Воронин Константин Энгелович : другие произведения.

...как части единого целого. Кулон

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.80*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Заключительная книга трилогии "Камень, Клинок, Кулон". Воюют, влюбляются и полный хэппи-энд.
   Воронин К.
  
  
   ...как части единого целого. Кулон
  
  
  
  
  
   Содержание.
  
  1. Глава I Очень маленькая разведгруппа.
  
  2. Глава II День рождения.
  
  3. Глава III Предыдущий день рождения.
  
  4. Глава IV Предыдущий день рождения (продолжение).
  
  5. Глава V Ещё один день рождения.
  
  6. Глава VI Полку артефактов прибыло.
  
  7. Глава VII Плен.
  
  8. Глава VIII Машенька.
  
  9. Глава IX Конец города ксантов.
  
  10. Глава X Сюр на дне океанском.
  
  11. Глава XI Последний выход в поле.
  
  12. Глава XII Атака на холостяка.
  
  13. Глава XIII Суеверие.
  
  14. Глава XIV Наше семейство, как единое целое.
  
  15. Почти эпилог.
  
  16. Совсем эпилог.
  
  
  
  
   Глава I
  
   Очень маленькая разведгруппа.
  
   Планету назвали романтическим именем Океания. Дело было не в романтизме грударовцев, просто почти всю поверхность планеты покрывал океан. Не было ни материков, ни континентов. Вся суша представлена одним архипелагом, состоящим из двух сотен островов. Четыре довольно крупных острова имели площадь в несколько десятков квадратных километров каждый. Остальные - площадью от нескольких квадратных километров до сотен, а то и десятков квадратных метров. На всех крупных островах проживало туземное население, находившееся в стадии перехода от первобытнообщинного строя к ... (пока не ясно).
  
  "Грудар" (Группа дальней разведки) для начала высадился на необитаемом островке. Первая ночь на планете прошла спокойно. Наутро пятеро человек из группы вышли в спокойный тихий океан на большой надувной лодке с двумя моторами. Пилот Павел Ломов, штурман Валентина Зорина, химик Аннет Тарье, биолог-ихтиолог Алла Мудровская и военспец капитан Трэш. На берегу остались двое: биолог Мария Саблина и лейтенант Герман Гросс. Через полчаса, оставшиеся на острове, приняли сообщение от Павла Ломова: "В лодке пробоины, она тонет, несмотря на несколько отсеков. Попробуем добраться до берега вплавь". На этом связь прекратилась. На берег так никто и не вышел, несмотря на то, что все отлично умели плавать.
  
  Грударовцы доложили на Базу о случившемся. Последовал приказ: "Эвакуируйтесь на орбиту. Ждите там. Высылаем "Гронмор"". (Группа особого назначения морская).
   Эвакуироваться не успели. На крейсере дальней разведки, крутившемся на орбите вокруг Океании в автоматическом режиме, оставались второй пилот и бортинженер. Регламент соблюдался чётко: никто не остаётся в одиночку. На крейсере и приняли сообщение от Саблиной и Гросса: " Из воды выходят какие-то существа, похожие на тюленей, однако, прямоходящие. Двигаются медленно и неуклюже, но их очень много, они нас окружают. Намерения явно враждебные. В руках-ластах сети и какое-то оружие, похожее на электрошокеры. Попробуем с ними поговорить мирно, но, если нападут, будем обороняться".
   Потом на крейсере слышали из приёмника автоматные очереди, пистолетные выстрелы. Раздался вопль Гросса, выстрелы прекратились. Но Саблина, похоже, ещё какое-то время дралась. Из динамиков неслось: " На, суки! Не нравится?! Получите!..". Затем наступила тишина.
   Всё это было изложено в сообщении с крейсера на Базу.
  
  Гронморы, со свойственной морякам лихостью, регламент блюсти не стали. В своём крейсере на орбите оставили одного пилота. Всей группой высадились на остров, где до них были грударовцы. На острове не было ни десантной капсулы, ни единой вещи, кроме россыпи автоматных и пистолетных гильз.
   "Ах, так!",- озверели гронморы и, едва занялась заря, вышли в океан на двух катерах. Опять же, не оставив никого на острове.
   Легкие катера с мощными двигателями рассекали спокойную гладь океана, описывая расходящиеся круги вокруг острова. На одном катере стояла двадцатимиллиметровая спарка, на втором - пушка, заряженная шестью гарпунами. Оба катера имели на корме по десятку небольших глубинных бомб. Дистанция между катерами была около пятисот метров.
   На поверхности океана внезапно появилась огромная воронка, в которую и нырнул первый катер. Воронка сразу же исчезла, но через несколько мгновений на воде вспух огромный водяной холм. Одна из глубинных бомб сработала, придя на установленую на ней глубину взрыва. Остальные бомбы сдетонировали. В расходившихся от взрыва волнах плавало несметное количество оглушенной рыбы. И ещё на воде были большие пятна от каких-то технических жидкостей.
  Второй катер застопорил моторы. На корме у него так же стояли подготовленные глубинные бомбы.
   - Всем за борт! Добираться до острова вплавь,- принял решение командир катера. Сам, как и положено командиру, хотел покинуть катер последним. Не успел. Катер стал "свечой", носом в небо и мгновенно погрузился под воду. Но "глубинки" на этот раз не рванули. И гронморы устремились к острову. Все были великолепными пловцами, чемпионами по плаванию. До берега доплыл только один. Подняв в небо десантно-грузовую капсулу, он долго и безуспешно ждал, что на остров выберется хоть кто-то из товарищей. Так никого и не дождавшись, вернулся на орбиту, на крейсер. Гронморовский и грударовский крейсера, каждый с двумя человеками на борту, вернулись на Базу.
  
   Я всего полгода прослужил в должности Начальника разведки Корпорации. Во время вышеописанных событий, находился в отпуске, но каждое утро получал отчёт от своего заместителя о прошедшем дне. Узнав о разгроме двух разведгрупп на Океании, тотчас же вылетел на Базу.
  
   "Всего две недели меня не было!". Командир "Гронмора" виновато молчал. Опростоволосились его ребятушки, а, значит, и он сам. Командир "Грудара", вроде бы ни в чём не виноватый, всё сокрушался: "До чего моих девчонок-то жалко!". (В "Грударе" более половины личного состава было женского пола, но отнюдь не слабого).
   С себя я вины не снимал. Сам выбрал себе такого заместителя, которого теперь придётся менять. Сам оставил в командирах главу "Гронмора", хотя знал о лихачествах его ребят. Пока они были победителями, их не судили. И вот...
   Доложив обо всей истории руководству, пообещал искупить вину кровью.
  
   Полгода назад мне предложили немаленький пост в правительственной структуре. В Корпорации не хотели меня отпускать. Начальника разведки отправили в отставку, в которую он давно просился, мечтая всерьез, без помех, заняться колдовством и стать великим колдуном (Блажен, кто верует...). Мне досрочно присвоили звание бригадного генерала и назначили Начальником разведки. Я согласился при одном условии: мне будет разрешено "ходить в поле", т.е. участвовать в боевых заданиях, экспедициях, выходах. Условие приняли. И вот теперь, используя это условие, я собрался в экспедицию на Океанию. Нет, я не поведу туда боевые крейсера, батальоны десанта и группы спецназа. Разведгруппа должна состоять из генерала Сергея Иванова и верного, преданного адъютанта, секретаря, телохранителя, а по совместительству, личной колдуньи - капитана Виктории Ивановой.
  
   Высадились мы на разных островах. Облетев многократно весь архипелаг на разных высотах, обнаружили, что туземцы расселены на островах по половому признаку. То есть, острова только с женским населением или только с мужским. Так что я десантировался на остров, где были только мужчины. Лардами, так называлось всё туземное население архипелага, управлял король. На каждом острове - свой. Вика оказалась на острове, населённом лардессами с королевой во главе.
  
   Мы общались мысленно, этому Вика меня научила. И сразу же, колдовскими методами, обучила языку лардов. Поэтому проблем при общении с аборигенами у меня не возникло.
   Представленный местному королю, я мгновенно завоевал расположение лардов, создав при помощи Повелителя камней несколько уютных пещер в скалах острова. Клинок смерти без всяких усилий срезал два огромных дерева, мешавших возведению новых хижин. Из гигантских пней получились чудные столы. Из брёвен выдолбили две большие лодки для короля.
   Вика тоже не теряла времени даром. С помощью нехитрых магических заклинаний и своих боевых умений она настолько расположила к себе королеву и лардесс, что её назначили командовать островной армией - второй пост на острове, после королевского.
   "Армией?- спросите вы,- Значит, ларды воевали?". Ну, армией весьма громко именовался отряд из трёхсот лардесс. Ларды были людьми мирными и между собой не враждовали. Никто не стремился завоевать соседний остров - хватало урожая фруктов, овощей и злаков на своём острове. Зверей и животных на островах было очень мало, так что охота распространения не получила. А вот дары океана: моллюски, черепахи (т.е. их местные аналоги), рыба - пользовались большим спросом. Но океан таил в себе главных врагов лардов: ксавов и ксатов. Ксавы были похожи на земных касаток - крупные зубастые морские хищники, плававшие парами или стаями с огромной скоростью. Ксаты - это и были те "тюлени", которые напали на Саблину и Гросса. Они жили в глубинах океана и, выходя оттуда на сушу, похищали лардов, оказавшихся на берегу. (Ничего о судьбе грударовцев и гронморов ларды не ведали). Существовали ещё какие-то таинственные ксанты - но кто они такие и как выглядят - никто толком не знал. Одни легенды и байки.
  
  Мы с Викой, знали из отчета вернувшихся на Базу с Океании, о туземцах. И привезли с собой кое-какие запасы. И вот население на наших двух островах получило стальные наконечники для копий и стрел, а также тетивы для боевых луков. До этого ларды использовали копья и стрелы с каменными или костяными наконечниками. Так что наши подарки, доставленные с орбиты, их весьма обрадовали.
  
   Прошла наша первая неделя на Океании. За эту неделю я дважды на быстроходном скутере наведывался к Вике на её остров. Ларды смотрели на меня как на какое-то божество, с немым обожанием. А лардессы, окружавшие меня плотным кольцом, не могли понять, почему я ухожу в обнимку только с их командиршей.
   К концу недели эти "непонятки" разъяснились. Любой, достигший половой зрелости лард, мог посетить "женский" остров. Для этого он поутру садился в лодку-одиночку и плыл на соседний остров. Грести ему приходилось изо всех сил - он в любой момент мог стать добычей ксава, которому ничего не стоило перевернуть лодку. Достигнув вожделенного острова, лард мог выбрать из лардесс сколько ему угодно подруг, включая королеву. Ночь он проводил со своими избранницами, а с первыми лучами солнца должен был остров покинуть. При этом ему не всегда удавалось благополучно вернуться на свой остров. Но после него оставалось потомство: сильные и смелые ларды и лардессы, ибо их отец решился на опасный путь.
  Лардессы тоже могли посетить "мужской" остров. Но, в отличие от мужчин, они пускались в путь на больших лодках, где было шесть-восемь гребцов. Вернувшись на свой остров (если повезло), они вынашивали таких же смелых и сильных детей, как и их отважные матери. Вот такая форма естественного отбора. Мальчиков, достигших трёх лет, переселяли на "мужской" остров и не всегда это переселение удавалось, по причине наличия в океане ксавов и ксатов. Поэтому ларды и ненавидели обитателей океана, которые резко убавляли население архипелага. Прибавьте к этому потери среди рыбаков - профессия выгодная и почётная, но очень опасная.
  
   Как могли, мы объясняли лардам, что на нашей планете и мужчины, и женщины живут вместе, и на огромных островах, и на маленьких. Лардессам очень нравилось, что у каждой женщины должен быть свой мужчина, который приносит в хижину еду и помогает растить детей. Но разрушить многолетнее деление на мужские и женские острова мы не могли. Да и не пытались.
  
   Не знали мы и о планах Корпорации по поводу Океании. Океан был неглубоким. В отдельных провалах глубины доходили до трёхсот- пятисот метров. Но, в основном, не превышали сотни метров. И были огромные шельфы с глубинами метров в двадцать-сорок, доступные для водолазов. Не составит труда и добычные платформы на этих шельфах поставить. Однако, решать это не нам. Нашей задачей было произвести разведку, что мы благополучно и сделали. С помощью десантной капсулы мы принялись развозить по островам стальное оружие. Весь архипелаг разговаривал на одном языке, различались лишь островные диалекты. И вскоре на всех островах знали о белых богах (ларды были смуглокожими), спускающихся с неба и несущих острые копья и стрелы для лардов и лардесс. "Теперь берегитесь, ксаты, нам есть чем от вас обороняться!"
  
   Нашу миссию можно было считать законченной. Пускай учёные с автопереводчиками высаживаются на острова, контакт с местным населением налажен. А обитатели глубин? Что же, дойдёт очередь и до них. Еще три дня и мы отправимся на Базу. Мы не думали, что наша деятельность уже привлекла внимание жителей океана. И она им очень не понравилась.
  
   ГлаваII
  
   День рождения.
  
  Мотор натужно кашлянул, два раза чихнул и заглох. Скутер резко осел в воду, проскользил по
  
   Глава XI
  
   Последний выход в поле.
  
   - Полк, равняйсь! Смирно! - Бравый полковник Генрих Шульц, звякая многочисленными наградами, остановился напротив Питера Лемке.
   - Господин генерал! Отдельный особый полк спецназ по Вашему приказанию построен.
   Петер Лемке не любил громкоголосие и сам всегда разговаривал негромко. Поэтому микрофон взял адъютант командира Базы.
   - Приказ по вооружённым силам Корпорации. За особые заслуги присвоить капитану Серёжиной Марии Александровне звание майора досрочно. Наградить майора Серёжину Марию Александровну золотым ПЗК.
   Получив из рук Лемке майорские погоны и коробочку с наградой, Маша отчеканила стандартное: "Служу Корпорации!" и вернулась в строй. Лицо её было спокойным по случаю торжественной обстановки. Хотя вся База уже привыкла к тому, что Маша Серёжина, она же Сабля, всегда улыбается и сияет от счастья. Как привыкли к её новой фамилии, новой внешности, новому статусу.
   Адъютант продолжил:
   - За выполнение специального задания капитану Ивановой Виктории Вениаминовне присвоить звание подполковник. Наградить подполковника Иванову Викторию Вениаминовну платиновым ПЗК с бриллиантами. По желанию награждаемого, награждение производится не в штаб-квартире Корпорации, а перед строем полка.
   Полк восторженно загудел. Ещё бы! Для награждаемого платиновым ПЗК, в штаб-квартире Корпорации устраивался званый вечер с "шишками" из директората, с концертом, с шикарным столом, с подарками награждённому. Сейчас же было решено получить награду в кругу боевых друзей. Ай, да Ведьма, ай, да сукина дочь!!!
   Вика, держа в одной руке подполковничьи погоны, положенные на здоровенную коробку с орденом, другой рукой взяла у адъютанта микрофон. Над плацем раздалось:
   - Весь полк, кроме заступающих в наряды и караулы, приглашается в "Виктори". Кому не хватит места в залах - Шарль обещал поставить столы на улице, под тентами.
   Без всякой команды полк троекратно выдохнул из мощных тренированных глоток: "Ура!".
   Вика повернулась к Лемке, начштаба Базы, адъютанту:
   - Штаб будет отмечать завтра, вместе со всей Базой.
   - Я же бывший спецназовец,- попытал счастья адъютант, но "обломался".
   - Сегодня приглашены не бывшие, а настоящие. Вот, Начальник разведки тоже спецназ бывший, поэтому его никто и не зовёт.
  
