёв был спокоен как сфинкс. - Сидел вот на этом самом месте. Когда Рома первый булыжник в шефа швырнул, я рядом стоял. Фёдрыч своей дубинкой отмахнулся и в аккурат - мне по бедру. Всё. Ходить не могу.
   - И что? Никто не помог? Коля где? - повысил голос Маляренко. - А, да. С ним что?
   Света вздрогнула.
   - Рома его ещё на входе... палкой... так и лежит.
   - А Оля?
   - Тоже. - Девушка тихо заплакала. - Что же вы за люди такие... как звери...
   Сергей отвёл глаза и продолжил: - Этот, как его, Лёша "мелкий" за шефа впрягся. Тоже сейчас валяется. Рома его сильно потоптал. Озверел он. - Бригадир вздохнул. - Совсем.
   Несмотря на трагизм ситуации, Ваня не мог не восхититься активностью электрика - поубивать, повырубать и перетрахать чуть не половину списочного состава общины! Вот это размах! Это, млять, по-нашему - гулять так гулять! Иван прислонил копьё к столу и в отчаянии схватился за голову - мужская "истерика" обошлась общине чересчур дорого.
   - Мля! Наш пострел - везде поспел.
   - Ты как? Убивать меня не собираешься? - чуть лениво поинтересовался Звонарёв. Стоящий рядом мужичок навострил уши и затаил дыхание.
   - Света. Этот, - Маляренко мотнул головой. - Кого-нибудь бил? Нет? Не... не собираюсь. Живи. - Иван пристально посмотрел в глаза Звонарёву - тот в ответ едва заметно кивнул, мол, понял, спасибо, буду обязан. - А ты... как тебя... - Иван обернулся к безымянному мужичку. - Где поранился, солдатик? Уж не в ночном ли походе?
   Помертвевший от ужаса мужчина едва кивнул и тихо пролепетал: - Он меня заставил. Я не хотел.
   В этот момент Иван почувствовал две вещи: страшный голод и страшную ответственность.
   - Уйди с глаз моих. - Сил на разборки не осталось, внутри была пустота. Потом. Всё потом. - Светик, есть что покушать? И, пожалуйста, позови Ксюшу.
  
   С Ксенией вышел облом. Глядя на Маляренко, как кролик на удава, она осторожно обошла его по большой дуге и подошла к сидящему Звонарёву. Иван понял, что он чего-то не понял. Судя по всему, у этой парочки было полное взаимопонимание и этой ночью никуда, тряся своей большой грудью, Ксюша не бегала.
   Иван посмотрел на исходящий паром котелок ухи, взял ложку и принялся завтракать. Вокруг, в полном молчании, стояли его "соплеменники".
  
   В этот день Маляренко так и не смог выяснить, кто же из женщин его спас. Все, кого он спрашивал о прошлой ночи, отказывались от чести быть спасительницей или вовсе - попросту молчали. Что делать с теми, кто не пришёл в сознание, никто не знал. Их просто отнесли в палатку. Настроение у людей было подавленным, все работы прекратились - даже на рыбалку никто не пошёл. Взяв в помощники всех троих "ходячих" мужчин, Иван вынес тело Ермакова из лагеря. На дальней опушке они, поочерёдно меняясь, вырыли глубокую могилу и захоронили тело. На одолженном у Светланы костыле приковылял Серый, таща на себе сделанный из двух больших жердей крест.
   Из женщин проститься с шефом не пришёл никто.
   Рому они нашли на том же самом месте, где он и был. Электрик лежал на боку, крепко обняв свои колени. Тело успело окоченеть и мужчинам пришлось вырыть круглую могилу. День был в разгаре, солнце доползло до зенита и жарило изо всех сил. Уставшие люди закончили свой скорбный труд и молча поплелись домой.
   Вернувшись, Иван с радостью узнал новость о том, что Оля очнулась. Несмотря на тошноту, огромную шишку на затылке и головную боль, она сразу попыталась привести в чувство лежащего рядом Николая. К удивлению собравшихся вокруг людей ей почти сразу это удалось.
   Застонав и с шипением втянув в себя воздух, офицер открыл глаза. Народ радостно загомонил - юморист и весельчак Коля был всеобщим любимцем. Было видно, что со зрением у него пока трудности, но он старательно наводил резкость.
   - Ба! Какие люди! - Коля разглядел склонившегося над ним Ивана. - С возвращением, дружищще.
   Маляренко вдруг почувствовал, что напряжение, державшееся в нём с ночи, исчезло, а в груди поднимается тёплая волна. Он был счастлив оттого, что и в этом мире живут люди, которым он, Иван Андреевич Маляренко, не безразличен. Которые за него переживают и которые всегда рады его видеть. Он крепко пожал руку Николаю и, наклонившись, осторожно чмокнул в щёчку Ольгу.
   "Всё будет хорошо"
   Подумал Ваня и выполз из палатки.
  
  
   Часть 2.
   "Выход"
  
   Глава 1.
   В которой Иван находит нового подругу и единомышленника в одном лице, а также решает половой вопрос.
  
   - Коля, не свисти! Что значит "не могу"? А я могу?! - Маляренко сидел на песочке пляжа и чуть ли не с ненавистью смотрел на дочерна загорелую спину беззаботно рыбачившего приятеля. Прибой сегодня был особенно силён и приходилось орать, надрывая горло.
   - Я, млять, за эти три дня чуть не поседел! Да брось ты, нахрен, свою удочку! Иди сюда.
   Ваня поднапрягся и издал настоящий командный рык.
   - Это приказ!
   - Коля, - проникновенно заглядывая в глаза упавшему на песок другу, ласково начал Маляренко. - Я точно не управлюсь с руководством. С какого перепугу все решили, что я должен занять место дяди Паши - ума не приложу. В общем, так - бери всё на себя. Ты ж взводом командовал, это ж в два раза больше народу, чем у нас.
   От волнения Иван временами срывался в крик, говорил сумбурно и быстро. Брыгая слюной и перепрыгивая с пятого на десятое. Эмоции рвались из него, часто опережая мысли. Николай смотрел на море, молчал и, вопреки обыкновению, был очень серьёзен. Через несколько минут, когда Иван выдохся и его словесный понос иссяк, офицер пристально посмотрел на друга.
   - Нет, Ваня. Это теперь на тебе. Послушай меня, а после скажи, где я ошибся. И не перебивай. Ты выжил в одиночку, прошёл десятки километров по диким местам, дрался без оружия с койотами... Не перебивай! Ты толковый строитель, даже Ермаков прислушивался к твоим советам. Ты хороший друг, ты честен и обязателен. Ты силён и смел.
   Лицо Николая было крайне сосредоточено. Говорил он очень медленно, тщательно подбирая и взвешивая каждое слово.
   - Ты убил Рому. Тебе принадлежат жизни Серого и Юрки. Возможно, - офицер помолчал. - Раньше ты и был простым торговцем, но сейчас ты изменился. Ты еще этого может быть и не понял, но ты уже другой человек. Люди растеряны и напуганы, один Бог знает, где мы, куда нас занесло. Ермаков был жесток, но он дал хоть какую то опору и надежду. Сначала его боялись, а потом все осознано за ним пошли. Вот так вот. Просто не испорть то, что начал он.
   Коля хитро улыбнулся, моментально став самим собой и, ухмыляясь, добавил: - Так что вы, батенька, нынче - вождь. По праву сильного. А всё, что от меня потребуется... я со всей душой.
   Маляренко застонал и схватился за голову. Каждое "ты", произнесённое другом, было словно гвоздь в крышку гроба. Словно приговор. Иван вспоминал, как всё было на самом деле то, о чём говорил офицер и сгорал от стыда. Николай его ни в чём не убедил, но другого выхода, кроме как честно "тянуть лямку", он не видел. Люди, по совершенно непонятным ему причинам, слушались его и выполняли то, что он, Иван Маляренко, им приказывал! Это было выше его понимания. Ваня никогда никем не руководил. Из армии он вернулся рядовым, своей ленью и пофигизмом не заслужив даже лычку старшего солдата. Жена его почти никогда не слушала, предпочитая жить своим умом, а часто просто командуя мужем, которого считала тряпкой и слабаком. Административную карьеру в бизнесе Иван тоже не сделал, потому что работал всегда в одиночку. И вот - нате! Получите и распишитесь! В голову упрямо лезли цитаты из "Маленького принца" и мысли об ответственности за доверившихся ему людей.
   Погоревав о своей судьбинушке минут пять, Иван собрался и успокоился.
   - Знаешь, я всё больше и больше Ермакова уважаю. Сколько он успел провернуть - аж страшно делается. Сколько информации в голове держать и так качественно... рулить. - Маляренко покачал головой. - Я когда вник в систему организации и распределения работ, то просто обалдел. Коля, всё налажено идеально! Не упущено ничего!
   - Ну а ты чего хотел? - Николай невесело усмехнулся, Ермакова не хватало и ему. - Серый болтал - почти тысяча человек у него работало.
   - Кстати о Сером. Думаю его замом сделать. В смысле прорабом. Очень толковый мужик. - Иван помолчал, припомнил свою первую встречу со Звонарёвым, вздохнул и добавил: - хоть и скотина редкая. Ну а ты, - Маляренко поднялся на ноги. - Будешь замом по безопасности. Очень на тебя рассчитываю, Коля. Еще одного такого бунта община не переживёт. Всё, иди рыбу ловить, будь она проклята!
   Лопая на завтрак, обед и ужин одни морепродукты, Иван с тоской вспоминал жёсткие и жилистые куриные ножки. В окрестностях рощи такие курицы не водились - видимо прежние "жильцы" успели всех сожрать. А еще - очень хотелось хлебушка.
   - У меня от этой рыбы скоро жабры вырастут.
   - Угу. И икру метать начнёшь! - Коля был как всегда в своём репертуаре.
   - Надо решать с едой что-то. Бабы уже всю съедобную траву в округе повыдрали, а далеко ходить боятся. - "Вождь" вздохнул. Проблемы лезли со всех сторон. - Всё. Иди - работай.
   Иван развернулся и пошёл к посёлку.
   - Вань! Стой, погоди! - рыбак стоял уже по колено в воде. - Спасибо тебе. За то, что вернулся.
  
   Сегодня Алину опять отправили нарезать из ближайшего кустарника длинные и гибкие ветки - для дома нужны были стройматериалы. Хотя было уже не так жарко, как раньше, но уставшая женщина всё равно обливалась потом. Алина не вернула назад ту жуткую рваную брезентовую робу, что ей выдали в первый же день. С помощью Алёши она кое-как выстирала её в ручье и зашила самые большие прорехи. И теперь, идя на любую работу, постоянно надевала плотный брезент поверх одежды. Было очень жарко и тяжело, но зато одежда была в целости. Солнце стояло в зените, женщина оттёрла рукавом пот и с надёждой оглянулась на рощу. Словно в ответ на её мысли из лагеря донеслись звонкие удары по металлу. Обед. Подхватив вязанку тонких и гибких прутьев, Алина бегом устремилась в посёлок. Отставшие женщины понимающе переглянулись - к мужу.
   Прошло три дня с того страшного момента, когда озверевший Рома избил Алёшу дубинкой и истоптал ногами. И три ночи. Бессонных ночи. В тот раз, когда дежурившего Алексея искусали эти проклятые собаки, она смогла его выходить, хотя раны были ужасны и крови мужчина потерял изрядно. Вот и сейчас всё своё свободное время Алина проводила у лежащего без сознания мужчины, вызывая у окружающих искреннее уважение и сочувствие. Даже бывший бригадир Сергей как-то вечером подошёл к её шалашу и пробурчал нечто утешающее. При воспоминании об этом Алину передёрнуло. Этот человек был омерзителен и страшен. Как и его бывший шеф. Как и Рома-аэропорт. И никаки слова сочувствия не могли изменить её мнение об этих людях.
   Вопреки всеобщему убеждению, сложившемуся среди обитателей посёлка, Алексей и Алина не были супругами, Алексей даже не был её парнем. Он был верным другом в жизни и хорошим партнёром в бизнесе, а еще он был единственным человеком, который связывал её, Алину, с тем миром, в котором остались маленькая дочь и мама. И любимая работа - бальные танцы. Партнёры держали маленькую танцевальную студию и часто выезжали проводить платные мастер-классы в другие города. Денег это приносило немного, но на жизнь Алине хватало.
   Женщина сбросила охапку прутьев у строящегося дома и из последних сил поспешила к шалашу.
  
   - Ну что? Все поели? - сидящий на месте дяди Паши, Маляренко старательно изображал удовольствие от очередной порции осточертевшей ухи. Обеды, в отличие от ужина, старались не затягивать, чтобы больше успеть сделать за световой день. Народ зашевелился и стал шумно выбираться из-за стола.
   - Что? - Светлана замерла и напряжённо смотрела куда-то за плечо Ивана. Все вокруг посмотрели на неё и замолчали - в глазах девушки плескался страх.
   - Что? - В полной тишине голос Светы прозвучал особенно громко. Маляренко обернулся. Позади него, в своей чудовищной робе, стояла Алина и тихо плакала.
   - Лёша умер.
  
   Все дела, запланированные на послеобеденное время, пришлось отложить. Иван снова собрал мужчин и на маленьком погосте, на дальней опушке рощи, появилась вторая могила. Постояв немного возле свеженасыпанного холмика, народ начал расходиться. Вернувшееся было хорошее настроение опять исчезло без следа. При жизни Алексей был тихим и незаметным человеком, но любая смерть в этом маленьком социуме теперь воспринималась каждым, как личная потеря.
   Уходя в лагерь, Маляренко оглянулся - возле могилы тихо плакала женщина. Иван окинул взглядом погост, бескрайнюю степь за ним, остановился и сел в тени дерева, дожидаясь, когда она простится с мужем, чтобы проводить женщину в лагерь. Алина сидела на земле и что-то вполголоса говорила, глядя на могилу. Ваня закрыл глаза и задремал.
  
   - Спасибо, что остался.
   Голос, раздавшийся над ухом, заставил Ивана вздрогнуть и резко открыть глаза. Сердце гулко забилось в груди, а руки сами собой шарили в поисках копья.
   "Идиот, я ж его в лагере оставил"!
   Паническая мысль пронзила мозг. Маляренко суматошно подскочил: рядом с ним, подстелив под себя брезент, сидела Алина.
   - Спасибо, говорю.
   На лице женщины не было ни малейшего следа слёз.
   - А. - Маляренко с облегчением повалился обратно. - Да не за что.
   Он осмысленно осмотрелся. Солнце висело над горизонтом, явно собираясь закатываться.
   - Ё...! Это ж сколько я спал?
   - Не выражайся, пожалуйста. - Алина насмешливо посмотрела на заспанного и растерянного "вождя". - Тут Николай забегал, проверить, куда это ты пропал. Я ему сказала, что если слюной не истечёшь, то выживешь.
   Иван смущенно отвернулся. Еще в школе он крепко получил по носу и с тех пор иногда дрых с открытым ртом.
   - Извини. А ты, получается, меня тут берегла, пока я спал? - Маляренко с удивлением наблюдал за невероятным преображением женщины.
   "Блииин, оказывается, у неё есть ноги!"
   Сбросившая вечную брезентовую хламиду Алина превратилась в невысокую, но очень пропорционально сложенную, стройную женщину.
   "Вот это даааа. Красотка!"
   Все мысли Ивана были написаны на его лице аршинными буквами.
   "Чёрт! Да о чём же я тут думаю? Она же мужа только что похоронила"!
   Спохватившийся "вождь" постарался придать своей физиономии уместно-скорбное выражение. Получилось неважно. Алина грустно усмехнулась.
   - Не впервой.
   Смысл сказанного дошёл до побившего все рекорды тупости, Маляренко только через минуту. Задохнувшись от переполнявших его чувств, он уставился на миниатюрную женщину круглыми от изумления глазами.
   - Это ты? ТЫ?
   - Пойдём отсюда. - Алина печально оглянулась на могилу. - Не хочу здесь больше оставаться.
  
   До заката еще было не меньше часа и, обойдя рощу по кругу, они устроились у тропки, ведущей в лагерь. Перед ними необъятными просторами расстилалась степь. Пришедший в себя после неожиданного открытия Иван, украдкой рассматривал девушку и не знал, с чего начать разговор. Немного помявшись, он ткнул пятерней в степное пространство и выдал, наверное, худший вариант.
   - Красиво, правда?
   Алина на эту тупость никак не отреагировала. Несмотря на тёплый вечер и приятный ветерок, она зябко передёрнула плечами.
   - Мне очень страшно. Я совсем одна осталась. - Губы девушки задрожали и она снова заплакала.
   Маляренко растерялся. Как себя сейчас вести он не понимал. Прошло довольно много времени, прежде чем выплакавшаяся Алина смогла рассказать свою историю. Иван слушал и только диву давался - так всех провести! Попав в эту жуткую и непонятную заварушку с двумя громадными чемоданами полных танцевальных костюмов, косметики и туфель, партнёры не растерялись и дали понять окружающим, что они - семья. Увидев с кем он имеет дело, Алексей, который честно говоря, был не совсем правильной ориентации, резко включил образ мачо, который он с успехом демонстрировал в программе латиноамериканских танцев. Алина же, перепуганная жёсткими действиями Ермакова, старалась не отходить от "мужа" ни на шаг. Она отлично запомнила какими голодными глазами пялился Серый, когда отбирал одежду и сдирал с неё бельё. Тогда она сама выбрала самую бесформенную и грязную робу, какую только смогла отыскать в куче тряпья и с тех пор, почти всё время, носила её не снимая. Это здорово сказалось на состоянии одежды Алины - и тонкие обтягивающие джинсы и курточка были в прекрасном состоянии. Работала она всегда в перчатках тонкой кожи, на тыльную сторону которых, прекрасно владевший иглой Алексей, нашил куски брезента.
   - Вот, значит, как.
   - Да. Вот так.
   Алина очень серьёзно рассматривала вождя, как-будто увидела его в первый раз. Маляренко в ответ постарался не пялиться на упругую грудь собеседницы и посмотрел в её глаза. Глаза были самые обыкновенные, непонятного серого цвета, немного узкие. И чуть скуластое лицо. Короткие тёмные волосы убраны в маленький хвостик, перехваченный простой резинкой. Иван поймал себя на том, что уже забыл о чём хотел спросить и просто молча изучает её, впитывая эту женщину в себя. Алина занималась тем же.
  
   - А той ночью... - Иван постарался быть дипломатичным. - Расскажи.
   - Да чего рассказывать - Рома с самого утра в полный голос матерился. Вся бригада была в курсе, что он тебя прибьёт, а Ксюшу трахнет. - Алина жёстко усмехнулась. - А потом... ты знаешь, что произошло. Когда они за тобой пошли, я...
   Алина испытующе глянула в глаза Ивану.
   ... я подумала, что упустить тебя будет несусветной глупостью.
   У Вани от этих слов рухнула челюсть - к такой откровенности он готов не был.
   - Мнэ...
   Женщина как-то очень по-мужски катнула желваки. Взгляд её стал жёстким и цепким.
   - Ты не пожалеешь. Обещаю.
   Только сейчас ошарашенный Иван заметил, что Алина напряжена как до предела натянутая струна. Ещё немного - и она лопнет. Женщина всхлипнула.
   - Обещаю.
   Сумерки потихоньку вступали в свои права, накрывая тьмой всё вокруг. Проснулись цикады. Костеря себя за толстокожесть, Иван пододвинулся к Алине и осторожно обнял её за плечи. Ничего страшного не произошло. Женщина устало положила голову ему на грудь и затихла. Сердце Ивана бешено стучало, он покрепче прижал к себе Алину и слегка коснулся губами её макушки. Если честно, от этой кристально циничной сделки у него ехала крыша. Воспитание у Ванюши было не то.
   - А как же...
   Алина прочла в его глазах такие слова как "завоевание", "ухаживание", "любовь" и, сморщив носик, покачала головой - на сантименты цивилизованного мира у неё не было времени.
   - Никак. Дурак ты, Маляренко.
   "Точно! Дурак!"
   Женское тело будоражило кровь. Ладонь сама собой оказалась на упругой груди.
   "Аххх!"
   - Ваня, подожди!
   Алина резко отстранилась и вновь была сосредоточена и деловита.
   - Я вчера с Ольгой разговаривала. Она говорит - ты хотел уйти, чтобы попробовать "выход" найти? Это правда?
   "Коля - ты трепло".
   Иван утвердительно кивнул.
   - В следующий раз я с тобой пойду. Я тоже хочу попробовать.
   В голосе Алины звякнул металл. Сталь. Очень много легированной стали.
   Сбитый с толку внезапной сменой настроения женщины, Маляренко немного отодвинулся и неуверенно произнёс.
   - Ну что, в лагерь идём?
   - Дурак ты, Маляренко. Хоть ты и вождь, а дурак. - Алина улыбнулась. - Иди ко мне.
  
   Глава 2.
   В которой Иван краснеет, получает отчёт о проделанной работе и мыслит стратегически.
  
   Следующие две недели Маляренко ходил, молодецки развернув плечи и выпятив колесом грудь, с глупейшей улыбкой на лице. Все мысли о поиске выхода испарились без следа. Он был тупо счастлив. Иван даже представить себе не мог, сколько счастья и радости может подарить заботливая и страстная женщина. Николай, глядя на своего вождя, только ухохатывался, а Серый, самостоятельно решая все вопросы по управлению посёлком, неодобрительно качал головой. Остальные мужики подмигивали и поощрительно хлопали Ивана по плечу - молодец, мол, слышали-слышали... Женщины же, все как одна поначалу устроили Алине обструкцию, на которую она, впрочем, совершенно не обращала никакого внимания, порхая мотыльком вокруг своего ненаглядного. Лишь через три дня, когда дружное молчание женского населения было способно насмерть заморозить и белого медведя, Иван догадался рассказать правду о взаимоотношениях Алины и Алексея своему "офис-менеджеру" Светлане. Новости моментально "ушли" в народ. Шумно и активно обсудив историю новой "первой леди", женщины постепенно сменили гнев на милость и оттаяли, лишь Ксения, видимо по старой памяти, смотрела на Алину косо. Уж слишком бурным и громким выдался медовый месяц вождя. Признаться, Иван и сам не ожидал от себя таких подвигов. Всё-таки не восемнадцать лет. Но, глядя на свою Дюймовочку влюблёнными глазами шестнадцатилетнего пацана, Маляренко чувствовал себя способным на всё!
   Свернуть горы и повернуть реки, достать звезду с небес и жемчуг со дна моря.
   О том, что всё это просто сделка, они оба просто-напросто постарались забыть.
   Понимая, что толку от вождя в нынешней ситуации немного, оба его заместителя, посовещавшись, отправили его на место Николая и Ольги - вместе с Алиной ловить рыбу и собирать мидии. Добыча и поступление рыбы и морепродуктов резко упали. Зато целых десять дней парочка провела на пляже в объятиях друг у друга. Если бы не охотничьи подвиги Николая и Юрки-длинного, то неизвестно, чем бы этот "медовый месяц" закончился. Во всяком случае - не быть Ивану вождём это уж как минимум. Жрать хотелось всем и каждый день. Желательно по три раза. В конце концов, Ольге надоели ежедневные походы мужа за добычей и она высказала Алине всё, что думает о своём вожде в общем и о ней в частности. А позже, тем же вечером после ужина, к Ивану подошёл хмурый Геннадьич и потребовал от него прийти в себя. Не на курорте, мол, а хрен знает где находишься. И вообще, думать надо головой, а потом уже яйцами!
   Эти слова ударили Ваню словно током. Сразу вспомнилось раннее утро, стирка одежды и помывка в ручье. А еще Маляренко отлично вспомнились его же собственные слова о том, что прежде всего надо головой думать. Иван вздрогнул и, словно проснувшись, огляделся. Вокруг был реальный мир, шумел ветер и смеялись возле костра люди. От кухни, после дежурства, к нему шла Алина. Даже в густых сумерках был виден густой румянец на её щеках.
   - Мне тут Оля...
   - Мне тут Геннадьич...
   Оба одновременно начали и замолкли. Расхохотавшись, Иван сгрёб подругу в объятья и чмокнул в макушку.
   Алина смотрела на него снизу вверх и в её счастливых глазах плясали огоньки костра.
   - Знаешь, Ваня, пойдём-ка к людям. Прощенья попросим, что ли... - она звонко засмеялась и решительно двинула к сидящим у огня соплеменникам. Следом, смущённо улыбаясь, шёл вождь.
  
   Ежевечерние посиделки вокруг костра сложились сами собой - никто специально их и не думал организовывать. Люди постепенно привыкли к своей нынешней жизни, да и самые тяжёлые работы остались в прошлом, во всяком случае, ничего капитального сейчас не строилось. Сил к вечеру оставалось куда как больше, чем раньше и вечером у костра сам собой организовался клуб. Пели песни, рассказывали истории из своего прошлого и травили анекдоты. Особенно в этом преуспел Юрка-длинный, затмив на этом поприще даже самого Колю. Очень не хватало гитары - так что барды не "пошли", зато народные песни, коих женщины знали великое множество, звучали постоянно. Даже парочки, периодически ныряющие в темноту, обычно возвращались к огню. Людей тянуло друг к другу.
   - Какие люди! - привычно радостно оскалился Николай. Сидевшая у него на коленях Оля, соскочила и, схватив Алину за руку, утащила её к компании девушек, шушукавшихся с другой стороны костра.
   - Присаживайся. - Прораб солидно кивнул на место рядом с собой. - Ожил?
   - Ожил, Сергей Геннадьич, ожил. - Иван махнул рукой Коле. - Иди сюда, совет держать будем.
   Сам того не зная, Маляренко выбрал в отношении главного прораба совершенно верную стратегию. Он никогда не вмешивался в его действия и никогда публично не указывал, что ему делать. Более того, Иван всегда, даже наедине, обращался к Звонарёву по имени-отчеству, от чего тот получал немалое удовольствие. Да и отношение соплеменников к прорабу, изрядно подпорченное во времена Ермакова, стало помаленьку меняться. Всё ещё сильно хромавший Звонарёв, прыгая на своём костыле, успевал всюду. Работая за четверых, он грамотно и самое главное без криков и угроз, руководил общиной. Народ, хоть и косился на отдающего приказы от имени Маляренко Серого, но терпел. А потом и вовсе свыкся.
   Иван, конечно и раньше присутствовал на ежевечерних планёрках, но он как-то пропускал мимо ушей, всё, о чём ему докладывали заместители. Мысленно он был уже в своей палатке, где его ждала Алина. Так что за это время Маляренко довольно серьёзно "выпал" из жизни общины. Надо было навёрстывать.
   С женской стороны раздался дружный девичий смех. Алина солировала, вполголоса что-то активно рассказывая подругам. Те хихикали и метали на вождя красноречивые взгляды. Вождю это не понравилось и, протянув костыль Звонарёву, он велел ему и Николаю перебираться за стол в "офис".
  
   - А в принципе - нет худа без добра. - Николай запалил лучину - Если б ты рыбы столько, сколько и я ловил, то мы бы так её и ели. А так Геннадьич мне студента выделил и ничё - пошла охота! У дальней промоины водопой есть, туда сайгаки, вроде бы, приходят. - Офицер в затруднении наморщил лоб. - Я таких же, кажется, когда служил, видел. Юрка копьё твоё швыряет - мама не горюй! Бьёт зверя враз. Тут главная хитрость - кровь сразу замыть, чтоб на следующий день стадо не спугнуть да хищников не привадить. Вот я с котелком на охоту и хожу.
   Коля, сидя в кресле, с удовольствием потянулся. Видно было, что помимо рыбалки он нашёл себе новое хобби и говорить о нём он мог долго. Ваня представил себе грядущую лекцию о способах подкрадывания, о маскировке, о повадках животных и повернулся к прорабу.
   - Дом закончили, почти. - Звонарёв понимающе усмехнулся. - Штукатурю изнутри помаленьку, потом о печке думать буду.
   - Думаешь, печь понадобится? Климат то жаркий. - Коля с сомнением покачал головой. - Я в Болгарии был, а там зимой плюс десять... не ниже. Природа похожа, климат тоже.
   - А я в Казахстане жил! - Маляренко решил закончить дискуссию. - Там летом сайгаки и плюс пятьдесят, а зимой пингвины и минус сорок. С буранами. Не дай Бог тебе узнать, что это такое.
   - А то я не знаю. - Офицер примиряющее поднял ладони. - В заволжских степях и обморозился.
   - Сейчас навес для поленницы думаю начать, - продолжил Звонарёв. - А вот где дрова брать - не знаю. И так уж пол рощи вырубили. Землянку для припасов почти вырыли, на днях перекрывать будем. Рыбы и мяса накоптили и засолили, но, боюсь, маловато будет. Травок разных бабы насушили чуть не с копёшку. Витамины на зиму будут.
   Прораб еще минут пятнадцать неторопливо и обстоятельно излагал достижения народного хозяйства, отмечая возникающие проблемы и тут же предлагая способы их разрешения. Маляренко сидел и тихо радовался тому, что в почти полной темноте не видно его красное от стыда лицо.
   "Вождь, хренов!"
   Иван зажмурился.
   "Совсем, млять, расслабился. Толку от тебя - ноль".
   - С солью проблемы, - снова влез Коля. - С Димкиной "Цефиры" уже и крышу срезали и капот и багажник. Выпариваем, но получается не так много, как хотелось бы. Завтра крылья и двери снимать будем. Пацан чуть не плачет.
   - Машина на ходу? Бензин есть?
   - На ходу. Полбака еще. Раз в неделю заводим на пять минут. А что? Куда-то собрался? - Николай с интересом глянул на друга.
   - Нет пока. Сначала к "Волге" наведаюсь. Оттуда много чего полезного притащить можно. Алина пойдёт. Димку тоже с собой возьму... - Маляренко помолчал. - Иваныч дедом родным ему приходился.
   Лучина догорела и ночь сгустилась над сидящими за столом мужчинами. Расходиться не хотелось. Хотелось сидеть и неторопливо беседовать.
   Первым не выдержал Николай, пожелав всем спокойной ночи, он шустро поскакал в свой шалаш к Оленьке. С противоположной стороны лагеря уже давно доносились смех, ахи, охи и женские постанывания. Звонарёв усмехнулся.
   - Понятно. Дело молодое.
   Из темноты, бесшумно, словно привидение, появилась Ксения и замерла возле Сергея. Тот, кряхтя как старый дед, поднялся ноги.
   - И вот еще что... Моя Ксюша, - при этих словах женщина немедленно прильнула к нему всем телом. - Обошла всех, ну кроме вас двоих, и опросила насчет заболеваний. Все в один голос уверяют, что венерического ни у кого нет. Будем верить на слово. Баня заработала, обмылки пока есть, так что с гигиеной - всё более-менее в порядке. Это хорошая новость. Плохая новость - у Аллы серьёзные проблемы с почками. Отекает, почти не ходит. Что с этим делать я не знаю. И никто не знает - медиков среди нас нет. - Звонарёв нервно вздохнул и с тоской добавил. - А я, сволочь, её палкой гонял.
   И прораб, поддерживаемый Ксенией и тяжко опираясь на костыль, поковылял прочь.
  
