Ненавижу ездить в поезде на верхней полке. Ненавижу и боюсь. И не надо мне объяснять, что девушке там спокойнее. А то мало ли, какие соседи по купе подберутся. Может, будут всю ночь благополучно выпивать и закусывать. Или даже закуской не озаботятся вовсе. И наплюют на то, что нижняя полка - не диван для их культурного отдыха, а чье-то спальное место. И на свою верхнюю заберутся только под утро, чтобы прохрапеть оставшиеся два часа до пункта прибытия.
С такими соседями я бы как-нибудь разобралась. В конце концов, проводника бы позвала. А вот справиться со своим страхом высоты не могу. Хоть тресни. Правда, выхода у меня в тот раз не оставалось. Наша веселая организаторша командировок сразу объяснила, что оба билета (и в Москву, и обратно в Питер) мне заказала она именно на верхних полках. Во-первых, потому что у школьников осенние каникулы начались - и с местами в поездах проблемы. А во-вторых, я сама должна понимать. На этой фразе организаторша глянула на меня оценивающими, ярко намазанными, но все равно подпухшими, глазками и заговорщицки подмигнула.
Понимать я не понимала категорически. Но что оставалось-то? Если два заветных билета на Красную стрелу и Николаевский экспресс уже лежали у нее на столе. Не скандалить же? Кто я такая, чтобы спорить со старейшей сотрудницей нашей больницы? Девочка - медсестра со стажем работы в полтора месяца...
Я убрала в сумку конверты с билетами и жалкой тысячей командировочных и отправилась к заведующему отделением за инструкциями. Ну, он и выдал мне по полной программе. Сначала достал из сейфа пластиковые папки с документами. Потом вытащил из стола три блокнотных листка с адресами и календарик с Московской схемой метро. Я посмотрела - аж в глазах зарябило.
"С двумя конторами, - объяснил заведующий, - просто. Станции отмечаю цифрами один и два. Выйдешь оттуда - сразу увидишь. Первое здание - на холме и круглое, как башня. Второе - светло-серое и без окон. А вот третье место, куда тебе попасть нужно - госпиталь. Его искать посложнее. Значит, или вот от этой станции (а сам на схеме троечку рисует) полчаса пешком по прямой. Или от этой (на календарике четверка появилась) намного ближе, но покрутиться придется. Хотя будет тебе ориентир - нарядный такой дом с балкончиками. Его издалека заметишь. А там и до госпиталя рукой подать". Я покивала, что все поняла. Заведующий вручил мне схему, папки и пожелал счастливого пути.
Вообще-то, работа мне предстояла курьерская, а никак не сестринская. Но курьер наш запил три дня назад. А поскольку он был племянником главврача - скандал никто устраивать не стал. Выбрали меня, как самую неопытную, без которой на отделении три дня обойтись - не проблема, и поставили перед фактом: едешь в Москву. Да я и не возражала. Я, наоборот, обрадовалась.
Из больницы меня отпустили пораньше - чтобы собраться успела. Но что там особо собирать? Если сегодня в полночь - туда, а завтра - обратно.
И я решила провернуть одно дельце.
Есть у меня пунктик - обувь. В одном пальто могу пять лет отходить, и не мучиться ни капельки. А вот туфли, или сапоги... Короче, из кожи вон лезу, но каждый сезон покупаю новые. И сейчас как раз пришла пора для осенних ботиночек. Я и модель себе в соседнем магазине присмотрела, и денег накопила.
А тут причина уважительная. Не могу же я в Москву в прошлогодних ботах отправляться? Да на меня же... Все пальцами будут показывать. Ну, может про пальцы я зря придумала, но хотелось обувь поменять до жути. Вот прямо так руки и чесались. Или даже ноги.
В обувном магазине было прохладно и пусто. Пахло кожей, кремом и упаковочной бумагой. Молоденькая продавщица в симпатичном форменном костюмчике внимала пожилой рыжей кассирше с прической а-ля испуганный баран.
- Вот веришь, не веришь, а бывают несчастливые вещи, - объясняла кассирша. - Мало того, что сами быстро ломаются, так еще и хозяевам неудачи приносят.
Продавщица в ответ фыркнула и покачала головой:
- Шутите, вы, Анна Сергеевна!
- Да какие шутки, Светочка! Вот поживи с мое. Насмотришься. Кстати, далеко ходить не надо - вон хоть те ботинки взять, которые нам покупательницы два раза возвращали. Думаешь, почему? Потому что несчастливые!
