Это было время синего кольца. Прошлое зеленое нефритовое я сняла, содрогаясь, но выбросить пожалела, убрала подальше. А стоило бы зашвырнуть - в воду, в снег... Я купила его на какой-то ярмарке. И так оно мне было по душе! Я вообще люблю зеленые кольца. А потом рядом появились глаза такого же цвета. Как прудовая вода, просвеченная солнцем. Ну очень одинокие! Ну очень жаждущие тепла и заботы. Их обладатель звался Вадиком, и скорешенько я поняла, что именно он предназначен мне судьбою - такая необоримая потребность в любви им двигала. Однако стоило мне позабыть про себя и устремиться к нему навстречу, он как-то сразу охладел и поскучнел, видимо, ему недоставало изюминки в наших отношениях - он стал флиртовать при мне со всеми девицами подряд. И этого я выдержать не смогла, хотя честно пыталась. Суженый ведь!
Я не скажу, что новое синее кольцо подействовало сразу. Какое-то время прошло, прежде чем отросли ощипанные перышки и вспомнились веселые синичьи песенки. Оно ждало своего часа, и я не снимала его. Работа в офисе успешно отвлекала от личных несчастий, особенно во времена авралов. И вот однажды, приготовив сбивчивый монолог и просительно распахнув глаза, я вошла в серверную, где, по слухам, обитал новый сисадмин, и уже начала что-то лепетать, как навстречу мне, отклеившись-таки от монитора, вдруг вознеслись два серо-синих глаза, темных, как мой лазурит, непогожих, как штормовое море. Молодой человек помешивал что-то в безразмерной кружке, позванивая, как тройка с колокольцами, и я сразу перестала бояться. В его присутствии бояться было просто нелепо, он был тихий и отрешенный, как солнечный зайчик, каким-то чудом просочившийся в наш подвал.
- Ага, вот и Вы! - этим он окончательно сбил меня с толку, я не предупреждала о том, что приду, да и знать он меня не мог.
Попытавшись сразу перейти на "ты", я обнаружила, что это сложно, поскольку Славик - о, каким славным он был! - обращался так абсолютно ко всем девушкам, и ему было трудно менять привычки. Работал он слишком хорошо, чтобы часто его видеть, и я научилась подкарауливать его на проходной и вместе шагать вприпрыжку до ближайшего метро. А иногда и до следующего, или следующего - благо проспект проходил через несколько станций, но это если только дворами. Славка стоически бегал от военкомата, да и с документами у него были какие-то нелады. Зато он любил фотографировать, и, не переставая болтать, мы обследовали двор за двором в поисках интересных кадров. Похоже, я все-таки ему не нравилась, так как ничего большего в этих прогулках не происходило. Мне уже начало казаться, что отношения у нас исключительно братско-сестринские. Однажды он пожаловался, что не может купить себе шарф, а ему хочется такой, какой был в детстве.
- Ты много помнишь из своего детства? - удивилась я.
- Много, почти все время помню... - он, не переставая фотографировать, наклонился так низко, что шапка слетела в снег. Прямые волосы рассыпались, как бело-золотистые лучи, а некоторые встали, наэлектризованные. Точно, солнечный зайчик!
- Помню, как был маленький совсем. Такой, что еле дотягивался до подоконника. Помню, как прабабушка варила яйца и ставила их в такие штучки, откуда их удобно есть. Интересные!
- Ты любил яйца?
- Нет, конечно...
- А что любил?
- Да ничего, наверное. Потом мне, правда, игрушки стали нравиться. Мне покупали всякие машинки на батарейках, я их ломал, доставал моторчики, потом собирал свои. Из одного моторчика сделал радио с помощью ножки от табурета, оно работало. Полая алюминиевая труба, якорь в электродвигателе колебался, рядом был телецентр, и можно было слушать каналы.
- А сколько тебе было?
- Четыре-пять, я еще в школу не ходил.
- И это дите хотели отдать в класс коррекции?
Мы бродили дворами, и мне было тоскливо и весело разом. Я связала ему шарф, и он носил его, гордый как слон. Мы были лучшими братом и сестрой, чем если бы родились в одной семье.