   Дар речи к Маляренко вернулся, когда Геннадьич со своей подругой скрылись из вида. Иван только и смог, что ошарашено пробормотать нецензурщину. Оказывается, у злобного бригадира есть совесть! И она, эта совесть, ему спать спокойно не даёт! Ну дела!
   Маляренко был потрясён - этот сумрачный и тяжёлый в общении человек, которого Алина, да и многие другие, втихаря ненавидели и сторонились, заботился не только о том, как идут стройка, заготовка пищи и прочие работы. Он же еще и о здоровье людей подумал - провёл какую-никакую диспансеризацию! Иван снова почувствовал приступ стыда. Об этом он должен был подумать! Он!
   Маляренко выбрался из-под навеса и, глядя на Млечный путь, задумался о том, какую пользу лично он, Иван Андреевич Маляренко, может принести окружающим его людям.
   Решение пришло почти сразу.
  
  
   Глава 3.
   В которой Иван, наконец, покидает лагерь и совершает свой первых поход.
  
   Наутро, перед завтраком, Маляренко собрал митинг и публично объявил о своей отставке. Народ моментально проснулся и перестал зевать. Несмотря на то, что как руководитель Иван сильно уступал Звонарёву, люди видели в нём определённую гарантию того, что прежние порядки не вернутся. За две недели номинальной власти Маляренко атмосфера в посёлке стала заметно лучше - добрее и человечнее. При этом никакой расхлябанности не наблюдалось, люди продолжали работать изо всех сил. Все понимали - идёт зима и пережить её будет нелегко. Организация труда, заложенная дядей Пашей и контролируемая Звонарёвым, работала как часы. В полном молчании Маляренко изложил своё решение людям и уселся за стол. Соплеменники стояли столбами, переваривая неожиданный фортель бывшего, уже, начальника и лишь Алина с безмятежной улыбкой орудовала деревянной поварешкой. Маляренко взял ложку и объявил о назначении своим преемником Николая, при этом внимательно глядя в глаза Звонарёву. Тот едва заметно кивнул. Мысленно Иван с облегчением выдохнул. Народ очнулся и согласно загомонил. Кандидатура офицера устраивала всех. Алина, сев рядом, толкнула локтем в бок и глазами показала на Николая.
   Кажется, один человек, всё-таки был против.
  
   Трое мужчин сидели за столом. Завтрак закончился и все разошлись по делам, беспокойно оглядываясь на напряжённо молчащее руководство.
   - Рассказывай! - Голос офицера был непривычно жёстким. - Чего задумал?
   - Спокойнее, Коля. - Звонарёв тоже был серьёзен. - Уходишь? Насовсем?
   - Нет, братцы, от меня вы так просто не отделаетесь. - Иван улыбался, настроение у него было хорошим. - Скажите, только честно - я ведь был дерьмовым боссом, так? - он посмотрел на прораба.
   Тот, помедлив, кивнул. Николай было протестующе вскинулся, но, подумав, тоже кивнул.
   - Вот на пару и рулите. У вас точно получится, вы же этим делом две недели занимались. А я ходить хочу... Двигаться. Мы же здесь сидим, и что в часе ходьбы от нас делается, не знаем! Так не должно быть! Посёлок без разведки слеп. Людей поискать думаю. - Иван расслабился и негромко добавил. - И калиточку заодно. Найду - за вами вернусь. Один не уйду. Обещаю.
   - Я ему верю. - Покивал Звонарёв. - И он дело говорит. Без дальней разведки нам - никак.
   Новоявленный вождь был задумчив. Затея друга с передачей власти была слишком неожиданна. Николай ответственности не боялся, просто так складывалось, что у "руля" естественным образом оказывались другие. К власти офицер тоже не рвался, понимая, что с начальника всегда и спрос особый. Колю вполне устраивало его положение. Любимое занятие, масса свободного времени, сам себе голова. Да еще и первая красавица села (он ухмыльнулся) его. А тут... Николай досадливо сощурился.
   - Чего ты хочешь? Надумал, наконец?
   - Да. Я сам по себе. Алина - со мной. Я тебе не подчиняюсь. Хожу когда и куда хочу. Когда возвращаюсь, вы меня кормите и снабжаете припасами. Ну и угол, - Иван кивнул на громаду дома, - на ночлег. Всё. - Видя, что собеседники нахмурились и соображают, как бы дать ему в ухо, Маляренко поспешил подсластить пилюлю. - Всё, что найду - ваше. Ты выделяешь носильщиков для переноски хабара в посёлок. Сам таскать много не буду. Найду людей - отправлю к вам. Если найду другие группы - вся информация только вам. Буду карту рисовать - она тоже ваша. Это не мало, поверь. Шарашиться по дикой степи - удовольствие еще то. Да и зима на носу. Впрочем, - Иван хитро посмотрел на мужчин, - насчёт хабара, можно и поторговаться.
   На это заявление вождь лишь скептически хмыкнул.
   - А если хабара не будет?
   - Должен быть, Коля, должен быть. Чую. Дело стоящее.
   - И не забудь про суперприз. - Маляренко понял, что уже победил. - Найду калитку - скажу тебе.
   Николай протянул руку.
   - Договорились.
  
   Вечернее объявление о том, что у общины появилась своя разведгруппа и завтра она уходит в свой первый поход, взбудоражило всех. Затихнувшая было надежда на возвращение в свой мир, вспыхнула с новой силой. Люди подходили к Ивану один за другим и всячески желали ему успеха, предлагая любую помощь. В их глазах он УЖЕ выглядел былинным героем, который буквально завтра приведёт помощь. Ну а уж помощь то завтра к вечеру точно отвезёт их по домам. Это было похоже на всеобщее помешательство. Не выдержав такого энтузиазма, Маляренко, не засиживаясь у костра, нырнул к себе в палатку. Алина была уже там - в темноте были видны её округлившиеся от страха глаза.
   - Ванечка, это же ужас какой то. Даже Ксюша меня десять раз расцеловала и спросила, не нужно ли мне чего-нибудь. Ваня, мне страшно, - Алина прижалась к своему мужчине. - А если мы не найдём. Они же нас зубами загрызут. Ваня! От любви до ненависти... Сам знаешь.
   Голос женщины дрожал.
   Маляренко скрипнул зубами - об этой стороне медали он как то не подумал.
  
   Народ не расходился еще очень долго, оживлённо обсуждая поход и строя различные предположения насчёт того, где и как разведчики обнаружат спасателей. Вопросы "когда" и "если" не рассматривались в принципе. В конце концов, к костру за своими женщинами заявились Николай с Серым и, при помощи семиэтажного мата, уговорили всех пойти поспать.
  
   Разбудили их очень рано. Едва-едва засерел рассвет. Злой и невыспавшийся Николай бесцеремонно влез в палатку друга и, не обращая внимания на спешно прикрывшуюся какой-то тряпкой Алину, принялся трясти Ивана.
   - Рота, подъём! Форма одежды номер два. Выходи строиться! Алиночка, с добрым утром. Ой! - Коля проснулся окончательно, вспомнил о присутствующей здесь даме, покраснел и выскочил вон.
   Запах от очага шёл такой, что всё население, будто сомнамбулы, за час до привычного подъёма, стянулось к столовой. На кухне колдовал заядлый турист и по совместительству шашлычник - Юра-длинный. Все называли его так потому что среди мужчин был еще один Юра. Того, соответственно, все называли "толстым".
   Мангал заменили сложенные двумя рядами камни, шампуров не было - их с успехом заменили рёбрышки сайгака вчера самолично добытого поваром. Нежное мясо покрывалась золотистой корочкой, жирок шкворчал и пузырился. Юра помахивал пышным букетом из трав, переворачивая рёбрышки и посыпая их какой-то мелко нарезанной травой. Запах был такой... Иван смотрел как священнодействует мастер и чувствовал, что, несмотря на такую рань у него просыпается зверский аппетит. Народ сгрудился вокруг мангала и сразу же со всех сторон полетели "дельные" советы. А потом пришёл Звонарёв и всех, в том числе и виновников торжества, погнал умываться.
  
   Говорили мало. В основном ели. Все слова были сказаны вчера и люди, чувствуя, что вечером наболтали лишнего, вели себя довольно сдержанно. Все понимали, что всё не так уж просто и разведчики запросто могут погибнуть. Алина, настороженно сидевшая возле Маляренко, немного расслабилась и поела.
   Отложив в сторону очередное рёбрышко, Иван, чувствуя, что в него больше не влезет, повернулся к Димке.
   - Готов? Собрался?
   Парень отложил недоеденную порцию и вскочил, всем своим видом показывая, что готов идти немедленно.
   - Сбор через десять минут у ворот.
  
   Вышли налегке. С собой взяли лишь немного копчёной рыбы, да вяленого мяса. Молодой тащил на себе пустую тару для воды и свёрток с кое-какими вещами - по ночам становилось по-настоящему прохладно. Воду решили набрать в ручье, чтобы лишних пять км не тащить на себе тяжесть. Маляренко был одет в свою привычную одежду, на Димке была крепкая кожаная куртка, джинсы и кроссовки, взятые напрокат у Юрки под честное слово быть с ними очень осторожным. Алина же достала из своих громадных чемоданов плотное трико, микроскопически короткие джинсовые шортики и мужскую клетчатую рубаху. Для полного соответствия образу ковбойши не хватало белого стетсона на голове и казаков на ногах. Впрочем, косынка "по-колхозному" и башмаки были тоже ничего.
   - Ты что? В этом выступала? - Иван с сомнением посмотрел на отнюдь не праздничный вид любимой.
   - Шутишь? В этом - репетировали. - Женщина прошлась особой, грациозной походкой, слегка пританцовывая. Из ступора Ваню вывел шумно подбирающий слюни Димка - Алина сразила парня наповал. Молча показав ему кулак, Маляренко отправил "молодого" вперёд - дозорным. В таком порядке они и пошли. Впереди Димка, за ним, усиленно вертя попой, Алина. Замыкал процессию обалдевающий от видов Иван. За исключением этого прекрасного зрелища в самом походе не было ровным счётом ничего интересного. Обратную дорогу Маляренко помнил прекрасно и потому, рассудив, что ничего лучше он всё равно не увидит, топал вперёд, не отрывая взгляда от заднего фасада подруги. Единственная заминка случилась позже, когда на горизонте показались знакомые скалы - Иван просто запутался в совершенно одинаковых "клумбах" и с пляжа, вглубь степи, путники свернули немного раньше, чем это было необходимо. В конце концов, после получасового рысканья среди кустарников и редких деревьев, Маляренко заметил знакомый водопой.
   - Нашли. Здесь вода, а Иваныч и машина - там. - Он махнул рукой, показывая направление. Димка сорвался с места и бегом бросился к могиле деда.
   - Подождём здесь. Пусть простится. - Алина взяла Ивана за руку - тот отрицательно помотал головой.
   - А если там шакалы или ещё какая тварь? - держа в одной руке копьё, а в другой - маленькую ладошку подруги, Маляренко скорым шагом двинул вслед за парнем.
  
   Ощущение было странным - прошло чуть больше месяца, как его занесло в неведомый мир, где нет человечества и цивилизации, и вот он снова здесь - в точке "высадки". Всё та же тёмная стена кустов, шелестящих под порывами ветра, всё тот же серпик месяца. Так же трещат цикады. Маляренко чувствовал, будто он после долгого отсутствия вернулся домой. Иван поморщился - ну какой же это дом? Это, скорее, как возвращение в город своей юности после службы. Иван снова поморщился и, вдобавок, сплюнул - ну какой же это, нахрен, город? Это просто машина. Просто этот месяц был чертовски долгим. Просто кажется, что это такси он поймал в другой жизни.
   Маляренко, сидя по-турецки на крыше "Волги" и глядя на роскошное звёздное небо, призадумался - по всему выходило, что эти тридцать четыре дня были самыми насыщенными и интересными в его жизни, потом он подумал о спящей в салоне автомобиля женщине и решил, что это время было ещё и самым счастливым.
  
   - Дядь Вань, а как же мы это всё обратно потащим? - Димка глядел на кучу разного барахла и был явно испуган открывшейся перспективой. - Здесь же на десять человек и то много будет!
   - Поздравляю, у тебя уже племянник завёлся. - Алина с интересом ожидала, как проявивший хомячьи замашки Маляренко выкрутится из этой ситуёвины. По её прикидкам, мужчины собрали, выкрутили, выломали и оторвали килограмм двести разных железок. А может и все двести пятьдесят. Это если не считать некоторого количества тряпок и пакета с бутылкой водки, который ей было велено "беречь как зеницу - о, как"!
   В отличие от испуганного "племянника" и сомневающейся Алины, Иван чувствовал себя довольным и удовлетворённым и ни секунды не сомневался в успехе предприятия.
   - А кто тебе сказал, что мы всё это потащим? Сейчас половину заберём. - Димка приободрился, а начальник экспедиции подмигнул подруге. - Остальное - потом. Вернёмся в посёлок - сюда людей приведёшь. Дорогу то запомнил? Всё до последнего винтика вытащить надо. Вот так. А пока иди - снимай крышку багажника.
   Димка растерялся.
   - Дядь Ваня! Ещё и багажник? Тётя Алина скажите ему!
   От неожиданности у "тёти" Алины открылся рот.
   "О, эта сладкая месть"!
   Маляренко в полный голос расхохотался.
  
   - И-раз! Взяли!
   Маляренко, впряжёный на пару с Димкой в волокушу, подался всем телом вперёд. - И ещё раз, взяли!
   Загруженная барахлом крышка багажника, взвизгнула гладким крашеным металлом по торчащему из земли камешку и довольно легко сдвинулась с места. Иван повеселел.
   - А ты говорил! Поднажми, молодой! За три дня должны дотащить. Или ты куда то торопишься? - Маляренко прозрачно намекнул на оставленную без присмотра в поселке Светлану, на которую парень давно засматривался.
   Димка молча тянул лямку, хотя и было видно, что ему нелегко. Кроме ящика с инструментами и ведра с тряпками, на волокуше была куча разных предметов, которые водитель, как человек разбирающийся в "железе", открутил от машины в первую очередь. Он еще очень хотел слить бензин, которого, по его прикидкам, было литров десять, но бутылки нужны были для воды. Чтобы во время движения добыча не рассыпалась, Алина пожертвовала куском брезента, на котором она спала и чехлом от дивана. Замотанный тряпками груз был увенчан ещё одним увесистым свёртком - с парой запечённых кур, добытых прошлым вечером у водопоя. Маляренко, тяжело дыша, немного сбавил темп. Пот заливал глаза, сердце гулко бухало в груди. Рядом пыхтел "молодой". Заканчивался первый километр пути.
   Впереди, словно морковка для ослика, рука об руку вышагивали Алина и бутылка водки.
  
   На подходе к пляжу идея с волокушей уже не казалась Ивану такой блестящей. Даже Алина прекратила дразниться своей танцующей походкой и тоже вцепилась в буксировочную ленту. На утрамбованный и ровный песочек пляжа вся троица выползла из последних сил и, побросав лямки, попадала кто куда.
   - Дядь Вань, - Димка еле дышал. - Надо серьёзно разгружаться. Не утащим.
   - Да, милый, что-то ты пожадничал.
   Маляренко лежал на спине и, глядя в ультрамарин неба, лихорадочно соображал.
   "Принесу мало - хрен знает, как встретят. Наобещал с три горы и на тебе!"
   Иван покосился на подругу. По её лицу было видно, что она думает примерно о том же самом.
   "Лодку бы... По морю запросто б доставили..."
   Эта мысль заставила Маляренко подскочить.
   "Плот! А дерево где взять?"
   Иван обернулся - в пределах видимости маячило три кривулины.
   "А рубить чем? Топора то нет - только нож на копье".
   Маляренко повернулся и пристально посмотрел на хватающего ртом воздух Димку.
   - А ответь-ка мне, мил-человек, - старательно копируя манеру речи и голос покойного дяди Паши начал он, - а резина на "Волге" деда твоего безкамерная или как?
   Оба спутника вздрогнули - получилось слишком похоже. Алина непонимающе и с испугом посмотрела на Ваню, до Дмитрия дошло сразу. Подскочив, словно чёртик из табакерки, он ошалело раззявил в улыбке рот и уставился на Ивана.
   - Не-а - не безкамерные!
  
   Самым сложным и нудным делом оказалась не разбортовка колёс, а долгая работа насосом. Штука эта была такая же древняя, как и сам автомобиль и воздух травила нещадно. Промучившись три часа и сменив друг друга раз десять, мужчины, наконец, накачали все четыре камеры. Запаска, к удивлению самого Димки, была безкамерной. Накрепко связав их лентой и положив сверху крышку багажника, Маляренко получил совершенно роскошный плот, который прекрасно держался на воде. Алина пищала, хлопала в ладоши и висела у Ивана на шее. Димка исполнил пляску австралийского аборигена. День был в самом разгаре, солнце вспомнило, что до зимы далеко и палило нещадно, но Иван был настолько доволен собой, что не обращал на это никакого внимания. Зато после всей этой нервотрёпки очень захотелось покушать, что немедленно и было сделано.
   - Значит так, - Маляренко обвёл недоеденной куриной ногой пляж. - Полчаса купаемся и отдыхаем, потом грузимся и вперёд!
   Алина радостно взвизгнула и, на ходу раздеваясь, побежала к воде.
  
   Единственное, что омрачало Ивану обратный путь - это присутствие в их маленькой экспедиции Дмитрия.
  
   Глава 4.
   В которой Иван осматривает дом и даёт отчёт о втором походе.
  
   Какое же это блаженство - выходной! Маляренко совершенно бессовестным образом проспал утреннюю побудку и завтрак и выполз из своей палатки после полудня. Посёлок был тих и безлюден. Иван почувствовал себя избранным, все на работе - а он тут, прохлаждается! Кстати, где жена? Иван внимательно осмотрелся - никого. Как следует зевнув во всю свою пасть и потянувшись, Маляренко потопал к столовой.
   - Доброго утречка! - ехидно раздалось из-за плетня. - Горазд же ты дрыхнуть!
   Алина, в фартуке и с поварёшкой в руках, вынырнула из кухни: - Есть будешь?
   Чмокнув супругу в носик, Иван повалился в кресло.
   - Буду!
   - Тебя начальство очень просило зайти. Там они. - Алина показала на громаду дома. - Но сначала поешь!
  
   На самом-то деле дом был не так уж и громаден - восемь шагов в ширину и пятнадцать в длину. Но в сравнении с шалашами и палатками, в которых до сих пор жили люди, он казался гигантом. Конёк крыши был на высоте аж шести метров! Вспомнив, как он помогал крыть крышу вязанками камыша, Маляренко вздрогнул - работа была жутковатая. Жерди, пошедшие на стропила, были совсем худые и постоянно норовили согнуться под его тяжестью. Про обрешётку, сделанную просто из толстых веток, и говорить было нечего. Пару раз Иван лишь чудом не слетел вниз. А вот основной кровельщик, Юра-студент, таки пересчитал рёбрами и обрешётку и сложенные на земле кучи строительного мусора. И теперь он ходил по посёлку, слегка скособочившись и баюкая сломанную руку.
   Поев, и лишь после - умывшись в ручье, Иван окончательно проснулся и направился к дому, припоминая месячной давности разговор с прорабом, когда тот заверил его, что дом "почти закончили". Маляренко усмехнулся - некоторые вещи неизменны во всех мирах. Например - сроки сдачи строительных объектов. Но всё равно - дом был хорош. Построен он был по совершенно удивительной технологии, которую Иван подсмотрел в одной буржуйской телепередаче про экологичное жильё. Буржуи, понятное дело, с жиру бесились, а вот для попавших в непонятную степь людей это оказалось сущей находкой. Сначала Ермаков хотел по старой привычке построить дом из бревён. Проблема была в том, что строевого леса не было - вокруг росло сплошное корявое безобразие. Кое-как набрав со всей рощи пару десятков относительно прямых брёвнышек, Ермаков соорудил каркас будущего дома. Каркас Ивана просто восхитил - он стоял, как каменный! И это без единого гвоздя! Дядя Паша решил, по примеру забора, оплести столбы двойным плетнём и набить внутрь глины. Поставив нижний ярус плетня, и начав рыть и таскать из ручья глину, Ермаков понял, что на это потребуется полгода, при условии, что ничем другим люди заниматься не будут. Утрамбовав вкруговую глиняную стенку двадцатисантиметровой высоты, он остановил все работы и собрал консилиум. Тут-то Маляренко и влез со своим дурацким предложением - плотно набить простенок сухой травой. Ругались и спорили до посинения, но, в конце концов, безумная мысль победила и дядя Паша отдал приказ изготовить деревянные грабли для женщин. Те за три дня нагребли с округи целый стог сухой травы и соломы, попутно немного обезопасив лагерь от возможных степных пожаров. Дом утеплили всего за два дня, набив в него не один, а целых два стога сена. Творческая мысль у народа бурлила и Коля предложил "армировать" наполнитель, втыкая в него заточенные ветки кустарника. Получилась на диво прочная и лёгкая штука. Ермаков скептически хмыкал, глядя на всё это дело, но молчал. После смерти шефа, достраивать дом взялся прыгающий на костыле Звонарёв. Его бывшая бригада натаскала кучу глины и принялась жирно обмазывать стены дома изнутри и снаружи. Глина была поганенькая, изрядно разбавленная песком и землицей, но на плетень цеплялась хорошо. Штукатурные работы были закончены глиняной крышкой поверху простенка. Получились самые натуральные сэндвич-панели. Маляренко был горд - он впервые в жизни строил дом своими руками! И ведь построил, хотя в самом начале, он не верил, что у них это получится.
  
   - Ну что, Сергей Геннадьич, наконец-то доделали? - Иван не удержался от ехидного вопроса.
   - А ты бы еще больше отсутствовал! - Весь перепачканный в глине Николай, сидящий на корточках возле стены, поднялся и, радостно улыбаясь, протянул другу руку. - С возвращением! Как прогулялся? Я Алину поспрашивал, но она молчит, как партизан.
   Вопрос вождя разведчик проигнорировал. Маляренко ошарашено смотрел на потолок - он тоже был оштукатурен!
   Прораб довольно хмыкнул.
   - А чердак ещё и золой присыпали. Утеплились отлично. Буржуйку склепали уже и трубу из стены вывели. - Звонарёв сел на любимого конька и принялся расписывать, что и как он еще тут доделает и как тут, вообще будет замечательно жить. Внутреннее пространство, надо сказать, впечатляло - одна-единственная здоровенная комната с тремя столбами в центре, с утрамбованным земляным полом и с высоким потолком. Всё это освещалось при помощи пары окошек, остеклённых останками "Цефиры".
   Иван присвистнул.
   - Мужики, да здесь только в футбол играть.
   Николай зло посмотрел на приятеля и с нажимом добавил: - Ты, Геннадьич, работай, а мы пойдём - поговорим.
   Вождь властно указал Маляренко на дверь и, не дожидаясь реакции окружающих, вышел из дома.
   "Насяльник, однако".
   Удивлённый таким резким поведением друга, Иван двинул следом за ним.
  
   - Прости, дружище. - Коля сидел напротив и скалил зубы. - Всё помню, договор наш - помню. Ты сам по себе и мне не подчиняешься. Это всё в силе.
   Вождь наклонился и тихо добавил.
   - Просто Серому, да и всем остальным, надо время от времени напоминать - кто здесь главный. Иначе - никак. Веришь - нет, даже с Ольгой моей бабы стали меньше общаться. Из-за меня.
   - Что? Народ расслабляться начал?
   - Нет, вкалывают все - дай Боже! Но грызня начинается помаленьку... - Николай раздражённо шарахнул кулаком по столу. - Из-за баб, из-за шмоток. Даже из-за обмылков и косметики. Задрался я уже всех успокаивать. На работе, днём, все дружно пашут, а вечером базар начинается. Молодой с Юркой-длинным Светку делят, та, сука, хвостом вертит - ни да, ни нет. Пару раз разнимал их уже. Сейчас даром, что у Длинного рука сломана, так он, оказывается, ещё и ногами махать горазд, мля.
   - Да и хрен бы с ними, - Маляренко равнодушно пожал плечами. - Лишь бы не покалечили друг друга. А тёлку надо быстро пристроить... к телу.
   Подошедшая Алина принесла мужчинам котелок с горячим травяным "чаем" и присела с краю стола.
   - А ты вовремя с должности соскочил. - Офицер быстро сменил тему и разулыбался - Алина, превратившаяся из серой незаметной мышки в прекрасную женщину, одним своим присутствием отгоняла все тяжёлые мысли.
   - Ну, что, - Николай устроился поудобнее. - Рассказывай, дарагой.
  
   Второй раз, сидя за этим столом, Иван чувствовал себя словно на экзамене. В прошлый раз он доказывал Ермакову свою нужность и сейчас, несмотря на существенную разницу в отношениях с собеседником, он снова ощущал то же самое.
   - Вот, смотри. Диспозиция такая. - Маляренко выложил на стол тряпицу на которой начал рисовать карту. - Новости две - хорошая и плохая. С какой начать?
   - С хорошей.
   - Хабар будет. Много. Даже больше, чем с "Волги" взяли. "Буханка". В отличном состоянии. Полный бак и канистра в придачу. На борту старый трафарет - "Алтайэнергомонтаж". Людей не нашел. Ни живых, ни мёртвых. Зато там полно металлической посуды, пустых бутылок из-под водки и имеется большой чугунный казан. Если ориентироваться на ложки-тарелки, то их было человек шесть-семь. Как минимум одна из них женщина - в салоне валялся лифчик. На крыше привязан охрененно здоровый мангал. Похоже, его так и не сняли. Вот, возьми. - Иван кивнул жене и та подала вождю ложку из нержавеющей стали.
   - Вид у тебя унылый... Ладно, давай плохую новость. - Глаза у Коли, в предвкушении такой добычи, горели.
   - Первое. Там, на севере, нихрена нет. - Иван понурился. - Такыр, кое-где пески. С водой - попа... В смысле - не нашёл я её. По берегу идти не получается - через четыре часа хода пляж кончается и начинается обрыв. Чем дальше - тем выше. Я до вечера пытался по краю идти - тоже не получается. Обрыв сильно изрезан промоинами и расщелинами. В темноте чуть не улетел туда. - Поняв, что сболтнул лишнего, Иван прикусил язык и искоса посмотрел на жену. Алина удивлённо нахмурилась, но, в присутствии Николая, промолчала.
   - Глубокие?
   - Ага. Обрыв высокий. Метров пятнадцать, если не больше. Пришлось там и заночевать.
   - Это что же получается, - наморщил ум Николай. - Еще километров двадцать к северу и степь в пустыню переходит?
   - Может чуть больше. Слухай дальше, - Иван ткнул пальцем в карту. - На следующий день еще километров тридцать на север прошёл. К берегу ближе, чем на три-четыре километра не подходил, а вечером гляжу - слева моря не видать. Пошёл посмотреть. А там берег почти под прямым углом круто на запад сворачивает. Такой же обрыв, даже повыше, пожалуй. Тянется почти прямо. Далеко. За горизонт уходит. А поверху - пусто. Ни кустика, ни деревца. Суслики да тушканчики какие-то прыгают. Даже птиц нет.
   - Да погоди ты про тушканчиков! - Коля не смог усидеть на месте и выскочил из-за стола. - Про машину давай рассказывай!
   - На машину случайно наткнулся. Она в большом распадке стоит. Он глубокий, метра четыре. И узкий - ни вперёд не проехать, ни назад. Метров сто-сто пятьдесят проехать по прямой можно, а потом распадок снова сужается. Ловушка натуральная. Если б колесо туда само не укатилось - не заметил бы.
   - Насчёт колеса, ты, Иван Андреич, просто молодец. - Николай уважительно покачал головой. - Я б не допетрил.
  
   "Колесо" действительно было весьма забавным приспособлением. Когда закончилась двухнедельная эпопея с перетаскиванием остатков дедовой "Волги" в посёлок, перед Иваном во весь рост встала проблема обеспечения своих экспедиций водой. Места тут были засушливые и за всё то время, что люди находились здесь, общими усилиями было найдено всего три источника питьевой воды. Собрав у всех жителей посёлка пригодные ёмкости, Маляренко суммарно получил двадцать два литра объёма в четырнадцати разных бутылках. Как всё это на себе тащить, Иван не представлял и решил приспособить под воду одну из камер от такси. В итоге это получилось, но вода имела ужасный резиновый привкус, сколько бы Иван её не промывал. Кроме того, нести на себе, на манер скатки - через плечо, тридцать-сорок литров воды было очень тяжело. Всё это здорово простимулировало умственную деятельность Ивана и, поразмыслив, он впихнул ёмкость с водой в покрышку, залив её до упора. Воды вошло много, сколько именно, Маляренко не знал, но вкупе с весом резины покрышки, получалось очень не хило. Пару дней Иван тренировался передвигаться, благо степь была, в общем плоская, катя перед собой этот резевуар. Спина и руки болели и затекали - ходить согнувшись было нелегко. Но потом Иван приноровился просто подталкивать его перед собой древком копья. Колесо шустро каталось по траве, приминая своим весом даже самые буйные заросли и лишь в горку приходилось катить его руками, но дело того стоило.
   Загвоздка произошла с Алиной. Она очень хотела идти с мужем, но от "резиновой" воды её постоянно тошнило и Иван приказал ей оставаться в лагере. Робкая попытка бунта была подавлена командным рыком и долгой ночью, в течение которой мужчина несколько раз "убедил" свою женщину остаться.
  
