Вознин А.А., Сапрыкин К.А. : другие произведения.

Поминая былое

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Главы 1-2 Начало главы 3

  
  
  Глава 1
  
  Спящая красавица
  
  Кабинет начальника областного Бюро судебно-медицинской экспертизы отнюдь не поражал роскошью обстановки, которая, к слову, бережно сохраняла следы не так давно канувшего в небытие социализма - два окна во внутренний двор с положенными тяжёлыми портьерами, потолок и стены в панелях тёмного дерева, висящие по стенам напротив друг друга портреты мало знакомых личностей. Из мебели - по углам два большущих книжных шкафа, забитых под завязку толстенными томами да огромными медицинскими атласами. И значительную часть кожаных переплётов украшали изрядно истёршиеся теснения на иностранных языках, включая арабскую вязь и восточные иероглифы. И как мне показалось, некоторые из спокойно стоявших здесь экземпляров одним своим видом могли вызвать обильное слюноотделение у алчных охотников до старинных манускриптов.
  Хозяин кабинета профессор Арсений Германович Пестов, очень неопределённого возраста крепкий мужик - по странной прихоти освещения порой выглядевший глубоким стариком лет за сто, а порой мужчиной в полном расцвете сил, приходящихся на лета чуть более сорока, - восседал за монументальным дубовым столом зелёного сукна, более похожим на огромный гроб. Перпендикулярно хозяйскому был приставлен окружаемый обычными стульями длинный стол для участников совещаний. За которым в настоящее время я и сидел.
  В общем, мрачно, функционально, и ничего для кабинета Бюро судебно-медицинской экспертизы лишнего, кроме разве что клетки с птичкой-кенарем да странной коллекции непонятных предметов на специально выделенной полке в одном из шкафов. Я бы даже решил, что это символические ключи городов, если бы только ни необычность форм, что, возможно, объяснялось их замшелой древностью.
  На чём ещё порой останавливался мой любопытствующий взгляд, так это низкие широкие подоконники, по странной прихоти хозяина кабинета заставленные мало подходящими обычным подоконникам предметами - стеклянными ёмкостями, в которых в фиксирующей жидкости сохранялись внутренние органы с пугающими непривычных к подобному патологиями вроде поликистозной почки или 'волосатого сердца'. Тут же присутствовало несколько новорождённых младенцев с редкими уродствами, несовместимыми с жизнью. Одного такого я помнил по картинке из учебника - это был ацефал. Несчастный уродец с по жабьи выпуклыми глазёнками, как и полагается полностью безмозглому существу, восторженно-наивно пялился через стекло на неведомый ему окружающий Мир.
  Единственным соответствующим предназначению подоконников предметом была красивая ваза с невзрачным цветочком.
  Бегло перелистывая мои документы, профессор Пестов непрерывно постукивал торцом остро заточенного карандаша по толстенной книге. Как ни странно - Библии. А жёлтый кенарь, запертый в подозрительно отливающую золотом клетку, на каждый стук карандаша отзывался коротким чириканьем. И это чириканье совершенно странным образом и у меня отзывалось внутри... Видимо, подобно глупому кенарю, я так реагировал на строгий стук по Ветхому завету. И даже большая ваза перед профессором, ни по сезону полная крупной черешни, не радовала взгляд. Хотя черешню я тоже люблю.
   - Сударь, назовите причину, что подтолкнула вас к решению перейти на сторону Тьмы? - Суровый взгляд поверх очков в роговой оправе, похоже, не сулил ни райских кущ, ни в достаточном количестве девственниц, чтобы скрашивать пребывание в Вечности.
   - Почему тьмы? - Я слегка растерялся таким неожиданным поворотом собеседования. Какая к черту тьма? О чем это он?
   - Ну, как же. Вы шли в медицинский институт, собираясь нести добро людям - бороться со страшными болезнями, порою даже, я так подозреваю, рисуя в светлых мечтах картины ужасных эпидемий, где вы, облаченный в защитный костюм, мужественно шныряете среди стонущих в исподнем людей... Разве нет?
   Я покраснел. Вот же проныра, не зря среди студентов его втихаря прозвали Люциусом, с намеком на известный мифический персонаж. В меде он преподавал для нескольких потоков анатомию, и его приверженность примитивному дуализму не признавала иных оценок в зачетке, кроме как неудов и отлично. Порою, злясь на очередного студента, не способного отличить os scaphoideum от os lunatum, он иронично заявлял:
   - Какие проблемы выучить анатомию? Всего-то надо запомнить: у человека две руки, две ноги и голова... Ну, и еще в придачу пара-тройка косточек в кистях...
  Понятно, что неуды мы хватали не за неумение досчитать до двух, а за нечеткие познания в массе латинских наименований человеческого костяка и прочей требухе.
  Принимая же экзамены по своему непосредственному профилю - судебной медицине, кому доставалась, казалось бы, простая тема о роли судебной медицины в системе Советского здравоохранения, профессор обычно не преминул ставить в неловкое положение вопросом:
  - И что вы, сударь, изволите рассказать по теме билета, кроме того, что судебная медицина имеет огромное и очень важное значение в системе Советского здравоохранения? Чем моментально лишал бедолагу не только эффектного вступления, но и восьмидесяти, а то и всех ста процентов подготовленного в муках ответа.
  В общем, среди студенческой братии Люциус слыл персонажем ироничным и очень коварным.
  Оттирая нежданно выступивший на лбу пот, я промямлил в ответ:
  - Некоторым образом...
  - Вот и объясните, почему вы решили боле не утруждать себя выбором из всего многообразия способов излечения человеческого стада, а ограничиться личным общением с Morta? Так сказать, Tête-à-tête.
  И действительно, почему? Не скажешь же, что позвал институтский кореш, пообещав высокую зарплату и бесплатное молоко. Слишком кощунственно это прозвучит в этом освящённом храме Танатоса. Впоследствии, правда, ни молока, ни высоких зарплат так и не довелось лицезреть. Да и мой восторженно-наивный взгляд на Мир претерпел существенную корректировку, но это как бы иная история...
  - Кхм, так у вас же на кафедре висит надпись 'Hic locus est ubi mors gaudet succurrere vitae'. Вот, решил, поискать своё место на стыке кармических проявлений законов Вселенной, - как показалось, очень даже удачно ввернул я.
  - Это место, где ликует смерть, чтобы помочь жизни... - задумчиво перевёл Люциус. И затем, глядя на меня с иронией, повторил мой пассаж, - Кармические проявления законов, говоришь...
  Чем меня несказанно насторожил. Видимо, не всё так просто с этой проклятой кармой.
   Оттирая неожиданно выступивший на лбу пот, я промямлил в ответ:
   - Некоторым образом...
   - Вот и объясните, почему вы решили боле не утруждать себя выбором из всего многообразия способов излечения человеческого стада, а ограничиться личным общением со Смертью? Так сказать, Tête-à-tête.
   И действительно, почему? Не скажешь же, что позвал институтский кореш, пообещав высокую зарплату и бесплатное молоко. Слишком кощунственно это прозвучало бы в этом храме Танатоса. Впоследствии, правда, ни молока ни высоких зарплат мне так и не довелось лицезреть, но это уже совсем другая история...
   - Кхм, в детстве я зачитывался романами о Шерлоке Холмсе, великом Гудвине...
   - Да-а-а?
   Удивление в голосе собеседника меня насторожило. Неужели я где-то слегка прокололся с именами героев из недавно просмотренных видеофильмов?
   - Опять же... Зарплата... Молоко... коровье... - слегка заикаясь, понемногу выдавал свои тайные помыслы, которые, судя по всему, не являлись великой загадкой для слишком умного профессора. Проклятые панцирные очки - усиленный толстыми линзами взгляд буквально прожигал меня насквозь.
   - Ясно. Как у тебя с анатомией?
   - Прекрасно...
   - Я не про твою, - собеседник с усмешкой оглядел меня с мускулистых ног атлета до светлой головы мыслителя, - а про оценку в дипломе.
   - Удовлетворительно. - Чертов собеседник умело вгонял меня в краску смущения.
   - На чем плавал?
   - Погружался. На подводной лодке...
   - Ха-ха! Так ты, служивый, морячок?
   - Да. Был ввергнут во временной провал, установленный Постановлением Совета Министров СССР о призыве студентов ВУЗов в СА. Три года коту под хвост...
   - Ну, чтобы так больше не думал, иди, сдавай свою макулатуру в кадры.
   Ура! Не попрощавшись, вскочил и кинулся на первый этаж, покуда опомнившийся Люциус не передал по телеграфу - 'Стоп, машина', 'Задний ход'...
   Я сидел перед стойкой и быстро заполнял анкету. Изучавшая мои документы пожилая кадровичка своей костлявостью и страшной бледностью лица невольно наводила на крамольные мысли, что кадровая работа в бюро судебно-медицинской экспертизы для нее некий душевный факультатив, а основной доход она получает, своим видом рекламируя гробы находящегося неподалеку похоронного бюро "Нимфа". Этакий product placement. Вкладыш в моем дипломе неожиданно вызвал у нее острую аллергическую реакцию - ходячая реклама несколько раз презрительно чихнула, словно обиженный кот перед миской с сухим кормом Kitekat. Наверное, тоже обратила внимание на анатомию... Или гистологию... Или органическую химию... Или на какой-то еще из остальных двадцати четырех предметов, кроме, конечно, физкультуры и научного атеизма, где я имел твердые познания на отлично. Сюда меня брали явно не из-за оценок. В который уже раз с удовлетворением отметил свое неотразимое природное обоняние...
  
   Как выяснилось позже, приняли меня с испытательным сроком, длительность которого никто толком не пояснил. А только я начинал заводить свою унылую шарманку по этому поводу, все как-то странно замолкали и старались по-быстрее покинуть общество нудной личинки на должность, словно прокаженного фарисея. Оставалось только ждать второе пришествие, которое научный атеизм, помнится, настойчиво отрицал...
   В первый свой трудовой день я получил место в кабинете за старым письменным столом, познавшим лучшие времена в самом начале правления героя анекдотов Леонида, косоногий стул, судя по печальному звучанию, изготовленного той же фабрикой музыкальных инструментов что и стол, и одно из первых персональных детищ большого синего гиганта со стертой клавиатурой и монструозным монитором. Наставлять уму-разуму меня отдали в твердые руки неординарной личности, живой легенде судебной экспертизы - Самаэль Самаэльевичу Тиксову. Он начинал путь эксперта еще при легендарных сталинских порядках, когда небрежность в экспертизе вполне могла привести на нары или прямиком на стол родного бюро с аккуратным огнестрельным ранением в os occipitale. Те жестокие времена выработали в нем скрупулезное знание дела и патологическую требовательность к другим. К сожалению, в том числе и ко мне. И так как отныне кабинет мы с ним делили на пару, я раз за разом переписывал протокола вскрытий из-за своих банальных грамматических или синтаксических ошибок. Словно мы какие-то корректоры в типографии, а не эксперты криминалисты.
   - Самаэль Самаэльевич, а кто меня проведет по бюро? - освоившись в кабинете, я решил прошвырнуться и по самому зданию. Сказалась морфлотовская привычка, когда каждого новобранца в обязательном порядке прогоняли по всему плавсредству, особо акцентируя внимание на местах, куда ему, в силу ограниченности ума или недостатка сообразительности, вход в одиночку с этого момента запрещался.
   Сосед по кабинету на миг отвлекся от монитора и буркнул:
   - Мне больше делать нечего, как проводить бесплатные экскурсии по памятным местам? Ноги в руки и шагай сам, осваивайся.
   Получив добро на самостоятельный анабазис, я зашел к своему старому товарищу по первым двум курсам мединститута Терехе. Пути наши разошлись в военкомате, когда меня отправили в плавсостав, а он поразил военную комиссию идеальной параллельностью своих стоп с холодным кафельным полом на осмотре у хирурга. И вот судьба опять нас свела вместе. Это он-то и позвал меня в судмедэксперты, красочно расписав плюсы в виде заоблачных зарплат и дармового молока...
  
  - Ну что, веди меня Вергилий по адовым кругам, - совсем ни к месту пришло на ум.
  Довольная физиономия Терехи, получившего возможность увильнуть от работы на святых основаниях - провести новичка по всем этажам бюро - никак не соответствовала этой мрачной мысли. Бесплатная экскурсия началась с отдела освидетельствования живых лиц. Как его назвал мой циничный спутник - отдел экспертизы недобитых и недотраханных. Но стоило только перешагнуть порог заботливо раскрытой товарищем двери, невольная дрожь пробежала по чреслам: темный узкий коридор был буквально забит невыразительными, скрюченными фигурами, которые совершенно синхронно повернули к нам свои лица... Проклятье! В тусклом свете одинокой лампочки они казались неестественно блеклыми, особенно на фоне серых стен и огромных взгроможденных на опухшие носы черных очков. Столь неподходящий для полутемного помещения аксессуар делал присутствующих похожими на огромных стрекоз. Я, честно говоря, опешил. Жуть какая... Большинство ожидающих, по странной прихоти их нелегкой судьбы, составляли женщины. Более опытный спутник, схватив меня за охолодевшую руку, потащил за собой, и мы быстро прошагали сквозь строй, съедаемые внимательной чернотой многочисленных парных стекол, и скрылись в кабинете экспертов по еще живым.
  - А чего они все, - я покрутил указательным пальцем вокруг своих напуганных глаз, - такие модные?
  - Ха! - Тереха не терял присутствия природного оптимизма и в более неприятных ситуациях, - Кто прячет синяки после встречи с кулаками муженьков, кто глаза, пытаясь остаться неузнанным. Зависит от конкретной истории. Тут все-таки не ЗАГСа, куда приходят за штемпелем в паспорт.
  Странная аналогия товарища неожиданно позволила прочувствовать весь трагизм ситуации, куда, кто вольно, кто невольно, вляпались ожидающие в коридоре жертвы домашнего и уличного насилия.
  - Арист Платонович, знакомьтесь, наш новый кандидат в эксперты по трупам.
  Эксперт по живым, Арист Платонович Стагиров, сидевший за столом, оказался мощным мужиком, с квадратным точенным лицом, почти полностью сокрытым густой кудрявой бородой. Белый халат на нем смотрелся этакой классической греческой тогой. Холодные блеклые глаза под выпуклым лбом на кажущемся мраморным лице, осмотрели меня с ног до головы, не скрывая профессионального интереса.
  - Славься, Люциус, идущие на работу приветствуют тебя... - криво усмехнулся специалист по побоям и изнасилованиям, - Будем знакомы. У нас тут царит вечная суета с живыми объектами. Проводим освидетельствования после побоев, фиксирование несогласованного coitus, ну и еще всякого помаленьку. Ты сам-то, заходи, если что... В жизни всякое случается, обслужим вне очереди.
  Я поперхнулся. Какое еще - если что? Чур-чур меня...
  
  - Теперь забежим в отдел запретной любви. - Тереха бодро шагал по петляющим коридорам, свободно ориентируясь в довольно замороченной архитектуре сталинской постройки.
  Геномное отделение занималось определением родственных связей, взимая при этом наличную плату и далеко не в виде одного затертого обола. А самыми частыми посетителями здесь оказывались, носящиеся подобно маленьким ураганам и не ведающие покуда забот, дети и задумчивые, молчаливые мужчины, терзаемые сакральным вопросом: А папа ли я? Заведующего этим слабым отблеском безумных страстей либо отрыжкой разгульных новогодних корпоративов официально величали Павлом Малотестовым, но за глаза, почему-то, называли доктор Франкенштейн. Церемониально раскланявшись с местным властелином непростых человеческих судеб, мы двинули дальше.
  
  Следующим кабинетом, куда мы сунули свои любопытные носы, оказалась спектральная лаборатория. За огромным столом, заставленным непонятными мне приборами, сидела женщина неопределенного возраста. Мне ото входа была видна только ее полная, не изможденная фитнесом, фигура в белом халате да шевелюра редких рыжих волос, неподвижно склоненная над бинокулярным микроскопом.
  - Что здесь происходит? - почему-то шепотом спросил я своего кореша. Наверное побоялся неосторожно громкой речью отвлечь человека от важного исследования.
  - Да почти ничего, - также тихо отвечал Тереха, - Отправляем сюда фрагменты поврежденных тканей, в них шмаляют из лазера и в конечном итоге устанавливают наличие следов материла травмирующего орудия. Впрочем, происходит это не часто. А сейчас мы лицезреем картину, когда эта достойная женщина почивает на рабочем месте, для чего ей, собственно, и необходим этот микроскоп - в качестве упора для головы. А очки, чтобы не было отпечатков вокруг глаз от жестких окуляров...
  Боясь, теперь уже разбудить, каким-нибудь неосторожным движением, мы тихонечко выскользнули в коридор.
  - Вот это работа! - завистливый кивок лохматой головы на покинутый кабинет поставил точку на моем ознакомлении с этой лабораторией.
  - Да уж, завидное местечко, - пришлось политкорректно согласиться, дабы не обидеть старого товарища.
  Про себя же я прозвал это заведение лабораторией имени инженера Гарина.
  
  Этапным рубежом нашего путешествия оказалось судебно-химическое отделение. В силу своих размеров оно захватило практически половину этажа. В кабинетах отделения стояла дорогостоящая аппаратура, огромное количество всевозможных колбочек, пробирок, банок и трубок. Разнообразие их размеров и форм завораживало. Впрочем, это также относилось и к многочисленным сотрудницам, которые легко делились на две группы: одну оставляли молчаливые женщины средних лет, вторую подвижные постоянно хихикающие молодые особы. И те, и те впечатляли фактурными фигурами. А серьезные лица принадлежали врачам-экспертам, сияющие молодостью - лаборанткам.
  - Похоже коллектив тут сугубо женский, - глядя на хорошенькие фигурки в коротеньких халатиках, удовлетворенно поинтересовался я у сопровождающего.
  - Да-нет, - довольно замысловато начал тот, - Почему? Есть здесь и один мужик - врач. Но его сейчас нет, он так рано на работу не приходит.
  - Это как это?
  - А вот так. Появляется он обычно к полудню, правда, и с работы уходит часов в десять вечера. Зато всегда есть достойный собутыльник, если заскучаешь на дежурстве. Мировой мужик, а как настойки делает и спирт разводит, просто песня! У него этого добра хоть залейся. В простом обиходе все его уважительно кличут Менделеевым. Если надо чистый спирт, ну там домой или кому знакомым, смело шагай к нему. Но деньги взаймы даже не проси - точно не даст. Скупердяй на свое личное еще тот.
  
  - А вот сюда лучше не попадать, - прокомментировал Тереха появившийся на горизонте очередной кабинет, - Отдел комиссионных экспертиз. Здесь проводят экспертизы с привлечением маститых специалистов из различных областей медицины, когда возникают сомнения в правильности ранее проведённого исследования. Чего найдут в твоем заключении не так, одним выговором не отделаешься. Между собой зовем отделом двенадцати разгневанных мужчин. Пошли скорее отсюда, аура здесь нехорошая. Одним словом - болото, увязнешь коготком, не выкарабкаешься...
  Если честно, впервые видел товарища настолько взволнованным. Сам же я ничего такого не чувствовал и не обонял. Пожав плечами, зашагал вслед-вслед за проводником.
  
  - Вот где исключительно женский коллектив, так это в гистологическом отделе, - Кореш довольно подмигнул, - Сюда мы отправляем образцы тканей, или как я это называю - кусочки мертвых людей, для микроскопического исследования.
  В просторном кабинете сидели девчонки в самом расцвете соков.
  - Дамы, позвольте представить вашему прелестному коллективу нового работника нашего отдела. Будет пока в помощниках у самого Самаэль Самаэльевича. Прошу любить и жаловать, а когда будет приносить образцы... - Тереха сделал эффектную театральную паузу, - удовлетворять его законное любопытство...
  Девицы начали хихикать.
  - Елена прекрасная, - продолжал работать на немногочисленную публику мой экскурсовод, - Светлана обольстительница.
  Я покраснел под внимательными взглядами этих двух прелестных созданий.
  - Мальчики хотите чаю? Мы только что вскипятили чайник, - предложила Светлана, - С конфетками.
  - И тортик есть, - добавила Елена.
  - Конечно, - довольно потер потные ладошки мой общительный товарищ, приостанавливая наше неумолимое движение по отделам и лабораториям бюро.
  - Ты с ними поосторожней, - тут же горячо зашептал мне на ухо, - Ведьмы еще те...
  Мы сидели за столом, попивали чай, я помалкивал, Тереха жег напалмом, девчонки хихикали над его обильно смазанными салом шутками. Намеки, полунамеки и откровенные вульгарности так и сыпались из него, как из похотливого рога изобилия. Я только краснел, с трудом проталкивал в желудок огромные куски бисквитного торта, и постоянно боялся подавиться. А когда кто-нибудь из подружек кидал на меня обольстительный взгляд, готов был провалиться в преисподнюю...
  - Заходите запросто, мы будем рады гостям, - провожали нас так же радушно, как и встретили.
  
