Вырский : другие произведения.

Патологический Страх Смерти

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Один из немногих "невоенных" рассказов (моих)

  Алексей Вырский
  
  ПАТОЛОГИЧЕСКИЙ СТРАХ СМЕРТИ
  
  Разговор#1. Начало.
  
   - Да, конечно. Тоже мне, бином Ньютона! Лучше скажи, как там твоё левое копыто поживает.
  Таким образом, я откликнулся на кодовую фразу: "Ты меня слушаешь?". Нельзя же постоянно отвечать "Да, конечно", или "Конечно слушаю" или просто "Да". Через некоторое время такие ответы приедаются. Нужно находить новые, столь же значительные, ни к чему не обязывающие, но, более осмысленные. Со временем это становится своего рода игрой - думай, о чём хочешь, но всегда вовремя отвечай. И я почти никогда не промахиваюсь. Как чудесно, что мы друг друга не видим!
   - Ну, и что ты обо всём этом думаешь?
   - Обо всём - ничего. Ты столько всего понарассказала, что невозможно сказать что-нибудь конкретное.
   - Да я только уточняла, что ты...
  Это уже хуже. Интересно, о чём же она всё-таки говорила?
   - Ну ладно, ладно. Я думаю, что нужно тебе послать этого парня на... к чертям. Со всеми его комплексами. Иначе сама рехнёшься.
   - Что есть рехнёшься?
   - Сойдёшь с ума.
   - Может, ты и прав. Кстати, ты не забыл, что в пятницу тебе встречать Сюзан?
  Попал! Опять попал! Чёрт возьми, мне бы в цирке выступать, демонстрируя такие выдающиеся способности! И что она там говорит про Сюзан?!
   - Кристи, солнышко, я что, совсем склеротик? Кто делал ей приглашение, снимал квартиру...
   - Просто я хотела тебе напомнить...
   - Нет у меня склероза! Давай лучше обсудим твою личную жизнь более подробно. Мне тут говорили, что Брюс - вполне нормальный...
  Не спорю, это довольно сомнительный приём, но нужно же как-то мстить?! Впрочем, сам виноват.
  Несколько месяцев назад, когда мне до смерти надоело писать и отправлять письма безликому серверу, я установил на компьютере Кристин телефонную программу. В самом деле! Это же значительно лучше, чем писать русские слова латиницей и давать обширные пояснения на английском. Ещё более обширные, чем русские тексты. Теперь мы сможем общаться почти "вживую". Не хватает только изображения. И это маленькая, но всё-таки радость.
  Наивным образом, я полагал тогда, что если у тебя есть друг, то общение с ним или с ней - одна из главных целей существования. И вот, одним дождливым вечером, аккурат перед выходом во двор с собакой, раздался тяжёлый и смачный звонок. На нём, массивными золотыми буквами было начертано: Made in U.S.A. Радости моей не было предела. Ещё бы! Звонок этот не от тех людей, с которыми и так еженедельно общаюсь, на каком бы континенте они не жили, это звонила Кристин. Трубку не поднимал секунд сорок - любовался переливающимся блеском завораживающей надписи. Потом, убоявшись, что Кристин надоест сидеть у компьютера, я медленно, смакуя и причмокивая, снял трубку...
  С тех пор, чтобы не случилось, в одиннадцать вечера по московскому времени, жизнь моя прекращается на два часа с хвостиком - сорок минут разговора с Кристин, пятьдесят минут на выгул собаки, и, снова полчаса разговора. Вторые полчаса - это как бы резюмирование, подведение черты и подбивание итогов после первого, сорокаминутного разговора. Три дня было интересно. Через неделю надоело. Ещё через неделю стало раздражать. А через месяц я привык. Привык настолько, что когда Кристин не позвонила в положенное время, испугался и позвонил сам. Оказалось, что у неё остановились часы. Слава богу, не биологические. А ещё через месяц повесил на стену список кодовых фраз, на которые необходимо реагировать, и примерные ответы на них.
   - ... и знаешь, что он мне ответил?
  Очередная кодовая фраза. Здесь возможны варианты от “Даже не представляю” до “Любой мужик отреагировал бы довольно резко”. Но, впервые за последние четыре дня, я решил поучаствовать в разговоре на сознательном уровне:
   - Ну ладно. Чего бы он там тебе не ответил, полагаю, ты в долгу не осталась. И чёрт с ним, с этим Брюсом. Тебе он надоел, мне он надоел, а говорим только о нём. Скажи, ну какого хрена ты его терпишь? Гони его! Это же твоя квартира!!! Ты же умная и красивая, а у него тонкие губы и рыбьи глаза!
   - Не ори так, он услышит...
   - И что он поймёт? Я же по-русски ору, а по твоим словам, до него и английский доходит процентов на пятнадцать! Тресни его по башке клавиатурой, и гони...
  В телефонной трубке захрипело, затрещало, кто-то завопил на зарубежном языке, и, зазвучали частые гудки отбоя. Боже! Неужели она сделала это?! Кристин треснула по башке своего милого клавиатурой от компьютера? У неё же ноутбук! Значит, и клавиатурой, и системным блоком, и монитором, и, тяжеленной никель-кадмиевой батареей.
  Не медля ни секунды, я включил компьютер, и пока он загружался, воображение рисовало всевозможные картины. Одна другой ужасней. Вот Кристин сидит и спокойно разговаривает, а этот олух смотрит по телевизору мультфильмы. Она хватает компьютер, и изо всех сил лупит его по башке. Брюс конвульсивно дёргается, кровь заливает кресло, а Кристин всё бьёт и бьёт его. Нет! Такого быть не может, потому что не может быть никогда.
  Компьютер загрузился. Я нашёл нужный значок и кликнул на него мышкой. Так. Не работает. Чёрт. Неужели повис? Или программа слетела? Нажимая на всевозможные кнопки и щёлкая мышью по разнообразным значкам, я не сразу заметил, что модем-то выключен! Помянув половину разнообразных родственников, включил модем, запустил программу и начал ждать. Потом, налив чая, надел наушники. И вовремя: неизвестный голос сообщил точное время. Помянув родственников с другой стороны, я нашёл правильный значок и принялся ждать снова. Тем временем, воображение продолжало рисовать жуткие картины. По мере сил, я отгонял устрашающие видения, задерживаясь только на самых интересных:
  Брюс сидит на полу и разглядывает детские комиксы. Рот его приоткрыт от непомерного умственного усилия, лоб сморщен, глаза прищурены. Две женские руки опускают на него ноутбук, тот ломается пополам, а Брюс переворачивает очередную страницу.
  Занято. Чёрт, там занято. Включаю автодозвон. Иду курить, не снимая, впрочем, наушники. У меня прекрасные наушники с двадцатиметровым шнуром. В случае пожара по нему можно спуститься с третьего этажа. И ещё останется. Люблю хорошие шнуры!
  Занято. Всё время занято. Видимо, в бою пострадал телефон. Или уцелевшая сторона вызывает полицию и скорую. А может, и пожарных. Что делать? Набираю Иркин номер. Она живёт в двадцати кварталах от Кристин, и, при желании, может добраться до последней минут за двадцать. Так, автоответчик. Значит, нужно позвонить на мобильник.
   - Ирка, привет!
   - Привет, привет. Как дела? Ты откель звонишь?
   - Из Москвы. Слушай, тут такое дело, а мне с собакой гулять...
  Я рассказал всё как есть. Она слушала, не перебивая. Потом сказала:
   - А ты телефон освободи. Она тебе через пять минут и перезвонит. У тебя же всё время занято!
   - А я посредством компьютера звоню! Если бы она звонила, то встала бы на ожидание. Или в разговор бы наш влезла.
  Ирка сочувственно вздыхает. Потом говорит:
   - Иди гуляй с собакой. Она... Ладно. Через сколько ты вернёшься?
   - Минут через сорок. А что?
   - Она тебе позвонит. Или я позвоню. Или ещё кто-нибудь позвонит. Иди, гуляй. Проветрись.
  И трубку положила. Я тупо смотрел на экран, который сообщал о продолжительности разговора, полученных и отправленных килобайтах, скорости потока, и прочей жизненно необходимой информации. Выключив модем, я отправился на прогулку.
  