   - Да. Так вот. Зазевался чуток, уже и не помню из-за чего. Смотрю - укатилось, зараза. Насилу догнал - у края уже опрокинул. Вниз смотрю - мать честная! Я давай орать. Никто не отзывается. - Маляренко глотнул чайку. - Самое интересное это то, что "буханка", похоже, прямо туда перенеслась. Не то побилась бы нахрен. Слушай дальше - в самом удобном месте для выезда наверх был частично срыт край оврага. И лопата там валялась. Складная. Штыковая.
   - Выбраться, значит, пытались. - Вождь в волнении нарезал вокруг стола круги. Алина сидела рядом, положив подбородок на кулачки, и внимательно слушала мужа.
   - Пытались. Я вниз спустился, всё осмотрел. Даже машину завёл. Не сразу, конечно, завелась - думал посажу аккумулятор, но пронесло. А людей - никого. Следы около машины еще кое-где были, но если по пыли на бутылках судить, то они давно ушли. Лопату, ложки бросили, а вот ножа ни одного не нашёл. Кострища не было, а наверху, около мангала, целая коробка берёзового угля.
   Иван вздохнул.
   - Я так думаю - выехал народ на пикничок. Шашлык-машлык, водка, бабы - все дела. Если у них с собой ёмкости с водой не было, то шансов - никаких. Шесть литров водки. Плюс жара. Минус источники воды. Обезвоживание и тепловой удар через три-четыре часа гарантированы. Далеко уйти не могли.
   - Искал?
   - Искал, конечно. Как же не искать? Три дня там круги выписывал. Ничего.
   Вот такая вот, брат, хреновина.
  
  
   Глава 5.
   В которой Иван получает по лицу земной поверхностью и принимает спорное решение, а в повествовании появляются новые действующие лица.
  
   Машину они, в итоге, вытащили. Правда на раскопки пришлось потратить не пару дней, на что самонадеянно рассчитывал Иван, а все шесть. Запасы воды из двух колёс, тщательно растягиваемые Николаем, закончилась еще вчера вечером и утренний "последний бой" измученная команда землекопов-автолюбителей проводила на последнем издыхании. Земляных работ оказалось несколько больше, чем казалось вначале, когда Маляренко привёл всех работоспособных мужчин к своей находке. Тогда, облизав всю "буханку" сверху донизу, Коля радостно заявил, что два дня, о которых де говорил Ваня, это фигня и четверо здоровых мужиков закончат начатое кем-то дело ещё до вечера. Внешне уступ, который надо было срыть, непреодолимым не выглядел. Высотой он был метра три, из которых с полметра было уже срыто неизвестным помощником. Дружно поплевав на ладони, мужики принялись махать лопатами. Поскольку лопат, вместе с найденной на месте, было всего две, то никто особо не утруждался - работали постоянно меняясь. Только через час до вождя дошло, почему их предшественник всё бросил и куда-то ушёл. Под верхним лёгким песчаным слоем земли был спрессованный до бетонного состояния слой глины, напичканный огромным количеством нехилых булыжников, каждый из которых приходилось буквально выкорчёвывать. Стиснув зубы, бригада землекопов вгрызалась в проклятую стенку, отвоёвывая у неё в день по три-четыре куба камней и глины. Если бы не спавшая жара и не густая тень на дне оврага, то они вряд ли справились с этой работой. Во всяком случае, Маляренко думал именно так, хотя и держал эту мысль при себе. Николай, сатанея от злости на весь мир, изо всех сил махал лопатой. Юра-толстый и Димка не отставали от него - бросить такой подарок судьбы в овраге было выше их сил. Мысленно пожимая плечами и удивляясь такой упёртости мужиков, Ваня старался соответствовать и тоже упахивался из последних сил. Когда на второй день работ было допито первое "колесо", Николай собрал совет. Нужно было срочно решать: идти назад, пока есть запас воды или рискнуть и упираться до конца. Точка невозврата была здесь и сейчас. Маляренко оглядел почерневшие и иссохшиеся лица друзей и, сам не зная почему, ляпнул: - Копать!
   Коля просто кивнул, а Юра и Дима молча подхватили лопаты и пошли копать.
  
   Выезд получился очень крутым, на взгляд Ивана никак не меньше пятидесяти градусов. И очень неровным - по сути это было слегка присыпанное глиной нагромождение булыжников. Но делать было нечего - вода закончилась и надо было, кровь из носа, выбираться. В выпотрошенный УАЗик уселся Николай, а Иван сотоварищи, снова поплевав на ладони, вцепились в принесённую с собой из посёлка буксировочную ленту.
   Мотор визжал, бурлаки хрипели, но вместе, сантиметр за сантиметром, отвоёвывали пространство. У Ивана перед глазами плясали цветные искры, а кровь в ушах шумела так, что он не слышал даже рёва двигателя. Он просто тянул. А потом вдруг в глазах потемнело, мёртвая потрескавшаяся земля прыгнула вперёд и больно ударила Ваню по лицу.
   Позади победно сигналила "буханка".
  
   Чтобы не сорваться и не закричать Володя изо всех сил сжал зубы и постарался не шевелиться, притворяясь спящим. Сквозь прищуренное веко он видел, как тяжело переставляя ноги, в шалаш вернулась Мария. Девушка повалилась на травяную подстилку, повернувшись к мужчине спиной, и свернулась калачиком. Владимир видел, как вздрагивают её плечи, а тело сотрясает дрожь - девушка беззвучно плакала.
   "Скоты! Какие скоты!" - ненависть к быдлу и жалость к девчонке мутили разум. Злоба, переполнявшая его, заставляла полупустой желудок конвульсивно сжиматься, гоня остатки съеденной на ужин рыбёшки из горла. Он не любил эту женщину, но за последнее время Володя привык считать Машу своей собственностью, а "своим", бывший банкир, ОЧЕНЬ не любил делиться. Мужчина глубоко вздохнул и постарался успокоиться - завтра предстоял очередной тяжёлый день.
  
   В прошлом Владимир Романов был типичным представителем "золотой молодёжи". Родившийся и выросший в престижном районе столицы, в богатой и успешной семье, он всегда получал что хотел. До четырнадцати лет жизнь его была легка и непринуждённа. Всё изменилось в тот день, когда его отца, владельца одного из первых частных коммерческих банков, застрелили по дороге на работу. Сразу со всех сторон посыпались неприятности, всплыли непонятные кредиторы и начались "наезды" налоговых служб. Деньги закончились и его мать, женщина умная и осторожная продала почти всё имущество, сохранив лишь небольшую квартиру на окраине Москвы, в своё время доставшуюся им за долги. Там, в спальном районе, Володя Романов и заканчивал обычную среднюю школу. Кроме этой квартиры, от отца юноше достался невысокий рост, цепкий ум и упрямый характер. Местная шпана, получив в соседи новенького "ботаника", начала активно его "прописывать". Походив месяц с синяками, парень пошёл в секцию самбо, работавшую при школе и через год, собрав приятелей из спортзала, отловил и зверски избил всех своих мучителей, искалечив некоторых на всю жизнь. Дело замяли, потому что все потерпевшие давно состояли на учёте в милиции, а виновный был сиротой, круглым отличником и единственным победителем всевозможных олимпиад в своей, не очень престижной, школе. Блестяще сдав вступительные экзамены, юноша поступил на финансово-экономический факультет, решив пойти по стопам отца. Мать плакала и уговаривала Вову "не лезть в этот гадюшник", но парень, закончив институт с красным дипломом, устроился работать мелким менеджером в небольшой, но перспективный банк. С тех пор жизнь Володи устаканилась. Рос его банк, а вместе с ним и росла карьера Владимира - через десять лет он стал самым молодым членом правления, отвечающим за работу филиалов банка по всей стране. Молодой и богатый мужчина притягивал к себе женщин, как огонь мотыльков. К тридцати годам он успел трижды "побывать замужем" и трижды развестись. Вдобавок к этому он увлёкся дайвингом, спортивными автомобилями, путешествиями по экзотическим странам и, побывав в Бразилии, капоэйрой.
  
   В командировку в Новосибирск, на семинар, устраиваемый для сибирских и дальневосточных филиалов, Владимир захватил с собой свою новую секретаршу - Машеньку. Девочкой она была очень красивой, да ещё и не глупой, хотя и выглядела как классическая блондинка. Был, правда, с ней один закавык - на это место её пристроил сам Председатель Правления, так что Романов пока не рисковал подбивать к своей секретарше клинья. Но тут подвернулась эта командировка и Володя, состроив самые невинные глазки, велел Машеньке заказать два авиабилета.
   На самом деле ничего у Марии с САМИМ не было. Тот просто не смог отказать её отцу, с которым он когда-то давно вместе учился. Впрочем, Маша, в свои двадцать лет, и сама прекрасно понимала, что вечно рассчитывать на помощь папы нельзя и что ни её золотая медаль в школе, ни золотая медаль из музыкальной школы, ни хорошая учёба на заочном в универе, в этой жизни никакой роли не играют. А вот роскошное холёное тело фотомодели, длиннющие ноги и выдающийся бюст - ещё как смогут помочь ей устроиться в жизни. Поэтому уроженка маленького уральского городка свою первую поездку с шефом расценила как замечательный шанс перевести их отношения на новый уровень. Да и вообще, чем чёрт не шутит, приглядеться насчёт замужества.
  
   Жрать хотелось так, что сон не шёл. Глядя, как во сне дрожит и стонет Маша, Владимир постарался собраться и привести в порядок свои мысли. Тренированный и изобретательный ум банкира лихорадочно искал выход из сложившейся патовой ситуации и не находил никаких вариантов, кроме совершенно самоубийственных. Устав тыкаться в глухую стену в поисках выхода, Володя вылез из палатки и, слушая как зычным голосом один из его "ассистентов" отдаёт команды бомжам, припомнил недавнее прошлое.
   Когда, выехавший из загородного дома отдыха, автобус, битком набитый "семинаристами", провалился неизвестно куда и со всех сторон в окна хлынула вода, Владимир не растерялся. Схватив в охапку впавшую в столбняк Машу, он выбил окно и выпрыгнул из тонущего автобуса. Не успев удивиться солёной морской воде и возникшему в полусотне метров пляжу, Романов отбуксировал девушку на берег. Над водой там и сям торчали головы выплывших. Люди ошарашено крутились на месте, поблизости от торчащего из воды краешка крыши автобуса. Проорав им, чтоб плыли к берегу, Володя поплыл к месту катастрофы. Тогда он помог выбраться пятерым. Шестой и седьмой, когда он вытащил из затопленного салона автобуса - уже не дышали. Искусственное дыхание не помогло. На восьмого у него просто не хватило сил. На пустом берегу, считая Владимира, собралось всего двадцать пять человек. Никто ничего не понимал, телефоны не работали. Сбившись в кучу, люди громко обсуждали происшедшее, временами срываясь на истерику. Две небольшие группы молодых мужчин ушли за помощью, разойдясь по берегу в разные стороны. Больше их никто не видел. Володя, скорее всего, тогда ушёл бы с кем-нибудь из них, но наглотавшаяся воды Маша лежала пластом и бросить её он не смог.
   Владимир вздохнул - первый день был адом. Не было ничего. Ни воды, ни еды. Даже зажигалки - и те промокли. Отчаявшись найти источник, он решил выкопать в распадке с густым камышом яму и, о чудо, всего на глубине полутора метров нашлась мутная водичка. А ночью пришли собаки. Отошедших за чахлые камыши "по делам" двух женщин свора растерзала прямо на глазах обезумевших от ужаса людей. К счастью, к большой группе, сидевшей возле костра, твари не отважились подойти. Рыба ловилась через пень-колоду, в иной день не получалось поймать ничего... море было пустым и бедным на живность. Немного выручали змеи, которых некоторые банкиры здорово наловчились жарить и ящерицы, коих в окрестностях водилось великое множество. Через неделю к обитавшим в шалашах людям вышли ещё пятеро - четверо едва переставляющих ноги мужиков и шмарообразного вида девица, волокущая за собой пустой пластмассовый бак для воды. Новенькие оказались бригадой электриков откуда-то с Алтая, выехавших на пикничок и прихвативших с собой местную синявку. Про то, куда делась их машина и как они тут оказались, мужики плели что то совсем невнятное, ругая какого-то Ваську, который, после переноса, предложил им выпить. Куда подевался сам Васька - никто не знал.
   А дальше пошла борьба за выживание. Свора кружила вокруг стойбища робинзонов, не давая людям расползтись по окрестностям в поисках пищи. Приходилось обходиться тем, что было под боком или передвигаться всей толпой. Господа банкиры оказались на редкость неприспособленными к кочевой жизни. Из всей этой кодлы лишь пара-тройка мужичков пыталась держаться достойно, следя за собой и своим здоровьем. Остальные, выбитые из привычной колеи, передвигались словно лунатики, покорно и апатично выполняя всё, что им говорили.
   Считать, в том числе и калории, Володя умел отлично. Ещё через неделю, когда брюки на нём стали болтаться, а дырок на ремне стало не хватать, он пораскинул мозгами и пришёл к выводу, что "своя рубашка ближе к телу" и играть во всеобщее равенство глупо. Поговорив с парой крепких ребят из бригады, Романов объявил себя боссом, Машку - женщиной босса, а Витю и Антона, двоюродных братьев шкафоподобного вида, своими "ассистентами". После этого Босс и его команда, подавив кулаками и дубинками сопротивление недовольных, питаться стала гораздо лучше. Остальной народ худел и впахивал, от безысходности поедая всё подряд, включая кузнечиков, сусликов и прочих мелких грызунов. Володя попытался заставить людей не есть это мясо, рассказывая об опасности заражения, но оголодавший народ уже ничего не воспринимал, с аппетитом хрустя крысиными косточками. Глядевшие в рот Романову, братцы-электрики аргументы босса восприняли очень серьёзно. Более того - всё общение с "бомжами" (так между собой они называли всех остальных) братья перевели на длинные заострённые колья, стараясь не прикасаться к ним руками. Они даже привезённую именно ими шмару стали игнорировать. Ещё через неделю двое бомжей заболели - у них поднялась температура, а всё тело покрылось алыми пятнышками. Что это была за хрень Романов не знал, но немедленно распорядился снимать лагерь и двигать на пяток километров дальше по берегу. Это не помогло - болезнь они принесли с собой. Пришлось "переезжать" ещё трижды, прежде чем зараза от них отстала. Группе это обошлось ещё в пять покойников.
   Через месяц такой полукочевой жизни, вконец озверев от воздержания и плохой пищи, братья подкатили к боссу с предложением "поделиться Машкой". Босс их весьма разумные аргументы не воспринял, и, несмотря на то, что он был на голову ниже любого из них, избил обоих. На неделю "ассистенты" угомонились, но это был не выход и Володя это прекрасно понимал - братья в сложившейся структуре были незаменимы. Владимир постоянно чувствовал спиной взгляды "бомжей", полные ненависти и бессильной злобы. Спасало их пока только посменное круглосуточное дежурство. Немного подумав и поскрипев, для порядка, зубами, Романов отвёл испуганную девушку подальше в пустыню и простыми словами объяснил ей ситуацию. Выбор был прост: либо она и трое здоровых и относительно чистых мужиков, либо голод и куча грязных бомжей. Маша упала на колени и попыталась заплакать, но один хорошо поставленный удар решил вопрос не в её пользу.
   И вот уже пару недель, почти каждый вечер, его Машу забирали на часок-другой. Володя заскрежетал зубами - братцы оказались затейниками и всякий раз девушка возвращалась от них вся в слезах и на подламывающихся ногах.
   "Прирезать бы их"
   От ненависти кружилась голова.
   "Легко! Ну а дальше что? Следующей ночью меня режет это быдло и всё... Маша достаётся им"
   Володя застонал - выхода он не видел. Оставалось лишь делать вид, что ничего страшного не происходит и оставаться для этих животных боссом, раздавая тумаки и указания и поощряя их лишним куском отобранной у бомжей еды и своей женщиной.
   Романов сплюнул, глядя на дежурившего сегодня ночью Антона, и пошёл искупнуться в море.
   "Утопиться, что ли?"
  
   - А скажи мне, любезный, - Маляренко закончил привязывать на крышу "буханки" мангал. - На сколько км у нас бензинчику хватит?
   Коля задумался.
   - На много, дружище, на много. Говори, чего удумал.
   - Смотри. - Иван вытащил из кармана карту и расстелил её на сидении. - Мы примерно вот тут, до дома по прямой, если я не ошибаюсь, километров 50-60. Из них с десяток по пескам. Ещё вспомни кучу сухих русел. Пусть и не таких глубоких и крутых как это. - Маляренко махнул рукой за спину и продолжил.
   - Я предлагаю отсюда двигать не на юг, вдоль берега, а на восток - вглубь степи, постепенно, по широкой дуге, поворачивая к югу. Уж мимо-то посёлка по-любому не промахнёмся - дальше пляжа не уедем.
   - Этточно. - Коля почесал лоб. - Чем дальше от берега, тем меньше промоин.
   - Заодно и посмотрим, что да как. - Просипел Маляренко. - Может и водички раздобудем.
   Покидав как попало отвинченные Димкой скамейки и прочее барахло в салон, мужики попадали внутрь. Николай, сидевший за рулём, зачем то посигналил и не торопясь попылил на восток.
  
   Честно говоря, за всё это время Ваня изрядно одичал, а потому воспринял старый кассетный магнитофон, запитанный от каких-то проводов, как нечто фантастическое. В коробке под сиденьем нашлось несколько кассет и из немилосердно пылящей и оставляющей на земле чёткий рыжий след "буханки", на все четыре стороны света полетел могучий и безжалостный русский шансон. Стоически перетерпев несколько блатняков, Иван взмолился и, дурачась, запросил пощады.
   - О! Найн! Мой разум не есть это мочь!
   К его немалому удивлению, Николай немедленно вырубил магнитофон, а Юра и Димка облегчённо выдохнули. Маляренко уловил всеобщее удовольствие и зауважал своих спутников ещё больше.
   - Всё одно и тоже. - Юра повертел в руках оставшиеся кассеты и с отвращением бросил их обратно в коробку.
   Иван сидел рядом с водителем, внимательно глядя по сторонам. Гладкий как стол такыр постепенно стал меняться - то тут, то там появлялись робкие чахлые кустики и клочки засохшей травы. Справа, на горизонте, едва различима, появилась тоненькая синяя полоска моря.
   "Угу, на севере тоже берег". - Маляренко прикидывал расстояние до моря, получалось минимум с десяток километров. Хотя... да кто ж его знает? Иван припомнил, как он ошибся, когда с дедом ходил на холмы и засомневался - воздух был немыслимо прозрачен и никаких дополнительных ориентиров не было видно.
   - Хватит на восток двигаться - Коля, поворачивай.
   И машинка, бодро тарахтя мотором, устремилась навстречу солнцу.
  
  
   Глава 6.
   В которой Иван радуется, ругается и справляет новоселье.
  
   - Ванечка, миленький, - Алина, то всхлипывая, то смеясь, покрывала лицо Ивана десятками поцелуев. - Я думала - ты уже не вернёшься. Я думала - ты погиб.
   У женщины подкосились ноги и она упала на землю. Стоявший столбом и бормотавший всякую оправдательную фигню Ваня, подхватил подругу на руки и понёс её к своей палатке.
   Рядом происходило ещё три подобные сцены. Ольга, намеревавшаяся было закатить Николаю скандал, поглядев на почерневшее и измученное лицо мужа, громко разрыдалась и повисла у него на шее. Настя, тихая и неприметная женщина, с которой жил Юра-толстый, вся залитая слезами, с красным и опухшим носом, вцепилась в руку мужчины и потащила его в шалаш. И даже Светлана, смущаясь и глядя в землю, пришла встретить Димку, отчего тот, до того пластом валявшийся в "буханке", немедленно ожил, выпрыгнул из машины с улыбкой от уха до уха и немедленно обнял девушку. Издалека на милование новообразовавшейся пары угрюмо смотрел Юрка-студент. К месту встречи прихромал совершенно счастливый Звонарёв, запер трофей на ключ и разогнал оставшихся женщин, умилённо взиравших на всё это дело со стороны, велев им топить баню и готовить праздничный обед.
  
   До посёлка доехали не торопясь - часа за два, лишь разок остановившись по пути, чтобы напиться воды из того самого родника от которого и начинался дальний ручей, протекавший в пяти километрах от посёлка. Так вдоль ручья и покатили. Казавшаяся ровной как стол степь на поверку оказалась сущей стиральной доской. Как говорится: ехать - не пешком идти, но сейчас, утоливший жажду Маляренко, с удовольствием бы прогулялся на своих двоих. Трясло немилосердно, но ехать быстрее Иван, сменивший за рулём Колю, не хотел - трава росла густая и что там, под ней, не было видно совершенно. Подъехав к тропинке, ведущей к входу в посёлок, он посигналил и заглушил мотор.
   Раздавшийся из-за плетня многоголосый женский визг был явно громче смолкшего движка.
  
   Вымытый, обласканный и снова вымытый, распаренный и одетый во всё чистое, Иван развалился за праздничным столом на мягком кресле. Ощущения были сказочные. Вечерело, солнце скрылось за деревьями, но было еще довольно светло. Прохладный свежий ветерок приятно холодил тело. Рядом, намекая на грядущую бурную ночь, прижималась горячим бедром Алина, то и дело подкладывая Ивану лучшие, по её мнению, кусочки. Напротив, с видом довольного котяры, расположился Коля. Есть он уже не мог. На ушко ему что то шептала Оля, отчего вождь млел и глупо улыбался, поглаживая любимую по коленке.
   Вокруг раздавался смех, шутки и дружеские подначки. Возращение мужчин снова сплотило всех - праздник удался! Женщины принарядились, подкрасились и даже попытались соорудить некие подобия укладок на голове. Юра приготовил фирменные рёбрышки. Для полного счастья не хватало лишь самой малости. Мысленно махнув на всё рукой, Маляренко, чувствуя себя неимоверно крутым, шевельнул бровью.
   - Принеси там...
   Коля ахнул. Звонарёв уважительно цокнул языком, а Алина послушно встала и отправилась в палатку за бутылкой.
  
   Выпили все, даже неважно себя чувствующая Алла чуток пригубила. Поделённый на тринадцать человек литр водки исчез мгновенно. Ваня не торопясь, смакуя каждую каплю, употребил свою долю и специально не закусил, наслаждаясь уже подзабывшимися ощущениями. Алька, напротив, задорно подмигнув мужу, хлопнула стопку одним глотком и быстро закусила, макая зелёные пёрышки дикого степного лука в солонку. Народ зашумел громче, у многих с непривычки покраснели лица. Смех уже не стихал ни на минуту.
   - Кхе-кхе! - слегка угомонив народ, Звонарёв вынул из кармана ключи и протянул их Николаю. - Ну что ж, пора хвастаться добычей.
   Все загалдели, дружно высыпали из-за стола и гурьбой направились к стоящему за плетнём УАЗику. Сначала с крыши сняли мангал. Юрка, который увидел его ещё днём и успел, забравшись на машину, как следует его изучить, чуть не прыгал от радости. Хобби, которым он "болел" ещё в прошлой жизни, возвращало ему хоть какую-то основу, за которую можно было зацепиться - быть вечным разнорабочим ему не "улыбалось".
   Николай с видом фокусника достающего из цилиндра кроликов, демонстрировал публике добычу. Женщины, в отличие от прораба, довольно спокойно отреагировали на лопату и прочие железяки. А вот эмалированные кружки, ложки и пара вилок из нержавейки пошли "на ура". Когда же вождь предъявил им большущий двадцатилитровый чугунный казан с крышкой, восторгу женщин не было предела. Готовить на такую ораву в двух маленьких походных котелках задрало всех. Пустые бутылки из-под водки, собранные Иваном, отдали для оплётки Алле - она здорово умела плести. Начало темнеть. В приподнятом, праздничном настроении, народ двинул на посиделки к костру.
  
   Когда первая буря, устроенная Алиной, стихла, Иван прислушался - народ вдалеке шумно что-то праздновал.
   - Что там? - обнимающая своего мужчину, Алина тяжело дышала, приходя в себя.
   - Да котёл, наверное, увидали. - Маляренко упал на траву и, улыбаясь первым звёздам, показавшихся среди качающихся тёмных крон, поинтересовался: - Солнце моё, какие планы на эту ночь?
   "Солнце" потянулась, словно кошка и стянула с себя маечку.
   - Огромные.
  
   Наутро, едва переставляющий ноги Иван, получил неслабую выволочку от Звонарёва. Деликатно не заметив прошмыгнувшую в палатку Алину, он тормознул Ваню и отвёл его к столовой. Там уже сидели хмурый Николай и Димка, который больше всего смахивал на нашкодившего щенка. Вождь молчал, согласно кивая Звонарёву, который чрезвычайно изобретательно и выразительно донёс до сознания двух "самоходов" кто они есть такие, и что он лично и вождь в особенности, с ними сделают, если хоть ещё раз... Воспитательная работа затянулась и Маляренко это надоело. Он прищурился и, хлопнув по столу так, как это делал покойный дядя Паша, остановил прораба.
   - За заботу спасибо. Что переживал за нас - ценю. За то, что ночь не спал, разыскивая нас - прости. - Иван поднялся и, как и в их первую встречу, навис над бригадиром. - Ты, Серый, вон - молодёжь воспитывай. Я своим умом проживу. Ясно?
   Звонарёв вспомнил, с кем имеет дело, опешил и уже негромко пробормотал извинения.
   Вождь ухмыльнулся:
   - Съел, Геннадьич? Бери молодого - пусть за двоих отрабатывает. С Иваном я сам поговорю.
   Димка обречённо поглядел на начальника и понуро поплёлся за вновь разоравшимся Звонарёвым. Подождав, пока они отойдут, Николай расхохотался.
   - Ну ты зверь! Прям как студент в колхозе. Каждую ночь - в полях. - Вождь снова ухмыльнулся. - Я вам угол в коммуналке выделил. Пойдём - покажу. И Алину позови.
  
   Так чета Маляренко обзавелась жильём.
  
   Как разместить в четырёх углах дома пять пар да трёх одиночек Николай не знал, а потому поступил совсем просто - лучший угол, подальше от двери и поближе к печке и к окну, он оставил для себя. Место попроще досталось Звонарёвым, а угол у второго окна - Маляренко. Четвёртый угол, возле двери, достался Диме со Светланой. Да и то - только потому, что Светка была лучшей и единственной подругой жены вождя. Как едко заметила Ольга - в посёлке махровым цветом расцвело кумовство.
   Получив "ордера на вселение" женщины дружно начали наводить в необжитом доме чистоту и порядок. На пол были постелены грубо сплетённые травяные циновки, а сенные матрацы отгородили невысокими ширмами из плетёнки и тряпок. Получалась эдакая иллюзия уединения.
   Первую ночь в новом доме Ваня запомнил надолго - сначала все жильцы долго сидели вечером у костра, не решаясь пойти спать, хотя остальные жители посёлка уже расползлись по палаткам и шалашам. Потом, когда уже совершенно стемнело, отчего-то сильно смущаясь, всей гурьбой потопали по местам. За почти три месяца жизни на свежем воздухе Иван привык к постоянному шуму ветра, шелесту листьев и скрипу цикад. Здесь же всё это природное великолепие заменял храп вождя, приглушённые стоны Светы и шумно пускаемые газы из угла Звонарёвых. Для полноты картины не хватало капающей из крана воды и жестяного тиканья будильника. Прошёл час, потом второй. Сна не было ни в одном глазу.
   - Ваня. - Шёпот Алины был едва слышен. - Ты тоже не спишь?
   - Не-а. - Маляренко сел. Было душно. Из района двери зазвучала новая серия тихих писков Светки. - Завтра же обратно в палатку переезжаем! А здесь нехай бабы живут!
   В почти полной темноте Алины не было видно, зато было прекрасно слышно, как она хихикнула и тихо-тихо выдохнула.
   - Ура!
  
  
   Глава 7.
   Предательство, предательство и ещё раз предательство.
  
   "Люби себя, чихай на всех
   И в жизни ждёт тебя успех".
   Советский мультфильм
  
   - Ну что там опять? - Романов поморщился - вылезать на солнце из уютного шалаша совершенно не хотелось, но крики бомжей, поначалу неуверенные и негромкие, превратились в общий многоголосый вопль. Это было уже серьёзно. Выпихнув ногами на "улицу" совершенно голую Машку, босс, поспешно натянув трусы и схватив дубинку, выбрался следом. Лагерь был пуст - все, и "бомжи" и "ассистенты", безумно вопя и размахивая руками, галопом неслись вглубь пустыни. А там...
   Владимир невольно протёр глаза - на горизонте, уже удаляясь от их лагеря, вовсю пылила автомашина. Романов не стал, как все, орать, он просто спокойно улыбнулся, как человек, который теперь точно знает, что ему делать. Что с ним будет дальше и выживет ли он вообще, Володя не знал. Но следующий шаг ему был абсолютно ясен - бессмысленное сидение на берегу закончилось.
   А рядом, позабыв о том, что она совсем голая, счастливо визжа, прыгала секретарша.
  