   Шарль Боневиль купил соседствующее с "Виктори" здание, соединил его, после полной перестройки, небольшой широкой галереей со старым залом и теперь в "Виктори" было два огромных зала. В старом зале меня и окликнули:
   - Эй, Иванов, я же сказала, что тебя никто не зовёт.
   - Пришлось прийти незваным.
   - Незваный гость - хуже татарина.
   - Но не хуже Виктории Петровой.
   - Смотри, пожалуюсь деткам, что обижаешь.
   - Я им уже мысленно пожаловался и они хором мысленно сказали, что мама не права.
   - Ох, ладно, вон, возле Чанга есть свободный стул. Возле меня и Маши всё занято.
   - Ну-ну. Посмотрим, что вы вечером перед сном запоёте,- и уселся за стол возле командира группы "Грона-хроно" подполковника Чанга Сена.
  
   - Вот, ты, как всегда, кстати,- обрадовался Сен,- зайди, пожалуйста, завтра утречком ко мне в кабинет. Днём и вечером я на полигоне.
   - Хорошо, Чанг, обязательно зайду. Сразу же, после визита к Лемке.
   - Не считаешь, что тебя обошли наградой? Могли бы второй платиновый за Океанию дать...
   - Чанг, у тебя ведь тоже этих побрякушек немеряно, ты им цену знаешь. Это Ведьме интересно поиграться, она женщина и совсем ещё молодая. А нам, старым волкам...
   - Ты прав, разумеется.
  
   Следующим утром я вошёл в крохотную комнатушку, где с трудом помещался письменный стол и три стула. Её-то подполковник Сен и именовал своим кабинетом. В самом углу приткнулся маленький холодильник, поэтому на столе стояли два запотевших бокала с тоником и плававшими в нём кусочками льда.
   - Значит, на заслуженный отдых решил уйти?- с ходу спросил меня Чанг.
   - Блин, я рапорт на стол Лемке положил всего полчаса назад.
   - Адъютант не только чтит былое спецназовское прошлое, но и трепло изрядное, благо это не военная тайна. Через час вся База будет знать, что Счастливчик подал в отставку. Шуму будет!.. Кто на твоё место?
   - Эдди Корриган. Воет, что в штаб-квартире не прижился, гибкость позвоночника не та.
   - Этот потянет, он толковый.
   - И я так думаю. Выкладывай про своё дело.
   - Ты не хотел бы в поле сходить? Так сказать, "его прощальный поклон". Оформим, естественно, уже, как вольнонаёмного привлечённого специалиста со всеми вытекающими денежными выплатами.
   - Да, деньги-то не волнуют...
   - С каких пор? Алмазную жилу нашёл?
   - Алмазную, но не жилу, а жену.
   - Слышал краем уха, что ты теперь двоеженец. Говорят, что когда вы втроём вечером идёте по местному Бродвею, наши самцы истекают слюной. Так, Сабля, что, богата?
   - Слегка. Давай к сути.
   - Вторая мировая. Концлагерь в Германии. Вытащить оттуда двоих ребятишек. Один - будущий великий математик. Русский. Иван Шалаев. Должен погибнуть в газовой камере. Второй - при бомбёжке Дрездена. Сын начальника концлагеря. Ганс Биллер. Будущий великий композитор и художник.
   Капсула шестиместная. Джо Поллак - пулемётчиком, Вова Ерохин - снайпер, Слава Зенкович - сапёр. Ты - командир группы. Я бы и сам сходил, японцы ведь у немцев в союзниках были. Но много мороки с самурайским мундиром, с переводчиком. Короче, сложная легенда. А так - четыре бравых гитлеровца являются в концлагерь и... У Славы баварский диалект и чисто арийская внешность. Ты и Ерохин - типичные берлинцы. И Лимонадному Джо Ведьма наколдовала прекрасный гамбургский выговор.
   (Лимонадный Джо только, что не молился на Вику. Из-за незнания языков его хотели отчислить из "Гроны-хроно". Вика поколдовала и Джо стал отлично владеть немецким и русским языками со знанием сленга, идиом и ругани.)
   Мундиры и оружие вам приготовлены возле места высадки. Карты и документы получите. День на выработку плана и обсуждение, на согласование действий. Завтра вечером - выход. Про согласие не спрашиваю. Вижу, как глаза загорелись. Вторая мировая - твой конёк.
   - Во всём мире настоящие солдаты - немцы и русские. Ещё финны хороши, но там принцип: "Не тронь меня, и я тебя не трону".
   - А американцы?
   - Фу! Таких, как Лимонадный Джо - единицы. А прочие без пипифакса и передвижных борделей воевать не могут. И трёхразовое питание им подавай. Только немцы и русские воюют "без дураков", ибо прирождённые вояки.
   - Пожалуй, я с тобой соглашусь. Собирай свою команду, получайте снаряжение, устраивайте личные дела, потом - мозговой штурм. Завтра - штурм огневой. Но лучше всё сделать по-тихому.
   - Эт точно.
  
   Однако по-тихому не получалось.
   - Ты что обещал? Ты какие клятвы давал?- Вика точно копировала жену таможенника Верещагина.
   - Виченька, я не мог отказать Чангу. Со мной же Лимонадный Джо идёт...
   - Да хоть Пепсикольный Майкл! Вон в полку сколько немцев! Больше послать некого?
   - Эти немцы умеют сутками сидеть по горло в болоте, проламывать черепа кулаками и прочая. А в рейд идут двое русских, белорус и американец. Тут не только знание немецкого необходимо, но и знание военной истории, опыт хронорейдов.
   - Всё равно, откажись.
   - Не могу. Я - солдат.
   - Ты уже не солдат. Ты - муж двух жён и будущий отец четверых, нет, шестерых детей. Ты - лицо гражданское.
   - Меня и посылают, как вольнонаёмного специалиста.
   - Ага. Командиром группы. Серёжка...
   - Ну, что мы спорим попусту, любимая. Я должен вернуться и я вернусь. Предсказание Ядвиги ещё не сбылось до конца.
   - Оно не стопроцентное. Ядвига Машу не увидела.
   - Но Маша же ещё от меня должна сыновей зачать...
   - А вдруг и моё не стопроцентное. Я буду волноваться, а детям это вредно.
   - Детям вредно знать, что их отец не исполнил свой долг.
   - Маша, ты-то чего молчишь?
   - Что говорить? Серёжа прав,- и шепнула что-то Вике на ушко.
   - Нет, он гад и сволочь, манкирующий своими мужниными обязанностями,- продолжала возмущаться Вика. Но я хорошо её знал и крошечную нотку притворства уловил.
   Послал со своего КПК(карманного портативного компьютера) сообщение Петеру Лемке, готовя его к грядущему событию. И не ошибся.
  
   Утром следующего дня в кабинет командира Базы вошла Вика. Она была в форменной рубашке с погонами подполковника и в форменной юбке.
   - Доброе утро, Петер. Я вчера подала рапорт об отставке. Теперь прошу придержать его и не давать хода. Вернусь из хронорейда - перепишу.
   За дверью кабинета послышался Машин голос:
   - Я вас вместе с вашей спецназовской подготовкой засуну в одно место, Уилсон. Сказать, в какое? Просто из уважения к командиру Базы не хочу делать из его адъютанта калеку.
   - Пропустите её, Боб,- сказал негромко Лемке по внутренней связи.
   Маша была в парадной форме, при орденах.
   - Так вот, прекрасные дамы, велено вас не пускать ни в какие рейды.
   - Это Иванов, что ли велел?
   - Нет, не он.
   - Кто же тогда??!
   - Вас, Виктория, не велят пускать Екатерина и Сергей Сергеевич. А Вас, Мария - Дарья и Александра.
   - Вот, значит, что было в сообщении...
   - Именно. Вы можете поручиться, что вашим детям не повредят хронопереходы?
   - Ну, не знаю,- неуверенно сказала Вика,- через одиннадцать лет они будут выглядеть вполне здоровыми.
   - А через пятнадцать? А как хронопортал повлияет на их психику? Исследований на этот счёт пока нет.
   - Тогда Иванова не отправляйте в хронорейд.
   - А вот это не удастся. На него заготовлена форма и документы, под него заточена легенда. Он уже в деле.
  
   - Иванов, домой можешь не являться,- передала мне мысленно Вика.
   - Совсем?
   Она чуть помедлила, размышляя:
   - Ты должен приползти на коленях, громко моля о прощении.
   - Яволь!
   - Фашист недобитый!
   - Натюрлих, майне либе кляйне.
   - Ненавижу, мерзавец, скотина, ублюдок, подонок!!!
   - Оригинальный вид любви - крыть своего любимого на чём свет стоит,- съязвила Маша, для которой общение со мной и Викой не проходило даром. И добавила мысленно:
   - Серёженька, и я тебя люблю, негодяй ты такой и разэдакий.
   - Спасибо, нежные и чуткие вы мои. Ваши слова пролились бальзамом на мою душу. Но у нас тут совет идёт, мысли заняты. До вечера. Целую.
  
   Перед тем, как я вошёл в капсулу, обе моих жены расцеловали меня горячо и очень нежно.
   - Мы тебя у хронопорта дождёмся,- шепнула Вика,- по местному времени всего часа два-три пройдёт.
   Маша добавила: - Пять девочек и мальчик ждут тебя. Возвращайся. Удачи всем нам.
   - Люблю вас,- и шагнул в капсулу. Ребята терпеливо ждали, пока со мной попрощаются. Никто не шутил. Охотников шутить над Саблей и Ведьмой давно в спецназе не было.
  
   Тайник с одеждой и оружием нашли быстро. Стали облачаться и вооружаться. По "Парабеллуму" с запасной обоймой каждому - это само собой. Славе и Лимонадному Джо досталась форма полевой жандармерии. Не удалось раздобыть четыре эсэсовских мундира. Зенкович взял себе снайперку Ерохина, поскольку шарфюрер СС со снайперской винтовкой - нонсенс. Я и Вова Ерохин повесили на плечо по "шмайсеру". Вова, будучи лишь шарфюрером, засунул запасной магазин за голенище сапога. Но гауптштурмфюреру такого не положено по статусу. И я спрятал свой запасной рожок в солдатский ранец, который пришлось навьючить на себя Славе. В ранце лежали ручные гранаты и две запасные ленты к пулемёту
  МГ-42. Обер-фельдфебель полевой жандармерии не мог себе позволить обмотаться пулемётными лентами, как матрос гражданской войны. А вот МГ-42-й на плече - причуда здоровенного жандарма. Джо был влюблён в этот пулемёт, предпочитая его даже многоствольному авиационнику.
   Раскидали ветки, которыми был замаскирован "кюбельваген". Расселись по своим местам, согласно диспозиции. Вова Ерохин плавно тронул машину с места. Немного потряслись по ухабам, выехали на шоссе.
   Дождавшись глубокой ночи, спокойно проехали в концлагерь. Документы на компьютере изготавливались безукоризненно, вид имели слегка потёртый, не новый. Фото, печати - не придерёшься. План концлагеря имели подробнейший и сразу подъехали к дому коменданта. Часовой возле дома явно скучал, до конца смены ему оставалось немного. "Жандармы" остались в машине, а я и Ерохин, предъявив бумаги часовому, вошли в дом. И началась невезуха.
  
   Жена коменданта не спала в столь поздний час. Сидела под абажуром и раскладывала на столе пасьянс. Да и херр комендант куда-то собрался - был в мундире, с "Вальтером" в кобуре. Есть такая категория идиотов, проявляющих служебное рвение в ночное время, когда спать полагается. Впрочем, возможно, он собрался в публичный дом, который основал на территории лагеря. Биллера можно было понять, глядя на его жену, заплывшую жиром - что вдоль, что поперёк.
   Отсалютовав коменданту, я протянул ему мастерски изготовленное предписание. Из него следовало, что заключённого Ивана Шалаева, номер такой-то, необходимо передать в руки гауптштурмфюрера Гашке для дальнейшего препровождения в Берлин.
   - А почему ночью?- подозрительно спросил комендант.
   - Рассчитывали приехать к вечеру, но в дороге поломалась машина. Пока чинили, настала ночь. Не дожидаться же утра. Нам ещё назад ехать.
   - В чьё распоряжение отправляется заключённый?- продолжал допытываться комендант.
   - На предписании печать IV отдела РСХА. (Нюх у него, что ли, у Биллера этого? Что ж, и такой вариант был предусмотрен.)
   - Я должен позвонить в Берлин,- сказал Биллер. Я кашлянул.
   - Дьяволу ты позвонишь в аду,- негромко произнёс Вова, ребром ладони разбивая коменданту кадык, а кулаком другой руки проламывая ему переносицу.
   Фрау Биллер открыла рот и застыла. На неё смотрели два автоматных дула.
   - Нет, нет, не стреляйте,- зарыдала комендантша. Толстые её щёки заблестели от слёз. Вот, корова жирная!
   - Молчать, а то убью,- тихо сказал я и приказал Ерохину: - Отведи её в спальню и упакуй.
   - Ви есть русски!- ахнула фрау.
   - Ком,- толкнул её дулом автомата Ерохин.
   Я взял труп Биллера за ноги и поволок в спальню. Закинул на роскошную кровать с балдахином, стараясь не испачкаться в крови. Накрыл сверху толстенным пуховым одеялом.
   Вова уже скрутил фрау руки и ноги простынями, которые выудил из бельевого шкафа. В рот запихал наволочку.
   - Дыши носом,- приказал комендантше по-немецки.
  
   В действие вступал план "Б". Мы вышли из комендантского дома и не спеша направились к бараку номер семь. Эта неспешность давалась с большим трудом. Но пулемётчики на вышках и патрули с овчарками, ходившие между заборов из колючки, на нас не реагировали. Ну, идут два эсэсмана по своим делам. Пусть идут.
   Лагерь был хорошо освещён. А вот внутри барака горела лишь одна тусклая лампочка. В бараке царили тишина и вонь.
   - Капо!- рявкнул Ерохин. Из полумрака под свет лампочки выскочил плюгавый человечек с крысиным лицом. Всё правильно, такой и должен быть...
   - Иван Шалаев, заключённый номер 171394,- отчеканил по-русски, но с немецким акцентом Вова.
   - Он в ревир назначен на завтра,- подобострастно пролепетал капо. Ерохин перевёл на немецкий, и на немецком же добавил:
   - Ревир - скорее всего, газкамера.
   Успели, значит.
   - Я тебя самого отправлю и не в ревир, а в крематорий. Живьём. И не завтра, а сейчас. Шалаева сюда,- прорычал я на берлинском диалекте. Ерохин точно перевёл мои слова на русский язык.
   Капо бросился в глубину барака, там загомонили, завозились и под лампочку вытолкнули парнишку в полосатой робе. Лет ему было... Сколько лет может быть живому скелету со старческим лицом?
   - Забираем с собой.
   Ерохин перевёл.
   - А как я за него отчитываться буду?- спросил капо. Вова, к переводу этих слов, добавил от себя:
   - Надо бы ему плюху отвесить.
   Это запросто. За вонь в бараке, за полосатые скелеты, за всю ту ярость, что подспудно копилась.
   - Ферфлюхтер швайнехунд! - ругнулся я и приложил от всей души. Бил так, чтобы должность капо освободилась. Он отлетел в другой конец барака и распластался на полу. Я вырвал из кобуры "Парабеллум" и клацнул затвором. В бараке вновь воцарилась тишина.
   - Ком форвертс,- толкнул стволом Шалаева.
   - Прощай, Ваньша,- крикнул за моей спиной кто-то из обитателей барака.
   - Топай потихоньку, Ванюша,- шепнул я на ухо Шалаеву. В потухших глазах его вспыхнул огонёк, и он двинулся к выходу. Мы с Ерохиным, пятились спинами к двери. Вова держал руку на кобуре. Мало ли что...
   Вышли из барака, по-прежнему, не привлекая к себе внимания. Два эсэсовца ведут куда-то заключённого. Насквозь привычная для лагеря картина.
   Увидев, что мы вышли из-за угла барака, Лимонадный Джо занялся часовым. Угостил его сигаретой и стал рассказывать скабрёзные анекдоты, свесив ноги с "кюбельвагена". Зенкович, сидевший за рулём (на всякий случай), тоже отвлекал внимание часового, как мог.
   Вова Ерохин ускорил шаг, обогнав меня и Ивана. Кивнув часовому, заскочил в комендантский дом. Там он молнией метнулся в детскую. Из пластмассового шприц-тюбика влил в приоткрытый рот спящего маленького Ганса Биллера быстродействующее снотворное. Закутал малыша с головой в одеяло и взвалил тючок себе на плечо. Наступил ответственный момент.
  
