Цикл: Торн

Книга вторая

Трон Торна

Уважаемый читатель!

Если эта книга доставила Вам пару приятных вечеров, и Вы захотите продемонстрировать автору свою благодарность - загляните на страничку http://dmvoronin.narod.ru/svyaz.htm - там можно найти актуальный номер моего электронного кошелька.

С уважением, автор

vdic@mail.ru

Аннотация

Он поклялся вернуться - вернуться, и отомстить. И нечто более могущественное, чем воля смертного, услышало эту клятву. Он получил свой шанс - обрести власть и силу, утолить жажду мести, вернуть утраченное... Ни армии, ни магия не способны встать на пути некроманта, который давно уже перестал быть человеком. Но пророчество уже собирает вместе тех, кому суждено остановить катящуюся по стране волну смерти. В этой последней схватке сольются древняя мудрость эльфа, отвага людей и чувство долга того, кто уже давно должен был покинуть этот мир навсегда.

Оглавление

Глава 1. Провидица. Вечный лес. 2

Глава 2. Герцогиня Тея, Блед-холл 12

Глава 3. Ильтар, Вудсвилль 20

Глава 4. Магистр Берг, Блед-холл 29

Глава 5. Тьюрин Струвиссон. Кер-Доран. 43

Глава 6. Рон Сейшел, Озеро Эри. 58

Глава 7. Айрин, Тауэр д'Свэн 68

Глава 8. Герцогиня Тея, Луанда 78

Глава 9. Владычица Этуаль, Вечный Лес 87

Глава 10. Барон Тоддт, Замок "Алый Щит" 103

Глава 11. Тарсис. Разные пути, разные времена 113

Глава 12. Его Величество Шедар III, Императорский дворец. 123

Глава 13. Барон Тоддт, переправа через Вирену. 138

Глава 14. Серый Паладин, Серебряный Бор 152

Глава 15. Рон Сейшел, Путь на юг 163

Глава 16. Магистр Берг. Замок Шон. 179

Глава 17. Серый Паладин, Холодные пещеры 188

Глава 18. Рон Сейшел, Храм Ночных Стражей 198

Глава 19. Где-то там 208

Глава 1. Провидица. Вечный лес.

- Чего тебе? - из сарая высунулась голова, замотанная в порядком вылинявший платок. Заплывшие жиром глаза смотрели с неприязнью, переходящей в злобу. - Чего разорался, дурень старый?

- Говорил я тебе, дура, уходить надо! - зарычал мужик, смерив супругу столь же "ласковым" взглядом. - Все уж ушли, даже Фил-пастух скотину угнал, хотя и дурак-дураком... одна ты упрямишься! Вот прихлопнет тебя здесь...

- Ага, а ты-то обрадуешься... - съязвила толстуха. - И не ори, никуда я не уйду. Это мой дом, мой огород, мой сарай. Хочешь - проваливай, плакать не буду.

- Да что ты вбила себе в голову, мой, мой... Вулкан - он спрашивать не будет, где какая межа. Сметет - и поминай, как звали. Старый Шедес точно сказал - сегодня проснется, а у него на эти дела нюх, не даром столько лет у Сердобольных служил...

- Нюх у него только на наливку, - фыркнула Мона. - Вона, он и на прошлой неделе то ж говорил, мол проснется вулкан, проснется... И что?

- Так ведь это... ну, дымит же... просыпается, то есть. Сама же видишь.

- Мало ли, что у него там дымится. Сказала - не пойду. Я дом этот, может, столько лет своими руками ублажала, каждую досочку мыла, белила... и что теперь, оставить каким-то проходимцам?

- Так ведь вернемся же... - несколько неуверенно пробурчал крестьянин. - Никуда твоя хата не денется...

- Как же, не денется... только оставь без присмотра - вмиг все растащут. По бревнышку разнесут. Все, надоел. Нет - и все. Сам-то ты дом этот не строил, на готовое пришел, нахлебник... Только и умеешь, что пиво в корчме хлестать, а как работать - так я. Все, надоел, видеть тебя не хочу.

Все это хозяйка выпалила одним духом, не желая замечать, как наливается кровью лицо мужа. И то сказать, не в первый раз этот разговор, ой не в первый. И про то, как женился Том на ней, дочери крепко стоящего на ногах фермера, а сам-то был перекати-поле, ни кола, ни двора, всего богатства - морда смазливая. Да только когда то было. Конечно, молодая была, глупая... а теперь ишь что удумал - уходить, мол. Вулкан этот, почитай, чуть не каждый год дымит. Ежели каждый раз хозяйство бросать - так и по миру пойти можно.

Ссоры в их доме уж давно не заканчивались миром. Рука у мужа тяжелая, да и сама Мона была отнюдь не сахар. И кочергой могла приложить... не раз думала, что когда-нибудь наступит момент - убьет она муженька, как пить дать убьет.

Мона уже предвкушала, как сейчас он двинется на нее с кулаками, и на всякий случай отступила вглубь сарая, поглядывая на черенок от лопаты, стоящий у покосившейся двери. Пусть попробует, так получит, что небо с овчинку покажется. "А может, и правда выгнать его?" - подумала хозяйка, представляя, как тихо и спокойно будет в доме без муженька.

То ли он почувствовал ее мысли - немудрено, столько лет рядом прожили, тут волей-неволей научишься мысли угадывать - то ли сам принял решение, но злоба внезапно исчезла с его лица. Том повернулся к жене спиной и, ни слова не говоря, направился в дом.

Вышел он спустя всего несколько минут. За спиной болтался тощий мешок, в руке - палка, вещь в дороге незаменимая - и собак отогнать, и людей... если что. Том хмуро посмотрел на жену, хотел было что-то сказать, но затем передумал, смачно плюнул ей под ноги и, повернувшись, бодро зашагал по тропе, с каждым мгновением все дальше и дальше уходя от дома. Жена тоже хотела что-то прокричать ему вслед, что-то донельзя обидное, но вдруг дыхание перехватило, и только еле слышный шепот пробился наружу:

- Том, ты это... ты куда... как же... без меня-то...

Он не слышал. А может быть и слышал, но не захотел оглянуться, ни на мгновение не замедлил шаг.

Мона опрометью бросилась в дом, схватила такой же заплечный мешок, висевший на крюке у двери, и принялась лихорадочно забрасывать в него все, что попадалось под руку - кусок копченого мяса, полголовки сыра, какие-то тряпки. Отодвинув потайную досочку и убедившись, что муж не взял ни монетки из горшочка с тщательно сберегаемыми на всякий непредвиденный случай деньгами, она аж завыла, внезапно осознав, что Том ушел, ушел совсем, бросив ее здесь одну-одинешеньку. Швырнув горшок с деньгами в мешок, даже не потрудившись пересыпать медь в более удобный для носки кошель, она выскочила из дома и, на ходу утирая слезы, бросилась догонять своего благоверного.

Вулкан проснулся к вечеру - сначала столб дыма над жерлом стал гуще, затем раздался грохот и первые вулканические бомбы со свистом прорезали воздух. Одна из них грохнулась прямиком на опустевший дом, пронзив крышу - и через несколько мгновений дом весело заполыхал, разбрасывая искры и испуская в небо столб черного дыма. А через край жерла уже вовсю изливался поток лавы, испепеляя все на своем пути - и он неуклонно двигался к горящему дому.

Впрочем, до остатков строения поток добрался нескоро - поэтому корова, в спешке оставленная Моной в хлеву на привязи, к тому времени давно уже завершила свое земное существование, задохнувшись в дыму - задолго до того, как внутрь обрушилась пылающая крыша.

И все же кое-кто видел, как в огне погибало благосостояние Моны и ее непутевого мужа. Старый Шедес, вливший в себя к тому времени уже немало крепкого эля - ему, как местному лекарю, корчмарь наливал за полцены - решил посмотреть на извержение поближе. Признаться, он и сам был удивлен, когда сбылось его высказанное по пьяни "предсказание" - хотя он действительно не один год служил у магов из ордена Сердобольных, но полное отсутствие даже самых ничтожных крох Дара не позволило ему научиться чему бы то ни было полезному. Ну, разве что в травах стал разбираться чуть получше простого мужика. Это и позволило снискать у жителей деревни славу лекаря - тем более, что Сердобольные так и не нашли возможности прислать в эту богом забытую деревушку кого-нибудь из своих братьев - и то сказать, держать полноправного мага-лекаря ради сорока дворов - роскошь непозволительная.

Шедес пустил пьяную слезу, глядя, как поток лавы смел догорающие остатки дома Моны. В свое время он хорошо знал ее отца, ныне покойного - да не просто хорошо, почитай, дружили, можно сказать.

- Не, не понравилось бы это старому Шпуру, как пить дать, не понравилось бы... - просипел он вслух, вспоминая, как гордился Шпур своей фермой, в те времена чуть ли не самой зажиточной в округе. Конечно, этот непутевый Том порядком развалил хозяйство, и все же они с Моной все еще крепко стояли на ногах.

Он повернулся к собаке - рыжей беспородной псине, сидевшей у его ног. Собака побаивалась огня, побаивалась витающего в воздухе пепла, но хозяин был рядом - а значит, все было хорошо. И она сидела почти неподвижно - только волны дрожи, покатывающиеся под блохастой шкурой, выдавали ее страх.

- Ну что, Выдра, пшик - и нету фермы старого Шпура, верно?

Собака всем видом выразила согласие и надежду, что теперь-то можно уйти из этого беспокойного места. Но Шедес ее намека не понял - в этот момент его, не по возрасту зоркие, глаза увидели нечто интересное.

- Слышь, Выдра, а что ето там виднеется? Ну-ка, пойдем, глянем.

Собака совершенно не хотела куда-то идти... вернее хотела, конечно, но в прямо противоположную сторону. Но делать было нечего, и она, поминутно вздрагивая, затрусила рядом с хозяином.

Они подошли к потоку лавы очень близко - настолько, насколько позволял исходящий от него жар. Глаза не обманули Шедеса - из огненного потока действительно что-то торчало... ветка? Да нет, пожалуй...

- О, Чар его подери... Выдра, да это ж рука... смотри, обуглена вся...

Собака, повизгивая, тащила бессвязно что-то бормотавшего человека. Он вроде и шел, но стоило ей разжать челюсти и выпустить из зубов полу его одежды, как старик тут же обращал невидящие глаза к небу и опять начинал что-то говорить, быстро, проглатывая слова... И она снова тащила его, повизгивая от страха за хозяина, за себя и, наверное, за весь мир, своим тонким, животным инстинктом чувствуя, что беды этого мира только начинаются.

Потом, много дней спустя, селяне привыкли к этой болтовне, не принимая ее всерьез... Да и в самом деле, как же можно поверить в то, что говорит этот безумец - мол черный скелет, как живой, вылез прямо из огненной реки, да еще что у скелета того одна рука была вся в золоте. Ну смех, да и только...

Камень... голый камень, на котором даже самый зоркий глаз не заметит ни травинки. На первый взгляд кажется, что здесь нет, и не может быть ничего живого... и все же это не так. Если, конечно, можно назвать живым облако мрака, клубящееся над каменной плитой... она не знает, почему именно, но уверена, что это облако живое. И она чувствует страх... не просто страх - больше, неизмеримо больше... "Ужас, сжимающий душу ледяными когтями" - так сказали бы люди. Она - не человек, и не намерена сейчас думать о том, есть у нее душа, или нет - тем более, что люди наверняка имеют на этот счет собственное мнение.

Ей неинтересны сейчас теологические дискуссии, она вся охвачена страхом...

Черное облако заволновалось... лишенное глаз, оно явно "посмотрело" куда-то... куда-то за ее спину. Если здесь у нее есть спина, конечно... что в высшей степени сомнительно. У нее здесь ничего нет... как у этого облака... и все же она видит - и облако видит, не ее, нет - что-то другое. А она не может оглянуться - а так хочется... нет, так нужно, просто жизненно необходимо узнать, что же могло напугать этот сгусток мрака.

Она ждала... не зря ее взгляд проник в это место... здесь не верят глазам, как не верят и другим чувствам. То, что представляется ей сейчас облаком мрака, на самом деле может быть чем угодно - но непременно опасным, наполненным злобой - в этом она не ошибется. И сейчас оно испугано - даже нет, скорее просто встревожено.

Вот в поле ее зрения появилось существо... странное существо, то ли порождение больного разума, то ли сложная, не всякому понятная аллегория. Ей сразу показалось, что это барс... только мех у него странного черного цвета... разве барсы бывают черными? Ответить на этот вопрос было некому. Не иссиня-черный мех так удивил ее - у барса было всего три лапы...

Кажется, огромная кошка должна упасть или, хотя бы, двигаться с трудом, неловко, неуклюже... Но барс приближался черному облику плавно и уверенно, как будто три лапы - это вполне нормально, вполне достаточно. Внезапно она увидела эти лапы совсем близко - так близко, что казалось, еще мгновение, и барс наступит на нее... Странные лапы - как будто и не имеющие к зверю никакого отношения... нет, они поддерживали его тело, несли его вперед... но каждая жила своей собственной жизнью. И каждая была непохожа на другие.

Одна из лап была увенчана ярко алыми когтями... и наблюдательница могла бы поклясться, что между шерстинками время от времени можно заметить крошечные язычки огня. Вот еще... и еще... Она ступала уверенно, спокойно, с осознанием своей силы... В этой грациозной поступи было что-то непередаваемо женское... впрочем, разве это удивительно. Все женщины в чем-то кошки...

Вторая лапа вблизи уже не казалась такой черной - нет, она все явственней и явственней отдавала зеленью. И когти были лучисто-зеленого цвета, сияющие, как ограненный изумруд. Страшные когти подрагивали... это не было признаком страха - так по мышцам воина может пробежать мимолетная дрожь, предвкушение схватки... Чувствовалось, что она готова к бою... и не думает об опасности.

"Лапа... думает?" - мелькнула у нее мысль. - "Странно...".

Единственная задняя лапа отливала серым... нет, она отливала сталью. В какой-то момент она оказалась совсем близко - и наблюдательнице почудилось, что лапа кажется чуть-чуть прозрачной... или ей мерещится? Когти глухо - совсем не так, как полагалось бы стали - бились о камни. От этой, последней, лапы веяло надежностью и силой... но почему же ей кажется, что в этой мерной поступи сквозит обреченность?

Барс на мгновение замер перед черным облаком. Теперь она снова видела эту картину со стороны, издалека - и все более и более отдалялась от места неизбежной - теперь она это понимала - схватки. Она была уверена в исходе, хотя и сама не знала, почему. Барс победит, но победа будет трудной, очень трудной... и неизвестно, выживет ли он. Это неважно - важно лишь одно. Он победит...

Эльде проснулась и резко села, чувствуя, как холодные капли выступившего на лбу пота струйками стекают по вискам. Сердце колотилось, как после долгого бега. Она поднесла к глазам руки - пальцы мелко дрожали.

Говорят, эльфы не бывают старыми. Их вообще называют вечно юными - потому, может, что долгий срок жизни мало сказывается на их лицах. А когда начинает сказываться - эльфы уходят навсегда в тот последний путь, ни начало, ни окончание которого не ведомо никому из смертных, как презрительно они называют людей. Эльфы не любят старости, они боятся ее больше, чем смерти. Возможно потому, что каждый из них искренне верит - там, на том конце Пути, годы вообще потеряют власть над ними, и там, куда уходят навсегда, их будут ждать долгие века мирной и спокойной жизни. Жизни, не омраченной ни присутствием гнусных гномов, ни ничтожных людишек, ни других особей, так или иначе пытающихся оспаривать у эльфов право первородства. Но если люди, придумавшие себе в чем-то похожие верования (а по мнению самих эльфов - просто бессовестно укравшие и до неузнаваемости исказившие и оболгавшие их, эльфийские, предания) считали, что там, в небесных дворцах Торна их ждет вечная молодость, то эльфы этого заблуждения не разделяли. Каким ты туда придешь, таким там и останешься. Поэтому первые морщины, которые появлялись у эльфов лет через пятьсот после рождения, настойчиво звали их в дорогу, с которой нет возврата. Особенно эльфиек...

Может быть, именно поэтому за эльфами прочно закрепилась слава бесстрашных бойцов. Они и в самом деле относились к смерти с расчетливым прагматизмом - мол, раньше или позже, в бою или... впрочем, как именно завершают свой жизненный путь эльфы, которым не суждено сложить голову в бесчисленных стычках с теми же гномами - про то не знал никто, кроме них самих. Пожалуй, эта тайна рода была одной из самых оберегаемых - и то сказать, а вдруг как Путь откроется и для всякого отребья, типа этих бородатых уродцев, считающих себя чуть ли не ровней прекрасным эльфам. Глядишь, и в заоблачных чертогах появятся кривоногие карлики со своим прокисшим пивом, здоровенными секирами и полной неспособностью к поэзии.

Поэтому эльфийка, вставшая с постели и подошедшая к большому, в ее рост зеркалу, выглядела по меньшей мере странно. Она была... стара. Да, на взгляд смертных, для которых и полвека протянуть - удача, она выглядела лет на тридцать пять... но, с точки зрения ее родичей, она была не просто старой - она была древней...

И в самом деле, Эльде была старше любого, из ныне живущих сородичей, по крайней мере втрое. Если не больше. То был ее выбор, продиктованный долгом - выбор, сделанный ей много лет назад. В последнюю сотню лет она не раз и всерьез сомневалась в правильности своего решения, и каждый раз на ее глаза набегали слезы. Однажды она уже почти совсем решилась бросить этот мир и уйти в Путь... но несколько показавшихся невероятно долгими часов, проведенных наедине со Светлой Королевой Этуаль, заставили ее и дальше тянуть эту добровольно взваленную на плечи ношу.

А ноша была воистину велика. Среди эльфов редко появлялись истинные провидицы, а уж такие сильные, как Эльде, и вовсе рождались ладно если раз в тысячелетие. Нельзя сказать, что Дивный народ очень уж полагался на туманные, допускающие много противоречащих друг другу толкований предсказания, но и вовсе отметать их не решались - тем более, что не так уж редко эти предсказания попадали в цель.

Эльде, в свое время одна из самых сильных провидиц, пожертвовала своим даром - пожертвовала ради дара куда большего. Древний, сравнимый с самим появлением эльфов в этих землях ритуал, совершенный над юной тогда эльфийкой, собрал весь ее Дар в единый узел, сжал его невидимыми путами, прочно удерживающими его от прорыва во сны и видения. Только истинная беда, грозящая всему лесному народу, а может, и всем живущим в мире существам, способен был прорвать эти путы и выплеснуть наружу пророчество.

Временами Эльде казалось, что ее жизнь в этом мире принесена в жертву зря. Год за годом, век за веком проходили ровной чередой, а Дар, когда-то вызывавший молчаливое уважение соплеменников, все не проявлялся. Постепенно многие забыли о том, что эти глаза, уже обрамленные столь редкими у ее родичей морщинами, когда-то видели нечто, сокрытое от взоров многих и многих. Подросло молодое поколение, вошло в пору зрелости, ушло в последний Путь, на их место пришли другие - а Эльде все так же встречала рассвет за рассветом. Иногда, проснувшись, она чувствовала в уголках глаз предательскую влагу - очередная ночь прошла впустую, а впереди новый день... новые насмешки, косые взгляды в спину, пренебрежительное отношение юных. Только Светлая Королева... не нынешняя, та, что приходилась Этуаль бабкой, поддерживала стареющую провидицу. Она, а потом ее дочь, а потом внучка... Конечно, Светлой Королеве известно многое из того, что не стоит знать простым лесным стрелкам - и все же как не хватало провидице капли тепла, капли доброты и понимания родичей. Впрочем, никто еще не упрекал эльфов в чрезмерной эмоциональности.

И теперь, стоя у зеркала, она чувствовала, как по ее телу пробегает холодная дрожь. Сейчас она доподлинно знала - это был тот самый сон, ради которого она век за веком откладывала Путь. Это было давно забытое чувство, сейчас вспыхнувшее с новой, ослепляющей силой - он пришел. Сон. Сон, цена которому - вся ее жизнь.

Провидица не торопилась. Час, другой - вряд ли сейчас это имеет значение. Пророчество никогда не появляется накануне события, его вызвавшего. Никто, в том числе и она сама, не мог бы сказать, когда именно свершится битва Черного Барса с Тьмой - скорее всего, не слишком скоро.

Эльде бросила взгляд на низкий резной столик у зеркала, заставленный баночками, кистями и флаконами. Кто бы мог подумать, что эльфийка нуждается в косметике...

Спустя час она вышла из своего жилища. Пожалуй, люди не назвали бы это домом - но для жителей лесов это был именно Дом, приносящий уют, покой, радость. Ветви деревьев, понукаемые магией, сплелись в прочные стены, другие образовали крышу, неподвластную никакому, сколь угодно сильному дождю. А изнутри эти стены, казавшиеся толстыми и надежными, были слегка прозрачными, пропуская в комнату мягкий солнечный свет... даже тогда, когда небо было затянуто грозовыми тучами. И струйка прохладной воды с хрустальным звоном стекала с деревянного желобка. Корни огромного дерева неустанно качали чистейшую воду, целебную, наполненную жизненной силой леса... Эта вода шла по бесчисленным порам могучего ствола, расщепляясь на множество мелких ручейков, каждый из которых вел в тот или иной Дом.

И таких деревьев было в лесу немало. Эльде оглянулась по сторонам, словно стараясь запомнить открывающийся с порога ее Дома вид надолго, навсегда. Хотя ее Путь начнется не сегодня, да и не в ближайшие дни, она твердо знала - скоро. Цель ее жизни в этом мире исполнена, исполнена до конца - и она имеет право уйти.

Она легко спустилась по переплетенным ветвям, образовывавшим прочную, удобную лестницу, и уверенным шагом направилась к самому большому, самому древнему Дереву. Это было величественное творение природы и эльфийской магии, по преданиям рожденное еще тогда, когда первые эльфы властью Торна только появились в этом мире. Древний Бог ушел не попрощавшись, ушел навсегда - но его дети остались. Как и его дары - первое Дерево хранило в себе не только усилия эльфийских магов, в ту пору еще неопытных - к его ростку приложил силы сам Торн. Напитанное его духом, Дерево было бессмертно... Здесь, под этой вечно зеленой сенью жила Властительница Вечного леса, Светлая Королева эльфов, Этуаль.

- Прости, Эльде, но Светлая Королева не сможет тебя сейчас принять, - в голосе стража, на первый взгляд, сквозило сочувствие... но опытный в таких делах слух пророчицы уловил и сдержанную насмешку. - Королева проводит ритуал встречи Весны, и ее нельзя беспокоить.

Молодой эльф в легких доспехах, явственно отливавших зеленью, сидел у входа в Дом... нет, во Дворец Королевы. Это только люди с их странным представлением о порядке, требовали от своих стражей стоять неподвижно, сжимая в руках оружие. Несколько часов - и такой воин уже мало на что годится в бою. Охрана Светлой Королевы, напротив, вела себя так, что любой сержант даже из самой захудалой баронской дружины, видя это, уже давно сорвался бы на крик, а то и начал бы раздавать направо и налево пинки и зуботычины. Воины расположились вольготно, кто-то даже дремал, и уж точно не было ни одного, навытяжку стоящего у двери и тупо смотрящего в одну точку. Но эта мирная расслабленность была обманчивой.

Эльде почувствовала, как к ее щекам приливает краска гнева.

- Ты разве не слышал, что я сказала, мальчик? Я, Провидица Эльде, желаю видеть Светлую Королеву сейчас. Это мое право, и тебе известно об этом не хуже меня. Иначе ты бы не сидел здесь. Так что...

- Еще раз прошу простить меня, провидица Эльде, - теперь воин уже почти не скрывал насмешки. Он чуть заметно улыбнулся - его мысли были совершенно очевидны даже и для менее искушенного собеседника.

"Провидица... никто и никогда не слышал, чтобы эта... старуха хоть раз что-то предсказала. Мало ли, какие у нее есть права. Бесполезная, старая, давно утратившая цель в жизни... вон, даже накрасилась, смешно подумать, как обычная горожанка... Небось привиделось что во сне, так теперь будет отрывать Владычицу от важных дел...".

- Я требую, чтобы ты немедленно пропустил меня! - повысила голос Эльде. - Ты забываешься, юноша. Твой долг...

- Позволь мне самому определять, в чем состоит мой долг, Провидица Эльде... - по лицу воина пробежала тень раздражения. - В настоящее время мой долг, Провидица Эльде, состоит в том, чтобы никто не мешал Светлой Королеве во время исполнения обряда. Никто... и ты, при всем моем уважении, в том числе.

- Я найду на тебя управу, щенок! Кто сейчас командует стражей? - провидицу обуял гнев.

"Как смеет он, этот еще почти ребенок, препятствовать мне?" - негодовала она. Все эти годы он стойко терпела насмешки, легкое презрение, пренебрежение или откровенное недоброжелательство, но сейчас, когда пришло ее время, сносить такое отношение она была не намерена. Конечно, она могла повернуться и уйти - хотя обряд встречи Весны и долог, но не бесконечен. Можно было бы дождаться его окончания, но... но это означало, что этот юноша одержит пусть маленькую, но победу. Победу над ней... а ей не так долго осталось пребывать в этом мире, чтобы позволять такое.

- Стражей командую я, Провидица. И никто не поможет тебе, запомни, никто...

- Так-таки и никто? - раздался за его спиной нежный мелодичный голос. - Мне кажется, Иссен, ты берешь на себя слишком много. Провидица Эльде в самом деле имеет право войти в мой Дом в любое время дня и ночи.

Юноша на мгновение утратил дар речи и, вскочив на ноги, склонился перед говорившей. Эта была совсем еще юная эльфийка, прекрасная и свежая. Водопад золотых, с легчайшим оттенком зелени волос опускался почти до пояса, черты лица были изумительны даже по меркам самих эльфов. Люди, для которых вообще любая эльфийка была эталоном красоты, и вовсе сочли бы, что перед ними божество. Впрочем, они были бы не так уж далеки от истины.

Путь, который привел Этуаль на Трон Вечного Леса, был прост, и в то же время сложен. Прост в том смысле, что она, дочь предыдущей Светлой Королевы, имела право претендовать на престол по закону крови. Тогда, чуть более ста лет назад - совсем недавно по меркам лесного народа - Совет Владык избрал ее наследницей Трона прежде всего потому, что она была дочерью Эллинор, добровольно ушедшей в Путь. Но не имей она таланта, необходимого любому властителю, недолго продолжалось бы ее правление...

А Этуаль оказалась превосходной Владычицей, и никто из Совета Владык ни разу не пожалел о своем решении.

Эльде задумчиво глядела на Королеву и вдруг поняла, что именно сейчас Этуаль предстоит доказать, что выбор, сделанный тогда, был верен. И еще она поняла, что не хотела бы оказаться на месте Королевы - ни за какие блага в этом или ином мире.

- Я прошу простить меня, Владычица, - еще ниже склонил голову Иссен. - Но...

- Но решать все же буду я, если, конечно, мой доблестный страж не станет спорить.

Сказано это было все тем же нежным голосом, но где-то в глубине его звякнула сталь, и страж подчинился.

- Пойдем, Провидица... Я чувствую, нам будет о чем поговорить. - Этуаль улыбнулась, доброжелательно и немного грустно, как будто уже понимая, что череде спокойных дней приходит конец. - И мне почему-то кажется, что разговор будет не из легких. Пойдем...

- Черный барс о трех ногах, сражающийся с облаком тьмы. А сама-то ты что думаешь об этом? - спросила Этуаль, когда они остались вдвоем, и провидица сколь могла подробно пересказала Владычице свой сон.

- Светлая коро...

Владычица чуть заметно поморщилась.

- Не думаю, что стоит злоупотреблять этим титулом... как и другими. По крайней мере, пока мы наедине... В конце концов, ты много старше меня... Я хочу, чтобы здесь и сейчас ты обращалась ко мне по имени.

- Как прикажешь, Этуаль. Но не мне судить о значении моего сна. Провидицам дано видеть, но не понимать - для этого существуют другие, те, кто больше знает мир. Мы же погружены в свои сны - чем больше провидице известно о том, что ее окружает, тем меньше вероятность истинного пророческого сна.

Королева кивнула - это ей, по большому счету, было известно. Ошибочно предполагать, что чем больше информации обрушить на Видящую, тем точнее будет предсказание - как раз наоборот. Может случиться, что во сне придет не то, чему суждено свершиться, а то, чего хочется самой провидице.

Известно ей было и другое. Сон говорит не о том, что неизбежно произойдет, если, конечно, правильно его понять. Сон говорит о том, что ДОЛЖНО произойти - и если те, кому дано право решать, поступят неверно, пророчество не исполнится, или исполнится по другому. А в данном случае...

Поэтому издревле и повелось так - Сон, увиденный провидицей, толкуется другими - теми, кто обладает большими знаниями. А кто знает больше, чем Светлая Королева Вечного леса? Разве что Совет Владык...

- Я видела лишь то, что я видела, - продолжала тем временем Эльде. - Черный барс... конечно, на самом деле это не дикая кошка, это что-то другое. Но что? Я не знаю.

- Черный барс... Черный барс... - пробормотала Этуаль. - Да, я слышала что-то, кажется, совсем недавно. Странные слова, разве барсы бывают черными? Впрочем, это неважно... но я не могу вспомнить. Хотя погоди...

Она щелкнула пальцами, и где-то за стеной раздался мелодичный звон. Спустя мгновение на пороге возник начальник стражи.

- Иссен, разыщи Ильтара. Пусть немедленно прибудет сюда.

- Да, Владычица, - склонил голову молодой эльф.

- Ильтар... разве он здесь? - удивленно спросила Эльде. - Я думала, он все еще пропадает у своих приятелей-людей. Меня всегда удивляло, что среди них он чувствует себя чуть ли не лучше, чем в родном лесу.

- Ты права, он действительно последнее время показывался в Вечном лесу редко. Только тогда, когда новости были действительно важными. И я ценю его помощь - к сожалению, среди нас не так много тех, кто готов мириться с невзгодами жизни среди смертных. Но вести, приносимые этими немногими, необходимы нам, чтобы видеть картину мира... и, думаю, сейчас слова Ильтара помогут лучше понять твой Сон.

В сопровождении начальника стражи в дверь вошел невысокий, по крайней мере по меркам лесных жителей, эльф. По его внешнему облику было сразу видно, что жизнь его далеко не всегда бывала приятной и размеренной. Щеку пересекал рваный шрам - старый, давно уже заживший, в котором взгляд опытного бойца сразу узнал бы след от гномьего "саарда" - боевого ножа, снабженного острыми зазубринами - таким ножом не слишком удобно резать хлеб, однако он прекрасно подходит для того, чтобы оставлять на теле противника страшные раны. Конечно, маги эльфов без особого труда избавили бы бойца от этого напоминания о схватке, но сам он, по каким-то причинам, не захотел вернуть лицу первозданную чистоту.

Ильтар был личностью, среди эльфов известной. Как, впрочем, и среди не-эльфов. Известность эта была неоднозначной - родичи его уважали, но недолюбливали. Так и люди относятся к тем же золотарям - вроде делают нужную работу, честь им и хвала за то, но вот за один стол с ними сесть - извините. Возможно, именно поэтому он с каждым годом все более и более отдалялся от Вечного леса, бывая здесь больше по необходимости, чем по зову сердца. Были тому и другие причины, о которых знали немногие, но они предпочитали не обсуждать эти причины ни с кем.

Хотя впервые в мир людей он вышел скорее разведчиком, теперь он был воином. За прошедшие годы, каковых набежало множество, он успел принять участие в сотнях больших и малых стычек, и иногда лишь природная гибкость и быстрота реакции спасала его от верной гибели.

Владычице всегда требовалась информация. Кто-то доносил ей о событиях при дворах тех или иных правителей, кто-то - о настроениях среди простого люда или об успехах той или иной магической школы. Ильтар же обычно вращался в среде тех, для кого меч и арбалет куда привычнее, чем соха, колдовской посох или пурпурная мантия. И сейчас, по давно укоренившейся (и не один раз спасавшей ему жизнь) привычке, на нем были легкие эльфийские доспехи, может быть, и не такие прочные, как знаменитая работа гномов, но и во многом превосходящие работу лучших человеческих мастеров. Только меч остался за порогом - не из острой на то необходимости, а как дань традиции. Как и все эльфы, он с трепетом относился к своей гриве пшеничных, с зеленоватым оттенком волос, поэтому шлем обычно не носил. За что, в свое время, и поплатился.

- Приветствую тебя, Ильтар, у Трона Вечного леса...

Этуаль кивком головы отпустила Иссена, и страж мгновенно исчез за дверью. На слова королевы Ильтар ответил теми же церемониальными словами, какие произносились в этом зале и сто, и тысячу, и десять тысяч лет назад:

- Честь для меня оказаться под ветвью Дерева, Светлая королева, - его голова склонилась в легком поклоне, ни на дюйм больше или меньше того, что предписывали каноны.

По большому счету, и для кого-то другого, это и впрямь была честь. Да и он бывал здесь нечасто, по крайней мере в последние годы. Хотя Ильтар, как и некоторые другие, являлся своего рода "поверенным" королевы, доклады его поступали, как правило, не к ней - у Владычицы много дел. Когда-то давно он мог... впрочем, те времена давно прошли. Теперь же приглашения, вроде этого, были редкостью - и он понимал, что оказался здесь неспроста.

- Я рада видеть тебя, Ильтар, - голос королевы сменился от подчеркнуто официального к радушному. - И давай оставим ритуалы до следующего раза. Сегодня у нас будет серьезный разговор. Эльде, прошу тебя, расскажи Ильтару свой сон, предельно подробно.

Выслушав рассказ, время от времени прерываемый королевой с целью уточнения того или иного момента, Ильтар надолго задумался.

- Да, моя королева, пожалуй, я могу кое-что предположить. Два года назад ходили упорные слухи об одном из наемников - знаешь, из тех, что всегда готовы предложить свой меч тому, кто может за него заплатить. Таких людей немало, но среди них встречаются... как бы это сказать... В большинстве своем в наемники идут те, кто не имеет за душой ничего, кроме меча и ржавых доспехов. Влезть не в свою драку, получить мешочек золотых монет, пропить их в ближайшей корчме - и тут же начать поиски новых приключений... на свою голову. Таковы большинство, но не все.

Королева слушала, не перебивая. Конечно, Ильтар мог бы показаться излишне многоречивым, однако она понимала, что краткость - не самый лучший помощник в данном случае, когда вокруг так много неясного. К тому же, в прошлом, у нее была возможность привыкнуть к его многословию...

- Да, не все, - продолжал эльф. - Есть и те, кто сражается не столько за плату, хотя и не отказывается от нее, сколько за какие-то идеалы. Не всегда понятные другим, и не всегда приемлемые... но тем не менее. Сейшел - из таких. Так вот, ходили упорные слухи, что пару лет назад он с несколькими бойцами, среди которых был известный забияка Лорд Драйгар, ввязался в какую-то странную историю. Странную, прежде всего тем, что мало кому известно, в чем было дело и чем все закончилось. А кому известно - те, что интересно, молчат, хотя скрывать свои подвиги совсем не в правилах наемников. Впрочем, Драйгар, говорят, погиб в самом начале этой м-м... экспедиции, погиб глупо и бесполезно - его накрыло лавиной. И не одного, между прочим. Сейшелу следовало бы плюнуть на контракт и повернуть назад, тем более, что их после той лавины осталось то ли трое, то ли четверо - никто толком не знает, но он не повернул. Дальше больше - в их компании видели грифона...

- Грифона? - удивленно вздернула брови Этуаль.

- Да, моя королева, как бы невероятно это ни было. Они направлялись куда-то в горы. Я слышал разговор, что в тех местах появлялся Серый Паладин... и, что интересно, с тех пор он нигде больше не объявился, хотя нечисти на землях людей и по сей день бродит немало.

- Они охотились за Паладином?

- О, нет, никто из людей никогда не поднял бы руку на Паладина - смешно тупить лучший из своих мечей. Скорее, Паладин пал в той же схватке, из которой Сейшел вышел победителем. Это не факты, моя королева, это только предположения... но предположения, которые высказываются многими. Сам же Сейшел молчит. Вообще, с тем делом связано много странностей. В тех местах находили разрытые могилы, явно прослеживалась работа некроманта. А раз дорвавшись до создания мертвой армии, некроманты редко останавливаются... сами. А тут вдруг - как отрезало. И могилы перестали вскрывать, и о некроманте том - ни слуху, ни духу. Но самое невероятное - один из крестьян видел своими глазами, как из горы, которую люди зовут "Большим Стражем", вылез... дракон. Вылез и, как ни в чем ни бывало, куда-то улетел.

- Дракон? Оставь эти сказки, Ильтар. Может быть, виверна?

- Может быть, моя королева. Может быть все - и пьяные бредни, и мираж... только очень уж много совпадений. Все это произошло примерно в одном месте и примерно в одно время.

- И все же... дракон... нет, это слишком невероятно. Чуть ли не каждое десятилетие то там, то здесь появляются байки о драконах, хотя всем известно, что Духи Времени исчезли тысячи лет назад. Описана смерть каждого из Семерых Великих драконов. Ладно, продолжай.

- Да этим слухи, в общем-то, и исчерпываются. С тех пор Сейшел участвовал в нескольких стычках... Да, я забыл сказать вот что. Кто был среди его спутников, точно неизвестно, но одного называют наверняка. Это был Тьюрин Струвиссон. Собственной персоной.

- Ого! - королева явно была поражена. - Сам Тьюрин, новоявленный король третьего колена гномов... Да, это действительно поразительно. Постой, постой! Ты сказал - два года назад, верно? Но ведь Тьюрин был признан королем...

- Да, моя королева. Как раз в то время.

- Ты прав, Ильтар. Слишком много совпадений, чтобы говорить об их случайности. И все же я пока не вижу, какое все это имеет отношение к сну Провидицы Эльде.

- Видите ли, Владычица... сэр Рон Сейшел среди людей более известен под прозвищем "Черный Барс"...

- Итак, если допустить, что животное, которое ты видела во сне - это намек на Сейшела, то что может означать все остальное? Особенно эта тьма.

- Тьма в пророческом сне всегда ассоциируется со злом, - заметил Ильтар.

- Это очевидно, но какое конкретное зло имеется в виду? Мало ли зла на земле, - пожала плечами Эльде.

- Я думаю, - королева стояла к собеседникам спиной, всматриваясь зачем-то в гущу леса, виднеющуюся в оконном проеме, - что это может быть как-то связано с тем, с чем ему пришлось столкнуться тогда, два года назад. Хотя я могу и ошибаться... в любом случае, нам нужна более достоверная информация. Но одно могу предположить - эти лапы, которые ты, Эльде, так красочно описала, наверняка символизируют спутников... Черного Барса. Для простоты будем считать, что имеется в виду именно Сейшел, тем более, что больше зацепиться нам не за что. Три спутника... огонь, лес и сталь. Я права?

- Весьма вероятно, моя королева, весьма. И все же... Нет, нам положительно необходимо знать больше.

Эльде закрыла глаза, и снова попыталась вернуться в тот Сон. И опять перед ее мысленным взором прошли памятные образы. Что-то упорно ускользало от ее восприятия, но провидица была настойчива.

- Моя королева, я вспомнила... может быть, это и не очень существенно, но... хотя в пророческом сне, конечно, существенна каждая, малозначительная на первый взгляд, деталь. Мне показалось, буквально на мгновение, что задняя лапа, та, которая отливала сталью, немного прозрачна. Так, самую малость...

- Сталь... прозрачная... это и в самом деле достаточно необычно, чтобы отнестись к такому со вниманием, - протянул Ильтар.

В зале повисла тишина. Каждый старался подобрать какое-нибудь более или менее приемлемое объяснение. Внезапно Этуаль щелкнула пальцами, вызывая Иссена. Тот не замедлил появиться.

- Скажи, Иссен... допустим, ты видишь перед собой... скажем, человека в доспехах... и тебе кажется, что он немного... прозрачен. Что ты подумаешь?

- Что передо мной Серый Паладин, - не задумываясь, ответил страж.

- Серый? - хмыкнул Ильтар. - Эта мысль пришла ко мне в голову первой. Я встречал его когда-то. Но его давно не видели, и я уверен, что его душа уже обрела покой.

- И тем не менее... Иссен, найди Флира, пусть немедленно придет сюда.

Ильтар чуть заметно поморщился - с давних времен между ним и Первым Магом Вечного леса пробежала черная кошка. За что невзлюбил маг воина - теперь сказать было трудно. Наверное - было за что, но сейчас, спустя сотню лет, вряд ли и сам маг, и Ильта смогли бы вспомнить подробности той распри. Милосердная память отсеяла неприятные воспоминания... а неприязнь осталась, прейдя со временем просто в привычку, в нечто обыденное и само собой разумеющееся.

Звание Первого мага Флир носил недаром - он и в самом деле был сильнейшим среди чародеев Вечного леса, постигнув тайны магии столь глубоко, что мог по праву считаться самым мудрым из ныне живущих чародеев... да, пожалуй, и из тех, кто жил до него. Конечно, маги людей знали больше, нахватавшись всего понемногу в разных областях тайного знания, но ни один из них не смог бы соперничать с Флиром в той области, которая является естественной для эльфов - в области Магии Жизни, или Магии природы, как еще ее называли.

Он не замедлил явиться. Традиция требует, чтобы Первый Маг всегда находился не так далеко от Трона - мало когда понадобится его помощь. Он тоже был немолод, хотя и его дед еще не родился в те времена, когда Эльде принесла свой Дар в жертву ради единственного Последнего Сна. Сам же Флир давно поговаривал о том, что Путь его заждался... и каждый раз откладывал окончательное решение, в надежде найти, наконец, ученика, достаточно способного, чтобы впитать все знания учителя. Пока он такового не нашел.

Как и все маги, в том числе и людские, он предпочитал носить длинную удобную хламиду, не стесняющую движений. Впрочем, люди эту моду явно переняли у эльфов, считая, видимо, что само по себе одеяние способно добавить им загадочности и влияния.

Маг коротко кивнул, обменялся с Королевой положенными по ритуалу приветствиями, и поинтересовался, чего угодно Владычице.

- Что ты знаешь о Сером Паладине? - задала Королева вопрос.

Заставлять Эльде вновь пересказывать сон она не стала. К ее сожалению, если стоявший перед ней эльф и был великим магом, то уж толкователем снов он был никаким. Даже из совершенно очевидного пророчества он умудрялся делать на удивление неверные выводы. Будет гораздо лучше, если маг не будет слишком удаляться от близкой ему стихии.

- Серый Паладин ранее был человеком. В стычке с вампиром был им укушен, после чего началась трансформация, остановить которую в те времена не могли. Над ним был совершен "Серый ритуал", одно из самых страшных изобретений некромантов, которое в данном случае как раз и сыграло против них. В ходе этого ритуала душа... ну, или то, что люди называют душой, была отделена от тела и помещена в заклятье призрачных доспехов. Владычице известно это заклятье - простенькое, безыскусное, но действенное. Правда, действует оно недолго. В данном случае, сочетание м-м... души и призрачных доспехов дало устойчивый союз. После совершения Ритуала Паладин посвятил себя охоте на вампиров и прочую нечисть.

- Он может быть уничтожен?

- Уничтожен? - удивился маг. - А зачем? В конце концов, он делает благое дело.

- Это я знаю... - прервала его Этуаль. - Меня интересует, может ли он быть уничтожен в принципе.

- О, моя королева, уничтожить можно все, было бы желание. Как говорят люди, ломать - не строить. Но это очень сложно. Пожалуй, немного найдется мастеров, которым такое по плечу. Но даже и в этом случае...

- Что? - поторопила Этуаль замявшегося Мага. - Ну же, продолжай!

- Я хочу сказать, что ведь его э-э... душе нет пути в чертоги этого их Торна... ну, или в ледяные пещеры Чара, неважно. Так что, даже если и разорвать заклинание призрачного доспеха, которое придает Серому Паладину некоторого рода целостность, то это не значит, что он исчезнет навсегда. Опытный маг вполне сможет его э-э... снова вернуть в ту же, скажем так, форму. Если, конечно, проведет нужные ритуалы на том же месте, где произошло развоплощение...

- Вот вам и ответ, моя королева, - не вполне вежливо прервал разглагольствования мага Ильтар. - Похоже, что Серому, если он и в самом деле был побежден, суждено вновь вернуться в этот мир.

- Что ж, - подвела итог Этуаль, - кое-что стало ясным, более или менее. И все же, чтобы делать выводы, необходимо узнать еще многое. Ильтар, я хочу поручить тебе дело, важнее которого, пожалуй, еще в твоей жизни не было. Ты должен разыскать этого Сейшела, и доставить его сюда. Будет лучше, если с ним будут те, кто участвовал в том походе. От них мы узнаем все, что нам необходимо. И, прошу, пусть они приедут по доброй воле... боюсь, теперь от Сейшела будет зависеть слишком многое... если, конечно, мы не ошиблись в главном.

- В главном? Ошиблись? Сейшел? - маг переводил недоуменный взгляд с королевы на Эльде и обратно. - Мне кажется, я пропустил что-то важное? В мире происходит нечто, о чем мне необходимо знать?

- Боюсь, мой друг, что все мы скоро это узнаем, - вздохнула Этуаль. - И еще боюсь, что это знание окажется совсем не из приятных...

Глава 2. Герцогиня Тея, Блед-холл

К слову сказать, помимо него в клетке были змеи. Кобры. Тея искренне считала, что ей присуще утонченное чувство юмора.

Со временем герцогиня Тея де Блед привыкла к тому пустому пространству, которое всегда образовывалось вокруг нее. Конечно, лизоблюдов хватает везде и всегда, конечно немало их было и в Блед-холле, но все это было не то... Овдоветь ей пришлось рано, в двадцать пять. Ходили упорные слухи, что ее супруг, герцог Жуан де Блед, окончил свой жизненный путь не без помощи женушки. Как бы там ни было, но повторно замуж она не вышла - относив годовой траур, герцогиня приняла на себя бразды правления, и не раз с тех пор придворные вспоминали годы, проведенные под рукой весьма не мягкого характером герцога, как полузабытую сказку.

Впрочем, если что и волновало Тею меньше всего, так это мнение черни. Как и мнение окружающих ее дворян. Она с равной готовностью могла послать на дыбу и свинопаса, чьи хрюшки посмели "не так" взглянуть на герцогиню, и лорда, готовящего заговор. Лордам, в общем-то, приходилось особенно несладко, поскольку заговором могло быть сочтено что угодно - например, нелицеприятное мнение о госпоже, высказанное шепотом в кругу семьи. Что-что, а осведомители у герцогини были отменные.

Вообще говоря, Тея была лишь немногим более жестока, чем большинство правителей ее ранга. Она отнюдь не считала, что день прожит зря, если никому во дворе Блед-холла не отрубили голову - а были и такие, тот же барон Корфштейн, который устраивал подобные развлечения для себя столь часто, что в один далеко не прекрасный для него день был убит собственными же гвардейцами. Скорая на расправу, Тея считала, что казнь - это необходимость, а не зрелище. И, если только от приговоренного не требовалось получить кое-какую информацию, он отправлялся на встречу с Торном быстро и без особых мучений.

И с соседями герцогиня ладила на удивление хорошо - то есть настолько хорошо, что никто из них, несмотря на немалые богатства замка Блед-холл, не счел необходимым попытаться присоединить владения вдовствующей герцогини к собственным. Пограничные стычки, конечно, бывали, куда же без них - но каждый раз скандал тем или иным способом удавалось погасить.

Как ни странно, народ свою правительницу, несмотря на ее пренебрежительное к этому народу отношение, не то, чтобы любил, но относился с симпатией. И отсутствие войн, всегда ценимое сервами, и определенные слухи о том, что госпожа, временами, бывает милостива - все это способствовало тому, что если баронские заговоры в герцогстве и случались чуть не ежегодно, то холопских восстаний давно уж не было. Да и к слову сказать, шайки разбойников, заполонившие тракты в иных государствах, в герцогстве чувствовали себя неуютно. Поскольку гвардейцы Теи дули свое пиво не даром.

Сейчас в Блед-холле царило, можно сказать, праздничное настроение. В последние годы Тею всерьез увлекли гладиаторские бои - тем более, что древние законы этих зрелищ соблюдались ею неукоснительно. Пять побед - и удачливый боец получает свободу. Разумеется, на таких условиях многие рабы были согласны попытать счастья, так что школы гладиаторов не пустовали.

Сегодня ожидалось особое представление - необычное, прежде всего, тем, что на арене предстояло встретиться не двоим, а троим - двое на одного. И то, что эти двое были женщинами, только придавало особую изысканность предстоящему зрелищу. Сестры-близнецы, Ая и Эя, соответственно "Золотая змея" и "Голубая змея" прошли уже через восемь поединков. Но, раз уж они выходили на арену вдвоем, то каждая из них имела на своем счету всего четыре победы. Женщины редкой в этих краях черной расы вызывали огромный интерес у публики. Ставки должны были подняться до небес.

Тем более, что противника им подобрали весьма и весьма серьезного. Имени этого раба никто не знал, да и сам он, наверное, давно забыл его. Но вот кличка - "Удав", была известна многим. Четыре победы, достигнутые одним и тем же приемом - поверженного противника Удав убивал всегда голыми руками - душил, сминая гортань и ломая шейные позвонки.

- В этом его сила, в этом же и его слабость, - заметил барон Бэрлиас, пользовавшийся в последнее время расположением герцогини и, потому, получивший место на трибуне рядом с ее троном. Он долго и нудно рассказывал Тее и так известные ей сведения о бойце, и теперь, по своей привычке, продолжал рассуждать о том, о чем его не спрашивали.

- Да, именно слабость. Он ведь, леди, старается не убить врага раньше времени, чтобы суметь задушить его на потеху толпе. А враг, что характерно, этим не связан. Удав отлично владеет оружием, но никогда не наносит смертельного удара. Я уверен, что сегодня он...

- Вам не кажется, дорогой барон, что пора начинать? - поинтересовалась герцогиня. Холода в ее голосе было несколько больше, чем обычно, и, если бы барон не был так туп, он бы понял, что его просят заткнуться. Но он не понял.

- О, да, конечно... но я еще хотел бы высказать свое мнение по поводу доспехов, которые были избраны гладиаторами для этого боя...

- Ваше мнение, - в голосе Теи появились опасные нотки, - вы можете оставить при себе, барон. Мы вскоре увидим, и как бойцы сражаются, и какие у них доспехи... и многое другое, о чем вы пытаетесь мне рассказать.

- Но, леди... я совершенно уверен, что мои наблюдения могут представлять немалый интерес для...

- Хатвик! - герцогиня обернулась к закованному в сталь воину, капитану ее личной охраны. Он, подобно статуе, стоял позади трона своей госпожи, наверняка истекая потом в глухих доспехах, готовый выполнить любой приказ. Тяжелый плащ, голубой с серебром, накинутый поверх лат, в полной мере соответствовал цветам знамени герцогства Блед. - Я бы хотела, чтобы барон Бэрлиас замолчал. Если он скажет сегодня еще хотя бы слово, я советую тебе отрезать барону язык. Барон, надеюсь, вы меня поняли.

Барон обиженно замолчал, тем более, что Хатвик сделал шаг вбок. Один маленький шаг... но теперь он стоял прямо за спиной барона.

А Тея закрыла глаза. Вспоминая...

Она прошла мимо неподвижно стоящих охранников, пялящихся на противоположную стену коридора, как будто там было изображено что-то особо интересное. Нет, что-то там определенно было изображено, но стражники, за долгие часы, проведенные на посту, наверняка успели изучить каждую черточку старой выцветшей фрески. И сейчас демонстративно ели ее глазами из привычки, а не интереса ради. Положено им стоять навытяжку, что ж с этим сделаешь.

Раньше этого не было. В том смысле, что еще несколько лет назад стражники не стояли у дверей ее покоев. Только в тронном зале, да и то лишь на приемах послов или при обязательной тягомотной процедуре герцогского суда - древняя, как мир, привилегия властителя... если эту скучную и обременительную обязанность вообще можно было назвать привилегией. Тея относилась к процедуре этой как к неизбежному злу, но каждый раз ей удавалось все же взять себя в руки и судить, по возможности, справедливо. От своего мужа, к кончине которого, вопреки общественному мнению, она не имела никакого отношения, она достаточно хорошо усвоила простую истину - правитель иногда должен проявлять справедливость. И даже доброту. Иногда, и в меру. То есть лишь по отношению к тем, кто не посягает на интересы этого самого правителя.

И сегодняшний фарс, торжественно называемый герцогским судом, оставил у нее чуть горьковатое ощущение хорошо выполненной работы. Холоп, наделы которого потоптала гнавшая зайца молодежь, получил увесистую золотую монету, стоившую больше, чем его надел, его хижина и сам он, вместе с женой и чумазыми отпрысками. И доволен остался, естественно. А монету эту она изъяла у тех самых баронских сынков, которым этот золотой - мелочь, слова доброго не стоящая. Так что обе стороны вполне удовлетворены, очередной слух о щедрости и справедливости герцогини получил должную подпитку, а сама она на эту неделю свободна от такого рода занятий.

Массивная дверь за ней закрылась. Стражники остались там, в коридоре - и самое им там место. Говорят, у того же Корфштейна стража присутствовала рядом, даже когда он ложился опочивать. К слову, благодаря страже он и не проснулся, как уже говорилось.

Опочивальня герцогини была ее личным убежищем, куда был закрыт вход всем, кроме двух особо доверенных служанок. Тея прекрасно понимала, что преданные люди нужны любому правителю, и люди разные - и высокородные, и не очень. Поэтому и служанками к себе взяла тех, кто предан ей будет до гробовой доски. У одной сына выкупила из долговой ямы, где бы он сгнил заживо. Брат второй был замечен в бандитской шайке, и светила ему петля... но Тея смилостивилась над молодым парнем. Тем самым, получив сразу двоих верных людей - Фрай теперь носил кольчугу гвардейца, а Френ был поручен уход за гардеробом герцогини.

Она устало опустилась на огромную кровать, с каким-то мазохистским наслаждением выдрала из тщательно уложенных черных волос корону, разрушив при этом часовой труд цирюльника, и небрежно швырнула ее на голубое, с традиционной серебряной отделкой, шелковое покрывало.

- Символ власти заслуживает большего уважения, - раздался за спиной спокойный, равнодушный голос. Мужской.

Первым порывом было закричать, броситься к двери... но этот, самый первый и, поэтому, наверняка ошибочный порыв герцогиня успешно в себе подавила. Она всегда отличалась холодным и расчетливым умом, и сейчас с абсолютной ясностью поняла, что, во-первых, если бы ее хотели просто убить, то уже убили бы, а также осознала, что добежать до двери, откинуть массивный бронзовый засов, распахнуть тяжелую дверь и выскочить в коридор она наверняка не успеет. И поэтому же стражники на помощь ей не придут - чтобы высадить эти двери, нужно время, и немало. Может быть, прав был все-таки Корфштейн?

Еще спустя мгновение она, не поворачиваясь к невидимому собеседнику, совершенно спокойно произнесла:

- Символы власти хороши там, где они эту власть представляют, не так ли? А в моей спальне я могу избавиться от этой тяжести.

- Вы имеете в виду тяжесть власти, герцогиня, или тяжесть короны? - поинтересовался голос.

Тея спокойно встала, подошла к зеркалу и принялась расчесывать волосы. Втайне она надеялась, что сможет в зеркале увидеть отражение незваного гостя, но тот, видимо, это предусмотрел.

- И то, и другое.

- Вы хорошо владеете собой, герцогиня. Похвально. Неужели вам не страшно?

Тее было страшно, и не только потому, что рядом с ней мог быть убийца - ее, почему-то, страшило иное. Манера говорить, стремление остаться в тени... Говорил этот человек странно, как-то совсем без эмоций, холодно, спокойно... слишком спокойно. Голос доносился как будто бы ниоткуда, ей никак не удавалось понять, где находится гость. Это было настолько неприятно, что холодные мурашки ползли по ее гордо распрямленной спине.

- Конечно, страшно, - пожала она плечами. - Только сумасшедшие ничего не боятся. Но я думаю, что вы, кто бы вы ни были, пришли сюда поговорить. Кстати, как вам это удалось?

- Пройти мимо ваших стражей было делом несложным. Как, впрочем, и переступить через их тела... но я не хотел без нужды портить между нами отношения. Я действительно хотел поговорить с вами, герцогиня, и это место показалось мне наиболее для этого подходящим.

Теперь можно было и повернуться, тем более, ей только что сообщили, что убивать ее, в обозримом, будущем не планируют. Тея повернулась... и вот тут все же выдержка ей на какое-то мгновение изменила. Она чуть заметно вздрогнула - высокая, на полголовы выше ее фигура в ниспадающем до пола темном плаще из грубой ткани, стояла буквально в нескольких шагах от нее. Она должна была увидеть его в зеркале, должна была... но не видела.

- Странное у вас представление о подходящих местах, - хмыкнула она. - За дверью стоят мои люди... и этот разговор, каковым бы он ни был, наверняка достигнет их ушей.

- О, на этот счет вы можете не волноваться. Не достигнет. Любой из них под присягой, а хоть бы и под пыткой подтвердит, что ни единого звука из-за двери они не слышали.

- Даже если я закричу?

- Особенно, если вы закричите.

Тее очень не понравилось, как была произнесена последняя фраза. Вроде бы и мерный тон гостя не изменился, но в воздухе повеяло вдруг такой угрозой, что подначивать его герцогине вмиг расхотелось.

Она неторопливо прошла мимо фигуры, сохранявшей полную неподвижность, опустилась в мягкое глубокое кресло и жестом указала гостю на другое такое же. Тот сел напротив герцогини, капюшон, накинутый на его голову, полностью скрывал лицо, не давая ей возможности разглядеть хоть что-либо.

- Итак, о чем вы хотите вести разговор?

Собеседник мгновение помолчал.

- Скажите, Тея... простите, но я позволю себе называть вас так. Скажите, есть ли у вас мечта?

- Странный вопрос для человек, который проникает в герцогскую опочивальню, проходит мимо стражей, которые должны были бы его задержать, своим появлением чуть ли не до смерти пугает хозяйку замка. Я мечтаю, к примеру, чтобы вы отсюда исчезли, а происшедшее оказалось бы просто дурным сном.

- Это достаточно легко осуществить, - человек бы, произнося эту фразу, пожал плечами или покачал бы головой. Фигура осталась совершенно неподвижной. У Теи стало постепенно зарождаться подозрение, что ее гость не в полной мере может быть отнесен к людям. Как и к представителям других известных рас. - Но, герцогиня, надеюсь, что этого не потребуется. Скажите, вы никогда не думали о том, что ваше так называемое герцогство - просто насмешка? Насмешка, которую всадник может пересечь из конца в конец за считанные дни. На севере есть баронские уделы, куда более обширные и могущественные.

Тея некоторое время обдумывала эту странную фразу. Положив руку на сердце, она должна была бы признать, что думала об этом, и не раз. Воистину, худой мир лучше доброй ссоры, а уж если мир не худой, а вполне устоявшийся и длящийся уже добрых полтора десятка лет - это, конечно, хорошо. Но, бывая при императорском дворе, она не раз замечала чуть презрительные взгляды, которыми ее одаривали владетели более богатых земель. Может, именно поэтому она и старалась ограничивать свое посещение метрополии необходимым минимумом.

- Вижу, что подобные мысли вас посещали, - в голосе гостя не было и тени насмешки, просто сухая констатация факта. - Согласитесь, есть определенная несправедливость в том, что такая женщина, как вы, умная, красивая, принадлежащая к древнему роду, прозябает в глухой провинции, которая гордо именуется герцогством Блед.

- В ваших словах есть определенная доля истины, - осторожно ответила Тея, - Но...

- Но дело все в том, что мир в вашем уделе поддерживается не столько за счет силы оружия, сколько за счет ваших талантов политика, - гость упорно продолжал развивать ту же тему. - Разумеется, расширение границ ваших владений, Тея, требует и сильной армии, и немалых средств... и, что самое печальное, нарушения привычного жизненного уклада. И пойти на это вы не готовы.

- Вы достаточно четко изложили существующее положение вещей, - позволила себе чуть заметно усмехнуться Тея. - Кстати, могу я узнать, как вас называть?

- Когда-то меня звали... впрочем, это было давно. Вы можете называть меня Учителем. Или Советником. Можете звать также Чародеем или Магистром. На ваше усмотрение.

- Чародеем? Вы окончили школу магических искусств?

- Нет, эта участь меня миновала. Впрочем, как не все яблоки мира растут в ваших садах, так и не все знания мира сосредоточены в Школе Сан. Есть и другие пути.

- Хорошо, сэр Чародей...

- О, Тея, просто Чародей, я не имел чести быть посвященным в рыцари. И я не принадлежу к благородному роду. Когда-то меня это огорчало. Сейчас эти воспоминания кажутся смешными... я был молод и глуп.

- Хорошо, Чародей... я выбираю это обращение, поскольку ни моим учителем, ни моим советником вы не являетесь. Итак, как я понимаю, вы появились тут с целью сделать мне какое-то предложение. Возможно, будет лучше, если мы перейдем прямо к делу?

- Вы все-таки замечательно держитесь, герцогиня... Да, я хочу делать вам предложение. Я хочу предложить союз, результатом которого для вас будет корона императрицы.

- Корона императрицы, ни больше, ни меньше, вот как... Действительно, предложение интересное, - Тея скептически приподняла идеально очерченную бровь. - Я бы сказала, заманчивое, если бы оно относилось к числу возможных.

- В этом мире возможно все, - вставил Чародей.

- Хотела бы напомнить вам ваши же слова. Об армии, о вложении средств... но, думаю, ответ на это у вас приготовлен заранее, верно?

- Ваш скептицизм совершенно неуместен, Тея, - от собеседника вновь повеяло холодом и угрозой. - Я могу многое... очень многое. Солдаты, золото - все это не составит проблемы.

- У вас нет проблемы с бойцами, Чародей, нет проблем с золотом, вы являетесь магом и вы обо всем позаботились, - Тея рассуждала, как будто, сама с собой. - Возникает резонный вопрос. Какова ваша цель? И почему вам нужна именно я?

Герцогиня понимала, что играет с огнем. Что бы там ни говорил Чародей о своем нежелании портить отношения, но конец у этого разговора мог быть только один. Она нисколько не сомневалась, что стоит ей попытаться все же позвать стражу - и все будет кончено в один миг. Для нее. Фигура в кресле напротив внушала животный, идущий откуда-то из глубины души страх - и только с огромным трудом ей удавалось сдерживать его, прикрывая маской спокойствия.

Похоже, гость ожидал этих вопросов, поскольку ответил сразу, не задумываясь.

- Я не хочу делать из этого секрета. Существует один артефакт, очень древний. Сейчас он принадлежит мне по праву, но о его местонахождении почти ничего не известно. В силу ряда причин, я не могу искать его открыто. Если... когда вы станете императрицей, вы разыщете его для меня... или поможете мне его найти, что, в принципе, одно и то же. Это будет вашей платой в нашем договоре.

- Что это за артефакт?

- Это магический предмет, оставшийся... еще с доэльфийских времен. Вам, поскольку вы не несете в себе Дара, он повиноваться не будет. Да, впрочем, не будет он повиноваться никому из ныне живущих магов. Мне же он необходим. С его помощью я... Скажем так, если у меня будет этот артефакт, я смогу выполнить любые ваши желания, Тея. Любые. Рассматривайте это как дополнение договору. Любые желания и в любом количестве. Безо всяких ограничений.

То, что говоря о времени возникновения этого пресловутого артефакта, Чародей сделал крохотную заминку, говорило Тее, что ее собеседник лжет. Вернее, говорит если и правду, то лишь ее часть. Слова о "любых желаниях" вообще нет смысла принимать всерьез, поскольку есть вещи невозможные в принципе.

- Вы не ответили на второй вопрос, Магистр. Почему я?

- Пусть не оскорбят вас, Тея, мои слова, но мне, по большому счету, все равно, с кем заключить подобный договор.

- То есть вы хотите сказать, что если я откажусь...

- Я не буду убивать вас, если вы подумали об этом. И не потому, что я милосерден - просто это будет хорошим наказанием за... несговорчивость. Я найду другого партнера, а вы разделите участь потерпевших поражение.

- Вы не слишком самонадеянны? В конце концов, разбить дружину какого-нибудь барона или графа - это совсем не то, что сломить имперскую гвардию. Да и гвардия будет не одна, почувствовав угрозу, Император соберет под свои стяги всех своих вассалов...

Герцогиня вдруг поймала себя на мысли, что уже обсуждает с Чародеем детали предстоящей операции. Тея и сама не знала, откуда у нее такая уверенность, но она чувствовала, что примет это предложение. Не сможет не принять...

- К чему эти слова? - казалось, гостю с легкостью удается читать ее мысли. - Ваша насмешка не может меня уязвить, ваш скепсис вредит только вам. Мне известны пределы моих возможностей... и то, что я предлагаю, вполне в эти пределы укладывается. Впрочем, чтобы рассеять ваши сомнения, я изложу вам кое-что из моих, нет, скорее наших совместных планов. На ближайшее будущее.

Трубы герольдов вырвали герцогиню из воспоминаний. Она поежилась, хотя весеннее солнце грело вполне достаточно. Магистр убедил ее тогда в своей правоте. Как и наглядно продемонстрировал причину, по которой не мог, как он выразился, заниматься поисками своего артефакта лично. Ее передернуло, по коже пополз мороз... да, первое впечатление было верным. Ее собеседник не был человеком - то есть, видимо, когда-то и был, но в данный момент он представлял из себя нечто, не поддающееся описанию.

Теперь она часто называла его Советником - этот статус был дарован ему по ее приказу на следующий же день после памятной встречи. В последующие дни он обитал в отведенных ему покоях Блед-холла, очень редко покидая их. Только она имела право переступать порог его апартаментов. Воины, стоявшие на страже у дверей Советника, предназначались, в основном, для того, чтобы кто-нибудь, по глупости, не сунулся туда. Она распорядилась выставить у этой двери охрану после того, как один из замковых слуг зашел к Магистру с вопросом, а не желает ли милорд Советник чего. Он, наверняка, рассчитывал на мелкую монетку, но, к сожалению, юноше не хватило ума предложить свои услуги сквозь закрытую дверь... Его труп со сломанной шеей и выражением непередаваемого ужаса на лице был найден во дворе замка. И, что интересно, там, куда никак не мог попасть, скажем, выброшенный из окна покоев Магистра. Поначалу никто и не связал покойника с новым Советником герцогини, но он сам сообщил о происшедшем Тее, заметив, что следующего нахала, который сунется в апартаменты Советника без зова, ждет нечто похуже сломанной шеи. К тому времени Тея уже знала, что имеется в виду.

Отзвучали трубы, старший герольд уже объявил бойцов, сообщив всем желающим его слушать о том, сколько и каких побед имеют гладиаторы, каким оружием они предпочитают сражаться, и какое выбрали именно в этот раз. Все это было не слишком интересно, но, в некотором смысле, соответствовало определенному ритуалу и, что гораздо важнее, придавала празднику большую протяженность - не раз случалось так, что поединок протекал буквально несколько мгновений. Такая мимолетность, конечно, ничуть не доставляла радости зрителям, рассчитывающим на красочное, эффектное зрелище.

Ая и Эя вышли на арену в легких кольчугах, больше декоративных, чем боевых. Тем более, что одеты они были на голое тело, прекрасно подчеркивая формы, но слишком ненадежно защищая от ударов. Одна из девушек сверкала золотом, у второй и кольчуга, и поножи с наручнями были выкрашены в небесно-голубой цвет. Обе были без шлемов, жгуче-черные волосы, заплетенные в сотни тоненьких косичек, развевались на ветру. Они сражались длинными, хищно изогнутыми мечами, слишком тонкими, на первый непрофессиональный взгляд. Но опытный боец сразу определил бы, что именно такое оружие более всего подходит юным воительницам - силы женских рук не хватит на отражение ударов тяжелого оружия, а вот умелое обращение с легким и гибким клинком, главное достоинство которого - быстрота, может оказаться для противника фатальным.

Их противник, Удав, сегодня с ног до головы облачился в сталь. Тяжелый кованый панцирь, пластины которого прикрывали практически все более или менее уязвимые места, отчаянно стеснял движения, но давал бойцу практически непробиваемую защиту. Глухой шлем с узкой прорезью, забранной, к тому же, стальной сеткой, порядком осложнял обзор. Из оружия, против обыкновения, Удав избрал тяжелый кистень, вызвав неодобрительный свист на трибунах. Кистень, вещь в бою грозная, традиционно считалось оружием смердов и всяких там гномов - благородные господа всем этим штучкам предпочитали честный меч. Но у Удава, видимо, были на этот счет свои взгляды. А поскольку удачный удар шипастым железным шаром, соединенным цепью с прочной рукояткой, легко дробил кости, превращая жертву в беспомощную груду мяса, у Удава появлялся шанс исполнить свое знаменитое победное удушение...

Бойцы замерли друг против друга. Герцогиня отрешенно отметила про себя, что девочки выбрали удачное для себя начало - солнце светило им в спину. Впрочем, это мало мешало их противнику - сейчас был полдень, и его шлем давал достаточно тени, чтобы глаза не ослепили предательские лучи.

Гонг!

Ая и Эя двигались с кошачьей грацией, обходя Удава с боков. Сейчас он будет вынужден повернуться к одной из них лицом, тем самым, подставив другой спину. Похоже было, что он понадеялся на прочность своих лат - пожалуй, истинный мастер меча вышел бы на этот бой в чем-нибудь, не стесняющим движений.

Громоздкая фигура, сверкающая полированной сталью, качнулась вперед, одновременно раскручивая кистень. Рванулась вперед рука Эи, отблеск лучей солнца на чем-то маленьком, метнувшемся из ее пальцев навстречу противнику... и метательная звезда со звоном отлетела от шлема Удава. Бросок был точен, попав прямо в смотровую прорезь, и только закрывающая ее сетка спасла великана от мгновенной смерти.

Одновременно Ая в прыжке нанесла удар мечом, целя в какую-то щель лат. Но меч лишь высек искры из доспехов, а сама "Золотая змея" чуть было не получила удар кистенем, лишь в последнее мгновение увернувшись от утыканного острыми шипами тяжелого шара.

Удав владел своим оружием виртуозно, и если бы мог добавить к своему мастерству немного дополнительной быстроты передвижения, то сумел бы, пожалуй, быстро справиться с легковооруженными девушками. Хотя, возможно, оказавшись без тяжелых лат, тут же пал бы от острых метательных звезд "Голубой змеи".

Эея продолжала обстреливать великана своими крошечными снарядами. Пока это не приносило ощутимых результатов, но девушка явно не расстраивалась, продолжая попытки обнаружить слабые места в броне. Ая тоже не стояла на месте - она безостановочно кружила вокруг Удава, заставляя его постоянно двигаться, подставляя ее сестре то бок, то спину. К тому же рано или поздно, накопившаяся усталость сделает его движения не столь точными.