   Из лагеря, собрав все нехитрые пожитки, вышло всего четырнадцать человек - двоих, ослабевших настолько, что они не смогли идти, оставили в лагере. Романов не стал утешать бедолаг, рассказывая сказки про спасателей, которых он пришлёт. Всем было ясно, что жить им до первых сумерек. В последний раз оглянувшись на море, босс уверенно зашагал в пустыню. Впереди, подгоняемые братьями, тащили бак с водой "бомжи". Из-за краешка земли показалось солнце. Начинался новый день.
  
   За первый день их похода, группа потеряла еще одного мужичка. Тот всю дорогу сильно хромал, но молчал и не жаловался, а просто шёл, с каждым часом отставая всё больше и больше. Вечером, перевалив небольшой холмик, шедший последним Романов, потерял его из виду навсегда. Вода в баке почти закончилась и если б не внушающие надежду следы колёс, то Володя, пожалуй, махнул бы на всё рукой и остановился. "Бомжи" шатались от усталости и едва не падали, они даже бросили окончательно опустевшую ёмкость и никакие "уговоры" братьев уже не помогали. Лучше всех, как ни странно держалась безымянная синявка и Маша. Две последние женщины в их группе ходко шли, задавая темп всем остальным. К счастью ночью их никто не потревожил - люди попадали вокруг костра и моментально отрубились.
  
   Романов проснулся от невыносимой вони. Гуляющий по степи ветер переменил направление и принёс запахи от спящих невдалеке "бомжей". Пара доходяг, вчера по пути живьём сожравших какую-то ползающую хрень, явно маялась животами. Матерящиеся соседи пинками отогнали страдальцев подальше в степь и снова повалились на землю - досыпать.
   Володя сидел на земле и смотрел, как на востоке начало сереть небо. Близился рассвет, мужчина зябко передёрнул плечами - за последний месяц сильно похолодало и теперь он с тоской вспоминал ту изнуряющую жару, что встретила их в самом начале. Прохладный ветерок пробирал до костей, заношенный и порванный в нескольких местах пиджак не грел. Романов тяжко вздохнул, за ночь он совершенно не отдохнул - ноги гудели до сих пор. Пора было командовать подъём.
   - Владимир Алексеевич! - шёпотом окликнули сзади. Володя обернулся - невдалеке, согнувшись и держась за живот, стоял один из болящих. Босс брезгливо сморщился. Запашок был ещё тот.
   - Чего тебе?
   - Мы там такое нашли! Вам точно будет интересно! Владимир Алексеевич, идёмте - это очень важно. - Согнувшийся в три погибели худой как скелет мужик нервно озирался по сторонам, поблёскивая очками.
   Подозрительно осмотревшись и не заметив ничего необычного, босс подхватил свою дубинку, и последовал за кошмарно воняющим проводником.
   Всего через сотню шагов, перевалив поросший колючкой невысокий бугорок, проводник остановился возле сидящего на земле приятеля. Сначала Романов ничего не понял. На засаду это было не похоже - оба доходяги смирно сидели на земле. Кругом была точно такая же пустая степь. Краешек солнца показался над горизонтом и осветил своими косыми лучами всё вокруг. Володя присмотрелся повнимательней и "на автомате" подошёл поближе к своим вонючим спутникам. В голове Романова взорвалась бомба. Давно и безуспешно выстраиваемая теория о том где они оказались сложилась в одно мгновение.
   Мужчина и не заметил, как у него подкосились ноги, и он рухнул на сухую траву.
  
   - Ты понял, да? - "Очкастый" негромко рассмеялся, а потом закашлялся. - Приехали. Последняя остановка.
   Его приятель, пожилой измождённый мужчина молча сидел, морщился и держался за сердце. Было видно, что ему очень плохо. Романову тоже было ОЧЕНЬ плохо. Мозг онемел, в затылке возникло ощущение пустоты, а в животе ледяным холодом разливался ужас.
   В полном молчании прошло несколько минут.
  
   Привычка думать, заложенная у Володи отцом, сработала и сейчас. Постепенно, перезагрузившись, нейроны мозга ожили и зашевелились. Взгляд Романова приобрёл осмысленное выражение, а вонь, идущая от соседей, заставила босса подняться на ноги и отойти. Никаких идей, что делать дальше у Владимира не было, но первый шок уже прошёл.
   - Надо пойти - ребят позвать. - "Очкастый" тоже поднялся на ноги.
   - А с ним что? - Романов указал дубинкой на второго. "Очкастый" обернулся и Володя изо всех ударил его по затылку. Страшно хрустнула кость и бедолага без звука свалился на землю. "Пожилой", всё так же держась за сердце, грустно улыбнулся, глядя в глаза Володе и, подставляя макушку, наклонил голову.
   Свет слепил глаза. Уже ничего не видя, Романов сделал два шага вперёд.
   Мир вспыхнул.
   Очухался Володя минут через пятнадцать, сидя на холодной земле в двадцати шагах от убитых им людей. Зачем он это сделал, Романов не знал. Руки, руководимые подкоркой и интуицией, действовали сами по себе. Впервые в жизни убив, Володя не испытывал никаких эмоций. Вопреки ожиданиям, его совсем не тошнило, и было абсолютно на всё наплевать. Посмотрев на окровавленную дубинку, мужчина зашвырнул её подальше и, снова поднявшись на ноги, двинул к лагерю.
   Пора было будить этих... людей.
  
   Через два часа пути следы автомобиля привели изнывающих от жажды путников к небольшой рощице, в центре которой был родник.
  
   "А что, в принципе, наверное, я прав"
   Романов развалился в тени и наслаждался покоем.
   "Информация это знание, знание это сила, сила это власть, а власть"...
   Володя довольно зажмурился - про исчезнувших доходяг никто ничего не спросил. Ни утром, ни сейчас. Избавившись от совсем опустившихся "соплеменников" все с облегчением вздохнули и сделали вид, что их и не было. Возле рощицы один из братьев сбил палкой большую птицу и теперь народ наслаждался, тишиной, покоем, чистой водой и птичьими косточками. Мясо руководство оставило себе.
   "В конце концов, такие козыри всегда пригодятся. Этих, которые на машине, догоним и поторгуемся. Лишний туз не помешает", - настроение улучшилось и, свистнув Машке, Романов направился к ближайшим кустам.
  
   Привал возле родника растянулся на три дня - как ни торопил с выходом Владимир, его не слушали и никто не сдвинулся с места. Все отдыхали, охотились на птиц, в изобилии водившихся в округе, ели и спали. Снова ели и снова спали. Ниже по течению устроили помывочную и постирочную. Лишь на четвёртое утро, окончательно распугав всю живность на километр вокруг, приободрившийся народ, понаделав себе на всякий случай деревянных копий и дубинок, вышел в путь.
   Впереди, далеко-далеко на самом краешке горизонта, появилась, едва различимая самым острым зрением, тонкая полоска моря.
  
   - Молодцы, девочки! Сегодня все отлично поработали! - Алина, одетая в сногсшибательное танцевальное платье из латиноамериканской программы, хлопнула в ладоши. Женщины остановились и оживлённо зашумели - танцевать нравилось всем. Песнопения у костра народу, в итоге, приелись и Николай, получив согласие Ивана, предложил Алине устроить танцевальный кружок, волевым решением записав туда всех жителей посёлка. После двух занятий в кружке осталась одна "молодёжь": Оля, Света, Ксюша, Дима и Юра-студент. Парни, после того как Светка наконец определилась, потихоньку помирились и хоть лучшими друзьями они не стали, но, по крайней мере, уже не дрались при каждой встрече. Зато все остальные каждый вечер присутствовали на занятиях, с удовольствием наблюдая за танцующими парами. Да и Алина, чувствуя, какими влюбленными глазами на неё смотрит ЕЁ мужчина, каждый вечер выходила в новом платье и туфлях. Народ ошарашено пялился то на сверхэротичные костюмы из "латины", то на белоснежные бальные платья из европейской программы. На фоне плетня кухни, костра и хаты, крытой камышом, смотрелось это шизово.
   Поболтав ещё немного, люди разошлись "по домам" спать.
   - Солнышко, ты у меня самая красивая на свете! - От переполнявшего его счастья Иван задыхался и говорил банальные вещи - мозги отключались. Дежурить всю ночь возле костра, не хотелось совершенно. Хотелось послать всё куда подальше, обнять жену и унести её в палатку. И не вылазить оттуда никогда. Словно прочитав мысли мужчины, женщина нахмурилась и шутливо погрозила ему пальцем.
   - Яволь, мой генерал! - Маляренко попытался щёлкнуть каблуками и поплёлся на пост.
   "Да! Он - мой! Хм. Так просто..."
  
   Иван подбросил хворосту в костёр и уселся поудобнее. Середина вахты. Поспать бы. Маляренко поёжился - прохладный ночной ветер с моря пробирал. И если днём было всё ещё тепло а временами даже жарко, то по ночам уже вовсю ощущалась осень.
   - Завтра с утра отпрошусь у Серого, - Иван зевнул. - На море сходим, искупаемся.
   - Эй! Кто-нибудь! - тоненький дрожащий голосок, раздавшийся из-за забора, мигом вывел Ваню из сонного состояния. Подхватив горящую ветку из костра и сжав покрепче копьё, Маляренко, с бешено колотящимся сердцем, пошёл на голос.
   - Ау! Отзовитесь, пожалуйста! - тонкий девичий голос нервно прерывался, грозя перейти в рыдания. - Ну, пожалуйста. Отзовитесь.
   Иван подошёл к калитке и, не придумав ничего лучше, спросил:
   - Кто там?
   Рыдания перешли в истерику.
   - Млять! Это я, почтальон Печкин!
  
   В "офисе" собрались все мужчины "племени". Вождь держал совет. Пришедшая полчаса назад в посёлок девушка, тощая как супермодель, рассказала поразительные вещи. Оказывается вот уже двое суток в кустарнике у дальнего ручья, всего в часе ходьбы от них, скрываются десять человек. И все эти люди, пришедшие по следу машины с северного побережья, готовятся напасть на посёлок! У Маляренко это не укладывалось в голове.
   - Голодных - подкормим, больных - как-нибудь подлечим, место в посёлке - найдём. Но нападать-то зачем?! Что мы вам сделали, а?
   Все посмотрели на девушку.
   - Звать то тебя как? - Вождь оправился от огорошивших его новостей и попытался взять себя в руки.
   - Мария. Можно просто Маша. - Поевшая холодной ушицы девушка немного успокоилась и ожила.
   - Там боевик один есть, он три раза сюда приходил. Через дыру в заборе за вами наблюдал. Всех вас пересчитал. Говорит, что микроавтобус - его собственный.
   Мужики угрюмо переглянулись. Маляренко почесал репу и запалил новую лучину.
   - А дальше?
   - Им женщины ваши нужны. А вы - нет. - Маша сжалась в комочек и, не глядя на окружавших её мужчин, тихо добавила. - А то я там одна осталась. На девятерых.
   Коля выдвинул вперёд нижнюю челюсть и закаменел. Было видно, как побелели костяшки пальцев на его кулаках.
   У Ивана от злобы помутилось в голове. Сжав зубы, чтобы не разораться, он едва процедил.
   - Дальше.
   От страха девчонка сжалась ещё больше. Маляренко её пугал.
   - Там есть босс, он опасный, очень-очень опасный. Приёмы разные знает. И два здоровяка у него на подхвате. - Взгляд девушки потяжелел. - Гады. Остальные - "бомжи".
   - Подробней. - Ярость разъедала Ивану мозг.
   - Они бесправные, работают на этих троих. Почти все или больные, или тощие. Ходят еле-еле. Володя, босс, пообещал им женщин и еду и они готовы драться.
   Маляренко скептически посмотрел на отощавшую девушку.
   - Если уж ты их тощими называешь... Да, наверное, на них дунь - упадут. - Муть из башки постепенно уходила и Ваня снова начал соображать. Эта новость была из разряда хороших: большая часть врага - доходяги.
   - А как же ты оттуда смогла уйти? - Коля явно сомневался и не верил этой истории. - Ты там одна баба, как же тебя упустили?
   - Я. Не. Баба! - Девушка встала из-за стола, подбородок дрожал, а из глаз градом катились слёзы, но голос её был твёрд.
   - Володя, мой бывший начальник, решил с вашей помощью избавиться от этих уродов и отправил меня к вам. Он сегодня дежурит ночью. Вот.
  
   Оп-па! Вот это финт ушами! Иван и Николай дружно выпучили глаза.
  
   - Как так?
   - В самом начале, когда Витя первый раз сюда приходил, все хотели просто выйти к вам по-хорошему. Но эти громилы всех убедили, что вы своих женщин им не отдадите и они передумали. Даже Володя передумал, хотя вот он то и хотел к вам выйти. А чтобы лучше думалось, громилы последнюю, кроме меня, девушку убили.
   - Нихрена себе! - Иван был потрясён.
   - Передаю его слова. - Голос девушки был совершенно спокоен. - Он выведет всех затемно, чтобы к рассвету быть здесь. Вы должны встретить их у ворот. Он отдаст приказ нападать, а сам ударит одному из этих уродов в спину, второго должны убить вы. "Бомжи" не в счёт. Его план такой: мы с ним, - Маша судорожно втянула воздух, - мы с ним присоединяемся к вам, как равные, уцелевшие "бомжи" становятся вашими рабами. Всё. А сейчас я должна возвращаться назад.
   Девушка нервно оглянулась на тьму, сгустившуюся за спиной.
   - Но у меня есть личная просьба.
   Маша вытерла слёзы и твёрдо посмотрела в глаза вождю.
   - Убейте и его тоже.
  
   Глава 8
   В которой Иван идёт на войну.
  
   - Мочите всех! Что? Воды нет? Ну... тогда не мочите...
   Анекдот
  
   "На востоке кроваво заалел рассвет".
   - Тьфу ты, мля!
   Вздрогнув от такой идиотской мысли, Иван сплюнул и уселся на лавку рядом с Серым. Перед ними, туда-сюда, нервно ходил Димка, сжимая копьё и что-то бубня себе под нос.
   - Эй! Ты там что? Молишься, что ли? - Вождь, сидевший на земле, обматывал ремешком рукоять дубины. - Посиди, успеешь ещё набегаться.
  
   Суматоха предрассветных часов улеглась и плачущих женщин наконец-то удалось загнать в дом. После того как ушла Мария, Коля решил разбудить всех и сделать объявление о начале войны, но оказалось что никто уже не спал. Женская половина населения выслушала невесёлые новости в полном молчании и лишь когда мужчины разошлись при свете факелов готовить своё оружие, начались вопли, рыдания и просьбы уладить дело миром. Посовещавшись, Иван и Николай пришли к выводу, что основным ударным оружием "бомжей" будет булыжник. Оружие, так сказать, пролетариата. Ну и палицы "торпед".
   Пришлось раздербанить один из туалетов. Плетёнка там была качественная, плотная и из неё удалось сделать пару отличных, почти в рост человека, щитов. Юрка-длинный, у которого до сих пор одна рука была в лубке, с помощью мужиков приготовил себе пяток лёгких дротиков. Юрка-толстый, набил свой модный рюкзачок увесистыми каменюками и пристроил его себе на грудь. На этом все приготовления к войне были закончены.
  
   Маляренко сидел на лавке у ворот, прикрыв глаза и, казалось, дремал. В голове его снова и снова крутилось воспоминание из далёкого детства. Он должен был идти с пацанами из своего двора драться с мальчишками из соседнего. Тогда его дрожащие коленки были дружно высмеяны, и даже лучший друг детства, Игорёк, презрительно отвернулся. На восстановление репутации после такого конфуза ушло три года. Вот и сейчас Иван ничего не мог поделать с собой - тело жило своей жизнью, совершенно отдельно от головы и лишь чудовищным усилием воли мужчина давил дрожь и не давал стучать зубам. Потом противно заболел живот. Чувствуя, что ещё немного и он опозорится, Иван не торопясь поднялся, громко зевнул и потянулся. Лениво бросив Звонарёву: - Присмотри. - Он приставил к забору копьё и не спеша, вразвалочку, двинул к толчку.
   - "Железные нервы у парня. - Геннадьич нервно поёжился. - Я бы так не смог".
  
   Единственным желанием Маляренко было не упасть - коленки подгибались сами собой.
  
   - Идут! - страшным шёпотом сообщил вернувшийся из дозора студент.
   - Так. Встали. Выходим. - Голос офицера был сух и деловит. Шестеро мужчин подхватили оружие и по очереди стали протискиваться через узкую калитку. Как ни странно, после команды на выход, Иван совершенно успокоился и, шагая по знакомой тропинке к опушке леса, глазел на природу и усиленно дышал чистым и сладким воздухом степи. Вспомнились испуганные глаза жены - Алина единственная из женщин не плакала, а только стояла рядом и смотрела, как собирается её муж.
   - "Как же ей страшно, маленькой моей. Как у неё руки дрожали". - Маляренко скрипнул зубами - спокойствие сменилось злобой. Дикой, страшной, затмевающей разум, злобой. Планка у Вани моментально рухнула. Голова разом онемела, а перед глазами запрыгали цветные пятна. Вместо людей он видел лишь тёмные силуэты. Иван замычал. Народ шарахнулся от него в разные стороны.
   - Братан, ты чего?
   - Дядя Ваня?
   - Убью-у-у-ю.
   Маляренко неглядя сунул кому-то своё копьё и отобрал у Серого его здоровенную дубину.
   - Д-дай.
  
   Когда шедший позади Иван замычал и страшно прошипел "убью", у Николая волосы на голове встали дыбом. Да что там на голове - и на жопе тоже встали. А по спине табуном проскакали мурашки. Будущую драку Коля воспринимал именно как драку. Ну помашем палками да кулаками, успокоимся и разойдёмся. Проучим уродов да прогоним на хрен. Помахать кулаками Коля был не против. Даже "за". Всё ж какое-никакое развлечение.
   Глаза друга пугали. Они горели безумным огнём и явно ничего не видели. Когда Иван выдрал дубину у Серого и словно лось ломанулся сквозь рощу, вождь понял - всё по взрослому. Все планы позиционной войны при помощи щитов рухнули. Будет тупое мочилово.
   - Чего, млять, рты раззявили! Собрались и за ним! Бегоооом марш!
   Иван опередил их метров на пятьдесят. Когда маленький отряд, прикрывшись щитами и выставив все два копья, приблизился к месту битвы Николай увидел, что на Ивана сыплется град камней, а тот, крутясь как юла, рыча раздаёт тяжеленные удары дубиной направо и налево.
   Вождь взревел и, бросив бесполезный щит, бросился в гущу драки. Следом за ним, вопя что-то матерное, бросились мужики, на ходу швыряя дротики и камни.
   Отвесив держащемуся за окровавленную голову амбалу страшнейший удар по спине, Коля остался без оружия. Хрустнули кости и дубина переломилась. Стоявший поблизости доходяга в ужасе выбросил палку и, подняв руки вверх, упал на задницу. Из-за плеча Николая, свистнув, вылетел дротик и угодил несчастному точно в горло. Тот захрипел и повалился на бок.
   - Не надооооо! Сдаёмся. Не надо, пожалуйста. - Враги, побросав оружие, разбегались в разные стороны.
   Коля огляделся. Бойцы все были на ногах.
   - Отставить! Все ко мне. Бегом!
   Тяжело дыша, мужики собрались вокруг командира.
  
   Ночные походы дались Машке нелегко, и её пришлось оставить у ручья. Девчонку колбасило. Дождавшись первых признаков рассвета, Володя начал поднимать людей. И "бомжей" и "ассистентов" тоже изрядно потряхивало, но в целом все были уверены в лёгкой победе. Неоднократно ходивший в разведку Витя всех клятвенно заверил в том, что под утро в посёлке только один, да и то сонный, дежурный.
   До рощи оставалось всего лишь сотня шагов, когда из-за деревьев, рыча и размахивая огромной дубиной, выскочил совершенно невменяемый мужик и в одиночку бросился на войско Романова.
   - Чего, млять, рты раззявили! Собрались и вперёд! Бегоооом марш! Антон, - Володя придержал "ассистента" за руку. - Погоди, не торопись.
   Доходяги, возглавляемые Витей, заорали благим матом и кинулись вперёд, осыпая "невменяемого" градом камней. Антон, подпрыгивая на месте от возбуждения, вытянув шею наблюдал за избиением сумасшедшего часового. Внезапно в затылке бывшего электромонтажника взорвалась бомба и мир потух.
   Из леска высыпала новая порция вопящих противников. Романов усмехнулся - план сработал. Отбросив окровавленную палку, он сунул руки в карманы рваных брюк, отошёл назад шагов на тридцать и спокойно уселся на землю.
   По часам Володи вся схватка заняла полторы минуты.
  
   Сам бой Маляренко не помнил. Совсем. Куда-то он бежал, что-то делал, кого-то бил, кто-то бил его, но никакой боли он не чувствовал. Сил ни на что не осталось. Смутно знакомый силуэт осторожно приблизился и потряс его за плечо. Плечо немедленно взорвалось болью. Иван закрыл глаза, а потом открыл. О! Зрение вернулось. Оказывается он сидел на корточках. Перед носом покачивалась земля. На земле лежал труп. Сильно избитый и весь в крови. И башка у трупа была проломлена. Маляренко присмотрелся - не... не его одежда. Значит - это не он!
   - Это хорошо. Значит, как минимум, я не умер.
   - Браток, ты чего там бормочешь? - Коля, опасаясь за рассудок Ивана, тревожно заглядывал другу в глаза.
   - Всё нормально, Коль. Не тряси меня. Всё болит.
  
   Показался краешек солнышка и Николай подвёл итоги. Для его бойцов всё, в общем, закончилось неплохо. Сильно побили камнями Ивана, да Димка по дурости словил тычок копья в ногу. Ходить оба могли, но плохо. У противника было всё не так весело. Два здоровенных мужика, судя по рассказу Маши, помощники босса, были убиты. Причём тот, кого обработал Иван, был больше похож на кусок мяса, чем на человека. Из шестерых доходяг двое лежали не шевелясь и не подавая никаких признаков жизни. Проверять у них пульс Коля побрезговал. Еще двое, подвывая, катались по земле. У одного из тощего живота торчало сразу два Юркиных дротика, а хозяин этих дротиков прочищал свой желудок в сторонке. Второй же был весь так густо покрыт ссадинами от камней и дубинок, что непонятно было как он ещё жив.
   - Дима. Иди в посёлок. Скажи бабам - всё в порядке. Все живы-здоровы. И пусть там твою ногу посмотрят.
   - А дядь Ваня?
   - А дядь Ваня мне тут нужен. Шагом марш! И не вздумай их оттуда выпустить! Понял?
   Подождав, пока пацан отойдёт подальше, Коля тяжко вздохнул и пошёл к раненным.
  
   "Мужики, это обычные русские мужики. Никакие они не злодеи. Почему я не попробовал договориться? Почему Олю не послушал? Чего этого долбанного Ваню понесло?" - Вождя трясло - дубинка ходуном ходила в руках. Иван с Серым угрюмо стояли рядом. Толстый, карауливший пленных доходяг - отвернулся. Студента снова начало рвать.
  
   "Мля. Да что же это? Этот на брата двоюродного похож. Такой же белобрысый и голубоглазый. Прости меня. Прости. Прости. Не смотри на меня. Не надо. Я же помочь тебе хочу. Ну пожалуйста, не смотри. Вот так. Спасибо. Прости меня, Господи!"
  
   Пленные тихонечко заскулили и стали отползать, Юра на это никак не отреагировал - его мутило, но он пока держался.
   Полуобморочное состояние отпустило офицера через минуту. Не глядя на дело своих рук, Николай просто перешагнул через тела и направился к сидящему невдалеке мужчине в остатках дорогого костюма. В груди у вождя хрипела и выла ненависть. Ненависть к этому сытому подонку, который заставил стать его палачом.
   "Сука. Убью. Сука".
   Позади вождя, помахивая дубиной, топал Иван. Справа, подняв тяжёлое копьё, которым он обычно бил сайгаков, заходил Юра-длинный. Слева, взвешивая на ладони булыжник, Юра-толстый. Звонарёв выдернул дротик из тела погибшего и двинул следом.
  
   "Блиииин! Да что это с ними? Они не поняли кто я?"
   Уверенности в благоприятном исходе дела уже не было, но, собрав всю свою волю в кулак, Романов поднялся навстречу.
   - Привет, давайте знакомиться. Я - Володя. - Молодой мужчина, приветливо улыбаясь, протянул Николаю руку. - Это я Марию к вам прислал. Вместе мы справились.
   Перед носом у Романова что-то мелькнуло, и он потерял сознание.
  
  
   Глава 9
   After party
   В которой Иван принимает временное командование, раздаёт "всем сёстрам по серьгам" и ведёт беседы.
  
   - Какого?! - Николай, с ножом в руке, круто развернулся к Ивану. Тот стоял, бросив дубинку и криво морщась, и держался рукой за бок.
   - Коля. Можно я присяду?
   Вождь машинально кивнул и Маляренко со стоном повалился на землю. Болело всё. Особенно странным было то, что болели волосы на голове - ветер шевелил их и от этого у Ивана из глаз сыпались искры. Так плохо ему не было никогда.
   Посмотрев на избитого и обессиленного друга, Коля сдулся - вся злость на Володю куда то испарилась. Ярость сожрала все эмоции - в груди была пустота, а в голове ни одной мысли. Офицер спрятал складешок в карман и, едва волоча ватные ноги, побрёл к посёлку.
   - А с этими чего? - Юра, растеряно глядя на сгорбленную спину вождя, показал на своих подопечных. Бывший мелкий чиновник, командированный на Дальний восток и "залетевший" хрен знает куда, с ужасом представил себя на месте вождя. Добивать пленных ему категорически не хотелось. Не палач же он!
   В совершеннейшей панике Юра снова посмотрел на сидящих доходяг.
   - Чё делать то, а?
   - Да делайте что хотите. - Даже не обернувшись, вяло отмахнулся вождь.
   Звонарёв упорно молчал и ни во что не собирался вмешиваться.
   Маляренко, страдальчески покряхтев, привёл себя в более или менее вертикальное положение и принялся раздавать команды.
   - Да брось ты их! Никуда они теперь не денутся! Сходи-ка лучше за лопатой.
   Доходяги вздрогнули, а Юра облегчённо выдохнул и порысил за инструментом.
   - Сергей Геннадьевич, будьте добры, свяжите чем-нибудь этого, - он кивнул на Володю, - и ступайте в посёлок. Успокойте женщин и присмотрите за Николаем.
   - А ты смотайся к ручью - девку приведи. Да аккуратно! - Маляренко через силу ухмыльнулся и подмигнул Юрке-длинному. - Мало ли. Вдруг заразная.
   Студент с серьёзным видом кивнул и не спеша направился к ручью. Впрочем, как потом иронично заметил Ваня, с каждым шагом его скорость увеличивалась вдвое, и уже через сотню метров изголодавшийся по женскому телу парень нёсся во весь опор. В темноте он не смог как следует рассмотреть девчонку, но она явно была молодая и стройная, а Иван Андреевич только что ему её подарил. Йес!
   Юрка прикинул оставшееся расстояние и поднажал ещё.
  
   Озадачив пару побитых и истрёпанных мужичков сдирать с погибших обувь и одежду поцелее, Маляренко лёг в траву и, глядя на белые пушистые облака, неторопливо проплывающие в небе, предался размышлениям. Собственная вспышка гнева его изрядно напугала и удивила. Такого с Ваней не было никогда. Мужчиной он был серьёзным, немногословным и обстоятельным.
   "Нет, ну бывало, конечно, раздражение... то... сё...
   Но... Иван Андреевич! Вы же, млять, млять, млять, ВСЕГДА свои эмоции контролировали! Что со мной? Зверею, что ли?" - Маляренко поднёс к лицу ладони. Кровь уже засохла и кое-где обсыпалась.
   А пальцы не дрожали. Совсем.
  
   На полпути назад он встретил Юрия вышедшего из рощи с лопатой наперевес. За ним, в полуобморочном состоянии шла Алина. Увидев мужа, женщина разрыдалась. Иван, наплевав на свой внешний вид, обнял жену и ласково шепнул на ушко:
   - Может, в баньку?
  
   Как оказалась, баня была не только растоплена, но и занята. Оценив состояние Николая, Звонарёв велел бабам "в темпе" нагреть воды и спровадил туда подавленного вождя. Следом туда нырнула Ольга, так что мылся Коля долго. До тех пор пока обозлённая Алина внаглую их оттуда не выперла.
  
   Мясная похлёбка, приправленная душистыми травками, была чудо как хороша! Свежевымытый Иван с удовольствием навернул полкотелка. Организм, после такой встряски, подумал и потребовал ещё. Иван со своим организмом согласился и попросил добавки. Алина встрепенулась. Её любимый защитник хотел есть!
   Алине всегда нравилось кормить своих любимых мужчин. Сначала это был её папа, которому маленькая Алечка, вместо улыбающейся мамы, наливала суп. Потом это был муж, погибший через год после свадьбы, потом, случалось, она кормила Лёшу. Больше всего ей нравилось смотреть, как ест её Ванечка. Всегда молча. Всегда неторопливо. Всегда глядя в невидимую точку где-то за горизонтом. Почему то от этого вида мужа у неё по спине бежали мурашки, а сердце начинало стучать в два раза сильнее.
  
