Негосударственное образовательное учреждение

Высшего профессионального образования

"Сибирский институт бизнеса, управления и психологии"

Воронин С.Э., Воронина Е.С.,

Железняков А.М.

ОРГАНИЗАЦИЯ ПРЕСТУПНОГО СООБЩЕСТВА:
УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ И КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

Красноярск 2015

ББК 67.522

В 75

Рецензенты:

доктор юридических наук, профессор С.И. Давыдов

кандидат юридических наук, доцент М.М. Черняков

Воронин, С.Э. Организация преступного сообщества: уголовно-правовые и криминалистические аспекты: Монография / С.Э. Воронин, Е.С. Воронина, А.М. Железняков. Красноярск: НОУ ВПО СИБУП, 2015. - 333 с.

Воронин, С.Э. (введение, заключение, глава 3), Воронина Е.С. (глава 1), Железняков А.М. (главы 2,4)

ISBN 978-5-94969-079-6

В монографии исследуются актуальные проблемы современной криминалистики - в частности, методики расследования преступлений, связанных с организацией и деятельностью преступного сообщества. Впервые на монографическом уровне предпринята попытка исследовать личность организатора преступного сообщества методом ситуационного анализа, который в литературе получил название ситуационного моделирования. Это позволило авторам с помощью психологического профилирования личности организатора преступного сообщества четко обозначить его место не только в криминалистической характеристике преступления данного вида, но и в механизме совершения преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ, в том числе в сфере незаконного оборота наркотических средств.

Монография предназначена для студентов и преподавателей высших учебных заведений юридического профиля.

No Воронин С.Э., Воронина Е.С., Железняков А.М., 2015.

No НОУ ВПО СИБУП, 2015.

Введение

Преступления, совершаемые в составе организованных преступных групп всегда представляли и, по-прежнему, представляют одну из самых серьезных угроз государственной и общественной безопасности нашей страны. Анализ материалов судебно-следственной практики достаточно красноречиво показывает, что в организованной преступности современной России происходят весьма тревожные качественные и количественные изменения, которые неизбежно накладывают отпечаток на всю криминогенную обстановку в стране.

Так, преступления, совершенные в последние годы в станице Кущевская Ставропольского края бандой Сергея Цапка, а также в Дагестане организованным преступным сообществом, возглавляемым самим мэром Махачкалы Саидом Амировым, до основания потрясли всю общественность страны и заставили всерьез заговорить криминологов о появлении в России самых настоящих мафиозных кланов, наподобие сицилийской "Коза Ностры", неаполитанской "Каморры" и калабрийской "Ндрагетты", сочетающих в себе признаки как национально-этнической, так и родовой общины.

Между тем, преступления, совершаемые такими хорошо организованными преступными группами, всегда отличались особой дерзостью, редкими по своей сути изощренностью и цинизмом, а также запредельной жестокостью. Сегодня можно с определенной долей уверенности утверждать, что в нашей стране организованной преступности уже вполне удалось реализовать планы по установлению монопольного контроля над отраслями промышленного производства и торговли. Она проникла в нефтяную, золотодобывающую, перерабатывающие отрасли промышленности, кредитно-финансовую систему. По некоторым экспертным оценкам, свыше 40 % валового дохода России уже принадлежит теневой экономике. Под непосредственным контролем организованной преступности сегодня находится наркобизнес, контрабанда, проституция. Организованная преступность использует связи с органами власти на самом высоком уровне и все больше проникает в большую политику. В арсенале средств организованной преступности далеко не последнее место сегодня занимают также терроризм, разжигание межнациональных и религиозных конфликтов и т.п.

Статистические данные ГИАЦ МВД РФ показывают, что в 2009 году организованными группами и преступными сообществами совершено 31397 преступлений. При этом правоохранительными органами выявлено 10179 лиц, совершивших преступления в составе организованной группы или преступного сообщества. В 2010 году темпы роста данного вида преступности снизились, однако удельный вес тяжких и особо тяжких преступлений в числе зарегистрированных сократился незначительно - всего на 0,5 % (с 28,0 % в 2009 г. до 27,5 % в 2010 г.). В январе-ноябре 2011г. удельный вес тяжких и особо тяжких преступлений также незначительно сократился (всего на 2 %) и составил 25,5 %. Организованными группами или преступными сообществами совершено 14,8 тыс. тяжких и особо тяжких преступлений (24,4 %).

Однако, как отмечают исследователи, эти статистические данные, фиксирующие объем выявленной организованной преступности, отражают лишь небольшую, видимую часть российского "криминального айсберга". К тому же, криминологическая ситуация с организованной преступностью в России осложняется еще тем обстоятельством, что по данной категории преступлений практически отсутствует судебная практика.

Анализ судебной статистики по Российской Федерации позволяет сделать неутешительный вывод о том, что статья 210 УК РФ, предусматривающая уголовную ответственность за организацию преступного сообщества, в нынешнем ее несовершенном виде практически не "работает". Здесь сказываются и очевидные недостатки юридической техники при конструировании законодателем данной правовой нормы, и отсутствие в настоящее время универсальной, эффективной методики раскрытия и расследования данного вида преступления. Приходится почти во всем согласиться с мнением заместителя председателя Комитета Государственной Думы по безопасности и противодействию коррупции Александра Хинштейна: "Статья 210 УК РФ практически "мертвая", неработающая - за последние годы нет ни одного привлеченного лица по этой статье. На мой взгляд, вместо ст. 210 УК РФ целесообразнее вернуть статус "особо опасного рецидивиста", что позволит суду назначать дополнительное наказание лидерам организованного преступного сообщества. Кроме того, нужно срочно восстановить в нашем государстве подразделение по борьбе с организованной преступностью на качественно новой системной основе. Ведь современные полицейские в России не провели ни одной успешной операции в этой области за последние годы".

Особенностью указанной категории преступлений является также то обстоятельство, что уголовная ответственность по ст. 210 УК РФ наступает лишь в тех случаях, когда организованное преступное сообщество создается специально для совершения тяжких и особо тяжких преступлений. А, значит, перед криминалистом, приступающим к расследованию преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ, неизбежно встает вопрос о доказывании сопутствующих тяжких и особо тяжких преступлений, проходящих совершенно по другим криминалистическим методикам расследования, находящимся в различной степени научной разработанности и внедрения в судебно-следственную практику. Сказанное выше как-раз и обуславливает актуальность настоящего монографического исследования.

Глава 1.
Личность организатора преступного сообщества
как элемент криминалистической характеристики
преступления

1.1. Общая характеристика организации
преступного сообщества

Как известно, любое преступление является сложным многогранным явлением, позволяющим рассматривать его с различных точек зрения. Организация преступной группы, конечно же, не является исключением из этого правила. Данный вид преступления мы можем рассматривать с точки зрения криминологии, исследуя причины и условия его совершения; и с точки зрения уголовного права, исследуя состав преступления; криминалистики, изучая механизм совершения преступления и механизм следообразования. Полагаем, именно уголовно-правовая, криминалистическая, а также уголовно-процессуальная характеристики должны охватываться содержанием понятия "общая характеристика преступления", взаимно дополняя и углубляя друг друга в гносеологическом плане. Очевидно, что в рамках нашего исследования особый научно-практический интерес вызывает именно криминалистическая составляющая общей характеристики организации преступного сообщества.

Однако криминалистическая характеристика организации преступного сообщества будет далеко не полной, если мы не дадим уголовно-правовую характеристику данному явлению. Это тем более необходимо сделать, учитывая, что практически каждый элемент состава преступления находит свое отражение как в предмете доказывания по уголовному делу, так и в криминалистической характеристике организации преступного сообщества. В этом проявляется диалектическая связь уголовно-правовой, уголовно-процессуальной и криминалистической характеристик исследуемого вида преступления.

На сегодняшний день организованная преступность вошла в ряд глобальных проблем человечества, от решения которой в значительной мере зависит его дальнейшая судьба, и это не преувеличение, а лишь запоздалая констатация. Вместе с тем, путь к законодательной криминализации ее наиболее изощренных и опасных форм оказался в нашей стране долог и тернист. Первый шаг в этом направлении сделан 1 июля 1994 года, когда законодателем в текст УК РСФСР 1960 года была введена ст. 17.1, закрепляющая определение такой формы соучастия, как организованная группа. Принятый Государственной Думой Российской Федерации 24 мая 1996 года и вступивший в действие с 1 января 1997 года УК РФ ввел понятие преступного сообщества (преступной организации), а также предусмотрел ответственность за его создание, руководство им и участие в нем.

В первоначальной редакции статьи 35 УК РФ преступление признавалось совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено сплоченной организованной группой (организацией), созданной для совершения тяжких или особо тяжких преступлений, либо объединением организованных групп, созданным в тех же целях.

Федеральный закон от 3 ноября 2009 г. N 245-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" содержит ряд новых положений, направленных на усиление борьбы с организованной преступностью и ужесточение наказания для организаторов, руководителей и участников организованных преступных формирований. В соответствии с новой редакцией ч. 4 ст. 35 УК РФ "преступление признается совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено структурированной организованной группой или объединением организованных групп, действующих под единым руководством, члены которых объединены в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды". Как видим, законодатель вводит в правовую материю понятие "структурированность", которая, как мы покажем далее, имеет важное значение для криминалистической характеристики преступления.

Изменения, внесенные в понятие преступного сообщества, заключаются, в частности, в двух основных положениях, заимствованных из определения организованной преступной группы, содержащегося в ст. 2 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности, где она трактуется как "структурно оформленная группа в составе трех или более лиц, существующая в течение определенного периода времени и действующая согласованно с целью совершения одного или нескольких серьезных преступлений или преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией, с тем, чтобы получить прямо или косвенно финансовую или иную материальную выгоду".

Данное определение отличается от определения "организованной группы", содержащегося в УК РФ, тем, что не содержит признака "заранее объединились", а указывает на структурно оформленный характер такой группы и на мотивацию. Кроме того, указан нижний порог численности такой группы - три лица и более. Российское же уголовное право и уголовный закон любую группу традиционно рассматривают как состоящую из двух и более лиц. Отметим, что данное обстоятельство играет важную роль в механизме преступления организованного преступного сообщества (далее по тексту ОПС), значительно усложняя поисково-познавательную деятельность следователя, а точнее - следователей, так как расследованием деятельности ОПС почти во всех случаях должна заниматься группа, а иногда и бригада следователей.

Основанием для внесения таких изменений в отечественное уголовное законодательство являются положения ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, согласно которой "общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора".

При раскрытии признаков, характеризующих преступное сообщество, разделим их на две группы: характерные для организованной группы и специфические признаки преступного сообщества.

Основу преступного сообщества образует организованная группа, характерным признаком которой является устойчивость.

Преступное сообщество (преступная организация), являясь формой (особым родом) соучастия, само, в свою очередь, выступает в двух формах, а именно как:

а) структурированная организованная группа (организация), созданная для совершения тяжких или особо тяжких преступлений;

б) объединение организованных групп, созданное для совершения тяжких или особо тяжких преступлений.

В обеих формах стержневым понятием является организованная группа. Преступление, - говорится в ч. 3 ст. 35 УК РФ, - признается совершенным организованной группой, если оно совершено устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений. Группой, согласно словарному толкованию, считается объединение нескольких лиц для каких-нибудь общих занятий. Устойчивость - вот тот признак, с помощью которого законодатель отделяет организованную группу от простой. Слово "устойчивый" может употребляться в нескольких значениях, а именно:

- имеющий свойство твердо стоять, не падая, не колеблясь; способный сохранять данное состояние, несмотря на действие различных сил (в узко физическом понимании); не поддающийся, не подверженный колебаниям; не поддающийся постороннему влиянию (так в переносном смысле говорят, например, о человеке, имеющем твердые убеждения); способный выдерживать неблагоприятное воздействие кого-, чего-либо (о человеке или о группе людей, например, "устойчивая семья"). Определенное понимание признака устойчивости сложилось и в судебной практике. Так, об устойчивости организованной группы, - говорится в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 года N 29 "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое", - может свидетельствовать не только большой временной промежуток ее существования, неоднократность совершения преступлений членами группы, но и их техническая оснащенность, длительность подготовки даже одного преступления,
а также иные обстоятельства (например, специальная подготовка участников организованной группы к проникновению в хранилище для изъятия денег (валюты) или других материальных ценностей). В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от
17 января 1997 года N 1 "О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм" указано, что об устойчивости банды могут свидетельствовать, в частности, такие признаки, как стабильность ее состава, тесная взаимосвязь между ее членами, согласованность их действий, постоянство форм и методов преступной деятельности, длительность ее существования и количество совершенных преступлений.

Если с точки зрения закона основным признаком, по которому группа лиц, заранее договорившихся о совместном совершении преступления, отличается от организованной группы, является устойчивость последней, то судебной практикой, наряду с устойчивостью, выделяются и другие признаки. В процитированном выше Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от
27 декабря 2002 года в числе таких признаков названы наличие в ее составе организатора (руководителя) и заранее разработанного плана совместной преступной деятельности, распределение функций между членами группы при подготовке к совершению преступления и осуществлении преступного умысла.

Признак устойчивости означает внутреннюю упорядоченность, согласованность и взаимодействие составных частей системы. Он предполагает широкий комплекс признаков: определение целей совместной деятельности; планирование преступных акций; иерархическую структуру и распределение ролей между соучастниками; внутреннюю дисциплину с беспрекословным подчинением по вертикали; систему обеспечения орудиями и средствами совершения преступления; специализацию функций соучастников и самого сообщества; круговую поруку и конспирацию; отработанные схемы отмывания "грязных" денег и их вложения в различные проекты; создание системы противодействия различным мерам социального контроля, включая обеспечение безопасности сообщества и установление связей с коррумпированными лицами государственного аппарата, и т.п.

Если обратиться к практике, то Алтайским краевым судом устойчивость преступной организации характеризуется стабильностью состава и стабильностью обязанностей членов организации. Так, Алтайским краевым судом по делу в отношении Мамедова Фр.С.о. установлено, что "преступная деятельность подсудимых характеризовалась критерием высокой устойчивости, обусловленной, в том числе, продолжительностью данной преступной деятельности (в течение года), большим количеством совершенных наркопреступлений (свыше 50 эпизодов покушений на сбыт наркотических средств, имевших место в ходе проверочных закупок), значительным объемом сбытых наркотических средств (показания свидетелей о неоднократном и продолжительном приобретении у подсудимых наркотиков)".

Но следует отметить, что суды не всегда отождествляют признак организованности с признаком устойчивости. По приговору от 23 сентября 2010 год в отношении Косилова В.Г. суд, исследовав доказательства в их совокупности, пришел к выводу, что преступная организация, созданная и руководимая Косиловым В.Г. отличалась высокой степенью организованности - о чем свидетельствует наличие структурных подразделений в форме организованных преступных групп, наличие единого руководителя, единой денежной кассы, формируемой из взносов от преступных доходов. В данном преступном сообществе поддерживалась жесткая дисциплина, деятельность организации была достаточна законспирирована и направлена на получение наживы в виде преступных доходов от незаконного сбыта наркотических средств. Преступное сообщество отличалось так же устойчивостью, длительным периодом осуществления преступной деятельности, значительностью территории на которой осуществлялась эта преступная деятельность.

Признак устойчивости присущ преступному сообществу как форме соучастия постольку, поскольку оно определяется законодателем через понятие организованной группы. Граница же между организованной группой и преступным сообществом проходит по специфичным признакам:

А. Структурированность (здесь мы говорим лишь о первой его форме).

Б. Наличие специальной цели.

В. Совместность совершения преступлений.

Все рассмотренные признаки преступного сообщества (преступной организации) в совокупности образуют самую опасную форму соучастия. Только при их совместном наличии есть такое преступное сообщество. Раскроем содержание каждого из признаков преступного сообщества.

А) Структурированность

Следует отметить, что данный признак характерен лишь для первой формы преступного сообщества и он заменил ранее действовавший признак сплоченности. Впервые применил терминологию Организации Объединенных Наций и упомянул этот признак при определении преступного сообщества законодатель. Пленум Верховного Суда РФ в п. 2 Постановления от 10 июня 2010 г. N 12 "О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участия в нем (ней)" разъяснил, что преступное сообщество (преступная организация) отличается от иных видов преступных групп, в том числе от организованной группы, более сложной внутренней структурой, наличием цели совместного совершения тяжких или особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды, а также возможностью объединения двух или более организованных групп с той же целью.

Этимологически под структурой понимается внутреннее устройство, строение в значении взаимного расположения частей, составляющих одно целое. Таким образом, по мнению законодателя, если в организованной группе не будет структурных подразделений, то данную группу нельзя рассматривать в качестве преступного сообщества (преступной организации). Отсутствие в уголовном законе определения понятия "структурное подразделение" обусловливает то, что вопросы наличия либо отсутствия структурного подразделения и его отличия от "группы лиц по предварительному сговору" или "организованной группы" разрешаются преимущественно в судебной практике. В частности, структурными подразделениями преступного сообщества (преступной организации) в судебной практике признавались и банды, и организованные группы, и религиозно-военизированные объединения ("джамааты"). Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении N 12 от 10.06.2010 г. разъяснил для единообразия судебной практики, что под структурным подразделением преступного сообщества (преступной организации) следует понимать функционально и (или) территориально обособленную группу, состоящую из двух или более лиц (включая руководителя этой группы), которая в рамках и в соответствии с целями преступного сообщества (преступной организации) осуществляет преступную деятельность. Такие структурные подразделения, объединенные для решения общих задач преступного сообщества (преступной организации), могут не только совершать отдельные преступления (дачу взятки, подделку документов и т.п.), но и выполнять иные задачи, направленные на обеспечение функционирования преступного сообщества (преступной организации).

В ст. 2 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности "структурно оформленная группа" означает "группу, которая не была случайно образована для немедленного совершения преступления и в которой не обязательно формально определены роли ее членов, оговорен непрерывный характер членства или создана развитая структура".

Представляется абсолютно логичным положить в основу судебного толкования данного признака именно это универсальное определение, одновременно отграничив его от признака устойчивости, понятия которого даны сразу в нескольких Постановлениях Пленума, например, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. N 1 "О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм" и от 27 декабря 2002 г. N 29 "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое".

Универсальный подход к определению признака структурированности необходим, поскольку практика борьбы с организованной преступностью и результаты криминологических исследований свидетельствуют о том, что организованные преступные формирования и, в частности, преступные сообщества (преступные организации) могут иметь самую различную структуру. С течением времени она может изменяться, приспосабливаясь к новым условиям. На наш взгляд, именно по этой причине Пленум Верховного Суда в Постановлении от 10.06.2010 разъяснил судам, "что преступное сообщество (преступная организация) может осуществлять свою преступную деятельность либо в форме структурированной организованной группы, либо в форме объединения организованных групп, действующих под единым руководством. При этом закон не устанавливает каких-либо правовых различий между понятиями "преступное сообщество" и "преступная организация".

Под структурированной организованной группой следует понимать группу лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений, состоящую из подразделений (подгрупп, звеньев и т.п.), характеризующихся стабильностью состава и согласованностью своих действий. Структурированной организованной группе, кроме единого руководства, присущи взаимодействие различных ее подразделений в целях реализации общих преступных намерений, распределение между ними функций, наличие возможной специализации в выполнении конкретных действий при совершении преступления и другие формы обеспечения деятельности преступного сообщества (преступной организации)".