Трибуны ревели от восторга. Столь красивого зрелища здесь давно не видели - и толпу не огорчало даже то, что первая кровь пока что не пролилась. Рано или поздно, это произойдет - когда кто-нибудь из бойцов сделает ошибку.

Первой ошибку допустила Ая. Лишь чуть-чуть зацепил ее шар кистеня, самым краешком - но удар, хоть и скользящий, отбросил девушку назад, разорвав золоченую кольчугу на бедре. Нога мгновенно окрасилась кровью.

Часть зрителей на трибунах завопили что-то в поддержку Удава, другие же вовсю поддерживали сестер. Где-то вспыхнуло несколько мелких драк, в основном среди скамей, предназначенных для простонародья, но гвардейцы мигом успокоили слишком шумных, не давая стычкам перерасти во всеобщую свалку.

"Золотая змея" с каждым мгновением боя хромала все сильнее и сильнее, пятная кровью песок арены. Удав, увидев в этом свой шанс быстро вырвать победу, упрямо преследовал ее, не обращая внимания на наскоки Эи, которая, наконец, прекратила бессмысленный обстрел латника звездочками, и взялась за меч. Но доспехи по-прежнему оставались неуязвимыми для легкого клинка, а тем временем девушка в золотой кольчуге слабела все больше и больше.

И вот, наконец, раненая нога подвела ее, и тяжелый шар врезался не успевшей уклониться Ае прямо в живот. Даже будь на ней кованая кираса, кистень без труда проломил бы железо, а тонкая кольчуга, столь вызывающе обтекающая красивое тело, ничуть не смягчила удара. Грациозная фигурка, сломавшись, отлетела на несколько шагов, упала, и осталась лежать неподвижно. Она была еще жива, когда Удав, тяжело опустившись рядом с ней на одно колено, сомкнул руки в стальных перчатках на ее тонкой нежной шее. Он чуть склонил голову, чтобы увидеть через узкую прорезь уже покрывающиеся пленкой смерти глаза жертвы.

В этот момент Эя прыгнула ему на спину. Ее меч упал в песок, запятнанный кровью сестры, теперь в руке девушки сверкал тонкий кинжал, скорее даже не кинжал, а остро заточенная спица, назначение которой - без сопротивления проходить сквозь не слишком мелкого плетения кольчугу. Она ударила - раз, другой...

Видать, где-то разошлись пластины панциря, открыв тонкую щель. Длинная спица легко вошла в сочленение, без труда пробила кожаную кутку, надетую под латы, пронзила плоть и остановилась, лишь дойдя до сердца.

Удав даже не упал - не позволили доспехи. Он так и умер, стоя на коленях... смерть, страшная для воина, но вполне обычная для раба.

Герольды уже торжественно объявляли имя победительницы, признавая за ней освященное традициями право на свободу - пятая победа Эи наконец-то принесла ей то, ради чего немало рабов по доброй воле соглашались взять в руки клинки. Но вряд ли девушка слышала это - она баюкала на коленях мертвую сестру, и слезы стекали по голубому плетению кольчуги. Ее ладонь скользнула по глядящим в безоблачное небо глазам Аи, в последний раз закрывая веки...

А потом она встала. Медленно обвела взглядом почему-то притихшие вдруг трибуны, что-то выкрикнула на непонятном языке, а затем стремительным движением вонзила свой кинжал себе в грудь. И рухнула на намокший от крови песок рядом с сестрой.

Потом, спустя несколько дней, Тея все же выяснила, что именно крикнула чернокожая девушка перед тем, как глупо и бессмысленно умереть. "Это вы убили ее. Ненавижу". К чему это было сказано, ведь она знала, на что шла? Герцогиня лишь пожала плечами, почему-то подумав при этом, что еще несколько месяцев назад такое событие вряд ли оставило бы ее настолько равнодушной. Теперь же она отнеслась к поступку девушки с легким непониманием, не более того.

А тем временем, план, предложенный Магистром, постепенно претворялся в жизнь. В этом плане было место многим и многим. В том числе и двум чернокожим сестрам.

Глава 3. Ильтар, Вудсвилль

Конечно, Ильтар достаточно много знал об Эльде и ее Даре. Хотя в последнюю сотню лет он и появлялся в Вечном лесу лишь изредка, но это не означало, что он что-то забыл. Конечно, Эльде принесла в жертву своему Последнему сну многое, в том числе и право вовремя уйти в Путь, но какова вероятность того, что увиденное ею и есть тот самый сон, ради которого она жила все эти годы. Разумеется, он верил Владычице - не мог не верить, но вот что касается Эльде...

И где теперь искать этого Сейшела? В последний год среди наемников ходило о нем немало слухов, но легче найти иголку в стоге сена, чем вольного искателя приключений на бескрайних просторах Империи. Были, конечно, способы - но многие из них были закрыты для эльфов, которых люди не слишком любили.

В первую очередь Ильтар решил направиться в Вудсвилль. Там чаще всего околачивались наемники в поисках выгодного контракта. Каждый, кто по тем или иным причинам хотел купить себе несколько добрых мечей, разумеется, вместе с их владельцами, в первую очередь направлялся туда - и, как правило, находил то, что ему нужно. Впрочем, он не особо рассчитывал, что ему удастся найти Сейшела там - Черный Барс, по слухам, никогда не гонялся за высокооплачиваемыми заказами, предпочитая выбирать себе дело из каких-то собственных побуждений.

И все же именно там можно было разжиться свежими слухами. Сейшел, довольно известная личность среди умельцев махать мечами за твердую плату, наверняка оставил за собой хоть какой-нибудь след. И этот след Ильтар намеревался обнаружить. Тем более, что иного выхода у него не было - приказ Светлой Королевы был для него священен... независимо от того, что сам он думал по этому поводу.

Размышления о предстоящих поисках ничуть не мешали эльфу одновременно внимательно оглядывать окрестности. Места здесь были неспокойные, банды разбойников, облюбовавших тракты Империи, всегда готовы освободить путника от излишка пожитков. Тем более, если путник одинок. Торговые караваны передвигались обычно под усиленной охраной, достаточной, чтобы отпугнуть бандитов, но ждать, когда здесь пройдет очередной обоз, Ильтару было не с руки. К тому же он был уверен, что от небольшой шайки сможет отбиться, а от большой - уйти. Его конь, выросший под сенью Вечного леса, был невероятно быстр, и не раз уже спасал хозяина от опасности.

Как и большинство наемников, Ильтар не видел позора в отступлении и бегстве. Геройски погибнуть, не отступив не на шаг - это дело для гвардейца, стоящего плечом к плечу с товарищами перед наступающими колоннами врага. Когда ему случалось оказаться в подобной ситуации, он также стоял насмерть... но наемники, обычно, предпочитали сохранить свою жизнь, чтобы через некоторое время вернуться и закончить начатое. Если, конечно, иное не было предусмотрено контрактом - с соответствующей оплатой. Целью отряда, чьи услуги оплачивались звонкой монетой, как правило, было сделать дело. А уж какими путями - об этом они заботились сами.

Считается, что застать эльфа врасплох в лесу так же невозможно, как и гнома в пещере. И это в полной мере соответствует действительности, вот почему, каким бы неприязненным ни было отношение людей к эльфам, в отряде наемников они были всегда желанными участниками.

Дорога, петляя, уходила в лес. Ее изгибы вились среди деревьев, и густой подлесок полностью скрывал то, что делается за следующим поворотом. Как и любой эльф, Ильтар не любил дороги, хотя и признавал, что для верхового и, тем более, для колесной повозки продираться через кусты - не лучшая идея. И все же дороги воспринимались эльфами как рана, нанесенная лесу. Чуть меньшая, чем выжженные огнем проплешины, но рана. В лесу он чувствовал себя свободным, мог идти куда хотел... здесь же дорога заставляла его двигаться в строго определенном направлении, и кто знает, что ждет его через несколько минут за очередным изгибом наезженного тракта.

Опасность он почувствовал загодя - тем самым шестым чувством, которое было свойственно эльфам от рождения, чувством, что в лесу бродит нечто, ему не свойственное. Нечто враждебное. Мгновение поразмыслив, он сдернул с плеча лук и раскрыл застежку колчана. Количество поджидавших его противников он, конечно, определить не мог, но в том, что их не так уж много, был совершенно уверен. Лес вел себя не так, как если бы под его сенью укрылся большой отряд.

В засаду он попал через несколько минут. Засада была организована неплохо, и, в отличие от большинства бандитов, любивших побряцать сталью и поглумиться над попавшим в силки путником, эти напали молча, сразу и со всех сторон. Возможно, вид эльфийских доспехов дал им понять, что с этим всадником шутки плохи... но цена этих самых доспехов не дала им все же пропустить эльфа, не попытавшись остановить его.

Их было чуть более десятка. Вооруженные чем попало, в основном старым оружием, коего немало можно было найти на заросших травой полях сражений, грязные, заросшие мужики ломанулись из кустов чуть не под копыта Вихря. Этого делать не следовало - боевой жеребец прекрасно знал, как следует поступать в подобной ситуации, и первый из нападающих полетел в кювет с проломленным черепом.

Лук в руках эльфа - оружие грозное. Немало есть среди них таких, кто не умеет владеть мечом, не сможет уверенно орудовать копьем или секирой, но первый свой лук эльф берет в руки уже тогда, когда детских силенок хватает, чтобы натянуть слабенькую тетиву. И не расстается с ним до ухода в Путь. Но и среди них есть стрелки, достигшие особого совершенства. Хотя Ильтар и не считал себя Мастером, но его умения, отточенные за годы участия в различных войнах и стычках, выделяли его среди эльфов.

Он успел выпустить четыре стрелы, несмотря на то, что нападающие были совсем рядом. Выпустить с той скоростью и меткостью, которые были недоступны простым смертным. Четвертую стрелу, прежде, чем всадить ее в горло бородатому коренастому мужику с тяжелым цепом в руках, он рукой воткнул в глаз другому бандиту, оказавшемуся на свою беду слишком близко.

Глухой шлепок, жалобное ржание Вихря, получившего в бок тяжелый арбалетный болт, погрузившийся в плоть жеребца почти на всю длину. Конь начал валиться на бок, и Ильтар пришлось спрыгнуть на землю. В руках у него уже сверкал тонкий длинный меч.

Тот, кто считает, что прирожденные лучники-эльфы плохо обращаются с холодным оружием, может однажды обнаружить, что весьма в этом заблуждается. И эта ошибка может стать последней. Поскольку природная гибкость и быстрота эльфов дает им в рукопашном бою не меньше преимуществ, чем стальные мышцы. Противникам Ильтара в ближайшем будущем предстояло раз и навсегда разобраться в этом вопросе, но вот рассказать об этом открытии кому бы то ни было, им было уже не суждено.

Ильтар убивал без малейших угрызений совести. Он вполне был способен проявить и жалость, и сострадание, и великодушие - но не в этом случае. Если бы только эти твари не подстрелили Вихря, тогда, возможно... Но они это сделали, и теперь заплатят. Его меч с быстротой молнии метался среди скопища топоров, ржавых клинков и самодельных копий, легко перерубая древки, смахивая при этом пальцы незадачливых грабителей, пронзая толстые груботканые куртки и отправляя их владельцев туда, где им самое место - в ледяные катакомбы Чара.

Все закончилось очень быстро, и Ильтар оперся на меч, чтобы перевести дух. Вокруг не осталось никого, кто мог бы стоять на ногах. Двое из нападавших были еще живы, но если бы кто из них сумел взглянуть в глаза эльфа, он бы догадался, к своему ужасу, что получил лишь очень краткую отсрочку.

Закончив с бандитами, он подошел к своему коню. Вихрь был жив, хотя рана оказалась тяжелой. По счастью, арбалетный болт был не из тех, что оставляют зазубренный наконечник в ране - скорее, просто охотничье оружие, грубое, но достаточно смертоносное. Эльф аккуратно извлек болт, наложив перед этим на коня заклятье сна.

- Ну, дружок, считай, что тебе повезло, - пробормотал вслух Ильтар, доставая из переметной сумы какие-то скляночки с остро пахнущими мазями. Потерпи, Вихрь, потерпи... я знаю, тебе сейчас не очень больно, тебе кажется, что это все сон. Но ты все равно потерпи. Глядишь, через недельку будешь здоров.

Он прочистил рану, затем смазал ее края мазью и, отложив склянки в стороны, принялся нараспев читать заклинание. Его пальцы, прижатые мелко вздрагивающему телу коня, начали заметно светиться, это свечение плавно перетекало на шкуру коня, обволакивая собой края раны. Когда он отнял руки, на месте раны уже бугрился вполне заживший шрам. Впрочем, о том, чтобы сесть на раненое животное верхом, пока не могло быть и речи.

Ильтар обошел трупы, собирая стрелы. Не то, чтобы ему они были остро необходимы, хотя стрелы были отменные - мало какой мастер из людей смог бы изготовить не хуже. Дело было в другом - наткнувшись на это побоище, люди опять начнут визжать о злобных эльфах, пострелявших мирных мужиков. А то, что у этих мирных мужиков руки по локоть в крови - о том никто и не вспомнит. Поскольку бандиты эти, хоть и дерьмо, но своё, а эльфы - вообще нелюди, каковых надо бить и бить. Особенно, если повод есть. Вот предоставлять этот повод Ильтар никому и не хотел. А не будет в трупах эльфийских стрел - поди докажи, кто положил здесь эту вольницу.

Очистив пучками травы стрелы от крови и убедившись, что они вполне еще послужат, он принялся, морща нос от кислого запаха пота и грязи, исходившего от убитых, стаскивать трупы в кусты, подальше от дороги. Оружие он побросал туда же - не стоит тому, кто обнаружит эти тела, думать, что перед ним невинно убиенные мирные селяне.

Что ж, теперь можно будить Вихря и потихоньку двигаться дальше. Как это ни печально - на своих двоих.

Когда обоз миновал ворота города, Ильтар спрыгнул с повозки и направился к хозяину, на ходу доставая из кармана кошель с серебром.

- А, вот и наш эльф, - непонятно почему заржал толстый торговец, уперев руки в бока. Тяжелая кольчуга, выглядевшая на толстяке несколько неуместно, была плохо подогнана к его тучному телу и звякала при каждом движении. - Не иначе, как собрался нас покинуть?

- Собрался, Люс, собрался. Вот, сколько я тебе за проезд должен?

- За проезд? - снова расхохотался торговец. - За проезд я беру пять медяков, если со смерда, две серебряных, если с ремесленника или солдата, золотой, если с благородного. А ты, эльф, к кому себя относишь? Да ладно, не мнись... я с тебя, эльф, денег не возьму. Ты в моем караване, почитай, щитом был. В том смысле, что никакой бандит, в караване эльфа увидевший, под его стрелы не полезет.

Ильтар удивленно поднял бровь. Благотворительность среди торговцев была такой же редкостью, как и вежливость среди гномов.

- Тогда просто прими мою благодарность, Люс. И прощай...

- Постой, э-э... Ильтар, верно? Ты куда дальше ехать намерен? А то имей в виду, место на возу для тебя всегда найдется.

- Пока не знаю, Люс. У меня тут кое-какие дела.

- Ну, ты, главное, помни. Мы уезжаем денька через три, пойдем на север. Ежели по пути будет - присоединяйся.

- Я подумаю, Люс. Ладно, до встречи.

- И ты бывай, Ильтар.

Эльф ушел, ведя в поводу своего белоснежного жеребца, а Люс долго еще смотрел ему вслед. Что-то подсказывало ему, что встреча со странным эльфом, с изуродованным шрамом лицом, у него не последняя.

Ильтар зашел в таверну "У Везунчика", сморщился от тяжелого запаха дешевого табака, паршивого пива и немытых тел. Стараясь не задевать сидевших за столами мужиков, он направился прямо к стойке, за которой восседал тучный хозяин.

Этого человека знал, пожалуй, каждый наемник в Империи. Когда-то Сид, прозванный Везунчиком за то, что выходил из сотен драк без малейшей царапины, был одним из самых известных искателей приключений. Но прошли годы, в один далеко не прекрасный день везение изменило Сиду - ядовитая стрела орка проткнула ему голень. Путь к спасению от яда был один - и ногу себе Сид оттяпал тут же, затупившимся в бою мечом, воя от боли и проклиная все на свете. Но, все же, и тут ему в чем-то повезло - он остался жив.

Повезло ему и в другом. Товарищи не бросили его, более того - дотащили до ближайшего городка, и даже отдали положенную долю добычи. Доля оказалась весьма и весьма неплохой, ее вполне хватило на то, чтобы открыть эту таверну, и теперь, уже не один десяток лет, Сид сиднем сидел за стойкой, жирел... и собирал все сколько-нибудь значимые сплетни о наемниках. Все знали, если что кому надо - следует идти к Сиду. Он поможет.

- Привет, Везунчик, - Ильтар облокотился о стойку.

Сид неторопливо повернулся к гостю. Затем его жирное лицо расплылось в улыбке.

- О, Меченый. Давненько, давненько я тебя не видел. Рад, рад встрече...

- И я рад, Сид. Как дела идут?

- У меня всегда дела хорошо идут, - осклабился Сид. - Потому как я добрый, и щедрый. Вон, недавно, в таверне "Кровь дракона"...

- Это у Шервуда?

- У него, у него... Так вот, пришел там один, попросил пивка в долг. Жбанчик всего. А Шервуд его пинками... нет, не душевный человек Шервуд, не душевный. Был.

- А что так?

- Да жаждущий этот нашим оказался. В смысле, наемничал помаленьку, дружков имел немало. Так они Шервуду красного петуха и подкинули. Ну, огонь-то люди добрые погасили, а Шервуд в дыму и задохнулся.

Сид некоторое время подумал, а потом добавил:

- А может, ему и по башке стукнули. Кто ж теперь разберет.

- А нашли того, кто петуха пускал?

- А кому он нужен? - мелко засмеялся Сид, и пласты жира затряслись под рубахой из дорогого, тонкого сукна. - Ну найдут, а дальше что. У него небось в кармане - вошь на аркане. Не зря ж пивко в долг клянчил. А Шервуд-младший, сынок, значит, и рад, небось. Поелику папашку угробили, наследство, стало быть, его. Ладно, ты выпить хочешь?

- Если той кислятины, которой тут все пропахло, то нет, - улыбнулся эльф.

С Сидом они были давние друзья. То есть, вообще говоря, Ильтар как раз и был в том отряде, который великодушно приволок Сида в город, не прирезав ради лишней доли в добыче. Да и не прирезали его, собственно, исключительно благодаря вмешательству Ильтара, о чем кабатчик не знал, но догадывался.

- Да брось, что я, вкусов твоих не знаю? - ухмыльнулся Сид, движением пальца подзывая к себе слугу. Тот появился рядом, как будто по волшебству.

"А ведь неплохо Сид их вышколил, - подумал про себя Ильтар. - И плечики у этого разносчика - будь здоров. И мозолька на ладошке явно не от ложки, явно. Такие мозоли у тех бывают, кто знает, с какого конца за меч браться надо. Ой, одним ли кабацким делом промышляет наш Везунчик...".

- Ты, сынок, давай-ка, дуй в подвал. Там у стены бочка стоит, что я трогать запрещал. Так ты с бочки той кувшинчик нацеди, да неси сюда. И быстро, одна нога здесь...

- О, помнится, водил я знакомство с этой бочкой, - уважительно протянул Ильтар. - Неужто цела еще?

- А что ей сделается? Цела, конечно, - он на мгновение замялся. - Ты ж не думаешь, друг, что она у меня одна была.

- С ума сойти, - развел руками Ильтар. - Где ты достаешь зеленое вино, Везунчик? Я не знаю ни одного эльфа, который согласился бы его продать.

- У меня свои поставщики, Ильтар - хитро сощурился Сид, краем глаза наблюдая, как на стойку перед ним плюхнулся солидный кувшин, из которого исходил божественный аромат. Тут же появилась пара изящных серебряных стаканчиков, видать, слуга расстарался, не дожидаясь приказа хозяина. - И тайна эта велика есть... Вот, друг, давай помянем былые времена и тех, кого нет сегодня за этим столом.

- Давай, - серьезно кивнул Ильтар.

Они мелкими глотками выпили по стаканчику в молчании, перебирая в памяти тех, чей путь уже завершился, и кому уже никогда не суждено попробовать знаменитого зеленого эльфийского вина из заветной бочки Сида. Помолчали еще несколько минут, отдавая последнюю дань памяти погибшим.

Потом выпили еще по стаканчику за дружбу. Потом - за будущее. Потом - за успехи в торговом деле...

Это могло продолжаться довольно долго, поскольку Сида хмель почти не брал, а сам Ильтар мог "поплыть" от обычного вина, но никак не от родного, эльфийского напитка, казалось, вышедшего из-под самого Вечного леса. Древний рецепт, хранившийся как одно из самых ценных сокровищ, оставался неизвестным людям и по сей день, хотя немало было вельмож, готовых осыпать золотом с ног до головы того, кто сумеет открыть тайну божественного эльфийского вина. Хотя само вино, как видно, иногда все же покидало сень Вечного леса, чтобы плескаться в кубках тех, кто этого достоин. Себя Ильтар, безусловно, считал вполне достойным.

Ильтар с некоторым сожалением отставил слабо звякнувший стаканчик в сторону. Сид понял, что настала пора серьезного разговора. Правда, не съязвить по этому поводу он не мог.

- Что, не мог просто так зайти, проведать старика? Только по делу, по делу... Эх вы, друзья... Ладно, давай, вываливай, что тебе надо. Чем смогу - помогу.

- Мне нужен Сейшел. Рон Сейшел, Черный Барс.

- Вон оно как... всем, стало быть, нужен Рон Сейшел, - протянул Сид.

- Всем? - насторожился Ильтар. - Кому это - всем?

- Да не дергайся, не дергайся ты так. Никто тебе дорогу не перебегает, друг эльф, - усмехнулся Везунчик. - Просто после тех событий, ну, что пару лет назад произошли, многие хотят Сейшела в свою команду заполучить. Тебе-то он зачем понадобился? Если не секрет.

- Секрет, - пожал плечами эльф. - Прости, друг, но все же секрет. Хотя могу сказать, что его меч хочет нанять сама... ну, ты понимаешь, о чем я говорю. И не делай таких круглых глаз, что тут особенного?

- Да ничего, - Сид безуспешно пытался вернуть выражение своего лица в нормальное состояние. - Ничего тут особенного. Ну, подумаешь, Свет... ох, ну, в общем, Она хочет нанять наемника... человека. Чему тут удивляться. Подумаешь, раз за тыщу лет э-э... Ей понадобился человек. Ничего удивительного... ни-че-го...

- Ладно, брось. Он и впрямь мне нужен. Ты что-нибудь слышал?

- Да так... слухи разные, то здесь, то там. К вечеру буду знать больше. Ты это... ты погуляй пока, а приходи к ночи. Глядишь, что-нибудь для тебя и разузнаю. Только, - он замялся, подбирая подходящие слова, - только скажи мне правду, друг Ильтар, речь и впрямь о найме идет? А то, может, кто-то на Барса взъелся, и крови его хочет? Ну-ну, прости, сам понимаешь, я обо всех вас, братьях, думать должен... ладно, верю я тебе, верю. Давай, стало быть, вечерком подгребай.

День тянулся до отвращения долго, тем более что девать себя Ильтару было особенно некуда. Перекусил, отметив про себя, что, несмотря на долгие годы, проведенные среди людей, так и не может понять их потрясающего неумения готовить еду. Побродил по городку, встретил пару знакомых...

На улице было уже темно, когда эльф опять появился в дверях таверны Сида. Здесь в это время жизнь только начиналась - днем искатели приключений, составлявшие основную массу посетителей Везунчика, больше занимались деловыми проблемами, вечером же наступала пора отдохновения. И сейчас дымное нутро таверны было под завязку набито шумной толпой, отдававшей должное и пиву, и вину, и нехитрым закускам. Конечно, время от времени здесь появлялись и такие, кому рассчитанная на потребу толпе стряпня поваров Везунчика приходилась не по нутру... но для них всегда находилась и отдельная комнатка, куда в обход общего зала проплывал нежный молочный поросенок, искусно запеченный и приправленный привезенными издалека специями, и другая снедь, достойная, пожалуй, и дворянского стола... и вино под стать закуске.

Но таких посетителей Везунчик не любил. Куда веселее, когда толпа его приятелей, их товарищей и просто случайных гостей веселится в просторном зале таверны, среди стен, увешанных оружием, изведавшим немало схваток в минувшие годы. Везунчик любил оружие, как любит его любой настоящий мужчина. Но страсть Сида распространялась не просто на хорошие клинки, нет, он старательно, год за годом искал образчики, побывавшие в руках известных бойцов. И пусть меч выщерблен, погнут или даже сломан - если им владел мастер, то даже изрубленный щит или рукоять с обломком клинка в ладонь находили свое место на этих закопченных стенах. Где-то здесь висел и его, Ильтара, эльфийский клинок - вернее, то, что от него осталось после одной жаркой стычки. Люди часто ошибочно считают, что все, исходящее из рук эльфов, столь же прекрасно, как и сами Древние. Во многом это было правдой, но вот знатоками оружия эльфы никогда не были, и если изготавливаемые ими доспехи и были куда лучше тех, что выходили из-под молотов людских кузнецов, да и луки не знали себе равных, но что касается мечей... Сам Ильтар с давних пор предпочитал работу гномов. Тем более, что ему она была вполне по карману.

Сид все также сидел за своей стойкой. Возле него околачивался очередной молодец, навроде того, что так шустро подавал вино. Высокий, широкоплечий, такого можно было бы еще принять за вышибалу, каковых держат в каждой приличной таверне, но вышибала, обычно один, ну - двое... Здесь же все, начиная от "поваренка" и до "мальчика", который минутой раньше принял у Ильтара поводья жеребца и увел его в стойло, были как на подбор - рослые, широкоплечие, здоровые молодые парни. У эльфа снова появилась мысль о том, что дружище Сид далеко не так прост, как хочет казаться. И пареньки эти... интересно, тот шустрый наемник, которому не поверили пива в долг... не из этой ли братии?

Ильтар направился прямо к стойке. При виде его Сид нахмурился и принялся задумчиво барабанить пальцами по темной, впитавшей в себя немало пролитого пива и вина, доске.

- Что-то случилось, Везунчик?

Сид несколько мгновений помолчал, прежде чем ответить.

- Все это пахнет дерьмом, Ильтар, - задумчиво протянул он. - Все это омерзительно пахнет, друг мой эльф. И мне это не нравится.

- Может, скажешь, в чем дело?

- Скажу... Знаешь, друг, я не верю в совпадения. Особенно в такие. Приходит тут ко мне эльф, понимаешь, спрашивает о Черном Барсе... И в этот же день Сейшел появляется в нашем городке. Заметь, Меченый, в этот же день, не раньше и не позже. А он сюда, почитай, год не заглядывал. Интересное дело получается, верно?

Ильтар опешил.

- Сейшел здесь? Не может...

- Не может этого быть, скажешь? Вот-вот, и я о чем. Я, брат, немало помахал мечом в свои годы, не столько, сколько ты, но все же достаточно. И я не верю в проведение, в судьбу, в пророчества и прочую дребедень. Не верю, Ильтар. А верю только в честный меч в надежных руках. Так что это м-м... совпадение, меня тревожит.

- И все же, где я могу его найти?

- Да вот прямо здесь. Вон, столик в углу, отдельный - сидит там твой Барс, почитай уже с вечерней зари, хлещет пиво. Иди, вижу, неймется тебе... Мозги у него сейчас в порядке, пиво я ему хорошее подсунул, не чета этому, - Сид скосил взгляд в сторону толпы, которая была уже в том состоянии, что ей и ослиная моча сойдет за благородный напиток.

- Позволительно ли мне будет присоединиться к вам, сэр?

Рон оторвал взгляд от тяжелой глиняной кружки, уже наполовину опустевшей. Сколько их было сегодня, этих кружек? Уже и не вспомнить, много. И то сказать, эль у Везунчика Сида был отменный, хотя, по большому счету, раньше Рон за ним такого не замечал. Бывал он в Вудсвилле нечасто, в основном проездом, но эту таверну обычно не пропускал. И дело даже не в выпивке - просто здесь всегда можно было услышать свежие новости.

И все же в последнее время Рон избегал подобных сборищ. Может быть потому, что тот их поход, так нелепо начавшийся смертью Драйгара, и так же странно закончившийся, породил массу слухов. И каждый, кто слышал о том деле хоть что-либо, тут же начинал допытываться - а что, а где, а как? И, главное - а с кем? А кто же, помимо уважаемого Черного Барса, участвовал в знаменитом походе. Говорят, даже грифон? А еще говорят, даже дракон? А вот еще говорили, что драконы давно уж повымерли, ни одного не осталось...

А Рон не любил рассказы о себе. И о своих спутниках тоже - только дурни хвалятся былыми победами. Да и потом, ему было больно вспоминать о той клятве, что когда-то дали четверо над остывающей огненной могилой некроманта, унесшего с собой наследие давно покинувшего этот мир бога. Клятва была дадена... ну, пусть и не совсем клятва, а так... Но остаться вместе им, видимо, было не суждено. Хотя он и старался не упускать из виду ни Айрин, ни Брика, ни Тьюрина, но дороги их разошлись давно и, как он подозревал, окончательно. Особенно грустно было вспоминать об Айрин - девушка нравилась воину, пожалуй даже... нет, это нельзя было назвать любовью, скорее просто воинское братство. Или все же нет? Он сам не находил на это ответа.

Два года пролетели незаметно. Его меч не раз извлекался из ножен, когда за правое дело, а когда и просто за звонкое золото. Кое какие из контрактов он вспоминал с отвращением, а кое-чем он мог бы и гордиться - если бы вообще хотел бы чем-то гордиться. Но сам он понимал, что и стычки эти, без смысла и выгоды, и пиво - все было посвящено одной цели. Забыть. Забыть ту клятву, что должна была связать их общим делом. Клятву, которая позволила бы ему всегда находиться рядом с Айрин.

Сейшел взглянул на человека, подошедшего к его столику. Хотя нет, это был эльф. Редкий гость в этих краях. Взгляд Рона скользнул по кольчуге, усиленной стальными пластинами, по эфесу меча гномьей работы, по виду - старого, очень старого, сделанного, видать, с особым тщанием, и за немалую к тому же цену. Опытный воин с первого взгляда мог оценить достоинства оружия - непростой это клинок, сделанный гномами явно не для своих мозолистых рук. Этот меч был изготовлен для эльфов... Потом поднял взгляд выше.

Шрам на лице... да, он слышал об этом эльфе. Рон напряг память, пытаясь сообразить, как зовут незваного гостя, но, видимо, это столь явственно отразилось на его лице, что эльф не замедлил представиться.

- Меня зовут Ильтар.

Рон кивнул, приглашая эльфа присесть. Здоровенный слуга тут же опустил перед эльфом серебряный стакан с вином, другой такой же оказался перед Сейшелом. Судя по серебру и по той бережности, с которой слуга нес эти стаканчики, вино в них было непростое.

- Ильтар... да, я слышал о тебе. Не ты ли командовал сотней у герцога Риза лет эдак...

- Двадцать четыре года назад. Да, дело было жаркое. Чернолесье.

- Чернолесье... я был тогда слишком мал, но слухом земля полнится. Деревня, наполненная вампирами. Помнится, гвардия герцога полегла там почти вся. Если бы не Серый Паладин, вряд ли кто-то из нас вернулся бы оттуда живым.

- Он сражался с нами плечом к плечу. Впрочем, эта история давно уж обросла легендами, верно?

- Истинные дела часто обрастают легендами, - буркнул Рон. - Прости, Ильтар, но ты же решил нарушить мое уединение, и угостить этим наверняка замечательным вином не для того, чтобы поговорить о делах минувших, не так ли?

- Конечно, - усмехнулся эльф, отпивая глоток зеленого вина, - хотя сэр Сейшел наверняка согласится, что дела нынешние часто вырастают из тех семян, что были посажены в прошлом.

- Я предпочитаю, когда меня называют Роном, - заметил наемник. - Так какое дело ко мне может быть у светлого эльфа Ильтара? Или ты собираешься до утра ходить вокруг да около?

- У меня действительно дело к тебе, Рон. И дело это непростое. Но, прежде чем я начну, мне необходимо попросить тебя рассказать о том... ты понимаешь, о чем я. О твоем походе тогда, два года назад. Поверь, это очень важно, иначе я бы не просил.

- Эльф просит человека... куда мир катится? - вздохнул Сейшел. - Знаешь, Ильтар, я не люблю эти воспоминания. Но я тебе верю, нечасто эльфы обращаются к людям с просьбами, поэтому я расскажу.

Он закрыл глаза. Не для того, чтобы лучше вспоминалось - он и так не мог забыть ничего из событий тех дней. Даже когда вливал в себя кружку за кружкой дрянное пиво в очередной таверне. Или даже не дрянное, как, к примеру, здесь. Просто если закрыть глаза, то можно не видеть собеседника, можно не замечать недоверия или насмешки в его глазах. Может быть, еще и поэтому он не любил рассказывать о том походе - слишком много недоверия вызывал рассказ.

Пустячный контракт на голову некроманта, якобы беспокоящего кладбища в окрестностях Кадрусса. Нелепая гибель Драйгара, сметенного, вместе с тремя спутниками, снежной лавиной, спущенной на их головы снежным троллем. Бой с самим троллем, чуть не закончившийся плачевно... если бы не магия Айрин. Девушка, случайно открывшая вход в древний туннель гномов, ее поиски... Встреча с драконом, последним из повелителей времени, золотым Гранитом. Легенда о магической Чаше Торна, использованной им для создания этого мира, и оставленной где-то в тайном месте, куда теперь стремится тот самый некромант. Приезд в Кадрусс. Безуспешный поиск союзников. Грифон, снизошедший до роли стороннего наблюдателя. Погоня за некромантом, собравшем к тому времени армию зомби. Полет на спине дракона... и трагическая гибель Гранита, столкнувшегося в последней своей схватке со злобным порождением черной магии - оживленным скелетом Вихря, Великого дракона, погибшего сотни и сотни лет назад. Битва с нагами, непонятно почему вставшими на защиту некроманта, битва, в которой пал грифон, не нашедший в себе сил просто смотреть на бой с высоты своего полета. Гибель Айрин. Гибель самого Рона. Чудесное воскрешение, последний дар золотого дракона...

Рон открыл глаза и взглянул на эльфа, ожидая увидеть на его лице насмешку. Ну еще бы, очередная сказка про драконов. Но Ильтар был настолько серьезен, что по телу Рона прошел холодок. Нет, россказни о былых победах не слушают с такой миной. Видать, и впрямь в мире что-то произошло.

Некоторое время они оба молчали.

- Значит, вы убили некроманта? - тихо спросил эльф.

Рон лишь пожал плечами.

- Убили или не убили... не знаю я, Ильтар. Он утонул в расплавленной скале, ты считаешь, этого мало для смерти?

- Говорят, - задумчиво сказал Ильтар, - что Торн, создавая наш мир, поначалу пустил в ход магию огня. И лишь потом в дело пошло все остальное - воздух, вода, земля... и наша, эльфийская, магия природы - в самом конце. Именно первородный огонь управлялся Чашей, об этом гласят наши древние легенды, да только мы считали, что Чаша давно покинула этот мир. А оно вот как получилось... многое теперь становится куда более понятным.

- Ты о чем?

- Видишь ли, если твой некромант сумел хоть немного подчинить себе Чашу Торна, то... то боюсь, огонь не уничтожит его. Я не так много знаю о тех легендах, что хранят верховные маги Вечного леса, но и того, что знаю, достаточно... Позволь, теперь я расскажу тебе одну историю. Точнее, один сон... сон эльфийской провидицы Эльде. А потом, если ты не против, мы вместе подумаем о том, что этот сон может означать.

Рон выслушал рассказ эльфа молча. Встретив вопросительный взгляд Ильтара, он лишь покачал головой.

- Я не знаю, что и сказать. Не слишком ли много веры вы придаете снам?

- Веры? А разве здесь вообще идет речь о вере? Эльде видела сон, полный намеков и иносказаний. Теперь, после твоего рассказа, мне становится более понятным, на что указывают эти намеки. Хотя я могу и заблуждаться, конечно... к тому же всегда остается вероятность того, что это был просто сон. Но согласись, совпадений немало.

- С этим я, пожалуй, не спорю, - кивнул Сейшел. - В смысле, что совпадений немало. Но ведь то, как ты их понимаешь, тоже имеет значение, верно? Вполне может статься, что речь вообще не обо мне - а ведь все твои выводы, Ильтар, основаны лишь на том, что под черным барсом ваша провидица имела в виду меня. А если нет - тогда неверны и все остальные выводы, так?

- Так. И все же Светлая Королева Этуаль поручила мне найти тебя... и просить снова собрать тех, кто был тогда рядом с тобой. Возможно, мы ошибаемся, возможно, все это лишь сон. Но Королева не может позволить себе сидеть, сложа руки, если допустить, что на наш мир надвигается тьма.

- Пышные и громкие слова, Ильтар. Тьма... что может мой меч против тьмы, скажи? Даже и тогда, вспомни мой рассказ, мы едва не погибли. Вернее погибли, но... не до конца. А противостоял нам всего лишь маг, лишившийся к тому времени своей армии. А теперь ты говоришь, что он сумел все же овладеть силой Чаши, и снова появился под нашим небом. Подожди, не перебивай меня, я знаю, что все это - лишь предположения. Но если принять их за истину - что смогу я, простой воин, против этой Великой Тьмы?

- Кто знает пути судьбы, Рон? Их знали драконы времени, но теперь их нет. И, может быть, то, что ты встретил на своем пути последнего из них, тоже знак?

- Знак чего?

- Откуда ж я знаю? Но ничто в этом мире не происходит просто так. Даже то, что мы встретились здесь и сейчас, даже такая малость не может не заставить задуматься. Почему ты приехал в Вудсвилль? Была причина?

- Да какая там причина, - хмыкнул Рон. - Дорога и дорога, одна ничем не хуже и не лучше другой. Свернул сюда, на денек, а мог бы и...

- Мог бы, согласен. Скажи, воин, сколько нужно времени, чтобы один человек нашел другого на просторах Империи. Немало, верно? А я ведь, заметь, из Вечного Леса поехал сразу сюда. И в дороге напоролся на бандитов, которые моего коня ранили. Из-за этого попал в Вудсвилль только сегодня. А если бы приехал на два дня раньше, то сейчас меня уж давно здесь не было бы. Это судьба, воин. Не стоит спорить с судьбой.

- Не стоит, - серьезно кивнул Рон. - Не хочу сказать, что ты меня убедил, эльф. Не хочу сказать, что верю в пророческие сны этой вашей Эльде. Но не пристало воину отказывать в помощи женщине, тем более, если женщина эта - Светлая Королева эльфов. Поэтому, с утра я отправлюсь на поиски моих друзей. Если хочешь, мы можем поехать вместе.

Эльф чуть заметно улыбнулся, и наклонил голову в знак согласия.

Глава 4. Магистр Берг, Блед-холл

В глубине комнаты, в углу, скрываясь в тени тяжелых бархатных драпировок, сидел на корточках другой человек. Если, конечно, это существо можно было бы назвать человеком. Сам к себе он относился по-разному, иногда предпочитал причислять к людям, иногда нет - в зависимости от того, что было выгоднее в тот или иной момент. Сейчас он однозначно причислял себя к категории слуг - и по-собачьи преданными глазами смотрел на своего господина. В полумраке было видно, что глаза эти имеют красноватый оттенок.

Господин не баловал своего слугу общением, он вообще предпочитал тишину, и редко разговаривал с ним. Вот и сейчас в комнате повисла тяжелая, гнетущая тишина. Тарсис не любил тишину - несмотря на то, что многие годы, да что там, сотни лет они были его первейшими союзниками, тишина и тьма. Он принимал их помощь, но не любил и боялся их, возможно, потому, что когда-то, в те давно ушедшие годы, когда он был еще просто человеком, именно они, тишина и тьма, положили конец простому, бесхитростному существованию бедного крестьянина Тара. Тар умер. Но Тарсис, рожденный в ту ночь, никак не смог забыть пережитого ужаса. Поэтому, и сейчас, когда тишину нарушили тяжелые шаги господина, Тарсис чуть вздрогнул и расслабился. Тишина ушла. Это было хорошо.

Берг задумчиво прохаживался по просторному залу - одному из нескольких, отведенных ему в качестве апартаментов. Тея не поскупилась, предоставив Бергу лучшие комнаты, после своих, конечно. Он не стал говорить ей, что теперь, после перерождения, ему было совершенно все равно - пуховая перина или гладкий камень, теплая комната или пронизывающий ледяной ветер. Сейчас его не интересовала ни еда, ни вино, ни женщины... где-то в глубине души, в той ее части, что не была выжжена дотла огнем, зажженным этой проклятой девчонкой, он немного жалел о том, что перерождение произошло слишком рано. Есть все же какая-то прелесть в простых человеческих удовольствиях, которых он нынче был лишен.

Магистр извлек из-под плаща правую руку, и принялся в который раз разглядывать перчатку, обтягивающую кисть. Он всегда любил черную кожу, и теперь эта вещь, изготовленная по его приказу, напоминала ему о тех днях, когда он еще мог получать удовольствие от носимой одежды. Затем на свет появилась вторая рука...

Тогда, два года назад, огненная яма, разверзшаяся под его ногами, поглотила все - его мечты о могуществе, его планы... и само его тело тоже. Кто знает, что произошло бы, если бы Чаша, к которой он так стремился, соскользнув в расплавленный камень, не упала бы ему прямо в обугливающуюся ладонь. Нить, связующая его с древним артефактом, не дала ему умереть, сохранила его для мести. Но и сама Чаша не уцелела - призванная повелевать первородным огнем, сама она не выдержала жара пламени, потекла, как растаявший воск. И все же древний артефакт, неизвестно какими путями попавший в этот мир, устоял. Теперь бесформенный комок металла золотистого цвета слепил его пальцы, превратив их в одно целое с тем, что когда-то было источником великой силы давно ушедшего бога.

А Сила, в отличие от формы, никуда не делась. Она осталась здесь, в его руке, навсегда. Если бы он мог усмехнуться такому повороту судьбы! То, к чему он так стремился, теперь с ним навеки. Сила первородного огня, вобравшего в себя все остальные энергии, Сила, в крошечных осколках которой кроется все ничтожное "могущество" магов этого мира, вся она была теперь в его власти.

И вместе с властью пришло знание. Горькое знание - теперь он мог многое... и ничего. Только дикое, неконтролируемое извержение мощи, хранящейся в чаше, было ему подвластно, да еще те знания, какими владел он раньше, когда еще был человеком. А Магистру хотелось большего.

Сейчас, когда проклятая девчонка лишила его плотских желаний, у Берга осталась одна страсть - месть. Месть не столько ей, возомнившей себя знатоком древнего колдовства, с ней он рассчитался сполна, месть всем этим людишкам, гномам, эльфам - всем тем, кто так или иначе встал тогда на его пути. А уж потом, когда эта месть свершится, можно будет подумать и о наведении порядка в этом мире.

Магистр знал, что может вернуть себе живое тело. Откуда пришло это знание - может быть, Чаша подсказала... Но сделать это было непросто. Древние летописи, изученные в далеком прошлом его Учителем, теперь одна за другой проплывали перед его мысленным взглядом, но ни в одной из них он не находил упоминания о том, что узнал тогда, в огненном аду, когда неведомый металл, пузырясь, стекал по его левой руке.

Чаша сама подсказала ему то, о чем следовало бы догадаться. Ее первородная, не поддающаяся контролю энергия, нуждалась в другой силе, организующей и направляющей. Говорят, самому Торну было непросто сладить с этим артефактом, творцом которого он не являлся - всего лишь одним из владельцев в наверняка длинной цепи. Но Великий Торн сумел обуздать мощь Чаши, использовав Трон - лишь сочетание Трона и Чаши позволяли в полной мере управлять всей магической силой этого мира, лишь жалкие крохи которой доставались обычным магам, хоть и считающим себя великими.

Чем был на самом деле этот Трон, не знал никто - ни древние летописи, написанные эльфийскими рунами задолго до появления на этих землях первого человека, ни духи стихий, не раз вызываемые Магистром, ни сама Чаша. Но Трон существовал, это было несомненно, и он не был изъят богом из этого мира, ибо лишь Трон мог обуздать порывы энергии, изливавшейся из Чаши. Берг знал, что Трон Торна был пущен в дело по меньшей мере дважды - уже после того, как сам его хозяин покинул этот мир. Те времена, когда Сила, управляемая Чашей, вырывалась наружу, назвали впоследствии годами бешеного солнца, породившими чудовищ, многие из которых до сих пор сохранились в дальних уголках Империи. Но годы бешеного солнца прошли - и что-то не менее сильное, чем разбушевавшийся артефакт, сумело обуздать его мощь. Берг был уверен, что именно благодаря Трону Торна мир не превратился тогда в выжженную, безжизненную пустыню.

Он хотел найти Трон. Магистр верил... нет, более того, он твердо знал, что совместив силу Трона и Чаши, сможет не только вернуть себе прежнее, или даже лучшее тело - он сможет все. Все, что захочет. Он сам станет богом - ни в чем не уступающем тому, кто когда-то правил этим миром.

Тарсис сидел неподвижно, сопровождая немигающим взглядом каждое движение господина. Эта поза, которая очень скоро любому человеку показалась бы невероятно утомительной, самого его ничуть не беспокоила. Как и его господина, Тарсиса мало волновали удобства - было лишь одно, что могло вывести его из равновесия. Голод.

Он вспомнил, уже в который раз, ту проклятую ночь... ту благословенную ночь, когда он впервые познакомился с господином.

Голод терзал его, ломая волю, сжигая остатки инстинкта самосохранения, лишая разума. Голод гнал его к ближайшему жилью, и Тарсис, прекрасно понимая, что для него это смертельно опасно, все же тяжело взмахивал крыльями, направляя свой полет к одинокому хутору, что стоял в паре лиг от крошечного, ничем не примечательного городка. Сунуться в город сейчас для него было смерти подобно.

А ведь еще четыре дня назад он, Тарсис, мог считать себя довольно счастливым вампиром. Уютный домик, в котором можно было пережидать неприятное время, когда на небе вовсю сияет жгучее солнце. Немного денег, вполне, впрочем, достаточно, чтобы обеспечить себе нормальную жизнь. Ученик, глядящий ему в рот и внимающий каждому слову.

Конечно, если бы он прятался в своем домике в течение всего светлого времени суток, рано или поздно какой-нибудь обормот заметил бы это, а там уж недалеко и до правильных умозаключений. Интересные существа эти люди, умеют же делать верные выводы из совершенно неверных предположений. Например тех, что вампиры, якобы, не выносят света. Интересно, может быть, эту глупую мысль людям подкинули его, Тарсиса, родичи? В смысле, родичи по нынешней крови.

Разумеется, вампиры света не любят. Но, если разобраться, то и люди не любят, к примеру, долго сидеть под водой без воздуха. Так ведь и утонуть можно. Но если очень уж надо, то ненадолго могут и нырнуть. Так и вампиры, если надо, могут и в яркий полдень появиться на свету... Если очень надо.

Вот и приходилось Тарсису то самому на рынок сходить, то ученика своего, Пера, к колодцу отправить. Да и на рынок тот бегал нередко. Голод - с ним не поспоришь.

Разумеется, Тарсис очень ценил свое положение - немало его собратьев, увлекаясь утолением голода, теряли осторожность - и тогда на них ополчались все, и приходилось либо принимать бой, как правило, плохо заканчивавшийся, либо бежать сломя голову. Нет, Тарсис, проживший в этом миру уже пять сотен лет, был мудр. К чему рисковать, если более или менее утолить голод сможет, к примеру, кровь обычной курицы? Конечно, прожить достаточно долго без живой, горячей человеческой крови Тарсис не смог бы, он бы просто ослаб настолько, что даже ребенок смог бы справиться с ним, поэтому выходить на охоту все же приходилось. Но делал он это редко.

Пер, будучи обращенным всего полтора года назад, был еще сущим сосунком, не умеющим сдерживать рефлексы, не знающим разницы между словами "хочу" и "могу". Он, недоросль-вампиреныш, считал, что может абсолютно все. И просчитался.

Спокойная жизнь кончилась в одночасье. И произошло это так глупо, что Тарсис, сколько ни думал об этом, неизменно приходил к печальному выводу - ни предусмотреть, ни изменить случившегося он никак не мог.

Виноват во всем был, конечно, Пер. Тарсис как раз наслаждался полутьмой и прохладой, когда ученик, с выражением ужаса на лице, ворвался в дом. Изо рта, недвусмысленно выдавая в нем вампира, торчали внушительные белые клыки. Мальчишка совершенно не освоил искусство трансформации, научившись пока лишь элементарному - умению отращивать этот пресловутый символ вампиров. И неудивительно, это умение приходит одновременно с обращением, ему толком и учиться-то не надо.

- Тарсис! Там... эта... баба... руку раскровянила, упала значить... кровищи... - он тяжело дышал от долгого бега, глаза наполненные страхом, смотрели на учителя просительно и заискивающе, а руки, предательски дрожа, все время норовили спрятаться за спину. - Ну, у меня, эта, зубы-то... сами, как-то... Тарсис, я ить не хотел... я и не тронул... а они... увидали и, эта, за дубины... Тарсис... они, эта, сюда идуть...

Старый вампир в дальнейших объяснениях не нуждался. Все его существо переполнилось гневом - надо же, сосунок, сразу же домой побежал, скотина, и всю эту толпу, ясное дело, за собой привел. Убить его за это мало. Хотя убить-то как раз убьют, за этим дело не станет.

Конечно, если бы у него было время поразмыслить, он бы понял, что и его, и Пера в городке знали. И, выявив в Пере вампира, народ неминуемо обратил бы внимание и на его "папашу". Так что, поведи себя Пер иначе, это стало бы лишь отсрочкой, да и вряд ли большой.

- Что делать-то, учитель, а?

- Что делать... ноги делать, - буркнул Тарсис, поднимаясь. - И побыстрее.

Оказалось, что было уже поздно. Не менее трех десятков человек, вооруженных кто чем, уже окружили дом. В толпе замелькали факелы, кто-то уже, не тратя времени на разглагольствования, обкладывал бревенчатую стену домика охапками сена. Конечно, хоть этих обывателей собралось и немало, да и с каждой минутой толпа все увеличивалась, иметь дело с вампирами никто особо не хотел. Знали прекрасно, что по крайней мере десяток из них до дому живыми не дойдет. А то и не десяток.

Нож, меч - этого Тарсис не боялся. А вот стрела, особенно если древко ее сделано из правильного дерева, вполне могла его погубить. Правда, если посмотреть, откуда в здешних местах тот же аркнейский кедр, из которого стрелы выходят на диво... и им, вампирам, на погибель. Хотя народ, ежели разбирается, уж осиновых кольев настрогать успел, тут она, осина-то, почитай, на каждом углу растет.

И сейчас, на солнце, превратиться в летучую мышь он не мог. Днем его способности падали, да так, что оставалось совсем немного. В другое время, да после пары-тройки глотков горячей человеческой крови, даже полдень не помешал бы ему сменить обличье, но сейчас из этого вряд ли получится что-нибудь путное. Значит, придется пробиваться с боем, и уходить в лес. В лесу это отребье преследовать его не решится, там он сумеет уйти.

- Значит, так, - бросил он дрожащему от страха Перу, - идем прямо сквозь толпу, пока нас здесь не зажарили. Камень у Белого ручья помнишь? Ну, тот, где ты тогда чуть ногу не сломал.

- Ну...

- Встречаемся там. Ежели что, буду ждать тебя три дня, на закате, потом уйду. Понял?

- Ага...

- Ну, тогда давай!

...Удар ногой в дверь, сильный удар, дверь с треском слетает с петель, уже в воздухе разваливаясь на несколько кусков.

...Прыжок прямо с порога, вглубь толпы, к ним, ощетинившимся факелами, ножами, вилами и топорами. Отчаянный прыжок, какового никогда не сможет сделать ни один человек - локтей на пятнадцать. За спиной развевается темный плащ, алым отсвечивает шелк подкладки. Да, ему нравится это сочетание цветов, цветов ночи и крови. Крови сегодня будет пролито немало.

...Стремительно отросшие когти бьют точно в горло. Фонтан крови мелкими брызгами окатывает всех, кто стоит рядом. Визжит женщина, красная жижа залила ей лицо. Еще один удар - визг переходит в бульканье, затем обрывается.

...Нож входит в бок, это ерунда. Тарсис одним резким, как взмах меча, ударом когтей напрочь отрывает руку неосторожному смерду, посмевшему поднять простое железо против высшего вампира. Нож остается торчать в боку - не мешает, и ладно.

...Кто-то, посообразительнее, уже поднимает к плечу арбалет. Тарсис падает на землю, попутно его клыки дробят бедро какой-то женщине, сжимающей в руках здоровенный мясницкий нож. Тяжелый болт, просвистевший там, где только что было его, Тарсиса, тело, впивается в промежность здоровенному бородатому мужику. Тот роняет топор, воет неожиданно тонким, пронзительным голосом, между пальцев сочится кровь.

...Удар в спину. Вампир успевает подняться, заметить вокруг перекошенные от ненависти лица людей. В спине остро пульсирует боль - видимо, еще один нож. Ерунда. Его когти чиркают по лицу ближайшего человека, выдирая глаза и рассекая кожу.

...И вдруг Тарсис понимает, что между ним и лесом уже никого нет. Он бежит. Он не оглядывается.

...Он старается не слышать позади отчаянного крика Пера.

Он не пошел к Белому ручью - все было и так ясно. А на следующий день голод дал о себе знать. Тарсис поставил несколько силков, даже поймал одного зайца - но это была не та кровь. Ему нужно было другое - и не было никакой возможности добыть хотя бы несколько капель живительной, горячей, сладкой человеческой крови.

Город искал его. Всю ночь жгли факелы, люди, с оружием и кольями, ходили по улицам, чутко вслушиваясь, не раздастся ли откуда зов о помощи. Тарсис понимал, что второй раз уйти ему не дадут - на зов тут же сбежится полгородка, а не жалкие три десятка смердов, что уже пытались его остановить.

День проходил за днем, а город все не успокаивался. Теперь вампир жалел, что сразу не подался куда подальше, а теперь он ослаб от голода, и боялся, что просто не доберется до другого обжитого места. Как глупо - прожить полтысячелетия, и умереть от голода, здесь, возле городка, прямо-таки наполненного живой кровью. Он терпел, сколько мог, и, наконец решился.

Хутор встретил его темными окнами - похоже, жители ушли отсюда. Волна разочарования обрушилась на Тарсиса, он так надеялся, так мечтал о том, чтобы здесь, на хуторе, была хоть одна живая душа. Тяжело опустившись прямо перед дверью, даже, похоже, не запертой, и завершив процесс трансформации, вампир осторожно постучал. Может быть, хозяева все же дома, просто свет погасили?

- Эй, люди добрые, пустите путника переночевать!

Ответом была тишина. Тарсис тяжело вздохнул - что ж, неудача. Придется искать другой хутор, да только вот скорее всего все они, хуторяне, сейчас в городе. Он их понимал, и даже в чем-то сочувствовал. Но, одновременно, его переполняла и злоба, смешанная с диким, сосущим голодом.

Внезапно в глубине дома раздались шаги. Тяжелые и, в то же время, неуверенные... Так может передвигаться грузный слепой человек, очень грузный... очень полнокровный. Много, много свежей горячей крови.

И Тарсис не выдержал. Если бы голод не был таким острым, если бы у него осталось хотя бы немного сил, чтобы держать себя в руках... многое могло стать другим. Но жажда оказалась сильнее разума. И он прыгнул.

Молочно белый клык, который мог без труда пробить стальной ошейник рыцарских лат, с противным хрустом сломался, наткнувшись на нечто неизмеримо более прочное. Рот мгновенно наполнился кровью - но не той, желанной, горячей и сладкой, а своей, неприятной, отвратительно горькой. А в следующий миг рука, показавшаяся Тарсису стальной, сжала его горло...

Позади раздался легкий скрип отворяемой двери. Магистр оглянулся - в покои вошла Тея. Сегодня на ней было пурпурное платье, длинное, стелящейся за ней по роскошному мягкому ковру. Когда-то он мог бы подумать, что она невероятно хороша. И в самом деле, в свои годы она выглядела великолепно - пусть даже этому в немалой степени способствовали усилия ее служанок.

- Как продвигаются наши дела? - спросил он, заранее зная, каков будет ответ герцогини. Этот ответ он с равным успехом получал уже который день.

- Хорошо, - равнодушно ответила она, бросив косой взгляд в сторону нахохлившегося Тарсиса. Хотя Тея и не знала, что на самом деле представляет собой слуга Советника, но подсознательно испытывала страх каждый раз, когда он попадался ей на глаза. - Солдаты привели еще около сотни холопов. Когда вы займетесь ими, Советник?

- Подождут, - качнул он головой. - Как я понимаю, мы уже готовы начать?

- Вам виднее, - пожала она плечами. - Во всяком случае, вряд ли мне удастся найти еще людей. Деревни обезлюдели...

- Вас это беспокоит, герцогиня?

- Нет. Вернее, не это. Слухи всегда могут просочиться, да и наверняка уже просочились. Думаю, мои соседи уже запасают продовольствие и скупают у торговцев запасы стрел. Вряд ли можно легко скрыть подготовку к войне.

- Согласен с вами. Что ж, тогда не будем терять времени. Кто будет первым?

- Эту партию ведете вы, Советник. Мне же это безразлично.

Тея ничуть не кривила душой. Воистину, нашептанный Чаром план Советника был, как ей теперь казалось, безупречен. Даже если в самом начале он и показался ей отвратительным, то теперь она относилась к предстоящему с полным спокойствием, доверяя Магистру целиком и полностью.

Армия герцогини за последнюю неделю выросла, по крайней мере, вдесятеро. И неважно, что ее немногочисленная гвардия теперь составляла ничтожную часть полчищ, призванных под ее знамена властью Магистра. Пусть вся эта толпа, состоящая из вчерашних сервов, едва обученных владению оружием, идет впереди и погибает с именем Теи на устах. Хотя Магистр и предупредил, что погибать-то они будут с готовностью, а вот насчет имени на устах - это вряд ли. Неважно... лишь бы они сделали свое дело. Советник обещал, что в любом бою, каков бы ни был его исход, армия будет лишь расти. В том, что он умеет держать слово, она уже убедилась.

Не говоря ни слова, Магистр плотнее запахнул плащ и вышел в коридор. Она последовала за ним. Тарсис дернулся было последовать за ними, но наткнулся на жесткий, как каменная стена, взгляд хозяина, и остался на месте. Вампир почувствовал, как по животу пробежала легкая судорога, признак приближающегося голода. Но спорить он не посмел - за прошедшее время он убедился, что хозяин умеет заботиться о нем, своем слуге. Может быть, не так регулярно, как ему бы этого хотелось, но ему все же удавалось утолить жажду до того, как она становилась невыносимой.

Магистр направлялся во внутренний двор замка, в последние дни он выходил туда часто - каждый раз, когда гвардейцы, а позднее и простые ратники, приводили туда крестьян. Вот и теперь посреди двора, сбившись в плотную толпу, стояли сервы, испуганно косясь на копья в руках стражей.

Герцогиню в очередной раз удивило, как быстро может двигаться Магистр. Она едва поспевала за ним, он же шагал совершенно естественно, его поступь нисколько не выглядела ускоренной - и все же он, казалось, летел.

- Извините, Ваше сиятельство...

Тея оглянулась. За ее спиной стоял барон Амальрик, ее казначей. Лицо его выражало обеспокоенность - значит, будет говорить о деньгах. Только это могло вызвать какие-либо эмоции у сухого, как щепка, мужчины, получившего дворянство исключительно за верную многолетнюю службу на финансовом поприще.

- Я вас слушаю, барон.

- В замок прибыл негоциант, он привез большую партию оружия.

- Так в чем дело? - чуть раздраженно дернула бровью Тея. - Оплати его товар, и пусть проваливает.

- Прошу простить меня, леди... - Амальрик замялся, подбирая слова. - Но... я не хочу сказать, что казна пуста, но если так будет продолжаться и далее, то ваша сокровищница опустеет очень быстро. Вы приказали скупить все оружие в округе, купцы почуяли наживу, и везут сюда весь залежалый товар. Качество его...

- Барон, как вы только что правильно заметили, - в голосе Теи было столько льда, что у казначея по спине пробежали мурашки, - речь идет о моих деньгах. Только о моих. Поэтому прошу поменьше рассуждать, и выполнять мои приказы. Качество оружия меня не волнует, мы вооружаем армию, а не благородных рыцарей. Эти вчерашние смерды больше привыкли держать в руках вилы... и вообще, я не понимаю, почему я должна что-то вам объяснять, барон.

- Да, госпожа... прошу простить меня... - потупился Амальрик и, пятясь, направился к двери.

Проклиная себя за то, что распустил язык, какового мог очень быстро лишиться, он уже почти скрылся за тяжелыми резными створками, когда герцогиня окликнула его.

- Подождите, барон!

- Да, Ваше сиятельство?

- Вы в чем-то правы. Поэтому возьмите десяток стражников, и доставьте этого негоцианта, вместе с его слугами, на задний двор. Немедленно. Вопрос об хм... оплате его товара, мы решим позднее.

Барон чуть заметно побледнел. Он уже был прекрасно осведомлен о том, что происходит на заднем дворе день за днем в течение последней недели, поэтому понял, что на оплату торговцу рассчитывать не стоит. Может быть, еще недавно он рискнул бы возразить, тем более, что отношение Теи к нему было достаточно мягким, но теперь, когда в замке появился этот Советник и навел здесь свои порядки, Амальрик не рискнул сказать ни слова. Он лишь молча поклонился и поспешил убраться с глаз хозяйки, пока она не решила, что его присутствие на заднем дворе тоже желательно.

Когда Тея вышла во двор, Магистр был уже там. Стражники в коротких голубых туниках с серебряной оторочкой, надетых поверх кольчуги, где понуканиями, а где и легкими тычками копий заставили холопов построиться во что-то вроде шеренги. Спустя считанные минуты к толпе сервов присоединился и торговец - тучный бородатый мужчина лет пятидесяти, в узорчатом камзоле, богато украшенном золотой вышивкой, и с тяжелым мечом на поясе, больше декоративным, чем предназначенным для серьезного боя. Купец что-то громогласно пытался объяснить стражникам, которые его не слушали - да и саму герцогиню нисколько не интересовало, какие там претензии предъявляет торговец, которого злодейка-судьба заставила появиться не в том месте и не в то время. Рядом с ним, испуганно озираясь вокруг, толпились слуги и молодой парень, судя по внешности - явно сын, одетый столь же дорого.

Видимо, один из стражников - судя по кольчуге, гвардеец - нашел достаточно веские слова, поскольку купец вскоре затих и покорно встал в шеренгу рядом с сыном.

Магистр подошел к первому, стоящему в ряду серву. Невысокий кряжистый мужлан с всклокоченной бороденкой поднял на Советника мрачный взгляд. Глаза его горели злобой. Магистр протянул правую руку, и положил ее на темя холопа, одновременно взглянув ему прямо в глаза. Мужик замер... это противостояние длилось секунду или две, после чего Советник шагнул в сторону, а холоп, чуть понурясь, вразвалку пошел к уже ожидавшим его стражникам. Сейчас ему дадут какое-нибудь оружие, может быть даже кольчугу из тех, что привез незадачливый негоциант, и армия герцогини увеличится еще на одного солдата.

Шаг в сторону... вытянутая рука... немигающий взгляд... Один за другим холопы покидали шеренгу. Среди них были молодые мужчины, еще вчера ковырявшие сохой свои наделы, женщины, даже старики - по крайней мере те, кто еще уверенно стоял на ногах и мог поднять меч, копье или топор. Магистру годился любой материал. Краем взгляда герцогиня заметила, как высокой русоволосой девушке один из стражников без особого старания отрезает почти под самый корень длинную, почти до колена, косу. И правильно делает, солдату длинная коса - только помеха. К этой процедуре девушка относилась совершенно равнодушно, хотя еще вчера, наверное, эта коса была предметом ее гордости и вызывала восторженные взгляды всех парней в деревне.

Он немного задержался возле одного из стоящих в длинной шеренге. Это был подросток, скорее даже ребенок, лишь недавно оставивший позади возраст отрочества. В бою от него вряд ли можно было ожидать какой-либо пользы. Немигающий взгляд, несколько тихих слов, которые герцогиня не расслышала. Мальчишка поклонился магистру и, выйдя из строя, направился к двери. Он прошел мимо Теи, даже не заметив ее, и она вдруг почувствовала, как холодная дрожь неприятно проскользнула по спине. Подросток неспешно, но очень целеустремленно двинулся по коридору в сторону покоев Советника. Тея поморщилась - не первый раз такие вот мальчики скрывались за этой дверью, а наутро их безжизненные тела находили во рву, окружающем замок. Она никак не связывала эти трупы со слугой Советника, думая, что эти никчемные жизни, по какой-то причине, необходимы самому Магистру. Поначалу это ее даже немного возмущало - теперь же она лишь спокойно проводила взглядом удаляющуюся фигуру.

А Магистр, тем временем, продолжал неспешное шествие вдоль шеренги рекрутов. Вот очередь дошла и до негоцианта. Видать, не желая смириться с участием в этом странном и пугающем действе, он схватился за меч - напрасно, солдаты были настороже, и он тут же ощутил затылком прикосновение острия копья. И все же это не остановило купца. Он резко присел, одновременно выхватывая меч... и тут же его сын, только что обменявшийся взглядами с магистром, нанес отцу сильнейший удар кулаком в висок. Торговец кулем рухнул на землю, выронив клинок.

Магистр кивнул солдатам, которые тут же подняли непокорного. Глаза его были закрыты, он все еще не приходил в сознание - кулак у сынка был литой, и мускулами паренька Торн не обидел. Кто-то их стражников плеснул в лицо негоцианту водой - тот дернулся, распахнул глаза... и тут же встретился взглядом с Магистром.

Тея видела лицо... вернее, то, что когда-то было лицом Советника. Она и сейчас, спустя неделю, чувствовала, как при воспоминании об этом у нее на лбу выступают капли пота. Поэтому она представляла, что сейчас ощущает несчастный торговец... хотя и не сочувствовала ему. Как бы то ни было, его судьба - служить ей, герцогине Тее де Блед. Она старательно отбрасывала от себя мысли, что служба эта - не столько ей, сколько Советнику. Хотя, надо отдать должное, задумывалась над этим она все реже и реже.

Спустя несколько мгновений купец успокоился, а затем вместе с сыном отправился туда же, куда до него ушли несколько десятков холопов.

Магистр Берг проводил взглядом последнего новоиспеченного воина и, не говоря ни слова, повернулся и ушел. Теперь ему здесь делать было нечего.

Он испытывал чувство гордости, понимая, что и в самом деле может считать себя сильнейшим магом в этом мире. Пожалуй, даже хваленый Сандор не смог бы так легко и быстро наложить заклятье подчинения - и даже если бы наложил его, все равно его приказы продержались бы в мозгу этих людишек от силы несколько часов. Людям недоступна вся сила магии контроля, хотя некоторые из них и называют себя высокомерно магистрами.

Как жаль, что для применения этого заклинания необходим взгляд в глаза - было бы воистину весело, если бы армия, ощетинившаяся копьями и мечами, вдруг, по одному мановению руки Советника, повернулась бы против своих командиров... да что там мелочиться, и командиры бы попали под контроль. Увы, такое ему не под силу, сейчас, когда в его распоряжении лишь Чаша, он может многое, очень многое... но не все.

И не может вернуть себе тело...

Берг стремительно вошел в свои апартаменты, и с силой захлопнул за собой дверь. Тарсис, уже сытый и умиротворенный, почувствовал недовольство господина, и попытался стать как можно незаметнее в своем сумрачном углу. Иногда на пути хозяина лучше было не становиться - Тарсис быстро научился чувствовать эти моменты. Эмоции Берг мог проявлять только так - жесты, походка... его голос, претерпевший перерождения во время смерти в огненной купели, теперь всегда оставался спокойным. Что порождало этот голос? Он не знал... подозревал, что все это - чистой воды магия, древняя, как сам этот мир, даже еще старше. Магия, накопленная в Чаше и частично вырвавшаяся на свободу в тот момент, когда его пальцы коснулись плавящегося металла.

Память сохранила все, что было потом. Чудовищную боль заживо сгоравшего тела, боль, которая не прекратилась со смертью, которая и сейчас с ним. Берг заскрежетал зубами от бешенства - проклятая боль снова возвращалась, каждый день, снова и снова. Каждый раз ему удавалось загнать ее вглубь, притупить, ослабить - и каждый раз он знал, что это ненадолго. Он помнил долгие дни, постепенно складывающиеся в месяцы, пока его тело, странным образом не разрушившееся в огне, искало дорогу наверх, к небу. Дни, когда каждая частичка его сгоревшей плоти мечтала о мести.

Потом он нашел дорогу. Извержение вулкана освободило его... Спустя довольно много времени, Берг нашел карты и долго изучал их, отыскивая то место, где его победила эта проклятая девчонка, владеющая необычными, неведомыми ему заклинаниями, и сравнивал это место с тем, где ему удалось вырваться на волю. Как он пересек это расстояние сквозь потоки огнедышащей лавы? И этого он не знал - видимо, Чаша сама искала выход, ибо полную силу обретала только под солнечным светом. Если бы ее можно было навсегда похоронить в жерле вулкана, наверное Торн так бы и поступил, не доверяя охрану артефакта сильным, безжалостным, но все же смертным тварям. А возможно, ушедший бог счел, что этот предмет может ему еще пригодиться?

И он вырвался из огненного плена, унеся с собой боль. День за днем он брел не видя дороги, пока впереди не забрезжил свет - зрение возвращалось в сожженное тело. Только теперь он видел мир не глазами обычного человека - два озера сплошной тьмы заменили глазные яблоки. Потом была заброшенная ферма, где он остановился провести ночь. Встреча с вампиром, который под угрозой немедленной и болезненной смерти, дал клятву вечно служить ему. Клятву на собственной крови - и Берг знал, что только смерть может помешать Тарсису уклониться от исполнения клятвы. Магистр не нуждался в телохранителе, прошли те времена, когда его плоти могло что-либо угрожать, но он был рад подвернувшейся возможности заиметь спутника, которому - редчайший случай - мог доверять целиком и полностью.