   Хохочущий Лимонадный Джо соскочил с "кюбельвагена", обнял часового за плечи и стал что-то шептать ему на ухо. При этом повернул солдата спиной к комендантскому дому. Ерохин, неслышно прикрыв за собой дверь дома, одним тигриным прыжком оказался возле машины и сунул свою ношу на пол между передними и задними сидениями. Всё это время Зенкович держал руку на ключе замка зажигания. Адреналин "зашкаливало".
   Я и Шалаев подошли к машине. Зенкович, освобождая асу вождения Ерохину место за рулём, взял ничего не весящего Ивана подмышки и усадил на середину заднего сиденья. Сам сел рядом. Я плюхнулся рядом с Вовой, который повернул ключ. Мотор заурчал. Лимонадный Джо хлопнул часового по плечу, проорал: "Пока, дружище!", запрыгнул в машину по другую сторону от Шалаева. И Джо, и Слава держали ноги почти на весу, помня, кто лежит на полу в свёртке. Зато их мощные ноги свёрток этот напрочь закрывали. "Кюбельваген" описал полукруг, благо места для разворота было много, и рванул к выезду из лагеря.
   Шлагбаум нам подняли, но часовой подошёл к машине.
   - С вами заключённый...
   Я протянул ему фальшивое предписание на вывоз Шалаева в Берлин. Часовой пробежал глазами бумагу.
   - Здесь нет визы коменданта...
   Чёрт бы побрал немецкую педантичность!
   - Херр Биллер занят войной со своей супругой.
   Словно подтверждая мои слова, из комендантского дома раздался пронзительный женский вопль. Часовой ухмыльнулся и махнул рукой: "Проезжай".
   Вова вдавил педаль газа до упора и "кюбельваген" помчался прочь от лагеря по неширокой асфальтовой дороге. Мы уже выскочили на большое шоссе, когда вдали, еле слышная, завыла сирена.
   - Нож ей надо было в печень сунуть, суке толстой,- ругнулся Вова. Я виновато промолчал. Похоже, фрау умудрилась выпихнуть наволочку изо рта. Теперь вопрос упирался в то, как скоро за нами организуют погоню и насколько многочисленной она будет.
  
   Ерохин выжимал из таратайки всё, что мог. Проскочили мост. Тут мотор машины пару раз чихнул и смолк.
   - Абзац, бензин кончился,- и Вова длинно выматерился,- козлы из группы обеспечения бак залили полный, а канистру в запас не сунули. Как раз бы хватило до места домчать. Обсчитался кто-то.
   - Все из машины. Слава, тащишь Биллера, Джо - Шалаева.
   Мост остался в полукилометре позади. А впереди, на обочине шоссе, метрах в трёхстах от нас темнела туша танка. "Пантера" - определил я по силуэту. Подошли поближе. Стало видно, что четверо танкистов возятся с гусеницей, а пятый - скорее всего, командир танка, сидит, прислонившись к другой гусенице, и наигрывает на губной гармошке.
   - Чумазых глушим в ноль и по-тихому,- скомандовал я, жестами показав, кому кого убивать.
   Подошли вплотную, не внушая чувства опасности, хотя некоторое недоумение, наверняка, вызывал Джо, нёсший на одном плече пулемёт, а на другом - Шалаева. Сработали качественно, нанесено было всего шесть молниеносных ударов. Зенковичу чуть помешал Биллер на плече, Ерохину пришлось подправить. Трупы танкистов оттащили за танк, в кювет, чтобы их не было видно с шоссе.
   - Глаз - в башню заряжающим. Джо, Слава, двигайтесь к капсуле, как можно быстрее. По шоссе ещё два километра, потом - налево. Просёлком, полем и в рощу. Бегом марш!- и полез в танк на место наводчика. Ерохин по кличке Соколиный Глаз уже сидел на месте заряжающего. Хотя и был он отличным снайпером, но в стрельбе из орудия я его превосходил. "Пушкарь от бога" называл меня наш артиллерийский инструктор.
   - Вова, сначала заряжай осколочно-фугасный, потом сразу же - бронебойный.
   - Яволь! (Что называется: сознание переключается с трудом с одного языка на другой)
   Пока не появились немцы, я пошуровал в башне танка. Все автоматы мне были не к чему, а вот брезентовую сумку с магазинами к МР-38 и МР-40 прихвачу. Добавил туда же магазины, вынутые из автоматов экипажа. Патроны лишними не бывают.
   Ночная мгла рассеялась полностью, но солнца не было, утро выдалось пасмурным. Я смотрел в бинокулярный прицел на мост и размышлял: "Убили бы Биллершу, мог не пропустить часовой у шлагбаума. Грохнули бы часового - тревога поднялась бы чуть раньше. У шлагбаума в будочке ещё двое сидели. И не могу я женщин плачущих убивать. Сражавшихся против меня, да, доводилось. Хотя, был один случай. Шло ко мне белокурое ангельское создание с голубыми глазами, полными слёз: "Дяденька, не стреляйте, дяденька!". Я и снял палец со спускового крючка. Но стоявшая чуть позади и слева Вика, хладнокровно выстрелила ангелочку в голову. Тело рухнуло на землю, а из спрятанной за спину руки выпал "Дерринджер". От удара об землю оба ствола изрыгнули свинец, умчавшийся неизвестно куда. Вика легонько толкнула меня прикладом в бок: "Побежали, добренький. Хорошо, что рядом злобная, мерзкая Ведьма". И мы помчались дальше, сея смерть."
  
   Вот, наконец, и гансы подоспели. Колонна автомашин, возглавляемая танком T-IV, подъехала к мосту. Немецкий орднунг проявлялся на 100%. Сначала на мост въехали три мотоцикла с пулемётчиками. Следом тронулся танк. Всё как всегда.
   - Вова, ахтунг!- скомандовал я. Мы натянули немецкие шлёмофоны, чтобы не оглохнуть при выстрелах. На домик, в котором размещалась охрана моста, прицел орудия наведён заранее. К сожалению, домик был с нашей стороны реки. Хоть часовые и запасные второочерёдники, но пострелять могут. Могут и полезть со страху в атаку.
   Надавил на кнопку спуска на маховичке наводки. Орудие грохнуло, и дощатый домик снесло с края моста. От попадания бронебойного снаряда зачадил T-IV-й. Точно там, где я и рассчитывал - на середине моста.
   Ровная пулемётная строчка из МГ-42-го прошлась по мотоциклистам и пулемётчикам в колясках. Джо, щучий сын, отправил Зенковича с мальчишками, а сам остался.
   - Джо, едрит твою налево, догоняй Славку!- проорал я, высунувшись из башни и кидая ленту, вытащенную из танкового пулемёта. В крышку люка дзынькнула случайная пуля.
   - Глаз, два осколочных,- и всадил оба снаряда в машины, стоящие за танком.
   А вот теперь следовало уносить ноги. Река была совсем неширокой, и из-за неё нас легко было достать выстрелом из 88-мм пушки. И больше всего я боялся, что с какого-нибудь близлежащего аэродрома по наши души поднимут пару "мессеров" или "фоккеров". Вертушек, слава Богу, пока не было, но и самолёты - не подарок, не удерёшь. Но мысль об авиации никого из гитлеровцев не посетила.
  
   Крикнул: - Глаз, уходим!- Выпрыгнул из башни и рванул по шоссе с двумя "шмайсерами" и полной сумкой магазинов. Рядом ровно пыхкал, налаживая дыхание для бега, Вова Ерохин. На одном плече у него - снайперка, на другом - МР-40, прихваченный из танка. Отбежали километр, когда "Пантера" исчезла в пламени взрыва - взорвалась боеукладка. Похоже, или "Тигр", или "Ягдпанцер" стреляли из-за моста.
  
   Пока всё шло более-менее. Но вскоре мост расчистят, и погоня устремится за нами. Знать бы, сколько времени у нас в запасе... Вот и поворот с шоссе на просёлочную дорогу. Здесь мы догнали Лимонадного Джо. Всё-таки возраст давал ему себя знать. Пулемёт и пара запасных лент кое-что весили. На просёлке вдали маячил Зенкович, тащивший на каждом плече по мальчишке. Мы добежали до поля, догнав Славу. Все остановились у невысокого холма.
   - Двое тащат мальчишек в капсулу. Двое - прикрывают. До капсулы примерно полчаса хода. Если фрицы не появятся через полчаса, прикрытие начинает отход. Но не к капсуле, а на десять километров восточнее. Слава, Джо, возьмите на всякий случай по автомату и по запасному рожку. Добежите до капсулы - отправляйтесь. Затем капсулу возвращайте обратно, но на десять километров дальше к востоку.
   Снимайте сразу мундиры, чтобы осталось только автоматы бросить. Сапоги снять не забудьте - в них гвозди.
   - Командир, я останусь, а ты иди,- заявил Джо.
   - Из пулемёта ты лучше стреляешь, а я быстрее бегаю. Чтобы при отходе Вова тебя не дожидался. Там, возможно, всё секунды будут решать.
   - Тебя там две жены беременные ждут,- упрямился Джо.
   - Подождут. Снимай мундир, чёрт старый! За то, что остался у танка - четверо суток ареста. И сейчас за пререкания - трое. Итого - семь. Марш к капсуле!
   - Хорошо,- покорно согласился Джо,- но ты хотя бы каску Славкину одень. Я свою Глазу отдам.
   Зенкович протянул мне каску. Ерохин уже устраивал себе позицию на вершине холма. Сумку с магазинами и пару МР-40-х он прихватил с собой.
   Я нагнулся, чтобы поднять с земли запасные пулемётные ленты. И тут Лимонадный Джо аккуратно и точно приложил меня прикладом пулемёта по затылку, прикрытому каской. Я уткнулся носом в траву.
   - Допрёшь командира до капсулы. Не спрашиваю, а утверждаю. Тяжело будет всех на себе тащить, но других вариантов нет. Мы начнём отходить не через полчаса, а через час. Выполняй.
   - Есть,- ответил Слава. Имел он звание капитана, а Джо был всего лишь сержантом. Но все в "Грона-хроно" знали, что Джо - второй человек в группе, после Сена. И знал Слава, что главная задача предстоит ему, Зенковичу. Остаться на холме и пострелять - намного проще. Пусть и погибнуть. Но и это намного проще.
   - Я сам пойду,- сказал Иван,- губу закушу и побегу. Смогу, я тоже упрямый.
   - Давай, сынок,- ответил ему Джо, уже содравший с меня и каску, и мундир, и сапоги. Поднял ленты и пошёл на вершину холма.
  
   Слава взвалил меня на плечо. На другом плече у него был спящий Ганс Биллер.
   - Держись за меня,- сказал Слава Ивану и пошёл через поле быстрым размашистым шагом. Бежать не получалось. Запнёшься на бегу - хуже будет. Иван семенил мелкой трусцой, ухватившись за ремень Славкиного автомата.
  
   Ерохин и Джо, оставшись на холме, принялись оборудовать по две позиции каждый - основную и запасную.
   - Патронов-то к снайперке всего двадцать штук,- вздохнул Ерохин и ещё раз покрыл матом группу обеспечения.
   - Зато к "шмайсеру" в танке нехило разжились,- ответил на русском языке Джо, полюбивший этот язык больше, чем свой родной. И аккуратно уложил возле пулемёта четыре "колотушки" и запасной ствол к пулемёту.
  
   Пришёл в себя при хронопереходе. Слава сочувственно и виновато смотрел на меня. Видно было, что его бьёт дрожь от физического перенапряжения. Выложился "вчистую". Биллер продолжал спать, а ослабевший Шалаев потерял сознание. Когда капсула замерла на платформе хронопортала, Зенкович вынес на руках обоих мальчишек, тут же отдав Ивана врачам. Сам уселся прямо на пол, бездумно глядя перед собой.
   Маша и Вика бросились ко мне, но я остановил их жестом руки. Подбежав к пульту управления порталом, сказал руководителю научной группы:
   - Капсулу надо отправить туда же, но сместить на десять километров к востоку. И поскорее. Сразу же, как рассчитаете, отправляйте.
   Подскочил к стоявшей возле портала картонной коробке с динамитными шашками и спичками, забросил её в капсулу.
   - Девочки, там Глаз и Джо остались. Подождите, скоро вернусь.
   - Ждём,- ответили они. Вот ведь, молодцы. Не истерик, ни воплей.
   Я вошёл в капсулу. Следом за мной - Чанг в спортивном костюме. Протянул мне мои кроссовки:- Ты же босиком немного набегаешь.
   И закрыл за собой дверь капсулы изнутри. Принялся рассовывать по карманам шашки и коробки спичек. Я был в эсэсовских галифе на подтяжках (защёлки подтяжек - пластмассовые, "под металл"), в нательной рубашке из бязи. В карманы много шашек не напихаешь, и я стал класть их себе за пазуху.
   Капсула дрогнула. Поехали. При переходе, как всегда, корёжило. Но опыт не пропьёшь. И я успел вкратце обрисовать Чангу обстановку. Когда прибыли на место, я держал наготове две шашки, Чанг - спички. Однако, бог миловал, у капсулы никого нет. А стоит она возле какой-то немецкой фермы. Хорошо, хоть за забором. Мы осторожно прокрались во двор. Ни души. Я метнулся в дом. Чанг осматривал двор. Из дома, в котором никого не было, я вышел с двустволкой и патронташем. Правда, неясно было, что там за патроны, может, мелкая дробь. Чанг показал мне на сараи, стоявшие во дворе:
   - В одном - коровы, в другом - свиньи, в третьем - слышны женские голоса. Сарай на замок заперт.
   Стукнул по замку прикладом ружья. В руках у меня остались только стволы. Вот тебе и хвалёное немецкое качество! Но замок с двери сарая слетел. Распахнув дверь, увидели двух женщин. Они смотрели на меня со страхом. И то сказать, видок у меня был ещё тот - с набитой динамитом пазухой, в эсэсовских галифе и в кроссовках на босую ногу. Одеты были обе женщины в какое-то рваньё, обе худые и измождённые. Что тут гадать - остарбайтеры.
   - Хозяин где?- спросил я на русском языке.
   - Тут стрельба была неподалёку, поехал разузнавать. А нас в гараже запер.
   - Выходите.
   - Ой, вы что, русские?
   - Да уж не немецкие. Чанг, что-то не похож ты на рейхсдойча.
   - Господи, родненькие, да вы откуда?
   "От верблюда",- чуть не ляпнул я. Но невдалеке послышалось тарахтение мотора.
   - Посидите пока,- скомандовал женщинам и закрыл дверь сарая. Чанг спрятался за коровником, я притаился за гаражом.
   Вскоре во двор въехал небольшой грузовичок. Из кабины вылез невысокий толстяк. На ремне слева у него была кобура с "Вальтером", справа - винтовочный подсумок. Я показал Чангу один палец и провёл ребром ладони по горлу. Чангу в спортивном костюме было сподручнее. Толстяк подошёл к двери гаража и наклонился, чтобы поднять сбитый замок. Ох, уж эти штатские! У тебя во дворе кто-то похозяйничал, так хоть пистолет из кобуры вытащи.
   За спиной фермера неслышной тенью возник Чанг. Удар в прыжке ногой по печени был смертельным. Сало не спасло.
   Я вновь открыл дверь сарая. Чанг снял с убитого ремень и пошёл к машине. Женщины, выйдя из гаража, смотрели на убитого хозяина.
   - Ой, що то будэ,- прошептала та, что помоложе.
   - Приедет хозяйский сынок-эсэсовец и, если нас не пристрелит, то отправит в концлагерь,- сказала старшая.
   - Вон, за забором, слева, стоит зелёная кабинка. Подойдите к ней и ждите нас около неё. Вовнутрь не заходите, ничего не трогайте.
   Они покорно пошли к капсуле. Я направился к грузовичку. В кабине, как и следовало ожидать, стояла винтовка.
   - Садись,- сказал я Чангу,- рванём по шоссе. Может, повезёт и проскочим. Во всяком случае, где тут восток, где запад, я не знаю. А шоссе выведет куда надо.
   Чанг клацнул затвором винтовки, загоняя патрон в патронник, передёрнул затвор "Вальтера", пока я разворачивал машину. От фермы к шоссе шла хорошая асфальтовая дорога. Сколько прошло времени в этом мире, пока хронокапсула совершала свой путь туда-обратно, я не знал. Может, час-два; может, полдня. Но когда до поворота на "наш" просёлок оставалось всего ничего, резко затормозил. Потому что с просёлка на шоссе выехали три армейских грузовика. Один был битком набит солдатами, второй - битком набит трупами. В третьем ехало двое-трое фрицев. На нас внимания никто не обратил.
   Дождавшись, пока машины отъедут подальше, мы побежали по просёлку. И не зря. Ещё один армейский грузовик стоял на дороге. Возле его заднего борта лежали четыре трупа немецких овчарок и... Мундир шарфюрера. А вместо головы - кровавое месиво.
   Держа наготове "Вальтер", в полуприседе подкрался к кабине. В ней сидел, дремал шофёр в эсэсовском мундире. Стекло в дверце кабины было полностью опущено. Вскочив на подножку, рукоятью пистолета проломил шофёру переносицу. Открыл дверцу и труп вывалился из машины. Я прислонил его к переднему колесу в сидячее положение. Залез в кабину и снял с крючка за спинкой шофёрского сиденья "шмайсер". Передёрнул затвор. "Вальтер" сунул за пояс брюк сзади.
   - Эй, Курт, мы тут ещё одного русского нашли. Живой! Ребята его волокут. Ты нам борт задний открой, чтобы его запихнуть в кузов,- противоположная дверь кабины открылась. В неё заглянул эсэсовец. Ударом ноги в лицо, я сбросил его с подножки, а Чанг припечатал пяткой в область сердца. Сдёрнул с плеча эсэсовца МР-40-й, вытащил из-за голенища сапога запасной магазин.
  