  Тяжко отдуваясь от выпитого чая и съеденного с конфетами торта, мы решили выбрать наилегчайший путь следования и спуститься на этаж вниз в отдел медико-криминалистических исследований. Пока шлепали по ступенькам, Тереха рассказывал об обитающих тут умных дядьках, которые могут по виду нанесенных травм установить механизмы их образования и чем конкретно орудовал очередной убийца; копаются в костных останках для определения пола, возраста, внешнего вида жертвы преступления; исследуют формы и механизм образования следов крови на предметах и прочая, прочая. Но стоило нам только войти в это царство криминалистов, как мы неожиданно оказались за гостеприимным столом, где выпили за день рождение одного из этой веселой братии экспертов, и чей торт, как оказалось, утром подаренный в гистологию, мы недавно ели. Да-а-а, как известно, пути господни неисповедимы...
  
  После настоящего чревоугодия в гистологии и обильных возлияний у криминалистов, сил на судебно-биологическое отделение у нас не осталось. Мой спутник, едва шевеля языком, поведал, что сюда сотрудники нашего отдела отправляют для исследования биологические среды, в число которых он зачем-то включил и зловонные испражнения, а также заходят выпить спиртику в веселой кампании. И если испражнения, как истый медик, я еще мог спокойно переварить, то едва услышав про спиртик, меня начало так жестоко выворачивать, что пришлось энергично замахать руками - мол, давай быстрее отсюда, пока нас и тут гостеприимные хозяева не усадили за стол.
  
  - Ну, добро пожаловать в родные пенаты - танатологический отдел или в простонародье судебный морг, - едва справляющийся с прогрессирующим окосением Тереха втолкнул меня в уже знакомый, не так давно отремонтированный, мрачный коридор.
  - Наш холодный Коцит славен всеми своими подразделениями. Например, регистратура. Работают здесь милейшие женщины... Которые, между нами, настоящие гарпии. И дела им приходиться иметь с весьма специфической аудиторией. Одним словом, адова работенка.
  Мы дружно помахали руками обильно двоящимся и троящимся "гарпиям", и пошатываясь проследовали далее.
  - Ещё у нас есть коллектив лаборантов, санитаров и врачей-экспертов. Сейчас заскочим к санитарам, - с этими словами мой экскурсовод отворил дверь с пугающей табличкой "МОРГ".
  Санитарская каморка или, как её пафосно именовали обитатели, - Офис - находилась в непосредственной близости от секционных комнат. Команда профессионалов низкоинтеллектуального труда оказалась весьма разношерстной. Пестрота коллектива поражала. В одном из санитаров я с огромным удивлением узнал ассистента институтской кафедры биохимии; а со слов всезнающего Терехи, тут в добавок присутствовали и молодой хирург, у которого развивались непростые взаимоотношения с зелёным змием, и бывший учитель физкультуры, жертва все того же коварного пресмыкающегося. На другом социальном полюсе маленького коллектива находился трижды судимый, с весьма специфической внешностью и манерами гражданин, обладатель анорексичного тела, сплошь покрытого множественными татуировками. Ходячая изобразительная галерея носила подчеркнуто религиозно-криминальный характер и была выполнена на высоком идейно-художественном уровне. С невнятных слов моего пьяного провожатого я уяснил, что санитары являли собой небольшой и слаженный орден единомышленников, способный эффективно решать любые задачи, ориентированные на извлечение денежных знаков как из карманов похоронных барыг, так и скорбящих родственников.
  Пока Тереха по-свойски базарил с грубыми санитарами, я решил поискать, где можно безболезненно и не нарушая эстетики бюро очистить свой уставший от тортиков, конфеток и алкоголя желудок. Долго бродить не пришлось - едва приоткрытая и обитая сверху донизу металлом огромная дверь недвусмысленно сулила райские кущи и вечное блаженство. Обладая безграничной пьяной уверенностью в своей непогрешимости, тихонечко вошел в темное помещение, и мое отравленное алкоголем сознание не сразу сообразило, что оттуда почему-то тянет могильным холодком. Полоски света приоткрытых врат едва хватало, чтобы разогнать мрак, но все-равно успел рассмотреть бесконечные металлические стеллажи, заваленные обнаженными трупами. Б...! Блевать сразу же расхотелось, и я кинулся обратно к спасительным дверям, но... Божественный свет начал истончаться, таять и... Проклятый выход захлопнулся! Подскочив к внезапно возникшей преграде, начал истово колотить голыми кулаками по холодному металлу:
  - Э-э-эй! Откройте! Я здесь! Тере-е-е-ха-а-а-а!
  Снаружи послышался какой-то грохот, словно кто-то задвинул засов.
  - Тихо там! - прикрикнул с того света хриплый голос, - Неча орать здесь. Тишина должна быть в холодильнике!
  И я услышал удаляющиеся шаги. Это конец...
  Но неожиданно в полной темноте пришло осознание бренности всего сущего и блюющего. Поэтому, спокойно траванув себе под ноги тортиком, я на ощупь нашел ближайший стеллаж и завалился на свободную шконку. Холод, назидательное соседство и мерное покачивание уставшего за день сознания живо напомнили родную подводную лодку, штормующую где-то в Северном море. Так вернувшись мысленно в свой первоокеан, умиротворенно закрыл глаза и уснул...
  Спас меня неугомонный Тереха, вовремя вспомнивший, что ел торт с конфетами, а потом пил спирт у криминалистов он не один.
  
  Мой затянувшийся испытательный срок живо напомнил первый год службы на ПЛ, когда пребываешь в перманентном состоянии на подхвате у старослужащих: бегал за пивом и хавчиком в ближайший чипок, печатал экспертизы под высокомерную диктовку наставника либо систематизировал его завалы из одиночных листиков бумаги, придавая им стройную иерархию, а порою просто выслушивая назидательные истории корифеев клеенчатых фартуков и брюшистых скальпелей. Выпитые литры с неумолимостью рока возвращали их воспоминания в счастливую трудовую юность...
   - Эй, неофит! - Старожилов, употребивших две банки доставленного мною пива, привычно потянуло на поболтать.
   - Еще пива принести? - Я сидел на продавленном дежурном диванчике и листал иллюстрированный журнал "Судебная экспертиза". Красочные фотографии более всего напоминали кадры из заштатного фильма ужасов - Пилы или какой-нибудь Резни китайской бензопилой.
   - Что ты думаешь о таинственной Mortem? Или о смерти, если тебе так понятнее.
   - А должен? - без сожаления отвлекся от глянцевой бумаги.
   - Конечно. Ты же личинка судмэ-Т. Вот, что такое смерть? - оценив заторможенность моих реакций, СамСамыч продолжил, - Я доступно выражаю свои мысли, неофит?
   Ну, все. Понесло Буренку... При достижении определенной стадии опьянения слабоалкогольными напитками мои старшие товарищи любили головой окунуться в омут научных дискуссий, где я использовался в качестве боксерской груши - тупой, слабо разбирающейся в хитросплетениях узкоспецифических терминов.
   - Прекращение биологических и прочих процессов жизнедеятельности организма. - Примитивное определение из первого курса физиологии я помнил достаточно хорошо.
   - О, как! Коллеги, - СамСамыч сделал широкий жест рукой, приглашая собутыльников подключиться к процессу научения юного дарования, - имею честь представить светило физиологии одноклеточных организмов, ярким представителем коих, безусловно, и является.
   Доценты Разен и Жозев одновременно хрюкнули в свои стаканы, в которых плескались остатки очередной трехлитровки.
   - А чего я не так сказал? - Я насупился. Неприятно чувствовать себя все еще инфузорией туфелькой в присутствии уже эволюционировавших до состояния Grypania spiralis.
   - Находясь в Гипогее, отринь простые суждения, - Разен со стуком поставил пустой стакан на рабочий стол, - уж если жизнь, внутри которой, как тебе кажется, твое сознание сейчас пребывает, сложна для понимания, то что говорить о том, что никто из присутствующих еще не видел?
   - Ну как же, как же, - я опять ввязался в спор, победить в котором мне не суждено, - в подвале полно объектов для изучения того, что, как вы говорите, непознаваемо.
   Ученые мужи переглянулись.
   - Но, но! Не путай смерть и... - Жозев, предварительно ущипнув себя за мочку уха, кивнул головой в направлении секционной, - вульгарную мертвую материю. Ничего общего. И даже точек соприкосновения нет.
   - Не надо сравнивать нечто неуловимое, мистическое, погруженное во мрак неизвестности и окрашенное светом тайны, с банальщиной неживой природы.
  Собутыльники выпили молча, не чокаясь.
   - О квантовой физике что-нибудь доводилось слышать? - СамСамыч решил продолжить просветительскую деятельность. Рабочий день заканчивался, вскрытия прошли еще до обеда, и мои соседи, по-ходу, никуда не спешили. Да и пива оставалось еще пара банок. В общем лекция имела все предпосылки затянуться до классической институтской пары.
   - Слыхал. Парадокс Энштейна-Подольского-Розена.
   - О! Однако. Тогда, вот тебе задачка: сегодня до двенадцати вскрыли семь объектов, а за час до окончания рабочего времени доставили в холодильник еще три новеньких с места происшествия для завтрашнего дня... Сколько в Гипогее живых и сколько мертвых? Присутствующих и прочих работников храма прошу не учитывать в своих сложных подсчетах...
   - Живых? Я, по-вашему, совсем дебил и считать не умею? Конечно же десять трупов.
   - А подумать? Пораскинуть, так сказать, своим, с маленькой буквы, encephalon?
   Я завис. Где здесь подвох?
   - Я не зря спросил про квантовую реальность. Хотя она здесь и не к чему - простая теория вероятности. Включай логику: три привезенных объекта еще не вскрыты и лежат в холодильнике, семь уже обследованы со всеми вытекающими в виде абрикосовского извлечения анатомо-физиологических систем...
   Окутывающая разговор завеса неопределенности заставила лишь пожать плечами.
   - Ясно. Математика не твоя сильная сторона. В мире зафиксированы неоднократные случаи "оживления" доставленных в судебно-медицинские учреждения в виде cadaveribus и ни одного после вскрытия по Абрикосову. Значит, существует небольшая вероятность, что cadaveribus у нас внизу не десять, как ты подсчитал, а только семь, а три пребывают в переходном состоянии...
   Ужас! Я вздрогнул.
   - А какое первое правило судмэ-Т? Если под твоим скальпелем cadaver очнулся, значит, тебе прямая дорога в хирургию - там твое истинное призвание. Ну и, так сказать, обратная сторона медали - врач, у кого высок процент смертности среди пациентов, бездарно загубил в себе толкового патологоанатома.
   Судмэ-Т развеселились после последних слов и продолжили чувствовать себя живее всех живых, попивая не успевшее согреться пиво.
   - Вы хотите сказать, что три доставленных в наш холодильник сейчас пребывают там в состоянии вирусов? Так сказать в переходном состоянии из живой природы в мертвую?
   Веселье мгновенно сошло на нет, а три пары глаз замерли на моей физиономии.
   - Хм-м-м. Самаэль, а твой подопечный начинает чего-то соображать в этой жизни...
   Утроенный острый взгляд, профессионально скользнувший по моей персоне в линиях абрикосовского разреза, пугал. Чтобы перевести созерцание со своей персоны на иные пределы, я спросил корифеев:
   - А почему по Абрикосову? Вроде бы как, ныне этим порядком исследования не пользуются ввиду его непропорциональной сложности...
   - Это ты откуда взял? - Все трое переглянулись между собой.
   - На лекциях Лю-, кхм... - я сбился, так как вовремя сообразил, что упоминание здесь институтской клички шефа совсем не кстати, - Лю... Любезный профессор Лебедев.
   - На то у человека и два глаза, - Жозев назидательно указал мизинцем в потолок, - чтобы иметь две различных точки зрения на один вопрос.
   Смущать своих учителей неожиданными вопросами, я так, похоже, и не научился.
   - А два полушария головного мозга тогда зачем?
   - Эх, морячок, морячок. Да, чтобы всегда было два противоположных мнения на любое проявление кармических принципов Вселенной. Что, безусловно, повышает выживаемость отдельно взятого индивида в условиях жесткой конкуренции за место под Солнцем...
   Все помолчали... Я уже открыл рот, но меня опередили:
   - А чтобы предупредить твой следующий каверзный вопрос, поясняю: duo testis позволяет репродуцировать особей обоих полов.
   Не в силах прикрыть открытый рот, я уставился на Разена:
   - Это каким таким образом?
   - Правило буравчика знаешь? - Он покрутил указательным пальцем по часовой стрелке, придав при этом поступательный ход руке.
   - Да что-то такое помню из физики... Но не из физиологии же!
   - Спрашивать о направлении закручивания ductus deferens, я так понимаю, бесполезно... А это, как раз, и является определяющим в распределении X и Y хромосом.
   Избыточность информации, на корню разрушающей мои институтские познания о репродуктивной физиологии человека, вызвала у меня некое подобие ступора. Но вовремя осознав, что моя бедная голова идет кругом, я удачно склонил ее в сторону открытых дверей и благополучно ретировался по правилу буравчика. Благо, очередной рабочий день закончился...
  
   И вот однажды, примерно через пару месяцев упорного труда на ниве мальчика на побегушках, минуя утренний турникет с необычайно строгим, в рабочие часы, дядей Васей, я приметил некую странность в окутавшей бюро атмосфере. Местные старожилы тихо бродили по коридорам, вполголоса, заговорщицки переговариваясь меж собой. На меня поглядывали искоса, посмеиваясь иногда. А Люциус лично встретил на входе - я даже чуток испугался, что получу нагоняй за свое ставшее привычным пятиминутное опоздание - проводил под ручку до кабинета, надменно расспрашивая о несущественных вещах. Окружавшая обстановка странным образом напомнила утреннюю суету в день свадьбы... Или похорон. На мои попытки расспросить, что случилось, все только отмалчивались и старались по-быстрее отвалить в сторону. Сюрпризы продолжились и далее:
   - Боец! - СамСамыч привычно обратился с этим уничижительным для моремана прозвищем - словно я два года месил грязь каким-то примитивным сапогом-мотострелком - и используемом им, когда от меня требовалось проявить неординарную смекалку. - Сегодня у тебя так сказать впускной экзамен - индивидуальная эс-эм экспертиза. Посмотрим, что за бабочка вылупится из этой неказистой личинки...
   Ого! Я замер, открыв рот - неужели произошло невероятное чудо? Начал в спешке собираться, от волнения никак не попадая трясущимися руками в рабочий халат. Борьба со спецодеждой продолжалась недолго - случайно надорвав оба рукава, я все-таки умудрился облачится, как того требовала неумолимая техники безопасности. Покидая кабинет, обратил внимание на странную деталь - кто-то куском белой марли завесил кабинетное зеркало. К чему бы это? Или это такая несмешная шутка? Но стоило протянуть руку, чтобы отдернуть покрывало, в дверном проеме нарисовался Тереха - самый молодой, не считая меня конечно, судмэ-Т.
   - Идешь на вскрытие? - загадочность, прозвучавшая в его голосе, никоим боком не подходила этому оптимистичному здоровяку с вечно красно-довольной мордой.
   - Чего сегодня все какие-то странные? - обнаглев, я задал вопрос прямо в блестевший от пота лоб.
   Совсем недавно обретший звание судмэ-Т лишь неопределенно пожал плечами и, на мгновение высунувшись проверить обстановку в коридоре, быстро достал железную фляжку из внутреннего кармана, и, отвинтив пятидесяти граммовую крышечку, плеснул в нее темную жидкость:
   - На, выпей, спирт на кадровых орешках. Снимает лишнее напряжение на раз-два.
   Пожав плечами, я принял дар и опрокинул залпом в рот. Хм-м-м. Хватая обожженной глоткой воздух, убедился, что в рюмочке действительно было неразбавленное шило.
   - Ну давай, с... - Тереха, также замахнувший вслед, попытался было перекрестить меня, но вовремя спохватился.
   Действие чудного напитка наступило незамедлительно, слегка скрасив сурово аскетичную обстановку бюро. Пока шел в секционную, отмечал странную пустынность ранее оживленных коридоров. Салатовый, после недавнего ремонта, цвет стен долженствовал наполнять всякого идущего в подвал зарядом энергии для трудовых свершений. Во всяком случае, так нам втирала психолог из отдела живых экспертиз. Внезапно осознал, что путь в подвал, обычно занимавший не более пяти минут, все длился и длился, а я все шагал и шагал... Не сдвигаясь с места. Что там у Терехи за кедровые орешки были? Со спорыньей что ли? Лестничный пролет все никак не заканчивался, хотя до распашных дверей в секционный зал оставалось не более десяти шагов. Но только-только начал припоминать молитвы, изгоняющие потусторонние силы, как стеклянная дверь раскрылись, и в обрамлении искусственного освещения в проеме явился сам Люциус. Он поманил указательным пальцем, и я вошел в уже знакомый зал...
   Переступив порог, от неожиданности прикрыл глаза рукой. Обычно серое, грязноватое помещение странно сияло нереальным порядком. Кафель блистал, лампы дневного света сияли. Ряды металлических столов замерли в торжественном ожидании. А рядом с ними почетным караулом молча стояли все судмэ-Т нашего бюро. Клеенчатые фартуки на них, обычно заляпанные биологическими отходами, пребывали в первозданной чистоте и топорщились аккуратными складками, напоминая шедевры непонятного мне кубизма. Объекты вскрытия, неподвижно лежавшие на столах, придавали данному действу некую инфернальную окраску. Расположение фигур на этой "шахматной доске" странным образом сводило внимание на центральной стол, пребывающий без своего эксперта. Холодный блеск металла оттенял лежавшую на нем обнаженную женскую фигуру. Люциус легонько подтолкнул меня в спину...
   Вот оно! Свершилось. Первый самостоятельный объект судебно-медицинской экспертизы. Внутри у меня что-то неприятно задрожало, то ли впечатлительная душа, а может intestinum tenue свивался в восторженные кольца. Я сделал шаг навстречу своей судьбе. Женщина, вернее сказать, молодая девушка была прекрасна и до пугающей странности выглядела живой. Словно лишь слегка задремала. Восхитительный эпидермис был без единого трупного пятнышка, а волосяной покров присутствовал только на голове в виде аккуратной укладки. Рядом со столом лежала куча ослепительно белого тряпья - видно, санитары уже срезали одежду и аккуратно бросили тут же. Мои утренние ожидания свадебной церемонии нашли неожиданное продолжение - девушка словно возлежала на брачном ложе в ожидании первого супружеского таинства...
   Я взглядом поискал своего наставника, который стоял бездвижно перед какими-то бесформенными останками, словно переместившимися сюда прямо с картины Пикассо "Герника". Перехватил взгляд СамСамыча и недоуменно скосил глаза на свою спящую красавицу - что делать? Тот незаметно продемонстрировал недвусмысленный жест римских цезарей - pollice verso. Ну, что ж, резать так резать...
  Мой звездный час. И я готовился приступить к таинству исследования трупа, лихорадочно прокручивая в мозгу последовательности давно заученных этапов. Описание одежды, лежащей на полу, неожиданно оказалось таким же скомканным и совершенно неинформативным. Немного озадаченный таким поворотом, попытался мысленно подбодрить себя:
  - Ничего, разойдусь на самом исследовании тела, оно-то будет на должной высоте.
  Однако, и тут подстерегала коварная беда - я никак не мог начать говорить. Первые слова исследования буквально прилипли к языку, который сам мгновенно пересох и лежал меж зубов словно инородный кирпич - сухой и шершавый. Проклятый строительный материал решительно отказывался повиноваться. Конечно, я примерно знал, что следует говорить, был известен алгоритм исследования, но кроме этого бесполезного осознания в голову, точнее из головы боле ничего не шло. Пауза неприлично затягивалась... Быстро огляделся. Остальные эксперты уже вовсю работали - кто орудовал скальпелем, кто махал топором, а кто уже что-то надиктовывал своим помощникам. Что за... Внезапно я осознал, что мир странным образом лишился своего объема и растерял все звуки с цветом. Вокруг только какой-то ужасный черно-белый формат на плоской поверхности! Словно присутствующие всего лишь актеры древнего немого кино на небольшом листике бумаги. Завороженный пугающим радикализмом Вселенной, опять обратился к незнакомке, ставшей еще более ослепительной в своей неземной белизне. Чтобы придать происходящему хоть какую-то внешнюю осмысленных действий, я, натянув на вытянувшееся от растерянности лицо видимость вдумчивого взгляда, медленно пошел вокруг секционного стола. Сделав одну циркуляцию, понял, что не помогло. Мир никак не отреагировал на мое хождение кругом. Пришлось повторять. Положение становилось откровенно глупым. Неожиданно во мне проснулся полупрофессиональный бильярдист, и я начал бродить вокруг стола упругой кошачьей походкой. Иногда, ухватив металлический край секционного стола обеими руками, присаживался, оценивая геометрию расположения тела, либо скальпелем рисуя траекторию уда... Разреза. Лаборантка, в чью обязанность входила фиксация всего, что я посчитаю нужным продиктовать, от моего гипнотического барражирования вокруг да около впала в легкую прострацию. Помощь пришла неожиданно, когда я замыкал девятую окружность. Со словами:
  - Ты чего завис? - друг Тереха увесисто шлепнул меня по хребту и как бы пробил неведомую преграду.
  Способность к осмысленной речи вернулась и, что называется, процесс пошёл. Мой язык снова приобрел чувствительность, увлажнился и обнадеживающе зашевелился. Божественное богатство музыки и цветов радуги дружно вернули красоту в этот мир, вновь обретший трехмерность. И я совсем другим взглядом осмотрел лежащую. Покойная была удивительно хороша собой. Непреодолимое искушение описывать телосложение терминами охренительное и великолепное так и подмывало ляпнуть что-нибудь этакое из терминологии деревенских Дон Жуанов. Пришлось сделать над собою усилие и ограничиться официальным сухим - нормостеническое. Такое насилие над собственным разумом неожиданно проявилось ответной реакцией организма - моя левая рука своевольно потянулась и ухватилась за огромную, по-девичьи упругую гру...
  - Но-но! - сквозь зубы прошипел сам себе, - На работе только на священной латыне!
  ... по-девичьи упругую glandula mammaria. Объект внезапного вожделения верхней конечности возвышался над грудиной двумя восхитительными холмами... Одернув распоясавшуюся руку и вспыхнувшее воображение, я попытался вернуть сознание в более продуктивное русло...
  У покойной были шикарные формы, но совсем не было трупных пятен на фоне выраженной бледности кожных покровов, цветной каймы губ и видимых слизистых, что давало повод задуматься о возможной кровопотере. Странным было и полное отсутствие трупного окоченения. Если бы не полное отсутствие признаков дыхания и кровообращения, девушка производила впечатление живого, но при этом чрезвычайно малокровного человека. Этакая холодная мраморная статуэтка. Телесные повреждения также отсутствовали, за исключением крупноточечного кровоподтека в области подъязычной складки, которое, честно говоря, я и разглядел-то еле-еле.
  Наступал черёд внутреннего исследования. Классический вариант вскрытия по Абрикосову предполагал проведение непрерывного разреза от подбородка до самого лобка. Но мне как-то посчастливилось присутствовать при вскрытии трупа совсем молодой девушки, проводимом самим СамСамычем. Разрез он начал вести от чуть выше уровня солнечного сплетения, и после окончания вскрытия, когда девицу обрядили по какому-то странному обычаю в свадебное платье, она лежала в деревянном гробу словно живая, и никому в голову бы не могло прийти, что её недавно провели через полное вскрытие. Помнится, Тереха тогда назидательно, как будто это он лично продемонстрировал мастер-класс, поведал:
  - Смотри и учись, такое редко можно увидать. Эти вещи делают либо по очень большому блату, либо за очень приличное вознаграждение.
  Насколько я знал, СамСамыч сделал это абсолютно бесплатно, для кого-то из своих многочисленных друзей...
  Но, как бы мне не хотелось провернуть нечто подобное, это вряд ли удалось сделать столь же искусно. Однако рука, ранее замеченная в облапывании прелестей незнакомки, отказывалась испохабить небесную красоту варварским разрезом. Лежащая на столе девушка оказывала на меня какое-то прямо таки мистическое влияние. Наконец, переломив через ментальное колено свой сопротивляющийся организм, я нежно вдавил хищно поблескивающую грань реберного ножа в упругую плоть... Крови почти не было, что подтверждало первоначальное наблюдение о поразительном малокровии объекта исследования. И после первых капель, рубиновыми слезами проступивших на белоснежной коже, дело пошло быстрее. Освоившись, я повел свой разрез вдоль прекрасного тела, освобождая богатый внутренний мир бывшей девицы...
  