Во что он превратился? Берг подошел к огромному, в рост человека зеркалу и откинул капюшон. Он не видел своего отражения, его тело вообще не отражалось в зеркалах, и о своей внешности Берг знал лишь по рассказам других... того же Тарсиса, к примеру, но привычка подходить к зеркалу осталась. И сейчас он прекрасно знал, что увидел бы в зеркале... если бы мог. Да, лицом человека это не назовешь. Темно-коричневая, местами переходящая в черную кожа обтягивала череп. Он не заметил, когда наросла эта... шкура, но теперь он, по крайней мере, не напоминал вынутый из костра скелет.

Вместе со зрением вернулись слух и голос. Все эти дни он говорил с собой, ясно осознавая каждый произнесенный звук, но только в тот день, когда впервые смог отличить свет от тьмы, Берг осознал, что раньше слышал лишь свои мысли. Жалкие, скрежещущие звуки, которые издавал его рот, были так непохожи на членораздельную речь - но, со временем, он вновь научился говорить. Только голос его теперь не мог выразить ни гнев, ни тоску, ни радость.

Он знал, что этими превращениями он обязан Чаше. Она заботилась о своем хозяине, она нуждалась в том, чтобы ее Силу использовали - а значит и шаг за шагом возвращала Магистру жалкие подобия человеческих черт. Ровно настолько, насколько это было необходимо.

Магистр снова с ненавистью взглянул в зеркало в надежде вдруг, хотя бы на мгновение, увидеть свое отражение. С ненавистью, которая осталась лишь в его душе - на лице, обтянутом новой кожей, не отразилось ничего. И все так же спокойно плескались два озера черноты, заменившие ему глаза.

Что ж, когда-нибудь он найдет Трон, сможет обуздать силу Чаши и направить ее туда, куда захочет. И тогда он вернет себе тело, молодое, здоровое, но лишенное всех недостатков, нестареющее, неподвластное болезням, усталости, голоду и холоду, бессмертное и прекрасное... и тогда он сможет любоваться своим новым телом столько, сколько захочет.

Когорта за когортой проходили мимо холма, на котором расположилась герцогиня, ее телохранители и небольшая кучка приближенных. Здесь же стоял и Магистр, как всегда с ног до головы закутанный в свой неизменный плащ. Рядом с ним, как тень, сгорбился Тарсис - солнце раздражало его, но он сдерживал свое отвращение к яркому свету. Раз таково желание хозяина, он, Тарсис, потерпит. Не впервой. Он был сыт, а значит, все остальное не имеет слишком большого значения.

Берг наблюдал за проходящими мимо колоннами - солдаты шли не в ногу, вразброд, неся оружие кто как - некоторые даже просто волочили мечи по земле. Даже боевое знамя, по такому случаю извлеченное из Большого зала Блед-холла, довольно старое голубое полотнище, с вышитым нем серебристым львом, как будто стараясь соответствовать общему впечатлению, не реяло гордо на ветру, как знамени и положено, а бессильно висело, как старая блеклая тряпка. И все же это была армия, страшная в своем презрении к смерти. Это была его армия, куда более сильная, чем собранная когда-то жалкая кучка зомби, павших в первой же серьезной стычке.

Герцогиня, сидя в мужском седле на молодом, полном сил жеребце, тоже смотрела на солдат. Она и не предполагала, что их стало так много. Конечно, этого все еще недостаточно, чтобы сбить с ног Империю, но начало положено - а в том, что Магистр сумеет довести дело до конца, она была убеждена... хотя и не знала, откуда пришло это полное, абсолютное убеждение. Но над этим Тея не задумывалась.

- Отряды графа Бигфута поджидают нас за мостом, Ваше сиятельство, - заметил Хатвик, склонившись к герцогине.

- Так близко? - рассеянно спросила Тея.

- Увы, герцогиня, ваши приготовления к войне не остались незамеченными, - усмехнулся Хатвик, снимая латную перчатку и подставляя вспотевшие пальцы прохладному весеннему ветерку. - Мы, конечно, принимали меры, однако всех лазутчиков выловить еще никому не удавалось. Весть дошла до них своевременно, Ваша светлость. И граф Бигфут, и другие, готовились к встрече. Просто он оказался первым.

- Чем располагает граф? - спросил Советник, даже не сочтя нужным повернуться к капитану.

Хатвика такое отношение ничуть не покоробило. Гораздо приятнее говорить в Советнику в спину, чем стоять с ним лицом к лицу. Даже в том случае, когда лица не видно из-за надвинутого капюшона.

- Армия графства невелика. Не более пяти сотен солдат - и это при условии, что он собрал всех, кого мог. Мои егеря говорят, что других знамен не видно, значит, никого на помощь он не позвал.

- Молодого графа всегда отличало несколько завышенное представление о своих возможностях, - без тени насмешки заметила Тея, лишь констатируя факт. - Думаю, если он сегодня останется жив, ему придется пересмотреть мнение о себе. Его отец был куда более прозорлив... по крайней мере, мне так рассказывали.

- И все же пять сотен воинов могут многое, тем более, если он прикажет разрушить мост.

- Он не прикажет, - впервые за это утро улыбнулась Тея, хотя улыбка и получилась больше похожей на злую кривую ухмылку. - Он слишком горд для этого... удивлюсь, если он не попытается атаковать нас клином латной конницы прямо в лоб.

- Избитый прием, конечно, но все же по-прежнему весьма действенный. Тем более против этих, - Хатвик с презрением кивнул в сторону проходящих мимо солдат. - Если бы на их месте была латная пехота гномов, такая атака сразу бы захлебнулась в крови. Но сквозь эту толпу вчерашних холопов латники пройдут, как нож сквозь масло. У нас будут большие потери, госпожа...

- Это неважно, капитан, - ответил вместо Теи Советник, все также неподвижно стоящий в двух шагах от них. - Это все совершенно неважно, особенно если вы помните мои указания. А вы ведь их помните, капитан?

При воспоминании об указаниях, полученных накануне, Хатвик поежился. Если бы еще месяц или два назад ему кто-то сказал бы, что он будет в бою командовать... язык не поворачивается сказать, кем, то он вызвал бы этого человека на дуэль. Или просто набил бы ему морду, поскольку столь лживый язык не заслуживает быть отрезанным благородным мечом, доставшимся ему от предков. А поди ж ты - сегодня он, Хатвик, произведенный в рыцари еще прежним герцогом Бледским, мир его праху, будет отдавать указания... проклятым отродьям зла, нежити, неизвестно какими силами возвращенной в этот мир. Впрочем, что там говорить, очень даже известно, какими силами... Проклятый Советник. Если бы не клятва, принесенная Хатвиком герцогу, когда тот еще был жив, ноги бы его не было в этой стране. Но долг превыше всего - теперь его верность принадлежит герцогине, и изменить своему слову капитан не мог. Потеря чести - куда страшнее, чем потеря жизни.

Магистр прекрасно знал о том, что творится на душе у ветерана. Ему, волею Чаши лишенному даже самых незначительных эмоций, так легко было читать на лице капитана все нюансы его внутренней борьбы между долгом и отвращением. Что ж, ему сейчас нужны и такие сподвижники... а если капитан задумает изменить когда-то данному слову, его всегда можно будет зачаровать. Жаль только, что тогда он всего лишь пополнит собой ряды безвольных, неспособных хоть сколько-нибудь размышлять холопов, ставших теперь воинами.

За спиной Теи, все так же отрешенно взиравшей на свое воинство, высились гвардейцы - лучшие из лучших, плечистые воины, закованные в отменные доспехи. Каждого из них придирчиво отбирал Хатвик, лично проверяя умение владеть оружием. Телохранители, элита - они получали щедрое вознаграждение из казны, но служили не за страх, а за совесть. Как и он сам. Магистр мысленно усмехнулся - что ж, сегодня они служат ей и готовы по первому движению брови обнажить мечи против любого, на кого укажет унизанный драгоценными кольцами пальчик с длинным узким ногтем. Пусть так... пройдет совсем немного времени, и его слово будет для них столь же свято. А позже любой, самый немыслимый приказ Берга каждым из стоящих сейчас на этом холме будет выполнен незамедлительно и без малейших сомнений.

На холм взлетел взмыленный жеребец. Молодой вестовой, слишком юный, чтобы принимать участие в битве, но уже достаточно взрослый, чтобы доставлять донесения, тонким, ломающимся голосом догладывал Хатвику то, что и предсказывала Тея.

- Сообщение, мой господин. Передовые отряды вышли к реке. Граф Бигфут пересек мост и теперь строит конницу для атаки. У него чуть более шестисот человек, из них около сотни - конные латники.

- Сотня латников? - хмыкнула Тея. - Откуда столько?

- Думаю, вам стоит принять командование армией, сэр Хатвик, - тоном, явно означавшим приказ, проговорил Советник. - Если я правильно понял слова герцогини, этот юный болван будет вести войну по правилам. Даст нам выстроиться в боевые порядки и только после этого атакует.

- Наверняка, причем со всеми полагающимися к случаю трубами, герольдами и заявлениями, - усмехнулась Тея. - Идите, Хатвик. Вы знаете, что делать.

Рыцарь лишь молча кивнул в знак согласия, и вонзил шпоры в бока своего жеребца.

- Думаю, нам тоже следует двигаться вперед, господа, - ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Советник. - Было бы глупо пропустить это зрелище...

Графу Бигфуту исполнилось всего двадцать лет. Юношеские годы, проведенные в замке отца, были наполнены воинскими упражнениями, веселыми кутежами в тавернах, нередко заканчивавшимися весьма приятными часами на сеновалах в компании не смевших ни в чем отказать ему крестьянских девушек... и, как ни странно, чтением многочисленных баллад о рыцарских подвигах. Когда старый граф умер, юнец, получивший нежданно-негаданно графскую корону, был преисполнен может быть и красивых, но совершенно не уместных на бранном поле представлений о чести и благородстве. Возомнив себя наследником древних традиций, он не счел нужным прислушаться к советам более умудренных опытом воинов, которые предлагали отвести войска за реку и сжечь мост. В этом случае когортам мятежной герцогини пришлось бы вплавь преодолевать быструю, по-весеннему ледяную реку, выползая на противоположный берег прямо под удары копий и алебард.

Но такая битва была юному графу не по душе, он считал бесчестным рубить в капусту измученных переправой врагов, к тому же он был искренне убежден, что враг, кем бы он ни был, должен принять смерть от честного меча, а не захлебнувшись в ледяной воде. Его вассалы были вынуждены подчиниться. И сотня за сотней отряды молодого лорда пересекли мост, чтобы встретить противника лицом к лицу.

Даже и в этом случае у графа все еще оставались шансы, хотя и призрачные. Если бы он не стал ждать, пока войска герцогини Блед построятся, если бы отдал приказ атаковать немедленно...

Две армии замерли на поросшем молодой весенней травой берегу. Влажная, напитанная дождевой водой земля не лучшим образом подходила для тяжелой конницы. Рыцари, закованные в стальные доспехи, могучие жеребцы, укрытые кольчужной сеткой - такая сила должна наступать по твердой, сухой почве... но стоит ли благородному воину думать о таких мелочах?

- Мы нанесем удар в середину их строя, - произнес юноша, красиво привстав в стременах и вытянув руку в латной перчатке, обозначая то место, куда собирался направить удар клина тяжелой конницы. - Мы рассечем их на две части, и дальше ваши мечи, благородные сэры, быстро закончат работу.

- Одумайтесь, граф, одумайтесь, пока еще не слишком поздно. Мы еще успеем вернуться на тот берег, пусть даже несколько десятков бойцов придется потерять, прикрывая отход. Потом мы зажжем мост...

- Замолчите, барон, я не хочу больше слышать ваши трусливые речи, - вспыхнул граф, возмущенный не столько тем, что ему перечат, сколько попыткой его чему-то учить. Его, прочитавшего чуть ли не все романы о великих деяниях благородных предков. - Мы не покажем им спину, мы не ударим исподтишка - только честный и благородный бой. Пусть герольды объявят, что граф Бигфут имеет честь атаковать армию герцогини Теи, леди Блед. И вообще, я не разделяю ваших опасений, господа. Пусть их несколько больше, но посмотрите сами - у герцогини практически нет кавалерии... Что может сравниться с тяжеловооруженным латником, господа? Мои лазутчики сообщили, что в ее армии - одни простолюдины. Смерды, господа... Неужели вчерашний холоп сможет встать против благородного рыцаря? Да они сбегут с поля боя, лишь заслышав топот наших коней. Думаю, мы славно развлечемся, и к вечеру вернемся в мой замок.

Казалось, в окружении графа было немало тех, кто разделял его оптимизм. Как бы там ни было, но обученный рыцарь и впрямь в бою стоил десятка кое-как вооруженных, не имевших даже плохонькой кольчуги вчерашних крестьян. Они искренне считали, что их ждет веселая потеха, кровавый пир, во время которого они славно проучат эту зарвавшуюся выскочку Тею... Вполне возможно, что арбалетчикам и пикинерам графа даже не придется вмешаться в схватку - все решат копья и мечи благородных.

В тот момент они еще о многом даже не подозревали.

Казалось, сама земля дрогнула, когда кони, спереди и с боков укрытые кольчугой, с места пошли в галоп. Тяжелые копья несли в себе смертельную угрозу любому, кто рискнул бы оказаться на их пути, глухие шлемы, украшенные пышными плюмажами, и латы, сверкавшие золотой и серебряной насечкой, надежно защищали своих владельцев.

Копыта конец выдирали куски мокрого дерна, отбрасывая его в несущихся сзади - впрочем, на это никто уже не обращал внимания. Все чувства, все мысли поглотила атака...

Первый огненный шар разорвался на острие стального клина. Дико взвыл заживо сгорающий рыцарь с роскошным алым пером на шлеме - впрочем, мгновение спустя перо превратилось в черную труху, а сам несчастный рухнул вместе с конем под копыта несущихся во весь опор всадников. Вспышка зацепила еще двоих - одного лишь краем, воину удалось усидеть в седле, хотя сожженные до кости пальцы правой руки выпустили копье, другого - сильнее. Он даже не успел закричать.

Надо отдать рыцарям должное - хотя где-то там, за спинами пригнувшихся и уперших в землю свои жалкие копья солдат, находился боевой маг, они не остановились. Да и что может остановить галоп латной кавалерии?

Одна за другой огненные вспышки выжигали проплешины в рядах атакующих. Разгоряченные предчувствием схватки воины не замечали, что теряют товарищей. К тому времени, как первое копье ударило в цель, уже не менее двух десятков коней и их всадников билось на земле в агонии... И вот, наконец, клин врезался в нестройные ряды солдат герцогини.

В этой битве были те, кто бежал. Бежал, яростно срывая с себя доспехи, чтобы хоть чуть-чуть ускорить бег коня. Магистр не препятствовал - в его планы вполне укладывалось, что кто-то принесет весть и против него будет выставлена действительно серьезная армия. Гораздо проще разбить противника раз и навсегда, чем постоянно, день за днем, выматывать своих людей в бесчисленных мелких стычках. Конечно, нужды собственных солдат интересовали Магистра весьма мало, но среди них было некоторое количество тех, кому время от времени все же необходим отдых.

Так что спасшиеся были. Немного. Из тех, кто сумел вовремя остановиться, чтобы увидеть...

Копье пронзило гибкую, совсем юную девушку со странным, редко встречающимся в здешних краях цветом кожи, насквозь. Оно вошло ей в живот, высунув острие на добрый локоть из спины, и рыцарь еще успел удивиться, почему ж это наконечник чист, почему на нем не видно ни капли крови...

А в следующее мгновение его конь грудью налетел на заостренный кол, подставленный другим солдатом - массивное, обожженное для твердости на огне острие без труда пробило кольчугу и уходило все глубже, ломая кости и разрывая связки несчастного коня. Конь рухнул на колени, хрипя и брызжа кровью во все стороны, рыцарь вылетел из седла и тяжело упал на землю, потеряв сознание от удара. Когда же, спустя несколько мгновений, он пришел в себя и открыл глаза, его взгляду предстала удивительная картина. Стройная молодая девушка с большой дырой в животе, сквозь которую было видно голубое небо, неспешными, какими-то не слишком уверенными шагами приближалась к нему. И последнее, что увидел воин, был занесенный для удара тонкий, слегка изогнутый меч.

В средней части строя, там, куда пришелся удар латной конницы, живых людей почти не было. Здесь рыцарям противостояли, в основном, зомби - их было не так уж и много, всего сотни полторы - все, что смог собрать Берг за последние недели практически ежедневных боев на арене. Сейчас ему не нужно было слишком много этих тварей - гораздо проще управляться с зачарованными людьми, чем с медленно, но верно разлагавшимися бойцами, которые, к тому же, весьма плохо подчинялись кому бы то ни было, кроме своего господина. Но какое-то их количество было необходимо - у хорошего хозяина ничто не должно пропадать зря. Даже вчерашние трупы.

Кавалерия пронзила строй, смела часть зомби - и при этом понесла потери. Огненные шары Магистра продолжали сметать рыцарей с лошадиных спин, превращая их, а зачастую и коней, в обугленные головешки. Медлительным, плохо вооруженным, физически не слишком сильным зомби удалось все же стянуть с седел несколько бойцов - рыцарь в полном латном доспехе, рухнув на землю, в первые минуты становился довольно беспомощным. Если ему удавалось встать - ситуация изменялась, его меч начинал уверенно крошить неповоротливых врагов. Но это - если рыцарь поднимется. Многим из упавших такой возможности не дали - может, ходячему трупу и не хватит сил наносить удары, способные пробить броню, но неторопливо вогнать тонкий кинжал в смотровую прорезь глухого шлема - это запросто.

И, при том, отряды герцогини, принявшие на грудь основной удар стального клина, в первый момент почти не понесли потерь. Длинные копья рыцарей пробивали их насквозь, но только несколько зомби, не успевших вовремя уйти из под тяжелых копыт боевых коней, были в буквальном смысле размазаны по земле - остальные отделались разной степени тяжести ранами, в большинстве своем не лишавших их ни подвижности, ни способности атаковать.

Конечно, если бы рыцари имели свободу маневра, все могло оказаться куда хуже. Развернуться, снова построить клин, снова атаковать... но за спиной у шеренг зомби был лес - не самое походящее место для кавалерии. Всадники потеряли скорость - и мертвецы взяли их в кольцо.

Тяжеловооруженные рыцари в считанные минуты изрубили в капусту почти всех, до кого смогли дотянуться их длинные мечи. Но это вполне укладывалось в планы Магистра - в то время, пока латники кромсали не имевших особой ценности зомби, их, одного за другим, сжигали огненные фаерболы. Берг наслаждался боем, наслаждался ощущением неиссякающей Силы - любой другой маг, нанесший столько ударов, уже давно терял бы сознание от слабости - он же не чувствовал ни малейшей усталости и мог, казалось, продолжать игру с огнем до бесконечности. Мягкое тепло, исходившее от руки, в которую навсегда вплавилась Чаша, придавало уверенность и спокойствие. И так ли уж важно, что иногда огненный мячик попадал не в кирасу, закрывающую грудь благородного воина, а в башку неуклюжего зомби, на свою голову оказавшегося на траектории броска.

Граф Бигфут отчаянно рубился, заставляя коня волчком вертеться на месте. Уже не раз копыта жеребца с хрустом вминали в землю грудную клетку очередного зомби, сам лорд уже потерял счет раскроенным черепам и отсеченным конечностям... и он чувствовал, как ужас постепенно прокладывает дорогу к его сердцу - зомби, которому он только что оттяпал по самое плечо руку, сжимавшую меч, спокойно поднял выпавшее оружие другой рукой и продолжил бой. И продолжал его даже после того, как меч графа снес ему чуть не полчерепа. Рядом падали его товарищи - зомби безо всякого сожаления рубили ноги коням, и тогда на упавшего всадника набрасывалось сразу несколько омерзительных созданий, пытаясь нащупать уязвимые места доспехов.

Пять сотен графской пехоты, в основном состоявшей из арбалетчиков и гвардейцев-пикинеров, качнулись вперед и стройными рядами двинулись на выручку избиваемой кавалерии. Увы, в самом ближайшем будущем им предстояло понять простую вещь - стрелы и копья - не лучшее оружие против тех, кто и так уже мертв.

Впрочем, и для них вскоре нашлась достойная работа - зомби сделали свое дело, остановив кавалерию и практически уничтожив ту ее часть, что сумела уцелеть под дождем огненных шаров, обрушенных на их головы Магистром. Теперь в бой шли зачарованные - их, о крайней мере, можно было убить. И гвардейцы встретили нестройные когорты вчерашних сервов роями тяжелых стрел. Выпущенные в упор, арбалетные болты, бывало, поражали по две цели сразу, пронзая насквозь незащищенные кольчугами или кирасами тела. Теперь армия герцогини начала нести ощутимые потери. И все же они шли вперед, на стрелы и копья, шли не так, как бегут в атаку бойцы, поддавшиеся азарту боя, и в этот момент забывшие о страхе смерти. Нет, они просто шагали вперед, не обращая внимание не тех, кто падал рядом - когда тот, кто еще совсем недавно был преуспевающим негоциантом, разбогатевшем на торговле оружием, рухнул со стрелой в горле, тот, кто раньше был его сыном, не оглянулся и не замелил шаг. И это молчаливые ряды, мерно шагающие под градом стрел, наводили на гвардейцев самый настоящий ужас.

А потом они встретились - ветераны, каждый из которых имел превосходную кольчугу и стальной шлем - и толпа крестьян, кое-как вооруженных, но зато с полным презрением к смерти бросавшимся на копья и мечи, своими телами прокладывая дорогу другим, ломая строй гвардии. Раз за разом опытным воинам удавалось отбросить нападающих и выровнять ряды. Груды мертвых тел свидетельствовали о том, что капитаны графа Бигфута не зря получали свои золотые марки, без устали тренируя своих подчиненных.

Но и гвардейцам приходилась несладко - их плотные ряды как нельзя лучше подходили для магических атак, да и к тому же в войсках Теи вполне хватало арбалетчиков. Стрелы делали свое дело, но основной урон выстроившиеся в каре гвардейцы, укрывшие за своими спинами стрелков, несли от неизменных огненных шаров Магистра. Не раз и не два его пытались достать стрелой - но ни одна из них не попала в цель. Многие слышали, что мага почти невозможно убить, особенно, когда он готов к нападению - теперь эти слухи находили свое подтверждение.

И вдруг отряды зачарованных солдат Теи отхлынули от избитых, но все еще не сокрушенных гвардейцев. Те настороженно вглядывались в медленно отступающих солдат герцогини, пользуясь передышкой, чтобы хотя бы зарядить арбалеты, да сделать глоток-другой воды. Копья и стрелы положили немало бойцов, но силы Теи по-прежнему чуть ли не вдвое превосходили остатки графской гвардии. И отступать им было уже некуда - мост был перекрыт свежими, еще не принимавшими участия в битве когортами. Гвардия оказалась в кольце. И теперь ветераны готовились к неизбежной смерти, рассчитывая лишь подороже продать свою шкуру и отомстить за своего господина.

На какое-то время над бранным полем повисла тишина. Где-то жалобно ржал умирающий конь, которого кольчужная сетка не смогла защитить от стрел и мечей, где-то стонали раненые - среди тех, кто носил цвета графа Бигфута. Изрубленные в куски зомби, еще шевелившиеся, не издавали ни звука, да и зачарованные почти не чувствовали боли - заклятье позаботилось об этом, и теперь некоторые из них с полнейшим равнодушием разглядывали стрелы, торчавшие из собственных тел. И если падали, ослабев от полученных ран, то делали это молча. Они оставались смертными - но боль над ними более была не властна.

Внезапно ряды солдат герцогини разошлись в стороны, и в широком проходе показался рыцарь, с ног до головы облаченный в сталь. Его тяжелые шаги были слышны, казалось, на другом конце поля. Он неторопливо шел прямо на ощетинившихся копьями гвардейцев. В руках его не было оружия. Порядком изодранный плащ волочился по земле, обильно политой кровью.

Наконец рыцарь остановился. Медленно поднялись руки в латных перчатках, почти по локти забрызганные чем-то вязким и темным, так же медленно сняли шлем. Взглядам потерявших всякую надежду на спасение гвардейцев открылось лицо их лорда, графа Бигфута. Его лицо было совершенно спокойно.

- Солдаты... - он помолчал несколько мгновений, равнодушно оглядывая израненных воинов. Они молча ждали. - Солдаты... вы храбро бились. Но мы проиграли, и теперь герцогиня Тея де Блед предлагает вам сохранить ваши жизни. Вы показали себя достойными того, чтобы жить, мои гвардейцы. Вы доказали свою стойкость, мужество и выучку. Но сегодня нам не повезло... и я, ваш лорд, приказываю и прошу. Сложите оружие. Довольно крови, сегодня ее и так пролилось немало.

Привычка повиноваться была сильна. Один за другим гвардейцы, не смея ослушаться приказа своего господина, бросали на землю глинки, копья, арбалеты... Они еще не знали, что их ждет - а даже если бы и знали, все равно их судьбу же ничто не смогло бы изменить. Ну разве что кое-кто из них мог бы попытаться геройски и бессмысленно погибнуть. А пока никто не бросался к ним с веревками, никто не набрасывал на них сети и уж, подавно, не пытался убить безоружных.

Магистру они куда нужнее были живыми.

А тем временем граф Бигфут, повернувшись спиной к своим солдатам, медленно шагал куда-то к лесу, где виднелась фигура в глубоко надвинутом на лицо капюшоне. В плече у графа торчал обломок стрелы - он не замечал этого, не чувствуя боли. Может быть, потом он этот обломок вынет, и попросит, чтобы его перевязали... может быть. Если кто-нибудь напомнит графу об этом.

Глава 5. Тьюрин Струвиссон. Кер-Доран.

Хотя кто знает, может быть, здесь и в самом деле немало источников - а то, что ни одного из них они с Ильтаром так и не встретили, просто роковая случайность. Вернее, случайность, которая вполне может стать роковой.

- Ты знаешь эти места?

На первый взгляд спокойный голос эльфа свидетельствовал о полном равнодушии к жаре, недостатку влаги и другим трудностям, которые испытывали путники. И только тот факт, что вопрос это был задан уже, по крайней мере, в третий раз за сегодняшний день, свидетельствовал о том, что и хваленая стойкость эльфов имеет какие-то границы.

- Нет, Ильтар. Я здесь впервые... но на карте указано, что Кер-Доран находится за тем перевалом. Завтра мы будем у его стен. Возможно - еще засветло... если, конечно, потратим часть ночи на дорогу.

- Ночью на этих скалах мы переломаем себе ноги, - заметил Ильтар.

Они только что взошли на очередную седловину - слева и справа возвышались острые скалистые пики - жаль только, что сейчас, в полдень, они не давали ни малейшего укрытия от палящих лучей солнца. Эльф пристально вглядывался в извивы горной гряды, которую им еще предстояло пересечь, и Рон заметил, как Ильтар чуть заметно шевелит губами, как будто бы произнося заклинание. А может, так оно и было - кто знает, возможно магия эльфов умеет сделать их зрение подобным орлиному.

Рон провел по сухим, потрескавшимся губам кончиком языка и, вздохнув, отцепил с пояса флягу. В ней оставалось еще не менее пяти глотков теплой, несвежей воды. Он позволил себе только один. Путь предстоял неблизкий, а удастся ли им обнаружить источник...

- Я имел в виду, что двигаться в путь лучше пораньше, как только хоть немного рассветет... к тому же по утренней прохладе и идти легче, верно?

- Верно, - подтвердил эльф, не вдаваясь в дальнейшие подробности.

Ильтар думал о том, что сам напросился на неприятности, уже в который раз. Когда Сейшел согласился выполнить приказ-просьбу Светлой Королевы, он вполне мог счесть свою миссию исполненной. С другой стороны, Этуаль приказала ему "доставить" Черного Барса в Вечный лес, а это означало, что Ильтар должен был, пусть и временно, стать спутником рыцаря. Поначалу он отнесся к этому спокойно, совершенно не подумав о том, что одним из участников того знаменательного похода являлся гном - и не просто гном, а сам Тьюрин Струвиссон, ныне король третьего колена подземного народа. Не то, чтобы Ильтар относился к гномам с отвращением, весьма распространенным среди его соплеменников. Годы жизни среди людей в достаточной мере научили его терпимости ко всяким живым тварям... даже столь мерзким, как эти бородатые карлики. Но вот насколько терпимы к нему, эльфу, окажутся сами хозяева этих гор?

Войн между древними расами не было довольно давно. Люди, в таких случаях, начинают считать, что на их землю пришел долгий и прочный мир - а потом, как дети, удивляются, обнаружив свою ошибку. Умудренные прожитыми веками, эльфы знали, что мир и спокойствие - лишь затишье перед очередной бурей. Если бы не очевидное и не всеми одобряемое миролюбие Владычицы, возможно, изредка происходящие стычки снова, уже в который раз, переросли бы в открытое столкновение.

Сам Ильтар не желал войны, особенно - войны с гномами. Одно дело не любить кряжистых подземных строителей, и совсем другое - желать им скорой и, по возможности, болезненной смерти. Это была одна из причин, по которым его не любили родичи - в их глазах, ненависть к гномам была столь же естественной, сколь и необходимой составляющей их долгой жизни. Немало было случаев, когда даже случайная встреча эльфа и гнома, произошедшая на нейтральной территории, ни с того, ни с сего перерастала в кровопролитие.

А Ильтар за прошедшие годы навидался всякого, и это научило его если и не с трепетом относиться к чужой жизни, то, по крайней мере, уважать взгляды, отличавшиеся от его собственных.

- Ладно, пора двигаться, - вздохнул Рон. - Думаю, если мы к сумеркам доберемся вооон до того распадка, то будет очень неплохо.

Шесть дней, проведенные в пути вместе с эльфом, показались Рону скучными и однообразными. Все это время Ильтар был не слишком разговорчив, думая о чем-то своем, что, собственно, рыцаря вполне устраивало. Он и сам был не прочь обдумать предстоящее...

Тогда, несмотря на клятву, что должна была вести их одной, общей дорогой, они все же расстались. Слова, сказанные над могилой некроманта, были искренними и шли от самого сердца, однако совершенно не учитывали суровых жизненных реалий.

Айрин спешила в Школу Сан, чтобы поделиться с Архимагом Сандором тайнами, упрятанными в древний фолиант, подаренный ей драконом. Если поначалу девушка решила, что знания эти слишком опасны и не должны быть преждевременно принесены в мир, то, по зрелому размышлению, пришла к выводу единственно правильному - довериться высшему магу Империи, к тому же своему родному отцу. Кто, как не отец, способен помочь юной волшебнице сделать верный выбор. К тому же Сандор, по праву уже не одно десятилетие занимавший пост ректора Школы, сумел бы куда лучше вникнуть в тайны манускрипта, хранившего в себе ни много, ни мало - саму основу магии, описание и правила применения древнейшего из ныне существующих языков. Языка, из которого образовывались все без исключения словоформулы заклинаний - боевых ли, лечебных или иных. Никто до настоящего дня - ни умудренные веками эльфы, ревниво хранившие капли древнего знания, ни гномы, чьи освещенные вечными факелами подземные лабиринты скрывали немало загадок, ни иные расы не знали этого древнего языка, используя фразы и жесты, приводившие в действия заклятья, лишь путем их долгого и трудоемкого заучивания наизусть.

Брик, которому в последней битве с некромантом порядком досталось, утратил львиную долю своей юношеской тяги к приключениям, решив уделить должное внимание совершенствованию в области целительства. Тем более, что в отряд он попал как раз из-за своих навыков лекаря, полученных за несколько лет обучения в монастыре ордена Сердобольных, магов-целителей. И ему не раз становилось мучительно стыдно от осознания того, что Айрин, сания Пламенного ордена, боевой маг, владеет лекарскими заклятьями куда лучше него. К тому же магия - магией, а залечивать раны все же было необходимо. Пусть естественным путем сломанные кости срастаются куда дольше, но и подстегнутые нужными действиями из арсенала Сердобольных, они требовали хоть какого-то времени на восстановление.

У Тьюрина и вовсе была масса дел, которые никак нельзя было отложить. Теперь он получил полное право завершить древний ритуал и принять корону Третьего колена гномов. Нельзя сказать, что мысль о предстоящей коронации приводила его в восторг, но, как и к любому другому делу, относился к этому он со всей ответственностью. К тому же его душа требовала донести до родичей правду о "великом" короле Дарте Третьем, который, если верить легенде, прославился умением видеть богатые подземные жилы. На самом же деле, если что и достойно было внесения в Великую Песнь гномов, так это нарушенная клятва, данная им последнему из Великих Драконов, хитростью пойманному и заточенному в каменную темницу на долгие, долгие века.

А путь Рона лежал туда, где в отрогах неприступных гор вьют свои гнезда короли воздуха, грифоны, бесстрашные бойцы, не слишком любящие всех, кто ходит на двух ногах, независимо от роста, цвета волос, длины бороды и формы ушей. Тогда он еще не знал, как его примут эти химеры, которые могли быть и весьма интеллектуальными собеседниками, и безжалостными убийцами - в зависимости от обстоятельств. И все же он должен был пройти этот путь - ибо самая твердая клятва та, что дана самому себе. Он поклялся над телом павшего в неравном бою грифона, что весть о его подвиге будет донесена до его сородичей, и должен был сделать это, несмотря ни на что.

Сейчас он размеренно шагал по узкой каменистой тропе, которая когда-то может и знала следы рук человеческих (или гномьих, что, по сути, не так уж и важно), но теперь была почти совсем разрушена временем и ненастьем. Шагал, чутко прислушиваясь к окружающим скалам, хотя и понимал, что слух эльфа, пусть и находящегося сейчас далеко от привычных ему лесов, куда более тонок, и опасность, ежели таковая возникнет, Ильтар обнаружит куда раньше его.

О том, чтобы провести здесь лошадей, нечего было и думать. Рон только лишний раз порадовался своей предусмотрительности - коней они с Ильтаром оставили на постоялом дворе у подножья этих гор. Сам рыцарь испытывал определенное недоверие к кабатчикам вообще, и к плутоватому на вид типу, хозяйничавшему в убогой лачуге, гордо именовавшейся постоялым двором "У стены мира", в частности... но Ильтар, задумчиво посмотрев прямо в глаза низенькому уродцу, сказал Рону (так, чтобы его слова наверняка были услышаны хозяином):

- Я считаю, друг мой, что мы вполне можем доверять этому человеку. Тем более, если он нас хм-м... подведет, то не думаю, что существует в нашем мире место, где эльфы не смогли бы его найти.

Похоже, хозяин слова услышал и понял совершенно правильно...А учитывая то, что своего дивного жеребца Ильтар оставил в конюшне без малейших опасений, Рон постепенно и вовсе успокоился. Ильтар же, в свою очередь, не стал сообщать спутнику, что его белоснежного коня можно, конечно, убить, но увести - нельзя. Зов своего хозяина, подкрепленный соответствующей магией, конь мог услышать за десятки, если не за сотни лиг, к тому же подчинялся он только Ильтару, и никому другому. Эта верность, в основе которой в немалой степени лежала все та же магия, была, кстати, одной из тех вещей, за что люди не любили эльфов. По мнению многих, в этом принудительном навязывании верности и преданности было что-то недоброе, восходящее своими корнями к тому, что традиционно относили к темному колдовству. И, хотя были это всего лишь несколько видоизмененные элементы обычной магии контроля, ничто не могло переубедить тех, кто желал видеть в этом самое настоящее порабощение. В общем, именно по этому Ильтар и не стал объяснять Рону причины своего спокойствия за коня - кто его знает, этого рыцаря...

Спустя несколько часов они вышли к небольшой пещере, прямо-таки созданной, чтобы в ней переночевать. Сухая, достаточно глубокая, чтобы укрыть от возможной непогоды, и в то же время не настолько глубокая, чтобы оттуда, из тьмы, могло приползти что-нибудь неприятное.

А самое главное - буквально в нескольких шагах от пещеры журчал долгожданный, такой желанный ручеек. Тоненькая струйка воды обещала в ближайшем времени пересохнуть напрочь, если не пойдут дожди, но пока она вполне могла удовлетворить не только иссохшее горло Рона, но и его порядком покрытое пылью тело. Эльф, похоже, тоже обрадовался ручью, хотя и переносил жажду куда легче своего спутника - то ли благодаря магии, то ли потому, что человеком, в общем-то, не являлся.

- Ну, будем ночевать здесь? - задал Рон риторический вопрос и, не дожидаясь утвердительного ответа, заявил: - Надо бы сушняка набрать на ночь...

- Неужели тебе мало было дневной жары? - чуть насмешливо поинтересовался Ильтар, еще на перевале заметивший, какого усилия стоило Рону не высосать флягу до самого дна.

- Днем-то жара... - пожал плечами Рон, - а ночью может быть и холод. Да и мало ли какие гости могут на огонек пожаловать.

- А вот тут ты прав, на огонек гости и в самом деле могут пожаловать. Здесь горы древние, вами, людьми, исхоженные мало... да и гномы здесь хоть хозяевами и считают себя, да хозяйство их - под землей. Между прочим, тот же горный тролль, случись ему мимо проходить, дым вмиг унюхает. Даром, что тварь безмозглая, но ведь наверняка сообразит, что где костер - там люди... ну, в нашем случае, не так уж важно, что люди здесь представлены всего в одном лице. А где люди, там, что характерно, ужин. Для которого эти самые неосмотрительные путники как раз и сгодятся.

- Это, конечно, довод, - кивнул Рон, чуть прищурясь. - А не признается ли благородный эльф, что говорит в нем в первую очередь всем известная нелюбовь лесных жителей к огню.

- Ну, и это тоже, - не стал спорить Ильтар. - Согласись, дереву дана жизнь не для того, чтобы погибнуть в огне. Сушняка здесь я почти не видел, пока наберешь - так уломаешься... А сам ведь сказал, что выйти завтра надо затемно. Отдыхай, рыцарь, никто тебя в этой пещере не потревожит.

- А вдруг? - хмыкнул Рон, заранее настраиваясь на то, что спорить с эльфом смысла не имеет. Они действительно не любили огонь, во всяком случае, огонь из живого дерева. Сушняк или, лучше, уголь - это для них было вполне приемлемым, но вот к срубленному дереву этот народ относился болезненно, особенно, если можно было обойтись без этого.

Ильтар не ответил. Он сел перед входом в пещеру и, закрыв глаза, принялся вполголоса произносить заклинание. О том, что это именно заклинание, а не пожелание спокойного сна, Рон догадался сразу - при первых же произнесенных фразах в воздухе повисло нечто неосязаемое, но тем не менее явственно ощутимое. Будь на его месте маг, он бы выразил это ощущение словами: "Сила природы пришла в движение". В какой-то момент Сейшелу даже захотелось услышать слова, произносимые Ильтаром, но затею эту пришлось зарубить на корню - эльф не столько говорил, сколько пел, слова плавно перетекали одно в другое, постоянно менялись интонации... Опытный маг, та же Айрин, к примеру, наверняка легко обнаружила бы в этом заклинании что-нибудь знакомое, но простому смертному это было недоступно.

Земля у входа в пещеру вспучилась, из нее стремительно рванулись вверх, к звездному ночному небу, тонкие зеленые побеги, прямо на глазах обрастая длинными и весьма на вид неприятными шипами. Побеги множились, извиваясь и переплетаясь друг с другом, шипы становились все более серьезными, и постепенно эта молодая зеленая поросль надежно перекрыла выход.

В глубоких сумерках видно было плохо, но Рону показалось, что эта живая изгородь начала менять и цвет. Если раньше она явно отдавала зеленью, насколько это можно было разглядеть, то теперь она почти слилась с глубокими темными тенями скал. Пожалуй, еще полчаса, и Рон вообще не сможет ее увидеть.

- Она высохла, - ответил Ильтар на невысказанный вопрос спутника. - Теперь мы можем спать спокойно, никто сюда не залезет. И караулить ночью не надо, тоже радость.

- Кого-то эти шипы, может, и отпугнут, - недоверчиво буркнул Рон, - но по-настоящему крупную тварь они даже не задержат.

- А изгородь для этого и не предназначена. Ты прав, шипы эти только для мелочи всякой. Змея, к примеру, сквозь эти колючки не полезет никогда. Да и что покрупнее, пожалуй, тоже. Волк там, или шакал. Важно другое, если что - ломаются эти шипы просто с оглушительным треском. А я сплю чутко...

Рон сунул под голову мешок с припасами и закрыл глаза. Несмотря на усталость, сон не шел. Завтра он встретится с Тьюрином... старый друг теперь не просто искатель приключений, он король целого подгорного племени. Кто знает, не забыл ли он за эти годы о том, что их когда-то связывало. Конечно, времени прошло - всего ничего, но ведь известно, как неограниченная власть и богатство меняет людей. Подвержены ли гномы тому же пороку?

Рон попытался представить себе стены цитадели гномов Кер-Доран. Одна из древнейших крепостей, построенная в этих местах даже не с целью защиты от армий эльфов, лесной народ до этих гор обычно не добирался. Но в давние времена водилась здесь дичь поопасней - и горные тролли, и мантикоры. Но горных троллей давно извели, мантикоры частично вымерли, частично были убиты теми или иными героями... Рон усмехнулся - к проклятому некроманту слово "герой" подходило мало, но его смердящее войско тогда положило немало этих омерзительных химер... возможно, последних из них. И слава Торну, из всех живущих тварей, мантикоры были одними из самых отвратительных. И одними из самых опасных, кстати.

И теперь в этих горах относительно спокойно. Конечно, всегда остается вероятность, что какая-нибудь мерзость все еще бродит по горным тропам, но серьезной опасности для гномов это уже не представляло. А потому и смысл в существовании мощной цитадели отсутствовал. Но подземные строители все делали не просто надолго - на многие века, поэтому наверняка содержат крепость в идеальном состоянии...

Примерно на этой мысли Рон, неожиданно для себя, заснул...

Сон пришел ближе к утру - яркий, красочный, настолько реальный, что казалось, его невозможно отличить от действительности. И все же Рон совершенно точно знал, что спит. Очень редко, но такое бывает, когда человек во сне прекрасно понимает - все, что происходит вокруг, лишь сон. Пройдет время, он проснется - и окажется у себя дома, в теплой уютной постели ... или, как сейчас, в полутемной пещере, на голых камнях.

Но Рон понимал, что это будет позже, когда он проснется. А теперь ему совершенно не хотелось покидать сон, потому, что здесь, в этом непонятно почему родившемся видении, он встретил того, кого никогда уже не ожидал увидеть.

- Приветствую тебя, Гранит... - рыцарь отвесил вежливый поклон. - Рад встрече.

Огромный золотой дракон, свернувшийся посреди усыпанной драгоценностями гномов пещеры, наклонил голову в ответ.

- И я рад видеть тебя, Черный Барс. Со дня моей смерти нам так и не удалось толком поговорить.

- Со дня твоей смерти? Но постой, почему...

- Ты считаешь нашу встречу сном, рыцарь? Отчасти ты прав, но лишь отчасти. Для тебя это действительно сон, для меня же... Сейчас, когда твой разум расслаблен и открыт, я могу говорить с тобой, хотя и не слишком долго.

- Так ты все же жив? - голос Рона дрожал от нетерпения, ему так хотелось услышать утвердительный ответ, пусть хоть и во сне.

- Увы, нет, - вздохнул Гранит. - Я погиб в схватке с Вихрем, как ты уже знаешь, моим родичем, тело которого было возвращено к жизни колдовством некроманта. Предвижу твой вопрос, и отвечу сразу. Да, я знал, что схватка закончится гибелью нас обоих... хотя для Вихря это всего лишь развоплощение, он не был живым. Кстати, если бы он все же был живым, то справиться с ним мне вряд ли удалось бы. А так я выполнил свою миссию... а цена. Что ж, мне и самому грустно, но цена в данном случае не имела значения.

Рон тяжело опустился на ровную крышку сундука. Дерево ничуть не было тронуто временем, хотя сундук этот пролежал в пещере неизвестно сколько веков. Эта пещера выглядела сейчас такой, какой они застали ее в тот день, когда впервые встретили Гранита. Теперь-то никакого золота там не было - Тьюрин постарался. В конце концов, эти богатства - собственность его народа, поэтому гномы и упрятали их при первой же возможности подальше от алчных рук искателей легкой наживы. Да и потом, чтобы поднять Третье колено из руин, чтобы снова наладить жизнь в племени, столь долго подвергавшемся гонениям, требовались средства, и немалые.

- А почему мы с тобой встретились именно здесь, Великий? Неужели за века заточения тебе не опротивели эти скалы?

Дракон оглянулся по сторонам с таким видом, будто видел эти камни впервые.

- Да знаешь, я как-то привык, - чуть растерянно произнес он. - Ну да ладно, в конце концов, во многом, это твой сон. Так что за декорации ты несешь ответственность не меньшую, чем я. Расскажи, что произошло после того, как я вас оставил?

Рон чуть заметно усмехнулся. За последнее время эту историю, столь долго скрываемую от досужего любопытства, ему придется рассказать уже во второй раз. Хотя можно ли считать это рассказом? В первый раз - эльфу, который вряд ли пустится распространяться о том путешествии направо и налево, во второй раз - призраку, к тому же в собственном сне.

Он изложил события коротко, сжато, стараясь не вдаваться в ненужные подробности. Зато многословно поведал о гибели грифона, который пришел им на выручку, как не раз до того, в самый последний миг. Только в этот раз сил грифона не хватило на то, чтобы уцелеть - только на защиту их, людей и гнома. Что особо странно - гнома, которого он, по крайней мере на словах, так ненавидел...

Незаметно от воспоминаний он перешел к событиям последних дней, рассказав дракону о странном поручении Светлой Королевы, об эльфе, своем спутнике, и о видении, которое погнало их в эту дорогу.

Выслушав рассказ, дракон совершенно по-человечески кивнул.

- Ясно... теперь мне многое становится понятным, Черный Барс.

- Извини, Гранит, почему ты все время называешь меня этим прозвищем? Не могу сказать, что я сильно уж люблю его...

- Это прозвище не просто стало твоим именем, Рон, оно уже внесено на страницы Книги Судеб. Разве ты забыл? Ведь ты сам только что поведал мне о пророчестве, а пророчества - вещь опасная и непредсказуемая. Но одно несомненно - в видении этой Эльде есть немало истины, только она, как всегда бывает, искусно спрятана за иносказаниями и намеками.

- Так ты хочешь сказать, что странное животное из видения...

- Оно олицетворяет тебя, Рон, это несомненно. Тебя и твоих спутников. Но кто ими станет - это еще неясно. Эти страницы Книги еще не написаны. Но уже составляются черновики, и от того, как ты поведешь себя, зависит окончательный текст. Но я же вижу, тебя распирает от желания задать мне множество вопросов. Как ты предпочитаешь, будешь спрашивать или я попробую все объяснить сам?

- Я скорее умру от нетерпения. Так что лучше я буду задавать вопросы. А если о чем-то забуду спросить, ты мне напомнишь, хорошо? - Сейшел улыбнулся, затем повел рукой вокруг себя. - Вот ты сказал, что это сон, и в то же время не сон. Что ты имел в виду?

Дракон снова вздохнул. То ли грусть вызывала эти тяжелые вздохи, то ли просто Великий набирал в себя подольше воздуха для долгого рассказа... хотя зачем ему воздух, говорит-то он все равно не пастью.

- Видишь ли, Черный Барс... Я умер в бою, мое тело вдребезги разбилось о камни, но часть меня в тот миг была еще жива. Эта часть... эта часть - моя кровь, которую вливал в твое мертвое тело тот юноша, Брик, целитель. Ты помнишь, я говорил тебе, что кровь дракона, отданная добровольно, способна творить то, что вы, люди, называете истинными чудесами. Впрочем, ты все сам знаешь - твое тело ожило. Но вместе с ним ожил и я... если это, конечно, можно назвать жизнью. Не думай, я не рад тому, что какая-то крошечная часть меня живет сейчас в твоем теле. Мне тяжело - сотни лет я был лишен свободы, но это ничто, по сравнению с лишением тела. Я рад был бы уйти навсегда...

- Это в твоих силах?

- О да, вполне. Но...

Пауза затянулась. Дракон размышлял.

- Что держит тебя, Великий? - тихо спросил Рон.

- Я думаю, меня держит она, Книга... Книга Судеб. Не подумай, что это и в самом деле какой-нибудь древний фолиант, припорошенный пылью столетий. Нет, это нечто большее, неосязаемое, необозримое... оно присутствует везде и всегда. И в Книге этой записано немало того, что мне под силу прочесть. Увы, раньше, когда я был еще жив, то мог читать ее, с трудом, но мог. Теперь же от меня остался лишь слабый призрак, жалкое подобие некогда Великого дракона времени. Я не вижу страниц судьбы... я лишь чувствую, что мне уготовано место на них. А значит, уходить пока рано.

- А Айрин...

- Нет, мой дух достался только тебе, - усмехнулся дракон. - Я един и неделим, во всяком случае, неделимо то, что от меня осталось. И могу я немного. Очень немного, к сожалению. Даже такая встреча, как сейчас, отнимает у меня много сил, я могу однажды истратить их все, без остатка, и просто исчезнуть. Но все же один раз я смогу помочь тебе по-настоящему. Не стоит спрашивать, когда это произойдет - верь, я выберу тот момент, когда моя помощь будет воистину необходима. Когда придет этот миг, и в чем помощь будет заключаться, я пока не знаю.

- Как я понимаю, - задумчиво взглянул прямо в глаза дракону рыцарь, - Я снова влез в дело, которое вполне может оказаться мне не по плечу, верно?

- И так, и не так. Дело действительно может оказаться тебе не по плечу, это ты заметил верно. Хотя мне и неизвестно, в чем оно будет состоять. Помни одно, к цели часто есть более чем одна дорога. И, возможно, иногда не стоит рубить растущее на твоем пути дерево, если можно его обойти.

- О, Великий, ты теперь тоже заговорил, как оракул.

- Рад бы выразиться ясней, но не могу. Хотя... скажем так, возможно решить эту задачу можно не лобовым ударом, не поединком лицом к лицу, как вы поступили в прошлый раз, а как-то иначе - и вот тогда твоих сил может вполне на это хватить.

- Скажи, Великий, как могло случиться, что некромант остался в живых?

- Ты спрашиваешь об этом так, как будто уверен в том, что он жив. А это тебе еще доподлинно не известно. А мне - тем более, я заперт в твоем теле, я знаю только то, что ты мне сейчас рассказал, не больше. Но если все же предположить... я говорил вам, что если некромант сумеет пробудить Чашу и взять ее Силу, то станет непобедим. Возможно, уже на грани смерти, он сумел все же дотянуться до нее.

- Он же горел живьем!

- Дотянуться - не в том смысле, что взять в руки, а в том, чтобы суметь овладеть потоком Силы, который льется из Чаши. И боль могла на мгновение усилить его способности, и тогда Чаша могла, хотя бы на этот самый миг, признать его и прийти к нему. Чашу уничтожить невозможно, подземный огонь ей не страшен. Может быть, это послужило защитой и ему... но опять же, это лишь предположения. И прости, Черный Барс. Мои силы заканчиваются, и наш разговор на этом придется прервать. Возможно, позже нам удастся снова встретиться в твоих снах, а пока я буду думать... может быть, в следующий раз я смогу сказать тебе что-нибудь более обнадеживающее.

Рон заметил, что последние слова Гранита прозвучали совсем тихо. Пещера плыла перед его глазами, свет немеркнущих факелов, колдовских изделий гномов, стал тусклым, стены, сундуки с золотом и драгоценностями, само величественное тело Великого дракона становились все более и более прозрачными и, казалось, вот-вот исчезнут совсем.

- Постой, Великий! Когда я увижу тебя снова?

- Не знаю... - донесся до него исчезающий голос.

Утром, вернее еще ночью, когда тьма еще не смирилась перед неизбежной уступкой своих прав свету, Ильтар разбудил Рона. Как ни странно, но этот необычный сон рыцарь помнил в мельчайших деталях. Такое с ним бывало редко - обычно сновидения быстро распадались на крошечные обрывки, которые затем один за другим бесследно исчезали из памяти. Теперь же все было иначе - и он снова и снова возвращался мыслями к тому, что говорил ему дракон. Действительно ли капля души Великого живет в нем, Роне... если, конечно, у дракона вообще есть душа, или все это только лишь видение, навеянное усталостью и тем, что за последние дни Рон только и думал, что о событиях тех дней.

Рассказывать эльфу о своем сне он не стал. Ни к чему. Если все это было на самом деле, то рано или поздно, он получит подтверждение этому... тогда и настанет время для откровенности. Сейчас же перед ними стояли более насущные проблемы. Например, продраться сквозь колючую изгородь, которой Ильтар загородил выход из пещеры.

Действительно, страшные на вид шипы легко ломались, не сумев выдержать встречи с дубленой кожей сапог, но хруст при этом стоял такой, что Рон всерьез задумался - а не перебудят ли они этими звуками всех хищников в округе. Помогая себе мечами, путники расчистили дорогу, и двинулись в горы. Небо уже светлело, и можно было не бояться оступиться в темноте, и кубарем полететь куда-нибудь вниз, на острые камни. Фляга, наполненная ледяной водой из ручья, приятно оттягивала пояс, и Рон почувствовал прилив оптимизма. До цели оставалось не так далеко.

- Тебе не кажется, что за нами следят? - вполголоса поинтересовался Ильтар, когда солнце уже поднялось над горами и начало изрядно припекать.

Все это время они шагали по тропе, прихотливо извивавшейся среди нагромождений скал. Вокруг было тихо, не было слышно даже привычных в этих местах птиц. Рон не раз уже с огорчением думал о том, что эльф умудряется даже по гравию ступать совершенно бесшумно, в то время, как под его ногами камни, казалось, жили своей собственной жизнью, хрустом и скрежетом возмущаясь знакомству с сапогами рыцаря.

- Нет, я ничего не заметил... Слушай, ответь на один вопрос, - Рон тяжело опустился на камень, давая отдых уставшим ногам. - Как ты можешь на этом каменном крошеве шагать так тихо? Я уже, кажется, перепугал всю дичь в этих горах своим топотом.

- Мы, эльфы, умеем многое! - напыщенно произнес Ильтар, а затем вдруг неожиданно рассмеялся. - А на самом деле все это - просто магия. Скрежет камней на этой тропе усилен заклинаниями гномов, а звук от моих шагов, наоборот, гасится нашими лесными заклинаниями. Жаль, что здесь, в горах, они далеко не так сильны, как хотелось бы. На самом деле, по нашим меркам, я тоже непростительно шумно топаю.

- Странно... ты говоришь, гномы наложили заклятье на тропу? Зачем?

- Все очень просто. Наверняка здесь неподалеку их застава. Не верти головой, как не заметить эльфа в лесу, так и не углядеть гномий секрет среди скал. Они прекрасно умеют маскироваться, когда хотят. А шумящие камни, это всего лишь одна из их сторожевых хитростей. Никто, даже я, не сможет двигаться по этой тропе совершенно бесшумно.

- Думаешь, они могут на нас напасть?

Эльф некоторое время молчал, подбирая слова. По всей видимости, он подозревал, что хозяева этих гор смогут услышать каждое сказанное им слово, не стоило без причины их злить. Достаточно и той древней, веками взращиваемой вражды. Тем более, что сейчас они шли не воевать, а искать помощи.

- Скажем так, если сочтут, что мы представляем для них угрозу. А так, просто - пожалуй, нет. Сейчас между нами нет войны, да и меж вами тоже.

- Но они наблюдают?

- Конечно, и я удивлен, что ты не чувствуешь этого. Ведь мы уже недалеко от их цитадели.

Рону пришла в голову шальная мысль. Конечно, это было сущим баловством, можно сказать, просто детством, но серьезность эльфа прямо-таки толкнула Рона на шаг, который, зная вспыльчивый характер гномов, вполне мог оказаться опрометчивым. Он встал с камня и заорал во всю глотку:

- Эй! Меня зовут Рон Сейшел! Я направляюсь к королю Тьюрину!

- Кто ты такой, нам известно.

Спокойный голос, раздавшийся у него прямо за спиной, заставили Рона волчком повернуться вокруг оси. Рука метнулась к плечу, над которым торчала рукоять длинного меча.

Возле скального выступа, мимо которого они прошли лишь минуту назад, спокойно стоял гном. То есть настолько спокойно, что Рон, устыдившись своего порыва, тут же опустил руку. Да и то верно, разве же можно, идя в гости, сразу кидаться на хозяина с оружием. Краем глаза он заметил, что эльф с видимым трудом пытается сдержать ехидную ухмылку.

Гном был экипирован по всем правилам - плечи оттягивала тяжелая кольчуга, усиленная стальными пластинами на груди и массивными кованными наплечниками, неизменная секира была небрежно прислонена к камню, хотя Рон мог бы голову дать на отсечение, что стоит ему сделать один-единственный недружелюбный жест, и лезвие секиры вполне может свести знакомство с его шеей. Хотя он и считал себя хорошим бойцом, но драться с гномами было довольно неразумным делом. Тем более, не один же он тут. В то же время, выглядел страж миролюбиво, даже шлем был снят - его гном держал в руках. Хотя миролюбиво - совсем не значит, что дружелюбно, во всяком случае, взгляд гнома, переходящий от Рона к Ильтару и обратно, дружелюбием совсем не отличался.

- Мда-а... так что ты нам известен, Черный Барс. Конечно, не дело это, что всякая эльфийская, м-м... мразь ходит по нашим горам, как у себя дома, но... Король Тьюрин приказал беспрепятственно пропустить его друга Сейшела, а также тех, с кем означенный Сейшел вместе идти будет. Правда, думается мне, что об эльфе Король как раз и не подумал.

- О чем думал ваш Король, почтенный гном, как мне кажется, не твоя забота... - почти прошипел Ильтар, явно задетый за живое. Похоже, хваленая эльфийская выдержка ему почти изменила. И все же он сумел взять себя в руки и даже выдавить из себя жалкое подобие улыбки, более похожей на хищный оскал. - Но ты прав, уважаемый Рон Сейшел, направляясь к Королю Тьюрину Струвиссону, действительно оказал мне честь, взяв меня в спутники. То есть, слова вашего Короля в полной мере относятся и ко мне, если только ты...

- Да ладно, - махнул рукой гном, - идите, чего уж там. Я просто к чему вылез-то. Вы уж не кричите здесь, особо, сэр Сейшел, горы - они крика не любят.

- Скажи, Ильтар, неужели нельзя было придумать чего-нибудь попроще? - Рон уже порядком устал карабкаться по этим скалам, хорошо хоть "кричащие" камни остались позади. Но даже усталость и сбитое дыхание не могли заставить его удержаться от вопроса. - Я имею в виду, эта тропа... конечно, она предупреждает охрану, но ведь настораживает и самого путника?

Рона слегка раздражал тот факт, что по эльфу было незаметно, чтобы дорога особенно утомила его. Они шагали уже часов десять, все это время в гору, к тому же держали достаточно высокий темп. Если не считать краткого разговора с гномом, то не было сделано ни единой остановки. Конечно, эльфы выносливы, этого у них не отнять, но не настолько же? И вообще, ему смертельно не хотелось выглядеть в глазах спутника слабаком... при этом он как-то не обращал внимания на то, что любой другой человек на его месте уже давно бы рухнул на камни пластом.

- Конечно, - Ильтар не обернулся, продолжая идти впереди. - Конечно настораживает. Можно сделать сторожевое заклинание невидимым, неслышимым и неощутимым настолько, что даже опытный маг заметит его лишь тогда, когда вляпается по самые уши. Я бы даже мог с уверенностью сказать, что пару таких сторожевых завес мы миновали, и даже не заметили их. Хотя гномьи секреты тут же получили сигнал. А эти кричащие камни - знаешь, в основном они предназначены даже не для того, чтобы стражи слышали каждый наш шаг, а для того, чтобы гости, особенно незваные, все время были начеку, изматывая себя в постоянном ожидании опасности.

Похоже, вопреки обыкновению, Ильтара тянуло поговорить. Он был прямо-таки непривычно многословен. Рон не представлял, в чем причина этой откровенности, но слушал в оба уха, на время даже забыв об усталости и ноющих ногах. Не так уж часто кто-то из Древних народов ударяется в откровения, поэтому этим следовало воспользоваться. Разумеется, эльф никогда не скажет ничего такого, что его народ почитает за тайну - не скажет даже в запальчивости, даже во хмелю. Под пытками - может, да и то не наверняка. Но вот узнать что-то новое об этом народе, может, и удастся.

- Я, как и мои родичи, гномов не люблю. Гнусный они народ, и плевать мне, что сейчас нас слышит не одна пара ушей. Но одного у них не отнять, если уж они начинают махать секирами - то по делу. Не просто так... чем, бывало, грешили и некоторые из нас. Гномам подавай повод, они всегда кичатся своей рассудительностью. Поэтому и преграды эти... ты видел лишь одну, я же знаю с десяток уловок, одна другой лучше. Они предназначены больше для того, чтобы гости, ежели идут они с дурными намерениями, крепко подумали, а стоит ли вообще идти дальше? И не пора ли повернуть восвояси, пока еще ноги ходят. Согласись, ежели мы с тобой идем в гости... ну, скажем, ты идешь в гости, а я тебя сопровождаю, то не так уж и важно, скрипит ли песок под нашими ногами... или ни с того, ни с сего вокруг волки выть начинают так, будто бы их здесь собралось сотни четыре? Если вдруг решишь без зова в Вечный лес явиться, послушаешь этот вой.

- Если они без повода не нападают, то чего же вы с ними не поделили? - буркнул Рон, отдуваясь. - И, кстати, может мы все же передохнем? Умотался я что-то...

- Если мы хотим дойти до Кер-Дорана засветло, то останавливаться не стоит.

Ильтар замедлил шаг, затем подошел к Рону.

- Замри на минуту...

Его руки сошлись над головой Сейшела, затем мягкими грациозными движениями принялись как бы оглаживать рыцаря, хотя и ни разу не коснулись его. Губы эльфа шевелились, однако Рон, при всем своем старании, не слышал ни звука. Буквально через минуту он с удивлением почувствовал, как усталость уходит из тела, как перестают ныть сбитые ноги - все ж он рыцарь, и не слишком привык к таким вот длительным переходам на своих двоих. Перестало першить в горле, а лоб вдруг стал сухим, как будто и не было пота, совсем недавно его заливавшего. И даже одежда перестала липнуть к разгоряченному телу... да и не такому уж разгоряченному, по крайней мере, теперь.

- Вот и все, - Ильтар сделал шаг назад. - Как, лучше?

- Ух, здорово... и что, ты с самого начала так мог?

- Мог, конечно, но пользоваться этим заклинанием слишком часто не стоит.

- Почему же? Я уже много лет не чувствовал себя таким... бодрым и здоровым.

- Я объясню, - Ильтар, как ни в чем ни бывало, снова продолжил восхождение по круто поднимающейся в гору тропе. - Заклинание это опасно тем, что оно обманывает твое тело, заставляя его думать, что оно полно сил. Но на самом деле это не так. Честно говоря, я ждал, что ты свалишься еще часа четыре назад.

- А... это все кровь дракона, я рассказывал тебе. Конечно, неуязвимости я от этого не получил, но устаю теперь куда меньше, чем раньше.

- Да, я забыл... так вот, обманутое тело продолжает расходовать силы, которых на самом деле у него уже нет. Если использовать заклинание несколько раз подряд, то можно пару суток чувствовать себя великолепно, даже если все это время ты ворочаешь камни, машешь мечом или, как мы, шагаешь по крутому подъему так, будто перед тобой ровная дорога. Но в один далеко не прекрасный момент силы тела закончатся окончательно, хотя ты и не заметишь этого. И ты просто умрешь... упадешь лицом вниз, делая очередной шаг.

- Ого...

- Да. Усталость дана живому существу во благо, чтобы оно понимало, когда следует сделать передышку для восстановления сил.

- Тогда зачем? Нет, я благодарен, я действительно сейчас чувствую себя бодрым и свежим, но стоит ли оно того? Почему бы ни переночевать здесь еще ночь, и с утречка продолжить путь? Мы уже близко.

Эльф некоторое время молчал, упрямо шагая в гору. Затем спросил:

- Как много ты знаешь о вражде эльфов и гномов?

- Столько же, сколько и любой человек, не отягощенный прочтением большой стопки древних манускриптов. Что вражда эта есть, и никуда она не делась, несмотря на то, что уже давно между вами не было войн. С чего все началось - не знаю. Хотя и хотел бы знать.

- Я тоже хотел бы это знать, - вздохнул эльф. - Но это никому не известно. Наверное, даже самой Светлой Королеве. Просто все, с молоком матери, впитывают эту ненависть. Кое кому удается ее приглушить на время, а некоторых из моих сородичей просто нельзя выпускать в ваши города - первый же гном, которого он там увидит, свалится со стрелой в глотке. Даже если стрела будет пущена в спину. Но ты прав, сейчас между нами мир. И я не хочу стать вольной или невольной причиной его окончания. Чем меньше мы здесь пробудем, тем лучше, и тем больше вероятность того, что я выберусь на равнину живым. У некоторых гномов, знаешь ли, терпения тоже бывает мало. Особенно когда так легко навести на цель арбалет.

- Неужели вы, столь древние и мудрые, не можете покончить с этой враждой?

- Что есть мудрость, человек? Что есть мудрость, если ты видишь перед собой своего брата, в куски изрубленного тяжелыми топорами? Когда-то мы верили, что с появлением в этом мире вас, людей, все изменится. И поначалу так и было. Вы ведь с равным удовольствием воюете с кем угодно - с гномами ли, с эльфами, с орками.

- Мы не любим воевать... - возмутился было Рон, но Ильтар бесцеремонно прервал его на полуслове.

- Брось, Черный Барс, я знаю, что говорю. За мою жизнь, поверь, я сумел изучить вас, людей, куда лучше, чем ты можешь это себе представить. Вы любите воевать, вы легко готовы убедить себя, что кто-то или что-то посягает на вас, на вашу свободу, на вашу собственность или на то, что вы столь напыщенно зовете Добром. И тогда вы хватаетесь за мечи, и уже не пытаетесь разобраться, кто прав, а кто виноват. Да и правые есть не в каждом случае, знаешь ли. Просто вам нужен повод... а найти его вы всегда сможете.

- Но...

- Ты ведь наверняка слышал о битве за Кер-Доран. Кажется, лет семьсот или восемьсот назад, точнее не помню. Даже в ваших легендах эти события всегда описывались, как одно из самых жестоких сражений между эльфами и гномами. Как ты думаешь, Рон, каковы были размеры армий, что схлестнулись под этими стенами? Хотя я не жду ответа, поскольку он все равно будет ошибочен. Я видел ваши хроники, вы так любите лгать, что лжете даже самим себе... Так вот, в той эпохальной битве, о которой вспоминают и поныне, приняло участие шестьсот эльфов, и около трехсот гномов.

- Как, и это все?

- И это все. Да, должен отметить, что в этой, как вы ее называете, бойне, на самом деле погибло примерно по полторы сотни бойцов с каждой стороны. Я спиной чувствую, как ты усмехаешься... а с нашей точки зрения это и была именно бойня. После этого мы половину тысячелетия зализывали раны. Наши войны никогда не были такими массовыми, как ваши, хотя гномы способны выставить армию в десять тысяч топоров... только одному их клану нет дела до того, что творится у другого. Да и мы в одном только Вечном лесу можем набрать не менее трех-четырех тысяч стрелков. Можем... но не хотим. Потому, что тогда это будет война на уничтожение... А так многие из нас воспринимают эти стычки, как своего рода игру. И гномы тоже так считают. Просто вас, людей, слишком много, если убить, сто, тысячу, десять тысяч - мало что изменится. Пройдет полвека, и вы опять расплодитесь... У нас же дети рождаются редко, очень редко. Далеко не каждый год в Вечном Лесу раздается плач новорожденного. Мы, эльфы, не можем преодолеть зов крови наших предков, не можем противиться желанию вогнать стрелу в горло гнома... но мы можем делать все для того, чтобы эта вражда не превратилась в поголовное истребление.

Ильтар, наконец, выговорился, и по его тону Рон понял, что больше его спутник не скажет ни слова. А жаль, так все хорошо начиналось.

Впрочем, говорить о чем-то уже не имело смысла. Они пришли.

Громада Кер-Дорана отсюда была видна, как на ладони. Еще пятнадцать минут, и они оказались перед огромными, локтей в десять, воротами, сделанными целиком из металла. Рон не без основания полагал, что в этот металл вложено не только кузнечное умение подгорных жителей, но и немалая доля их магии.

Цитадель эта стояла здесь уже не первое тысячелетие. Молва гласила, что Кер-Доран был построен еще в годы бешенного солнца, когда дикая сила чистой, первозданной магии, прорвавшаяся наружу из Чаши Торна, породила множество чудовищ. Пожалуй, лишь сами гномы знают, зачем они возвели это колоссальное сооружение - с целью защиты от троллей и виверн, в те времена в изобилии водившихся в этих горах, или были тому иные причины... Но крепость была построена, и, с тех пор, никто и никогда не сумел взять ее штурмом.

Широкий ров был лишен воды - здесь, в горах, вода был слишком ценна, чтобы тратить ее на оборону, зато его дно было обильно усеяно острыми железными шипами - и тот, кто неосмотрительно соскальзывал с края вала, неизменно встречал смерть быструю и верную. И десяток выбеленных солнцем костяков, нанизанных на шипы, убедительно подтверждал это. Убирать их никто не торопился - гномов ничуть не беспокоили эти наглядные примеры того, что может случиться с излишне самонадеянным нахалом, решившим испытать на себе надежность фортификационных сооружений карликов.

Три ряда стен, опоясывающих крепость, один выше другого, делали штурм занятием бессмысленным и безнадежным. Те, кто сумел бы захватить внешнюю, самую низкую стену, оказался бы в совершенно невыгодном положении, будучи как на ладони у стрелков, засевших ярусом выше. Да и мало что могло грозить и этим стенам, и железным воротам - материала, чтобы изготовить осадные орудия, в округе видно не было, а тащить их снизу, из предгорий... об этом было смешно и думать.

Почему-то Рон считал, что их непременно выйдут встречать. Но ворота были заперты, на стенах не виднелись шлемы стражей... впрочем, это не означало, что сейчас наконечники болтов во взведенных арбалетах не смотрят прямо в грудь путникам.

А затем медленно, с протяжным натужным скрипом, ворота начали открываться...

- История, конечно, интересная, - протянул Тьюрин, задумчиво поглаживая бороду. Затем сунул в рот трубку, глубоко затянулся и выпустил клуб дыма. - Я понимаю, что остаться в стороне ты не мог...

Рон отметил про себя это ударение, сделанное на "ты", и оно ему не понравилось.