   Четыре здоровенных эсэсовца тащили Лимонадного Джо. Двое за руки, один за ногу в сапоге, четвёртый - за штанину, поскольку левого сапога не было, как и части ноги. Ещё двое эсэсманов шли позади, переговариваясь между собой. Двумя короткими очередями в два-три патрона, мы уложили тех, что шли позади. Эсэсовцы бросили Джо, но за автоматы успели только схватиться. Четыре очереди - четыре трупа. На всякий случай всадил всем шестерым по пуле в голову из "Вальтера", который затем выбросил. Вдвоём мы подхватили Джо, дотащили до грузовика и уложили в кузов. Туда же положили тело Вовы Ерохина. Чанг залез в кузов. Я запрыгнул в кабину, завёл мотор и погнал грузовик прямо через поле к ферме. Остановился в паре метров от капсулы, развернувшись к ней задним бортом. Женщины стояли возле капсулы, в страхе закрыв лица руками. Выскочил из машины, бросился открывать задний борт.
   - Да то ж наш дядечка!- крикнула молодая остарбайтерша.
  
   Мы с Чангом спешили, как только могли. Содрали с Джо мундир, сапог. Покалеченная нога была перетянута жгутом из пулемётного ремня с металлическими скобами. Пока Чанг менял этот ремень на жгут из своей спортивной куртки, я стянул с тела Ерохина сапоги и мундир. Быстро осмотрел обоих женщин. Ни серёжек, ни колец, но на шнурках ботинок - металлические наконечники.
   - Ботинки долой!- приказал я им, взваливая Ерохина себе на плечо. Чанг точно так же поднял на себя Джо.
   Затолкнули женщин в капсулу, влезли сами. Тесновато, но не до жиру...
  Я нажал на кнопку возврата. Вот и финал хренового хронорейда.
  
   Джо сразу же очутился на операционном столе. Ему переливали кровь, одновременно зашивая обрубок ноги, которую оторвало чуть ниже колена. Вика подключилась, хирург не возражал, и колено удалось спасти. Не стало только ступни и большей части голени.
   Обе женщины при хронопереходе потеряли сознание, как и Иван Шалаев. Сказывалось истощение организма, общая слабость. Но возле них принялась хлопотать Маша и две девушки из научной группы.
   Шалаев уже пришёл в себя, лежал на каталке, порываясь встать. Биллера возле хронопортала не было, похоже, унесли досыпать. Тело Вовы Ерохина, по прозвищу Соколиный Глаз, унесли спецназовцы. Хотя бы похороним по человечески.
   И только через час мы втроём вышли из огромного ангара, где находился хронопортал. С Чангом я попрощался до завтра, ещё предстояло сдать ему отчёт о моём последнем хронорейде.
   - Всё, девочки, клянусь детьми, что теперь - финиш. Больше от вас ни на шаг. Ну, не ревите же вы, вам нельзя. Я - вот он. Живой, здоровый. И люблю вас всё так же. Хотя, нет. После того, как заглянешь, смерти в глаза, начинаешь больше любить жизнь. А моя жизнь - это вы и детки.
   Они с двух сторон лупили меня крепкими, тренированными, маленькими кулачками.
   - Сволочь, гад, скотина, негодяй! Морда противная, собака, свинья, урод!! Подлец, хам, недоносок, дурак, дрянь эдакая!!! Идём скорее домой! Мы тебя хотим! Очень-очень.
  
   Глава XII
  
   Атака на холостяка.
  
   Утром следующего дня мы стояли у дверей госпиталя. Как всегда, втроём.
   - Чего ждём?- спросил я у жён.
   - Не чего, а кого.
   - Кого?
   - Миссис Поллак.
   - Джо не женат.
   - Это пока не женат...
   - Петрова и Саблина, пойду-ка я, схожу к подполковнику Сену с отчётом.
   - Ты же ещё не знаешь, как Ерохин погиб.
   - Потом додиктую.
   Дверь госпиталя открылась и, в сопровождении медсестры, на крыльцо вышел Ваня Шалаев в больничном халате.
   - Здравствуйте. Спасибо Вам большое, что с того света вытащили. А мне вот разрешили в саду погулять. Сказали, что полезно.
   - Конечно, полезно. Гуляй, Ванюша, скоро совсем поправишься и забудешь лагерь, как дурной сон. Учиться пойдёшь, другая жизнь начнётся.
   - Учиться я люблю. А лагерь... Разве такое забудешь? Правда, что из-за меня один из наших погиб?
   - Не из-за тебя, а за тебя. Теперь ты жить должен и за себя и за него.
   - Хорошо, я обещаю,- серьёзно сказал Ваня, и я знал, что этому пареньку можно верить.
   Медсестра, поддерживая Ваню под локоть, повела его в сад. Спецназовцы чаще других попадали в госпиталь, и стараниями полка спецназ был возле госпиталя посажен сад. Под тенистыми деревьями стояла беседка, возле которой по камням журчал искусственный ручей. Он вытекал из водопроводной трубы и сразу за пределами сада пропадал в канализации. Каждый день отделение спецназовцев приходило ухаживать за садом: подстригать кусты и газоны, следить за деревьями, чистить ручей. А вечером все выздоравливающие собирались в беседке и на лавочках у ручья. И славили полковника Шульца, хотя идея заложить сад принадлежала ещё Папе Доновану.
  
   Упоминание девичьих фамилий сработало.
   - Джо, ведь, кроме службы в "Грона-хроно" ещё и главный инструктор Базы по пулемётному делу.
   - Вот новость-то сообщили сногсшибательную.
   - Погодь ёрничать. У него в группе спецназа обучалась Анна Родионова. Кличка - Анка-пулемётчица.
   - Рассказывал он мне про неё. Говорил, что при виде пулемёта, девчонка визжит от восторга, а от MG-42 её за уши не оттащишь. С завязанными глазами разбирает и собирает любой пулемёт с той же скоростью, что и сам Джо. По секундомеру засекали. А в стрельбе чуть уступает Джо, но он говорит, что у неё просто опыта маловато.
   - Так вот, они полюбили друг друга, но Джо считает, что у них слишком большая разница в возрасте и пытается сохранять дистанцию. А Анка от любви чахнет и сохнет. Маша решила выступить в роли свахи, я присоединилась. Вот и невеста идёт.
   К нам подошла худенькая невысокая девушка. Круглолицая, курносая, лицо, в симпатичных веснушках, типично русское.
   - Здравствуйте. Простите, что запоздала, сдавала дежурство по группе.
   - Причина признана уважительной. Ну, что, пойдёмте к этому старому чёрту...
   - Вика, не называйте его при мне старым чёртом, пожалуйста,- попросила Анна.
   - Это я по привычке. Он же мой старый боевой товарищ.
   - А для меня он и товарищ боевой молодой, и чёрт - молодой.
   - Наш человек,- толкнула Вику в плечо Маша.
   - Стала бы я для не нашего стараться... Идёмте в госпиталь.
  
   - К Поллаку? К нему велено пускать только Викторию Иванову. Состояние очень тяжёлое.
   Я увидел, как побледнела Анна. Вика спокойно сказала:
   - Так я и есть Виктория Иванова.
   - Вас-то я знаю. Но, ведь вас - четверо.
   - Как четверо? Я одна. В какой палате Поллак?
   - Ну, конечно, одна. Я и сама вижу. В двенадцатой он.
   - Халат мне выдайте, пожалуйста.
   - Пожалуйста, халатик.
   - И ещё три.
   - Пожалуйста, ещё три,- сказала медсестра и вернулась на пост.
   Вика раздала каждому по халату и повела за собой. Маша показала ей большой палец. Вика хмыкнула:
   - Уж глазки-то отводить...
   Анна восторженно смотрела на Вику - впервые видела прославленную Ведьму в действии.
   Поднялись на второй этаж. У дверей двенадцатой палаты Вика сказала:
   - Анка, ты пока посиди здесь на стуле. Когда надо будет, я тебя позову.
   Анна послушно кивнула и уселась на стул. Но видно было, что нервничает. Даже при всей спецназовской подготовке.
   Втроём мы вошли в палату. Джо был в беспамятстве. Тяжело дышал, на лбу блестели капли пота. В забытьи ругался матом на русском языке.
   В видеокамеру с микрофоном, через которую наблюдали за палатой, Вика сказала:
   - Виктория Иванова. Со мной ассистентка и энергодонор.
   После чего велела Маше:
   - Машенька, закачивай в него ци, но маленькими порциями, потихоньку, как я тебя учила. Серёжка, тебе придётся отдать Джо часть своей энергии. Я свою отдавать не могу, деткам может повредить.
   - Да хоть всю забирай, для Джо не жалко.
   - Всю нельзя, ты тогда умрёшь,- серьёзно сказала Вика и начала колдовать.
   Я вдруг почувствовал слабость и адскую усталость. Но Джо перестал метаться и материться, дыхание стало ровным и тихим. Маша взяла с тумбочки салфетку и вытерла ему пот с лица. И снова простёрла над раненым обе руки, одну - ладонью вверх, другую - вниз.
   - Потерпи, любимый ещё чуть-чуть,- ласково обратилась ко мне Вика. Ощущал я себя, как после сорокакилометрового марш-броска по пустыне. Да ещё и на время. Зато Джо открыл глаза.
   - Сабля, тьфу, Маша, и ты колдуешь?- слабым голосом сказал он. Но сказал, а не прошептал.
   - Колдует Вика, а я так, чуть помогаю.
   - Спасибо, уже лучше. Чувствую, как силы прибавляются. Только вот ногу жжёт. Может, укольчик попросить?
   - Не надо тебе укольчик, уплывёшь. А тебе сейчас ясные мозги нужны. Во-первых, ты рассказать Серёжке должен, как вы с Ерохиным немцев задерживали. А ногу я тебе сейчас обезболю, для этого мне энергии не требуется,- строго сказала Вика.
   - Командир, ты чего такой?.. Ты же меня вытащил оттуда.
   - Чанг вытащил.
   - Ага. А ты возле капсулы сидел? Хоть мне-то не ври.
   Фрицы до нас долго добирались, потому что, похоже, аж от брошенной машины пустили по следу собак. Так что появились они перед нами растянутой цепочкой. Вова сразу овчарок перестрелял, чтобы по Славкиному следу не пошли. Потом начал офицеров выбивать, а я простую пехтуру короткими очередями косил. Много положили.
   Но тут у них машины подъехали и миномёты привезли. Стали они минами кидаться. Плюнул я на перегрев ствола и с одной ленты миномётные расчёты смёл. А время наше уже вышло. Кричу: "Глаз, уходить надо!". Он не отзывается. Подполз, а у него возле самой головы - две воронки от мин.
   Развернулся, чтобы с холма скатиться. Но немцы расчёты уже заменили. Тут мне в левую ногу и прилетело. С холма всё равно скатился. Ногу жгутом перетянул и к роще через поле пополз. Сколько полз - не знаю. Очнулся - в палате лежу.
   Вот и всё. Отпрыгался бобик. Ну, не везёт моей левой ноге. Спасибо, Ведьмочка, боли почти не чувствую.
   - Тело Ерохина мы вытащили, вчера его похоронили на нашем базовом кладбище. Его младшей сестре я оплачу полностью учёбу в хорошем колледже и положу на счёт миллион кредов. Только объясню девочке, что это ей не на косметику и тряпки, а её стартовый жизненный капитал,- рассказывал я Джо тихим голосом. На нормальный голос сил не было.
   - За тобой, командир, как за каменной стеной. Ты и родителям Эдиссона помог, и родных гронморов и грударовцев, которые на Океании погибли, не забыл.
  
