На окраине большого шумного города, где несведущий рискует потеряться в лабиринте узеньких грязных улочек, а дома стоят так близко друг к другу, что легко можно прыгать с крыши на крышу, убегая от погони, или же просто забавы ради, где на большой площади по утрам не протолкнуться от расхваливающих на все лады свой товар торговцев, а над зданием мэрии вьется на ветру цветастый флаг, так вот, на окраине этого большого, дышащего жизнью города, из которого уже почти улетела вера в чудеса, на невысоком покрытом мхом и зеленью холме стоял белокаменный храм. Мраморные стены его облюбовал плющ, украсив их затейливыми узорами, ступени были полуразрушены, а некоторых кусочков мозаики в витражных окнах не хватало, и темные провалы искажали чудные образы Святых.
Запустение и Заброшенность оставили на теле храма неизгладимый отпечаток, но, несмотря на это, здание вовсе не погибло вместе с верой, которую в нем некогда проповедовали. Все так же солнце роняло разноцветные блики сквозь витражные лики Святых, озаряя дивным сиянием витые колонны, покрытые вязью трещин, белокрылых ангелов, что безжизненными статуями застыли у самого расписного купола в вечном парении, перламутровый мрамор пола и позеленевшие от времени бронзовые купели.
Посреди храма стоял золоченый алтарь, инструктированный блестящими на солнце, каждый в своей манере, драгоценными камнями. Огромные двустворчатые двери хоть и противно поскрипывали, но вовсе не выглядели сгнившими и покореженными. Ведь ими пользовались каждый день. Каждый день худая тонкая ручонка дергала за большое бронзовое кольцо, торчащее из пасти сурового бронзового льва, будто призванного охранять Святилище от злоумышленников. Маленькие ножки в тяжелых грубо сколоченных башмаках гулким эхом пройдут к алтарю, и хрупкая фигурка в скромном льняном платьице опустится на колени пред ликом святых и склонит свою прелестную юную головку, кланяясь наступающему дню.
Лишь только первые лучи рассвета окрасят зал храма в нежно-розовые тона, девушка у алтаря сложит ладони и возведет глаза к Небесам сквозь переливающиеся в утреннем свете священные лики. Разноцветные тени будут ложиться на ее изнуренное лицо, когда небольшой зал храма огласится дивной молитвой, идущей от самого сердца. И будет эта молитва такой простой и искренней, что даже каменные изваяния ангелов едва заметно улыбнутся бронзовыми губами.
Девушка молилась за всех сразу: за жителей этого большого шумного города, в котором она жила и который так любила, за бедных и богатых. Девушка просила Небеса, чтобы урожай в грядущем году выдался обильным, и чтобы бедные мальчишки, которые ночуют вместе с ней под старым мостом, не подхватили простуду, потому как погода держится дождливая и холодная.
Девушка молилась за новорожденных и усопших, приветствуя и провожая в последний путь, просила покарать виноватых и воздать добродетелям. Молитва ее возносилась к шарообразному куполу, и прорисовывался в ней образ то несчастного старого сапожника, который как-то поделился с девушкой последней краюхой хлеба, то воробьев у фонтана, с которыми тем же хлебом поделилась сама девушка. То мэра города, сурового виду мужчины с косматыми бровями и круглым, выпирающим животом, и его жены, высокой костлявой дамы с поджатыми напомаженными губами и холодными глазами, которая иногда бросает в жестяную кружку несколько медяков, когда девушка поет на городской площади, чтобы заработать на пропитание.
Молитва прославляла кротких, взывала указать путь заблудшим, придать сил слабым духом и одарить забвеньем уставших. Слова сплетались в дивный узор и уносились, подхваченные легким порывом ветерка далеко-далеко от стоящей на коленях перед алтарем фигурки.
Иссякали слова, девушка поднималась и, задумчиво постояв у одной из колонн, медленно направлялась к выходу. Но храм уже пробудился: играли на мраморе разноцветными бликами тени Святых, поблескивали бронзой кудрявые головки ангелов, а их крылья обретали контур на ярком дневном свете и теперь будто излучали свое собственное сияние. Храм оставался живым, пока оставался хоть один живой человек, который не отринул Бога, который еще помнит заветные слова, разгоняющие пустоту в сердце храма, несущие покой и смирение.
Девушка знала священную молитву, знала она и то, что Небеса вовсе не отвернулись от людей, как полагали жители ее города. Пока жив храм, пока звучит в его стенах Зов к Вечноцветущим Садам, ниточка между смертным миром и миром Ангелов не оборвется, но едва погаснет огонек веры в сердце, только рассеется лучик надежды, как душа и Небеса отдалятся друг от друга далеко и безвозвратно. Только безбрежная, беспрекословная любовь и суровость к своим поступками помыслам могут сохранить эту связь, и девушка горячо молилась каждый день, облекая свою любовь в слова. Милосердная душа ее открывалась перед Небесами и пылала в витражном огне очей Святых, что взирали на нее сурово, но справедливо, вызывая трепет благоговения и безграничную надежду на то, что ее услышат. Девушка понимала, что слова это лишь оружие, но и им можно ранить. Может, поэтому горожане не верили в ангелов. Но как она не могла не верить в тех, кого так часто видела во снах, чей пристальный взгляд и чье немое присутствие она постоянно ощущает за спиной? Нет, Небеса вовсе не отвернулись о т людей, это люди перестали предавать значенье словам.
Еще раз взглянув на почти не покалеченных временем ангелов, на окрашивающие мрамор красно-зеленым витражи, девушка тихо вышла из храма. А тот застыл на краю безмолвия, дожидаясь вечера, когда камень покроется полупрозрачным золотом, и кровавые отблески заката оставят на стенах свои отпечатки. Тогда девушка снова войдет под древние своды, чтобы встать на колени перед алтарем.
Девушка ушла, а утренняя молитва ее отлетала все выше и дальше от храма в голубые небеса, пока не достигла Вечноцветущих Садов, где сидел на облаке, беспечно болтая ногами, юный ангел. Локоны его были золотыми, как солнечные лучи, а глаза цвета зеленой весенней листвы задорно блестели. В них отражались первый блик восходящей луны и отблески весенних гроз. Ангел был совсем-совсем юным. Он еще недавно научился летать по свету, и теперь был допущен к созерцанию смертного мира, но пока под присмотром старшего, более мудрого ангела. Наставник его, очень высокий и неимоверно широкий в плечах ангел с суровым лицом стоял рядом, сохраняя безмолвие, и пристально следил за учеником.
Молитва девушки пронеслась меж воздушных облаков, достигла сердца юного ангела и ворвалась в него, неся в себе волну образов и звуков, которые были сотканы верой и великой любовью, возрождая их и даруя им цвет. Предстал пред взором ангела силуэт юной девушке, стоящей на коленях перед алтарем в почти умершем храме и взывающей, как казалось, именно к нему, именно к его милости. Она звала его по имени, как зовут только лишь любимых и родных. Ангел застыл, пораженный чистотой и невинностью ее светлой души. И восхитился он ее кроткой красотой, ведь ангелы смотрят не на телесную оболочку, а куда глубже, в саму суть.
- Ах! Что за дивное создание взывает ко мне из мира смертных! - воскликнул юный ангел, обращаясь к наставнику. Он снова возродил в своем сердце молитву девушки, чтобы поделиться ее теплом со старшим, и весь затрепетал в непонятном возбуждении.
Но старший ангел лишь сдвинул брови, отчего стал еще суровей, и сухо произнес:
- Не думал, что в этом отвернувшемся от нас городе, остался еще кто-то, не сошедший с пути.
- Я должен немедленно лететь к ней! - вскричал, вскочив на ноги, юный ангел. Щеки его пылали, большие глаза светились нетерпением, мягкое золото кудрей встрепалось от резкого движения, и в своем эмоциональном порыве он был прекрасен как никогда. Влекомый чарующим зовом, сотворенным голосом смертной, он был готов лететь хоть на край света.
- Будь мудр и терпелив, - назидательно проговорил старший ангел. - Свою любовь мы несем в сердца верующих путем одной только благой нашей мысли. Тот, кто слушает сердцем - услышит, и ему вовсе не обязательно плотское виденье. Небесный огонь слишком ярок для смертных глаз. Он слепит их и выжигает своей неискаженностью, а мир смертных слишком тяжел для наших крыл. Не трогай завесы, не ходи за черту. Ты юн и безрассуден в своих помыслах, хоть они и чисты. Так учись же смирению.
Юный ангел долго бродил по Вечноцветущим Садам, легонько дотрагивался пальцами до вечно свежих бутонов роз, и те распускались от его прикосновений во всем своем великолепии и наполняли воздух прозрачным ароматом расцвета своей жизни. Вновь и вновь призывал ангел в воображении своем светлый образ молящейся девушки, и алые губы его трогала мечтательная улыбка.