   - Ну что, дорогой, - Ваня пристально посмотрел на друга. - Очухался?
   Коля проводил взглядом последнюю женщину, за столом остались только мужчины и кивнул.
   - А Юрка где?
   - За Машей отправил, думаю - не скоро вернётся.
   Мужики понимающе усмехнулись.
   - Доходяги копают. А этот, умник, связанный так там и валяется. Велел его не трогать. Потолковать с ним хочу. Занятный чувачок. Веришь-нет, нутром чую - что-то тут не то. Не всё так просто.
   Николай закрыл глаза и задумался. Над столом повисла тишина. Вождь мыслил.
   - Второй раз спасибо тебе говорю, Иван Андреевич. - Офицер открыл глаза. - За то, что не дал вконец озвереть. Прости, что взбеленился, что бросил вас там и ушёл.
   Коля неловко, не глядя ни на кого, выбрался из-за стола и на полном серьёзе в пояс поклонился Ивану.
   У Маляренко от неожиданности челюсть упала на стол. Такой патетики от Николая он никак не ожидал. В "офисе" повисла гробовая тишина.
   - Кхмм! - Звонарёв громко прокашлялся. - Я так думаю, что победу стоит отметить.
   На столе сама собой материализовалась пузатая бутылка коньяка. Все выпучили глаза.
   - Откуда, Геннадьич?
   - Ермаковская заначка. Последняя.
   - Никогда коньяк не пробовал.
   - Цыц, молодой!
   - Оляяя! Рюмки!
   - Ну что, мужики, за Победу!
  
   - А насчёт твоего "чую"... Знаешь, Ваня, твоё чутьё нас ни разу не подводило. Сходи - пообщайся. Может интересного что узнаешь. - С выпитого Колю "повело". - Может и пригодится нам хмырь этот. Только вот никак не пойму для чего он нам нужен?
   Иван задумался. Коньячные пары немного шумели в голове и не давали собраться в кучку мыслям.
   - Ты меня уважаешь?
   Коля от удивления аж икнул.
   - Ты со стакана напиться умудрился, друг мой?
   - А Ермакова? Уважаешь? - В глазах Ивана не было ни капли хмеля.
   Вождь подобрался и согнал расслабленную улыбку с лица. Разговор, судя по всему, намечался серьёзный.
   - Да.
   - А знаешь, что мне в самый-самый мой первый день здесь дядя Паша сказал?
   - ...?
   - "Не суди, да не судим будешь". И запомнил я это очень хорошо. Помнишь, что девка рассказывала? Ни еды, ни воды, ни огня. Вообще ничего нет! Я сейчас думаю, а чтобы делал на их месте я? А ты? Не думал об этом?
   - Даже думать об этом не хочу! По-любому надо человеком оставаться!
   - Слова, слова... Ты же видел всю их верхушку. Я б не сказал, что они сильно упитанные. Тоже ведь тощие. Я не оправдываю их. Я понять хочу.
   Маляренко помолчал. За столом они остались вдвоём.
   - Чем больше думаю об этом, тем больше боюсь. Не знаю в кого бы Я превратился. За свою жизнь я бы ещё круче локтями толкался.
  
   Хотя солнце припекало и пить хотелось очень сильно, Романов очнулся не из-за жары и не от жажды. Какая-то мелкая многоногая тварь шастала по его лицу, пытаясь забраться в нос. Володя заорал, громко чихнул, открыл глаза и принялся вертеться. Встать, почему-то, никак не получалось.
   - Чё, тварь, допрыгался? - Сидевшие неподалёку на свежем холмике "бомжи" злобно щерились. - Вон, за тобой уже идут. Сейчас тебя кончать будут.
   Володя замер. Связанных за спиной рук он уже не чувствовал. Ног тоже. Презрительно отвернувшись от могильщиков, он смотрел на приближающегося мужика.
   "Тот самый. С дубиной. Конец. Блин, ну что за тупость? Почему так?". - Было страшно. Очень-очень страшно.
   "Да пошло оно всё! Скулежа моего они не дождутся". - Романов подумал о маме, расслабился, завалился на спину и, улыбаясь, стал ждать смерти. Впервые в этом новом мире он видел в небе облака.
   - Так. Вы. Оба. Лопату оставьте здесь. Всё барахло, что собрали - вяжите в узлы.
   Властный голос стоящего прямо над Романовым мужчины разом сбил всё умиротворённое настроение - захотелось ещё покоптить небо, побарахтаться и поцарапаться за свою жизнь. Володя поднял взгляд - мужик обращался к "бомжам" и на лежащего у его ног Романова не обращал никакого внимания.
   - Вот нож, за него головой отвечаете. Вот снасть на рыбу. Вот зажигалка. Берёте шмотки, обувку и топайте обратно до ручья. Потом по течению - до моря. Ясно? Не слышу!
   - Дальше. Живёте там две недели. Никуда не уходите. Мяса подкинем. Подойдёте раньше этого срока к посёлку - убьём. Карантин у вас будет. Чего вылупились? Киздуйте нахрен, пока я добрый! Стоп! Погодите. Всю одежду и всю обувь выстирать! Самим вымыться! Песочком друг друга потрёте. Ясно? Алга!
   Мужик наклонился над Романовым и одним рывком усадил его на пятую точку, а сам устроился напротив, усевшись по-турецки и с интересом разглядывая пленника. Пленник, в свою очередь, с интересом разглядывал этого сумасшедшего мужика. Игра в гляделки пополам с молчанкой продолжалась минут десять. Володя улыбнулся, мужик ему понравился - спокойный, уверенный в себе человек. Способный принимать решения и нести за них ответственность. В нынешней жизни такие люди Владимиру встречались нечасто. У бывшего члена правления глаз был намётанный и своего визави он просчитал почти сразу.
   - Развяжешь?
   - А нужно?
   - Таки ты из этих?
   - Сам такой!
   - Вот и поговорили. - Володя хохотнул.
   Маляренко прищурился. Этот парень ему понравился. Несмотря на полную жопу, в которой он находился, пленник не скулил, не просил пощады, а держался спокойно и даже нагловато.
   - Ты ведь всё уже понял, так?
   - Ага. - Парень сплюнул. - Машка.
   - Кинула тебя. Почему и для чего - пока не знаю. Буду рад, если ты на эту тему своими мыслями поделишься. Её, похоже, в оборот наш хлопец взял, и я хочу знать, что от неё можно ожидать.
   Володя скривился.
   - Поделюсь.
   - Ты сдал своих, она сдала тебя. А в целом идея то была неплоха... Если бы не Маша, то мы бы, повизгивая от благодарности, вашу сладкую парочку с распростёртыми объятиями приняли. Твой план?
   Романов надулся от гордости.
   - А то! А почему Машка так со мной поступила... спроси у неё сам. Я не знаю. Три раза женат был и знаешь, что я тебе скажу - этих баб хрен поймёшь.
   - В курсе уже. Рассказывай. Что, как, где. - Усмешку смело с лица и Иван, припомнив уроки Ермакова, подался вперёд. - Учти, я ложь чую.
   Маляренко слушал, подробнейший, изобилующий деталями, доклад и всё больше мрачнел. Ставя себя на место собеседника, Иван совсем не был уверен в том, что он смог бы выжить.
   - Ладно, с "торпедами" ясно - заборзели и стали опасны. А "бомжи" то тебе чем не угодили?
   - Вот такой я злодей. Ничего не попишешь. А "бомжи"... знаете, сударь - не те это люди.
   Лицо у пленника на миг стало странно отрешённым.
   "Хотя... если подкормить, да женщин им найти... то... всё может быть"
   - Нет, не те. А ещё чего интересного про меня сообщили? - Романов встряхнулся и ожил. В вопросе сквозила ирония.
   "Светская беседа, мля. И на психа он вовсе не похож"
   Ваня учтиво наклонил голову.
   - Ну что вы, сударь. Право слово - боле ничего интересного.
   Володя лишь кивнул. Перед ним был человек одного с ним воспитания. Из одного круга. Не имущественного, а духовного. Они понимали друг друга с полуслова.
   - Впрочем, - продолжал, притворно вздыхая, Маляренко. - Это ничего в наших взаимоотношениях не меняет. Идея напасть на нас была вашей, сударь, и вы сами в этом мне признались.
   - Увы и ах! - Подхватил игру Романов. - Весьма сожалею.
   - Боюсь, что этого совершенно недостаточно. Жаль. Очень жаль с вами так скоро расставаться.
   Иван поднялся на ноги, поднял дубинку и уже абсолютно серьёзным тоном продолжил.
   - Ну что, давай прощаться. Ты рассказал всё, что мог и больше ты мне не нужен. Извини.
   - Без вариантов? Могу я попробовать предложить ещё что-нибудь?
   - Например?
   - Я знаю где мы.
  
   Эти простые четыре слова ударили Ивана по голове похлеще кувалды. Земля поплыла под ногами, которые разом стали ватными.
   "Не врёт, сучёныш"
   Маляренко поверил сразу. Слишком умным был его собеседник, чтобы врать на эту тему.
   Володя тоже лишний раз убедился в уме этого безымянного мужика. Тот поверил сразу и без оговорок. Он не стал грозить карами и предупреждать об ответственности. Они оба уже всё просчитали и оба знали, что Володе некуда деваться с этой подводной лодки. А единственная надёжда на спасение - вот она, с дубиной напротив сидит.
   - В общину идёшь как равный, про Машку - забудь. Бабу тебе, какую-никакую найдём. Все непонятки с местным населением беру на себя. Даю слово. - Иван споро распутывал узлы. - Рассказывай.
   Романов застонал - развязанные руки затекли и сильно болели.
   - Нет. Не расскажу. Покажу. Иначе ты не поверишь. Это недалеко. На машине за пару часов обернёмся. Ты слово дал. Так?
   - Да. - И Иван пожал протянутую Владимиром руку.
  
   На следующее утро Иван никуда не поехал - всё тело ломило и страшно болели все синяки и ссадины. Охающая Алина притащила к палатке вождя и тот настоятельно, с матом, с шутками-прибаутками и поднесённым к носу Вани кулаком, попросил того "не рыпаться" а смирно полежать денёк-другой. К новостям о том, что новенький житель посёлка в курсе того где они оказались, Николай отнёсся совершенно равнодушно, пожав плечами и заявив, что это всё равно ничего не изменит. На недоумённые взгляды четы Маляренко он пояснил, что если бы там была "калиточка", то, скорее всего, Володи они бы не увидели. А тратить драгоценный бензин для краеведческих поездок - тупость. И вообще, он этому козлу нихрена не верит. После чего, сославшись на кучу дел и предупредив "чтоб никому ни гу-гу", вождь усвистал восвояси, оставив друга валяться в палатке и скучать. Следующим посетителем оказался Романов. Вежливо поздоровавшись с Алиной, он уселся на пороге палатки и просветил Ивана о том, что босс категорически отказался выделять бензин на поездку, так что придётся идти пешком. Постепенно разговорившись на разные отвлечённые темы, мужчины не заметили, как наступило время обеда. Володя оказался удивительно интересным собеседником и прекрасным рассказчиком. Истории из своей жизни он преподносил с таким юмором, что Алина звонко хохотала, да и Иван тоже, случалось, ржал. Да так, что рёбра начинали болеть ещё сильнее. Потом на шум притопал вечно хмурый и недовольный Звонарёв и отправил юмориста копать глину, а Алину - на кухню. К вечеру в палатку заглянул неимоверно довольный жизнью Юрка-длинный и захлёбываясь в эмоциях долго и косноязычно благодарил "командира" за "таааакую девчонку". Следом, с круглыми глазами, в палатку вернулась Алина и сообщила, что первая, всеми признанная, красавица и, по совместительству, "первая леди" Оля ходит совершенно подавленная. А всё потому, что Юрка, наконец, вернулся и привёл с собой Машу. И что на её фоне Оля выглядит серой уточкой. А Машка увидала живого и здорового Владимира и ударилась в панику со слезами. И ещё... И вот... А потом...
   На этом долгий день закончился и Ваня заснул.
  
   А ночью пошёл дождь. Мелкий и жутко холодный. Небо разом затянуло свинцово-серой пеленой. Где-то на горизонте полыхали молнии и едва слышно гремел гром.
   Зима была уже близко.
  
   Часть 3.
   "Жизнь и прочие сопутствующие явления"
  
   Глава 1.
   В которой Иван Андреевич приходит к выводу, что зима это лучшее время года. Почти.
  
   Наступившая зима Ивану понравилась. Ну как "понравилась"... Ну как "зима"... ожидал он, конечно, худшего - метелей, голода, холода и полноценной зимовки с синими носами вокруг печки-буржуйки. А получалось пока что всё довольно мило. Две недели лёгких дождиков, прохладный ветерок и однажды ранним утром - пар изо рта. В остальном это была обычная ранняя осень по меркам средней полосы. Звонарёв только довольно крякал, глядя на очччень медленно тающую поленницу - печку топили раз пять, не больше.
   - А я тебе говорю, что лето тут - это самое дерьмовое время года! - Коля, залившийся брагой по случаю своего дня рождения по самое "не могу", размахивал перед носом Ивана грязным указательным пальцем. - Потому как... о!
   - Да я что, спорю? - Маляренко снисходительно улыбался. Позади ушедшего в нирвану вождя со страдальческим выражением на лице стояла Ольга. Судя по виду Николая - ждать оставалось недолго. Наконец вождь прикорнул фейсом об тэйбл и Иван скомандовал: - Забирайте!
   Бывшие военнопленные, Макс и Алишер, а ныне подсобные рабочие под началом Звонарёва, шустро подхватили вождя и потащили его к дальнему шалашу - отсыпаться. Заносить в дом эту благоухающую тушку женщины категорически запретили.
   Кутаясь в безразмерную брезентовую робу, Маляренко вылез из под навеса столовой. Дождь едва накрапывал, хотя небо было плотно затянуто свинцовой пеленой туч, отчего казалось, что уже вечер. Решив, что хороший послеобеденный сон ему точно не помешает, Иван подцепил лопатой лежавший в костре булыжник и споро отволок его к своему шалашу.
   Разок попытавшись переночевать вместе со всеми в общем доме, чета Маляренко дружно отказалась от своего угла и переселилась обратно в палатку. Алина, правда, со страхом ожидала зимы, когда ей придётся вернуться в коммуналку, но Иван, почесав репу, заявил, мол, война план покажет - когда будет зима, тогда и будем думать. После чего из вязанок камыша он соорудил довольно толстую основу на которую и водрузил свой капроновый домик. Алина прошлась по тёплому и слегка пружинящему полу и, в общем, осталась довольна. О чём не замедлила сообщить мужу. Сообщала она, пользуясь отдельной жилплощадью, используя все свои умения и возможности. Окрылённый такой оценкой своего труда, Иван насыпал по периметру глиняную отмостку, чтобы камышовые маты не отмокали, и соорудил из более-менее ровных веток каркас вокруг палатки. А затем, используя всё тот же камыш и гибкие прутья кустарника, нарастил на каркас, так сказать "мясо". Внешне смотрелось это сооружение совершенно кошмарно - бесформенный стог сена с торчащими там и сям ветками и камышинами. Зато внутри было тепло и уютно. Никакие дожди и ветер не проникали сквозь это сооружение. А про палатку и говорить было нечего - сплошная красота! Гордая Алина привела на экскурсию всех подружек. Подружки работу Маляренко оценили, отчего тот ещё больше выпятил грудь и расправил плечи. Апофеозом творческой мысли Ивана Андреевича была толстенная глиняная лепёшка возле входа. Туда, в небольшое углубление в центре, по вечерам клался разогретый в костре десятикилограммовый булыжник. Тепла, которое он давал, вполне хватало на ночь. Так что спать в куртках, чего опасалась Алина, не пришлось. Частенько ночью было настолько жарко, что матерящийся Маляренко расстёгивал и откидывал полог палатки.
   "Включив калорифер", сытый и "слегка" пьяный Ваня, скинул верхнюю одежду, растянулся на лежаке и моментально заснул.
  
   Ножик опять соскочил с деревяшки. Звонарёв чертыхнулся - складешок, сделанный из паршивого железа, приходилась подтачивать чуть ли не каждые пять минут.
   "Эдак его надолго не хватит. Сточу нахрен"
   Серый мрачно осмотрел заготовку половника и отложил её на потом. Вечерело, снова подул пронизывающий ветер и пошёл дождь. Почти все сидели в доме, только он ковырялся по хозяйству под навесом в столовой, да один из новеньких, Макс, пытался подремонтировать крышу своего шалашика.
   "Видать заливает. А как себя пяткой в грудь бил - не буду, мол, обузой! Сам. Всё сам. Ну-ну..." - Геннадьич усмехнулся. В целом, бывшие военнопленные ему нравились, ребята они были живучие и за последнее время ко всему привыкшие. Так что от работы не отлынивали, а честно впахивали "от и до". В своё время и он, Звонарёв, и вождь всецело поддержали идею Ивана о карантине "доходяг". За пару недель, проведённых у моря, ребята отъелись и перестали быть похожими на ходячие скелеты. Да и из посёлка им регулярно подбрасывали то варёного мясца, то жареной печени. Парни ожили и соорудили у устья ручья неплохой временный лагерь, защищённый кустарником и с довольно солидным навесом. Теперь этим лагерем временами пользовалась команда охотников.
   Из резиденции Маляренко раздался богатырский всхрап. От дальнего шалаша ему вторил укрытый шкурами вождь, которого злая на весь мир Ольга велела отнести от неё подальше.
   Звонарёв подложил в едва теплящийся в очаге огонь толстый чурбачок и посмотрел в темнеющее небо. Юрка-длинный и Димка до сих пор не вернулись от водопоя.
   "Может у ручья решили заночевать? Хотя, вроде как не договаривались об этом". - Геннадьич поморщился. Прошлая охота была неудачная. Стадо к водопою так и не пришло и ребята решили перекантоваться под навесом. Вернувшись на следующий день, да ещё с пустыми руками, молодняк получил серьёзную выволочку от Николая и клятвенно пообещал предупреждать заранее, если они уйдут больше чем на сутки. И вот опять. Звонарёв с досады сплюнул.
   "Уррроды! Обещали же сегодня не задерживаться".
   К столу подошёл, кутаясь в самодельное пончо из шкур, Володя. Серый почесал репу - будь его воля он бы этого урода давно б кончил, но Маляренко как то сумел убедить вождя оставить Романову жизнь и Звонарёву ничего не оставалось, как смириться с фактом его пребывания в посёлке. Справедливости ради надо было сказать, что "урод" вёл себя тише воды, ниже травы. В сторону Машки он даже не смотрел и старательно обходил по большой дуге бывших "бомжей", которые сверлили его очень многообещающими взглядами. Романов их явно не боялся, но конфликта старательно избегал, прочно поселившись возле шалаша Ивана и активно набиваясь к нему в приятели. Звонарёв нутром чуял - что-то этот парень затевает.
   - Дежурить?
   - Точно так, Сергей Геннадьевич. Эти гаврики так и не пришли? - Володя кивнул в сторону калитки.
   - Завтра с ними разберёмся. Бди.
   Прораб тяжко поднялся на ноги и, прихрамывая, пошлёпал по лужам к дому.
  
   - А интересно, где моя жена?
   Иван похлопал рукой по тому месту, где обычно находилась пятая точка любимой, но нащупал только одеяло. Вокруг была кромешная тьма.
   - Вот это я поспал.
   Иван зябко дернул плечами. Печка остыла и в палатке было холодно. Постукивая зубами, Маляренко выбрался из-под одеяла и, поминая электричество, лампочки и их отсутствие здесь, стал искать одежду. Кое-как одевшись, Иван вылез из палатки и спотыкаясь и поскальзываясь на мокрой траве, рванул на огонёк - к навесу столовой. Там уже сидел, поддерживая двумя руками голову, взъерошенный вождь и дежуривший в ночь Володя, который задумчиво смотрел на огонь, вороша кочергой угли.
   - А! Иван Андреевич! - Володя отвлёкся от своих дум и приветливо улыбнулся. - В нашем полку полуночников прибыло. Разрешите доложить? А то, - Романов покосился на усиленно дышащего Колю, - шеф только отмахивается и мычит.
   - Ты Алину Ринатовну не видал? Ух! - Ваня брезгливо сморщился. От "шефа" несло тааааким букетом...
   - Она сказала, что с Олей заночует. Тут такое дело - охотнички ещё не вернулись.
   - Как?! - Николай мгновенно протрезвел. - Как не вернулись? Ну сучата!
   Вождь пьяно и многосложно выругался и собрался немедленно двинуться к речному лагерю, чтоб поиметь молодёжь в особо изощрённом виде. При этом он бодро вскочил на ноги, но брага не подвела и, схватившись за больную головушку, Николай вновь рухнул в кресло.
   - Воды.
  
   К рассвету, однако, к немалому изумлению Ивана, Николай пришёл в себя и, хотя от него изрядно попахивало, на ногах держался твёрдо, а мысли излагал связно и почти без мата. Мысли вождя сводились к одному - к карательно-воспитательной экспедиции в составе его, Николая, и его "баааальшого друга" и "вот такого парня!" Ивана. Маляренко прикинул, что через полчасика проснётся повариха, а за ней и все остальные, и что встречаться с недовольной женой сейчас не с руки и мысленно согласился с планом вождя. Глядя, как шустро тот собирается выступать в поход, Иван решил, что на самом деле основной идеей Коли было смыться из посёлка до того как проснётся Ольга.
   "Коля - ты попал! Ещё похлеще чем я".
   Эта мысль Ваню согрела. Настроение его улучшилось и, насвистывая весёлый мотивчик, Маляренко двинул вслед за вождём. Дождь прекратился. На востоке начинался очередной серый рассвет. День рождения друга - удался!
  
  
   Глава 2.
   В которой всё идёт кувырком.
  
   "Сынок, всегда смотри под ноги!"
   Мама.
  
   "Протри глаза! Смотри куда идёшь!"
   Папа.
  
   Володя поплотнее укутался в своё пончо и проводил взглядом руководство, ушедшее железной рукой прививать молодёжи дисциплину. Руководство, честно говоря, было всё ещё слегка пьяненьким и шагало кое-как, постоянно спотыкаясь и поскальзываясь на мокрой траве. При этом, шедший впереди вождь умудрялся на ходу что-то втолковывать Ивану, обернувшись и размахивая руками. Иван Андреевич в ответ смеялся и хлопал того по плечу. Озябший Романов повернулся к очагу и протянул к огню окоченевшие ладони. До подъёма оставалось десять минут.
  
   - Так я ей и говорю - охолони, не нервничай. - Коля активно махал руками в надежде донести до друга все сложности взаимоотношений с подругой. - А она...
   Тут вождь, который пару раз лишь чудом не грохнулся в лужи, наконец подошёл к калитке. Облегчив свою душу очередной порцией мата, посвященного Ольге, он дёрнул засов, но не удержался на размокшей глинистой почве и со смехом шлёпнулся на пятую точку, чуть не уронив при этом Ваню. Причём прямиком в лужу.
   - Мля! - Обрызганный Маляренко рефлекторно отпрыгнул в сторону.
   - Ты того... аккуратней, дядя! - Ваня обошёл истерично хохочущего друга и спиной вперёд вышел из калитки.
   Как он сумел среагировать на метнувшуюся серую тень Иван так и не понял. Пятым, шестым, двадцатым чувством, наверное. Огромные серые псы молча бросились на мужчину, всё произошло так быстро, что Ваня не успел ни испугаться, ни удивиться.
   - Мля! Как в кино! - Всё ещё не веря, что это происходит наяву, Маляренко крутанулся на месте, встречая дубинкой первую тварь. Удар пришёлся аккурат по оскаленной пасти. Зверь почти по-человечески закричал и отлетел в сторону. Почти сразу же на Ивана налетели еще три здоровенных псины.
   - Ааааааа! - Позади Вани, катаясь по земле, отбивался ногами и палкой Николай, вокруг него вилась ещё пара псов, непонятно как пробравшихся Ивану за спину. Обернувшийся на долю секунды к другу, Маляренко успел заметить, как тот переломил дубинкой лапу одному хищнику.
   - Ааааааа! - Иван заорал от страшной боли - в руку намертво вцепились клыки огромного лохматого пса. Приложив по черепу твари дубинкой, Маляренко почти стряхнул хищника, но в это время прямо ему в лицо, из серой предрассветной мути, прыгнула новая серая тень. От мощнейшего удара в грудь Иван отлетел назад и, хорошенько приложившись затылком, потерял сознание. Последнее, что он успел краем уха услышать, был отчаянный, полный муки, вопль Николая.
  
   Когда начальство скрылось в предрассветных сумерках, Володя взялся за веник, валявшийся на кухне. Звонарёв со своими ложками изрядно намусорил - стружки были и на столе и под столом и вообще везде. Романов хмыкнул, скоро проснётся Светланка, а передавать ей такой свинарник он не хотел. Девушка ему нравилась и хотя план по уводу поварихи у него ещё окончательно не созрел, Володя потихоньку начал двигаться в этом направлении. От калитки донёсся гогот вождя и Вовка, весело насвистывая нечто легкомысленное, принялся наводить марафет.
   Страшные крики и вопли, раздавшиеся через мгновение, подбросили Романова, заставив сразу позабыть о Светке. Пару секунд Володя прислушивался к шуму у калитки - происходило там что-то совсем нехорошее. Позабыв о своём копье, на автопилоте, Володя сунул веник в очаг. Сухие веточки вспыхнули жарким пламенем и вооружившись таким "оружием" дежурный бросился на помощь.
   - А ну пошли! Пошли вон! - Володя отчаянно размахивал уже догорающим факелом. Собак удалось отогнать от неподвижных тел Ивана и Коли, но твари кружили в пяти метрах от Романова, у калитки, подбираясь всё ближе и ближе. Что делать Володя не знал, а потому просто заорал во всю силу своих лёгких. Твари отпрянули и в это время пришла помощь. Вооружённые кольями и палками мужики быстро вытурили собак за забор и заперли калитку на засов, для верности подперев её парой палок. Веник окончательно догорел и погас. У Романова отказали ноги, и он обессилено плюхнулся в грязь.
   - Вовремя вы. Спасибо мужики.
  
   Больно не было. Совсем. Тело, как-будто онемело. Мысли в голове текли медленно-медленно.
   "Я всё ещё жив. Наверное, кому-то там, наверху, я сильно приглянулся. В любом случае, спасибо тебе, кто бы ты ни был". Иван открыл глаза. Вокруг сновали мужики, вооружённые чем попало. Лежать на земле было мокро и очень холодно.
   - Живой? - Над Иваном навис тёмный силуэт. Судя по обеспокоенному голосу, это был Серый. - Погоди, мы сейчас тебя под навес отнесём.
   Несколько рук вцепились в Ивана и рывком подняли его в воздух. Ваня всхлипнул и отрубился.
  
   - Мда. Расслабились мы. Что тут ещё скажешь. - Звонарёв сокрушённо покачал головой. - Все хороши. Нечего на себя наговаривать. Твоё дело сейчас - поправиться. Ясно?
   Голос прораба был нарочито бодр. Николай, к которому он обращался, был совсем плох. Твари изрядно поработали над его телом, порвав ноги и искусав лицо. Иван, лежащий на соседнем лежаке, отделался куда легче. Изжёванная вусмерть правая рука, разодранная когтями грудь, да пяток укусов на левой ноге на фоне ран Коли казались пустячком.
   - Да Колян. Не ссы. Прорвёмся. - Маляренко кряхтя приподнялся на локте. - Я тоже хорош. Вышел за забор задом-наперёд. Робинзон хренов. Но собачки то каковы, а? Дождались нас. Молча! В засаду сели и дождались. Умные твари.
   - Ребята не вернулись? - Глаза у вождя были как у побитой собаки.
   "Не доглядел".
   Володя и Сергей одновременно помотали головами.
   - Дык, как? В осаде сидим. Плотно сидим.
  
   Военный совет продолжался уже час. Попросив дежурившую у мужчин Алину выйти из палатки, у входа уселись Звонарёв и Романов, позади маячили Юра-толстый да Макс с Алишером. Всё наличное мужское население решало, как быть дальше. Стая никуда не ушла, а вольготно расположилась прямо за забором в роще, возле ручья. Из трёх десятков псин пять-шесть всегда кружили вокруг забора, временами пробуя его на прочность. Слава Богу лазить по деревьям эти твари не умели. Звонарёв весь вчерашний день укреплял забор, залатывая прорехи. К счастью таких слабых мест было немного и люди успели найти их раньше хищников. Кое-какие запасы еды имелись, так что в осаде можно было сидеть ни о чём не беспокоясь, дожидаясь когда поправятся Иван с Николаем. Вроде всё хорошо, но в груди Сергея Геннадьевича нехорошо саднило. Судьба молодых ребят его тревожила, хоть все дружно его и уверяли, что те просто отсиживаются в лагере у дальнего ручья. Макс заявил, что через ту защиту звери никак не проберутся. Народ, глядя на бьющуюся в истерике Свету, сам себя убедил в том, что и Димка и Юрка ТОЧНО спаслись. По другому и быть не может!
   - За ребят беспокоюсь.
   - Серый! Не трави душу! Закрыли эту тему. - Коля чуть не плакал. Он не верил в чудеса.
   "Не доглядел".
  
   Димку было жаль, да и к Юрке он, если честно привык, но своя рубашка, как говорится, ближе к телу и мысли Вани были сосредоточены на самом себе. Маляренко смотрел на замотанную правую руку и мысленно радовался, что он левша. Воспоминания о том, как его лечили, были во сто крат хуже той боли, которую он терпел сейчас. Алина, при всей своей внешней хрупкости и слабости оказалась железным человеком. Велев мужикам держать Ивана покрепче, она раскалённым ножом взрезала все раны и укусы на теле мужа, как следует их вычистив и промыв остатками одеколона. Крови при этом Ваня потерял едва ли не больше, чем от собак. Было бы хорошо потерять сознание во время этих процедур, но, как назло, этого не произошло и наорался Маляренко тогда от души. На два года вперёд. Даже на три. Алина с каменным лицом зашила разрезы, обмыла раны мужа кипячёной водой и туго забинтовала их остатками бального платья. Так что бинты, в которых сейчас красовался Иван, были из белоснежного шёлка. Правда, после всей этой кровавой бани женщина свалилась обморок, а придя в себя, ударилась в неуправляемую истерику, но дело было сделано. Ольга же не смогла заставить себя сделать такое и Николая обрабатывал Серый. Правда получилось это у него неважно ибо опыта не было никакого. А что делать с ногами, разодранными в клочья, строитель вообще не представлял. Звонарёв просто промыл раны водой и накрепко замотал их тряпками.
   Так ничего толком и не решив, мужики разошлись по своим делам, оставив друзей поправляться и отдыхать. Внутрь палатки с маленьким стаканчиком в руке прошмыгнула Алина. Воровато оглянувшись на уснувшего Николая, она вытащила из внутреннего кармана маленькую таблетку.
   - Глотай, быстро!
   - Что это?
   - Потом, потом. Спи. - Алинка нежно поцеловала мужа и выскочила из палатки.
  