Особая структура присуща и организованной группе, которая также может состоять из подгрупп, звеньев и т.п., не отвечающих, однако, признакам структурного подразделения в части требований о функциональной и (или) территориальной обособленности.

Например, приговором Калининградского областного суда оправданы Голованев, Базилевский и др. по предъявленному обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ч. ч. 1 и 2 ст. 210 УК РФ в связи с отсутствием в преступной группе структурных подразделений. Подсудимым инкриминировалось совершение 14 мошенничеств под предлогом розыгрыша призов от магазина бытовой техники. Суд указал, что "осуществление мошеннической деятельности на так называемых двух "рабочих" столах в торговом павильоне и на прилегающей территории отработанным в группе единым способом, с выполнением участниками аналогичных функций, взаимозаменяемостью участников и места совершения преступления не свидетельствуют о делении группы на структурные подразделения".

Кассационным определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ отменен приговор в отношении Фардеева и др. (финансовая пирамида РОД ОВП "Меридиан") в части осуждения по ч. ч. 1 и 2 ст. 210 УК РФ в связи с отсутствием состава преступления. Указано, что организованная группа не имела структурных подразделений, характерных для преступного сообщества, "поскольку одни и те же члены организованной группы совершали преступления как в Перми, так и в
г. Кирове", "все преступления совершены одним способом".

Введение признака структурированности увеличивает минимальное число членов преступной организации до четырех человек (поскольку каждое из структурных подразделений должно составлять не менее двух человек с учетом, что руководитель (организатор) одного из этих подразделений является одновременно и организатором (руководителем) всего объединения). В то же время минимальный численный состав преступного сообщества с учетом того, что руководство указанным объединением осуществляет лицо, не входящее ни в одну из самостоятельно действующих организованных групп, включая организатора, по нашему мнению, не может составлять менее пяти человек.

Отметим, что ранее в судебно-следственной практике встречались случаи признания преступным сообществом (преступной организацией) организованной группы, состоящей всего из двух членов. Так, приговором Магаданского областного суда осуждены П. и К. по ч. 1 ст. 210, п. п. "а", "б" ч. 3 ст. 159 (всего 4 эпизода преступной деятельности) УК РФ, создавшие преступное сообщество (преступную организацию) с целью хищения денежных средств граждан путем мошенничества (финансовая пирамида). В три структурные подразделения сообщества (ООСН "Афина") входили консультанты, непосредственно обеспечивавшие достижение преступных целей, допрошенные по уголовному делу в качестве свидетелей.

Другую разновидность преступного сообщества (преступной организации) законодатель называет объединением организованных групп. Представляется, что именно по количественному признаку участников можно отграничить преступное сообщество от организованной группы. По этому пути идет и судебная практика. Так, в приговоре Верховного Суда Республики Татарстан по уголовному делу по обвинению Г., Ф., З. и других (всего 13 участников) в преступлениях, предусмотренных ч. 1 и 2
ст. 210 УК, отмечается, что суд признал преступное объединение "Хади Такташ" преступным сообществом (преступной организацией), исходя из того, что созданная и руководимая Г. преступная организация представляла собой сообщество двух банд, каждая из которых являлась устойчивой вооруженной группой, совершавшей тяжкие и особо тяжкие преступления. Всеми членами созданной и руководимой Г. преступной организации сам Г. признавался безоговорочным лидером, возглавлявшим иерархическую лестницу.

Б) Наличие специальной цели

Измененная редакция ч. 4 ст. 35 УК РФ, содержащей понятие преступного сообщества (преступной организации), сохранила тем не менее прежний подход законодателя: цель создания преступного сообщества (преступной организации) - совершение преступлений исключительно тяжких либо особо тяжких.

По мнению И. Никитенко, законодатель верно не стал изменять данный признак, так как введение в уголовный закон нормы об ответственности за преступление, предусмотренное ст. 210 УК РФ, означало криминализацию в качестве оконченного деяния приготовительных действий, тогда как законотворцы посчитали справедливым установление уголовной ответственности за приготовление лишь к тяжкому и особо тяжкому преступлениям (ч. 2 ст. 30 УК РФ).

А.В. Покаместов приходит к следующему выводу: "Закрепленная в законе цель преступного сообщества (преступной организации) - совершение тяжких и особо тяжких преступлений, оставляет за рамками закона достаточно большой круг преступлений, с которыми часто сопряжена организованная преступная деятельность данных формирований".

А.И. Долгова отмечает, что "диспозиция ст. 210 УК РФ, предусматривающая направленность преступного сообщества на совершение тяжких или особо тяжких преступлений, фактически исключает возможность уголовно-правовой борьбы с преступными сообществами на стадии совершения ими преступлений небольшой и средней тяжести и предупреждения тяжких деяний".

Между тем авторы научно-практического комментария УК РФ считают, что другие преступления, совершенные перечисленными в ст. 210 УК РФ лицами, должны квалифицироваться самостоятельно в совокупности со ст. 210 УК.

Следует отметить, что в новую редакцию ч. 4 ст. 35 УК РФ включено указание на дополнительную (по сравнению с прежней редакцией нормы) цель. Для того чтобы быть признанными членами преступного сообщества, члены структурированной организованной группы должны объединиться не просто в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений (цель N 1), но и для получения в результате совершения этих преступлений прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды (цель N 2), которая неразрывно связана с корыстным мотивом. Как и в определении организованной преступной группы, содержащемся в ст. 2 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности, подобная оговорка законодателя сделана для того, чтобы отграничить организованную преступность от преступлений, пусть и тяжких (особо тяжких), но совершаемых не с корыстной целью, а по иным мотивам, в частности по мотивам политической, религиозной, расовой ненависти.

Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 10.06.2010 г. N 12 разъяснил, что под прямым получением финансовой или иной материальной выгоды понимается совершение одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений (например, мошенничества, совершенного организованной группой либо в особо крупном размере), в результате которых осуществляется непосредственное противоправное обращение в пользу членов преступного сообщества (преступной организации) денежных средств, иного имущества, включая ценные бумаги и т.п.

Под косвенным получением финансовой или иной материальной выгоды понимается совершение одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений, которые непосредственно не посягают на чужое имущество, однако обусловливают в дальнейшем получение денежных средств и прав на имущество или иной имущественной выгоды не только членами сообщества (организации), но и другими лицами.

В Республике Татарстан первый приговор по фактам совершения преступлений, предусмотренных ч. 1 и 2 ст. 210 УК, был вынесен Верховным Судом Республики 8 июня 2001 г. Из материалов уголовного дела следует, что Г. под прикрытием ООО "Комета" в 1998 г. создал преступное сообщество в сфере игорного бизнеса. Деятельность двенадцати организованных групп, входящих в преступное сообщество и осуществлявших преступную деятельность на рынках города Казани в 1998-2000 гг., была направлена на противоправное изъятие у граждан и обращение в свою пользу чужого имущества с использованием подставных игроков и незаметной для потерпевших передаче их же денег через ведущего игры подставному игроку. При этом потерпевший при вступлении в игру подставного игрока в любом случае лишался возможности выигрыша. Как мы видим, целью создания и функционирования данного преступного сообщества являлись хищения чужого имущества путем обмана, которые даже при отсутствии иных квалифицирующих обстоятельств безусловно будут признаны тяжкими преступлениями в случае совершения их организованной группой. Именно поэтому (на наш взгляд, совершенно правильно) суд квалифицировал содеянное не только как мошенничество, совершенное организованной группой, но и как организацию преступного сообщества (преступной организации). В основе решения суда о наличии в деяниях виновных признаков составов преступлений, предусмотренных ч. 1 и 2 ст. 210 УК, лежал вывод о том, что устойчивость и сплоченность членов преступного сообщества заключалась в длительной (с конца 1998 г. по 1 февраля 2000 г.) преступной деятельности, связанной с совершением неоднократных хищений чужого имущества путем обмана, при этом каждый участник преступного сообщества сознавал причастность к нему, знал о размерах вознаграждения за свое участие в выполнении общих задач.

По мнению Белоцерковского С. малообоснованным представляется ограничение цели организации преступного сообщества (преступной организации) получением прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды. "Несомненно, корыстная мотивация является основной в преступной деятельности такого сообщества. По данным П. Агапова, наиболее распространенным видом преступлений, для совершения которых создается преступное сообщество, является мошенничество (26,9 %). Преступления, связанные с незаконным оборотом наркотических средств, составляют 23,7 %, кражи - 16 %, вымогательство - 13,4 %, контрабанда - 13,4 %, изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг - 3,2 %, иные преступления - лишь 3,2 %."

В то же время нельзя не учитывать, что определение преступного сообщества (преступной организации), данное в ч. 4
ст. 35 УК РФ, должно быть базовым по отношению к специальным видам преступного сообщества (преступной организации), хотя фактически оно не является таковым. Условно специальными видами преступного сообщества можно признать объединение, посягающее на личность и права граждан (ст. 239 УК РФ), экстремистское сообщество (ст. 282.1 УК РФ) и экстремистскую организацию (ст. 282.2 УК РФ). Поэтому думается, что мотивация организации преступного сообщества (преступной организации) не должна ограничиваться получением финансовой или иной материальной выгоды, так как в противном случае к преступным сообществам (преступным организациям) будет невозможно отнести многие экстремистские и террористические организации, в основе деятельности которых лежат чисто идеологические цели. Некоторые положения Уголовного кодекса РФ нуждаются в доработке. Например, в статье 35 заложено, что обязательная цель преступного сообщества - это получение, прямо или косвенно, материальной или иной выгоды имущественного характера. Получается, что террористы, которые совершают преступления по идейным соображениям, не подпадает под статью 210 УК РФ. Кстати, именно корыстная цель является более привычным для отечественного уголовного права признаком в отличие от более сложной для восприятия формулировки "получение прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды".

Т.Г. Черненко по этому поводу пишет: "Думается, что в определении преступного сообщества не следовало бы ограничивать круг преступлений, совершение которых может свидетельствовать о наличии преступного сообщества. Для преступного сообщества характерно, что оно образуется для осуществления преступной деятельности в течение длительного промежутка времени, для совершения ряда преступлений, которые по степени тяжести могут быть различными, то есть наряду с тяжкими и особо тяжкими преступлениями могут совершаться и менее опасные разновидности преступлений".

В) Совместность совершения преступлений

Некоторые авторы в качестве специфичного признака преступного сообщества выделяют признак совместности. В новой редакции ч. 4 ст. 35 УК РФ несколько по-иному сформулирована цель организованной группы или объединения организованных групп, составляющих преступное сообщество. Их члены должны быть объединены в целях "совместного совершения преступлений". Однако это не означает, что все преступления совершаются ими совместно. Как и в других случаях сложного соучастия, может быть различным как количественный состав лиц, участвующих в совершении конкретных преступлений, так и роль члена преступного сообщества в совершении отдельного преступления. Более того, кто-то из членов такого сообщества может и не участвовать в совершении того или иного преступления.

Наиболее спорным в определении преступного сообщества (преступной организации) авторы видят вопрос специальной цели "совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды". Мы согласимся с позицией Мондохонова А., что указание на совместный характер совершения преступлений лишено смысла, так как любое преступление, совершенное в составе организованной группы или преступного сообщества (преступной организации), будет совершено совместно лишь по той причине, что в их основу как форма соучастия уже заложена совместность участия лиц в совершении преступления (ст. 32 УК РФ).

Суды в своих решениях указывают на совместность как действий, так и умысла. Так, в приговоре Алтайского краевого суда указывается, что общая цель участников - объединение в преступную организацию с целью совместного совершения тяжких и особо тяжких преступлений, получения доходов от незаконного сбыта наркотических средств. Несмеянов А.А., Демиденко В.Л. заранее договорились, действуя совместно и согласованно, лично и через подысканных сбытчиков, незаконно приобретать, хранить, перевозить и сбывать наркотические средства в городе Б., распределять между собою полученные в результате совершения преступлений доходы. В этом же приговоре указывается, что около 12 часов 45 минут 3 октября 2007 года Несмеянов А.А., продолжая реализацию совместного преступного умысла, в городе Б. продал наркотики за 800 рублей Р.И., действующему в соответствии с Федеральным законом РФ от 12 августа 1995 года N 144-ФЗ "Об оперативно-розыскной деятельности" в рамках оперативно-розыскного мероприятия "проверочная закупка".

На наш взгляд, совместность участия, умысла является важным признаком соучастия в преступлении. Нет необходимости выделять его в качестве характерного признака преступного сообщества.

Г) Факультативные признаки

В числе факультативных, необязательных, наиболее часто встречающихся характерных признаков преступной организации можно выделить следующие:

1) преступная организация обладает неформальными признаками всех организаций. В более выраженной степени используются преступные технологии, криминальный профессионализм, коррумпированные связи на высших уровнях власти;

2) в преступном сообществе (организации) более жесткая дисциплина, сильный лидер, имеющий криминальный опыт и связи в преступном мире, предпринимаются меры конспирации, существуют "блоки защиты" от разоблачения; действует иерархия власти и установленные правила поведения;

3) преступные сообщества (организации) отличаются сложной структурой и системой управления, отдельные звенья могут быть не связаны между собой, а иметь прямой выход только на управляющее или связующее звено; т.е. имеются в наличии организационно-управленческие структуры;

В приговоре Московского городского суда от 19 июня 2000 года по уголовному делу N 2-47/00 отмечается: "...степень организации данной группы и ее организационное построение, по мнению суда, еще не дает оснований считать данную группу преступным сообществом, что делает невозможным квалифицировать содеянное подсудимым Метлой Г. В. по ст. 210, ч.1 УК РФ, а подсудимых Бурмистенко М.Н., Юферова В.Н., Парфеновой А.Г. по ст.210, ч.2 УК РФ, в связи с чем по указанным статьям подсудимые подлежат оправданию за отсутствием в их действиях состава преступления".

Приговором Московского городского суда от 10 мая 2001 года по уголовному делу N 2-119/01 установлено, что "в действиях подсудимых отсутствуют признаки преступного сообщества, поскольку степень их организованности была недостаточной, чтобы считать ее таковым и свидетельствовала лишь об организованной группе..."

4) преступные сообщества либо отдельные их члены имеют собственность, приносящую доход, официальное прикрытие (предприятия, магазины, рестораны, казино, банки), где отмываются преступные деньги, т.е. есть общая материально-финансо­вая база;

5) преступные сообщества имеют центры, службы контроля, связи, информации (часть перечисленных признаков называлась рядом авторов);

6) обладают обширными зонами влияния. Например, преступная организация братьев Л. обладала такими зонами влияния, взяла под контроль деятельность морских портов, рыболовецких судов, предприятий в нескольких городах Дальнего Востока. Силовые подразделения этой преступной организации были укомплектованы бывшими офицерами и десантниками, которые постоянно тренировались, поддерживали физическую форму. Команды отдавались через штаб преступной организации, лица из разных звеньев были незнакомы. Данная преступная организация в ходе своей деятельности в борьбе за сферы влияния и могущество постепенно превратилась в банду, убившую десятки людей и терроризировавшую население;

7) для ОПГ и преступных сообществ характерно слияние экономических, должностных, насильственных преступлений против личности, преступлений бандитской, экстремистской, террористической направленности;

8) для ОПГ и преступных сообществ характерно наличие и использование огнестрельного оружия, взрывчатых веществ. В отдельных случаях применялись яды и радиоактивные вещества.

Таким образом, авторами (Т.В. Колесникова, Гаухман Л.Д., Максимов С.В.) выделяются обязательные и факультативные признаки организованных преступных групп и преступных сообществ или, говоря иначе, уголовно-правовые (включающие как обязательные, так и факультативные) признаки.

Нередко уголовные дела прекращаются вследствие субъективного, иногда весьма спорного подхода судей к вопросу о признаках преступного сообщества. Так, в Омской области в суд было направлено уголовное дело с обвинением четырех лиц по ч. 1 и 2 ст. 210 и ст. 163, 213, 158, 159 и 327 УК. Судебной коллегией по уголовным делам Омского областного суда уголовное преследование обвиняемых по ст. 210 УК было прекращено. В обоснование такого утверждения суд в приговоре указал, что "в соответствии с требованиями ст. 210 УК РФ для организации преступного сообщества необходима разработка планов и условий для совершения тяжких преступлений, иерархическое организационное построение, отработка системы конспирации и защиты от правоохранительных органов, коррумпированность, масштабность преступной деятельности".

Аналогичное решение было принято Верховным Судом Республики Татарстан 10 апреля 2003 г. по уголовному делу в отношении двух организаторов и десяти участников преступного сообщества. По обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 и 2 ст. 210 УК, эти лица оправданы. В обоснование такого решения суд указал, что "...какие-либо доказательства наличия у подсудимых организационно-управленческих структур, финансовой базы, единой кассы из взносов от преступной деятельности, конспирации, иерархии, подчинения, единых и жестких правил взаимоотношений и поведения с санкциями за нарушение неписаного устава сообщества стороной обвинения не представлены".

Обратимся к практике Алтайского краевого суда. В приговоре Алтайского краевого суда по делу N 2-3/2010 от 8.06.2010 г. суд установил, что "созданное Мамедовым Фр.С.о. преступное сообщество на территории города Барнаула, А. края, в течение продолжительного времени, обладало следующими признаками:

- общая цель участников - объединение в преступную организацию с целью совместного совершения тяжких и особо тяжких преступлений, получения доходов от незаконного сбыта наркотических средств;

- сложная структура преступной организации, состоящая из подразделений в форме организованных групп;

- наличие управленческой структуры в лице руководителя сообщества Мамедова Фр.С.о. и руководителей подразделений Мамедова Фи.С.о., Мамедова Фз.С.о., Мамедова И.М.о., решающих организационные вопросы преступной деятельности находящихся в подчинении участников;

- руководство в течение длительного времени преступной организацией Мамедовым Фр.С.о., как лидером, использующим авторитарные методы управления, объединяющим и замыкающим на себе все структурные подразделения сообщества, управляющим и контролирующим его деятельность через руководителей подразделений;

- внутренняя иерархия, выражающаяся в подчинении участников сообщества непосредственному и вышестоящему руководителям;

- распределение между подразделениями специализации и территориальности при совершении преступлений;

- распределение между участниками сообщества и подразделений функций, ролей и обязанностей при совместном совершении преступлений;

- планирование совершения преступлений, определение необходимого количества, места и времени получения и передачи наркотических средств;

- подготовка и создание условий для совершения преступлений и их сокрытия, обеспечение материально-технической базы в виде средств связи, автотранспорта, позволяющих оперативно и мобильно реализовывать планы совместного совершения преступлений;

- постоянное и тесное взаимодействие между руководителем преступного сообщества и руководителями подразделений преступного сообщества, с целью планирования, обсуждения проблем и принятия решений по вопросам совместного совершения преступлений;

- подбор лиц для участия в деятельности сообщества и вовлечение новых лиц с целью расширения рынка сбыта наркотических средств, обеспечение устойчивости и стабильности состава участников;

- соблюдение руководителями и рядовыми исполнителями в ходе совершения преступлений установленных правил поведения, дисциплины, конспирации, мер безопасности и защиты;

- осознание каждым участником наличия руководителей и своего участия в устойчивой и сплочённой организации, где каждый из них выполняет определённые функции и взаимно согласованные действия по совершению преступлений в соответствии с общим планом".