  Прогулка#1
  
  Говорят, что мы с Псом похожи. Абсолютная чушь и ложь! Как могут быть похожими толстый мужик с хвостом и лысиной одновременно, и поджарый, лохматый рыжий колли? Никак. Но, такие разговоры я не раз слышал сам, о них рассказывала жена, а Пёс и вовсе, чуть не заявляет об этом вслух. Для пресечения подобных бредней, а так же из-за склочного характера моей ненаглядной собачки, я никогда не спускаю его с поводка. Наверное, со стороны это и выглядит забавным - мы как бы связаны единой пуповиной, и я вынужден повторять почти все эволюции, совершаемые Псом. Ну, разве что, не приходится задирать ногу и рыть лапами землю или снег. А так - куда он, туда и я.
  Обычно, на прогулку я беру ещё и плеер. Пока собачка делает свои дела, я слушаю музыку. Просто так повторять все его движения очень тоскливо. Но, то ли музыка была сегодня особенно скучной, то ли разговор с Кристин так подействовал - очень хотелось поскорее добраться до телефона. Борясь с искушением, я выбрал самый длинный маршрут. Даже если пройти его без собаки, ни разу не останавливаясь и ни на что не отвлекаясь, он займёт больше двадцати минут. Ну а с Псом значительно больше. Значительно.
  Обнюхав и описав очередную красивую машину, Пёс кинулся ко мне за одобрением. Пришлось чмокнуть его в нос, и, обрадованный, он бросился искать ещё более красивую машину. Н-да, что же там произошло на самом деле? Может, это, действительно, привет от Била Гейтса? И гостиная Кристин не залита кровью, а она сама не вытаскивает тело через чёрный ход? Так, хватит! Ничего там не случилось. И чего гадать? Через полчаса всё узнаю из первых рук. Нет, не рук, а уст. Из первых уст.
  Размышления мои были прерваны натянувшимся поводком. В ушах гремели конголезские барабаны, воображение опять рисовало какую-то пакость, и собачка была совершенно забыта. Стыдно. Я посмотрел на Пса. Сначала просто посмотрел, а потом посмотрел с умилением. Выставив задние лапы вперёд передних, он изо всех сил тянул поводок. "Ласточка моя, птенчик мой!"
  С этими словами я зашёл к нему сбоку, и дал полную свободу. В ушах бухнула тарелка, и я принялся думать о работе. Ни одной свежей идеи. Джентльменский набор банальностей. Ладно, не можешь - не думай. Мысли вернулись в привычное русло, но, хозяин я своей голове, или так, покурить вышел? Буду думать о собачке.
  Словно почувствовав, о ком я собрался думать, Пёс набросился на меня с требованиями любви и ласки. Погладив, где положено, почесав за ухом, я принялся выдумывать ему имя. Разумеется, такие банальные имена, как Тобик или Бобик были отвергнуты ещё в тот день, когда Пёс только появился в доме. Именем предыдущей собаки, сгинувшей бесследно, называть нельзя. Хотя имя было шикарное - Тацио. Другие японские имена не подходили. Ну, в самом деле, нельзя же назвать собаку Мифуро или Акира. "Генезис" был отвергнут, как не отвечающий внутреннему миру собаки, а против Фила выступила жена. Её дедушку звали Филипп. Габриель, Питер, Тони и Майк имена слишком человеческие. Так что, любимая группа не дала имени моей собаке. Как не дали, впрочем, и другие, не менее любимые команды. Был бы он девочкой, назвал бы Фридой. Но, к сожалению, а может, и к счастью, он мальчик. Фрида... Фрида... Фридом! (Freedom - свобода (англ.)) Классное имя!
   - Эй, Фридом, иди ко мне!
  Слишком занят. Не реагирует. Ну-ка, проведём контрольный опыт:
   - Эй, Пёс!
  Реакция мгновенная. Передние лапы уже на моих плечах, а язык облизывает нос. Супер! Видимо, за пять лет он так привык к временному имени "Пёс", что переучить на новое вряд ли удастся. Ну и ладно. Но имена мы придумывать не перестанем.
  В ушах опять загремели конголезские барабаны, и я достал плеер. Пора возвращаться. Как же мне это Конго надоело! И какого чёрта я слушаю эту пластинку, когда ещё год назад предельно чётко охарактеризовал её как "Рафинированное дерьмо высшей пробы". Ну и что, что Генезис! Это не Генезис, а его жалкие обломки.
  Вновь Пёс прервал мои размышления. Оказывается, задумавшись, я наступил ему на лапу. Ну чего ты так воешь! Каждый день ты наступаешь мне на ноги раз по двадцать, я же тебя не кусаю! Всё, хватит стенаний! Идём домой. Сейчас будет звонить Кристин или Ирка, а мы тут в луже стоим.
  Опустив голову, Пёс понуро направился в сторону дома. Чёрт, а если они уже звонили? Придётся дозваниваться самому. Ладно, тридцать центов в час это, конечно, не деньги. Но это у нас сейчас поздний вечер. А в Калифорнии теперь разгар рабочего дня. Одиннадцать часов разницы.
  Войдя в квартиру, я первым делом спросил, звонила ли Кристин. Жена ответила, что да, звонила, и я с ней разговаривал. Около тридцати минут. Разве я не помню? Я махнул рукой, и, севши за компьютер, решил поиграть во что-нибудь минут пятнадцать, а уж потом звонить. Но, конечно, Кристин позвонила сама. Минут через пять после моего прихода.
  
