|
На болоте густо рос папоротник. Пышные зелёные листья охапками поднимались из земли, покрывали всю поверхность вокруг. Сквозь высокие стволы деревьев попадало мало света, весь мир был затянут полумраком, даже цвет травы был не обычной весёлой зеленью, а гордым мрачным изумрудом. Царственный омут растений.
На болотах мне приходилось бывать редко, поэтому в этот раз я не сразу понял, куда забрёл. Все те места, что я видел, больше были похожи на огромные прозрачные озёра, заросшие по берегам высокой травой. Кое-где мох далеко прорезал водяное спокойствие, кое-где росла клюква, морошка, все взрослые были в сапогах, да и я, маленький тогда ещё пацан в резиновой обуви, резво топал по мягкому мху, не обращая внимания на предостережения матери.
Такие болота обычно мягко заливало солнце. Нежный жёлтый свет, сухие рыжие колосья неизвестных мне растений, редкие прямые стволы засохших деревьев. Синее осеннее - сколько помню, всегда ходили на болота по осени - осеннее небо тянулось нескончаемой гладью. Такие были болота моего детства - широкие, прямые, красивые.
Здесь же обитала ночь.
Тенистый полумрак. Прохладный воздух. Глубь леса.
Я даже не сразу понял, куда попал. Лесная почва мягко пружинила под ногами, поэтому я сообразил, что дело неладно, лишь оказавшись в самой пуще. Наверно, тогда, когда меня со всех сторон окружила вода, я беспомощно закружился на месте, одинаковые отблески света на чёрной поверхности среди моховой поросли заморочили мне голову, и я даже не смог различить пути, по которому пришёл.
Между глубокими на вид просветами во мху кое-где поднимались деревья, как на подбор все чёрно-коричневые. За спиной как раз стояло такое дерево, в попытках собраться с мыслями я растерянно опёрся о него спиной, опускаясь на пружинистый мох.
Нечего было играть в героя. Решил сократить путь, болван.
Странно, здесь даже не звенели комары, изрядно надоевшие мне за те два часа, что я блуждал по лесу. Ни единого живого существа вокруг, ни бабочки, ни мухи, ни даже этих самых комаров. Только растения радуются жизни, папоротник, мох, другие травы с неизвестными мне названиями, жёлтые бутончики мелких цветов. Среди них проглядывают и сине-фиолетовые. Но никакого разноцветья нет, даже не предвидится - чтобы различить жёлтый и фиолетовый, мне пришлось вот так вот остановиться и сесть - всё покрывает плотный зелёный мрак.
Интересно, где ж я нахожусь?
Вышел из автобуса на остановку раньше, пять километров от родной деревни. Подумал прогуляться, подышать свежим воздухом, вспомнить детство.
Наша семья переехала в город уже давно, лет восемь назад, в старой деревне сейчас только дальние родственники, пожилая семейная пара. А мне так надоел город, каждый день одни и те же пыльные лица, что я решил поехать в деревню на пару недель. Тем более летние каникулы, середина августа.
Предвкушал, как обрадуются мне дядя и тётя, начнут расспрашивать об университете, о последних новостях. Они сами редко выбираются из деревни, последний раз были в городе чуть ли не год назад. Радуются каждой вести, а уж каким событием является для них мой приезд и представить трудно - наверно, тётя весь день прохлопотала на кухне, готовя мне царское угощение.
Хорошо хоть час своего прибытия я не сообщил, а то представляю, каково бы им сейчас. Ведь уже часа два брожу по этому лесу, ноги гудят, как пчелиный рой, рюкзак натёр плечи, да тут ещё и это болото.
Впрочем, то, что нет комаров, ещё какой плюс, иначе бы я тут не засиделся.
Как же меня так угораздило?
Я поёрзал, устраиваясь поудобнее. Давно уже надо было присесть где-нибудь, начертить в уме карту и прикинуть как следует, где же нахожусь и куда следует идти. А я, как дурак, всё гнал и гнал вперёд, за каждым поворотом ожидая знакомый пейзаж.
Итак, как же я шёл? Выскочил из автобуса, бодрый и весёлый, усмехнулся уходящей грузной машине, взгромоздил рюкзак на спину и потопал. Сначала по асфальтовой дороге, потом свернул на просёлочную.
Тогда ещё всё было правильно.
