Мадам Процветаева держала ресторан аджарской кухни и писала по утрам лирические стихи. Гражданин Опустошилов служил в пожарной инспекции и был обременен большой еврейской семьей в далеком Житомире. Они встретились в подсобке аджарского ресторана накануне Нового года. Гражданин держал вверх ногами старенький огнетушитель и внимательно разглядывал его дно.
- Что вы там смотрите? - мадам Процветаева излишне увлеклась нынче утром лирикой рифм и в ресторан явилась уже под вечер. Пожарная проверка стала для нее неприятной неожиданностью.
- Дату изготовления, - гражданин Опустошилов был суров и невежлив, даже не поздоровался.
- Зачем вам дата? Это списанный огнетушитель, его просто выбросить не успели, а вы смотрите, - мадам Процветаева начала почему-то волноваться.
- А зачем вы списанный тут держите? - пожарный гражданин был все так же суров.
- Говорю же вам - не успели выбросить, - мадам очень старалась держать себя в руках.
- Угу, - проворчал с непонятной интонацией гражданин Опустошилов, положил, наконец, несчастный огнетушитель на полку и поднял глаза на мадам Процветаеву. - Вы владелица заведения?
- Это вам не заведение, - вспылила мадам, - это ресторан аджарской кухни! У нас все по высшему классу, да будет вам известно.
- Хорошо-хорошо, - пожарный гражданин отчего-то сразу смягчился. - А нельзя ли вашей аджарской кухней сегодня отужинать? А то я, знаете ли, теперь вынужденно холост, и очень по хорошей кухне скучаю.
- Отчего же нельзя? - мадам была несколько ошарашена, но быстро взяла себя в руки. - Проходите в зал, выбирайте столик. Сегодня народу немного, обслужим по высшему классу.
- Может, и компанию мне составите, уважаемая?
Вопрос застал мадам Процветаеву врасплох: мало того, что она не ужинала уже лет десять по причине строгой диеты - не ужинала в компании незнакомого мужчины мадам вообще никогда. В молодости Милочку Процветаеву водили только в дешевые кафешки, в более зрелом возрасте она была замужем, и потому старательно презирала общепит, а теперь уже просто никто не приглашал. Мадам случайно моргнула пару раз от неожиданности и в растерянности посмотрела по сторонам. Но в подсобке больше никого не было, подсказать было некому, и тогда мадам взглянула вопросительно гражданину в глаза.
- Я вижу, вы не против, - констатировал гражданин Опустошилов и добавил, - в таком случае, жду вас в зале, уважаемая, - и быстро вышел из подсобки.
Мадам Процветаева была взволнована, сердце ее билось быстро и гулко, и ей даже показалось на миг, что оно вот-вот выпрыгнет из ее обширной груди. Мадам поправила большую тряпичную розу, приколотую к томному декольте, глубоко вздохнула, тщательно выдохнула, поправила зачем-то прическу и решительно направилась в сторону зала.
По дороге мадам щелкнула пальцами в сторону грустившего у стены шеф-повара Анисима и, когда он обернулся, сделала страшное лицо. Анисим знака не понял, потому очень испугался и кинулся к метрдотелю Степану.
- Чего это она, а? - дрожа осиновым листом, спросил с надеждой увалень-шеф у тщедушного метра.
- Кто ж ее знает, - Степан настроен был философически и скучал по причине буднего дня без посетителей. - Вроде, в зал пошла. Может, угощает кого?
- Посмотрел бы ты, братец. Мало ли чего... - Анисим боялся начальницы, как черт ладана.
- Ну ладно, посмотрю, - метр поправил сползающую на бок бабочку на резинке, откашлялся и степенно направился в зал. Он тоже не был в восторге от возможного гнева начальницы, но показывать это Анисиму считал ниже своего достоинства.
Мадам Процветаева сидела за столиком в центре зала и восторженно улыбалась. Напротив нее расположился статный гражданин в полосатом костюме и внимательно изучал меню.
Мадам заметила приближение Степана и сделала ему нетерпеливо ручкой - тот заметно ускорил шаг.
- Вот что, дорогуша, - сказала мадам, едва метр приблизился на расстояние примерной слышимости. - Принеси-ка нам все лучшее, что найдешь на кухне. Мяска там, рыбки, закусочек. И обязательно проследи, чтобы этот болван выложил ребрышки не на китайскую капусту, а на салат Айсберг. И вина нам принеси... красного. Вы будете красное? - обратилась мадам к мужчине в полосатом и, дождавшись его одобрительного кивка, снова повернулась к Степану. - Ты все понял?
Степан молча кивнул (как ему показалось, с достоинством) и почти бегом рванулся в сторону кухни.
- Сейчас все будет в лучшем виде, - широко улыбнувшись, сказала пожарному гражданину мадам Процветаева. - У нас очень хороший повар, просто золотые руки. Правда, он не аджарец, но кухню эту знает назубок.
- Но почему вы уверены, что лучшие сегодня ребрышки? - недоверчиво поинтересовался ее собеседник.
- Потому что ребрышки - самые свежие, мы только сегодня их получили, - мадам врала - в ресторане просто не было в сей момент другого мяса, и об этом еще на входе ей сообщил грустный Анисим - и потому кончики ушей ее слегка покраснели.
- Но ребрышки - это, кажется, грузинская кухня? - усомнился гражданин Опустошилов.
- Никакая не грузинская, - успокоила его мадам, - самая что ни наесть аджарская. К тому же, это наше фирменное блюдо. Между прочим, очень вкусное, - мадам игриво повела глазами и облизнула большой рот.
- Фирменное? - опять почему-то усомнился ее визави, но сам же немедленно перевел тему. - А что с салатом?