- Когда я была маленькой, я с мамой ездила в Анапу. Там были большие изумрудные волны, а в них коньки. Их ловили мужики и носили в полиэтиленовых пакетах с водой. А я собирала в море рачков-отшельников в бутылку из-под кефира, стояла внаклонку, лицом к берегу. И вдруг что-то острое коснулось моей спины. Я испугалась и пулей вылетела из воды. Это были три дельфина, один об меня плавником потерся. Но я была так напугана, что только сидела на берегу и пыталась отдышаться. А потом весь пляж за ними как ломанул - дельфины! Дельфины! И они ушли - ты бы видел эту толпу! Мама мне сначала не поверила, а на спине была красная полоса.
- Рыболов! Я так сразу и подумал, что ты похожа на рыболова! А я вот столько раз был на море, но ни разу не видал, чтобы волны были такими, как рисуют. Один раз, в шторм, решил рассмотреть поближе, и меня утянуло на глубину, еле вытащили. С тех пор я так и не научился плавать, - и он испытующе на меня посмотрел.
Я замолчала, сбитая с мысли - взрослый человек и не умеет плавать!
- Поехали на море летом - я тебя научу! - вот и все, что у меня вылетело.
- Не трудитесь, - в минуты волнения или огорчения он автоматом переходил на "вы". - У меня было много случаев научиться, но... Я ведь родом с Краснодарского края. Ты не знала? У меня отец на флоте служил. Куча друзей по всему берегу. И дельфинов твоих знакомых я, наверное, видел.
- Не всех! У меня есть любимый дельфин. Зовут Васькой. Он не простой, он белуха - белый кит. И умеет поднимать голову. Мы с приятелем бродили по черноморскому побережью - Новороссийск, Геленджик, Анапа... И там есть старый дельфинарий, мы там жили, у Вадика там друг работает. Так вот я с Васькой подолгу сидела и разговаривала. Ему скучно там - что за житье, сидеть в теплой луже? Ты, наверное, знаешь, вокруг сплошные лиманы. А с Васькой так уютно. Почти как с тобой...
Я испуганно замолчала, тем более что Славик как-то насупился весь. Не сболтнула ли чего лишнего?
- А к кому вы ездили? - вдруг спросил он.
- К Герману. А ты...
- К Герману, - голос у него стал неприятный и скрипучий. - С Вадиком. Ну и как тебе Вадик?
- А ты его откуда знаешь? - совсем растерялась я.
- Еще бы мне его не знать! В одной общаге живем. И даже друзья.
- Так он тебе обо мне, наверное, говорил? - я все пыталась понять причину этой холодности.
- Не думаю. Ты, верно, ездила на положении его девушки? Так должен тебе сказать, у него все девушки - его. Если ты не в курсе.
И больше в тот вечер он почти не говорил. Со временем разговор сгладился, но отношения стали еще более дружескими и менее братско-сестринскими. Мне казалось, что я в чем-то предала его доверие или не была похожа на девушку его мечты. Мне будто перекрыли кислород, и я спросила напрямик, любит ли он кого-нибудь. Такая я простая, да!
- А теперь я уже и сам не знаю, - горько улыбнулся он и взглянул мне прямо в глаза. Поделился штормовым морем. - И стараюсь избегать таких мыслей, потому как затягивает в метания, воспоминания, из привычной жизни вырывает. Мне просто никто теперь не нравится, кроме этого единственного образа, хотя он уже стал чем-то фантастичным. Мне рядом с ней любые проблемы казались такой мелочью, что даже и думать о них, не то, что говорить, было глупо. В итоге и вышло, что оторвался от реальности, а она просто терпела мое общество. Смешно!
И я больше не касалась этой темы, верила, что время все залечит и возьмет свое. А время, скорее, разъединяло нас, чем соединяло. Отчаянье все больше охватывало меня. В День Влюбленных я бродила одна, позвонила ему. Он чрезвычайно обрадовался и смутился, как делал всегда, потому что звонила я редко, чтобы не навязываться. Сказал, что сидит с большой компанией в кафе, а потом вдруг предложил поговорить с Вадиком, тот, мол, очень просит. Я опешила, а в трубку уже частил что-то Вадим. И сыпал теми словами, которые в день Святого Валентина мне хотелось услышать совсем не от него.
