Это произошло в благодатные советские времена в одном из городских СМУ - строительно монтажных управлений, где наши героини работали не строителями-монтажниками, а бухгалтерами.
Главша - дама слегка мужиковатого вида со странной фигурой борца (нет,нет не гермафродит, просто фигура такая - попа узкая,плечи широкие), ступала точно как крепкий мужик, курила "Беломор" в форточку и иногда смачно материлась.
Звали ее между собой Семёновна. Принадлежала она к уважаемой когорте лиц бальзаковского возраста, но манеры бальзаковских времён ей были явно чужды.
Всего в отделе было семь женщин разного возраста. Частенько им приходилось видеть такую картину: Семёновна открывает форточку, завидев вошедшую в отдел наистарейшую инженершу Анну Дмитриевну - в свои восемьдесят та выглядела прекрасно и была все ещё кокетлива и жеманна. А курили они вместе любимый "Беломор".
Поджав губки, Аннушка рассказывает прелестные истории из жизни драмтеатра, в котором довелось поработать в качестве электрика. Да, да! Именно электрика. Так что работники отдела скоро знали не только всю театральную подноготную, но и всю специфику электрификации драмтеатра.
Семёновна резко критиковала восторги Аннушки, говоря, что все артистки бляди, а артисты козлы позорные. И пьют все горькую, как в бочку льют. И туда она сто лет не ходила, и не собирается.
- Ну что ты, Мура, они такие хорошие! А спектакли! Ах, какие они ставят спектакли, как они играют! - закатывала глазки Дмитриевна.
Частенько в их разговор вмешивалась Зотовна:
- Чтобы ходить в театры, нужно хоть немного разбираться в искусстве!
Семёновна резко обрывала беседу, рявкнув:
- Ты бы уж помолчала, милочка моя, театралка нашлась деревенская,- и махнув рукой, садилась за стол поработать. Аннушка уходила в свой отдел.
Упомянутая нами Александра Зотовна была так называемой замшей, в смысле заместителем главши и ее полной противоположностью. Длинная нескладная как старая стремянка, губки бантиком, глазки на кончик носа, Зотовна выдавала себя за культурную и очень развитую особу. Носила парик, и на смехуёчки Семёновны, типа:
- Напаришь так вшей-то, нахлобучила копну из конской гривы.
Та обиженно отвечала: ну как вам... зачем. Я же про вашу прическу ничего не говорю, а если скажу, что вы вечно лохматая, так ведь вам не понравится.
- Уж лучше лохматая, чем, как ты, с конскими блохами на голове, милочка моя - парировала Семеновна, - да и парик этот, а вот пожар, так сиганешь без трусов, не до парика будет!
- Да что вы уж так! Это, видать, у вас дома бардак, а у меня всё рядышком. Я на стул у кровати сумку кладу, всё самое нужное - трусы, парик, документы, деньги, ключи от квартиры...
Семёновна фыркнула:
- Ой, рассмешила. Как в анекдоте: паспорт взял, партбилет на месте, ширинка застёгнута, - и рассмеялась хрипловато.
Вот так переругиваясь, они и работали вместе уже не первый год. Не было дня, чтобы Семёновна не высказала Зотовне пару ласковых замечаний. А по очереди не забывали жаловаться друг на друга сотрудницам.
Обоюдная нелюбовь росла и достигла апогея, когда в СМУ пришел новый замначальника транспортного отдела Владимир Коростылёв. Ничего особенного, мужик так себе, в возрасте, когда за углом маячит заслуженная пенсия, но главное - не женатый, точнее разведённый! Что до внешности, то невысокий, кругленький и с большой копной лохматых волос, в общем чистый колобок, стриженый под конопатого Антошку, только без ложки.
Бабы в СМУ подтянули бюсты и засияли глазками. Восьмого Марта Коростылев перетанцевал с каждой бухгалтершей, перебрал всех инженерш и даже секретаршу. Но домой вызвался проводить Семёновну.
Надо ли говорить, что на следующий день между главшей и замшей начался настоящий, по нынешнему сленгу, бабий Баттл.
Когда Семёновна проворчала в адрес Зотовны раз в пятый, та взорвалась:
;- Что вы сегодня ко мне цепляетесь? Я всё правильно делаю, а не ошибается тот, кто не работает. Ведите себя порядочно.
Семёновна только ухмыльнулась:
- Порядочная нашлась.
Ну она была права немного - Зотовна всем строила глазки, делала маникюр и с виду походила на припудренную лошадь.
- Нет, вы почему ко мне сегодня цепляетесь, Мария Семёновна!? Я вчера как порядочная спокойно ушла домой, а вы крутились чёрт знает с кем.
- А так ты на меня за вчера дуешься?! Так кто виноват, что ты такой страхилой уродилась, муженёк сбежал, а другие шарахаются.
- Ну вас-то я посимпатичнее, а мужа у вас вообще не было, Нинку, видать, ветром надуло,- отрезала Зотовна.
- Тьфу. Ну ты и язва. Волос нет, на голове пакля искусственная, ноги как у кавалериста...