   Николай Николаев, бывший старлей-зенитчик, скончался на третий день после схватки с собаками.
   Иван, к тому времени уже немного оправившийся благодаря заботам жены, собрал мужиков и велел готовить факелы. Много факелов. Идти на прорыв к погосту решили все вместе. Мужчины и женщины. Идею похоронить вождя внутри ограды Маляренко, посоветовавшись со Звонарёвым, отверг - здесь был родник, а эти подземные воды... кто их знает, где они там текут. Рисковать Ваня не хотел.
   С мрачной решимостью люди собрались возле калитки, сбившись в плотную группу, в руках женщин были факелы, мужчины держали копья и дубинки. Люди молча стояли и ждали команды Ивана. Маляренко дождался, когда Серый, тащивший через плечо тело Николая, подойдёт поближе и, глядя в сосредоточенное лицо Алины, скомандовал: - Пошли!
   Почему то вспомнился самолёт и крепкое рукопожатие при знакомстве.
  
   Глава 3.
   В которой Иван преодолевает текущие невзгоды.
  
   Стая исчезла также неожиданно, как и появилась. Однажды прохладным солнечным утром Маляренко, взобравшись на помост у калитки в надежде подстрелить из самодельного арбалета одну из тварей, никого не обнаружил. Вечно вьющиеся под забором собаки исчезли. Будучи уже "учёным" Иван в снятие осады нифига не поверил, а кликнув мужиков, расставил их на дозорных помостах в разных концах посёлка. Собак не было не видно, ни слышно. За три недели псы приучили людей жить при постоянном рычании, тявканье, вое и прочем шумовом оформлении, сопровождающем свору в три десятка собак, и сейчас у Вани было ощущение, что он оглох. Напряжённое наблюдение в течение дня ничего не дало - вокруг пели птички и шумели деревья. Вечером, отозвав людей с постов, новый "старый" вождь устроил совет.
   - Ну, что, Геннадьич? Ничего?
   Подошедший к столу последним, Звонарёв отрицательно помотал головой.
   - Ничего Иван Андреич. Ушли проклятые.
   Иван призадумался: - Это же сколько мы тут безвылазно просидели?
   - Двадцать дней как Колю схоронили. - Прораб устало повалился на мягкое кресло. - Вот и считай. Двадцать три дня.
   - Ага, всю зиму. Заметили, дни солнечные стали. И теплее с каждым днём.
   - Несерьёзные тут зимы - и трети дров не спалили. - Звонарёв довольно щурился.
   - Значит так, мужики. Завтра поутру смотрим внимательно, если всё чисто - снова готовим на всякий случай факелы и идём все вместе, плотно идём, вокруг рощи. Надо убедиться, что псы ушли.
   - Без баб пойдём? - Влез в разговор Романов.
   - Да.
   - Если снова нарвёмся, то, может, и не отобьёмся. Как Колю хоронили, помнишь?
   Маляренко помнил. Тогда вышедшие за забор люди были сразу атакованы десятками собак, и лишь плотная стена из горящих веток остановила хищников. Так, пятясь и отмахиваясь, поселенцы добрались до погоста. Разложив вокруг костры из принесённых с собой веток, люди стали в прочную оборону, дожидаясь пока лихорадочно орудовавшие лопатами Серый и Юра не выроют глубокую могилу и не похоронят вождя. Ни копий, ни дубинок псы не боялись, но запах палёной шерсти сразу охладил их пыл, и свора все это время держалась на приличном удалении от людей.
   - Ладно, парни. Утром видно будет. - Маляренко нарочито бодро улыбнулся. - Да и арбалеты теперь у нас есть! Отобьёмся, если что. Света! Ужин давай!
  
   Арбалеты были плодом научных и инженерных изысканий Романова. Руками он такие вещи делать не умел, но кое-что помнил из кино и литературы. Так что, слегка покумекав, он привлёк к работе Юру и Серого. Делать в осаде, было, в общем, нечего и мужики с энтузиазмом взялись за работу. Арбалетов получилось два. Один большой, а второй маленький. Стреляли оба плохо, вдобавок рычаг для натягивания проволочной тетивы, вышел совсем корявым. Рессора от "Газели" сгибалась с превеликим трудом, да и стрелять особенно никто не умел. Особенно по таким вертлявым и беспокойным целям, как собаки. За последнюю неделю дежурные выпустили почти сотню болтов, попав при этом всего три раза. Да и пробивная сила у болтов была какая то... не пробивная. Из подстреленных собак только одна завалилась и была немедленно растерзана сворой. Остальные две, взвизгнув, удрали. Но всё-таки это было оружие! Ивану оно придавало уверенности в себе гораздо больше чем какая-то дубина.
  
   - Ушли, точно ушли. - От радости Володька прыгал до тех пор, пока не вляпался в засохшее собачье дерьмо. Восторженные вопли сменились матом и проклятьями отчего настроение Ивана, осторожно шагающего по изрядно загаженному берегу ручья, стало просто отличным. Твари исчезли, солнце светит, ветерок уже не холодный. Что ещё надо? Вон "у соседа корова сдохла, пустячок, а приятно".
   - Ты под ноги смотри, а не скачи как стрекозёл. И вообще, Кулибин, скажи мне, как так получилось, что при зверском усилии на взвод, арбалет стреляет еле-еле?
   - Иван Андреич, убей Бог, не знаю! Загадка природы сие!
   - Ну-ну... Кулибин.
   Маляренко выбрался на опушку и, усевшись на пенёк, стал дожидаться возвращения дозора. Парни, отошедшие в степь шагов на триста, бодренькой трусцой, всё время настороженно оглядываясь, возвращались к ставшей уже родной рощице. Судя по их улыбающимся рожам, собак они так и не заметили.
   - Значит так парни, - Иван постарался говорить уверенно и внушительно. - Сейчас двигаем к лагерю у моря. Ищем ребят. Не разбредаться. Идти плотно. В облаках не витать. Смотреть вокруг. Геннадьич, ты Соловьём-разбойником будешь. Свисти со всей мочи каждые сто шагов. Алга пацаны!
   Поиски ребят ничего не дали. Лагерь был пуст и заперт снаружи. Маляренко прикинул возможный риск и разбил людей на две тройки, отправив Звонарёва с подручными обшаривать степь между дальним ручьём и посёлком, а сам с Володей и Юрой, переправившись через изрядно разбухший ручей на другой берег, двинул от водопоя дальше на юг. Пропетляв четыре часа, спасатели так никого и не нашли. Это было, в общем, не плохо, останков ребят нет - значит есть шанс на то, что они где-то до сих пор шарашатся. В то, что пара охотников может сдохнуть с голода Иван не верил. Следов своры тоже не было видно. Это был несомненный плюс. Из минусов было то, что все трое вконец сорвали себе голоса и разговор на обратном пути вёлся свистящим шёпотом.
   - Завтра снова пойдём? - На Юрку было жалко смотреть - к таким долгим переходам он был явно не приспособлен.
   - Я пойду, Володя - ты тоже пойдёшь. Может быть ещё кого-нибудь из парней Звонарёва возьму. - Иван тоже устал. Вроде бы совершенно зажившие укусы на левой ноге некстати разболелись и передвигался Маляренко чертыхаясь и прихрамывая.
   - Ребята могли и на мою старую стоянку уйти. Там вода есть. И по ручью вверх уйти. До той рощи, где Володя привал делал.
   Романов кивнул.
   - Да. От воды им нельзя уходить. Или-или. Или возле источников найдём, или можно вообще не искать.
   К посёлку подошли уже затемно. Светлана, с надеждой ожидающая возвращения поисковиков, бурно разрыдалась, когда Иван отрицательно помотал головой. Навстречу из-за стола поднялся прораб.
   - Ничего не нашли, Иван Андреевич. Пусто.
   За следующие три дня Иван, взяв в компаньоны Володю, обшарил оба берега дальнего ручья от устья и до источника в роще. На второй день Алина, которой смертельно надоело сидеть в лагере и утешать Светку, напросилась идти с мужчинами. Ваня, поскрипев зубами, всё-таки дал своё согласие - присутствие рядом жены его всегда радовало и бодрило. Наедине Иван частенько называл свою женщину лучшим лекарством, одно присутствие которой способно поставить на ноги даже безнадёжно больного. Впрочем, всё было на самом деле не совсем так. Когда-то давно все жители посёлка дружно удивлялись тому, что Алина сумела выходить сильно искусанного Алексея. Тогда все решили, что всё дело в заботе, уходе и любви. На самом деле, при обыске и изъятии вещей дядя Паша и Серый каким-то образом проморгали небольшую сумочку, в которой Лёша, оправляющийся от последствий простуды, вёз с собой немного таблеток ампицилина. Таблетки помогли и сейчас. Маляренко заикнулся было о том, что надо бы поделиться с Колей, но Алина упёрлась как русская пехота под Сталинградом и лекарство офицеру не дала, мотивируя это тем, что таблеток осталось всего пять штук - раз, и, судя по ранам, Николай не жилец - два. Благодаря своевременно принятым мерам и антибиотикам, Маляренко действительно быстро поправился, правда мизинец и безымянный палец на правой руке категорически не желали сгибаться. Что было тому причиной - клыки пса или нож Алины, Маляренко так и не узнал.
   - Какие планы, Иван Андреич? - Звонарёв неторопливо поглощал наваристую мясную похлёбку. - Дальше искать будешь?
   Сидящая неподалёку, у очага, Светлана, встрепенулась и навострила ушки.
   - Ага. - Маляренко уныло кивнул. - К "парковке" Иваныча пойду схожу. Если там никого не будет... - Вождь помолчал. - Тогда всё. Больше искать не будем.
   От очага раздались сдавленные рыдания и повариха быстро исчезла в темноте. Никто из женщин даже не дёрнулся пойти следом чтобы утешить девушку. Иван с удивлением поглядел на Олю. Та ответила откровенно злобным взглядом и, раздражённо прошипела: - Да зае...сь я уже её утешать. Истеричка хренова, а не подруга.
   Бывшая "первая леди" резко встала из-за стола и, со злости пнув веник, ушла в дом. Иван сидел и отстранённо думал о том, что он очень устал, устал морально. Что устали все вокруг и оттого у баб постоянные истерики. И что посиделок вокруг костра с песнями-танцами давно уже не было. И что бывшие бомжи признались ему, что просто мечтают прирезать Романова и что только прямой запрет Ивана им это не даёт сделать. И что Алина часто плачет по ночам, вспоминая потерянную дочь, а эта сука, Маша, перессорила кучу народа. И что со всем этим надо что-то делать, но сил никаких нет. Да и желания, в общем, тоже. И что он, Иван Андреевич Маляренко, хотел бы, подобно страусу сунуть голову в песок и не думать ни о каких проблемах. Тоска и безысходность.
   "Мля. Нельзя так. Сдохнем ведь!"
   Ваня встряхнулся и заметил задумчивые взгляды, обращённые на него со всех сторон. Люди чего-то ждали. Ждали слова вождя.
   Маляренко встал и, улыбнувшись, громогласно выдал нечто совсем уж несусветное - всплывший из глубокого детства стишок:
   - О чём поют воробышки,
   В последний день зимы?
   Мы выжили, мы дожили,
   Мы живы - живы мы!
   - Юрка! Тащи сюда всю бражку. Сегодня пьём! Объявляю первый день весны! - Голос вождя гремел на всю округу.
   Народ, напрочь охреневший от неожиданной речи Ивана, ожил, засуетился и зашумел. Вождь таким нехитрым детским стишком умудрился донести до всех простую мысль: они живы - и это главное!
  
   Маленькая команда разведчиков за пару дней шустро сбегала до "парковки" и обратно. Парней не было и там. Димка-таксист и Юрка-студент исчезли бесследно.
  
  
   Глава 4.
   В которой Иван думает тяжкую думу и совершает давно запланированную прогулку.
  
   - Володя, бросай ты это дело. Надо поговорить. - Маляренко довольно потянулся. - Тепло, хорошо. Настоящая весна пришла! Травка зеленеет, солнышко журчит... или блестит?
   Романов, затеявший в связи со своим новым "старым" семейным положением строительство отдельного домика, с облегчением бросил месить глину и направился в "кабинет" вождя. Вождь выволок из-под навеса столовой одно кресло и, поставив его на солнышке, загорал. Грязный, словно чушка, Володя подошёл и со стоном повалился прямо на землю.
   - Что? Трындеть - не мешки ворочать?
   - Да. Что-то я того... погорячился. - Бывший банкир огорчённо разглядывал мозоли на своих ладонях. - Пока на один блок намесишь, пока отформуешь. Эдак я два года на дом кирпичи делать буду.
   Ни с кем из жителей посёлка, кроме старательно обхаживаемого им Ивана, Романов так и не сошёлся. Так что домик ему приходилось строить в одиночку.
   - Угу. Не забывай, что Серый тебе ещё и другие дела найдёт. Работу на общину никто не отменял. Ты у нас уже сколько? Почти четыре месяца, да? А обещание своё ты так и не выполнил. Понимаю - обстоятельства. Сначала я болел, потом дожди, потом собаки. Потом, - Маляренко посмотрел на свою руку, - я снова... болел. Надо сходить - посмотреть на твоё чудо.
   Романов поражённо воззрился на вождя. Причудливые ходы его шахматной мысли порой ставили Володю в тупик.
   - Удивил, Иван Андреевич. Чего это ты об этом вспомнил? Или, - Володя ухмыльнулся, - проверить решил, не обманул ли?
   Маляренко шутливый тон не поддержал, молча разглядывая сидящего перед ним парня. Под неожиданно тяжёлым и пристальным взглядом вождя Романов вдруг почувствовал себя очень неуютно. Поперхнувшись недосказанной шуткой, он согнал улыбку с лица и торопливо кивнул.
   - Когда выходим?
   Ссориться со своей единственной защитой в планы Романова никак не входило.
   - Иди, работай. Там видно будет. - Иван смотрел на удалявшегося Романова и решал, что с ним делать. С одной стороны - мужик то неплохой, умный. А с другой стороны - руками до сих пор только ложку держать и может. Ну ещё морды бить. Хорошо хоть Машку свою приструнил, а то, сука, совсем вразнос пошла. За несколько месяцев, проведённых в посёлке, она немного отъелась, округлилась и привела себя в порядок и при этом умудрилась рассорить почти все сложившиеся пары и заставила переругаться между собой всех баб. Иван зажмурился. Талант! Талантище! Эту Машку надо было к врагу в тыл забрасывать - Третий Рейх рухнул бы в одночасье. Бабы пытались устроить разборки, но секретарша и тут всех удивила - дралась она не хуже своего бывшего босса, так что студентки покинули поле боя несолоно хлебавши и еще долго потом радовали окружающих лиловыми фонарями. После этого вождь в категоричной форме приказал Романову "объездить" свою бывшую подчинённую. Володя прикинул хрен к носу, сравнил совершенно запустившую себя Светку с Машкой и принялся "объезжать". Укрощение строптивой продолжалось неделю и завершилось полным успехом. Как он это сделал, Иван знать не желал, но звонкие звуки пощёчин и глухие - ударов, говорили сами за себя. Да и ходила Маша потом целый месяц скособочившись и вся сплошь разрисованная синяками. Зато моральный климат в посёлке разом оздоровился. По крайней мере женщины вновь стали между собой разговаривать, а Мария стала тихой, незаметной и очень вежливой. Через какое-то время, за общим ужином, Романов публично объявил всем, что берёт её в жёны совершенно официально и на полном серьёзе попросил у Маляренко благословения и "штамп в паспорт". Вождь тогда неслабо подавился, но нашёл в себе силы и, судорожно проглотив кусок, объявил их мужем и женой. Женщины от умиления даже всплакнули, а Маша с тех пор стала просто шёлковой.
   Вождь ещё разок посмотрел на копошащегося в куче глины Романова и вздохнул.
   "Отселить бы их. А куда? Сдохнут ведь. Да и нужен он мне. А я ему".
   Неуёмный Звонарёв опять становился проблемой. Заполучив пару военнопленных, к тому же люто ненавидящих Володьку и его "потаскуху", прораб, и без того руководивший ежедневной жизнью общины, стал усиленно тянуть одеяло на себя. Или, вернее, под себя. Юрка-толстый, одно время болтавшийся как цветок в проруби, между вождём и прорабом, открыто примкнул к Серому. Так что счёт был два четыре в пользу зама. Ни та ни другая группировка не желали открытых боевых действий, понимая, что на этом на общине смело можно будет поставить крест, и в посёлке сложился вежливо-равнодушный нейтралитет. Внешне, на общих собраниях и планёрках, которые вёл Иван, всё было чинно-благородно - прораб выслушивал указания вождя, но делал потом всё по-своему.
   Алина, несмотря на то, что всегда, по-женски, старалась всё решать миром и та скрипела зубами, глядя на то, что вытворяет Звонарёв. Первым делом тот поменял жильцов в доме. Теперь там проживал лично он с Ксенией, Юрка с Настей, да Макс с Алишером. Всех баб, даже больную Аллу вновь вытурили в палатки. Вспомнив об этом, Иван злобно выматерился. Произошло это, когда его не было в посёлке, а потом, откровенно говоря, вождь дал слабину. Не прижав наглого зама сразу, Маляренко упустил время. С тех пор прораб был безукоризненно вежлив и не давал повода к себе прицепиться. Да и выселеные в один голос дружно уверяли, что, мол, уже тепло и "на свежем воздухе получше будет". Глубоко в душе Иван с этим был согласен: ютиться друг у друга на головах - удовольствие ещё то. Но, при этом, чувствовал он себя словно оплёванным. Затем, науськиваемый Ксенией, Серый, по примеру вождя, велел своим хлопцам поделить, наконец, студенток. Хотят они того или нет. Алина было решила встать на защиту девчонок, но, подумав, нехотя признала, что без мужчин они пропадут. Парни бросили монетку и честно поделили студенток. Девчонки поплакали, но кочевряжиться не стали, поскольку за последние месяцы сильно поумнели, а покорно последовали в дом за новыми мужьями. С тех пор, глядя, как по-хозяйски обходит свои владения прораб, Иван не раз замечал торжествующий огонёк в его глазах. Трон был близок.
   "Ладно. Худой мир лучше доброй ссоры".
   Иван представил себе возможное побоище ВНУТРИ посёлка и его передёрнуло.
   "Нафиг, нафиг! Пока Серый открыто не нарывается - потерплю".
   - Чаю будете?
   - А? - Иван очнулся. На кухне привычно хлопотала Светлана, растапливая очаг.
   - Да, Светик, - Маляренко ласково улыбнулся, - с удовольствием.
   Девушка вздрогнула, что не укрылось от глаз вождя. Весёлый и добрый человек, много и с удовольствием смеявшийся задорным и заразительным смехом, она превратилась в серьёзную и даже немного угрюмую женщину.
   - Сядь, поговорим?
   - Не о чем нам разговаривать, Иван Андреевич. У меня всё... нормально.
   Повариха твёрдо посмотрела в глаза вождю.
   - Все кто меня здесь имел - умерли. И этот сдохнет. Сейчас кипяточек подойдет. - Света резко сменила тему и натужно улыбнулась. Возле стола нарисовался Макс.
   От этих виражей у Ивана по спине побежали мурашки. Он смотрел на эту стройную и хрупкую блондинку так, будто впервые её увидел.
   "С ума сойти! А ведь точно. Это же свихнуться можно. Откуда в ней столько сил? Сначала Юрка, он был её парнем ещё там, потом Ермаков, потом грёбанный Рома её трахал, теперь вот Димон... погиб. Охренеть!"
   Ивану захлестнула волна жалости к этой женщине. Свирепо поглядев на съёжившегося Макса, Маляренко взглядом пообещал ему геену огненную если хоть один волосок... Парень, прошмыгнув мимо вождя, подошёл к своей подруге и, сильно смущаясь присутствующего здесь Ивана, вытащил из-за пазухи маленький букетик самых первых полевых цветов. Девушка слабо улыбнулась, что-то тихо сказала и взяла букет.
   Мысленно поставив себе "неуд", Маляренко бодренько допил чай и тоже рванул за цветами.
  
   - Слухай, Вовка, а действительно, сколько лет он, по-твоему, здесь стоит? - Иван сосредоточенно оттирал от пыли якорь на монументе. Пыльная и грязная ладонь, шурша, ходила по граниту. Действительно, Володя не соврал, кроме якоря на обелиске едва можно было разобрать цифры. Тысяча девятьсот сорок четвёртый. И кусок надписи про освобождение данного, так сказать, региона. И на этом вся историческая ценность монумента заканчивалась.
   - Тыщща! Не меньше! - Володька шумно высморкался, извинился и продолжил: - Двинули уже, а? Нам до посёлка ещё топать и топать. До темноты бы успеть, а то нарвёмся на зверьё какое-нибудь. А вообще, интересно почему кроме этих развалин вокруг ничего нет?
   Романов ткнул пальцем в надпись.
   - Бывал я там. Город на городе. Село на селе. Всё застроено. Может и этот памятник сюда занесло? И вообще, мы то здесь как? Не понимаю.
   - Ты думаешь, я понимаю?! - Маляренко бросил наводить лоск на памятнике и зло крутанулся к Романову. - Да я материалист по жизни. Я, блин, в Бога не верил и не верю до сих пор! Я в разум человеческий верю. В инженеров и учёных верю. У меня уже полгода крыша сбоит - что за хрень вокруг нас творится! И как всё это, блин, с материализмом соотнести... не знаю.
   Ваня сел на землю перед монументом и схватился за голову.
   - Неизвестное науке природное явление? Ну может быть. Молния шваркнула - и мы здесь. Как? Почему? Я в Приморье был, ты в Новосибирске. Судя по монументу, ещё и тыщща лет прошла. Что за чертовщина?
   Володька сел напротив и замолчал, понимая, что влезать в этот монолог бесполезно. Ивана несло. Брызгая слюной и обильно матерясь, он пытался уложить факты в привычные рамки, царившие у него в голове. И это у него не получалось, а смириться он не мог и не хотел. Ну как же! Человек - царь природы! Венец творения. Володька горько усмехнулся. Сам он уже не пытался ничего понять, а просто принял всё как есть.
   Иван злобно пинал траву и орал в полный голос, поминая чертей, инопланетян и придурков-учёных и не видел, как сидящий у него за спиной Романов изменился в лице. Кислое выражение сползло с его лица словно маска. Он спокойно и оценивающе смотрел на вождя, явно что-то прикидывая и решая.
  
   - Иван. - Володька снова улыбался. - Может, пока никому об этом не говорить?
   Маляренко от неожиданности запнулся, позабыв выдать в эфир очередную порцию мата. Он чуть было не ляпнул "почему", но вовремя спохватился и посмотрел на вечно тихого Романова совсем другими глазами.
   - Я подумаю.
   "Что-то с ним не то..."
  
  
   Глава 5.
   Планово-убыточная.
   В которой Иван проявляет выдержку и мудрость.
  
   - Ладно, Вовка, пойдём. Вечер уже, скоро стемнеет. Надо идти назад. Через пару дней найду подходящий повод, чтобы Серый ничего не заподозрил, и мы с тобой сюда придём надолго. Посмотрим, что тут ещё найти можно. Сначала сами поковыряемся.
   Глаза Романова торжествующе сверкнули и он с готовностью кивнул.
   "Что-то этот уродец знает"
   Ваня прикинул общий размер развалин, среди которых и стоял монумент. На глазок, каменные руины занимали участок сто на сто метров. Не меньше.
   - Порыться тут надо, мало ли... А насчёт никому не говорить...
   Иван пристально посмотрел в глаза Володьки.
   - Ты тоже помалкивай.
   То, что к первым обнаруженным ими следам цивилизации он ещё вернётся, Маляренко абсолютно не сомневался.
  
   Назад шли очень быстро, временами срываясь на лёгкий бег, вокруг, то и дело, раздавалось какое-то тявканье, вой и прочие прелести дикой природы. Зверьё потихоньку начало выбираться из своих нор на ночную охоту. И хотя Ваня уже прекрасно знал, что большую часть этих звуков издают неопасные зверьки, вроде маленьких лисиц, идти всё равно было неприятно. Позади, вцепившись в копьё и постоянно оглядываясь, пыхтел Романов.
   Не дойдя до заветной рощи метров шестьсот, в почти полных сумерках, ходоки нос к носу столкнулись с "комиссией по встрече". "Комиссия" была абсолютно голая, заплаканная и сильно замёрзшая. Романов, увидев в каком виде, посреди ночной степи, его встречает жена, длинно выматерился и, обогнав остолбеневшего Маляренко, побежал к Марии. Опознав среди путников Володю, сидящая на земле девушка подскочила и, попав в объятия мужа, разревелась.
   Длинная кожаная куртка, доставшаяся Ивану в наследство от таксиста, пришлась немного успокоившейся девушке в самый раз. Завернувшись в неё, как в банный халат, Маша спрятала лицо на груди Володи и что-то тихо стала ему нашёптывать, временами всхлипывая и вытирая нос.
   Через минуту Маляренко смог воочию лицезреть то, о чём ему рассказывал Николай, когда перед боем у Вани "рухнула планка". Только теперь это произошло с неизменно спокойным и рассудительным банкиром. Романов зашипел, мягко отодвинул жену, схватил копьё и с подвыванием кинулся в сторону посёлка.
   - Стой! Не надо! Не ходи! Они же только этого и ждут! - Маша, визжа, вцепилась в брючный ремень, но озверевший мужик не обратил на это никакого внимания, волоча женщину за собой. Ваня прикинул, как бы ему не попасть под копьё, догнал напарника и, изловчившись, двинул ему в левое ухо. Романов рухнул, как сноп.
   Визги Марии в посёлке явно услыхали, так как почти сразу же из рощи скорым шагом вышла Алина. Полностью одетая и тащившая впридачу небольшой узелок, увидав мужа, она успокаивающе помахала рукой.
   - Со мной всё в порядке!
   Ваня с нескрываемым облегчением выдохнул.
  
   Расположились они там же, где перед нападением на посёлок обитал Романов с "бомжами". В кустарнике у дальнего ручья. Благо какое-никакое укрытие там было и переночевать можно было без опаски.
   - Ну вот, - костерок окончательно разгорелся и Иван, усевшись поудобней и обняв жену, приготовился слушать. - Теперь расскажи. Не торопись. Спокойно. Кто. Что. Как.
   - Расскажи. - Володя мрачно щупал распухшее ухо. - Подробнее.
   Маша подтянула под себя голые ноги, укуталась в куртку поплотнее и напоследок хлюпнув носом, начала.
   - Как только вы ушли, я стирку затеяла. В бане. И сама помылась. Тут эти, - Маша скривилась и словно выплюнула, - "бомжи" припёрлись. Я кричала, но никто не пришёл, не помог. Меня... побили и ...
   Девушка замолчала. Иван почувствовал, как задрожала Алина.
   - Меня они в доме заперли, гады.
   - Потом вытащили за руки, за ноги из посёлка и из ворот... раскачали и бросили. Сказали, чтоб проваливала. И чтобы ты, если жить хочешь, в посёлок не возвращался. - Маша убито посмотрела на мужа. - Я целый день бегала, зарядку делала. Было очень холодно. А потом я устала и села. Так вас и дождалась.
   Иван смотрел через огонь на пару, сидящую напротив, и пытался определиться со своими чувствами. Женская солидарность, проявленная Алиной к избитой и изнасилованной девушке, его ничуть не тронула. К Марии он относился весьма скептически, хотя и признавал её красоту. Ситуация была ясна как Божий день. Звонарёв решил взять власть в свои руки. Сначала команда "фас", конечно тихая и негласная. Потом люто ненавидящие и бывшего босса и его секретутку "бомжи" её трахают и избивают, но так, аккуратненько, очень больно и обидно, но без увечий и членовредительства. Да ещё и нагишом гонят. Чтобы, значит, встретила нас.
   - Хе! - Ваня громко усмехнулся.
   "Серый, Серый... ну что ж ты такой... тупорылый то, а? Даже самому тупому дебилу понятно, что без твоей команды эти перцы даже пёрнуть не смеют. Да и Толстый бы точно влез, он хоть и тряпка, но изнасилования бы не допустил. Значит ты и его придержал, и баб. Ясно - там у всех, в общем, насчёт Романовых полный одобрям-с".
   Ваня посмотрел на Володю. Тот явно всю эту схему тоже просчитал и теперь задумчиво изучал лицо вождя. Маляренко кивнул.
   "Да, Вовка. Ты точно не дурак. Чего мне теперь с тобой делать-то?"
   - Хе! А что, дорогуша, насчёт меня и Алины Ринатовны, хоть словом каким кто обмолвился?
   В умных глазах Машки на миг проскочило желание соврать, но, подумав немного, она отрицательно помотала головой. Володя понимающе скривился.
   "Ну-ну, ну-ну. Типа, просто месть. Просто недоглядел. Все недоглядели. Милости прошу Иван Андреевич и так далее и тому подобное. А потом, глядишь и выборы организуются. А я один, да Алька, а остальные за тебя и буду я у тебя, Звонарёв, на побегушках. Молодец. Умница."
   Иван посмотрел на жену.
   - Пойдём, дорогая, пошепчемся.
  