Таким образом, можно отметить, что суды в своих решениях используют обязательные признаки преступного сообщества вместе с факультативными. Разберем конкретный пример. Так, Алтайский краевой суд по делу N 2-81/ 2010 от 7.10.2010г. установил, что созданное Лицом N 1 преступное сообщество, в состав которого вошли установленные следствием Лица, а также Колистратов Л.О., характеризовалось следующими основными признаками:

- организованным характером, постоянством форм и методов преступной деятельности, планированием ее на длительный период;

- наличием дисциплины и субординации, подчинением участников преступного сообщества интересам организации, ее целям и установленным правилам взаимоотношения и поведения, беспрекословным исполнением указаний руководящего состава;

- наличием руководителя, осуществляющего организационные и управленческие функций в отношении преступного сообщества и его участников;

- сложной внутренней структурой, иерархией, наличием входящих в его состав и осуществляющих преступную деятельность в его рамках и в соответствии с его целями территориально обособленных структурных подразделений, характеризующихся наличием руководителей, стабильностью состава, длительностью периода существования;

- неоднократностью совершенных преступлений, планированием каждого из них и тщательной подготовкой к его совершению, распределением функций и ролей между участниками, согласованностью их действий при совершении преступлений;

- объединением всех участников умыслом на совместное совершение тяжких и особо тяжких преступлений для получения финансовой и иной материальной выгоды и осознанием ими общих целей функционирования сообщества и своей принадлежности к нему;

- соблюдением принципов конспирации и безопасности;

- наличием общей материально-финансовой базы, образованной из взносов от преступной деятельности, существованием его участников на денежные средства, добытые преступным путем.

На практике суды также используют разный подход к определению преступного сообщества. Так, в приговоре от 02 июня 2010 года Ставропольский краевой суд определил преступное сообщество как структурированное сплоченное устойчивое организованное, с чётко построенной иерархической структурой, распределением функций и ролей между руководителем и членами преступного сообщества, строгой конспирацией и обеспечением безопасности его участников. Следует отметить, что суд применил старую редакцию ч. 4 статьи 35 Уголовного кодекса РФ, действующую на момент создания и функционирования данного преступного сообщества.

Совсем по-другому преступное сообщество определяет Алтайский краевой суд. Приговором от 23.09.2010 года суд признал виновным Лицо N 1 в создании структурированной организованной группы, имевшей иерархическую структуру построения, с наличием руководящего состава, структурных подразделений, с распределением функций и обязанностей среди ее участников, где соблюдались правила конспирации, дисциплина, которая обладала признаками устойчивости и сплоченности, имела стабильный состав и тесные связи между ее участниками, объединенными единым умыслом, направленным на совершение в течение длительного периода времени тяжких и особо тяжких преступлений против собственности на территории Алтайского края.

Проанализировав указанные признаки преступного сообщества, мы предлагаем свое видение определения преступного сообщества.

Преступное сообщество - это структурированная организованная группа или объединение организованных групп, действующие под единым руководством, члены которых объединены в целях совершения одного или нескольких умышленных общественно опасных деяний, предусмотренных Особенной частью Уголовного кодекса РФ.

А теперь рассмотрим все перечисленные выше уголовно-правовые признаки организованного преступного сообщества уже в рамках криминалистической характеристики преступления (далее по тексту КХП), которая, по нашему мнению, уже давно и вполне заслуженно заняла свое достойное место в понятийном аппарате науки криминалистики. Не вдаваясь в детали научной дискуссии по поводу места и роли КХП в теории и практике расследования преступлений, которая не утихает до сих пор в научной среде, в настоящей работе мы поведем речь только об одном важнейшем элементе криминалистической характеристики преступления, имеющем концептуальное значение для нашего исследования - механизме преступления.

В понятийном аппарате науки криминалистики уже давно незримо присутствует, на наш взгляд, весьма любопытная научная категория, которая стоит совершенным особняком от всех других элементов криминалистической характеристики преступления отдельного вида и все чаще используется криминалистами для описания информационной модели практически любых видов преступлений. Однако, определение места механизма преступления в структуре КХП, по-прежнему, является весьма серьезной научной проблемой, вокруг которой до сих пор не утихают ожесточенные дискуссии ученых-криминалистов. И главная гносеологическая проблема, которая возникает при этом, на наш взгляд - это не совсем правильный методологический подход отдельных ученых, пытающихся искусственно расчленить структурный (статический) и функциональный (динамический) аспекты такого сложного системного явления, каковым является преступление. Именно универсальный методологический подход, предложенный еще в 1968 году выдающимся ученым-криминалистом Гавло В.К., впервые заговорившим о криминалистической характеристике преступления, как об информационной системе, на наш взгляд, позволяет успешно избежать подобных ошибок гносеологического плана.

Представляется, что криминалистическая характеристика может стать реальным рабочим инструментарием расследования только тогда, когда предстанет в виде системного обобщения данных расследования значительного массива уголовных дел по исследуемой категории преступлений, с установлением взаимосвязи всех криминалистически значимых признаков этих видов преступлений. Необходимо согласиться с теми авторами, которые указывают на необходимость выявления закономерных связей между элементами преступления, причем, "криминалистическая характеристика как целое, как единый комплекс, имеет практическое значение лишь в тех случаях, когда установлены корреляционные связи и необходимая зависимость между ее элементами, носящие закономерный характер и выраженные в количественных показателях".

Исходя из того, что объектом криминалистики является функциональная сторона противоправной деятельности, т.е. система действий и отношений, которая составляет содержание механизма преступления, логично предположить, что объектом методики расследования отдельного вида преступлений будет механизм преступлений отдельного вида. Именно для характеристики технологической стороны преступления в научной литературе и была введена категория "механизм преступления".

Механизм преступления - это достаточно сложная динамическая система, включающая в себя субъект преступления, его отношение к своим действиям и их последствиям, к соучастникам; предмет преступного посягательства; способ совершения и сокрытия преступления; преступный результат, место, время и другие обстоятельства, относящиеся к обстановке преступления; обстоятельства, способствующие или препятствующие совершению преступления; поведение и действия лиц, оказавшихся случайными участниками события; связи и отношения между действиями и обстановкой, субъектом преступления и предметом посягательства и т.п.

Вместе с А.М. Щукиным мы разделяем оригинальную точку зрения профессора Воронина С.Э., полагающего, что механизм преступления отражает исключительно функциональную, а не структурную сторону криминалистической характеристики преступления, т.е. рассматривает все ее элементы в движении и взаимодействии, а не в статическом варианте. В этом, на наш взгляд, как-раз, проявляется суть структурно-функционального подхода, наиболее отвечающего концепции данного исследования. Структурно-функциональный подход, который уже давно и прочно занял свое место в методологии науки криминалистики, следует отличать от другого, похожего метода - системного анализа. Если первый позволяет рассмотреть явление, например, организованное преступное сообщество в статике и динамике, то системный метод позволяет рассмотреть это же явление как информационную систему и в связи с другими однородными правовыми явлениями - сущностями первого и второго уровня. Исследователь, приступающий к разработке криминалистической методики расследования организации преступного сообщества, всегда должен помнить об этих методологических особенностях.

Как всякая объективная реальность, механизм преступления формируется и функционирует под воздействием определенных закономерностей, из числа которых для криминалистики считаются наиболее значимыми:

- закономерности формирования, выбора и реализации способов подготовки, совершения и сокрытия преступления;

- закономерности возникновения и развития связей между элементами механизма преступления;

- закономерности возникновения и развития явлений, связанных с преступлением (до, во время и после его совершения), значимых для решения задач судопроизводства.

Термин "криминалистический механизм преступления" служит для обозначения того, в какой обстановке протекало преступление, как оно возникло, к каким последствиям привело, какими явлениями сопровождалось, каков его порядок и расположение в нем его составляющих.

Таким образом, в криминалистический механизм преступления в качестве его элементов входят все составляющие криминалистической характеристики преступлений, но только взятые не в статике, а в динамике. Поэтому, на наш взгляд, механизм преступления вряд ли может рассматриваться в качестве самостоятельного структурного элемента КХП, в связи с чем трудно согласиться с мнением тех авторов, которые рассматривают механизм совершения преступления как элемент криминалистической характеристики исследуемого вида преступлений, понимая, чаще всего, под этой категорией "способ", либо "ситуацию преступления".

Правильность вывода о том, что в механизм преступления должны входить все элементы КХП в их взаимосвязи подтверждается и исследованиями отдельных авторов, указывающих на необходимость выделения в отдельный гносеологический блок функционального аспекта данного криминалистического понятия.

Как известно, основу системного подхода в исследовании явлений объективной действительности составляет метод структурно-функционального анализа, который, как мы уже отмечали, является базовым в методологии настоящей работы. С этой точки зрения, элементы КХП выступают в качестве структурного аспекта преступления отдельного вида, а механизм преступления - его функционального аспекта.

Методологической основой для изучения преступлений, связанных с организацией преступного сообщества, полагаем, являются уже разработанные учеными криминалистические характеристики других преступлений, совершенных организованными группами. Поэтому, применяя метод структурно-функцио­нального анализа, можно правильно ответить на вопрос: какие элементы входят в структуру криминалистической характеристики преступлений, связанных с организацией преступного сообщества, а какие - нет. Система, как известно, представляет собой множество связанных между собой компонентов той или иной природы, упорядоченное по отношениям, обладающим вполне определенными свойствами: это множество характеризуется единством, которое выражается в интегральных свойствах и функциях множества.

Данный методологический подход позволит нам успешно выделить не только основные структурные элементы, но и наличие системной связи между ними в криминалистической характеристике организации преступного сообщества. Ведь, как известно, криминальный профиль ОПС по целям и способам преступления может быть различным: преступное сообщество может быть создано для вооруженного грабежа и разбоя; рейдерства, который пришел на смену рэкета 90-х годов, а также вовлечения в занятие проституцией.

При этом необходимо учесть следующие слагающие, о которых уже давно и довольно настойчиво говорят так называемые ученые-"системщики", работающие в области естественных наук:

а) объекты - это части, компоненты системы. Большинство систем состоит из физических или абстрактных частей. К последним, в частности, относятся математические переменные, уравнения, законы, процессы и т.д.;

б) отношения - их суть в объединении системы в одно целое. Каждый объект имеет внутренние отношения (хотя бы расстояние между частями объекта);

в) атрибуты - свойства объектов.

Соответственно, эти же ученые-кибернетики различают адаптивную, стабильную системы и систему с обратной связью.

Адаптивная система - это система, которая способна реагировать на окружающую ее среду с тем, чтобы для ее деятельности при этом образовывались благоприятные условия.

Стабильная система - это система, у которой некоторые ее переменные стремятся сохраниться в определенных пределах.

Системами с обратной связью являются те, которые воспринимают последствия от их функционирования и учитывают эти последствия в процессе регуляции и дальнейшего функционирования.

Функцию, в свою очередь, в кибернетике определяют как взаимодействие структур; в юридических науках, в частности, в уголовном процессе, как основное направление деятельности в рамках отведенной уголовно-процессуальной компетенции.

Организация преступного сообщества может быть и адаптивными системами, и системами с обратной связью, т.к. организаторы не только приспосабливают свою преступную деятельность к конкретным условиям, но и корректируют свое поведение с учетом их изменений. В качестве элемента, обусловливающего гибкость и динамичность данных процессов, выступает, на наш взгляд, именно механизм организации преступного сообщества.

Поскольку механизм организации преступного сообщества функционально увязывает все элементы изучаемой системы: личность организатора, обстановку преступления, способ преступления, предмет преступного посягательства, следы преступления и т.д., его необходимо рассмотреть как элемент, наиболее полно отражающий свойства системности.

Механизм организации преступного сообщества представляет собой сложную систему функций, детерминированных, с одной стороны, объективными условиями, складывающимися в том месте, где организуется либо функционирует преступная группа, а с другой - субъективными факторами, обусловленными особенностями личности ее организатора.

Следует иметь в виду, что связи между всеми структурными элементами механизма исследуемого вида преступлений носят характер необходимости.

Например, выбор способа преступления обусловлен достаточно благоприятной обстановкой, которая, главным образом, характеризуется относительной доступностью того или иного материального блага, которым, в свою очередь, можно завладеть только преступным путем (похитить, приобрести, изготовить). То есть, обстановка преступления определяет способ преступления, и, через предмет преступного посягательства, формируется его взаимосвязь с другими видами преступлений. Функционирование всей криминальной цепочки: "обстановка преступления - организация преступного сообщества - предмет преступного посягательства - связь с другими преступлениями - следы преступления" - составляет суть механизма организации преступного сообщества и обусловливает специфический для данного вида преступления механизм следообразования.

Элемент случайности в механизме организации преступного сообщества заложен в моменте формирования мотива и цели, которые определяют преступное поведение личности, а также в существовании объективных обстоятельств, препятствующих совершению преступления данного вида.

Такими обстоятельствами могут быть, например, неожиданное появление в регионе конкурирующей организованной преступной группы, вынуждающей организатора предпринимать активные "боевые" действия по "защите своей территории" от посторонних людей. Именно так произошло в станице Кущевской Краснодарского края, которую в течение многих лет терроризировала банда Сергея Цапка. Появление в станице предпринимателя Сервера Аметова было расценено главарем банды как реальная угроза "бизнесу" организованного преступного сообщества в регионе. В результате им и была спланирована эта чудовищная акция, приведшая к гибели 12 человек (гостей и членов семьи Аметова, в том числе 4 детей), вызвавшая такой большой общественный резонанс в нашей стране.

При анализе структурно-функциональных связей в механизме организации преступного сообщества особое место необходимо уделить функции "личность преступника - следы преступления", поскольку именно в этой функции можно проследить соотношение объективного и субъективного факторов. Ведь именно в следах объективируется мотив и преступное поведение организатора преступного сообщества.

Эта функция является двусторонней: "следы преступления - личность преступника", и это не случайно. Именно следы, свидетельствующие об организации преступного сообщества, помогают установить его организатора. В то же время характер процесса выявления этих следов накладывает отпечаток на преступное поведение организатора преступного сообщества по их сокрытию и уничтожению. В этом проявляется обратная связь системы, какой является преступление данного вида.

Двусторонней является и функция "способ преступления - связь с другими преступлениями", поскольку, собственно, преступное сообщество и создается для систематического совершения преступления различного вида.

Достаточно хорошо при системном подходе проявляется и функция "обстановка до совершения преступления - обстановка совершения преступления". Так, ситуация, сложившаяся в станице Кущевской еще в 90-х годах прошлого столетия, создала просто идеальные условия для организации и функционирования теперь уже печально известного во всей России организованного преступного сообщества - банды Сергея Цапка.

Из материалов уголовного дела хорошо известно, что его мать Надежда Цапок возглавляла одну из самых успешных фирм в районе "Артекс-агро", в которую входили 13 тысяч га ухоженной кубанской земли и большая ферма с австралийскими коровами, признанная в 2008 году одной из лучших в стране. За время своего успешного хозяйствования Надежда Цапок подкупом и всяческими другими способами довольно быстро смогла привлечь на свою сторону всех представителей местной власти и силовых ведомств. Только после этого, заручившись поддержкой властных структур, к участию в семейном "бизнесе" был привлечен ее сын Сергей Цапок, который изначально возглавил "боевое крыло" этого организованного преступного сообщества, а в последствие стал ее единственным и безоговорочным лидером.

Таким образом, обстановка, сложившаяся до совершения преступления, а именно - хозяйственно-экономическая ситуация в Кущевской в 90-х годах, создала благоприятные условия для появления и функционирования организованного преступного сообщества, то есть трансформировалась в обстановку совершения преступления.

Исследование механизма преступления вообще, а механизма преступления, предусмотренного ст.210 УК РФ (организация преступного сообщества) в частности, представляется нам весьма перспективным научным направлением в современной криминалистике, позволяющим рассматривать не только структурные, но и функциональные аспекты такого сложного социального явления, каковым является преступление.

Следующим элементом общей характеристики преступления исследуемого вида является Уголовно-процессуальная характеристика организации преступного сообщества.

Впервые о необходимости выделения Уголовно-процес­суальной характеристики преступления в рамках общей характеристики заговорил еще в 2000 году известный российский криминалист С.Э. Воронин.

По мнению Воронина С.Э., с которым можно согласиться, в содержание Уголовно-процессуальной характеристики преступления входят такие научные категории, как подследственность, процессуальная форма, процессуальные сроки и Уголовно-процессуальные ситуации.

Что касается подследственности, то законодатель в соответствии со ст.151 УПК РФ предусматривает для статьи 210 УК РФ альтернативную подследственность. Это означает, что расследовать такие преступления могут как следователи Следственного комитета РФ, так и следователи МВД. Данное положение не имеет какого-либо принципиального значения для качественного и эффективного расследования, так как следователи перечисленных ведомств имеют достаточно большой опыт расследования уголовных дел указанной категории. Для нашего исследования гораздо большее методологическое значение имеет категория "Уголовно-процессуальная ситуация".

Уголовно-процессуальная ситуация как научная категория стала результатом экстраполяции криминалистических категорий на понятийный аппарат теории уголовного процесса. Впервые необходимость выделения Уголовно-процессуальных ситуаций как самостоятельного класса явлений также отмечается в работах С.Э. Воронина, который определяет Уголовно-процессуальную ситуацию как "... тип следственной ситуации, складывающейся в процессе поисково-познавательной деятельности участника уголовного судопроизводства в зависимости от общей, в том числе уголовно-правовой характеристики преступления при принятии и фиксации процессуальных решений, а также производстве следственных и процессуальных действий".

В этой связи, определенный научно-практический интерес, на наш взгляд, представляет вопрос о классификации Уголовно-процессуальных ситуаций, возникающих при расследовании изучаемой категории дел. До настоящего времени на монографическом уровне подобной исследовательской работы не проводилось. По сути, речь здесь идет о ситуационном моделировании в уголовном процессе. И, хотя законодательно закрепить все Уголовно-процессуальные ситуации невозможно, научно обоснованная классификация таких ситуаций позволит не только лучше понять природу данных явлений, но и решить частные научные задачи, например, конкретизировать отдельные фактические основания производства следственных и процессуальных действий.

Рассмотрим отдельные виды Уголовно-процессуальных ситуаций применительно к проблематике расследования преступлений, предусмотренных ст. 210 УК РФ.

Как известно, организация преступного сообщества относится к делам публичного обвинения. Это обязывает правоохранительные органы принимать меры к проверке любых заявлений и сообщений о деятельности ОПС. Как показали наши исследования, наиболее распространенным поводом для возбуждения данной категории дел является сообщение о совершенном или готовящемся преступлении, полученное из иных источников (п. 3 ч. 1 ст. 140 УПК РФ) - 98 % изученных материалов. Сюда же, полагаем, входят и сведения, полученные в результате проводимых оперативно-розыскных мероприятий.

Анализ судебно-следственной практики свидетельствует о том, что наиболее часто по изученной категории уголовных дел возникали Уголовно-процессуальные ситуации, так или иначе связанные с безопасностью свидетелей, а также досудебным соглашением о сотрудничестве подозреваемых (обвиняемых) со следствием. Практика показывает, что по данной категории дел эти Уголовно-процессуальные ситуации, как правило, тесно связаны друг с другом. Причем, чаще всего здесь возникают конфликтные Уголовно-процессуальные ситуации и ситуации тактического риска.