   В палату стремительно вошёл хирург. Окинул всех взглядом, спросил:
   - Снова чудеса творите?
   Обратился в микрофон: - Сестра, как состояние Поллака?
   - Температура - 36 и восемь, пульс и давление в норме,- раздалось из динамика.
   - И вправду чудеса. Утром, на обходе, я прописал ему пару литров антибиотиков. Теперь они, похоже, ни к чему. Придётся отменить.
   Вика подошла к хирургу и совсем тихо ему что-то сказала. Но хирург не понял, что тихо говорят, чтобы огласки не было. И разговаривал в полный голос:
   - Анна Родионова? Хорошо, я распоряжусь.
   Вика сказала ещё что-то. Хирург хмыкнул:
   - Круглосуточно? Ну, раз Вы утверждаете, что надо... Без пяти минут жена, говорите? Хорошо, скажу.
   Джо, словно сомнамбула, раскрыл рот. Потом закрыл и пару раз судорожно сглотнул.
   Хирург вышел из палаты так же стремительно, как и вошёл. Вика направилась к двери, но Маша её остановила:
   - Подожди, Виченька, я Гоше пару слов хочу сказать.
   - Какому Гоше?- всё так же тихо спросил я.
   - Русский аналог имени Джордж - Георгий. Если ещё точнее, то Егор. Но пусть будет Георгий. Ну, не Жорой же его звать, или Гогой? Значит, Гоша, раз уж в бреду матерится по-нашему. В общем, Гоша, вот тебе от нас два колечка. Тебе подойдёт или нет, не знаю, навскидку выбирали. Если что, к ювелиру обратись, он растянет. А Анечке я примеряла, ей впору. Сейчас она сюда войдёт, ты ей его и оденешь. И цветы не для тебя, а для неё от тебя. Тебе только груши, бананы и яблоки.
   И молчать, слова тебе пока не давали. Ты - сержант, а я - майор. Соблюдай субординацию. Это Вика твоя старая боевая подруга, а я с тобой всего в одном хронорейде была. Так что, миндальничать не буду.
   Ежели ты, Гоша, к своему комплексу, что ты старше её на двадцать восемь лет прибавишь ещё комплекс, что ты безногий, то...
   Пока Маша произносила свою тираду, Вика подошла к аппаратуре наблюдения за палатой, что-то сказала медсестре в микрофон, после чего и микрофон, и видеокамеру выключила. А Маша продолжала вещать:
   - Анечка принадлежит к тем девушкам, которые, если полюбят, то один раз и на всю жизнь. И ей плевать и на твой возраст, и на то, что у тебя вместо части левой ноги будет биопротез. Колено-то у тебя целое, в нём всего пара маленьких осколков была. Вон, у Вики мама любит папу и с биопротезом.
   Короче говоря, Гоша, если ты девушке жизнь испортишь, то я тебе Клинком правую ногу отрублю и скормлю базовым собакам.
   - Нет,- помотал головой Джо,- вот, Ведьма может, а ты добрая.
   - Ладно, ты меня ещё плохо знаешь, но ногу тебе, конечно, рубить не буду. Просто перестану тебя уважать. А, если я перестану, то и Вика с Серёжей тоже. Если тебе наше уважение до лампочки, то давай, плачь: "Ой, Анечка, да я старый, да я безногий, да не порти свою жизнь молодую, да ты меня бросишь, когда я тебе надоем". Так ты собирался сопли со слюнями распускать?
   - Я же тяжелораненый, а ты мне, Маша, такое выговариваешь,- вздохнул Джо.
   - Тебе ведь миной не оторвало то, что между ног. Ты мужик или дерьмо? Вичка, зови Анечку. Посмотрю я, как он её встретит.
   Иногда благовоспитанная Маша была более резкой, чем Вика. Я к этому уже начинал привыкать. Вика шагнула к двери, но остановилась.
   - Серёженька, ты же у нас двужильный, если после вчерашнего хронорейда сумел ночью нас ублажать.
   Щёки у Маши слегка заалели. Вика могла прикинуться простушкой (будучи ох, какой не простой!). А Маше её многовековая дворянская порода не позволяла прилюдно обсуждать свою частную жизнь. При том, что с нами наедине Маша была абсолютно раскованной и большой проказницей.
   Вика попросила меня:
   - Вытащи тумбочку, которая между койками стоит (в палате стояли две кровати).
   Вздохнув, я поднялся со стула и выполнил Викину просьбу.
   - А теперь придвинь вторую кровать к кровати Джо. Не могут же твои беременные жёны двигать тяжёлые госпитальные койки.
   Зубы скрипели, но кровать я передвинул, поставив тумбочку с другой стороны передвинутой койки.
   - Умничка ты наш. Золотце ты наше,- и дальше продолжила уже тоном строгой воспитательницы детского сада:
   - Так вот, Джоша...
   Маша прыснула. Джо и я не смогли сдержать улыбки.
   - Ты зря улыбаешься. Не первый день меня знаешь, знаешь, на что я способна. Я - не добренькая Маша, ноги тебе рубить не буду. Всё понял?
   - Понял, понял. Слушаю и повинуюсь.
   - То-то же. Но я в тебя верю. Почему, это я уже при Ане скажу.
   Вика даже не стала выходить в коридор, а высунула за дверь руку и поманила пальцем. Тотчас дверь распахнулась и в палату влетела Анна.
  Вика придержала её, приобняв за плечи.
   - Мужа твоего мы привели в сознание, обезболили и немножко воспитнули. Дальше уж ты сама... С хирургом я договорилась, тебе разрешили здесь быть круглосуточно. Кровати мы сдвинули, конечно, не двуспальная постель, но всё-таки. Микрофон и видеокамера отключены, так что ручкам и губкам шаловливым запрета нет.
   Аня покраснела, куда там Маше. Даже веснушек на лице не стало видно. А Вика продолжала своим безапелляционным тоном (они, колдуньи, все такие, типа, мы - истина в последней инстанции):
   - Маша вам на свадьбу кольца подарила, а от меня тоже небольшой подарочек. Конечно, свадьба в госпитале - явление необычное. Но, вот у меня с Серёжкой, вообще свадьбы, как таковой, не было. Стали сразу жить, как муж и жена. У Маши с Серёжкой первая брачная ночь была в тюремной камере, в плену у нелюдей. Ещё и под камерами слежения и микрофонами. У вас хоть аппаратура выключена. Чем более необычным образом заключался брак - тем он крепче. А подарочек мой таков - я вам скажу, что детей у вас будет трое. Один мальчик и две девочки. Вот почему я в тебе, Джоша, и не сомневалась. В будущее твоё заглянула, а там ты - счастливый отец семейства Поллаков.
   - Родионовых,- поправил её Джо,- решил я фамилию жены взять.
   Аня вновь покраснела.
   - Ну, и правильно. И имя заодно смени. Акцента нерусского у тебя нет, я постаралась. Будешь Гошенька, сына Егорушкой назовёте. Егор Георгиевич Родионов - красиво. А попробуй-ка выговорить: Джорджинька - язык сломаешь.
   Все впятером расхохотались.
   - Фамилии вы, смотрю, меняете, как хотите. Одна я, как и положено правильной жене, выйдя замуж, сменила благозвучную и благородную фамилию Петрова на Иванову.
   Я показал ей кулак. Она мне - язык. Подумала секунду и кукишем повертела.
   - Потерпите чуток, сейчас болтать закончу, утомилась языком молоть. У нас уже вещи сложены. Завтра утром на гамильтоновском "Норфолке" мы улетаем с Базы на Землю. Но это большой секрет, чтобы пышных проводов не устраивали. Улетим по-тихому. У тебя, Гоша, за пару неделек всё подживёт, ещё пару недель будешь биопротез осваивать. У меня папка с биопротезом даже в баню ходит. Сжился. И ты привыкнешь. Через месяц на Базу придёт "Бавария-3". Берите билеты и прилетайте к нам в гости. Как добраться - я вам на КПК скину. Там и решим, как вам дальше жить. Есть у меня и Маши интересная задумка.
   Мы сейчас в штаб Базы пойдём, Серёжке надо Чангу отчёт о хронорейде сдать. Я там скажу, Анечка, что ты увольняешься с сегодняшнего дня. Рапорт задним числом напишешь, с Шульцем договорюсь.
   - Но...
   - Никаких "но". Наше бабье дело - детей рожать и воспитывать. Всё, ребята, наша война закончилась. Нет Счастливчика - есть Серёжка Иванов. Нет Лимонадного Джо - есть Гоша Родионов. Нет Ведьмы, Сабли, Анки-пулемётчицы. Есть Вика, Машенька, Анечка.
   Ну, давайте прощаться. До встречи на новгородской земле.
   Вика чмокнула в щёку Джо, расцеловалась с Анной. Маша, поцеловав Джо, подошла к Ане и во всеуслышание заявила:
   - Гоша, этот чёрт молодой, весь в комплексах, как Барбоска в блохах. Так что, Анечка, бери вашу интимную жизнь в свои маленькие руки. От тебя зависит сделать её яркой, насыщенной и интересной,- после чего поцеловала щёчку малинового цвета.
   Я крепко пожал здоровенную лапищу:
   - До встречи на Земле,- и хохотнул,- Джоша.
  
   - Удачи всем нам,- хором сказали все пятеро. И мы покинули палату.
  
  
   Глава XIII
  
   Суеверие.
  
   Ну, не может глава про счастье быть тринадцатой. Сразу после двенадцатой написать четырнадцатую? Тогда глав всё равно будет тринадцать. Поэтому, тринадцатая глава есть. Но она пустая, то есть ни о чём. Но она имеет место быть.
  
   Глава XIV
  
   Наше семейство, как единое целое.
  
   Три шпаги стальными молниями носились в воздухе, сверкая в солнечных лучах. Скрещивались со звоном и скрежетом и вновь мелькали, выискивая слабое место в обороне. Два противника теснили меня. На их стороне был боевой задор, молодая неутомимость и молодая же напористость. На моей стороне был опыт. Но один из них постоянно заходил со спины. Спасало только то, что более старшего, более опытного я держал лицом к солнцу, которое слепило его. Но от удара в спину приходилось всё время уходить вбок. А до бесконечности так продолжаться не могло. Мне пришлось прижаться спиной к дереву. Оно оказалось недостаточно толстым. Тот , что был сзади, ухватился рукой за ветку дерева, чуть подтянулся и ткнул меня шпагой в шею.
   Выронив шпагу, я упал лицом вниз на свежескошенную траву. Мой противник вытер свою шпагу о подол моей рубахи и, поставив ногу мне на спину, изрёк:
   - Горе побеждённому!
   Я махнул рукой, пытаясь зацепить опорную ногу. Увы, противник хорошо знал меня. Оттолкнувшись ногой от моей спины, сделал кульбит, в воздухе повернувшись на 180 градусов. И застыл в боевой позиции - ноги слегка согнуты, одна ступня перпендикулярно другой, шпага выставлена вперёд в полусогнутой руке.
   - Три с плюсом,- объявил я, поднимаясь с газона и отряхивая с себя остатки скошенной травы. Плохо Ваня убрал газон, надо будет ему попенять на это.
   - Неужели даже на четвёрку не тянем?- вздохнул тот, что был спереди, ковыряя наконечником, навинченным на остриё шпаги, свой ботинок.
   - Не порть обувку. Плюс причитается Котёнку, за финальный прыжок. А так - троечка. Во-первых, ты так и дрался лицом к солнцу, не сумел повернуть меня. В реальном бою, при таком раскладе, я бы сделал из тебя дуршлаг. Во-вторых, вы держались, по отношению ко мне, на прямой линии. А надо - как бы, по диагонали. То есть, ты должен перекрывать мне уход вперёд и влево, а Котёнок - назад и вправо.
   - Может, повторим?
   - Завтра. На сегодня достаточно. Сначала - в душ, потом отправляетесь стрелять. У Котёнка - стрельба из лука. У тебя, Сергей, стрельба из карабина. И не с двадцати пяти метров, как обычно, а с пятидесяти. Двадцать пять - это пистолетная дистанция. От стометровой отметки ползёшь по-пластунски до огневого рубежа. Проверять не буду, всё на твоей совести. После обеда - на коня, жирок подрастрясти. Вечером - топография. У тебя, Котёнок, после обеда будет домоводство с мамой Машей, а верховая езда - вечером. Гвоздичку, после езды, сама почистишь и накормишь. Ване некогда. Я его заставлю заново газон убирать, плохо убрал. Из лука пойдёшь стрелять в тир, нечего по деревьям мишени развешивать. Промахнёшься и засветишь кому-нибудь стрелой в глаз. Стрелять будешь не с пятнадцати шагов, а с двадцати пяти.
   - У меня лук на двадцать пять не достанет.
   - А хватит с подростковым баловаться, возьмёшь боевой.
   - Мне же его не натянуть будет.
   - Мама с тобой пойдёт, она поможет.
   - Правильно мама Вика говорит: "Справедливый, но строгий",- вздохнула Катя.
   - А про вас она говорит: "Хорошие, но ленивые". Шпаги в оружейку, и в душ.
  
   Когда мы подходили к дому, на крыльцо центрального входа вышли две девочки. У одной из них в руке была небольшая корзина, прикрытая полотном. Резво сбежав с крыльца, они объявили мне:
   - Папочка, мы к бабушке Ане. Даша ей пирожков напекла. Бабушка Аня Шарлевы пирожки не признаёт, говорит, что в них души нет, потому что их машина делала.
   - Лесом пойдёте?- спросил их Серёжа-большой.
   - Конечно. В обход, по дороге - далеко.
   - Не боитесь через лес ходить?
   - А чего нам бояться? Или кого? Мы и сами, кого хочешь, напугаем.
   Сашенька поставила корзинку и кувырнулась через голову назад. Перед нами стоял огромный волчище. Между здоровенных клыков высунут красный язык, с которого капает слюна. Глаза сверкают. Жуть!
   - Какая ты, Санечка, кровожадная,- молвила Дашенька,- а я буду зайчиком. Пушистеньким.
   И тоже совершила кувырок назад. Теперь посреди двора стоял на задних лапках зайчик. Рост у зайчика был метра четыре (это без ушей). Каждая передняя лапка - толщиной с мою ногу. Изо рта торчали два зуба, которыми можно было за один хряск перегрызть того же волка.
   - Гигантомания у тебя, Даша, - вздохнул волк и кувырнулся через голову вперёд, превращаясь опять в Сашеньку. Зайчику пришлось повернуться вбок, чтобы при кувырке не налететь на крыльцо. Улыбающаяся Даша отряхивала с себя траву.
   Нет, плохо наш садовник Иван почистил выстриженный газон. Какая-то недоработка в программе? Придётся робототехника вызывать, мы все в настройке андроидов не сильны.
   - К обеду-то вернётесь? - спросил я девочек.
   - Вряд ли. Нас бабушка Аня кашей накормит. И травам обучать будет. Так что, только к вечеру домой придём. Но, обязательно, к ужину.
   - Ладушки. Анне Григорьевне от меня передайте привет и пожелание здоровья.
   - Непременно,- и ускакали вприпрыжку по дорожке, ведущей к лесу.
  
   За двустворчатыми дверями центрального входа находился обширный холл, с двумя высокими окнами. Были ещё два входа - каждый в крыле здания, выстроенного покоем. Были и два чёрных хода с обратной стороны здания. Один шёл из кухни, через него в дом разгружали машины с продуктами и прочим, второй - из спортзала. Из холла вели две двери. Одна, постоянно нараспашку, направо, в детскую половину дома. Вторая - налево, во "взрослую" половину. В детской половине размещался большой спортзал, за ним душевые, каждая на три кабинки, девчоночья и мальчишеская. Дальше шли две ванные комнаты, по три ванны в каждой. Игровая комната была поделена на две части. Меньшая - для настольных игр, большая - для кубиков, конструкторов, кукол и машин. А уж потом - шесть спален, каждая с индивидуальным туалетом.
   Повернув налево, можно было попасть в гостиную, потом - в столовую на двадцать мест. За столовой была библиотека и немаленькая. Следом располагалась оружейная комната. Когда-то это была, как её называли дети, колыбельная. Когда они были маленькими, там стояли колыбельки. Сначала четыре, потом - две. Узенький, короткий коридорчик связывал колыбельную с нашей спальней, чтобы Вика или Маша могли ночью пройти к детям - покормить грудью, укрыть разметавшихся во сне.
   Но дети выросли, колыбельки убрали. Посоветовавшись, устроили там оружейную, перенеся её из подвала. По стенам было развешено холодное оружие: мечи, шпаги, непременные сабли, алебарды, топоры, луки, копья, дротики, пики и даже пара моргенштернов. В пирамиде стояли винтовки, карабины и с полдюжины автоматов различных модификаций. Пара ручных пулемётов и один станковый. Ящики с патронами, гранатами, гранатомётами и разовыми огнемётами. Взвод можно вооружить. Что поделаешь, любили мы оружие. Окна заложили кирпичом, двери поставили сейфовые, из толстого металла. Оружие чистили и смазывали все, не доверяя это слугам-андроидам.
   Ну, а дальше шла наша спаленка (мои жёны слово "спальня" категорически не признавали). Три одёжных шкафа, один бельевой. Два трельяжа, на них стояли духи, которыми Вика и Маша пользовались весьма разумно и умело. Были разложены всякие женские причиндалы. Хотя макияж женщины и не носили, но за собой следили.
   Ложе с покрытием из пенополиуретана мы скопировали у ксантов, сделав его только шире, чтобы троим места хватало. Венцом спаленки была кровать, сделанная по спецзаказу. Три на три метра. На ней совершенно терялись три подушки. Застилалась кровать простынями без единого шва, крепившимися по краям кнопками к матрацу. Вика и Маша кровать застилали вдвоём. И горничную Таню в "святая святых" убираться не пускали. Порядок сами наводили и поддерживали.
   Из спаленки три двери вели в туалеты, на которых, шутки ради, были прикреплены буквы Ж, М, Ж. Одна дверь - в бывшую колыбельную, теперь - оружейку. И одна - в ванную комнату. Там стояла огромная ванна, где мы втроём свободно помещались. Перегородкой был отделён душ на три рожка. Впрочем, мы, чаще всего, оказывались под одним.
  