  Мой первый процесс извлечения органокомплекса в силу неопытности был чрезвычайно утомительным и долгим - не хотелось в столь ответственный момент уподобиться одному моему одногруппнику, который на экзамене анатомии назвал желудок мужчины маткой многорожавшей женщины, вызвав тем самым сатанинский смех у Люциуса и соответственно двойку в зачетке. Но в итоге результат моего исследования оказался обескураживающим. При резко выраженном общем малокровии, источников кровотечения или патологических процессов, способных привести к смерти, просто не было. Никаких признаков заболеваний или повреждений... Вообще, НИ-ЧЕ-ГО. И это было полной катастрофой. А как же скрупулёзные находки и стройные логические выводы? Собственно говоря, в поисках какого-такого "интимного органа" я потратил столько времени и сил? Неприятное чувство осознания своей принадлежности к малочисленной касте клинических идиотов. И с этим новым удивительным ощущением я поднялся к себе в кабинет. Оставалась, конечно, слабая надежда на токсикологическое исследование, но пока вопрос о причине смерти незнакомки остался открытым...
  
  - Ну, как боевое крещение? - СамСамыч поднял глаза от монитора.
  - Спасибо, как-то хреново, - неуверенно протянул я.
  - Ничего, ничего. Осознание своей умственной неполноценности? Все через это проходили. А тебе уже передали, что ты сегодня дежуришь?
   - Я?
   - Поздравляю с переходом в разряд действующего судмэ-Т.
   Неожиданно все это... Я даже не понял - радоваться или сожалеть о сорванном свидании. Только-только начал налаживать личную жизнь и вот... Первое свидание коту под хвост. Но, как говорится, не мы выбираем работу, а она нас.
   - Милиционеры будут вызывать - без прокурорских даже не суйся. Дежурку пускай свою присылают. Осмотр на месте, я думаю, ты сделаешь, ничего там сложного нет. Если что-то необычное будет или криминал какой лютый, юли, выкручивайся если не знаешь, что сказать по-существу. Когда cadaver привезут сюда, в секционке утречком разберемся...
   СамСамыч давал указания, походу переодеваясь в цивильное. На прощание было сунулся к зеркалу, остановился недоуменно перед занавеской, через плечо глянул на меня, ухмыльнулся в усы и вышел, сделав прощальный салют рукой.
  
   Я пил кофе в кабинете ожидая вызова, телевизор привычно испражнялся очередным сериалом, навевая смертельную скуку. Неожиданно дверь распахнулась и заглянул Люциус.
   - Как дела?
   - Пока вызовов не было.
   - Я не о том. Как самочувствие?
   Я пожал плечами - самочувствие как самочувствие, мандражно слегка по-первой, но в общем терпимо...
   - Прорвусь. Самаэль Самаэльевич дал четкие указания.
   - Ага, - Люциус оглядел кабинет, поправил занавеску на зеркале и, кивнув на прощание, шагнул в дверной проем.
   Тишина. Один сериал закончился... Начался другой. Я взял с полки первую попавшуюся книжку. Посмотрел автора - профессор Лебедев. Монография "Влияние строения костной основы кистей на капиллярные линии ладони. Для лиц, покончивших с жизнью через домашнюю асфиксию". Хм-м-м... Напрягала легкая двусмысленность в названии. Кто это читает? Я аккуратно положил трактат об асфиксии на место, а сам взял следующую. Криминалистика - а вот это то, что надо. Полистал, припоминая интересные случаи. Решил еще крепкого кофе бахнуть и щелкнул выключатель на электрическом чайнике... Неожиданно что-то громко треснуло в коридоре, и свет погас... Везде. Меня окружил вязкий сумрак, а безлунная ночь за окном не сильно-то его и разбавляла.
   Пришлось на ощупь рыться в дежурном саквояже. Ну что за бардак? Непонятные вещи загромождали и так невеликое пространство кожаного аксессуара. Наконец, более ориентируясь на ощупь чем на зрение, выудил небольшой фонарик. К счастью он оказался рабочим. И я, преодолев дверную узкость, вышел на открытое пространство коридора. Электрический щит был где-то там, неподалеку... Во мраке. Чернота в коридоре казалась еще более темной чем в кабинете, куда какой-никакой свет далеких звезд и уличных фонарей все же просачивался через окно. Скрепя трепещущее от страха сердце, двинулся на поиски электрощита. Дрожащий луч фонаря легко резал тьму на куски, выхватывая недавно покрашенные стены, все еще протертый повсеместно линолеум, запертые двери кабинетов. Тишина была как в морге, каким бы каламбуром это ни показалось. Нарочито громко шлепая штиблетами, я помаленьку двигался по мрачному пространству. Отсутствие иных звуков каким-то мистическим образом затрагивало мое восприятие окружающего, меняя его, делая еще более чувствительным к темноте, и... К внутреннему голосу, который, воспользовавшись отсутствием иных раздражителей, что-то панибратски втирал вконец растерявшемуся сознанию. Неожиданно протяжный стон расколол тишину... Я замер, постоял некоторое время, пытаясь идентифицировать звук, или, хотя бы, определить откуда он такой страшный явился. Черт! Мне еще потусторонних сил не хватало на этом "празднике жизни". И, заявив о себе короткой прелюдией, кошмарный звук более не смолкал, заполняя все вокруг. Казалось, тысячи мучимых жаром дьявольских сковородок грешников взывают ко мне от самого пылающего центра Земли... Или из нашего холодного подвала.
   Что за ужасное создание, из каких глубин Ада способно исторгать этот ужас? Герои из мифов древних греков, в пересказе Николая Куна, участники "Божественной комедии" Данте и "Потерянного рая" Мильтона, как живые встали перед глазами под чудовищный аккомпанемент. Так должны выть луженные глотки Цербера, скучающего на границе между царствами мертвых и живых. Неужели это по мне звонит колокол? Не хотелось бы во цвете юности своей покинуть согретый Солнцем берег и отправиться в путь на видавшей виды шлюпке Харона...
   И чтобы уйти от инфернальной подоплеки звучавших аккордов, я решил, что так должно исполняться тирольское горловое пение, каким бы оно ни было. Замещение прошло удачно, и, постояв немного на этом бесплатном "концерте", продолжил под непрекращающийся таинственный хор примерять на себя роль электрика. Наконец оказался рядом со щитком. Глубоких познаний на этот раз от меня не понадобилось - автомат оказался банально выключен. И я щелкнул выключателем:
   - Да сгинет тьма и будет свет!
   Пара захудалых лампочек ночного освещения, мерцая вычертили из мрака линии крашеных стен, плинтусов и потолка... Но лучше бы они этого не делали: в конце коридора, куда сходилась вся эта прямолинейная геометрия, стояла белесая фигура. От неожиданности я вздрогнул и повел туда еще включенным фонарем. Таинственный призрак шарахнулся от луча света, и исчез за углом. Последовать за ночным посетителем никакого желания не возникло - родной кабинет показался привлекательнее и покойнее острых впечатлений, кокетливо скрывшихся за углом, и я юркой мышкой кинулся обратно.
   Но только потянулся к ручке двери в родные пенаты, как... Неясный звук. Это что еще за... В кабинете кто-то был! Словно неведомая сила там что-то неразборчиво бурчала, сыпала шипящими проклятиями. Обычно я так заговариваю затянувшуюся зубную боль. Осторожно прильнул к холодному металлу китайской двери. Закрыл глаза... Полное впечатление, что с той стороны таинственный гость также приложился своим ухом и внимательно выслушивает меня. Прерывистое дыхание. Мое? Или... Да еще этот проклятый голос подсознания, настойчиво требующий последовать примеру Asinus Buridani в этом сложном выборе - оставаться здесь с затянувшейся песней отчаяния и боли да шастающим приведением за углом или попытаться сунуться в неведомую пасть, ожидавшую впереди... Шахматный цугцванг щерился дуализмом черно-белой расцветки. Пресловутые Сцила и Харибда во всей своей древнегреческой красе... Спасение пришло откуда совсем не ждал - знакомый щелчок за дверью мгновенно выудил меня, уже практически погрузившегося в самое царство Аида: это всего-лишь закипел электрический чайник! Я же самолично поставил его греться перед эпохальным отключением электричества. Вновь обретя уверенность, ураганом ворвался в кабинет, где был полный порядок. Только занавеска упала с зеркала и фривольно лежала на полу. Наконец-то и до меня дошел глубокий смысл наличия на всех дверях кабинетов судмэ-Т прикрученных изнутри крепких засовов. Более не хихикая - зачем они нужны в царстве мертвых - я быстро задвинул запор, преграждая путь любым исчадиям ада. Оставшийся снаружи звук, преодолев нелегкий путь из подвала наверх, разочаровано уперся в теперь уже неприступную преграду. От моего сарказма о "бронированных" дверях ни осталось и следа, я даже был бы рад наличию более укрепленной двери, наподобие банковских сейфов. Оградив себя от вмешательства потусторонних и прочих сил, отдышался в спокойной обстановке служебного кабинета. И даже царивший тут извечный беспорядок: захламленные бумагами столы, продавленный дежурный диванчик, немытые стаканы из-под пива, пустая тара под столами, засохшие до скорузлости кусочки месячной давности сыра, казался милым и родным. Как же все-таки мы зависимы от неизменности и стабильности окружения, чтобы почувствовать себя уверенно и самодовольно. И не прошло даже получаса, как я вновь стал ощущать проблемы с привычным течением времени - максимально замедлившись, оно капало неторопливыми минутами, которые никак не хотели собираться в полновесные часы. До окончания дежурства оставалось еще целых четыре долгих часа. Ни к месту вспомнился ученый Хома Брут...
   Получив неограниченный ресурс времени, мысли сами собой закрутились вокруг событий ночи. В спокойной обстановке хорошо освещенного кабинета все выглядело уже и не настолько страшно... Черт! Вдруг пришло осознание - так это мои веселые товарищи по цеху пытаются в первую ночь дежурства повеселиться на страхах молодого сотрудника. Ха! И как это до меня сразу-то не дошло... Так-так, значит хотят устроить "посвящение" в судмэ-Т. Так сказать, развести старого моремана на кирпичную кладку, как какого-то наивного карася. Ну уж нет! С этой минуты про себя решил сохранять связанность мышления до победного конца. Интересно, а кто же это из лаборанток голой бегает по коридору - Ленка или Светка? Судя по габаритам, более похожа на Ленусю. Я схватил стакан со свежезаваренным чаем и вышел в коридор. По опыту срочки не понаслышке знаю, что если сразу не продемонстрировать решительность намерений, никогда не отстанут. Так и будут подкалывать до самой пенсии. Оставался неплохой вариант с кипятком на голое тело, что, конечно, жестковато, но зато очень действенно - связываться с сумасшедшими никто не любит... И словно считав мою суровую решимость, коридор таинственно опустел.
   Слабого света лампочек едва хватало с трудом высвечивать чертежные линии стен, превращая разнообразие вездесущего салатового цвета в одинаково серый монохром. Ну-ну. И только вибрирующий звук из подвала никак не хотел успокаиваться. Видимо, кипяток ему не страшен... Что ж, у меня есть и повесомее аргументы. Я схватил баллонник, случайно оставленный недавно СамСамычем после замены колеса на его "Победе", и кинулся вниз. Ух, и прилетит же сейчас незадачливому "Петросяну"! Когда спустился до первого этажа, понял, что звук формируется отнюдь не в подвале, где секционная, а растекается по коридорам от главного входа в здание бюро. Я резко изменил направление движения. Двигаясь на усиливающиеся вибрации эфира, осторожно пересек полутемный коридорчик с турникетом. Звук истекал прямо из открытого окна комнаты дневных охранников. Медленно заглянул туда. На старом потертом диване, помнящим еще, наверное, хрущевскую оттепель, спал пьяный ночной сторож дядя Коля - брат близнец нашего охранника дяди Васи. Звуки, исторгаемые изнутри бдительного стража этого царства мертвых, вполне способны были распугать не только одинокое голое привидение, но и самого князя Тьмы. Казалось, это пьяненькая толпа внутренних органов анатомо-физиологических систем дяди Коли недружным хором распевает старинные тирольские песни, а пропитая глотка придает им шаманский шарм горлового пения. Нда-а-а, лучшей защиты от темных сил и не придумаешь... Плюнув с досады и успокоившись, я вернулся назад.
   Четыре часа ночи - в разгаре так называемая собачья вахта. Спать хотелось нестерпимо, и я решил, полежать немного в темноте на диванчике, прикрыть глаза, изрядно перетрудившиеся за эти неспокойные сутки. Уснуть, конечно же, не уснул, сказывалось нервное напряжение, а впал в некую полудрему, когда все понимаешь, слышишь, но пошевелиться не в силах. Этакий полу-сон, полу-несон... Неожиданно скрипнула половица рассохшегося пола. А закрыл ли я при возвращении надежный засов!? Меня словно парализовало ужасом. Хотел открыть глаза, но не смог себя перебороть - и так не великий запас личной смелости испарился вместе со скрывшимся за горизонтом Солнцем. Так и лежал лицом к стене, в позе эмбриона, и обреченно ждал неизвестно чего. Оставался спасительный вариант, что это дядя Коля проснулся и пошел искать в чём бы таком горячительном утопить вышедшее из-под контроля хоровое пение.
   А может, это ветер? Просто ветер... Дождь и ветер заодно бьют крылом в мое окно... Совсем ни к месту вспомнился Эдгаровский "Ворон".
   И тут чья-то холодная женская рука робко прикоснулась к моей голове, и длинные пальцы запутались во вставших дыбом волосах! Безобидные мурашки на затылке, до того лишь слегка его щекотавшие, мгновенно превратились в слонопотамов и начали в ужасе ломиться внутрь бедной черепушки. Вот теперь точно, если даже каким-то чудесным образом удастся перебороть свои страхи, я и не подумаю выпученными от страха глазами глянуть, что там за тайная поклонница зашла в гости посреди ночи. Нравоучительная история Гоголя в том недвусмысленно предостерегала... Мука продолжалась минут десять, затем раздался тихий вздох и снова скрипнула ненадежная половица и... Тишина. Не в силах более сдерживаться я вскочил и оглядел кабинет. Ничего не поменялось - тот же мрак, черный провал окна, за которым темнотища, и полоска тусклого света под дверью... Периодически затеняемая шныряющей туда-сюда фигурой. Неожиданно обретенная уверенность, что это все-таки лаборантка Ленуся, похихикивая, курсирует в неглиже перед моим кабинетом, сподвигла на активные действия - я на цыпочках подкрался к двери и попытался резко ее распахнуть... Но банковский запор встал надежной преградой. Не придав этому казусу должного внимания и немного помешкав, отпирая его, я все-таки решил застать врасплох негодницу... Но, похоже, слегка перемудрил - прямо напротив двери стояла моя спящая красавиц. Темные провалы глазниц, устремленные на меня... Кривовато сформированный шов разреза по Абрикосову, расчертивший обнаженное тело от паха до горла, изрядно портил общее впечатление от неожиданной встречи... Мертвая девушка медленно протянула ко мне бледные руки, пытаясь обнять...
   - А-а-а-а!
  Я вскочил с дивана... Вздох облегчения, исторгнутый мною, оказал достойную конкуренцию пьяному хору первого этажа. Я все-таки уснул! Часы показывали чуть более четырех. Собачья вахта продолжалась... Впрочем, как и пугающее периодическое затенение полоски света под дверью... Черт! На этот раз, в отличие от сонной решимости, решил не рисковать своим ослабшим от бессонницы рассудком. С меня и пережитых кошмаров пока оказалось более чем достаточно. Лишь проверил надежность закрытого засова на двери. Попытка отгородиться от страшненькой реальности лицезрением противоположной стены, беспечно тонущей во мраке, не сильно и помогало - постоянно отвлекало проклятое мелькание под дверью. Но если по-первой раздражали только неугомонные затмения, то потом я начал отчетливо слышать и этот звук: светлая полоса - тик, темная - так. Тик-так, тик-так... И даже зарывшись с головой под подушку, я продолжал слышать этот проклятый "Тик" и не менее страшное "Так". А затем, уже при закрытых глазах, звук начал порождать зрительную галлюцинацию: Тик - Светло, Так - Темно... Свет-Тьма, Тик-Так... А что из них первично в этом мире, уже не вспомнить. Одна иллюзия вызывала другую, которая в свою очередь порождала первую. Головокружительное сумасшествие какое-то...
  
  Пришедший наконец рассвет размыл смену света и тьмы под дверью, а птичий гомон заглушил галлюциногенные "тик-так". Но бросаться открывать запоры я остерегался еще пару часов, пока Тереха снова не вызволил меня теперь уже из добровольного заточения...
  