  Разговор#1. Завершение.
   - Господи, Кристин, что у тебя случилось?!
   - Ничего. Соединение прервалось, а потом я стала опять тебе звонить, но у тебя...
   - Это я тебе звонил. А как Брюс? Ира тебе звонила?
   - Да. Сказала, что ты дурак.
   - Это я и без неё... а Брюс?
   - Ушёл. Сказал, что на работу.
   - А на самом деле?
   - На работу. Он так сказал.
  Всё. Заклинило. Ни в жизни мне не узнать, куда же, по мнению Кристин, ушёл Брюс. Конечно, можно перейти на английский, но та же Кристин попросила говорить только по-русски. Ей, видите ли, нужна практика. А мне, стало быть, не нужна. Интересно, зачем нужна практика, если она собирается писать для Голливуда? И, в продолжение этих размышлений, я брякнул в трубку:
   - Listen, Christine! What do your need a Russians practice?
   - I need! And, fuck... я же просила тебя, говорить по-русски!
   - Мне тоже нужна практика.
   - Тогда относись к языку с уважением! Постарайся произносить слова по-английски, а не по-немецки! Если хочешь, можешь говорить по-немецки. Этот язык ты почему-то уважаешь.
  Это правда. Никогда не утруждал себя произношением. Язык сломаешь. А немецкий въелся в меня с детства, и, переходя на него, я не думаю ни о грамматике, ни о произношении. Он для меня второй родной язык. Можно не говорить на нём годами, но забыть ничего не забудешь. Это потому, что с трёх и до шестнадцати лет он был зачастую не вторым, а первым.
   - Он похож на русский. Во всяком...
   - Ничего он не похож! Но ты говоришь на чистом Бюненшпрахе (Buhnensprache (нем.) - язык сцены, считается правильным немецким языком), тогда как английский...
   - Ты не дала мне договорить. Он для меня похож. И говоря на нём, я не слежу за произношением. С детства, понимаешь?
   - Ну, правильно. Ты известный консерватор. Помнишь только то, что было давно, приветствуешь...
   - А, между прочим, твой акцент значительно уменьшился. И словарный запас возрос. Ты говоришь, почти как десять лет назад. Кстати, а что ты мне хотела сказать, кроме этих оскорблений?
  Вот она и приободрилась. Теперь можно поговорить не только на бытовые темы. Может, чего интересное расскажет.
   - Каких оскорблений? Я не собиралась тебя обижать!
   - Ладно, проехали. Ты что-то говорила насчёт своей писанины.
   - Ничего я не говорила! И все вы...
   - Кристин! Почему ты не пришлёшь свои опусы? Ты ведь получаешь всё, что я делаю. И прозу, и дизайн, и музыку. Неужели ты думаешь, что я буду зубоскалить без повода?
  Тишина на том конце. Явление если и не историческое, то, во всяком случае, редкое. Задумалась, слышно как мозги скрипят. Не перегрелась бы. Опасно это, с непривычки так голову напрягать.
   - Ты что молчишь?
   - Думаю.
   - Давай ты на досуге подумай, а завтра скажешь "нет". Или сегодня перешлёшь что-нибудь. О`к?
   - О`к. Знаешь, я ещё хотела поговорить о Сюзан.
  Я взвыл. Про себя, конечно. Только ещё одного напоминания мне не хватало!
   - Знаешь, я никогда не анали... анале...
   - А-на-ли-зи-ро-ва-ла.
   - Анализировала? Правильно?
   - Абсолютно. Запиши. По буквам продиктовать?
   - Нет. Я знаю, как это пишется.
  Вот тут она молодец. Никогда не обижается, и всё записывает в специальную тетрадочку. Потом учит, то, что забыла. Или, как я скажу.
   - Так вот: я никогда не анализировала поведение Сюзан. Она - моя лучшая подруга.
   - Да, я хорошо помню, как вы чуть не подрались в автобусе.
   - А я хорошо помню, как ты пытался...
   - Это было давно и неправда. К тому же, я был свински пьян. А вы до неприличия трезвы. Ладно, замнём для ясности.
   - Что это на тебя сегодня напало? Ты всё время меня перебиваешь! И, что значит, "замнём для ясности"? Как можно замять, чтобы было ясно?
   - Это сленг такой. Ну, не совсем сленг, но этим выражением я часто пользуюсь. Нравится оно мне. А значит оно...
  Пускаюсь в недолгие объяснения. За последние месяцы пришлось научиться толковать самые нелогичные выражения. И толковать их коротко и доступно. Сейчас это делать значительно проще, чем было в начале.
   - Понятно. Тогда я продолжу, про Сюзан.
   - Валяй.
   - Знаешь, она недавно приезжала.
   - Знаю. Она мне рассказывала. И ты рассказывала.
   - Мне показалось, что она... что у неё... мания.
  Если бы я стоял, то сел бы. Но я итак сижу. Наверное, нужно встать. Для равновесия.
   - Кристи, акстись! У Сюзан папа врач, мама врач, даже бойфренд и тот врач. И предыдущий бойфренд тоже врачом был. Давно уже всё...
   - Да не про то я! Я не говорю, что у неё... крыша поехала. Правильно?
   - Правильно. Можно ещё "крыша потекла". Или "протекла"
   - Я просто хочу сказать... ну, я давно замечала... а теперь...
  Кристин замолчала. Интересно, что же это такое она желает поведать о своей лучшей подруге? Конечно, она стесняется. А с другой стороны, если она решилась на подобный шаг, то должно было случиться нечто совершенно необыкновенное.
   - Ты чего замолчала?
   - Ну, понимаешь, с одной стороны, я должна, просто обязана сказать тебе. Но...
   - С другой стороны Сю - твоя лучшая подруга. Понимаю. Тогда, лучше не говори.
   - Но ты мой лучший друг! И то, что я могу сказать тебе, я не могу сказать даже Сюзан.
  Это правда. Действительно, я её лучший друг. Не видимся годами, бывает, и не общаемся довольно долго. Но друзья мы очень близкие. Несмотря ни на что.
   - Знаешь что? Давай ты до завтра подумаешь, а потом всё скажешь. Или не скажешь. О`k? Обещаю, что не буду смеяться.
   - Только попробуй.
   - И, вообще, где ты видела нормальную американку?
   - В зеркале.
   - Прекрати. Нормальных американских женщин в природе не существует. Мужики - да, бывают. Спорить не буду. Но...
  И тут она завелась:
   - И скольких американских женщин ты знаешь? Да и те, кого ты знаешь, ты видел...
  Всё известно, что она хочет сказать. Тысячу раз я слышал подобные аргументы, но нормальных американок видеть не довелось. То есть, конечно же, в США есть нормальные женщины, и с определённой натяжкой их можно назвать американками. Но все они родились за пределами США, и чем дольше прожили на исторической родине, тем они нормальнее. Подождав, пока Кристин закончит свою обвинительную речь, я продолжил:
   - Во-первых, я не говорю о тех американках, с которыми я познакомился в России. Здесь даже диагноз ставить не надо - сам приезд их сюда является доказательством. Чтобы к нам приехать, нужно свихнуться окончательно и бесповоротно...
   - Что ты такое несёшь...
   - Во-вторых - я продолжал, не обращая внимания на гневные возражения, - в Америке мы тоже бывали. И, да, я видел там нормальных женщин. Из Англии, России, Германии, Мексики. Абсолютно нормальных. Некоторые даже паспорта ваши заимели. Но что касается коренного населения, то тут - полный набор маний и фобий...
   - Не смей так говорить об индейцах! Во мне тоже есть индейская кровь...
   - В данном случае под коренным населением я подразумеваю англо-саксонское. Индейцы же в полном порядке.
  Кристин злобно засопела в микрофон. Видимо, нечего ей ответить на столь аргументированный монолог.
   - Приведи хоть один пример! Хоть один, а то я... а то я...
   - Да сколько угодно! Что делает нормальная женщина, узнавая об измене мужа?
   - Подаёт на развод. Нанимает адвоката.
   - Вот и я о том же. Нормальная женщина сначала выясняет, что и почему. Потом, если любит, пытается исправить положение. Как-то изменить ситуацию. А уж потом... Американка же пытается законным путём раздеть своего единственного и драгоценного до нитки, вышибить из него алименты и извалять в грязи. Разве нет?
   - Каждый поступает по-разному. Да и...
   - Но первой твоей мыслью, рефлексом, было, цитирую "развод и адвокат".
   - А разве не правильно?
  Перекладываю трубку к левому уху - правое совершенно затекло. В этот момент в комнату зашёл Пёс, и решил поиграть со мной. Пришлось спасаться от него в ванной. Хорошо хоть Кристин этого не видит.
   - Что там у тебя происходит?
   - Да Пёс припёрся. Я скрылся в ванной.
   - Передавай ему привет. Ты так и не придумал имя?
   - Придумал. Фрида. Но оно женское, и на него Пёс обижается. Сегодня предложил ему другое - Фридом. На него он не реагирует.
   - Оставь его "Псом".
   - Так, видимо, и придётся сделать. А что до американских женщин, то расскажу тебе один случай...
   - Не надо. Я поняла, что ты имеешь в виду. Могу добавить от себя. Но не стану. Ладно, давай завтра закончим. Мне бы нужно поработать.
   - Светлая мысль. И я тоже, поработаю. Всё, солнышко, до связи.
   - Пока.
  Выйдя из ванной, я обнаружил сразу несколько противоречивых ощущений: жажду бурной деятельности, желание позвонить Сюзан и язык Пса на лице. Всё это было немедленно ликвидировано, кроме языка. Язык я запихнул на место, а Пса отправил баиньки.
  Зайдя в комнату, я включил большой компьютер. Жена, с ноутбуком на коленях смотрела какой-то скучный фильм. Может, он и не был скучным, но выражение лица моей ненаглядной вобрало в себя скуку и тоску всего современного отечественного кинематографа. Впрочем, фильм был французским. Оторвавшись от созерцания обоих экранов, она спросила:
   - Ну, как поговорили?
   - Обычно. Что может быть необычного в разговоре, длящимся уже несколько месяцев?
  Пожав плечами, она вернулась к созерцанию. Пора и мне делом заняться. Машина загрузилась, и я с отвращением запустил программу расчётов некой сложной железной конструкции. Конечно, вряд ли эта конструкция когда-нибудь полетит. Не летают мосты. А если и летают, то очень недолго. Но, ничего не поделаешь. Даже математикам приходится заниматься прикладными делами. Хорошо хоть не заставляют сидеть на работе с девяти до пяти. Но, денег всё одно не платят.
  Через час тупая работа надоела настолько, что я решил написать программу, рассчитывающую все сложные конструкции без участия человека. Записал идею на бумажку и прилепил к компьютеру. Потом отлепил. Если сделать такую программу, то я стану безработным. Нет, надо нарисовать ещё пару банеров. За пять банеров платят столько же, сколько и за месяц расчётов, а рисовать их - десять минут.
  