Дело в том, что ныне действующую редакцию ч. 9 ст. 166 УПК вряд можно считать достаточно надежной гарантией безопасности свидетелей и потерпевших, а также иных участников, проходящих по уголовному делу, связанному с деятельностью ОПС.

Например, в соответствии с ч. 2 ст. 317 УПК РФ на подозреваемого или обвиняемого, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, распространяются все меры государственной защиты потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства, предусмотренные федеральным законом. Но каким образом законодатель планирует осуществлять указанные меры безопасности в отношении осужденных, оказавших помощь следствию и отбывающих наказание в местах лишения свободы, совершенно не ясно.

Типичной Уголовно-процессуальной ситуацией по делам об организации преступного сообщества, на наш взгляд, является ситуация тактического риска утраты в суде свидетельских показаний. В условиях продолжающегося ухудшения криминогенной ситуации в стране свидетель (потерпевший) по большинству уголовных дел изученной категории подвергается реальной опасности психологического и физического воздействия со стороны членов преступных групп. Причем эксперты международного сообщества все чаще отмечают случаи так называемого "назидательного (устрашающего)" насилия, когда какой-либо свидетель или его родственник могут быть убиты только для того, чтобы показать будущим возможным свидетелям, с какими последствиями им придется столкнуться в случае предоставления доказательств1.

Следствием этого, как правило, является изменение в суде свидетельских показаний, ранее данных на предварительном следствии, либо отказ свидетеля от явки в судебное заседание.

Так, по данным Государственного комитета РФ по статистике, 34,8 % из 40 тыс. человек на вопрос об их предполагаемых действиях в случае, если они станут свидетелями преступления, ответили, что в правоохранительные органы об этом не сообщат.

Исследование, проведенное Г.П. Минеевой, показывает, что воздействие на потерпевших и свидетелей имеет место чаще всего при рассмотрении уголовных дел в суде - в 62 % из числа изученных ею дел, на следствии - в 28 %; на следствии и в суде по одному и тому же уголовному делу - в 9 %; после суда - в 1 %. Именно поэтому в настоящее время особенно актуальна проблема разработки тактической операции "обеспечение безопасности свидетеля в суде", призванной разрешать эти весьма сложные судебно-следственные ситуации.

Проблемы процессуального и организационного обеспечения безопасности участников уголовного судопроизводства уже неоднократно поднимались в научной литературе. При этом авторы предлагали различные подходы к решению этой проблемы.

Так, В.И. Андреев, анализируя современную практику правоохранительных органов в Республике Казахстан, отмечает, что такие меры безопасности свидетелей, как, например, маскировка анкетных данных, применяемые там, вряд ли сегодня можно назвать эффективными и достаточно действенными, особенно с точки зрения Уголовно-процессуального доказывания.

Отмечая половинчатый характер указанных попыток обеспечить безопасность свидетелей, В.И. Андреев в то же время справедливо говорит о необходимости проведения комплекса мер, направленных на создание системы безопасности свидетелей, которая предполагает законодательное урегулирование данного вопроса, материально-техническое обеспечение, порядок и условия хранения секретной документации, механизм компенсации за причиненный вред свидетелю и т.д..

Допрос свидетеля под псевдонимом в качестве одной из мер его безопасности в уголовном процессе предусмотрен сегодня и в УПК РФ. Часть 9 ст.166 УПК РФ прямо говорит о том, что "...при необходимости обеспечить безопасность потерпевшего, его представителя, свидетеля, их близких родственников и близких лиц следователь вправе в протоколе следственного действия, в котором участвуют потерпевший, его представитель или свидетель, не приводить данные об их личности". Это положение действующего Уголовно-процессуального закона в свое время встретило достаточно резкую критику многих авторов.

Так, А.М. Ларин отмечал, что подобные нововведения откроют "широкий простор для использования подставных свидетелей и других фальсификаций". В.Н. Кудрявцев даже сравнивает дачу показаний под псевдонимом с судом инквизиции, где свидетели появлялись в масках.

Бесспорно, маскировка анкетных данных или допрос свидетеля под псевдонимом порождает множество проблем Уголовно-процессуального плана. Прежде всего, такой допрос представляет собой, по сути, сокрытие источника доказательств, что даже позволило отдельным авторам говорить о существовании "тайны источника доказательств". Это сразу же ставит перед следователем и судьей вопрос о пригодности такого доказательства с позиции его допустимости. Отсюда - логический вывод о необходимости внесения изменений в ч. 2 ст. 74 УПК РФ, предусмотрев замаскированный в целях безопасности допрос свидетеля в качестве источника доказательств. Необходимые корректировки сегодня необходимо внести и в ст.ст. 215-220 УПК РФ, регламентирующие порядок окончания предварительного следствия. Появление на этом этапе уголовного судопроизводства законспирированного источника доказательств, как показывает судебно-следствен­ная практика, уже порождает сегодня многочисленные проблемы ознакомления обвиняемого и его защитника с фактическими данными, полученными из него.

Для того, чтобы предложенная система защиты свидетеля эффективно заработала, полагаем, необходимо обеспечить судебное разбирательство современным механизмом расшифровки такого источника доказательств.

В связи с этим, считаем, что по каждому уголовному делу, особенно связанному с деятельностью организованного преступного сообщества, следователь и оперативный работник должны составлять секретные "литерные" дела на всех свидетелей, пожелавших остаться неизвестными. В таких делах, составленных по типу агентурных в ОРД, должны указываться подлинные анкетные данные свидетеля, его псевдоним, заявление свидетеля с просьбой законспирировать его участие в уголовном деле, отказ от участия как в открытом, так и закрытом судебном заседании, а также мотивы такого отказа. "Литерное" дело должно являться секретным приложением к обвинительному заключению и находиться в территориальном отделе уголовного розыска. Право знакомиться с "литерным" делом должно предоставляться только судье и прокурору при даче последними начальнику СКМ территориального РОВД подписки о неразглашении секретных данных о законспирированном свидетеле. Это вполне согласуется с требованиями ч.4 ст.5 Федерального закона РФ "Об оперативно-розыскной деятельности", ограничивающей доступ судьи к информации о лицах, оказывающих содействие оперативным органам на конфиденциальной основе.

Допрос законспирированного свидетеля в судебном заседании, по нашему мнению, может производиться только с его согласия. Поэтому трудно согласиться с позицией И.В. Смольковой, сравнивающей практику оглашения показаний в судебном заседании в отсутствии таких свидетелей с указанием А.Я. Вышинского 1937 г. о том, чтобы не вызывать агентов-доносчиков в суд, а ограничиться прочтением показаний, данных следователю, не называя фамилии осведомителей.

Полагаем, подобная аналогия здесь неуместна, так как практика оглашения показаний того или иного участника уголовного процесса в его отсутствие или демонстрация видеозаписи такого допроса законом допускается и сейчас. И, хотя речь в данном случае идет о допросе под псевдонимом, полагаем, что право подсудимого на защиту при этом ни в коей мере не ущемляется, так как речь идет всего лишь о сокрытии источника доказательств, а не фактических данных, составляющих содержание доказательства и представляющих наибольший интерес для подсудимого с точки зрения тактики его защиты. Гарантиями соблюдения права подсудимого на защиту при осуществлении указанной тактической операции в суде, на наш взгляд, являются прокурорский надзор и судебный контроль за законностью и качеством составляемых "литерных дел свидетелей", осуществляемые на всех стадиях уголовного процесса.

Однако в ходе судебного заседания возможна ситуация, когда защитник может справедливо требовать от суда сведений об источнике доказательств.

Например, "свидетель дает заведомо ложные показания, которые защита могла бы опровергнуть, доказав, что свидетель в момент совершения преступления находился в другом месте и не мог видеть происшедшего. Полагаем, в данном случае защитнику необходимо дать возможность ознакомиться с "литерным" делом свидетеля, предупредив адвоката об уголовной ответственности за разглашение данных предварительного расследования. В связи с этим ст. 310 УК РФ, на наш взгляд, необходимо дополнить частью 2 примерно в следующей редакции: "Те же действия, повлекшие смерть или тяжкий вред здоровью свидетелю или иному лицу, содействующему правосудию, наказываются...".

Возникает закономерный вопрос: стоит ли усложнять и без того достаточно громоздкую процедуру уголовного судопроизводства из-за такого участника процесса, как свидетель? Полагаем, что стоит. Если потерпевший является заинтересованным участником уголовного процесса, а, по мнению отдельных авторов - и "центральной его фигурой", то свидетель на сегодняшний день является самым незащищенным, самым бесправным участником уголовного судопроизводства. Остается совершенно непонятным, почему свидетель должен претерпевать весьма серьезные лишения только из-за того, что "ему стали известны какие-либо обстоятельства, подлежащие установлению по данному делу"?

Достоинство предложенной нами тактической операции в суде, прежде всего, в том, что разрешая такую сложную уголовно-процессуальную ситуацию как "обеспечение безопасности свидетеля", она в отличие от "маршальской системы", действующей в США и англо-саксонских странах - не требует столь значительных финансовых затрат (а это, по оценкам иностранных экспертов - около 1/3 затрат американского бюджета на военные нужды Пентагона) и поэтому вполне реальна в сложившихся социально-экономических условиях в России.

А теперь приведем пример весьма удачного, с нашей точки зрения, проведения подобной тактической операции в российских условиях по уголовному делу так называемого "комсомольского общака".

По данному уголовному делу, вызвавшему в свое время очень большой общественный резонанс в стране, проходило 11 подсудимых, в том числе 3 "вора в законе": Эдуард Сахнов ("Сахно"), Олег Семакин и Олег Шохирев, обвиняемых по
ст. 210 УК РФ в создании организованного преступного сообщества, так называемого "комсомольского общака", для совершения умышленных убийств, краж и вымогательств на территории всего Дальнего Востока. Под контролем "общака" находилось 4 тысячи представителей криминального мира. Центром "общака" являлся Комсомольск-на-Амуре, в каждом квартале которого были оборудованы так называемые "бызы" - низовые криминальные ячейки. Их было выявлено органами предварительного расследования в количестве 26. Отсюда криминальные "бригадиры", достаточно эффективно, руководили этими низовыми ячейками. В ходе обысков в "бызах" были изъяты документы, компьютерная база данных, обширный архив видеоматериалов. Помимо этого у "общаковцев" были обнаружены списки жителей Комсомольска-на-Амуре с паспортными данными, а также сведениями обо всех автомобилях, зарегистрированными в местных отделениях ГИБДД.

Бухгалтерия в "общаке" велась очень строго, все доходы скрупулезно фиксировались специально назначенным "Сахно" "кассиром". На пополнение криминальной кассы шло все: торговля наркотиками, проституция и даже поборы в школах. За счет этого любой член "комсомольского общака", освободившись из мест лишения свободы, получал так называемые "подъемные" в размере от 70 до 100 тысяч рублей.

Пока шло следствие по основному обвинению по ст. 210 УК РФ ("Организация преступного сообщества"), за вымогательство суммы в размере 1 млн. руб. у хабаровского предпринимателя Н. суд приговорил Эдуарда Сахнова, справедливо названного прокуратурой главой "комсомольского общака", к 7 годам лишения свободы. Именно на этом криминальном эпизоде органами следствия и была построена остроумная тактическая операция, которая, в конечном итоге, привела к успеху всего предварительного расследования по данному, весьма сложному с точки зрения Уголовно-процессуального доказывания, делу.

В отношении хабаровского предпринимателя Н. достаточно грамотно и весьма успешно была применена программа защиты свидетелей, причем с переселением всей семьи Н. в другой регион страны и созданием новой биографии для всех членов семьи. И, как не пытались члены "комсомольского общака", оставшиеся на свободе, найти и нейтрализовать предпринимателя - опасного свидетеля, все их попытки оказались безуспешными.

Однако своего апогея конфликт участников в описанной уголовно-процессуальной ситуации, как и следовало ожидать, достиг в Хабаровском краевом суде, где рассматривалось данное дело. По ходатайству большинства обвиняемых судья принял решение о назначении судебного заседания с участием присяжных заседателей. Между тем, трое обвиняемых, включая Эдуарда Сахнова, высказались против суда присяжных, мотивируя это тем, что рассмотрение таким составом суда может растянуться на несколько лет. А потом началась серия уголовно-процессуальных ситуаций организационно-неупорядоченного типа.

Во-первых, присяжные заседатели из Хабаровска отказались участвовать в процессе в качестве присяжных из опасения за свою жизнь и жизнь членов своих семей. Пришлось срочно комплектовать коллегию присяжных из жителей других регионов страны. Вскоре по той же причине возникла проблема и с государственным обвинителем, в связи с чем обвинение по делу "комсомольского общака" был вынужден поддерживать сам прокурор Хабаровского края Виталий Каплунов, оказавшийся далеко не из робкого десятка и справившийся со своей задачей блестяще. В результате коллективных усилий высокопрофессиональных юристов рассмотрение дела "комсомольского общака" благополучно окончилось обвинительным приговором практически для всех членов названного ОПС.

Описанная выше Уголовно-процессуальная ситуация лишний раз доказывает и наглядно показывает нам, с каким мощным противодействием со стороны криминального мира приходится сталкиваться правоохранительным органам при расследовании преступлений, связанных с деятельностью организованного преступного сообщества. И теперь, следуя логике нашего научного изложения, перейдем к исследованию личности организатора преступного сообщества как важнейшего элемента механизма преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ.

1.2. Личность организатора преступного сообщества
в механизме преступления,
предусмотренного ст. 210 УК РФ

Проблема личности организатора преступного сообщества - сложная комплексная проблема, находящаяся в настоящее время в центре внимания уголовного и уголовно-исполнительного права, криминалистики, криминологии, судебной психологии, судебной психиатрии и других юридических наук, разрабатывающих вопросы борьбы с преступностью. Это связано еще и с тем, что личность организатора является весьма сложной динамической системой, вынуждающей изучать ее с различных аспектов.

Какие же данные о личности организатора преступного сообщества являются предметом изучения криминалистической науки? Такими данными являются свойства преступника, которые отразились в материальной обстановке в виде следов и в сознании людей, а так же данные о профессиональных навыках и умениях, лежащих в основе способа совершения и сокрытия преступления.

Целесообразно рассматривать структуру личности как совокупность социальных, психологических и биологических свойств.

К социальным свойствам следует отнести и ту информацию, которую можно почерпнуть из материалов биографических (анкетных данных), поведения лица в основных сферах жизни нашего общества (поведение в быту, участие в трудовой жизни и т.д.), "неформальный статус" в ИК и т. д.

К психологическим свойствам личности, формирующимся в результате соприкосновения человека с бесконечным разнообразием объективных отношений и наследственности, относятся: знания, навыки, умение и привычки, эмоции, ощущение, темперамент и т.д.

Биологические свойства включают в себя следующие элементы: антропологические признаки (расовая, половая и возрастная характеристики), физические особенности (габариты, размеры тела и т.д.), внешняя анатомия человека (черты лица, морфология кожных узоров и т.д.), физические особенности нервной системы, патологические особенности.

Различным свойствам личности принадлежит неодинаковая роль в преступном поведении. Так, навыки и умение могут существенно влиять на выбор того или иного объекта (предмета) преступного посягательства, того или иного способа совершения и сокрытия преступлений. Характер основной профессиональной деятельности правонарушителей и их связь с предметом посягательства в значительной мере обусловливает способ совершения преступления. Чем теснее связь преступника с предметом посягательства, тем сложнее и изощреннее, как правило, действия по совершению и сокрытию преступлений. Для нашего комплексного исследования особое значение имеет уголовно-правовая характеристика субъекта преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ.

Как известно, субъектом преступления данного вида может быть любое вменяемое лицо, достигшее шестнадцатилетнего возраста. В случае совершения лицом, не достигшим 16 лет, деяния, за которое наступает ответственность с шестнадцатилетнего возраста, несовершеннолетний несет ответственность за фактически совершенные действия. Например, участие несовершеннолетнего в возрасте от 14 до 16 лет в преступлениях, совершаемых преступным сообществом, исключает его ответственность за участие в преступном сообществе, но он должен быть привлечен к ответственности за конкретные преступления, которые совершило преступное сообщество. При этом несовершеннолетний несет ответственность за разбой, изнасилование, причинение вреда здоровью человека, т.е. за преступления, в которых он участвовал в составе преступной организации.

В науке уголовного права широко обсуждается вопрос минимального возраста субъекта ст. 210 УК РФ. На наш взгляд, неприемлема градация возраста уголовной ответственности, указанного в ст. 20 УК, для преступлений против общей безопасности. Думается, что необходимо установить повышенный возраст уголовной ответственности по статье 210 УК РФ, т.к. в качестве субъекта преступления предполагается взрослое лицо, с достаточно устоявшимся мировоззрением; большим, чем у несовершеннолетних, жизненным опытом, более сильной волей и т.д. По нашему мнению, именно такое лицо может организовать преступное сообщество, руководить им и координировать его действия.

Таким образом, можно сделать вывод, что установленный в законе возраст субъекта преступления, предусмотренного статьей 210 УК РФ, нуждается в уточнении.

Проанализировав статью 210 УК РФ, можно классифицировать субъектов на несколько видов: организатор, руководитель, координатор, участник. Галиакбаров Р.Р., в зависимости от содержания функций, выделяет среди участников преступного сообщества организаторов, руководителей, активных и рядовых участников (исполнителей).

Правовым основанием для классификации участников преступных сообществ некоторыми авторами выбрана степень общественной опасности их личности, которая определяется криминальной функцией, влияющей на тяжесть и вероятность совершения преступлений. Криминальные функции сообщников, в свою очередь, зависят от социального статуса (положения) и роли (значения), которые они имеют в преступном сообществе.

Криминальные функции в качестве классификационного критерия использует, в частности, А.И. Долгова. По ее мнению, "в преступной организации различаются:

Во-первых, участники преступной организации, осознающие себя таковыми и подчиняющие свою жизнедеятельность требованиям руководителей и нормам организации;

Во-вторых, участники деятельности преступной организации, в том числе "нанимаемые" за оговоренное вознаграждение, подкупаемые государственные и иные служащие. Встречается и категория "прилипал", которые "кормятся с барского стола", оказывают разовые мелкие услуги, стараются обратить на себя внимание криминальных лидеров, обладающих деньгами и влиянием".

Следует отметить, что законодатель дифференцировал ответственность за организацию преступного сообщества посредством выделения трех видов специальных субъектов:

А) Лицо, совершившее деяние с использованием своего влияния на участников организованных групп;

Б) Лицо, совершившее деяние с использованием своего служебного положения;

В) Лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии.

А) Лицо, совершившее деяние с использованием своего влияния на участников организованных групп
как субъект ч. 1 ст. 210 УК РФ

В пояснительной записке к проекту Федерального закона "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" указано, что новая диспозиция ч. 1 ст. 210 Уголовного кодекса Российской Федерации, сформулированная с учетом практического опыта борьбы с организованной преступностью, позволит привлекать к уголовной ответственности лидеров преступной среды (так называемых воров в законе и других авторитетов преступного мира), осуществляющих руководство противоправной деятельностью, использующих свое влияние на участников организованных групп, но не совершающих лично каких-либо преступлений.