  
  
  Глава 2
  
  Дом привидений
  
  
  Ситуация складывалась критичней некуда - в современном областном центре внезапно участились случаи нападения бродячих собак. Но не просто нападения с банальными - громко погавкали и слегка покусали, а зачастую эти твари загавкивали и закусывали горожан до серьёзных увечий либо до состояния хладных трупов. И за сутки, бывало, фиксировалось по нескольку таких случаев. Причём в самых разных районах города. У всех причастных к общественной безопасности сложилось впечатление, что в городе орудовало несколько взбесившихся собачьих стай. Это пугало горожан, тревожило мэрию, и даже высокого полета губернатор, у которого на носу ожидались выборы, иносказательно озвучил проблему для прессы.
  В самый момент формирования смертельной волны убийств шеф отправил меня на место одного происшествия, где стая собак загрызла бабульку - божий одуванчик, которая в наивном стремлении 'убежать от инфаркта' совершала утреннюю пробежку. И намедни в том же районе собаки нападали на идущего в школу ребёнка. Мальчишку тогда спасли прохожие, и он отделался лишь парой укусов в мягкие места и курсом прививок от бешенства в живот. А вот более спортивной бабушке не повезло, поскольку она предпочитала бегать от инфаркта в совершенно безлюдных, диких местах, где неравнодушных к чужому горю не сыскать и днём с огнём. В данном случае оздоровительная пробежка закончилась смертью на железнодорожной насыпи.
  Дело было ранней весной, когда прошлогодний снег пребывал в тяжких раздумьях - пора ли ему начинать таять или ещё как-то рановато. Из-за чего добраться до места происшествия оказалось весьма проблематично. Дежурный УАЗик довёз нас со следователем только до окончания всех городских дорог, и дальше требовалось либо пройти с полкилометра по протоптанной в снегу тропинке, либо попробовать героически срезать путь - а это, почитай, порядка ста метров через лесопосадки по колено, а где-то и по пояс в снегу. По рации передали, что нас на месте уже должен поджидать дежурный опер. Следователем в тот день была молоденькая девчушка, наотрез отказавшаяся форсировать снежные преграды неопределённой глубины, и мы пошагали в долгий обход, беседуя по пути о всяких забавных мелочах.
  Ярко светило солнышко, искрился снег, а вокруг громко щебетала крылатая братия пернатых, радостно извещая о том, что весна, пусть только ещё календарная, но уже наступила. Милая беседа забавляла и веселила, а девушка-следователь оказалась весьма неглупой, при том ни без симпатичности. Наверное, поэтому я и не обращал внимание ни на что вокруг. А вообще-то, как показали дальнейшие события, следовало бы...
  В окончательной точке сбора следственно-оперативной группы, нетерпеливо переминаясь, нас поджидал знакомый опер - Евгений, и служил он в транспортной милиции.
  - Здорово!
  Мы пожали друг другу руки.
  - А чего здесь забыла транспортная милиция? - удивлённо спросил я, - Не подумай чего нехорошего, интересуюсь чисто в бюрократических рамках УПК.
  - А-а, - как-то слишком легкомысленно ответствовал Евгений, - Если бы труп находился хоть чуток подальше от ж-д путей, то и занимались бы этим районные опера. А так, труп в зоне отчуждения, и это уже наша ответственность...
  - Да уж. Не повезло.
  - Ничего. Я на бабку уже посмотрел - явно растерзали собаки. Уже приходилось встречаться с последствиями их клыков. Так что, всё-равно будет отказной.
  После беглого осмотра места происшествия стало понятно, что пробежка бабульки проходила по той самой тропке, по которой мы так беззаботно пришли сюда. И судя по натоптанным вокруг следам, когда на неё напала свора, несчастная физкультурница, отбиваясь от наседавших собак, стала пробираться к железнодорожной насыпи. Видимо, рассчитывая занять для обороны господствующую высоту. Тем самым невольно очутилась в пределах Женькиной юрисдикции. Сперва бабка взбиралась по насыпи, где-то до середины пути сохраняя вертикальное положение. Причём собаки в это время рвали её со спины. Затем, видимо в изнеможении, она упала на четвереньки и так смогла ещё немного вскарабкаться повыше. И там уже всё закончилось.
  Зрелище рваных ран было просто ужасное. Разодранная одежда, лохмотья кожи на голове, руках, ногах. Обширные раны по всему весьма сухонькому телу, вывалившиеся и истерзанные фрагменты внутренних органов. Глядя профессиональным взглядом, я сразу отметил, что все раны имели признаки прижизненного происхождения, то есть, во время причинения страшных повреждений несчастная бабулька была ещё жива... И от осознания этого становилось особенно жутко. От мрачных мыслей отвлёк Женька:
  - А это что за собачка с тобой припёрлась? Сыскная, что ли?
  Обернувшись, я с удивлением увидел, что за нами по тропинке пришла огромная псина. Сев неподалеку, она с интересом наблюдала за нашей возней вокруг мертвого тела.
  - Какая там сыскная. Простая дворняга...
  На уничижительный посыл пёс поднялся, зло глянул мне прямо в глаза и коротко утробно рыкнул. После чего из-за кустов появилась ещё дюжина собак. Самых разнокалиберных размеров. Окраской, упитанностью и лохматостью стая также не отличалась стандартизированностью подхода. Можно было, конечно, предположить, что вся эта свора совершенно случайно забрела сюда. Но эти сволочи даже не собирались проследовать мимо, спеша по своим, неведомым рядовым гражданам, собачьим делам. Наоборот, они медленно расселись неподалеку полукругом и с нескрываемым интересом стали рассматривать наш маленький коллектив. В другое время, в другом месте и при других обстоятельствах вид четвероногих друзей человека, даже в таком избыточном количестве, мог бы, пожалуй, и умилить неопытный взор. Но учитывая характер происшествия, последствия которого в практически разобранном состоянии нравоучительно лежали рядом, умиляться как-то не хотелось. И в голове невольно возник жутковатый вопрос - а не эти ли 'милые' животные устроили здесь своё ужасное пиршество? И не за своей ли добычей они вернулись? А если решат, что мы конкурирующая стая? Ах, как нехорошо...
  И движимый чувством самосохранения, я обратился к правоохранителям:
  - А вам не кажется, что нас взяла в плотное кольцо стая собак? И путь домой нам теперь доступен лишь один - по шпалам. Радует только, что с нами мужественный опер, и у него есть парабеллум. Евгений, мы будем отстреливаться?
  - Ну, мужественности, конечно, мне не занимать. А вот с отстреливанием проблема, - совершенно неожиданно разочаровала нас последняя надежда, - У меня дежурство закончилось, и я отсюда сразу хотел домой рвануть. Мне как раз по пути. И чтобы не возвращаться в отдел, я табельный 'парабеллум' сдал. А никакого другого у меня нет...
  Увидев мое вытянувшееся лицо, добавил:
  - Я думаю, бояться нечего. Мы же не старушка, пусть даже она и была выдающейся физкультурницей. Да и собачки, похоже, не очень решительно настроены. Может, не голодны? Кхм-м...
  Мы переглянулись. Причина потенциальной сытости этой стаи вполне могла лежать сейчас прямо перед нами.
  - Где-то читал, что с дикими собаками надо вести себя уверенно и ни в коем случае не подавать виду... Кхм-м... Что ты их боишься, - как-то всё менее уверенно излучала задорный оптимизм надежда и опора, - Слышите?!
  Последнее адресовалось четвероногим. И буквально сразу после 'Слышите!?' по железнодорожной насыпи стали неторопливо спускаться ещё несколько собак. С прибытием подкрепления окружавшие нас псины заметно осмелели и стали потихоньку приближаться, действуя при этом весьма профессионально - короткими перебежками пар с противоположных сторон. Возглавлял атаку давешний пёс-одинока. Круг потихоньку сжимался. Псы по очереди издавали глухое и совсем недружелюбное рычание. Шерсть на загривках поднялась, и слюна на огромных клыках поблескивала на продолжавшем радостно светить Солнце. Ситуация приобретала всё более напряжённый характер... Ещё с десяток минут назад казавшееся по-весеннему светлым будущее внезапно заволокло грозовыми тучами, предвестниками чего-то совсем нехорошего.
  - А-а-а, вот вы все где! - неожиданно раздался радостный возглас Терёхи.
  Мой кореш бульдозером пёр прямо по снегу со стороны посадок. И поднимаемая им в воздух ледяная взвесь окружала нашего спасителя сверкающим в солнечных лучах ореолом. Когда он оказался рядом, тяжко отдуваясь пояснил:
  - Решил напрямик через лесопосадки пройти. Вы-то, похоже, в обход добирались. Меня шеф послал в качестве творческой и консультативной подмоги. Тебе же раньше подобного видеть не доводилось, а я с такими случаями уже встречался. Мне шеф вроде как такую специализацию определил.
  Мельком глянул на настороженно застывших с его появлением собак:
  - О-о! Да у вас тут живой уголок... Сколько зверушек сбежалось на вас посмотреть...
  - Да если бы только посмотреть. Уголок-то у нас, конечно, местами живой, а местами совсем неживой - видишь, тут как раз жертва нападения таких же зверушек. Если не тех же самых... - облегчённо ответил я так кстати появившемуся корешу. Всё-таки вчетвером отбиваться казалось предпочтительнее, чем втроем. При том, что Терёха обладал весьма выдающейся комплекцией.
  Собачки при появлении моего коллеги совершенно странным образом утратили к нам всяческий интерес - перестали рычать, шерсть на загривках разгладилась, а до того агрессивно демонстрируемые клыки исчезли в неожиданно заткнувшихся пастях. И, поджав хвосты, вся стая устремилась восвояси.
  - Да-а. Похоже, что те же. Откуда здесь другим-то взяться. 'Сорняки' городских улиц. Но ими займутся позже, а мы пока тут разберёмся, - сказал Терёха, проводив внимательным взглядом прикрывавшего отход всей стаи огромного пса-одиночку. Который, в свою очередь, уходя, зло косился на так кстати подошедшего кореша.
  Мы же теперь в более спокойной обстановке приступили к детальному осмотру места происшествия...
  
  
  Погода, в которую с головой окунул очередной вызов, была самая что ни на есть мерзопакостная - холодина, мокрый снег и ветер, что забрасывал тающие на лету снежинки прямо за шиворот. Хватило пяти минут ожидания милицейского УАЗика у входа в Бюро, чтобы и продрогнуть, и промокнуть насквозь. И какой чёрт дёрнул дожидаться дежурку на улице? Наверное, моя патологическая исполнительность. Непрестанная дрожь, уже на второй минуте начавшая волнами накатывать от пяток и дальше вверх по позвоночному столбу, казалось, порождала тихое дребезжание озябшего костяка. Этакое музыкальное сопровождение безрадостной картины непогоды...
  Наконец две фары, светившие с разной интенсивностью, на мгновение ослепили, вынырнув из-за поворота.
  - Эксперт? - задал вопрос милиционер-водитель через едва-едва опущенное оконце.
  - Ага. Куда садиться?
  Оказалось, что гипотетическое место имеется только на заднем сиденье, где уже сидело трое - мрачный мужик по гражданке возрастом визуально в пределах сорока лет, молоденькая девушка в форме следователя и парень, ещё даже не приблизившийся к возрасту Христа. Переднее пассажирское сиденье занимал солидный подполковник. С трудом запихнув меня в салон и с усилием захлопнув дверцу, водитель сел за руль и тут же стартанул с пробуксовкой. Наверное, у дежурного наряда это был не первый и далеко не последний вызов, и следовало поспешать. По ночному городу ехали молча, видимо, представляя, каково это - бродить под проливным снегом по месту происшествия. По предварительной информации, ожидалось самоубийство, и прокурорский должен был подтянуться аккурат к нашему приезду.
  - Где самоубийство-то? - Я попытался развеять царившую мрачноту.
  Мужик по гражданке недовольно засопел, следователь осталась индифферентна к вопросу, подполковник, по-моему, кемарил. Ответил парень, которому Бог оставлял порядка семи лет до возраста Христа, чтобы удачно раскрутиться на анналах Истории:
  - В 'Преисподне'...
  По гражданке хмыкнул, следователь продолжила молча смотреть в черноту за окном, изредка разрываемую освещёнными окнами домов. Колесили мы сейчас по частному сектору. В темноте дома едва проступали из мрака, но здесь я бывал раньше и хорошо помнил разброс архитектурных стилей - от почти полностью развалившихся избушек местной бедноты до огромным хоромов цыганских наркоторговцев. Глядя на это 'разнотравье', вспоминались уроки физики, а именно опыты с сообщающимися сосудами, когда жидкости досуха изливались из одного сосуда в другой, расположенный гораздо ниже.
  - Куда? - Я слегка опешил. - Что ещё за... ?
  - Это так в простонародье зовётся рабочая общага при бывшем тракторном заводе. Завод давно продали, и он приказал долго жить. А общага осталась... Ну, точнее, её альтерэго.
  - А-а-а... - Это немного что объясняло. - Но почему 'Преисподня'?
  - Слишком много оттуда поступает заяв. Сплошные семейные скандалы, поножовщины, драки. Оно рабочим-то было ещё при социализме, но и тогда не отличалось спокойным нравом. Сейчас же, когда завод закрылся и всё приватизировалось - те, кто по-приличней и мог себе позволить, благополучно съехали, остались или не располагающие достаточными финансами, или бывшие неприкаянные работяги, сменившие в постперестроечные времена амплуа на люмпен-пролетариев. В общем, сам всё увидишь...
  Таинственно пообещав массу незабываемых впечатлений, эксперт-криминалист замолк.
  Перед общагой УАЗик закачало на ухабах, совсем как утлую лодчонку в стремнине реки. Наконец транспорт остановился, и мы дружной компанией вывались в ночь, снег и ветер. По ощущениям, погода только ухудшалась, пока мы колесили по ночному городу.
  Здание общаги, имевшее форму поставленного на торец параллелепипеда, возвышалось между частным сектором и многоэтажной застройкой. Этаким монстром в тринадцать бетонных этажей на так и не стёртой границе между городом и деревней. Я огляделся. Впечатление о монстре тут же рассеялось. Картина более походила на жертву, окружённую беспощадной стаей домов цыганских подпольных бутлегеров и наркоторговцев. Странным образом огромные частные дома буквально толпились вокруг устремлённого ввысь здания, хищно напирая на его обшарпанный фасад.
  - Ну, что тут? - Руководство расследованием взял в свои руки проснувшийся подполковник. Судя по всему, ответственный от руководства местного райотдела.
  К нам быстро подскочил худощавый милиционер солидных лет в поношенном форменном бушлате.
  - Товарищ подполковник, старший участковый капитан милиции Крохин, - неловко козырнул, - По обстоятельствам. Сообщение поступило в двадцать три сорок. Прибыв на место происшествия, обнаружил потерпевшую - Спиридонову Яну. Двадцати семи лет. Проживает... Точнее - проживала - одна, в сто тридцать третей квартире...
  Пока участковый докладывал руководству, я прошёл к 'потерпевшей'. Точнее, к её хладному трупу. Девушка лежала прямо под окнами. Домашний халатик легкомысленно розового цвета, голые ноги, одна из которых неестественно вывернута наружу. Вместо головы кровавое месиво, обрамлённое длинными золотистыми волосами. По моим прикидкам, упала с высоты последнего этажа, и удар о землю как раз пришёлся на голову.
  - Здравствуйте. Эксперт?
  Я оглянулся. Рядом стоял прокурорский, возрастом визуально моих лет, в тёмно-синей форме. Без фуражки. И это в такую-то погодку. Вот же франт.
  - Ага. Эксперт. Судмедэксперт. - Кивнул на лежащую. - По трупам...
  - Хорошо, - немного невпопад обстоятельствам брякнул прокурорский, - Кто тут старший из милиционеров?
  Оглянулся. Заметил подполковника.
  - Ага, отлично! - И быстро прошёл к тому.
  Нездоровый оптимизм прокурорского настораживал. Хотя, возможно, всё объяснялось лёгким подпитием. В едва уловимой ауре чувствовались нотки хорошего коньяка. Пока дежурный наряд растележивался с понятыми, я натянул резиновые перчатки и быстро провёл наружный осмотр. А когда доставили двух щетинистых свидетеля, обладавших весьма худосочным телосложением и густым ароматом перегара, приступил к более педантичному осмотру трупа. И времени это заняло совсем немного, чему в значительной степени поспособствовала омерзительная погода.
  Из одежды на погибшей был только домашний халатик без малейших повреждений. Кожные покровы уже остыли, безнадёжно утеряв тепло живого тела. Трупные пятна едва проступали и располагались ровно там, где и положено находиться - на поверхности, прилежащей к земле. При надавливании исчезали, но сразу стремились вернуть свою окраску, стоило только прекратить давление. Трупное окоченение отсутствовало во всех мышцах, и всё говорило о том, что наша следственно-оперативная группа довольно резво прибыла на место происшествия. Верхняя часть черепа оказалась полностью разрушена, но хорошо сохранился лицевой отдел, что давало возможность детально осмотреть полость рта. Четвёртый зуб на нижней челюсти справа отсутствовал. Правда, уже давненько. Настораживали две глубокие рваные раны на руках, и судя по состоянию тканей, прижизненные, нанесённые буквально перед самой смертью. В остальном же никаких иных видимых повреждений жизненно важных органов, кроме размозжённой головы, не наблюдалось.
  - Ну что, эксперт? Причина смерти - самоубийство? - Ко мне подошёл тот самый сорокалетний по гражданке.
  Как я уже догадался, это был старший опер из местного убойного отдела. А его молчаливое недовольство в УАЗике объяснялось привычным опасением опытного работника уголовного розыска сглазить самоубийство до установления причины смерти. Странно было видеть мужика в таком возрасте в качестве простого оперуполномоченного, пускай даже старшего. И если ещё с десяток лет назад это было обычным делом, то теперь уголовный розыск резко омолодился, что не замедлило сказаться на качестве человеческого материала. Как-никак, в их деле, как, впрочем, и везде, опыт ничем не заменить...
  - Предварительно, упала гражданочка. И пока, по всем признакам, смерть наступила вследствие удара головой о земную твердь. Хотя окончательно на этот вопрос отвечу только после вскрытия. А причина... Это уж вы ищите - сама 'десантировалась' или посодействовал кто. Но... Как-то меня напрягают эти две раны на руках...
  - Чего-чего? - Заволновался опер. - Какие ещё раны?
  Он склонился, долго рассматривал, даже ткнул подобранной веточкой в рану, дедовскими методами оценивая глубину. Потом прикидывал траекторию падения, наверное, пытаясь понять, за что по пути к земле могло зацепиться тело. Повторно осмотрел раны.
  - И что это может быть? - поинтересовался аккуратно, явно опасаясь услышать нечто, полностью переворачивающее версию о самоубийстве.
  - Сдаётся мне, что это укусы...
  - Собака, что-ли?
  - Какая-такая собака? - не без удовольствия ввернул я фразу из классической кинокомедии.
  Но мужику явно было не до шуток. Он пожал плечами:
  - А хрен его знает. Я ещё не был на квартире.
  - Укус нанесён, скорее всего, человеком. Может, её так пытали? - высказал я свою версию появления ран.
  - Но-но, - возмутился опер, - ты поосторожней с такими предположениями. Есть другие следы пыток?
  - Нет. Всё чисто. Кожные покровы без иных видимых следов воздействий со стороны.
  - И поэтому не надо... Понимаешь. Выдумывать. Ишь, удумал - пытали...
  Уровец некоторое время возмущённо пыхтел и ругался себе под нос. Перспектива раскрывать среди ночи причинение физических и нравственных страданий, в простонародье называемых пытками, его явно не обрадовала.
  