"Как же она очаровательна и беспомощна в этом омуте безверия" - с грустью думал ангел, поглаживая нежные хрупкие лепестки. - "Ее волосы подобны последним лучам заката и первым танцующим всполохам только разгоревшегося пламени, а губы ее краше роз, краше гранатовых зернышек, они алее спелых вишен и хорошего вина. Голос ее прекрасней пения любой птицы, а глаза ее, удивительные глаза ее сияют как струящийся под ласковыми лучами солнца ручеек. Ах, как хрупка и невинна ее душа! Она подобна неорганенному алмазу, до краев наполненному белым светом радужно переливающемуся многоцветьем юности и безгрешности! Она вся подобна лилии! Нет, она прекрасней и честнее любой лилии! Она подобна нежнейшей из роз в Вечноцветущих Садах!
Ангел бродил по Садам, и все больше и больше благих мыслей изливалось из его сердца и стремились вниз, чтобы коснуться почти неощутимым поцелуем чела девушки. Тогда она поднимала голову, смотрела на солнце и улыбалась, видя в его свете свет лучистых глаз юного ангела. А ангел мог теперь думать только о ней, и по мере того, как благословенья сменяли одно другое, по всему телу ангела разливалось горячее чувство любви, при мысли о котором сам ангел преисполнился благоговением и восторгом.
Когда вечером девушка затворила дверь в старый храм, ангел уже сидел на облаке в Вечноцветущих Садах, чуть прикрыв глаза, и ждал. И снова прилетела к нему на крыльях любви невесомая молитва. Ангел поймал ее своими белыми ладонями и прижал к сердцу. Сквозь паутину звучных слов, сквозь покров благоговения и искренней веры он почувствовал боль и тревогу. Душа его преисполнилась сочувствия и решимости. Он непременно должен увидеть эту прекрасную девушку, коснуться ее руки, заглянуть в ее светлые глаза. Ведь так желает его сердце, а юные ангелы схожи с юными смертными именно в том, что и те и другие в поступках своих оправдываются именно сердечным призывом.
И ангел бросился вниз. В крыльях его звенел, предупреждая об опасности, ветер, но ангел его не слышал. Он не слышал ничего, кроме биения собственного сердца и все пытался угадать имя так взволновавшей его девушки.
"Может Лилия?" - гадал ангел. - "Или Маргарита? Определенно ее имя должно быть созвучно имени одного из прекраснейших и нежнейших созданий на земле - цветов! Может, Лаванда? Аромат этого растения сводит с ума взыскующих вдохновения поэтов и художников! Или Примула, что распускается с первым поцелуем весны? Или Петунья, нежная и обворожительная в своей скромной красе?" - ангел яростно замотал золотыми локонами и воскликнул:
- Роза! Ее зовут Роза! Только имя Королевы цветов достойно имени той, чья душа так милосердна и прекрасна!
И он закричал от счастья и восторга:
- Роза! Роза!
Крик его разнесся раскатами грома по Небесам, возвещая о надвигающемся ливне. Но ливня не последовало.
Девушка, которую и в самом деле звали Розой, вскинула голову. Она стояла у алтаря, преклонив колени и сложив ладони. Полная скрытой скорби молитва срывалась с ее алых уст, как вдруг ей показалось, что кто-то зовет ее по имени. Роза оглянулась на лики бронзовых ангелов и обомлела. Губы одного из младенцев дрогнули в едва заметной улыбке. Девушка в изумлении огляделась, и сердце ее бешено заколотилось. Ей улыбалась каждая из позеленевших статуй. Даже лики Святых в витражных мозаиках утратили свою обычную суровость и взирали на Розу с умилением и добротой.
Девушка резво вскочила на ноги и возвела сияющий взор к Небесам. Крик изумления и счастья эхом разнесся в стенах древнего храма. Прямо под расписным куполом витала, медленно снижаясь, мерцающая золотая фигурка. Все ближе и ближе подлетала она, и глаза Розы наполнились слезами. Свет прекрасного лика светящегося крылатого юноши слепил ее, но она не смела отвести взгляда, боясь, что стоит отвернуться, и чудное видение исчезнет, рассыплется миллиардами золотых искорок, раствориться в закатном свете и легкой дымкой впитается в старые стены. Священными были черты эти, преисполненные вечной юности и божественной мудрости. В глазах его отражалось все светлое и сверкающее, что есть в этом мире. Алые губы радостно улыбались ей, а светящиеся золотом руки тянулись в ее сторону.
Кристальные слезы крупными каплями скатывались по щекам девушки. Онемев от благоговейного восторга, она преклонилась перед явившимся ей светом Вечноцветущих Садов и замерла в безмолвном почтении, низко склонив голову. Плечи ее содрогались, длинные волосы скрывали бледное исхудавшее лицо.
Ангел снизился, коснулся руки девушки, откинул с лица спутанную прядь, увидел блестящие в глазах слезы и удивленно воскликнул:
- Почему я вижу слезы, что, словно бриллианты, сверкают в двоих чудных глазах? Я так долго спускался к тебе с облаков, так хотел поскорее тебя увидеть, а твое лицо мокро от слез печали! Ты не рада меня видеть?
- Нет, нет, милый ангел! - закричала, содрогаясь от безудержных рыданий, Роза. - Это слезы радости и счастья!
- А разве, когда радуешься, не надо смеяться? - удивился юный ангел, ласково сжимая руку девушки и поднимая ее с колен.
- Я... я буду смеяться! - ангельский свет больно слепил глаза, но Роза снова подняла взгляд на посланца Небес и улыбнулась ему сквозь слезы. - Только ты, пожалуйста, сразу не улетай. Побудь со мной еще немножко!
- Я не могу, - ангел развел руками. - Мои крылья тяжелеют в этом мире. Если я пробуду тут долго. То не смогу улететь обратно на Небеса. Но, пока я здесь, и хочу говорить с тобой. Я услышал горечь в твоей молитве. Почему? Ты расскажешь мне?
И Роза начала рассказывать обо всех горести несправедливостях, творящихся в ее любимом городе. Ангел ужасался, и с каждым новым рассказом, прекрасное лицо его становилось все печальней и печальней. Он и не подозревал, сколько грехов может совершиться в одном месте всего за день. И сердце его преисполнилось еще большей любви к этой доброй блаженной девушке. Но было в его сердце и тревога, ведь он не мог исправить всех несправедливостей этого мира.
- Это оттого, что жители твоего города забыли того, кто им благоволит, - грустно сказал ангел девушке, и та расплакалась от этих жестоких, но правдивых слов.
Последний луч солнца соскользнул с витражных окон, напоследок обласкав сиянием витражные лики Святых, и ангел начал медленно подниматься к сводчатому куполу храма. Он чувствовал, что больше не может здесь оставаться, как бы ему самому этого ни хотелось. Душа саднила от боли расставания, но белоснежные крылья тяготят свершаемые на этой земле грехи, а сознанье медленно переполняют мрачные и порочные мысли смертных, бросающие в дрожь и вызывающие смесь ужаса и омерзения. Ангел не мог им противостоять. Он был еще слишком юн, его душа была податлива, словно воск и опасно подвержена темному влиянию извне.
- Исходит мое время, - с печалью молвил ангел Розе.
- Нет! Нет! Не уходи! - взмолилась та, простирая к нему свои тонкие руки. Глаза ее пылали мольбой и любовью, а алые губы были чуть приоткрыты.
Но ангел был уже высоко над куполом. Его мягкий свет сливался с закатным заревом, матовыми тенями падал на открытое лицо девушки, окрашивал стены всеми оттенками золотого и пурпурного. Ангел уносился все дальше и дальше, застыл на одно мгновенье над самым куполом, будто последняя звезда в бледном рассветном небе, прощально взмахнул рукой и исчез, растворившись в своем золотистом свечении.
Роза осталась одна в пустом храме.
Душа ее была переполнена сетом и покоем, которым Роза поспешила поделиться со всем миром. Иначе она могла просто сгореть от бьющей внутри нее силы любви.
Разумеется, девушке никто не поверил. Явление ангелов описывалось в стольких трудах, изображалось на стольких полотнах и фресках, воспевалось в стольких песнях, что к нему попросту потеряли интерес, перестали верить, как и во все то, о чем все говорят, но что видели единицы, причем именно те немногие очевидцы после своих рассказов становятся всеобщим посмешищем.
Кто-то рассмеялся Розе в глаза, кто-то с выражением искреннего сочувствия на лице сообщил ей, что из-за слишком частых посещений храма и слишком долгого в нем времяпрепровождения, бедняжка тронулась рассудком. А одна толстая рыночная торговка, продающая овощи сомнительной свежести, но пользующаяся всеобщим уважением своих коллег за острый язык, прыткий ум и способность видеть саму суть проблемы, назидательно заявила, что чем мечтать о каких-то несуществующих крылатых юнцах, Роза лучше бы о своей работе подумала.