  Разговор#2. Начало
   - Привет.
   - Здравствуй, солнце полуночное.
   - Ночью бывают звёзды и луна. А солнце - только днём. Между прочим, у нас сейчас именно день.
   - Угу.
   - Ты что, жрёшь что ли?
   - Угу.
   - Выплюнь. Хватит. Итак в дверь не проходишь.
   - Гнусная ложь. Прохожу. Как твоя нога?
   - А что с ней может случиться?
   - Я имею в виду, не болит? А то приезжай, вылечу.
  Сегодня Кристин позвонила на полчаса раньше, и я не успел дообедать. Зато успел присобачить к телефону радионаушники. Так что теперь руки мои свободны. Или, как сейчас, заняты бананом.
   - Ничего у меня не болит, что ты ко мне привязался!
   - Крис, ну что ты... я просто забочусь о твоём здоровье. Кстати: а как там Брюс?
   - Нормально. Как всегда. Вчера я его чуть не выгнала.
  Вот это уже прогресс! Всего три месяца науськиваний с моей стороны, плюс постоянный Иркин пропил, да плюс Сюзан. Ещё немного, и мы одолеем это чудище по кличке Брюс. Что она в нём нашла? Конечно, я его никогда не видел, даже двумя словами не перекинулся. Но надо же помочь другу осознать ошибки! Иначе в чём смысл дружбы?
   - А почему "чуть"?
   - Тебя это и в самом деле интересует?
   - Ага!
   - До чего же все вы любите лезть в мою жизнь! Ты ещё ладно, а вот...
  Конечно, мне есть, что на это ответить. Но, самое интересное, что в личную жизнь Кристин никто и не лезет. Она туда затаскивает кого только может. Невольно возникает вопрос: вот когда у нас личная жизнь была общей, там тоже топтались стада невидимых доброжелателей? Спросить что ли? Не стоит. Одиннадцать лет прошло. Или десять?
   - Девять с половиной. С чего ты вдруг вспомнил?
  Всё-таки телефонная трубка имеет существенное преимущество перед наушниками. Если и произносишь реплику в сторону, то на другом конце ничего не слышно. А тут нужно отворачивать, или прикрывать микрофон рукой, что с одной стороны неудобно, а с другой - непрактично. Ничего, и на это у меня рефлекс выработается. Это тебе не изображение. Там уж не скроешься.
   - Да так, подумал...
   - Не жаловаловало... не жалова...
   - Не жаловалась. Не мучь себя.
   - Да. Спасибо. Нет, я никому тогда ничего подобного не рассказывала.
   - А почему? Только не говори, что не на что...
   - Молодая была, глупая.
  Интересные иногда делаешь открытия! Значительно интереснее тех, за которые присуждают нобелевские премии. Оказывается, жили мы не так хорошо, как я думал. Просто, она не знала, что можно с таким интересом и взахлёб перетряхивать... ну да ладно. Действительно, столько уже лет прошло, всё быльём поросло.
  Теперь нужно перевести разговор на Сюзан. Мягко так, ненавязчиво. Иначе - всё, засну. А спать никак нельзя, надо ещё с собакой гулять. Кристин произнесла очередную кодовую фразу:
   - Ты меня слушаешь?
   - И очень внимательно. Знаешь, мне интересно, как ты объясняешь Брюсу наши ежедневные разговоры.
   - А почему именно сейчас? Ты меня совсем не слушал!
   - Чем же я тогда занимался? Даже банан не ел! Только тебя и слушал!
   - Я сказала, что ты - мой брат.
  И замолчала. Мне тоже нужно было некоторое время, чтобы обдумать услышанное. То есть понятно, что это - своего рода извращённый американский стёб. Но хочется спросить: над кем стебётесь, господа хорошие! Над собой стебётесь! Ладно, а как она объяснила, что говорит со мной на странном и непонятном языке?
   - Я сказала, что ты - двоюродный брат.
  Чёрт. Опять мысли вслух. Или она их читает? Надо с этим завязывать. Может просто снять наушники, и взять трубку?
   - Стало быть, что не положено брату родному, то разрешено брату двоюродному?
   - Вроде того. А с чего это вдруг тебя так заинтересовывалово...
   - Заинтере-со-ва-ло. Никто никуда ничего не засовывает. Всё лежит там, где лежит.
   - Спасибо.
   - Any time, forever you are.
   - Don’t speak...
   - Jawoll, meine kleine Christen. Mein libchen...
   - Прекрати издеваться!
   - Я хотел только выразить благодарность...
   - Выражай её по-русски. Или перестань плеваться словами, как настоящий заправский... как ты их именуешь...
   - Называешь. Называю я их швабами. Как и все. И хватит! Надоело говорить ни о чём. Давай поговорим о Брюсе. Хоть что-то...
  Иногда, нечасто, я позволяю себе подобные реплики. Просто так, чтобы не заснуть.
   - А ему я как раз и сказала, что ты - немец. И живёшь, соответственно, в Deutschland...
   - Ага. И беседуем мы с тобой на швабском. Ну-ну. Ни один дурак в такое не поверит.
   - Поверит. Только не говори, пожалуйста, что все американцы тупые. Ну не знает он ни одного языка, кроме английского. Он же пару раз с тобой говорил. А акцент у тебя - как у Шварценеггера, только в сто раз сильнее...
  Всё. Теперь я ни за что не узнаю, что же такого хотела сказать Кристин о Сюзан. Трёп о знании-незнании языков может занять всё отпущенное до выгула собаки время. А может, и больше. И ничего с этим не поделаешь. Конечно, у всех есть слабости. Даже у меня.