   Я забрал у детей шпаги:- Сам положу, идите мыться.
   Они повернули направо, я - налево. Прошёл по неширокому коридору мимо гостиной, столовой, библиотеки. Двумя ключами открыл хитроумные массивные замки. Но дверь открылась только после того, как сканер считал мою сетчатку глаза. Воткнул шпаги в стойку для учебного оружия, запер оружейку и пошёл в библиотеку.
   В библиотеке находились четверо из моей семьи. За столом сидела Маша, изучая какой-то исторический манускрипт. А в кресле Вика читала вслух книгу. У неё в ногах сидели два пятилетних брата-близнеца - Серёжка-маленький и Вовка. Вика дошла почти до конца сказки:
  "...Царь слезами залился,
  Обнимает он царицу,
  И сынка, и молодицу,
  И садятся все за стол;
  И весёлый пир пошёл.
  А ткачиха с поварихой,
  С сватьей бабой Бабарихой
  Разбежались по углам;
  Их нашли насилу там.
  Тут во всём они признались,
  Повинились, разрыдались;
  Царь для радости такой
  Отпустил всех трёх домой."
   - Надо было их за ноги на берёзе повесить,- прервал чтение Серёжка-маленький.
   - Серёжа, а, если бы тебя за ноги на берёзе...- укорила его Маша.
   - Я же никому свинью не подкладывал. Ну, за ноги, может, и жестоко, но, хотя бы ремнём их выпорол.
  "День прошёл - царя Салтана
  Уложили спать вполпьяна.
  Я там был, мёд, пиво пил -
  И усы лишь обмочил. ",- дочитала Вика и подняла на меня вопросительно глаза.
   - Котёнок в душе.
   - Давай ключи от оружейки. Лук я ей сама выберу. Мальчики, идите в игровую, там вам по новому вездеходу стоит,- Вика поцеловала в щёчки обоих мальчуганов и они с радостными воплями умчались.
   Вика занималась с маленькими братьями больше всех. И Сашеньку с Дашенькой колдовству учила. Маша больше времени тратила на Катю и Серёжку-большого, который гордился тем, что самый старший из детей - родился на семь минут раньше Кати.
   Сашенька и Дашенька родились на неделю позже. Дети появлялись на свет ровно через девять месяцев, день в день. Оба Серёжки и Володя были моей копией. Сашенька походила и на Вику, чуть вздёрнутым носиком, и на Машу - каштановыми волосами. Катя, которую все звали Котёнком, была точной копией Маши. Но это ещё что... Дашенька родилась рыжеволосой, чуть курносенькой и с огромными зелёными глазищами - один в один маленькая Викунька Петрова.
   Я, увидев это чудо, долго смеялся над жёнами:
   - Ну, что, девочки мои, долесбиюшились?!- и получил с двух сторон по подзатыльнику. Вика в Дашеньке души не чаяла и даже упросила Машу дать ей покормить один разочек девочку грудью.
   Дашенька отвечала Вике взаимностью, да и оба близнеца любили Вику не меньше матери родной. А Катя обожала Машу. Все дети называли моих жён мамой Викой и мамой Машей, не деля их на родную мать и неродную.
   Да, забыл упомянуть: когда Вика попросилась покормить Дашу, Маша ей простодушно ответила: "Хорошо, а я, давай, Катюшу покормлю". И до двух лет кормила её грудью, поскольку Катя, после этого случая, признавала только Машино молоко. Вика, соответственно, принялась кормить Дашу, тоже до двух лет. Так что Сашенька и Котёнок были молочными сёстрами. Серёжа-большой и Даша - молочными братом и сестрой.
  
   Маша оттолкнула свой манускрипт:
   - Устала корпеть над пылью веков. В оранжерею надо сходить.
   Из библиотеки застеклённая галерея вела в оранжерею, где, в основном, росли цветы, но Маша, как биолог, выращивала несколько редких растений. Из спортзала шла такая же галерея в крытый бассейн, пятидесятиметровый, на шесть дорожек.
   - Машенька, а можно тебя на пару слов наедине?- вкрадчиво спросил я. Это была условная фраза и Вика обиженно оттопырила нижнюю губу.
   - Виченька, у Маши после обеда будет домоводство с Котёнком, я тебе тогда тоже наедине пару слов скажу,- и губа убралась на место.
   - Это всегда, пожалуйста,- Машенька сладострастно облизнула язычком свои полные сочные губы. Вика показала ей кулак, Маша в ответ показала кукиш.
   Отдав Вике ключи от оружейки, отправился с Машей в спаленку, на ходу, прямо в коридоре, расстёгивая ей пуговицы на блузке. Лифчиков мои жёны не носили. После периода кормления, Вика хотела колдовством восстановить обоим дородовое состояние. Но Маша согласилась на колдовство только частично. Грудь стала приводить в прежнюю форму массажем, специальной гимнастикой, обтиранием холодной водой, необходимым питанием и прочими процедурами. Вика, глядя на Машу, принялась за ней повторять. Этим она молча признала, что колдовские методы, конечно, хороши быстротой, тем не менее, лучше делать всё естественным путём.
   - Серёженька, окна же во двор выходят,- Маша оставалась Машей. Но, когда вошли в спаленку и закрыли за собой дверь на щеколду, скинула с себя одежду в мгновение ока.
   - Мне ещё в душ, я с детьми на шпагах бился.
   - Отлично, и я с тобой.
   Окна задёрнуты портьерами и в спаленке - полумрак. Только сияет белизной Машино тело. Как всегда, в таких случаях, раскалённое.
  
   В столовой собрались восемь человек. Саша и Даша отсутствовали. Помимо моего семейства, с нами всегда, кроме выходных дней, обедал наш управляющий имением. Мы решили не мелочиться и купили тысячу гектаров земли возле городка, в котором жили Петровы, где выросла Вика, и родились четверо из наших детей. Остальные двое родом были уже из этой усадьбы, которая строилась два года. Как и говорила Маша, в усадьбе было всё - и озеро, и стрельбище, и конюшня, и громадный парк.
   Почти всю работу в усадьбе выполняли роботы-андроиды. На какие-либо масштабные работы привлекали жителей городка, которые откликались охотно - платили мы щедро. Но хозяйственной жизнью усадьбы руководил управляющий.
   Каждое утро он приезжал из городка на электромобиле, привозя, заодно, свежее молоко, творог и сметану. Поставлять в усадьбу молочные продукты, парную телятину и свинину, овощи, считалось честью. Дело было не только в высокой плате. Жители городка относились к обитателям усадьбы с уважением и почётом. Потому, как Маша считала священным долгом богатого и знатного человека, заниматься благотворительностью. И помогала городу, чем могла.
   Поэтому спали мы спокойно, не было у нас в городке злопыхателей. Городские полицейские заезжали к нам только пострелять вволю на нашем стрельбище. И оград никаких на границах поместья не было. Кое-где были размещены таблички: "Здесь начинается усадьба Вяземских". Но жители называли одним словом, с большой буквы - Усадьба.
  
   Наш повар Шарль (в честь хозяина "Виктори" назвали) подал на первое консоме с пирожками.
   - Мы с Котёнком сегодня варим борщ. До завтра он настоится, и на первое борщ будет. Пампушек к нему нажарим. С чесноком.
   Мальчишки захлопали в ладоши.
   Я обратился к управляющему:
   - Гоша, Ванька газон после подстрижки плохо убрал. Всем, кто на газон падал, приходилось потом отряхиваться. Надо убрать заново.
   - Слушаюсь, командир. Он сейчас в саду возится, потом огород будет поливать (сад и огород размещались за домом). Но вечером обязательно траву уберёт. У него блок один забарахлил. Я там контактики почистил и подтянул. Больше такого не повторится.
   - А я уже робототехника хотел вызывать...
   - Я вскоре окончу дистанционные курсы робототехники, так что буду справляться сам.
   - Цены тебе нет, Гоша. Придётся жалование повысить.
   - Прекрати, командир. И так больше всех в городе зарабатываю. Плюс бесплатные обеды. Плюс дети у вас "пасутся" всё время.
   Действительно, он частенько привозил с собой из городка, во время каникул, своих дочерей-погодков - Машу и Вику. Они играли с нашими дочерями. Иногда с ними приезжал и маленький увалень Егорушка, которого все дети звали Медвежонком и любили тискать. Он урчал при этом, как игрушечный медведь.
   Но привозили его редко, так как из игровой комнаты потом вытаскивали со слезами. Маша прониклась этими рыданиями и в доме Родионовых появилась копия нашей игровой, точно с такими же игрушками. Теперь Егорушка приезжал только тогда, когда по Серёже-маленькому и Вове, как он говорил, соскучкивался.
   Жили Родионовы в том самом доме из семи комнат, где родились старшие наши дети. Пока строилась усадьба, Гоша и Аня жили у Петровых во флигеле. Ваня Петров, окончив консерваторию в Санкт-Петербурге, гастролировал со своим оркестром по всему миру и за его пределами. Видели его родители редко. Впрочем, у Оли и Вени Петровых счастья было, по их выражению, " по самые уши". Ведь дочка и зять вернулись с войны целыми и невредимыми. Машу сразу признали второй дочерью. А потом посыпались на них внуки и внучки. И Ане Родионовой Ольга помогала девочек нянчить. "Мне же только в радость",- говорила она.
   Петровы приезжали к нам и частенько оставались ночевать в большом гостевом флигеле. "Чтобы подольше внуков видеть". Там было четыре спальни, гостиная, столовая и кухня - полная автономия от большого дома.
   В маленький флигелёк на ночь уходили роботы-андроиды. Повар Шарль, садовник Ваня, горничная Таня и Индя.
   - Почему Индя?- спросил я детей, так прозвавших андроида.
   - Потому что он важный и надутый, как индюк. А когда мы его спросили про имя, он ответил: "Я - индекс 377М". Значит, Индя.
   Осенью к четырём андроидам присоединялись ещё двое - учителя для старших и младших детей. Во время летних каникул они проходили профилактику и переоснащение новыми программами. Но самым смешным было то, что Ваня и Таня считали себя супругами. Они отделились от прочих андроидов занавеской и укладывались спать вместе на двуспальную кровать. При том, что, как у всех андроидов, половых органов у них не было. Я хохотал:
   - Каких чудес не бывает? Вот, как наплодят нам андроидят!
   Повар Шарль был всегда весёлым и улыбчивым. Вылитый мсье Боневиль.
   - Даже у сабель и мечей есть душа,- говаривала Маша, - и у наших андроидов тоже их роботовы души есть.
  
   После обеда и непродолжительного отдыха, Маша и Катя отправились на кухню, учить Катю варить борщ. Гоша пошёл в свою столярку-слесарку - он был мастером на все руки. Сережа-большой ушёл на конюшню, седлать Пиона. Вове и Серёже-маленькому полагалось поспать. Вика их уложила и пришла ко мне в спаленку, которая была вся, включая двери и ванную комнату, звуконепроницаемой. Во времена давние, маленькая Катя, придя в библиотеку, спросила у Маши:
   - Отчего мама Вика там так кричит? Ей больно?- и забралась к Маше на колени. Маша не растерялась:
   - Ты же кричишь от радости, когда тебе новую куклу подарят?
   - Конечно.
   - Вот и она от радости кричит. Наверное, ей папа какой-то подарок подарил.
   - А-а-а,- понимающе протянула Катя.
   Сразу после этого, срочным порядком, в нашей спаленке установили мощнейшую звукоизоляцию. Теперь, даже стоя у самых дверей спаленки, невозможно услышать из неё ни звука.
   Днём мы кровать не трогали, расстилая её только вечером, когда все дети укладывались спать. В доме воцарялась тишина. А в нашей спаленке воцарялись вздохи, ахи-охи, стоны и крики.
   Днём же к нашим услугам было ложе. Вот и сейчас Вика лежала на нём, переводя дыхание, подперев голову рукой. Стоя перед Викой на коленях, жадно целовал её тело.
   - Сказочка моя ненаглядная,- и, не удержавшись, спросил:- ты никаких колдовских штучек со мной не проделываешь?
   - В каком смысле?- удивилась Вика.
   - В таком, что вы эти одиннадцать лет, а ты, так и все четырнадцать, остаётесь для меня всё такими же желанными, красивыми, короче, волшебно-сказочными. Только стали более зрелыми и... гм, сочными, что ли. И от этого ещё желаннее. При этом и ты в тридцать один год, и Маша в тридцать пять, выглядите намного моложе. И, ведь полагается мне, по всем канонам, охладевать потихоньку. А я вас с каждым годом хочу всё больше и больше. И уже ни дня без вас прожить не могу. Только и думаю, чтобы поскорее вечер настал.
   Вика улыбнулась счастливо, сверкнув зелёными глазами. Вскочила с ложа, и, как была, нагишом, подбежала к секретеру, стоявшему в дальнем углу комнаты. Открыла его, взяла что-то и побежала назад. Она бежала легко, как девочка, а я не мог ею налюбоваться. Так и хотелось крикнуть: "Остановись, мгновенье, ты прекрасно!". Стройная фигура без единой капли жира. Нет, у них с Машей не было рельефных мускулов. Рёбра не торчали, талии не были осиными. Были жёны мои приятно округлы во всех положенных местах. И подкожный жирок имелся. Я про лишнюю каплю жира говорю.
   Запрыгнув на ложе (Маша тоже и на ложе, и на кровать прыгала, а не заползала), Вика посмотрела на фотографию, которую держала в руке. Потом перевела внимательный взгляд на меня.
   - Нет, ты, конечно, немного изменился, но не так, чтобы очень,- протянула мне фотографию. Молодой, но весь седой, майор держал на коленях крошечную рыжеволосую девочку в жёлтой распашонке.
   - Да уж, вздохнул я,- всего-то восемнадцать годов пролетело.
   - Серёжка, тебе сорок два года. Для мужчины - возраст полного расцвета сил. Ты здоров, как буйвол. В отличной физической форме. Старые раны ещё пока не дают о себе знать.
   - Это пока.
   - Представляешь, лет через сорок пять, ты будешь с кряхтеньем заползать на кровать и шутя хлопать меня или Машу по дряблой, отвислой заднице: "Ну, что, давайте спать, старухи. Своё мы уже отрезвились".
   - Бр-р-р! Мрак какой! Как потенции лишусь, так сразу пулю в лоб себе пущу.
   - А кто будет внуков воспитывать?
   - Родители пускай и воспитывают.
   - Серёжка, а ты хотел бы навсегда остаться сорокадвухлетним?
   - Сие, увы, невозможно. А так, хотел бы, конечно. Уж не хочешь ли ты сказать, что сейчас произнесёшь: "Шурум-бурум" и я стану бессмертным, "вечно молодым, вечно пьяным".
   - Слушай, Иванов, если б не любила, я б тебя убила. Ты со мной четырнадцать лет прожил, и всё считаешь моё колдовство какой-то детской игрушкой. И то, что я во время хронорейдов тебя спасала при помощи колдовства. И то, что раны серьёзные залечивала. Ничего тебя не убеждает,- Вика злилась всерьёз.
   Я смутился:- Прости, солнышко, пошутил неудачно. Верю я в твоё колдовское могущество, верю.
   - Помнишь, ты мне на девятнадцать лет подарил рукопись "Записки средневекового алхимика"?
   - Ещё бы не помнить. На девятнадцатилетие - это была ерунда. А вот когда ты на своё английское совершеннолетие потребовала вторую часть этих записок - да, уж. Всю Землю на уши поставили. И Гамильтоны искали, и Шортер, и Корриган. А когда я узнал, сколько за эту вторую часть просят...
  Маша так спокойно три миллиарда отдала, а меня чуть жаба не задушила. И расстраивать тебя нельзя было - молоко пропадёт. Пришлось бы тогда Маше ещё и Серёжку с Дашенькой кормить. Маша, наверное, оценила такую перспективу и решила, что здоровье дороже денег.
   - Балбес ты, Серёжка! Да эта рукопись стоит дороже, чем всё наше поместье, с усадьбой вместе.
   - Ага-ага. Поместье с усадьбой обошлись нам в четырнадцать миллиардов. Так что рукопись, мы меньше, чем за четверть истинной цены купили.
   - Знаешь, Серёженька, не хочу я с тобой ругаться. После рождения детей я помягче стала, опять же папку ихнего люблю. Ты мне сегодня вечером скажешь, каких денег стоила эта рукопись.
  