Шёл, значит, по той дороге, с обеих сторон ширились поля, один раз даже встретил пастбище с коровами, заткнул нос от пряного запаха - успел отвыкнуть за восемь лет.
Потом поля обратились лесом, этот лес я тоже знал, не раз играл в нём с окрестными мальчишками. Все эти мальчишки теперь тоже повзрослели, разошлись по разным путям...
Вспомнив о детских сотоварищах по играм, решил доставить себе удовольствие лёгкой ностальгии. Свернул в лес, прошёл к старым местам. Тогда ещё тоже было всё в порядке.
Кое-что изменилось, кое-что осталось прежним. Деревья все как будто ничуть не выросли, но это, придумал я объяснение, оттого, что выросли и они, и я - верно, наш масштаб всё тот же, примерно три меня на одно дерево.
А вот скамья, сбитая нашими собственными неловкими тогда ещё руками, совсем сгнила, обросла подозрительными на вид грибками, поселила в себе мокриц, сороконожек.
Когда-то казавшиеся мне высокими холмы так уменьшились, что я едва их узнавал. Вырезанные много лет назад на стволах берёз надписи найти вообще не удалось. Знакомого пня на краю одной из полян, в детстве тайного собрания казаков-разбойников, я тоже не нашёл. Точней, стоило пару раз пройтись по высокой траве, завладевшей поляной, как я наткнулся на что-то неровное, думаю, это и были остатки знаменательного пня. Знаменателен он, кстати, был ещё и тем, что именно сидя на этом пне я утирал слёзы боли и ярости, когда получил кулаком в нос от Серёги. Помнится, мы тогда были влюблены в одну и ту же девчонку, вот и выясняли отношения, "как настоящие мужчины", идиоты.
М-да, горькие воспоминания юности.
Так, улыбаясь, я покинул поляну, и тут и совершил свою главную ошибку. Приметил небольшую тропу дальше в лес, и почему-то вбил в голову, что именно эта тропа выведет меня к самой деревне. Что-то смутно вспоминалось, вроде как была какая-то тайная тропа, именно по ней я и улепётывал от родителей на встречу с друзьями.
Да только не та оказалась тропа.
Когда я это понял, сразу же совершил вторую ошибку. Надо было возвращаться назад, тогда бы я снова вышел на поляну, а с неё я бы добрался до дома с закрытыми глазами. Надо было возвращаться, но я, болван, полный лихой бодрости и самомнения - да как это так, заблудиться в лесу детства, в двух шагах от дома - пошёл вперёд, рассудив, мол, куда-нибудь, да и выберусь.
Сам не заметил, как тропинка потерялась в лесу.
Обнаружив, что вокруг лишь одинаковые на вид прямые стволы, докуда угодно тянущийся лес, под ногами сплошные кусты с притаившимися под ними муравейниками, я решил примерно определить направление по солнцу. Честно говоря, по солнцу ориентироваться меня никто не учил, просто я решил размышлять, что называется, логически, прикинул, что сейчас около пяти вечера, солнце у меня справа, тени деревьев ложатся наперерез. Значит, надо повернуться к солнцу спиной и шагать на северо-восток.
В школе учили, что мох на деревьях вроде как с южной стороны, а муравейники... кажется, с северной? Или тоже с южной?
Ненадёжным муравейникам я предпочёл мох, стал оглядывать ближайшие деревья.
М-да.
Или учили меня плохо, или за то время, что прошло с окончания школы, мох изменил свои наклонности, но рос он везде.
Впрочем, рассудив, что на солнечный свет положиться вернее, - вряд ли Солнце будет сильно менять свою орбиту исключительно для того, чтобы меня запутать, - я бодро направился вперёд, перешагивая через низкие кусты и обходя муравейники.
Лес вокруг сгущался, но я всё придерживался единожды избранного направления за неимением другого варианта. Среди прямых сосен стали встречаться тенистые пышные липы, берёзы, рыжие сухие иглы под ногами сменились зелёно-серыми запутавшимися космами травы, муравейники исчезли. И под стать всему холодно-влажно дышавшему окружению меня атаковали комары.
Солнце ещё не садилось, но едва проглядывало сквозь верхушки деревьев. Если сначала, когда оно перестало жарить мне спину, я только обрадовался, то теперь стало трудно следить, где вообще находится светило.