Очевидно, что именно ориентированность законодателя на реалии сегодняшнего дня стала причиной разработки соответствующих изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации, введенных Федеральным законом от 3 ноября 2009 г. N 245-ФЗ.

Следует отметить, что конструкция диспозиции ч. 1 ст. 210 УК РФ грамматически допускает возможность толковать ее таким образом, что все указанные в ней общественно опасные деяния могут быть совершены только "лицом, с использованием своего влияния на участников организованных групп". Однако, если системно-сравнительно проанализировать уголовно-право­вые нормы, регламентирующие ответственность за организацию различных преступных объединений, можно сделать другой вывод.

Согласно положениям ч. 4 ст. 35 УК РФ, преступное сообщество может представлять собой как одну структурированную организованную группу, так и объединение организованных групп. Использование законодателем многочисленного числа при ссылке на организованные группы, на участников которых оказывается влияние, дает основание считать, что специальный субъект необходим именно для координации преступных действий, создания устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами, разработки планов и создания условий для совершения преступлений такими группами или раздела сфер преступного влияния и преступных доходов между ними.

Еще одним доводом в пользу возможности выполнения объективной стороны ч. 1 ст. 210 УК РФ общим и специальным субъектами является сравнение диспозиции данной нормы с диспозициями других уголовно-правовых норм, регламентирующих ответственность за создание, руководство и участие в преступных объединениях (ст. 208, 209, 239, 282 УК РФ). Системный анализ этих норм позволяет сделать вывод, что законодатель не требует от их организаторов и руководителей обладания признаками указанного специального субъекта, в то время как действия по созданию, руководству и участию во всех преступных объединениях, в том числе и в преступном сообществе, по сути не отличаются друг от друга.

В то же время следует отметить, что возможность координации преступных действий, создания устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами, разработки планов и создания условий для совершения преступлений такими группами или раздел сфер преступного влияния и преступных доходов между ними автоматически предполагает наличие у субъекта определенного влияния на участников организованных групп. А. Мондохонов считает, что лицо, не обладающее влиянием, в принципе не сможет выполнить ни одного из указанных деяний, поэтому, по его взгляд, ссылка законодателя в ч. 1 ст. 210 УК РФ на лицо, использующее свое влияние на участников организованных групп, представляется излишней.

Фактическая безнаказанность лидеров преступного мира за тягчайшие преступления, причиняющие значительный ущерб государственным и гражданским правам, подменялась вменением верхушке уголовной среды преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, или только отдельных эпизодов их преступной деятельности. Таким образом, правоохранительным органам удавалось лишить свободы лидеров уголовного мира, но в приговоре суда, как правило, отсутствовало наказание за преступления, предусмотренные ст. 210 УК РФ, совершенные преступным сообществом, к которым данные лица могли иметь непосредственное отношение.

Таким образом, исходя из действующей редакции ч. 1
ст. 210 УК РФ общим субъектом, т.е. физическим лицом, достигшим шестнадцати лет, могут быть выполнены:

- создание преступного сообщества (преступной организации);

- руководство таким сообществом (организацией);

- руководство входящими в него (нее) структурными подразделениями;

- участие в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп.

Специальным субъектом, в качестве которого выступает "лицо, имеющее влияние на участников организованных групп", кроме вышеперечисленных могут быть совершены следующие деяния:

- координация преступных действий,

- создание устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами,

- разработка планов и создание условий для совершения преступлений такими группами,

- раздел сфер преступного влияния и преступных доходов между ними.

Предыдущая редакция ч. 1 ст. 210 УК РФ позволяла привлекать к уголовной ответственности преступную элиту, которая фактически отстранялась от участия в совершении преступлений преступными сообществами, только за создание объединения организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп в целях разработки планов и условий для совершения тяжких или особо тяжких преступлений.

Представляется более верной другая точка зрения, в соответствии с которой воры "в законе" не являются отдельной организацией, но относятся к "элитарной" группе или группе обеспечения отдельных преступных сообществ, а их "сходки" проводятся для раздела территорий и сфер влияния между различными преступными группировками.

А. Королев считает возможным согласиться с критикой данной формулировки; по его мнению, для оказания влияния или координации деятельности преступного сообщества совсем необязательно создавать некий представительный орган для осуществления указанных действий.

Изменения, внесенные в ч. 1 ст. 210 УК РФ, расширяя объективную сторону состава преступления, дают большие, на наш взгляд, возможности правоохранительным органам для борьбы с преступными авторитетами. Наравне с созданием и руководством преступного сообщества, криминализированы такие действия, как создание устойчивых связей между различными действующими организованными группами, разработка планов и создание условий для совершения преступлений группами или раздел сфер преступного влияния и преступных доходов между ними.

Быков В.М. разделяет позицию законодателя по этому вопросу, поскольку благодаря данной формулировке под уголовную ответственность подпадают действия не только непосредственных создателей и руководителей преступного сообщества, но и уголовных авторитетов, которые могут не иметь прямого отношения к созданию и руководству, но при этом обладать контрольными и финансовыми полномочиями в рамках деятельности данного сообщества. Однако обратим внимание, что при таком подходе можно привлечь к уголовной ответственности преступного авторитета при отсутствии прямого и косвенного умысла, поэтому следственным органам во избежание злоупотребления собственными полномочиями необходимо не забывать о возможных эксцессах исполнителя и не нарушать принципов уголовного закона.

Обращаем внимание, что некоторые действия (например, раздел преступных доходов), описанные в диспозиции ч. 1 ст. 210 УК РФ, выходят за рамки понятия "организация", что нарушает систему построения ст. 210. Для приведения в соответствие формулировки В.М. Быков предлагает изложить ее в следующей редакции: "...разработка планов и создание условий для совершения преступлений такими группами или раздел сфер преступного влияния и планируемых преступных доходов между ними".

Б) Лицо, совершившее деяние с использованием
своего служебного положения

В п. 23 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10.06.2010 N 12 указывается, что к лицам, совершившим деяние, предусмотренное частью 1 или частью 2 статьи 210 УК РФ, с использованием своего служебного положения, следует относить как должностных лиц, так и государственных служащих и служащих органов местного самоуправления, не относящихся к числу должностных лиц, а также лиц, постоянно, временно либо по специальному полномочию выполняющих организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции в коммерческой организации независимо от формы собственности или в некоммерческой организации, не являющейся государственным или муниципальным учреждением.

В таких случаях при наличии к тому оснований указанные действия могут быть квалифицированы по совокупности преступлений, предусмотренных частью 3 статьи 210 УК РФ и соответствующими статьями Уголовного кодекса Российской Федерации за совершенные конкретные преступления.

Под осуществлением служебной деятельности исходя из п. 6 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.01.1999 N 1 "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)" следует понимать действия лица, входящие в круг его обязанностей, вытекающих из трудового договора (контракта) с государственными, муниципальными, частными и иными зарегистрированными в установленном порядке предприятиями и организациями независимо от формы собственности, с предпринимателями, деятельность которых не противоречит действующему законодательству.

Служебная деятельность включает управленческую, иную, органически связанную с управленческой, часто подчиненную ей или обслуживающую ее, юридически значимую для других людей деятельность, непосредственно не направленную на производство материальных благ или оказание материальных услуг, а также интеллектуальное и документальное обслуживание деятельности людей.

По мнению авторов, в качестве специального субъекта рассматриваемых преступлений может выступать любое лицо, имеющее служебный статус в органах государственной власти, местного самоуправления, их учреждениях, в коммерческих и иных организациях, использующее его для совершения действий, предусмотренных ст. 210 УК.

Под использованием своего служебного положения в целях совершения деяний, указанных в части 1 или части 2 статьи 210 УК РФ, следует понимать не только умышленное использование лицом своих служебных полномочий, но и оказание влияния исходя из значимости и авторитета занимаемой им должности на других лиц в целях совершения ими определенных действий, направленных на создание преступного сообщества (преступной организации) и (или) участие в нем (ней).

Приведенную выше цитату некоторые авторы анализируют и приходят к выводу о неоднозначности положений постановления. Цоколов И.А. задается вопросом, что имел в виду Верховный Суд РФ под совокупностью ч. 3 ст. 210 УК РФ "с соответствующими статьями Уголовного кодекса Российской Федерации за совершенные конкретные преступления": совокупность со
ст. ст. 201 или 285 УК РФ или с иными преступлениями, предусмотренными Особенной частью УК РФ, в целях совершения которых создавалось преступное сообщество (организация). По мнению автора, из приведенного разъяснения очевидно, что "использование служебного положения" как квалифицирующее обстоятельство имеет место в любом случае, если это положение дает виновному лицу даже минимальные преференции (секретарь, телефонист, уборщица и пр.) для достижения конечной цели, предусмотренной ст. 210 УК РФ. По мнению Цоколова И.А., здесь будет объективное вменение. И ответственность только за это (от 15 до 20 лет лишения свободы со штрафом в 1 миллион рублей) на его взгляд, будет не справедливой, т.к. по ч. 3 ст. 285 УК РФ она не может превышать 10 лет лишения свободы.

В) Лицо, занимающее высшее положение
в преступной иерархии

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. N 12 отмечено, что решая вопрос о субъекте преступления, указанного в части 4 статьи 210 УК РФ, судам надлежит устанавливать занимаемое этим лицом положение в преступной иерархии, в чем конкретно выразились действия такого лица по созданию или по руководству преступным сообществом (преступной организацией) либо по координации преступных действий, созданию устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами либо по разделу сфер преступного влияния и преступных доходов, а также другие преступные действия, свидетельствующие об его авторитете и лидерстве в преступном сообществе (преступной организации). О лидерстве такого лица в преступной иерархии может свидетельствовать и наличие связей с экстремистскими и (или) террористическими организациями или наличие коррупционных связей и т.п. В приговоре необходимо указать, на основании каких из названных признаков суд пришел к выводу о наличии в действиях лица состава преступления, предусмотренного частью 4 статьи 210 УК РФ.

Судебно-следственная практика свидетельствует, что иерархия в структуре преступного сообщества (преступной организации) понимается как психологическая структура объединения, в соответствии с которой его члены осознают конкретное лицо как лидера. Таким лидером, как правило, органами следствия и судом признается только организатор (руководитель) всего преступного сообщества (преступной организации), а не его структурных подразделений. О правильности подобного подхода говорит использование законодателем термина "преступная иерархия", трансформированного из признака иерархичности структуры преступного сообщества (преступной организации), традиционно выделяемого в научных исследованиях. На признак иерархичности сообщества указывалось Пленумом Верховного Суда РФ в Постановлении от 10 июня 2008 г. N 8.

Однако наличия предложенного критерия - высшего положения лица в конкретном преступном сообществе (преступной организации), еще недостаточно для квалификации его действий по ч. 4 ст. 210 УК РФ. По мнению Белоцерковского С., рассматриваемый специальный субъект должен также обладать высоким положением в преступной иерархии в целом и главенствующим - на определенной территории района, города, региона и т.п. (наличие иерархической структуры в преступном мире наиболее четко просматривается на примере воровского "общака"). Этот статус выражается в объеме имеющихся у лица полномочий и может подтверждаться результатами оперативно-розыскной деятельности (например, прослушиванием телефонных переговоров), материалами личного дела по месту отбывания таким лицом уголовного наказания за ранее совершенные преступления и др.

Так, в приговоре в отношении Д. (организатора сообщества, состоящего из двух структурных подразделений, возглавляемых К. и Р.), Хабаровский краевой суд указал, что Д. "была создана иерархическая структура преступного сообщества", а "преступные устремления" К. и Р. (как и рядовых участников сообщества) "носили устойчивый характер, который определялся сформированной психологической атмосферой, где каждый из них осознавал присутствие Д. как лидера и необходимость выполнения его указаний и распоряжений для достижения преступного результата".

Никитенко И. и Якушева Т. полагают, что Д. не является субъектом ч. 4 ст. 210 УК РФ, так как в данном случае отсутствует второй из предложенных выше критериев - высокое положение лица в преступной иерархии в целом и главенствующее на определенной территории.

По мнению Никитенко И.В., с которым можно согласиться, к лицам, "занимающим высшее положение в преступной иерархии", могут быть отнесены, например, руководители так называемого "комсомольского общака", имеющие статус "воров в законе", осужденные приговором Хабаровского краевого суда по ст. ст. 210, 126 УК РФ.

Уточним, что само понятие "общак" - "воровская касса" в настоящее время претерпело существенные изменения. Традиционно в преступном мире всегда существовали два вида "общака": "воровской" и "фраерской". "Фраерской общак" (в переводе с идиш слово "фрайер" означает "свободный") предназначался для лиц, освобождающихся из мест лишения свободы. "Воровской общак" находился и, по-прежнему, находится в исключительном оперативном управлении "вора в законе" или "смотрящего" в местах лишения свободы и предназначен для решения стратегических и тактических задач организованного преступного сообщества. Параллельно с изменением статуса "вора в законе" сегодня произошло полное слияние "воровского" и "фраерского" "общаков", а также легализация этого объединенного "общака" (по некоторым оценкам экспертов, оборот средств криминального "общака" составляет сегодня 1/3 всего российского бюджета) через различного рода коммерческие предприятия, банки и общественные организации: например, благотворительные фонды помощи осужденным, социальным сиротам, наркоманам и т.д. Как будет показано далее, это обстоятельство также имеет весьма существенное значение для нашего исследования.

А.Н. Мондохонов справедливо считает, что "положения ч. 4 ст. 210 УК РФ должны касаться "воров в законе", неофициально занимающих высшее положение в преступной иерархии, а также криминальных лидеров организованных преступных объединений, не относящихся к "воровской среде".

В связи с этим А. Рагулин и В. Фефелов справедливо указывают: "Очевидно, что термин "лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии" является скорее криминологическим, чем уголовно-правовым. Но если обозначенная указанным термином категория введена в уголовный закон, то необходимо установить ее юридическое значение, т.е. содержание как составной части квалифицирующего признака преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ".

Интересным, на наш взгляд, является проведенное Рагулиным А. и Фефеловым В. интервьюирование практических работников, деятельность которых связана со сферой уголовного судопроизводства. Так, по мнению большинства опрошенных, лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии, следует признавать лицо, обладающее статусом "вора в законе".

Вместе тем изучение юридической литературы показывает, что далеко не все исследователи считают, что граждан, обладающих статусом "вора в законе", однозначно можно отнести к лицам, занимающим высшее положение в преступной иерархии.

Так, А.А. Мухин к "элитным" кастам в российском криминальном сообществе наряду с "ворами в законе" относит "бандитских авторитетов", а также приближенных к ним лиц, которые занимаются организационной и координирующей деятельностью.

А.Н. Волобуев вообще относит "воров в законе" ко второй, промежуточной группе в структуре организованной преступности - "группе обеспечения безопасности".

Естественно, нормативно закрепленного понятия "вор в законе" не существует. Впервые в отечественной юридической литературе этот термин был использован в 1957 г. в работе
В.И. Монахова, посвященной криминологическому анализу группировок-рецидивистов и вопросам борьбы с ними, однако первоначальное употребление этого термина и последующее его использование осуществляется только в рамках криминологической науки.

Таким образом, наличие статуса "вора в законе" может явиться основанием для отнесения виновного к числу лиц, занимающих высшее положение в преступной иерархии. Однако такое положение могут занимать и иные лица, не имеющие этого статуса.

По мнению профессора В. Быкова, авторы Постановления Пленума Верховного Суда РФ предприняли неудачную попытку объяснить уголовно-правовые понятия путем обращения к социально-психологическим понятиям. В науке уголовного права существует четкое понятие организатора преступления (ч. 3 ст. 33 УК РФ). Надо ли авторам Постановления для объяснения надуманной фигуры - "лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии" - обращаться еще к понятию лидерства, заимствованного из социальной психологии?

В. Быков в своей статье указывает, что действия лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, по созданию или руководству преступным сообществом (преступной организацией) принципиально не отличаются от тех же действий, указанных в ч. 1 ст. 210 УК РФ. По его мнению, надуманность и избыточность этого квалифицирующего признака преступления, установленного в новом уголовном Законе, очевидна. Этим обстоятельством объясняются и те трудности авторов Постановления Пленума, с которыми они столкнулись, вынужденные разъяснять эту совершенно неудачную уголовно-правовую норму.

Рассматриваемый нами новый квалифицирующий признак преступления, предусмотренный ч. 4 ст. 210 УК РФ, несет в себе одну опасность, которую надо предвидеть. Весьма возможно, что следователи, которые будут не в состоянии доказать, что какое-то лицо занимает высшее положение в преступной иерархии, встанут на путь квалификации этих преступлений с так называемым "запасом".

По этой же причине при расследовании рассматриваемых преступлений может распространиться незаконная практика, как мы уже писали выше, когда некоторые следователи будут вменять этот квалифицирующий признак всем тем лицам, которые будут обоснованно привлекаться по ч. 1 ст. 210 УК РФ. По мнению В. Быкова, законодателю следует как можно скорее отменить этот недостаточно обоснованный, избыточный квалифицирующий признак, предусмотренный в настоящее время в ч. 4
ст. 210 УК РФ.

С позицией В.М. Быкова, что отличие субъекта ч. 4 ст. 210 УК РФ от указанного в пункте 1 данной статьи не существенное, соглашается Гапеенок Д.Е. Он аргументирует, что вступившим в законную силу Федеральным законом была существенно расширена объективная сторона состава преступления. В частности, уголовно наказуемыми теперь являются руководство сообществом (организацией) или входящими в него (нее) структурными подразделениями, координация преступных действий, создание устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами, разработка планов и создание условий для совершения преступлений такими группами или раздел сфер преступного влияния, преступных доходов между ними, совершенные лицом с использованием своего влияния на участников организованных групп, а равно участие в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп.

Привлечение оценочных признаков в процессе нормотворчества призвано решить проблему эффективности использования уголовно-правовых норм. В процессе толкования и применения норм, содержащих оценочные признаки, возникает целый ряд вопросов. Как, на каких принципах и с учетом чего должны трактоваться используемые в уголовном законе оценочные признаки при квалификации преступления. Проблемой использования оценочных признаков являются различия в их истолковании правоприменителями, что приводит к ошибочному расширению или сужению рамок криминализации общественно опасного деяния. Использование оценочных признаков обусловлено противоречием: они одновременно оказывают и положительное, и отрицательное влияние на эффективность уголовно-правовых норм. Оценочные признаки способствуют закреплению в правовой норме тех явлений, которые заранее предусмотреть или описать в полной мере не представляется возможным.

По мнению Гапеенок Д.Е., в некотором роде, правоприменитель наделяется нормотворческой функцией. Несмотря на это, ответственность за толкование соответствующих уголовно-правовых норм ложится на законодателя в большей степени, так как любая неточность или неполнота, допущенные при конструировании нормы с опорой на оценочные предписания, могут иметь впоследствии их ненадлежащее использование по вине правоприменителя.