Я сразу же подошла к давно выбранной паре черных узконосых ботиночек из лакированной кожи, посмотрела на цену, судорожно вздохнула и решилась.
- Девушка, скажите, пожалуйста, а у вас есть такие тридцать шестого размера?
Продавщица многозначительно переглянулась с кассиршей, выпорхнула к стойке с обувью, повернула ботинок подошвой к себе, посмотрела на меня и удивленно подняла брови:
- Так это же выставлен как раз ваш размер.
- Извините, - ответила я. - А не с витрины можно посмотреть?
Продавщица замялась:
- Понимаете, эта модель у нас осталась последняя.
Я вздохнула и собралась уходить. Не люблю так покупать. Ботинок с витрины уже сто лап померило. Значит, он как минимум растянутый, а как максимум поцарапанный. Жаль, конечно. Уж больно симпатичная модель. Да и цена по сравнению с остальными такого же уровня вполне приемлемая. Может, все-таки купить?
- Девушка, вы посмотрите, ботинки финские. Кожа и мех - натуральные. Колодка удобная. Каблук устойчивый. Вы примерьте - снимать не захотите!
Как только я переобулась и наклонилась над зеркалом, поняла - мои ботики!
Расплатилась в кассе, получила чек. Замешкавшись у выхода, услышала, как моя продавщица прошептала кассирше:
- Неужели, и эта вернет?
Кассирша в ответ хмыкнула:
- Все до трех раз бывает.
В душе что-то неприятно дернулось, но думать об этом было некогда. Потому что до поезда оставалось четыре часа, а у меня еще и конь не валялся.
В Москву я худо-бедно доехала без приключений. Правда, уснуть не смогла. Лежала с закрытыми глазами и левой рукой за кронштейн для полотенец держалась. Или за резинку для... Ну, фиг ее знает, для чего она там предназначена. Короче, додержалась до того, что к утру рука затекла и даже распухла немного.
Соседи по купе, кстати, подобрались вполне приличные. Зря меня наша гранд-дама стращала. На нижних полках спокойно посапывали благообразный дедок и толстенная тетка предпенсионного возраста. А напротив меня устроился молодой человек. Мой ровесник примерно. То есть, лет двадцати пяти. Симпатичный. Глаза карие, нос тонкий с еле заметной горбинкой, каштановые волосы назад зачесаны. Мне лицо даже знакомым показалось. Но это бывает, если парень сразу понравится. Вряд ли я его раньше встречала. Утром, когда уже к Москве подъезжали, а наши нижние пассажиры продолжали дрыхнуть, он стакан чая мне принес и на полку передал. От денег отказался. Но я их ему все равно сунула. Чего там? Мелочь, конечно, но я не люблю у незнакомых одалживаться. Тем более, без отдачи.
В общем, перекусили сух-пайком, не спускаясь к столику. А потом и поезд остановился. Москва.
Вышла я на перрон. Утро серое, пасмурное. Новые ботинки жмут. Дождик накрапывает. А из динамиков Газманов поет:
"Москва! Звонят колокола.
Москва! Златые купола..."
Для бодрости, наверное, включили. Или чтоб пассажиры прониклись сразу торжественностью момента. Я, конечно, прониклась. В столице-то с детства не была. Да и в те времена - только проездом. Когда родители к бабушке на Тамбовщину отвозили.
Вот... Думала, съезжу быстренько во все три организации, куда документы доставить надо, а дальше до двенадцати вечера - мое время. Может, на Воробьевы горы поднимусь. Или Красную площадь посмотрю.
Но не рассчитала. Причем не время, а силы. Пока до первой конторы дочапала, стерла правую ногу в кровь. Сама, конечно, идиотка, виновата. Кто же в дорогу новые ботинки обувает? Но хотелось-то в красивых, лакированных, с узкими носами, по столице гулять. А не в разношенных до полной потери формы. Вот и прокололась.
До второй конторы еле доковыляла. К обеду примерно.
А уж с госпиталем, вообще, ерунда какая-то получилась. То ли от бессонной ночи, то ли от боли в стертой ноге, случился у меня в голове затык. В общем, добравшись до нарядного здания, которое мне заведующий отделением указал, как ориентир, я забыла, куда идти дальше. То есть, вылетело из головы, и все.