Пару раз я совсем терялся, но продолжал идти вперёд, наконец, перестал ощущать солнце вообще, только неясный свет где-то "там, в той стороне". Оставалось только надеяться, что именно там был примерно юго-запад и ступать по неровной почве дальше.
Так сюда и забрёл. В болото.
Я вздохнул и посмотрел вверх, ища взглядом небо. Однако наверху лишь сплетаются ветви деревьев, не оставляя почти ни малейшего просвета. Ветки, листья, тёмные своды. И ни движения, ни малейшего ветерка, не шороха. Чёрная вода не шелохнётся, стоит мёртвая, недвижная. До жути красиво. И страшно.
Не удивился бы, если бы что-то вынырнуло вдруг из какого-то из чёрных колодцев. Не удивился бы, но, верно, до сердечных судорог бы испугался. Пусть уж лучше не выныривает.
Так где же я нахожусь?
Такого места я вообще не помнил. В этом лесу за четырнадцать лет деревенской жизни я, казалось, побывал везде. И хоть не был здесь уже давно, неужели возможны настолько быстрые и категоричные изменения?
До ужаса тихо. Кажется, что мир смыкается вокруг меня и давит, давит на уши. Стены деревьев недвижимы и вызывают чувство клаустрофобии. Лес следит за мной водяными глазами. Растения молчат, смеются надо мной. Они-то здесь живут, они всегда здесь, они дома.
Надо закрыть глаза, отрешиться от этого величавого пронизывающего молчания, подумать. Если я всё время шёл на... северо-восток, да, на северо-восток, то надо вернуться. Надо вернуться. Идти назад. Идти назад, выйти на сухое место. И обойти это болото, ведь где-то лес должен кончиться. Идти или на север, или на восток. Лес должен кончиться.
Холод охватывает со всех сторон. Тихо, мертвенно тихо. Стоит закрыть глаза, как исчезает всё. Звуков и не существовало, теперь нет и цветов. Чёрная могущественная тьма. Мои пальцы вцепляются в землю, безвольно скользят по стеблям травы. Трава ли это? Жёсткие, холодные, колкие, словно тонкие металлические ленты, стебли. Пальцы тонут в ворохе стеблей, не достают до спасительной почвы. Может, почвы подо мной и нет? Может, стебли лишь причудливым образом сплелись над бездной воды?
Испуганно вздёргиваю голову, озираюсь вокруг. Ну нет уж, не может такого быть, не должно, да если даже и продавится подо мной травяной ковёр, я вцеплюсь в дерево.
Если оно не повалится вместе со мной в топь, затянутое моим весом и непреодолимой силой...
Пытаюсь понять, не опускаюсь ли в болото под своей собственной тяжестью, убаюканный молчанием леса. Смотрю вокруг, не оказалась ли теперь почва вокруг выше, не нахожусь ли в углублении.
Но вроде бы всё в порядке. Лес по-прежнему молчит, жёлтые венчики цветов всё так же хитро усмехаются. Земля подо мной кажется твёрдой.
Надо уходить отсюда.
Поднимаюсь, чуть пошатнувшись под весом рюкзака. Поднимаюсь и снова теряюсь среди безмолвных деревьев. Куда же идти? Здесь не определить, где солнце, не понять, откуда я пришёл. Я не знаю, куда мне идти. Я же не смогу вернуться!
Смерть здесь? Жажда мне не грозит, как захочу пить, подползу к одному из отверстий во мху, то ли боясь провалиться, то ли втайне на это надеясь. Значит, голод?
Голод или сознательное решение прыгнуть в воду.
Чтобы избавиться от идиотских мыслей, мотаю головой. Болван. Нечего размышлять.
Я ведь умею выбираться с болот, меня учили. Надо... надо... да что ж там надо было делать??
Прислоняюсь к дереву. Снова закрываю глаза, пытаюсь прогнать панику. В конце концов, я взрослый человек, а болото это, этот лес со всех сторон окружёны людским жильём. Всё в порядке. Всё в порядке. Я сумею, я выберусь.
Умеряю разволновавшееся дыхание.
Медленно поднимаю веки.
Впереди, шагах в десяти от меня, стоит девочка.
Обычная на вид девочка, в белом летнем платьице.
Сердце задыхается биением. Глаза впиваются в призрак.