   Никто в посёлке не спал. Все чего-то ждали. Женщины сидели вокруг костра и тихонько шептались о чём-то своём, парни, держа копья под рукой, сидели за столом вместе со Звонарёвым. Только Юрка-толстый угрюмо шатался перед домом со злостью пиная камешки и что-то бормоча себе под нос. Брошенная дубина валялась у крыльца.
   - Не одобряет. - Алишер пристально следил за еле видимым в темноте силуэтом. - Не перебежит?
   Серый сплюнул. Всё пошло как-то не так. Подразумевалось, что Романов, увидев свою женщину в таком виде, немедленно ломанётся разбираться и карать. Тут-то его из арбалетов и... а тёлку нынешние ассистенты очень хотели сделать "бомжихой", чему его Ксюша была бы очень рада. Но не срослось. Романов не пришёл, не пришёл и Иван, а это было хуже всего. Ивана Звонарёв боялся. Втайне Серый надеялся, что Маляренко Романова всё-таки "кинет" и вернётся. Удерживать в качестве приманки в посёлке Алину он не решился. Вот если Иван вернётся... перед Алиной придётся извиняться, но ничего - повинюсь, что в доме запер. А Ивану можно будет предложить ему даже больше, чем планировалось - полную свободу, на тех же условиях, что и с Колей. Да! Решено! Если Иван один вернётся - так он и поступит!
   - Мля! Хуже нет - ждать да догонять. - Алишер зевнул.
   - Заткнись и иди на пост. - Серый мутно посмотрел вслед убежавшему парню. День был долгий, нервный, прораб дико устал и спать хотелось неимоверно.
   "Мля! Ну и где же этот Ваня?"
  
   Объяснять Алине ничего не пришлось. Как только они отошли от костра на приличное расстояние, женщина вывалила на Ивана всё то, о чём он только что думал. Только вслух, тараторя при этом как Трындычиха.
   - Тссс. Да, да, да. Я всё это знаю, любимая. Мы прямо сейчас можем вернуться в наш дом, поужинать, сходить в баньку. Никто и слова не скажет. Буду, наверное, всё также мотаться по округе и жить как раньше. Понимаешь?
   - А как же... - Алина растеряно заглядывала в глаза мужу. В темноте это было нелегко. - А Романовы?
   - Их убьют. Тебя это волнует?
   Алина ахнула и отступила от мужа на шаг. Холодный и равнодушный тон, которым были сказаны эти жуткие слова, потряс её. Это был не её Ванечка!
   - Звонарёв объективно самый полезный член общины, больше всех работает. И лучше всех. Он единственный, у кого руки не из жопы растут. Остальные, в том числе и я - балласт. Ведь так?
   Алина отвернулась.
   - Да. Как скажешь.
   - А там... - Она с надеждой обернулась к мужу.
   Ваня покачивался с пятки на носок.
   - Да нечего рассказывать. Впустую сходили.
   Ваня искренне порадовался тому, что вокруг царила ночь. Враньё далось ему нелегко.
   - О нас надо думать, а не о Романовых.
   - Я знаю, милый, но я так не могу. Прости меня, пожалуйста. - Алька обошла мужа и попыталась вернуться к костру.
   - Тихо-тихо. Я ещё не закончил. Это была одна сторона медали. Теперь другая. Если вернёмся, то мы уже НИКОГДА, - Иван выделил это голосом, - никогда не "поднимемся". Если сейчас сдамся - то всё. Это путь в "бомжи". Так или иначе. Рано или поздно. Это же не Машку сейчас трахнули, а меня. И не эти придурки, а Серый. Ты что? Всерьёз решила, что после этого я к нему, словно собачка, прибегу?
   Маляренко привлёк к себе жену. Алина прижалась к родной груди и разревелась.
   - П-п-простииии. Я же чуть сейчас не ушла-а-а.
   - Т-с-с. Давай сядем и успокоимся.
   Успокаивалась Алина долго. Проревевшись, она вытерла слёзки, глубоко подышала и уже своим "фирменным" деловым тоном осведомилась о дальнейших планах мужа.
   - Вот так-то, лучше. Во-первых, я могу вернуться и грохнуть Серого. - Иван замолчал, следя за реакцией жены. Та просто кивнула, уверенность мужа в том, что он справится с этим делом, её восхитила. Мужчина! Её собственный! Внизу живота начал разгораться огонёк, Алина встряхнулась и постаралась сосредоточиться на разговоре.
   - На этом бунт подавлен. Всё. Но Звонарёв действительно очень нужный человек. Нужный всем. И потом, без него будет очень, очень трудно. И нам с тобой тоже.
   - Не надо этого делать. Пусть живёт. Пойди утром, попроси у него одну палатку и ещё чего-нибудь, чтобы прожить.
   Иван лёг на спину и уставился на Млечный путь.
   - Красиво. Чего мы всё делим и делимся, а? Нас тут - раз-два и обчёлся, а всё воюем, интригуем. Зачем?
   - Не знаю. - Алина легла рядом и взяла мужа за руку. - Я часто думаю - как жаль, что мы не встретились раньше. У меня были небольшие сбережения. Уехали бы в Таиланд. Знаешь как там здорово?
   - Не знаю. Но догадываюсь. - Иван помолчал. - Ты по-настоящему мудрая женщина. Я сделаю так, как ты сказала. Честно говоря, это и был мой основной план. Выпросить что-нибудь и уйти. Не связываться с ними. Пусть живут так, раз иначе не могут. Слишком мало нас, чтобы резаться.
   Иван рывком сел.
   - Думаешь - трусливо, да?
   - Думаю это умно. И храбро. - Алина со смехом вскочила, взъерошила мужу волосы и принялась стягивать с себя джинсы. - И сейчас ты сам поймешь, что ты настоящий мужчина!
  
  
   Глава 6.
   В которой Иван становится первопроходцем и основывает ещё один Крымский городок.
  
   - Сергей Геннадьевич! Там Иван по тропинке идёт! - Запыхавшийся дозорный нервно сжимал копьё.
   "Боится, урод", - Звонарёв мрачно посмотрел на Алишера, потом на закаменевшего Юру. Тот отложил ложку и с вызовом уставился на нового предводителя.
   - Иди на пост! - Настроение у прораба было хуже некуда. Из всех жителей посёлка только его безмозглая Ксюшка с воодушевлением восприняла смену власти. Звонарёв сплюнул с досады. По зрелому размышлению вся эта фигня была совершенно лишней и слушать надо было не эту дуру, а себя. А теперь - чего? Пару таких противников, как Иван и Володя и врагу не пожелаешь. Да и Юрка, хоть и молчит пока, но не одобряет, не одобряет.
   "Тьфу ты, мля! Идиот!"
   Серый тяжко поднялся на ноги и потопал к калитке.
   Вопреки ожиданиям, экс-вождь пришёл один. И даже без оружия. Иван подпирал плечом проём калитки, сунув руки в карманы штанов и вполне доброжелательно улыбался. Вокруг него уже толпились бабы, с которыми он трепался о последних новостях. Увидав ковыляющего к ним Звонарёва с тремя напряженными мужиками за спиной, женщины шустро разошлись по своим делам, не забывая, впрочем, часто оглядываться. Улыбка Вани стала просто лучезарной.
   - Какие люди! Сергей Геннадьевич! Здравствуй дорогой!
   Звонарёв занервничал - как себя в этой ситуёвине вести он и понятия не имел.
   - Э...
   - Пойдём, потолкуем. - Иван подошёл, обнял за плечо растерявшегося прораба и повёл его на выход. - Не боись, Серый. Живым и здоровым будешь. Я тебе слово своё даю, а слово моё - дорого стоит. Усёк?
   Звонарёв кивнул и неожиданно для себя успокоился. Маляренко, действительно, слово своё держал всегда.
   Иван подмигнул бледной Ксении, оцепенело взирающей на "саммит" со стороны, и цыкнул остальным.
   - Здесь ждите!
  
   Когда то, давным-давно, дядя Паша свалил на самой опушке рощи здоровенное дерево. Видимо с прицелом на дрова. Но потом, почему то, до него никак не доходили руки. Ветки и сучья попилили в костёр, а ствол так и оставили лежать. И теперь его иногда использовали как совершенно замечательную завалинку, с которой открывался совершенно замечательный вид на степь. Там-то мужчины и обосновались.
   - Я тут, вчерась, всё-таки смотался с Романовым.
   - Ну и? - Звонарёв по привычке достал из кармана складешок и заготовку ложки.
   - Нихрена интересного, правильно что пешком сходили. Куча камней и всё.
   - Получается обманул?
   - Получается так, Геннадьич. - Иван устало потёр лицо.
   Звонарёв сложно и грязно выругался, помянув родственные связи Романова с козлами и прочими животными.
   - Что дальше?
   - Скажи мне, Звонарёв, - тихим голосом Иван сменил тему, - чего ты хочешь? "Всех убить - один остаться?" Хочешь рулить - рули, но людей то, зачем стравливать? Мы хоть и в диких местах, но ведь мы - не дикари. По крайней мере - пока. - Добавил он с горечью.
   - Я тебе откровенно скажу: Романов мне никто, а его жена - тем более. Его проблемы - это его проблемы. Впрягаться за него я не хочу. Пока ты меня и мою жену не трогаешь - будешь жить. Понял? Был у меня здесь друг - умер. Других нет. И ты мне никто. Теперь. Хотя вроде раньше ладили...
   Прораб застыл, как мумия и, казалось, не дышал. К чему клонит Ваня, он не понимал.
   - Серый, нас всего ШЕСТЕРО. - Иван показал растопыренные пальцы. - Чего мы всё режемся, а? Скажи, чего ты хочешь, Серый. Я понять тебя хочу. Зачем ТЫ это сделал?
   - Я?
   - Не юли. Ты. Теперь у нас три потенциальных покойника. Вовка и пара твоих уродов. Соображаешь? А может и четыре, включая тебя. Вовка, как ни странно, Машку любит и этого он вам не простит. Никогда. И тогда что? Всё? Ты, блять, мозгами думаешь или чем?
   - В общем так. Съезжаем мы. Завтра мы с Алиной придём, кое-что в приданое с собой заберём, ясно? Живите, как хотите. Может, уживёмся.
   - Иван, - прораб прокашлялся. - Иван, оставайся здесь, а? Дурканул я, что тут скажешь. С утра как дошло до меня чего мы накуролесили - чуть не сплохело мне. Вот так вот.
   - Нет, Серёжа, поезд ушёл.
  
   Маляренко даже представить себе не мог, что можно так торговаться. Невзирая на прямое указание Звонарёва не препятствовать отбору вещей новым переселенцам, местные бабы во главе с Ксенией яростно ругались за каждую тряпку и ложку. Впрочем, Алина и в одиночку ничуть им не уступала. Куча вещёй на поляне росла просто с пугающей быстротой. Иван, Серый и Юрка, сидящие за столом, только и успевали изумляться женской перебранке.
   - Ээээ. Серый, я у тебя на время позаимствую Юру с "буханкой". А то, боюсь, с этим барахлом мне не справиться.
  
   - Иван Андреич, вы не думайте, я бы с вами ушёл, - Юра неторопясь крутил баранку, - да только... Настя в положении и рисковать я не хочу.
   - Да ты что?! - От неожиданности Иван подпрыгнул. - Ну молодцы, поздравляю.
   Маляренко искренне, от всей души обнял водителя. "Буханка" вильнула.
   - Вы первый знаете. Крёстным будете?
   Некрещёный атеист Ваня выпучил глаза.
   - Так я же...
   Юра притормозил и, усмехнувшись, рассудительно заметил.
   - Думаю, в нашем положении, это особого значения не имеет. Так как? Что Насте передать?
   - Спасибо, Юра. Я согласен.
   Настр у Вани стремительно попёр ввысь.
  
   Как оказалось, в дальней роще был не один родник, из которого брал начало "дальний" ручей, а два. Второй, совсем небольшой источник Романовские "бомжи" обнаружили, когда вся эта банкирская кодла отдыхала после перехода по пустыне. Вот именно к этому родничку на окраине рощи временно экспроприированная "буханка" и подкатила. Весь путь из посёлка, включая погрузку и заезд за Романовыми, занял не более часа. Юра бурчал, что лучше бы они обосновались в лагере охотников-рыболовов у моря, а не лезли вглубь степи аж за пятнадцать километров от посёлка. Ваня, сидевший рядом с водилой, кое-как отмазался, промямлив что-то невнятное про чистую воду родника и общую гигиену. Юрка пожал плечами и отстал. Володя, прислушивающийся к разговору, облегчённо вздохнул - от этого места до памятника было не больше часа бодрого пешего хода.
   - Эх! Красотища! - Ваня чувствовал, как прямо сейчас он делает что-то важное, новое и интересное. - Вот тут и остановимся. Вглубь, к большому роднику не полезем. Кто знает, что там водится.
   Алина выскочила из машины, подошла к мужу и прильнула к его плечу.
   - Здесь будет наш новый дом? - место женщине понравилось. Открытое, чистое и просторное поле соседствовало с довольно густым леском. Размерами он был как минимум вдвое больше чем роща у посёлка. Самым приятным было то, что среди обычных кривулин возвышались довольно прямые и обалденно высокие акации.
   - Держи. - Сзади подошёл Романов и протянул Ивану небольшой колышек. Маляренко тупанул.
   - Это ещё зачем?
   - Мы тут посовещались, - Володя хитро улыбнулся и спародировал товарища Саахова, - мы тут посоветовались... и решили, что честь основания нового посёлка...
   - Так. Всё! Понял. - Иван заулыбался.
   - Нет, милый, это ещё не всё! - Глаза Алины светились от счастья. - Мы все хотим, чтобы посёлок Иваново назывался. В честь тебя.
   Маляренко потерял дар речи. Такого выражения уважения к себе он никак не ожидал. Володя усиленно кивал головой, мол, соглашайся, чего уж там. Маша подпрыгивала и тихонько хлопала в ладоши, а Алина тормошила его за плечо.
   - Ну как? Милый, ну как? Тебе наша идея понравилась?
   Стоявший у "буханки" Юра одобрительно поднял большой палец и вытащил из-за спины деревянный молот.
   Маляренко был растроган до глубины души. В жизни ему, почему то доставалось очень мало подарков, книжки от папы и мамы и носки от бабушки на день рожденья - не в счёт. Руки у Вани задрожали. Неуклюже опустившись на одно колено, он аккуратно, чтоб не попасть себе по руке, вбил в землю первый колышек нового посёлка.
   - Здесь будет посёлок Иваново.
   Иван встал и гордо выпрямился, в горле пересохло, а из глаз, как назло брызнули слёзы.
  
   Разгрузка и разбор "приданого" затянулось до полудня. Романовы, получившие некоторое количество вещей оставшихся от Димки и Юрки-студента, ахали, охали, а некоторые, временами прямо визжали от счастья. Женщины долго расцеловывались и о чём-то оживлённо шептались, перебирая тряпки и посуду.
   Мысленно Ваня пожал плечами - наверное, женщинам, генетически требуются подружки. Романов же, глядя на щебечущих девчонок, только ухмылялся.
   Помимо Юркиного рюкзака и двух спальных мешков, Алине удалось выцыганить палатку. Не ту, в которой они с Ваней жили, а большую, четырёхместную, в которой раньше обитал Ермаков со Светланой. Юрка помог её поставить и, посигналив на прощание, потихоньку попылил домой.
  
   Все Ванины мечты немедленно заняться исследованием развалин были благополучно похерены рутиной быта. Первую неделю на новом месте мужчины спали вообще урывками, дежуря по ночам у костра, а днём вкалывая как проклятые на обустройстве лагеря. К счастью, ночные звери близко к огню не подходили и переселенцев не тревожили. Кое-как соорудив из веток кустарника временную защиту, Иван был вынужден заняться охотой - припасы, выделенные Звонарёвым, потихоньку подходили к концу. Хорошо что хоть соли удалось увезти килограмм пять, да всяких полезных травок с небольшую копёшку. А вот мясо и рыба почти закончились.
   Пришлось Ивану вспомнить свой охотничий опыт и достать из загашника тот самый железный костыль с которого вся его охотничья карьера и началась. Пошарившись вокруг рощи, Маляренко, за пару дней вновь освоил точный бросок и проблема нехватки еды временно была снята. До летней жары было пока далеко, но и зима, похоже окончательно закончилась. По ночам всё ещё было прохладно, но днём, особенно на земляных работах, Иван запросто работал в одних трусах. Володя, проинспектировав свои лохмотья, тоже перешёл на такую облегчённую версию спецодежды и всего за пяток солнечных дней мужики снова обзавелись отличным загаром. Дамы завистливо косились, но раздеться пока не решались. Ещё через недельку всех ждал очень приятный сюрприз. Однажды утром, во время завтрака, до ушей донёсся звук слабый звук двигателя, а потом из-за кустов показалась и сама "буханка".
   - Это кого это там принесло? - Маляренко отложил ложку и с интересом стал дожидаться визитёров. Володя привстал, глаза его недобро сощурились, в руке у него сама собой возникла дубинка.
   - Погоди, - Иван встал рядом, - не кипятись.
   Володя кивнул, но на место не вернулся. Впрочем, всё обошлось. Из машины вылез довольный и улыбающийся Юрка. Следом за ним на свежий воздух выбрались Настя, Алла и её подруга Лена - женщина где-то сильно за сорок.
   - Какими судьбами, - Иван поднапряг память, - Юрий Владимирович?
   - Гуманитарная помощь! - Юрка с жаром пожал всем руки и принялся вытаскивать из машины плетёные корзины и короба. - Серый расщедрился. Ну а мы приехали просто посмотреть, что тут, да как, да помочь, если что. Принимай!
   Гастарбайтеры здорово выручили. Привезя уйму солёной и вяленой рыбы и копчёного мяса, они с энтузиазмом впряглись в повседневные дела переселенцев, на пару дней дав хозяевам хоть немного отдохнуть.
   К концу первого месяца посёлок, наконец-то, приобрёл вполне жилой вид.
  
   Глава 7.
   В которой Иван находит себе друга и теряет веру в людей.
  
   - Как думаешь, сорвется Володька или нет? - Иван с наслаждением покряхтел. В бане итак было жарко, а Алина ещё подбавила парку и снова взялась за веник.
   - Не. Зна. Ю. Уф. - Раскрасневшаяся женщина вытерла со лба пот. - Не думаю. Он парень вроде неплохой. Переворачивайся!
   Маляренко лёг на спину, жена потихоньку махала веничком, осторожно обрабатывая Ивану ноги - шрамы от укусов собак периодически болели. Загорелые груди супруги заманчиво прыгали перед глазами. Ваня закусил губу и отвернулся, чтобы не упустить нить разговора.
   - И всё-таки?
   Неделю назад Маляренко всё же не выдержал и рассказал жене о найденных Романовым развалинах, попутно умолчав о том, где они и КОГДА. Заодно он поделился своими подозрениями насчёт того, что Володька там успел что-то спрятать.
   Умаявшаяся Алина рухнула рядом с мужем.
   - Я не психолог, милый. Но если молчит, с вопросами не лезет и виду не подаёт - это не значит, что недоброе замыслил. Это, думаю, нервы у него железные. И чего ты, в самом деле, такой... недоверчивый? Парень он, на самом деле неплохой.
   Женщина отвернулась.
   - Нормальный парень.
   Иван закрыл глаза.
   "И в самом деле, чего это я?"
   С людьми Иван всегда сходился тяжело. Приятелей и знакомых у него было миллион, а вот друзей - всего ничего. Два. Один остался в прошлом. На "той" Земле. Ещё Алина. Настоящий друг. Николай... нет, Николай другом не успел стать. А насчёт Володи... сидела в груди Ивана какая-то заноза, что с этим парнем что-то ни та е. Не доверял он ему.
   - Ладно, милая, посмотрим. Ну что? Моя очередь? - Иван взялся за веник.
   Алина взвизгнула.
  
   Быт в новом посёлочке наладился, да и самые тяжёлые работы были благополучно завершены. Изгородь, хоть и меньшей высоты и протяжённости, надёжно защищала от диких животных. Которых, кстати, как назло, не было ни видно, ни слышно. Заимев таких беспокойных соседей как люди, божьи твари притихли и стали невидимками. Это было и хорошо и плохо - за добычей приходилось уходить в степь километра на три-четыре. Над палаткой соорудили дополнительный навес от солнца, а Романовы построили себе отдельный шалаш в паре десятков шагов. Володя по собственной инициативе соорудил на ручье баньку. Корявую, конечно, но довольно крепкую. И пар она держала неплохо, во всяком случае мужикам, которые первыми её опробовали, понравилось.
  
   Можно было уже и к памятнику наведаться - посмотреть что там и как, но Иван, сам не понимая почему, тянул с этим делом. Володя же даже не вспоминал о развалинах, спокойно занимаясь текущими делами, и это Ваню настораживало - он прекрасно помнил, как радостно сверкнули глаза Романова, когда он заикнулся о том, что к монументу они ещё обязательно вернутся.
   "Блииин! Эдак параноиком стать недолго! Надо людям верить. Иначе зачем такая жизнь нужна?"
   Маляренко искоса глянул на топавшего рядом Романова. Тот пёр на себе две подбитых курицы и что-то свистел себе под нос.
   Заполошный лай, раздавшийся за спиной, заставил задумавшегося Ивана подпрыгнуть чуть ли не на метр. Володя, с совершенно безумными глазами, подскочил поближе.
   - Собаки!
   - Видишь их?
   - Нет.
   Маляренко с тоской оглянулся на далёкую рощу, покрепче сжал копьё и приготовился умирать. Лай повторился гораздо ближе, но никаких тварей не было видно. Мужики недоумённо переглянулись.
   Маленькая лохматая собаченция выскочила из зарослей травы, подвывая от радости, и бешено виляя обрубком хвоста, поползла на брюхе к людям.
   Копьё само выпало из Ваниных рук. Стоило только немного пригнуться и поманить к себе животное, как собака, завизжав от счастья, прыгнула к Ване и попыталась его всего облизать.
   - Ты смотри. Спаниель! Ой. Не облизывай меня! - От невероятного облегчения Иван расхохотался. Пёс немедленно попытался залезть к нему на руки, с надеждой и радостью заглядывая в глаза человеку. Бурные проявления собачей радости продолжались минут десять - пёс никак не мог успокоиться. Его била крупная дрожь и слезать с рук он категорически не хотел - на любую попытку Ивана спустить его на землю, спаниель отвечал натуральной истерикой.
   - Ишь ты! Как ребёнок, чесслово. - Володя, неся на плече оба копья, постоянно косил взглядом на пса. - Замученный он какой-то. Тощий. И, наверное, молодой совсем.
   - Щенок?
   - Нет. Может год, может два.
   - Неважно, откормлю. - Маляренко шёл, счастливо прижимая к себе тощее маленькое тельце. Уши, густо облепленные колючками, смешно болтались. Сквозь рёбра Иван чувствовал как бешено колотится сердце пса.
  
   Собаки у Ванечки не было никогда. У мамы была жестокая аллергия на собачью шерсть, и это ставило крест на всех надеждах завести себе четвероногого друга. В детстве Иван с удовольствием выгуливал собаку соседа - умнейшую и добрейшую старую овчарку по кличке Тина. А когда, из-за старости и болезни её пришлось усыпить, долго горевал. У родителей от всех этих дел сердце кровью обливалось, но ничего поделать было нельзя - мамино здоровье было важнее.
   "Это знак. Это что-то значит. Спасибо, мама. У меня всё будет хорошо!"
  
   Возвращение охотников в лагерь произвело форменный фурор. Девчонки бросили все свои дела и, сюсюкая, принялись вырывать собаку из рук Ивана. Обалдевший от такого внимания и такого количества двуногих, пёс вертелся, словно на сковородке, а потом залез Ивану под ноги - типа спрятался. Алина наклонилась и протянула к нему руки.
   - Пойдем, маленький. Покушаем, искупаемся, расчешемся.
   Неизвестно, что подействовало: ласковый женский голос или слово "покушаем", но пёс послушно вылез из-под Вани побежал за Алиной.
   - Белый Бим - чёрное ухо, какой-то. - Володя задумчиво почесал нос.
   - Ты видел - у него есть тонкий кожаный ошейник. Под репьём, правда, не очень заметно.
   - Нет. Значит, кроме нас сюда попали и ещё какие-то люди. Не факт, что они сейчас живы, но факт - что попали. Может и не одна группа.
   Маляренко весело посмотрел на соседа.
   - Именно, дорогой, именно.
  
   Солнце покатилось на закат и жара, наконец-то, спала. Отдохнувший и немного поспавший Иван лежал, боясь пошевелиться. Сбоку притулился собачонок. Назвать эту кроху псом у Ивана язык не поворачивался. Чистый, вычесанный, выкупанный и от пуза накормленный мясной похлёбкой, Бим спал, воюя во сне с разными злыми врагами. Он то тихо рычал, то скулил, то, совершенно по-детски плакал. Маляренко осторожно вынес его из палатки, куда тот забрался самостоятельно и устроил у входа на охапке травы. Осоловевший от немыслимого количества съеденного, Бим приоткрыл глаз, тявкнул и снова завалился спать.
   Так у Вани Маляренко появилась ещё одна родная душа.
   Всю следующую неделю Иван орудовал самодельным топором, вырубая в роще самые прямые деревья. Бим, признав Маляренко за единственного и неповторимого хозяина, постоянно крутился рядом, то и дело порыкивая на ближайшие заросли. С таким сторожем можно было махать топором и в ус не дуть. Неожиданностей можно было не опасаться.
   Сегодня Ваня как-то особенно крепко упахался: на краю рощи нашлось сразу несколько деревьев, которые так и просились на стройку. Длинные и ровные стволы были в этом царстве кривизны и корявости в страшном дефиците. А тут... Ваня пересчитал - одиннадцать идеально ровных деревьев! Как они назывались, Маляренко не знал, но он твёрдо решил сегодня их все свалить. И обрубить сучья. И, по возможности, немного перекатить. Работы, как Ваня прикинул, было гораздо больше, чем он обычно делал за день, но мужчину уже охватил азарт. Работать лесорубом Ивану нравилось. Когда огромное дерево со страшным скрипом и грохотом падало на земли, он чувствовал себя просто напросто былинным богатырём.
   Свалив седьмое по счёту дерево, Иван вытер пот и, заполошно дыша, упал на задницу. Надо было передохнуть. Плечи уже налились свинцом, а руки дрожали. Ваня посмотрел на чистое, без единого облака небо, и сплюнул тягучую и густую слюну.
   "Надо работать"
   К зиме Иван рассчитывал построить для своей женщины дом. Лесоруб жадно допил залпом остатки воды из фляжки и, не обращая внимания на рой разноцветных мошек, летающих перед глазами, попытался встать.
   Острая боль пробила грудь. Ваня удивлённо посмотрел на тёмно-красное небо и чёрно-белые деревья. Потом сердце как-то особенно гулко бухнуло, сбилось с ритма и рухнуло куда-то в живот. Иван Маляренко схватился за грудь и медленно повалился на бок.
  
   Ваня очнулся оттого, что что-то тёплое покинуло его бок, оставив мёрзнуть и перебралось на ноги, начав шебуршиться и устраиваться там поудобнее.
   "Бимка. Что со мной?"
   Иван захотел поднять руку и не смог - силы оставили его. Очень болело в левой части груди. Было тяжело дышать - каждый вдох давался с болью.
   "Бимка. Что со мной?"
   Пёс прекратил крутиться на ногах и, перебравшись к голове, лизнул Ваню в нос.
   "Бимка..."
   Иван выключился.
  
   "Это утро, наверное. Светло"
   Проснувшись, Иван почувствовал себя значительно лучше, хотя ни пошевелиться, ни открыть глаза не получилось. Очень хотелось есть. Он явно лежал в своей палатке, в своей постели. Здесь пахло его женщиной, чистотой и душистыми травами.
   "Хм. И собакой"
   На ногах привычной тёплой тяжестью дрых Бим. За капроновой стенкой звякала посуда и бубнили голоса.
   - Сейчас на охоту пойдёшь?
   "Это Маша"
   - Нет. Давай-ка баньку истопи лучше. Это полезнее будет.
   "Володя"
   - Как он?
   "Володя"
   - Уже лучше. Синева с лица почти исчезла. Что это было? Инфаркт?
   "Алечка"
   - Да ну! Смеешься? Какой инфаркт? Переутомился человек, перегрелся. Сама говоришь - цвет лица нормальный. Пусть спит. Отдыхает. Ну как? Ты всё ещё не передумала детей делать?
   "Володя. О чём это он? Какие дети?"
   Алина хихикнула.
   - Сейчас, пойду его проверю.
   "Что это?"
   Прохладные губы коснулись его лба.
   - Спи, милый, отдыхай.
   "Я не сплю! Я здесь!"
   Жутким усилием Иван приоткрыл веки, но Алины уже не было. Остался лишь её запах.
   - Машка, иди баню топи! Кому сказано!
   "Романов"
   Звонко рассмеялась Алина, глухо хохотнул Романов. Через минуту раздался первый сладкий стон.
   "Я. НЕ. ВЕ. РЮ."
  
   Глава 8.
   В которой Иван улыбается, молчит и усиленно поправляется.
  
   "Все врут"
   G.House M.D.
  
