В первый раз Настя влюбилась в черноглазого милого брюнета. Как он был красив собой! Любила она его отчаянно, всей душой, но тайно. За ручки не держала, в глазки не заглядывала, и целоваться не лезла. Так и любила, пока его в другой детский сад не перевели. Ей было пять лет. Ее избраннику - столько же. Сердце поныло-поныло, да утихло, слишком дел много было: куличики из песка испечь, снежную лошадь слепить, куклу отстоять в нелегкой борьбе.
Второй объект ее воздыхания был старше на четыре года и уже отметил свой юбилей - десятилетие. Настя любила его так, что задыхалась от чувств, особенно когда он катал ее на спине, а она была великолепной наездницей, или когда они забирались на шкаф, оказавшийся единственным, на котором она сидела с мальчиком, и вообще с кем бы то ни было, или когда они чуть не устроили пожар на сеновале - керосинка никак не хотела зажечься и изобразить романтическую свечу, а, загоревшись, воспламенила все вокруг себя, включая детские сердца. Но, однажды уехав в другой город, ее мальчик так и не вернулся. Был перекрыт кислород ее чувствам. Настя поначалу часто, а потом все реже и реже, предавалась мечтам о встрече с ним, роняя лирические слезинки на подушку, пока огонь, при кислородной недостаточности, не иссяк.
Тем более настала к тому времени школьная пора, нужно было ежедневно следить за белизной воротничков, познавать новое и интересное и получать пятерки. Самое поразительное первое открытие было для нее то, что не так приятно, как думалось, быть любимой. Влюбленные мальчики били своих возлюбленных дипломатами по голове, дергали за косички, задирали юбки и проявляли другие не менее трогательные знаки внимания. Настя была рада, что мужское внимание к ней было ограничено любовными записками, в которых она аккуратно исправляла красной ручкой ошибки, не считая случая, когда от избытка чувств одноклассник залепил ей снежком в лицо.
Когда гормоны нанесли по ее детскому организму сокрушимый удар, Настя, не мелочась, влюбилась сразу в двух старшеклассников, само собой безответно, так как они были с ней не знакомы, что не мешало ей проверять их чувства и отношение к ней посредством ромашек, кофейной гущи, карт и других верных информаторов, которые чаще всего проливали елей на Настино самолюбие и дарили надежду на светлое будущее во взаимной любви и согласии.
Но тут Настя сама стала старшеклассницей, и ее влюбленность в преподавателя алгебры и геометрии, который был старше всего лет на десять, затмила все предыдущие. Математика стала обожаемым предметом, район кабинета номер 25 стал излюбленным местом пребывания с подружками-хохотушками на переменах. Все это до тех пор, пока дорогой учитель не бросил Настю, а заодно и свою молодую жену с сынишкой на произвол судьбы, скоропостижно скончавшись от лейкемии. Трагедия надолго выбила Настю из колеи радости жизни.
Симпатичный парень признался в любви. Но, как ни ждала Настя этих слов, как ей казалось, с пятилетнего возраста, признание не произвело должного впечатления, все было как-то не так, не то, не от того. Было тоскливо и грустно.
Закружила метель суеты, засыпала прошлое снегом. Выпускные экзамены, вступительные, и вот Настя студентка. Стала носить мини-юбки и туфельки на шпильках. Ее точеные ножки вызывали трепет и восхищение мужчин и зависть женщин. Схлынула бешенная учебная нагрузка, и стало остро чувствоваться одиночество. Настю, отмечая ее красоту, очаровательность, ум и добродушие, многие находили привлекательной, набивались в друзья с надеждой на развитие отношений, что не делало ее счастливой. Отсутствие любви в ее сердце делало Настю глубоко несчастной и одинокой, но не долго.
Золотой сентябрь жал руку октябрю - они встретились, выпили и еще не начали проливать обильные пьяные слезы - погода стояла ясная, солнечная. В один такой прекрасный день, когда лекции у Насти закончились, она, не спеша, направила стопы свои в сторону дома. Молодой человек с внешностью Аполлона, как раз популярной в Настиных мечтаниях и фантазиях - стройность, широкие плечи, светлые курчавые волосы - окликнул ее и предложил свое сопровождение, дабы защитить милую девушку от всяких случайных неприятностей. Из-за невозможности отказаться от столь заманчивого предложения и, впоследствии, от столь приятного общества, путь к дому оказался весьма длительным, прошел через парк, скверы, малознакомые улицы и проспекты. Отпускать интереснейшего собеседника, блиставшего (когда стемнело, это стало особенно актуально) остротой и глубиной ума и чувством юмора, совсем не хотелось.
Настя влюбилась. Безрассудно и окончательно. Она чувствовала, что у нее выросли крылья. В ней проявились женские инстинкты - заботливость, жертвенность, самоотречение, готовность к большому поступку, всепрощение (в разумных пределах). И целоваться очень хотелось.
После двух недель ежедневных встреч, Аполлон осмелился поцеловать Настеньку. Для Насти загорелся (не костер, не пожар - все это уже было) зеленый свет - она реализовывала свои девичьи мечты - целовалась, снова целовалась и давала себя целовать и требовала поцелуев. Но позднее стало ясно, что за романтику и поцелуи надо платить, и ничем иным, как собой, в известном взрослым людям смысле. Продержавшись в должниках полгода, Настя расплатилась, но (вот уж какие сюрпризы преподносит жизнь) еще больше погрязла в долгах. Настя любила своего Аполлона, и он любил себя.
Но однажды она поняла, что очень хочется, на самом деле, быть любимой, и когда розовые очки разбились, были починены и снова раздавлены, а широко раскрытые глаза, глядящие на мир, пришлось прищуривать от обилия частых песочных бурь, Настенька вдруг устала и сообщила об этом своему Аполлону и еще сказала, что им не по пути. Из динамиков режущей болью лился вопрос: "Где твои крылья, которые нравились мне". Аполлону очень не понравилась перспектива любить себя в одиночестве, тем более пора было вить семейное гнездышко, обрастать уютом, а тут птичка собралась улететь. Чувства Аполлона (не известно точно какие, но очень сильные) поднялись бурей, захлестнули и понесли его в неведомые дали. Как оконное стекло в ураган задребезжало сердце, как яблочки к сентябрю налились кровью глаза, как паруса в море раздулись ноздри... Когда он боле менее пришел в себя и возымел способность воспринимать визуальную информацию, увидел свою Настеньку и заплакал: как же он теперь будет один.
А Настина душа улетала белой птицей...