Обычная девочка. Стоит, опустив руки, смотрит на меня серьёзным взглядом, в одной руке держит что-то непонятное - мой взгляд судорожно скользит по ней, пытается вместить и понять всё сразу - из кулачка её тянутся чёрные проводки, уходят в уши.
Плеер.
- Блин, - хотелось бы сказать что-то сильнее. Бессильно опускаюсь в траву, от пережитого испуга ноги не держат - не помню, когда последний раз так пугался. - Нельзя же так, - я говорю скорее сам себе, чем ей. Звук собственного голоса утешает и успокаивает.
Девочка молчит.
Ещё бы, на её месте я бы тоже не нашёл, что сказать. Напоролась на какого-то чокнутого в глубине леса, стонет себе непонятный мужик под деревом. Надо её не спугнуть, а то убежит, а я останусь тут один, не зная дороги.
- Ты здешняя? - пытаюсь быть приветливым, улыбаюсь. - Слушай, я заблудился тут, как дурак. Сошёл с дороги, пошёл через лес, угодил в болото вот. Тут недалеко деревня? - не слишком ли я сыплю словами? Не напугаю ли?
Молчит... Но взгляда с меня не сводит, убежать не пытается.
- Я тут восемь лет не был, представляешь? - может, представиться? Скажу ей своё имя, спрошу её... Или лучше не надо? Лишь бы не убежала.
Впрочем, если побежит, терять мне нечего, помчусь за ней.
Воображение тут же выдаёт яркую картинку: испуганная до полусмерти девочка удирает от меня по болоту, под ней, лёгкой и быстрой, не шелохнётся ни травинка, а подо мной, взрослым мужиком, проваливается мох, и я вместе с ним ухаю в самую глубь. Или, того хуже, погружаюсь медленно, чтобы успеть ощутить всю прелесть.
Лучше не надо.
Сижу. Пытаюсь казаться беззащитным и безобидным. Заодно рассматриваю её. Маленькое личико, волосики, рассыпанные по плечам, стройная фигурка. Ей лет четырнадцать, наверно. Симпатичная. По лицу не видно, чтобы особо боялась.
Девочка подносит руки к ушам, вынимает наушники.
Так она, может, ничего не слышала?! Не балбес ли я?
- Тебя как зовут? - ну, теперь-то услышит.
Всё равно не отвечает. Зато я с облегчением вижу, как она подходит ближе.
Подходит, останавливает в метре, присаживается на корточки. Внимательно рассматривает моё лицо. Осторожно улыбаюсь.
Она чуть наклоняет голову к плечу. Не сводит с меня строгих глаз. Голубые глаза. Красивые.
- Меня - Женя. Я из города ехал...
- Ёсэй.
Какой замечательный голос!
Не у многих взрослых женщин такой красивый, глубокий, но одновременно ломкий голос. Голос, похожий на тонкие древесные сучья, голос с мягкой кожей.
- Ёсэй?
- Нет, Ёсэй, - звучит бессмыслицей.
Послушно повторяю: - Ёсэй.
- Не так. Ёсэй.
А, кажется, сообразил. Едва заметно отличается интонация. Пытаюсь сказать так же, как она, за долгим "ё" сразу же короткое быстрое "сэй".
Улыбается. Получилось? Или смеётся над неуклюжими попытками?
- Какое красивое имя. Очень редкое, - ещё бы, первый раз слышу. Может, сама себе придумала такое прозвище, а зовут её на самом деле, скажем, Машей?
Хотя оно ей странно подходит. Ёсэй.
- Послушай, Ёсэй, - изо всех сил стараюсь произнести правильно, - не подскажешь, как отсюда выбраться? Я тут уже два часа как кругами по лесу хожу, если не три... а в деревне, небось, уже волноваться начинают. Мне, в принципе, всё равно куда, лишь бы к человеческому жилью выйти. Какое-нибудь бы знакомое место, любая деревня, я в округе все знаю. Оттуда уже сам найду дорогу.
Кивнула. Знает дорогу? Покажет?
- А ты сама где живёшь-то?
Улыбается. Так интересно улыбается, чуть насмешливо, чуть ласково. Странная девочка, хоть и симпатичная.
- Покажу тебе, - голос её чуть царапает меня ветками, нежно проводит по ушам.
Поднимается. Приглашающе смотрит на меня.
Поднимаюсь и я. Вопросительно смотрю на неё.