  К моменту окончания следственных действий с погибшей прилегающая территория оказалась взята в плотное кольцо четырьмя чёрными автомобилями конкурирующих похоронных бюро. Замершие неподалеку, они алчно распахнули задние дверцы грузовых отделений, готовые поглотить в своих утробах очередную жертву невыносимых жизненных обстоятельств.
  Закончив с местом происшествия, следователь Юля предложила осмотреть квартиру потерпевшей. Эксперту по трупам там делать нечего, но мёрзнуть на пронизывающем ветру не хотелось, и я шагнул вслед за следственно-оперативной группой в двери 'Преисподни'.
  Внутри здание выглядело даже более мрачно, чем снаружи. Этакая готическая безнадёга. Страшные средние века во всём их безобразии - сжигание ведьм, массовые усечения голов, эпидемии и полная беспросветность в социальных лифтах. Здесь, кстати о лифтах, они не работали тоже. Бог, видимо, брезгливо отвратил свой лучезарный лик от этого кусочка настоящей Преисподней.
  Изначально внутренняя архитектура общежития подразумевала все прелести советского прогрессивного строя - длинные светлые коридоры, растянувшиеся по этажам и ведущие, по замыслу проектировщиков, прямиком к коммунизму; равномерно натыканные комнатёнки на двух-четырех человек, на переспать, и просторные холлы для совместного времяпрепровождения культурных пролетариев. Где уставшие от плодотворного труда работяги, откушав комплексный ужин в общественной столовой, собираются, чтобы почитать газеты, провести интеллектуальные диспуты о путях построения безальтернативного коммунизма, поиграть в бильярд, шахматы и шашки... После чего все дружно отходят ко сну, чтобы назавтра опять вкалывать у станков на благо великой страны. Просто идиллическая картинка несостоявшегося будущего. Не знаю, как был реализован в те годы быт рабочих в действительности, но обращение общественно-экономической формации взад к примитивному капитализму привело к перерождению не только представлений о досуге, но и того самого пролетариата. И заодно внутренностей самого здания. Ох уж эта связанность всего и вся. Как тут не вспомнить Гермеса Трисмегиста с его провидческими - Что наверху - то и внизу...
  Ныне ветвящиеся коридоры по большей своей части едва освещались убогой единичной лампочкой на огромный пролёт, наверное, ради эффективной экономии. И это в самом идеальном варианте. Входные двери квартир, когда-то уныло однообразные, теперь же разбросом художественных стилей недвусмысленно указывали на имущественное положение скрывавшихся за ними хозяев - рассохшиеся филенчатые, замершие в стазисе со времён постройки, и бронированные металлические монстры, взломать которые не представлялось возможным даже с использованием легендарного динамита. Видимо, за пяти миллиметровыми листами металла хозяевам было что припрятать, в отличие от владельцев фанерных недоразумений. И если типажи входных дверей скрашивали визуальный ряд, то доносившиеся из скрытых глубин музыкальный аккомпанемент и голосовое сопровождение позволяли легко судить о происходившем внутри самих квартир. Где-то за тонкими фанерными преградами невыносимо орал шансон про холодный ветер, нары и прочий тюремный антураж, а неотстроеные пьяные голоса, мучимые ностальгией, дружно подпевали. Даже не представляю, каково тут приходилось соседям, если ты, конечно, в это самое время не за общим столом участвуешь в самодеятельном хоре. Где-то стадия невыносимой общности бытия уже благополучно миновала, и раздавались только сдавленные крики, глухие удары и возмущенный треск в очередной раз беспощадно крушимой мебели. Ну или, как закономерный финал развития безудержного веселья, - гробовая тишина. Попадались, конечно, и двери, хранившие таинственную тишину изначально. Но какие нешуточные страсти кипели за ними, одному Богу известно. Если, конечно, он соизволял хотя бы иногда заглядывать в это здание...
  Лифт не работал без объяснения причин. Да и сомневаюсь, что он в шахте вообще присутствовал - дверцы были надежно заварены. И на тринадцатый этаж пришлось добираться по тёмным лестничным пролётам, где большинство стекол в окнах давно и, по-видимому, уже навсегда заменила фанера. Освещённости такое ноу-хау не прибавляло. Но опытный в подобных делах оперативник, представившийся Александром, достал небольшой фонарик и, светя под ноги, смело повёл за собой.
  Путь наверх сопровождали многочисленные и при том весьма отвратительные запахи - лестничные марши параллельно с основной функцией использовались жителями 'Преисподни' ещё и в качестве мусоропровода. Но крысы, как ни странно, в данном рассаднике антисанитарии отсутствовали.
  - А чего крыс-то не видно? - удивлённо спросил я.
  - Поголовно съедены, - коротко ответил всезнающий опер.
  - Да ну-у?
  - Точно-точно. Для местных это деликатес.
  Бедные грызуны! Казалось бы, райское местечко, но заселённое этакими ценителями Латиноамериканск ой кухни...
  
  Входная дверь в блок со сто тридцать третьей квартирой пребывала в некоем переходном состоянии от социалистической фанеры к рыночной броне металла - китайская жесть выглядела понадёжнее уходящей в прошлое филёнке, но составить достойную конкуренцию производству опытных уральских металлургов, конечно же, не могла. Судя по всему, вход в квартиру символизировал неустойчивое финансовое положение проживающих за нею в изменчивой рыночной экономике... Александр властно постучал в китайский недометалл недодвери.
  Подождал полминуты, постучал ещё раз.
  - Уснули они там, что ли? - раздраженно адресовал в небытие короткое замечание.
  Интересно, а чего он ожидал от жильцов в третьем часу ночи? Задорное исполнение канкана?
  Наконец щёлкнул замок... Второй... Третий... И дверь медленно приоткрыла створку, образовав узкую щель, готовую в любой момент испуганно схлопнуться. Всплывшая из глубин часть лица с подозрительным глазом мне напомнила выглядывающего из раковины осторожного моллюска.
  - Кто там? - спросил заспанный женский голос.
  - Старший оперуполномоченный уголовного розыска Кондратьев, - профессионально вступил в диалог Александр.
  И чтобы развеять сомнения, поднёс к глазу раскрытое удостоверение.
  - Разрешите пройти? Надо переговорить по вашей соседке...
  - Какой соседке?
  По мере развития диалога напряжение в голосе гражданки возрастало по экспоненте. Словно она в любую секунду ожидала какой-то неприятной пакости.
  - Яне... Спиридоновой Яне из сто тридцать третьей квартиры.
  - А что с ней?
  - Мы, может, всё-таки войдем? - вмешалась следователь. - Я следователь Митрофанова. Мне надо осмотреть квартиру, допросить свидетелей...
  - Здесь нет свидетелей...
  - Открывайте! - не сдержавшись, рявкнула Юля, которой надоели бесконечные пререкания от одноглазого 'молюска'.
  Процессуально подкреплённая властность в голосе произвела должный эффект на створки раковины, и они медленно отворились. Только вот роль драгоценной жемчужины досталась невыразительной соседке потерпевшей по блоку - невысокой женщине, уже миновавшей границы бальзаковского возраста, но ещё не достигшей спелости зрелой ягодки. Домашний халатик, изрядно потрёпанный годами носки, блеклое лицо уставшего от всего человека, распущенные волосы. И только постоянно тлеющий в глазах огонь самого настоящего страха усиливал впечатление от беспросветной унылости всего остального.
  - Мы - следственно-оперативная группа, и нам необходимо провести осмотр места происшествия...
  - Какого происшествия? - Удивление в голосе женщины не было наигранным.
  - А вы разве не в курсе, что Спиридонова Яна выпала из окна?
  Страх, до того лишь тлевший угольками в глазах, вспыхнул всепоглощающим ужасом, словно в затухающий костёр подбросили изрядную охапку сухих дровишек.
  - Не-е-ет. А когда это случилось?
  - Примерно полдвенадцатого вечера...
  - Этого просто не может быть... Я же...
  Женщина испуганно замолкла, лишь таращась на нас слегка навыкате глазами.
  - Что вы? - тут же насел на потенциального свидетеля Александр.
  - Да нет. Ничего... Я просто... Спросонья, - начала совсем неубедительно врать та.
  - Ладно. - Юля взяла бразды расследования в свои руки. - Вначале делаем осмотр. А потом опросим Вас.
  Последняя фраза адресовалась испуганной соседке, отныне перекочевавшей в процессуальный статус свидетеля.
  Дверь в комнату потерпевшей оказалась заперта только на защёлку. И я вошёл вслед за коллегой - экспертом, правда, лишь обычным криминалистом.
  Обстановка внутри хотя и была весьма скромная, но заметно, что порядок постоянно поддерживался - кругом царили чистота и уют. В давно минувшие времена в блоке из двух комнат с общим туалетом проживало четверо работяг в счастливом ожидании от социально- ориентированного государства индивидуальных квартир. Нынешней хозяйке ничего боле одной комнаты и унитаза на две соседские задницы по жизни не светило. А теперь даже божественный свет в конце тоннеля для неё безвозвратно погас - вход в райские кущи для самоубийц, как известно, заказан. На то и 'Преисподня', чтобы оставил надежду всяк здесь осевший...
   Цветастые постеры с незнакомыми улыбающимися парнями на стенах. Милые игрушки на полочке, как воспоминания о счастливом детстве. И символ хаоса в душе разбившейся - незаправленная, с перекрученным в жгут одеялом, измятая кровать. И пугающей вишенкой на торте - осиротевшие тапочки на подоконнике распахнутого в ночь окна.
  - Ничего не трогайте, нужно ещё провести осмотр... - предупредила следователь, заметив, как опер начал профессионально рыться в личной мелочёвке погибшей.
  Но ни предсмертной записки, ни какого иного намёка на причину самоубийства не нашлось. И отсутствовали следы борьбы, что указывало бы на криминал. Основной версией произошедшего оставался только банальный суицид, коих сейчас происходило множество. Но мне не давали покоя укусы на руках...
  - Александр, понятые нужны. И свидетели, если есть кто, - попросила следователь, доставая из папки бланк протокола осмотра места происшествия.
  - Сей секунд. - Опер исчез.
  Буквально через пару минут закашлялся и заглох шансон из ближайшего 'пати', раздались возмущённые крики, затем внезапно стихшие... Подозрительная возня... И в сопровождении Александра появились два скелетообразных 'меломана'. У одного растекался огромный синяк под правым глазом. Видимо, опер весьма убедительно аргументировал просьбу поучаствовать в следственных мероприятиях.
  - Вот. Доставил. Не будить же законопослушных граждан, кому завтра на работу. Хотя вряд ли они спят...
  И уже приконвоированным:
  - Делайте, что говорят.
  - Да ясно, начальник. Всё будет тип-топ. - Ощерилось разукрашенное лицо, подсвечивая вновь приобретённым фонарем окружающую обстановку.
  Понятые этакими былинками покачивались на несуществующем ветру, но алкоголем совсем не пахло. Видимо, окружающий мир для них затейливо преломлялся в кристаллах принятых веществ.
  Следственно-оперативная группа занялась прямыми обязанностями: следователь писала протокол осмотра; опер, исполнив долг по доставке двух хмырей, принялся копаться в шмотках почившей хозяйки, ища какие-нибудь зацепки; эксперт Василий, уподобившись трудолюбивой пчёлке, приступил к опылению дактилоскопическим порошком приглянувшихся предметов. И криминалист преуспел в стараниях более всех - в поисках скрытых следов он развёл такую бурю, что вскоре и сам оказался покрыт чёрной-серой пылью с ног до головы. Итогом его деятельности стало экспертное заключение:
  - Все следы пальцев рук принадлежат одному человеку. Видимо, потерпевшей.
  После чего сложил свои причиндалы в чемоданчик и уселся в кресло, отвлечённо полистывая какой-то женский журнал.
  Когда понятые, не утруждая себя чтением, расписались в протоколе, Юля попыталась узнать у них по обстоятельствам происшествия, но на всё многообразие вопросов получала лишь один ответ:
  - Начальник, ничего не видели и не слышали. Мы сегодня гуляем...
  Александр препроводил на выход 'гуляк'.
  
  Пока группа сворачивалась, обсуждая по ходу детали происшедшего, кто-то настойчиво забарабанил во входную дверь. Александр исчез, вернулся в сопровождении местного участкового. У обоих на лицах читалась явная растерянность.
  - Что такое? - Юля подняла глаза от кожаной папки, куда складывала листы составленного протокола.
  - Кхм-м. У нас ещё один 'парашютист'... - Участковый развёл руками. - Из соседней комнаты.
  С застывших фигур следственно-оперативной группы вполне можно было реалистично срисовать финальную сцену спектакля 'Ревизор'.
  - Что за...
  Сбросив временное оцепенение, мы дружно ломанулись к соседке. Дверь оказалась закрыта лишь на защёлку...
  
  Честно говоря, обстановка комнаты абсолютно ничем не отличалась от только что нами осмотренной, вплоть до распахнутого во внешний мир окна и мокрого от снега подоконника. И даже аккуратно стоявшие там мягкие домашние тапочки - верный признак добровольного решения уйти из жизни таким весьма специфическим способом. Протокол осмотра места происшествия можно было банально копировать - со всеми этими цветастыми постерами на стенах, скрученным одеялом на незаправленной кровати и мягкими игрушками на ещё одной осиротевшей полочке.
  - Значит так, чтобы не бегать туда сюда, вначале делаем осмотр здесь. И потом, по ходу спуска с этажа, опросим пару-тройку свидетелей. Труп осмотришь в финалочке. - Последняя фраза следователя относилась ко мне.
  Я лишь кивну головой, соглашаясь с такой дорожной картой. Тем более переться одному по мрачным внутренностям этого монструозного здания, только чтобы незамедлительно приступать к осмотру вновь образовавшегося трупа, мне совсем не улыбалось.
  Александр за шкирку привёл ту же парочку шатающихся наркоманов. Их внешняя покладистость и деланный энтузиазм к следственным действиям легко объяснялись очередным расплывающимся фингалом. Этим чудикам оставалось только молиться, чтобы дальнейшие события никак не вписывались в канву сюжета известного произведения Даниила Хармса. Иначе свободных мест для очередных синяков просто-напросто не останется.
  Юля быстро состряпала дубликат протокола. Василий разводить длительную бодягу с дактилоскопическим порошком не стал, для вида помазюкав лишь подоконник да входную дверь, сделал ожидаемый вывод об отсутствии 'левых' отпечатков пальцев.
  - Дверь в общий коридор была же заперта? - спросила Юля у опера, - Ну, когда ты открывал участковому...
  - Да, на засов. Снаружи его никак ни открыть, ни закрыть.
  - Значит, стопроцентное самоубийство?
  - Ага. Без вариантов. И когда мы заходили, она была заспанная со сна... То есть, и мыслей не было... До нашего прихода...
  Следователь и опер смотрели друг на друга в глубокой задумчивости.
  - Проклятье! Это сколько же рапортов придётся писать, объяснительных. Ну нашла время... - Александр начал закипать, только представив бумажную бюрократию, что породил этот необдуманный прыжок в ночь.
  Лишь эксперты в этой непростой ситуации сохраняли абсолютное хладнокровие - нам с Василием незапланированный прыжок в окно при проведении следственно-оперативных действий ничем серьёзным не грозил.
  - Что дальше? Идём по свидетелям? - Наконец оторвался от прогнозирования незавидного будущего опер.
  - Есть мысли, кого можно по-быстрому опросить? - спросила Юлия.
  - Нету. Применим квадратно-гнездовой метод.
  Закончив с комнатами, следственно-оперативная группа покинула жильё потерпевших. Василий незаметно свинтил дожидаться окончания мероприятий в машину. Следователь закрыла общую входную дверь, опечатала её. И мы пошагали за специалистом по квадратно-гнездовым методам сыска.
  Снова нырнуть в темноту коридоров оказалось весьма неприятно. В черноте углов постоянно мерещились подозрительные силуэты, иногда мелькали отблески в глазах притаившихся во мраке, уже и не знаю кого. Или местные наркоманы искали одним им известные нычки, а может, это был кто и пострашнее привычных торчков и забулдыг. Некий дробный перестук на грани слышимости, такой тихий, что казалось, это просто слуховая галлюцинация на фоне удручающей обстановки. Пустующие огромные холлы, в которые впадали узкие коридоры, и по замыслу советских архитекторов наделённые святой целью - объединять жильцов, ныне лишь пугали своими разверзающимися навстречу мрачными объёмами. Этакие чёрные дыры, замершие в ожидании очередной жертвы. Неудивительно, что жильцы прятались по своим небольшим комнатам-норам, надёжно баррикадируя входы металлом.
  Проклятый уличный холод ощущался здесь всё явственней, вызывая непроизвольную дрожь в коленях. Царившей внутри общаги тягостной ауре обречённости мог позавидовать и признанный мастер нагнетания ужасов - Стивен Кинг.
  
  Александр со своим методом заморачиваться не стал и постучал в первую же подвернувшуюся под руку дверь. Никто долго не отвечал на призывный стук, потом настороженный женский голос поинтересовался:
  - Кто там?
  - Следователь Кондратьева. Откройте дверь!
  За дверью помолчали. Наконец появилась узкая щель:
  - Покажите удостоверение.
  Следователь раскрыла корочки. Но что там можно разглядеть в местной темнотище Действо более походило на обязательный ритуал, навязанный сериальными детективами. Однако дверь распахнулась, и на пороге возникла женщина лет за сорок. Хотя, возможно, её старила полутьма и полное отсутствие завлекательного макияжа. Жители этой общаги не отличались большим разнообразием типажей. Наверное, таким образом проявлялся царивший здесь неумолимый закон естественного отбора. Пропустив нас в квартиру, женщина быстро оглядела оба направления общего коридора и закрыла двери на два замка и один засов. Что, с моей точки зрения, было очень даже предусмотрительно. Не нравилась мне эта бывшая общага. Ой, не нравилась...
  Квартира почти не отличалась от только что покинутых, словно здание накладывало определённый отпечаток единообразия на жилые квадраты. Ну, разве что обе комнаты занимал только один хозяин. Но бедность и здесь проявляла свой скверный характер. Она чувствовалась буквально во всём - в старом абажуре на потолке, расправленной узкой кровати, древнем серванте с кое-какой щербатой посудой.
  - Как вас зовут?
  - Симонова... Мария... Степановна... - отрывисто перечислила свои ФИО женщина.
  - Мария Степановна, а вы знали жильцов сто тридцать третьей и сто тридцать второй квартир?
  - Не очень. Так, перекинулись словами пару раз... Как с той, так и с другой. А что случилось?
  - Обе выпали из окна...
  Только тонкие брови лишь слегка приподнялись на заспанном лице. Довольно странная реакция на внезапный уход из жизни сравнительно молодых соседок.
  - Были у них близкие знакомые? Может, мужчины?
  - Смеётесь? Какие мужчины? Упыри одни кругом. Здесь нормальных людей для интеллигентной беседы днём с огнём поискать.
  - А что тогда не смените квартиру?
  - На какие ш-шиши? - зло зашипела Мария Степановна. - И кто ж в здравом уме-то пойдёт на обмен в местный гадюш-шник?
  - Что их могло толкнуть на самоубийство?
  - Даже не удивляюсь... Сама не раз открывала окно, снимала тапочки...
  Мы одновременно посмотрели на её ноги... В таких же тапочках, как у безвозвратно шагнувших в окно.
  - А что, разве не ощущаете давящую тяжесть здешней атмосферы? - Женщина заглянула в глаза следователю. - И отсутствие какого-либо светлого будущего впереди?
  - Не очень. - Юля пожала печами.
  - Ну так пройдитесь по коридорам, по этажам. В подвал загляните для разнообразия.
  - А что в подвале? - заинтересовался Александр.
  Женщина замотала головой:
  - Вам недостаточно этого?
  - Чего... Этого?
  - Прислушайтесь...
  Я последовал совету... Вездесущий шансон по большей части уже умолк - застолья переходили в последнюю фазу, когда участники, удовлетворённые не зря потраченным временем, отлёживались после эпических драк... И...
  На самой грани слышимости - тихий стук. Подобный метроному... Или сердцебиению. Он шёл откуда-то снизу... Из самых глубин здания. Возможно, из подвала, где, по идее, находились кладовые, общая душевая, разделённая ныне на женскую и мужскую. Я представил, как в полной темноте, среди кафеля и кривых душевых рожков пульсирует холодное каменное сердце... Не знаю, что услышали остальные, но лица изменились у всех...
  Когда женщина поправляла волосы на лбу, съехавший к локтю рукав халата обнажил две заклеенные раны.
  - Что у вас с рукой? - спросил я, отвлекаясь от неприятных образов. Не хотелось в этом признаваться, но местная мрачная обстановка постепенно проникала и в мои мысли, перекраивая ландшафт сознания в этакое заброшенное кладбище со старыми покосившимися крестами... Ужас.
  - Порезалась плиткой в туалете, - не очень убедительно соврала та.
  Раны на руке своим расположением уж очень напоминали раны от укусов у разбившейся.
  - Я врач, - пришлось также слегка приврать. - Позвольте осмотреть?
  Мария Степановна бросила быстрый взгляд на опера и следователя, наверное, хотела отказаться, но не смогла под тяжестью суровых взглядов правоохранителей. Когда я оторвал пластырь и убрал марлевые салфетки, пред нами предстали два свеженьких укуса.
  - Откуда у вас эти укусы? - встрепенулся оперативник, напав, наконец, хоть на какой-то след.
  - Укусы? - Обладательница подозрительных ран пожала плечами. - Да не знаю я. Спать легла вчера, ничего не было, а проснулась утром - кровь...
  - Спать одни ложились? - не совсем логически правильно поинтересовался опер.
  - Конечно, одни... Одна... - брезгливо ответила та. - Вы на что это намекаете?
  - Ну... Может, там... Эротические забавы какие... - запинаясь, начал юлить Александр.
  И под недоуменными взглядами обеих представительниц слабого пола совсем стушевался. Только я в этой непростой ситуации сохранял полное хладнокровие. На вскрытиях и не такое увидишь порой.
  - Не было никаких забав. Даже ума не приложу, откуда могли взяться... И те, и другие.
  Мария Степановна помолчала немного и, словно что-то надумав, обратилась к Александру:
  - Вы же оперативный сотрудник?
  Тот, не понимая, в какую блуду его пытаются завести, легко согласился:
  - Да. Оперуполномоченный уголовного розыска...
  - Вот и хорошо, - совсем ни к месту оптимистично заявила женщина. - Может, вы примите от меня заявление?
  - Какое заявление? - Александр ещё не осознал весь трагизм готовящегося цугцванга от свеженарисовавшейся заявительницы.
  - Ну... По укусам... От неизвестной сущности...
  - Чего-о? - Опер начал о чём-то догадываться.
  - Заявление, говорю, хочу подать на укусы. От неизвестной науке сущности...
  Юля незаметно потянула опера за полу куртки - мол, нам ещё недоставало к разбирательствам с выпавшими искать, кто тайно покусал эту собеседницу.
  - Приходите завтра. В райотдел с заявлением. - Опер сумел найти выход из непростой ситуации - сказался наработанный годами служебный профессионализм.
  Следственно-оперативная группа в полном составе вспомнила о срочно насущных делах и ретировалась от перспективы получить ещё одну головную боль от настойчивой свидетельницы...
  