   За ужином вся семья была в сборе. Котёнок известила всех, что мама Маша поехала с ней на Астре и научила скакать аллюром. Сашенька и Дашенька рассказывали, чему их за день обучила бабушка Аня. Маша и Вика планировали завтрашний день. Мальчишки ели молча. Я их приучил, что болтать за столом - женское дело. А они изо всех сил старались выглядеть мужчинами. Поели, сказали: "Спасибо" и отправились на детскую половину дома.
   Днём всегда с детьми был кто-то из взрослых. Поэтому, вечером дети нам особо не докучали. Девочки убрали со стола посуду, отнесли её на кухню (Шарль помоет). И пошли к дверям столовой.
   - Дашенька, ты мне сейчас нужна будешь,- сказала Вика.
   - Хорошо, мамочка,- с готовностью откликнулась Даша. И, пользуясь моментом, тотчас оказалась у Вики на коленях. Обвила руками шею и звонко чмокнула в щёку,- любимая моя.
   - Рыжие - бесстыжие,- не удержался я.
   - Ты ещё нас лесбиюшками назови,- строго изрекла Вика,- топай-ка, вместе с Машей, в библиотеку, мы сейчас туда придём.
  
   Маша и я прошли в библиотеку. Но там, забравшись с ногами в кресло, сидела Сашенька и читала книгу. Я мысленно сообщил об этом Вике и получил приказ проследовать в спальню. Пришлось нам в спаленку идти. Мы уселись на ложе рядышком. И только я собрался Машу обнять и поцеловать, как дверь отворилась, и вошли Вика с Дашей. Вика несла в руках металлический кувшинчик и небольшой кубок. Было похоже на то, что и кувшин, и кубок - золотые. Она поставила их на журнальный столик, стоявший возле ложа.
   Даша обежала глазами помещение. Детям в нашей спаленке бывать не доводилось, Даша была первой.
   - Так вот ты какой, цветочек аленький! - промолвила девочка, вызвав наши улыбки. Подошла к кровати:- Вам тут не тесно спать? Или вы тут и не спите? Для сна-то можно и поменьше кроватку.
   - Достойную дочь ты выкормила,- хихикнула Маша.
   - А кто её родил?- парировала Вика.
   - Моя дочь, моя. Признаю,- вторгся я в разговор.
   Даша улыбнулась:
   - Я не твоя, я - ваша. Все мы ваши дети.
   - Не туда нас повело,- Вика посерьёзнела,- наливай, Дашенька.
   Даша взяла кувшинчик и стала наливать из него в кубок какую-то тёмную жидкость. Не до краёв налила, но почти полный. Взяла кубок обеими руками и поднесла мне:
   - Выпей, папочка.
   И Вика, и Маша, и Даша внимательно и выжидающе смотрели на меня. Взяв кубок, я, по привычке старого пьяницы, понюхал: "А что это мне такого набулькали?". Ничем не пахло. Точнее, запах был незнакомый, но не сильный. Явно не алкоголь. Маша и Вика ничего к словам Даши не добавили.
  В полной тишине я поднёс кубок к губам и одним махом опорожнил его. Что-то довольно терпкое и чуть кислое. Судя по всему, какое-то колдовское зелье. Ну, да ничего. Сейчас мне всё объяснят. Я же выпил до дна эту непонятную смесь.
   - Всё выпил. Жду подробностей.
   - Видишь ли, Серёженька, мне отнюдь не тридцать один год, как ты думаешь. Мне всего двадцать шесть. И Маше не тридцать пять, а тридцать два года. Мы сначала это снадобье на себе испытали. Впрочем, рассказывать предстоит долго. Давай я сначала отнесу эту посуду. Она, кстати, из чистого золота, таково одно из условий применения напитка. Пойдём, Дашенька,- и они вдвоём удалились.
   - Давай-ка, Машенька, колись, почему это тебе на три года меньше, чем я думал.
   - Потому, что Вика сначала зелье это на себе испытала, потом - на мне.
   - Это я уже слышал. Ты суть изложи.
   - Суть в том, что ты теперь навсегда останешься сорокадвухлетним.
   - До самой смерти?
   - Любимый мой, ты специально дурачком прикидываешься, чтобы меня позлить? Какой смерти? Русским языком тебе сказали: навсегда.
   - Это что, я бессмертным стал?
   Маша вздохнула: - нет, с тобой невозможно разговаривать спокойно, Вичка права, что тебя лупит. Долго ещё будешь дурака изображать?
   - С дураков спрос меньше. И давайте переместимся для разговора или в гостиную, или в столовую. А то в спаленке у меня появляется желание...
   - Ну, пойдём в гостиную.
  
   В гостиную пришла и Вика.
   - Рассказывай, Серёжка, что ты уже знаешь, а я продолжу.
   - Золотые кувшинчик и кубок, а также рыжая и зеленоглазая Даша - это понятно. В средние века обожали антураж и атрибутику. Ещё этому алхимику непременно надо было, чтобы напиток подавала девственница, вот почему ты не сама, а Дашу привлекла. Стоит ли бессмертие четырнадцать миллиардов кредов? Это, возвращаясь к нашему дневному разговору, не знаю. Немножко неожиданно свалилось. Ещё, когда искали и покупали вторую часть записей, я понял, что там что-то важное. Но не думал, что такое. Впрочем, деньги не мои, а Машины.
   - Серёжа, ты невыносим! Сколько можно повторять: не Машины, а наши. Я бы не четырнадцать миллиардов за такое отдала, а все тридцать. В десять раз больше, чем на самом деле.
   - Видишь ли, Машенька, я ведь не знаю истинных размеров твоего состояния. Хорошо, хорошо, нашего состояния.
   - На данный момент у нас пятьдесят семь миллиардов. Но состояние растёт, проценты капают.
   - Вы ушли в сторону от темы бессмертия,- оборвала нас Вика,- я не сразу всё прочла, у меня не получалось, по многим причинам. И магической силы для этого не хватало. И зашифровано было всё особым образом. Когда мне первая часть только попала в руки, я сразу поняла, что там что-то таится.
   Но этот алхимик не просто заколдовал рукопись, а таким образом, чтобы секрет открылся не раньше, чем через тысячу лет. Он считал, что человечество, в его тогдашнем виде, бессмертия не достойно. Если вспомнить, что в средние века людей сажали на кол, живьём сжигали и поливали кипящим маслом, приходится с ним согласиться. Да и через тысячу лет я не уверена, что всё человечество достойно бессмертия. Пока, по крайней мере, я буду дарить его выборочно.
   С ингредиентами зелья очень сложно. В средние века с этим было проще. А сейчас, к примеру, медведей в дикой природе почти и не осталось. Вот нам троим, я женьшень покупала на аукционе. Бешеных денег стоит. Хотя Маша и снабдила меня платиновой картой, но комплекс-то у меня остался, что я самая нищая среди вас.
   - Что вы мне всё время деньгами этими в нос тычете. Я их не зарабатывала, не выпрашивала, не выигрывала,- голос у Маши дрожал. Вскочив с кресел, мы обняли Машу с двух сторон, целуя.
   - Маленькая наша, не вздумай плакать!
   - Любимая наша, ну их к чертям свинячьим, эти деньги!
   Когда Маша успокоилась, Вика продолжила:
   - Нам корешки достались в тайге найденные. А всем прочим будут выращенные. Оказалось, что у Гамильтона есть плантация, где женьшень выращивают. А я, всё же, стараюсь ни на шаг не отступать от указаний этого алхимика-чародея. Вот и кувшинчик вмещает в себя ровно две порции напитка. И кубок определённой ёмкости. И кубок с кувшинчиком сделаны точно так, как нарисовано в рукописи. И при приготовлении зелья не пользуюсь ни блендером, ни миксером, ни кофемолкой. Сама всё толку пестиком в ступке в мельчайшую пыль. Вода родниковая, с гор. Но, вот кто его знает, всё-таки планета у нас уже другая, хоть и почти копия той Земли. Так что, будьте готовы к тому, что...
   Я у себя никаких возрастных изменений за пять лет не заметила, только это срок-то небольшой. Лет через пятнадцать-двадцать будет стопроцентно ясно... И ждать дольше уже нельзя. Гамильтонам за пятьдесят перевалило. Гоша тоже немолод. Придётся им рискнуть. Хотя, чего там рисковать. Хуже не будет, вреда мне зелье никакого не принесло.
   Следующую порцию я готовлю для папы и мамы. Я с ними поговорила, они не против. Потом приедут из Англии Гамильтоны, Родионовы хоть под боком. Сначала хотела с Дашей слетать в Англию, но она не захотела дом покидать. Да и вы могли не отпустить, как Машу.
  
   Маша основное время отдавала воспитанию детей, но и на себя немного оставалось. Потому, как детям давали проявлять некоторую самостоятельность. Маша потихоньку занималась и биологией, и историей.
   Вот и решила съездить в археологическую экспедицию. Семейный совет, собравшийся в гостиной, вынес единодушный вердикт: "Держать, не пущать!". Даже Вова с Серёжкой-маленьким проголосовали. Было Маше объявлено: "Мы без тебя и дня не проживём!". Позже Маша признала, что мы были правы, она всё равно через два-три дня сбежала бы из экспедиции домой.
  
   - На Базу тоже не полетишь, по той же причине. Так что, к нам в гости заявится генерал Чанг Сен. Это уже семь порций, а готовятся они не быстро. Позже решим, кто ещё достоин бессмертия.
   - А дети наши?- спросил я.
   - Видишь ли, напиток не только дарит бессмертие, он как бы консервирует человека в том возрасте, когда зелье выпили. И что, Вовка и Серёжка навсегда останутся пятилетними? Напиток бессмертия надо пить, когда зрелого возраста достигнешь. Я вот смотрю на Вовку с Серёжкой, и ругаю себя, что рано приняла бессмертие. Надо было тебе ещё пару деток родить.
   - То есть...
   - Да, бессмертные становятся бесплодными. За всё надо платить. Маше я напиток поздно дала, потому, что ей надо было сыновей родить и грудью их выкормить. Мало ли как на молоко повлияет. Так что, пусть наши детки нам сначала внуков нарожают, а потом уж сами решают, становиться им бессмертными или нет.
   Все остальные дети сами будут свои браки заключать, а вот Дашеньке я жениха подыщу. Ничего, что колдовскими методами. Любить они друг друга будут. А нам рыженькая и зеленоглазая внучка нужна. Когда Даша родилась, я поняла, что это - знамение свыше. И начала вторую часть рукописи от тебя требовать. Вот такие пироги с котятами.
   - Кстати, о котятах. Мы болтаем, а мальчишек укладывать пора,- встрепенулась Маша.
  
   Прошли втроём в самую ближнюю спальню. Близнецы отказались спать в разных спальнях, поэтому одна детская спальня пустовала. Самая дальняя. Вика потребовала поставить так замок и сканер для глаз, чтобы туда, кроме неё никто не мог войти. Там и была её колдовская лаборатория. Слава Богу, ничего взрывоопасного Вика не делала.
   Сыновья прыгали на кроватях, уже в пижамах, и бросались друг в друга подушками. Нормальные дети. Увидев нас, рухнули на кровати. При этом у Серёжки не было подушки, а у Вовки их было две. Уложив Серёжку на подушку, мои жёны поцеловали его с двух сторон в обе щёки, потом поцеловали и Володю.
   - Сказка сегодня на папе.
   - Ура!- крикнули мальчики. Вика и Маша пожелали им спокойной ночи, и вышли из комнаты.
   Когда-то Вика прочитала на ночь маленьким близнецам сказку Андерсена о стойком оловянном солдатике. Ребята, услыхав грустный конец этой сказки, расплакались. Я сообщил им, что маленький кусочек олова, оставшийся от солдатика, после долгих странствий, оказался на игрушечной фабрике, и стал сердечком нового солдатика-десантника.
   Теперь мальчишкам можно было не грозить ремнём, не оставлять их без сладкого и не ставить в угол. Достаточно было сказать: "Вечером сказки не будет", и близнецы становились "шёлковыми". А мне приходилось почти каждый вечер становиться сказочником, сочиняя, как отважный десантник сражается с жабами и дождевыми червями, спасается от гигантского тигра, на поверку оказывающимся котёнком, или помогает раненому муравью добраться до муравейника. Не всё получалось складно, но мои благодарные слушатели не были строгими критиками.
   Рассказывая, дождался дружного сопения. Завтра придётся рассказывать с того места, на котором они заснули. Вышел на цыпочках в коридор, бесшумно закрыв дверь. В коридоре уже дожидались Маша с Викой. Пока я усыплял сказкой близнецов, пришла пора, ложиться спать старшим детям.
   Сначала шла Сашенькина комната. Она сидела в ночнушке на кровати и держала на ладони паучка. Все пауки в доме были Санечкиными (так её чаще звали) друзьями. Она обожала жуков, гусениц, бабочек. Рос будущий энтомолог. Гены мамы-биолога давали себя знать.
   Мы пожелали ей спокойной ночи, по очереди поцеловали и пошли к Даше. Та, вздохнув, заявила, что хочет такую же кровать, как у нас в спаленке.
   - У тебя и так двуспальная кровать. Куда тебе больше?- урезонила Маша.
   - Будет у тебя муж, он тебе такую кровать и купит,- пресекла вздохи Вика.
   - И мы будем с ним на ней кувыркаться?
   - Мысли старших подслушивать нехорошо. Я не для этого тебя мысли читать учила.
   - Да, я вот тоже подумала: кувырнусь я на кровати и превращусь в волка. Тут у мужа случится инфаркт.
   Слышала наши мысли, но восприняла по-детски, невинно. Только через пару лет собираются Вика с Машей начинать просвещать девочек насчёт секса. Маша и Вика поцеловали Дашу, а когда с поцелуем подошёл я, Дашенька обняла меня за шею и прошептала:
   - Как здорово, папка, что ты теперь тоже бессмертный.
   Пожелали ей спокойной ночи. Следующей была спальня Котёнка. Она уже сладко потягивалась в кровати.
   - Устала я за день,- пожаловалась нам. Поцеловав, пожелали, чтобы хорошо отдохнула, спокойной ночи и сладких снов.
   Серёжка-большой, наоборот, и не думал укладываться. С книжкой в кресле сидел. Хотел его обругать, но увидев, что читает он учебник по артиллерийской стрельбе, промолчал. Поцеловали, велели ложиться спать и ушли.
   Проходя во "взрослую" половину дома, оставили дверь открытой, на всякий случай. У каждого из детей была в комнате "тревожная" кнопка. Нажал её - в нашей спаленке начинает трезвонить громкий звонок и вспыхивать та лампочка, которая соответствует комнате, где подняли тревогу. Жёны пулями вылетают из спальни и несутся на детскую половину. А я бросаюсь открывать оружейку. Ничего, если тревога вызвана страшным сном или тем, что заболело горло, не поленюсь, закрою.
  