В первое время сердце юной Розы сжигала горькая обида за своего ангела, ведь оно-то точно знало, что тот существовал. Ведь такой теплый и яркий свет, который слепит человеческий глаз, но наполняет сердце благоговением и радостью, привидеться не может. Но потом девушка вспомнила о грустных словах своего посланца, и душа ее преисполнилась жалости к тем несчастным неверующим, которым никогда не дано будет узреть щемящего до слез золотистого свечения белоснежных ангельских крыл. Ангел явился к ней, потому что она уже давно звала его по имени в своих молитвах. Не во власти Розы заставить кого-то верить, но во власти ее распахнуться свету и взращивать семя веры в любви и нежности в юных сердцах, еще не чувствовавших зыбкую границу между хорошим и плохим. Юные души еще не пропитаны ядом, они светятся почти так же ярко, как ангельские крылья, а задача Розы - узреть этот свет.
И Роза отправилась под мост, чтобы там рассказать бездомным мальчишкам о прилетевшем к ней с Небес златоволосом юноше с лучистыми глазами, в которых отражался лунный свет.
- Роза, а к нам прилетит ангел? - с надеждой спросил один из мальчиков, чье курносое лицо было изуродовано оспой, но восторженно сияющие глаза делали его прекрасным.
- Конечно, если будешь себя хорошо вести, - нежно улыбнулась Роза и, поцеловав мальчиков перед сном в грязные вихры, улеглась на холодный камень.
- Было бы так замечательно увидеть ангела..., - горячо прошептал мальчик с оскверненным лицом, но еще не оскверненной душой перед тем, как закрыть глаза.
А ангел смотрел на Розу с небесных высот и выжидал. Хоть сердце его пылало от нетерпения, он смиренно прикрывал это пламя ладонями разума и все смотрел на окутанный сумраком смертный мир. Только под мостом все уснули, он спрыгнул с облака, расправил свои белые крылья и кругами спустился вниз, на землю людей.
Остановившись на мгновение перед спящим мальчиком, так желавшим встретиться с посланцами Небес, ангел погладил малыша по вихрастым волосам, и оспины на безмятежном в своем сладком сне лице исчезли. Медленно ходил ангел от ребенка к ребенку, и каждое прикосновение его благословенных рук творило маленькое чудо, излечивало от болезней, гнало прочь страшные мысли и кошмарные сны. Ангел содрогался, всматриваясь в огрубевшие от тяжелой бездомной жизни детские души, в них зияли гноящиеся раны боли и недоверия, но сохранился там и тлеющий огонек веры в чудо, присущий каждому ребенку.
Ангел звал эти души, и они откликались тихим стоном. Он пел им о Заоблачных Садах и наставлял на путь света и правды, а они внимали его бессловесной песне, но ничего не понимали. Они просили сказок и чудес. Благословленные ангельским словом, они делались еще чище и светлей.
Наконец ангел остановился у скудного ложа Розы и замер недвижим, залюбовавшись ее безмолвной безмятежной красотой. Губы девушки чуть подрагивали и в серебряном лунном свете были алее крови, а белое лицо в обрамлении темных локонов казалось высеченным из мрамора руками искусного скульптора, из далекого прошлого. Она была свежее утренней розы и прекрасней ночной звезды, но хрупкое тело ее содрогалось от холода. Ангел опустился рядом с девушкой и положил ее голову себе на колени. Его немыслимо притягивала ее безропотная вера, его душа была очарована ее невинной красотой, а его сердце восторгала и пленила ее безотчетная любовь.
Девушка улыбнулась во сне, и скромная улыбка эта сделала ее еще прекрасней. Ангел прижал девушку к себе, согревая своим небесным теплом и стараясь не обжечь. Вскоре тонкие нежные руки потеплели, а тело перестало дрожать. Роза пристроила голову поудобней у ангела на плече, обвила его шею руками и забылась сладким видением, где танцевала со своим возлюбленным среди кремовых облаков. Ангел осторожно подсмотрел ее сон, и ему стало очень грустно, ведь это была и его тайная мечта, но он не мог забрать Розу с собой, на облака, пока не настанет ее срок покинуть мир смертных.
Эта дева была слишком юна и неопытна, чтобы отдавать ее в немилосердные лапы смерти, а ангел слишком любил небо, чтобы отказаться от него навсегда.
Но хоть что-то он должен сделать для этой чудесной девушки, хоть чем-то ответить на ее любовь.
Рассвет пробежался призрачными пальцами по небосклону, заключил в объятья купол храма, и тот вспыхнул червонным золотом.
Ангел вдохнул аромат земной зари и, ласково прошептав несколько слов, оставил девушку сладко спать на холодном камне. Крылья его сделались тяжелыми, будто от дождевой воды. Взмахнув ими раз-другой, ангел с третьей попытки поднялся в воздух и медленно, неуклюже полетел к облакам.
Когда маленький Джон открыл лаза, он увидел ярко-мерцающую точку, на белоснежных крыльях взмывающую в перламутровое небо.
Через несколько дней Роза, облаченная в шелка и бархат, восседала в роскошном кресле с золотыми подлокотниками. Совсем немного времени прошло с тех пор, когда престарелый граф Монгрэ признал в ней свою пропавшую без вести дочь и с улицы забрал в один из шикарнейших особняков в самом центре города. Роза вмиг обрела все: драгоценности, богатство, наряды, дом, положение в обществе и добродушного дедушку в облике пожилого графа. Старику было очень одиноко жить одному во все своей роскоши, и он вдруг решил поделиться ею с кем-то еще. Бездомных мальчишек из-под моста Роза забрала с собой и сделала своими пажами, а поскольку в пажах она никогда не нуждалась, дети смогли дни напролет играть в цветущем саду перед особняком.
Роза стала завидной невестой. Ее красота пленяла горячие сердца богатых юнцов, и многие сыновья знатных господ просили ее руки, но все они получали одно и то же условие. Роза согласна была выйти только за приверженца своей веры. Но все знатные молодые люди были слишком заняты ублажением самих себя, чтобы тратить время на молитвы.
Теперь, имея положение в обществе, Розы пыталась раскрыть людям глаза, чтобы они оторвались от света своих бриллиантов и возвели глаза к Свету Божьему, чтобы они заглянули в глаза друг друга и увидели в них отражение себя. Роза пыталась достучаться до сердец, но ее выставляли за дверь, она отчаянно сеяла семена своей веры, но ни одно семя не взошло. Слово - мощное оружие, но как неумелый боец может порезаться собственным клинком, так и Роза обожглась об скептизм и холодное безразличие аристократов.
Расстроенная Роза вдруг осознала, что вера не нужна ни богачам, ни черни. Все они были слишком заняты, чтобы верить, а чудеса в их глазах выглядели совпадениями. Даже бедные мальчишки, теперь занятые игрой в саду, никак не хотели отрываться от своего занятия, чтобы сходить с Розой в храм помолиться.
Под строгим надзором девушки, древний храм был подвержен тщательному ремонту. Теперь там каждый уголок сиял и сверкал от чистоты. Не было больше ни грязи, ни мусора, ни пыли, ни тонких сетей паутины. Все, что можно было вычистить - вычистили, починить - починили, а то, что восстановлению не поддавалось, заменяли чем-то равноценным. Роза наняла лучших мастеров в городе, и разноцветные витражные окна были восстановлены. Пол устилали мягкие ковры, а по стенам были развешаны шелковые гобелены с изображениями Святых, выкупленные Розой у одного из коллекционеров. Около храма была выстроена маленькая уютная колокольня, и каждый рассвет и закат нанятый мальчик-звонарь специально для Розы оповещал город о начале молитвы. Девушка втайне надеялась, что кто-нибудь придет на этот звон и помолится вместе с ней, но никто е приходил.
И все равно Роза была несчастлива, потому что не было рядом того, кого она так безумно любила и всегда ждала. В каждой молитве своей взывала она к юному ангелу, и каждый раз не получала никакого отклика в сердце, никакого ответа. Но девушка не теряла надежды, истово веря, что однажды ее услышат.
А в Заоблачном краю на большом перистом облаке сидел грустный ангел и вертел в тонких пальцах прелестную алую розу. Его сердце было наглухо закрыто для любых молитв, но они настойчиво просились внутрь, причиняя жгучую боль. Ангел е мог ответить на зов Розы, потому что рядом сидел его грозный наставник и пристально следил за непутевым учеником.
- Ты не должен был являться этой девушке, - с величайшим укором все повторял и повторял старший ангел. - Она не пророчица и не избранна на какие-либо свершения.
- Она избрана мной! - с запалом возразил юный ангел. - Разве этого мало?