  Мысли покатились по привычной, хорошо накатанной дороге, когда прозвучало имя Сюзан. Встрепенувшись, как боевой конь, я весь обратился в слух:
   - Прости, дорогая, но тут какие-то помехи. Ничего не слышал. Повтори, пожалуйста.
   - Я только хотела сказать, что решила тебе сказать, то, о чём не могла тебе сказать вчера. Вот я подумала, и решила сказать...
   - Кристи! Что за чёрт! На каком ты языке говоришь! Тебе что, холодильник на ногу упал?! Надеюсь, не на ту, в которой мозги. А то знаешь, эти холодильники...
   - Какой холодильник? Просто...
   - Извини, солнце, не могла бы ты изъясняться попроще? Ничего не понимаю!
  Это у нас бывает. То я начну нести какую-нибудь околесицу, обильно изукрашенную причастными и деепричастными оборотами, не зная как из неё выбраться, то Кристин. И, ещё не известно, кому проще с этим бороться. То, что язык родной, ещё ничего не говорит. Она профессионально знает структуру языка. Учили её этому. А меня учили только С++ да Фортрану. Хорошие языки, только не очень то на них поболтаешь.
   - Понимаешь, у Сюзан - патологический страх смерти. Вообще-то, это у неё давно. Но, в прошлый приезд особенно проявилось. Я правильно сказала "патологический"?
   - Правильно.
  Ответ был исключительно рефлекторным. Настоящий ответ созрел несколько позже. И даже не один. Но, к сожалению, высказать их вслух, никак нельзя. Поэтому, пропустив первый десяток, я осторожно осведомился:
   - Знаешь, то, что тебе кажется очевидным, вовсе не является таковым для меня.
   - Прости, ты не мог бы повторить это помедленней?
   - Попробую. Мне не известно то, что известно тебе. Расскажи подробнее.
   - Да, собственно, тут много и не расскажешь.
   - Тогда я тебе не верю.
   - Почему?
  Посмотрел на потолок. Почесал междуушное пространство. И в самом деле, почему?
   - Кристин, я ведь тоже немного знаком с этой девушкой. Конечно, она американка, но не настолько.
   - А насколько?! Ты опять!
   - Да нет!!! Прекрати! Хватит. Нормальный-ненормальный, немецкий-русский... Какие там проблемы могут быть у Сюзан? Она что, ходила по L.A. пользуясь исключительно подземными коммуникациями, а, возвращаясь, забивалась под кровать?!
   - Не неси ерунду...
   - Ерунду болтают, или, ерундой болтают. А носят - чушь.
   - Спасибо. Так вот: не болтай ерундой! Ни под какую кровать она не забивалась, и подземными ком-му-ни-кейшн она не пользовалась...
   - Ком-му-ни-ка-ции.
   - Спасибо.
   - Такие вещи трудно описать. Ну, знаешь, увидела очень большую машину, и побледнела. Ещё там всякое... Когда по мосту едет, то забирается в самый крайний левый ряд.
  Вот, значит, что у американцев является мерилом нормальности. Если, значит, поехал в левый ряд, да испугался грузовика, то всё - псих. Параноик. Ладно, поспрошаем дальше.
   - Ты чего молчишь?
   - Тебя слушаю.
   - Я уже минуту молчу. Ответа жду.
   - Знаешь, у нас опять проход к "Курской" открыли. Дворами. Но я там ходить боюсь.
   - Я тоже боюсь. Всегда боялась. Там сосульки здоровенные, дорожки скользкие.
   - Ну вот и готово ещё два параноика.
  Кристин яростно засопела. Я уже испугался, что она трубку бросит, но яростное сопение не ослабевало. Оно переходило в неразборчивую брань на зарубежном языке.
   - Кристин! Кристин! Дыши медленно и глубоко! Don’t worry, honey, don’t worry. Ease, ease. One, two, three, one, two, three. Are you ok? Ease, ...
   - You... you...
  Дальше шла совсем непечатная брань, но я, тем не менее, продолжал свои "One, two, three..." И, Кристин постепенно успокоилась.
   - Ты чего! Совсем рехнулась! Я уж испугался, что тебя апоплексический удар хватил!
   - Это тебя апокалипсическим ударом я тебя ударю, только доберусь до тебя!!!
   - Слишком много местоимений, и вообще, предложение построено неверно.
   - Ты опять начинаешь?!
   - Что! Что я начинаю?! Ты не придумывай ничего. Я не Брюс, и не собираюсь над тобой издеваться.
  В этот момент дверь открыл Пёс, и вежливо напомнил о своих естественных потребностях. Я попросил потерпеть ещё пятнадцать минут. За эти секунды Кристин почти совсем успокоилась.
   - Тут Пёс заходил, привет передавал. Так что, у нас осталось минут семь. А насчёт паранойи...
   - Да знаю я, знаю. То, что я говорю, звучит неубедительно. Но ведь есть разница, между нежеланием ходить по скользкой тропинке, и странными, ничем не оправданными проявлениями страха...
   - Ей чудится, что по пятам идут насильники и разбойники...
   - Что такое "чудится"?
   - Мерещится, кажется...
   - Нет. У неё нет мании преследования. Только... как бы это сказать...
   - Я понял.
  Кристин вновь взвилась, но, на сей раз намеренно. Уж кто-кто, а я знаю, когда она делает это специально, а когда - нет:
   - А ты вспомни, напряги свои... хотя, что там напрягать! Но повспоминай всякие истории с Сюзаной.
   - Ладно, понапрягаю. Но она завтра уже прилетает, так что, осталось слишком мало времени для напряжений. Всё. Пора мне на прогулку. Иначе Пёс испортит...
   - Ты уж сам позвони.
   - Ладно. Передай привет специалисту по германским языкам.
  