Уже не один час они сидели в одном из залов внутренней части крепости. Как мимоходом пояснил Тьюрин, это было помещение для приема особо дорогих гостей. В число "дорогих" попал, как этого и следовало ожидать, только сам Рон. Несмотря на его искреннее возмущение, эльфа в крепость не впустили. Впрочем, гномы поступили просто на удивление великодушно - несколько кряжистых бородачей выволокли на площадку перед цитаделью палатку, мешок с различной снедью и весьма увесистый бочонок эля. Ильтар, глядя на такую щедрость, сделал квадратные глаза - сам факт того, что гномы ЧТО-ТО предложили эльфу, уже являлся событием невероятным, а уж то, что охочие до выпивки карлики поделились пивом...

Собственно, о том, чтобы впустить эльфа в крепость, не могло быть и речи. Об этом Ильтар сказал Рону еще в самом начале пути, заранее рассчитывая на более или менее долгое ожидание под стенами. Что ж, теперь это ожидание пройдет с относительным комфортом. О большем в этих местах мечтать ему и не приходилось. Правда, никто не мог бы заранее сказать, сколько продлится это ожидание, но, по обоюдному согласию, особо торопиться Рону не следовало. Владычица приказала привести всех участников похода, значит, и Тьюрина - и не следовало жалеть времени на убеждения упрямого гнома присоединиться к их маленькому отряду.

Король Тьюрин Струвиссон встретил Рона радушно... но, все же, не как равный. Трон, который достался ему по праву, все же сказывался, и в интонациях, осанке и походке гнома уже явственно чувствовались нотки превосходства.

Его провели в этот зал, неожиданно теплый для помещения, лишенного ковров, каминов, тканевых драпировок на каменных стенах или, хотя бы, деревянной отделки. Только голый камень... и все же от этих седых стен веяло теплом и покоем. Рон не удержался, и спросил - в ответ Тьюрин лишь улыбнулся.

- Ты все такой же... и тебе по-прежнему не дают покоя чужие тайны. Когда-нибудь кто-то решит, что проще один раз заставить тебя замолчать навсегда, чем вечно отвечать на твои вопросы. Впрочем, тут нет особого секрета... крепость построена недалеко от старого вулкана. Он давно уже не плюется дымом и пламенем, но его душа все еще горяча. Оттуда идет тепло, горячая вода течет по трубам, вмурованным в эти стены. Гномы выносливы, но они, как и люди, не любят холода.

Он тяжело опустился в глубокое кресло. В зале было всего два кресла, стоящие по разные стороны от небольшого стола, уставленного снедью так, что толстые доски прогнулись и, казалось, вот-вот треснут под непомерной тяжестью. Свет десятка вечных факелов слегка разгонял тьму - полумрак был привычным для гномов.

После обычных приветствий и ничего не значащих вопросов о здоровье, наступила очередь закуски и выпивки. Сейшел не сомневался, что вокруг него разворачивается определенный ритуал, нарушать который не было никакого смысла. Обильная еда, перемежаемая добрыми кружками неожиданно отменного пива, сальные анекдоты, воспоминания о делах минувших... Наконец, трапеза была завершена, слуги, повинуясь неслышному сигналу, вынесли стол вместе с остатками пиршества, внеся вместо него другой, на этот раз всего лишь с несколькими кувшинами эля. Тьюрин замолчал, и Рон понял, что пришла пора рассказать, зачем он сюда явился. Рассказ не занял много времени, хотя старому другу Рон в деталях поведал и содержание своего сна. Пока рыцарь рассказывал, гном не раз прерывал его вопросами, хмурился, а один раз даже прервал изложение и вызвал одного из стражей. Когда тот, получив какие-то указания, вышел, Рон продолжил рассказ. И вот, наконец, последние слова сказаны. Просьба-приказ Светлой Королевы, пусть и изложенная словами, больше щадящими ранимую натуру самолюбивого гнома, произнесена.

Тьюрин сидел неподвижно, глядя на пламя факела, отбрасывающее красноватые блики на его изуродованное шрамами лицо, и молчал, осмысливая услышанное. Рон не торопил его, понимая, что решение неизбежно будет трудным - и уже подозревал, каковым оно будет. Вошел молодой, даже не отрастивший себе сколько-нибудь солидной бороды гном, притащивший стопку пергаментных листов. Он молча протянул стопку своему королю, и так же неслышно удалился.

Король неторопливо перебирал листы, затем извлек несколько из них, сшитые по краю, и протянул его Рону.

- Тебе это будет небезынтересно.

Рыцарь пробежал глазами текст, отметив про себя, что составитель куда больше заботился о красоте витиеватых завитушек прописных букв, чем о ясном и точном изложении смысла. И все же постепенно до него начал доходить смысл повествования...

- У вас есть шпионы среди людей?

- Конечно, - пожал плечами гном. - Сам понимаешь, дело такое... деньги могут многое, а большие деньги - еще больше.

Неизвестный шпион, поставивший под пергаментом сложную совершенно нечитаемую закорючку, обозначавшую, надо понимать, его подпись, рассказывал о битве некоего графа Бигфута с армией какой-то герцогини Блед. Само по себе - событие зауряднейшее, с тех пор, как люди изобрели границы, всегда найдутся желающие изменить их в свою пользу. И поначалу складывалось впечатление, что повествование это - не более, чем обычный отчет об очередной попытке пересмотра прав между соседями. Но вот Рон дошел до места, где описывалось само сражение, и почувствовал, как на лбу начинают собираться первые капли пота. Наконец, он отложил бумаги в сторону и посмотрел на старого боевого товарища. Выражение лица у Сейшела при этом было донельзя серьезное. Можно сказать, даже мрачное.

- Итак, у этой герцогини в армии наличествуют зомби.

- Совершенно верно, - кивнул Тьюрин, не забывая при этом отхлебывать пиво из здоровенной кружки. - И не просто зомби, а целая куча. Этот... - кивок в сторону пергамента, - пишет о полутора сотнях. Пусть даже он несколько преувеличивает, у страха глаза велики, но просто так отмахнуться от этого сообщения нельзя, верно?

- Верно...

- И, учитывая то, что ты рассказал мне, можно сделать один вывод...

- Погоди, Тьюрин, не торопись. То, что среди придворных мятежной герцогини затесался какой-то некромант, совсем не означает, что это именно... наш некромант. Да и согласись, в прошлый раз он действовал иначе, не пытаясь иметь дело с живыми людьми.

- Согласен, и чем он кончил? Попробуй поставить себя на его место?

Рон на некоторое время задумался, прикидывая в уме различные варианты.

- Хорошо, попробую. Итак, некий некромант решил прибрать к рукам герцогскую корону...

- Неверно, - нахмурился гном. - Совершенно неверно. На кой, извиняюсь, хрен ему эта корона, тем более, что она, почитай, уже у него, вместе с ее владелицей. Но ему этого мало, он посягнул на соседний удел.

- Почему он? Может, это идея этой... как ее... Теи де Блед?

- Возможно, но я в этом сомневаюсь, - гном покачал головой. Обнаружив, что его кружка опустела, он вновь наполнил ее, одним мощным глотком осушил чуть ли не наполовину, крякнул, смахнул с бороды клочья пены, и продолжил. - И ты сам, если подумаешь, тоже в это не поверишь. Люди питают отвращение к некромантам вообще, и к их творениям в частности. Можно допустить, что герцогиня польстилась на возможность быстро и без потерь раздвинуть свои границы Чар знает до каких пределов. Но в то, что с ней разом согласились и все ее приближенные... ну, не сама же она командует войсками? Нет, я в это не верю.

- То есть, за всем этим стоит именно некромант, так? Но каким же образом?

- Это не так сложно... и, в то же время, сложно невероятно. Вы, люди, называете это магией контроля. Правда, я никогда не слыхал, чтобы заклятья этой школы действовали хоть сколько-нибудь долго. Час, от силы два... если только...

- Если только это не НАШ некромант, - мрачно кивнул Рон. - У него, пожалуй, хватит сил и не на такое. То есть, мы снова пришли к отправной точке. Ладно, пусть НАШ некромант решил завоевать... а на кой Чар ему это нужно, спрашивается?

Тьюрин молчал долго. Видать, решение давалось ему нелегко, и все же он нашел в себе силы выдавить, хотя и с явным трудом:

- Да... знаешь, две головы, конечно, хорошо, а три... придется перенести наш разговор за стены крепости, к этому твоему Ильтару, будь он неладен. Не люблю я эльфов... но он, может, что дельное посоветует.

- Может, сюда его позвать? - невинно спросил Рон.

- И думать забудь! - полыхнул гневом гном. - Отродясь такого не было, чтобы эльф без боя в цитадель гномов проник. Не было, и не будет, пока я жив. И потом тоже не будет. Ладно, пошли.

Ильтар сидел в палатке и что-то еле слышно напевал себе под нос, когда в шатер ввалился гном. Рука эльфа дернулась было к мечу, но Тьюрин предостерегающе махнул неразлучной секирой.

- Положь свою зубочистку на место, эльф. Я по делу пришел.

Вслед за ним в полог проскользнул и Рон. Усевшись так, чтобы оказаться друг от друга как можно дальше, давние враги, при участии Сейшела, принялись обсуждать события, изложенные в пергаменте.

- Итак, он рвется к власти, - резюмировал Ильтар. - Не думаю, что он ограничится этим захудалым графством.

- Пожалуй... - нехотя кивнул гном. - А сколько ему надо? Может быть, всю Империю?

- Все может быть, - пожал плечами Рон. - Может, и Империю. А возможно, что и ваши пещеры вместе с Вечным лесом в придачу.

- Не родился еще воитель, что сумел бы наши крепости взять, - насупился Тьюрин.

- Ой ли? - насмешливо бросил эльф. - Бывало, и наши стрелки вас выбивали из-за этих хваленых бастионов, да и против грифонов ваша сталь слабовата будет. Боюсь, что здесь в бой пойдут не просто легионы людей, а еще и чистая темная магия, против которой ваши стены не устоят.

Он мгновение подумал, затем очень тихо добавил:

- Вечный лес тоже может пасть...

- Да, это возможно, - кивнул Тьюрин, снова перелистывая донесение. - Здесь он пишет, что только нескольким удалось спастись, нескольким, из всего населения графства. Если верить тому, что здесь написано, то этот некромант сумел не только поднять на ноги тех, кто пал в битве, но и как-то привлечь на свою сторону всех, способных худо-бедно держать оружие. Этот дознатчик клянется, что видел в рядах армии герцогини собственную жену. Если так, то здесь снова вмешалась магия, и не просто магия, а огромная Сила, с которой в Империи еще никто не сталкивался.

- У меня другой вопрос, - пробормотал Рон, ни к кому конкретно не обращаясь. - Вот вы, оба, знаете толк в магии. В разной магии... скажите, зачем некроманту такая власть?

- Мало ли, - хмыкнул эльф. - Деньги, женщины, в конце концов, власть сама по себе. Может быть, месть. Разве этого мало? Хотя я понимаю твои сомнения, Рон. Маги никогда не стремились к власти большей, чем дана им по праву владения Даром. Стоять во главе Империи - это значит тратить массу времени на управление ею. И это то время, которое можно было бы употребить на совершенствование своего мастерства. А я не знаю ни одного мага, который не стремился бы к этому. Поэтому даже наша история, которая неизмеримо старше вашей, не знает примеров, когда маги рвались к абсолютной власти. Принимали ее как неизбежное зло - это было, есть и сейчас. Но стремиться к этому?

- Значит, причины у него все же есть.

- Значит, так. Что это может быть?

- Мы назвали женщин, - размышлял вслух гном. - Но это мелочи, при его Даре и при его владении магией контроля, любая сама придет к нему, каких бы кровей она ни была. Хотя бы и эльфийских... не вороти нос, эльф, вы поддаетесь этим заклятьям ничуть не хуже людей. Золото... есть куда более спокойные пути получить его в изобилии. Власть ради власти мы отмели. Месть... повод хороший, но чтобы уничтожить нас четверых, совершенно необязательно погружать в войну всю Империю. Даже не так - куда приятней для самолюбия разобраться с каждым из нас один на один, доказав свою силу, чем просто задавить легионами зомби. Что еще? Ты сказал, эльф, что основным стремлением любого мага является получение новых магических знаний...

Рон затаил дыхание. Разумеется, он имел некоторое представление о том, что содержал в себе древний манускрипт, подаренный Великим драконом леди Айрин. И, конечно, эту информацию он, в свое время, от эльфа скрыл. Не стоит кому бы то ни было знать, что в мире появилось знание изначальных законов магии, открытых еще самим Торном. Может ли статься, что некромант охотится за этой книгой, если допустить, что он как-то прознал о ее существовании? Что ж, это вполне возможно. Рон лишь надеялся, что гном удержится и не проговориться эльфу о книге. Тьюрин, похоже, вполне разделял его мысли.

- Что ж, такое возможно. Хотя что может интересовать его теперь, если он и впрямь получил власть над Чашей Торна?

- Мало ли осталось артефактов с тех времен, когда Торн создавал этот мир? - пожал плечами эльф. - Уцелела Чаша, могло уцелеть и еще что-нибудь. Но ты прав, гном, это имеет смысл. Захватить полную власть в Империи, насадить везде свой порядок, чтобы потом без помех заняться поисками, в любой момент имея возможность привлечь к себе в помощь не пару сотен гниющих мертвецов, а имперские легионы. Или... - его передернуло от отвращения, но он все же нашел в себе силы закончить, - или отряды эльфийских лучников.

- Это так, - склонил голову гном.

- Мы можем рассчитывать на твое участие в этом деле, король Тьюрин? - спросил Рон, уже не сомневаясь в ответе. И ответ прозвучал, полностью подтвердив его догадки.

- Нет.

В воздухе повисла долгая, мучительная пауза. Гном сидел, насупившись и играя желваками, эльф метал в него презрительные взгляды, отскакивающие от Тьюрина, как сосновые шишки от стальной брони.

- Я так и думал, - медленно произнес Рон.

- Пойми, я теперь не просто искатель приключений, ищущий стайку нежити, о которых можно иззубрить мою секиру, - почти простонал гном, стиснув пальцы на рукояти любимого оружия так, что казалось еще мгновение, и стальная хватка размозжит твердую древесину в щепы. - Мне вверен народ, они... они видят во мне повелителя. Разве я могу бросить их сейчас, когда на нас надвигается опасность?

- Ты прав, король...

- Да знаю я, что прав! - заорал Тьюрин так, что шатер мелко затрясся. - Знаю! Думаешь, мне легко было принять это решение?

- Верные решения редко бывают легкими, - внезапно подал голос эльф. В его голосе сквозила печаль и, что особенно удивительно, сочувствие. - Твое решение мудро, король. Возможно, твои бойцы окажутся последней надеждой Империи. Никто и никогда не мог разбить гномов. Заставить отступить - такое бывало. Разбить наголову - нет. Ты прав, ты нужен здесь. Именем Светлой королевы, хоть и нет у меня права говорить от ее имени, я благодарю тебя, король, за помощь, и снимаю просьбу Владычицы о твоем присоединении к нашему отряду.

С этими словами эльф встал, и церемонно отвесил гному поклон. Тот тоже поднялся и, промедлив мгновение, протянул высокому эльфу свою могучую, покрытую коркой неистребимых мозолей руку. И, спустя мгновение, ладони давних врагов сомкнулись, может быть, впервые за десятки, если не сотни лет.

Они уже ступили на тропу, а Тьюрин все еще брел рядом с ними, словно не желая расставаться. Наконец, они подошли к разлому в скале, откуда начиналась извилистая тропа, которая через пару дней выведет путников к подножию гор.

- Куда теперь? - спросил гном.

- Думаю, попробуем найти Брика. Последний раз, когда я получил от него весточку, он жил в Кадрусе. Ума не приложу, что он нашел в этом занюханном городишке... эй, Тьюрин! Да что с тобой?

- Я думал, ты знаешь, - пробормотал гном, отводя в сторону глаза. - Я думал, ты все знаешь, поэтому и молчишь. Прости, мне даже показалось, что ты многое забыл, и что судьба мальчика тебя уже не волнует. Прости...

- Да в чем же дело, Чар тебя задери!

- Брик... последние полгода он служил придворным лекарем при дворе графа Бигфута. Рон, ты сам все понимаешь... у мальчишки нет ни единого шанса. Если он только сумел бежать...

- Он не станет бежать, - тупо пробормотал Рон, чувствуя, как предательски наливаются влагой глаза, а руки вдруг начинают мелко дрожать, как при страшной, выматывающей душу усталости. - Он не станет...

Глава 6. Рон Сейшел, Озеро Эри.

Ильтар задал этот вопрос несколько неожиданно. Не то, чтобы Рон и в самом деле не ждал этого вопроса, но прозвучать он, по логике, должен был еще неделю назад. А лучше - две, когда они только собирались отправиться в путь. Тем не менее, тогда эльф промолчал, всецело полагаясь на своего спутника и давая ему понять, что руководство в этом отряде принадлежит именно Сейшелу. Теперь же, когда Тьюрин отказался принять участие в походе, а судьба Брика покрылась пеленой неизвестности, Айрин оказалась единственной, чье привлечение в отряд еще могло состояться.

Рон знал, где обитает Айрин... хотя нет, сказать так означало несколько исказить истину. Он совершенно точно знал, где она жила три месяца назад, когда он в последний раз слышал о девушке. Конечно, она была не так известна, как король третьего колена гномов, Тьюрин Струвиссон, но все более или менее опытные маги всегда на виду, и часто можно найти того, кто что-либо о них знает. Как, например, курьер школы Сан, молодой мальчишка-ученик по имени Жан, который был встречен Сейшелом в том месте, где обычно такие встречи и происходят. То есть - в таверне.

Юноша, похоже, был не слишком доволен своей судьбой, о чем за кружкой эля и поведал желанному собеседнику. Доля ученика, которому уже семнадцать, несладка - вряд ли его ждет более или менее приличная карьера, раз уж он дожил до этих лет, так и не поднявшись выше начального уровня в обучении. Такое бывало, иногда искра Дара была столь слаба, что раздуть ее не удавалось и самому настойчивому наставнику.

Сандору, Архимагу и ректору школы Сан, надо отдать должное - неудачников не прогоняли с позором. Если ученик не выражал желания уйти сам, его никто к этому не подталкивал, напротив, изо всех сил старались пристроить к делу. Следует, однако, заметить, что таковых было немного - мало радости в том, чтобы видеть, как твои сверстники один за другим получают медальон полноправного аколита, когда сам до конца жизни остаешься "курьером", "архивариусом" или "писарем". Жан, несмотря на хроническую тоску и готовность жаловаться на жизнь первому встречному, на самом деле не променял бы свою незначительную должность в школе на какую-нибудь вполне доходную работу при дворе одного из многочисленных лордов.

Оказалось, что именно ему, незадолго до встречи с Роном, пришлось отвозить письмо Архимага леди Айрин. Сандор, который вполне мог бы переместить свое тело туда, где обитала дочь, почему-то не делал этого, напротив, отдавал предпочтение обычной почте, хотя бы и доставляемой до адресата одним из учеников школы. По словам разговорившегося от обилия пива юнца, он лично доставил письмо и имел честь лицезреть леди Айрин здоровой и вполне благополучной.

- Она обосновалась в Тауэр д'Свэн. Это...

- Я знаю, где находится Лебединая башня. Это довольно далеко отсюда, но мы туда доберемся. А почему именно там? Это место нельзя назвать слишком... оживленным.

Ответить эльфу правду означало, как минимум, объяснить причины затворничества юной сании. А значит и рассказать о древнем манускрипте, для знакомства с которым она и выбрала столь отдаленное место. Этот рассказ в планы Рона все еще не входил.

Последний раз он встретился с ней почти полтора года назад. Тогда сания рассказала ему, что все же показала книгу отцу. О том, как прошла встреча блудной дочери и могущественного родителя, она умолчала, но по ряду признаков Рон догадался, что эта встреча отнюдь не была похожа на нежную беседу двух родственных душ. Да это и было понятно - девочка сбежала от матримониальных планов отца как раз в тот момент, когда эти планы были готовы вот-вот осуществиться.

Айрин тогда сообщила, что Архимаг согласился с ее точкой зрения. Книге рано было появляться среди смертных... как, впрочем, и среди бессмертных. Среди всех народов, населяющих Империю, хватало не обойденных Даром личностей, которые не стали бы слишком долго раздумывать о цене для достижения своих целей. По мнению Сандора, использование знаний, заложенных в Книгу Начал, могло принести миру немало неприятностей.

Разумеется, копии с нее все же были сделаны. Одна была спрятана в личном сейфе Архимага, в школе, для второй нашлось место в тайнике одного из многочисленных храмов Торна, в основном в достаточной мере заброшенных и выпотрошенных искателями легкой наживы настолько, что никому и в голову не пришло бы что-либо искать там, где до него побывал чуть ли не легион. Были и другие экземпляры, каждый из которых был спрятан с должным прилежанием. Что бы ни случилось, тайна языка магических формул не должна была пропасть.

Оригинал же Айин увезла с собой. Даже сам Сандор не рискнул предъявить права на древнюю книгу, подаренную девушке последним из Великих драконов времени. Этот фолиант принадлежал ей по праву... и сания намеревалась найти достаточно уединенное место, чтобы вплотную заняться изучением давно утраченного знания.

- Не знаю, - покривил душой Рон. - Может быть, она просто решила удалиться от городской сутолоки, и посвятить жизнь изучению магии?

- Двадцатилетняя девушка? Ну-ну... - хмыкнул эльф, явно почувствовавший, что спутник чего-то не договаривает. Впрочем, приставать к кому бы то ни было с излишними вопросами было не в его характере, за что Рон был своему товарищу весьма благодарен. Он не любил ложь вообще, а лгать тому, кто завтра, возможно, будет прикрывать твою спину - дело наипоследнейшее.

- А что ты знаешь о Лебединой башне? - спросил Рон, чтобы как-то поддержать разговор и увести собеседника от опасной темы. - Мне известно только, где она находится, не более. В тех местах я не бывал.

- Дурные места, - пожал плечами эльф. - Злые и неспокойные. Конечно, в последнее время везде неспокойно. В тех краях еще остались орки, которых вы, люди, не успели вырезать. Впрочем, эти твари размножаются быстро, в прошлом году их видели даже вблизи Вечного леса. Уйти им, правда, не дали, перестреляли всех до одного.

- Орки... - задумчиво пробормотал Рон. - Я пару раз сталкивался с ними. Драться они не умеют, зато всегда берут числом.

- Это верно, воины из них плохие. Но когда на одного тебя лезет полсотни этих "плохих воинов", стоит задуматься о спасении собственной шкуры. Когда-то, очень давно, в тех местах властвовали гномы, шестое колено. Потом рудные залежи сошли на нет, и гномы, как обычно, ушли не попрощавшись. Долгое время в тех катакомбах ютились гномы-изгои, а позже их подземелья приглянулись оркам. У нас говорят, что орки заплатили гномам непомерную цену за старые, бесполезные лабиринты. И те, не устояв перед блеском золота, открыли этой мерзости двери.

- Интересно... и что, орки вырезали гномов подчистую?

- Зря ты так, - нахмурился Ильтар. - Орки, конечно, твари гадкие, но какое-то понятие о чести есть и у них. Они сполна отдали гномам оговоренную плату.

- Что же может оказаться настолько ценным, что гномы пустили посторонних в свои норы? - усмехнулся Рон. - Разве что пресловутая Ледяная Статуя?

- Ты прав, - совершенно серьезно, без тени насмешки кивнул головой эльф. - Ты прав, Рон, орки отдали гномам Ледяную Статую Чара.

У всех народов найдется немало легенд и преданий о несметных сокровищах, так или иначе связанных магией. У кого-то это олень, рога которого состоят из чистого золота, и все, до чего эти рога дотрагиваются, немедленно превращается в этот благородный металл. Находились даже счастливчики, почему-то неизменно "в далеком прошлом", которым удавалось найти в лесу дерево, о которое Златорогий чесал свои волшебные рога... дерево, само собой, при этом превратилось в золотое. Упомянутый счастливчик время от времени исчезал в лесу, чтобы спустя неделю - другую появиться в городке и приволочь меняле в лавку очередной кусок золота, до невозможности напоминающий толстую ветвь дерева, обрубленную с двух сторон. Куда сгинул удачливый золотоискатель, о том молва не ведает.

Были и другие россказни. Корабль безумного капитана Ши, почившего много веков назад, но так и не сошедшего с мостика, время от времени видели у берегов Империи. Ходили упорные слухи, что тот, кому посчастливится в строго определенный день ступить на палубу призрачного корабля, тот сумеет унести с собой золота и самоцветов столько, сколько сможет поднять, и даже сам капитан Ши не будет ему в этом препятствовать. Иного же, кто выберет день неверно, капитан заключит в дружеские объятья истлевших рук, после чего неудачник станет одним из многочисленной команды корабля-призрака.

Но была легенда, на фоне которой меркли предания о холмах фей (которых никто не видел), заброшенных замках (одна из карт такого, якобы набитого золотом замка, привела как-то Рона на окраину довольно большого города, где замков не было и в помине), и просто банальных сундуках с золотыми монетами, зарытых "в приметном месте". Легенда о Ледяной Статуе Чара была одной из самых детальных, самых живучих... наверное потому, что была изо всех наименее поддающейся проверке.

Говорили, что еще в те времена, когда первые гномы только появились в этом мире, некоторые из них отринули власть Торна и признали своим божеством Чара, властелина ледяных подземелий, где души грешников вечно томятся в ожидании прощения. Правда, люди, рассказывающие эту байку, как-то сразу забывали о том, что гномы, якобы, души не имеют, а значит и некому в ту пору было населять те самые холодные пещеры. Но суть не в том... обрадованный, что хоть кто-то предпочел его, Чара, братцу Торну, властитель подземелий сделал гномам воистину королевский подарок. Он преподнес им свою собственную статую, сделанную из цельного алмаза, и пропитанную его, Чаровой магией. Магия эта была весьма специфической - двое, вложившие ладони в руки сверкающей статуи, могли опуститься живыми в ледяные катакомбы, и встретиться с самим Чаром, где имели право получить один ответ на один вопрос. Любой вопрос. После чего, одному из любознательных ходоков предстояло остаться в лабиринте навечно, а второй смельчак мог вернуться назад, на землю, чтобы донести до пославших его тот ответ, что был получен от самого бога.

Надо отдать Чару должное - он достаточно хорошо знал хитрую натуру гномов, чтобы его было трудно обмануть. Легенда гласила, что Чар сам выбирал того, кто останется, к тому же, если считал вопрошающих недостойными, то вполне мог в данном конкретном случае пересмотреть условия договора, оставив у себя обоих соискателей. Как правило, он так и поступал, если к нему за ответами направляли рабов или иных подневольных существ, не имеющих возможности отказаться от столь высокой чести.

Потом, спустя не одну сотню лет, статуя бесследно исчезла, а вместе с ней исчезли и те, кому по долгу службы полагалось охранять эту драгоценность.

- Брось, Ильтар, эти сказки. В существование Ледяной Статуи я верю не больше, чем в эликсир бессмертия или в "сундук-без-дна", набитый золотом.

- Знаешь ли, - глубокомысленно заметил Ильтар, - Статуе абсолютно все равно, веришь ты в ее существование, или нет.

Рон рассмеялся. Шутка была, конечно, с бородой, но пришлась очень даже к месту.

- Для гномов эта статуя была и остается главной святыней, - как ни в чем ни бывало, продолжал эльф. - Не для всех, конечно, а для потомков тех иноверцев, что отказались от власти Торна. Сами гномы прокляли отщепенцев, и изгнали их из своей памяти. Они, гномы, странный народ... умеют напрочь забывать то, что не хотят помнить. Принято мол, считать, что существует семь колен гномьего рода. А этих иноверцев было немало... и они вполне могли составить восьмое, колено. Только вот никто из родичей их за своих не считает. Разве что вырезать всех поголовно так и не собрались. Статуя эта, драгоценность, как ты понимаешь, сама по себе. Алмаз такой величины... никогда и никто, даже в самых богатых шахтах, не находил камня и вдесятеро меньшего.

- Значит, статуя эта действительно существует?

- Существует, - кивнул Ильтар. - Мой дед, еще в те времена, когда орки только заявили о своем желании поселиться в старых пещерах, был приглашен ими в качестве свидетеля. Когда статую передавали тому, кого отщепенцы называли своим королем.

- С ума сойти... орки пригласили эльфа. Вы же с ними враждуете.

- Мало ли, кто с кем враждует. Война - войной, а дело - делом. К тому же считается, что эльфы всегда говорят правду, поэтому такой свидетель был для орков особенно ценен.

- Что-то в твоем голосе вызывает у меня определенные сомнения в пресловутой правдивости эльфов, - с легкой ноткой ехидства заметил Рон.

К его удивлению, эльф стушевался и, вроде бы, даже слегка покраснел.

- Я бы... я бы не стал всецело полагаться на... все, хватит об этом. Запомни, Рон, но никогда не говори, что это сказал тебе я, эльф. Годы, проведенные среди вас, людей, сделали меня несколько иным. Многие мои родичи давно уже не могут понять моих мыслей и поступков. Так вот, мы, эльфы, всегда говорим правду. Запомни это, всегда... когда это в наших интересах. Не более того.

- Ладно, ладно... если эта тема тебя огорчает, действительно, не стоит больше об этом вспоминать. Вернемся к Ледяной статуе. Так откуда она взялась у орков?

- Этого не знает никто, одним из условий соглашения было - никаких вопросов. Это устраивало всех, возможно, орки могли рассказать, пусть и под пытками, нечто такое, что привело бы, в конечном счете, ко всеобщей резне. Им это было не надо. А гномы хотели одного - чтобы им отдали их святыню. В общем, дело сладилось ко всеобщему удовлетворению. С тех пор орки и живут там. Пару раз их пытались выбить из пещер, сначала мы, потом люди. Только гномы, даже те, что не признает за отщепенцами даже права называть себя гномами, не пытались снова вернуть себе те туннели. Из самых простых соображений - там не осталось ничего ценного. А для орков эти пещеры стали домом.

- И как далеко от этих мест до Лебединой башни?

- Довольно далеко, но те места сплошь заросли лесом, а в лесу эти твари чувствуют себя, как дома. Поэтому я и говорю, что места те неспокойные. Не лучший дом себе выбрала твоя подруга. Кстати, ты знаешь, что Тауэр д'Свэн была построена именно ими, гномами-отступниками?

- Нет...

- Это так. И, заметь, никто не знает, для чего это было сделано. Сами они в этих строениях вроде бы не жили. Когда они ушли из этих мест, то оставили после себя примерно с десяток таких башен. Лебединая, Волчья, Орлиная, даже Акулья. Последняя, кстати, стоит на крошечном островке в море, в трех лигах от берега. Да, забыл сказать, эта твоя Тауэр д'Свэн стоит посреди озера. Неплохая защита от орков, воду они не любят даже в виде дождя, а уж о том, чтобы плыть по ней - и речи быть не может. Место красивое, я там был лет сто пятьдесят назад. Тебе понравится.

Долгая дорога требует хорошего отдыха. Увы, последний городок они миновали еще в полдень, теперь же вечерело, а ближайшее место, где усталый путник мог получить кров, стол и постель, находилось чуть ли не в дне пути. Конечно, обоим путникам было не привыкать ночевать в степи, в лесу или на скалах, но все же они, по возможности, предпочитали оставаться на ночлег в более цивилизованных местах.

Но в данном случае выбирать не приходилось. Лес вокруг стоял стеной, и попытка ехать во тьме, даже и разгоняемой колдовским светом, призванным эльфом, было не слишком приятно. Да и кони порядком устали, им требовался не магический, а вполне естественный отдых.

Поляна, открывшаяся слева от тракта, вполне подходила для ночлега. Недалеко отсюда, по словам эльфа, находилось красивое озеро, сами эльфы называли его сложным витиеватым словом, которое, в примерном переводе, означало что-то типа "Озеро, где утренняя заря окрашивает алым хрустальные воды, несущие покой", а люди применяли более скромное название "Озеро Эри". Конечно, ночевать на берегу было удобней, но пойди найди в полутьме тропу, которая выведет к воде... Так что пришлось удовольствоваться поляной, тем более, что здесь было даже старое кострище, оставленное неведомым путником, а также полузавалившийся шалаш, уже неспособный, пожалуй, укрыть от непогоды. Впрочем, непогоды не ожидалось, небо было чистым, по крайней мере та его часть, которую было видно из-за крон деревьев, да и Ильтар убежденно заявил, что ни ночью, ни утром дождя не будет.

Пока Рон, игнорируя недовольный взгляд спутника, разводил костер, эльф приступил к созданию своей живой изгороди. В этот раз провозиться ему пришлось куда дольше - надо было не просто запечатать выход из пещеры, а создать кольцо вокруг ночлега. Эльфийская магия не подвела и на этот раз - вскоре колючая стена поднялась почти на три локтя, и начала стремительно усыхать. К тому времени Рон уже разогрел на огне мясо и с аппетитом принялся за ужин. Ильтар присоединился к нему, молча глядя на огонь. Говорят, человек до бесконечности может смотреть на пылающий огонь и на текущую воду - похоже было, что очарование живого пламени не чуждо и эльфу, так пекущемуся о целостности деревьев. Во всяком случае, действовать ему на нервы рубкой живых древесных стволов Рону не пришлось, сушняка вокруг было более чем достаточно.

- Ложись, я еще посижу... - сказал Рон, плотнее запахивая плащ. Хорошо было вот так, спокойно и никуда не торопясь, сидеть у огня, время от времени подбрасывая в костер ветки и наблюдая, как столб искр уносится в ночное небо.

Ильтар укрылся плащом и быстро заснул. Сейшелу же не спалось. Он думал о том, что скоро, не пройдет и трех дней, он увидит Айрин. Как бы там ни было, но девушка неизменно присутствовала в его мыслях. Мог ли он назвать это любовью? Пожалуй, Рон и сам не смог бы ответить на этот вопрос. Когда она была рядом, он часто не задумывался об этом, когда же она оказалась так далеко от него, не проходило и дня, когда бы он не вспоминал ее лицо... голос... Если это любовь, то почему за эти долгие месяцы он ни разу не бросил свои не такие уж и важные дела, не помчался в Лебединую башню, чтобы сказать ей те слова, которые были стары как мир... и тем не менее желанны для любой женщины. Почему? Может, потому, что он всегда ощущал то расстояние, которое разделяло их. Не в локтях или лигах - расстояние, которое измеряется другим. Айрин, дочь самого Архимага Сандора, на сегодняшний день одна из сильнейших волшебниц Империи... о чем, правда, мало кто знал. Что она может иметь общего с ним - бродягой и неудачником, чья жизнь складывается из вот таких вот ночевок под открытым небом, сомнительных походов и редкого отдыха в какой-нибудь провонявшей кислым пивом таверне.

Конечно, он был относительно молод. Тридцать четыре - не возраст для воина... и все же, оглядываясь назад, что он может предложить женщине? Ни отцовского замка, ни положения в обществе... горсть драгоценных камней, походя захваченных из пещеры Золотого дракона - вот и все его состояние. Да и за полтора прошедших года от этой горсти остались считанные крохи, он не умел экономить, да и не стремился к этому. А леди Айрин, воспитывавшаяся, помимо Школы Сан, еще и при дворе, была достойна лучшего.

Возможно, все эти рассуждения основывались на том, что подсознательно он понимал - девушка тоже тянется к нему. Понимал, и боялся этого. Совместно перенесенные невзгоды легко сближают людей, но потом, когда невзгоды остаются позади и жизнь входит в мирную колею, как-то быстро начинаешь понимать, что тот, кого ты еще недавно считала героем, на самом деле ничуть не лучше многих и многих других. Разве что шрамов побольше - так они, шрамы, украшают мужчин только в песнях менестрелей. Нет, Айрин достойна лучшей партии, она слишком умна и красива, чтобы связать свою жизнь с бродягой вроде него...

- Рон?

Он вздрогнул - похоже, все же задремал. Ему послышался голос Айрин.

- Рон! Чар тебя задери, я долго буду здесь стоять?

Рыцарь вскочил и оглянулся. Позади него, за колючей оградой стояла Айрин, собственной персоной. Длинное платье до пят, из тяжелого пурпурного шелка, не слишком гармонировало с глухим лесом. Пылающий костер давал достаточно света, чтобы девушку можно было разглядеть во всех подробностях. Ее ярко-рыжие волосы были уложены в сложную прическу, на шее и запястьях, на пальцах и в ушах сверкали драгоценности. Рон сразу вспомнил пещеру Гранита, где Айрин, как ребенок, радовалась самоцветам, соединенным в изящные диадемы - она выросла отнюдь не в роскоши, поэтому к каждой драгоценности относилась как к чему-то волшебному.

- Айрин? Но... откуда ты....

- Откуда? - голос девушки был мягок, но Рону почудилась в нем нотка раздражения. - Кто-то в этих краях так "сильно" думал обо мне, что мысли эти были слышны за много лиг. Я просто не могла устоять и, как видишь, явилась выяснить, кто бы это мог быть. И приятно удивлена, не скрою. Надеюсь, я оказалась здесь не для того, чтобы вот так, до утра, стоять перед этими колючками?

- Конечно... - растерянно пробормотал Рон. - Конечно, Айрин-сан, прошу к костру...

- Рон, тебе днем солнце голову напекло? - знакомым тоном, с оттенком язвительности, поинтересовалась Айрин. - Ты вообще представляешь, сколько стоит это платье? И сколько времени ушло на его изготовление? Как ты думаешь, что от него останется после того, как я продерусь через шипы? Может быть, мой благородный рыцарь соизволит мне в этом помочь?

- О, прости... я сейчас, мигом...

Рон отметил про себя, что хваленый "чуткий" сон эльфа и не думал прерываться. Напротив, Ильтар перевернулся на другой бок, плотнее закутался в плащ и спокойно продолжал спасть.

- Кто это с тобой? - поинтересовалась девушка, пока Рон расчищал проход.

- Это эльф, его зовут Ильтар. собственно, мы ехали как раз к тебе. Мы думали, до Лебединой башни еще четыре дня пути. Неужели мы так ошиблись?

Пробить проход в колючих зарослях оказалось совсем не так легко, как Рон ожидал. Одно дело просто пройти сквозь изгородь, не обращая внимание на шипы, испытывающие на прочность кожу сапог, и совсем другое - прорубить в колдовской ограде достаточно широкий проход, чтобы девушка не изорвала свое драгоценное платье. Он хотел было позвать на помощь Ильтара, но Айрин, словно угадав его мысли, заявила:

- Пусть спит. Вы же, как я понимаю, были весь день в пути? Пусть отдыхает. На рассвете я перенесу вас в Лебединую башню.

- Перенесешь? Как?

- Послушай, Рон, неужели за то время, что ты меня не видел, у тебя ни разу не возникло желания просто поговорить. Не лезть ко мне со своими вопросами, поговорить - о ночи, о свете звезд, о шелесте листьев на ветру? О нас, наконец. Хотя о чем это я... знаю же, что тебя сюда привела забота, куда более важная, чем чувства девушки. Или я не права?

- Нет! Да... не знаю.

- Давай сделаем так. Мы сейчас отойдем туда, к деревьям, чтобы не мешать твоему спутнику, и поговорим спокойно. Рон, я давно хотела этого, поговорить о нас с тобой. Мы с тобой достаточно взрослые люди, но ты ведешь себя иногда, как ребенок. Избалованный, эгоистичный ребенок, которого всегда беспокоит только одно - он сам.

- Айрин, я всегда...

- Рон, я прекрасно знаю, что именно ты "всегда"... последний час ты думал об этом так, что я почувствовала - еще немного, и придется позаботиться о лечении головной боли. Пойми, рыцарь, на многое в мире есть более одной точки зрения, и твоя, какой бы логичной она не казалась, совсем не обязательно самая верная.

- Айрин, я...

- Поэтому я и предлагаю спокойно сесть и все обсудить. Что-то подсказывает мне, что ты не будешь огорчен итогом этой беседы.

Рон шагнул за изгородь. Девушка протянула ему руку, и вдруг ее глаза округлились от испуга, как будто за его спиной она увидела нечто ужасное, нечто смертельно опасное. Он начал поворачиваться, но уже не успел - чудовищный удар в висок бросил его на землю, заставив сознание померкнуть. Последнее, что он еще слышал, был пронзительный визг Айрин. Очень странный визг...

Беспамятство длилось недолго. Рон уже почти пришел в себя, и хотел было вскочить, схватиться за меч, чтобы защитить подругу от неизвестной угрозы, но его остановил спокойный голос Ильтара.

- Зря ты вообще затеяла это.

- Откуда же я знала, что с ним будет эльф, - мелодичный женский голос был приятен и нежен, но он не был голосом Айрин. Еще одна женщина в этом лесу?

- Когда выходишь на охоту, будь готов сам попасть в капкан, - глубокомысленно заявил голос Ильтара. - Ты попалась, дорогуша.

- Послушай, как там тебя... Ильтар, верно? Ну посмотри, я же не сделала этому теленку ничего дурного, верно?

- Не успела.

- Да я и не собиралась. Ты же знаешь, мне многого не надо. Так, поболтать по душам. Здесь редко бывают путники, к тому же он был один.

- Это ты так думала.

- Ну ошиблась я, ошиблась...

- Как тебя зовут?

Голос Ильтара отнюдь не отличался добротой. Рон отрешенно подумал, что на эльфа это непохоже - женщина, кто бы она ни была, явно боялась Ильтара, а он этим беззастенчиво пользовался, явно все больше и больше ее пугая.

В ответ на вопрос в тихом ночном воздухе прозвучало нечто странное, что-то весьма похожее на переливчатое журчание ручейка.

- И что это значит? - Ильтар был холоден.

- Так меня зовут... - пояснил женский голос. - А как выговорить мое имя на вашем грубом языке, я и не знаю. Ну, можешь называть меня Ручеек.

- Хорошо, Ручеек. Я прекрасно знаю, что ты собиралась сделать с моим спутником. Поверь, таких как ты, я видел достаточно. Ты не первая наяда, которая, на свою голову, попадается на моем пути. Кстати, Рон, ты ведь уже очнулся, верно? Можешь встать и познакомиться с нашей ночной гостьей. Имей в виду, кланяться необязательно.

Рон послушно поднялся. Поляна была ярко освещена "светляком" - магическим фонариком, который приплясывал над головой Ильтара. Свет был красивый, теплый - почти как солнечный. И сейчас гостью, неизвестно каким образом оказавшуюся на поляне, было прекрасно видно.

Это была невысокая девушка, довольно красивая, с чарующими раскосыми глазками и милым вздернутым носиком. Ее длинная грива зеленоватых волос спускалась почти до колен. Под тонким куском полотна, изображавшем из себя подобие одежды, угадывалась восхитительная фигурка. Она была боса, зато в волосах сияла изумительной работы диадема, украшенная искрящимися зелеными камнями.

Рон обернулся, обежал глазами поляну.

- А... а где Айрин?

- Айрин? Думаю, в Лебединой башне, - демонстративно пожал плечами эльф. - А разговаривал ты с этой вот. Позвольте представить вам, сэр Сейшел, наяду, чье имя непроизносимо на нашем, как она выражается, грубом языке...

- Я никого не хотела обидеть, - прошептала Ручеек.

- Так вот, эта самая наяда, которая никого не хотела обидеть, буквально силой вытащила тебя из-за ограды. Если бы я не проснулся, друг мой, ты ушел бы следом за ней, и спустя недолгое время оказался бы на дне ручья. Или озера. Наверное, все же озера, верно, Ручеек?

- Ну, озера... Ильтар, я... я ведь отпустила бы его... правда...

- Конечно, она бы тебя отпустила, Рон. Видишь ли, перед нами удивительная наяда... наяда, которая говорит правду. Первый раз встречаю такую. И в последний.

В последних словах Ильтара было столько угрозы, что девушка съежилась от страха, став еще меньше и беззащитней. Рон лихорадочно пытался вспомнить хоть что-нибудь о наядах, этих хозяек и хранительниц водоемов. Вспомнил он только одно - эти главы знаменитого Бестиария Школы Сан, он пролистал, не читая. Очень жаль.

- Ты... ты меня... убьешь? - жалобно спросила Ручеек, с трудом выговаривая слова. Ее руки дрожали, а из прекрасных глаз двумя ручьями катились слезы.

- Это хорошая мысль, - с каменным выражением лица заметил эльф. Его рука теребила эфес меча.

Рон с удивлением отметил про себя, что наяда, несмотря на явную угрозу жизни, даже не пытается бежать. Она лишь тихо плакала, больше не моля о пощаде. Затем вдруг закрыла глаза руками и опустилась на колени, подставляя эльфу длинную, изумительно красивую шею. Рон почувствовал, как его начинает переполнять жалость к беспомощной, покорной судьбе наяде.

- Да отпусти ты ее, Ильтар... - тихо сказал он.

Эльф некоторое время молчал. Затем бросил с нескрываемым презрением.

- Эй, ты... слышала? Сэр Сейшел отпускает тебя... за выкуп. Принесешь на рассвете. И имей в виду, если я хоть раз услышу, что в этих местах пропал путник... я тебя найду. А теперь убирайся!

Ручеек вскинула голову. Ее глаза лучились таким счастьем, такой необъятной, непередаваемой словами благодарностью, что Рон вдруг почувствовал себя страшно неловко. Нельзя так издеваться над живым существом, нельзя. Хочешь убить - убивай, но унижать вот так, намеренно и бесчеловечно - это подло. Хотя что, применительно к эльфу, означало слово "бесчеловечно", вот в чем вопрос?

Одарив рыцаря на прощание таким взглядом, что он почувствовал, как волна жара прокатилась по всему его телу, наяда стремительно метнулась к лесу, мгновенно растворившись среди деревьев. Рон с удивлением отметил, что эльф тут же утратил всю свою надменность и высокомерие, его лицо сразу же приняло обычное, относительно доброжелательное выражение.

- Она вернется? - спросил он, глядя туда, где еще мгновение назад между деревьями мелькал стройный силуэт.

- Нет, конечно, - улыбнулся эльф. - Обман, это вторая, если не первая сущность любой наяды. Но, думаю, я достаточно напугал ее. Некоторое время в этих местах можно будет останавливаться на ночлег куда спокойней.

- Расскажи мне о них, - попросил Рон, не желая высказывать вслух мысль, что в событиях последнего времени кичащийся своим благородством эльф повел себя не слишком достойно.

Рассказ спутника был не слишком длинен. Наяды, произошедшие в далеком прошлом от духов воды, элементалей, созданных в помощь себе самим Торном, когда-то были довольно распространены. Почти каждый приличный водоем, особенно лесные озера, имел свою наяду... или, как их называло простонародье, хранительницу. Вот чего эти создания на дух не выносили, так это соседства себе подобных. Может быть, именно поэтому, к настоящему времени их осталось не так уж и много.

Тот, кто не был знаком с этими созданиями достаточно хорошо, видел в них просто доброжелательных, обаятельных, милых и словоохотливых существ. К тому же, хотя наяды и не являлись людьми, они вполне могли называться женщинами - причем в них было то, о чем веками безнадежно мечтали мужчины. Неувядающая красота, способная затмить признанных красавиц людей, да и, пожалуй, эльфов тоже. Неуемность в сексе и, в то же время, готовность подчиняться желаниям мужчины. Умение слушать, желание заботиться о своем любимом...

Тот же, кому на радость иль беду удавалось познакомиться с наядой ближе, и, главное, уцелеть после этого, понимал, что далеко не все то золото, что блестит. Магия, свойственная хранительницам озер и рек, действовала на людей весьма своеобразно. Обычно, наяды заманивали в свои силки одиноких путников, внушая им образы, которые те хотели бы видеть более всего. Подкрепленный магией контроля, этот образ манил за собой, подавляя волю к сопротивлению. Да никто и не пытался сопротивляться, искренне считая, что идет вслед за прекрасной "знакомкой" по собственной воле и желанию. Со временем потребность в таком внушении отпадала... Все чувства постепенно притуплялись, вытесняемые ощущением огромного счастья и умиротворения.

Но самым печальным было то, что жили наяды в озере. И туда же приводили своих избранников...

- Что значит, в озере? - удивленно переспросил Рон. - На островах?

- Нет, именно в озере. На дне. Видишь ли, их магия позволяет защитить своих возлюбленных от многого. Они же по природе хранительницы, в какой-то мере даже защитницы. Ты бы, сидя на дне среди водорослей, чувствовал бы себя столь же хорошо, как и на воздухе. И даже лучше - а со временем и вообще бы не понимал, как раньше мог существовать без такого счастья.

- Что в этом плохого... нет, я говорю не о себе, а вообще. Ну, в смысле, что прекрасная женщина, которая мужчину любит, заботится о нем... многим большего и не надо, верно?

- Верно, - серьезно кивнул эльф. - Совершенно верно. Но они, наяды, существа ветреные. Рано или поздно любовник ей надоедает, и она бросает его. В этом все и дело.

- И что, ты хотел ее убить только потому, что она кого-то сделала несчастным? Тебе не кажется, что это слишком?

- Видишь ли, - вздохнул эльф, - когда наяда бросает своего любовника, это значит, что она бросает его совсем. В один миг - и навсегда. Если в этот момент он находится с ней на дне, то... В общем, вся магия наяды действует лишь на тех, кого она ХОЧЕТ беречь.

- То есть...

- Да, он утонет. Она ведь, когда сказала, что отпустила бы тебя, была искренна. Когда-нибудь это бы произошло. Только вот мало кто после этого жив остался. Да и те, кому посчастливилось быть брошенными во время редких прогулок по лесу... В попытке вернуть эту прелестницу первое, что пытается сделать человек, это броситься за ней в воду. Как понимаешь, эффект часто оказывается тем же... очередным утопленником.

Рон очень долго молчал, осмысливая услышанное. Затем медленно, с неохотой произнес:

- Что ж, теперь я понимаю, почему ты хотел ее убить...

- Да ничего ты не понимаешь, Чар тебя задери! - вспылил эльф. - Не хотел я ее убивать, не хотел. Ее магия не действует на меня, но ты что, думаешь, я не вижу, как она прекрасна! Это чудесное создание, их род столь же древен, как и наш, и их осталось так мало! Все, что я хотел, это напугать ее на время, чтобы она затаилась, чтобы в каком-нибудь окрестном селе не объявили на нее охоту, и не попытались бы поймать обычными, вульгарными сетями. Думаешь, это так сложно? И все эти угрозы, позы, слова о выкупе... все это выеденного яйца не стоит. Даже если бы она угрожала лично мне, я никогда бы не поднял руку на это создание. А она ведь угрожала только тебе, да и то, эта попытка у нее сорвалась.

Рон осторожно потрогал голову. Шишка должна была получиться знатной, дотрагиваться до больного места было весьма неприятно.

- Это ты меня саданул?

- А то кто же... ты же шел к ней, как привязанный.

- Кстати, почему ты не проснулся сразу. Помнится, кто-то говорил об очень чутком сне.

- Устал я просто, - пожал плечами эльф. - Устал... целый день в пути, ограда эта еще. Я бы, наверное, и не проснулся, если бы ты не пересек ее. Там не просто колючки были, я чувствовал, что могу не проснуться просто от треска... поэтому наложил еще одно заклятье, сторожевое. Оно меня и подняло.

- Да, а зачем ты вообще с нее выкуп потребовал?

- Ну... - в сумерках казалось, что эльф слегка покраснел. - Ну, я же ее запугать хотел. А то как же это получается, хотели прирезать, и тут же взяли, и просто отпустили. Так не бывает... А что касается дать - так это она может. Обычно у наяд собирается немало добра, в том числе и драгоценностей. Мало ли, что возят с собой те, кого она... полюбит. Но наяды не жадны до богатства, оно им не нужно... Только я бы, на твоем месте, на выкуп особо не рассчитывал. Думаю, Ручеек сейчас забилась в самый глубокий омут, и там тихо трясется от страха. И это хорошо, целее будет.

Поспать в остаток этой ночи им так и не удалось. Поворочавшись с полчаса, эльф плюнул и предложил выезжать, поскольку уснуть он все равно не сможет, а дорога вполне приличная, и ехать можно. Да и кони, в целом, достаточно отдохнули. Спорить с ним Сейшел не стал.

Настроение у Рона было подавленным. Все же события этой ночи оставили в душе неприятный осадок. И тот факт, что он с такой готовностью пошел за призраком... ну, или за навеянным образом, нисколько не улучшал его настроения. Почему-то Рон искренне считал, что должен был сердцем почувствовать, что перед ним - не настоящая Айрин.

Они уже закончили седлать коней, когда эльф вдруг насторожился. Прежде, чем он успел обернуться и схватиться за оружие, в чистом утреннем воздухе раздался знакомый голос, похожий на звон весеннего ручейка.

- Вы уже уезжаете?

Рон повернулся на голос. Она стояла, прислонившись к толстому, шершавому стволу дерева, и смотрела на них своими удивительными глазами. Сейчас, когда ночная мгла сменилась утренним сумраком, он видел ее уже не так хорошо. Огонек, зажженный Ильтаром, давно погас, но и в сумерках наяда казалась рыцарю особенно прекрасной и какой-то очень хрупкой, беззащитной.

- Что ты здесь делаешь? - сурово спросил эльф. Вернее, это он надеялся, что в его голосе проявится суровость, раздражение или гнев. На самом деле в нем сквозило лишь безмерное удивление.

- Я? - вопросом на вопрос ответила она. - А разве ты забыл? Ведь человек Рон отпустил меня за выкуп. Я принесла его.

- Ты принесла выкуп? - опешил эльф.

- Ну да... конечно. Я же обещала!

Наяда медленно, крошечными шажками двинулась вперед, к Рону. Странно, он должен был бы ощущать беспокойство, как бы там ни было, но к нему приближалось существо, за исключением облика ничего общего с человеком не имевшее. Но он, напротив, испытывал лишь радость оттого, что снова видит ее.

Ручеек подошла совсем близко. Теперь он хорошо видел ее, и рыцаря вдруг удивила печаль, прячущаяся на дне бездонных голубовато-зеленых глаз.

- Ты правда очень громко думал о ней... - ее голос опустился до шепота.

Эльф, видимо, понял, что слова наяды не предназначены для него. Что подвигло его довериться лесной деве, неизвестно, но он оставил в покое рукоять своего меча и отошел на дальний край поляны, откуда ничего уже не мог слышать.

- Ты любишь ее... не возражай, я же знаю. Я слышала не только твои мысли, но и твои чувства. Береги ее, она создана для тебя... пока ты любишь ее, ничто вас не разлучит. Но если... - она запнулась, затем вдруг положила тонкие нежные руки Рону на плечи и почти прижалась губами к его уху. - Но если вдруг ты... ее... я хочу сказать, что я буду ждать. Я всегда буду ждать тебя. Ты... ты не такой, как все... я...

Она вдруг всхлипнула, затем сунула что-то в ладонь Рона, сжала его пальцы так, что подарок, чем бы он ни был, оказался в его кулаке, а затем легонько поцеловала его в щеку и вихрем умчалась с поляны. Мгновение - и ее уже нет. И только легкий приятный запах, едва уловимый, нежный и свежий, напоминал о том, что еще совсем недавно это хрупкое, изящное создание было здесь.

Рон медленно разжал пальцы. На ладони лежало простенькое кольцо, серебряное, с небольшим красным камнем, мало похожим на известные ему самоцветы. И в камне этом билась, как живая, крошечная искра пламени...

Глава 7. Айрин, Тауэр д'Свэн

Рон купил еще одного коня, вернее, несколько нескладную, но довольно выносливую кобылку, которая сейчас уныло тащила на спине запас провизии и другое имущество путников. Хотя им оставалось всего два дня пути, Сейшел, бывалый странник, предпочел запастись в дорогу основательно - никогда нельзя заранее знать, сколько продлится путешествие, даже по знакомой местности.

Дорога все также петляла среди деревьев, но теперь она все больше и больше начинала смахивать на тропу - здесь, видимо, нечасто ездили. Разве что посыльные от Архимага Сандора, да редкие странники, за каким-то Чаром полезшие в эти места. И Рон, и Ильтар держали оружие наготове, но пока вокруг было тихо.

Вечером, после целого дня неспешного, но при этом все же довольно утомительного пути, Ильтар попросил Рона показать ему кольцо. Он долго задумчиво глядел на играющее в необычном камне пламя, затем пожал плечами и вернул кольцо рыцарю.

- Честное слов, я не знаю, что это такое. Конечно, оно древнее, очень древнее. И делали его не люди, это очевидно. Пожалуй, и не гномы тоже, они придали бы этой вещице больше изящества. Умеют карлики делать драгоценности, что и говорить. И в нем есть что-то странное...

- Что?

- Мне сложно сказать. Кажется, у него есть какие-то необычные свойства, но я никак не могу их разглядеть. Есть способы увидеть скрытую силу в любом зачарованном предмете, это довольно просто даже для начинающего мага. Я же чувствую присутствие чего-то, но разобрать не могу. И что-то вертится в голове... но никак не вспомнить.

Рон душераздирающе зевнул, и, сунув кольцо в карман, пробормотал:

- Ладно, тогда давай спать. Дорога впереди еще длинная...

Эльф согласно кивнул и улегся, завернувшись в плащ. Колючая ограда, как обычно, стеной стояла вокруг них, давая ощущение, возможно и обманчивое, хоть какой-то защищенности. Рон еще некоторое время сидел у костра, а затем присоединился к своему товарищу, и -почти мгновенно провалился в сон.

Где-то в глубине души он надеялся, что снова встретится во сне с Великим драконом. Гранит давно не давал о себе знать, и воспоминания Рона о последнем, столь необычном разговоре, постепенно становились все расплывчатей... ему уже начинало казаться, что то был просто сон, и ничего более.

Очнулся он о того, что рука эльфа трясла его за плечо. С трудом разлепив глаза, Рон увидел все то же звездное небо, ничуть не тронутое зарей - видимо, проспал он совсем недолго.

- Вставай, рыцарь, вставай...

- Что случилось, Ильтар? - рука Рона потянулась к мечу. - Опасность?

- Нет... просто я кое-что вспомнил. Надо проверить.

- Да что проверить-то?

- Сейчас... надень кольцо...

Рыцарь послушно надел серебряный ободок на палец. Ощущение было такое, что эту безделушку ковали именно в расчете на его руку, настолько впору оно пришлось. Более того, Рон, с пренебрежением относившийся к драгоценностям и никогда колец не носивший, сейчас вообще не чувствовал на пальце постороннего предмета, как будто бы его и не было.

- Ну, что дальше?

- Погоди...

Эльф что-то забормотал, прищелкивая пальцами и делая малопонятные, но на первый взгляд точно выверенные, отточенные жесты. Затем нахмурился, сменил тон... Рон все так же непонимающе смотрел на него. Когда пальцы эльфа собрались в знакомую до боли фигуру, рыцарь вздрогнул, но сказать ничего не успел - из кисти Ильтара вылетел небольшой светящийся мячик и мазнул Сейшела по предплечью...

В свое время Рон достаточно насмотрелся на фаерболы. А также и на то, какой они производят эффект. В памяти мгновенно материализовалась картина заживо сгорающего тела, превращенного таким вот, или чуть большим, мячиком в пылающий факел. Или виверна, напоровшаяся в воздухе на огненный подарочек и рухнувшая на скалы порядком обугленным трупом.

Тело свел спазм ожидания боли... но ничего не было.

- Ты промахнулся, - холодно сказал он. Рука, чуть ли не против его воли, легла на эфес меча. - Я надеюсь, что ты прямо сейчас объяснишь, почему хотел меня сжечь... и пусть твое объяснение будет убедительным...

Ильтар оторопело смотрел на спутника, потом, не замечая бешенства в его глазах, подошел и провел рукой по тому месту, куда пришлось касание фаербола. Покачал головой, и вздохнул:

- Я знаю, что это за кольцо, Рон...

- И ты из-за него хотел меня убить? - в голосе рыцаря отчетливо звучал приговор.

За долгие годы, пока Черный Барс мотался по Империи, встревая в различные заварушки, он заработал себе определенную репутацию. В частности, большинство тех, кто слышал о нем, твердо знали - Сейшел человек вспыльчивый. А уж столь явное покушение на его жизнь вполне могло сопровождаться немедленным и адекватным ответом, как правило, фатальным для неосторожного "шутника". Если, конечно, здесь имела место шутка. То ли Ильтар этого не знал, то ли не считал нужным задумываться над тем, как близко от гробовой доски он сейчас находился, но отвечать он не спешил. Рон же потихоньку зверел, тратя остатки сил на то, чтобы себя сдержать. Поскольку, если это не удастся, сейчас на этой поляне прольется чья-то кровь. И каким бы быстрым и ловким ни был Ильтар, вряд ли он сумеет справиться с Роном, который в свое время сумел победить даже стража - гнусное порождение магии некроманта.

Может быть, с годами Рон стал лучше сдерживать себя, а может сыграл свою роль тот факт, что на протяжении последних недель они все время были вместе, и делили пополам все трудности дороги, но постепенно рыцарь почувствовал, как гнев медленно, но верно, уходит. Видимо, заметив в нем эту перемену, эльф пустился в объяснения.

- Я вспомнил... когда-то, очень давно, мне рассказывали о предметах, родственных этому кольцу. Я и не думал нападать на тебя, просто следовало проверить... если бы я вдруг оказался не прав, ты получил бы легкий ожог, только и всего. Залечить его - дело недолгое... Но я оказался прав. Видишь ли, ты наверное знаешь, что вся магия в этом мире берет свое начало от той самой Чаши Торна. Когда Сила, заключенная в ней, прорывалась наружу, то лишь часть ее рассеивалась без следа. Остальное же оставалось в виде незримого... духа... Это породило невероятное число чудовищ, но это же дало возможность появиться магам у наших народов. Дар, который отличает мага от простого смертного, есть умение чувствовать и направлять эти крохи силы. Так вот, кто-то когда-то сумел не просто воспользоваться частичкой первородной магии, он сумел... как бы это объяснить... вывернуть ее наизнанку, что ли. И эту кроху вывернутой силы, ее еще называют неСилой, он помещал в предметы, чаще всего - в украшения. Я не знаю не только его имени, но даже и того, к какому народу он принадлежал. И вообще, был ли это он, или она. Кто знает, может быть, сам Торн сделал это... а может, и Чар. Важно другое - предметы, в которых заключена частичка неСилы, обладают всего одним, но совершенно уникальным свойством. Они полностью гасят любую магию, направленную на их владельца. Это кольцо пришло из тех времен, которые не знали магии, из глухой древности... даже эльфов тогда, думаю, не было еще в этом мире.

- Подожди, подожди, Ильтар... - Рон уже успокоился достаточно, чтобы говорить вполне миролюбиво. - Ты слишком многословен. Можно короче и проще?

- Можно. Это кольцо защитит тебя от любой магии. Если заклинанием обрушить дерево тебе на голову, ты, конечно, пострадаешь, поскольку удар будет нанесен обычным деревом. Но ни огненное колдовство, ни магия контроля, ни лекарские заклятья никак на тебя не подействуют. С тем же успехом я мог вогнать фаербол тебе прямо в грудь. Или приказать твоему сердцу остановиться. Или попытаться воздействовать на твой разум, как совсем недавно сделала наяда. Результат всегда будет один и тот же... то есть никакой.

- Но тогда... тогда ему цены нет!

- Так и есть. Ума не приложу, почему Ручеек отдала его тебе. Это не просто драгоценность, которая имеет какую либо, пусть и высокую, цену - оно поистине бесценно. Но самое главное, что на нашем пути, когда придется столкнуться с некромантом, это кольцо может стать твоим единственным шансом вообще остаться в живых. Маги могут защитить себя от колдовской атаки, вы же, простые смертные, перед ней беспомощны.

- Ручеек говорила, что чувствует мои мысли. Может быть, она отдала кольцо потому, что желала помочь?

- Возможно... наяды непредсказуемы, и их поступки всегда сложно объяснить. Но ты должен знать одну вещь - ей это кольцо никакой пользы бы не принесло.

- Почему же?

- Дело даже не в том, что сама ее жизнь - одна сплошная магия, и лишившись контакта с Силой, она могла попросту исчезнуть. Дело совсем в другом. Это кольцо, как ты заметил, скорее мужское украшение. О предметах, связывающих неСилу, говорят много разного, часто одни сведения противоречат другим. Но в одном все источники сходятся - предмет помогает лишь тому, для кого создан. Мужские украшения защищают мужчин, женские - только женщин. Надев это кольцо, она, скорее всего, не ощутила бы ничего.

- Она... она шепнула, что... что будет ждать...

- Наяда влюбилась? Хм-м... в этом, конечно, нет ничего невозможного, более того, ее чувства к мужчинам всегда где-то сродни влюбленности. Видать, ты произвел на нее сильное впечатление. Она решила уберечь тебя, отсюда и подарок. Видимо, Ручеек вполне понимала, какой бесценный артефакт оказался в ее руках. Что ж, на твоем месте я бы никогда не снимал его...

И вот долгая дорога подошла к концу. Кромка леса осталась позади, и перед путниками раскинулось большое озеро, посреди которого, на островке, стояла Лебединая башня. Странное сооружение, величественное, и в то же время как-то неуместное здесь, не вписывающееся в окружающую природу.

Древние строители, вложившие в создание этого чуда архитектуры немало сил и времени, стремились, видимо, построить нечто сказочно прекрасное. Во многом они преуспели - башня... нет, пожалуй, это нельзя было называть столь простым и грубым словом. Огромный каменный лебедь с гордо изогнутой шеей, казалось, плыл по озеру. Крылья, прижатые к его телу, были готовы вот-вот распахнуться - и тогда, наверное, птица сорвалась бы с поверхности воды и ушла бы ввысь, в небо... И все же возникало ощущение, что ему здесь не место - как будто белоснежный лебедь, летя куда-то по своим делам, приземлился на озеро, облюбованное для себя стайкой уток. Он прекрасен... но это не его озеро.

Даже отсюда, с берега, каменный лебедь казался большим, но стоило прикинуть расстояние, и сразу становилось ясно - он просто огромен. Пожалуй, если разместить комнату в его голове, то ее размер будет куда больше, чем та конура, в которой они ночевали два дня назад. Белый камень, из которого была сложена башня, блестел под лучами полуденного солнца, как полированный мрамор.

Рон и Ильтар любовались этой картиной не слишком долго. Буквально через несколько минут после того, как они выехали из леса, от подножия башни отошла небольшая лодка. У строителей было какое-то особенное, наверняка слегка извращенное чувство юмора... такой вывод не без оснований следовал из того, где располагался вход в башню.

Лодка, подгоняемая веслами, приблизилась к берегу. В ней находились двое - невысокий мужчина, на вид - совершеннейший мужлан, и стройная девушка-блондинка лет шестнадцати. Он был одет просто, но добротно, на ней же было красивое платье из тонкой дорогой ткани, выгодно подчеркивавшее изящную фигуру.

- Приветствую вас, господа! - девушка подняла руку ладонью вперед. Этот жест с головой выдавал в ней уроженку южных провинций. - Благородный сэр Сейшел, и вы, господин... леди Айрин приглашает вас в свою обитель. О ваших лошадях позаботится Гарт, - она кивнула на своего спутника, который буркнул что-то не вполне разборчивое, но достаточно доброжелательное.

Рон с некоторым удивлением взглянул на Ильтара. Тот лишь пожал плечами. Тогда рыцарь спрыгнул с коня, бросил поводья коренастому Гарту, и, отвесив девушке поклон, ступил в лодку.

Айрин встретила их у входа в башню. За то время, что Рон не видел ее, она стала еще красивее - а может быть сказалась долгая разлука... как бы там ни было, но Рону доставляло огромное удовольствие любоваться девушкой.

- Как ты догадалась, что это мы? - спросил он после положенного числа приветствий. - Отсюда до берега довольно далеко, лиц не разглядеть.

- Есть способы, - рассмеялась она. - Позже я тебя с ними познакомлю. А пока пройдемте в гостиную... Элла прекрасно готовит, хотела бы я перенять у нее хотя бы часть ее талантов. Увы, на это совсем нет времени. Мы, конечно, не были готовы к вашему приезду, но Элла наверняка найдет выход из положения, и голодными вы не останетесь.

Это было слабо сказано. Трапеза была обильной и, как и обещала Айрин, изысканной. Если такой стол служанка могла организовать сходу, без подготовки, то сложно было даже представить, на что она способна, если дать ей достаточно времени. Девушка не присутствовала с ними за столом, лишь появляясь время от времени, чтобы принести новые блюда. Айрин пояснила, что Элла - не вполне служанка, скорее подруга и наперсница... девушка и сама происходила из довольно родовитой, но не обремененной богатствами семьи. Имея крошечную частичку Дара, она прошла начальное обучение в Школе Сан, но продвинуться дальше звания ученика ей было не суждено. Оставаться в стенах Школы и до старости подавать кофе магистрам она не захотела, и на предложение Айрин сопровождать ее в Лебединую башню согласилась с радостью. Уже здесь у нее открылись новые способности, хотя и не совсем магического рода - Элла оказалась великолепной хозяйкой, просто созданной для этого прекрасного архитектурного ансамбля. Ей здесь нравилось, а Айрин была только рада тому, что все заботы о хозяйстве не легли на ее плечи. Гарт, немножко конюх, немного охотник, немного рыбак, а при случае - и мастер на все руки, был слугой самой Эллы, который следовал за ней еще от родительского дома.

Рон с некоторым сожалением взглянул на блюдо с хрустящими поджаренными булочками, понимая, что при всем желании не сможет заставить себя съесть еще хотя бы кусочек. Значит, пора было переходить к делу. Тем более и эльф уже откинулся в кресле, отдуваясь и демонстрируя явное намерение закрыть глаза и вздремнуть.

Айрин, почувствовав перемену настроения, спросила:

- И какая же беда привела тебя сюда, Рон?

- Беда?

- Ну, вряд ли ты приехал просто потому, что соскучился... - девушка старалась говорить насмешливо-ироническим тоном, но в ее голосе слышались нотки печали. - Думаю, не ошибусь, если предположу, что ты затеял какую-то авантюру, в которой просто необходимо присутствие боевого мага. И вот тогда-то ты вспомнил обо мне. Я права?

Рон молчал. Ему было мучительно больно оттого, что в ее словах, неожиданно сильно его ранивших, была немалая доля истины. Наконец, он все же подобрал подходящий ответ, хотя и понимал, что его затянувшееся молчание было куда более красноречиво, чем самые отточенные фразы.

- Нет, не права. Не я нашел авантюру... она сама нашла меня. Вернее, нас... Айрин, некромант вернулся.

Он подробно рассказал все... и о том, что узнал от Ильтара, и о беседе с Тьюрином. Неожиданно для себя не смог остановиться и, чувствуя спиной ошеломленный взгляд Ильтара, рассказал и о сне, в котором встретился с Золотым драконом. Айрин не перебивала, лишь изредка уточняя какие-то мелочи, и Рон был ей благодарен за это. Хотя многие и считали его неплохим рассказчиком, сам он не был уверен в своих способностях излагать факты точно, связно и к месту. Поэтому то, что его не перебивали после каждого слова, позволило ему чувствовать себя увереннее.