- Только я тяжёлый, тяжелее, чем ты. Поэтому по особо опасным местам не веди, хорошо? Во мне, наверно, три тебя уместятся. - Одно её запястье чуть ли не в три раза тоньше моего.
- Хорошо проведу. Не бойся, - в самом деле во взгляде искрит усмешка. Или мне, уставшему и издёрганному в этих лесах, так только кажется?
Иду за ней, старательно смотрю, куда шагаю. Её лёгкая белая фигурка шагах в трёх впереди, двигается быстро, прыгает с кочки на кочку. Мне же мешает тяжёлый рюкзак и не менее тяжёлое усталое тело. Хотя после получаса отдыха ноги меньше жалуются на зверское обращение.
Иду за ней, спешу. Вода под ногами кое-где зияет провалами, но там, где я ступаю, всегда твёрдая почва. Девочка действительно знает дорогу, наверно, часто сюда приходит. Может, теперь у местных ребят место сборищ здесь?
Неприветливое, однако, местечко.
Занятый смотрением под ноги, редко оглядываюсь по сторонам. Но, когда вода уходит, уступает место высохшей жёлтой траве, замечаю, как тепло стало вокруг. Тепло и светло. И даже появились комары.
Озираюсь. Тёмная зелень болота сменяется ласковой сухостью соснового леса.
Ещё несколько шагов, и мне кажется, что я узнаю этот лес. Ещё немного вперёд, и мы натыкаемся на тропинку.
Если я не ошибаюсь, по этой тропинке я выйду прямиком в свою деревню.
Желудок вдруг издает пронзительный стон и напоминает, что я уже часов пять как ничего не ел, а тётя с дядей ждут не дождутся.
Я почти дома.
Выбираюсь на тропинку. Моя попутчица остановилась чуть сзади, смотрит на меня.
- Спасибо! - говорю с чувством. Выразить не могу простым этим словом, как я ей благодарен. Повторяю ещё раз: - Спасибо!
На её личике снова улыбка.
- Теперь не заблудишься.
- Точно, теперь не заблужусь, - подтверждаю с готовностью. - А ты теперь куда? Если в деревню, так пойдём вместе.
Мотает головой. Одной рукой опять достаёт проводок плеера, запихивает в ухо.
- Обратно пойдёшь, что ли?
Кивает. Встреча у них там сегодня назначена, что ли...
- Ясно... Ну, тогда пока, что ли? Если что, ты заходи! Я у дяди с тётей жить буду, недели две, заходи, поболтаем. Их дом, если свернуть сразу от магазина налево и через мост - третий. Калитка в зелёный выкрашена, писали, - даже фотографии присылали, дядя на фоне калитки, в гордо задранной руке большая малярная кисть со свежей зеленью.
- Пока, - только одно словечко. Засовывает наушник и во второе ухо, теперь уже мой голос ей не слышен.
- Спасибо, Ёсэй. Я б там пропал без тебя, честное слово, - говорю под нос, тихо-тихо, ну и пусть не слышит, - мне бы всегда такую спасительницу, - говорю ей на прощание чушь и грустно улыбаюсь. Мимолётные эти слова обращены не к ней, к себе самому, одни из тех никчёмных слов, что прорываются порой из глубины души.
Она улыбается. Тихонько мурлычет что-то под нос, наверно, одну из своих песен, ту, что играет сейчас в наушниках, в её голове, в её мире.
Я больше её не увижу, это чудо в белом платьице.
- Прощай, - я сам не слышу свой голос, но вижу, как шевелятся эхом её губы: - Прощай.
Лёгкая белая ткань исчезает, растворяется в тёмной зелени. Как никогда не существовавший призрак, как память о чуде. Как первая любовь, что была со мной когда-то в этом же лесу. У неё тоже были голубые глаза и странное имя. Но черты её лица я уже не помню.
Людская жизнь, плотные реальные дома наступают на меня. Деревья пропадают, сходят на нет, я выхожу на опушку и встречаю свою деревню.
Нельзя вернуться в прошлое. Но я всё равно ощущаю его, живое, настоящее, дышащее в затылок. Я оглядываюсь.
Нет, это было не привидение, не призрак, не дух болота. Просто деревенская девочка, которая помогла мне найти дорогу.
Симпатичная девочка в белом платье.
Да ведь призраков с плеерами и не бывает.
|