- Да вы... Да... Как у кавалериста?! А что, иксом-то, как у вас лучше, что ли? И курите, как солдат в окопе, да ещё и кличка кошачья!
Эх, Зотовна! Наступила-таки на больную мозоль начальницы. Семёновна очень любила, когда ее звали Мурой, вот так с детства ей это имя сердце грело.
Они ещё попикировались, Семёновна как обычно плюнула и ушла курить к Аннушке. Зотова ещё долго ворчала. А сотрудники раздела стонали от душившего их хохота.
Не нравилось Семёновне и то, что Зотовна вечно приставала к сотрудникам, ездившим в командировкт - а там это есть? Да?! А вы мне привезёте?
Были у них ещё и другие битвы. Зотовна говорила что разведена, но Семёновна считала, что такую дуру ни один мужик не выдержит.
- Ой, а вы-то! Я хоть со своим пять лет прожила, а ваш-то сразу дырка свист и хвост трубой.
- Ой, нашла чем хвалиться, да твоему сбежавшему эти пять лет за все пятнадцать показались, милочка моя.
Но вернёмся к Коростылеву. Мужичонка был хитренький, решил видать поухаживать за обеими. А что?
В общем пригласил в кино. Сначала Семёновну на 18.30, а потом Зотовну на 20.30. да на беду у Семёновны оказалось хорошее настроение, и после кино она домой не побежала, а расположилась покурить на лавочке. Мужик и так, и этак: мне, мол, надо к бабушке бежать. Пошли провожу. А та ему: я сама дойду.
А тут Зотовна выявилась.
- А что это вы здесь делаете Мария Семёновна? Шпионила за нами?
- Да ты ж вроде одна тут мимо шла,"милочка моя", - вывернулась Семеновна, наблюдая как Коростылев колобочком вкатываться в толпу.
- Как же так?! - Зотовна повернулась к Коростылеву, а того и след простыл.
Семёновна, пыхнув "Беломором", крякнула и, поглядев вслед отползающему ночь Коростылеву, заявила:
- Так это что ж выходит, он и тебя, дуру, пригласил?
- Почему это дуру?- возмутилась Зотовна.
- Потому что умная с таким козлом на свиданку не пойдет.
- А вы чего же здесь делаете?
- Тебя жду! Чтобы уберечь от развратника.
Зотовна икнула и шлёпнулась на скамейку.
- Ой, Мария Семёновна... А вы откуда знаете, что он развратник? - спросила шепотом, сделав большие глаза.
Сам рассказал! Он учёт ведёт, когда, сколько и с какой бабой шашни водил, вот я и решила вызвать его сюда и вывести на чистую воду. А тут ты не запылилась,- Семёновна крякнула и достала папиросу.
- Слушай, Шурка! Мы должны выкрасть эту его бухгалтерию! И сжечь!
У Зотовны загорелись глаза - авантюры она любила, хотя и боялась немного после того, как в Египте их голубями втихушку накормили, она потом день просидела над унитазом.
- А как выкрасть - то?
Будем думать,- важно заявила Семёновна,- вон ползет. Ты пока ничего не говори, виду не показывай, иди в кино, потребуй мороженку. Пломбир! Да дурой-то не будь!
Предупреждение не сработало. Зотовна, будучи всё же слегка глуповатой, после кино в лоб спросила Коростылёва про бабский бухучет. Тот сильно удивился, потом расхохотался и выдал:
- Сдурели бабы, чего вас учитывать? Вас на углу по пять штук снять можно. Иди, Шура, домой,- и растворился кавалер во мраке тёмной ночи.
Зотовна отдышалась от нанесенного оскорбления, доползла до дому, а назавтра все выложила Семёновне.
- Вот видишь, милочка моя, каков этот гусь, а ты парик новый нарядила. Слышь,Зотовна, а как бы ты в парике с этим дон-жуаном в койку брякнулась? Ой, смех, - и Семеновна рассмеялась.
- Вам, Мария Семёновна, смешно, а мне досадно, что он таким оказался. Больше видеть его не могу. Пусть даже не подходит!
Семёновна кивала и даже показала большой палец в знак одобрения
В субботник после уборки дружной компанией сидели все за одним столом. Ясен пень, пили водочку, закусывая чем кто принес и горячей картошкой. Зотовна с тех пор с Коростылевым только сквозь зубы общалась, а Мария Семёновна вообще игнорировала. Когда компания изрядно поредела и сильно захмелела, Зотовна поняла, что она за столом одна одинёшенька и решила, что пора домой.
Но на дорожку в туалет потянуло, а оттуда лучше выйти потом с черного хода. У закутка, куда вели двери туалета, стояли в обнимку двое...
- Мурочка, как же я соскучился, ну уж пошли ко мне, давно тебя не ласкал, не тискал.
- Давно, ага. В среду была, забыл, что ли? - и она хрипло рассмеялась.
- Так то ты была? - отшутился Коростылев, и они вот так в обнимочку двинулись в коридор. Зотовна от обиды и ужаса заметалась - куда спрятаться? И забралась на подоконник - окна были большие, но нене очень высокие и узкие, штору задёрнула, замерла, боясь пошевелиться.