Наконец, рассказ был завершен. Айрин встала из кресла и подошла к узкому стрельчатому окну. Глядя на нее со спины, Рон в который уж раз залюбовался боевой подругой. Ее прекрасная фигура особо подчеркивалась костюмом - как и раньше, Айрин предпочитала удобную одежду - облегающую, не стесняющую движений, позволяющую с равным удобством сидеть и в седле, и за праздничным столом. Многие сании, особенно те, кто не осели при дворе, предпочитали роскошным платьям наряд, который еще не так давно назвали бы мужским. Конечно, эти вещи шили для женщины - дорогая ткань, изящная отделка...

Ее огненно-рыжие волосы, всегда так ему нравившиеся, стали, казалось, еще более пышными и восхитительно блестели в лучах солнца, врывавшегося в окно.

- Это серьезно... - произнесла она, не поворачиваясь. - Это очень серьезно, и мы, конечно, должны отправиться в Вечный лес, и поговорить со Светлой Королевой и провидицей. В этом я не сомневаюсь. Думаю, мы сможем выехать... послезавтра. Вас это устроит, Ильтар?

- Вполне... а почему не завтра?

- Я же уезжаю надолго. Мне надо завершить кое-какие дела...и, наконец, просто собраться в дорогу. Вы же не думаете, что женщине это сделать так же быстро, как и мужчине?

Рон проснулся от легкого постороннего звука. Он вообще спал достаточно чутко - это была одна из неизменных черт любого искателя приключений. Те, кто проваливался в сон, как в небытие, как правило, долго не жили. Поэтому, даже здесь, в относительной безопасности Лебединой башни, он подсознательно контролировал окружающее, и когда чуть слышный скрип прорезал тишину, он тотчас же открыл глаза. Хотя рука не потянулась, как обычно, к мечу, прислоненному к широкой, непривычно удобной кровати.

В комнате было темно, только ночник, еле теплящийся голубоватым магическим светом, чуть заметно разгонял тьму. Окно было открыто настежь, и ночная прохлада вливалась в комнату, заставляя чуть-чуть шевелиться цветы, стоявшие на столике у окна в изящной вазе. Вообще, в этом доме было много цветов - Айрин, как любая женщина, любила украшать свое жилище, и ее подруга-служанка немало этому способствовала.

У двери, скрип которой разбудил рыцаря, стояла невысокая фигура, разглядеть которую во тьме он не мог. Рон приподнялся и сел на мягких пуховых перинах - такая постель скорее подошла бы изнеженной благородной даме, чем рыцарю, привыкшему спать и на земле, и на голых камнях.

- Айрин?

Фигура сделала несколько шагов вперед и присела на край кровати. На девушке было что-то невесомое, при дневном свете наверняка прозрачное, и невероятно волнующее. Возможно, это были драгоценные паутинные шелка, которые привозили откуда-то издалека. По слухам, тамошние ткачи приспособили для своих нужд огромных пауков, ткавших паутину для изготовления великолепных, нежнейших тканей. И теперь, в свете ночника, эта ткань играла колдовскими голубыми отблесками, переливаясь при каждом движении девушки.

- Да, это я...

- Что случилось? - встревожено спросил он.

Она помолчала, затем взглянула на него в упор. Ему вдруг показалось, что ее лицо заливает краска.

- Что случилось? - переспросила она, и в ее голосе послышалась так хорошо знакомая ему ирония. - Случилось то, мой рыцарь, что я устала ждать. Устала надеяться, что когда-нибудь твой путь приведет тебя сюда, что беды нашего мира хоть ненадолго оставят нас в покое, что я... смогу быть рядом с тобой не потому, что надо кого-то убить или куда-то ехать. Месяц за месяцем я смотрела в хрустальный шар, в надежде, что ты объявишься где-то неподалеку...

- Айрин, я...

- И вот это произошло. И что же? Снова в путь, верно? Ты вспомнил обо мне потому, что тебе нужен боевой маг, на которого можно положиться... А помнил ли ты обо мне, как о женщине? Временами мне казалось, что ты испытываешь по отношению ко мне чувства, большие, чем просто к товарищу по оружию. Я не права?

- Айрин... я всегда... я все время думал о тебе... но...

- Опять это вечное "но".

Рон собрался с силами. Это оказалось на удивление непросто. К его собственному изумлению, было куда проще бездумно махать мечом, чем вот так, в глаза, сказать девушке то, что давно кипело у него на сердце. Но он почувствовал, что если не скажет этого сейчас, то навсегда упустит этот шанс, и не простит себе этого.

- Айрин... я люблю тебя. Наверное, я всегда любил тебя, с той самой встречи. Это правда, но... Ты права, всегда есть это проклятое "но". Айрин, я недостоин тебя. Может быть поэтому, я и избегал тебя все это время. Ты, одна из сильнейших волшебниц мира, та смогла бы без труда занять место Архимага, когда он соберется удалиться на покой. Перед тобой открыты любые пути, к славе, к богатству, к счастью... А кто я? Бродяга, ни кола, ни двора, всего имущества - конь, да меч. И жизнь моя - одна сплошная битва. Кто знает, какая из стычек станет для меня последней. Ты... ты заслуживаешь большего...

Она улыбнулась с легкой грустью, и в то же время с нежностью, пронзившей его сердце.

- Слава, богатство... вы, мужчины, слишком много думаете об этом, считая, что эти достижения и есть то, за что следует бороться. Мы же, женщины, стремимся прежде всего к счастью. И я знаю, в чем состоит мое счастье - оно в том, чтобы быть рядом с любимым. Помнишь, я рассказывала, как отец пытался сосватать меня какому-то щеголю из древнего, богатого, уважаемого рода.

- Помню... ты сказала, что выйдешь замуж только за того, кого полюбишь.

- Да. И такой человек есть. И сейчас этот человек сидит передо мной, и мучает себя и меня... Да, не в правилах светского общества женщине первой говорить о любви, но я слишком долго ждала твоего первого шага.

Она придвинулась к Рону вплотную, он почувствовал, как от запаха ее тонких духов, от прикосновения ее распущенных волос по всему телу пробежала волна жара. Ее руки легли на его плечи, и ее глаза и нежные пухлые губы оказались вдруг совсем близко. Неожиданно для него самого, его руки сомкнулись на ее тонкой талии, и он почувствовал сквозь тончайший шелк, как чуть дрожит ее тело.

- Я хочу быть твоей... - прошептала она. - Сейчас, завтра... и всегда. Мне никто не нужен, кроме тебя. И я больше не отпущу тебя, Рон, не отпущу, я пойду за тобой хоть на край света. И за край. Пусть ты сочтешь меня распущенной, пусть - неважно. Я люблю тебя, Рон, может быть, с того самого дня, как увидела впервые. И я не могу и не хочу больше ждать. Чего стоят слава и все золото мира, если нет любви.

А в следующее мгновение их губы слились в долгом поцелуе, и Рон впервые в жизни почувствовал, что от счастья, переполняющего всю его душу, уплывает куда-то в бесконечность, на мягких волнах, несущих их обоих... Тонкая ткань скользнула на постель, оттуда неслышно стекала на пол... но те, что сплелись на широком, созданном для любви ложе, этого уже не заметили.

Рон проснулся, когда лучи утреннего солнца, ворвавшись в распахнутое окно, упали на его лицо. Айрин спала рядом, утомленная бурной ночью, когда они раз за разом выплескивали друг на друга всю страсть и нежность, копившуюся эти годы. Ее рыжие волосы разметались по подушке, губы приоткрылись... в этот момент она была невероятно красива, умиротворенная, расслабленная, доверчиво прижавшаяся к нему... и Рон долго молча любовался женщиной - той, о которой он так давно втайне мечтал.

Наконец, то ли почувствовав его взгляд, то ли ощутив на коже и веках касание ярких теплых лучей, она открыла глаза. Не произнося ни слова, она прильнула к нему, стремительно, как будто боясь опоздать, снова нашла его губы и долго не отрывалась от них. Наконец, она обессилено откинулась на подушку и прошептала:

- О... Рон, как это было прекрасно...

- Милая...

- Ничего не говори... лучше, поцелуй меня еще раз...

Когда они, наконец, вышли из комнаты, день уже полностью вступил в свои права. Тактичный Ильтар, явно догадавшийся о местонахождении хозяйки, ничуть не проявлял нетерпения, тем более, что Элла не без удовольствия скрашивала одиночество эльфа, подав к столу фрукты, неплохое даже по меркам Ильтара вино, и свое общество. Появление Айрин и Рона прервало их несколько одностороннюю беседу - в том смысле, что говорила, в основном, Элла, а эльф лишь слушал, время от времени кивая или вставляя ни к чему не обязывающие реплики, только чтобы поддержать разговор. Ему было скучно.

- Доброе утро, - легким поклоном приветствовал он хозяйку. - Как я понимаю, сегодняшний день будет посвящен сборам в дорогу?

Судя по выражению лица Рона, в котором смешались счастье, блаженство и восторг, эльф понял, что ночь у его спутника была весьма насыщенной. Отметил про себя и то, что выражение лица Айрин отражало примерно те же эмоции.

Волшебница дернула головой, как будто отгоняя воспоминания и пытаясь вернуться в реальный мир.

- Да... ох, простите, доброе утро, Ильтар, Элла. Конечно, сегодня я покончу со сборами, и завтра на рассвете мы можем отправляться. Или не на рассвете, а чуть позже... - она бросила короткий взгляд в сторону Рона, и эльф понял, что выехать на заре было бы верхом жестокости по отношению к этой паре.

- Время у нас есть, - пожал он плечами.

- А сейчас я бы предложила вам пройти со мной. Есть кое-что, что вам следовало бы увидеть.

Эльф вопросительно взглянул на Рона, но тот лишь пожал плечами. Вслед за Айрин они по узкой винтовой лестнице поднялись на самый верхний этаж, расположенный в голове каменного лебедя. Отсюда открывался великолепный вид на озеро и окружающий его лес, но глазеть по сторонам волшебница им не дала.

Она подошла к столу, на котором был установлен большой, с голову человека, шар из матового белого стекла. Рон знал, что он видит перед собой - по традиции, эти изделия называли хрустальными шарами, но для изготовления их использовалось нечто большее, чем прозаический хрусталь. Впрочем, что именно - никто не знал. Знали гномы, из чьих мастерских изредка выходили эти предметы, но они, по традиции, никому о своих секретах не говорили. Поэтому даже высокомерные эльфы были вынуждены приобретать хрустальные шары у своих давних врагов, безропотно выкладывая равный вес драгоценными камнями по выбору подземных жителей. Как в руки Айрин, пусть и могущественной волшебницы, но все же не слишком избалованной богатством, попал этот шар, оставалось только гадать.

- Сейчас мы попытаемся увидеть некроманта, - сказала она, положив ладони на хрустальный шар.

- Попытаемся?

- К сожалению, в использовании этого средства есть еще немало тайн. По каким-то причинам я не всегда могу увидеть в нем то, что хочу. Например... - она чуть заметно замялась, - например, я никогда не могла увидеть в шаре тебя, Рон. И причину я не знаю. Не могу увидеть отца... но он всегда защищает себя от взгляда извне, поэтому тут-то как раз ничего удивительного нет. Опытный маг, если он обучен этому искусству, может почувствовать, что за ним наблюдают... а некромант, думаю, достаточно опытен. Поэтому смотрите внимательно, и ничего не пропустите - если нам и удастся его увидеть, то, скорее всего, только один раз. После этого он все время будет защищаться.

Она сосредоточилась и стала медленно выговаривать слова заклинания. Это было одно из немногих заклятий, где помимо слов и жестов требовалось мысленное представление предмета. Увы, Айрин очень беспокоилась, что не сможет вызвать в шаре образ некроманта - ведь она видела его давно, относительно недолго и, что самое важное, до того, как он отправился в огненную купель. В том, что сейчас он выглядит иначе, чем тогда, она не сомневалась. Поэтому постаралась сосредоточиться не на его внешности, а на сущности - это было куда сложнее, но обещало, при правильном настрое, лучший результат.

Довольно долго ничего не происходило, затем матовая поверхность шара стала проясняться. Изображение становилось все отчетливей, и, наконец, последние остатки туманной дымки исчезли. Айрин сделала пару шагов назад, и теперь они все втроем всматривались в то, что открывал им хрустальный шар.

А посмотреть было на что. Прямо перед ними, спиной к наблюдателям, стояла высокая фигура, с ног до головы укрытая темным плащом. Человек, если это вообще был человек, стоял на холме, рядом с ним стояли другие люди, в том числе одна женщина, высокая и стройная, чью фигуру, как перчатка, обтягивала тонкая, скорее декоративная, чем боевая, кольчуга. Были там и воины, закованные в латы, и почти мальчишки, видимо, вестовые.

А мимо холма, на котором расположилась эта группа, нестройными рядами шли, колонна за колонной, люди. Из-за расстояния видно было не очень хорошо, но Рон отметил про себя, что армия, как правило, выглядит иначе. Это же шествие больше напоминало толпу, хотя бы и построенную в жалкое подобие колонн. Разноплановая одежда, от вполне приличных, по крайней мере, на вид, кольчуг до самых натуральных крестьянских кафтанов, которые даже издали казались рваными и грязными. И вооружение было слишком уж разным, тут соседствовали короткие копья и мечи, топоры, больше похожие на орудие дровосека, чем на боевую секиру, и даже исконно крестьянские вилы и косы, оружие в бою может и не бесполезное, но весьма нетрадиционное.

Люди шли как-то отрешенно, не оглядываясь, уткнувшись взглядами себе под ноги, как будто полностью равнодушные к тому, куда и зачем они направляются.

И, хотя шар давал четкое и резкое изображение, можно было догадаться, что видят они лишь малую часть армии, собранной под предводительством, явным или скрытым, высокой фигуры, закутанной в плащ. Рон почувствовал, как по спине бегут мурашки - это вам не пара сотен тупых зомби, это гораздо, гораздо опаснее...

Зловещая фигура вдруг резко повернулась, под глубоко натянутым капюшоном бешенством сверкнули черные провалы глаз. Казалось, взгляд некроманта уперся прямо в глаза Рону...

То ли шестое чувство, не раз спасавшее его от опасности, то ли просто глубоко засевшая в мозгу осторожность неожиданно бросили рыцаря вперед, отталкивая Айрин от стола и заслоняя ее своим телом. При этом он повернулся спиной к почему-то начавшему багроветь хрустальному шару...

А в следующее мгновение сфера взорвалась с грохотом и ливнем жалящих, острых как иглы, осколков.

С жалобным звоном вылетели из рам разноцветные оконные стекла. Цветы в вазе, как будто срезанные косой, посыпались на пол, вместе с осколками самой вазы, разлетевшейся вдребезги.

Кольчуга, которую Рон по привычке одел, отразила большую часть летящих снарядов, хотя некоторые из них все же прошли между звеньями и глубоко вонзились в кожу. Повернись он лицом - и наверняка остался бы без глаз, а так лишь острая боль по всему телу напоминала о последствиях магической атаки. Ильтар, лишний раз подтверждая отменную эльфийскую реакцию, успел, заметив бросок Рона, отвернуться и присесть, но один осколок все же попал ему в шею, оставив обильно кровоточащую ссадину, второй навылет пробил ухо, а тугая волна воздуха отбросила его к стене, заставив попутно опрокинуть один из стульев с высокой резной спинкой... Не ожидавший такого удара эльф рухнул на стул всем телом, превратив его в груду ни на что не годных обломков. Сам же Рон остался на ногах чудом, потому, видимо, что подсознательно ожидал чего-то подобного. Айрин осталась цела, полностью скрытая телом Рона.

- Терпи, милый мой, терпи... - Айрин осторожно извлекала из спины Рона уже седьмой по счету осколок. Крови было немного, к тому же, задержанные кожаной курткой и узкими звеньями кольчуги, стеклянные стрелы вошли неглубоко.

- Я терплю, - буркнул Рон. - Ты лучше скажи, как такое может быть?

- Понятия не имею, - Айрин бросила звякнувший осколок стекла в миску, стоящую на столе, и принялась за восьмой, вроде бы последний. - Я всегда считала, что наблюдение через хрустальный шар можно почувствовать, и от него можно защититься. Но вот так, заставить его взорваться... я первый раз о таком слышу. Хотя, как я уже говорила, об этих предметах мы знаем немного. Ну, вот и все... Теперь надо затянуть порезы, и ты будешь готов к дороге.

- Позвольте, сания, - вмешался Ильтар, который, к тому времени, уже закончил приводить в порядок свои раны. Его ухо, перестав кровоточить, было теперь украшено очаровательной дыркой, в которое, имей он подобные пристрастия, вполне можно было бы вдеть массивную серьгу. Со временем дыра затянется, но пока эта травма отнюдь не красила и так порядком изуродованного эльфа. - Позвольте, я займусь его ссадинами. У меня, знаете ли, богатый опыт лечения подробных... порезов. Я, конечно, имею в виду порезы вообще, а не именно те, что получены таким... экзотическим способом. И, если не трудно, снимите с него кольцо, пусть оно пока побудет у вас.

Наконец, Рону было позволено подняться и натянуть порядком продырявленную одежду. Теперь можно было закусить, и обсудить то, что им удалось увидеть.

- Я, учитывая то, что мы видели, могу сказать одно, армия у него собралась нешуточная. И меня удивляет, что мы не видели зомби.

- То, что мы их не видели, совсем не означает, что их нет, - протянул Ильтар. - Я бы предположил, что зомби составляют незначительную, но при этом немаловажную часть армии.

- Не спорю, - согласно кивнул Рон. - Мне это представляется так. Зомби идут в атаку первыми, сейчас дни уже достаточно жаркие, так что их время коротко. Несколько дней, неделя от силы. Таким образом, некромант бережет свои силы и расходует своих зомби с предельной пользой. А после битвы пополняет их ряды новыми, из числа павших.

- Но ведь тогда получается... - Айрин поежилась, - что после каждой битвы его армия только увеличивается, причем ровно настолько, насколько большие силы ему противостояли.

- Не ровно, - пожал плечами Рон, - всегда имеет место некоторая убыль. Какие-то зомби слишком уж разложились, чтобы участвовать в дальнейшем походе, кому-то отрубили ногу или голову... Но ты права. Его армия от битвы к битве только растет. Хотя неблагоразумно вырезать всех противников только для того, чтобы превратить их в зомби.

- Дай мне еще раз взглянуть на то письмо, что дал вам Тьюрин, - попросила волшебница.

Гном и в самом деле позаботился, чтобы его писцы сделали для Рона копию того самого донесения, в котором впервые промелькнули сведения о боевых силах некроманта. Внимательно пробежав глазами пергамент, затем Айрин надолго задумалась.

- Меня смущает вот что, - протянул Рон, нацеливаясь на бокал с вином. - Эти люди, что шли мимо холма... победители так не ходят. Так может выглядеть разбитая, отступающая армия... но никак не победоносные войска. Ты заметил, Ильтар, они шли мрачные, без эмоций, глядя себе под ноги... как будто их гонят насильно. Да и в этом случае было бы хоть что-то... ну, может, ненавидящий взгляд в сторону холма.

- Было слишком далеко, чтобы утверждать с полной определенностью, но в чем-то ты прав. Такое впечатление, что их очаровали... но это, насколько мне известно, невозможно.

- О, вот оно! - вскинулась Айрин, мгновенно выныривая из своих раздумий. - Это как раз то, о чем я думала. Да, Рон прав, я тоже заметила, что люди шли... как коровы на бойню, равнодушно и спокойно. Люди так себя не ведут.

- Может, это были зомби? - усмехнулся Рон.

- Нет, зомби легко узнать. Вот тут, в письме... обрати внимание, написано, что граф Бигфут лично приказал своим войскам сдаваться. Меня это удивило, тем более, что силы были примерно равны. Конечно, возможно, что граф просто струсил, и отдал этот приказ под угрозой смерти. Но возможно и другое...

- Магия контроля, - пренебрежительно хмыкнул эльф. - Слыхал я эти сказки... даже лучшие из вас, да и из нас тоже, не способны подчинить своей воле более десятка существ, да и тех ненадолго. Здесь же, как я понимаю, речь идет не о десятке, верно?

- Есть многое в этом мире, уважаемый эльф, что тебе неизвестно, - с ноткой раздражения заметила Айрин, которую порядком задел пренебрежительный тон Ильтара. - Я знаю, что все известные заклинания магии контроля позволяют подчинить несколько существ на срок в четыре-пять часов. И то при условии, что накладывает заклинания магистр. После этого он выдохнется так, что по крайней мере сутки и свечку не зажжет. Я имею в виду, конечно, подчинение разумных существ, с животными куда проще... или ты считал, благородный эльф, что я не почувствую заклятья, наложенного на твоего коня? Ладно, я сейчас не об этом. Дело в том, друзья, что все проблемы с применением магии контроля, как и любой другой, собственно, кроются в недостатке у мага сил.

- А сил у него немеряно, - мрачно заметил Рон.

- Вот именно. Чаша даст ему столько, сколько нужно, если она у него, конечно. А, учитывая, что он уцелел после огненной ванны, которую я ему устроила, думаю, Чаша у него под контролем. И тогда... о, Чар его возьми, получается, что в армии у него и в самом деле в основном крестьяне. То есть, всех, кого он берет в плен живыми, он подчиняет своей воле, а павших превращает в зомби.

- То есть, после захвата каждого очередного владения, его армия растет все больше и больше. Он наверняка собирает всех, кто может хоть как-то держать в руках оружие. И, если ты права, Айрин, то ему совершенно неважно, насколько они обучены. Что в том, если они никогда не побегут, никогда не отступят...

- Более того, - мрачно вставила Айрин, - зачарованные куда менее чувствительны к боли. Рана, которая смертельна для обычного человека, смертельна и для них, зато они могут вынести множество незначительных, но болезненных ранений, даже не заметив их.

Рон мысленно представил себе эту картину. Ряды солдат, с презрением относящихся к смерти и почти не чувствующие боли, надвигаются на противника. Вперемешку с ними маршируют зомби, расточая вокруг себя запах тлена. Они идут медленно, равнодушно, неотвратимо. Даже визжащая и злобствующая толпа орков, бросающихся в самоубийственную атаку на копья имперской гвардии - не столь пугающее зрелище.

Еще два, три, четыре захваченных владения, и армия некроманта станет настолько большой, что победить ее будет просто невозможно. И хваленые имперские гвардейцы здесь не помогут. О да, они умеют драться стойко, не отступая ни на шаг... только это качество приведет отборные легионы Императора к бесславной кончине. Или к славной кончине - так ли уж это будет важно, если они не смогут ни остановить, ни даже задержать некроманта. А потом сами вольются в ряды его армии, смотря на мир невидящими глазами и сжимая оружие в гниющих руках.

- А позвольте спросить вас, друзья, - с ноткой ехидства в голосе поинтересовался эльф, - если у этого некроманта, как вы говорите, безгранично много сил, почему в бою он не воспользовался ничем более действенным, чем банальные фаерболы?

Глава 8. Герцогиня Тея, Луанда

- Я слушаю вас, герцогиня.

Армия продолжала наступать, теперь она уже не могла остановиться. Тея порядком устала от этой полевой жизни, но мысль о том, чтобы оставить войска, вернуться в Блед-холл и оттуда наблюдать за продвижением своих сил по донесениям гонцов, как-то даже не пришла ей в голову. Ее утомление, вызванное ночевками в шатре и, реже, в захваченных замках, а то и просто в деревенских домах, после того, как их жители с готовностью, продиктованной силами Магистра, присоединялись к ее полкам, давало о себе знать все настойчивей. Но среди ее желаний мысли о мягкой постели, горячей воде и отдыхе занимали одно из последних мест. Она и сама не могла бы объяснить, почему вся ее душа стремится туда, вперед, где все более и более зримо маячил Императорский трон.

Тея всегда считала себя не слишком воинственной. Конечно, как любая законная правительница, она могла иногда бряцать оружием, фигурально выражаясь, когда того требовали интересы герцогства, но в целом предпочитала мирные отношения. Что же случилось с ней теперь, почему с таким упоением, стараясь не обращать внимания на усталость и отсутствие привычного комфорта, она снова и снова наблюдает, как ее войска выстраиваются перед очередной битвой? Почему вид изрубленных в куски солдат, невыносимо вонючих зомби и зачарованных смердов с навсегда потухшим взором, уже давно не внушает ей никаких эмоций... кроме предвкушения следующей битвы? Почему вид опустевших деревень, тех, что достались ей от мужа, и тех, через которые прошли ее ни разу не потерпевшие поражения солдаты, не вызывает у нее огорчения?

Следует заметить, что и задумывалась она об этом все реже и реже.

- Я давно поняла, что вы - великий маг. Да вы этого и не скрывали. Тогда почему вы практически не применяете магию? Конечно, десяток огненных шаров, это достаточно эффектно... но, простите, не эффективно.

Магистр Берг, по своей привычке, даже не счел нужным повернуться к ней. Поначалу Тею это задевало, позже она стало относиться как к одной из его прихотей, а потом и вообще перестала замечать, рассматривая любые манеры Магистра как нечто само собой разумеющееся.

- На все есть свои причины... - ответил он, неподвижным взглядом рассматривая проходящих мимо холма солдат. Где-то впереди голубела лента реки, и сейчас на этом ее береге выстраивались легионы герцогини Блед. Во всяком случае, пока он позволял ей думать, что это ее легионы.

- И все-таки, Советник, я бы хотела знать. Разве, примени вы более сильную магию, нам не удалось бы дойти до цели быстрее и с меньшими потерями?

- А мы разве несем потери? - в его голосе проскользнула чуть уловимая нотка сарказма. - Пока, насколько я знаю, от битвы к битве ваша армия, герцогиня, лишь увеличивается.

- Да... собственно, я имела в виду другие потери и, прежде всего, потери времени. Хотя и лишняя сотня солдат, которых не искрошат в куски, сможет нам пригодиться.

Магистр с мысленной усмешкой отметил это "нам"... Как говорит муха, сидящая на спине лошади, "мы пахали...".

- Хорошо, герцогиня, я объясню. Пока нам противостоят, можно сказать, не слишком серьезные противники. Мало у кого из них есть при дворе даже слабенький маг, так называемая гвардия насчитывает ладно если сотню-другую солдат, а ополчение и вовсе не заслуживает того, чтобы на него обращали внимание. Но это означает и другое - мы побеждаем без особого труда, но и армия мо... ваша растет недостаточно быстро. Пока каждый, кто пытается в меру своих возможностей встать у нас на пути, рассматривает вас, извините за прямоту, как наглую выскочку, а меня - как рядового некроманта, способного поднять десяток-другой трупов... Чем дольше сохраняется такое положение вещей, тем больше солдат мы сможем собрать к тому времени, когда против нас двинут легионы имперских гвардейцев и серьезных боевых магов. Или вы считаете, что этот хваленый Сандор останется в стороне?

- Вы не готовы сразиться с Сандором? - с неожиданно вырвавшейся насмешкой спросила герцогиня.

- Вы не готовы, - отрезал он. - Я справлюсь с архимагом и всеми его приспешниками, но вряд ли они дадут мне достаточно времени, чтобы заниматься еще и пехотой. А гвардейцы изрубят в капусту и ваших, с позволения сказать, солдат, и моих зомби. Сейчас наша армия насчитывает около шести тысяч... человек, в том числе не более пяти сотен более или менее приличных солдат. Есть еще около четырех сотен зомби. Император без напряжения выставит в поле до пятнадцати тысяч прекрасно обученных, отлично вооруженных гвардейцев. Пока наши войска не превысят эту цифру хотя бы вчетверо, нет смысла сталкиваться в открытом бою с Империей.

Отсюда, с холма, было неплохо видно, как строились войска. Зеленый берег реки был уже почти полностью покрыт слабо шевелящейся человеческой массой, а люди продолжали прибывать. Берг не задавался целью создавать резервы, использовать хитроумные обходные маневры или иные тактические решения. План боя в каждом случае был одинаковым - вперед идут зомби, принимая на себя основной удар, и давая возможность лучникам противника побыстрее опустошить колчаны, вслед за ними идут зачарованные из числа крестьян, наименее, после зомби, ценная часть армии. И только в последнюю очередь, если такая потребность возникнет, в бой вступают гвардейцы самой герцогини и те из зачарованных, кто имел боевую выучку. Берг старался все же беречь самую ценную часть войск, понимая, что именно они, а не вчерашние смерды, сумеют если и не остановить имперских гвардейцев, то хотя бы сдержать их, давая возможность Бергу разобраться с магами противника.

Внезапно у Магистра возникло странное, очень неприятное ощущение... и даже как будто бы на затылке зашевелились волосы... хотя волос там, разумеется, не было, как и на всем его теле. Взгляд - не слишком осторожный, скорее навязчивый, давил, вызывал чувство сродни физической боли.

Берг напрягся, стараясь не выдать своих ощущений. Он знал, что сейчас происходит за его спиной, но это знание нисколько не объясняло, почему он с такой болезненной отчетливостью ощущает взгляд через хрустальный шар. Возможно, что-то внутри него, может быть, даже сама Чаша противится этому наблюдению...

То ли решение само всплыло в его памяти, то ли Чаша подсказала, но Магистр принялся осторожно, не желая спугнуть невидимого врага, готовиться к ответному удару. Нанести его было несложно, но требовалось абсолютно точно определить, куда именно необходимо было ударить, иначе весь поток выпущенной Силы пропадет впустую.

Со стороны казалось, что фигура Советника остается такой же спокойно-неподвижной, как и всегда, но впечатление это было обманчивым. Только Тарсис почувствовал беспокойство, и принялся озираться в поисках опасности. Его чутье вампира прямо вопило от предчувствия беды. Но он ничего не видел, даже не мог определить, с какого направления исходит угроза. Однако боевые когти уже появились на пальцах, укрытых складками такого же, как и у хозяина, темного плаща, а стремительно отрастающие клыки были готовы вцепиться в горло врагу.

Чувства Магистра медленно "ощупывали" место, которое любой непосвященный счел бы просто пустым - ничего, кроме воздуха. Но это было бы неверное мнение - там, в этой пустоте, присутствовало нечто, порожденное магией. И для него, мага, равных которому в этом мире нет, и никогда уже, наверное, не будет, не так уж сложно было определить точное местонахождение невидимого "глаза".

И он нанес удар - резко развернувшись и заставив Тею и некоторых из ее придворных в испуге отпрянуть, Берг выбросил вперед руки, отправляя прямо в невидимый глаз огромный, всесокрушающий поток энергии. Все, что он знал о хрустальных шарах, заставляло немного сомневаться в действенности этой магической атаки, но Берг надеялся, что хотя бы часть этой Силы прорвется через расстояние, отделяющее его от наблюдателей, и сможет если и не нанести им вреда, то хотя бы разрушить шар.

В воздухе на мгновение появился круг диаметром в локоть или чуть больше... он увидел три фигуры... кажется, они находились в каком-то помещении. Двоих он видел плохо, в тумане, в дымке, стремительно приобретающей багровый оттенок, но третий... вернее, третья... Это была женщина, она стояла к хрустальному шару ближе всех, и ему удалось разглядеть черты ее лица, черты, которые преследовали бы его в ночных кошмарах, если бы Магистр нуждался в отдыхе и сохранил бы способность видеть сны.

А спустя миг, все исчезло. То ли нарушилось заклинание дальновидения, то ли шар, не выдержав его удара, развалился на куски... но давящий взгляд пропал.

Тарсис вздрогнул, расслабляясь. Он почувствовал, что угроза исчезла, но при этом ему, впервые за все время служения хозяину, показалось, что тот не просто взволнован - взбешен... и, кажется, немного испуган.

"Я убил ее... - прошептал Магистр, снова, как ни в чем не бывало, отворачиваясь и бросая взгляд на хвост последней колонны. - Я точно знаю, что убил ее.... она не могла бы выжить тогда. Но похожа, очень похожа... Сестра? Может быть... Или она... тоже... нет, это слишком невероятно. Да я не умер там, где любой другой отдал бы Торну душу в считанные мгновения, но со мной была Чаша. Если ей удалось уцелеть... что помогло ей?"

Он думал и не находил ответа. Вся его интуиция прямо-таки кричала, что виденное им лицо - именно ее лицо. Лицо наглой, самоуверенной девчонки, которая так ловко тогда справилась с ним... Конечно, теперь он куда сильнее, к тому же ему удалось разгадать принцип, на котором она тогда строила заклинание - разгадать и даже улучшить. Теперь он и сам мог без особого труда плести несколько - не два, куда больше - заклинаний одновременно. Но черная злоба и жажда мести никуда не делись - напротив, с течением времени эти чувства становились лишь острее. И теперь, когда он заподозрил, что она жива... теперь его желание мстить приобрело новые, законченные, конкретные очертания. И те так уж важно, она ли это, или просто схожесть лица этой магички так совпала с тем ненавидимым образом, что хранил он в своем сгоревшем в первородном пламени сердце - все это несущественно. Она ответит за его боль... и ее муки будут такими, что содрогнется мир...

- Войска готовы, госпожа, - Хатвик осадил коня и, сняв латную перчатку, смахнул со лба капли пота. Солнце светило вовсю, и рыцарь, закованный в тяжелые латы, страдал от жары. Собственно, страдали все, кроме Магистра.

Берг отметил про себя, что Хатвик демонстративно обращается к герцогине, хотя он, опытный воин, не может не понимать, кто на самом деле стоит у руля в этой кампании. На какое-то мгновение Магистру показалось забавным воспользоваться своими заклинаниями контроля, чтобы целиком и полностью подчинить своей воле этого железного болвана... но, по зрелому размышлению, мысль эту он отверг. Конечно, зачарованные имели свои преимущества, в бою они мало реагировали на боль и не слишком серьезные раны, не знали страха и сомнений... но мозги у них ворочались с трудом, а тактические таланты Хатвика, каковыми бы незначительными они ни были, могли еще пригодиться в дальнейшем. И если он и не испытывает особой любви к таинственному Советнику, то уж, по крайней мере, сохраняет лояльность герцогине - следовательно, и к кругу ее доверенных лиц.

- Думаю, можно начинать, - пожала плечами Тея. Затем, бросив украдкой взгляд в сторону стоящего к ней спиной Берга, добавила, - Если, конечно, Советник не возражает.

- Пора, - согласился тот, - только я хочу перебраться куда-нибудь поближе... к полю боя. Сэр Хатвик, думаю, не откажется меня сопровождать? Что касается вас, герцогиня, то, думаю, вам и вашим придворным лучше остаться здесь. Вы сможете видеть все, оставаясь в относительной безопасности.

Соединенные войска трех владений ожидали их здесь, на переправе через Луанду. Река в этом месте была неширокой, как, впрочем, и почти на всем своем протяжении. Течение было слабым, однако глубина была достаточной, чтобы атакующие выкинули из головы всякую мысль о пересечении водной преграды вброд. Когда-то здесь было два моста - один, построенный еще в незапамятные времена гномами, оставался все так же надежен, второй, продукт умения мастеров-людей, порядком обветшал. И все же оба этих моста давали достаточно простора для любых караванов, которым пришлось бы пересечь реку.

Сейчас же лишь дымящиеся "быки" свидетельствовали о том, что когда-то здесь можно было перейти на другой берег, не замочив ног. Граф Древлин, избранный командующим соединенной армией, не был столь глуп, чтобы встретить отряды Теи в чистом поле, как на свою голову сделал один из его предшественников. Напротив, граф проявил дальновидность, спалив мосты, тем самым стремясь до предела затруднить врагу переправу. Теперь на противоположном берегу, стройными рядами, стояли солдаты в сине-желтой, зелено-коричневой и красно-сиреневой форме. Здесь было немало лучников и арбалетчиков, но основную массу создавала тяжелая пехота - может быть, и не столь впечатляющая, как легионы ветеранов-гвардейцев Императора, но и отнюдь не наряженные в цвета своих господ смерды. Эти парни умели держать в руках оружие.

За их спинами можно было разглядеть с десяток осадных машин. Обычно эти громоздкие сооружения не использовались в открытом бою, но когда противник почти не имеет кавалерии, камни, выпущенные катапультами по густым рядам пехоты, могли нанести достаточно ущерба.

Берг остановил коня неподалеку от берега - на достаточном, впрочем, расстоянии, чтобы остаться вне досягаемости для арбалетчиков.

Его заметили. С хлопком, слышимом даже с такого расстояния, одна из катапульт отправила в небо здоровенный валун. Магистр, правда, и бровью не повел... - камень заведомо летел мимо.

Берг отдал Хатвику приказ.

Зомби подчиняются только своему господину, тому, кто сумел их активировать. Хотя это правило еще никому не удавалось отменить, его вполне можно было обойти - по крайней мере до тех пор, пока их хозяин пребывал в добром здравии. Поэтому смердящая толпа, сохраняющая некое подобие строя, подчинилась командам Хатвика. Неровные шеренги качнулись вперед, сделав первый шаг. А за ним еще, и еще...

На другом берегу произошло заметное шевеление. Когорты перестраивались, вперед вышли арбалетчики, их толстые болты с массивными наконечниками вполне были способны бить по наступающим задолго до того, как те начнут переходить реку. Хотя граф Древлин, вместе с другими лордами и телохранителями избравший довольно удобную позицию на возвышенности, не имел ни малейшего представления, как простая пехота, лишенная плотов и лодок, собирается форсировать пусть и не слишком быструю и широкую, но достаточно глубокую реку.

Однако в самом ближайшем будущем им предстояло это выяснить.

Арбалетчики дали залп. Воздух наполнился гудением стрел... и тут же всем стало ясно, что стрела, какой бы острой она ни была, не способна остановить ходячий труп. Примерно десяток зомби упали, опрокинутые силой удара, но тут же снова встали и продолжили свою неспешную поступь. Древки арбалетных болтов теперь украшали их тела, у некоторых торчали даже из головы - но эти так называемые раны не только не остановили, а даже не замедлили хоть сколько-нибудь продвижение мертвого воинства.

Первая шеренга зомби ступила в воду, почти сразу погрузившись в ил чуть не до колена. Это не помешало им сделать еще шаг... И вот уже головы зомби скрылись под водой.

- Он решил утопить свою армию? - с легкой насмешкой спросил молодой барон Тайлер, владелец красно-сиреневого стяга.

Древлин лишь скривился, услышав это, сочтя ниже своего достоинства объяснять юнцу очевидные вещи. Вместо него ответил молодому барону другой воин - огромный мужчина лет сорока с небольшим, сияющие доспехи которого прикрывал зеленый плащ с замысловатой коричневой отделкой.

- Мы имеем дело не с людьми, юноша... Это зомби, если ты еще не понял. Им не нужно дышать. Интересный ход... перейти реку по дну. Такого, пожалуй, никто еще не делал.

- Но, сдается мне, сэр Фирт, ход этот проигрышный, - все же подал голос Древлин. - У нее не так много зомби, чтобы отбросить наших молодцов от берега. А как переправить остальных? Конечно, здесь скоро будет жарко... но, думаю, все закончится достаточно быстро. Зомби - неважные бойцы.

Тем временем уже последние мертвые воины скрылись под водой. Река несла с собой достаточно ила, чтобы тучи поднятой движением зомби мути полностью исключили возможность увидеть их до того, как они снова покажутся на поверхности. Оставалось только ждать. Остальные отряды герцогини Блед предусмотрительно сохраняли дистанцию, не пытаясь приблизиться к берегу на расстояние выстрела.

Вот над мутной водой появилась первая голова, покрытая тиной и водорослями, тут же схлопотавшая прямо между глаз тяжелую стрелу, опрокинувшую зомби навзничь. Впрочем, такая травма не была для него сколько-нибудь опасной. Еще несколько секунд, и первая шеренга в полном составе шагнула на берег, прямо под удары...

И тут Древлин очень пожалел о том, что их бойцы вооружены классическим оружием гвардии - мечи, копья... тут куда больше подошли бы алебарды или тяжелые секиры, желательно, вышедшие из гномьих кузниц. Что толку в копье, если пробитый насквозь зомби равнодушно перерубал древко копья и выдергивал обломок из своей груди, даже не прекращая при этом движения. Мечи были более эффективны - и все же недостаточно. Немногие алебардисты пытались рубить мертвецов, но в тесноте их оружие не всегда удавалось применять с пользой.

- Смотрите, сэр Древлин, они же... они же не сопротивляются! - выкрикнул Тайлер, теребя рукой эфес меча.

- Проклятье, Чар их задери! - ругнулся тот, все больше и больше хмурясь. - Они прорываются к стрелкам. Он повернулся к вестовому: - Эй, передай Деррику, пусть стрелки отходят...

Но было уже поздно. Зомби, потеряв в схватке четверть бойцов, все же прорвались к цели, учинив среди не обремененных доспехами стрелков настоящее побоище. Не раз кто-то из потерявших голову арбалетчиков в упор разряжал свое оружие в грудь ближайшего смердящего, покрытого пятнами разложения противника, и стрела, с чмоканьем пробивая навылет разлагающуюся плоть, впивалась в тело его же товарища, на беду оказавшегося на траектории выстрела.

Ряды соединенных войск смешались, утратив былую грозную стройность. И все же судьба зомби уже была решена - их было слишком мало, чтобы продержаться достаточно долго. Теперь они дрались каждый против всех, теряя конечности, а иногда и головы. Но и обезглавленные тела продолжали размахивать оружием, попадая с равным успехом и по врагам, и по своим.

И в этот момент вперед двинулись ряды остальной армии Теи.

- Они же не собираются повторить этот переход по дну? - задал риторический вопрос Тайлер.

И они действительно не собирались. Теперь запели луки и арбалеты с другого берега. Упали первые фигуры, носящие цвета того или иного лорда. А стрелки били в упор, не особенно заботясь о том, попадут ли их стрелы в избиваемых зомби или все же найдут дорогу к телам гвардейцев соединенной армии. Ответных стрел почти не было - от отряда зомби осталось еще около сотни и, хотя минуты их были сочтены, они все еще не давали стрелкам Деррика использовать свои арбалеты по назначению.

Внезапно фигура, закутанная в плащ, дернула поводья коня. Лошадь, может, и обеспокоенная сущностью своего всадника, все же послушно двинулась вперед, вынося его почти к самому берегу реки. Берг, выпростав из-под плаща руки, забормотал заклинания, совершая одновременно сложные, но красивые своей законченностью и отточенностью движения. Наконец, он выбросил скрюченные пальцы вперед, с его языка слетели последние звуки формулы... Что-то похожее на рой снежинок устремилось к реке...

Первая льдинка, появившаяся на поверхности воды, была тут же увлечена потоком, но к ней добавились другие, и еще, и еще... лед стремительно распространялся верх и вниз по течению, захватывая все большее пространство. И вот уже по всей ширине потока Луанда оказалась скована ледяным панцирем. А спустя несколько мгновений на лед ступили первые бойцы герцогини, ступили спокойно и уверенно, ничуть не сомневаясь в прочности ледяного панциря. Кто-то поскользнулся и упал, кто-то споткнулся об упавшего и завалился рядом... но основная масса, все ускоряя шаг, стремительно двигалась к противоположному берегу, где смешавшаяся толпа ратников добивала уцелевших зомби. А над головами наступающих все так же свистели стрелы, собирая свою кровавую жатву.

Тяжелый камень, выпущенный из катапульты, с силой ударился об лед. Пробей он ледяную корку - тогда, может, и весь импровизированный мост, порожденный магией некроманта, не выдержал бы... во всяком случае, именно на это надеялись те, кто сейчас орудовал у неуклюжих осадных орудий. Увы, этим надеждам не суждено было сбыться - лишь веер ледяных крошек брызнул во все стороны в месте падения метательного снаряда... и больше ничего. Еще один камень смел пятерых воинов, трое так и остались лежать неподвижно, один сумел подняться, его левая рука висела плетью, но это, похоже, ничуть не отбило у него охоту участвовать в атаке. Да и последний, ползком, волоча за собой сломанную ногу, все же пытался двигаться к берегу, где уже столкнулись первые из перешедших реку солдат герцогини и несколько ошарашенные гвардейцы, еще недавно чувствовавшие себя хозяевами положения.

Примерно с полчаса шла отчаянная рубка. Зомби, иссеченные в капусту, уже не мешали арбалетчикам выполнять свою работу... правда, способных на это осталось не так много. К тому же наступающие и обороняющиеся смешались так, что даже опытный стрелок, спуская тетиву, не смог бы с уверенностью сказать, кому именно достанется тяжелый железный болт, способный легко пробить даже рыцарские латы - врагу или своему же товарищу. Это не значило, конечно, что арбалетчики бросили свое громоздкое оружие и ринулись в рукопашную - им платили не за это. Уцелевшие стрелки просто присоединились к группе телохранителей лордов. Древлину и его соратникам следовало отдать должное - у них хватило ума не бросаться, размахивая мечами, в гущу схватки.

К исходу этого получаса все яснее становилось, что умение берет верх над тупой готовностью погибать. Опытные бойцы соединенной армии сумели переломить ход боя, все уверенней тесня плохо обученных и разномастно вооруженных солдат Теи. Те же, в свою очередь, не испытывали страха перед гибелью и не думали об отступлении или бегстве, продолжая умирать под копьями и мечами, лишь изредка получая шанс захватить с собой в мир иной кого-нибудь из противников.

- Мы проигрываем битву, Советник! - Хатвик осадил взмыленную лошадь возле невозмутимо сидящего в седле Берга.

Герцогиня запретила своему капитану лезть в схватку, однако Хатвик находился уже на той стадии, когда мог наплевать и на приказ, и на возможное последующее недовольство Теи. Даже несмотря на то, чем обычно такое неудовольствие заканчивалось.

- У нас есть еще резервы, сейчас самое время, Советник!

Берг с удовлетворением отметил, что этот капитан, возомнивший себя великим полководцем, все же не догадался отдать приказ о введении в бой последних резервов армии герцогини. Это была та часть их сил, которые Магистр намеревался сохранить любой ценой.

- Да, вы правы, капитан... - вольно или невольно, Берг этой фразой лишний раз подчеркнул, что Хатвик всего лишь командовал личной охраной герцогини, не более того. - Да, сейчас самое время вмешаться...

- Позвольте отдать приказ кавалерии, Советник!

- О нет, я имел в виду не это... а теперь помолчите, любезный, мне нужно сосредоточиться. Я буду признателен, если вы не станете мне мешать.

Оскорбленный капитан резко дернул поводья, заставляя своего коня отступить назад. Берг не обратил на него внимания, больше занятый подготовкой к произнесению заклинания. Это было... нет, это заклинание должно было бы стать венцом некромантии, шедевром, недоступным никому из его собратьев. Итоги этой битвы были предрешены, но совсем не в том смысле, в каком это виделось стоящим на холме лордам, уже готовым праздновать победу, или даже Хатвику, столь же готовому к поражению.

Пехота соединенной армии уже сумела восстановить свой строй, и теперь уверенно, шаг за шагом, теснила толпу солдат герцогини. Те, по-прежнему, не испытывали страха, но удары копий и мечей отбрасывали их назад в самом буквальном смысле, и сапоги гвардейцев уже в основном ступали не на землю, а на тела павших, заполнившие весь берег. Почти шеститысячная армия герцогини, вступившая в битву с первоначально несколько меньшей армией противника, уже уменьшилась на три четверти... правда, около тысячи бойцов еще не вступали в битву. От тех же, что перешли реку по ледяному мосту, осталось совсем немного - и теперь гвардейцы получили к своей выучке еще и численное превосходство,

Сержант Сток принял на щит неловкий, но довольно сильный удар меча, и привычным движением воткнул свой клинок противнику между ребер. Эта битва многому научила сержанта - например, тому, что отвлекшись после такого хорошего удара, можно вполне остаться без головы. Эти дьяволы в людском обличье, как ему казалось, совершенно не чувствовали боли, и рана, которая уложила бы любого на месте, для этих тварей была далеко не так страшна. Поэтому сержант, воспользовавшись мгновением слабости мужика, получившего ужасную дыру в груди, тут же ударил вторично, в горло, почти отделив голову от плеч. Тяжелое тело еще мгновение стояло на ногах, а затем тяжело рухнуло на землю, сразу же смешавшись с грудой других. Отвоеван еще один шаг... и сержант шагнул вперед, снова уставшей рукой поднимая меч.

Да, рука устала... он уже не тот, что был тридцатью годами раньше, когда еще сопливым пареньком впервые перешагнул порог казармы. Хотя нет... тогда он был еще хуже, чем сейчас. Меч держал, что лопату... из лука мог попасть разве что в сарай, да и то если стоять рядом. С тех пор прошло много лет... и он не зря получил сержантские нашивки - самое большее, на что вообще может рассчитывать человек низкого происхождения.

Мысли текли легко, руки делали свою работу, не мешая думать. Это когда противник крут, надо сосредоточиться и не отвлекаться ни на что, а так, с этими увальнями - тело само знает, когда нанести удар, а когда прикрыться помятым щитом. Тяжелый меч Стока снес башку еще одному противнику, симпатичной девахе - ее волосы, когда-то наверняка пышные и красивые, был грубо отрезаны почти у самых корней. Мысль о том, что он только что убил молодую красивую женщину, сержанта нисколько не волновала - в бою все равны. Не он - так его.

Он поднялся до звания сержанта не потому, что рассуждал о смысле той или иной драки. Он делал свою работу - и хорошо делал. Конечно, бывали случаи, когда какой-нибудь лорд по пьяни, или в благодарность за что-то там, хлопал мечом по плечу простого солдата, возводя его в рыцари и, тем самым, давая шанс начать новый бла-ародный род. Как правило, этих новоявленных рыцарей убивали в первой же стычке - очень уж они стремились доказать всем и каждому, что пояс и шпоры получили не зря.

Сержант Сток никогда особо не рассчитывал на рыцарские регалии... толика золотых монет, домик у речки на старости лет, да не слишком старая баба, чтобы вела хозяйство и согревала постель холодными вечерами. И чтобы гудел огонь в печке, а на столе стоял добрый бочонок с пивом - что еще нужно старому солдату.

Сток лишний раз помянул Чара вместе с его ледяными пещерами - и ведь хотел уйти на покой, еще в прошлом году хотел. Так нет, как услышал предложение лорда о прибавке в пяток золотых, так уши и развесил. Да и то, деньги немалые, даже и для иного благородного, а не только для солдата. И вот теперь рубись тут с этими тварями, что так на людей похожи...

Сержанту пока везло. Хотя сегодня немало его приятелей отправились в Торновы хоромы, на свой последний пир, сам он еще не получил ни царапины. Только устал, как собака - да и кто бы не устал? Обычно ведь как? Нападут - отойдут, снова нападут, опять отхлынут, как прибой морской... А за эти промежутки и отдохнуть можно, и парой слов с друзьями-приятелями перекинуться, и тех, с кем уже не поговоришь, помянуть. Эти же атаковали непрерывно, без страха и усталости... почти как те зомби, что первыми были. Только те-то еще хуже, их и не убьешь просто так, стрелы и копья им что зубочистки, только ежели в топоры взять, али мечом изрубить в гуляш - да он и немало этих мертвяков порубил сегодня, вот только руки устали... да, стар он уже для этой работы.

Рядом упал Кривой... сержант грязно выругался, стараясь дотянуться кончиком меча до твари, что срезала его старого приятеля. Хотя он не раз говорил Кривому, что пора бы тому на покой... все же в свалке один глаз куда меньше, чем два. А ведь и прав оказался Сток, вишь - не углядел Кривой опасности, не углядел... может, потому он, Сток, и сержант, что предусмотрителен, а Кривой выше простого гвардейца так и не поднялся... да и не поднимется уже.

А тварей этих осталось всего ничего... сквозь их ряды низкорослый сержант уже видел реку, и другой берег. Непохоже, чтобы у них еще остались солдаты, а значит скоро и битве конец. Только бы не сплоховать, не сглупить на последок... Он ловко чиркнул мечом вдоль древка обычных крестьянских вил, нацелившихся ему в живот, одновременно уворачиваясь от трех тонких стальных жал. Меч начисто обрубил пальцы мужика, что держал вилы - какой из него, к Чару, солдат - он и оружие-то свое, при надлежащем обращении довольно опасное, держит так, словно сено раскидывать собирается. А вилы-то не из дешевых, кстати, железные, это вам не деревяшка какая-нибудь.

Мужик попытался орудовать вилами одной рукой, но ничего хорошего из этого, ясное дело, не вышло. Сержант переступил через очередной труп и вдруг понял, что битва почти утихла. Лишь местами еще гвардейцы добивали уцелевших тварей, а некоторые просто оперлись на древки копий, а то и просто сели на кучу покойников, и пользуясь возможностью, отдыхали. В конце концов, команды переходить реку вроде пока не было, значит, можно и дух перевести. Дело доброе... Сток тяжело опустился на груду тел, даже не посмотрев, чтобы крови не было. Он и так весь в крови... слава Торну, в чужой.

А на другом берегу одинокий всадник в темном плаще странно махал руками, и вроде бы даже что-то выкрикивал. Может, угрожал? Все равно слышно не было...

Он почувствовал шевеление... возможно, кто-то из этих, что валом сейчас лежат на пропитанной кровью земле, еще жив. Это неважно... хотя, наверное, можно было бы встать, да позвать кого-нибудь из лекарей. Да только зачем? Все равно твари эти - уже не люди. Вылечишь такого, а он, глядишь, лекаря-то и прирежет.

Толчок бросил сержанта на колени. Уже падая, тот исхитрился развернуться лицом к опасности - все его существо, весь боевой опыт завопил об угрозе. И рука, привычно сжимающая меч, уже приготовилась встретить нападение.

А оно не замедлило произойти. Только вот именно сейчас, впервые в своей солдатской жизни, сержант почувствовал страх... да нет, животный ужас, смешавшийся с осознанием двух простых вещей. Первая - этого не может быть, но это есть. И вторая - это все.

Тела, изрубленные мечами, пронзенные копьями, некоторые - с обрубленными руками или вспоротыми животами, шевелились, вставали на карачки, а затем поднимались во весь рост, сжимая в руках, у кого уцелели, оружие... Незрячие глаза искали противника - и находили его. Уже понимая всю бессмысленность сопротивления, понимая, что этот бой - последний, сержант прыгнул вперед, делая долгий, сильный размах мечом. Острое, лишь немного выщербленное лезвие не подвело - с чмоканьем перерублены шейные позвонки, и голова восставшего зомби катится куда-то под ноги... только вот голова-то для зомби не главное. Главное - руки, которые сейчас, лишившись помощи глаз, размахивают оружием бесцельно, то попадая по другим таким же мертвецам, то наталкиваясь на умело подставленный блок.

Про зомби сержант слышал не раз. Говаривали, что тело "восставшего" умеет лишь то, что умело при жизни. Мол, ежели был покойничек кузнецом, так и в новой "жизни" не разучится молотом махать... правда, жар горна сведет его в могилу окончательно очень быстро. А вот воин из него, ежели меча при жизни в руках не держал, будет никакой.

А эти были при жизни воинами. Не все, конечно, те, кого порубили гвардейцы, как были паршивыми бойцами, так ими и остались, только вот живучести у них прибавилось. А вот другие... Теперь среди гвардейцев двигались другие фигуры, одетые в ту же форму, заляпанную кровью. Теперь их мечи, направляемые не забытым умением, искали сердца тех, кто еще был жив. Искали - и находили.

Сток отмахивался мечом от наседающих зомби, даже не надеясь продать жизнь подороже. Да и что в том толку - ну, захватит он с собой десяток ходячих мертвецов, так они от жары сами развалятся через недельку. Нет, сейчас надо иначе... и он отчаянно прорубал себе дорогу к холму, на котором каменными изваяниями застыли лорды. Служба солдатская такая - погибать за господина, а цель, она значения не имеет. Сейчас же у него была цель. Пробиться, привести с собой хотя бы полсотни... хотя бы десяток бойцов, что тяжело дышат за его спиной. Чтобы встать стеной у того холма, чтобы дать возможность остаткам армии, уцелевшим арбалетчикам, и самим лордам уйти.

С треском лопнул кожаный ремень, и щит, измятый, но уцелевший, соскользнул с руки и грохнулся на землю. Что ж, обойдемся...

Сержант перехватил меч, с каждым мгновением кажущийся все более неподъемным, двумя руками, и нанес следующий удар. Впереди замаячила фигура, до боли знакомая - и эта фигура уверенно, хотя и не слишком проворно, отбила клинок Стока в сторону. Сержант на мгновение замедлил шаг, вгляделся...

- Кривой? Что ж это ты, брат?

Слова в бою всегда лишние, если только это не боевой клич, призванный вселить уверенность в сердца своих и страх - в души врагов. У сержанта был шанс - ударить еще, и еще... но он упустил его. Что-то тяжелое врезалось ему в голову, все завертелось перед глазами, и он тяжело упал ничком, прямо в кровавую кашу, в которую превратилась земля...

- Это была тяжелая битва, не правда ли, Советник? - герцогиня Тея, чуть сморщив носик, смотрела, как зомби разносят тела убитых. Большая часть павших еще вполне годилась для активации, их укладывали отдельно, более или менее аккуратно, других же, изрубленных чуть не в куски, просто сваливали в кучу - позже их сожгут.

Отдельно, сбившись в плотную массу, стояли пленные - не так много, как хотелось бы, но и немало, сотни четыре, а то и пять. Это, в основном, был те, кого удалось оглушить или достаточно серьезно ранить - и не настолько серьезно, чтобы убить на месте. Сейчас эту мрачную толпу охраняли свежие, не принимавшие участия в битве солдаты из гвардии Теи, и лучшие из зачарованных. Впрочем, они же были и лучшими, и худшими одновременно - все остальные, брошенные Магистром на штурм рядов соединенной армии, теперь либо были безнадежно мертвы, либо начали новую, хоть и непродолжительную, "жизнь" в виде постепенно разлагающихся, но вполне способных двигаться и действовать ходячих мертвецов.

- Я бы так не сказал, - ответил Магистр. - Исход был предрешен. Но вы теперь можете видеть, что способна сделать обученная армия против толпы бывших крестьян, даже если эта толпа превосходит армию размерами.

- Да, Советник, это зрелище было достаточно убедительным, - криво усмехнулась Тея, всем своим видом выражая неудовольствие. В ее голосе сквозила насмешка и презрение. - Я только не могу понять, вы положили на этой переправе практически всю нашу армию только для того, чтобы произвести на меня впечатление? Или у вас, Советник, были иные побуждения?

Магистр резко повернулся и уставился на Тею своим неприятным, немигающим взглядом. Она почувствовала, как по спине пробежала холодная дрожь. Даже несмотря на то, что страшное лицо Советника, как обычно, не выражало никаких эмоций, она не могла не понять, что он взбешен. Секунда проходила за секундой, пока Тея наконец не осознала свою ошибку - она, женщина, разбирающая в вопросах войны более чем слабо, посмела усомниться в решения Советника Берга... решениях, которые до сих пор всегда себя оправдывали. Герцогиня почувствовала, как краска стыда и раскаяния заливает ее щеки. Жар на коже она сочла именно стыдом - хотя вряд ли когда-то в жизни она чувствовала себя столь виноватой.

- П...простите, Советник... я не подумала... Поймите, я и в самом деле мало знаю о войне... и так нуждаюсь в ваших мудрых советах. Я... я не хотела вас обидеть...

- Пустое, ваша светлость, - Магистр явно расслабился. Видимо, он был доволен, что им удалось избежать стычки, да еще и здесь, на виду у всей ее свиты. Тея очень надеялась, что он простит ее неосторожные слова, ведь только он, советник, сможет привести ее к Императорскому трону, только у него хватит на это сил и мудрости. - Я понимаю, сегодня был тяжелый день. Разумеется, я объясню. Численность смердов мы восстановим быстро, места эти куда более многолюдны, чем герцогство Блед. В полусотне лиг отсюда есть небольшой городок... то есть, по местным меркам он небольшой, для нас же он предоставит, по крайней мере, шесть тысяч солдат. Самое же главное, что серьезного сопротивления нам здесь теперь не окажут, поскольку и на этой земле, и в двух соседних уделах почти не осталось армий. Все, что было - теперь либо принадлежит нам, либо... скоро сгорит вон на том костре.

- Каковы наши дальнейшие действия? - Тея задала вопрос со всем возможным почтением. Пожалуй, еще месяц назад ей и в голову не могло бы прийти использовать в разговоре с кем-либо такой тон... ну, разве что, с Императором.

- Собирать армию. Теперь, после замороженной реки и поднятием погибших, ко мне отнесутся со всей серьезностью. Но им еще надо многое обдумать, принять какие-то решения, собрать силы... Его Величество Шедар III не любит быстрых решений, а значит пойдут длительные разговоры с его советниками, с магами, с военачальниками. Все это нам на руку. За то время, что нам отпущено, необходимо подготовиться к бою.

- А хватит этого времени?

Магистр бросил на нее долгий взгляд, как будто сам не знал ответа на этот вопрос. А может, и в самом деле не знал... хотя Тея была убеждена, что мудрость Советника позволяет ему заранее знать абсолютно все, видеть ответы на любой вопрос - и даже до того, как этот вопрос возникнет. Несколько казавшихся бесконечными мгновений он не отводил от ее лица немигающий взгляд, затем коротко кивнул.

- Хватит.

Глава 9. Владычица Этуаль, Вечный Лес

Три всадника, три вьючных лошади. Особой необходимости в лишних животных вроде бы и не было, но Айрин настояла на том, чтобы опустошить свою конюшню. Рон пытался было возражать, утверждая, что возня с этими лошадками их только задержит, но Ильтар неожиданно принял сторону молодой волшебницы.

- Я, конечно, понимаю, что дело, за которое вы готовы взяться, святое, но пойми, Рон, вам понадобятся припасы. Никто не знает, куда заведет вас дорога, еда, снаряжение... все это легко купить, да и эльфы снабдят кое-чем. Но вот лошади... если ты прав, если то, что мы видели в шаре - истина, тогда сейчас по всей Империи начнется мобилизация. А это, кроме всего прочего, будет означать, что мало-мальски приличную лошадь будет просто не достать.

- А эльфы?

- А они своих коней не дадут никогда и никому, причем независимо от того, для чего кони могли понадобиться. Это... ну, мне слишком сложно объяснить. Просто поверь на слово, ладно?

Рон поверил. И теперь они тащились лишь немногим быстрее среднего обоза, поскольку лошади были приучены ходить под седлом, а не таскать поклажу, хоть ее и было немного, и пуститься в галоп было никак невозможно.

Хотя нельзя сказать, чтобы его это не устраивало. Только Айрин нервничала, а Рон с Ильтаром откровенно наслаждались неспешным путешествием. Как-то так получалось всегда, что любая поездка постепенно превращалась в дикую скачку, когда от твоей быстроты зависит слишком многое. А вот так, спокойно, проехаться по древнему лесу, пусть и не эльфийскому, но от этого, на взгляд Рона, ничуть не менее красивому - такое удовольствие выпадало нечасто. Конечно, они спешили, по крайней мере, мысленно - но Рон сомневался, что время так уж поджимает. Как бы там ни было, но некромант еще не достиг своей цели, даже не приблизился к ней. Сейшел слишком хорошо знал, какую силу представляют собой имперские гвардейцы, даже без поддержки боевых магов. А поддержка эта имела место почти всегда, в конце концов, Пламенные - боевой клан, и блюсти репутацию им просто необходимо. Они ее и блюли при каждом удобном случае, отчего их уважали и, что там говорить, откровенно побаивались везде - от крестьянской лачуги до герцогского замка.

- Вы плететесь, как черепахи, - снова возмущенно фыркнула Айрин, явно намереваясь пришпорить коня и умчаться вперед, по старой, заросшей травой дороге, петлявшей среди вековых деревьев.

- Леди, простите, но я лучше знаю эту дорогу, - до приторности вежливо заметил эльф, ничуть не ускоряя шага своего жеребца. - Если сейчас сменим аллюр, то прибудем в ближайший городок еще засветло...

- Разве ж это плохо?

- Это бессмысленно, - улыбнулся он. - Нам все равно там ночевать. Какая разница, доберемся мы туда часом раньше или часом позже? А вот лишний раз утомлять лошадей не стоит, они нам еще послужат.

- Как хотите... - дернула плечом волшебница. - А я поехала вперед... мне кажется, моя Свирель, - она похлопала лошадь по шее, - больше устает, когда вот так, как сейчас, едва переставляет ноги. Она создана для быстроты!

С этими словами девушка умчалась вперед. Рон проводил взглядом развевающиеся рыжие волосы прекрасной наездницы, и вздохнул.

- Да уж, тяжело тебе будет, - заметил эльф.

- Что ты имеешь в виду?

- С такой женой скучать не придется...

- С женой? Брось, Ильтар, я...

- Пойми меня правильно, Рон, у тебя с позапрошлой ночи на лице написано такое выражение счастья, что только слепой бы его не увидел.

- Счастье... да, пожалуй, но... Ильтар, между нами - пропасть. Как бы я ни мечтал об этом, но...

- Рон, позволь мне сказать несколько слов. Я прожил в этом мире гораздо, гораздо больше, чем вы оба, вместе взятые. И большую часть этой жизни я находился среди вас, людей, держал глаза и уши раскрытыми и многое из того, что вы не желаете видеть и слышать, просто бросалось мне в глаза. Возможно, только мы, нелюди, как вы нас называете, можем в полной мере понять это странное существо - человека. Возможно, потому, что сами себя понять вы категорически не желаете.

Эльф некоторое время молчал, Рон тоже не встревал с ответными репликами. Ему было и в самом деле интересно услышать, что скажет эльф. Как-то уж так повелось, что среди людей всегда находились шибко умные головы, которые брали на себя смелость судить о поступках других народов, совершенно не желая внимательно присмотреться к своему собственному. И суждения эти, основанные либо на собственном ничтожном опыте, либо на недостоверных и часто непроверяемых свидетельствах так называемых очевидцев, были весьма поверхностными, хотя, как правило, достаточно претенциозными. Эльфы же, за счет невероятно долгой жизни, могли позволить себе выносить суждения на основании только собственного опыта, и к этому стоило прислушаться.

- Самая большая ваша беда, Рон, в том, что вы не умеете жить просто. Мало вам постоянных войн, неурожаев, болезней... всего того, что достается вам, людям, в отличие от других народов, полной мерой, так еще и во всем остальном вы создаете себе массу проблем. Что есть благородная кровь? У лорда она такого же цвета, как и у самого простого холопа, работающего на его полях. Если взять новорожденного ребенка, и воспитать его в благородной семье...

- Ты не прав, Ильтар, благородная кровь...

- Да нету никакой благородной или неблагородной крови, Рон. Я бы даже больше сказал, ребенок из крестьянской семьи будет зачастую куда здоровее, чем его сверстник из семьи лорда. По крайней мере, потому, что им, смердам, не надо думать о том, как бы случайно не "разбавить" эту самую голубую кровь. Ты знаешь, кем очень часто приходится супруга герцогу или принцу крови?

- Что значит, "кем"? Супругой, разумеется.

- Да. А еще - сестрой. Или племянницей. Не родной, конечно, до этого вы еще не дошли, но троюродной - очень часто. Могут ли родиться здоровые дети от этого брака? Могут, конечно, но не каждый раз. Поэтому среди знати так много не слишком здоровых... хотя с нашей, эльфийской точки зрения, среди вас, людей, здоровых вообще - единицы.

- Ну хорошо, допустим, ты прав. И что?

- Да ничего. Просто все эти условности, равенство или неравенство... вы все это придумали, нежно лелеете старые, как мир предрассудки... и создаете преграду своему же собственному счастью.

- Можно подумать, у вас все иначе.

- У нас иначе, - серьезно кивнул эльф. - Если двое хотят быть вместе, то ничто им не помешает.

- Так-таки и ничто? - скептически ухмыльнулся Рон. - Как я слышал, среди вас тоже есть и знать, и простолюдины... или я должен сказать, простоэльфийцы?

- Вот видишь, ты даже слова подобрать не можешь, - рассмеялся Ильтар. - На самом деле знать у нас, конечно, есть. Но знать эта - не от крови, а от заслуг. И если двое любят друг друга, то совершенно неважно, какое они занимают положение. И вы можете поступать также, презрев условности и эти глупые разглагольствования о положении. Попроси ее руки... не у ее отца, у нее самой - ты же не можешь не чувствовать, она ведь и сама хочет того же. Попроси. Поверь, можно жить без этих предрассудков, они выдуманы вами самими, нигде, ни у кого больше нет ничего подобного.

- Не верю. Такого просто не может быть. А если простой стрелок попросит руки... ну, прости и не восприми это как кощунство, самой Владычицы? Это что, тоже не будет препятствием?

По лицу Ильтара пробежала тень. Он отвернулся и тихо прошептал:

- Нет. Не будет...

Где-то впереди вдруг взвыл рог. Взвыл протяжно, жалобно, тревожно... и вдруг этот вой резко оборвался. Этот звук Рон мог бы узнать из тысячи похожих - тем более, что совсем недавно он имел возможность оценить звучание этого рога вблизи. Как и некоторые другие предметы из снаряжения Айрин, рог имел некоторые магические свойства. Например, интересную особенность - по настоящему слышали его только те, кому это было позволено. Рону и Ильтару было "позволено" - Айрин позаботилась об этом в самом начале пути. Для любого другого человека ли, эльфа или гнома, звук рога ничуть не отличался от другого, похожего - но те, для кого он звучал, услышали бы его и за десяток лиг.

Рон, всадил шпоры в бока своего коня и тот немедленно перешел в галоп. Рыцарь даже не оглянулся, следует ли за ним Ильтар, он просто не сомневался в этом. Рог звал на помощь, Рон чувствовал это, и поэтому сейчас мчался вперед так быстро, как никогда ранее - может быть потому, что теперь от его быстроты зависело нечто большее, чем его собственная безопасность. А оттуда, откуда недавно раздался призывный вопль рога, теперь ощутимо несло дымом.

Бешеная скачка продолжалась недолго - несколько мгновений, и он уже вылетел на нужный поворот. Но он опоздал... здесь не было Айрин, не было ее коня... только плащ, голубой, с изящной золотой вышивкой, нелепо повисший на ветке дерева, да рог, расколотый странной, неряшливой, чуть кривоватой стрелой. Было здесь и кое-что еще - три скомканных, обугленных трупа, изуродованные огнем до неузнаваемости... и все же не настолько, чтобы опытный глаз воина не мог определить, кому при жизни принадлежали эти скорчившиеся тела. Возможно, кто-то из них и пустил стрелу...

Он знал, кто пользуется такими стрелами.

Рядом осадил своего жеребца Ильтар. Мгновенно окинув взглядом окрестности, он коротко бросил:

- Засада, орки.

- Они. Ты можешь видеть, куда они ушли?

- Видеть не могу... но узнаю.

Ильтар бросил короткое заклинание. Казалось, порыв ветра качнул ветви деревьев, заставил их склониться перед волей эльфа. Хотя нет, ветви не склонились, они странно изогнулись, как будто указывая куда-то, в глубь леса.