- Между Слугами Божьими и Детьми Божьими слишком высокий барьер. Не первый ты, кто головой в него ломится, и, увы, не последний, кто голову от этого потеряет. Прекрасная душа человека делает прекрасным его тело, и облик его от этого становится еще более притягательным для нас. Но у бессмертной души смертное тело. Об этом никогда не следует забывать.
Юный ангел лишь печально кивнул и нежно погладил алые лепестки. Он-то знал, что слишком долго мешкал, и уже поздно, ведь на крыльях его висят сотни людских грехов, а душу переполняют чужие мерзкие мысли. Теперь от потери головы, от позорного и мучительного падения его спасает лишь любовь, безрассудная и искренняя любовь смертной девушки с чистой душой.
- Твои крылья уже изрядно отяжелели, что совершенно недопустимы в столь юном возрасте, - словно прочтя мысли, продолжил старший ангел. Брови его были сурово нахмурены. - Ты уже дал этой смертной все для того, чтобы быть счастливой. При этом ты нарушил запрет, вторгнувшись в людские судьбы и изменив узор будущего. По неопытности тебе даровано прощение, но больше снисхождения не будет.
- Не нужно мне никаких снисхождений, - печально промолвил юный ангел, мотнув золотистой головой. - Я лишь хочу, чтобы Роза была счастлива.
- Она не может быть постоянно счастлива. Люди слишком амбициозны и эгоистичны для этого, а твоя привязанность к этому дитя слишком сильна, - начал новую проповедь наставник, но юный ангел не его не слушал. Одна из молитв, возносимых к нему Розой, нашла-таки лазейку в сердце, и теперь запела, зазвенела, развернулась ужасающими своей яркостью и живостью картинами.
Вот нарядно одетая Роза стоит на коленях перед алтарем в сверкающем своей чистотой храме. По бледному лицу ее бегут слезы, а алые губы едва шепчут:
- Ты дал мне все, о чем можно было только мечтать: богатство, семью, власть, положение в обществе...
И вдруг ее тихий шепот сорвался на крик, такой пронзительный и отчаянный, что ангел внутренне вздрогнул.
- Так забери же все это обратно! Мне ничего не нужно! Только, молю, прилети еще раз! Позволь мне снова тебя увидеть! Хоть на мгновение! Я все готова отдать за миг рядом с тобой!
И ангел не вынес этих мучений. С перекошенным от боли лицом бросился он вниз, на землю. Роза, сердцем почувствовав его приближение, резко вскочила, обернулась и увидела его, в ореоле золотистого света стоящего у самого входа. Бронзовые ангелы рыдали серебристыми слезами, когда она с криком бросилась в его объятья. И только прижав плачущую Розу себе, услышав, как бешено колотится ее сердечко, ангел почувствовал себя по-настоящему счастливым.
Роза целовала его белые руки, омывая их своими слезами, и умоляла его остаться с ней навсегда, а ангел смотрел на девушку, чувствовал, как все наливаются непомерной тяжестью его белые крылья, но это казалось ему не таким уж важным, ведь сердце его пылало от страстной любви. Задыхаясь в ее горячем огне, он приник к холодным устам девушки и услышал за спиной страшный хруст. Все тело пронзила невыносимая, непередаваемая боль. Ангел застонал и, пошатнувшись, упал на одну из широких мраморных скамьей храма.
Багряные капли крови падали на древний камень, на опавшие белоснежные перья. Постепенно они поднимались в воздух и растворялись золотистой дымкой. На гладкой нежной коже ангела проступил кровоточащий шрам от плеч и до лопаток. По спине теплой струйкой сбегала кровь. Юноша лежал, закусив от боли алые губы, а в прекрасных глазах блестели слезы. Рядом с ним сидела и плакала Роза. Соленые капли с ее щек падали на рану, и та потихоньку затягивалась. Скоро от нее остался лишь уродливый шрам.
Ангел медленно выдохнул, перевернулся на спину и притянул к себе все еще всхлипывающую девушку. Сейчас все его существо желало любить, и неважно было, что сделается с ним потом. Ангел чувствовал, как постепенно, но неумолимо смертный мир высасывает из него тепло, и он старался до последней капли отдать его Розе. Отдать вместе со своей любовью. А ведь не на свете ничего более могущественного, чем любовь ангела. И, как всем самым могущественным, он не мог воспользоваться ею для своего спасения. Ангел чувствовал, что он проломился сквозь незримый барьер и теперь целует и любит Розу не как божественное существо, а как человек. Но он так же предвидел, что и человеком ему не бывать.
Роза сладко заснула в нежных объятьях своего ангела, а проснувшись, обнаружила подле себя остывшее тело. Как любая подданная любви, девушка сразу все поняла и бросилась к алтарю.
Жаркой, но горестной была ее молитва. Искренне каялась она в своей смертной любви и умоляла Высшие силы воскресить ее ангела. Пусть ценою и будет ее собственная жизнь.
- Ангелу не выжить среди людей. Греховные деяния людей тяготят его. Грусть станет его верным спутником. Он утратит всякую радость, - молвил вдруг раскатистый голос. Это внял мольбам девушки один из витражных образов.
- И пусть! - выкрикнула Роза. - Моя любовь исцелит его. Только, молю, верните, верните ему жизнь!
Весь день и всю ночь провела Роза перед алтарем в неустанной молитве. Никто больше не ответил ей, но губы ее все шептали и шептали священные слова, клянясь жизнью и смертью, а на алтарь капал слезы и кровь.
Лишь только первые лучики солнца прокрались в каменный чертог храма, как на плечо Розы легла ладонь, холодная, как лед.
Молитвы был услышаны. От всего тело ожившего больше не исходило священного сияния, лишь странный холод. В блестящих глазах отражался свет далеких звезд. Все так же золотились локоны, все так же алели губы, вот только улыбка была слишком печальной.
- Не гляди на меня так испуганно, прошу. Именно таков облик падшего ангела, - тихо промолвил юноша и сжал руки Розы в своих ледяных ладонях, отчего девушку бросило в дрожь. Н слова больше не прозвучало в храме этим утром, так как в них не было нужды.
Вскоре молодая и обворожительная графиня Роза наконец-то вышла замуж за безродного, но неописуемо красивого юношу. Юные завистницы находил великолепными его золотые кудри, утопали в лучистых печальных глазах, и наперебой уверял, что юноша прямо-таки ангельски красив. Имя у него было самым что ни есть ему подходящим - Ангелик.
Мистер Ангелик был на удивление добрым и щедрым человеком, вот только вид всегда имел печальный и расстроенный.Поговаривали, что он не счастлив в браке, хотя леди Роза казалась очень заботливой и любящей женой. По крайней мере, в первые месяцы.
Но вскоре Розу стала угнетать вечная и совершенно непонятная печаль мужа. Ей было больно, когда он не разделял с ней радости, отвечая лишь мимолетной грустной улыбкой. Казалось, мистер Ангелик настолько устал от жизни, что она совершенно перестала его интересовать. Ел он без аппетита, беседу поддерживал редко и словно бы неохотно, быстро теряя нить разговора, а при любом удобном случае стремился к уединению.
Нет, ангел вовсе не перестал любить Розу. После воскрешения он любил ее еще сильнее, любил той тихой грустной любовью, которую чаще всего не замечают, но именно эта любовь оказывается самой верной и искренней. Только она удерживала ангела на краю пропасти.
Личная жизнь Розы и Ангелика привлекала большое внимание общества. Многие мечтали сорвать покров загадочной печали, окутывавший прекрасного юношу. На званых балах и приемах, которые за последний месяц так полюбились Розе, ибо она надеялась, что празднества вернут ангелу радость, к девушке начали подходить различные лекари и целители с единым предложением излечить ее мужа от гнетущей его тоски. Но у всех у них был такой отталкивающий вид, что она не решалась доверить жизнь своего любимого их жадным рукам и на каждое предложение отвечала решительным отказом.
Но одним весенним вечером на шикарном балу у герцогини к Розе, всецело завоевавший ее внимание и немало возбудивший воображение. Он не сказал девушке ни слова, но все его действия неумолимо приковывали ее взгляд. Облачен он был в черный плащ и черные сапоги. На тонких руках были черные же перчатки. Из под широкополой шляпы на плечи волной спадали угольно-черные волосы, а в темных глазах плескалась какая-то зовущая тайна. Незнакомец пропустил всего пару танцев и тут же уехал, словно и приезжал только для того, чтобы посмотреть на нее, Розу.
В тот же вечер Роза с любопытством принялась расспрашивать герцогиню о таинственном госте. Герцогиня понимающе улыбнулась своими прелестными губками, но ничего, кроме имени, о незнакомце она не знала. Таинственный мистер Дейвис остался для Розы загадкой, а загадки девушка очень любила, ибо жизнь с грустным мужем окутала мрачной щемящей тоской и ее молодую душу. Ангелику Роза о Деймисе ничего рассказывать не стала, но не потому, что хотела от него что-то скрыть, а потому, что ему было неинтересно.