   Войдя в спаленку, закрыли дверь на щеколду. Раздевались так, как новобранцы по команде "Отбой". Дольше всех раздевался я, потому как не мог удержаться, чтобы не укусить или не поцеловать то одно, то другое белоснежное тело. Наконец, со смехом, втроём застряли в дверях ванной комнаты. Протиснувшись, влетели под душ и началось...
  
  
   Почти эпилог.
  
   Минуло одиннадцать лет. И выглядела Вика всё ещё на двадцать шесть лет. А Маша - на тридцать два года. Бессмертие ли это? Вика предупреждала, чтобы не обольщались особо. Вдруг, раз - и постареем до положенных лет. Лет через сто только можно быть точно уверенным, что это, если и не бессмертие, то значительное продление жизни.
  
   А в подчинении у командира Базы, бессмертного (теоретически) генерала Чанга Сена, вскоре появится сержант Сергей Сергеевич Иванов - отличный стрелок и замечательный рукопашник, прекрасный артиллерист и великолепный пулемётчик. До окончания офицерского училища осталось не так уж долго. Повелитель камней теперь находится у Серёжи-большого.
  
  
   Санечка уехала в Гималаи - там какие-то редкие жуки водятся. Диплом биолога тоже не за горами. Её жених не мог пережить расставание, соответственно, поехал в Гималаи с ней. Саша училась на первом курсе университета, когда по ней начал сохнуть четверокурсник с физмата, типичный "ботаник" и штафирка. Санечка - высокая девушка, как и все наши дочери, но физик был ещё выше. И худой, как щепка. При виде его, мне вспомнился адмирал ксантов.
   Он приехал к нам после того, как Саша окончила четвёртый курс. И пригласила Петра (редкое сейчас имя) погостить у нас с недельку. В награду за то, что он, все четыре года, был её верным воздыхателем. Петр считал, в социальном плане, Сашу обычной девушкой, она не выделялась среди сокурсниц. Увидев наше поместье, он честно признался, что вряд ли сможет обеспечить Сашеньке такой уровень жизненного комфорта. На что Маша ему заявила, что Санечке ничего не надо обеспечивать. У неё всё есть. И будущему мужу хватит.
   В это же самое время к нам явился редкий гость из Англии. Арчибальд Шеппард, наслушавшись рассказов отца об "этих удивительных русских", решил жениться на русской девушке. Котёнок с Дашенькой были уже посватаны и англичанин "нацелился" на Сашеньку. Узнав об этом, взволнованный Пётр влетел в библиотеку, где я читал книгу.
   - Сергей Владимирович, Вы можете меня обучить двум-трём смертельным ударам рукой или ногой?
   - Это ещё зачем? Кого убивать собрались? Это не так просто, человека убить.
   - А пусть эта английская свинья на Санечку не пялится! Не обучите, всё равно убью!
   - Позови-ка сюда Сашу,- сказал ему.
   Он выскочил, даже не заметив, что я с ним на "ты". Когда Петя втащил в библиотеку за руку упирающуюся Саню, я понял, что и силой этого физика Бог не обидел - Саша была девушка не слабая.
   - Вот что, дети мои, я благословляю ваш брак,- объявил им торжественно,- Санечка, Пётр оказался вовсе не тряпкой. Есть в нём честь и мужество.
   Петя подскочил ко мне, схватил обеими руками мою ладонь и принялся её трясти. Красная, как редиска, Санечка заявила, что сначала должна диплом получить. Пётр подхватил её на руки и закружил по библиотеке:
   - Я тебя хоть сто лет готов ждать!
   Пришлось мне покинуть библиотеку, а они там остались. Наверное, целоваться. Шеппарду я объяснил, как добраться до дома Родионовых, где две девушки на выданье и англичанин умчался. Вика, Маша и я долго хохотали.
   - Но от англичанина в нашей семье нам избавиться не удастся,- заметила Вика.
  
   Котёнок решила жизнь свою посвятить лошадям и конюшню, которая отстояла довольно далеко от дома, перестроили в конеферму. Все лошади у нас ранее были из Гамильтон-хауса и Говард-хауса. Теперь Котёнок разводила своих. Общалась с Гамильтонами, у которых разведением лошадей занимался Генри-младший. И, как-то, подойдя к Маше, спросила с самым невинным видом:
   - Мамочка, а ведь правда, Екатерина Гамильтон неплохо звучит?
   - Генри старше тебя на двенадцать лет.
   - А папа мамы Вики, на сколько лет старше? Я уж не говорю про дядю Гошу и тётю Аню Родионовых.
   Так что вскоре нам предстояло породниться с самыми знатными фамилиями Англии. Впрочем, Маша заявила, что Екатерина Вяземская - тоже не фунт изюма.
   - Ой-ой-ой. Голубая кровь у нас в жилах... Это каким же боком она Вяземская?- поинтересовался я.
   - Не боком, а грудью,- отрезала Маша,- я её выкормила. И все мои брюлики отойдут Котёночку. И Клинок будет её. Она саблей не хуже моего владеет. Помолчи, Серёженька, а то материться начну.
   - А как же жена Серёжки-маленького? Он-то истинный Вяземский.
   - Да накуплю я ей бриллиантов. Пусть новую коллекцию основывают.
  
   Вовка и Серёжка маленький учатся в Санкт-Петербурге. Когда, в ответ на какое-то моё справедливое замечание, десятилетний Володя ответил, что он русский барин и ему по статусу положено быть ленивым и вальяжным, я озверел.
   - Дворянских тупых недорослей пороли в людской или на конюшне. Людской у нас нет, только флигелёк для андроидов. На конюшню с тобой, оболтусом, не находишься, далековато. Так что, как и положено, опять же по старинной традиции, сдам тебя в военную службу.
   Серёжка-маленький, конечно, брата оставить не мог. Под стенания обоих матерей, я отправил сыновей в Кадетский корпус. С ними вместе поехал и Медвежонок - Егорушка Родионов. Ну, этот - военная косточка, весь в папу. Когда на стрельбище опустошал диск РПД (ручной пулемёт Дегтярёва) из отцовской коллекции, то аж верещал от восторга. Втроём всё же легче.
   И на вторых каникулах Вовка, попросив у меня прощения за своё прежнее плохое поведение, признал, что поступил я правильно - дома их мамы избаловали.
   - Ах, ты, жопа с ручкой,- возмутилась Вика,- не буду учить снайперской стрельбе.
   - Ну, мамочка,- с хитрющими физиономиями заканючили близнецы, заранее зная, что Вика долго на них не сердится. Хотя ещё неизвестно, выберут ли братья военную стезю. После окончания Кадетского корпуса им будет предоставлено право выбора. Может, и на "гражданку" уйдут.
  
   Кстати, старшая дочь Гамильтонов Екатерина, носила уже другую фамилию. Она окончила университет, выучившись на юриста. Но, как-то утром, в её адвокатскую контору явился молодой граф, рухнул на колени и стал умолять выйти за него замуж. Так что Катя стала графиней, они уехали в поместье мужа и жили там затворниками, сходя с ума друг от друга.
   Сам Гамильтон три десятилетия назад вышел из Корпорации и создал Картель. Сейчас он потихоньку отходил от дел, передавая бразды правления в руки своего старшего сына Сергея.
   Картель обскакал по объёмам производства и капиталам, и Корпорацию, и Трест, и Синдикат. Гамильтон сделал основную ставку на тяжёлую промышленность, на молодёжь и на социальные условия. В директорате Картеля были только богатые люди. Но и зарплата у топ-менеджеров была такой же, как у квалифицированного сталевара.
   Гамильтону принадлежали три планеты с кислородной атмосферой. На одной царил ад, несмотря на все усилия гамильтоновских экологов. Вся планета была покрыта домнами, мартенами и электропечами.
   Отработав две недели в этом аду, сталевары и доменщики улетали на два месяца на одну из двух других планет. Одна из них была вся застроена коттеджами для рабочих Картеля. На второй царил рай - сады, парки, заповедники. Пляжи и курорты с санаториями для служащих и рабочих. И всё это - бесплатно. Девизов в Картеле было два: "Кадры решают всё" и "Прибыль Картеля - ваша прибыль".
   В космосе носились бывшие патрульные катера, переоборудованные в геологоразведочные. Два пилота-штурмана, они же дипломированные геологи и два мощных геологоразведочных робота на борту каждого катера. Так что недостатка в полезных ископаемых Картель не испытывал. Молибден и вольфрам, никель и хром, железо и титан - всё находили эти бравые ребята, получавшие такую же зарплату, как топ-менеджеры Синдиката, к примеру. Плюс премии за ценные разведданные.
   Горняки у Гамильтона тоже неплохо зарабатывали. Верфи Гамильтона были завалены заказами. Правительство, забыв про Синдикат, строило крейсера, лайнеры и транспорта на верфях Картеля. Почти каждый станок или автоматическая линия выпускался Картелем. Средний возраст рабочих в Картеле составлял двадцать семь лет. Несколько колледжей, лицеев и университет ковали кадры для Картеля. Лучшие преподаватели получали баснословные зарплаты. Высококвалифицированные рабочие учили молодёжь.
   В общем, устроил Гамильтон коммунизм в одной отдельно взятой компании. "Зачем мне лично, эта прибыль? Есть я буду эти деньги, что ли",- говорил Гамильтон, получая такую же зарплату, как и все топ-менеджеры.
   Да, Базой Корпорации по-прежнему командует генерал Питер Лемке, поскольку он теперь не стареет. А генерал Чанг Сен командует вооружёнными силами и Базой Картеля.
  
   Сергей Гамильтон, уже начинавший полнеть, был финансистом и бизнесменом до мозга костей. Поэтому к выбору жены подошёл основательно, взвешивая все pro et contra. Остановил свой выбор на Энн Шортер. Энн походила на маму в молодости - такая же красивая куколка. Но папа держал её в строгости и повиновении. Сергей заехал к Шортерам, поговорил с Дональдом, собрался ехать домой, и тут у него не завелась машина. Шортер решил сам отвезти Сергея, но и его машина не работала. (Энн, благодаря обучению отца, прекрасно разбиралась в технике). Пришлось Сергею остаться заночевать у Шортеров. Ночью в его комнату проскользнула Энн. Утром они объявили Дону и Лиззи, что венчание будет через три дня. "Мама, это не секс-бомба, это секс-ядерный фугас",- смущённо признался Эстер Сергей. И сразу сбросил лишний вес.
  
   Эстер-младшая закончила военное училище. Успела немного повоевать, получила звание лейтенанта, но ушла в отставку, по той же причине, по какой ушли Маша и Вика. Подарила Эстер-старшей двоих внуков и внучку и они обе занялись воспитанием детей. Муж Эстер продолжал служить на Базе Картеля, прилетая домой только в отпуск. Иногда Эстер к нему на Базу летала, ведь лайнеры "Норфолк", "Йоркшир" и "Эссекс" принадлежали Картелю.
  
   Бабушка Аня не захотела становиться бессмертной.
   - Немощи уже одолевают меня. Что ж, я так с ними и дальше, без конца жить буду. Нет, уж, пора мне к Богу.
   На смертном одре она поведала Вике и Даше, что Дашу ждёт в дальнейшей жизни. На кладбище городка появился крест из лиственницы с надписью "Анна Григорьевна". Фамилии бабушки Ани никто не знал. Документов у неё никаких не было.
   Вика и Даша три дня ходили зарёванные. Саша, хоть и отошла давно от колдовских дел, тоже всплакнула. Потом жизнь взяла своё.
  
   Мужа Даше нашла Вика, как и обещала. Парень был видный, высокий и красивый. И отчаянный. Считался у Гамильтона лучшим геологоразведчиком и самым виртуозным пилотом. Бороздил просторы космоса, а, получив отпуск, нёсся, сломя голову, в Усадьбу. Влетал в дом с грохотом и с диким криком: "Дашенька, ты где?!!". И вихрь проносился по дому - это Даша бежала к мужу.
   В Дашиной спальне стояла теперь кровать, занимавшая почти всю комнату.
   - Дом вам построим, там и спальня будет больше. Тогда и закажете такую кровать, как у нас,- успокаивала Дашу Вика,- геологоразведчики у Генри на пенсию в тридцать пять лет выходят, ещё накувыркаетесь. Только в волка не превращайся.
   Даша смеялась, поглаживая свой живот:
   - Вот, доченьки, какая у вас бабушка шутница.
   С именами, правда, были проблемы. Во-первых, Дашиного мужа звали Сергеем.
   - Плюнь в окошко - попадёшь в Серёжку,- злилась Даша. И стала звать мужа Сергунькой или Серёгой. Ласково - Сереньким.
   Во-вторых, девочек она решила назвать Викой и Машей.
   - Есть же уже Вика и Маша у Родионовых,- пытались отговорить её обе мамы.
   - Это не мои Вика и Маша. Да и Вика у них в Англию уехала, теперь она Шеппард. Не перечьте беременной. А то превращу в капустные кочерыжки.
   - Маму Машу, может и превратишь. А я сама тебя в пенёк трухлявый превращу - ответила Вика. Даша заплакала:
   - Неужели ты свою доченьку в пенёк превратишь?
   Как водится, Маша и Вика кинулись её утешать:
   - Не плачь, девочкам вредно.
   - Да называй ты их как хочешь. Хоть Викой, хоть Розамундой.
   Слёзы мгновенно высохли, и Даша торжествующе захохотала:
   - Ура! Моя взяла!
   Вика вздохнула:
   - Ну, и подлая ты, Дашенька. Прямо, вылитая я, в молодости.
   Действительно, когда Даша подросла, издали её и Вику можно было принять за сестёр-близнецов. А скоро появится маленькая рыжая Вичка - их копия. Так предсказала бабушка Аня.
   Даша показывала Котёнку и Санечке язык:
   - А я самая первая рожу!
   Те не обижались, смеясь между собой, что это у Даши токсикоз беременности. Дом для Ивановых достраивали, мои внучки родятся уже в новом, большом, красивом доме, неподалёку от Усадьбы. Да-да, Дашин муж был не только моим тёзкой, но и однофамильцем.
   - Отлично, документы менять не надо,- радовалась Даша. А через три года у них родятся двое мальчиков. Санечка с Котёнком родят детей. И будем мы, все втроём, с внуками и внучками возиться.
  
  
   Совсем эпилог.
  
   Не могу знать точно, сколько лет жизни мне отпущено. Может, и вечность. Может, и нет. Но я не боюсь смерти, не раз смотрел ей в лицо. Останется после меня многочисленное потомство. Останется память о десантнике по кличке Счастливчик.
   Да, я убил многих. Но и спас многих.
  "Мне есть, в чём повиниться перед Богом.
   Мне есть, чем оправдаться перед ним."
   Я всю жизнь не в противоречии со своей совестью. Всегда действовал и действую сообразно своим понятиям о долге и чести. И за это щедро вознаграждён всем, что только может желать нормальный человек. Потому, что счастье моё полно и всеобъемлюще.
   Ибо каждому воздаёт Господь по делам его.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 6.80*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"