А.Н. Мондохонов, напротив, считает, что криминализация деятельности лиц, имеющих влияние в преступном мире, лиц, имеющих влияние в преступном мире станет существенным рычагом правоохранительных органов в борьбе с проявлениями организованной преступности. Однако для создания единообразной правоприменительной практики потребуется своего рода легализация сведений о "преступной иерархии" и лицах, ее составляющих. Так, в преступном мире для обозначения "влиятельных" и "занимающих высшее положение в преступной иерархии" лиц могут использоваться понятия "авторитет воровской", "вор в законе", "положняк", "лидер", и т.д. Но при этом необходимо определиться с критериями влиятельности и высшего положения, а также с уровнями преступной иерархии - местный, региональный, федеральный или международный.

По мнению Мондохонова А.Н., с которым вполне можно согласиться, до правоприменителя необходимо в публичном порядке довести информацию о структуре и основных характеристиках преступной иерархии это может происходить путем издания примечания к ст. 210 УК РФ, путем разъяснений Пленума Верховного Суда РФ и опубликованной судебной практики. В любом случае правоприменитель столкнется с необходимостью доказывания оценочного понятия - преступного статуса подозреваемого лица как лица, "имеющего влияние в преступном мире" либо "занимающего высшее положение в преступной иерархии".

В то же время следует обратить внимание, что подобная борьба с лицами, занимающими высшее положение в преступной иерархии, по идее законодателя, должна искоренить сами понятия "вор в законе", "авторитет" и т.д., заставить их отказаться от координации преступных действий и прекратить участие в собраниях организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп. Это позволит применять в отношении их правила освобождения от уголовной ответственности, если в их действиях не будет содержаться иного состава преступления (примечание к ст. 210 УК РФ). Тогда будут достигаться профилактические цели уголовного преследования.

Ю.В. Голик, справедливо критикуя законодателя, обращает свой взгляд к истории, указывая на 1969 г., когда в УК РСФСР появилась ст. 24 прим. "Особо опасный рецидивист" - формализованная статья, состоявшая из перечня статей и норм уголовного закона, которые в определенной законом совокупности давали суду возможность присвоить преступнику далеко не почетное звание особо опасного рецидивиста, и предлагает называть "лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии", особо опасным преступником, закрепив в законе закрытый перечень условий, при которых суд может признать преступника особо опасным.

С другой стороны, мы согласимся с мнением Королева А.С. в том, что ориентированность законодателя на борьбу именно с преступными авторитетами и непосредственными инициаторами и координаторами преступлений преступных сообществ понятна. Но ведь авторитет в преступной иерархии заслуживается, в том числе, и за счет количества тюремных сроков преступника, следовательно, наказание для данной категории лиц можно увеличивать, используя норму уголовного закона о рецидиве преступлений, не загромождая уголовное законодательство новыми оценочными признаками, способными создать различное и спорное толкование на практике.

Здесь необходимо уточнить, что криминологическая ситуация в России изменилась таким образом, что в криминальном мире сегодня изменилось и само отношение к понятию "вор в законе". Сотрудники российской полиции полагают, что говорить о существовании института "воров в законе" сейчас просто бессмысленно. "Законники" уже много лет подряд являются далеко не самой важной частью криминального механизма. Их власть с самого начала держалась на страхе нарушителя воровских законов попасть в места лишения свободы под прессинг "смотрящего". Но сейчас люди, имеющие миллиарды, вовсе не собираются в тюрьму.

Поэтому бандиты сегодня нужны только в качестве "страшилки" для конкурентов или оппонентов. Кроме того, практически все криминальные главари сегодня работают под контролем спецслужб. Это относилось и к покойному Аслану Усояну (Деду Хасану), которого никто и никогда всерьез и не пытался посадить, а если и задерживали, то совсем ненадолго. Примечательно, что после неудачного покушения на Деда Хасана, в больнице его охранял именно ОМОН. Есть версия, что его и Вячеслава Иванькова (Япончика) устранили именно по указанию "кураторов в погонах" за попытки вести самостоятельную игру в "теневом" бизнесе.

После этого оставшиеся на свободе "законники" заметно притихли. Родственник Усояна Дмитрий Чантурия по прозвищу Мирон, которому прочили трон после смерти Хасана, сегодня абсолютно не пользуется уважением в криминальной среде. Его даже "законником" признают далеко не все криминальные авторитеты России. Подозреваемый в заказе Деда Хасана Ровшан Ленкоранский (когда-то расстрелявший убийцу собственного отца прямо в зале суда) также "залег на дно". Другой известный вор Тариэл Ониани (Таро), по всей видимости, еще долго будет находиться в местах лишения свободы. Всех, кого задерживают, по "непонятным" причинам полиция отпускает. Потому что, по-хорошему, надо микрофоны установить и узнать планы собравшихся на подобных сходках, внедрить агентов, но вместо этого - шумные рапорты руководителей МВД о победах.

Известный российский криминолог А.И. Гуров, генерал-лейтенант милиции в отставке, доктор юридических наук, тоже считает, что с убийством Япончика и Деда Хасана ничего в криминальном мире не изменилось. Эпоха криминального передела уже прошла. Теперь сферы влияния поделены между крупными игроками. Уже давно произошло сращивание организованной преступности с властным аппаратом и бизнесом. Расстрелянный в середине 90-х Отари Квантришвили любил говорить словами известного на весь мир американского "крестного отца" итальянского происхождения дона Корлеоне: "Я - преступник, но мои дети будут править государством!" Что, собственно, сейчас и происходит в России: криминал двигает своих людей и в правоохранительную систему, и в госаппарат. Посланцы мафии сегодня занимают достаточно высокие должности в законодательной и исполнительной власти. "Блатные", отмеченные татуировками звезд и куполов - это лишь небольшая часть реальной организованной преступности, надводная часть огромного криминального "айсберга". Более важную роль там сегодня играют именно "белые воротнички". И ни у кого из лидеров преступного мира нет сегодня ни желания, ни сил перекроить годами устоявшийся порядок. Однако, по мнению Гурова А.И., с которым нельзя не согласиться, куда опаснее сегодня для России китайские "Триады" на Дальнем Востоке. После убийства известного в регионе "вора в законе" Джема (Евгений Васин) китайцы поставили задачу установления тотального экономического контроля над всем Дальневосточным регионом. При этом российские спецслужбы в настоящее время практически не работают с китайской диаспорой и не имеют в ней своей агентуры вообще.

Сказанное выше, по нашему мнению, весьма существенно усложняет процесс раскрытия и расследования преступлений, совершаемых организованным преступным сообществом, и незамедлительно требует сегодня от правоохранительных органов адекватных мер технического, информационного и организационно-тактического плана в борьбе с ОПС.

В заключение параграфа отметим, что тесная связь уголовно-правовых и криминологических особенностей личности организатора преступного сообщества с криминалистическим механизмом совершения данного преступления проявляется, прежде всего, в следах преступной деятельности, способе совершения преступления и предмете преступного посягательства, что мы попытаемся показать с помощью метода ситуационного анализа в 3 главе настоящего монографического исследования. А сейчас рассмотрим особенности организации преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков на примере Дальневосточного региона.

ГЛАВА 2. ОСОБЕННОСТИ ОРГАНИЗАЦИИ ПРЕСТУПНОГО СООБЩЕСТВА В СФЕРЕ НЕЗАКОННОГО ОБОРОТА НАРКОТИКОВ

Криминологическое исследование на уровне особенного (региона) требует конкретизации его целей и сужение круга поставленных задач, что позволяет глубже проникнуть в суть проблем, полнее проанализировать их и сформулировать более конкретные предложения. Существенное значение приобретают специфические географические, экономические и демографические характеристики региона.

На основе данного анализа автором предпринята попытка определиться с понятием, детерминацией создания и участия, механизмом функционирования преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, действующих в Дальневосточном федеральном округе, а также классифицировать и типизировать личность их участников.

2.1. Понятие преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков

Как в любой науке, в криминологии определился набор специфичных родовых и видовых понятий, дающих семантическое объяснение преступлений. Так, преступное сообщество - это родовое понятие, из которого вырастают видовые. Для определения понятия "преступное сообщество в сфере незаконного оборота наркотиков" автору представляется целесообразным системный и индуктивный подход "от частного к общему".

Предлагается рассмотреть следующую цепочку понятий: незаконный оборот наркотиков - организованная преступная деятельность по производству, перевозке, пересылке и сбыту наркотиков - организованные группировки криминальной направленности.

1. Незаконный оборот наркотиков. Согласно ст. 1 Федерального закона от 8 января 1998 г. "О наркотических средствах и психотропных веществах", культивирование растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, производство, изготовление, хранение, перевозка, пересылка, реализация (сбыт), приобретение, ввоз (вывоз) на таможенную территорию Российской Федерации наркотических средств или психотропных веществ, совершенные с нарушением законодательства Российской Федерации, составляют содержание понятия незаконного оборота наркотиков.

Незаконный оборот наркотиков в условиях Дальневосточного федерального округа имеет некоторые особенности: анализ статистики, проведенный автором, а также оценки экспертов свидетельствуют о том, что в настоящее время в округе основным видом потребляемых наркотиков является гашиш и гашишное масло.

Сырьем для производства данных наркотиков служит южно-маньчжурская дикорастущая или культивируемая конопля (Cannabis ruderalis), содержащая психоактивные (наркотические) вещества - алкалоиды тетрагидроканнабинола и являющаяся в природно-климатические условиях Амурской и Еврейской автономной областях, в Хабаровском и Приморском краях уже более ста лет самой рентабельной аграрной культурой.

Незаконное производство гашишного масла связано с наличием достаточного количества ацетона (его прекурсора), с помощью которого осуществляется извлечение и экстракция из конопли алкалоидов тетрагидроканнабинола. Как показывают заключения химических экспертиз, назначенных по уголовным делам и изученных автором, изготовленные наркотики (гашиш и гашишное масло), как правило, имеют единый источник происхождения по использованному сырью и технологии изготовления. Это свидетельствует как о значительных размерах местной сырьевой базы, так и о кустарных стандартах данного производства.

Незаконные перевозка и пересылка указанных выше наркотиков от мест производства в места потребления осуществляется автомобильным, железнодорожным, авиа или морским транспортом, с использованием их сокрытия, в том числе в специально оборудованных тайниках. Для перемещения гашиша и гашишного масла в Камчатский край, Магаданскую область, Чукотский автономный округ активно используются почтовые отправления.

Преобладание потребителей гашиша и гашишного масла в Дальневосточном федеральном округе затрудняет проникновение героина, амфетаминов и других наркотиков на местный наркорынок, но их сбыт нарастает (табл. 1).

Таблица 1.

Сведения об изъятии из незаконного оборота гашиша и гашишного масла, героина и амфетаминов по оконченным уголовным делам в Дальневосточном федеральном округе (в кг)

2. Организованная преступная деятельность по производству, перевозке, пересылке и сбыту наркотиков. Представляется, что мелкие группы из кустарей-изготовителей, "челноков"-перевозчиков и лавочников-сбытчиков наркотиков обречены на поглощение крупными преступными образованиями вследствие высокой доходности подобного промысла.

О том, что в России незаконный оборот наркотиков замкнут на организованную преступность и о наличие в данной сфере крупных преступных структур, пишет ряд ученых.

Так, по мнению В.И. Омигова, организованной преступностью монополизированы незаконные посев и выращивание наркотикосодержащих культур, изготовление и перевозка наркотиков из регионов произрастания в регионы потребления и их сбыт.

Организованная преступная деятельность по производству, перевозке, пересылке и сбыту наркотиков - это деятельность крупных преступных структур в целях получения сверхдоходов в сфере незаконного оборота наркотиков, которая понимается автором как наркобизнес.

Термин "наркобизнес" в публицистическом, а затем в научном обиходе появился в конце 1980-х - начале 1990-х гг. Его нормативное толкование как: "преступная деятельность отдельных лиц и организаций, занимающихся незаконным производством, хранением, транспортировкой, сбытом наркотиков" впервые появилось в 1993 г. в Постановлении Верховного Совета Российской Федерации от 22 июля 1993 г. N 5494-I "О Концепции государственной политики по контролю за наркотиками в Российской Федерации", а затем было закреплено в Указе Президента Российской Федерации от 17 декабря 1997 г. N 1300 "Об утверждении Концепции национальной безопасности Российской Федерации".

В теориях криминологии и криминалистики наркобизнес понимается как вид организованной деятельности криминальных формирований, имеющих организационное единство, иерархическую структуру, функциональную дифференциацию членов, устойчивую направленность на создание коррумпированных связей и монополизацию устремлений в целях систематического получения не облагаемых налогом сверхприбылей путем незаконных действий с наркосодержащими культурами, изготовления, приобретения, сбыта, контрабанды наркотиков в виде промысла и эксплуатации наркозависимости.

В доктрине также имеет место и несколько иная научная позиция:

- В.С. Устинов, определяя наркобизнес как систематическую деятельность по изготовлению и сбыту наркотиков преступными сообществами, относит ее к экономической организованной преступности;

- представители Саратовской криминологической школы принимают за наркобизнес постоянную преступную экономическую деятельность, совершаемую путем незаконного оборота наркотиков и расширения сферы функционирования в условиях получения не облагаемой налогом экономической выгоды.

Различие в доктринальном толковании изучаемого понятия сводится к нескольким принципиальный позициям.

Во-первых, наркобизнес - это организованная преступная деятельность крупных структур, имеющих признаки преступных сообществ. Причем, одни сторонники данной научной позиции (В.И. Брылев, О.А. Евланова, В.Б. Ивасенко, Г.М. Меретуков, В.И. Омигов, Е.В. Сильченко) считают эту деятельность предпринимательской, а другие (Р.А. Александров, Е.А. Буркова, Г.Н. Драган, Б.Ф. Калачев, В.В. Кухарук, Л.М. Прозументов, В.С. Устинов, А.Ю. Шумилов) - экономической.

Во-вторых, участие в наркобизнесе возможно и вне преступных сообществ, а его понятие сводится к совокупности организованных преступлений в сфере незаконного оборота наркотиков, что большинству ученых и практиков представляется спорным.

Автор поддерживает "предпринимательскую" научную позицию, полагая, что к экономической преступной деятельности, то есть совершаемой в экономической сфере и посягающей на интересы участников экономических отношений, а также порядок управления экономикой, наркобизнес отношения не имеет.

Кроме того, этимологически термин "наркобизнес" был образован слиянием двух слов: греческого "narko-" и английского "business". И если "бизнес" - это предпринимательская деятельность, т.е. рискованное систематическое получение прибыли от продаж товаров или выполнения работ, то указанный выше термин можно определить как предпринимательскую деятельность в сфере незаконного оборота наркотиков в целях получения дохода. Хотя в доступной англоязычной литературе термин "наркобизнес" не встречается: незаконные действия с наркотиками там, как правило, определены как "drug traffic" или "drug market".

Вывод о том, что организованная преступная деятельность крупных структур имеет характер предпринимательства и связана с предоставлением запрещенных товаров или незаконных услуг, с 1970-х гг. поддерживается рядом американских криминологов.

Так, по мнению Д. Альбини (J.L. Albini), организованная преступность представляет разветвленную сеть преступных синдикатов, часто состоящих из лиц одного и того же этнического происхождения, и включение в эту сеть какого-либо лица или локальной группы лиц предоставляет им доступ к конкретному виду нелегальной деятельности.

Дж. Альбанезе (J.S. Albanese) пишет о "Constant Criminal Enterprise (постоянно действующем преступном предприятии)", получающим прибыль в сферах, на которые есть большой общественный спрос, а Р. Блок (R. Block) и Д. Смит (D.C. Smith), развивая теорию преступных предприятий, полагают, что "криминальные предприниматели" с помощью своих предприятий минимизируют затраты и конкуренцию в целях обеспечения доступа к финансовым ресурсам.

В России к концу 1990-х гг., как справедливо полагает В.И. Брылев, процесс становления наркобизнеса достиг такого количественного уровня, что организованные группы вынуждены были отстаивать свои преступные интересы перед конкурентами. Именно ожесточенная борьба между ними и привела к появлению крупных криминальных структур - преступных сообществ.

Начало же криминализации создания общеуголовных преступных сообществ в российском уголовном законодательстве было положено еще в середине XIX в. - Уложением о наказаниях уголовных и исправительных 15 августа 1845 г. предусматривалась ответственность за "составление злонамеренных сообществъ" (ст. 926). Затем в силу исторических событий свое уголовно-правовое значение термин "преступное сообщество" утратил, оставаясь только достоянием публицистики, наряду с терминами "сообщничество" и "сообщник".

Первые попытки на современном законодательном уровне дать нормативное толкование преступным сообществам были предприняты в Указе Президента СССР от 4 февраля 1991 г. N УП-1423 "О мерах по усилению борьбы с наиболее опасными преступлениями и их организованными формами", в котором они определялись как "имеющие межреспубликанские, международные и коррумпированные связи, ... целью их является совершение наиболее опасных преступлений". Затем в 1994 г. в ст. 2 Проекта федерального закона "О борьбе с организованной преступностью" преступным сообществом признавалось: "объединение организаторов или руководителей, или других представителей преступных организаций, или организованных групп, или банд, или иных лиц для совместной разработки либо реализации мер по координации, поддержанию, развитию преступной деятельности соответствующих формирований или лиц, либо мер по созданию благоприятных условий для преступной деятельности занимающихся ею лиц, организованных групп, банд, преступных организаций и по организации совершения тяжких преступлений в указанных целях".

В 1996 г. появился образец нормативного толкования понятия преступного сообщества - ч. 4 ст. 38 Модельного уголовного кодекса для государств-участников Содружества Независимых Государств: "сплоченное объединение организованных преступных групп с целью получения незаконных доходов".

Однако в Российской Федерации уголовно-правовое значение преступного сообщества как самостоятельной формы соучастия было восстановлено только в 1997 г., при этом законодатель, формулируя ч. 4 ст. 35 УК РФ предпочел свою трактовку: "Преступление признается совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено сплоченной организованной группой (организацией), созданной для совершения тяжких или особо тяжких преступлений, либо объединением организованных групп, созданным в тех же целях".

Данная дефиниция в 2009 г. была приведена в соответствие со ст. 2 ратифицированной Конвенцией ООН против транснациональной организованной преступности: "Преступление признается совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено структурированной организованной группой или объединением организованных групп, действующих под единым руководством, члены которых объединены в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды".

В диспозиции ч. 1 ст. 210 УК РФ законодатель расширил понятие преступного сообщества, предусмотрев еще одну (третью!) его разновидность: "собрание организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп в целях совершения хотя бы одного из тяжких или особо тяжких преступлений".

В связи с тем, что данная разновидность не упоминается в ч. 4 ст. 35 УК РФ, следует констатировать отсутствие единообразного подхода в определении преступного сообщества (преступной организации) в уголовном законе, что еще больше запутало правоприменителя.

В российской юридической литературе было предпринято немало попыток конкретизировать признаки преступного сообщества и дать ему определение. Прежде всего, необходимо отдать должное П.И. Гришаеву, П.Ф. Гришанину, Г.А. Кригеру, М.И. Ковалеву, В.И. Пинчук, А.Н. Трайнину, то есть ученым, вернувшим "преступное сообщество" в научный оборот и разработавшим понятия его организатора и участника.

Автор разделяет взгляды тех ученых, которые видят в преступном сообществе, прежде всего, объединение организованных групп, сплоченное на конкретной преступной платформе (специализации), стремлении к монополизации сфер влияния (масштабной деятельности), направленности на извлечение сверхдоходов (С.А. Балеев, Н.П. Водько, В.Г. Гриб, А.И. Гуров, С. Жовнир, А.Н. Игнатов, С.В. Иванцов, И.С. Копнин, Г.М. Меретуков, В.С. Устинов, В.И. Шульга).