   Когда мы открыли двери на выход, на пороге столкнулись нос к носу с неприятным типчиком, уже поднявшим руку, чтобы постучаться. Он даже по инерции ткнул кулаком перед собой, правда, попав в образовавшуюся пустоту.
  - Э-э! Ты на меня замахнулся?! - взвился Александр, быстро сообразив, что вот она добыча из разряда свидетелей - сама в руки плывёт.
  Растерянно застывший парень имел весьма примечательную наружность: очень узкое лицо с выступавшим вперёд острым носом, а два оттопыренных уха смотрелись этакими небольшими плавниками на голове, напоминавшей плоскую аквариумную рыбку; бледная кожа, сквозь которую проступала вязь иссиня-чёрных вен; очень субтильное телосложение при невысоком росте.
  - А-а... Я-а-а... - залопотала потенциальная жертва опера.
  - Кто такой?
  - Я живу в сто второй квартире...
  - Сюда, что припёрся?
  - М-м-м...
  Александр посмотрел через плечо на Марию Степановну:
  - Знаете его?
  Та со страхом смотрела на плоскоголового. Затем заторможено кивнула в знак согласия головой.
  - Сосед... Мой... По коридору...
  Опер переключился на новый источник информации. Но на все вопросы внезапно нарисовавшийся свидетель лишь бездумно хлопал глазками. В общем, ничего нового от него добиться не получилось - толку не больше, чем от аквариумной рыбки.
  - Рот... - сурово приказал оперативник.
  - Что рот? - растерялся нежданный посетитель.
  - Рот открыл.
  Странная просьба, как ни странно, не вызвала взрыва возмущения. Парень покорно распахнул зево.
  - Не видно нихрена... - Александр глянул на меня. - Эксперт, глянь, его ли рук дело...
  - Тогда уж зубов... Подсвети.
   Тот сунул фонарик прямо в тёмную пасть. Я быстро оценил характер зубного ряда:
  - Не-э... Точно не он. Характерно гипертрофированные клыки оставили бы хорошо заметный след. Опять же, полное отсутствие коренных. В обоих случаях - ни при делах...
  После беглого стоматологического осмотра подозрения с кандидата на 'страшное' преступление снялись сами собой.
  
  Мы снова очутились в тёмном коридоре, Александр с Юлей быстро порешали, куда с расследованием двинуться дальше. У меня же крепло внутреннее убеждение, что каким бы направлением мы не двигались, идём прямо в неведомую пасть с зубами и ядом. Улица со своими снегом, ветром и дождём теперь казалась прекрасным местом для отдыха души и тела. Но свинтить, как Василий, чтобы в одиночку пробираться по зловещему зданию, было откровенно страшно. Поэтому я старался держаться поближе к оперу. Всё-таки его невозмутимый вид и уверенность в себе вселяли надежду выбраться из 'Преисподней' целым и невредимым.
  А наш неугомонный детектив тем временем завёл к своему местному 'корешу'.
  - Здесь. - И Александр властно застучал по металлу двери.
  В надёжно забронированном входе образовалась чёрная щель... Из глубины мрака медленно выплыло узкое костлявое лицо с измазанным мукой длинным, почти буратиновским носом. Толстая дверная цепь благоразумно преграждала путь от любого непрошеного вторжения.
  - Открывай. Поговорить треба.
  Нос задвигался, подозрительно принюхиваясь, затем дверь захлопнулась. Загремела цепочка.
  - Он пельмени что-ли лепит? - спросил я у опера.
  - Ага. В три часа ночи... - хмыкнул тот в ответ.
  Снова образовалась тёмная щель, но уже не разрезаемая поперёк блестящими звеньями цепи.
  - Давай, рассказывай, что знаешь про выбросившуюся... - команда адресовалась хозяину, пока скрытому беспросветным мраком, - Ты ж у нас везде свой длинный нос умудряешься сунуть.
  И совет нам... От профессионала:
  - Туда лучше не заходить.
  Из таинственных глубин сперва возник кончик носа... И эта очень подозрительная часть не менее подозрительного лица росла... росла... Пока, наконец, и остальное тело целиком не вынырнуло из мрака, полностью представ пред нами. И когда поступательное движение носатого хмыря прекратилось, его чернющая тень продолжала жить какой-то своей отдельной жизнью, непрерывно пульсируя и оставаясь связующей пуповиной с первозданной тьмой за дверью.
  - Жила-а одна... И та-а, и другая-а... Ни с кем не-э взаимодействовали... Сторонились наших... - Хозяин квартиры говорил медленно, растягивая слова и делая длительные паузы.
  - Наверное-э, боялись...
  - Да-а уж-ж, - ехидно ухмыльнулся опер, - С чего бы это? А-а?
  На колкость странный хмырь промолчал. Видимо, сильно уважал представителя правоохранительных органов.
  - Неужели совсем ни с кем? Там по соседски в гости сходить... Головку чеснока попросить... - продолжал расспрашивать Александр.
  Хмырь странно булькнул.
  - Они-и обе-э слишком гордые-э были-и... Чтобы просить... И чеснока-а сроду-у не держим...
  - К ней кто-нибудь заходил из мужчин? В смысле, кофе попить и прочее...
  - Нет... Ни разу-у... Сами знаете-э... К нам только сунься... Боятся-а все в округе-э... Особенно-о цыгане...
  Узкое лицо вытянулось - то ли сожалея об отсутствии гостей, то ли в попытках вспомнить, выключена ли кастрюлька с гипотетическими пельменями на газовой плите.
  - Постой, - вмешалась следователь, - А ты откуда про вторую знаешь? Она выпала-то с полчаса назад.
  - У нас здесь тайн нету-у... Всё-о тайное-э уже является явным...
  - Тогда что могло послужить причиной?
  - Пути-и странствий одинокой души-и... Загадочны и неисповедимы...
  Как-то необычно было услышать философские измышления от субъекта с настолько узким лицом и столь длинным носом. Словно сошедшего с иллюстрации о книжных приключениях чудаковатого Буратино, мятущегося по бумажным страницам в поисках своей человечности.
  - Что, цыгане? Барыжат? - спросил Александр, видимо, ища какие-то интересы и по другим своим материалам.
  - А то как же-э... Вся-а общага-а пьет их пойло-о... Противное-э... Лицо перекосило, наверное, воспоминаниями о цыганском 'Хенесси'.
  - Хошь не хошь, а колется-а... - Настороженно покосился на опера и добавил, - Цена-а.
  - Давай, не причитай. Что ещё вспомнишь? Почему у Спиридоновой укусы на руке?
  Узкий задумался. Тени непрерывно пробегали по лицу, странно меняя его очертания.
  - Не знаю-у... Собак-то ни-и у кого-о нет... Были-и... Съели-и... Для профилактики-и... А то всякое может скрываться под видом...
  Юля переглянулась с Александром.
  - Собаки там ни при чём... Характер ран не тот.
  - Ну-ка. Покажи зубы, - неожиданно обратился опер к подозрительному хмырю.
  Тот заулыбался, но как-то неприятно. Игра теней делала улыбку, скорее, злобным оскалом.
  - Давай, не скалься... Я не шучу.
  Тот открыл рот. Честно говоря, его челюсти были такие же странные, как и у давешнего парня - узкие, словно в детстве сдавили с противоположных сторон тисками. Да так и оставили. Или забыв освободить, или ради непонятной забавы.
  - Не-е, точно не он, - сделал я профессиональное заключение, - И не собаки. Укус широкий. А тут... Клыки огромные. Но ни коренных, ни зубов мудрости. И как он пельмени жуёт?
  - Он их целиком глотает, - предположил Александр.
  Узколицый на мой вопрос подобострастно захихикал в пространство.
  - По месту-у обитания-а не гадим... Хватает цыган и нелегальных мигрантов... - ни к месту брякнул осмотренный.
  - Что у вас в подвале твориться?
  - Советовал бы туда-а не заходить...
  - А чего там? Нарколаборатория?
  - Хуже-э... Даже-э мы туда-а остерегаемся заходить... Там Сантехник обитает...
  - Кто?
  - Чёрный Сантехник... Говорят, утонул лет тридцать назад в канализации... Недавно-о всплыл, и-и вот... Почерневший, живёт, понимаешь, теперь там... Горячую-у воду-у зажал... С-с-су... Скотина-а...
  Мы переглянулись. В теории, расследование, начавшись, должно постепенно, пускай и мелкими шажками, но приближать к раскрытию преступления. Но здесь же, чем больше мы узнавали, тем более непонятной становилась та тропа, что привела погибших к самоубийству. Вот кто такой, этот утонувший и затем всплывший Сантехник? Что ещё за страшные городские легенды?
  
  Ходить по коридорам общаги оказалось делом крайне неприятным - то наркоманский шприц неожиданно громко хрустнет под башмаком, а то из темноты выглянет отвратительнейшая морда местного аборигена, да такая страшная, что сердце в пятки уходит от одного её вида, хотя рожа довольно вежливо попросит всего-лишь сигаретку. В общем, после наших плутаний по тёмным лабиринтам я уже вполне отчётливо понимал непреодолимое желание погибших кардинально сменить обстановку бытия...
  Неожиданно периферическим зрением заметил невесомое движение в тёмном углу. Словно клубы мрака, поднимавшиеся от пола, приобретали некую расплывчатую фигуру. Напоминающую... Я заворожённо наблюдал за странными трансформациями мрака. Когда понял, что это бесконечный процесс и нет ему конца, отвернулся... Но никого из следственно-оперативной группы рядом не оказалось! Только длинный пустой коридор, уходящий во мрак... Проклятье! Сердце так и ухнуло в пятки. И я побежал догонять...
  Мелькавшие по обеим сторонам коридора двери, странным образом утеряв привычный образ защиты, теперь откровенно пугали. Кто за ними скрывается, поджидая момента, чтобы коварно напасть? Этакие тайные проходы для самых ужасных сущностей. Запертых, конечно, пока, но... В любой момент эти многочисленные двери готовы были распахнуться, обнажая потустороннее нутро и являя миру иную, страшную сторону реальности.
  Голоса за поворотом... Обрадовано кинулся туда, наконец-то догнав Александра и Юлию. Но когда выскочил из-за угла, прямиком вляпался в небольшую группу узколицых...
  - Ты чё-о, паря?! - зло заголосил ближайший, в котором я узнал позднего гостя Марии Степановны.
  Остальных видел впервые, но все были словно единоутробные братья - узколицые, с дерзко торчащими вперёд резцами. Меня просто парализовало - до чего же отвратительные хари! Пугающие жильцы 'Преисподней' единомоментно замолкли, некоторое время выжидали, буровя меня красными навыкате глазами, а когда поняли, что эксперт по трупам один тут такой красивый нарисовался, лица начали стремительно меняться. И либо это была такая странная игра света-тени, либо я банально начал сходить с ума - кожа у всех натянулась на черепах, отчего зубной оскал стал более выражен. Верхние троечки разрастались, словно грибы после тёплого дождичка, превращаясь в огромные клыки. И с них разве что слюна не капала. Поняв, что ничего хорошего здесь в ближайшие пять минут не засветит, круто развернулся и кинулся обратно. А свора зубастых кинулась вслед...
  Я нёсся по коридору на крыльях ужаса, подгоняемый злобным гиканьем. Так добыча несётся от своры волков и не ведает, успеет улизнуть от острых зубов или на этом всё и закончится... И яркое солнышко на небосклоне, и мягкая травка на лужку, и много чего ещё вкусного и интересного...
  В очередной раз вильнув на повороте, я со всего маха врезался в какую-то рыхлую массу. Сперва даже не сообразил, что это за преграда внезапно возникла на пути к спасению. А потом уже и поздно было соображать. Вслед подтянулась и лихая группа загонщиков. На некоторое время всё смешалось в узком коридоре 'Преисподней' - и преследователи, и жертва травли, и новые участники заварушки.
  Когда я начал что-то соображать после безумной погони, оказалось, что стою между двумя агрессивно настроенными сторонами. Узколицые, злобно клацающие зубами, и огромные тучные мужики с грубыми физиономиями низового пролетариата.
  - Ты чего это... С...! Тварь... Меня толкнул? - орал один из представителей самого передового класса общества, держа за грудки узколицего. А тот только яростно шипел, противно извивался, суча подвешенными в воздухе ножками и безуспешно пытаясь высвободиться из трудовых объятий.
  Обстановка стремительно накалялась, грозясь вот-вот взорваться несколькими мегатоннами в тротиловом эквиваленте... Воспользовавшись временной утерей интереса к своей персоне, я бочком, бочком, спиною к стенке заскользил подальше от местных разборок. А когда тишина, наконец, лопнула, не пережив дикого напряжения, вопли, звуки ударов, топот и рёв идущих в атаку бесстрашных пролетариев, которым, как известно, нечего терять, кроме изводящих цепей кредитов, погнали меня по коридорам в спасительную тьму...
  Отдышался уже в каком-то мрачном закутке. Неожиданно осознавая, что полный мрак не так и плох - во всяком случае, предоставляет надёжную защиту от всяких там... Непонятных сущностей, охочих до судебно-медицинского эксперта.
  - А ты чего тут спрятался? - Александр светил фонариком, стоя рядом, и недоуменно смотрел в мои округлившиеся глаза. - Мы тебя заискались уже... Тут...
  
  Ночь постепенно начинала ежедневную трансформацию в раннее утро. Но спать совершенно не хотелось. Видимо, сказывалось бодрящее воздействие лёгкой пробежки по коридорам. Слабо тлевшие по тёмным углам угольки глаз неведомых существ потихоньку гасли, шорохи и скрежет зубовный умолкали. Наверное, чертовщина, что творилась здесь ночи напролёт, тоже начинала укладываться спать. Шансон умолк даже по самым упоротым очагам веселья, и участники ночных караоке сопели расквашенными носами, во сне возвращаясь в тюремный строй, где провели молодость, обрели зрелость, а некоторые даже встретили старость.
  Наше расследование ничем криминальную науку не обогатило, причина укусов не приоткрыла свои тайные покровы. Самоубийство таковым и оставалось на радость местному уголовному розыску, безуспешно борющемуся за стопроцентную раскрываемость убийств и тяжких телесных со смертельным исходом. Уже хотелось поскорее вырваться на свободу и вернуться в милые стены родного Бюро. И только-то оставалось, что осмотреть второй труп. И молиться, чтобы наше неусыпное бдение не сподвигло ещё кого почувствовать освежающий напор прессуемого телом воздуха...
  - Заглянем в подвал? - совсем некстати проявил инициативу Александр.
  - Давай, - легкомысленно согласилась Юля.
  А мое мнение никто спрашивать не стал, хотя я и был резко против ознакомительных экскурсий по подземельям. Сомнений в добровольности ухода погибших не оставалось. А вот что хотим найти на два метра ниже уровня земли? Чёрного сантехника? И это в кромешном мраке подвала? Ну-ну...
  
  Темневший зев входа боле напоминал жадную пасть некоего монстра, готового сожрать со всеми нашими такими индивидуально неповторимыми органокомплексами.
  - Э-э, а может не пойдём? - на всякий случай воззвал к благоразумию в надежде, что оно возьмёт вверх над чувством профессионального долга. Уже хватило ночных приключений и неповторимых впечатлений выше плоской кровли.
  Ожидания оказались напрасны - Александр первый растворился в чернилах лестничного пролёта, ведущего прямиком вниз. Разрезая лучом карманного фонарика тьму, он спокойно спустился по ступенькам, казалось, в саму преисподнюю. Юля отправилась вслед. Я покрутил головой - никакого желания следовать за ними. Но... Оставаться наверху в одиночестве тоже удовольствие ниже среднего, памятуя о шаставшей где-то рядом банде узколицых. Оставалось только надеяться на народную мудрость, что, мол, на людях и смерть красна. И обречённо пошагал за следственно-оперативной группой...
  
  Когда, наконец, вышли в промозглое утро, один труп уже увезла победившая в противостоянии команда гробовщиков. Всегда казалось странным, что вездесущие тотализаторы обходят стороной нешуточный накал состязаний за место под солнцем между похоронными бюро. Могло получиться интересно.
   - Александр, твоя окончательная версия произошедшего? - прервала мои размышления Юля.
  - Наркотики, подпольный алкоголь, кражи, 'малины' с блэкджеком и шлюхами... В общем, криминальный рай. Но не всем он по душе... Как оказалось. Обычные люди стараются максимально дистанцироваться от такого... Счастья.
  - Тоже не заметил радости на лицах местных жителей, - подключился и я к разговору, внутренне содрогаясь от не самых приятных воспоминаниях о неурочном забеге.
  - Что могло подтолкнуть к самоубийствам? Есть мысли? - продолжила расспрашивать следователь.
  - Скорее всего, личные проблемы. Может, долги, может, безответная любовь, а может, просто накатило...
  - Невыносимая тяжесть бытия. С таким-то постоянным шансоном от соседей, - выдвинул я свою версию.
  - Ну, а что? Тоже вариант, - легко согласился опер, - Каждый раз, когда его слышу, жить не хочется. Нет чтобы какие-нибудь 'Взвейтесь кострами...' слушали.
  - Ха-ха! Таких 'синих' ночей, как здесь, я более нигде не видела. Они их не слушают, они в них живут. Страшная сказка, ставшая былью...
  Только вот чудеса продолжились и по миновании сегодняшней странной ночи - похоронщики, как оказалось, по ошибке увезли совсем не тот труп - Спиридонова Яна продолжала сиротливо лежать в своём розовом халатике, а наша несостоявшаяся свидетель из соседней квартиры исчезла... Вместе с прокурорским, экспертом-криминалистом, ответственным от руководства... И дежурным УАЗиком. Последнее оказалось пренеприятнейшим сюрпризом. Только несколько 'чёрных воронков' продолжали настойчиво бдить свою печальную добычу.
  В общем, неожиданно вся запланированная работа сошла на ноль. В самом деле - не осматривать же по новой старый труп... Пока Юля по носимой рации ругалась с дежуркой, мы быстро перетёрли с опером итоги предварительного осмотра первого трупа, время и причину смерти.
  - Окончательный вердикт вынесу после гистологии, - закончил я доклад.
  - Давай, только не тяни. Нам по-быстрому отказать и больше не заморачиваться этим гадюшником.
  - А чего не разгоните эту камарилью? Явно же преступность сразу снизится в районе, - поинтересовался я.
  - А куда её разгонишь? - в свою очередь поинтересовался опер, - Милиция же не социальная служба, расселением ещё заниматься.
  - Ну а как же профилактика преступлений?
  - Какая, к чёрту, профилактика? Сотрудников не хватает. Работа адова, так ещё и бумажной волокитой завалили по самое нехочу. Начальников всё больше, оперов всё меньше. Сплошные контролеры. Живую работу убили на корню...
  Тучи с небосклона исчезли, явив перед самым рассветом печаль древних звёзд и полноликую Луну. И в их призрачном свете окружавшие общагу дома уже не казались стаей волков, загнавшей травоядную жертву. Скорее единый организм, этакий симбиоз, где каждый элемент получает свою выгоду от общности. Порой, конечно, очень сомнительную.
  Наконец появился дежурный УАЗик, помогая светом фар небесной серебристой страннице бороться с окружающей предутренней мутью.
  
