Воронков Дмитрий Спартакович. Флора и фауна

Воронков Дмитрий Спартакович : другие произведения.

Флора и фауна

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

Оставить комментарий © Copyright Воронков Дмитрий Спартакович (d_voronkov@mail.ru) Размещен: 18/07/2007, изменен: 17/02/2009. 21k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Иллюстрации/приложения: 1 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: Из книжки "Пора стихийных бедствий"

ЛОВЛЯ ЧИЖИКА

Если б только не ставили мальчики сеть

в день последний, свободный, воскресный,

я бы мог ещё жить, я бы мог ещё петь

не одни лебединые песни.

Что мне ваша рябина в январский мороз,

не подружка бы в маленькой клетке,

разве я бы полез птицеловам под нос?

Я сидел бы спокойно на ветке.

Мне не нужно их ягод, не нужно их тайн -

все их тайны не жизни, а смерти,

я подружке кричу - улетай, улетай,

а они ухмыляются, черти.

Они думают, будто бы я не пойму,

почему она не улетает,

и скрывают глаза в папиросном дыму,

и верёвку на руку мотают.

Они думают, что я рябины хочу

и не вижу их сети, и трушу.

Я лечу на крыле соловьином, лечу

по твою лебединую душу.

ИППОДРОМ

Иные барыши

в недвижимости вложат,

а ты свои гроши

поставила на лошадь,

а чтобы не жалеть,

какая, к чёрту, жалость,

ещё купила плеть

на то, что оставалось.

И колокол пробил,

рванулись чьи-то кони,

а твой гнедой забыл

чеканный ритм погони,

забыл азарт бегов,

и нет былого пыла,

и обошла его

буланая кобыла.

И пегий жеребец,

упрямый и горячий,

загнал его вконец,

как старенькую клячу,

а в кляче что за толк?

Но почему же снова

ты просишь деньги в долг

и ставишь на гнедого?

ххх

Сюжет мимолётный и вечный

опять растревожил меня,

как над догорающей свечкой

трепещет частичка огня,

из тёмного тёплого воска

под свечкой растёт озерцо,

усталого света полоска

не трогает ваше лицо.

Течёт восковая дорожка

и гонит желания желчь,

над пламенем мечется мошка,

торопится крылья обжечь,

остаться ей там, наверху бы,

в пенатах святых и тихонь,

чтоб наши не встретились губы,

как только погаснет огонь.

В плену безразличья и лени

остаться бы нам ни при чём,

но ваши белеют колени,

задеты последним лучом,

жучок загорелся и сгинул,

огонь полыхнул и погас,

и тьма, упираясь нам в спины,

бросает в объятия нас.

СТРИЖ

А он летел так встревожено перед дождём,

широко-широко распахнув глаза,

ждал грозы, как и мы в вожделении ждём,

хоть она и страшна, гроза.

Так заботятся мало о ком -

стриж разбился, смотри, смотри!

Мы стрижа отпоили грудным молоком,

улетел в поднебесье стриж.

Был и я неуёмной грозой влеком

и удара проглатывал твёрдый ком,

если б нашу любовь отпоить молоком,

человечьим твоим молоком.

Если же не судьба, я гляжу наверх,

и тому уж безмерно рад,

что взмывает ввысь острокрылый ферт,

нашей дочки молочный брат.

ххх

Аукцион в Париже я

не пропустил на счастье,

там продавалась рыжая,

неудержимой масти,

нервно ушами прядала

на поводу жокейши

и на меня поглядывала

глазом японской гейши.

Гонг прозвенел, и тысячи

взвыли - не продадите ли?

Здесь для неё отыщутся

кони производители,

а за кобылу рыжего цвета

жизни отдать недорого,

а потому, не вижу я в этом

смысла цены и торга.

Кто уповал на выгоду,

тем не обогатиться,

я ту кобылу выкраду,

вывезу за границу,

и наплевать на тыщи те -

вы её не отыщите,

пусть они не хлопочут,

если она не хочет.

ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Её отыскать удаётся не без труда, а увидеть - удача,

последнюю птицу на грани небес, достойную песни и плача.

Отсюда не слышно шуршания крыл, но некто за три километра

окно голубой голубятни открыл и мёрзнет на крыше от ветра.

Он думает, будто она наверху, и взор поднимает в восторге -

я больше его повидал на веку и знаю - она на востоке.

Я очень легко бы его опроверг и жить научил бы иначе,

увы, он не слышит, он смотрит наверх, где птица летает и плачет.

КОШКА

Эта кошка совсем молодая,

ей, наверное, нет и шести,

ей плевать, что вокруг холодает -

пробегает огонь по шерсти.

Золотой, электрический, жёсткий,

по спине пробегает огонь,

и притягивается на шёрстку

тёплый лист шириною в ладонь.

Шевельнётся она, засыпая,

помаячит дремотным белком,

мимо осень пройдёт, засыпая

сумасшедшей листвою балкон.

В эту глушь, позабытую Богом,

я приеду, быть может, к весне,

и во сне будет вздрагивать боком

кошка, что-то увидев во сне.