  Прогулка#2
  
  С наслаждением я снял с головы эти дурацкие радионаушники. Во-первых, они слишком давили на голову. Во-вторых, мои мысли в слух перестали быть мыслями для "внутреннего пользования". Хотя, может быть, именно эти наушники отучат меня трепать что попало. Нет худа без добра. Войдя в спальню, я обратился к жене:
   - Дорогая, скажи мне, я часто бормочу вслух?
  С трудом отрываясь от книги (она недавно купила какое-то очень крутое собрание чьих-то сочинений в двухстах томах, и теперь, отвлечь её от чтения весьма затруднительно), пару раз моргнула, и глубокомысленно произнесла:
   - Что? Прости, я прос...
   - Вижу. Ты действительно прос... но, дело не в этом. Скажи мне, часто ли я разговариваю сам с собой.
   - Нет. Во всяком случае, я никогда не слышала. Бывает, поёшь, когда музыку в наушниках слушаешь. Но это не страшно. Это всего лишь невыносимо. А так...
   - Спасибо. Ладно, я пойду Пса выведу. Кстати, а что ты читаешь?
  Она посмотрела на обложку здоровенной книги, и молвила:
   - Аристофана читаю. Слышал такого?
   - Конечно! Бажов, Пастернак, Аристофан! Сибирские писатели середины прошлого века. Но я думал...
   - Какой ты у меня умный! Иди, иди, проветрись.
  И снова углубилась в чтение. Я чмокнул её в щёку, и пошёл "седлать" Пса. Пёс стоял смирно, а мысли текли рекой. Да, помимо "во-первых" и "во-вторых", существует ещё, и "в-третьих". Более того, только сейчас выяснилось, что имеет место и "в-четвёртых". Итак, по порядку: давят на уши, не дают думать вслух и мешают играть в игру. Хочешь не хочешь, но проигнорировать любые мысли Кристин теперь не удаётся. Если телефонная трубка вещает в одно ухо, её легко оторвать от последнего, да и просто не слушать, то наушники долбят со всех сторон. Игнорировать чужие измышления становится всё труднее.
  Оп. Стоп. В этот сугроб я не полезу. Если хочешь, собак мой ненаглядный, валяйся в снегу сам. Давай-ка пойдём к старой школе. А-то ходят тут всякие овчарки и рок... ротве... короче, злые собаки. Вот, правильно! Так держать!
  Пёс взял направление и затрусил к нашему пустырю. А я тем временем, со злостью подумал, что общение с Кристин одарило нашу светлость очередной вредной привычкой - мыслям вслух. Чёрт с ними, с мыслями. Но вслух - это явный перебор даже для меня.
  Прямо по курсу обнаруживается мрачная болонка, и, разумеется, Пса тянет к ней с неудержимой силой. Ну куда ты к ней примащиваешься, рыжая морда! У тебя нос больше, чем вся эта... мгм... собака. Однако, Пёс, видимо, иного мнения о своих масштабах. Ладно, один фиг, ничего у них не получится, по причине тех же масштабов. Да и зад у болонки замотан. Так что, нюхайтесь на здоровье.
  Я посмотрел на небо. Как и все, я люблю смотреть на звёзды. Звёзды - это да. Так что там плела Кристин? Что я там должен вспомнить?
  И тут я действительно вспомнил. Но это же был только эпизод, малозаметный такой случай. С каждым может случиться.
  Дело было в сентябре. Мы с Сюзан поехали на ВДНХ в мемориальный Музей Космонавтики. Погода стояла отличная, и, после посещения Музея, мы решили погулять. Прошлись по аллеи с бюстами Королёва и первых космонавтов, и решили пойти на саму выставку. Очень ей там фонтан нравится. А мне - так больше сосиски. Посмотрели на фонтан, сожрали по паре сосисок, и тут Сюзан увидела колесо обозрения. То есть, она, конечно, его и раньше видела. Его издалека видно. Оценив вблизи огромные его размеры, а с ними, и открывающийся сверху вид, она схватила меня за руку, и, как ребёнок, изо всех сил потащила к этому чёртову колесу.
  Против всех ожиданий, очередь желающих полюбоваться Москвой с высоты воробьиного полёта, оказалась совсем короткой. Сюзан достала свою "мыльницу", и гордо объявила, что будет снимать. В этот момент очередь подошла к кассе. Угрюмый продавец билетов что-то вопросительно буркнул. Я переспросил. Оказалось, что помимо обычных кабинок, там есть открытые сиденья. Не долго думая, я купил билеты "на свежий воздух" с тем расчетом, чтобы от вида на город, нас не отгораживал дешёвый и грязный плексиглас.
  Посадка на эти самые сиденья произошла мгновенно. Стоило двум червонцам исчезнуть в лапе угрюмого продавца, как нас запихнули в кресла, придавили ноги странными приспособлениями, и пожелали счастливого пути. Радостно поднимаясь вверх, с каждым мгновением я чувствовал себя всё ближе и ближе к звёздам. И вдруг рука Сюзан судорожно вцепилась в моё плечо. Я обернулся. По щекам девушки текли слёзы, и вообще, судя по всему, приближалась истерика. Я обнял её (насколько это позволяли странные приспособления по удержанию пассажиров от суицидальных наклонностей) и начал говорить всякую успокоительную чушь. Прошло всего несколько секунд нашего путешествия, а Сюзан трепыхалась в моих объятьях, как вытащенная на берег килька.
  Тем временем, колесо поворачивалось, и нас неудержимо влекло вверх. Левой рукой я попытался закрыть девушке глаза, когда кресла достигли апогея. И тут кабину начало раскачивать. Сюзан судорожно вцепилась в руку, которая безуспешно пыталась скрыть высоту от её взора. Теперь ужас охватил её окончательно. Схватил и держал костлявой рукой прямо за горло. Она даже не кричала. Тихонько попискивала. Но, всё на свете имеет свой конец. Медленно, как бы нехотя, кабинка миновала апогей своей скромной орбиты, и начала спуск.
  К тому моменту, когда нас вытащили из кресел могучие руки жрецов чёртова колеса, Сюзан пришла в себя окончательно. Ей было очень стыдно. Хотя, на мой взгляд, стыдится здесь нечего. Все чего-то боятся. Даже такой герой как я.
  Час спустя мы сидели в кафе. Сюзан курила свою первую (и, видимо, последнюю) в жизни сигарету. Я пил чай, а она не могла. Очень сильно дрожали руки.
  Пёс с видимым неудовольствием отошёл от болонки. Потом направился к фонарному столбу. Я отвернулся. Что бы он там не делал, во всяком случае, он не сожрёт какую-нибудь гадость, от которой будет мучиться брюхом неделю.
  Итак, что мы имеем? Квартира есть. Стиральная машина и видео - всё, как просила Сюзан. Даже телевизор там приличный. И, главное, квартира эта в пяти минут ходьбы от моего дома. Вроде, всё готово. Чёрт, придётся завтра заехать за ключом. То есть, выезжать надо не за полтора часа до рейса, а за два. А то и больше. Всё моя лень ненаглядная!
  Так. А вот с этой большой болонкой нам общаться совсем не стоит. Пёс ей на один зуб. А я - на второй. Налево, направо, уходим огородами. Пёс, ты всё сделал? Может, домой пойдём?
  Пёс не выразил особой охоты, но всё-таки последовал за мной. Трудно отказать человеку, тянущему тебя за шею, особенно, если этот человек в четыре раза тяжелее.
  В соседнем дворе пришлось задержаться. Свежий снег оказался неожиданно привлекательным для Пса. Он нырнул в сугроб, и несколько мгновений из него торчал только рыжий хвост, развевающийся как флаг на ветру.
  Итак, Кристин ждёт моего звонка. Вряд ли она так уж хочет поговорить о Брюсе. И вряд ли её интересует мой подробный отчёт о собачьей прогулке. Ну уж нет, фигушки, не будет тебе, родная, рассказа о страхе Сюзан.
  Пёс ненавязчиво притащил меня к машине. Да, на этот раз он прав. Нужно посмотреть, брать ли лопату, или прямо сейчас вызвать спасателей. Пёс копался где-то в районе крыши автомобиля. Ещё немного - и он откопал небольшой кусочек огромного БМВ. Придётся выходить ещё раньше. Работы здесь - непочатый край, невзирая на героические усилия собаки.
  