А эти двое ещё около окна остановились, и Коростылев, пошатнувшись, схватился Зотовне за ногу, та чуть не заорала, но сдержалась, а он, похабник, полез к Семёновне целоваться.
- Ногу отпусти,- рявкнула, пнув похабника, Зотовна, и чуть не слетела с окна.
- Какую ногу, Мурочка, я ж тебя за руку держу? - не понял захмелевший в доску Коростылев, и повел Семёновну на выход.
Зотовна же, дергаясь, зацепилась рукавом за крокодильчиков, державших штору, и рука зависла в воздухе.
За воротами Семёновна ждала, когда Вовик позовет шофера. И тут заметила, что они не выключили свет в конторе. Висящая на окне фигура привела Семёновну в стопор. Но что там и кто, она понять не смогла.
Садясь в машину, Семёновна выпалила:
-Вовка, в конторе кто-то повесился!
- Чего? А и нах! Завтра снимем, пусть висит,- - и на этом успокоились.
Наутро Зотовна решила уволиться.
- Чего это ты выдумала? - буркнула, глядя на заявление, Семёновна,- зарплату что ль лучше нашла?
- Нет, любовника завела,- ляпнула Зотовна,- богатого, не одной вам!
- Чего, чего? Какого любовника?
- А такого! В штанах! Вот решила с ним вместе работать!
Семёновна посмеялась, выкурила папиросу, как обычно, выдыхая колечки дыма в форточку. Села за стол и убрала заявление,- отчёт сделаем, тогда подумаю, тут работы полный рот, а она шашни крутит!
- Да кто бы возмущался! - взревела Зотовна, - ни кожи, ни рожи, ноги иксом, а туда же, по ночам с мужиками обжиматься, в вашем-то возрасте!
- Ой ты и дура, Зотовна.
Но Зотовна уже понесло:
- Я из-за вас кофту порвала, и на ноге синячище! Не буду я с вами больше работать! И вообще меня в СМУ-1 кавалер ожидает!
- Не мели чушь, милочка моя.
Традиционную перепалку прервало появление Коростылева:
- Всё, девки. Ухожу я от вас. Работу нашел хорошую. В СМУ-1. Директор с понедельника отпускает. В пятницу отходная с меня!
Семёновна сидела, открыв рот. Зотовна вытаращила глаза и нервно дёргала ногой. Коростылев сел около Семёновны и неожиданно для нее улыбнулся Зотовне:
- Шурочка, будешь без меня скучать?
- А зачем мне скучать,- скокетничала Зотовна, - когда мы вместе с вами снова будем работать?
Дальше... дальше была битва! Семёновна ринулась сначала на Коростылева, хрястнув его по башке прошлогодним переплетённые талмудом. А после того, как он, с криком: "ты чего?" Ретировался к дверям, кинулась на Зотовна:
- Ах, ты... Шалава, чужих мужиков переманивать?! - и рванула Зотовну за парик. И тут же раскрыла рот.
По плечам дурнушки Шурки рассыпались красивые каштановые волосы. И она сразу преобразилась. А горящие от обиды глаза ещё больше делали ее даже очень симатичной.
- Ты... Ты зачем парики-то носишь, дура?
- Шурочка, так это ты в Гурзуфе со мной танцевала в прощальный вечер? - ошарашенно спросил Коростылев.
А Зотовна сама сидела, открыв рот, во все глаза глядя на абстлютно лысого Коростылева. Не заметили бабы, как после удара Семёновны с него тоже слетел парик.
- Так это ты был...
Весь отдел замер в предвкушении чего-то таинственного и романтического - курортный роман витал в воздухе.
- Ну и дура же я была,- Зотовна схватилась за голову,- как я в тебя, такого козлина, могла тогда влюбиться?!
- Да я... Шурочка, так я же не знал тогда, что буду до женщин падким. Это всё от отчаянья, что потерял тебя. И ты тоже... Убежала, не попрощавшись, ни адреса, ни телефона. А я тебя искал! Даже на вокзале бегал, спрашивал.
- Да как же исчезла? Я ж тебе в карман пиджака бумажку с адресом своим и телефоном домашним положила...
А так я пиджак в химчистку сдал, видно они бумажку ту в порошке стиральном растворили.
Зотовна ревела. Сотрудники молчали, Коростылев медленно двигался к Зотовне.
Держа в руках оба парика, Семеновна сидела в полной прострации. Потом выдала:
- А я думала, кого мне этот бабник напоминает без парика... Так Серёжку твоего! От этого, что ли, сын-то, а, Зотовна?
Та кивнула и заревела навзрыд. Коростылев принялся утешать:
- Мой, конечно, мой! Я с вами жить хочу, Шурочка, ты меня не отталкивай.
Семеновна рявкнула, бросив оба парика на стол:
- Вы это, идите уже куда, там разбирайтесь! А заявление я тебе, милочка моя, все одно не подпишу...
Чем дело кончилось? А ничем. Коростылева Шурочка не приняла, не простила, в СМУ-1 не ушла, так и поругивались с Семеновной, пока не пришло время выхода на пенсию.
А я так думаю: любовь, конечно, зла. Но лучше без козла.