Ладно, забыла и забыла. Вытащила из кармана бумажку с адресом. Смотрю - улица эта. А дома нет. Сначала номер семнадцать стоит, за ним - двадцать один. А дальше - забор строительный, длинный-длинный. Конца не видно. Я растерялась. Стала у прохожих спрашивать. Одна дама сказала, что мне надо было от другого метро ехать. Это от того самого, которое у меня на схеме тройкой заведующий обозначил. Но идти на стертых ногах три километра мне не улыбалось ни капельки. Вторая прохожая посоветовала сесть в маршрутку на перекрестке и попросить заранее водителя остановиться у госпиталя. Я плюнула, до перекрестка дошла (тоже не близко, между прочим), в маршрутку села. На счет высадить у госпиталя водитель кивнул - без проблем. И высадил. На том самом месте, где я со второй советчицей беседовала. Тут мне уж просто реветь захотелось. Нога болит страшно. Госпиталь найти не могу. Что делать - не понимаю. И еще дождь зарядил. Косой, гнусный, ледяной. Открыла зонтик, а его ветром наизнанку вывернуло. Отошла я к строительному забору и давай с капризным зонтом воевать. Только преимущество явно на его стороне оказалось. Вместо того, чтобы вывернуться обратно, он затрещал и превратился в сюрреальное нечто: спица вверх, спица вниз, а остальные пополам, как положено.
Вдруг слышу сзади:
- Девушка, вам помочь?
Оглянулась - глазам не поверила. Стоит мой сосед по купе и улыбается во все тридцать два зуба.
- Ой, - говорю. - Привет! У меня зонтик сломался.
- Зонтик, - отвечает, - я вам сейчас починю. Но, по-моему, у вас и без зонтика неприятности.
"Ишь ты, - думаю, - какой проницательный!"
- Нет у меня никаких неприятностей. Просто заблудилась.
Он улыбаться перестал, зонтик сложил, что-то там подправил. Раскрыл - как новенький.
- Спасибо, - говорю. - Пойду дорогу искать.
- А куда дорогу-то? - спрашивает.
- В госпиталь.
- Давайте, - предлагает, - я вас провожу. А то тут с непривычки совсем заблудитесь.
Оказалось, он в том самом госпитале после армии лежал. Из-за чего не уточнил. А я и не спрашивала. До проходной он меня довел за десять минут. Выяснилось, что надо было дорогу перейти, а во дворе на той стороне улицы госпиталь и стоял. Где логика? Почему по одной стороне дома семнадцать и двадцать один, а по другой - девятнадцать и двадцать три? Я не поняла. Но это все так, мелочи.
У проходной мы попрощались. Я пошла нужному человеку звонить, чтобы документы забрал. А мой ночной попутчик по своим делам отправился.
Так получилось, что в госпитале я проторчала до четырех часов. Сидела в вестибюле, ждала. Пока командировку отметят, пока нужные документы подготовят. Потому что московские коллеги в приезд нарочного (то есть, меня) из Питера не верили, и ни фига к моему появлению не сделали.
Когда я выбралась из госпиталя, то поняла, что никакой культурной программы сегодня не будет. Расхотелось мне по Москве путешествовать. Новые ботиночки уже обе ноги натерли в кровь.
Я зашла в ресторанчик быстрого питания, съела гадость из булки с кетчупом и майонезом, и прямиком - на вокзал. Пока до вокзала добралась, на левом ботинке отломился язычок у молнии, а с правого отлетела набойка.
До поезда я просидела в зале ожидания с новым детективом любимой авторши (до Питера такой еще не довезли) и огромным красным яблоком, которое мне бабуля-гардеробщица госпитальная сунула.
А потом, когда от многочасового сидения в неудобном кресле заныла спина, яблоко превратилось в огрызок, глаза заслезились, а ступни безобразно вспотели, на электронном табло наконец-то появился мой Николаевский экспресс.
Я радостно вскочила, подхватила на плечо сумку и поковыляла на окончательно стертых и распухших ногах к перрону. У вагона меня встретил любезный проводник в серой шинели до щиколоток. Как он в такой одежде по лесенкам скачет и полами ни за что не цепляется - я не поняла. Опыт, наверное, помогает. Я-то своим пальто за все, за что только можно было зацепилась, на ступеньке споткнулась и чуть лбом об дверь не стукнулась. Хорошо, проводник под локоть подхватил и в вагон доставил.
В купе еще никого не было. Я по-быстрому закрыла дверь, сняла ботинки и мокрые от пота и крови носки, вытянула ноги и застонала. Но времени было в обрез. Ноги обтерла, пластырем заклеила, в новые носки влезла. А ботинки решила на полу оставить. Все равно для поездки одноразовые тапочки выдали.