И с тех пор Вадик превратился в настоящий кошмар, он мне звонил, посвящал стихи, передавал приветы через разных людей, он доказывал, как я ему нужна, клялся, что только теперь осознал, что я - истинная его судьба. Вы не поверите! А я поверила. Положение мое со Славиком и так было шаткое, а хотелось, отчаянно хотелось любви, и взаимной, и прямо сейчас. Я вспомнила, как влюблена была в Вадима - насколько отличался этот бурный роман от неспешного ручейкового течения моей нынешней влюбленности. Вспомнила и поверила, что выстрадала свое счастье. И - большими буквами: ушла к Вадику!!
Мы шагали со Славиком к метро, над серой стеной дома раскинулся огромный рекламный плакат, где невеста бежала босиком по пляжу. Я мечтательно промычала что-то про свадьбу на море, а Славка ехидно хмыкнул и буркнул, что когда он был помоложе - о, Боже мой! - он всех уверял, что будет наблюдать, как надевает свадебное платье его невеста. И даже сам поможет. Такая вот у него странная мечта!
- Но так не полагается! - округлила глаза я. - Свадебное платье вообще нельзя жениху видеть до свадьбы.
- А мне что до этого? Правда, сейчас это уже не имеет значения.
И тут у метро меня встретил сияющий Вадик с букетом, и Славка тактично заторопился домой. Но друг не в силах был расстаться с ним, жертва мужской солидарности. Болтал без умолку и все норовил обнять меня покрепче.
На следующий вечер Славик шел домой без шарфа, на мой вопрос ответил сухо "потерял!", на том и кончили. Дома я сняла синее и вернула на прежнее место - на безымянный палец - зеленое кольцо. А вскорости, дабы беречь чувства жениха, стала возвращаться с работы одна. И Вадим поначалу спрашивал, где Славка, потом перестал. Потом уже я стала спрашивать его о Славике, потому что мы практически не виделись. По работе тот редко забегал в нашу комнату, да и для разговоров повода не было.
В один из таких счастливых случаев я увидела, что к его страданиям по поводу собственных зубов - а уж очень он их не любил, они были крупные - кроличьи, как ему казалось, прибавилась еще забота, он где-то сколол кончик клыка. На мое беспокойство ответил что-то уклончивое. Я по привычке стала настаивать, чтобы он сходил в клинику.
- Стану железнозубым чудовищем. Атомным монстром без сердца, человеком будущего - отшутился он.
- Нет, ты не такой!
- А иной...
На следующий день, видимо случайно, но словно бы, чтобы похвастаться, он появился у нас вновь.
- Нашел тут клинику мутантов. "Тридцать три зуба" называется.
- Ну и как, впаяли тебе лишний?
- Еще как! Буду теперь из студентов кровь пить!
Он преподавал еще и в институте, тоже что-то, связанное с информатикой.
В тот вечер мы столкнулись в проходной. Идти разными дорогами повода не было, и я пошла со Славиком к метро.
- Я тут показывал другу ночные поезда, - начал он сам, с какой-то скандинавской яростью, которой я никогда в нем не замечала. - Так вот! Если долго гулять вечером по городу, так, чтобы к ночи покинуть его, можно до изнеможения устать и оказаться в открытом поле, и наблюдать поезда, составы, направленные вдоль дороги.
Голос его приобретал все более зловещие нотки. Паузы ужасали драматичностью.
- Эффект в том, что рядом крупное шоссе, и зимней пасмурной ночью единственный источник света это фонари и фары машин. Фонари стоят сбоку, а фары светят им перпендикулярно. У дороги растут деревья, поэтому, когда где-то включается зеленый, и начинают нестись машины - на небе все отражается, как будто по горизонту идут громадные вагоны, а тени от них тянутся через все поле. И колеса грохочут! Мой друг был подавлен. Шокирован. Он просто умолял увести его оттуда!
- Ты с Вадиком, что ли, ходил?
- Ах да! Да-да, с Вадиком, - с каким-то мрачным удовлетворением подчеркнул он.