- Вперед! - бросил Ильтар, пришпоривая коня.

Скачка и по этой заросшей дороге была опасной, теперь же, среди деревьев, это было форменным безумием. По крайней мере, так поначалу казалось Рону. Однако очень быстро он понял, что ни одна ветка даже не пытается зацепить ни его, ни Ильтара - напротив, стоило кому-то из них не6осторожно распрямиться в седле, как даже толстые, старые ветви, казавшиеся безнадежно засохшими и мертвыми, старались изогнуться, чуть не ломая самое себя, лишь бы не помешать погоне.

- Они далеко не уйдут, - хрипло прокричал Ильтар, склоняясь к шее коня, - Лес не даст им уйти.

Много позже Рон долго думал о том, что скрывалось за этими словами Ильтара. И чем больше он размышлял, тем больше и больше понимал причины, по которым никто еще не пытался завоевать Вечный Лес. А если и пытался, то попытки эти закончились плачевно. Конечно, здесь деревья и кусты не слушались магии эльфа так, как подчинялся ему родной лес, к тому же вряд ли Ильтар был мастером-магом, скорее просто одним из тех, кому по роду службы приходилось изредка поднимать природу для собственной защиты. Очень зримо представлялось, как каждая ветвь вдруг становится копьем, норовя выбить глаз или сбросить с седла, как кусты превращаются в ловушку, стремясь опутать ноги и свалить наземь. Против такой преграды, когда каждый зеленый лист - твой враг, не поможет ни меч, ни копье... не поможет даже топор. Огонь, разве что... да и то сомнительно. Живое, полное соков дерево горит плохо, а уж если оно разбужено древней магией - кто знает, может быть тогда древесина сумеет противостоять и огню. Те же гномы - неужели они ни разу не пробовали поджечь Вечный Лес? Наверняка пробовали, и что из этого получилось? Да ровным счетом ничего.

А пока лес жил своей жизнью, только в этот раз жизнь эта была подчинена выполнению двух приказов - всемерно задерживать беглецов и беспрепятственно пропускать погоню. И лес, не в силах противиться магии, временно вдохнувшей в него жизнь, старательно исполнял свою задачу.

Они настигли орков довольно скоро. Те сгрудились на поляне, выставив перед собой оружие. Поняли, видимо, что уйти не успеют, и решили встретить погоню здесь, подальше от ставшего вдруг предательски опасного леса. Лишь трава на поляне, повинуясь приказу, бессильно цеплялась за жесткие, покрытые ороговевшей кожей подошвы - но сил у травы было немного, она не могла остановить орков и хоть как-то помочь тому, кто сумел найти нужные слова.

Орков было много, слишком много. Почти три десятка... это Рон понял потом, когда все уже было кончено, а пока он спрыгнул с жеребца, даже в горячке погони не забывая о том, что конь, не защищенный панцирем, вполне может напороться на выставленные копья... И, выхватив меч, бросился прямо в кучу орков.

Эти твари, порождения злобной силы, вырвавшейся века назад из Чаши Торна, были не слишком уж хорошими бойцами. Злобными, хитрыми - возможно, но в честной рубке устоять против опытного воина ни один из них не мог и минуты. Но они и не пытались, честный поединок никогда не был для орков правилом - скорее исключением, когда один из них по той или иной причине попадал на гладиаторскую арену. Здесь же, когда против двоих воинов их было куда больше, орки предпочли навалиться скопом, задавить массой тел, повалить наземь, чтобы вцепиться скрюченными пальцами в горло, или вогнать в живот противнику кривой нож. Мечи они не признавали... а может, просто их руки не были приспособлены к фехтованию - зато с дубинами они управлялись на удивление хорошо.

И рубка началась, кровавая, отчаянная и совершенно безнадежная. Рон, буквально отбросив нескольких зеленокожих тварей и пробившись к телу Айрин, с ног до головы опутанной сетями, встал над ней и принялся отчаянно отражать наскоки орков, пытаясь нанести как можно больше ущерба. Он не задумывался над тем, сможет ли выиграть эту схватку - сейчас все мысли его сосредоточились лишь на острие меча.

Где-то на самом краю поляны, несколько раз звонко щелкнула тетива эльфийского лука, а затем и оттуда послышался звон стали. Каким бы отменным стрелком ни был Ильтар, но и его все же вынудили биться врукопашную, сразу уменьшив и без того довольно слабое преимущество двоих перед целой толпой.

Рон понял, что эльф, несмотря на то, что под укрытием деревьев ему было куда проще отражать атаки врага, пытается пробиться к нему. Рыцарю оставалось лишь постараться не погибнуть до того, как Ильтар встанет рядом с ним. Меч Рона уже по самую рукоять был залит липкой, зловонной буро-зеленой жижей, которая заменяла оркам кровь. Но не только зеленью отливала его кольчуга - то там, то здесь отчетливо начинали проступать красные пятна.

Ильтар, тяжело дыша, возник рядом. Некоторое время они молча дрались спина к спине, пусть и немного, но так было легче. И все же каждый из них понимал - еще несколько минут, и все будет кончено. Слишком много вокруг орков, слишком, видимо, жаждут они заполучить юную волшебницу - они вполне могут проявлять храбрость... когда их десяток на одного.

Вот меч врубился в толстую, перевитую бугрящимися мускулами шею, наткнулся на кость и застрял. Лишь мгновение потребовалось, чтобы освободить клинок - но именно оно чуть не оказалось роковым.

Сучковатая дубинка, оружие немудреное, но от этого не менее опасное, зацепила бок Рона, и он услышал, как хрустнула кость. Резкая боль пронзила тело. Здоровенный, почти одного роста с Роном, но чуть не вдвое шире его в плечах орк, радостно осклабясь, выставив напоказ кривые желтые клыки, размахнулся дубиной для решающего удара.

И рухнул навзничь. Из пасти, раскрошив на своем пути несколько зубов, торчала глубоко ушедшая прямо в глотку тяжелая арбалетная стрела.

- Йо-ххо!!! - грохочущим басом пронесся над поляной победный вопль. - Круши!!! Себастьян, Гвидо, отсекай беглецов! Жан, Пер, за мной!

Орков буквально разметали в разные стороны в считанные мгновения. Рон, уже падая в омут беспамятства, еще успел увидеть промелькнувшего мимо него здоровенного мужчину в сверкающей кольчуге. Тот легко, будто тросточкой, орудовал огромным эспадоном, нанося удары прямо с седла, страшные удары, рассекавшие иных орков чуть не пополам. И, лишь осознав, что это и в самом деле пришла помощь, Рон позволил себе потерять сознание.

Очнулся он от прикосновений чутких, умелых пальцев. Еще не открывая глаз, осторожно попробовал вздохнуть, втайне даже надеясь, что чудодейственная магия эльфов исцелит сломанные ребра по мановению ока. Увы, боль никуда не делась, однако она стала заметно глуше - теперь ее вполне можно было просто не замечать.

- А ты силен, эльф! - пророкотал где-то позади него сочный, низкий голос. - Я уж думал, хана твоему спутнику.

- Ему порядком досталось, - ответил голос Ильтара, и Рон почувствовал, что с нетерпением ожидает вердикта. - Но он скоро поправится. Думаю, уже к вечеру сможет сесть на коня. А если ему делать этого не придется, то к утру будет почти здоров.

- Слышь, как тебя... Ильтар, а не хочешь ко мне на службу пойти? Я б своего лекаря - взашей!

Эльф лишь рассмеялся, прекрасно понимая, что собеседник шутит. Тот тоже захохотал, весело, жизнерадостно, так смеется человек, который ничего и никого не боится.

- Рон, ты меня слышишь?

Этот голос... он готов слышать его всю свою жизнь, каждую минуту. Сейшел медленно открыл глаза. Над ним склонилось не на шутку встревоженное лицо Айрин и, гораздо более спокойное, Ильтара.

- Я уже... в порядке.

- Лежи! - резко прервал его попытку сесть Ильтар. - Вставать тебе еще рано. Вот, давай мешок под голову подложу. И не шевелись пока, заклинание еще действует. Будешь дергаться, ребра срастутся криво, кому ты нужен будешь, скособоченный? Уж не Айрин-сан, конечно.

Рон через силу улыбнулся.

- Спасибо, Ильтар. Кажется, я твой должник. И не только твой... - он поискал глазами своего спасителя.

Тот сидел прямо на земле, скрестив ноги. Да, в тот момент, когда он терял сознание, Рон не ошибся, сочтя этого воина настоящим великаном. Похоже было, что и сам он, Черный Барс, привыкший, что все вокруг несколько ниже, чем он, должен будет смотреть на этого богатыря снизу вверх.

Обветренное лицо, украшенное узкой, ухоженной бородкой и такими же аккуратными усами. Симпатичное лицо, располагающее к себе. Лысая, как колено, голова... скорее, бритая, многие рыцари любили сбривать волосы, считая, что это придает им особый шик. Впрочем, этому голый череп шел. Широченные плечи, укрытые тяжелой, с набитыми стальными пластинами, кольчугой. Поверх небрежно наброшен плащ, черный, с узкой алой каймой.

Увидев, что его заметили, великан слегка наклонил голову.

- Барон Хэл Тоддт, к вашим услугам...?

- Рон Сейшел... моя признательность, барон. Похоже, мы с моим другом обязаны вам жизнью.

- Пустое! Кстати... Сейшел? Я слышал это имя... Черный Барс, верно?

- К вашим услугам, барон.

- О, рад знакомству. Все, что я о вас слышал, меркнет перед тем, что я увидел. Вдвоем, на полусотню орков...

- Их было не больше тридцати, барон.

Тот лишь раскатисто рассмеялся.

- Их было больше шестидесяти, мой друг. Две банды, вторая, видимо, была поблизости и почти успела прийти на помощь... вы ведь почти всех уложили к тому времени. Невероятно... я никогда не думал, что такое возможно. Ладно, были бы вы... хм-м... троллем, но чтобы такое сделал человек? Не знаю, не знаю...

- Как вы здесь оказались, барон? Счастливое совпадение?

- Ну... в некотором смысле, - усмехнулся Тоддт. - Это совпадение, если я правильно запомнил, зовут Дудочка, верно, леди?

- Свирель...

- Простите, я всегда путаю имена. Может быть, поэтому мою драгоценную жену предпочитаю называть "мой зайчик".

Шутка была наверняка заранее заготовлена, но от этого собравшимся она понравилась ничуть не менее. Все дружно рассмеялись.

- Так вот, - продолжал барон, - мы тут решили слегка прогуляться... скажем, поохотиться. Есть в этом лесу отменная дичь, знаете ли, такая зеленая... Вот, значит, и вдруг из леса выбегает самая, пожалуй, красивая из виденных мною лошадок. А я, смею вас заверить, благородные господа, в лошадях разбираюсь. И что-то мне подсказывает, что в этих местах такие вот лошадки, да еще и со всей упряжью, просто так не бегают. Ну, мы сунулись было в лес, хотя я и считал, что найти хозяина или э-э... хозяйку там будет весьма затруднительно, вы понимаете меня, сэры? Ну так вот, мы не так уж далеко и углубились в чащу, когда услышали звон ваших мечей. Должен заметить, это был весьма громкий звон, господа.

- Спасибо, что пришли нам на выручку...

- Я ж говорю, пустое! Вы почти не оставили нам работы. Нет, ну в самом деле, это ведь даже смешно. На каждого из моих парней пришлось не более чем по паре этих уродцев. Правда, мне повезло больше, - широко и как-то немного по-детски улыбнулся он.

- Простите, меня, барон, но я должен услышать... Айрин, девочка, как же ты попалась?

- Видать, мне на роду написано попадать в неприятности, из которых ты будешь меня вытаскивать, - усмехнулась Айрин, вспоминая тот давний случай, когда она, случайно, провалилась в древнюю гномью пещеру. Случайность, которая тогда привела их к встрече с Великим драконом, последним из уцелевших. - Сети, Рон, всего лишь сети. Я успела сжечь двоих или троих, когда меня просто сбили с коня. Навалились толпой, связали...умно связали, ни пальцем не шелохнуть, и рот заткнули - знали, что с санией дело имеют, гады.

- Между прочим, - вставил барон, - некоторые из них еще... живы. Когда поняли, что им конец, так сразу оружие и побросали.

- И вы их не...?

Барон отвел глаза. Как показалось Рону, ему и самому было неловко за проявленное великодушие.

- Ну... это... мы же не мясники какие. Ежели бы они сопротивлялись, тогда конечно, а так... ну поймите, сэр Сейшел, не могу я резать тех, кто на колени упал. И ребята мои не могут, так уж обучены.

- Поверьте, я восхищен вашим благородством, барон. Помиловать врага... да еще такого, что и человеком-то не назовешь...

- Постойте, постойте, сэр Сейшел... или, простите, я буду называть вас просто Роном, вы ведь не обидитесь? Я то ведь и постарше буду, хоть и немного. Ну так это ж они ваши пленники, Рон. Вам их судьбу и решать.

- Мои? Полноте, барон, они б меня порешили, опоздай вы на минуту. Это ваши...

Тоддт внезапно стал совершенно серьезен.

- Послушайте, Рон, я вполне способен захватывать пленных и тогда, когда до моего прихода не сделана уже почти вся работа, - голос барона звучал надменно, но Рон видел, что глаза у него смеются. - Так что вам решать, повесить их на ближайшем дереве... что-то мне кажется, что некоторые ветки уж очень для этого подходят, или иначе как. А хотите, так просто отпустите. Это ваше дело.

Рон некоторое время молчал.

- Скажите, сэр Тоддт, чем я... чем мы можем вас отблагодарить?

- В обычное время я бы сказал, что сама мысль об ответной благодарности оскорбительна, ибо я прихожу на помощь не ради выгоды, - протянул барон, - Однако, кое-что из того, что мне доводилось слышать о некоем Черном Барсе, наводит на интересные размышления. Мда... хотя в размышлениях я, признаться, не силен. Но с другой стороны, а не странная ли компания - один из самых известных в Империи наемников, молодая сания из Пламенного ордена и, ко всему прочему, эльф? Не иначе как интересные дела затеваются. Так что, скажем, я буду вполне удовлетворен, если вы как-нибудь заглянете ко мне в замок, и расскажете что-нибудь необычное. Я сильно подозреваю, господа, что вам есть что рассказать.

- С огромным удовольствием, барон.

- Ваше слово, сэр Сейшел?

Рон мгновение помялся, думая о том, когда в этом безумном предприятии появится хотя бы крошечный кусочек свободного времени, но потом все же улыбнулся, и кивнул.

- О, я рад. Тогда позвольте откланяться. Мои мальчики привели ваших лошадей, а нас еще ждет... охота. Боюсь, вы, благородный сэр, спугнули всю дичь в округе, но кто знает, кто знает. А замок мой найти легко, он отсюда всего в трех днях пути. Любого спросите, каждый дорогу укажет. А теперь по коням, господа, по коням! День только начался, и нас ждет охота!

Когда ветви, пропустившие кавалькаду, перестали дрожать, Рон перевел взгляд на Ильтара.

- Мне можно все же встать?

Тот нахмурился, хотел было ответить отрицательно, затем сокрушенно махнул рукой.

- Да ладно уж. Только осторожно, и не делай резких движений. Позволь, я помогу.

Рон с трудом поднялся, внутренне ожидая, что вот сейчас падут магические заслоны, и боль прорвется, затапливая разум и лишая сил. Но этого не произошло - эльф знал свое дело. Неуверенно ступая и стараясь, чтобы самочувствие не отражалось на лице, Рон подошел к пленникам. Их было не больше десятка - теперь, перемотанные веревками, они не представляли никакой опасности, разве что где-нибудь поблизости бродит еще один отряд орков, готовый прийти на выручку соплеменникам. Это было в высшей мере сомнительно - тридцатка, боевой отряд орков, обычно действовал сам по себе, даже то, что здесь сейчас оказалось два отряда, было по меньшей мере странно, и могло быть с полным основанием отнесено к случайности. Конечно, будь между людьми и орками война - дело другое, но войны не было, по крайней мере, Рон об этом не знал. А он, как наемник, узнал бы непременно.

Вглядываясь в зеленые, уродливые лица, рыцарь с удивлением обнаружил, что не видит на них ненависти. Было время, имел он дело с орками, и поэтому, может быть и не слишком хорошо, но умел все же читать то, что написано на их мордах. Покорность судьбе, тоска в ожидании неизбежной смерти... вот, пожалуй, и все.

Возле одного из пленников он задержался дольше. Даже неискушенному человеку сразу было видно - перед ним старик. Не глубокий, не потерявший с годами разум и силу, но все же достаточно старый для бойца. Его щеки и лоб "украшали" по пять тонких надрезов. Это не были боевые шрамы или следы от когтей, скорее - что-то вроде татуировки, знака отличия или признака положения в племени. Кое-что Рону было известно, но таких тонкостей он не знал.

- Ну, что мне с тобой делать? - спросил он. Голос его звучал холодно и враждебно.

Старик уставился на рыцаря, затем раскрыл пасть, в которой осталось на удивление много зубов, вполне еще крепких, хотя и выглядящих весьма отвратно.

- Отпусти... Моя выкуп дать...

- Что, хочется жить? - чуть насмешливо спросил Сейшел.

- Моя хочет жить... - Попытался совсем по человечески кивнуть орк. Получилось, правда, неважно, веревки мешали. При этом его желтые глаза чуть заметно стрельнули в сторону, Рон перехватил этот взгляд, заметил, на кого он был направлен, но виду не подал. - Моя еще не старый. Зачем умирай, моя правда дать выкуп. Хороший выкуп, золото. Твоя согласен?

- Мне не нужно твое золото, орк.

- Что твоя хочет? - показалось ли Рону, но в голосе орка ему отчетливо послышалась нотка облегчения. Ну еще бы, раз уж человек вступил в переговоры, то может, дело и выгорит.

- Я хочу стать тебе братом.

И без того большие глаза Айрин, прислушивающейся к переговорам, чуть не выскочили из орбит. Она дернулась было, но вдруг ощутила, как неожиданно ставшие стальными пальцы эльфа сомкнулись на ее предплечье.

- Молчи... - прошептал он. - Торном клянусь, не знаю, где он слышал про этот ритуал... но он делает все правильно. Если получится...

- Что?

- Тихо... ни звука. Потом объясню.

А орк тем временем молчал, раздумывая. Пожалуй, в этом и заключалась его ошибка, и Рон, уже зная, каков будет ответ, знал также и то, как поступит сам.

- Не... моя не мочь. Моя твоей не брат.

- Значит, ты умрешь, - равнодушно пожал плечами Рон.

- Значит, моя умереть, - печально заключил орк. - Моя жалеет...

- Конечно, ты жалеешь. Но самое главное, что жалеть тебе предстоит еще больше. Начну я не с тебя.

Рон подошел к одному из орков, совсем еще юному, пожалуй, даже не вошедшему еще в возраст воина. Скорее всего, подростка взяли в первый в его жизни набег.

- Начну я с него, - спокойно сообщил старику Рон, не торопясь извлекая из ножен меч. Молодой орк завизжал, тихонько, как-то совсем по детски, не в силах оторвать взгляда от медленно выползающей из ножен сверкающей стали. Айрин снова дернулась, ее сердце переполняло возмущение этим хладнокровным убийством того, кто не может защитить себя, и снова пальцы эльфа, оставляя синяки на ее нежной коже, оборвали ее порыв в самом начале.

- Ладно, человек. Моя согласный. Ты будешь моя брат...

- Трижды... - не оборачиваясь бросил Рон.

Повисла долгая пауза. А затем...

- Тогда убивай, - в голосе старика вдруг прорезалось что-то весьма похожее на мужество. - Моя не торгуется. Моя пятый вождь, один брат только быть может. Три брата - нет. Три брата - второй вождь.

- Что ж, хорошо. Тогда клянись... клянись огнем и ночью.

- Твоя умный... моя проиграл. Моя клянется огнем и ночью, твоя моя брат будет. Развяжи. Моя ритуал делать.

Рон, видимо вполне удовлетворенный клятвой, подошел к старику, и точным движением меча рассек связывающие того веревки. Затем извлек из ножен тяжелый кинжал и протянул его орку. Тот, стряхнув остатки пут наземь, взял протянутое оружие. На какой-то миг в глазах его полыхнул огонь, и Айрин замерла в ужасе от того, что сейчас произойдет. Краем глаза она заметила, что ладонь эльфа медленно дотронулась до лука, но более ничем Ильтар не выдал своего волнения. Сейшел же остался абсолютно спокоен, словно и не смотрело ему в живот острие кинжала.

Огонь в глазах орка погас. Старик протянул левую руку с растопыренными когтями, и вдруг нанес быстрый, точный удар зажатым в кулаке правой руки кинжалом. На землю беззвучно упал один из пальцев. Брызнула кровь, старик уронил кинжал, тут же сунул раненую кисть в невероятно широко открывшуюся пасть, и принялся зализывать рану.

Рон, стараясь не делать резких движений, наклонился, и поднял из травы отрубленный палец, увенчанный кривым, сточенным временем когтем.

- Твоя принимает моя рука, - просипел старик, на мгновение выдернув изо рта кровоточащий обрубок. - Твоя моя брат один раз.

- Я принимаю. Я твой брат на один раз, - серьезно кивнул Рон. - Твоя семья - моя семья на один раз. Твой дом - мой дом на один раз. Твое добро - мое добро на один раз. Твоя мудрость - моя мудрость на один раз.

Он отвернулся от старика, подошел к лошади, покопался в одной из переметных сум, и кинул орку скрученную в комок ленту чистой ткани.

- Перевяжи руку. И можешь развязать своих. Уходите, и не возвращайтесь. И кинжал отдать не забудь.

Его совсем не удивило, что первым орк бросился освобождать от пут именно того, самого юного сородича. Наверняка их связывало нечто большее, чем участие в одном походе. Сын... или иной какой родственник. Брошенный кинжал упал к ногам Рона. Еще миг - и орков словно ветром сдуло с поляны. В этот раз деревья не препятствовали их бегству - то ли истощилась сила заклятья, то ли Ильтар предусмотрительно принял соответствующие меры.

- Что означает это представление, Рон? - наконец-то Айрин разрешили подать голос, и она стремилась выплеснуть на окружающих все свое негодование. Тем более, что рука до сих пор болела от железной хватки эльфа. - Мне странно видеть, что ты издеваешься над беспомощным... заставляешь его рубить себе пальцы... подумать только, такая жестокость...

- Успокойтесь, Айрин-сан, - снова вмешался Ильтар. - Прежде всего, палец у этого орка вырастет, через полгода-год. Они до отвращения живучи, эти твари. Ну и потом... Рон, я преклоняюсь перед твоей мудрости. Получить братство орков...

- Обидно, я рассчитывал хотя бы на двойное, - с ноткой сожаления заметил Сейшел.

- Увы, это действительно было не в его силах. Пять ритуальных полос на щеках - он пятый вождь племени, это очевидно. Я несколько лучше знаю их законы, он и впрямь может дать братство только единожды. Так что старик не лгал.

- Чар вас всех раздери! - почти выкрикнула Айрин. - Да объяснит мне, наконец, хоть кто-нибудь, что здесь происходит?

- Ильтар, я... ну, может будет лучше, если ты расскажешь? - чуть виновато попросил Рон. - Признаться, я лишь краем уха слышал об этом ритуале, и просто решил попробовать. Айрин, клянусь, я все равно бы их отпустил. Как и наш друг Тоддт, я не могу резать беспомощных... хотя орки, разумеется, этого знать не должны были.

- Хорошо, я расскажу, - согласно кивнул Ильтар. - Дело в том, что орки, хотя и живут в дикости, хранят несколько священных законов. Один из них - закон братства. Любой орк-вождь может стать братом кому-то, совершив, как ты заметила, несложный ритуал. После этого, независимо от того, что заставило вождя пойти на такой шаг, это братство считается священным. Так называемый брат занимает в племени особое положение, пожалуй, даже более высокое, чем первый вождь. Все, что может дать племя, оно обязано дать "брату" по первому же требованию - будь то любые ценности, свои собственные пещеры... да хоть и своих детей. Но хотя орков и считают дикими, они отнюдь не дураки. Поэтому братство дается на один, два или три раза. То есть, Рон теперь сможет единожды обратиться к оркам за помощью, и что бы он ни попросил, они сделают... или умрут, пытаясь выполнить его просьбу. Поэтому я и говорю, что Рон сделал великое дело. Кто знает, не понадобится ли эта помощь на избранном вами пути - но если она понадобится, то будет оказана. Это одно из немногих обязательств, что орки чтут свято.

Он встал, потянулся, и двинулся к лошади.

- Думаю, вам, сэр Сейшел, все же придется рискнуть и ехать верхом. Конечно, это не слишком хорошо для ваших сломанных костей, но увы, в нашем распоряжении нет воза, на который вас можно было бы уложить со всем возможным удобством. Но нам все же придется двигаться в путь, если мы хотим до темноты добраться до постоялого двора.

И все же в городок Рон въехал именно так, как совершенно не подобает рыцарю - пластом на телеге, нагруженной мешками с мукой. Им повезло - уже на выезде из леса, когда Рон начал заметно валиться с седла, им повстречался какой-то крестьянин, явно зажиточный, направляющийся в ближайший город в расчете выгодно продать свой товар. Может, он и не был в восторге от того, что на его телегу уложили раненого рыцаря, но проявить свое неудовольствие не рискнул, а монета, полученная в благодарность, и вовсе сделала его вполне счастливым. Так что остаток дороги он довольно громко и неблагозвучно распевал развеселые песенки, причем кое-какие из них могли показаться благородной даме весьма скабрезными. Впрочем, Айрин давно уже не обращала внимания на подобные мелочи.

Трактир встретил путников традиционными запахами дыма из очага, жареного мяса и кислого пива. Как это часто бывает в маленьких трактирах, стоящих вдалеке от основных трактов, пересекающих Империю, здесь было довольно грязно - даже "лучшие" комнаты, отведенные благородным гостям, в ином большом городе подошли бы скорее лишь самому невзыскательному клиенту. И все же это было весьма неплохо - всем им в той или иной мере досталось, и все чувствовали себя разбитыми. Эльф, не получивший в прямом смысле слова ни царапины, обзавелся нескольким весьма внушительными синяками. Айрин же вообще чувствовала себя так, как будто по лесу ее волокли волоком. Собственно, в какой-то мере так оно и было.

Рон, снова подвергшийся воздействию эльфийской лечебной магии вкупе с какими-то притираниями, изготовленными из сушеных трав, неизвестно каким образом оказавшихся в запасе у Ильтара, теперь спал. Этот сон, скорее навеянный соответствующим заклинанием, чем вызванный усталостью и ранами, должен был к утру практически поставить рыцаря на ноги.

- Твое искусство велико, Ильтар, - заметила Айрин, когда они вдвоем с эльфом спустились в прокопченный зал таверны, чтобы чего-нибудь перекусить. Особых надежд на вечернюю трапезу Айрин не питала - если готовят здесь так же, как следят за порядком, то ожидать изысканных блюд не приходилось. К ее удивлению, мясо оказалось вполне съедобным, хлеб - свежим, а вино, выставленное трактирщиком на стол, было если и не отменным, то уж, во всяком случае, неплохим.

Ильтар задумчиво ковырял лежащий перед ним окорок кончиком кинжала, то ли раздумывая, а стоит ли это вообще есть, то ли просто выискивая кусочек повкуснее. На прозвучавший комплимент он ответил лишь безразличным пожиманием плеч.

- Скажи, Ильтар, - она не намерена была отступать, хотя и заметила его подчеркнутое равнодушие к этой теме. - Скажи, ты действительно известный лекарь, я имею в виду, по меркам твоего народа?

Эльф молчал. Лгать не хотелось, говорить правду тоже было не слишком приятно. По крайней мере, он испытывал странное чувство, похожее на угрызения совести. С другой стороны, врожденное отвращение ко лжи ставило его перед не слишком широким выбором - сказать правду или отмолчаться. Похоже, отмолчаться не получится.

- Нет, - наконец, нехотя сказал он. - Я довольно посредственный лекарь. Многие из моих родичей умеют это делать лучше.

- И все же ты сумел буквально за час поднять Рона на ноги. Ни один из Сердобольных, магистров-лекарей, не смог бы сделать этого так быстро.

- Возможно...

"Неужели она не понимает, что я не хочу говорить об этом? - думал Ильтар, краем глаза наблюдая, как Айрин подбирает слова для нового, наверняка еще более каверзного вопроса. - Или сания намерена меня разозлить?". Почем-то ему было трудно признаться даже самому себе в том, что тема, на которую она рано или поздно выведет разговор, не раз вызывала брезгливое отвращение и у него самого. Впрочем, это было вполне закономерно - он слишком, слишком долго прожил среди людей, отпечаток, который эта жизнь наложила на него, не стереть ни за день, ни за год.

- Почему же ваши лекари никогда не делились своими знаниями с людьми, Ильтар? Почему те заклинания, что используют Сердобольные, не идут ни в какое сравнение с вашими? Ведь речь идет не о боевых заклятьях, и не о вашем пресловутом умении властвовать над растениями... Хотя что там "пресловутом", сама видела... Но ведь речь идет всего лишь о лечении.

- Айрин-сан, мне бы не хотелось...

- Я знаю, Ильтар. Ты просто не ответишь, по своей привычке. Ты прекрасно умеешь не слышать неудобные вопросы. Но мне нужен ответ. Знаешь, сколько матерей умирают при родах? Сколько младенцев не доживают не то что до совершеннолетия, а даже до возраста подростка. Ты слышал, как Черная Смерть выкашивала целые города... и не говори мне, что вы тоже не умеете с ней бороться. Почему вы всегда стоите в стороне?

- Люди не любят эльфов...

- Да уж, люди не любят эльфов. А эльфы не любят гномов. А гномы ненавидят грифонов. А те, в свою очередь... Этот список бесконечен, Ильтар. Но ты прав, люди не любят эльфов. Когда рабы, которыми не жалко было пожертвовать, сносили трупы умерших от Черной Смерти в одну большую кучу, обкладывали ее дровами, а потом сами забирались на этот костер, и сами его поджигали, вы, светлые эльфы, стояли в стороне, спокойно наблюдая за этим. Ведь так?

- Так, Айрин-сан. Что ты хочешь от меня услышать? Что эльфы повели себя подло? Хорошо, я готов сказать это. Ты услышала. И что дальше? Думаешь, мои откровения или твоя настойчивость что-то изменят?

Она молчала, но ее осуждающий взгляд колол Ильтара, будто кинжалом, и он, уже не имея сил остановиться, говорил и говорил.

- Да, мы не делимся знаниями. Вы не любите эльфов, но и мы, если разобраться, не любим вас. Только куда сильнее, чем вам кажется. Сколько нас, жителей Вечного леса - тысяча, две? Может, немногим больше. Когда-то, Айрин, мы жили почти повсеместно, но теперь ваши топоры извели под корень наши леса, только последний оплот еще держится. Скажи, Айрин, ты могла бы спокойно смотреть, как прямо на твоих глазах ребенка рубят топором и кидают в огонь? А ведь лес для нас - сродни детям. Мы растим его, любим, оберегаем и воспитываем, он платит нам за ласку - приносит плоды не как у вас, когда придет время, а именно тогда, когда это нужно. Он защищает нас от врагов... Даже лучшие из вас, ты, Рон... вы хоть раз задумывались о том, какую боль испытывает дерево, когда его бросают в огонь? А я ее слышу... Да, мы не делимся с вами знаниями. Ты права. И я скажу, почему, хотя тебе будет неприятно это услышать. Эльфы мечтают о прежних временах - пусть тогда мы воевали с гномами, но это были не слишком жестокие войны, скорее, превратившееся в традицию развлечение. Поэтому, если люди вымрут, если перережут друг друга в ваших бесчисленных войнах, эльфы будут только рады. О, не все, далеко не все. Есть те, кто имеет среди вас друзей, и, тем самым, немного неравнодушен к людям в целом. Есть те, которые считают, что мы должны породниться. Есть даже те, кто вообще предлагает эльфийскому народу слиться, раствориться в людской массе, войти в нее своей кровью, передав ее нашим общим потомкам. Есть и другие - даже те, кто призывает любой ценой уничтожить людей, а заодно покончить с орками, да и с гномами тоже. Но больше всего тех, кто ратует за стояние в стороне. За невмешательство...

- Ты говоришь страшные вещи, Ильтар. Но если властвует над вами Светлая Королева, почему же она вмешивается в то, что происходит сейчас? Армии некроманта, как бы то ни было, в первую очередь угрожают Империи, а не вам.

- Нет, леди Айрин. Владычица Этуаль думает о своем народе. Пусть некромант сметет с лица этого мира всех людей, от последнего холопа до самого Императора - большинство из нас будут довольны этим. Но он ведь не остановится, ему придется все время искать, куда бы выплеснуть переполняющую его Силу. И он найдет... чей черед придет первым, наш ли, гномов ли, орков... все равно очередь настанет.

- Твои слова едва ли можно назвать комплиментом Владычице.

- Отнюдь. Истинно мудрый правитель в первую очередь заботится о своем народе. Этуаль прикладывает немало сил, чтобы сдержать наиболее... злобствующих родичей. Пока ей это удается. Но помощи вы не получите... или почти не получите.

Он некоторое время помолчал.

- Знаешь, Айрин-сан, во многом я не разделяю чувства, которые мой народ питает к твоему. Я долго жил среди вас, я делил радости и горе с другими людьми, и часто они казались мне ближе и понятней, чем те, кто одной со мной крови. И я намерен и впредь всеми силами помогать вам - но и не только ради вас самих. Ради моего народа тоже. И сейчас многое меняется - думаю, что в предстоящих битвах наши народы будут драться плечом к плечу...

- Боюсь, скорее, спина к спине, - вздохнула Айрин.

- Возможно, и так...

Граница была невидима, и все же оба они сразу почувствовали тот момент, когда она осталась позади. Казалось, еще несколько мгновений назад вокруг стоял стеной лес - старый, но еще живой, порядком заросший неопрятным, хаотичным подлеском - но по-своему красивый. И вдруг все изменилось. И деревья вокруг не стали выше или толще, и трава не изменила оттенка - просто лес стал другим. В нем появилось нечто неощутимое - но сильное, наполненное не просто жизнью - магией, седой магией природы.

Вечный лес. Сами эльфы утверждают, что даже если весь мир исчезнет, уничтоженный какой-нибудь катастрофой, или сожженный очередной попыткой людишек проникнуть в таинства магии, или вытоптанный до скального основания стальными сапогами гномов - все равно Лес этот будет стоять так же незыблемо, как простоял тысячелетия. И здесь, под сенью старых деревьев, все еще налитых животворными соками, становилось понятно - это правда. Лес действительно вечен. И он, как и его хозяева, не любит непрошеных гостей.

Пожалуй, все знали - никто, чьи ноги на беду занесут его в Вечный лес, не уйдет оттуда. Эльфы ревностно берегли свои границы - да и немного у них осталось владений. За последние века человек, наживая себе неприятности и обзаводясь врагами, далеко продвинулся в привычном деле - войне. Часто эльфы отступали без боя - но только не тогда, когда первые шеренги имперских гвардейцев сунулись в запретные места. С тех пор установился своеобразный мир - со взаимным бряцаньем железом. Нынешние границы Вечного леса, занозой сидевшего в сердце Империи (и, разумеется, Императора), вот уже пару сотен лет оставались незыблемыми. Лесные стрелки слишком наглядно дали людям понять - здесь их земля. И люди отступили - возможно, впервые за свою историю.

Две сотни лет... люди за это время сумели как-то свыкнуться с соседством независимого, опасного, странного народа. Свыкнуться, смириться, и даже находить в этом определенные положительные стороны. В конце концов, соседство Вечного леса в немалой степени было защитой и от орков, и от троллей... последних, впрочем, остались единицы - эльфы уничтожали их безо всякой жалости, и в этом вопросе люди были с ними полностью солидарны. Люди забыли о белооперенных стрелах, не знающих промаха, внезапно вылетавших из каждого куста, из-за каждого древесного ствола. Спроси любого - каждый скажет, что у них с эльфами мир. Эльфы же ничего не забыли - для них пара веков - не срок. Они помнили - и закон, гласящий, что ни один человек, без высочайшего на то соизволения, не может переступить границу Вечного леса и остаться при этом в живых, никто не торопился отменять. Хотя надо отдать им должное - в последнее столетие, прежде, чем всадить стрелу в горло неосторожному, эльфы предупреждали... один раз. Те, кто умнее, кто сообразил повернуться и броситься бежать - уцелели.

Теперь же дозор эльфов, не видимый ни для кого, кроме сородичей, недоуменными взглядами провожал кавалькаду, петлявшую среди деревьев - здесь не было и намека на дорогу, да и не нуждались Древние в каких-то там трактах - сам лес расступался перед ними.

Рон поежился, прямо всей кожей, всем своим существом ощущая холод направленного в спину стального наконечника. Это ощущение, никогда его не обманывавшее, ясно давало понять - они здесь не одни и, более того, хозяева не слишком рады гостям.

Ильтар привстал в стременах и выкрикнул несколько слов. Их значение было Рону неизвестно - хотя от него не укрылось, что Айрин чуть заметно кивнула, при этом слегка расслабившись. Конечно, сания знала эльфийское наречие - немало книг, бережно (и не очень) хранившихся в обширной библиотеке Школы Сан, был написаны здесь. Другое дело, что попали они на древние стеллажи весьма окольными путями, и эльфийские владыки немало бы отдали, чтобы вернуть сокровища древних знаний.

- Мы почти прибыли, - сообщил Ильтар.

- Я догадался, - буркнул Рон. Он не любил, когда в него целились, пусть и с самыми лучшими намерениями.

Чувствовал он себя вполне приемлемо. Можно даже сказать, что был готов к любым неожиданностям. Конечно, еще денек-другой, и магия Ильтара окончательно поставила бы его на ноги, но и теперь он был вполне в форме. Хотя даже лучший воин не сможет противостоять эльфийским стрелкам. Впрочем, они ехали сюда не драться - и все же, ему было немного не по себе.

Айрин же, то ли не чувствуя витающей в воздухе угрозы, то ли твердо решив не обращать на нее внимания, откровенно любовалась окружающим лесом. Вроде бы ни одно дерево не сдвинулось с места, да и кустарник не торопился отпрыгивать из-под копыт коней... и все же прямой, как полет стрелы, путь вел их прямо к цели.

- А что там, наверху? - спросила она, вытягивая руку в сторону вершины особенного толстого, вероятно, очень старого дерева.

- Там мы живем, - уголками губ улыбнулся Ильтар. - Мы не рубим деревья, чтобы построить себе дом, они сами принимают нас у себя.

- Сами? - несколько скептически уточнила Айрин.

- Разумеется, не без помощи магии, - усмехнулся Ильтар. - То, что вы до сих пор видели, это лишь малая часть возможностей истинного мага. И хочу предупредить вас, друзья, не произнесите случайно слово "гнездо". Поверьте, это не гнезда, это Дом... впрочем, вам предстоит в этом убедиться. Все, что мы имеем, дает нам лес. Крышу над головой, прохладную воду в летний зной, тепло зимой... да и холодов здесь не бывает. Лес приносит пищу для тела и покой для души...

- Ты, наверное, в душе поэт, Ильтар, - тепло и чуточку грустно улыбнулась Айрин. - И что же носит тебя по Империи, что заставляет держаться вдали от дома?

По лицу эльфа пробежала тень. Чуть заметно заиграли желваки на скулах, а старый шрам, казалось, слегка налился кровью, отчего его лицо приобрело какое-то злое выражение. Ильтар ничего не сказал, а Айрин, уже успевшая пожалеть о неосторожно затронутой теме, не стала настаивать.

Прошло совсем немного времени, прежде, чем эльф остановил своего жеребца. У Рона мелькнула невеселая мысль - а ведь не так уж и велик Вечный лес - наверняка ведь Светлая королева живет в самом его центре, в самом сердце. Немного эльфов осталось на этой земле... и нет ничего удивительного в том, что они избегают общения с людьми. Для общения с людьми их, эльфов, слишком мало.

Видимо, сигнал об их приезде опередил их. Когда их кони остановились перед невероятно древним Деревом - Рон не удивился бы, скажи ему кто, что этот патриарх помнит самого Торна, по странной лестнице, похожей на толстый жгут перевитых корней, медленно, грациозно спускалась изумительной красоты эльфийка.

Даже люди, всегда готовые видеть во всем чужом лишь плохое, с готовностью признавали - красивее эльфиек нет и не может быть женщин. Но красота эта была из той породы, которой лишь любуются издалека - в ней, по крайней мере на взгляд Рона, не было ни тепла, ни нежности. Эта красота не вызывала страсти или хотя бы просто желания - лишь спокойное восхищение.

Впрочем, взгляд Ильтара, брошенный в сторону Владычицы, был преисполнен несколько иных чувств. И по тому, как в тонкую линию сжались его губы, как сверкнули глаза, Айрин поняла, что причины, держащие Ильтара вдали от Вечного леса, имеют имя. Вполне определенное имя.

- Приветствую Вас у Трона Вечного Леса, путники.

- Честь для нас оказаться под ветвью Дерева, Светлая королева, - почти хором ответили Рон и Айрин.

Соблюдение ритуала, каким бы неуместным на фоне надвигающейся угрозы оно ни казалось, было обязательным. По счастью, этим все и завершилось - эльфы не питали излишней любви к условностям, и в том, что Ильтар пытался втолковать Рону там, на лесной дороге, было немало истины. И, конечно, как у любой истины, была у всего этого и иная, невидимая посторонним сторона.

- Прошу вас в мой Дом, - от Рона не укрылось, что это слово Владычица произнесла с какой-то особой теплотой. Не ожидая ответа, она повернулась и стала легко подниматься по скрученным ветвям.

Рыцарь, девушка и Ильтар последовали за ней. К удивлению Рона, лестница - а это была именно лестница, оказалась на диво удобной, совсем не скользкой - и вообще, подниматься к Дому Владычицы по переплетающимся ветвям оказалось ничуть не сложнее, чем взойти по длинной мраморной лестнице в каком-нибудь замке. Немногочисленная стража расступилась, не склоняя головы - перед воинами были гости, но не господа.

- Прошу вас, располагайтесь, - плавным, грациозным жестом Этуаль указала на удобные плетеные кресла, стоящие у стены в просторной комнате. - Нам стоит подождать еще кое-кого. Вы, видимо, устали с дороги?

- Ничуть, Светлая Королева...

- Вы недавно были ранены, сэр Сейшел... не спорьте, я вижу это. Ваше мужество делает вам честь, но отдых вам необходим. Вот, попробуйте эти фрукты... Леди...?

- Меня зовут Айрин, Светлая Королева...

- Айрин... я слышала о тебе. Не ты ли приходишься дочерью знаменитому Архимагу Сандору?

Юная волшебница кивнула, нимало не заботясь о том, будет ли этот простой жест уместен в присутствии королевы эльфов. Этуаль, впрочем, не обратила на это внимания.

- Вот, значит, кто участвовал в том знаменитом походе... Что ж, слухами, как вы говорите, земля полнится. И теперь передо мной - молодая волшебница, подающая самые большие надежды. С вами был гном, Тьюрин Струвиссон... он отказался вновь присоединиться к отряду?

- Да, Владычица, - кивнул Рон. - Правитель не может располагать собой так, как мы, простые наемники. Мне очень жаль.

- Все в этом мире взаимосвязано, - пожала плечами Этуаль. - Возможно, у него свой путь, который приведет его туда, куда следует. Может быть, судьбе в этот раз угодно было разлучить вас.

В комнату вошел высокий эльф. Насколько мог судить Рон, воин был совсем молод, хотя держался с несвойственной молодости солидностью.

- Владычица, провидица Эльде и Первый Маг Флир просят аудиенции.

Рон заметил, что страж говорит на общеимперском. То ли это было признаком уважения к гостям, то ли напротив - знаком пренебрежения, нежеланием давать людям возможность услышать мелодичную эльфийскую речь. Что бы ни стояло за этим, он лишь порадовался - куда лучше все же понимать, о чем идет речь. И не надеяться при этом на толмача, который, обычно, вносит в перевод собственные добавления, иногда искажающие смысл до неузнаваемости.

- Проси, - кивнула Этуаль. - И проследи, Иссен, чтобы нам не мешали. Разговор будет долгим. Пусть принесут вино... и, думаю, следует позаботиться об ужине.

В зале появились новые лица. Эльфийка, выглядящая среди своих вечно юных соплеменников чуть ли не старухой, и мужчина, на вид куда моложе ее, но держащийся с исключительной важностью. По всей видимости, это был тот самый Первый Маг Вечного леса - должность, ничуть не менее значимая, чем Архимаг Сандор - в мире людей. А может быть, и куда более значимая - эльфы, вся жизнь которых основана на магии, должны были высоко ценить лучших своих волшебников. Тем более, что каждый воин, будь он просто рядовой стрелок, владел заклинаниями куда лучше большинства выпускников Школы Сан.

Маг чувствовал себя здесь если и не хозяином, то уж, во всяком случае, не гостем. Немолодая эльфийка, напротив, выглядела удрученной. На ее лице, все еще красивом, ясно читалась печаль, усталость и тоска.

- Итак, мы собрались здесь, чтобы обсудить пророчество... - начала Этуаль, после того, как убедилась, что гостям удобно. Рон крутил в руке тончайший бокал, наполненный эльфийским вином - редчайшим напитком, который, проникая буквально по каплям в мир людей, стоил там совершенно немыслимых, по крайней мере по меркам наемника, денег. Айрин вся превратилась в слух. Ильтар весьма напоминал каменную статую, хотя и пытался выглядеть просто спокойным. Эльде сохраняла на лице маску скорби.

- Для начала, - продолжила Этуаль, - я хотела бы вновь услышать само пророчество...

Они говорили долго. Уже отгорел закат, уже сгустилась ночь - и в редких просветах среди густых крон Вечного леса показались звезды. Рассказ Эльде переплетался со сведениями, почерпнутыми Роном из донесения, прочитанного в гномьей крепости, пространные размышления Флира - с детальным описанием того, что показал им в свое время хрустальный шар. Рассказал Рон и о Золотом драконе - а начав, невольно поведал и большую часть деталей того памятного похода, когда последний из Великих был еще жив. Этуаль слушала молча, и лишь иногда позволяла себе прервать очередного рассказчика, чтобы уточнить какую-либо деталь.

Наконец, все что должно было быть сказано, прозвучало.

- Странные времена наступают, - задумчиво произнесла Владычица, глядя куда-то в стену. Ее лицо выглядело несколько усталым, но усталость эта была скорее не от многочасовой беседы, а от осознания того бремени, которое надлежит кое-кому из присутствующих взвалить на свои плечи. - Странные времена... возможно, стоит пересмотреть те законы, что так давно стали привычными. Люди и эльфы... пожалуй, сейчас настало время решать, что важнее - прятаться каждому в свою нору, или встать плечом к плечу, против общего врага.

- Эльфы не любят людей, - подала голос Айрин.

- Это, в большой степени, взаимно, - печально улыбнулась Владычица. - Но сейчас перед нами нечто, заставляющее забыть старые счеты... хотя бы на время. Итак, что мы знаем или можем более или менее уверенно предполагать? Прежде всего, тот некромант, с которым вы схлестнулись два года назад, по-видимому жив. И собирает армию, только не просто армию мертвецов, как приличествовало бы любому обычному некроманту - он ведет армию зачарованных, а это куда опаснее. Некромант силен, возможно, он сумел все же получить силу Чаши Торна... сумел, иначе не смог бы остаться в живых. Мои разведчики тоже не сидели сложа руки - четыре дня назад, как раз в тот день, когда вы смотрели на него через хрустальный шар, некромант разбил в пух и прах соединенную армию трех лордов. Граф Древлин, барон Тайлер и барон Фирт встретили его войска на переправе через Луанду. И были буквально сметены.

- Я знал барона Тайлера, - покачал головой Рон.

- Не думаю, чтобы он погиб, - заметила Этуаль. - Но вот армий своих они лишились. Если наши рассуждения о методах, которые использует некромант, верны, то его силы после этой бойни только возрастут. Как, впрочем, и после любой другой. Важно, что некромант движется к какой-то цели. И вы считаете, что власть над Империей - это не то, чего он на самом деле добивается?

- Именно так, Светлая Королева, - подала голос Айрин. - Истинный Маг, будь он негодяй или сама доброта, не стремится к власти посредством силы. Гордость волшебника - власть посредством знаний и умения... а в этом с некромантом сейчас мало кто сможет сравниться. Мы много думали, и решили, что он просто хочет развязать себе руки. Захватить власть, посадить на престол преданного ему человека, чтобы потом без помех заняться чем-то иным.

- Чем же?

- Не знаю... - ни Рон, ни Айрин не упоминали в разговоре Книгу Начал. Эта реликвия по-прежнему была слишком ценна, чтобы слишком многие знали о ее существовании.

- Есть еще некоторые неясности в пророчестве, - Владычица как бы размышляла вслух, однако ее глаза время от времени упирались в одного из собеседников, так что тот вынужден был высказывать свои мысли, даже если бы ему хотелось держать их при себе. - Хорошо, допустим, что Черный Барс, явившийся Эльде, олицетворяет собой вас, сэр Сейшел. Если предположить, что под облаком тьмы имеется в виду некромант, тогда именно вы, один раз почти сумевшие помешать ему добиться цели, вновь встанете на его пути. В таком случае, эти его странные лапы, безусловно, это ваши спутники. Леди Айрин, ярко алые когти, язычки огня... а ведь вы волшебница Пламенного ордена, боевой маг. Очень, очень уж напрашивается совершенно определенный вывод.

- Хорошо, я согласен с вами, Владычица, - вмешался Рон, отставив в сторону в очередной раз опустевший бокал. - Но, если трактовать пророчество именно так, то должно быть еще двое спутников. Увы, один из моих друзей не смог присоединиться к нам, следы второго найти сейчас, пожалуй, выше человеческих сил... да и эльфийских, пожалуй, тоже.

Светлая королева подняла глаза, и Ильтар вздрогнул, наткнувшись на ее холодный, как кинжалом его пронзающий, взгляд. И еще до того, как ее губы произнесли первое слово, он уже знал, что она скажет. Знал, возможно, даже раньше - еще тогда, много дней назад, в этом же зале, когда воля Владычицы послала его на поиски наемника.

- Лапа с зелеными когтями, мех которой отливал зеленью... это олицетворяет собой силу леса, Вечного леса. Ильтар, готов ли ты стать одним из Четверых?

Четверо. То, как было произнесено это слово, ясно давало понять - это не число, говорящее о том, сколько наемников войдет в отряд. Это - название, боевой клич, девиз... и судьба.

- Почему именно Ильтар? - подал голос Главный Маг Флир. - Неужели среди твоего народа, Владычица, не найдется более сильного воина, более искусного мага... или, хотя бы, более утонченного собеседника?

- Есть воины, что владеют луком лучше Ильтара, а есть и те, кто искуснее в обращении с мечом, - серьезно кивнула Светлая Королева. - И есть немало таких, чье знание магии ставит их почти вровень даже с тобой, Флир. Но есть еще судьба... может быть, это я отправила Ильтара на поиски сэра Сейшела, но именно судьба свела их. Кто мы такие, чтобы спорить с судьбой?

- Ну, если рассматривать это так... - смешался Флир. - Но я все же...

- Я выполню все, что захочет Светлая Королева, - склонил голову Ильтар.

- Все, что я захочу? - голос Этуаль вдруг вздрогнул. - А если...

Какое-то мгновение казалось, что сейчас прозвучит нечто совершенно неожиданное. Айрин затаила дыхание, Рон тоже напрягся в ожидании... но Этуаль сдержала себя. Она заговорила после долгой, очень долгой паузы, и Айрин заметила, что у королевы чуть заметно подрагивает губа. Как будто бы она готова заплакать.

- Это не просто мое желание или мой приказ, Ильтар, - голос звучал чуть глуховато, даже безжизненно. - На карту поставлено слишком многое. Возможно, и впрямь сама судьба поведет твои стрелы... Я не знаю, сумеешь ли ты пройти этот путь до конца, возможно, это удастся не всем. Но... но так надо, Ильтар.

- Я готов... Владычица.

Айрин ожидала услышать другое слово - точнее, имя. Похоже, того же ожидала и сама Этуаль. И отвернулась... а когда она снова повернулась к гостям, ее лицо опять приняло то же спокойное, величественное выражение, что и раньше. Словно она вновь одела привычную маску.

- Итак, трое, - Рон оглядел своих спутников. - А кто четвертый? Поначалу я думал, что это будет Тьюрин, но я, видимо, ошибся.

- Четвертый... - протянула Этуаль. - Да, четвертый, если мы не ошиблись, присоединится к вам позже. И это будет очень, очень необычный воин. Но об этом куда лучше расскажет благородный Флир. Прошу вас, господа, выслушать его очень внимательно...

Глава 10. Барон Тоддт, Замок "Алый Щит"

- Флир, как мне кажется, дал достаточно точные указания...

- Ох, Рон... точные указания! С его точными указаниями я могу рыскать по Империи еще лет сто - и все равно не найти этого места. И вообще, с чего он взял, что душа Серого Паладина будет пребывать там, где он был повержен. Если он вообще был повержен. Если мы найдем это место. Если эти заклинания вообще подействуют. Конечно, это заклинание никогда еще не отказывало...

- Вот видишь!

- Потому, что им никогда не пользовались! И потом, все наши планы построены на том, что Серый Паладин пал. А кто это видел? Кто знает, где это произошло?

Они оставили Вечный лес еще утром. Теперь впереди лежал путь в неизвестность - и дело не в том, что им, как в прошлый раз, необходимо было идти давно забытыми, нехожеными тропами. Напротив, вокруг расстилалась Империя - знакомая и в чем-то даже родная, только это помогало мало. Они все равно не знали, куда идти.

Как ни многого они ожидали от встречи с Этуаль, на самом деле встреча эта почти не принесла пользы. Все слова были сказаны, все выводы сделаны - и все же знали они сейчас ничуть не больше, чем два или три дня назад. Кроме Айрин, разве что.

- Ну почему, почему мы не могли остаться там еще на день-другой? - в очередной, десятый, пожалуй, по счету раз вздохнула она. - В кои-то веки эльфы готовы делиться знаниями - и на тебе, у нас, видите ли, времени нет.

- Времени действительно нет, - буркнул Рон.

Айрин прожгла его взглядом, и рыцарь тихо порадовался, что не в прямом смысле этого слова.

- Мы по-прежнему ни в чем не уверены. Ну хорошо, допустим, некромант скинет Императора и займет его трон. Или посадит на трон кого-нибудь, это не суть важно. Я не говорю о том, что сделать это не так уж и просто, имперская гвардия и маги Школы Сан - это не провинциальная дружина какого-нибудь графа или барона, это куда серьезнее. Я вообще не верю, что кто-то или что-то сумеет противостоять совокупной силе всех магов Школы - а Сандор приведет всех, даже учеников. Ну, допустим, он все ж победит. И что? Это не отвлечет его от поисков...

- Тогда за ним будет стоять армия.

- Она и сейчас за ним стоит. И ты же понимаешь, на поле боя мы не полезем. Я много раз говорила, что не верю в судьбу, но если верить предсказанию, наша с некромантом встреча - не среди толпы воинов. Только он и мы, больше никого. Кстати, Гранит молчит?

- Молчит.

- Жаль. Может быть, он подсказал бы что-нибудь. Если хочешь, можно попробовать вызвать его. Это не так сложно, просто...

- Подожди, Айрин, я тебе верю. Но Гранит сказал, что сил у него немного, и расходовать их по пустякам - бессмысленно и вредно. Пусть все идет своим чередом.

Рон отстегнул с седла объемистую флягу и, смакуя каждую каплю, сделал несколько небольших глотков. В бытность свою наемником, он бы много отдал за такую флягу... даже и без содержимого. Изделие эльфов позволяло сохранять воду холодной и свежей сколь угодно долго, но стоили такие вещи просто немыслимо дорого, да и тогда желающих находилось достаточно. А то, что в этот раз фляга была наполнена не банальной ключевой водой, а тонким зеленым эльфийским вином, еще более повышало ее ценность. Он протянул флягу спутнице, та, благодарно кивнув, приняла сосуд и тоже освежила пересохшее горло. Солнце уже начало основательно припекать, и пыль дороги так и норовила попасть в рот, скрипнуть на зубах, заставить тело мечтать о глотке живительной влаги.

- Я вообще не понимаю, что и куда должно идти, - фыркнула Айрин, больше из желания поворчать, чем от стремления к принятию какого-нибудь решения. Все уже было давно решено. - Мы едем неизвестно куда, без всякой ясной цели. Этуаль считает, что когда мы найдем четвертого, в смысле, Серого, то дальнейший наш путь откроется сам собой. Но что-то мне в это мало верится...

- Пророчество же.

- Не слишком-то я в это верю... ну, в то, что все сложится само собой. Допустим, нам и впрямь суждено встретиться с некромантом. Хорошо. Но если полностью доверять Владычице, получается, что мы просто можем сесть... ну, вон под тем дубом, и никуда не ехать. Раз встрече суждено состояться, то некромант никуда от нас не денется. Так, что ли?

Рон помолчал, затем пожал плечами. Волшебница, безусловно, была кое в чем права - они и впрямь не имели ни малейшего представления о том, что делать дальше, после того, как разыщут и вернут к его странной жизни Серого Паладина. Этуаль уверяла, что путь, начертанный в Книге Судеб (ох, полистать бы ее как-нибудь на досуге, да вот только Гранит, в свое время, намекал, что ничего хорошего от знания грядущего не будет), все равно придется пройти. Оставалось надеяться только на это.

- Не думаю, что стоит сейчас строить какие-то планы, - сказал он примирительно. - Давай найдем Серого, а там уже будем думать. Вдруг и впрямь решение само придет... или некромант объявится прямо возле нас, да еще без своей армии.

Ильтар не встревал в их беседу. Он неторопливо ехал чуть позади, предпочитая заниматься лошадьми.

С самого начала он чувствовал, что это поручение Владычицы далеко не так просто, как кажется. А в тот момент, когда он осознал, что нашел Рона Сейшела не после месячных мытарств, а прямо-таки сходу - он понял, что увяз в этом деле по самые заостренные уши. Ильтар верил в судьбу, в предзнаменования - может быть, не так истово, как некоторые, но все же верил. А в этом деле было слишком много предзнаменований.

Он смотрел, как беседуют Рон и Айрин, вырвавшиеся на пару сотен локтей вперед. Отсюда он не слышал слов, но чувствовал - независимо от того, что эти двое говорят друг другу, та нить, что связывает их, уже не порвется. Обсуждают ли они предстоящую работу, спорят ли о погоде или видах на урожай, а может быть, перемывают косточки ему, Ильтару, и всем эльфам вообще - все это неважно. Они связаны друг с другом, их судьбы - едины. Он видел это так же ясно, как облака на голубом небе, как лес вдалеке, как зеленые всходы на полях вдоль дороги. Эльф чуть грустно улыбнулся - что ж, эти двое нашли друг друга, нашли, может быть, в чем-то и благодаря ему. И это было прекрасно.

Он закрыл глаза, вспоминая...

- Зачем, Эт, зачем? Что хорошего может это принести?

Она молчала, и лишь тонкие пальцы с длинными, узкими ногтями, теребили свитый из золотых нитей пояс простой туники. В уголках ее прекрасных глаз сияли бриллианты слез. Как бы он хотел сейчас услышать от нее что-нибудь обнадеживающее.

Он положил руки ей на плечи, и привлек ее к себе. Она не сопротивлялась, она с готовностью прильнула к нему, прижалась всем телом... но он чувствовал, что это - лишь жест. Жест прощания, жест прощения... или мольбы о пощаде. Но решения своего она не изменит - когда-то он полюбил ее за это, не только за красоту и грацию, а и за это - за твердость характера, за умение видеть цель и идти к ней. Увы, сам он часто предпочитал плыть по течению, может быть, именно поэтому она теперь и избрала в своей жизни цель, заставляющую болезненно сжиматься его сердце. Может быть, сумей он навязать подруге свою волю - и она сломается, она уступит и пойдет за ним... но это будет уже не прежняя Эт. И сердце его разрывалось от жестокой необходимости сделать этот выбор, каждый вариант которого нес новую, еще более сильную, боль.

Его пальцы запутались в волосах юной красавицы, золотисто-зеленые пряди, еще недавно уложенные в строгую, немного чопорную прическу, теперь водопадом рассыпались по плечам. Она запрокинула голову, подставляя губы для поцелуя, и он долго не мог оторваться от этих пухлых, сладких губ.

Но все прекрасное рано или поздно заканчивается. И ее ладони легко толкнули его в грудь.

- Эт, подумай... может быть, все же не стоит? Может быть...

Он говорил и говорил пустые, ничего не значащие слова, которыми не сумел бы переубедить и ребенка, захотевшего новую игрушку или сладкий плод. Она по-прежнему молчала, не возражая, не споря, просто оставаясь при своем мнении. Кто знает, может, она ждала не уговоров - приказа, требования?

А еще неделей раньше он верил, что все будет хорошо. Что она войдет в его дом, станет его подругой навсегда... или, по крайней мере, надолго. Эльфы редко связывали себя брачными узами на всю жизнь, слишком уж долгой она была. Сотня-другая лет, и от прежних чувств не оставалось камня на камне. Это люди, в своем невежестве, мечтают о вечной любви - их смехотворно малый срок жизни позволяет, да и то в редких случаях, достичь чего-то похожего... Хотя люди живут не просто мало - за те пятьдесят-семьдесят жалких лет, что им отмерены, им надо успеть слишком много - родиться, возмужать, найти любовь и потерять ее. Они торопятся во всем - в поглощении знаний и в поисках радостей жизни, в работе и в любви...

Он любил Эт многие годы, десятки лет, но срок этот, немыслимый по меркам человека, пролетел как одно мгновение. И вот, однажды, он подошел к ней, заговорил... и с тех пор ее глаза сияли только для него. Увы - счастье продолжалось так недолго. Он проявил нерешительность - невероятную, несвойственную ему, опытному воину, разведчику, начинающему магу. Возможно, встретив эту красавицу, ему следовало поднять ее на руки, нести в свой дом, не слушая никого... и, прежде всего, себя самого. Он слишком промедлил.

Все, что он говорил Рону там, на лесной дороге, было правдой. Никакие условности, что так любят придумывать для себя люди, не стояли между ними - простым, хотя и отменным лесным стрелком, и юной Этуаль кер Эллинор, дочерью Светлой Королевы, Владычицы Вечного леса. Никакие... кроме лишь тех, что он сам придумал для себя.

Он считал себя недостойным - и год за годом совершенствовал себя - свое тело, свой разум, свои чувства. Потом Эт призналась Ильтару, что ее потянуло к юноше сразу, как только она впервые увидела его. Но прошло немало лет, прежде чем оба они сделали первый шаг. Первый - на том пути, что в конце концов привел их друг к другу.

А потом вдруг все кончилось. Конечно, Ильтар знал о Законе крови, но Закон этот, древний, как сам Вечный лес, почти никогда не доминировал над целесообразностью. Во все века Трон Вечного леса занимала та или тот, чьи знания, сила и разум были более всего необходимы народу эльфов. Совет Владык избирал нового правителя, подчиняясь велениям многочисленных тайных ритуалов, сложных предзнаменований и неоднозначных предсказаний.

В этот раз они выбрали ее.

Ильтар мог бы стать ее мужем. Мог бы год за годом, век за веком оставаться на вторых ролях, пребывать в тени царственной супруги, застенчиво покидая дом, когда в большом зале шло обсуждение важных вопросов. Он никогда бы не смог встать с ней на одну ступень - он был отличным воином, но не полководцем, он владел магией лучше многих, но вряд ли смог бы назвать себя Магом, он часто не мог принять решения даже за близкого человека - что уж говорить о необходимости принимать решения во имя всего народа.

Он даже не смог уговорить ее отказаться от предложенной чести.

С тех пор прошло более сотни лет. Каждый раз, наведываясь в родной лес, Ильтар в глубине души надеялся, что чувства угасли, что он сможет взглянуть на Этуаль спокойно, просто как на Владычицу - и каждый раз понимал, как же он заблуждался. Ничто не исчезло, и он ощущал, что и ее чувства во многом не изменились. Ничто не исчезло... и все равно пути назад не было. И он опять возвращался в мир людей, чтобы в очередной схватке, рискуя головой, отвлечься, хоть на время забыть о ней.

Ильтар дернул головой, отгоняя воспоминания прочь. За прошедшие годы, эти мысли не раз и не два посещали его. И, каждый раз, он вновь понимал, что не мог поступить иначе. Этуаль сияла так ярко, что все вокруг нее светило отраженным светом. Он же этого не хотел. Да, ее назовут Великой Королевой, она вполне достойна песен, это было ясно уже сейчас, когда срок ее правления еще, по сути, только начался.

Он понимал Рона, понимал, что тот чувствует рядом с Айрин, одной из самых могущественных волшебниц Империи... это так, даже если сама юная сания этого не осознает. Но Ильтару не хотелось, чтобы Рон повторил их с Этуаль ошибку, сделанную шестьдесят лет назад. Эти двое заслуживали счастья.

Он снова бросил взгляд вперед. Его спутники ехали, держа друг друга за руку. И молчали. Это было хорошее молчание, не отгораживающее их друг от друга, а напротив, сближающее, сливающее в единое целое. Ильтар чуть печально улыбнулся.

Дорога желтой лентой вилась меж зеленых холмов. Кое-где на распаханных участках возились сервы, стадо коров, без особого энтузиазма оберегаемое юным пастушком... скорее пастушкой, меланхолично отдавало должное свежей траве. Яркое солнце на безоблачном небе грело именно так, как нужно - не слишком сильно, и, в то же время, нежно лаская путников своими лучами.

Вокруг царило умиротворение, покой, благодать.

Но это здесь. А где-то там, далеко за холмами, за лесом, чья зеленая кромка виднелась на горизонте, некромант ведет свои войска против Империи. Не то, чтобы Империя была чем-то особо дорога Ильтару, но и равнодушно относиться к ней он не мог - не раз за прошедшие годы он с мечом в руке стоял среди ее защитников. Тем более, и это признавали даже эльфы, нынешний Император сумел навести в своей стране относительный порядок. Сумел прекратить... почти прекратить войны, если, конечно, не считать войной частые междоусобицы, вспыхивающие на границах то одного, то другого владения.

Жаль, что мирное время продолжалось так недолго. Ильтар, как и большинство наемников, не любил войну - то ли дело веселый поход искателей приключений, или охота на вампира, или поиски какого-нибудь древнего сокровища. Это интересно, это захватывает, это помогает о многом забыть, хотя бы и на время. Война - это страшно. Это сожженные поля и города, это трупы женщин и детей, это стаи стервятников, кружащиеся над полем брани. В войне решающее значение имеет не мастерство, не благородство помыслов, не хитрость и удача - грубая сила. О да, удаче, конечно, есть место везде... и все же, Ильтар не любил стоять в строю из сотен и сотен безликих бойцов.

Он был одиночкой. Уже шестьдесят лет.

Айрин придержала коня, давая возможность Ильтару нагнать их. По всей видимости, возникло нечто, подлежащее обсуждению. Сам эльф отметил некоторую перемену в отношении к себе - и со стороны Рона, и со стороны волшебницы. Теперь оба они смотрели на него не как на провожатого, а как на спутника, друга - и он неожиданно этому обрадовался. И удивился этому сам - давно уж отношение к нему людей, друзей ли, врагов, мало что значило для Ильтара. Почему же в этот раз теплое отношение спутников его так задело? Он не знал.

- Ильтар, Рон говорит, нам надо было бы заехать к барону Тоддту. Нам и по пути, да и обещано было.

- Я не против, - пожал плечами эльф. - Тем более, что ночевать в замке барона наверняка лучше, чем в этих полуразвалившихся гостиницах, которыми так славен здешний край.

- Значит, решено, - Айрин довольно улыбнулась. По-видимому, барон ей понравился. Впрочем, он понравился всем, даже самому Ильтару, который с трудом сходился с незнакомыми людьми. - Тогда нам надо бы спросить дорогу. Помнится, барон говорил, что замок его где-то неподалеку.

И действительно. Первый же встречный серв сразу признался, что его светлость барон Тоддт является его господином, а потом долго хмыкая, шмыгая и гнусавя, все же сумел вразумительно объяснить им, куда следует ехать.

Сложно сказать, насколько хорошим полководцем был сэр Тоддт, но хозяином он, похоже, был неплохим. Окружающая местность демонстрировала достаток и покой - и ухоженные поля, и домики сервов, отнюдь не смахивающие на землянки, да и среди крестьян, мимо которых проезжали всадники, не было заметно ни особо изможденных, ни выглядевших несчастными. Рон с содроганием вспомнил, как проезжал как-то по землям графа Черни, известного подонка, прославившегося своей жестокостью и жадностью даже среди своих, не отличавшихся добродушием, соседей. В памяти промелькнули тощие клячи, с трудом переставлявшие ноги в бесплодных попытках волочить за собой плуг, а то и двое-трое сервов, не менее тощих, что впрягались в ярмо вместо лошадей. Грязные, больные, голодные люди смотрели на проезжающих мимо наемников затравленно, как будто бы боялись, что те сейчас выхватят мечи, и отправят к Чару их, сервов, никчемную жизнь. Какая-то женщина, более похожая на живой труп, предложила наемникам купить у нее ребенка, девочку лет шести... хотя, пожалуй, ей можно было дать не больше четырех, столь изможденным выглядел этот ребенок. И вряд ли за этим предложением, больше похожим на мольбу, стояло желание получить пару серебряных монет - скорее, мать просто надеялась, что доля дочери в рабстве будет не столь ужасающей, как ее собственная.

Тогда Рон, чуть не сходя с ума от ярости, попытался было нанести визит графу с целью досрочно отправить его в ледяные чертоги Чара. По всей видимости, среди сервов немало нашлось таких, что за кусок хлеба готовы были на все - в том числе и на то, чтобы своевременно сообщить господину об изрыгающем проклятия наемнике. А может, среди тех, кому Рон и его спутники раздавали скудные запасы провизии из своих дорожных мешков, нашелся соглядатай. Как бы то ни было, но у стен замка наемников встретили три десятка солдат графа - здоровенных детинушек, сытых, добротно одетых и отменно вооруженных, на лоснящихся от хорошего ухода конях. Пятеро против тридцати... нет, они не струсили, не пошли на попятный. Только вот Гарт, старый приятель Рона, остался у тех стен навсегда, а Шейла с тех пор больше не смотрит на себя в зеркало - тем единственным глазом, что у нее остался. Да и остальные унесли на своих телах немало памятных отметин.

А до графа Черни они так и не добрались. Жестокий, злобный, но при этом, как часто бывает, довольно трусоватый, он не счел нужным даже показаться на стенах своего замка, и если и наблюдал за стычкой, то только через какую-нибудь бойницу, оставаясь в полной безопасности. Наемникам удалось положить у того замка чуть не десяток солдат, но остальные, отступив под прикрытие стен, взялись за арбалеты. И наемники отступили.