Только защелку открыла, зашли соседи. Ну, зашли - это, конечно, громко сказано. Волна тяжелого перегара затопила купе. Два седоватых мужичка в одинаковых кожаных куртках просто ввалились - из коридора и на полки. И сразу же впали в спячку. Оба. Одновременно. Красота! Жаль, захрапели так, что у меня чуть уши не заложило.
До отправления оставалось еще минут двадцать. Я растянулась на своей полке и вытащила недочитанный детектив.
Дверь купе резко отодвинулась, и к нам заглянул мужик - точная копия спящих - храпящих. Только потрезвее немного. Он подошел к одному из моих соседей, потряс за плечо и что-то сказал ему прямо в ухо. Тот дернулся всем телом, потом вскочил и оживленно забормотал. Мол, классно ты, Пал Палыч, устроил. Типа, старой школы начальник!
Вместе с Пал Палычем сосед разбудил третьего приятеля, и, держась за стенки мужички, убрели из купе. Причем, с вещами. Только выходя, Пал Палыч со всей дури наступил на мои ботинки. Они бедные аж затрещали.
А через пару минут зашли две дамочки лет по тридцать. И не поздоровались даже. Глянули не меня мельком, как на досадное недоразумение. Одна о мои несчастные ботинки споткнулась. Нос сморщила и пробормотала: "Как такое дерьмо люди носят?" Я будто под дых получила. Ну, нет у меня денег на итальянскую обувь! Или нынче только французскую уважают?
Дамы скинули невесомые полушубки из щипаной норки, и в купе сразу же воцарились новые запахи. Дорогого меха, терпких духов и чего-то еще приторно-сладкого. Я отвернулась к стенке, беззвучно глотая слезы, а они звенели стаканами, шуршали фольгой и щебетали, щебетали, щебетали. Потом я услышала, как одна красотка ойкнула, и вроде потекло что-то. А в купе резко запахло пивом. "Неужели, они пиво пьют? - удивилась я. - Им бы скорее вино сухое подошло или коньяк пятизвездочный."
На пару минут тетки притихли. Даже щебет прервался. И стал шепотом. А чуть позже - нервным хохотком.
Но мне было все равно. Я проваливалась в сон. Не помешали ни страх высоты, ни обида на попутчиц.
Я проснулась от сквозняка. Включила лампочку над головой. Точно -дверь в коридор приоткрыта. А внизу на полках - никого. Плечики, где шубки норковые висели - пустые. И напротив тоже пусто. "Нормально, - думаю. - Еду одна в купе с открытой дверью!"
Спустилась с полки. Эти заразы даже лесенку мою убрали. Пришлось сначала на стол ногами становиться, а потом уж на что попадется.
Оказавшись на полу, вздохнула с облегчением. Посмотрела в окно - темно-то темно, но видно, что уже к питерским окраинам подъезжаем. То и дело освещенные платформы мелькают.
Раздеваться на ночь я не раздевалась, но джинсы особо не помялись и свитер тоже. Умыться не успела - санитарная зона началась. Причесалась над пудреницей.
Решила, что без чая обойдусь. Лучше дома по-человечески позавтракаю. Жвачку мятную в рот сунула.
Полезла под нижнюю полку за ботинками. А их нет.
Сначала-то я решила, что бедную мою обувочку норковые дамы в самый дальний угол запихнули, чтобы их эстетский взгляд не раздражала. Но... В общем, на четвереньках я облазала все купе. Заглянула в каждую щель. Обе нижние полки подняла. Даже наверху багажные ниши осмотрела от безысходности. Все зря... Ботинок не было.
Я не пошла ни к проводнику, ни в отделение милиции на вокзале. Мне было тоскливо, холодно и хотелось одного - добраться до дома и уснуть. Надевая пальто, я обнаружила еще один сюрприз. Вся левая сторона от пояса до самого низа оказалась залита пивом. И воняла.
На перрон я выкатилась в одноразовых тапочках и безнадежно испорченном пальто.
А при входе в метро обнаружила, что из кошелька пропали все деньги и проездной. А у мобильника полностью разрядился аккумулятор.
Я села на бордюр, как настоящая бомжиха, и прикрыла глаза. Мне надо было прийти в себя, собраться с мыслями и решить, что делать дальше.
- Привет! Тебя подвезти?
Я подняла голову и увидела моего вчерашнего соседа по купе. Меня прорвало. Я вскочила с бордюра и с громким ревом уткнулась в его плечо. Слегка отрыдавшись, взахлеб, рассказала ему обо всех несчастьях. Он выслушал молча. А потом, взяв за руки чуть выше локтей, отодвинул меня и посмотрел прямо в глаза.