На следующем же званом вечере мистер Деймисе пригласил Розу на танец. Ведя ее в неспешном вальсе, юноша не сводил с девушки зеркал своих больших темных глаз. Роза невольно залюбовалась, как он был хорош в этой своей черной рубашке и обтягивающих ласинах! Как грациозно он двигался в танце, каким небрежным шармом было наполнено каждое плавное движение! Но больше всего Розу потряс его голос, когда незнакомец обратился к ней, лениво роняя слова, будто кристальный водопад свои мелодичные воды.
- Дорогая Роза, - тихо, вкрадчиво проговорил он, и голос его чаровал, ласкал слух, пугал и приводил в трепет. Он заставлял слушать и воспринимать не только слова, но и их смысл. - Сегодня вы особенно ослепительны!
- Почему это? - невинно удивилась девушка, и щеки ее окрасились очаровательным румянцем. Ведь на ней было то же платье, которое она надела и при их первой безмолвной встрече, да и стиль прически не поменялся. В последнее время, желая доставить ангелу хоть какую-то радость, Роза начала тщательней следить за своим внешним видом.
- Потому, что с вами сегодня нет вашего супруга, - обворожительно улыбнулся Деймис, но тут же красивое лицо его сделалось серьезным. - Его унылый вид вам совсем не к лицу.
В ответ Роза лишь тяжело вздохнула. Тогда Деймис ободряюще сжал ее маленькую ручку и доверительно спросил:
- Я могу чем-нибудь помочь вашему горю?
- Ах, если бы вы могли вернуть ему любовь к жизни! - воскликнула Роза.
- К счастью, я могу это сделать, - с довольной улыбкой юноша остановился и вынул из потайного кармана крошечный пузырек. - Это - эликсир радости, и я дарю его вам, моя очаровательная Роза.
- Вы не представляете, как я вам благодарна, - дрожащими губами прошептала Роза. Он с величайшей признательностью и восторгом смотрела на юношу, который оказался к ней столь добр. - Чем я могу отблагодарить вас?
- О, не стоит. Вы сделаете это позже, - загадочно усмехнулся Деймис, и было в этой усмешки, в его бархатном голосе и в его темных глазах что-то зловещее. Он прильнул холодными губами к пальцам Розы, отвесил девушке галантный поклон и исчез среди грациозно танцующих пар.
Роза растерянно стиснула в своих тонких ладонях подаренный ей пузырек. Стекло было холодным, как лед, и такое же прозрачное. Сквозь него было видно роскошное убранство зала, изысканно одетых гостей и заглядывающий в окно темный провал ночного неба, усыпанного бриллиантами звезд.
Нехорошее предчувствие сжало сердце Розы в своих могильных тисках. Она вся задрожала, руки ее затряслись и чуть не выронили заветный пузырек. Девушка поспешила вернуться домой,
Ангелик уже спал. Его прекрасное лицо во сне будто снова приобретало утраченное золотистое свечение. На губах юноши играла мечтательная улыбка, разметавшиеся на подушках золотые локоны тускло блестели в свете луны, а ровное дыхание успокаивало и само призывало лечь рядом, отбросить прочь груз мелочных забот и тревог, очистить разум от захламляющих его помоев будней, раскрыть душу и отдаться в бережные и заботливые руки Господа.
В душевном смятении замерла Роза у изголовья любимого, тронутая его совершенной красотой. Она смотрела и смотрела на не сокрытые ночным пологом черты, и душу ее переполняла любовь. Эта любовь согревала сердце, заставляла его восторженно биться, но она и пугала. Ведь это была уже не та слепая, благоговейная, неоспоримая любовь к кому-то недоступному, недостижимому прекрасному и далекому, чуждому простому пониманию и существующему в воображении, благодаря великой вере.
Нет, эта любовь была лишена преклонения и почитания. Обретя физическое воплощение и реальную материю, она стала обыкновенной любовью женщины к мужчине, насколько вообще может быть обыкновенным такое великое чувство, как любовь. И Роза вдруг с ужасом и отвращением поняла, что жалеет о том ощущении волшебства, что скрывалось в ее молитве, когда она, стоя пред алтарем и сложив ладони, ждала чуда. Чудо свершилось, ангел спустился к ней с Небес, но сколько было пролито слез. А чувствует ли она себя счастливой?
Ангел блаженно вздохнул, алые губы дрогнули, прошептав любимое имя, и Роза едва сдержалась, чтобы не выбросить роковой пузырек в окно. Но она удержала руку от броска, но решила утром, пока муж спит, потихоньку сходить в храм и спросить совета.
Древнее святилище обрело новую жизнь. Юный звонарь коротал в нем ночи, туда каждый день приходили супруги помолиться. Ангела храм тревожил и волновал.
- Они все смотрят на меня с осуждением. Их всевидящие пылающие очи выжигают из меня жизнь, проникая в самое сердце, и наполняют его сомнениями и беспокойством. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь вымолить у них право на любовь, - дрожащим от возбуждения голосом говорил он Розе, но молитва его была наполнена чувством, далеким от раскаянья.
- Падшим нет возврата, но почему им нельзя даровать благословение? Как бы я хотел стать человеком!
Роза ничего не отвечала. Она полюбила ангела за его чистоту и небесную блажь и не была уверена, что сможет полюбить человека.
Рассвет брызнул в лицо девушки утренней прохладой. В сизой дымке золотые шпили куполов казались призрачными. Мрамор хранил теплую безмятежность летней ночи, по углам таились серебристые тени, оставляя на ликах бронзовых ангелов свои невидимые отпечатки. Алтарь и витражи источали тусклое рассеянное сияние. Роза опустилась на колени. Из уст ее потоком полились к расписному куполу страшные слова сомнения и боли. В них отражался глас рассудка и огромное смятение.
В окна заглянуло золотистое солнце и разлило по белоснежному полу лучи медового света. Юный звонарь оповестил небо о начале нового дня.
- Оковы земли тяжелы, печать их не стереть, - колокольным звоном откликнулись на молитву Розы святые с витражей. - Мир состоит из любви, все остальное придумали люди. Храни свою любовь к богу, и в ней познаешь его ответ. А его ответ есть любовь к смертным детям своим. В ней ты и найдешь ответ на вопросы свои.
Шаловливый луч солнца пронзил ослепительным светом грудь витражного изображения, разбросав по стенам разноцветные искры, упал на лицо Розы. В глазах девушки стояли слезы. Она поняла, что от Небес помощи не дождешься. Она должна была сберечь свою любовь сама. Но что за тяжелая ноша легла на ее плечи.
Стремясь следовать совету богов, Роза увезла своего возлюбленного за город. Там, среди раскинувшихся зеленых лугов и кристальных рек, среди окутанных сизой дымкой лесов и зеркальных озер, к юноше будто вернулась любовь к жизни. И, хотя румянец так и не тронул его пепельно-белых щек, а глаза по-прежнему заволакивала темная пелена печали, иногда Роза слышала его переливчатый смех. Они об руку бродили по лесу, подпевая мелким птичкам, ловили ладонями сыплющийся с небесных высей прозрачный тополиный пух, бежали, раскинув руки, навстречу заре, и легкий ветерок играл в их волосах, лежали, сплетя руки, обращенные лицом к звездам, и, казалось, счастье снова озарило их жизнь своим лучезарным светом.
Но лето медленно угасало, и вместе с ним угасал и Ангелик. Сердце Розы обливалось кровью при созерцании маски грусти на его прекрасном лице. Смех все реже и реже срывался с его уст, а одиночество становилось его лучшим другом. Лишь сожаление и тоска отражались в его устремленном к Небесам взгляде. Он ловил на лету падающие листья и подолгу стоял, водя пальцем по прозрачным прожилкам, будто считывая по ним свою судьбу, бродил в одиночестве по покрытым разноцветным шуршащим ковром бульварам и вздыхал о чем то, что было выше понимания его супруги. Гордый, никогда падший ангел е просил прощенья у Небес, когда возносил к ним молитву, лишь о благословении молил он непрестанно.
Роза спала с лица. Сердце ее саднило, а разум переполняли сомнения и тревоги. Стремясь отвлечься от грустных мыслей, девушка ударилась в светскую жизнь. Нова череда балов и званых вечеров, снова пышные платья и светские беседы. Но боль никуда не уходила. Она росла с каждым днем, ядовитыми шипами сомнения раздирая душу, образуя черную пропасть, замораживая сердце.
И одним дождливым вечером Роза вспомнила о спрятанном на книжной полке пузырьке с эликсиром радости. Она так и не нашла в себе сил его выбросить. Настала пора решиться. Дрожащей рукою девушка смешала снадобье с вином и вышла на балкон к мужу. Тот стоял недвижно, и холодные струи дождя хлестали его по лицу. Золотые кудри набухли от влаги и липли к голове, свиваясь блестящими кольцами. Заслышав шум шагов, ангел повернул к девушке мокрое лицо. Та с искусственной улыбкой поднесла ему кубок. Молча он выпил вино, и вдруг в глазах его запылал ненормальный буйный огонек. Отшвырнув кубок в сторону, юноша притянул испугавшуюся было Розу к себе и страстно поцеловал ее в алые уста.