ДЗЮНЬ-ДЗЮНЬ

Аркадию Пасману

Плыла по реке по реке лошадёночка,

копытцами кверху плыла,

за нею бежала девчоночка

и лошадь плаксиво звала:

Дзюнь-Дзюнь, Дзюнь-Дзюнь!

Девчоночку звали Ли Чао Ки,

в Сайгоне родилась она,

последнюю лошадь убили враги -

проклятая эта война,

дзюнь-дзюнь, дзюнь-дзюнь.

Из облака вынырнул черный "Фантом",

и американский пилот,

прицелился в девочку он и потом

в атаку повел самолет.

Вьетнамский ракетчик за пультом не спал,

давно наблюдал он полёт,

на красную кнопку со страху нажал

и сразу попал в самолёт.

Дзюнь-дзюнь, дзюнь-дзюнь.

Подбитый стервятник дымится в пыли,

закончил свой подлый полёт,

а храбрый ракетчик спасённую Ли

за кустик ведёт и поёт:

Дзюнь-Дзюнь, Дзюнь-Дзюнь!

БЕЛКА

Нам с тобой разговаривать не о чем,

между нами трескучий мороз,

разгоняемый хвостиком беличьим

по просветам меж веток берез.

Лишь вершинами сосен владетельна,

да и то, лишь покуда зима,

ты, поскольку зима добродельна,

добродетельна и сама.

Погоди, вот наступит распутица,

снимет снежную пудру и грим,

и замечется белка распутница,

вот тогда и поговорим.

СОБАЧЬЯ ПЕСНЯ

У всех собак собачья жизнь,

и смерть собачья у собаки -

весь век в объедках копошись,

с азартом ввязывайся в драки.

Закон собаки очень прост -

врагов выглядывая оком,

друзей вынюхивай под хвост,

беги вперёд немного боком.

Эй, пёс, меня презренный быт

на облака, хотя б из пыли,

довольный тем, что не побит,

конечно, если не побили,

гордись повадкою лисы.

И, всё-таки, мы вечно будем,

пока кругом сплошные псы,

искать людей и жаться к людям.

ПЕСНЯ ЗЛОЙ СОБАКИ

Эти людишки куцые

порой рассуждают так,

будто бы эволюция

кончилась для собак,

тысячелетий роды

выдали на гора -

вот он венец природы,

сё человек, ура.

Мы ж тупиковой веткой

признаны, и сейчас

грязный собачник сеткой

ловит на мыло нас,

всё человечье в моде -

бомбы, духи, вино,

будто бы и природе

это не все равно.

Жили мы с вами рядом,

а проживем и без,

умным собачьим взглядом

новый узрим прогресс,

а человечьи тыщи

канут в дыму и тьме,

мы же на пепелище

выдержим реноме.

Путь наш тернист и долог,

ты слышишь команду фас?

Мы в музыкальных школах

сыграем собачий вальс,

будем пузаты и лысы,

знаем, наступит час,

если, конечно, крысы

не перегонят нас.

ВОЛЧЬЯ ПЕСНЯ

Как трудно успокоить страсть,

когда она не знает края,

не обнаружить волчью масть,

словами сладкими играя,

повадку волчью позабыть -

не время для повадки грубой,

пыл охладить, умерить прыть,

светить улыбкою беззубой

тогда, как хочется клыки

вонзить в податливое тело,

чтобы от сладостной тоски

душа стонала, но летела.

Душа для тела - волчья сыть,

летит подраненною ланью,

почти готовая забыть

уже ненужное дыханье

и оросить скупую сушь

истосковавшегося чрева.

Кто выдумал единство душ?

Бог делал плоть, Адам и Ева

благословили ту напасть,

которая лишила рая.

Как трудно успокоить страсть,

когда она не знает края.

ххх

Иди, собака, рядышком присядь

на снежной лавке у закрытой двери,

мне некуда тебя, собака, взять,

и в то, что будет, я уже не верю.

Смотри, чтоб зад к скамейке не прирос,

ты вся дрожишь, нелепо щуришь глазки

и в этот оглушительный мороз

всё ждёшь чужой и мимолетной ласки.

Ты и в морозы под любым кустом

любому псу на полчаса невеста,

любому рада повилять хвостом,

кто вдруг тебе откроет дверь подъезда.

КУЗИНЬКА

Оле

Нам так, наверно, не понять их -

пространство серое кроя,

крутые косяки пернатых

стремятся в дальние края,

а к нам летят чужие гости -

из разных стран и дальних мест,

клюют рябину на погосте,

косятся на церковный крест.

Но никуда не улетает

синичка с желтеньким брюшком,

и ей с избытком мест хватает,

куда легко дойти пешком,

и ей привет Париж и Ницца

шлют в середине октября.

Как, все же, славно, что синица

не улетает за моря.

ххх

Когда в мелькании тене?й

вдруг приоткрыли занавеску,

ты ничего не знал о ней,

о нежной, призрачной и дерзкой.

Впервые ощутил тепло,

на вкус попробовал источник -

родиться время не пришло,

не разогнуло позвоночник,

не разожгло зеркальный

взгляд призывным пламенем стремленья,

не одарило дом и сад

мечтой желанья и рожденья.