Представляются обоснованными и дефиниции, предложенные В.В. Лунеевым и А.В. Грошевым, указывающие на специфическое построение структуры преступного сообщества, отделяющее его руководство от непосредственных исполнителей преступлений одним или несколькими звеньями.

Внимание привлекает и социальный подход Я.И. Гилинского, рассматривающего преступную организацию как разновидность трудового коллектива, признаками которого являются преступная деятельность по производству и распределению товаров и услуг с основной целью извлечения максимальной прибыли; стремление к монополизации в определенной сфере или на определенной территории. В.А. Номоконов, определяя организованную преступную деятельность как форму незаконного предпринимательства, справедливо полагает, что в целях извлечения сверхдоходов в криминальных сферах созданы "криминальные предприятия" - преступные структуры (сообщества), состоящие из организованных групп.

Убедительными являются разработки П.В. Агапова, предлагающего считать "преступлением совершенным преступным сообществом, если оно подготовлено или совершено структурированным, состоящим из двух или более организованных групп, иерархическим объединением, созданным для систематического совершения преступлений", и А. Мондохонова, понимающего под преступным сообществом "постоянно действующее объединение двух и более относительно самостоятельных организованных групп, преступная деятельность которых осуществляется посредством единого органа управления".

Обобщая вышеизложенное, представляется возможным выделить ряд признаков наркобизнеса как преступной деятельности: во-первых, связанной с производством, перевозками, пересылками и сбытом наркотиков; во-вторых, имеющей высокий уровень организованности; в-третьих, осуществляющейся постоянно и в течение длительного периода времени; в-четвертых, являющейся источником сверхдоходов.

Таким образом, с точки зрения автора, наркобизнес - это предпринимательская деятельность преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков (наркопредприятий), структурными подразделениями которых являются организованные наркогруппы.

3. Организованные группировки криминальной направленности. Криминологическое понятие "организованные группировки криминальной направленности" своим появлением в юридической литературе обязано В.А. Номоконову, предложившему в 1999 г. ввести его в научный оборот и определившему как "группировки, в отношении которых имеются основания полагать, что они занимаются преступной деятельностью в целях извлечения сверхдоходов, но не являются преступными вследствие отсутствия вступившего в силу соответствующего судебного приговора".

С.В. Сальникова и В.И. Шульга, развивая указанное понятие, классифицируют организованные группировки криминальной направленности по цели, способу их формирования, форме построения организационной структуры и организации процесса функционирования.

С.В. Иванцов также отмечает в качестве особенности структуры современной организованной преступности наличие "объединений криминальных образований, осуществляющих различные виды преступной деятельности, которая может иметь направленность от общеуголовной и экономической до осуществляемой легально, через созданные коммерческие структуры, благотворительные фонды и другие организации, сопровождаемые развитием коррупционных связей с государственными и правоохранительными органами". По его мнению, такие криминальные образования формируются по региональному принципу и представляют серьезную угрозу безопасности регионов.

И.Г. Галимов и М.Ф. Сундуров выделяют среди форм организованной преступности региональные (межрегиональные) "объединения преступных сообществ", которые, в свою очередь, состоят из организованных групп, построенных на основе иерархии или координации.

Автор, поддерживая традиции Дальневосточной криминологической школы, использует в работе понятие "организованные группировки криминальной направленности" и полагает, что примерами подобных структур, извлекающих сверхдоходы в сфере незаконного оборота наркотиков, являются:

- "Дальневосточный воровской общак", имеющий свои "филиалы" практически во всех регионах Дальневосточного федерального округа;

- "тимофеевские" (Хабаровский край);

- "ломовские" (Приморский край);

- группировки, сформированные из представителей азербайджанских, цыганских и таджикских общин, действующие на территории субъектов округа.

Активность данных группировок в исследуемой сфере проявляется в монополизации незаконного оборота наркотиков; в расширении их предложения (организации производства, каналов оптовых поставок и сети розничного сбыта) путем вовлечения населения в наркобизнес и его эксплуатации; в искусственном повышении спроса на конкретные наркотики; в коррумпировании представителей органов власти и управления, что было подтверждено опросом экспертов (88,7 %).

Подтверждение находят и некоторые криминологические прогнозы прошлых лет, согласно которым "в структуре организованной преступности станет преобладать наркобизнес". Так, уже сегодня, со слов Председателя Государственного антинаркотического комитета, директора ФСКН России В. Иванова, наркодоходы прочно занимают первое место в общем объеме нелегальных доходов преступных группировок.

В связи с вышеизложенным автор полагает, что:

во-первых, необходимость создания "криминальных предприятий" как универсальных организационных структур в виде преступных сообществ базируется на потребности профессиональных преступников в объединении в целях извлечения сверхдоходов из криминальных сфер (наркобизнес, автобизнес, проституция, торговля людьми, оружием или биоресурсами) и обеспечения собственной безопасности;

во-вторых, организованные группировки криминальной направленности как объединения данных предприятий имеют признаки синдиката и при ситуации, когда централизация наркопредприятий достигнет определенного уровня, некоторые подобные группировки можно будет назвать наркосиндикатами.

Таким образом, определяя понятие "организованная группировка криминальной направленности", автор приходит к выводу, что это объединение двух и более преступных сообществ, созданное для организации различных видов преступной деятельности на определенной территории или в определенных сферах.

В процессе выработки понятия "преступное сообщество в сфере незаконного оборота наркотиков" основное внимание было направлено на следственную и судебную практику, в связи с тем, что в доктрине оно не представлено. Исследовательский интерес представляли материалы архивных уголовных дел об организации преступных сообществ (преступных организаций), специализировавшихся на производстве, перевозке, пересылке или сбыте наркотиков в различных субъектах Дальневосточного федерального округа (выборка составила 19 уголовных дел).

Проведенный анализ обвинительных приговоров позволил выявить ряд признаков наркосообществ и классифицировать их по структуре, виду наркотиков и составу участников (табл. 2).

Таблица 2.

Классификация преступных сообществ, действовавших в сфере незаконного оборота наркотиков, по материалам архивных уголовных дел, рассмотренных в судах субъектов Дальневосточного федерального округа с обвинительным приговором

Таким образом, в период с 1998 г. по 2011 г. в Дальневосточном федеральном округе усилиями сотрудников органов внутренних дел, а в дальнейшем и наркоконтроля было выявлено 19 преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, изучение которых позволило выделить некоторые их особенности.

Во-первых, типичность структуры. Все изученные наркосообщества имели от двух до пяти подразделений в виде организованных групп, в состав которых входили изготовители, перевозчики или сбытчики наркотиков, а также организаторы их преступной деятельности и организаторы преступного сообщества.

Автор отмечает, что при неустановлении судом наличия в структуре инкриминируемого сообщества (преступной организации) двух или более организованных групп обвинение по ст. 210 УК РФ прекращалось и выносились оправдательные приговоры, так как "... организационное построение, по мнению суда, не дает оснований считать данную (одну) группу преступным сообществом и делает невозможным квалифицировать содеянное по ч. 1, 2 ст. 210 УК РФ".

Во-вторых, эксплуатация (от фр. exploitation - использование и присвоение) лиц, вовлеченных в наркобизнес, то есть их использование в целях наживы. Эксплуатировались не только изготовители, перевозчики и сбытчики наркотиков, но и организаторы их деятельности - "аппарат ответственных лиц" наркосообщества.

Так, А. - руководитель одного из наркосообществ, выявленного в 2004 г., на предварительном следствии и на суде пытался заявлять о своей связи с ОГКН "Дальневосточный воровской общак", и о том, что он "поставлял наркотики из Амурской области в г. Амурск и г. Комсомольск-на-Амуре", а также "грел Амурскую зону (ФГУ ИК N 14 УФСИН России по Хабаровскому краю, находящуюся в г. Амурске)", по принуждению представителей этой группировки.

Тем не менее, Судебная коллегия по уголовным делам Хабаровского краевого суда признала несостоятельными доводы подсудимого, не нашедшими подтверждения и опровергающиеся совокупностью доказательств по делу и расценила их как форму защиты от предъявленного обвинения. В результате А. был признан виновным в создании и в руководстве преступным сообществом и осужден на 15 лет лишения свободы. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации данный приговор определила оставить без изменения, а кассационную жалобу осужденного - без удовлетворения.

Аналогичная судьба постигла и другого руководителя подобного сообщества. В 2006 г. М. организовал поставки гашиша и гашишного масла из Амурской области и сеть их сбыта в г. Амурске. Он также поставлял наркотики в ту же исправительную колонию. Результатом рассмотрения уголовного дела в суде стало признание М. создателем и руководителем наркосообщества и осуждение его к 14 годам лишения свободы.

В-третьих, тесная связь с организованными группировками криминальной направленности. Немаловажным является факт, что большинство руководителей преступных сообществ в суде защищали (и контролировали их поведение) адвокаты, услуги которых оплачивали "казначеи" ОГКН "Дальневосточный воровской общак" или ОГКН, сформированных из этнических общин.

Особенностью азербайджанских, цыганских или таджикских наркосообществ являлось то, что этнической была только "верхушка" (создатели преступных сообществ и их руководители). Исполнители наркопреступлений (рядовые сообщники) принадлежали, как правило, к различным национальностям.

В-четвертых, преступные сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков имели признаки предприятий (наркопредприятий) - экономически самостоятельных единиц, которые приобретали ресурсы для изготовления "товара", принимали решение об их использовании, оказывали услуги по предоставлению "товара" потребителю и стремились к максимизации прибыли.

Для данных сообществ было характерно создание рабочих мест и трудоустройство, то есть общественное производство вместо кооперации труда - объединения нескольких лиц в едином процессе труда, а "на микроуровне общественного производства совокупный продукт выступает не как кооперация труда, а как предприятие".

С точки зрения экономической теории материальные потребности неутолимы, а ресурсы ограничены, вследствие чего любое предприятие базируется на принципе рациональности (удешевление процесса производства, снижение себестоимости продукции, повышение производительности труда) и стремится к максимизации прибыли.

Поэтому представители организованных группировок криминальной направленности монополизируют сырьевую базу для производства наркотиков и удовлетворение "неутолимой потребности" в них; эксплуатируют рабочую силу (изготовителей, перевозчиков и сбытчиков наркотиков), а также "подсаживают" потребителей, навязывая им через созданную сеть сбыта именно те наркотики, производство которых ими масштабно налажено.

Опираясь на полученные результаты исследования, представляется возможным определить следующие признаки наркосообществ:

1. Структура преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков состоит из двух или более звеньев (технологических, транспортных или коммерческих) - организованных групп с "аппаратом" управления (руководство).

2. Исследуемые сообщества создаются в целях получения доходов путем эксплуатации непосредственных участников наркобизнеса (изготовителей, перевозчиков и сбытчиков наркотиков).

3. Деятельность данных сообществ организована в форме наркопредприятий.

Таким образом, преступное сообщество в сфере незаконного оборота наркотиков - это объединение специализированных организованных групп, созданное в целях получения доходов путем эксплуатации лиц, вовлеченных в наркобизнес (наркопредприятие).

Предлагаемая теоретическая конструкция позволит, по мнению автора, устранить проблемы, стоящие перед практическими работниками правоохранительных органов, по разграничению смежных форм соучастия и даст возможность однозначно их дифференцировать.

2.2. Детерминация организации преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков и участия в нем

"Борьба с преступностью предполагает знание ее причин", поэтому проблема выявления причин преступности и отдельных ее видов для криминологии остается одной из актуальных, а то или иное ее решение имеет как теоретическое, так и практическое значение.

Проведенное автором выборочное анкетирование сотрудников органов внутренних дел и наркоконтроля показало, что 17,6 % из них испытывают большие трудности с уяснением содержания понятий причин и условий совершенных наркопреступлений, которые они выявляли или расследовали, и это несмотря на то, что выявление и устранение причин и условий преступности с 1997 г. для правоохранительных органов Российской Федерации является первостепенной задачей.

Для исследования детерминирующего комплекса организации преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков автор избрал традиционный в криминологии детерминистский подход - выявление причин и условий (детерминантов), их характеристика и сведение в комплекс, а термин "детерминация" использовал в значении закономерного причинного обусловливания, то есть создания возможности наступления любого следствия путем формирования причины его возникновения и условий его существования.

В основе авторских рассуждений лежат следующие философские положения: существующая транзитивность причины и следствия образует цепи причинения; взаимодействие причин и условий образует цепи обусловливания; их совокупность может создать причинно-обусловливающую сеть, в которой можно выделить замкнутый в себе детерминирующий комплекс. Автор также является сторонником классификации, различающей общие причины преступности и специфические причины отдельных видов преступлений (П.И. Гришаев, Н.Ф. Кузнецова, В.Д. Малков, Г.М. Миньковский), так как в ее основе лежат философские понятия об общей причине явлений, распространяющейся на все следствия, и причине специфической - непосредственной.

Отечественные криминологи традиционно основное внимание уделяют взаимодействию причин и условий, так как для действия причины необходимы следующие условия: она должна предшествовать следствию во времени и являться необходимым условием (предпосылкой) его возникновения (быть криминогенной до начала деяния), а также закономерно продуцировать следствие (стать преступлением).

Причины (как общие опосредованные и отдаленные от факта преступления, так и специфические непосредственные) должны быть сформированы соответствующими условиями. Условия, способствующие совершению преступлений (криминогенные ситуации), в отличие от формирующих условий (детерминирующих факторов), должны быть более конкретными и фиксируемыми как факты реальной действительности, которые прямо преступлений не вызывают, но содержат объективные предпосылки преступлений и предшествуют им.

Именно с вышеуказанных методологических позиций оценивается роль каждого элемента детерминации организации преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков и, опираясь на категории "причина", "условие" и "следствие", представляется
модель структуры детерминирующего комплекса наркопреступности (приложение 1).

Автор в качестве первопричины возникновения общей причины преступности (деформации нравственности) и условий ее существования (деформации государственности и экономики как криминогенных ситуаций) выделил три вида детерминирующих факторов (противоречий).

Так, противоречия политического характера, имеющие место в России, начиная с 1990-х гг. детерминируют деформацию государственности, которая выступает, по мнению ряда криминологов, в основном как коррупция в государственном аппарате и неспособность правоохранительных органов нейтрализовать нарастающий криминальный слой общества.

Избранная стратегия российских экономических реформ 1990-х гг. изначально была криминогенна, так как для большинства населения деньги стали дефицитом и их стали добывать. "Рыночные отношения беременны преступностью" - писал в свое время И.И. Карпец, так как они основаны на силовом подавлении конкурентов, запрограммированной избыточности рабочей силы (безработице), на выжимании прибыли в возможно больших размерах, на столь же запрограммированном имущественном и социальном расслоении людей. Таким образом, противоречия экономического характера детерминируют деформацию экономики в России.

Невыполнение государством своих социальных обязанностей ("элементарные потребности миллионов людей цинично игнорировались") и "несвоевременное или неправильное разрешение социальных противоречий явилось источником преступного поведения" населения России.

Поэтому в исторически короткое время резко криминализировалась среда обитания и утвердился принцип "обогащайся любой ценой", который разрушил моральные устои общества и ослабил государство.

Большинство людей, имевших устойчивый социальный статус, обнаружили, что он вдруг резко понизился (обнищание), тогда как другие - те, кто подвергался уголовному преследованию, например, за спекуляцию, вдруг получили высокий статус бизнесменов. Торгашество проникло в сферу нравственных ценностей, так как ущербность социального статуса порождает изменения мировоззренческих установок и допускает проявление социальных патологий (слабостей и пороков).

Так, по мнению И.В. Годунова, при функционировании криминального рынка "постулируется принципиальный отказ от морально-этических и идеологических оценок фактов нарушения установленных обществом норм права".

С точки зрения В.А. Номоконова, деформацией может являться нарушение баланса в общественных отношениях, когда возникают чрезмерные возможности - произвол (вседозволенность) у одних субъектов этих отношений и ущербность (ограниченность) статуса на стороне других. Деформированные общественные отношения - это "ущербные отношения, где свобода одних субъектов гипертрофируется за счет подавления воли, ущемления интересов и ограничения свободы других участников данных отношений, где одни субъекты удовлетворяют свои потребности ценой материального и социального благополучия, здоровья и даже жизни других, грубым навязыванием чужой злой воли, превращая человека в объект манипуляций, эксплуатации и угнетения". Следовательно, противоречия нравственного характера детерминируют деформацию нравственности населения России.

Таким образом, социально регрессивные противоречия, то есть не нашедшие своевременного разрешения проблемы политического, экономического и нравственного характера выступают в качестве первопричины, порождающей, с одной стороны, общую и объективную причину преступности (деформацию нравственности), с другой - объективное ее условие (деформации государственности и экономики), в целом деформируя социальную сферу (образ жизни людей).

Деформация нравственности, в свою очередь, порождает криминогенную мотивацию личности как свое следствие и специфическую субъективную причину отдельных видов умышленной преступности. Деформации государственности и экономики выступают как криминогенные ситуации, то есть объективные условия отдельных видов умышленной преступности.

Криминогенные ситуации - это условия, способствующие появлению, существованию и развитию нового следствия - умышленных преступлений, в том числе в сфере незаконного оборота наркотиков.

Криминогенные ситуации, имеющие, по мнению Д.В. Ривмана, "толчковый характер", дают возможность субъекту преступлений осуществить мотивационный выбор, который проявляется в формировании конкретной преступной цели. Под воздействием (давлением) криминогенной ситуации может находиться и удовлетворение какой-либо потребности человека. Исходя из того, что криминогенные ситуации представляют деформации государственности и экономики, представляется возможным классифицировать их по сферам действия на социальные, экономические и правоохранительные, а по времени их действия - на сложившиеся в трех исторических периодах.

Примеры социальной криминогенной ситуации мы находим в теоретических разработках некоторых американских ученых. Так, Р. Мертон (R.К. Merton), используя понятие "frustration (неудача)", т.е. конфликтное психическое состояние человека, вызванное субъективно воспринимаемыми событиями, препятствующими достижению цели, полагал, что преступность является результатом борьбы за финансовый успех, принятый как основная ценность в обществе, достичь который законными способами не представляется возможным.

Препятствия на пути к достижению данной цели ведут к неудовлетворенности и создают напряжение (или унижение). Чтобы снять это напряжение некоторые лица совершают преступления, так как: "The end justifies the means (результат оправдывает средства)". Автор полагает, что в незаконный оборот наркотиков "ринулась" толпа именно "социальных неудачников", составляющих и сегодня основу социальной базы наркобизнеса.

Модель, рассматривающая криминогенную ситуацию на уровне малых социальных групп, представлена и в теории дифференциальной связи (Differential Association). Разработавший ее в 1939 г. Э. Сатерленд (E.H. Sutherland) видел детерминанты преступности в избытке связей с успешными преступниками и в научении людей противоправному поведению в социальных микрогруппах - "плохих компаниях (bad companions)".

К социальным криминогенным ситуациям также относится присутствие на Дальнем Востоке России этнических диаспор (азербайджанских, цыганских и таджикских общин), исторически втянутых в незаконный оборот наркотиков и расширяющихся за счет миграции, в том числе незаконной.