С этой злополучной ночи ангел разительно изменился. Он отбросил свою задумчивую печаль и с головой погрузился в праздность. Он желал изведать все возможные наслаждения, какими бы порочными они ни были. Наслаждения эти приносили ему краткие мгновения беспредельной радости. Свободное время Ангелик проводил в кругу молодых аристократов, столь же бесшабашных и погруженных в удовольствия, каким сделался и он сам. Вместе они услаждали себя самыми разнообразными способами.
Роза и не подозревала о деяниях мужа. Когда он навеселе возвращался с гулянок, она видела его счастливое лицо и радовалась сама.
Вскоре, к великой радости Розы, ангел стал чаще появляться с ней в светском обществе. На балах Ангелик танцевал задорнее и веселее всех, вот только не всегда его партнершей по танцу становилась любимая супруга. Он рассыпался в комплиментах перед дамами и всюду блистал остроумием. А дома его ласки были пылкими и страстными. От прежней печали не осталось и следа.
Но прошло какое-то время, и воспрянувшая было любовь к жизни исчезла так же быстро, как и появилась. Ангел все реже посещал веселые гулянья, все реже появлялся на балах. Он больше времени уделял пребыванию в древнем храме, тогда как Роза, подхваченная водоворотом светской жизни и заразившаяся от мужа любовью к праздности, постепенно забывала истинное предназначение мраморного святилища.
На одном из званых вечеров девушка вновь встретилась с Деймисом.
- О! Я вижу, вы снова, как, впрочем, и всегда, обворожительны! Но что за печаль отражается в ваших прелестных глазах? - загадочный юноша был облачен в изысканный костюм сложного покроя, а угольно-черные волосы его были собраны в элегантный хвост.
- Вы дали мне прекрасный эликсир, помните? Но очень скоро его действие прекратилось. Мой муж опять грустит, - призналась Роза.
- Как и любое лекарство, мой эликсир недолговечен, - сочувственно улыбнулся Деймис, беря Розу под руку. - Но дома у меня есть еще несколько пузырьков. Навестите меня как-нибудь, и я с удовольствием отдам их вам. Там и договоримся о расплате.
- О расплате? - удивилась Роза.
- Ну конечно, дорогая моя, - рассмеялся юноша. - За все в этом мире приходится платить. Вот например, за мое предложение вы сейчас расплатитесь танцем, а за вашу жизнь идет расплата смертью.
- Душа моя в ладонях Божьих, - неуверенно отозвалась девушка. - Мне смерть не страшна.
- О, в этом тоже есть ваша ему расплата, - небрежно улыбнулся Деймис, увлекая Розу в быстром танце. - Причем ставки весьма не равноценны.
Дом Деймиса оказался утопающим в изысканной роскоши особняком с витыми лестницами, узорчатыми оградками и очаровательными фонариками, расположенными в великолепном саду. Дверь Розе отворил сам хозяин дома. Он был облачен в свободную рубашку из черного шелка, а кудри его в картинном беспорядке были рассыпаны по плечам. Юноша галантно проводил Розу в дом, усадил в мягкое, обитое черным бархатом кресло и предложил вина. Девушка вежливо отказалась, незаметно осматривая дом.
Внутри особняк показался Розе очень мрачным и даже немного скромным. Все окна были задернуты темными пыльными гардинами, и огромную гостиную освещали своим тусклым светом свечи в ржавых канделябрах, хотя на дворе пылал ясный день. Камин скалился темным пустым жерлом, и темнота эта, выползая из каменного зева, разлеталась по всей комнате, хватала цепкими лапами за плечи, сгущалась под потолком, нисколько не опасаясь свеч, ведь они не в силах были прогнать ее, законную хозяйку этого дома. Розе стало жутко, и очень захотелось домой, но на столике у камина она приметила несколько пузырьков с эликсиром и решила не отступать перед своей задумкой.
- Вот то, что вам нужно, - лучезарно улыбнулся Деймис, махнув рукой в сторону столика. - Забирайте.
- Спасибо вам большое, - неловко поблагодарила Роза, спрятав заветные пузырьки в сумку. - Вы нас спасли. Ах да, оплата...
И она потянулась за деньгами, но Деймис одним грациозным движением пресек ее попытку, перехватив тонкое, обтянутое шелковой перчаткой запястье.
- Нет-нет, - с той же лучезарной улыбкой промолвил он. - Оплату здесь назначаю я. И я хочу, - темные глаза его нехорошо блеснули. - Один поцелуй ваших прекрасных губ.
- Но как же! - Роза пораженно захлопала глазами. У нее и мыслей не было о подобном богохульстве. Щеки девушки запылали. - Мой муж...
- Но именно ради него вы и пришли сюда, - зашептал юноша, привлекая Розу к себе. - И вы пойдете на эту жертву ради него, не так ли?
- Так, - с чувством обреченности кивнула девушка.
- Ну же, смелее, - снова улыбнулся Деймис, приближая свое прекрасное лицо к ее лицу.
И Роза поцеловала его. Девушке показалось на миг, что ее тело пронзила карающая молния, разрывая на части сердце, отдаваясь громом в ушах. Но вот она открыла глаза, и пред взором предстала все та же мрачная комната. Оставалось надеяться, что Святые спали, и ее деяние не предстанет перед их строгим судом. Не знала Роза, что Святые никогда не спят.
Девушка вернулась домой с мыслью о том, что она поступила так, как поступила из-за любви, что все в мире имеет свою цену, и в ней нет вины. И вера в это убеждение прорастала сорняком из ее сердца, в то время как образ черноволосого юноши все чаще вставал перед взором.
Снова повеселел Ангелик, ударившись в праздность и разгул. Снова горели бешеным, искусственным огнем его глаза, но только кончалось действие снадобья, ангел и помнить не помнил о своих греховных деяниях.
Однажды, в момент утренней молитвы, Ангелик поделился с женой страшным подозрением:
- Кажется мне, что душа моя темнеет без моего на то ведома. Будто она гниет, и я не могу остановить этот процесс. И чувствую я порой, что перестаю быть ангелом, и, как мечтал, становлюсь человеком. Но только Небеса, внимающие всем смертным, отвергают мои мольбы о прощении. Боюсь я стать грешником без прощения!
Страшили Розу жуткие эти слова, и, дабы избавить мужа от тяжких дум и вернуть улыбку на уста его, вновь и вновь подносила она Ангелику чашу с вином, отравленным эликсиром. Вновь и вновь приходила девушка в особняк Деймиса и предавалась разврату по его прихоти взамен на пузырьки со снадобьем. Вновь и вновь оправдывалась она перед совестью своей благими своими намереньями, но перестала держать ответ перед Небесами. Все думы ее были захвачены черноволосым красавцем, пленительным его взором и сладкими речами. И все больше любовь к Ангелику делалась предлогом, чтобы прийти к Деймису и отдаться порочной страсти.
А демон злобно ухмылялся, играясь с невинной ранее девичьей душой и с удовольствием замечая, как покрывается она черными пятнами, словно пораженный плесенью черствый хлеб.
Скоро в Высшем обществе пошли слухи, что Ангелик замечен в измене. Пораженная и оскорбленная Роза решила проверить этот слух и вскоре обнаружила его правдивость. Ангелик гулял по саду рука об руку с юной незнакомкой, нашептывая своей спутнице что-то ласковое на ушко.
Сердце у Розы затрепетало от пронзившей его боли и злости.
"Но не ты ли сама подвержена этому пороку? Тебе ли осуждать в том, в чем ты грешна сама?" - шептала совесть.
- Но ведь женщины и созданы для того, чтобы быть непостоянными, - пресекал все сомнения вкрадчивый шепот демона. - Ты вольна дарить свою любовь каждому, кто тебе мил. В этом нет ничего плохого. Сердце женщины лукаво, ему простителен обман. Красота твоя позволяет тебе иметь столько кавалеров, сколько угодно твоему самолюбию. А самолюбие довольно капризно, но исполнять его прихоти просто необходимо, чтобы ощутить всю прелесть жизни.
Роза внимала этому шепоту, все больше и больше веря в правоту лживых наветов. Демон ловко расставил свои сети, и она попалась в них, выпив яд обмана с его уст. Яд этот отравил чистую душу, посеяв в ней семена порока и заполнив разум темными думами. Разврат и самолюбие теперь всюду следовали за Розой, а хитрый демон находил оправдание каждому ее поступку.