   Всю первую неделю Иван лежал пластом. Силы понемногу восстанавливались, но в душе царила пустота. Чтобы избежать ненужного общения с Алиной, он удачно притворялся вечно спящим. Да так, что к концу недели Маляренко и сам не был уверен, что глаза сумеют открыться. "Проснувшись" на восьмые сутки, Ваня, "слабо", но "искренне" улыбаясь, поприветствовал супругу, позволил пожать свою ладонь Володе и чмокнуть себя в щёку Маше. Алина прыгала от счастья, осторожно тиская мужа и зацеловывая его лицо. Иван поел с ложечки мясного бульончика и "устало" откинулся на подушку.
   - Я отдохну, любимая. Ты иди. Мне Бимка компанию составит.
   Пёс согласно заурчал и, прекратив принюхиваться к супу, привычно устроился в ногах. Алина ещё раз чмокнула мужа в нос и убежала.
   "А глаза такие счастливые, счастливые..."
   Эмоций не было никаких. Внутри было пусто и холодно. Ваня "перегорел", что-то сломалось в его душе. Какая-то важная деталь вышла из строя, превратив искреннего и открытого человека в лицедея.
   "А чего ты ожидал?"
   Иван припомнил, с чего начались их отношения, и скрипнул зубами. Похоже, что его акции у этой женщины рухнули.
   "Почему? Не понимаю"
   Бим поднял голову и долгим, всё понимающим взглядом, посмотрел на хозяина.
   "Первое. Поправиться и набраться сил. Второе..."
   Что будет идти вторым пунктом его программы, Иван так и не решил.
   "Ладно. Война план покажет!" - решил Ваня и, осторожно повернувшись на правый бок, по-настоящему заснул.
   К концу второй недели после "удара" (Иван решил называть, то что с ним произошло "ударом", потому что никто и понятия не имел, что же на случилось на самом деле - медиков среди них не было) Маляренко, опираясь на руку Володи и плечо Алины выполз на свет Божий и даже доковылял до баньки, где женщина заботливо вымыла его тёплой водой, как следует потерев мочалкой. Дальнейшее восстановление пошло ударными темпами. Через три дня Иван уже мог самостоятельно ковылять по лагерю, опираясь на клюку, сделанную Романовым. Поскольку лето было в самом разгаре и жара стояла несусветная, Ваня придумал перейти на ночной образ жизни, мотивировав это тем, что жару, "в его состоянии", он переносит крайне плохо. Став добровольным ночным дежурным Маляренко разом убил нескольких зайцев.
   Во-первых, ночью было действительно намного легче дышать, и самочувствие было сильно лучше. Во-вторых, сильно сокращалось общение с Алиной и другими жильцами лагеря. Видеть щебечущую и порхающую вокруг него жену было, мягко говоря, неприятно. А в-третьих... можно было просто посидеть и подумать глядя на языки пламени. И побыть наедине с самим собой и своими мыслями.
   "Поздравляю, вас, Иван Андреевич" - внутренний голос был полон сарказма.
   "Вот вы и рогаты! Тьфу! Ни хера не понимаю я в этой бабе. Не почудилось же мне это? Или почудилось? Блин. Не знаю"
   Алина снова вела себя абсолютно естественно, заботясь о муже и всячески показывая ему свою любовь. Иван порой впадал в ступор. ТАК бутафорить было нельзя - любой наблюдатель мог бы поклясться всеми святыми, что эта женщина безумно любит этого мужчину! Это было невозможно. Мозги плавились и "зависали". Алина списывала это на рецидивы болезни, на глазах её немедленно наворачивались слёзы, и она начинала заботиться об Иване в два раза активнее. Что, конечно, приводило к его ещё большему ступору и к очередной женской истерике. Иван, глядя на свою "благоверную" охреневал, не понимая как себя вести с ней дальше.
   Через месяц после начала болезни Маляренко почувствовал себя совсем хорошо. Грудь не болела, да и голова перестала кружиться. Исчезла и отдышка. Единственное, что пока смущало Ваню - это быстрая усталость, но, тут мужчина усмехнулся, слава Богу, пока есть кому о нём позаботиться и силы точно вернутся. А там...
  
   К столу, на ужин, подошёл Володя и Ваня привычно натянул на лицо приветливую улыбку.
   - Как охота, босс?
   Романов погрозил ему пальцем, не иронизируй, мол.
   - Нормалёк. Этих куриц тут прорва! Мяса столько впрок заготовили - просто страшно становится. Кто его будет есть?
   - От Звонарёва новости были?
   Романов помрачнел.
   - Нет. Никто не приходил. А сам я туда - ни ногой. Сам понимаешь. Боюсь - сорвусь ещё.
   Алина подала к столу тарелки и Иван обратил внимание на отсутствие Маши.
   - А...
   - Заболела. - Володя резво зачерпнул ложкой суп, давая понять, что эту тему он обсуждать не желает.
   - Понятно. Маша! - Иван повысил голос. - Выздоравливай!
   Женщина не ответила. Краем глаза Маляренко успел заметить, как сморщила нос Алина.
   "Мля. Нет, не привиделось."
   - Ну что? Какие планы на завтра?
   - Да думаю пойти - баньку починить. - Романов старательно делал вид, что всё нормально. - Алину со мной отпустишь? Одному неудобно, а вдвоём за пару часов справимся.
   "Ну ну, ну ну..."
   - Без проблем.
   Алина, не глядя на мужиков, возилась у очага. - Помогу, конечно. Пока ты спишь, Маша подежурит.
   "Не надорвись, сука"
   Иван проводил взглядом жену, скрывшуюся в палатке. Смотрелась она очень привлекательно - стройная загорелая фигурка и минимум одежды.
   "Хороша"
   - Да-да. И тебе спокойной ночи, любимая.
   "Млядь"
  
   В Машкино дежурство Иван не спал. Проворочавшись после плотного завтрака с полчаса, Маляренко выполз под палящее, несмотря на утро, солнышко. Маша, отвернувшись к очагу, ломая, подкладывала в огонь веточки.
   - Доброе утро! - Ваня включил свой самый придурковатый вид и уселся напротив женщины.
   - Доброе. - На красивом лице Марии красовался свежий "фонарь".
   - Ого! Что это?
   Маша снисходительно опустила голову и полным пренебрежения взглядом, посмотрела на Маляренко. Мысленно Иван скрипнул зубами.
   "Сука"
   Уничижительно-мудрых взглядов от красивых и умных женщин он не переносил. Сначала бедный студент, а впоследствии не менее бедный менеджер по продажам И.А. Маляренко всегда комплексовал оттого, что женщины махом "просчитывали" его "не крутость" и вели себя так, будто он был пустым местом. Ваня терялся, замолкал и старался больше такой женщине на глаза не попадаться.
   Нынешний Ваня был уже другим человеком. Согнав придурошное непонимание со своего лица, он расслабленно кивнул в сторону баньки.
   - И давно это у них?
   Маша медленно выпрямилась и хищно улыбнулась.
   - Ты знаешь?
   Иван потянулся, окинул нарочито плотоядным взглядом смуглое тело Марии и кивнул.
   - Ага, - голос его был крайне ленив и пофигистичен. - Знаю, но не всё. Расскажи?
   - Просила я вас по-хорошему - убейте его. А ты его пожалел. - Машка зло прищурилась.
   "Сам знаю, что дурак, но тебя, милочка, это не касается..."
   - Знаю, Машенька. - Иван вздохнул. - Чего уж теперь то. Рассказывай.
   Картина, была, что называется, маслом. Прежде всего, Маша, сбросившая с себя маску суки и превратившаяся в обычную усталую и растерянную девчонку, заявила, что Алина, без сомнения "Вас, дядя Ваня", любит. И что Алина ещё при переезде жалилась ей, что уже несколько месяцев никак не может забеременеть, хотя и очень старается и что, по-видимому, всё дело в здоровье Ивана.
   На этом месте в пустой душе Ивана заскреблись кошки. Про детей он никогда не задумывался, но сам факт того, что он в чём-то ущербен был очень неприятным. Маляренко посмотрел на негнущиеся пальцы.
   "Мда..."
   А потом, сразу по приезду на новое место, окончательно сдвинувшаяся на этом вопросе баба, пристала к Володьке с просьбой посодействовать ей в этом деле. Уж очень Алине хотелось порадовать мужа сыном.
   На этом месте рассказа Марии Иван помотал головой и сделал "бррррр".
   Маша очень понимающе усмехнулась.
   Процесс зачатия оказался настолько приятным, что парочка немного увлеклась. И Маша, поначалу как минимум, не возражавшая против этого эксперимента, поняла, что её отставка не за горами. Романова она никогда не любила, но особого выбора здесь не было. Юрка, с которым она жила, сгинул на охоте.
   Тут Маша хлюпнула носом. Впрочем, через секунду женщина полностью контролировала свои эмоции.
   - И в итоге у меня "фонарь" и я снова писаю кровью. - Увидав непонимающий взгляд Маляренко, она добавила. - Когда по вашему приказу меня... "объезжали" - полтора месяца ссала красным. Ребёнка мне выбил.
   Иван примуел.
   - Он не знает об этом. Срок совсем небольшим был. Может, оно и к лучшему - кому я тут нужна?
   Мария встряхнулась и снова превратилась в ледяную королеву.
   - А насчёт того, любит ли тебя Алина сейчас... не знаю, не знаю. Ха! Два раза ха. Ты же, Ваня - просто старый!
   И бывшая секретарша, изящно покачивая бёдрами, удалилась.
   "Оть, суууука!"
   Подумал Ваня в восхищении.
  
   Долгий суетный день подходил к концу. Володя в глубокой задумчивости, не торопясь, переворачивал палочки шашлыка. Аромат, раздающийся вокруг, заставлял страшно нервничать Бима, опасающегося, что ему может не хватить такой вкуснятины. Романов шикнул на пса и повернулся к мангалу. Мангал был хорош. Пусть маленький, пусть самодельный, но как сложен то! Маляренко постарался на славу. Запах готовящегося на огне мяса настраивал на благодушный лад.
   - Э-эх, а жизнь-то налаживается.
   Впрочем, вздох у Вовы вышел совсем невесёлым. Эту бодягу с Алиной пора было заканчивать. Конечно, она женщина опытная и умелая - Маша, при всех её внешних достоинствах, в постели по сравнению с Алькой - просто бревно. Но всё равно - надо заканчивать. Иван далеко не дурак, а связываться с ним, если догадается - себе дороже.
   "Ну допустим. Валю я его. Так эта сучонка, его же на самом-то деле любит! Или нет? Хрен её поймёшь. А если она меня следующей ночью - того... Да и Машка меня ненавидит. Куда ни кинь - всюду клин. Ладно. Решено. Завязываю с Алиной и постараюсь помириться с Машей. Да и Иван мне нужен. Нужен. Очень нужен".
   Романов глухо матюкнулся, сжал челюсти и, уставившись в одну точку, усиленно замахал пучком веток над шашлыком.
  
   - Ах! Вкуснотищща! - Иван, боясь обжечься, не откусывал мясо прямо с шампура, а аккуратно срезал кусочки громадным дедовым тесаком и отправлял их себе в рот.
   - Осторожней, дурак! Язык обрежешь! - Алина обеспокоенно смотрела на мужа, но тот только блаженно щурился и усиленно жевал нежное мясо.
   - Винца бы! Соусу - и всё! Жизнь - удалась! - Настроение Вани было по-настоящему хорошим. Чёрт те знает почему - никаких мыслей насчёт того, как быть дальше у него не было вообще. Зато была приятная звенящая пустота и лёгкий ветер в голове.
   - Как самочу, Вань? - Романов тоже терзал шашлык. - Сходим завтра...? - Он подмигнул и показал шампуром на степь. - А то я без тебя как-то не решался.
   Ваня согласно гукнул и отправил в рот очередной кусок.
   - Дауай! - Мясо было очень горячим. Алина, глядя на мужа, счастливо рассмеялась. Выпучив глаза и усиленно вентилируя рот холодным воздухом, тот попытался улыбнуться в ответ.
  
   Когда в обед Алина и Владимир вернулись "с ремонта", то очень удивились, застав Ивана бодрствующим. Иван, снова натянув маску весёлого простачка, вскочил и, схватив жену за руку, потянул её к палатке, жарко нашёптывая на ушко всякие глупости. Задорный блеск в глазах Алины разом померк и сменился растерянностью, а румянец - бледностью. Иван сделал вид, что не заметил, как посерело загорелое лицо жены. Тогда, придумав какую-то околесицу, она впервые за всё время их знакомства отказала ему в близости. Алина до сих пор не верила в то, что смогла вывернуться. Ноги её всё ещё дрожали и она нервно смеялась, глядя, как обжигаясь, ест шашлык её Ванечка. Всякий раз, думая о том, что могла так глупо всё разрушить, Алину охватывал ужас. Живот начинал болеть, а колени - трястись. Мысль зачать ребёнка с помощью Володи казалась ей самой идиотской в её никчёмной жизни! Что за дура! Дура! Дура! Никогда больше! С этим Романовым сегодня же всё закончится! Всё! Уфффф...
  
   Маляренко привстал из-за стола.
   - Вовка, там ещё палочка есть?
   Шашлычник довольно усмехнулся и отправился за новой порцией вкусняшек.
   - Держи. - Романов протянул Ивану шашлык.
   - О! Спасибо, дорогой! - Иван на секунду придержал правой рукой шампур с рукой Романова и, не глядя ему в лицо, совершенно спокойно и даже как-то буднично воткнул тому в живот громадный тесак Иваныча.
  
   Глава 9.
   В которой у Ивана волосы становятся дыбом, а потом он становится олигархом.
  
   "Верить никому нельзя. Мне - можно".
   Мюллер,
   к-ф "Семнадцать мгновений весны".
  
   Мария никогда не задумывалась над смыслом выражения "орать, как резаный". Как выяснилось - понимать это надо было буквально. После тридцатисекундной немой сцены, когда Романов рассматривал торчащий из живота нож, заорали все. Даже Ваня. Сам же покойник, увидав свои вывалившиеся кишки завизжал так, что заложило уши. Иван зажал уши и выдал весь свежесъеденый шашлык назад.
   Поросячий визг Романова заглушил ещё более звонкий визг Алины из дальнего шалаша. Женщина кричала так, будто резали её. Мария же, к немалому своему удивлению, не издала ни звука. Она просто стояла и часто и глубоко дышала, отчего её немаленькая грудь ходила ходуном. Впрочем, присутствующим здесь мужчинам до её груди никаких дел не было.
   - Машка!
   Романов смолк так неожиданно, что женщина подпрыгнула от страха.
   С ней заговорил ПОКОЙНИК!
   - Машка, иди отсюда.
   С каждой секундой сумасшедшие выпученные глаза Романова приходили в норму, да и громкость звука тоже укручивалась. Это было страшнее всего.
   Романов вновь был абсолютно спокоен! На подгибающихся ногах Маша поползла в шалаш к Алине.
   - Ваня, - раненный сначала сел, придерживая обеими руками распоротый живот, а потом аккуратно лёг на спину. - Ваня, надо поговорить.
   Из своего шалаша Маша видела, как Маляренко, усевшись по-турецки, склонился над Володей и замер.
  
   Володя умер тихо и незаметно - пребывающий в глубокой задумчивости Иван этого даже не заметил. Он в очередной раз толкнул в плечо лежащего, чтобы что-то уточнить, но ответа в этот раз не было.
   Ваня навёл резкость. То, о чём ему поведал Романов, не укладывалось в голове. Чёрт! Да такого просто не могло быть! Ерунда! Ересь! Чушь собачья!
   "Чушь, бля?!"
   Иван безумным взглядом обвёл выгоревшую степь, корявый забор и шалаши.
   "Вот этого не может быть! Этого! Этого!"
   Маляренко вскочил на ноги и заорал. Этот крик невозможно было описать. Так не ревут раненые звери. Так не плачут потерявшие своих детей родители. Так не кричат сумасшедшие.
   Это, наверное, было всё сразу. Плюс беспросветная тоска. Ваня издал ещё один нечеловеческий вопль и вырубился.
  
   - Где он?
   Очнувшийся Маляренко имел вид только что проснувшегося человека.
   - Там.
   Маша показала на лежащий в стороне ворох сена.
   - Я прикрыла его.
   - Спасибо, Маша.
   Иван поднялся и пошёл за лопатой.
  
   Могилу он вырыл на опушке рощи, выбрав, наверное, самое красивое место возле посёлка. Потом аккуратно перенёс туда тело, укрыл его, не пожалев остатки своей рубашки и похоронил, насыпав над могилой очень ровный бугор.
   Мария со всё возрастающим изумлением наблюдала из за ограды, как Иван возится с холмиком, утрамбовывая его бока лопатой, что-то временами подправляя и переделывая. А потом, не пожалев, последнего кусочка проволоки соорудил из двух жердин крест и воткнул его в насыпь.
   "Чего-то я не понимаю"
   Маша оглянулась. Алина всё так же лежала без сознания на её постели. Под ней темнело большое мокрое пятно.
   "Да. Это было очень страшно"
   Маша снова вернулась к ограде. Маляренко сидел по-турецки перед могилой и молчал.
   Он сидел так два дня.
   Он думал.
  
   Утром третьего дня Иван выхлебал котелок бульона и, прихватив лопату и бутылку с водой, ушёл из лагеря.
  
   - Ваня, что это?
   Маша с изумлением рассматривала нехилые земляные работы посреди голой и выжженной степи. Единственный мужчина их маленького поселения, раздетый до трусов, грязный, пыльный, весь в разводах от пота, угрюмо посмотрел на пришедшую по его следам женщину и выплюнул.
   - Археология.
   Горло саднило неимоверно. Вода кончилась ещё в полдень, но осатаневший от злости на весь мир Ваня продолжал махать лопатой.
   - На. Попей.
   Маша присела на краю "окопчика" и протянула мужчине флягу Володьки.
   - Я тебе ещё покушать принесла.
   Ваня поражённо уставился на женщину. За все пять дней, что он ходил на раскопки, никто из них ни разу не поинтересовался куда и зачем он ходит. Алина всё так же от него пряталась, стараясь не попадаться на глаза, а Маша просто делала вид, что уж её-то дела Ивана вообще не касаются.
  
   - Какая археология?
   Посмотреть было на что. "Окопчик", вырытый Иваном, впечатлял - шагов двадцать в длину и десять в ширину, глубину он имел метра полтора. Под верхним слоем спрессованной глины, напичканной булыжниками, был ещё один слой земли. Очень-очень странный слой - это была очень светлая, почти белая глина. Сейчас эта глина утрамбованным курганом высилась в стороне от раскопа, а Иван старательно расчищал лопатой здоровенные полированные каменные плиты.
   Маша расстелила кусок брезента, улеглась на живот и, положив подбородок на руки, принялась ждать.
   - Крышка! - Иван удовлетворённо цыкнул зубом. В центре светло-серой бетонной (на настоящий камень эти плиты, при ближайшем рассмотрении никак не тянули) плиты была дырка забитая щербатым камешком песчаного цвета. Мужчина царапнул ножом - камень легко раскрошился.
   - Угу. А вот и ручка.
   Мария легко спрыгнула вниз и тоже вцепилась в самопальный рычаг.
   - Раз-два взяли!
   - Пошла-пошла-пошла!
   - У, мля!
   Под крышкой никаких богатств не обнаружилось. Был там неглубокий бетонный колодец, метра полтора, не больше. Заглянув вниз, Иван увидел прислонённый к стенке толстый стальной лом, небольшую кувалду с железной ручкой и маленький топорик. Махать кувалдой было очень неудобно - колодец был довольно узким, метра два в диаметре и Ваня воспользовался ломометром, припомнив своё армейское прошлое. Под тонкой бетонной плитой номер два оказалось песчаное основание. Удивляясь такой основательности схрона, Иван сгрёб остатки бетона и песка в сторону и уставился на лист странного белого металла. Петель, ручек и швов на нём не было и у Ивана сложилось ощущение что края этого листа намертво приварены к чему-то большему. А ещё там были надписи на русском языке: "топором" и "сначала проветрить!" Следом за этими надписями шли китайские иероглифы.
   "Оп-па! Китайцы!"
   Китайскую грамоту Маяренко не знал, но мог отличить японские иероглифы от китайских или корейских.
   - Ну чего там? - В колодец заглянула девушка.
   - Пока не знаю. - Иван на всякий случай вдохнул поглубже, задержал дыхание и принялся махать топором. Металл рвался как бумага. На то, чтобы очистить отверстие метр на метр потребовалась всего минута. Уже на пределе дыхания Иван бросил топор и выскочил в "окоп".
   - Ффффухххх!
   Мария отшатнулась.
   - Ты чего?
   - Да. Там. Написано было. - Иван никак не мог отдышаться. - "Проветрить".
   - Газ?
   - ХЗ. Давай подождём, что ли.
   Маляренко прикинул размер дырки и решил, что не будет ничего страшного, если они всё бросят и уйдут в лагерь. За ночь то этот погреб проветрится в любом случае.
  
   Утром Иван с удивлением заметил, что следом за ним увязалась не только Мария, но и Алина. Женщину явно разбирало любопытство. Впрочем, сейчас Ивану было не до личных переживаний. Азарт археолога захватил его. Впереди была масса интересных открытий. А Алина... Ну что Алина... Ваня скрипнул зубами.
   "Потом разберёмся"
  
   - Раз, два, три, четыре...
   - Ну что там?! - Женские крики с поверхности мешали сосредоточиться и постоянно сбивали.
   - Да помолчите вы! - Иван раздражённо сплюнул на пол и начал считать заново.
  
   - В общем так. Большие деревянные ящики - пятнадцать штук. Десяток бочонков и вдоль стены штабель бруса и досок. - Иван развёл руками. - Это всё. Погребок то совсем небольшой.
   - Ну а внутри то что? - Маша от нетерпения и любопытства прыгала на месте.
   - Не знаю я. Они намертво забиты.
   - А в люк пройдут? - Алина рискнула и впервые открыла рот, как всегда, подойдя с практической точки зрения.
   Маляренко только пожал плечами.
   - Должны. Слазай - посмотри сама.
  
   Как оказалось, у самого крайнего ящика на борту была намалёвана жирная единица. Крышка с него снялась совсем легко и Маляренко обнаружил в ящике простейшую ручную лебёдку и кучу цепей и крюков.
   - Мда, всё продумано.
   Перед глазами встало обескровленное лицо Романова. Или... Ваню передёрнуло. По спине забегали табуны мурашек.
   "Спасиб, Вовка, спасиб"
  
   Подъём имущества на поверхность занял два дня. Благодаря лебёдке это было не тяжело, но очень нудно. Качать рычаг - занятие не из весёлых. Мария от нечего делать подсчитала - чтобы вытащить один ящик наверх нужно качнуть рычагом аж пятьсот раз. Правда были приятные сюрпризы - за штабелем бруса нашлась пара странного вида велосипедов. У них были стальные обода с шипами и отсутствовали шины. Зато имелась целая куча пружинных амортизаторов - на каждом из колёс да ещё под перфорированным алюминиевым сиденьем.
   А вытащив наверх тяжеленные бочонки, Маляренко обнаружил что-то вроде тележки, лежащей на боку. Все четыре колеса были точно такими же, как и у велосипедов - стальными и с шипами. Разве что спицы были потолще, а обода - поширше. Несущая рама Ивана восхитила. При внешней массивности она была довольно лёгкой, так что вытащили это средство передвижения без проблем. На этом сюрпризы и ништяки закончились.
   На общем совете было решено не вскрывать ящики на месте, а доставить всю добычу в лагерь и уж там... женщины повздыхали, но согласились подождать. И через три дня беготни эпопея с раскопками была, наконец, завершена.
  
   Весь последний день самым популярным словом у жителей микро-посёлка было междометие "О!", причём именно с восклицательным знаком. Фоном, чаще всего, служил женский визг и хлопанье в ладоши. Впрочем, содержимое большинства ящиков и бочонков дамы проигнорировали - железо им было не очень интересно. Зато Иван, всё чаще добром поминая Романова, что называется "оторвался"! Больше всего потрясло Ивана качество найденных им вещей. Ощущение было такое, что почти всё было только что изготовлено. Даже вощёная бумага, в которую был завёрнут каждый предмет из схрона, была целёхонькой!
   Бочонки, вопреки предположению Маляренко, оказались не с коньяком, а с гвоздями, скобами и шурупами, сделанными из какого-то сумасшедше твёрдого сплава - как ни пытался Иван, орудуя новеньким молотком, согнуть на пробу гвоздик, ничего у него не вышло. Бочонки были невелики, по прикидкам женщин не больше 15-20 литров объёма, но зато какие качественные! Тёмное, почти чёрное дерево было идеально подобрано - ни на одной плашке не было сучка! Иван покачал головой. Такую работу невозможно было не оценить. А обручи? Это ж не привычное тёмное железо - это ж... космос какой то!
   Ящики тоже... весьма впечатлили. Крышки он снял довольно просто - выкрутив плоской стальной отвёрткой четыре позолоченных шурупа. Покрутив в руках первую снятую плоскость, Ваня хмыкнул.
   - Это же щит готовый. Смотри, с обратной стороны даже место под ремни приготовлено.
   - Лучше стол сделать.
   Алина, видя что ничего страшного не происходит, оттаяла и всё чаще стала подавать голос.
   Ване было наплевать.
   - Ты сюда смотри. - Голос Маляренко был полон восторга. Он сунул руки в открытый ящик, чем-то там щёлкнул и боковые стенки сами собой отвалились, явив взору очень морщинистый параллелепипед. Иван ткнул пальцем. Морщинистая оболочка немедленно растрескалась и начала обсыпаться под руками.
   Маша "наморщила ум".
   - Это, наверное, вакуумная упаковка была. Только она высохла совсем. Там, наверное, вакуумом и не пахнет давно. Интересно, там что-нибудь сохранилось?
   Сердце у Вани ёкнуло. Девчонки на миг замерли, прекратив возбуждённо подпрыгивать. Под первой упаковкой оказался знакомый уже Ивану тонкий светло-серебристый металл.
   - Ща глянем! - Маляренко ткнул в бочину отвёрткой. Раздался резкий свист и коробка немного вспухла. Иван повеселел и занёс руку для нового удара.
   - Живём народ!
   - Э. Иван Андреич, вы поаккуратней, а? Нам эта жесть пригодится ещё.
   Иван удивлённо покосился на Марию.
   "Хозяйственная!"
  
   Вскрытие Ваниного наследства, как в шутку ЭТО назвала Маша, затянулась до позднего вечера. Женщины долго охали над ложками-поварёжками и прочими тарелками-кружками. Ваня оценил прекрасный набор инструментов, но в особо прочный ступор его ввели весы. Совсем мелкие - типа аптекарских, побольше и ещё одни, совсем здоровые. Прилагались к этому соответственно аж три набора гирек. Самые маленькие были упакованы в лакированную деревянную коробочку и начинались с полуграммовой пластинки.
   - Охренеть! Это для чего? Аптеку открывать? - Маляренко потрясённо вертел в руках шкатулку.
   - А чего, штуки нужные. Если не сейчас, то потом пригодятся точно. - Следом Иван распотрошил красивый деревянный сундучок и ковырялся в циркулях, линейках и транспортирах. - Добротные штуки. Я такие только на картинках про девятнадцатый век и видел.
   Большинство ящиков было занято инструментом. Топорами, пилами и прочими рубанками. Один ящик содержал в себе разобранный на запчасти верстак и приличных размеров наковальню. Ещё один ящик был целиком занят ножами. И кинжалами. И мачете. Их тут было столько, что Иван, вывалив это богатство на стол, завис на пять минут.
   - Блин, у меня руки трясутся. Темно уже. Маша! Давай ужин. Завтра утром разберёмся с оставшимся.
   Ужин удался!
   Еда, правда, была самая обычная, но зато тарелки... а ложки... Пора было начинать вновь привыкать к комфорту.
   Утро принесло новые приятные открытия. Целый ящик был битком набит точильными камнями: от совсем маленьких брусочков до двух здоровенных кругов. Разобранная на отдельные части точильная машина с ножным приводом была тут же, а на крышке этого ящика была выжжена подробная инструкция по сборке. В картинках, так сказать для самых тупых. Похожая машина нашлась в другом ящике, но судя по огромному количеству игл, это была швейная машинка. Инструкция по сборке была не выжжена на крышке, а прилагалась аж на пяти листах из тонко выделанной кожи. Ваня кисло посмотрел на схемы и сунул их обратно в ящик, решив заняться швейной машинкой в самую последнюю очередь. Уже устав чему-либо удивляться, он отволок этот ящик под навес, а после, с трудом удерживаясь от зевоты, завис над двумя последними посылками из прошлого. Дерево на них было чуть темнее, а количество золочёных шляпок от шурупов превышало все разумные пределы. На каждом из ящиков было выжжено клеймо "Важно!", следом опять шёл иероглиф. Маляренко отправил вертевшихся неподалёку женщин на кухню и взялся за отвёртку.
   - Что-то будет.
   В первом открытом им ящике было... железо. Сначала Иван ничего не понял, но глянув на инструкцию, подпрыгнул. Арбалет! И может даже и не один, судя по количеству упакованных в бумагу запчастей. В самом низу лежали деревянные коробки с болтами.
   "Потом сосчитаю".
   Иван захлопнул крышку и прихватил её шурупом.
   Содержимое последнего, пятнадцатого ящика повергло Ивана в шок. На самом верху лежала маленькая деревянная коробочка. Маляренко открыл её и застыл, хотя сердце стучало так сильно, что, казалось, ещё немного и оно разорвётся на части.
   Иван, припомнив недавние проблемы со здоровьем, поднялся на ноги, медленно нарезал пару кругов вокруг, восстанавливая дыхание и успокаивая сердце, достал письмо и принялся за чтение.
  
   К вечеру женщины прекратили визжать от счастья и включили своё любопытство. Такой склад не мог взяться из ниоткуда. Алина подтолкнула Марию вперёд.
   - Иди, спроси.
   - Пошли вместе.
   Маляренко всё так же сидел над последним вскрытым им ящиком. Увидев приближающихся женщин, он не торопясь сложил какие-то бумаги в коробочку, запер её на ключ, а ключ повесил себе на шею.
   - Дядя Ваня...
   Маша растерялась.
   - А откуда всё это?
   Иван убрал коробочку в ящик, закрутил шурупы и улыбнулся улыбкой мертвеца. Маша перетрусила, а Алину непроизвольно отнесло назад.
   - Неважно. Одно я вам скажу, девочки...
   Это, - он ткнул пальцем в сухую, высохшую траву, - Крым. Мы в будущем, девочки, в далёком, далёком будущем.
  
Оценка: 7.86*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"