  - Ну что, неофит... Как прошло дежурство?
  Экспертная группа корифеев в полном составе ни без иронии наблюдала, как безнадёжно тону в ворохе бумаг на столе.
  - Ничего... Кхм-м. - Я запнулся, гадая, стоит ли рассказывать о бодром забеге по тёмным коридорам общаги. - ... Интересного. Самоубийство...
  - Как так - самоубийство, и ничего интересного... А причина, толкнувшая человека перешагнуть тонкую грань между жизнью и смертью?
  - Я ж не психолог, чтобы ещё и в душевных терзаниях разбираться. Вскрытие показало - смерть наступила в результате высотной травмы. Может, ей жизнь в 'Преисподней' показалась отвратительной... Что, впрочем, и ни удивительно - перспектив никаких, только перманентный ужас бытия...
  Мои экзаменаторы переглянулись.
  - Самаэль, а твой подопечный научился литературно излагать свои убогие мысли. Ишь, загнул - перманентный ужас... Поэт... - Жозев ущипнул мочку уха, наверное, пытаясь почувствовать себя живым.
  - Прозаик... - возразил Разен.
  - 'Преисподня'... Это рабочая общага на границе с частным сектором? - неожиданно заинтересовался СамСамыч.
  - Ага. Там за дежурство по очереди сразу два 'парашютиста' нарисовались. Из соседних квартир. А идиоты с похоронного с места происшествия в спешке увезли не тот труп... До его осмотра...
  - Хм-м-м... 'Преисподня', значит... - СамСамыч задумчиво посмотрел в окно. - Продолжает свою кровавую жатву...
  - Так вы про неё слышали? - отрываясь от экспертизы, спросил я.
  - Конечно. Каждый суд-э там бывал... И не раз. Наша своеобразная Мекка. Дай посмотрю, что ты там в экспертизе понаписал.
  Я протянул свежеотпечатанные листы. СамСамыч по диагонали пробежался по тексту.
  - Укусы, говоришь? Идентифицировал?
  - Нет. Методики такой нету. Загадка...
  - Ха! Никакой загадки.
  Мне оставалось только непонимающе уставиться на своего наставника.
  - Тебе год рождения и место жительства, кстати, бывшее, назвать кусавшего?
  - Неужели так далеко шагнула наука судебной медицины? - моему удивлению не было границ.
  СамСамыч легко выдержал драматизм театральной паузы до пяти звёздочек премиального коньяка.
  - Это она сама себя кусала...
  - Как это, сама? С чего вы так решили?
  - Эх, морячок-морячок... Да всё тут просто. Согласно твоему же описанию ран, они состоят из двух частей, каждая из которых имеет вид дуговидных линий, выпуклые части которых расположены противоположно друг от друга, и на одной из них есть характерная небольшая перемычка, как раз в том месте, где у 'падшей' отсутствует четвёртый зуб справа, на нижней челюсти.
  - Э-э-э, так вы и причину можете также легко назвать? - Я всегда подозревал, что Самыч гений, пронзающий интеллектом пространства и время, но чтобы вот так, мельком глянув экспертизу, всё понять и постичь...
  - Ты, наверное, уже слышал от ментов, что эксцессы с образованием массы трупов в 'Преисподне' творятся не перманентно, а с некой периодичностью?
  Я кивнул головой. Также присутствующие на лекции Жозев и Разен отставили недопитые стаканы и с неподдельным интересом внимали 'нагорной' проповеди СамСамыча...
  - Уважаемые коллеги из правоохранительных органов, особенно те, у кого количество и размер звёзд на погонах не доставляют радости, но вполне обоснованно коррелируются с умственными способностями, привычно комментируют так: Вроде-бы всё ничего - и тихо, и мирно, а потом ка-а-ак ё... Кхм-м-м. Шарахнет, шарахнет. Орфография и пунктуация оригинала заменены более парламентарными выражениями. Так вот, я лично предпочитаю называть это более научно - цикличностью...
  Лекция от СамСамыча затянулась надолго, изобилуя интересными сравнениями, многочисленными примерами из богатой практики, искусно расцвечиваемая незаурядным интеллектом. Тезисно получалось примерно так...
  Любая цикличность, даже в таком, казалось бы, трудно прогнозируемом событии, как суицид, предполагает наличие какой-то закономерности, и ни о какой тут случайности говорить не приходится. Но прозревать первопричину способны только люди, наделённые остро-отточенным разумом, предоставляющим возможность задумываться о природе происходящих событий. Кто же утерял этот универсальный инструмент постижения мира в виду атрофии encephalon за ненадобностью, тот обречён воспринимать происходящие вокруг события лишь как цепь случайностей.
  Конечно, некоторые из обделённых умственно способны зайти немного дальше прочей серой массы и, подмечая кажущуюся социальность явления, объяснять происходящее последствиями развала великой страны с уничтожением привычного уклада жизни, падением нравов, тяжелым материальным положением большинства народонаселения... И прочими факторами, про которые много, увлечённо и абсолютно бесполезно могут разглагольствовать участники митингов против всего плохого и думских дебатов за всё хорошее. Отчасти, конечно, они правы. И те, и другие. Но только отчасти. Потому что данная аксиома никак не объясняет чёткую периодичность рассматриваемых событий. И подозревая наличие за ширмой реальности некого Принципа, ужасающего в своей неотвратимости, они пугливо прикрываются универсальной заплаткой - 'случайное стечение обстоятельств'.
  Так что же обнаруживает острый пытливый ум, срывая покровы грубой материальности? Обстановка в многоквартирном лабиринте, конечно, удручающая: негатив, тоска, муки, страдания, безысходность... И это отличная почва для культивирования сущностей, питающихся выбросами биоэнергетических полей. А их, этих сущностей, превеликое множество и многообразие. Так сказать, на любой самый изысканный вкус...
  Однако среднестатистическому обывателю позволено зреть лишь бесконечные сериалы Санта Барбары и про прочих богатых, которые тоже плачут, футбол-хоккей и магазинные полки общества ненасытного потребления. И вправду - кто же позволит постичь ужасающую бездну, что ждёт за призрачным пологом привычного мирка. Ведь потребитель может лишиться хорошего аппетита и - О ужас! - отказаться от очередного приобретения авто в новейшем кузове. Или, тем паче, задуматься о Вечном...
  А там, за гранью материальности, есть те, кто неплохо так питается человеческими эмоциями. Некие псевдо-растения, вольготно разрастающиеся на бескрайних человеческих биоэнергетических полях. Но чтобы они эффективно плодоносили, поля надобно удобрять. И тут в ход идёт весь арсенал агронома, способствующий более интенсивному выбросу эмоций. А суициды... Издержки массового промышленного производства. Человек всего лишь некая корова, помещённая в соответствующие условия для производства рекордных надоев. Все эти уголовники и пьяницы, хулиганы и наркоманы, бытовое хамство и насилие, как физическое, так и ментальное, несправедливость, опять же не забудем вампиров и иже с ними - лишь декорация для стимулирования производства нужного продукта. Как любил говаривать один революционный поэт - Ведь если звёзды зажигают, значит это кому-нибудь нужно? Правда, в нашем случае это отнюдь не звёзды, а нечто диаметрально противоположное, но тоже кому-то очень даже нужное.
  На этой части лекции мне ненароком подумалось: 'А сколько же это я выдал на гора 'молока', пока драпал, сверкая пятками, от зубастеньких узколицых...'.
  Лекция тем временем продолжалась.
  - Само собою возникают вопросы: 'Если есть растения, что так заботливо культивируются, то кто же за этим всем стоит? Кто конечный потребитель? Кто тот 'Садовник', что втихую стрижёт рекордные урожаи?'. И ответ очевиден: ''Садовник' так просто не появляется на сцене. Он скрыт. А искать его стоит в самой гуще выращиваемых 'растений' или... Или где-то неподалёку.'.
  - В подвале, что ли? - От неприятного воспоминания о безрезультатном блуждании в чернильной темноте подвала меня всего передёрнуло.
  - Да какой там, к лешему, подвал? Там только пьяный негр-сантехник обитает, и когда напьётся, а пьян он постоянно, колотит газовым ключом по трубам...
  Я помолчал, вспоминая мерный пугающий стук каменного сердца, растекающийся по мрачному зданию общаги. Неприятненько...
  - В общем, как ты метко выразился, перманентный ужас окружающего безысходного бытия вначале высосал без остатка эмоциональную составляющую погибших, и те, чтобы почувствовать себя живыми, кусали сами себя, а затем, окончательно осознав отсутствие светлого будущего, шагали в окно. Издержки интенсивного культивирования 'растений'.
  Эксперты молча выпили за упокой мятущихся душ.
  - А есть всё-таки способ как-то проверить существование всех этих ужасов? Так сказать, ощутить на себе присутствие этих 'растений', а может, даже увидеть их? - с упорством, неожиданным для моего положения бестолкового ученика, попытался докопаться до сути я.
  - Да. Средства такие известны. Одно из них легко достижимо и даже очень распространено, - ничуть не смутившись упорством собеседника, ответствовал СамСамыч, - Только вот большой радости их лицезрение никому не доставляло. А средство это... Самое что ни на есть простое - длительное систематическое злоупотребление алкогольными напитками. Только граждане, встающие на этот неоднозначный путь, делают всё неосознанно и, поверь мне на слово, весьма неосмотрительно. Мотивация банальна - попытка уйти от психологических проблем 'интенсивной дойки'. Но раз отвернувшись от реального мира, который удерживает нас повседневными заботами и развлечениями, можно навсегда оказаться повёрнутым к чему-то кардинально иному. Разорвав сотни связывающих с этим миром пут, этакий защитный кокон, оберегающий непосвящённых глупцов от чуждой реальности, ты предстанешь один на один пред пугающей своей непостижимостью и по-настоящему страшной гранью иного мира. И желательно быть к этому готовым заранее...
  Выступление СамСамыча постепенно приобретало всё более зловещий уклон, случайно поскользнувшись на котором, можно было улететь чёрт знает в какие инфернальные тартарары. Однако и в этой пугающей новой реальности присутствовала некая завораживающая красота. Возможно, окружающий Мир, открывая иные грани, приобретал страшную, но законченную гармонию...
  - Человек, старательно и планомерно, стакан за стаканом, разрушающий условный кокон, становится восприимчив к дотоле неведомым силам. И вот тогда, при условии, что эти 'счастливчики' находятся под медицинским наблюдением, в 'историях болезни' появляются записи о слышимых пациентом голосах, посещающих видениях, то-бишь галлюцинациях. И зачастую эти 'гости' носят отнюдь ни фривольный, увеселительный характер. Только подумай, отчего стараются спастись, когда, поборов естественный страх высоты, легко выбрасываются из окон многоэтажных домов или, обливаясь слезами, лезут в петлю, оставив лишь непонятные каракули на стенах своих запертых изнутри квартир?
  - Вот уж никогда бы не подумал, что запойные пьяницы расширяют своё сознание. По-моему, если у них что-то и расширяется, так это печень. Или эти явления тоже как-то связаны? - ошеломлённый услышанной жутью, тихо пробормотал я.
  - Ну что ж, очень интересное и дельное наблюдение. Морфологические изменения в органах могут быть связаны с функциональными и в том числе психо-соматическими изменениям. Достоверно и окончательно функции печени нам во многом неизвестны. Увеличение её в размерах указывает на, что называется, количественное изменение. А чему нас учит диалектика? Количественные изменения при достижении определённых пределов переходят в качественные. Не так ли?
  - Ну-у, да.
  - Далее развивается жировой гепатоз. Сначала мелко, потом крупно-очаговый, а затем тотальный. А как это отражается визуально?
  - Печень меняет цвет с тёмно-красного на светло-жёлтый, - ответствовал на необычный экзамен я.
  - Никаких аналогий пытливый мозг не порождает? - не унимался мудрый наставник.
  - Пожалуй, рождает... ПРОСВЕТЛЕНИЕ!
  - Вот именно! И сопоставляя данные анамнеза с результатами аутопсии, можно удостовериться, что у всех, у кого развивался тотальный жировой гепатоз, был не хилый такой опыт различных психических аномалий. Как вам, мой юный друг, такая закономерность?
  - Прямо хоть пить совсем бросай! - обескураженно, ни к кому не обращаясь, прошептал я.
  - А вот этого делать не надо. И вообще, тебе не стоит сильно переживать, во всяком случае, когда ты находишься в этом здании.
  - А когда нахожусь вне стен? - Решил на всякий случай уточнить свою безопасную локацию.
  - Все вопросы по безопасности к Пестову. Он у нас в одном лице...
  На этой жизнеутверждающей ноте лекция закончилась. Жозев с Разеном, допив остатки пива, церемониально раскланялись и вместе с СамСамычем покинули кабинет.
  Я же остался пребывать в непонятках - что из поведанного учителями правда, то бишь истина, а что лишь банальная травля баек полупьяными корифеями для развесистых ушей неопытного суд-э...
  
  
  Глава 3
  
  Hic sunt Dracones
  
  
  - Товарищи, посмотрите в окна... - Начало оперативки у Люциуса настораживало с первой же буквы 'Т'. - И что мы там видим?
   Эксперты задумчиво обратили взоры на вид во дворе. Присутствовавших на оперативке было много, а вот окон в кабинете всего два. Поэтому наши взгляды разве что локтями между собою не толкались, выглядывая наружу.
  А там, за окнами... Конец апреля баловал просто превосходной погодой. То ли лето торопилось вступить в свои права не по сроку, то ли всеобщее потепление необратимо перекраивало погоду пока ещё сурового Урала.
  - Весна. Приближается первомай, - задумчиво промолвил СамСамыч.
  - Так какой вывод? - Люциус явно на что-то намекал, и судя по нерадостным взорам корифеев, на нечто малоприятное.
  - Марафон... Весенний марафон...
  Печаль в голосе наставника заставила моё сердце нервно трепыхаться во внезапно ставшей очень тесной грудной клетке. Последний мой марафон по коридорам общаги оставил не самые лучшие воспоминания о минутах физической нагрузки.
  Упоминание таинственного спортивного мероприятия омрачило чистые лбы даже совсем молодых экспертов. Один я пребывал в райском неведении, наивно не познав добра. И, как оказалось, зла тоже ещё не познав...
  
  Первый день мая в это субботнее утро встречал по летнему жарким солнцем. Повсюду на улицах звучала бравурная музыка, напоминая светлые детские воспоминания о 'святых' социалистических праздниках первомая и седьмогоноября. Для меня до сих пор оставалось большой загадкой - как народ в ту пору мог так беззаботно веселиться, не откушав пары сортов колбасы из многих десятков, представленных в магазине под боком, не владея иномаркой, стоящей на платной стоянке, где когда-то была детская хоккейная коробка, и даже банального сотового телефона в кармане не имея. Тому благостному времени точное название дал умный Терёха - пещерный коммунизм.
  Мы шли с корешом к месту старта ежегодного марафона врачей, начинающегося, как ни странно, от главного корпуса Политехнического Института.
  - Это такая традиция, первую субботу мая устраивать открытый городской марафон лечебных учреждений, - втолковывал Тереха.
  - А мы причём? - удивлялся я. - Какое, к дьяволу, мы лечебное учреждение?
  - Во всяком случае, из лечебных учреждений к нам много кого попадает.
  - Врачей, что ли? - переспросил я.
  - Да каких врачей... Пациентов. Бывших. Ну и врачи бывают тоже... Правда, все в горизонтальном положении. Что они, не люди, что ли? - сбивчиво пояснил Тереха.
  Вот чёрт! Я про это и не подумал. Тогда участие Бюро судебной экспертизы в этом мероприятии как бы и оправдано. Хотя... Если продолжить смысловой ряд, то и с заводов к нам регулярно заезжают чересчур любопытные многостаночники, от излишне большого ума сующие его вместилища и ни в то время, и ни в то место. Так нам теперь и в зимней Олимпиаде работников промышленных предприятий, что ли, участвовать?
  - И тут есть одна интересная деталь, - тем временем интриговал оптимистичный кореш.
  - Какая?
  - Наше Бюро на всех марафонах всегда занимает первое место...
  - Да ну-у... - искренне удивился я. - Шутишь?
  - Точно-точно. Статистика не врёт. Да ты ж видел все эти кубки в Красном уголке Бюро.
  - Ага. Припоминаю.
  Там, за стеклянными дверцами медицинского шкафа, плотными рядами громоздились металлические чаши, кубки и дипломы. Никогда бы не подумал, что вот эта наша экспертная братия, по большей части представленная модельной линейкой из раскисших, оплывших, вялых тел, может куда-то ещё добежать, кроме как до ближайшего магазина с алкоголем, да и то - с инспираторной диспноэ.
  - Как так-то? У нас же ни одного стоящего спортсмена нет. Разве что кто-то в шахматы сечёт. Я вот точно пробежать десятку не смогу. - Заранее предостерёг от бесперспективных ожиданий на свой неспортивный счёт.
  - Не с-сы, - таинственный голосом успокоил Тереха, - У Люциуса краплёные козыри в обоих карманах. Да на все случаи жизни. И не только...
  Уточнять конкретнее он не стал, пообещав, что скоро сам всё увижу...
  У Политеха колыхалась изрядная толпа медработников. А так как большинство окончило один и тот же ВУЗ, шло интенсивное братание, похлопывания друг-друга по бокам и воспоминания, воспоминания... Солидных дядек и тётек словно вернули на некоторое время в счастливое студенческое прошлое, и они дружно веселились до упаду.
  Среди разношёрстных и разноразмерных врачей резко выделялась небольшая группа поджарых спортсменов в профессиональной экипировке, судя по всему, нанятых одной из частных клиник. Спортсмены так же весело общались своим узким кругом, наверное, воспоминая километры и километры спортивных трасс, вытоптанных совместно.
  Мы подошли к лаборантке Галине, которая напротив фамилий на бумажке поставила две галочки. Подумалось, что фиксация присутствующих её именное проклятие.
  - Участникам соревнований приготовиться! - раздалось над в большинстве своём седеющими и лысеющими головами 'марафонцев'.
  Я попытался занять позицию поближе к старту, чтобы не ударить в грязь лицом. Но Терёха, ухватив за рукав, потянул назад:
  - Не переживай, позиция при старте не имеет ровным счётом никакого значения.
  Раздался холостой выстрел, и толпа медработников так дружно ломанулась со старта, что случайному прохожему вполне могло показаться - все бегут в кассу за мифической тринадцатой зарплатой. И только наше Бюро монолитным коллективом неторопливо потрусило за уходящим в горизонт пелетоном. Эксперты бежали молча, периодически оглядываясь. Заинтригованный, что там все высматривают, я также оглянулся... Б...! Сердце мгновенно ухнуло в пятки - за нами неслось трёхголовое чудовище! Три пары огненно красных глаз, из разверзнутых собачьих пастей срывались тягучие пенные хлопья, а в холке этот монстр легко доставал мне до плеч...
  - Люциус выпустил Цербера! - Жуткий крик резанул по нервам брюшистым скальпелем.
  И больше никто не оглядывался. Когда понял, что вижу только сверкающие пятки экспертов, и откуда только взялись силы - я спуртанул так, как ни бегал ещё никогда. Даже в приснопамятной общаге. Жуткие хрипы за спиной гнали по трассе не хуже отборного мата профессионального изверга-тренера. Сплочённая неподдельным ужасом наша неспортивная группа чугунным ядром протаранила рыхлую массу вяло бегущих врачей, уже изрядно выдохшихся на первой же пятисотметровке, и резко пошла в отрыв. Наматываемые километры защёлкали, как на счётчике хитроумного таксиста, колесящего с пассажиром по Москве от Ленинградского вокзала к Казанскому...
  Когда я одним из первых пересёк ленточку финиша и оглянулся, никакого Цербера и в помине не было. А рядом жутко пыхтел Терёха, с трудом переводя дух...
  Стоит ли говорить, что все первые места заняло наше славное Бюро, оставив далеко позади даже профессиональных бегунов от таинственной клиники. Как пояснил с трудом отдышавшийся Терёха, Цербера могли видеть только штатные работники Бюро. Но что это было - ловко наведённый Люциусом морок гипноза или коллективная галлюцинация, он толково пояснить так и не смог. Но предостерёг от попыток в будущих марафонах поотстать от группы для проверки иллюзорности Цербера. Хотя мог и не предупреждать - и даже мысли такой не возникло...
  