Примером экономической криминогенной ситуации является подход Г. Беккера (G.S.Becker) к детерминантам преступности - традиционный для экономистов анализ выбора, который предполагает, что человек совершает умышленные преступления, если ожидаемая прибыль от этих действий превышает ту, которую он мог получить иным способом.

Выбор бизнеса, связанного с незаконным оборотом наркотиков, трактуется как нормальное инвестиционное решение в условиях риска и неопределенности. Г. Беккер заявил, что преступная деятельность - это профессия, выбираемая людьми с учетом ожидаемых выгод, и что сокращение издержек подобной деятельности (вероятного ареста и наказания) увеличивает число преступников. Сумма потерянного заработка (упущенной выгоды) преступника и нанесенного ему ущерба, связанного с содержанием под стражей и в местах лишения свободы, - это та цена, которую придется заплатить за свой выбор в случае неудачи.

Повышение вероятности привлечения к уголовной ответственности и последующего сурового наказания сокращает уровень преступности, так как чем больше срок наказания, тем больше издержек. При взвешивании возможных выгод и издержек от преступления у некоторых лиц "на стадии принятия преступного решения наступает задержка", а страх перед наказанием может заставить их отказываться от совершения преступлений.

Так, 53,3 % респондентов, опрошенных автором, сегодня считают, что риск быть привлеченным к уголовной ответственности может остановить перевозчика или сбытчика наркотиков от совершения им преступления (в 1999 г., по данным автора, так считали единицы).

По мнению И.В. Годунова, организованная преступность в России имеет присущие только ей виды издержек - риск потери "товара", оборудования, сырья и личной свободы участников. Они резко возрастают в случае постоянного противодействия правоохранительных органов. Нередко эти "издержки настолько высоки, что незаконная деятельность просто невозможна вне специально созданных криминальных структур", так как существенно снизить уровень издержек позволяет создание и функционирование преступных сообществ в криминальных сферах (криминальных предприятий), в том числе в сфере незаконного оборота наркотиков.

Массовое вовлечение населения в наркобизнес обеспечивается использованием экономической криминогенной ситуации, которая создает привлекательность для извлечения преступных доходов. При этом риск обнаружения преступления и перспектива наказания кажутся минимальными, так как даже при задержании с поличным остается очень высокой вероятность того, что должностные лица правоохранительных органов не дадут ход карательным санкциям.

Кроме того, хотя в системе наказаний сегодня приоритет имеет лишение свободы, но через два-три года все желающие будут на "воле" по отработанной схеме условно-досрочного освобождения. Так происходит "закрепощение", а затем и "закабаление" участников наркобизнеса.

К экономическим криминогенным ситуациям относятся и региональные дальневосточные особенности и их влияние на появление, существование и развитие преступности в сфере незаконного оборота наркотиков. Эта специфика, способствовавшая включению определенного числа коммерсантов в данный вид преступности, состоит в следующем.

Во-первых, возможности экономики Дальнего Востока России в 1990-х гг. не позволяли всем желающим заработать капитал в открывшихся условиях свободного рынка.

Во-вторых, предприниматели, оставшиеся без легитимной формы коммерческой деятельности, устремились в бизнес, связанный с незаконным оборотом наркотиков, благодаря наличию "бросовой" сырьевой базы для производства гашиша и гашишного масла и несложной его технологии; возможности эксплуатировать дешевый труд кустарных изготовителей данных наркотиков (как правило, жителей сельской местности), их перевозчиков и распространителей, а также доступных рынков сбыта, так как населению Дальнего Востока России исторически присущ изначальный спрос на наркотики.

Оказалось, что организация кустарного изготовления, перевозки и сбыта "местных" наркотиков - это "быстрые, легкие и большие" деньги, при минимуме риска, затрат и не требующие особых умений и навыков.

К правоохранительным криминогенным ситуациям относится коррумпированность должностных лиц (в том числе предательство интересов государственной службы, пособничество и взяточничество), их ведомственная разобщенность (местничество) и декоративность мер по борьбе с организованной преступностью.

Исторически сложившиеся криминогенные ситуации автор дифференцирует на сложившиеся с середины XIX в. и связанные с расширением границ Российской империи за счет приобретения территорий в Средней Азии и на Дальнем Востоке (начальный период); с начала XX в. - последствия Первой мировой войны и революционных событий, Новая экономическая политика и Вторая мировая война, "оттепель" и "застой" (советский период); 1990-е гг. - политические и экономические реформы (современный период).

Рассмотренные ситуации, по мнению автора, способствовали появлению состоятельной прослойки наркодельцов, которые в целях наживы криминальным путем стали удовлетворять всегда имеющийся изначальный спрос населения на наркотики.

Криминогенная мотивация личности. Являясь следствием, криминогенная мотивация личности (система побуждений человека, направленных на достижение преступных целей, определяемая его потребностями) одновременно представляет специфическую субъективную причину умышленных преступлений, в том числе в сфере незаконного оборота наркотиков.

Автор разделяет позицию тех ученых, которые полагают, что антисоциальная установка личности (ее готовность к противоправным действиям) свойственна всем преступникам, является непосредственной причиной преступлений и делает личность общественно опасной, способной на антиобщественное поведение.

Мотив (от фр. motif - побуждение) в данной работе рассматривается как осознанное побуждение (намерение), обусловливающее удовлетворение какой-либо потребности человека. В свою очередь, потребности, сформированные деформацией образа жизни конкретного человека, порождают в нем криминогенный мотив, являясь источником мотивообразования (в виде цепи причинения), то есть мотивируют поведение.

Возникновение решимости совершить преступление, по мнению некоторых ученых (Л.Д. Гаухман, А.И. Долгова, В.Н. Кудрявцев, В.В. Лунеев, В.Д. Малков, А.И. Рарог), всегда имеет более или менее устойчивые предпосылки в сознании лица, то есть мотивы, значение которых для квалификации преступлений и их взаимосвязь с другими элементами субъективной стороны преступлений (умысел, цель, вина) всегда изучалось юристами.

Деятельность организованных группировок криминальной направленности, являясь следствием причинной и результатом обусловливающей связей рассматриваемой детерминации, представляет специфическую причину нового следствия - организации преступных сообществ в различных криминальных сферах, в том числе в сфере незаконного оборота наркотиков. Условием, способствующим появлению данного следствия, выступает традиционная наркопреступность (приложение 2).

Для обоснования вышеизложенного использованы результаты собственного наблюдения автора и мнение непосредственных участников тех криминальных событий, которые были исследованы.

Так, в начале 1990-х гг. на Дальнем Востоке России специализация наркопреступников (разделение "наркотруда") выглядела следующим образом: сельские "кустари-ремесленники" изготавливали гашиш и гашишное масло из конопли, а городские "перекупщики-лавочники" сбывали их потребителям в розницу. Эти "перекупщики-лавочники", представлявшие в одном лице перевозчика и сбытчика наркотиков, являлись основой бизнеса, связанного с незаконным оборотом наркотиков тех лет.

К концу 1990-х гг., произошло дальнейшее разделение "наркотруда": обособились перевозчики наркотиков - появились поставщики и сбытчики-оптовики. Это событие стало началом кооперации задействованных лиц, что повлекло повышение производительности труда. Поставщики создали организованные группы из наркокурьеров-нарочных и привлекли к криминальному сотрудничеству индивидуалов - изготовителей наркотиков. Сбытчиками-оптовиками также были созданы организованные группы розничных распространителей наркотиков (приложение 3).

Поставщики и сбытчики-оптовики, располагающие 30-кратной прибылью, повышали свой социальный статус и расширяли бизнес, отлаживая коррупционные связи среди представителей сельских администраций и работников транспорта, сотрудников транспортных и территориальных органов внутренних дел и прокуратуры.

Таким образом, поставщиками и сбытчиками-оптовиками были созданы устойчивые преступные группы, которые в то время придавали наркопреступности достаточную организованность. Эти лица стали основой бизнеса, связанного с незаконным оборотом наркотиков.

Но в 2000-х гг. произошли качественные изменения в структуре организованной преступности, связанные с укрупнением ее подразделений. Это вызвало изменения и в механизме совершения преступлений в составе организованных групп, действующих в сфере незаконного оборота наркотиков.

Сегодня преступная деятельность наркогрупп не является результатом "свободы воли" их участников. У поставщиков, сбытчиков-оптовиков наркотиков, их изготовителей, перевозчиков и розничных сбытчиков практически нет выбора в поведении, так как они находятся под давлением (управлением) новых организаторов наркобизнеса, в который вовлекаются. Автор полагает, что для объяснения причин организованной наркопреступности справедлив именно объективный подход А.М. Яковлева.

Явное и противоправное обогащение поставщиков и сбытчиков-оптовиков наркотиков всегда вызвало к ним повышенный интерес как со стороны представителей правоохранительных органов, так и "авторитетов преступной среды" - лидеров организованных группировок криминальной направленности. Но "авторитеты", в отличие от коррупционеров "в погонах", не ограничились долей прибыли от бизнеса, связанного с незаконным оборотом наркотиков, а в погоне за сверхдоходами забрали его целиком. Поставщики, сбытчики-оптовики наркотиков и их изготовители-индивидуалы были вначале обложены данью (50 % от прибыли), а затем стали вытесняться создаваемыми наркопредприятиями, работающими на местном сырье (приложение 4).

Так, по мнению А.И. Долговой, появился новый вид криминального профессионализма - органи­зация преступной деятельности в широких масштабах, и были созданы собственные структуры управления организованными формированиями.

Появление подобных структур в сфере незаконного оборота местных наркотиков привело к изменению масштабов наркопреступности:

- кустарное изготовление гашиша и гашишного масла вытеснялось его "мануфактурным" производством;

- стал широко использоваться труд лиц без определенного места жительства (БОМЖ) и многочисленный временный штат зависимых перевозчиков наркотиков;

- была создана сеть мелких розничных сбытчиков наркотиков, как правило, набранных из их потребителей.

Сбыт наркотиков стал выстраиваться в виде сетевого маркетинга и, как показали обвиняемые по уголовным делам, по принципу "если товар не берут, то его необходимо предлагать".

Таким образом, наркобизнес как деятельность преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков (наркопредприятий), имеющих структурные подразделения в виде агро-, транспортных и коммерческих "цехов", обрел форму масштабного незаконного предпринимательства, эксплуатирующего наемный и принудительный труд, что и определило специфичность его причины, как объективное проявление "злой воли".

Так, на вопрос: "Возможно, ли приобретать, перевозить и продавать наркотики самостоятельно, то есть без принадлежности к криминальным группировкам (например, типа "воровской общак") или без их разрешения?", 88,8 % респондентов, из числа обвиняемых по уголовным делам о незаконном обороте наркотиков ответили отрицательно, а на вопрос: "Считаете ли Вы, что криминальные группировки используют с большой выгодой для себя лиц, приобретающих, перевозящих и продающих наркотики?" - утвердительно (приложение 7).

Появление в структуре детерминирующего комплекса наркопреступности такого элемента (следствия), как организованные группировки криминальной направленности, образовало обратное воздействие данного следствия на свою причину (криминогенную мотивацию личности) и условие (криминогенную ситуацию), которое приобрело вид положительной обратной связи (приложение 1, 2).

Так автор обозначает способность представителей организованных группировок криминальной направленности искусственно создавать криминогенные ситуации и производить предпосылки (необходимые условия) для своего существования и дальнейшего развития (коррумпирование представителей органов власти и управления, расширение рынка незаконных товаров и услуг, искусственное повышение на них спроса).

В Дальневосточном федеральном округе в 1998-2011 гг. было выявлено 30 крупных преступных структур, действующих в сфере незаконного оборота наркотиков. Из них 19 были признаны судом преступными сообществами, организация которых предусмотрена ст. 210 УК РФ, а 143 их участника приговорены к длительным срокам лишения свободы. Но на наркоситуацию это обстоятельство заметно не повлияло.

Исследовательский интерес представляют данные, полученные автором в результате выборочного анкетирования. Так, 59,8 % сотрудников "местных" органов внутренних дел и наркоконтроля (было обработано 102 анкеты) считают, что "доступность наркотиков в течение последних лет не изменяется" и спрос на них, по мнению 80,4 % респондентов из числа обвиняемых по уголовным делам о незаконном обороте наркотиков, "всегда остается высоким" (выборка составила 107 человек).

Поэтому можно предполагать, что наркобизнес в округе достаточно стабилен и вместо осужденных к лишению свободы его участников вовлекаются новые лица.

Так, из приговора суда по одному из изученных уголовных дел следовало, что: "... преступная деятельность организации, несмотря на задержание сотрудниками правоохранительных органов лиц, входящих в преступную организацию, не прекращалась. На место выбывших членов преступной организации в преступную деятельность под руководством М. постоянно вовлекались другие лица".

К аналогичным выводам пришли и ученые Научно-исследовательского института Генеральной прокуратуры Российской Федерации по результатам анализа состояния борьбы с преступлениями, совершенными в сфере незаконного оборота наркотиков в составе преступных сообществ в Московской области. Ими было установлено, что "уровень противодействия преступности такого вида не оказывает существенного влияния на состояние и функционирование организованной сети рынка наркотических средств", так как "привлечение к уголовной ответственности участников данных преступных сообществ приводит лишь к разобщению отдельных сегментов в общей системе организованной преступной деятельности, которые, несомненно, восполняются в кратчайшие сроки".

Таким образом, преступные сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков постоянно доукомплектовываются кадрами и продолжают свою деятельность.

Кроме того, "опытные кадры" из числа осужденных к лишению свободы возвращаются в строй через институт условно-досрочного освобождения, а за работой этого "конвейера" "смотрят" лидеры организованных группировок криминальной направленности, коррумпируя соответствующих должностных лиц.

Поэтому следует согласиться с мнением И.В. Годунова, что сегодня улучшение состояния общества само по себе не приведет к уменьшению объемов организованной преступности, так как имеет место процесс ее воспроизводства.

Доктрина криминологии содержит и другие мнения. Так, Ю.А. Цветков, рассматривая генезис преступных сообществ (преступных организаций), в своем исследовании классифицирует их:

- на "импортированные", то есть возникшие в качестве филиалов существующих преступных организаций или образованные мигрантами, имеющими предшествующий преступных опыт и связи;

- "традиционные", которые своими корнями уходят в историю страны;

- "ситуативные", возникшие как результат исторической ситуации;

- "персонифицированные", то есть созданные волей пассионарного лидера.

Им также, исходя из механизма происхождения, выделено три основных способа возникновения преступных сообществ (преступных организаций): образование "с нуля"; "разрастание" (трансформация) организованных групп в преступные сообщества (преступные организации) путем усложнения структурно-иерархических связей и увеличения численного состава; слияние организованных групп в преступное сообщество (преступную организацию), в том числе поглощение.

Автор, частично разделяя точку зрения Ю.А. Цветкова, полагает, что преступные сообщества, действующие в Дальневосточном федеральном округе в сфере незаконного оборота наркотиков, персонифицированы, поэтому возникли "сверху", путем "обрастания" структурных управленческих аппаратов из организаторов и подстрекателей наркопреступлений подобранными исполнителями.

Изменения, произошедшие в структуре организованной наркопреступности, вызвали изменения и в потреблении наркотиков. Наркобизнес как и любая предпринимательская деятельность функционален, то есть зависит как от наличия спроса (постоянной потребности у лиц, злоупотребляющих наркотиками), так и предложения.

Общепринято, что спрос определяет предложение. Но автор полагает, что имеющийся изначальный спрос на наркотики исторически всегда развивался их предложением. Вначале в виде массового отправления религиозных культов, затем в виде легальной и доступной "лекарственной" терапии, а в дальнейшем путем организованного навязывания потребления наркотиков.

Если бизнес, связанный с незаконным оборотом наркотиков 1990-х гг., "поднимался" на удовлетворении всегда имевшейся у незначительной части населения потребности в наркотиках (изначального спроса), то наркобизнес 2000-х гг. как деятельность наркопредприятий, нацеленных на сверхдоходы и неудовлетворенных "размером" изначального спроса, стал его усиленно развивать.

Сегодня уже не ставится вопрос о том, какие виды наркотиков предпочтет потребитель. Так, по мнению Б.Ф. Калачева, наркобизнес обеспечивает преступным сообществам сверхдоходы, поэтому они стимулируют спрос на наркотики, стремясь расширить рынки его сбыта, то есть имеет место "спрос, порожденный предложением".

При этом используется широкий набор средств, например, как пишет Л.И. Романова: "Когда производство наркотиков далеко опережает спрос, наркоторговцы организовывают такую рекламную кампанию, от которой невозможно укрыться". Наркотики населению навязываются и именно те, которые производятся преступными сообществами. Усиление продвижения конкретных наркотиков увеличивает сегодня число лиц, допускающих их незаконное потребление, и подавляет конкуренцию (других наркотиков почти нет), что гарантирует сверхдоходы. Эти факты находят подтверждение и в материалах архивных уголовных дел: из показаний обвиняемого по ч. 1 ст. 210, 228, 228.1 УК РФ, руководившего одним из преступных сообществ, следует, что "другого товара быть и не должно".

Конкуренция имеет место только среди организованных группировок криминальной направленности, которыми монополизирован рынок сбыта конкретных наркотиков (гашиша, героина или амфетаминов).

Ранжировка наркотиков, как видно из собранных автором данных - аналитических справок по результатам опроса респондентов (приложение 7, 8 и 9), обнаруживает первенство гашиша и гашишного масла в структуре незаконного оборота наркотиков в Дальневосточном федеральном округе.

Большинство опрошенных сотрудников органов внутренних дел и наркоконтроля (82,3 %) также указали, что "местный преступный мир" поддерживает именно "местного производителя" гашиша (гашишного масла). В связи с этим затруднение проникновения героина и амфетаминов на дальневосточный наркорынок провоцирует жесткую борьбу среди представителей различных организованных группировок криминальной направленности. И победивший в этой борьбе будет способен "посадить" дальневосточных потребителей на "свой" наркотик.

Таким образом, наркобизнес усиленным предложением конкретных наркотиков не только удовлетворяет спрос на них (изначально имеющийся и, как правило, незначительный), но и, развивая его как потребность, создает доминирующий спрос. Тем самым, спрос эксплуатируется и обеспечивает организованным группировкам криминальной направленности настоящие и будущие сверхдоходы.

Это реалии современного наркорынка, и с ними нельзя не считаться. Опираясь на вышеизложенное, представляются следующие выводы:

1. Организация (создание и руководство) преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков и участие в нем является результатом деятельности представителей организованных группировок криминальной направленности в данном обороте.

2. Причиной высокого уровня наркотизации населения является массированное предложение наркотиков, в основе которого наркобизнес как деятельность преступных сообществ в сфере их незаконного оборота.

2.3. Классификация и типология личности участников преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков

Одной из задач криминологического анализа являлось исследование личности участников преступных сообществ в сфере незаконного оборота наркотиков, их классификация и типология. Автором были изучены юридическая литература о личности преступника и материалы уголовных дел об организации преступных сообществ, предусмотренных ст. 210, 228, 228.1 УК РФ. В сфере криминологических интересов находились и особенности личности фигурантов оперативных разработок.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"