Все розовые слоники пересчитаны, упакованы и дружно стоят в стойлах (или где им там положено стоять?) показывая изредка язык. Да, язык почему-то один на всех, и фу какой противный.
Нет, решила Юля, в следующий раз буду зеленых ежиков считать. Правда, они тоже противные и храпят.
В точности, как... Юля неприязненно покосилась на нечто боровообразное, мирно сопящее рядом в обе дырочки.
- У, боров! - Юля скорчила гримасу и повернулась на другой бок. - Еще и храпит!
Боров (хотя не далее, как три часа назад Пашка, сожитель Юли и по совместительству ее же любимый мужчина, считался красивым, в меру упитанным и в самом расцвете сил) действительно сладко похрапывал и даже причмокивал во сне.
- Гад. - довольно громко сказала Юля и крутанулась вокруг своей оси.
Крайний розовый слоник не просто показал язык, а еще и подмигнул. Весьма похабно, между прочим.
Юля сделала еще одну гримасу и показала ее слонику. Слоник нагло расхохотался.
- Ну что ты вертишься все? Спать же хочется. - это подал сонный голос боровообразный Пашка-сожитель.
- Ах, тебе спать хочется?! - Юля несказанно обрадовалась поводу для скандала - все-таки слоники ее вывели из терпения.
Правда, терпением Юля, прямо скажем, не отличалась. Зато отличался Паша.
- Ну да. - он сладко зевнул и приготовился досматривать шестой сон.
- Ах так?! - Юлина злость требовала выхода хоть так, хоть эдак. На слониках выместить недовольство было невозможно по причине их полного отсутствия в природе (удобно устроились, сволочи!), зато на Пашке-сожителе - запросто. Чем Юля и занялась - то есть вымещением недовольства.
- Ты во сколько вчера пришел?! Да не спи ты! - Пашка-сожитель был что есть силы двинут в бок - для начала.
- Ай, больно же. Что ты пихаешься? Ну, в одиннадцать я пришел, ты в своем Интернете сидела, даже не обернулась, между прочим.
- Так-так! А где ты шлялся до одиннадцати?! - скандал набирал обороты, к вящему Юлиному удовольствию. Слоники даже попрятались и сидели тихо-тихо. В точности, как мышки.
- Ну я же тебе говорил... А-а-ах.. - Паша еще раз смачно зевнул и сделал попытку уснуть.
- А ну прекрати зевать! - Юля была настороже и быстро пресекла сию попытку. - Что ты мне говорил?! Что у тебя совещание!!! А сам! Небось у этой лахудры!!!
Про лахудру был чистейшей воды навет, как и про совещание - Юля отлично знала, где был ее сожитель Пашка.
Паша перед этим пять раз предупредил Юлю, чтобы к ужину не ждала - у них-де встреча выпускников юридической академии, и Юля, к тому же, собственными глазами видела приглашение на эту встречу.
Но! Тем не менее!
Юля распиналась,
Юля кричала еще что-то злое и невразумительное.
Как вдруг...
Обнаружила, что Паша застегивает ремень на брюках и идет к двери.
- Все! Надоело! - Паша натянул кроссовки и принялся их зашнуровывать.
Юлино воодушевление почему-то улетучилось. Только зазвенело тоненько-тоненько в голове.
Совсем скоро Юля стала пустой и звонкой.
- Ты... куда?
- Ухожу.
- К... Этой.. Томке? - ляпнула Юля первое пришедшее в голову женское имя.
- К ней. - Паша натянул куртку, методично застегнул змейку и все до единой кнопки, дернул ручку двери.
Юля невольно зажмурилась - сейчас как шарахнет.
Но нет - лишь тихий-тихий щелчок возвестил о том, что Пашки-сожителя больше нет и не будет в Юлиной жизни.
- Ну и ладно, ну и пожалуйста! - глаза уже закипали. Злыми слезами, да.
Юля старательно их - глаза, конечно - потерла.
Слезы это действие не уняло, зато глаза зачесались и пришлось бежать в ванную. В ванной Юля чуть не разбила зеркало - очи черные, очи красные, как у кролика, нос распух до размеров хорошей картофелины.
Через полчаса беспорядочной беготни по комнатам в количестве двух штук Юля утомилась. Остановилась. Глубоко вдохнула и отодвинула штору.
Небо серело.
Небольшой скверик в аккурат перед домом просматривался насквозь. Лавочка и одинокая, до боли знакомая фигура на ней, были видны как через оптический прицел.
Юля вдохнула еще раз и лихорадочно принялась натягивать джинсы. Путаясь в штанинах, чертыхаясь и два раза чуть не навернувшись.
Наконец, сунув-таки тело в джинсы и водолазку, а босые ступни - в первое попавшееся нечто, Юля схватила куртку и вылетела из квартиры.
На улице было свежевато. Юля невольно поежилась - конец ноября все-таки, хоть и теплого ноября. Поплотнее запахнула курточку и засеменила к лавочке. Семенить, бежать, и вообще передвигаться было, мягко говоря, не совсем удобно. Буквально совсем у цели нога предательски подвернулась, что-то хрустнуло и Юля с размаху приземлилась на пятую точку.
- Ой! Я кажется ногу сломала. - это было сказано в пространство, тихо-тихо, и даже с удовольствием - сломанная конечность почему-то не болела.
У меня посттравматический шок, решила Юля и почти закрыла глаза. Попе было холодно, но спать хотелось категорически..
- Юлька, ты каблук сломала, не придуривайся. Вставай давай, а то попу отморозишь. - Паша сидел рядом на корточках и рассматривал шикарную "лодочку" на двенадцатисантиметровой шпильке. То есть она когда-то, пять минут назад, была на этой самой шпильке.
- Ты чего босиком?! - Паша поднял кое-как Юльку, пристроил ее на скамейку. Потом натянул бывшую лодочку на шпильке, стоившую, между прочим, "баснословный денег" и надеванную, кажись, позавчера на ресторанный юбилей папы сожителя-Пашки. Юлька всхлипнула - денег было жаль, туфлю тоже - и зевнула. Потом уткнулась в теплое Пашино плечо.
- Э, не спать, не спать! Замерзнешь!
- Угу... АААх . пошли домой, Паш. Спать хочется.
- Пошли.
И они пошли.
- Юлька, да иди ты нормально! Что ты хромаешь!
- Угу... А-а-ах. Спать хо.. Ай! Ты...
- Угу, я. Ну ты и тяжелая. Маленькая, тощая, а такая...!
- Ах ты гад! Ну я тебе...А-ах...
- Угу. Ты спи давай.
...И закрылась за ними дверь подъезда.
А небо все светлело, первые солнечные лучи пробивались через осеннюю хмарь.
Наступал новый день.
И - как там у Каверина? - становилось предельно ясно, что ночью надо спать, а не ссориться с мужем.
Пусть он и не совсем еще муж, а только сожитель Пашка.