Пройдя железный коридор,

где смерть за каждой чёрной дверью,

ты думал, что рожденье - вздор,

подобный старому поверью,

и вдруг, когда уже не ждал,

влетел скворец, простая птица,

пропел, как будто нагадал -

уже пора, пора родиться.

ИДИЛЛИЯ

В норки попрятались мыши пугливые,

кошки отважные ходят кругом,

пес задремал под развесистой сливою,

он охраняет усадьбу и дом.

Снятся охраннику звери несытые,

он беззаветно бросается в бой,

звери в леса убегают, побитые,

стражник отважный доволен собой.

Мышки, напрасно залезли под корни вы,

зря вы дрожите, боитесь вы зря,

кошки у нас до отвала накормлены,

да и ленивы, всерьёз говоря.

Нет кровожадных зверей под окошками,

незачем ими пугать малышей,

кошки гоняются только за кошками

и платонически любят мышей.

Что же нам злиться и ссориться? Мы же ведь

не кабаны, не ослы, не козлы,

мышки на кошек у нас не обижены,

кошки на мышек нисколько не злы.

ЗООПАРК

Открывайте шире двери, открывайте поскорей,

разговаривают звери, день свободы у зверей,

чтобы звери те для вида говорили те слова,

там присутствовала гнида, представитель гривы льва.

Звери слушали шакала, ах, как сладко шаял он,

атмосфера возникала понимания сторон,

но недолго, брат на брата вдруг сорвался и понес,

не участвовал в дебатах лишь один бездомный пес.

Указать шакалу место, разобраться чья вина,

зайцы, полные протеста, призывали там слона,

только слон, ну, что он может, он всего лишь только слон,

если гнида льву доложит, то хана - такой закон.

Да, пока что много гнили, мрёт звериная семья,

потому приговорили к растоптанью муравья,

пусть не лазает, паскуда, под ногами у зверей,

растоптать его, покуда он не вышел из дверей.

Сколько шума и накала, всяк вопрос стоял углом,

в заключение шакалу предложили стать орлом,

а тому как быть не раду, он теперь орлу под стать,

и сказал он, если надо, он и раком может стать.

А потом разгладив китель, подобравши складки брыл,

в зоопарк пришел смотритель, взял и клетки все закрыл,

снова вереница буден, вновь помалкивай да прей.

На зверей приходят люди поглядеть, как на зверей.

РАКУШКА

Меж загорающих задов

на пляже мальчик тянет к ушку

богоподобную ракушку

и слышит древний тяжкий вздох.

Природа-мать богиня Ана

вздыхает, жопой возлегши

в густое семя океана,

в котором нет еще души.

Есть абсолютная идея

и нет еще других идей,

она пердит, сопит, балдея,

в отсутствие чужих людей,

и мнет гранитные подушки

на мертвом океанском дне.

Вот что мы слышим от ракушки,

оставшись с ней наедине,

что было до рожденья, раньше

зачатья мира. Слышим мы

в межгалактическом пространстве

негармоничные шумы.

ЛИПА

Живая липа, нежность тела

готовая отдать резцу,

пока не оставляет дела,

все сеет жёлтую пыльцу.

Она цвела, она играла

пятном на солнечной земле,

она в лесах, в печах сгорала,

но продолжала жить в золе.

Она воспитывала семя

внутри подмоченной золы,

не оплодотворясь теми,

кто были немощны и злы.

Легко огню отдаться, либо

оставить липовую честь,

а птиц внутри спаленной липы

не перечесть, не перечесть.

В ОКРУЖЕНИИ

Липы, вишни, сливы, клёны

гонит в строй весна -

сад кудрявый, лес зелёный

окружает нас.

И не одолеешь их ты,

бесполезен бой -

слева липы, справа пихты,

в центре мы с тобой.

Мы найти с тобой могли бы

разные пути -

справа пихты, слева липы,

некуда идти.

Кто сказал, как будто мы не

вынесем зимы?

Слева мины, справа мины,

посредине мы.

Одолела чувств потрава,

потрепала жизнь -

вспышка слева, вспышка справа,

в центре мы - ложись.

В общем, так мы и не вышли

в боевой режим -

слева липы, справа вишни,

в центре мы лежим.

ЖИЗНЬ ЦВЕТОВ

Младенческий, наивный ирис,

весь лепестками растопырясь,

стяжал свой ультрафиолет.

Зим, вёсен, осеней и лет

цветам дана такая малость -

жеманно жимолость сжималась,

ладошкой розовой блеснув,

простив и проводив весну.

Ломая юношеский голос,

пьянил любовью розмарин,

красу девичью разморил,

однако гордый гладиолус

бодрил, в противовес торча,

как новогодняя свеча.

Её недавно запалили,

но сладкий трупный запах лилий

бескровными губами нам

о смерти уж напоминал.

Оставить комментарий
Размещен: 18/07/2007, изменен: 17/02/2009. 21k. Статистика.
Сборник стихов: Поэзия

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"