Много позже Рон узнал, что графа благополучно зарезал собственный сынок - во многом пошедший в папашу, он пережил его ненадолго - сломал себе шею, очень уж "удачно" упав с лошади во время охоты.

За печальными воспоминаниями Рон и не заметил, как впереди показался замок. Это было красивое, предназначенное скорее для того, чтобы радовать глаз, здание - серьезную осаду замок не выдержал бы. Зато он эффектно смотрелся на холме - алые флаги с гербом барона развевались на ветру, высокие башенки, совершенно бесполезные в бою, но позволяющие с удобством обозревать округу, сверкали витражными стеклами - удовольствием, достаточно дорогим для мелкопоместного дворянина.

Копыта лошадей мерно процокали по настилу моста, перекинутого через неглубокий, лишенный даже намека на воду ров. Решетка была поднята, ворота распахнуты настежь - заходите, добрые люди. Единственный скучающий часовой, совсем еще мальчишка с открытым, доброжелательным лицом, тут же приосанился, растянул губы в улыбке и сообщил, что гостям в замке "Алого щита" завсегда рады, а уж таким благородным рыцарю и даме его, да еще и ельфу, так и подавно.

Буквально через считанные секунды двор уже был полон народа. Кто-то уводил на конюшню лошадей, около десятка рослых, широкоплечих молодых парней, среди которых Рон с удовлетворением узнал троих, принимавших вместе с бароном участие в той "охоте", образовали что-то вроде почетного караула.

- О, господа, как я рад вас видеть! - голос барона эхом бился о каменные стены замка. Великан с неожиданной грацией сбежал по лестнице, на которую слуги уже успели разложить ковровую дорожку, явно демонстрируя этим, что в замок пожаловали высокие гости. - Леди, позвольте помочь вам спуститься с коня... это же Лютня, моя старая знакомая, не так ли?

Волшебница, которая достаточно уверенно сидела в седле, чтобы нуждаться в помощи при спешивании, все же не могла отказать дружелюбному барону. Она протянула ему тонкую руку, и в то же мгновение была буквально выдернута из седла и с осторожностью, более подходящей вазе из тонкого стекла, была бережно поставлена на камни, которыми был вымощен двор замка. Рон только повел бровью, хотел было нахмуриться, но потом лишь рассмеялся - некое панибратство барона происходило лишь от веселого, жизнерадостного характера - и ни о каких двусмысленностях здесь и речи не шло.

- Свирель рада вас видеть, барон, - улыбнулась она, не удержавшись от шпильки. - И я рада, что вы нас не забыли...

- О, леди Айрин, - ничуть не смутившись, расплылся в улыбке барон, - если я когда-нибудь забуду имя красивейшей из известных мне женщин... надеюсь, моя жена нас не слышит... я сочту, что мне пора на покой.

- Твоя жена слышит тебя, дорогой, - раздался за его спиной нежный голосок, - как слышит, наверное, все население замка. Добро пожаловать под своды "Алого щита", господа. Муж рассказал мне о вашей встрече, и я рада, что вы сумели навестить нас.

Миловидная женщина, немного старше Айрин, спускалась по лестнице. Длинное платье из бледно-зеленого шелка облегало изумительную фигуру. Впрочем, похоже было, что через пару месяцев этот наряд ей придется сменить на более просторный - похоже, в замке ждали прибавления семейства. Она была не столько красива, сколько мила - нежное лицо с чуть неправильными, но придающими ей особое очарование чертами, густые каштановые волосы, увенчанные тонкой диадемой, в которой только знаток геральдики смог бы опознать намек на баронскую корону. А главное - ее огромные зеленые глаза, без сомнения выдававшие присутствие среди ее предков, пусть и дальних, эльфов. И эти глаза смотрели на мужа с таким обожанием и нежностью, что Рону вдруг подумалось - а что может быть лучше для мужчины, чем присутствие рядом женщины, одаряющей его ТАКИМ взглядом.

- Прошу, др-рузья, прошу! - раскатистым грохотом отлетал от стен голос барона. - Слуги займутся вашими лошадьми и, поверьте, они получат самый лучший уход по эту сторону Туманного хребта. Лошади - вторая моя страсть. После охоты, конечно...

- А я? - невинно поинтересовалась хозяйка, явно привыкшая к подобным заявлениям, но все же по-прежнему находящая для себя радость в ожидании ответа. - А как же я, дорогой?

- А ты, любовь моя, не страсть. Ты - моя судьба. Ты моя жизнь! - расхохотался барон, подхватил супругу на руки, и закружил ее по двору, соблюдая при этом, как отметил про себя Рон, достаточную осторожность.

- Но простите, господа, я так обрадован вашим приездом, что совсем забыл о хороших манерах. Позвольте представить вам мою супругу, свет моих очей, баронесса Лея. Дорогая, мужчины, что почтили наш скромный замок своим присутствием - не кто иные как Рон Сейшел, более известный под именем "Черный Барс", и эльф Ильтар, прозванный Меченым. А также леди Айрин, пламенная сания... и прямо-таки очаровательная женщина, не правда ли?

- Леди, для меня честь... - поклонился Рон.

- И для меня, леди, - склонился рядом Ильтар, склонился явно чуть больше, чем делал это перед кем-либо, кроме, разве что, Владычицы. - Ваша красота воистину подстать благородству и мужеству вашего супруга.

- Я тоже рада, господа, - мило улыбнулась баронесса, откидывая непослушные локоны. - Но прошу в дом, думаю, стол скоро будет накрыт. Вы, наверное, устали с дороги, а здесь у нас прямо из-под земли бьет горячий ключ, так что предлагаю вам заглянуть в отведенные для вас комнаты. И надеюсь вскоре снова вас увидеть.

Наслаждение от погружения в объемистый чан с горячей водой может понять только тот, кто целый день перед этим провел в седле. Айрин казалось, что в жизни нет и не может быть ничего более приятного - просто погрузиться в горячую, чуть щиплющую кожу воду, и чувствовать, как усталость сменяется расслабленностью, как гудящие мышцы, в целом не привыкшие к верховой езде на протяжении недели подряд, постепенно успокаиваются.

Покидать чан совершенно не хотелось, но Айрин была вынуждена заставить себя сделать это - нельзя же заставлять столь радушных хозяев слишком долго ждать. Стоило ей проявить свои намерения, как рядом тут же, как по волшебству, возникла немолодая служанка с длинной полосой мягкой, явно дорогой ткани. Девушка позволила вытереть себя, а затем принялась задумчиво копаться в своей дорожной сумке, сама себе выражая сожаление по поводу явно недостающих нарядов.

Наконец она остановила свой выбор на одном из дорожных костюмов, на вид - наименее мятом. Айрин с тоской вспомнила свои платья, что так и остались в Лебединой башне, кто знает, может быть, и навсегда. Вздохнув, она принялась натягивать узкие замшевые брюки - сложно сказать, походит ли такой наряд для застолья, но в том, что взгляды мужчин будут с большим трудом отрываться от ее фигуры, Айрин ни секунды не сомневалась. И все же она была огорчена - могла бы и подумать о паре платьев, не так уж много места на них было нужно.

Позади раздалось осторожное покашливание. Сания обернулась - за ее спиной стояла служанка.

- Да?

- Госпожа, баронесса Лея распорядилась, если вы не побрезгуете... вот это платье, несомненно, будет вам впору. Не подумайте ничего такого, госпожа, оно новое, баронесса хотела бы сделать вам подарок.

Айрин перевела взгляд туда, куда указывал жест служанки. Платье, которое с легкой, чуть нарочитой небрежностью было брошено на кровать, было потрясающе красивым. Темно-зеленая ткань, отделанная изумительно тонкой работы кружевами и зелеными же камнями... в первый момент Айрин решила было, что это цветное стекло - такое стекло делали гномы, продавая его за довольно хорошие деньги. И лишь присмотревшись, вдруг поняла - это изумруды, настоящие драгоценные камни, пусть и небольшие, но так много!

- Оно... оно просто великолепно, но я не могу принять такой подарок! Его цена...

Служанка расплылась в широкой, доброжелательной улыбке.

- Баронесса так и знала, что вы это скажете. Не волнуйтесь, госпожа, барон и баронесса очень богаты. И они будут очень рады, если вы примете этот дар.

Какое-то мгновение Айрин хотела еще поспорить, но вдруг поняла, что вряд ли устоит перед соблазном. И, прежде всего, перед соблазном показаться Рону в этом великолепном, потрясающем наряде.

Когда она вышла в зал для приемов, оказалось, что все ждут только ее. Рон, похоже, потерял при виде девушки дар речи, и просто ел ее глазами, хватая воздух вмиг пересохшими губами. Волшебница почувствовала, что польщена - Рон отнюдь не был первым мужчиной, терявшим голову в ее присутствии, но он был первым и единственным, чье отношение так много для нее значило.

Стол, казалось, прогибался от обилия блюд - у Айрин, последний раз более или менее прилично перекусившей еще вечером предыдущего дня, потекли слюнки от этого зрелища, и от ароматов, витающих в воздухе.

- Баронесса, ваш подарок так прекрасен, я весьма тронута, но все же...

- Милая Айрин, давай мы обойдемся без "но все же", хорошо? Поверь, видеть радость на твоем лице и, - тут Лея озорно улыбнулась, - и видеть выражение лица твоего спутника, это, знаешь ли, самая лучшая награда. К тому же это платье просто безумно тебе идет. Мне всегда казалось, что сочетание зеленого и огненно-рыжего просто превосходно. Сегодня я в этом окончательно убедилась.

Даже при самом большом старании, в голосе баронессы не удавалось обнаружить и намека на фальшь. Она и в самом деле искренне радовалась тому, что сделала гостье подарок, доставивший той удовольствие. И при этом столь же искренне не задумывалась о том, что цена этого подарка невероятно велика. Изумруды, одни из самых дорогих камней в Империи, ценились невероятно высоко. Конечно, камни, усыпавшие платье, были не столь хороши, как те, что вправлялись в серьги, кольца, браслеты и колье, но даже и они стоили баснословных денег. Похоже, в этом замке и в самом деле жили люди более чем обеспеченные.

Айрин, которая весьма значительную часть своей жизни могла выбирать свой наряд лишь из двух, почти одинаковых, платьев, относилась к богатству с некоторой долей неловкости. Конечно, несколько пригоршней драгоценностей, вынесенных из пещеры Великого дракона, превратили ее из нищей девчонки, готовой взяться за любую работу, в волшебницу, знающую себе цену и уже не спешившую принимать первое же предложение. А потом, стараниями отца, она и вовсе забыла, что чувствует человек, сжимающий в кулаке последнюю монету. И все же те, не такие уж и далекие, воспоминания, не давали ей относиться к золоту, как к бесполезному хламу. Она знала ему цену. Здесь же, похоже, все обстояло несколько иначе.

- Прошу к столу, леди и милорды, прошу к столу! - громогласно воззвал к гостям барон, двинувшись навстречу молодой волшебницы. - Сания, позвольте предложить вам руку... о, я рад бы предложить и сердце, но оно, к сожалению или к счастью, уже давно у меня похищено, и, боюсь, навсегда.

- О, дорогой барон, - улыбнулась Айрин, - в наше смутное время верная рука друга - это самое дорогое, что может иметь человек.

- Смутное? - чуть заметно нахмурился барон. - Мда-а... здесь, знаете ли, леди, угол глухой, нового человека не каждый месяц-то и встретишь, новости доходят редко, да и доверять им иногда можно лишь прищурив глаз. Но довольно об этом, не стоит портить себе удовольствия от пира. А вот позже, надеюсь, у нас найдется время немного побеседовать, не правда ли?

Гораздо позже, когда ужин напоминал о себе лишь тяжестью в желудке и чуть затрудненным дыханием, когда мужчины перешли от состояния "пить вино" к состоянию "смаковать вино", а женщины, уютно устроившись в глубоких мягких креслах, приступили к изучению достоинств редких в этих краях ируанских сладостей, дело дошло и до серьезного разговора.

Барон выглядел озабоченным, хотя и пытался держаться с уже привычной напускной бравадой. Но было видно, что за всеми этими ухмылками и немудреными шутками скрывается самое настоящее беспокойство - и не только за себя и свой замок.

Держа в руках здоровенный, инкрустированный драгоценными камнями, золотой кубок с вином, барон тяжело расхаживал по комнате. Пламя многочисленных свечей металось из стороны в сторону, и даже канделябры, казалось, вздрагивали при каждом его шаге. Время от времени отхлебывая из кубка, барон активно делился той немногой информацией, коей обладал. Рон мысленно отдал сэру Тоддту должное - на протяжении всего вечера пил он довольно мало.

- Слухи доходят самые препротивные, господа. Будто бы герцогиня Блед... вы ее знаете? Я как-то встречался с ее мужем, ныне покойным. Я ему не понравился, впрочем, он мне тоже. Одно время даже хотел на поединок его вызвать, но потом меня отговорили. Сказали, что это будет просто убийством. Покойный герцог, знаете ли, был дерьмом во всех смыслах. Но я отвлекся. Так вот, дошли до нас вести, что эта безутешная вдова начала чуть ли не настоящую войну. Поговаривают также, что среди ее приближенных есть темный маг, чуть ли не некромант. Я послал пяток доверенных людей, вот как раз вчера получил новые сведения. Армия герцогини движется к столице.

На этом месте Айрин позволила себе прервать хозяина, прекрасно понимая, что в данный момент они вряд ли услышат нечто такое, чего не знают и так.

Она принялся пересказывать барону события последних недель, не без удовольствия отмечая, как расширяются глаза сэра Тоддта, какой потрясенной выглядит его супруга. Время от времени она приходила к мысли, что находиться в самой гуще событий может быть не только смертельно опасно, но и очень интересно. И теперь, видя в глазах барона неприкрытую зависть, ничуть не жалела о том, что вновь оказалась втянутой в очередную авантюру. Кстати, в отличие от той, предыдущей, имеющей гораздо меньше шансов на успех.

Постепенно она рассказал барону практически все - даже то, что вряд ли сообщила бы кому-нибудь другому. Про встречу Рона с Великим драконом, например. Пересказывая этот его сон, Айрин вдруг поймала себя на мысли, что сама не понимает, зачем все это говорит. И все же не могла остановиться.

Рон же, в свою очередь, не говорил ни слова, о чем-то размышляя. Казалось, он даже не прислушивается к разговору, вернее, к монологу Айрин - на какое-то время рыцарь даже закрыл глаза, то ли от усталости, то ли что-то сосредоточенно вспоминая. Ильтар же, напротив, все время старался что-то уточнить, добавить какие-то детали, часто малозначительные, в общем, всячески выражал стремление поучаствовать в рассказе.

Барон слушал, затаив дыхание. Его супруга тоже выглядела заинтересованной, хотя, в отличие от мужа, ни разу не задала ни одного вопроса, только изредка что-то бормотала себе под нос, то ли выражая таким образом недоверие, то ли просто от привычки говорить с самой собой. Наконец, Айрин выдохлась, язык девушки начал откровенно заплетаться. Ильтар, почувствовав возможность наконец-то встрянуть в разговор, не замелил ей воспользоваться. Он начал говорить уже о последних событиях, о встрече с Владычицей и о том, что говорилось на совете...

Рон внезапно напрягся. Всю сонливость как ветром сдуло - он выпрямился в кресле и бросил подозрительный взгляд на барона. Тот, впрочем, уже не замечал вокруг никого и ничего, буквально смотря в рот вещавшему эльфу - да и неудивительно, практически все, что говорил Ильтар, было откровением даже и для магистров школы Сан, а не только для мелкопоместного дворянина.

Сейшел перевел взгляд на баронессу. Лея изобразила несколько нарочито скучающий вид, и принялась с завышенным интересом рассматривать свои ногти.

- Ильтар!

- Что, Рон?

- Ты уверен, что хочешь рассказывать о том, что говорилось на совете?

- Да, это же важно, правда?

- Ильтар, ты правда уверен, что хочешь говорить об этом? - Рон сделал паузу, а затем, поймав взгляд баронессы, очень вежливо, но все же с заметным нажимом добавил: - Я прошу вас, леди, дайте ему возможность ответить.

Баронесса вдруг залилась краской и, словно чего-то испугавшись, втянула голову в плечи. Сэр Тоддт, почувствовавший испуг своей супруги, бросил на Рона взгляд, в котором удивление и вопрос смешались с неодобрением и даже угрозой. Прежде, чем Ильтар успел что-либо сказать, барон чуть изменившимся голосом поинтересовался:

- Что вы имеете в виду, сэр Сейшел? Извольте объясниться!

Рон упрямо молчал. Баронесса все больше сжималась в кресле, пока, наконец, рыцарь не уступил.

- Торна ради, баронесса, я не хотел вас пугать. Ну, допустим, все это была не более, чем шутка. Но давайте, все же, на этом и закончим вечер исповедей, хорошо? Тем более, что леди Айрин и Ильтар уже рассказали почти все. Кроме, разве что, некоторых мелочей, которые... ну, просто, не стоит о них говорить хотя бы из уважения к Светлой королеве.

Баронесса несколько затравленно кивнула, ее ладошка неожиданно крепко сжала могучую кисть мужа, который был уже готов встать на дыбы и броситься очертя голову на защиту своей половины. Ее рукопожатие разом остудило пыл барона, он провел рукой по лбу, смахивая непонятно почему выступившие капли пота, и тяжело рухнул в кресло.

- Надеюсь, мне все же объяснят, что здесь происходит.

Ильтар смотрел на людей, сидящих перед ним, слегка ошалевшим взглядом. Только что он, сам, никем не понукаемый, чуть было не выложил все, что знал о пророчестве и последовавших за ним событиях. Точнее, как верно заметил Рон, он таки выложил почти все, что знал, и что не успела рассказать Айрин. Молодая сания, уже понявшая, что произошло на самом деле, не знала, куда деть глаза - уж встречаться взглядом с Роном, разумеется, ей было просто неловко. Пусть она и была санией пламенного ордена, но вот так, запросто, попасться на простейший, пусть и с редким мастерством исполненный трюк - такого она от себя не ожидала.

- Господа, это... это и в самом деле была шутка. Простите, но ваш рассказ был настолько увлекательным, что я просто не сдержалась. Это заклинание столь просто, и всегда так легко мне удавалось. Поверьте, я и в мыслях не имела ничего дурного.

- О, Чар меня подери! - хлопнул себя по лбу Ильтар. - Как же я не почувствовал! Простейшее заклинание истины... даже ребенок знает, как от него защититься.

- Отнюдь не простое, друг Ильтар, - сухо усмехнулась Айрин. - Тонкое, да еще смешанное с элементами заклинания покоя, благодаря которому тебя ничуть не взволновала твоя же собственная откровенность. Баронесса, у вас несомненный талант. А стены Школы Сан вам, случайно, не знакомы?

- Знакомы... - потупилась Лея. - Но мне сказали, что Дар мой так мал, что мне никогда не подняться выше ученика. Я могла бы остаться в Школе, но... но я встретила Хэла.

Она бросила в сторону мужа взгляд, полный такой любви и нежности, что Рон почувствовал, как все возмущение этим не вполне корректным поступком баронессы тает, превращаясь в легкий туман. Пожалуй, эта женщина и впрямь не держала на сердце никаких недобрых намерений. Похоже, Айрин почувствовала что-то похожее, во всяком случае, она снова улыбнулась, и улыбка эта, адресованная Лее, была откровенно дружеской. Сейшел, надеясь, что этого никто не заметит, с облегчением перевел дух. Хотя Айрин и можно было с полным основанием назвать самой милой и очаровательной из всех женщин, с которыми ему приходилось когда-либо иметь дело, но уж что-что, а вспыльчивость пламенных магов вошла в поговорку.

- Раз уж так получилось, - все еще слегка хмурясь, пробормотал барон, - то, может быть, теперь обсудим, чем мы с Леей сможем вам помочь? Куда вы планировали держать путь?

- Последний раз Серого Паладина видели неподалеку от деревушки "Серебряный бор". Он куда-то спешил.

- Спешил? - удивился Тоддт. - Я всегда думал, что Серый подобен духу, что всегда появляется в нужном месте и в нужное время.

- Отнюдь нет, - пожала плечами Айрин. - Серый Паладин есть порождение магии, но сам по себе к магии никакого отношения не имеет. То есть его меч, доспехи и тот факт, что он находится среди людей, есть явления магические. Однако сам он не волшебник, и не может применять заклятья - никакие. Единственная особенность, о причинах появления которой ничего не известно, это то, что он чувствует вампиров, нежить и прочих порождений зла за много лиг, и неизменно устремляется туда. Но, хотя он не испытывает усталости и не нуждается во сне, передвигается он не быстрее верхового. Бывало немало случаев, когда Серый не успевал. Еще он как-то чувствует, насколько велика опасность - случаи наподобие одинокого вампира или пары бродячих трупов его, обычно, не привлекают, разве что он оказывается совсем рядом.

- Прошу прощения, леди Айрин, - Ильтар, кожа которого куда больше обычного отливала зеленью, что соответствовало покрасневшему от стыда человеку, встрял в разговор. - Кое-что из того, что вы говорите, мне неизвестно. Откуда вы так много знаете о Сером Паладине? Или вам в своих странствиях приходилось сталкиваться с ним?

- Увы, нет.

- А мне доводилось однажды сражаться с ним плечом к плечу. Это жуткое зрелище, его меч рассекал даже сталь, а доспехи казались несокрушимыми. Он был весь наполнен магией и, как мне кажется, обладал куда большим могуществом, чем можно судить по вашим словам.

- И все же права я, Ильтар. В тот раз... ходили слухи, что в тех краях видели Серого Паладина, а я не раз слышала, что он появляется лишь там, где нужда в его силе наибольшая. С тех пор я собирала все записи, которые могла найти, о Паладине. Мне и самой очень жаль, но магии в нем не больше, чем в тех заклятьях, что наложены на его оружие и броню.

- Позвольте прервать ваш спор, - барон Тоддт примирительно поднял руки. - Я понимаю, что благородный эльф и сания способны обсуждать эту тему до утра, которое, кажется, скоро наступит. Я хочу сказать, что Серебряный Бор не так уж и далеко отсюда. И там, кстати, живет мой старинный приятель, барон Йож де Тарфакс, мы с ним получили рыцарские шпоры в одной и той же битве. Думаю, вам вполне может пригодиться помощь его лесничих, не правда ли?

- Это отличная мысль, дорогой барон, - согласно кивнул Рон. - Вы правы, помощь опытных лесничих, хорошо знающих округу, может оказаться весьма полезной. Я буду признателен, если рекомендательное письмо к...

- Простите, сэр Сейшел, но я имел в виду отнюдь не письма. Признаться, я столь же не большой мастер писать, сколь и красиво говорить. Поэтому я сочту своим долгом лично сопроводить вас в те края, и высказать барону де Тарфаксу то, что вы желали бы видеть написанным на пергаменте.

Рон бросил взгляд на своих спутников. Айрин, похоже, была совсем не прочь принять барона в число спутников, пусть и на небольшой отрезок пути. Ильтар, напротив, был явно не в духе, хотя причиной этому, видимо, были воспоминания о наложенных на него чарах. Не раз принимая участие в разного рода авантюрах, эльф не мог не понимать, что спутник, ловкий в обращении с оружием, да еще и имеющий за своей спиной десяток лихих рубак (а кто сомневается в том, что барон возьмет в дорогу кого-то из своих молодцов), никак не будет лишним в случае драки. Самому же Рону барон понравился с самого начала. Поэтому он улыбнулся и кивнул.

- Мы рады будем вашему обществу, барон, и примите мою искреннюю благодарность за вашу помощь. Завтра на рассвете мы отправляемся. А сейчас прошу простить, но, мне кажется, леди Айрин необходимо отдохнуть, да и все мы нуждаемся в паре часов хорошего сна...

Глава 11. Тарсис. Разные пути, разные времена

Трудно заметить вампира, когда ему хочется спрятаться.

Особенно, если смотреть только себе под ноги.

Толстая ветка, прогнувшись под тяжестью его тела, все же держала вес. Тарсис иногда искренне жалел, что, превращаясь в летучую мышь, он не может превратиться в маааленькую мышь - только в здоровенную, по всем законом природы не способную даже на жалкое подобие полета. Впрочем, говорят, и Великие драконы были слишком крупными, чтобы летать. А ведь летали же...

Конечно, Тарсис и не думал сравнивать себя с кем-то из Великих. Просто в полете летучей мыши, весящей столько же, сколько он весит в своем человеческом обличье, было больше магии, чем силы крыльев и упругости перепонок. Его это не особо заботило - какая разница, как ему удается держаться в воздухе по несколько часов - главное, что удается. Поэтому сейчас, приземлившись на ветку дерева, почти у самой кроны, он не стал возвращать себе человеческое обличье - нет смысла, если ветка не выдержит его в этом теле, не выдержит и в другом.

К тому же в этом обличье он видел куда лучше, чем глазами человека. По крайней мере сейчас, когда тьма подступала к необычному замку, стоящему на крошечном островке посреди озера.

Замок был тих, но Тарсис знал, что обитатели его не покинули. Его чуткий нос улавливал запах дыма, а то, что наружу не пробивается свет, еще ничего не значило. Может быть, в каких-то покоях замка просто нет окон, а может плотные ставни не дают выбраться даже самому слабому лучику.

Вампир терпеливо ждал.

- Тарсис, иди сюда.

Спокойный, как всегда, голос хозяина оторвал вампира от сладких воспоминаний о милой девочке, составившей его вчерашний ужин. Вампир был сыт и расслаблен, это блаженное состояние продлится еще день, а то и два, потом ему необходимо будет найти себе еще одну жертву. Точнее, напомнить об этом хозяину - Тарсис был предан своему новому господину всей душой - еще бы, впервые за долгие столетия он не обеспокоен поиском пищи. Такая жизнь, сочетающая отсутствие заботы о пропитании с необременительными обязанностями, ему с каждым днем нравилась все больше и больше.

Он подошел, почти подбежал к господину. Магистр Берг сидел за столом, разглядывая большой, размером с голову ребенка, шар из желтого янтаря. Судя по размерам, цена шара была умопомрачительной, хотя Тарсис и не особенно разбирался в драгоценностях вообще и в янтаре в частности.

- Слушаю вас, мой господин.

- Вчера днем, перед самой битвой... ты что-то заметил, не так ли.

Магистр не спрашивал, он просто констатировал факт. Но Тарсис счел нужным подтвердить.

- Да, господин. Я не очень сведущ в магии, но мне показалось, что кто-то пытался за вами следить. Через хрустальный шар.

- Да, именно так, - магистр поднял черные провалы глаз и уставился на Тарсиса. Вампир, который в жизни мало чего боялся, почувствовал, как каждую частичку его тела пронзает животный страх. Ему вдруг неудержимо захотелось съежиться, а заодно и куда-нибудь спрятаться.

- Ты успел разглядеть тех, кто следил за мной?

А вот это был вопрос, и отвечать на него следовало быстро, полно и по существу. Вампир точно знал, что злить магов нельзя, а злить его хозяина было вообще смертельно опасно.

- Да, господин. Женщина, лет двадцати с небольшим, рыжая, пухлые губы, большие глаза. Черты лица правильные. Красавицей не назовешь, но мила. На вкус человека, конечно. Мужчина. Лица видно не было, он стоял в стороне. Крупный, это все, что можно сказать. Третьего я разглядел плохо. Возможно, тоже мужчина. Человек... или эльф.

- Не гном? - тихо спросил Берг.

- Нет, господин, - уверенно ответил Тарсис. - Он был почти одного роста с тем, вторым. И оба они были много выше женщины. Если только она не карлица, то эти двое - не гномы.

- Вот как... хорошо. Едем!

- Куда, господин? - спросил Тарсис, и тут же об этом пожалел. Глаза Берга грозно сверкнули, в голосе, всегда спокойном, теперь, казалось, сквозил лед. Смертельно холодный лед.

- Туда, куда мне нужно. Это понятно?

- Да, да, господин.

Повинуясь движению пальца Магистра, Тарсис бережно, даже нежно взял со стола янтарный шар, уложил его в явно для этих целей предназначенную сумку, и затрусил вслед за хозяином. Похоже, магистр с самого начала собирался куда-то ехать, поскольку лошади, уже оседланные, ждали у шатра. Ленивая, меланхоличная кобыла, которой было поручено таскать на себе Тарсиса, как всегда возмущенно фыркнула, ощутив приближение вампира, но на этом ее попытки сопротивления и закончились. Кобыла эта, с неблагозвучным именем Мымра, отличалась завидным равнодушием ко всему окружающему, и фыркала больше для порядка. Конь Магистра, красавец, один из лучших на конюшне герцогини Блед, поначалу тоже пытался выражать возмущение своим седоком, но Магистр умел быстро находить общий язык с кем угодно. Конь это понял. У зверей инстинкт самосохранения развит вполне достаточно.

Скачка оказалась не слишком долгой. Вампир был этому только рад - скаковая лошадь из Мымры была никудышная, да и из него всадник - примерно такой же. Куда они едут, Тарсис догадался быстро - холм, тот самый, на котором они стояли перед битвой, тот самый, где хозяин почувствовал слежку.

Магистр осадил коня на вершине холма и спрыгнул на землю. Тарсис с удовольствием покинул седло, с грустью осознавая, что неуязвимость вампиров как-то не особенно хорошо сочетается с растертой задницей и ляжками. Пройти-то оно, конечно, пройдет, но сейчас, к сожалению, побаливает очень даже ощутимо.

- Шар, - коротко приказал Берг.

Большой камень, словно специально кем-то здесь установленный, вполне подходил по размеру, но его сужающаяся верхушка не вполне подходила Магистру в качестве постамента для янтарного шара. Палец, обтянутый кожаной перчаткой вытянулся вперед, губы прошептали нужные слова... камень вздрогнул. Как будто лезвие невидимого меча полоснуло по граниту, взвилась вверх каменная крошка... и вот уже верхушка камня срезана, гладко, как будто незримый клинок прошел не сквозь неподатливый камень, а сквозь масло.

Магистр поставил шар на подготовленный постамент, и сосредоточился. Следовало бы сделать это вчера, следовало бы... но вчера были другие заботы, к тому же здесь было слишком много людей. А ему необходима полная сосредоточенность - отследить путь, о которому прошел глаз хрустального шара, непросто, этот путь быстро тает, в конце концов не оставляя за собой никаких следов. Но время еще есть.

- Смотри, молчи, запоминай, - бросил он вампиру.

Тихие слова заклинания, повелительный жест, еще, еще... след не давался, тот, кто прокладывал дорогу от своего хрустального шара, знал свое дело. И все же полностью уберечься не смог. Правда, вернуть лица тех, кто тогда следил за ним, уже не удалось, но вот место... В янтарном шаре появилось смутное, очень смазанное изображение - странной формы статуя... нет, не статуя, здание, замок или башня, стоящее посреди озера. Берг усилил нажим, понимая, чем рискует, но все же рассчитывая получить больше сведений.

Шар не выдержал. С глухим треском он распался на две половинка, видение тут же исчезло. Берг поднял одну из янтарных полусфер, зачем-то подбросил ее на ладони, а затем с неожиданной силой запустил в сторону ближайшего леса. Янтарь почти долетел, упал у самой опушки, и с холма было видно, как брызнуло в разные стороны крошево - видать, на камень напоролся.

- Что видел?

- Я слышал про это место, господин. Его называют Лебяжьей башней. Правда, бывать там не доводилось.

- Хорошо.

Берг молчал. Тарсис спокойно ждал, когда господин отдаст приказ. Наконец, Магистр заговорил.

- Я хочу, чтобы ты отправился туда. Ты найдешь эту рыжую женщину. Запомни - первое, ты принесешь мне ее голову. Не старайся привести ее живой, живая она мне не нужна. Только голову. Увидишь - убей. Будет возможность ударить в спину - ударь. Сможешь поставить ловушку - ставь. Она очень, очень опасна. Поэтому никаких честных поединков. Второе - она может быть не одна. Я тоже не разглядел мужчин, что были с ней, поэтому запоминай. Один, высокий, черные с сединой волосы. Воин. Не дай ему вынуть меч, он сумел победить стража один на один.

Тарсис вздрогнул. Страж, почти неуязвимое творение некромантии, зомби с молниеносной реакций, недоступной смертным.

Тем временем, Магистр продолжал говорить короткими, сухими фразами. Когда надо, он умел выражаться цветисто и витиевато, как принято в высшем обществе, но теперь, давая задание своему слуге, он излагал мысли предельно коротко.

- Третий. Гном. Ничего необычного, но я видел, как он свалил нагу. Молчи, я знаю, что ты хочешь сказать. Наги существуют... или существовали. Он вел бой с тремя нагами сразу, и остался жив. Могут быть и другие, но эти трое должны умереть. Главная - женщина. И еще... я думал, что убил ее. Ее, и того, с сединой. Возможно, я ошибаюсь, возможно эта рыжая - не та, кого я ищу. Но ты принесешь мне ее голову. И головы тех, кто будет с ней. Теперь можешь спрашивать.

- Простите, господин, а если ее не будет в Лебяжьей башне.

- Пойдешь по следу...

И вот он у цели. Лебяжья башня... Тарсис даже удивился, почему это за сотни лет жизни он так ни разу не посетил это красивое место.

Первая проблема была прямо перед ним. Вода. В рассказах многих из тех, кто почитает себя знатоком вампиров, часто упоминается, что вампиры смертельно боятся текущей воды. Это настолько же неверно, как и сказки о гибели вампиров под лучами солнца. Если бы вампира было так легко убить или испугать, они бы все вымерли еще тысячу лет назад.

И все же какая-то доля правды во всем этом имелась - Тарсис воду не любил. Он ее терпел - особенно после того, как в его присутствии герцогиня Тея сморщила носик и поинтересовалась, чем это в комнате так дурно пахнет. Повинуясь приказу хозяина, Тарсис стал мыться чуть ли не ежедневно, это было не такой уж отвратительно процедурой, по крайней мере, куда менее отвратительной, чем возможный гнев господина. Но вот так, самому, лезть в озеро?

При все этих невеселых размышлениях, Тарсис прекрасно понимал, что лезть все же придется. Настроения это не улучшало. Конечно, первым делом он попробовал просто долететь до башни, и был весьма удивлен тем, что у него это не получилось. Вернее, не просто не получилось - он едва не сгорел. Простая, как все гениальное, защитная сеть, невидимая и неощутимая, нацеленная на отпугивание колдовских созданий, и уничтожение особо настырных, окружала башню. И колдовство это было бесконечно старым, седым, наложенным на башню еще строителями. "Интересно, - подумал Тарсис, озабоченно поглядывая на слегка обуглившийся кончик крыла, которым он зацепил охранный полог, - а хозяйка этого дома вообще знала о таких вещах?".

В общем, перелететь водную преграду было невозможно. Оставалось только надеяться, что под водой огненный полог не действует. Тарсис знал, что сможет трансформировать свое тело во что-нибудь водоплавающее... хотя и не представлял себе, зачем вампирам, с их не слишком теплым отношением к воде, такая способность. Сам он ей пока еще не пользовался. Что ж, всему приходит свое время.

Внезапно вампир насторожился. В одном из окон замка сверкнула искра. Спустя какое-то время другое окно осветилось - видимо, хозяйка башни зашла в комнату с зажженной свечей в руках. Значит, он не ошибся, она здесь. Тарсис поежился - все, откладывать неизбежное больше нельзя. Пора.

Летучая мышь сорвалась с ветки, стремительно пронеслась через открытое пространство и тяжело опустилась на землю у самой кромки воды. Кожистые крылья сомкнулись, скрывая голову, слились друг с другом, по их поверхности пробежала рябь... И вот уже на прибрежном песке стоит человек, в черном плаще, в плотно облегающем костюме из черной кожи.

Тарсис шагнул вперед, в воду, с отвращением чувствуя, как холодные струйки вливаются в сапоги, проникают в швы одежды, вызывают неприятные ощущения. Он присел, даже не пытаясь подавить злобу - кем бы ни была хозяйка этой башни, она ему за это заплатит.

Руки стремительно укорачивались, пальцы срослись, образуя что-то вроде плавника, ноги тоже уже представляли собой единое целое, а ступни, неестественно вывернувшиеся в стороны, образовали хвостовой плавник.

Тарсис издал легкий стон, зажмурился, стиснул зубы, и окунулся с головой.

Животное, стремительно рассекавшие воды озера, более всего напоминало тюленя. Вода бесшумно расступалась перед его мордой, и также бесшумно смыкалась позади, лишь переливы лунного света на воде могло выдать его путь. Для того, чтобы добраться до башни, Тарсису понадобились считанные минуты. Выбросив свое, такое неуклюжее на воздухе, тело на песок, он, с нетерпением, приступил к обратной трансформации. Теперь можно было снова принять форму человека. По телу прошла дрожь - Тарсис снова подумал о том, что в легендах о водобоязни вампиров какое-то рациональное зерно, по-видимому, все же имеется. Мысль о том, что возвращаться, скорее всего, придется тем же путем, вызывала у него просто острую сердечную боль.

Наконец, он смог стряхнуть с себя остатки воды, выжал плащ, не снимая, и усмехнулся. Древние строители башни не были так уж сильно мудры. Они не догадались, что враг может прокрасться под водой. Что ж, им, строителям, теперь уже давно все равно, а вот нынешним обитателям башни придется расплатиться за эту промашку. И очень скоро.

Когти послушно выскользнули из пальцев, наливаясь твердостью. Эти когти, при удаче, легко пробивали кованую стальную кирасу - теперь же они без труда вошли в стык камней, составляющих стену башни. Вампир медленно, осторожно пролез вверх, к тому единственному, светящемуся окну. Добыча ждет его, свет все не гаснет.

Что ж, ей недолго ждать.

С противным звоном тяжелая арбалетная стрела высекла каменную крошку и пучок искр у самой головы Тарсиса. От неожиданности он разжал когти, и, с протяжным воем, рухнул вниз, на камни. Удар был страшен, он почувствовал, как хрустнул позвоночник. Правую руку, неестественно выгнувшуюся, пронзила острая боль.

- Что, получила, тварь?

Голос принадлежал мужчине. Сейчас, в человеческом обличье, Тарсис видел не так хорошо, как раньше, поэтому разглядеть человека он смог лишь тогда, когда тот подошел почти вплотную. Это был невысокий, кряжистый мужлан, с неопрятной черной бородой, в которой - это он все же разглядел - уже порядком серебрилась седина. Поверх вполне уместного прохладной ночью зипуна была натянута на удивление приличная кольчуга - хотя, конечно, это было не дорогое изделие, подошедшее бы и рыцарю.

В руках мужик сжимал взведенный арбалет, тяжелый болт с массивным стальным наконечником смотрел прямо в грудь поверженному вампиру. Арбалета Тарсис не боялся - он уже увидел, что стрелы были цельнометаллические, а значит серьезно повредить ему не могли.

- Что, тварь, не сдохла еще?

Он вскинул арбалет, прицеливаясь.

Черная тень взметнулась с земли навстречу стальной стреле. Тарсис был столь стремителен, что мужик вновь промахнулся - стрела высекла очередной сноп искр, ударившись о камень. А в следующее мгновение острый коготь чиркнул по кольчуге.

Тарсис не знал, что много лет магистры из Школы Сан пытались определить, почему когти вампира, так похожие на когти обычных животных, с такой легкостью разрывают металл. Да его это и не интересовало - он просто привык пользоваться тем, что против его когтей и зубов не устоит и латный доспех.

Коготь легко, словно простую ткань, разорвал кольчугу, толстый овчинный зипун, еще какие-то тряпки, кожу, мышцы... Дымящиеся внутренности выпали прямо под ноги вампиру, ноги стража подогнулись, и он, молча, еще даже не понимая, что мертв, стал заваливаться назад, на спину. Тарсис поймал его за плечи, и с наслаждением приник к горлу, жадно глотая горячую кровь.

Чуть позже, сыто отдуваясь, он бросил обмякшее тело, которое тяжело рухнуло на камни. Не по-человечески длинный язык вампира одним заучено быстрым движением облизал губы. Настроение Тарсиса стремительно повышалось - сломанные при падении кости уже срослись, боль прошла, а сытость располагала к благодушию. С некоторым сожалением он подумал, что поторопился убивать этого мужика - стоило бы порасспросить его об обитателях башни. Но что сделано - то сделано. Тарсис придирчиво осмотрел свою одежду - она была почти в порядке, по крайней мере, крови на плащ попало немного. Сыто рыгнув, он возобновил столь грубо прерванный подъем по стене, направляясь ко все еще светящемуся окну.

И вот когти вампира вцепились в край оконного проема. Тяжелые ставни были распахнуты и, глядя на них, вампир равнодушно подумал, что запри их хозяйка - и ему пришлось бы немало провозиться, чтобы проникнуть внутрь. Но теперь путь, можно сказать, был открыт - лишь тонкое стекло отделяло его от помещения, освещенного пляшущим огоньком толстой свечи.

Вампир пристально вгляделся в полумрак комнаты. В углу, на широкой кровати, виднелись очертания человеческого тела. Судя по отделке кровати, это ложе могло принадлежать только женщине. А значит, хозяйка этой комнаты - именно та, ради кого он проделал этот путь.

С резким звоном посыпалось на пол выбитое стекло, с треском вылетела рама - одним прыжком Тарсис влетел в комнату. Женщина на постели приподнялась, еще не понимая, что произошло, уперлась взглядом в незваного гостя и, увидев молочно-белые клыки, дико завизжала.

"Увидишь - убей. Будет возможность ударить в спину - ударь. Сможешь поставить ловушку - ставь. Она очень, очень опасна" - всплыли в памяти приказы хозяина. Тарсис бросился вперед.

Девушка на постели успела сплести простенькое заклятие - маленький, не больше ореха огненный шарик впечатался в плечо вампира. Огонь был, конечно, был опасен для вампира, как и для почти любого другого существа, но... но серьезный огонь, а не эта насмешка над боевым фаерболом. Тарсис лишь дернул плечом, сбивая пламя, и, не обращая внимание на ожог, потянулся клыками к горлу волшебницы.

И замер. Перед ним, с расширенными от ужаса глазами, вжавшись в спинку роскошной кровати, сидела блондинка.

- Еще одно движение, и ты мертва, - прошипел Тарсис, надеясь, что испуг не помешает ей расслышать его слова. - Замри.

Похоже, она поняла. Быстро-быстро закивала головой, пальцы, сложившиеся было в знак огня, разжались. Вампир понял, что перед ним не более чем ученица - и довольно осклабился. Конечно, он сглупил, впрыгивая в комнату вот так, через окно, совершенно не заботясь о собственной безопасности. Ему просто повезло - будь на месте этой девчонки опытный огненный маг, его тело уже превратилось бы груду пепла. "А эта женщина, за которой послал меня хозяин, не магичка ли?" - подумал Тарсис, внезапно понимая, что совершенно ничего не знает о предмете своих поисков. Кроме того, что она опасна.

- Я спрашиваю, ты отвечаешь, - рыкнул он, стараясь выглядеть пострашнее. Впрочем, особой надобности в этом не было, девушка и так не помнила себя от страха. - Солжешь - умрешь. Это понятно?

Она снова закивала. Вампир уселся напротив своей невольной собеседницы, не убирая, впрочем, когти.

- Сколько людей в башне?

Она молчала, глядя на него огромными голубыми глазами, в которых по-прежнему плескался страх. Тарсис понял, что толком от нее ничего не добьется. Следовало действовать по иному.

Вампиры могут многое. Превратиться в летучую мышь. Придать своему телу какое-то иное обличье. Есть и другие способности, которые люди относят к магическим. К сожалению, ничего подходящего к случаю он не умел. Правда, оставалось еще одно средство...

Тарсис молчал, но его глаза, глаза вампира, делали свою работу - ту, из-за которой вампиров ненавидят ничуть не меньше, чем за употребление крови жертв. Ужас постепенно покидал глаза девушки, теперь в них отражались совсем другие эмоции. И этот огонь разгорался с каждым мгновением все сильнее и сильнее, Тарсис видел, как дрожат ее пальцы, как розовый язычок призывно облизывает губу. Она повела плечом, чтобы сидящее перед ней существо могло лучше оценить достоинства фигуры, откинула голову, демонстрируя великолепную волну золотых волос.

- Я хочу тебя, - прошептали алые губки. - Возьми меня. Сейчас.

Тарсис удовлетворенно хмыкнул. Прошло чуть ли не две сотни лет с тех пор, как он в последний раз применял эту магию, и он был рад отметить, что она по-прежнему действует безотказно.

- Не молчи... я прошу тебя, я...

- Хорошо, но сначала ты должна сказать мне то, что я прошу. А потом мы будем заниматься любовью, столько, сколько ты захочешь. Итак, сколько людей в башне?

- Я скажу, я тебе все скажу, - закивала она, протягивая к нему руку, и гладя его кисть с внушительными когтями. Когти тут же начали рассасываться - эта женщина уже не представляла собой ни малейшей опасности. - Нас тут двое. Я, и конюх, его зовут Гарт. А меня зовут Элла, скажи, тебе нравится это имя?

- Это красивое имя, - сказал он.

Ее глаза засияли от удовольствия. Рука девушки сделала попытку притянуть Тарсиса к себе, но он вновь отстранил ее. На лице Эллы отразилось такое искреннее огорчение, что ему на какой-то момент даже стало ее жалко.

- Здесь была женщина, рыжая, кто она? И где она?

- Неужели ты хочешь ее? - Элла была готова разрыдаться.

- Что ты, красавица, я хочу только тебя. И мы с тобой будем любить друг друга, как только ты мне ответишь на все вопросы. Потерпи еще немного. Так кто она?

Тарсис понимал, что горячее, не поддающееся контролю желание, которое сейчас испытывает эта девушка, затуманивает ее разум ничуть не меньше, чем прежний страх. Только вот выбора не было - сейчас она так страстно хочет его, что для достижения этого расскажет все, что угодно... и все равно каждое слово придется буквально вытягивать клещами.

- Она хозяйка этой башни. Айрин Рокуэлл. Магистр пламенной магии. Но ее сейчас нет. И хватит о ней, ладно, а то я ревную. И вообще, я красивее, чем она.

- Конечно, ты красивее, глупышка, - его ладонь скользнула по ее щеке. Она потянулась к нему всем телом, но он снова отстранился.

Почти два часа, где посулами, где мимолетной лаской, а где угрозами он вытягивал из нее сведения. Элла плакала, пыталась скороговоркой отвечать на его вопросы, но он прерывал ее, снова и снова уточняя ту или иную деталь. Она ползала перед ним на коленях, но Тарсис был непреклонен - сначала дело, и только потом любовь. Она никак не могла с этим смириться - да это было, в общем, вполне закономерно, действию этой магии не смог бы сопротивляться никто... ну, разве что, кроме очень сильного мага. И все же постепенно он узнал все, что ему было нужно. И, заодно, понял, почему хозяин приказал убить эту женщину при первой же возможности. Состязаться на равных с опытным пламенным магом вампиру, при всей его живучести, было не по силам. А эта Айрин... она, если судить по словам Эллы, была очень сильной волшебницей. И, что самое главное, она уехала из замка в сопровождении как раз тех двух мужчин, один из которых вполне подходил под данное хозяином описание.

Тарсис мерно взмахивал крыльями, оставляя за спиной лигу за лигой. Где-то там, позади, осталась Лебединая башня, а в ней, в комнате с разбитым окном, женщина, утомленная долгой страстной любовью. Ее длинная, нежная шея с двумя небольшими ранками от клыков вампира, уже не кровоточила. Пройдет совсем немного времени, и она научится отращивать тонкие, острые как иглы клыки, научится превращать свои нежные руки с длинными, холеными ногтями, в полотнища крыльев, что вознесут ее в ночное небо.

Возможно, он вернется, чтобы помочь ей освоить эту науку, чтобы объяснить, какой непередаваемо вкусной может быть горячая кровь, фонтаном бьющая из прокушенной артерии.

Тарсис не стал убивать Эллу, она и в самом деле нравилась ему. Он даже думал о том, как хорошо будет, если она останется с ним на долгие столетия, что ждали их впереди. Как они будут жить вместе, вместе охотиться, делить добычу... и как он будет всегда уступать ей самый первый, самый сладкий укус. Но сейчас он не мог ни остаться с ней, ни взять ее с собой. Только что обращенному вампиру требовался уход, на его воспитание необходимо было потратить много времени и сил, а вот времени-то у Тарсиса сейчас не было - приказ хозяина настойчиво звал в дорогу. Он не мог сопротивляться этому зову.

Тарсис не знал, и не мог знать о том, что буквально через два дня после того, как он покинул Лебяжью башню, туда явится посланник из Школы Сан. Волею случая - не простой ученик или, того хуже, обычный, лишенный Дара курьер. В этот раз весть принесет довольно опытный маг из ордена Сердобольных, знаток лекарского искусства. Он сумеет распознать в бледной, будто бы спящей на ходу девушке, встретившей его у порога, зарождающуюся "вампирью лихорадку" - последствия осторожного, можно даже сказать нежного укуса Тарсиса. Эта болезнь, которая превратила бы ее в высшего вампира, будет остановлена в зародыше, но девушка так ничего и не вспомнит из событий прошедших дней. А у мага будет достаточно и иных забот, кроме как искать какого-то вампира... например, вернуться в Школу и сообщить Архимагу, что та, кому сердобольный должен был передать весть, бесследно исчезла.

Тарсис не знал всего этого - он просто проносился над темными деревьями, и мечтал о будущем, о спутнице жизни, которую уже почти обрел. И хозяин будет доволен, ведь тогда у него на службе будет не один, а сразу два вампира, сильных, неуязвимых, стремительных. Да, хозяин обрадуется.

Изящно одетый во все черное, приятной внешности мужчина средних лет вошел в таверну. Кошка, до этого мирно дремавшая на скамье в углу, при виде его дико зашипела, выгнула спину... и тут же замолчала, наткнувшись на взгляд ничем не примечательных карих глаз.

Мужчина прошел в дальний угол таверны, с некоторой брезгливостью взглянул на лоснящуюся скамью, затем еле заметно поджал плечами и сел. Возле него тут же вырос хозяин - в воздухе запахло деньгами, и он решил лично обслужить подающего надежды клиента.

- Чего желает господин?

- Пива. Кусок хорошего мяса, не слишком прожаренного. И ответов на вопросы.

Рука, холеная и гладкая, явно не слишком утруждавшая себя работой, катнула по грубой поверхности стола тяжелый золотой кругляш. Глаза кабатчика загорелись от жадности - в этот момент он был готов предоставить почетному гостю все, что угодно. Жирная рука в мгновение ока смела со стола монету, хозяин заискивающе улыбнулся и застыл в выжидательной позе. Краем глаза он с удовлетворением отметил, что одна из служанок метнулась за пивом - хотя его таверна и не пользовалась слишком уж большой популярностью, кабатчик не без основания гордился отменно вымуштрованной прислугой.

- Мои друзья, видимо, останавливались у вас. Я отстал от них... Красивая рыжая девушка, леди Айрин, и ее спутники, рыцарь Рон Сейшел и эльф Ильтар.

- Как же, как же... - закивал головой кабатчик. - Оно конечно, останавливались у меня сии благородные господа. А как и не остановиться-то, моя гостиница, почитай, лучшая в городе, стало быть. Не у Кривого ж Сэма ночевать, у него ж, поверите ли, одни клопы, тюфяки так и шевелятся. Конечно, господа тута и ночевали. Ото ж рыцарь, что вы говорите, таки и ранен был малость, токмо наутро уж и оправился, его эльф пользовал, они на такие дела мастера знатные.

- Уехали уже, стало быть?

- Уехали, как есть уехали. Как наутро тот рыцарь встал, таки сразу и уехали.

- Куда?

- А про то не говорили, господин, да только я и так знаю, - хитро осклабился кабатчик, давая понять, что проявленная им сообразительность достойна награды.

Собеседник намек понял, еще один желтый диск - для некоторых это было целым состоянием - прокатился по столу и, будто по волшебству, тут же исчез, сметенный точно выверенным движением руки трактирщика.

- Так я и говорю, что слышал я, будто бы собрались они в сам Вечный лес. Это ж подумать только, сунуться к эльфам... Да ведь и с ними-то эльф ехал, можа, с ним-то их и пропустят. А вы, господин мой, туда не суйтесь, одного-то эльфы, как пить дать, стрелами утыкают, что твоего ежа.

Тарсис ленивым движением руки отпустил хозяина. Перед ним плюхнулась большая тарелка, на которой лежало несколько солидных кусков отменного, и впрямь лишь слегка прожаренного мяса. Кровь кровью, но и обычная еда ему тоже была нужна. А раз уж что-то есть необходимо, то лучше уж получать от этого удовольствие. А вот от пива Тарсис удовольствия не получал ни малейшего, и заказал его лишь для того, чтобы не вызывать подозрений. Хотя народ здесь собрался, в основном, темный, но кто-то может и заподозрить в незнакомце, с наслаждением глотающем сочащиеся кровью куски горячего мяса, высшего вампира. А устраивать здесь бойню Тарсис не хотел.

Он просидел еще немного, отдыхая. Пятичасовой полет его слегка утомил - и отдых пришелся весьма кстати. Можно было спокойно обдумать планы на будущее.

Разумеется, соваться в Вечный лес было сущим безумием. Даже если то, что рассказывали об этой эльфийской вотчине, правда хоть наполовину, первое, что сделает заметивший его эльф - нашпигует его стрелами. А заметит обязательно - эти отродья обладают отменным зрением, даже ночью. Да и в том, что в колчане эльфа наверняка найдется пара-тройка осиновых стрел, Тарсис не сомневался - в таких вещах всегда лучше предполагать худшее. Он думал о том, что эта троица позабыла в Вечном лесу. Постепенно он пришел к выводу, что вряд ли они долго там пробудут, каковы бы ни были планы эльфов относительно двух людей, долго они выносить их общество не смогут. Из Вечного леса лишь одна торная дорога - это Тарсис знал прекрасно, когда-то, очень давно, он бывал в этих местах. В те годы еще и дед нынешнего хозяина таверны, пожалуй, не родился еще. Но и тогда, да и сейчас, скорее всего, эльфы не слишком любили дороги - тем более те, что проходят через их леса. Так что путь один, и если устроиться где-нибудь неподалеку от опушки, то можно будет без труда заметить эту троицу, как только они соберутся покинуть лес.

Таверну он покинул не торопясь, как и полагалось удовлетворенному сытной едой и обильными возлияниями посетителю. Неторопливо шагая по улице по направлению к выезду из крошечного городка, Тарсис внутренне негодовал, что приходится придерживаться этой неспешной манеры передвижения. Конечно, куда проще тут же, посреди улицы, превратиться в летучую мышь, взлететь и помчаться к цели.

И получить в брюхо что-нибудь вроде стрелы.

Хозяин Берг - великий человек, но даже он, к величайшему огорчению Тарсиса, не знал всего. А вампиру хотелось получить ответ на простой, как ему казалось, вопрос - почему кусок обычной осины, всаженный в его тело, неминуемо привел бы его к гибели? Почему удар меча или кинжала был не смертелен и даже не опасен, раны заживают в считанные секунды - а вырезанная из осины, аркнейского кедра или черного яртиса стрела, попавшая в какой-нибудь из жизненно важных органов, убивала вампира на месте. Хозяин что-то объяснял, но из этих объяснений Тарсис не понял ни слова.

Так что придется идти пешком, по крайней мере до того места, где можно будет обзавестись крыльями без лишних свидетелей. Тем более, что осина у местных жителей - материал ходовой. Лучше не рисковать.

Да и время у него есть. Эта троица опережает его дня на два, но то расстояние, что им пришлось ехать до Вечного леса, он преодолеет за несколько часов.

Кто сказал, что вампиры не нуждаются в отдыхе? Нуждаются, и еще как. Конечно, глоток свежей крови основательно взбодрил бы его, но здесь, буквально в двух шагах от границы Вечного леса, он не рисковал проявлять свою сущность. Уже почти трое суток в пути, без сна, почти без отдыха. Вернее, в определенном смысле отдых был - в настоящий момент Тарсис никуда не шел, никуда не летел, он просто сидел, привалившись спиной к стволу толстого дуба, и старательно делал вид, что мастерит свирель.

Внешность при этом у него была самая что ни на есть безобидная. Обычный такой мальчишка-пастушок, вихрастый, рыжий, весь усыпанный конопушками. Правда, кто-то мог бы заметить, что ножичек, которым уже не один час орудует парнишка, слишком уж хорош для холопского ребятенка, а количество изрезанных веток вокруг него превышает всякие разумные пределы - любой, даже самый усидчивый мальчишка уже сто раз бы плюнул на это занятие и отправился бы искать что-нибудь поинтереснее.

Тарсис с огорчением подумал, что этот маскарад долго не проживет. По крайней мере дважды за это утро он уже успел почувствовать на себе пристальный взгляд, который мог принадлежать только тому, кто смотрит на окружающих вдоль стрелы. Эльфу. Конечно, без острой необходимости лесной житель холопа, тем более ребенка, к дереву не пришпилит... хотя кто их, эльфов, знает. В любом варианте, еще немного - и надо будет сменить это удобное местечко на какое-нибудь другое. Пока кто-нибудь не сообразит, что этот рыжий пацан сидит под дубом уже часов четырнадцать кряду. Хорошо хоть здоровенное темное пятно на плече больше смахивает на грязь, чем на кровь - он был неосторожен, когда вчера вечером добывал для себя эту одежду. Неосторожен не в том смысле, что его заметили - просто одежда мальчишки, и так не слишком чистая, к завершению их встречи оказалась испачкана еще больше. Кстати, мальчишку могут начать искать, и, хотя Тарсис спрятал тело достаточно надежно, его вполне могли бы найти. А следы на шее вряд ли можно с чем-то спутать... и тогда жди толпы озверевших сервов с вилами и косами.

Внезапно вампир вздрогнул и насторожился. Недоделанная свирель, такая же уродливая, как и два десятка предыдущих, выпала у него из пальцев. Где-то вдалеке стучали копыта. Эльфы у себя в лесу редко пользуются лошадьми - возможно, это были именно те, кого он ждал.

На опушке показалась кавалькада, включающая в себя трех всадников, да еще трех сменных... или, скорее, вьючных лошадей. Не останавливаясь, всадники дружно повернулись в седлах, взмахнули руками, отдавая лесу, или тем, кто скрывался среди деревьев, прощальный салют, и ровной рысью ушли в степь. Даже издалека было видно, что один из всадников - женщина, чьи рыжие волосы полощутся на ветру, как пламя.

Тарсис вскочил... и тут же проклял себя за неосторожность. Он должен был догадаться, что столь необычных гостей эльфы, как говорится, проводят до дверей. И точно - он снова почувствовал спиной пристальный взгляд, а вместе с ним - холод нацеленного в спину стального граненого наконечника стрелы. То, что он не видел эльфа, еще ни о чем не говорило - мало кто способен увидеть в лесу эльфа, если тот желает остаться незамеченным.

Рыжий мальчишка вприпрыжку побежал куда-то по своим делам, вертя в руках дудочку - стороннему наблюдателю следует продемонстрировать, что цель многочасового сидения под деревом достигнута. Взгляд, упершийся в спину, не исчезал, но угроза, от него исходящая, вроде бы ослабла. Секунда проходила за секундой, Тарсис, в любой момент готовый увернуться от пущенной стрелы, и понимающий, что ему это вряд ли удастся, постепенно удалялся от леса. Троица всадников уже скрылась вдали.

Наконец он почувствовал, что взгляд, упиравшийся в спину, исчез. Искушать судьбу Тарсис не стал - не прошло и нескольких секунд, как из травы ввысь рванулась огромная летучая мышь. Стремительно набрав высоту, превратившись не более чем в точку в голубом небе, Тарсис высматривал свою добычу. Яркое солнце вызывало резь в глазах, да и других неприятных ощущений хватало - он терпел. Приказ хозяина - превыше всего.

Увы, напасть на них сейчас он не мог - открытое пространство, волшебница наверняка увидит его издалека, а там... соревноваться в скорости с огненными мячами ему не хотелось. В этой игре, как правило, можно проиграть только один раз. Придется следовать за ними на почтительном расстоянии, соблюдая предельную осторожность.

Уже в сумерках летучая мышь тяжело опустилась на землю неподалеку от изящного, слишком уж какого-то несерьезного замка, врата которого были украшены ярко красным щитом, явно олицетворяющем собой или герб хозяина, или название замка. Скорее - последнее, для герба этот щит был, пожалуй, простоват.

Путники, за которыми он следил весь день, только что скрылись в воротах этого замка. Тарсис лишь надеялся, что приехали они сюда не погостить надолго, а спокойно переночевать и с утра отправиться дальше. Соваться в замок ему не хотелось, стражники, похоже, дело свое знали, на постах не дремали, к тому же раз в замке появилась волшебница, он вполне может позаботиться и об охранном заклинании. А заметить его Тарсис не сможет - он, в конце концов, не маг, он самый обычный вампир.

У Тарсиса родился великолепный, почти безупречный план. Если все пойдет как надо, то уже следующей ночью он сможет отправляться в обратный путь, к своему господину и к своей новой возлюбленной. Надо ждать утра. Вряд ли они отправятся в путь ночью. Хотя, пожалуй, когда окончательно стемнеет, ему придется наведаться в ближайшую деревеньку, кое-что раздобыть. Но только не сейчас, он слишком устал.

Спать... спать...

Глава 12. Его Величество Шедар III, Императорский дворец.

При дворе всегда находились люди, готовые применить по отношению к своему сюзерену эпитеты наподобие "мужественность", "гордая красота", "благородная осанка". Художники, без особо тонких намеков, с радостью изображали Его Величество то сидящим в сияющих доспехах на могучем коне, то в тех же доспехах, но над грудой павших врагов, традиционно имеющих уродливые морды, мало похожие на человеческие. Еще было модно помещать Императора на портреты в виде красавца средних лет, затянутого в драгоценную парчу, отделанную кружевами из паутинного шелка, обязательно с инкрустированной драгоценностями шпагой на бедре и с умным, чуть грустным и всепонимающим выражением темных глаз. А уж если исходить из баллад, которые к каждому празднику выставляли на всеобщий суд местные и заезжие менестрели, то Император вообще был образцом мужественности, добродетели, справедливости и прочая, и прочая, и прочая...

К счастью, сам Император прекрасно понимал, как далеки все эти представления от истины. К счастью - потому, что он, хотя и не гнал льстецов в три шеи, все же не начал с годами сам во все это верить - а, следовательно, и не отправлял на плаху тех, кто вслух ли, или мысленно, не соглашался с многочисленными подхалимами. И хорошо было то, что таковые находились - это означало, что при дворе Его Величество Императора Шедара III было некоторое количество нормальных людей. Хотя их могло бы быть и побольше.

На самом деле этот человек, держащий в своих руках огромную власть, был личностью более чем заурядной. Среди его предков... ну, допустим, если на мгновение поверить все тем же бардам, встречались и выдающиеся полководцы, и могучие духом государственные мужи, и даже - был такой случай, о котором старались вспоминать пореже - весьма недурные поэты.

Видимо, госпожа Судьба выдохлась на предшествующих поколениях правящей династии, обделив нынешнего властителя буквально во всем. И, может быть именно поэтому, можно было с уверенностью сказать - период правления Шедара III запомнят. Не отличаясь военным талантом, он не отличался и воинственностью, почти прекратив войны - и лишь мелкие стычки на границах, да время от времени возникающие трения между знатью нарушали мир в стране. Не считая себя особым знатоком наук, он, в отличие от некоторых своих предков, не сгонял огромные толпы сервов на строительство чего-нибудь типа "великих каналов", "великих дворцов" или иных каких "великих" сооружений, на постройке которых люди, обычно, мерли, как мухи. Не будучи любителем пышных, великолепных празднеств, он не взвинчивал без нужды налоги - зато с бандитами на дорогах гвардейцы, действуя по приказу своего повелителя, разбирались быстро и эффективно - мало кто из них вообще попадал в тюрьмы. Не доживали.

Это был немолодой уже, склонный к полноте человек. Безвольный подбородок несколько маскировался темной с проседью бородкой, а легкая сутулость и порядком ослабевшее зрение говорили о том, что немало времени он уделят делам государственным, куда более скучным, чем пиры, охота или поиск очередной фаворитки.

Седина пробралась и в волосы - в молодости густые и пышные, а сейчас уже порядком поредевшие. Тонкий золотой обруч, олицетворявший собой "малую императорскую корону для приемов личных гостей", ношение которой предписывалось ему придворным этикетом, была давно снята и небрежно брошена на угол стола. Да и вместо тяжелой императорской булавы, с каковой расставаться, по тем же канонам, властителю не следовало даже ночью, валялась забытая в глубине уютного кожаного кресла.

В настоящее время Император читал последние донесения с фронта. Это занятие он находил достаточно неприятным - прежде всего потому, что в его Империи происходили события, которые не удалось не то что предотвратить, но и даже погасить в зародыше.

Некая герцогиня Блед... Император закрыл глаза, вспоминая... да, он помнил эту женщину, как-то раз, а может и два, она появлялась при дворе. Да, эта герцогиня, владеющая до смешного крохотным уделом где-то на окраине Империи, собрала армию, и к текущему моменту довольно существенно расширила свои владения. Настолько существенно, что пора бы ей и остановиться. Но таковых признаков не наблюдалось.

Лист за листом откладывался в сторону, и с каждым донесением, с каждой внимательно прочитанной строкой Император мрачнел все больше и больше. Это уже не мелкие разборки дворян, не бунт холопов и не дерзкая, граничащая с "преступлением против короны", попытка какого-нибудь молодого, с необсохшим на губах молоком, барона заявить о себе всему миру. Это была война - война на уничтожение, война, ведущаяся на основании тактики "выжженной земли". Там, где проходили войска герцогини, живого почти не оставалось. Все, кто мог держать в руках оружие, хотя бы и плохо, непостижимым образом присоединялись к стремительно растущей армии, вся живность отправлялась этой армии на корм. А еще... Император снова взял один из уже прочитанных пергаментов...

"...А еще в городе, что зовется Фаурвел, нашли мы детей, числом шестьдесят три, каковые дети возрастом были от младенцев, еще грудь сосущих, до отроков, весну осьмую встретивших. А отроки те, что постарше, сказывали, что матери и отцы их, а тако же братья да сестры старшие, в армию пошли. А дети те, что нашли мы, были дня три как не кормлены, и иные уж помирать собирались, но капрал, что отрядом гвардейцев командовал, повелел из всех мешков еду доставать, да детей тех кормить. А в домах, что в городе том были, припасов никаких не нашли, что было - то люди, в армию ушедши, с собой забрали, а тако же живность всякую и сено запасенное даже. Детей тех капрал распорядился на подводы погрузить, да везти до другого какого города, где их по домам разместить...".

В дверь осторожно постучали.

- Кто? - спросил император, отрывая от пергамента мрачный взгляд.

В приоткрывшуюся створку скользнул слуга и склонился перед властителем.

- Ваше величество, его превосходительство маршал Фирус и его мудрость, Архимаг Сандор со спутниками прибыли во дворец и просят об аудиенции...

- Проси, и побыстрее! - Император не сдержался и добавил, - Ну, чего стоишь?

Слуга исчез, как по волшебству. Когда хозяин отдает приказ, его надо исполнять как можно быстрее, а уж если он требует поторопиться - то понимать это следует буквально. Каковым бы мягким ни был характер Его Величества, но все же отсутствие долготерпения было одним из унаследованных Императором качеств.

Не прошло и полуминуты, как двери распахнулись настежь. Зная привычки своего господина, слуга не стал долго и торжественно объявлять прибывших, со скрупулезным перечислением титулов и заслуг перед короной. За это он получил вполне достойную награду в виде чуть заметного одобрительного кивка Шедара.

В комнату вошли четверо. Высокий, чуть ли не на полторы головы выше низенького Императора, мужчина, затянутый в вороненую кольчугу, перетянутую поясом из золотых пластин. По тому, с какой небрежностью он придерживал на боку увесистый меч, сразу становилось ясно, что эта вещь служит ему совсем не для красоты. Был он совершенно лыс, и только косматые, сросшиеся на переносице брови, придававшие ему несколько злобное выражение, составляли растительность на лице. Несколько старых шрамов и вовсе превращали его лицо в страшную маску. Впрочем, в каком-то смысле это и не было маской - этот человек, Герцог Фирус де Галагар, маршал Империи, был человеком жестоким - всегда, когда это было необходимо. Его боялись все - и даже его гвардейцы, которые боготворили своего командира, но при этом проштрафиться перед ним куда больше, чем перед самим Императором. Пару раз Шедар поручал герцогу лично уладить особо неприятные конфликты на границах Империи - и каждый раз после этих "улаживаний" конфликтовать Империи становилось просто не с кем.

Второй человек, приветствовавший Императора как равный - легким наклоном головы, был уже немолод. Судить о его истинном возрасте было сложно - лишь близко знавшие его люди знали, что Архимаг давно уж перешагнул столетний рубеж, но выглядел не более чем на пятьдесят, и была это не только маска - чуть более двадцати лет назад он благополучно стал отцом. Впрочем, об этом мало кто знал. Возраст и внешность опытного мага - суть вещи разные, а Сандор был не просто опытным - он был лучшим. Бессменный уже много лет ректор Школы Сан, известного по всей Империи сосредоточения магических искусств, он сам давно стал своего рода легендой.

Двух других Император не знал. Высокая, великолепно сложенная блондинка, на вид не более чем двадцати пяти лет, держалась ровно, без тени подобострастия или робости в присутствии Императора. На ней был изящный дорожный костюм, столь выгодно подчеркивавший ее точеную фигуру, что Император на мгновение пожалел, что ему не на десяток лет меньше. Впрочем, если эта девочка - одна из ближайших помощниц Сандора, то она, с равным успехом, может быть и постарше самого Шедара. Мужчина, занявший позицию чуть позади, выглядел менее импозантно, скорее всего - какой-нибудь секретарь.

- Рад вас видеть, господа, - Шедар поднялся со своего кресла навстречу гостям.

- Ваше Величество... - четко, как на параде, отсалютовал герцог Фирус.

- Как только я получил сообщение Вашего величества, - добавил Сандор, - я постарался явиться на ваш зов сколь возможно быстрее.

- Я вообще не ждал вас ранее, чем через два-три дня, - пожал плечами Император.

Сандор чуть кивнул. Магистр его ранга, при острой необходимости, вполне мог обойтись без таких привычных способов передвижения, как поднимающая столбом пыль карета, запряженная шестеркой лошадей. Есть пути менее утомительные, но требующее... определенных навыков.

- Позвольте представить вам моих спутников, Ваше Величество. Леди Сандра Рэй, герцогиня Фабр, моя ближайшая помощница и одна из сильнейших магов школы Контроля. Магистр Сейрус Ларт, мой заместитель, проректор Школы Сан, лучший из известных мне знаток школы Воздуха.