- Ты знаешь, я, кажется, понял, кто виноват в твоих неприятностях, - заявил он и улыбнулся.
- Кто? - спросила я. - Соседки по купе?
Он покачал головой:
- Не только. По-моему, во всем виноваты твои пропавшие ботинки. И хорошо, что ты от них избавилась. Есть обувь, приносящая одни неудачи. Это я тебе как брат продавщицы обувного отдела говорю.
- Почему? - обалдела я.
- Смотри сама, - он снова улыбнулся и откинул волосы со лба. - Сначала ты стерла ноги, из-за этого разнервничалась и чуть не заблудилась. Так?
- Так, - кивнула я.
- Потом из-за тех же ботинок не поехала смотреть Москву, а просидела весь вечер на вокзале. Согласна?
Я снова кивнула.
- А потом, - продолжил мой вчерашний попутчик, - ты обиделась за свои ботинки на соседок по купе. Подозреваю, и поплакала немножко. И, значит, что?
- Что? - переспросила я.
- Отвернулась к стенке и за вещами перестала следить. А теткам тем, между прочим, только того и надо было. Ты ревешь в уголке. От них лицо прячешь. В общем, можно творить в купе, что хочешь.
- А ботинки-то зачем мои выбрасывать? Пальто пивом обливать?
- Чтоб ты утром подольше в себя не пришла. Они ведь сразу просекли, что ты девушка застенчивая. Босиком и в грязном пальто ни к проводнику, ни в милицию, скорее всего, не сунешься.
- Я бы и так не сунулась.
- А это зря. Заявление писать, боюсь, бесполезно, но... Попробовать-то надо было. Ты не напишешь, другая не напишет. А эти стервы, между прочим, никого не стесняются.
Я внимательно посмотрела в раскрасневшееся на ветру лицо моего знакомого незнакомца. И вдруг узнала. Точно! Он же лежал у нас в отделении. Среди сестричек про него легенды ходили. Потому что он был участковым милиционером, спасшим от грабителя двух маленьких девчонок. А, может, даже не от грабителя, а от маньяка. Шел после дежурства без оружия, услышал шум в кустах. Девочек-то он спас, а сам получил несколько проникающих ножевых. Правда, когда я устроилась на работу, он уже к выписке готовился. Как же я сразу-то его не узнала?
Он заметил, как у меня изменилось выражение лица.
- Ты что? - поинтересовался осторожно.
- Я тебя узнала, - медленно проговорила я. - Тебя зовут Виктор Свешников. Ты лежал в нашей больнице, когда я только устроилась на работу.
- А я тебя еще в поезде узнал, - широко улыбнулся он. - Ты медсестра Ира Зимина. Кстати, единственная из всех на отделении, кто умеет ставить капельницы так, что не остается кровоподтеков. Я тебя из-за этого и запомнил. А еще тебе совсем не противно возиться с больными. Остальные-то прямо корежились все, если надо было что-нибудь этакое сделать. Ну, как они считали, помимо основных обязанностей. А ты нет.
- Спасибо, - ответила я.
А где-то внутри появилось ощущение тепла и ноющей боли. У меня так и раньше было. Правда, всего однажды. Когда я в шестнадцать лет безнадежно влюбилась в одноклассника.
- Ладно, - сказал вдруг Виктор. - У меня тут машина припаркована. Поехали тебе новые ботинки покупать.
Через полчаса мы выходили из Витиной серой "девятки" у того самого магазина, где два дня назад я покупала ботинки. Та же самая молоденькая продавщица скучала в углу. Увидев меня, она метнулась к кассирше, и я расслышала ее слова:
- Накаркали вы, Анна Сергеевна, что все до трех раз бывает.
Кассирша криво усмехнулась в ответ.
А потом за мной следом вошел Виктор, и продавщица изумленно посмотрела на него.
- Знакомьтесь, девочки, - громко сказал Виктор. - Это Света - моя сестра. А это - Ира. Свет, помоги, пожалуйста, Ире приличные ботинки выбрать. А то в прошлый раз ей не повезло.
Света покраснела и, неразборчиво что-то пробормотав, исчезла за дверью с табличкой "Служебное помещение".
Может, это неправильно. Может, это аморально. Но вечером я засыпала на Витькином плече. Я знала, что мы будем жить с ним долго-долго. И знала, что он это знает.
А новые ботинки стояли в прихожей, поблескивая намазанными кремом боками. Только вряд ли они смогут принести такую же удачу, как те, украденные. Да мне и не надо.