  Разговор#2. Завершение
  
  Компьютерные наушники всегда вдохновляли меня больше, чем это странное устройство, которым я пользовался вместо телефона. Одно движение подбородка - и микрофон оказывается отключённым. Даже руками двигать не нужно. А подключиться ещё проще. Короче говоря, я надел наушники, посмотрел на жену, и, включил компьютер. Потом, снял наушники, и пошёл делать чай. Пока машина войдёт в сеть, пока найдёт нужный сервер, пока наберёт номер... В общем, можно не только сделать чаёк, но и выпить его.
  В конце концов, связь установилась, и тупо уставившись в монитор, сообщавший о количестве полученных и отправленных бит, я принялся ждать, когда же Кристин, наконец, снимет трубку. За дверью Пёс с тяжёлым вздохом рухнул на пол. Жена поднялась с дивана, чмокнула меня в макушку и сказала, что идёт спать. С крыши упала сосулька. А ответа всё не было. Наконец, недовольный мужской голос что-то произнёс в левом ухе. Я подёргал за провод, и сказал:
   - Экскьюзе ми, ват?
  Теперь он звучал уже в обоих ухах. Как Карлсон у фрёкен Бок. Но, несмотря на положительные изменения, я не понимал ни слова. Это не был английский язык. Более того, я никогда подобного языка не слышал. Может, Брюс наконец-то спятил окончательно?
   - Ду ю спик инглиш?
  А в ответ только какое-то хурлы-мурлы. Потом знакомое слово. Но - непечатное. Довольно странно в данном контексте. Может, в таком случае он знает русский? С чего это я взял, что все на Земле говорят только по-английски?
   - А по-русски вы не говорите? Sprechen sie deutch?
   - Да, я немного говорить русски. Только я не понял последнюю слову.
  Вот и говори об английском, как о языке межнационального общения!
   - Вы не скажите, куда я позвонил?
   - Это, однако, усадьба Урумберек Батыр. У телефона...
   - Нет, простите, это какая страна?
   - Монголия. А куда звоните?
   - Извините, я, наверное, ошибся кодом. А звоню я в Китай.
   - Ничего, однако, бывает. Попробуйте ещё раз. До свидания.
   - До свидания.
  Вот так да! Фигушки я поговорил бы с этим мужиком на любом другом языке! Кроме русского да монгольского. Надо написать статью о роли родного языка в укреплении международных телефонных связей.
  Мои размышления о величии Великого и Могучего прервал голос Брюса:
   - Hello!
   - Хелло, хелло. Хав ар ю, Брюс?
   - Ok. And you? What’s new in Germany?
   - Вери гуд. Ви мейд нью мерседес.
   - Good. Germany engineering is very good...
  Видимо, он отнёс трубку ото рта, но крик вполне компенсировал удалённость микрофона от источника звука:
   - Christine, Christine, it’s your brother from Germany.
  Если бы я и собрался что-нибудь сказать этому знатоку языков и географии, то просто не смог бы. Я-то полагал, что Кристин шутит...
   - Как твой Пёс?
   - Велел передать тебе пламенный привет. Сам не может - жрёт. Намаялся, бедолага, за полчаса.
   - А что такое "бедолага" и что он сделал?
   - "Бедолага" значит неудачник. Но в данном контексте...
  Автоматически я объяснял все эти тонкости языка, которые она когда-то знала лучше меня. А в голове вертелась мысль: неужели мы опять перемоем все кости несчастной Сюзан? А Кристин, выслушав мои наставления по поводу лингвистических болот, без всякого перехода сказала:
   - Я нашла квартиру для Брюса. После разговора с тобой...
   - Ну уж нет. Включи микрофон погромче, я хочу всё это записать. Более того, у полиции будет свидетель, которого непременно пригласят в Америку. Таким образом я попаду на твои похороны.
   - Дурак.
   - Сама такая. Уж лучше тебе самой смыться.
  Чёрт меня дёрнул во всём ей поддакивать! Три месяца кивал головой...
   -... я. Это мой дом...
   - Будет через тридцать лет, если доживём...
   - Мой! А он уйдёт...
   - Лучше скажи: Сюзан вылетела?
  Кристин замолкла на полуслове, а я уставился в монитор, который услужливо показывал количество переданных и полученных байт. Чрезвычайно важная информация!
   - Конечно, вылетела! Как будто сам не знаешь! Так о чём я говорила?
  Точно. Набрав пару команд, я заставил показать монитор нечто более значимое, чем килобитный вес нашего трёпа: самолёт из L.A. вылетел час назад, точно по расписанию. Надо будет перед выходом посмотреть, во сколько точно он прибудет.
   - Так вот: план разговора я уже продумала.
   - А тезисы на бумажке записала?
   - Какие тезисы?
   - Апрельские! Как у Ленина! Ты что, историю партии не проходила?
   - Ты надо мной издеваешься! У меня такая сложнема...
   - Проблема...
   - Спасибо. Проблема, а ты со своими шутками! Я их не понимаю!
   - Когда мы жили вместе, ты прекрасно всё понимала. Но, я, конечно же, не издеваюсь. Просто ты говоришь какую-то ерунду. И собираешься сделать глупость. Забей ты на этого Брюса!
  Тишина в эфире. Кристин сидит на диване и лихорадочно соображает, что же я сказал такого умного. Забавно, она даже не сопит в трубку.
   - Тебе просто говорить.
   - Да, просто. Более того, я делаю это с двух лет, и делаю с удовольствием. Кстати, о необходимости просто говорить: когда я тебе звонил, то сначала промахнулся, и попал в Монголию. И только великолепное знание русского языка помогло мне выяснить, куда же я дозвонился. Вот так.
   - Это была усадьба Урумберек Батыр? Так я попадаю туда раза три в неделю.
  Ну что тут скажешь?! Непроизвольно я развёл руками. И, конечно же, кипа компакт-дисков, вечно стоящая рядом с компьютером, с чугунным грохотом рухнула на пол. Я вздрогнул. Кристин спросила: "Что случилось?". Пёс залаял. Проснулась жена.
  Сидя на полу и собирая диски, с наушниками на голове и микрофоном во рту, я объявил: Дорогие дамы и господа! Ничего страшного не произошло. Случайно я уронил сорок один сидюк, но все они живы и здоровы. Так же как и я. Прошу прощения за причинённые неудобства.
  Пёс, полностью удовлетворённый объяснениями, кивнул головой, и отправился спать. Жена покачала головой, потрогала мой потный лоб, и удалилась в спальню. Кристин же ехидно заметила:
   - Знаешь, ты всегда мечтал сделать "заявление для прессы". Поздравляю с зачином.
   - Почином, - отозвался я из-под стола.
  Сидюки действительно не пострадали. Даже те, что лежали по четыре штуки в одном боксе. Нежно поглаживая диск Сатриани, я, наконец, вылез из-под стола. Там всё было по-прежнему: компьютер тихонько шелестел, монитор поставлял жизненно необходимую информацию, а в ушах раздавалось нетерпеливое сопение. Наконец, Кристин не выдержала:
   - Ну что, вылез?
   - Да. А откуда ты знаешь...
   - От верблюда. Мы с тобой столько лет...
   - Хорошо.
   - Кстати, ты не забыл, что завтра приезжает Сюзан?
  Да, мы действительно давно дружим. Иногда мне кажется, что эта дружба - одно из самых больших моих наказаний. Слишком уж хорошо Кристин знает, когда и какую гадость нужно сказать. Я до этого никогда не опускаюсь.
   - Правда? Вот здорово! А надолго? Она успеет зайти в гости?
   - Ты там не сильно ушибся? Ты должен её встретить и отвезти...
   - Я? Но когда? И как? У меня машина уже три дня в ремонте!
   - А-уф-а...
   - Дыши спокойно. Вдох-выдох, вдох-выдох...
   - Ну, всё? Прекрати немедленно!
   - Уже прекратил. Машина в порядке, правда, её ещё надо откопать, квартиру я видел три дня назад. Всё в полном порядке.
  Кристин, наконец, успокоилась, хотя и дышала тяжело. Всё-таки телефонное общение, помимо многочисленных недостатков, имеет одно неоспоримое преимущество: невозможность нанесения (или получения) тяжёлых телесных повреждений.
   - Ладно. Перед прогулкой, мы с тобой говорили о Сюзан. Помнишь?
   - Да. Ты просила меня вспомнить о страхе смерти. Так вот: у меня такой страх присутствует...
   - Да нет! Scheise! Не у тебя, у Сюзан! Поверь, это не порожние слова.
   - Пустые.
   - Спасибо. Не пустые. Ты вспомнил?
   - Да как тебе сказать... Ничего особенного.
   - А что? Что именно?
   - Да понимаешь...
  И, понукаемый и подталкиваемый неутомимой Кристин, я поведал о случае на ВДНХ.
   - Ну, видишь! - резюмировала она.
   - Не вижу! Ничего не вижу! Знаешь, когда я первый раз в жизни попал в автомобильную пробку в другой стране, то почти обделался. Помнишь, я тогда у Кетрин первым делом в душ пошёл? Так вот я...
   - Это совсем другое дело!
   - Ну ладно, может, и другое. Я змей боюсь до потери сознания. И вообще, мне пора спать. Вставать рано.
   - Да, иди поспи. Может, что и вспомнишь. Я тебе завтра позвоню. Если дома не будет, позвоню на квартиру Сюзан. Но ты сильно не прав.
   - У меня судьба такой.
  Сняв наушники, я с удовольствием нажал на кнопку под двусмысленным названием "закончить связь". Что, собственно, её заканчивать, если она уже много лет назад почила в бозе?
  Несколько минут я сидел перед монитором, размышляя: работать или спать? Открыв проект и увидев конструкцию, "которая никогда не полетит", я пришёл к единственно верному решению - утро вечера если и не мудренее, то уж во всяком случае, насыщеннее. Во всяком случае, завтрашнее. Итак, вперёд, на боковую.
  