Но у метро Вадика не оказалось. И встречал он все реже и реже, ссылаясь на различные заботы. На мой же вопрос о сколотом клыке расхохотался:
- Неужели Славка не рассказал тебе о блестящей обороне кафе? Вместе с Андрюхой они сидели за столиком и обсуждали очередной способ обогатиться на написании софта, к ним подошли, спросили Славку, который час. Он достал наладонник, а его выбили из руки. Там гопников была тьма тьмущая, на улице еще ожидала группа поддержки. И тогда наши парни дали великий бой! - Вадик просто захлебывался от восторга. - У Андрюхи еще рука была в гипсе, он запрыгнул на стол, метелил оттуда ногами, а Славик метался между дверями - в кафешке два выхода было - и выбивал гопников направо и налево. Ты что, не знала, что Славка занимается кикбоксингом? Ну ты даешь!!
Может, ему больше нравилось говорить о нем, чем о нас? Или мучить меня? А когда в очередной забегаловке опять начался уже знакомый мне сторонний флирт, я поняла, теперь уже окончательно, что черного кобеля не отмоешь добела. И хлопнула дверью. А он остался в зале ждать, когда я прибегу снова.
Я шла по проспекту, жалела, что пила вино, и медленно обрывала лепестки с единственной белой розы, а они все не кончались и не кончались. И тут у каких-то ступенек меня толкнули. Было скользко, и первое, что я увидела, стукнувшись об лед затылком, это Серебряное Копытце. Правда-правда! На козырьке какого-то кафешного подвальчика стоял красивый металлический оленек с поднятой ножкой. А второе, что я увидела, это что ко мне наклоняется растерянный Славик. И я обняла его руками за шею и стала целовать. Вокруг мигали разноцветные огоньки гирлянд, и казалось, что из-под острого копытца вместе с мурашками сыплются волшебные камушки.
Славик оказался абсолютно реальным, он отбивался - вот честное слово! Потом вдруг сомлел, стал теплый и тяжелый и начал целовать меня сам. Если это можно так назвать. Мои губы царапали, терли щетиной, кусали. Я в ужасе отшатнулась. Он откашлялся и помог мне подняться.
- Так я и думал, что Вам не понравится, - каркнул он.
Я уже одумалась, потянулась к нему снова:
- Попробуй еще!
- Нет уж, - он был тверд как скала. Да-да. Вы правильно подумали.
- Но почему? - только реветь мне недоставало!
- Ирка, ты прекрасна! - сказано это было в высшей степени чопорно. - Но посмотри сюда. И он предъявил мне мою же правую руку, а на ней зеленое кольцо.
Я сорвала его и швырнула прочь.
- Нет, - покачал он головой. - Ты не поняла. Там должно быть золотое. Понимаешь, я хочу раз - и на всю жизнь. А вот так вот все перепробовать - это не для меня. Извини.
И он развернулся и быстро пошел прочь.
Ну не могла я на следующий день идти на работу. Поймите, не могла! И вся в соплях позвонила начальнице и сказала, что должна ехать на похороны. Видимо, голос у меня был соответствующий, отпустили сразу. Я села на поезд и поехала к Ваське. Ведь он был моим единственным другом.
Новороссийский поезд шел нескончаемо долго. Но уже в Горячих Ключах в воздухе ощутилась перемена, пахнуло зовущим весенним теплом. Пряные ночные запахи заструились из тамбура в вагон, я вышла подышать, а ко мне, кутаясь в одеяло, выбралась проводница, стукнула кулаком в плечо:
- Хорош глаза проплакивать! Хочешь, пропустим по стопочке?
Я отрицательно мотнула головой и поблагодарила. Медленно занимался рассвет, и небо становилось беспокойного синего цвета. Такого же, как кольцо у меня на руке.
А вместе с солнцем в поезд ввалились цыгане, наполнили вагоны хохотом и руганью, бродили, гадали, попрошайничали. Предложили погадать мне, я ответила что-то нелестное, перед Новороссийском они растаяли, будто и не было. А на руке уже не было кольца. Вот так. Видимо, не судьба.
Да, не судьба. Когда я добралась до дельфинария, совсем стемнело. Васьки в вольере тоже не было, его крохотное озерко опустело, и я побрела к вагончикам. Герман, как будто ни капли не удивился, увидев меня одну, и приютил, не доставая никакими вопросами. А Васеньку продали в другой дельфинариум. Может, он там будет счастливей?