Девушка больше не отравляла душу Ангелика демоническим зельем. Она вовсе перестала думать о нем. А он, выйдя из колдовского забвения, поразился, как страшно изменилась его жена. Сердце его щемило от боли, а душа разрывалась в сомнениях. Слухи о собственных деяниях приводили юношу в полное смятение. Он попросту не мог поверить. Все росло и росло его отчаянье, все страшнее и страшнее виделись ему грехи жены его, но он все равно продолжал любить ее, хотя и болело сердце. Не настолько сделалась человеческой его душа, чтобы разочарование могло проникнуть в нее и полностью истребить живущее там чувство.
Теперь Ангелик молился за двоих, потому как Роза перестала приходить в храм, страшась суровых взглядов витражных ликов, но как ни были горячи и пламенны молитвы, Небеса оставались безмолвны. И тогда Ангелик решил воззвать к сердцу своей любимой.
- Ты пугаешь меня, - сказал он как-то ей. - Твои поступки чернят твою душу. Что несет тебе твое своеволие? От Небес ничего не утаить. Ты искушаешь себя наслаждениями, но ведома ли тебе настоящая радость?
В ответ ему Роза жестоко рассмеялась, и, когда она заговорила, устами ее гласил сам демон, а слова были искажены его злым умыслом.
- Тебе ли говорить о радости, когда сам ты погружен в вечную скорбь о своем падении? Тебе ли упрекать меня в пороке, когда сам ты смущен от грехов своих? Тебе ли говорить о своеволии, когда измена висит на тебе грузом, но груз этот тебе, как видно, вовсе не в тягость? Грешник всегда милосерден к своим порокам, но к чужим строже Небесных Судий, лишь бы показаться в их глазах праведником!
Ангелик стоял, раздавленный и пораженный ее жестокими словами, каждое из которых пронзало сердце, открывая новую кровоточащую рану. Наитием он ощущал, что каждое слово правдиво, что он не имеет права обвинять Розу, поскольку сам отдалился от Небес настолько, что никакие молитвы не смогут приблизить его к ним снова. Но хуже всего было то, что на совести не висело ни одного греха, и поверить в их реальность не было никакой возможности. Ангелик не помнил ни миг краткого блаженства, когда преступаешь грань, ни жгучий стыд, что непременно следует после.
А Роза продолжала, и злобная усмешка играла на ее губах, когда она произносила жуткие слова отреченья:
- Мне не нужны твои Небеса, так как запретами своими они ограничивают от познания жизни. Не должно быть запретов пред желанием и его исполнением, ибо в исполнении желаний и есть суть жизни. Не нужен мне и ты. Когда был ты ангелом и прилетал ко мне с Небес, видела я в тебе нечто недостижимое, а потому пленительное. Притягивал меня твой лучезарный свет и твоя чистота. И вот я заполучила то, что желала. Ты упал с Небес на землю и стал весьма доступен пониманию. Очернялась пороками твоя душа, и исчезла твоя притягательность. Ты стал человеком и теперь мне не нужен, как не нужна приведенная в исполнение мечта. Ты теперь совершенно обыкновенный, и грусть твоя по былому навевает тоску об исполненном и утратившем свое волшебство желании. Ты и сам это понимаешь, вот и тоскуешь по оставленным Небесам. Так не отравляй своим грустным видом мою жизнь! Убирайся!
Ангелик стоял, пронзенный силой ее слов, и по прекрасному лицу его бежали слезы. Видя искаженное болью лицо, Роза с ядовитой насмешкой повторила:
- Убирайся!
Ангел покачнулся, вскрикнул странно и пронзительно и кинулся прочь. В неистовом порыве распахнул он дверь под проливной дождь. Холодные струи хлестали его по лицу, и пронзенная тысячами лезвий правдивых обвинений душа корчилась в жутких муках, сомнение сковывало ее ледяными цепями. Темнота вокруг слепила, а сердце, снедаемое вопросами, бешено колотилось. "Почему?" Поскальзываясь в гнилостных лужах, ангел бежал к храму. Он чувствовал себя растерянным, одиноким и очень несчастным. Дождь не мог смыть его печали вместе со слезами.
Рывком распахнул ангел тяжелые створки, упал перед алтарем и, подняв полные слез глаза к витражным ликам, закричал:
- За что, Небеса, за что? В чем я провинился? Не уж то я и правда очернен грехами? Ответьте мне, я знаю, Вы не глухи и не слепы! Не будьте же жестокими, как те слова, что заставили кровоточить сердце! Если душа моя во мраке, то больше всего жаждет она Вашего света, хоть на мгновенье! Не уж то она настолько прогнила, что даже Вы не в силах ее спасти?
И брызнул сквозь витражные окна слепящий звездный свет, и ожили Святые лики, и каменные статуи стали наперебой рассказывать ангелу о жизни его на земле, обо всех невольных страшных грехах его, а Святые молчали, лишь смотрели своими горящими глазами прямо в испуганную душу его. Раскрылась вся правда о Розе и ее связи с демонами перед глазами несчастного ангела. Щеки его запылали от стыда.
- О нет! Как же мог я не сберечь ее! Ведь именно за этим я упал с неба в ее жизнь! - тихо прошептал ангел, глядя на свои руки.- Прав был мой наставник, когда говорил, что любовь к смертным губительна и для ангелов и для людей! Не под силу юной девушке вынести груз печали падшего ангела. Мне не в чем ее обвинить! Нет, нет мне прощения! Нет спасения душе! Ведь я все же не человек! Как бы мне хотелось им стать! Ведь человек имеет право на ошибку, а у ангелов этого права нет! Моим грехам не найти искупления, и даже в смерти не найду я покоя, ведь ангелы, пусть даже падшие, бессмертны!
Ангел спрятал свое прекрасное лицо в ладонях, чтобы Святые не видели его стыда, и бросился на холодный мрамор, содрогаясь от безудержных рыданий. Отчаянье завладело им.
- Я потерял все, чем дорожил, и теперь я пуст! Так дайте, дайте же мне покоя! - все шептали его губы, а лучистые глаза были наполнены мольбой. - Мне не вернуться на Небеса, ведь сломаны мои крылья. Человеческий мир отвергнул меня. Так дайте же мне избавленье!
Первые лучи рассвета тихонько проникли в храм, озарили своим светом золоченый алтарь, каменных ангелов и белую статую прекрасного юноши с лицом ангела, на котором отражалась немая, невыносимая мука. Но губы его улыбались, будто на пике невыносимой боли он получил долгожданное облегчение, а руки были протянуты к Небесам, ловя что-то неведомое или хватаясь за чью-то ладонь. Столько прекрасной грусти и невысказанной скорби было в этом скорчившимся каменном теле, такими выразительными и живыми казались широко распахнутые глаза, что юный звонарь, увидев статую, обмер в немом изумлении. Он узнал в окаменевшем юноше своего хозяина и упал перед ним на колени, провел рукой по белому холодному лицу и ахнул. На ладони блестели капли. Слезы, текшие из каменных глаз, оказались настоящими, теплыми, солеными. Что-то дрогнуло в сердце звонаря. В благоговейной печали он отступил от статуи и почувствовал, что ненароком прикоснулся к какой-то очень печальной тайне, далекой от скудного человеческого понимания.
Смотреть на скорчившегося от муки прекрасного юношу не было невозможно, в глазах щипало, и незваные слезы сбегали по щекам, а сердце переполнялось щемящей тоскою.
Тогда звонарь развернулся и бросился прочь. Птицей взлетел он в часовню, и зазвонили, запели колокола, отпевая бедного ангела. А потом звонарь собрал свои скудные пожитки и ушел из города. Он больше никогда не возвращался в храм, и колокола никогда больше не звонили, созывая на молитву.
А Роза продолжала жить в наслаждениях и праздности. Сердце ее ожесточилось, а душа открылась коварству и лжи. Но с каждым прожитым годом она все острее чувствовала, что лишилась чего-то очень важного и видела себя осиротевшей и одинокой. Неумолимое время изменило ее облик, состарив прелестные черты. Но куда больше лицо ее исказили совершенные злые деяния. Они, как знак осуждения, посланный Небесами, откладывались морщинами у глаз, искажали постаревшее лицо жестокой усмешкой и горделивым холодным взглядом. С каждым днем все противней и гаже казалось Розе ее собственное отражение. В отчаянье и страхе пришла она к демону.
- Старость пугает меня, - произнесла Роза. - Я чувствую себя странно пустой и одинокой.
Демон улыбнулся в ответ и подвел женщину к большому зеркалу в старинной раме.
- Взгляни на себя. Что же ты видишь? - ядовито спросил он.
Роза видела жестокое лицо надменной, некогда очень красивой женщины со злыми глазами и презрительным изгибом губ. Что-то внутри ужаснулось увиденному и отказывалось верить, что это действительно она, Роза. Но зеркала обычно не имеют привычки лгать.