  Поездка
  Лопату я ненавижу больше будильника. В конце концов, будильник можно проигнорировать, выкинуть в окно, разбить. Что и говорить, способов много. А вот лопату приходится брать в руки по "доброй воле". А я и лопата, это как волк и заяц. Полагаю, что лопата так же не испытывает ко мне тёплых чувств. Ну, ничего, откопаю я этот чёртов бимер, и лопату сожгу.
  Я долго примерялся и проверял, тот ли сугроб буду копать. Были уже прецеденты, когда я откапывал соседские автомобили. Наконец, показался бампер, и лопата в привычном темпе взялась за дело.
  Минут через двадцать работа была, в основном, закончена. Осталось прокопать тропинку, по которой этот чёртов крокодил выберется на дорогу. Я вспотел, но лопата ни на секунду не замирала. Наконец, творение баварской инженерной мысли предстало во всей своей красе.
  Не могу сказать, что я люблю этот автомобиль. Да и другие тоже. Но этот... Разумеется, я его не покупал. Заработать честным трудом на такой драндулет очень тяжело. Достался он мне при дележе имущества нашей несчастной фирмы во время очередного экономического кризиса. Тогда я и не представлял, чего мне будет стоить обладание этим аппаратом. Он жрёт всё, причём со страшной силой: недешёвые запчасти, синтетическое масло, дорогущие шины, и тонны, буквально тонны девяносто пятого бензина. Плюс к этому, неизбежные штрафы, удваиваемые маркой машины, налоги и очень дорогие ремонты. К тому же припарковать драндулет, размером с троллейбус весьма проблематично. Нет смысла и продавать этого монстра: стоит он теперь как два жигуля. Пусть живёт.
  Надавил пальцем на кнопку сигнализации - работает! С замиранием сердца поворачивал я ключ зажигания. Но, вопреки самым плохим предчувствиям, всё обошлось, и через пять минут бимер уже пробирался дворами к Кольцу. Стоп. Первая пробка. Я нырнул обратно во двор, и поехал "огородами".
  Конечно, избежать пробок в Москве никому не удаётся, но сократить время пребывания в "автомобильных очередях" - вполне возможно. Посему, я предпочитаю пугать старушек во дворах, а не коптить небо на дорогах.
  Ну, вот и Кольцо. Устроившись в правом ряду, я, наконец, включил музыку. Конечно, будь у меня время, я непременно поставил бы что-нибудь другое. Но, ладно, пусть будет Роджер Вотерс внутри, и мокрый снег снаружи. Ага. Вот и поворот. Нам сюда. Сто метров прямо, потом во двор, третий подъезд, седьмой этаж, квартира сорок один. Семён Альфредович.
  Через пять минут я, уже с ключами от новой квартиры Сюзан (в двух экземплярах) снова сидел за рулём. Теперь прямо, мимо музея Советской Армии, на Кольцо, потом на ленинградку, в Шереметьево.
  Всегда люблю смотреть на ракету, стоящую у входа в музей. Несмотря на дождь, снег, голубей, она прекрасна. А рядом - Танк. Танк с большой буквы. Танк нашей Победы - Т34. И вдруг, сквозь мрачные тексты Вотерса, я услышал голос Кристин. И был сей голос столь явственен и рельефен, что пришлось на минутку остановиться. Благо, за мной никого. События, происшедшие через месяц после катания на колесе обозрения обозначились с необыкновенной чёткостью.
  Сюзан меняла билет в Америку на более поздний срок, и оказалась в этих краях. Позвонила мне, и пригласила на прогулку. Гуляли долго - часа полтора. Благо рядом сад опять той же Советской Армии. И одноимённый театр. Я долго распинался об уникальной архитектуре этого сооружения, а потом она спросила, почему здесь всё "имени Советской Армии". Для меня это всегда было загадкой. Причём, не только относительно вышеупомянутой армии, но и названий вообще. Например, если стоишь на улице Амундсена, то не далее как в ста метрах обязательно находится улица Нансена, чуть дальше - Баренца или Шмидта. А уж если ты на улице Судостроительной, то всё, пиши пропало. Выбраться из Корабельных, Винтовых и Судоремонтных улиц и Якорного тупика, практически невозможно. Так я ей всё это и рассказал. Сюзан заинтересовалась: а есть ли здесь ещё что-нибудь армейское? Конечно, ответствовал я. Например - музей. И мы пошли смотреть музей.
  Собственно, я хотел показать ей бронепоезд. По ту сторону Атлантики о них, наверное, и не слышали. Ворота в музей, вернее, в его наружную часть были закрыты. Но размеры выставленных экспонатов позволяли (и позволяют) рассматривать их с любого расстояния. Подойдя к забору, выяснилось, что бронепоезд совершенно не виден за частоколом ракет самого разнообразного назначения. Думаю, что, заправив и снарядив весь этот арсенал, можно если и не выиграть, то уж во всяком случае, начать приличную военную кампанию.
  Сюзан с интересом смотрела на боевые ракеты - никогда она не видела их в таком количестве. А может, и не видела их вовсе. Мы прошли несколько шагов и оказались в царстве авиационной техники. Самолёты не стремились так нагло вверх, как ракеты, и отсюда была видна бронированная паровозная труба. Сюзан предложила вернуться сюда утром, но я-то знал, что обойдя забор, мы, наконец, сможем увидеть восьмое чудо света.
  Девушка шла первой. Она завернула за угол, и я услышал какой-то сдавленный хрип. Поспешив, я увидел Сюзан. Глаза и рот её были до невозможности открыты, руки сжаты в кулаки. Никогда бы не подумал, что она может так хрипеть.
  Прямо перед Сюзан стояли четыре огромных танка с красными звёздами на башнях, а один из стволов практически упирался в её голову. Я было засмеялся, но потом... Уж и не знаю, кому из нас было страшнее. Мне, осознавшему, наконец, что мою подругу, с молоком матери впитавшей страх перед русскими и немецкими танками вот-вот хватит удар. Уже потом, когда мы сидели в кафе, Сюзан рассказала, что пережила её мать во время войны. Ещё ребёнком, до переезда из Польши в Штаты, она навсегда испугалась больших гусеничных машин. В том числе и тракторов. Разумеется, она передала свой страх и дочери. А если добавить к этому истерию холодной войны и постоянное запугивание русскими танками...
  Но это было позже. А сейчас мы стояли перед этой грудой железа, и я не знал что делать. Сначала я просто закрыл ей глаза ладонью, потом развернул спиной к музею, и потащил обратно, к самолётам. Потом достал из кармана бутылку с минералкой и влил в полуоткрытый рот. Сюзан поперхнулась, закашлялась, и начала приходить в себя. Попытку упасть в обморок я пресёк на корню - не май месяц в лужах валяться. Одной рукой поддерживая её за талию, я потащил девушку к дороге. Как назло, машин практически не было, и добирались мы до ближайшего кафе минут сорок. И ещё час после этого, она приходила в себя. С тех пор мы никогда не говорили о транспорте на гусеничном ходу.
  Пришёл в себя я уже на подъезде к Шереметьево-2. Да, чёрт возьми, думал я, поворачивая на стоянку, таки права Кристин! Придётся присматривать за бедняжкой! Ну, а зачем же ещё нужны друзья? И, переполненный сознанием собственной важности и значимости, я вошёл в зал ожидания.
  
  Финал
  Вокзал он и есть вокзал. Будь он хоть трижды международным. Грязные урны, полутёмный зал, толпы. Взяв чашечку чая, я направился к столику. Даже приятно постоять, после долгого управления автомобилем. Посмотрел на табло. Всё правильно. Самолёт прибывает по расписанию, и будет здесь через пятнадцать минут. Неспешно, нарочито медленно, выпил я кружечку чая, и ленивым шагом направился к таможне. Объявили, что рейс из L.A. совершил посадку.
  Сюзан появилась минут через тридцать. Издалека девушка сильно напоминала отечественных челноков. Даже не самих челноков, а пародию на них. Она тащила огромные, совершенно неподъёмные на вид баулы, и, видимо, у неё ещё был багаж. Я мысленно содрогнулся. Одно дело, дотащить пару мешков от самолёта до таможни и погранконтроля, и совсем другое - до машины, которая стоит не меньше чем в километре отсюда.
  Помахав рукой, я подошёл вплотную к двери, чтобы сразу перехватить баулы. Сюзан заметила меня, и вымученно улыбнулась.
  Ещё несколько минут, и бросив своё необъятное имущество на грязный пол, она совершенно неприлично прыгнула на меня. Разумеется, я не позволил никаких особенных вольностей. Только когда затекла спина, сказал, что нужно ехать.
  И вот, мы катим багажные тележки по зданию аэропорта. Сюзан восторженно бормочет о том, какие сны она успела посмотреть за время полёта, а я всё думаю, как мне себя вести. Теперь.
  Открывая багажник, я вежливо осведомился, что она такое тяжёлое сюда привезла.
   - Параплан. Один мне, один - тебе. Будем вместе летать. Ты не представляешь, какой это satisfaction - летать на параплане.
   - Угу. Не представляю. Зато я неоднократно видел наши больницы.
  Она рассмеялась. Удобно смеяться, когда стоишь прямо, и наблюдаешь за физическим трудом другого человека, наполовину засунутого в необъятный зад восьмицилиндрового бимера.
   - Я уже почти сто раз летала - и ничего. Даже камеру с собой брала. Тебе понравиться! Я даже узнала, где в Москве летают на парапланах.
  Со злостью, я хлопнул багажником. Оказывается, Сюзан не стояла прямо, а запихивала что-то на заднее сиденье. Потом, видимо, запихнув всё, что хотела, она вылезла из машины и протянула мне подозрительного вида, цветастую коробку:
   - Это тебе. От Кристин.
   - Что там?
   - Комплект интернет-видеокамер, что бы вы могли не только слышать, но и видеть друг друга.
  Я закурил, и со злостью, полез в машину.
  
  Москва 08 апреля 2001г
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"