Мадам несколько смутилась вопросу, ненатурально хихикнула и, бегая глазками от салфетки к пустому бокалу, ответила:
- Знаете, наш повар... он путает иногда китайскую капусту с салатом Айсберг. А по рецептуре к ребрышкам полагается именно Айсберг, иначе, понимаете, совсем другой букет...
- Чего совсем другой? - переспросил гражданин Опустошилов.
- Букет. Ну, вкус, то есть, - мадам была явно смущена и начинала отчего-то раздражаться.
Но тут Степан в кривой бабочке принес большой поднос, уставленный тарелками, и тема букета растаяла в разнообразных ароматах. Тут же подбежал расторопный официант Леха в несвежем переднике и торжественно водрузил на стол открытую бутылку "Хванчкары" с подозрительно яркой этикеткой. Пробка из искусственного волокна жалобно скрипнула в узловатых Лехиных пальцах и завертелась, выпущенная, по гладкой поверхности стола.
- Приятного аппетита, - поклонился Степан и отошел к той же дальней стене, поправляя по дороге несносную бабочку.
За ужином мадам Процветаева и гражданин Опустошилов мило беседовали о погоде, о прошлогоднем фильме Никиты Михалкова, о безобразном поведении Ксении Собчак и прочих милых глупостях. За десертом мадам несколько расслабилась и намекнула собеседнику на одинокую женскую долю, пожаловалась на слабеющий в связи с кризисом бизнес, на нерасторопных поставщиков и банк, установивший немыслимые проценты. Тушь с ее ресниц осыпалась под глаза, помада расплылась от жирных ребрышек, нос предательски заблестел, прическа растрепалась - мадам имела обыкновение, смеясь, резко закидывать назад голову.
Однако гражданин Опустошилов этих досадных изменений как бы и не замечал. Возможно потому, что вскоре подозрительную "Хванчкару" сменило дешевое "Арбатское" из соседнего супермаркета, а затем они заказали подряд два пол-литровых графина водки, последний из которых остался, впрочем, чуть-чуть недопитым.
Из ресторана, отужинав за счет заведения, парочка отправилась к мадам Процветаевой - на чай. По дороге, сидя в такси, гражданин Опустошилов шептал на ухо мадам непристойности, а она смущенно хихикала, прикрывая рот ладонью, и игриво отмахивалась от ухажера натруженной ручкой со слегка попорченным маникюром.
Квартира мадам встретила гостя приветливо: предоставила новенькие тапочки в благородную темно-зеленую клетку, заботливо приняла на розовые плечики его пиджак, обаяла чистотой и блеском мебельной полировки. Мадам сделала, конечно, вид, что направляется в кухню, но гражданин Опустошилов властно остановил ее и впился нетрезвыми губами в ее разрумянившуюся щеку. Вообще-то, целился он в губы, но немного промахнулся.
Акт любви случился на диване в гостиной - до спальни мадам с гражданином не дошли. Был он быстрым и жарким, и таким сладким, что мадам не смогла удержать счастливой слезы. Однако насладиться собственным блаженством в полной мере мадам Процветаева не успела - громкий, уверенный храп ворвался в ее уши и несколько смазал общее впечатление. Мадам коротко вздохнула, полежала немного, разглядывая с улыбкой натяжной потолок, но скоро у нее затекла спина, и мадам выбралась из-под гражданина Опустошилова и пошла все-таки в кухню. Поставила чайник, достала из шкафчика вазу с конфетами и зашуршала глянцевой оберткой.
"Какой счастливый случай, - думала мадам, отправляя в рот ароматный "трюфель", - надо же, как повезло. Приготовлю, пожалуй, ему на завтрак, блинчиков, а к ужину куплю коньяку: отметим нашу встречу как следует. А Новый год мы, пожалуй, будем встречать в Турции. Или в Египте. И надо будет обязательно купить ему новый костюм - кажется, на лацкане полосатого жирное пятно. Если оно старое, толком все равно не выведешь. Да и вообще это хорошо: в новую жизнь в новом костюме", - мадам долго пила чай с конфетами, и мысли ее были самыми радужными. От распиравшего ее восторга мадам даже внепланово написала длинный стишок о любви и неожиданной встрече под липами - липы хорошо рифмовались, а ресторан рифмоваться никак не хотел. Но мадам была натурой поэтической и приписала такое несоответствие небольшому художественному допущению. Потом она пошла в гостиную, прикрыла желтым в розах пледом громко сопящего гражданина Опустошилова и, улыбнувшись ему, спящему, отправилась в спальню.
Утром, не найдя своего знакомца в гостиной, мадам заспешила на кухню - но и там столь милого ее сердцу гражданина не оказалось. "Умывается", - подумала мадам Процветаева, и решила, что самое время взяться за блинчики. Тесто получилось на удивление воздушным, блинчики - пышными и поджаристыми, масло весело растекалось по неровной их поверхности, и скоро внушительная золотистая стопка на фарфоровой тарелке возбуждала здоровый аппетит одним своим видом.
Мадам сервировала стол блинами, сметаной и икоркой, заварила чай, сняла фартук и подошла к двери в ванную комнату. За дверью было тихо. Она легонько постучала - ни звука. Мадам отчего-то заволновалась, вышла в прихожую, зажгла свет. В прихожей было пусто. Сиротливо висела пустая розовая вешалка, у стены растерянно валялись сброшенные наспех новые тапочки в клеточку. На тумбе у зеркала лежал стандартный лист бумаги А4, аккуратно расчерченный строками букв. Мадам Процветаева осторожно, как опасного зверя, взяла в руки бумагу и поднесла к лицу (мадам была близорука): АКТ - нагло гласил заголовок. Мадам пробежала глазами по строчкам и разрыдалась. "Мы же просто не успели выбросить..." - пробормотала сквозь горькие слезы она.