Вроде бы надо было ехать домой, но я никак не могла собраться с силами. Море шумело по-весеннему, на склонах высыпали подснежники, как осколки уходящей зимы. На берегу катались в прибое обросшие кружевными полипами раковины и бутылки. Ледяное море фыркало в лицо.
Прошла уже неделя. Мобильник я не включала и почти не разговаривала с окружающими, а сидела на молу и разглядывала разрушающиеся стенки со старыми мозаиками советских времен. Там были выложены веселые люди - легкие, светловолосые, устремленные в небо. Девушки, юноши, мальчики, девочки, на сочном синем фоне, золотистые, как солнечные зайчики. И архаика осыпающихся мозаик придавала их образам оттенок сказки, прекрасной нереальности. Болтались обрывки сетей, в них пел ветер. Из-за мыса вылетела стая чаек, и я по привычке их сосчитала - какое число принесет мне счастье? Восемь. Число "восемь" ни о чем не говорило. Может, сегодня восьмой день, как я сбежала из города?
На серпантине, что по склону горы спускался к поселку, послышалась череда громких сигналов. Казалось, голосила целая автоколонна. Машины вылетели из-за поворота и на всех парах понеслись вниз. Гудки заливались как сумасшедшие. Три. Пять. Семь. Восемь машин. "Волги", "Жигули", иномарки. Свадебный кортеж, не иначе. Слезы опять оказались очень близко, но я их не пустила. Я уже почти победила их, к чему же? Люди имеют право на счастье. Да, действительно, свадьба! Вон и ленточки видны.
Не останавливаясь, цепочка машин пронеслась сквозь поселок и вылетела прямо к молу, в конце которого сидела я. Из серой "Волги" выскочил Славик - я уже стала бояться за свой рассудок, бегом достал с заднего сидения огромную коробку и деловито потащил ее на мол. Остановился передо мной, как веселый Санта Клаус. Было по-весеннему жарко, и он очень странно выглядел в защитных армейских штанах, такой же жилетке со множеством кармашков, белой рубашке и мною вязанном синем шарфе.
- Шарф-то тебе зачем? - смогла выдавить я. Слезы ушли, меня душил смех, но и он был как-то неуместен.
- Ветренно, - лаконично ответил Слава. - Надевай!
И он бросил коробку прямо на бетон у моих ног. Я заинтригованно заглянула внутрь:
- Как ты меня нашел?
Под крышкой, безбожно сдавленное, лежало роскошное свадебное платье.
- Позвонил Герману, делов-то. С паспортом было больше возни. И с местным ЗАГСом. Но друзья - они и в Африке друзья.
- Ага... А если бы я тем временем утопилась?
- Ты бы не посмела! - беззаботно возразил он. - Должен же я увидеть, как одевается моя невеста!
- Прямо тут?
- Тут! Ты тут, и я тут! - было видно, что мысли его очень далеки от слов.
- А ты - тут? - вздохнула я.
- Тут! Весь тут скопился! ... Ах, да! - спохватился он. - Это же тебе! - из одного из многочисленных карманов была извлечена груда измятых подснежников. - Мы через лес ехали. Пойдем!
Он схватил меня за руку железной лапищей и утащил на пляж. А после мы целовались и вроде бы надевали на меня платье. Я плохо помню. Но платье мы все же победили и снова вылезли на мол, а машины приветствовали наше появление дружным ревом. Рука об руку мы прошагали до конца мола, к самому синему морю. Я сжимала кое-как скрученный букетик из подснежников. Уже на краю Славка подхватил меня на руки, и я подумала, что обычный путь ему заказан, и мы наверняка рухнем в море. Но вместо этого он уронил в море шарф и стал таким несчастным, что снова опустил меня рядом с собой. Я расхохоталась и, сняв с себя фату, намотала ему на шею. Все равно, комичнее этой свадьбы было уже не сыграть. А он закричал, что без фаты я точно простыну, стянул жилет и тщательно его на мне застегнул. А в ЗАГСе потом обыскивал друзей, потому что кольца лежали в одном из карманов жилета. Мое кольцо было чуть велико, но в нем был оправлен маленький круглый лазурит, а в Славкином кольце - чайный сердолик, под цвет моих глаз. Это, как муж сказал, потому что за ним глаз да глаз нужен...