- Ну а что ты видишь теперь? - демон провел рукой по зеркальной глади, и отражение на глазах преобразилось. Исчезли морщины и усталость. На Розу смотрела холодными злыми глазами невероятно красивая девушка с жестокой усмешкой у губ.
Роза ахнула, резко обернулась, и увидела демона в его истинном демоническом обличье. Увидела и ужаснулась. А тот, злобно расхохотавшись, отдернул черную штору, занавешивающую стену, и глазам пораженной Розы предстала объятая кровавым пламенем лестница в Бездну. На ступенях ее плясали дьявольские прислужники, а из-за огненного предела доносились будоражившие кровь крики.
- Это - путь в Бездну, ко мне домой, - усмехнулся демон. - Ты видела в зеркале отражение своей утраченной молодости. Так ступи же на эту лестницу, и обретешь свою молодость вновь! И вместе с ней все, что тратила. Помнишь, я говорил, что за все в этом забавном мире надо платить? Так вот, теперь твоей платой будет твоя душа. Я, знаешь ли, коллекционирую запачканные мною чистые души, и твоя станет чудным экземпляром моей коллекции.
- То, что ты отнял у меня, тебе никогда не вернуть, - медленно проговорила Роза, и в голосе ее слышалась горечь. - То же, что ты хочешь отнять теперь, ты ни когда не получишь! Убирайся в свою Бездну!
- Ты глупа, как курица, - расхохотался демон. - Ты все равно отвергла Небеса, и теперь они глухи к твоим молитвам! Нет тебе пути назад! Слишком поздно ты спохватилась! Я выиграл! Теперь в этом городе нет ни одного, обращенного лицом к ангелам!
- Пусть так! Но душу свою я тебе не отдам! Твои слова лживы, как всегда! - бросила Роза и ушла.
Она нигде и ни в чем не могла найти покоя. Душу кололо иглами вины и стыда, а смысл жизни, казалось, был навеки утрачен. Как же жалела Роза обо всех своих деяниях, но более всего она жалела о словах, сказанных тому, кого, несмотря ни на что, продолжала любить той любовью, которая, тревожа самые больные воспоминания сердца, несла мучительные страдания. Гонимая наслаждениями, любовь эта забивалась в дальний угол сердца, но не погибала, а жила в самой глубине чернеющей души и светилась, как светится огонек светлячка в непроглядной тьме. Все на свете отдала бы Роза, чтобы получить шанс на искупление. Но она понимала, что прошлого не воротишь, что содеянного не сотрешь, и надежды на спасение ждать неоткуда.
И все же Роза верила. Верила и ждала, что когда-нибудь раскроется дверь, и она снова увидит родное лицо, сможет заглянуть в любимые глаза, раскаяться во всем. Она не боялась увидеть отвращение в этих глазах, не надеялась на прощение. Дорога в храм казалась ей закрытой навсегда. Тогда Роза поняла, что слишком долго жила для себя, снискав славу развратной девицы и последней эгоистки. Ее дерзостью восхищались, но втайне ее жалели все, имеющие совесть, презирали все, имеющие понятие о чести, и ей завидовали все остальные. Как ей хотелось обратиться в небыль. Но она не могла уйти, не попросив прощения, хоть и думать не смела о спасении.
И тогда Роза начала жить для других. Она не отказывала в помощи никому, растратив все деньги, раздав все, что имела без остатка. Вскоре у нее не осталось ничего, что можно было отдать, и тогда Роза бросилась помогать целителям врачевать раны неимущих. Она проповедовала на площади, рассказывая всем о своих грехах и ошибках, называя себя последней грешницей и предостерегая других от ложного пути. Вид ее был жалок и несчастен, но в словах ее звучало нечто такое, что заставляло многих поверить ей и повернуться лицом к Небесам.
Старый храм наполнился людьми. Вспоминая искаженное страданиями и мукой лицо Розы, они преклоняли колени перед алтарем и возносили молитву к витражным ликам Святых, моля о прощении грехов и здравии близких. И ангелы слышали их и посылали им благословенную свою мысль.
Но сама Роза в суеверном страхе не преступала порога храма.
Однажды на рассвете к ней подошла маленькая девочка, но личико лучилось детской невинностью и почти ангельским светом.
- Ты так много говоришь нам о Небесах, - сказала она. - Но сама никогда не ходишь с нами в храм. Почему?
- Я не могу, - печально улыбнулась Роза. - Я слишком провинилась перед Святыми. Они не простят меня.
- Конечно же, простят! - глаза девочки вспыхнули, и ее личико все перекосилось от возмущения. - Они все прощают, потому что любят нас! А любимым прощают все! Они любят нас всех, и тебя они простят! Главное - найти в себе смелость попросить прощения. Пойдем же! Если ты не пойдешь и не попросишь прощения, твоя совесть будет вено мучить тебя.
И девочка потянула Розу за руку. Изумленная словами, исходящими из уст ребенка, Роза повиновалась.
Тихо вошли они в спящий храм. Взгляд Розы упал на сгорбившуюся у алтаря статую, и старая женщина обомлела, схватившись за сердце.
- Это праведник, - тихо пояснила девочка, увидев изумление на ее лице. - Взрослые говорят, что он - мученик Божий. Его глаза всегда мокрые от настоящих слез, и он скорбит по всем свершающимся в мире грехам и принимает муки всех грешников на себя. Наверное, ему очень больно. Вот он и плачет.
Но Роза не слушала ее. Она узнала своего ангела. Со страшным криком бросилась она на колени перед окаменевшим телом, гладила застывшие кудри, целовала холодные руки. Теперь она понимала, почему так велик был ее страх перед храмом, что она боялась там найти. А ведь как велика была ее мечта заглянуть в его лицо вновь. Опасно желать чего-то столь сильно.
- Прости! Прости меня, мой милый ангел! - шептала Роза сквозь слезы. - Я готова отказаться от всего, что имею, ради твоего прощения! Ах, как я была недостойна твоей любви! Из всего, что теряла, ты - большая из потерь! Наш мир состоит из любви, как же я могла это забыть?
Она все говорила и говорила. Храм наполнялся людьми, в которых Роза вселила веру, но она их не видела. Перед ней было лишь каменное лицо ее ангела да осуждающие взоры Святых. И вдруг наступило прозрение.
- Я клялась вам, что сохраню его! - прокричала Роза Святым ликам. - Клялась жизнью! Я грешна, и мне уже не спастись, но я не хочу быть клятвопреступницей! Возьмите же мою жизнь как уплату!
В руке женщины появился острый кинжал. Занеся его над сердцем, Роза бросила последний взгляд на окаменевшего ангела, в последний раз вознесла мольбу, но он не откликнулся на зов.
- Ну почему у тех, кто верит, ни на что не хватает сил? Даже на то, чтобы спасти любимых! Так возьми же мою жизнь!
И Роза нанесла удар. Но боли не последовало. В глаза вдруг брызнул ослепительный свет. Роза зажмурилась, а сердце ее зашлось в бешеном беге. Она уже узнала это священное сияние. Только разум отказывался верить.
Роза открыла глаза и увидела в своей руке вместо кинжала нежный белый цветок. Она подняла взор на лики Святых и поняла, что те улыбаются ей. И вдруг на плече ей легла холодная ладонь. Роза вздрогнула и, прижав к сердцу цветок, в волнении обернулась.
Перед ней в золотом венце из света стоял прекрасный юноша. Все тело его источало дивное сияние, а за спиной сверкающим контуром очерчивались призрачные крылья.
Роза бросила быстрый взгляд на пол и ахнула. Каменное изваяние у ее ног исчезло.
- Ты...ты вернулся, - прошептала Роза, чувствуя, как задыхается от восторга. - Я... я... прости меня! Я знаю, что это невозможно, но...
- Мы всегда прощаем тех, кого любим, - прервал ее ангел и улыбнулся. - А Небеса не требуют кровавых жертв. Им не нужна жизнь в искупление, они не кровожадны, но справедливы.
- Так ты..., - не веря и не зная себя от счастья, Роза бросилась к нему. Ангел протянул к ней руки и поднял с колен.
- Ты вернула веру этому городу и теперь прощена. Так пойдем же со мной!
- Куда? - спросила Роза.
- Туда, где мы сможем быть вместе, - с нежной улыбкой сказал ангел. И, взяв ее за руку, он вознесся к расписному куполу, а потом еще выше, в те чудные края, где душам прощеных грешников и падших ангелов позволено быть вместе, но где нет места злу и боли.
На глазах у удивленных людей тело сошедшей с ума старой грешницы и каменная статуя прекрасного мученика превратились в золотую пыль, вознеслись к каменному куполу, пролетели сквозь витражные лики Святых, которые улыбались, и растворились в солнечном свете.
Легенда об этом памятном дне рассказывалась из поколения в поколение, а древний храм стал одной из достопримечательностей этого города.