  
  'Одноразовая' лапша, заботливо искрошенная в металлическую чашку и осыпанная приправами из прилагающихся пакетиков, терпеливо ожидала кипяток. Но только-только служебный чайник, печально свистнув, отключился, как противно задребезжал телефон на столе. Чёрт! Какой нехороший знак - прерванный ужин судебно-медицинского эксперта. И все своё недовольство я выразил в стандартном:
  - Алло-о!
  - Дежурная часть. У нас криминальный труп. Машина выехала. - И дежурный, судя по торопливому говору, тонущий в потоке непрерывных заявок, бросил трубку.
  В запасе оставалось минут пятнадцать, никак не больше. О каком здоровом пищеварении, позвольте спросить, в таких стеснённых временных рамках можно вести речь? Правильно. Только о хронической гастрит-язвенной болезни. Но устрашающая перспектива вообще остаться без ужина заставила по-быстрому умять чудо китайского быстрого питания...
  И переваривал в спешке проглоченные быстрые углеводы уже в дежурном УАЗике, болтаясь вместе с водителем на крутых ухабах частного сектора. Повихляв по закоулкам, мы, наконец, прибыли на место преступления, коим оказался роскошный особняк. Следственно-оперативная группа из ближайшего райотдела уже рыскала здесь в полном составе. В отличие от прокурорского, который по давней привычке всех прокурорских ещё только подтягивался... В смысле - горизонтального перемещения в пространстве.
  - Привет!
  Я оглянулся. Ко мне подошёл Александр, старший опер местного отдела по раскрытию убийств. Антураж нашего знакомства в 'Преисподне', стоит признать, отнюдь не навевал приятных воспоминаний. Но оперативник он отличный - грамотный и в меру безбашенный. Один его заход во тьму подвала 'Преисподни' на поиски чёрного сантехника чего стоил! Правда, найти там никого так и не смогли.
  - Привет. Чего тут? - поинтересовался обстановкой я.
  - Труп женщины. Множественные колото-резанные раны. Кто-то весьма поусердствовал...
  - Что, в 'фарш'?
  - Да не-е, не так, конечно, кардинально. Но...
  Опер многозначительно замолк.
  - Где?
  - В доме. В спальней. На кровати, - подробно надиктовал локацию Александр и добавил, - Лежит...
  Я хмыкнул - было бы странно, если бы стояла. Но устный набросок не особо помог разобраться в лабиринте многочисленных комнат особняка. Заглядывая в двери очередной комнаты, на мгновение почувствовал себя этаким Тесеем, тщетно ищущим своего Минотавра. Спасла дежурный следователь, по чудной воле греческих богов носящая редкое в России имя Ариана. Она и провела меня прямиком к бездыханному телу.
  В комнате, где произошло убийство, уже шнырял знакомый эксперт-криминалист Василий Палёнкин, щедро осыпая дактилоскопическим порошком приглянувшиеся опытному взгляду предметы быта. Два свидетеля мялись в сторонке, с плохо скрываемым любопытством поглядывая на мёртвое тело. В общем, привычная рутина следственных мероприятий.
  Сама картина преступления странной прихотью подсознания напоминала творение кисти безумного художника-экспрессиониста. Труп женщины, по виду едва достигшей средних лет, лежал на спине, беспомощно раскинув белоснежные руки. На домашнем халате цвета чайной розы расплывались кровавые бутоны, отмечая многочисленны места ножевых ранений. И завершающим мазком - из головы вызывающе торчала деревянная рукоять охотничьего ножа. Вот же...
  - К чему бы это? - задал в никуда вопрос подошедший Александр, видимо, адресуя его ноосфере Вернадского. Но та, в своём обыкновении, предпочитала по поводу и без повода отмалчиваться...
  Мне ещё не приходилось сталкиваться с подобной жутью. Обычно нож, как орудие убийства и основную улику, преступники пытались спрятать подальше и понадёжнее. Вызывая тем самым постоянную головную боль у дежурных оперов УР, тративших драгоценное время на поиски. Здесь же улика демонстративно торчала из головы.
  - Сатанинский ритуал?
  - Спешка? Забыл?
  - Некий символ?
  Мы дружно перебирали возможные версии столь странного поведения преступника.
  - Анкх...
  - Кхм-м. Чего? - Я оглянулся на Палёнкина.
  - По-моему, это попытка воссоздать образ египетского символа Анкх.
  Мы переглянулись с опером. Кто бы мог подумать, что районный эксперт-криминалист настолько умён. Как говорится, ничто не предвещало...
  - Но бессмертием тут даже не пахнет, - попытался аргументированно возразить я.
  - Никто и не говорит, что бессмертие предназначалось жертве...
  Спорить с настолько умным экспертом на зыбкой почве нераскрытого преступления дело бесперспективное, и мы с опером просто учли дельное замечание как ещё одну из версий. Египетские штучки? Но чем чёрт не шутит...
  Тем временем с улицы донёсся какой-то шум. И постепенно приближаясь, его источник материализовался в дверном проёме в виде дородного мужчины средних лет. Одежда на визитёре выглядела дорого-богато, но слегка расхристано, впрочем, как и густая шевелюра на непокрытой голове. Из-за мощной спины незваного гостя смущённо выглядывали две физиономии щуплых ППС-ников, обязанных охранять место преступления от вторжения посторонних лиц.
  - Аллочка? - с порога как-то по-бабьи заголосил мужик. Что совсем не вязалось с его атлетическим видом.
  Александр мгновенно сориентировался и, зло зыркнув на растяп ППС-ников, не справившихся с элементарной задачей - пресекать и 'недопущать', увёл мужичка под руку прочь от бездыханного тела.
  - Кто это? - поинтересовался я у коллеги эксперта.
  - Известнейшая личность. Директор одного научно-производственного предприятия. Карпов Тихон Семёнович.
  - Чем известен?
  - Как же, как же. Его предприятие входит в структуру Госвоентеха. И как ещё ФСБ-шники тут не нарисо... - внезапно Василий умолк и начал интенсивно опылять примостившуюся на тумбочке затейливую скульптуру, тихо бормоча под нос, - Упомяни...
  Я оглянулся. В проёме комнатной двери замерли два молодых человека по гражданке. Выражение каменных физиономий не оставляло и капли сомнения, что все помыслы этой парочки обращены на обеспечение безопасности нашей необъятной Родины.
  Внезапно со второго этажа, куда Александр увёл Карпова, раздался утробный вой. ФСБ-шники настолько синхронно задрали вверх лица, что показались единоутробными братьями. Затем эта парочка медленно перенесла холод своих серых глаз на мою персону:
  - Где Карпов?
  Поёжившись, я мотнул головой в направлении, куда они только что обращали служебные взоры:
  - Там...
  ФСБ-шники мгновенно растворились, странным образом напомнив аналогичные способности плоскоголовых из 'Преисподни'. Со второго этажа, чертыхаясь, спустился Александр.
  - Проклятье!
  - Чего? Фейсы?
  - Какое... У Карповых двое малолетних детей.
  - Тоже... - Я, внутренне содрогаясь, кивнул на труп.
  - Не знаю. Их просто тут нет. Пропали...
  Нехорошее убийство дополнилось ещё и нехорошим киднеппингом. Вот же... В животе неприятно заурчало. Судя по всему, на свет божий активно вторгалось то самое инферно, неосторожно пробужденное прерванным ужином суд-э.
  - Та-ак. Где этого эксперта носит? - раздалось от дверей в комнату.
  В проёме стояла прелестная девушка в тёмно-синей форме прокурорского кроя.
  - Тут эксперт, - представился я, пресекая напрасные переживания милой девушки.
  - Хорошо.
  Правда, хорошего в этом коттедже было мало.
  - Криминалист обработал помещение?
  - Да. - И предупреждая следующий вопрос, ответил сам, - Пальцы имеются. Во множестве и на любой вкус - детские, женские, мужские.
  - Пальцы преступника?
  - Знать бы ещё, кто преступник. - Пожал плечами умный эксперт-криминалист. - Такое натворить...
  - Так, ладно. Отставим эмоциональную составляющую и займёмся непосредственно делом. Я могу приступить к осмотру? - галантно обратился я к прокурорской даме.
  - Постой, я только нож из головы извлеку, - притушил мой трудовой порыв Василий.
  Осмотрев голову с торчащим ножом со всех сторон, он приступил к извлечению вещдока. Сначала попытался это сделать очень деликатно, тихонько потянув двумя пальцами за гарду... Безрезультатно. Потянул сильнее... С тем же нулевым результатом. Тогда приложил всю свою силищу молодецкую...
  - Эй-эй! Поосторожней! - остановил я не на шутку разошедшегося эксперта. - Голову не оторви!
  - Плотно сидит, зараза. Не выходит. Что будем делать? - отдуваясь, спросил тот.
  - Видимо, искать короля Артура, - пошутил я.
  - А? - Василий недоуменно посмотрел на меня. Потом до него дошёл иносказательный посыл, - А-а-а...
  - У меня деловое предложение - раз ты не можешь достать сей 'Экскалибур', то стать избранником Небес завтра при вскрытии попытаюсь я.
  - Тогда хотя бы сниму отпечатки, от греха подальше, - согласился эксперт и принялся за опыление рукояти ножа.
  И пока он чёрным вороном кружил над трупом, я обратился к оперу:
  - Саш, может, мы пока посмотрим на то место, где всё действо начиналось? Понятно же, что убийство произошло не здесь - на кровати. Где тут поблизости лужи и брызги крови?
  - Да на кухне всё произошло и, похоже, в коридоре продолжилось. Там и следы крови, и следы волочения тела. Пойдём, посмотришь сам.
  На полу в коридоре, ведущем на кухню, действительно имелась лужа свернувшейся крови. На полу возле неё и на стенах чуть повыше можно было различить множество мелких, почти пылевидных следов крови. Далее по полу тянулась кровавая полоса волочения, которая, подобно страшной нити Ариадны, выводила на кухню. Даже при беглом взгляде становилось ясно, что первая часть трагедии разыгрывалась именно здесь. На полу, на кухонной мебели и на стенах имелись множественные следы крови. Причём, если на стенах на высоте не более полутора метров это были расходящиеся веером брызги, то пол был густо заляпан обширными кровяными разводами и крупными округлыми пятнами. Среди разводов чётко угадывались фрагменты отпечатков босых стоп, а в одном месте просматривался фрагмент отпечатка протектора обуви.
  - Саш, смотри-ка, похоже, обувка засветилась. Уже кое-что. И знаешь, я не такой бывалый человек, как ты, но у меня чувство дикого диссонанса кровавой картины преступления с общей обстановкой в доме. Всё как-то чисто, уютно, по доброму устроено, и вдруг такой кошмар. Никаких следов застолья, как это обычно бывает при обычной 'бытовухе'. Не вяжется совсем одно с другим. Опер в знак согласия молча кивнул.
  - Хотя это и не моё, конечно, дело, но вот ещё что непонятно... - Приободрённый соглашательской позицией 'волка' оперативной работы, я продолжил излагать, - Ну ладно, здесь на кухне убили или убил, но в коридор-то зачем поволок? А потом ещё и в спальню... Положим, туда перенёс для каких-то своих сугубо сексуальных фантазий. Но следов крови-то на полу в спальне нет, и в коридоре перед спальней нет, а должны были остаться. А их нет! Значит, замыли. Но зачем? Пол этажа в кровище, а тут такое патологическое стремление к чистоте... На кровать зачем уложили в такой позе? Как будто вся комната это одна большая инсталляция. Какой-то инфернальный символизм, однако. Ты как думаешь?
  - Да разберёмся, я думаю. Пойдём лучше посмотрим, что у неё там с повреждениями - какие раны да сколько их. Пока, как говорится, время собирать камни... А как наберём информацию во всей её полноте, будем обдумывать. Мне скоро руководству докладывать, а мы ещё труп толком не осмотрели...
  При входе в спальню столкнулись с криминалистом. И вид у него был чрезвычайно озабоченный.
  - Слушай, - обратился тот ко мне, - похоже, рукоять ножа все-таки придётся как-то обмотать, чтобы никто до неё не дотрагивался. Я, конечно, её обработал и отпечатки снял, но они какие-то странные. Во-первых, их очень много, и они накладываются друг на друга. А во-вторых, очень различаются по размерам: есть нормальные - крупные, а есть какие-то мелкие, и их там очень много. И, видимо, неспроста. Рукоять у ножа длинная, не то что кончик иглы - позволяет особо не толкаться. Надо бы всё сохранить, а потом уже более детально разбираться.
  - Подожди, что значит - мелкие? - заинтересовался Александр.
  - Да то и значит, что мелкие - размеры у них не-бо-льши-е. Что непонятного?
  - Да, похоже, ничего непонятно. Тут что, банда карликов-маньяков отработала?
  - Я не знаю. Это не моё дело. А банду карликов, я думаю, среди людей среднестатистического роста вам искать будет намного сподручнее. Так что лучше спасибо скажи за 'наводку'.
  Но опер говорить 'спасибо' категорически отказался.
  При осмотре трупа загадок только прибавилось. Помимо проникающей раны на голове, на самом теле имелось ещё шесть ножевых: три располагались в верхней части грудины на одном уровне, причём одна располагалась по центру, а две другие примерно на одном расстоянии от неё - слева и справа; ещё одна находилась чуть ниже пупка; две сквозные располагались на кистях - одна на левой, другая на правой руке. Судя по размерам и характерным особенностям ран, все они наносились одним орудием, которым, по-видимому, был тот самый нож, что так вызывающе торчал из головы убитой.
  - Я, конечно, могу и ошибаться, но вот эти раны на голове и туловище явно формируют крест. Да и раны на ладонях весьма красноречивые. С религиозной символикой здесь полный порядок. Впрочем, может, это всего лишь удивительное совпадение случайностей, - начал озвучивать первоначальное экспертное заключение, - Я бы ещё обратил внимание на то, что кожа на подошвах испачкана кровью. То есть, следы босых ног на кухне принадлежат, как ни странно, самой покойной. И значение данного факта ещё требует отдельного осмысления.
  Александр задумчиво почесал затылок, наверное, таким дедовским способом стимулируя деятельность неокортекса, пока собирающего многочисленные 'камни'. Но на мой взгляд, чтобы раскрыть данное преступление, потребуются куда более изощрённые методы.
  - Приезжай завтра после вскрытия, может ещё что прояснится. Случай, как сам понимаешь, непростой. Как любят говорить корифеи экспертизы - тут без бутылки не разберёшься. А сейчас такое предложение - побыстрее закончить с протоколом осмотра и быстренько валить отсюда. Хочется избежать трогательного общения с ответственными по району, по городу и по области. Абы не пришлось многократно пересказывать одно и тоже каждому в этой длинной очереди организующих и контролирующих.
  
  На следующий день, как и договаривались, Александр сидел в моём кабинете в ожидании невиданных откровений, а в руках держал пластиковый пакет, в котором что-то весьма заманчиво позвякивало. Полуденное Солнце через окно пыталось скрасить мрачное выражение его лица. Но божественных сил лучезарного Аполлона было явно недостаточно. Видимо, древнее божество в новом свете научного прогресса утратило часть былого могущества.
  - Привет. Вскрытие что-нибудь прояснило? - Завидев меня, Александр сразу перешёл к делу.
  - Ты знаешь, что-то прояснило, а что-то наоборот - прибавило тумана. Из того, что прояснилось, следует отметить, что нож мы не смогли извлечь из головы по банальной причине - рана-то оказалась сквозной, и кончик ножа, выйдя из затылочной области черепа, просто загнулся...
  В общем, никакой это оказался ни 'Экскалибур', и извлекший его так и остался бесконечно далёк от заманчивого статуса избранника богов. Не заостряя на этом удручающем факте внимание, я озвучил свои выводы.
  Так, лезвие загнулось, конечно же, не само по себе, а в результате встречи с каким-то твёрдым препятствием, на котором, соответственно, должны остаться легко обнаруживаемые следы от контакта. Все раны на грудине и животе имеют явные признаки прижизненного происхождения и причинялись в течение очень короткого промежутка времени. И при этом каждое могло быть смертельным. Чего нельзя сказать о ранах на кистях и голове - там признаки прижизненного происхождения отсутствовали. Следовательно, они наносились позже и, как мне представлялось, на полу в коридоре, где была найдена лужа крови. И для восстановления полной картины преступления там-то и следовало поискать насечки от ножа, когда загнулось острие. Шальная мысль о затейливом религиозном ритуале могла оказаться не так и далека от истины. Правда, тут имелась ещё одна странная деталь - у потерпевшей со стороны внутренней поверхности затылочной кости, в непосредственной близости от выходной раны, я зафиксировал несколько небольших насечек. Словно лезвие несколько раз утыкалось в кость, не в силах пробить. Причём, при каждом повторном воздействии немного смещалось. Я бы предположил, что столь слабые удары наносились какими-то детьми. Возможно, школьниками. Но на входе лобная кость была пробита одним очень сильным, уверенным ударом. И пока все эти факты как-то плохо увязывались друг с другом.
  - А как у вас - что-нибудь прояснилось или тоже темна вода во облацех? - поинтересовался я у опера.
  - Чего-о? - неожиданно удивился тот.
  - Кхм-м. В общем, как бы покрыто непроглядным мраком.
  - А-а-а. Да, ребусов пока хватает. Вообще ни черта не понятно. Дьявольщина какая-то. Вот, смотри, что имеем на сей момент...
  Из рассказа Александра складывалась следующая интересная картина... О преступлении сообщила домработница. Ей позвонил домой неизвестный, и голос его был совершенно незнаком. Сама домработница, женщина преклонных лет, находилась в отпуске - взяла неделю уладить кое-какие семейные дела. А уже впопыхах прибежав на адрес и обнаружив труп, сама вызвала милицию. Отпечатки пальцев, которые сняли с рукояти ножа, сильно различались по форме и размерам. Часть из них была оставлена одним взрослым человеком. И принадлежала эта часть хозяину дома, а по совместительству любящему супругу убитой - Тихону Семёновичу Карпову. Причём термин - любящий супруг, это не фигура речи. Все соседи и знакомые, которых успели опросить опера убойного отдела, в один голос утверждали, что это была идеальная семья. Карпов - какой-то выдающийся организатор производств. И конкретно на нём держалось одно жутко засекреченное оборонное предприятие. Потому и фейсы там совсем неспроста нарисовались. Характеристики на Карпова собирались весьма скрупулёзно, и все они носили исключительно положительный характер. Он столько различных спецпроверок прошёл, что на нём ещё одно клеймо качества ставить некуда. Да и во время преступления, со слов фейсов, он находился постоянно на виду. Даже, можно сказать, под бдительной неусыпной охраной. И если пропадал из поля зрения, то за это время нереально было провернуть и убийство, и ритуал, и уборку дома. Опять же, дети... Куда подевались? Также остаётся загадкой, кто сообщил о преступлении - мужчина, позвонивший домработнице, не представился, и, с её слов, голос точно не Карпова. Вот кто он? Свидетель? Раскаявшийся соучастник, не оставивший следов?
  Александр недоуменно развёл руками:
  - В общем, одни загадки. Вчера я сам с Карповым общался, и скажу тебе - он производит впечатление абсолютно убитого горем человека, который не имеет представления о том, как произошло это убийство... Но отпечатки пальцев-то куда девать? Сам понимаешь, убийство теперь везде на контроле, вплоть до Департамента в Москве. Одна надежда - сегодня нашего подозреваемого хочет лично допросить генерал. А в таких случаях большинство злодеев лишь тихо плачут и с готовностью пишут явки с повинным. Тем более, Карпов-то - обычный гражданский, а не какой-то закоренелый 'сиделец' с добрым десятком 'ходок' за густо татуированными плечами.
  - Интересно, чем это ваш босс их так расчувствует?
  - Я как-нибудь потом расскажу о его допросах, но сейчас не об этом. У нас серьёзная проблема с прочими отпечатками - они действительно мелкие. И тут напрашиваются лишь два варианта - либо это какие-то карлики, либо дети. А в данном случае, как тебе известно, куда-то исчезли двое детей в соответствующем возрасте. Мы уже начали отработку школы - может, какой конфликт там возник? Мстительные одноклассники там или кто из параллельных отморозков. Преступность имеет явную тенденцию к омоложению. Может, уже и до средне-школьного возраста дошла...
  - Должен тебя разочаровать, - перебил я Александра, - А силы и средства, брошенные на отработку школы, сэкономить - по моему глубокому убеждению, ни дети, ни злодеи-карлики женщину не убивали. И вот тебе обоснование моей позиции: во-первых, смертельные удары были нанесены с большой силой и твёрдой рукой, так как по ходу раневых каналов насквозь пробита грудина, полностью перерублены рёбра и слева, и справа, а у той раны, что расположена на животе, в конечной её части на шестом позвонке имеется достаточно глубокий дефект от острия лезвия ножа. А во-вторых, раны на грудине располагаются достаточно высоко. Можно, конечно, предположить, что ранения наносились в положении лёжа... Но и тут имеется неувязочка - помнишь, на кухне на полу были её отпечатки босых ног? Так вот, это значит, что во время причинения ранений наша потерпевшая находилась в вертикальном положении, то есть - стояла на ногах. При том, высота и направление брызг крови на стенах кухни также однозначно указывают на это. В общем, такой вот 'рекбус-кроксворд' тебе придётся разгадывать...
  Мои размышления по делу Александра точно не порадовали. Любой опер из убойного отдела обычно ожидает от судебно-медицинского эксперта некоего чуда - указания на фамилию, имя, отчество убийцы, а в идеале, конечно, ещё и на адрес его проживания. Но, к сожалению, не волшебник я. А учиться на них просто негде.
  - Я ещё обратил внимание на обух рукояти ножа - помимо того, что она сама по себе необычная, какая-то чересчур длинная и с необычным изгибом, так ещё и на обухе имеются участки деформации в виде вмятин, как будто ей молотили по чему-то или по ней молотили чем-то. Всё это напоминает некий религиозный ритуал. И чутьё мне подсказывает, что - распятие. А когда распинали, то что делали? Правильно - прибивали бедолагу к кресту или к другой похожей конструкции. Потому - ищите молоток.
  - Молоток? - удивлённо переспросил Александр, видимо, совсем запутавшийся в хитросплетениях умозаключений.
  Но меня неудержимо несло на беспокойных волнах озарения:
  - Да, простой слесарный молоток. И я так думаю, будет этот молоток со следами крови потерпевшей. А если экспертиза покажет следы металла от молотка на обухе рукояти ножа, а на молотке микрочастицы материала рукояти, то можно считать версию ритуального убийства, совершенного религиозным безумцем, доказанной.
  - Ритуал? - переспросил Александр. - Проклятье! Нам ещё сатанистов-урбанистов не хватало вдобавок к привычному городскому криминалу. И куда катится этот мир?
  Куда мир катится и уже довольно давно, я, конечно, мог только предполагать. Но оставил эти мысли при себе - даже ни минуты не сомневаясь, что своими измышлениями предоставил бы только великолепную возможность похохотать куда более сведущим в таких делах коллегам по Бюро.
  - Посоветуюсь ещё со своими старшими коллегами - наверняка что-то подскажут дельное, - оптимистично закончил я доклад. - Пожалуй, это всё, чем я могу тебе помочь.
  - Лады. Тогда поеду, ещё раз осмотрюсь на месте происшествия. Ты вот это пока придержи у себя. - И Александр протянул пакет со звенящим содержимым. - А потом, попозже, я к тебе заеду, ещё поговорим.
  - Я только - за! А если что-то новенькое появится, то посидим, покумекаем. Тем более, что катализатор для проявления новых идей, судя по заманчивому звону содержимого пакета, у нас будет.
  
  
  Ознакомтельный фрагмент закончен.
  
  Целиком книга выложена на платных ресурсах.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"