Леди Рэй присела в реверансе, хотя и не столь глубоком, как принято при дворе - Император не воспринял это как неуважение. Об этой женщине он был наслышан, хотя и не имел случая познакомиться с ней лично - она больше привыкла, когда склонялись перед ней. Да и красота ее была вполне достойна преклонения.

- Уважаемый Архимаг, безусловно, льстит мне, - заметил, поклонившись, второй спутник Сандора. - Лучшим магом среди Воздушных, как и среди всех других, является, безусловно, наш уважаемый ректор. Но я бы осмелился претендовать на второе место в этом почетном ряду.

- Прекрасно, господа, я вижу, что здесь собрались опытные, знающие свое дело. Поэтому прошу садиться, - он сделал приглашающий жест в сторону ряда столь же удобных глубоких кресел, что и его собственное. - И давайте обходиться впредь без излишних титулов. По крайней мере, пока мы наедине.

Один за другим гости расселись. Этот кабинет никогда не предназначался для приемов или аудиенций - здесь изредка собирались те, с кем Император намеревался обсуждать воистину серьезные проблемы, и приглашение в этот зал, в личный кабинет Императора, было знаком не только высокого благоволения, но и высокой ответственности.

- Итак, что мы будем делать?

Объяснять что-либо не требовалось. Все те листы, что перечитывал Император, были в той или иной степени известны всем присутствующим.

- Эту девчонку надо примерно наказать, - буркнул Фирус. Император почувствовал, как волосы на его голове зашевелились - по тому, с каким выражением герцог произнес эти слова, становилось совершенно ясно, что наказание легкой трепкой не ограничится.

- Боюсь, не все так просто, герцог, - вздохнул Сандор. - Я изучил немало донесений, и мои люди, как и ваши, побывали на землях, уже захваченных армией врага... я думаю, все мы понимаем, что перед нами самый настоящий враг? Меня куда больше беспокоит магия, что применяется этим некромантом, повсюду сопровождающим герцогиню Тею. Есть все основания предполагать, что он действует далеко не в полную силу.

- Что стоит какой-то там некромант, - скривился Фирус, явно с трудом удержавшись, чтобы не сплюнуть сквозь зубы прямо на пол. Герцог редко появлялся во дворце, предпочитая проводить все свое время среди своей армии, и казарменные привычки, въевшиеся в кровь, было не так-то легко подавить. - Чего стоит сотня, или пусть даже тысяча зомби, против моих гвардейцев. И, кстати сказать, все эти смерды, что составляют армию Теи де Блед... это же просто смешно!

- Отнюдь, - заметил Ларт. - По донесениям наших наблюдателей, армия противника уже сегодня превосходит нашу почти втрое. И это притом, что всего с неделю назад в распоряжении герцогини было не более пяти-шести тысяч воинов. Она, а вернее, ее некромант, буквально подчистую вымели несколько городов, оставив там лишь грудных младенцев.

- Несколько? - чуть удивленно поднял бровь Император. - Фаурвел был не единственным?

- Увы, сир, нет. Я бы даже сказал так, любое поселение, будь то город, деревня, одинокий хутор, после того, как войска герцогини проходят через него, пустеет. А армия, что интересно, соответственно увеличивается.

- А что скажете вы, леди? Я, может, недостаточно хорошо разбираюсь в разных направлениях магии, но это весьма похоже на школу Контроля, не так ли?

- Это так, сир. Из того, что нам известно о некромантах, можно точно сказать, что магия контроля является одной из обязательных составляющих их черного искусства, - мягкий, чарующий голос Сандры Рэй обволакивал собеседников, заставляя восхищаться даже самим его звучанием. - Я бы предположила, что он использует классическое заклятье подчинения, но, насколько мне известно, никому еще не удавалось добиться его продления более чем на сутки. Мы же, явно, имеем куда более длительные сроки.

- Означает ли это, что мы имеем дело с невероятно сильным магом?

Сандра только молча наклонила голову в знак согласия.

Архимаг все же не счел нужным рассказывать Императору о приключениях своей дочери, хотя он прекрасно понимал, что события последних недель, скорее всего, связаны именно с тем самым некромантом, с которым два года назад пришлось столкнуться Айрин и ее спутникам. В данный момент это знание вряд ли принесло бы кому-нибудь пользу - разве что лишние переживания. Хотя Фирус склонен был скорее недооценивать силу противника, сам Сандор рассчитывал, что сможет в полной мере компенсировать недальновидность маршала.

- Я считаю, что недооценивать врага опасно, - заметил он, скосив взгляд на герцога.

Тот, видимо, понял, что камень сей явно в его огород, чуть заметно покраснел от сдерживаемого гнева, но промолчал. Ссориться с Сандором не решился бы, пожалуй, и сам Император.

- И все же не вижу, почему бы не попробовать просто разбить ее армию, - прорычал он. - В конце концов, любую проблему можно решить, если устранить ее источник. К тому же... я прошу понять меня правильно, господа, но можно ведь и просто э-э... избавиться от герцогини Блед, самым, так сказать, банальным способом.

- Вряд ли герцогиня сейчас что-то значит, - задумчиво сказал Ларт. - Скорее, она такая же безвольная кукла в руках некроманта, как и большая часть армии. И, да не воспримет герцог эти сведения как личную обиду... я понимаю, что высокое искусство войны подразумевает соблюдение определенных правил, но мы люди не военные, поэтому кое-каких правил можем не придерживаться.

- Поясните, - бросил Император.

- Некоторое время назад один из наших юных адептов попытался сделать то, что столь прямо предложил маршал. Разумеется, речь шла не о герцогине, а о ее спутнике. Или хозяине, что больше похоже на истину. Мда-а... так вот, в наших рядах стало на одного адепта меньше. И, прошу заметить, он был... неплохим магом. Весьма.

Император некоторое время переводил мрачный взгляд с одного собеседника на другого. Затем с некоторой холодностью заметил:

- Кажется, такого распоряжения я не давал.

Сандор, почувствовав, что Император намерен гневаться, понял, что надо вмешаться в беседу.

- Прошу простить, сир. Это была, в некотором роде, личная инициатива. Если бы она увенчалась успехом...

- Тело?

- От него не осталось даже пепла. Некромант силен не только в поднятии зомби и в подчинении своей воле крестьян. Мне очень жаль.

Император долго молчал. Как ни печально ему было осознавать это, но война все же объявлена. Пусть и не прибыли во дворец герольды, не принесли официальный, заверенный печатями вызов - это самая настоящая война, уже опустошившая некоторую, пусть и не слишком большую часть подвластных ему земель. Он снова перевел взгляд на маршала. Герцог, почувствовавший прикованное к себе внимание сюзерена, подобрался, и постарался придать своему лицу выражение готовности исполнить любой приказ. Впрочем, в этой готовности Император ничуть не сомневался.

- Что ж, тот, кто хочет войны, ее и получит... - пробормотал Шедар. - Маршал, каковы силы, которые мы можем выставить против армии герцогини?

Маршал медленно встал. Его голос звучал сухо и четко.

- Все пять полков гвардии готовы выполнить любой ваш приказ, сир. Пятнадцать тысяч отборных гвардейцев, в том числе три тысячи - латная кавалерия. Кроме того, имеется девять рот легкой пехоты, в основном - арбалетчики, это еще около тысячи бойцов.

- Постойте, герцог, - прервал его Император. - Насколько я помню, сейчас Второй Полк находится на северных рубежах?

- Это так, сир. Но их можно отозвать...

- Мне кажется, это лишнее. Оставить границы без прикрытия слишком опасно, наши соседи вполне могут воспользоваться этим. Меньше всего мне нужна сейчас война на два фронта. Значит, двенадцать тысяч гвардейцев.

- Значит так, сир. Плюс дружины ваших вассалов... не знаю, сколько их можно будет собрать, но тысяч на семь-восемь рассчитывать можно. В общем мы имеем порядка двадцати тысяч бойцов.

- Маги Школы Сан, как ученики вместе с преподавателями, так и те, кто давно покинул стены Школы, в вашем распоряжении, сир.

- Разумеется, - кивнул Император, и встал. Его голос звучал торжественно, может быть, чуть-чуть картинно. - Да будет так. Маршал, вы должны определить место, где мы встретим войска герцогини Блед. Сандор, я рассчитываю на всю возможную помощь, которую вы сможете оказать. Завтра же я объявлю сбор ополчения. Это позволит дополнительно увеличить наши силы не менее чем вдвое. Мы начинаем войну...

Четыре дня остались позади. Несмотря на сокрушительное поражение армии, возглавляемой графом Древлином, в качестве оборонительного рубежа снова был избран речной берег. Вряд ли здесь некроманту удалось бы повторить трюк с армией зомби, перешедшей реку прямо по дну. Стремительное течения Свиязи, многочисленные водовороты и солидная глубина делали эту реку более чем серьезной преградой любой, сколь угодно сильной армии. А то, что в этом месте река была не так уж широка, позволяло держать противоположный берег под непрерывным ливнем стрел и снарядов из метательных орудий.

Почти сорок тысяч воинов сейчас собралось на северном берегу реки. Здесь, под сенью Императорского штандарта, собрались самые разные бойцы. Легкие на ногу отряды арбалетчиков, чье грозное оружие способно было с пятидесяти шагов навылет пробить латный доспех. Многочисленные, хотя и не всегда хорошо вооруженные отряды ополчения, в этот раз запасшиеся и топорами, и секирами, и огромными алебардами, как нельзя лучше подходящими для превращения зомби в мясной фарш. Латная кавалерия, где даже кони были защищены кольчужными, а то и пластинчатыми доспехами, а уж всадники вообще были с ног до головы закованы в сияющую сталь или кованую медь. Многочисленные осадные машины, спешно стянутые сюда чуть ли не со всех ближайших замков. Пестрящие многоцветьем флагов, туник и гербов отряды вассалов Императора, щеголявших друг перед другом вооружением, дорогими доспехами, выучкой или просто принадлежностью к тому или иному знатному роду.

Но главное - Имперская гвардия, где каждый воин был одет в стальную кольчугу, имел надежный шлем, поножи и наручни, отменно владел любым оружием и прошел на своем веку не один десяток схваток. Это были элитные гвардейские полки, сила и опора Императора, лучшие из лучших.

Первый полк, "Бессмертные", личная гвардия Шедара III, где каждый воин был более или менее благородного рода, куда нельзя было попасть, если рост претендента был ниже специальной перекладины, установленной в казарме гвардейцев, а умение кандидата владеть оружием проверялось самыми известными мастерами клинка. Служба в этом полку считалась почетной среди дворян, и немало было тех, кто почитал за честь видеть своих сыновей среди этой воинской элиты.

Третий - "Волки". Им, как и их собратьям, Второму Полку, "Тиграм", наиболее часто приходилось принимать участие в сражениях. Чередуясь, они охраняли северную границу от варваров и тварей, которые жили среди снегов. Почитай, что каждый год бескормица и жажда наживы гнала северян на клинки гвардейцев - там шла в ход не только сталь, но и магия, мало кому понятная магия диких народов, населяющих бескрайние северные пустоши. Каждый из "волков" в бою стоил пятерых обычных бойцов.

Четвертый полк, "Коршуны"... три тысячи кавалеристов, на быстрых, как ветер, конях, полк, созданный специально для проведения стремительных атак против дезорганизованного, потерявшего строй противника. Любой из "коршунов" мог без труда на полном скаку попасть острием копья в кольцо, с отверстием не больше яблока, а иные умельцы умудрялись насаживать на пику до десятка таких колец подряд. Ну, а если требовалось - в ту же секунду пику сменял короткий кавалерийский лук, и убийственные стрелы почти никогда не проходили мимо цели.

Пятый, "Медведи"... здесь был собраны самые могучие бойцы, специально выбираемые за недюжинную силу. Их доспехи ковались по специальному заказу, и даже арбалетный болт, случалось, бессильно отскакивал от толстых кованых панцирей. Построив "короб" - квадрат, со всех сторон укрытый плотно сомкнувшимися щитами и ощетинившийся копьями, они могли выдержать любой, сколь угодно страшный удар.

Отдельно расположились лучники в легких кольчугах необычного зеленого цвета, высоких шлемах без забрала, украшенных белыми перьями. Их было немного, вряд ли больше полутора сотен, но многие среди других солдат поглядывали на стрелков с восхищением и надеждой. Нечасто случалось, чтобы эльфы вместе с людьми сражались плечом к плечу, а уж чтобы лесной народ выставил в поле столь многочисленный, по их меркам, отряд - такое можно было найти только в старых летописях. Каждый, кому хоть раз приходилось видеть умение эльфов обращаться с луком, прекрасно понимал - сплошной дождь белооперенных стрел может заставить захлебнуться и атаку латной кавалерии.

И, конечно, среди имперской армии были и маги. Все, что могла дать Школа Сан, от учеников, едва обученных сплести простейшее заклинание фаербола, до умудренных годами магистров, все глубины мастерства которых были известны, пожалуй, лишь им самим. Почти полторы сотни волшебников, большую часть которых составляли маги Пламенного ордена, не раз за свое существование доказавшего свое право называться боевым кланом. Да еще столько же целителей из ордена сердобольных, чьи заклинания могли, по слухам, вернуть человека и из ледяных пещер Чара.

Впрочем, хотя герцог Фирус и был уверен, что собранные силы достаточны, чтобы справиться с любым противником, многие из его подчиненных такого оптимизма не разделяли. Память о том, как армия графа Древлина была в буквальном смысле слова сметена полками Теи де Блед, еще не выветрилась из умов. Подавались голоса и за то, чтобы отступить в древние твердыни, из которых самой неприступной считался построенный гномами дворец Императора - могучее сооружение, опоясанное каменной стеной высотой в двадцать с лишним локтей, с многочисленными бойницами, откуда арбалетчики, почти не рискуя, могли бы бить наступающих в упор. В этом был определенный смысл, ибо цитадель, возведенная в излюбленной карликами "трехрядной" манере, со времени своей постройки еще ни разу не была взята штурмом.

И все же герцог решил дать бой на открытой местности. Весь его военный опыт говорил о том, что войны не выигрываются сидением в крепостях. Только в поле можно было в полной мере использовать силу латной кавалерии, силу несокрушимого короба щитоносной пехоты... и боевые заклятья магов.

Маршал, как повелевала традиция, находился на холме, в окружении своих телохранителей, многочисленных вестовых и лордов, променявших свое место в рядах солдат на относительную безопасность этого наблюдательного пункта. Прижав к глазу дальнозоркую трубу, одно из последних изобретений магов, внимательно изучал врага.

А враг был здесь. И силы, приведенные некромантом сюда, на южный берег Свиязи, впечатляли. Пусть, по-прежнему, большую часть армии мятежной герцогини... или, что точнее, мятежного некроманта составляли плохо вооруженные смерды, эта толпа, стоящая под голубыми с серебром знаменами, превосходила имперскую армию более чем втрое. И отряды продолжали прибывать, постепенно вселяя страх в малодушных.

Пожалуй, более двух сотен лет на одном поле не собирались столь внушительные силы. Среди мятежников зомби было немного - от силы полторы-две тысячи. Основную силу теперь составляли зачарованные, и Берг с удивлением обнаружил, что все-таки устал. Последний раз, когда ему пришлось буквально за какой-то час обратить чуть не пять тысяч согнанных со всей округи жителей, он вымотался так, что всерьез пожалел о навсегда ушедшей способности спать. И при этом он, с радостью, никак не отражающейся на лице, чувствовал, что сила его продолжает расти. В прошлом остались пристальные взгляды прямо в глаза очередному зачарованному - теперь он мог обращать людей десятками, и делал это куда быстрее, чем всего несколько недель назад, во дворе Блед-холла.

После того, как войска Древлина прекратили свое существование, частично пополнив ряды зачарованных, частично - ряды зомби, серьезного сопротивления отрядам герцогини не оказывалось. Лишь в одном месте, маленьком городке под названием Вудсвилль, какой-то кабатчик, ко всему прочему еще и калека, о котором мало кто до той поры знал, не просто организовал оборону, а еще и перемолол под хлипкими стенами городка экспедиционный корпус Берга. Правда, среди тех, кто штурмовал низкие деревянные стены, больше смахивающие на обычный частокол, были лишь зачарованные, да и то не из лучших. Прошло то время, когда армия двигалась слитно, и Магистр лично контролировал ход каждой стычки. Вудсвилль показался ему не слишком значимым, чтобы ехать туда самому. Три тысячи солдат поплоше, под командованием равнодушного ко всему на свете, кроме полученного приказа, графа Бигфута, да пара сержантов из личной гвардии Теи - этого было более чем достаточно для того, чтобы войти в город, собрать всех его жителей, построить их в колонны и привести в лагерь герцогини для последующего обращения.

Берг ошибся. Пожалуй, в первый раз.

Одноногий трактирщик, приспособивший вместо утраченной конечности кем-то вырезанную деревяшку, заплывший жиром, обленившийся за годы сидения за стойкой. Это был явно не тот противник, которого следовало воспринимать всерьез. И граф Бигфут, получив категорический отказ указанного трактирщика открыть перед его армией ворота, повел своих зачарованных деревенщин на приступ.

Потом выяснилось, что у никчемного трактирщика откуда-то под рукой оказались чуть ли не три сотни отменно обученных молодцов, которые явно знали, с какого конца берутся за меч. Где уговорами, где угрозами, а где и пинками, эти парни заставили всех и каждого взяться за оружие. К тому же выяснилось, что мальчики эти умели не только махать сталью, а имели некоторое представление и об обороне. Откуда в занюханном городишке взялись эти бойцы, какое отношение имел к ним трактирщик, на которого эти парни смотрели, как на самого Торна - Берг так и не узнал.

После почти двадцатичасового штурма от трехтысячного отряда Бигфута осталась едва ли сотня бойцов. Потери защитников тоже были немалыми, и, возможно, лишние две-три сотни бойцов вполне могли бы позволить захватчикам все же сломить оборону... но именно этих нескольких сотен им и не хватило, и городок выстоял. Впрочем, сам Бигфут этого уже не узнал - арбалетный болт, пущенный, кстати, все тем же одноногим, положил конец земному существованию графа, пробив шлем, кость и затуманенные магией некроманта мозги. Единственный уцелевший к тому времени сержант, в отличие от зачарованных смердов, немного соображавший, понял, что с оставшимися силами ему не удастся взять и ветряную мельницу, решил вернуться восвояси, справедливо подумав, что лучше гнев госпожи, чем простреленная голова. Впрочем, справедливость этого естественного решения была довольно наглядно опровергнута в дальнейшем.

Берг был взбешен, хотя на его страшном лице, как обычно, это состояние не отразилось. Во главе восьмитысячного отряда он лично прибыл под стены Вудсвилля, предполагая превратить городок в руины - и неважно, какой ценой.

Он это сделал. Но облегчения это не принесло.

Город встретил их открытыми настежь воротами и почти мертвой тишиной, нарушаемой только чириканьем мелких птах, да истошными воплями оголодавшей свиньи, почему-то забытой в каком-то сарае. Она, да еще пара древних стариков, уже почти не имевших сил нормально передвигаться - вот и все, что осталось в покинутом защитниками городке. Старики, после того, как Берг заставил их подчиниться своей воле, и рассказали о трактирщике, о его неведомо откуда взявшихся бойцах... Один из стариков сказал, что кого-то из воинов этих ранее видели за занятиями сугубо мирными, ну там, воды принести, харчи в таверне посетителю подать, дров наколоть... Кто-то из парней работал в таверне с глупым названием "У Везунчика", кто-то, напротив, не имел, вроде бы, к хозяину упомянутого заведения никакого отношения. Рассказали старики и про то, как парни те, чуть не пинками, заставили всех жителей городка, бросая нажитое добро, в спешке покинуть город, прихватив с собой лишь припасы, да живность. Всех коров, свиней, кур или коз, что не смогли увести - забили, сложили в огромную кучу и за крепостной стеной, добавив туда тела убитых зачарованных, завалили хворостом и подожгли.

Уходя из пылающего Вудсвилля, оставляя за собой обоих стариков, толстыми медными гвоздями прибитых к занимающимся пламенем воротам, Берг мечтал об одном - когда-нибудь встретиться с одноногим. Но в Великой книге Судеб встреча эта не была записана.

Ну, а если не считать этого досадного провала, в остальном Берг был вполне доволен развитием событий. Его отряды прошлись по захваченным уделом частым гребнем - те, кто не сумел или не догадался вовремя скрыться в глухих лесах, либо, бросив дома и добро, сломя голову бежать на север, вливались в его армию. Даже в разговорах с герцогиней он уже не пытался проявлять дипломатичность - да и она с каждым днем становилась все послушнее, не споря, не задавая вопросов делала то, что он требовал. Отдавала нужные приказы, не понимая их смысла, не читая, подписывала бумаги... Да и другие, графы, маркизы из числа приближенных Теи, дворяне помельче - все уже понимали, кто на самом деле командует армией, в чьих руках сила.

И вот теперь настала пора решающего сражения. Берг понимал, что если Империя потерпит поражение здесь и сейчас - больше она уже не поднимется. Здесь решится все - возможно, будут еще стычки, может быть, даже серьезные... Наверняка какие-то замки окажут сопротивления, кто-то из лордов попытается отбиться или, в лучшем случае, сохранить вооруженный до зубов нейтралитет. Но второй раз такой армии Императору не собрать.

Магистр, с некоторым сожалением, осознавал, что битва состоится раньше, чем ему бы того хотелось. Троекратное превосходство в силах - ничто, если на одной чаше весов собраны профессиональные солдаты, а на другой - кое-как обученные крестьяне, хотя бы и не ведающие страха смерти. Еще бы тысяч пятьдесят-шестьдесят, и ему не были бы страшны никакие Имперские полки. Рановато. Но что ж поделать.

Почему-то ему сейчас не хватало рядом преданного Тарсиса. Уже довольно давно от вампира не было ни слуху, ни духу. Берг не волновался, он знал, что Тарсис либо выполнит приказ, либо умрет. Последнее он совсем не исключал, если эта девчонка та, о ком он думает, то вампиру придется несладко.

Магистр окинул взглядом свою армию, и отдал приказ приступать.

Широкий мост, построенный здесь еще в незапамятные времена, сейчас был старательно разрушен. Пехота, сомкнув тяжелые щиты, стояла ровными, как струна, рядами. Чуть впереди первой шеренги, на всем протяжении строя, стояли большие дубовые бочки. Идею предложил магистр Ларт и маршал, как ни печально ему было осознавать, что какой-то там волшебник может сделать весьма стоящее предложение, смирил гордыню и всемерно поддержал выдумку мага. В ближайшем будущем атакующих ждал сюрприз.

А на том берегу возникло движение. Сервы, один за другим, подтаскивали мешки и высыпали из них...

- Камни, милорд? - не вполне доверяя собственным глазам, удивленно спросил один из рыцарей, тоже держащий у глаза магическую трубу, правда, несколько попроще, чем та, что была накануне битвы преподнесена маршалу.

- Действительно, камни... - хмыкнул герцог, неопределенно пожимая плечами. Впрочем, под стальным панцирем это движение было почти незаметно. - Если бы у них были катапульты, возможно... но и в этом случае я не знаю, зачем им понадобилось это крошево.

И в самом деле, из мешков сыпалось самое настоящее каменное крошево - изредка встречались булыжники размером с пару кулаков, но основную массу составляли камни величиной с яблоко, а то и меньше. Груда камней неудержимо росла. Рядом, словно стремясь ее обогнать, росла вторая, чуть поодаль - третья. Поток носильщиков все не кончался - создавалось ощущение, что они не один день собирали гравий по всей округе.

Час, второй... солдаты, постепенно превшие в доспехах на солнцепеке, начинали нервничать. Какой-то воздушный маг, совсем еще мальчишка, видимо, не дождавшись приказа Сандора, принялся стягивать тучи, стараясь расположить их так, чтобы вся тень от них досталась исключительно имперской армии. Тучи слушались плохо, все время норовили то полностью рассеяться, то предательски убежать в сторону, маг нервничал, от этого делал все больше ошибок, его лоб покрылся капельками пота. Больше всего на свете он мечтал показать себя и вот, когда сам Сандор стоит рядом и, возможно, видит его действия, он так бездарно все проваливает.

Сам Сандор, стоявший чуть в стороне и казавшийся погруженным в оживленную беседу, участники которой пытались выяснить предназначение стремительно растущих на другом берегу куч гравия, видел метания юноши. Некоторое время он ждал, что у парня все же получится, затем вздохнул, и быстро, чуть ли не одним движением пальца и парой слов завершил заклинание. Тучи послушно встали туда, где им и надлежало находиться, прохладная тень упала на сомлевших солдат, тут же подул легкий ветерок, остужая горячие головы, проникая под доспехи, просачиваясь сквозь звенья кольчуг. Многие вздохнули с облегчением. Юный маг покраснел, подобно вареному раку, и попытался было ретироваться, но Сандор пальцем поманил его к себе.

- Все было почти верно, юноша, - кивнул он с одобрительной улыбкой, - однако ты чуть превысил темп в третьей фразе, немного неверно сложил пальцы в четвертой, а в завершающей вместо "тхелеа" произнес "тхелея". Ошибка незначительная, но именно она, в конечном счете, нарушила стабильность заклинания. Но, в целом, неплохо, весьма, весьма.

- Благодарю вас...

- Пустое... а теперь иди. И имей в виду, сегодня нам понадобятся все силы, какие мы имеем. Не растрачивай их впустую.

- Д...да, ваша мудрость...

А тем временем поток каменного крошева постепенно иссякал. Три огромных кучи... да нет, теперь это были уже, скорее, курганы, возвышались на высоту в два человеческих роста. Последние мешки были вытряхнуты в кучи, и солдаты, их окружавшие, попятились назад. Человек, весь укутанный темным плащом, подъехал к одной из куч, спрыгнул с коня...

И внезапно Сандор с мучительным ужасом осознал, что сейчас произойдет. Он дернулся было туда, к другому берегу, сбить, разрушить тонкую паутину враждебного заклинания - но слишком далеко было до некроманта, замершего у каменного кургана. А некромант не терял времени - его руки выписывали в воздухе сложные петли, его голос ритмично выплевывал слова заклинания. Сандор не слышал их - но чувствовал, что за этими словами, вряд ли сильно отличавшимися от канонической формулы, стоят огромные силы, достаточно мощные, чтобы свершить невозможное. Ему же оставалось только лишь нервно сцепить пальцы и ждать окончания этого действа.

Всполохи пламени пробежали по грудам щебня. Казалось, даже воздух вокруг каменных обломков начал шевелиться.

Сандор повернулся к другим магам, стоявшим рядом с ним.

- Он призывает духа земли! В круг!

Пожалуй, многие из магистров уже сами догадались о природе примененного заклинания. Но поделать они ничего не могли - было поздно. Заклинание было уже практически завершено. Груда камней зашевелилась, приобретая вполне определенные очертания, превращавшие ее в отдаленное подобие человеческой фигуры - огромное, ростом не менее тридцати локтей. Каменная чешуя покрывала тело монстра, и где-то там, среди серо-черных камней, скрывались глаза.

Элементаль, дух земли, чудовище, остановить которое не под силу никакой армии.

Маги, стоявшие на северном берегу, составили круг, объединив свою силу в единое целое. Разрушить заклинание некроманта в зародыше им не удалось, теперь оставалось одно - подавить агрессивность духа земли, заставить его если и не перестать повиноваться своему создателю, то, хотя бы, лишить возможности атаковать.

Магистр Берг, впрочем, и не рассчитывал на иное.

Рядом с первым элементалем медленно, неуверенно поднимались два других. И вот три огромные фигуры, неторопливо, едва переставляя ноги, двинулись к берегу Свиязи. Каждый шаг колоссов заставлял трястись землю, огромные пласты земли, вывороченные каменными ногами, отлетали в стороны, грозя заживо похоронить под собой любого неосторожного, кто посмел бы приблизиться к шагающим скалам.

Свистнуло несколько стрел, безо всякой пользы отлетевших от каменных торсов великанов. Несколько огненных шаров расплескались о грудь идущего впереди - и пламя бессильно опало. Огонь, пусть и магический, не мог повредить первородным духам, созданным самим Торном. Только другой элементаль, огня или воздуха, смог бы на равных бороться с духом земли - но они, духи, крайне неохотно вступали в схватку друг с другом - и уж, наверняка, никто из магов, в том числе и сам Сандор, не смог бы вызвать противника, способного справиться с этими чудовищами.

Колоссы остановились на берегу, в нескольких локтях от воды. Стрелы с северного берега уже не летели - арбалетчики поняли всю бесполезность этого обстрела. Эльфы и вообще не пытались вогнать стрелу в эти каменные глыбы, они, сроднившиеся с магией с самого детства, куда лучше прочих представляли, на что способны духи земли. Да еще и таких размеров.

А с элементалями, тем временем, происходило нечто странное. Они, казалось, стали выше... и с каждым мгновением продолжали расти, постепенно утрачивая сходство с человеческими фигурами - теперь они больше напоминали огромные каменные столбы, имевшие в средней части выросты, лишь отдаленно напоминающие руки.

- Лорд Сандор! Смотрите! У них срослись ноги!

Архимаг и сам уже заметил это. Гиганты теперь не смогли бы сделать и шага.

- Это мосты... - прошептал он.

А в следующую секунду первый исполин тяжело рухнул в воду. И слова, сказанные Сандором, полностью обрели смысл.

Каменные руки, вонзившиеся в дно, стали опорами моста. То, что еще недавно было головой, уперлось в противоположный берег, подняв фонтан глины, сбивший с ног ближайших солдат. А тело элементаля продолжало изменяться - теперь оно раздавалось в ширину, превращаясь, что стало уже очевидным для многих, в широкий каменный мост. Тяжелая глыба, выпущенная из катапульты, врезалась прямо в середину моста - и разлетелась от удара на мелкие куски. Что бы собой ни представлял сейчас элементаль, его сила по-прежнему была с ним. А рядом, столь же быстро, разрастались два других моста. Дорога армиям некроманта была открыта.

Строй мятежников, повинуясь указующему жесту своего господина, качнулся вперед и, ускоряя шаг, двинулся к берегу. Засвистели первые стрелы - те, что были со снежно-белым оперением. Даже арбалетчики, всегда гордившиеся тем, что их оружие отличалось особой дальнобойностью, лишь качали головами - эльфы, даже не особо напрягаясь, посылали стрелы чуть ли не в полтора раза дальше, чем лучшие из ручных арбалетов. Ни одна стрела не была потрачена зря, упали первые тела, но атакующие даже не замедлили шаг.

А некромант, тем временем, плел новое заклинание - и вновь маги имперской армии не смогли ему помешать. Они были слишком заняты стремительно приближающейся пехотой. Первый ее ряд полег почти весь - кто-то свалился, цепляясь за пробившую горло стрелу, кто-то вспыхнул, подобно факелу, "поймав" сияющий шарик фаербола. Кого-то смели массивные стрелы баллист - толстые копья с кованым железным наконечником, пронзавшие по несколько человек сразу. Но места павших тут же занимали другие - зачарованные не знали, что такое страх смерти, и не намерены были отступать.

Уже у самых мостов в первые ряды встали зомби. Берг ничуть не намерен был положить всю свою армию под эльфийскими стрелами и огненными ударами магов Империи. Впрочем, на магов управа найдется, но на это ему необходимо было время. А пока безразличные к жалящим уколам стрел зомби прокладывали дорогу основным его силам.

Имперские сержанты прокричали приказ, и тяжелые бочки опрокинулись навстречу наступающим. Грязно желтая жидкость тугими, тягучими струями пролилась на глинистую землю, быстро растекаясь, и покрывая берег чуть блестящей пленкой. Первый зомби, даже не глядя под ноги, ступил на маслянисто-блестящую поверхность... и в тот же момент растянулся во весь рост. Следующий за ним солдат, в кольчуге, пробитой в нескольких местах, и с огромной, уже полностью почерневшей раной на горле, вокруг которой вились жирные мухи, тут же споткнулся об упавшего собрата и упал лицом вперед.

У северного берега образовалась куча тел. Зомби пытались подняться, неловко размахивая руками, часто при этом роняя оружие, но им удавалось сделать всего лишь один-два шага, после чего масло, разлитое на земле, брало верх, и они вновь скатывались к копошащемуся валу, все увеличивающемуся с каждым мгновением. А сверху, время от времени, выплескивались новые и новые порции масла. Арбалетчики били в упор, над головами зомби, посылая стрелы в толпу зачарованных, что толкались за спинами мертвых. С такого расстояния тяжелый арбалетный болт, зачастую, прошивал несколько тел сразу.

Первый же зомби, что сумел, растеряв по пути оружие, взобраться на берег, был мгновенно обезглавлен. Еще спустя пару секунд стремительные удары алебард превратили его тело в жалкий обрубок, скатившийся обратно под откос. Но остальные уже оправились, да и большая часть масла впиталась в землю - один за другим, десяток за десятком, мертвые солдаты карабкались навстречу топорам.

Новая команда - и несколько пылающих факелов упало на землю, прямо в кучу копошащихся тел. Полыхнуло чадящее пламя, повалили клубы дыма, огонь охватил вымазанные маслом тела...

Но таким способом остановить зомби было невозможно. Они шли сквозь огонь, не обращая внимания на горящие конечности, втаптывая в раскисшую глину тех, кто не сумел устоять на ногах. Мертвые солдаты упрямо карабкались вверх по склону, скользя, падая... и все же продвигаясь вперед.

Длинная, ветвистая плеть молнии с треском и шипением хлестнула по рядам наступающих. Попади она в живого - и ему бы не уцелеть, а зомби лишь покачнулись, да в воздухе добавилось запаха паленого... Маги особо не изощрялись - непрерывный поток пламени бил в ряды наступающих, превращая их в обугленные головешки.

- Чего они пытаются добиться? - герцог Фирус опустил магическую трубу, и повернулся к Сандору.

Архимаг, пока не принимавший участия в сражении, лишь пожал плечами.

- Все это мне кажется бессмысленным, - продолжал гнуть свое герцог. - Он положит на этом берегу всю свою армию, и не продвинется ни на шаг.

- Боюсь, Ваша светлость, вы недооцениваете некроманта.

- Скорее, вы его переоцениваете, лорд Сандор. Посмотрите, трупами уже завалены все подходы к нашим позициям. Его солдатам все труднее преодолевать этот вал, тогда как мы имеем возможность без труда менять уставших бойцов. И наши потери... просто смехотворны. Если и дальше пойдет так...

- Поймите, милорд, некромант далеко не все сказал. Он, как я могу с уверенностью заметить, сильнейший маг изо всех, кого я когда-либо встречал, - Сандор покачал головой, то ли оценивая могущество некроманта, то ли сетуя над своим неумением даже в столь ответственные моменты говорить коротко и по существу. Это, впрочем, было неудивительно - долгие годы, проведенные на посту ректора Школы Сан, приучили его к вальяжным, долгим речам.

Он бросил взгляд на поле боя. Пока что этого боя не наблюдалось, скорее имело место жестокое избиение. Не менее двух тысяч павших мятежников... и от силы пара-тройка десятков убитых и более-менее тяжелораненых гвардейцев. Расклад однозначно в пользу Империи. И это-то больше всего и беспокоило Сандора, прекрасно понимавшего - высокая магия еще не сказала своего последнего слова. Да что там, она сказала только первое, хотя и весьма, весьма впечатляющее.

Какая-то девушка, лет восемнадцати от силы, метнула огненный шар в некроманта - он, как и несколько всадников рядом с ним, были как на ладони. Сияющий фаербол встретил на своем пути что-то слабо блеснувшее, как будто воздух перед ним на мгновение сгустился, став похожим на небольшое, как раз по размеру шарика, зеркало - и, оставляя за собой огненный след, фаербол метнулся обратно, к той, что так неосмотрительно породила его. Юная волшебница слишком поздно заметила угрозу - и не успела увернуться.

Словно в ответ на этот выпад, с южного берега ударила баллиста. Длинное копье метнулось к людям, спокойно стоящим на холме, и было отброшено в сторону небрежным движением кисти Архимага.

- Видите ли, любезный герцог, - продолжал Сандор, - некромант, безусловно, силен. Скажу больше... ни я, ни мои ученики... даже собравши все силы в одно целое, не смогли бы призвать этих чудовищ. Даже одного. А ведь до сего момента наш противник не слишком стремился демонстрировать свои силы --ну, разве что, в бою с армией Древлина. Да и там он не вышел за рамки Темного искусства, а наше знание об это стороне магии отличается немалыми пробелами. Здесь же он применяет против нас классическую магию, но не просто усиленную - скорее искаженную до неузнаваемости, и подпитываемую огромной силой. Откуда он берет ее, я не знаю...

Сандор лукавил. Он прекрасно понимал, с кем, или, вернее, с чем столкнулась на берегу Свиязи Имперская армия. Но сказать, что им противостоит, в какой-то мере, воплощение самого Торна? Много ли полководцев, офицеров и простых солдат захочет стоять за Императора, человека, в противовес Богу? Архимаг не намерен был выяснять это.

- Я думаю... простите, герцог, и не воспримите это как намерение усомниться в ваших полководческих талантах... так вот, я думаю, что основной удар некромант нанесет с минуты на минуту. Все, что мы видим - не более, чем, как говорите вы, солдаты, разведка боем. Обратите внимание, его потери велики, но полегли-то, в основном, зомби, которые и так для обученного солдата не представляют серьезной угрозы. Теперь же он попробует что-нибудь новое.

- Вы знаете, что именно?

- Я догадываюсь. И мне очень жаль, если мои догадки оправдаются. Помешать этому мы не сможем...

Магистр Берг поднял руки над головой, его голос, казалось, перекрывал лязг стали и шипение горящей плоти. Те, что стояли рядом с ним, попятились - не настолько, впрочем, чтобы выйти из-под защитного купола, границы которого очертил паж, специально для этого случая запасшийся торбой с толченым мелом. И сама Тея, и ее ближайшие сановники уже убедились, что здесь, под прикрытием невидимого глазу, но от этого не менее надежного полога они в безопасности - несколько огненных шаров, вполне способных превратить в обугленную головешку воина в полных доспехах, отлетели от незримого щита назад, поразив тех, кто их послал.

С самого начала Берг не предполагал, что в этом бою ему придется применять что-либо столь банальное, как огненные мячи, удары ледяных зарядов или ветвистые цепи молний - все то, чем так любят щеголять недоросли-волшебники, едва достигшие статуса ученика. Что толку в этих игрушках, если они способны уложить всего лишь одного-двух противников, пусть эти развлечения останутся для новичков. Пора вступить в игру высшей магии.

Заклинание было произведением искусства, и Берг даже жалел, что не услышит в свой адрес комплиментов. Увы, все, кто способен был бы оценить всю изощренность и мощь этой магии, находились по ту сторону реки. Он плел простое, на первый взгляд, заклятье, добавляя в него новые штрихи, рожденные в его уме под влиянием Чаши, вливая в привычные формулы новое значение и огромную силу.

Армия остановилась. Потянулись томительные секунды. Имперские стрелки, опрометчиво решив, что враг сломался, что наступление захлебнулось в крови, ликовали. Впрочем, это не мешало им продолжать стрельбу, щедро расходуя болты, непрерывно подносимые мальчишками-подавальщиками. Мятежная армия продолжала нести потери.

Увы, не только рядовые бойцы почувствовали воодушевление.

Задолго до начала битвы герцог Фирус приказал полку латной кавалерии перейти реку и укрыться в ближайшем лесу. В отличие от гвардейских полков, этому отряду не полагалось своего имени, но сами они любили называть себя "единорогами" - частично потому, что этот полумифический, давно уже канувший в небытие зверь был вышит на их зеленом знамени, а частично из-за доспехов, защищавших могучих, способных нести огромный вес боевых коней. Острый шип, торчащий из стальной маски, прикрывающей лоб каждого боевого жеребца, был сам по себе грозным оружием - и коней специально обучали им пользоваться. И теперь латная конница изнывала в ожидании схватки. Густой кустарник и плотными рядами стоящие деревья надежно укрывали двухтысячный отряд всадников. В другое время, в другом месте и, что куда важнее, с другим противником, неожиданный удар кавалерии сумел бы повернуть вспять течение боя, если бы имперцы дрогнули под ударом. Нельзя сказать, что герцог был неправ - просто за всю свою жизнь воина и полководца, он ни разу не сталкивался с таким врагом.

Полковник "Единорогов", барон Герхард тер Гросс, тоже увидел, как замерли то ли в нерешительности, то ли повинуясь неслышимой с такого расстояния команде, полки Теи. Магическая дальнозоркая труба не лгала - похоже, атакующие действительно не выдержали шквала стрел и огня, обрушившегося на их ряды.

- Атаковать? - с оттенком высокомерия обратился он к стоящему рядом человеку в скромном сером балахоне.

- Нет, мой господин, - покачал тот головой. - От маршала не поступало распоряжения.

- Чар меня подери, - ощерился полковник, со скрежетом наполовину вытаскивая тяжелый эспадон из ножен, и смачно вгоняя его обратно. - Такой момент! Если мы сейчас ударим! Ну же, Франк, зови своих, спроси! Быстрее... они же вот-вот опомнятся!

Франк, аколит Школы Сердобольных, сокрушенно покачал головой и сосредоточился. На лбу его выступили капли пота, губы непрерывно шевелились, в тщетных попытках донести до другого мага, там, среди Имперской армии, слова послания. Прошло совсем немного времени, и он снова открыл глаза.

- Прошу прощения, господин. Не могу... что-то мешает. Я не слышу даже Архимага, хотя, видит Торн, его я мог бы услышать и за сотню лиг. Слишком много магии разлито в воздухе, мы не могли предвидеть этого. Может быть, гонец?

- Нет... не успеть... - барон с тоской бросил взгляд в сторону все так же неподвижно стоящих на месте полков герцогини Блед. Он оглянулся на своих бойцов, замерших за его спиной. Длинные тяжелые копья, толстые латы, могучие кони... Затем, все же решившись, привстал в стременах. - Наше время, парни! Вперед! За Империю!

Аколит тщетно пытался остановить барона. Видать, немало среди кавалеристов было тех, что уже измаялись стоять на месте и ждать, когда же их бросят в бой. Многие были только рады призыву своего полковника, а те, кто, может, и подумывал о том, что время для удара следует выбирать с большей тщательностью, поддался общему настрою. Две тысячи стальных забрал глухо клацнули, закрывая лица, оставляя лишь прорезь для обзора, слишком узкую, чтобы даже случайная стрела нашла дорогу к горящим боевой яростью глазам. Четыре тысячи шпор врезались в бока коней и, чуть не сбив Франка с ног, тяжелая конница рванулась вперед. От топота копыт бронированных коней задрожала земля - ничуть не меньше, чем ранее, когда шли к воде каменные великаны.

- Чар их раздери! Что они делают! Идиоты! Их... - почти застонал герцог Фирус, глядя, как шеренга за шеренгой из леса вылетает тяжелая кавалерия. Он резко обернулся к многочисленным вестовым, ожидающим команды за его спиной. -Слушай приказ! Всем полкам, готовиться к наступлению. Копейщики, вперед. Арбалетчикам этого берега не покидать.

Вестовые брызгами разлетелись в разные стороны.

- Надо было послать туда гвардию, - тихо, почти про себя, простонал герцог. - А теперь... я же не могу их бросить, верно, Сандор?

Маг, возможно, что-то и ответил бы, в своей обычной велеречивой манере, но не успел. Ибо в этот момент заклинание некроманта, наконец, завершилось.

Воздух, казалось, окрасился в алый цвет. Не весь - лишь над головами неподвижно стоящей армии герцогини. Спокойно, равнодушно принимающая на грудь стрелы и огненные шары, теряющая людей десятками, армия вздрогнула. Разом. Вся. И, как по команде, тысячи зачарованных закрыли глаза. Разные глаза - черные и карие, серые и голубые, зеленые и даже чуть желтоватые.

А потом открыли их.

Только теперь в глазах плескалось алое пламя.

Кавалерия врезалась в ряды мятежников. Латная конница вошла в нестройную, почти лишенную какой-либо упорядоченности толпу как нож в масло, рассекая ее на две части. Только вот удар пропал зря - мало какие из копий нашли свою жертву. С непостижимой, нечеловеческой быстротой вчерашние сервы, похлеще лучших акробатов, уворачивались от смертельных ударов. Может быть, с сотню или чуть больше их полегло - кто под ударами копыт, кто повиснув на стальных рогах коней или на толстых копьях... А потом...

Удар тяжелого молота, который раньше основательно погнул бы доспехи и, может, слегка оглушил бы рыцаря, теперь сшибал с ног и всадника, и его коня. Легкое копье, не способное пробить стальной панцирь, теперь с одного удара выставляло окровавленное острие со спины латника. Меч, словно насмехаясь над выковавшим его кузнецом, разлетался в куски с первого же удара, но удар этот, как тонкую ткань, рассекал панцири и кольчуги, а вместе с ними, как незначительную помеху, плоть и кости.

Пена срывалась с уголков рта тысяч и тысяч людей. Да, они, как и раньше, не испытывали страха смерти, с готовностью бросаясь на всадников - только теперь они делали это невероятно, нечеловечески быстро, а удары, наносимые красноглазыми, были смертельными. В считанные секунды казавшийся несокрушимым стальной клин сломался, рассыпавшись на многочисленные кучки отчаянно отбивающихся от наседающих врагов всадников. Побросав тяжелые копья, так и не собравшие в этот день сколько-нибудь значительный урожай, они схватились за мечи. Но мужичье, еще недавно, казалось, не умевшее взяться за меч с нужного конца, теперь успешно парировали удары - и каждое, высекавшее снопы искр, столкновение стали, норовило выбить тяжелые двуручники из стальных перчаток...

Гвардейцы, одним стремительным рывком пересекшие мост, врезались в толпу красноглазых, в тщетной надежде отвлечь на себя хотя бы часть сил, спасти увязшую кавалерию... Зачарованные встретили их мечами, топорами, дубинами... и закаленная в боях гвардия вдребезги разбилась о неровный, колышущийся, разномастно вооруженный и почти лишенный доспехов строй. Разбилась и откатилась, оставляя тела, тела, тела...

А по этим телам уже ступали ноги - босые и в сапогах, в обмотках и тяжелых деревянных башмаках, в стоптанных женских туфельках и мягких тапках, когда-то приятно согревавших старческие ноги холодными вечерами. Сухонькая, невысокая старушка подхватила упавшую алебарду, и с размаха опустила ее на подставленный гвардейцем щит - в стороны брызнули обломки, упала на землю отсеченная рука. Гвардеец взвыл, уже не глядя отмахнулся мечом, чуть ли не случайно задев его кончиком горло старухи - та упала, но те, что стояли за ее спиной, тут же довершили начатое старческими руками дело.

Все новые и новые отряды гвардейцев переходили мост, и тут же попадали в эту мясорубку, теряя бойцов сотнями. Зачарованные тоже продолжали нести потери, но теперь они не шли ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Не раз и не два подставленный клинок или обух топора отбивал арбалетные болты. Только белооперенные эльфийские стрелы продолжали косить мятежников, не давая ни единого промаха.

В считанные минуты "Волки" пали почти все, их буквально захлестнуло волной стали - зачарованные, пройдя по их трупам, врезались в шеренги "медведей". Этим бойцам удалось сдержать страшный удар, и даже, на какое-то время, потеснить красноглазых. Но и великаны в тяжелой броне вряд ли долго продержались бы...

То здесь, то там, среди оставшихся очагов пламени, возникли завихрения огня. Отчаявшись, старшие магистры прибегли к последнему, самому действенному средству - и почти два десятка огненных элементалей, от крошечных, размером чуть больше локтя, до вполне серьезных, ростом выше рослого человека, двинулись на зачарованных. "Медведи" пропустили их, стараясь не попасть под удары пламенных рук. Но красноглазые не только не дрогнули - они с воем бросились на духов огня, когда железом, а когда и голыми руками впиваясь в их клубящиеся пламенем тела...

- О Торн... Что это, Сандор!

- Это боевое безумие, герцог, - Сандор сделал отталкивающий жест рукой, и тяжелый булыжник, который должен был неминуемо упасть им на головы, отлетел назад и рухнул в толпу зачарованных, придавив по меньшей мере четверых. - Человек, на которого наложено такое заклятье, двигается очень быстро, его сила возрастает в несколько раз, а все чувства, боль, страх, неуверенность - заменяются бешенством. Оно действует недолго, несколько минут, после этого человек теряет все силы... иногда даже умирает.

- Вы хотите сказать, что через несколько минут его армия упадет?

- Я бы не стал на это рассчитывать, - бросил Сандор. Теперь ему приходилось отражать куда больше метательных снарядов, чем в начале боя. - Поймите, герцог, я не смог бы одновременно наложить такое заклятье и на пятерых... ну, может быть, на пятерых смог бы, но не более. Поэтому нам следует готовиться к худшему...

- Я не брошу в бой "Коршунов", - вдруг мрачно заявил маршал. - Эти демоны... они расправились с латниками, мою же легкую кавалерию они просто сметут.

И действительно, последние очаги сопротивления там, куда пришелся удар тяжелой конницы, уже угасали. Две тысячи тяжелых кавалеристов, столь неосмотрительно брошенных в атаку своим командиром, ушли в небытие, и толпа зачарованных, чьи глаза пылали адским пламенем, сомкнулась над телами павших. А потом взоры их устремились в сторону берега, где "медведи", медленно отступая, из последних сил сдерживали натиск врага...

Берг бросил взгляд на поле боя. Все шло по плану... еще несколько минут, полчаса, час... и имперцы сломаются. Побегут. Жаль, что вся армия, которая сейчас была погружена в боевое бешенство, погибнет. Ни один живой человек не выдержит разрушающего действия заклятья, да еще наложенного на столь длительный срок. Но это было неважно - он ввел в бой всего лишь половину войск, остальные, свежие, не принимавшие участия в битве, готовы выполнить любой его приказ. А эти... они выполнили свою задачу, и ими можно пожертвовать.

Конечно, Берг понимал, что его план вполне мог и провалиться. Если бы этот хваленый Сандор сумел разгадать его план и воспрепятствовать ему... впрочем, и на этот случай у Берга было припасено несколько сюрпризов, ни один из которых, наверняка, не доставил бы Архимагу удовольствия.

Он спокойно смотрел, как его солдаты теснят имперские полки, как кое-кто из этих гордецов, изрисовавших свои щиты головами волков и медведей, уже бьется, стоя по колено в воде. Как падают латники, один за другим, и редко кому из них, опытных, закаленных в боях ветеранов, удается прихватить с собой в Чаровы пещеры хотя бы двоих-троих противников.

- Бегите, - прошептал он, глядя на холм, где стояли Сандор, имперский маршал и несколько десятков их прихвостней. - Бегите... пока я разрешаю вам сделать это.

Глава 13. Барон Тоддт, переправа через Вирену.

Первые лучи солнца, с трудом пробившись сквозь цветные стекла узкого окна, упали на ее лицо, и девушка открыла глаза. Потянувшись, как кошка, она еще теснее прижалась к нему, чуть не мурлыча от счастья. Да и сам он, далеко перешагнувший порог тридцатилетия мужчина, был просто непозволительно, невероятно, сказочно счастлив. И наслаждался этими последними минутами тишины и покоя.

А потом вдруг все кончилось - протрубил горн, возвещающий о смене стражи, забегали люди, гремя оружием, где-то за окном заржали кони, с пронзительным скрипом опустился подъемный мост... И надо было вставать, и снова отправляться в путь, в неизвестность, туда, где, возможно, совсем не останется ни времени, ни сил для любви.

И вот теперь, спустя всего лишь час, ушедший на короткие сборы и легкий, не обременительный завтрак, путники выезжали из ворот зама. Теперь их отряд уже представлял из себя серьезную силу - помимо самого барона, к Рону и его друзьям присоединился десяток баронских гвардейцев, парней ладных, уже знающих, что такое хорошая драка, с отменным оружием и на прекрасных конях. Если раньше Рон не без основания предполагал, что втроем они могут не опасаться грабителей или иных искателей легкой наживы, то теперь они, пожалуй, не отступили бы и перед серьезным отрядом врага. Почему-то Сейшел не сомневался, что такая встреча неминуема - да это было и не удивительно, война стремительно катилась по Империи, и если здесь, пока что, сталь еще не звенела, то это было скорее отсрочкой. Рано или поздно, война придет и сюда. Если некромант не будет остановлен.

Кавалькада уже втягивалась в лес, когда позади раздался топот копыт. Их нагонял всадник... вернее, всадница. Молодая девушка верхом на довольно невзрачной лошадке - этому отродью конского племени куда больше подошла бы соха, чем верховое седло. К тому же она была на последнем издыхании, было видно, что лошадь гнали нещадно.

Да и всадница, пожалуй, была лишь немного в лучшем состоянии. Волосы девушки, когда-то золотистого цвета, теперь были изрядно припорошены пылью, платье, явно старое и латаное, не отличалось чистотой, а миленькое личико носило следы усталости, боли и чего-то еще. Рон видел такие лица - когда загулявшая толпа наемников срывается с цепи, и ищет женской ласки, не обращая внимание на мнение самих женщин о таких "веселых приключениях". Вот у женщин-то этих, что не сумели вовремя спрятаться от разгулявшихся искателей приключений, наутро, такое выражение и бывает - ненависть, отвращение, бессилие...

- Элла? - недоуменно спросила Айрин.

- О, госпожа! - девушка не слишком ловко спрыгнула с коня, бросилась к хозяйке и прижалась щекой к ее сапогу. - Айрин-сан, какое счастье... я уж думала, что никогда вас не найду...

- Элла... - все также оторопело повторила Айрин. - Как ты здесь оказалась? Что случилось, девочка? И почему ты в таком виде?

Плача, размазывая слезы по запыленному лицу, превращающемуся от этого в какуюто страшную, грязно-серую маску, путаясь и сбиваясь, Элла рассказала о своих приключениях.

Огромная толпа солдат осадила Лебяжью башню. Девушка толком не смогла объяснить, сколько их было, но из ее бессвязных объяснений, подправленных на "у страха глаза велики", Рон решил, что нападавших было не более полутора-двух десятков. Они сначала выкрикивали угрозы, требуя, чтобы им добром отдали все золото, что есть в замке, затем связали из нескольких бревен плот, переплыли на остров и принялись ломать дверь. Верный Гарт, в попытке защитить хозяйское добро, принялся стрелять в бандитов из арбалета, кого-то то ли ранил, то ли убил, Элла не знала, только злобные крики вдруг стали громче, а удары по двери - куда сильнее. Замок никогда и не предназначался для обороны, а посему дверь сломали быстро. Элла со слезами на глазах рассказывала, как Гарта прямо на лестнице, где он пытался задержать бандитов, рубили мечами на куски, и как он жутко кричал...

Потом... потом ее насиловали, долго, не торопясь, с чувством и с толком, делая перерывы на отдых. Отдых для них, конечно, не для нее. Последних она уже не помнила, поскольку потеряла сознание, но их это не остановило. И еще, пока была в сознании, она слышала их разговоры, и по разговорам тем получалось, что бандиты под стенами Лебяжьей башни оказались не случайно, кто-то, чье имя не упоминалось, заплатил им за голову молодой сании Айрин.

- П-простите, госпожа, простите меня... - плакала Элла, спустив с плеча старое домотканое платье, показывая чудовищные, чуть поджившие ожоги на плече. - Я не смогла молчать... они жгли меня железом, и сказали... сказали, что не дадут умереть быстро. Я сказала им, куда вы...

- Не плачь, не плачь, девочка моя, - обняла ее Айрин. - Я все понимаю...

Мужчины слушали рассказ молча, хмурясь и нервно теребя рукояти мечей. Было очевидно, что барон, и сам не без оснований считавший себя оплотом рыцарства, в том же духе воспитал и своих гвардейцев. Сам же Рон с ужасом смотрел, во что превратилась милая, улыбчивая, очаровательная девушка...

Они уехали, вдоволь насытившись ее телом, и забрав из замка все, что сочли ценным. Устроили в одной из комнат костер, куда безжалостно побросали многочисленные книги и свитки, хранившиеся в библиотеке замка. Бандиты пили дорогие вина, выплескивая остатки в костер, на котором сгорали бесценные раритеты.

Они уехали, но трое остались в башне - поджидать хозяйку, если она вдруг, неожиданно, объявится. А чтобы не было скучно, оставили и Эллу. И сказали, что ей бы радоваться - и жизнь сохранит, пока, и мужиков будет не дюжина, а всего трое.

Два дня она всерьез думала о самоубийстве, потом попыталась - ее вынули из петли, оставившей на шее заметный шрам, а потом снова насиловали, опять доведя ее до беспамятства. И тогда она не выдержала - юная девушка, в жизни своей не обидевшая, пожалуй, даже мухи, убила троих здоровых мужиков, убила безжалостно... как и они ее не жалели.

- Они... они до сих пор там... обугленные... - рыдала она. - Один меня... другой был наверху... а третий в отхожее место ушел... и я его сожгла. Близко, очень...

Она показала руку - пальцы правой руки почернели, да еще местами покрылись волдырями от ожога, девушке порядком досталось от собственного фаербола. Потом, тут же выпростав на пол скудный обед, который соизволили дать ей тюремщики, она принялась ждать. Второй, вошедший развязно, нагло, явно в предвкушении своей очереди, получил огненный заряд в лицо.

- Как он орал... Айрин-сан... я никогда не думала, что человек может так орать...

Она была слишком измучена, и фаербол вышел слабеньким - он не убил негодяя сразу, как первого, и тот сгорал долго, мучительно. Но своими воплями он предупредил третьего... да, в общем-то, тот догадался бы и сам - тяжелый смрад сгоревшего тела тошнотворными волнами полз по Лебяжьей башне. Он вошел в комнату, где несчастную девушку держали взаперти, с арбалетом в руках. Они ударили одновременно. Стрела чиркнула Эллу по шее, разорвав кожу и только чудом не повредив артерию. Ее противнику повезло меньше.

Девушка убежала из замка, в чем была - в платье, вымазанном жирной, отвратительно пахнущей копотью, перемешанной с кровью и спермой, босая, она запрыгнула в седло первой попавшейся лошади, и гнала ее день и ночь напролет, в надежде догнать хозяйку, предупредить ее. Потом лошадь пала, она украла в какой-то деревне другую, кое-как прицепив на нее седло, там же стащила и платье - ее одежда мало того, что пришла в полную негодность, так еще и вызывала у девушки животное отвращение.

И вот ей все же удалось нагнать свою госпожу...

- Успокойся, милая, успокойся, - шептала Айрин, гладя девушку по спутанным волосам. Ее руки чуть заметно светились, залечивая ранки и разглаживая рубцы. - Все будет хорошо, девочка моя, теперь все будет хорошо. Мы больше никому не дадим тебя в обиду.

- Я найду их, клянусь алым щитом на моем гербе, - прошипел барон Тоддт, сжимая рукоять меча с такой силой, что из-под ногтей, казалось, вот-вот брызнет кровь. - Я найду их... и они пожалеют о том, что их матери позволили им появиться на свет. И жалеть они будут долго.

Прошло не менее часа, прежде чем Элла более или менее успокоилась. Только тогда, умыв ее в ближайшем ручье, и одев в один из запасных костюмов Айрин, отряд смог двинуться дальше. Элла еще всхлипывала, и на коне держалась с трудом, но здоровью ее уже ничто не угрожало - магия Айрин затянула все незначительные ссадины, и благотворно воздействовала на более серьезные травмы. Если бы они могли позволить себе провести три-четыре дня в спокойных условиях, то девушка выздоровела бы полностью.

Рон предложил остановиться в ближайшей деревне, барон Тоддт настаивал на том, чтобы вернуться в его замок, где раненой будет обеспечен надлежащий уход. Но сама Элла категорически отказалась ехать в замок - она-де и так взвалила на госпожу кучу проблем, и негоже ей задерживать санию. Она чувствует себя достаточно хорошо, и если выдержала несколько дней в седле, почти без отдыха и еды, то уж обычный дневной переход с нормальным ночлегом ей будет и вовсе по плечу. Переупрямить ее никто не смог. Порешили, что двигаться будут неспешно, привалы делать почаще, а на привалах этих Айрин будет долечивать свою подругу.

- Постоялый двор здесь неплох, - заметил Тоддт, когда они въезжали в очередную деревеньку. Стояла она на оживленном тракте, поэтому таверна и впрямь выглядела вполне пристойно. Видать, постояльцев здесь, а, следовательно, и барышей у хозяина, хватало. - Я, бывало, останавливался здесь на денек-другой. Сами понимаете, сэр Сейшел, когда идет охота, ночь часто застает нас далеко от родовых стен. Да и свинину готовят здесь отменно, не зря ж на вывеске хряка намалевали.

- Да уж, горячее нам бы сейчас не повредило, - хмыкнул Рон. - Да и дамам неплохо было бы провести ночь в нормальной постели.

Барон мог бы добавить, что одна из дам вряд ли проведет ночь в нормальной, в смысле, своей постели, но воспитание не позволило ему даже намеком затронуть тему, которая не -была уже секретом, пожалуй, ни для кого.

Низенький крепыш-слуга распахнул ворота перед кавалькадой, тут же на пороге появился сам хозяин - видать, кто-то из слуг подсуетился и позвал его. Да и верно оно - как богатого гостя встретишь, таков и барыш будет. А чтобы понять, что гости приехали не из простых, достаточно было быть хоть на полпальца умнее местного деревенского дурачка. Вот и рассыпался хозяин мелким бисером, в речи его появились сплошные "благородные господа", "прекрасные дамы" и даже коней, что слуги уводили в конюшню, он называл не иначе как "ваши, господа, великолепные жеребцы", совершенно не трудясь разделять лошадей на жеребцов и кобыл.

Постоялый двор поразил Рона своей чистотой - достоинство, тем более редкое, что основными постояльцами в заведениях подобного рода являются наемники, проводящие свободное время в поисках очередного нанимателя, хуторяне, пригнавшие на базар телегу с урожаем, да реже купцы... В общем, люди привыкшие ко всякому, для которых где доброе пиво, там и дом, а уж обращать внимание на паутину в углах, жирную копоть на потолке, чад в воздухе, да смотреть себе под ноги, не накидано ли там чего, да не налито ли, такие люди не приучены.

Поэтому и редко попадались Рону подобные заведения, где слуги следили за чистотой, пиво было не прокисшим, мясо не обугленным, а клопы в постели ежели и попадались, то куда в меньшем количестве, чем обычно.

Барон настроился ужинать основательно, долго, с чувством. На чисто выскобленном дощатом столе появился и поросенок, зажаренный целиком, и перепела, блюдо редкое в тавернах, подходящее больше для богатых домов, и груды другой снеди, в том числе и нехитрой - наваристая каша, горы пирожков с разной начинкой, окорока, сыр, пиво... Поначалу у Рона даже возникло сомнение, что вся эта уйма еды поместится в желудках сидящих за столом, но, заметив, с каким здоровым аппетитом барон и его гвардейцы приступили к уничтожению этой роскоши, понял, что они справятся. Сам он ел немного - может быть, сказалась старая привычка наемников - всегда сохранять легкость движений, поскольку в случае чего целостность собственной шкуры куда важнее сытости.

Ильтар тоже лениво отщипывал небольшие кусочки мяса, и отпивал крошечные глотки вина - не местного, довольно, впрочем, неплохого, а своего, из заветной фляги. Рон его очень понимал - после драгоценного эльфийского напитка даже лучшие вина из подвалов самого Императора покажутся ослиной мочой.

Сегодня людей здесь было немного. Пожалуй, в иные времена под крышей "Дикого вепря" собирались компании куда более многочисленные, но сейчас в Империи было неспокойно, и на дорогах стало заметно менее людно. Трое купцов, не счетших нужным сесть за один стол со своими слугами и охранниками, неторопливо тянули вино, вполголоса обмениваясь тихими, им одним слышимыми репликами. С десяток мужчин поскромнее, видать, погонщики и охрана, шумно хлестали пиво, не забывая сопровождать возлияние обильной закуской. Да еще несколько явно местных, забежавших на огонек опрокинуть кружечку-другую. Вот, пожалуй, и все посетители - а зал постоялого двора мог вместить людей чуть не втрое больше. Здесь были и здоровенные, на большую компанию, столы, и крошечные столики на одного-двух посетителей. Стены были увешаны оружием - это было модно, и многие трактирщики с удовольствием украшали свои таверны щитами и мечами, копьями и арбалетами. Обычно оружие это было никуда не годным старьем, а то и просто муляжами, вырезанными из дерева долгими зимними вечерами, вычурно раскрашенными и вывешенными на всеобщее обозрение. В "Диком вепре" основной тон задавало оружие охотничье. Среди рогатин взгляд Рона сразу заметил одну, явно настоящую - порядком выщербленный стальной рожон видать не раз бывал в деле. Были здесь и разные охотничьи инструменты - железные капканы, угрожающе распахнувшие свои зубчатые пасти... остроги, коими опытный рыболов может успешно бить не только рыбу, а и иную добычу, двуногую... самострелы, что устанавливают у звериных троп, такая штука пришпилит оленя к дереву, да так, что и сам он не оторвется, и охотник изрядно помучается, освобождая свою добычу. Охотничьи луки, пара топоров, с какими ходят на медведя... Все остальное оружие, включая страшные на вид боевые топоры, массивные щиты, кистени и палицы, было откровенно бутафорским. Но все вместе это создавало довольно приятное впечатление - он, наемник, чувствовал себя здесь уютно и спокойно.

Расторопные девушки-служанки, коих хозяин выбирал явно за смазливые мордашки, сновали между столами, поднося очередные порции угощения. Вот кто-то из охранников, выпив явно больше, чем следовало, смачно хлопнул одну из служанок по мягкому месту. Та взвизгнула... Хозяин поднял бровь, и спустя буквально несколько секунд возле ловеласа предстал здоровенный детинушка, в плечах, пожалуй, раза в полтора пошире могучего барона Тоддта. Он что-то прошептал на ухо стражнику... Рон со своей скамьи не слышал слов, но они, видимо, оказались более чем убедительными - поскольку молодой воин тут же сник, и на протяжении всего вечера даже не рисковал поднять глаз на молодых девушек.

- Интересно, что он ему сказал? - пробормотал Рон.

- Он сказал, что сегодня клиентов обслуживают дочери хозяина, и он, хозяин, вполне способен подсыпать нахалу крысиного яда в пиво, - сообщил Ильтар, отличавшийся куда более чутким слухом. - Солгал, наверное.

- Наверное, - Рон рассмеялся. - Ладно, друг Ильтар, пора, кажется, и спать. Наш друг барон, я думаю, намерен пить до утра, но я на такой подвиг не способен.

Сейшел поднялся и, неторопливо, двинулся по направлению к широкой лестнице, ведущей на второй этаж - туда, где располагались отведенные им комнаты.

Он проснулся как-то сразу, как бывало не раз, когда угроза, еще неявная, не оформившаяся, начинала витать в воздухе. Бывало, это чутье спасало жизнь, бывало - просто не давало выспаться. И это не означало, что звериное, годами оттачиваемое чутье наемника на опасность сработало зря, просто иногда опасность эта проходила мимо.

Он прислушался. Кругом царила непривычная тишина - такая тишина просто невозможна на постоялом дворе - да еще ранним утром, когда ночная тьма уже сменяется рассветными сумерками. В это время всегда слышны какие-то звуки, даже еще более отчетливые, чем днем. Где-то шумно топает по своей комнате постоялец, решивший уехать затемно, где-то гремят на кухне котлами поварята, хлопает дверь, впуская молочника со свежим молоком.

А сейчас вокруг было тихо. Как будто в "Диком вепре" остался один-единственный живой человек, сэр Рон Сейшел, сидящий на широкой постели и нашаривающий пальцами рукоять меча.

Внезапно до слуха рыцаря донесся какой-то звук, шорох... кто-то, стараясь не шуметь, и немало в этом преуспевая, крался по коридору.

Рон бросил взгляд в сторону другой кровати, на которой мирно спал Ильтар. Бесшумно спрыгнув на пол и моля Торна, чтобы доски не заскрипели, Рон метнулся к эльфу и дернул его за плечо, одновременно поднося руку ко рту, чтобы тот не вздумал спросонья подать голос. И совершенно напрасно, Ильтар, отличавшийся собачьим чутьем, лишь что-то проворчал во сне, но не проснулся. Рон тряхнул его сильнее - и с тем же эффектом.

Было похоже, что разбудить эльфа не удастся. Этого просто не могло быть, а значит, в дело вмешалась магия. Рон взглянул на кольцо, что по-прежнему плотно сидело на его пальце. Он уже не сомневался, что на Ильтара наложены сонные чары... а судя по тишине, не только на него. И лишь на Сейшела колдовство не подействовало.

Чуть слышно скрипнула дверь. Звук донесся с той стороны, где располагалась комната Айрин, и Рон, стараясь поменьше шуметь, выскользнул в коридор. Он оказался прав, успев заметить, как медленно затворяется створка двери, ведущей в покои молодой волшебницы. Несколько осторожных шагов, и Рон резко распахнул не успевшую до конца закрыться дверь.

Айрин спала, разметавшись по постели. Ее рыжие волосы спутались, но лицо было таким нежным, таким милым и умиротворенным, что у Рона защемило сердце. А возле постели стояла знакомая фигура, одетая в длинную, до пят, белую ночную сорочку. Светлые волосы, старательно отмытые от грязи и пыли, красивыми волнами лежали на плечах.

- Элла? Что ты здесь делаешь?

Девушка у постели медленно повернулась к Рону лицом. Только это уже была не Элла, миленькая блондинка, теперь это было совсем другое существо.

Глаза, еще недавно светло-голубые, теперь горели алым огнем, рот чуть приоткрылся, верхняя губа приподнялась, обнажая длинные, острые как иглы, клыки. А пальцы, тонкие и нежные, прямо на глазах наливались силой, на них появились длинные острые когти.

Рон оторопел, и несколько долгих секунд стоял неподвижно, не веря в то, что видели его глаза. Эти секунды позволили вампиру закончить превращение полностью. Раньше Рону приходилось встречаться с высшими вампирами, но никогда - в одиночку. Справиться с вампиром было, говорят, можно, но что-то рассказы обо всех этих случаях больше походили на сказки, чем на реальные факты.

Разве что тролль может наравне потягаться с высшим вампиром... да и справиться с ним. Но вот человек...

И вот теперь перед Роном стоял высший вампир. Невысокий, явно мужского пола, черноволосый. Очень опасный. Очень сильный. И пришедший в эту комнату, явно, с недоброй целью. Вампиры никуда с добрыми намерениями не приходят.

Рыцарь, с ужасом понимая, что его кольчуга так и осталась в комнате, прыгнул вперед, нанося удар. Вампир легко ушел от атаки, кончик меча скользнул по когтю, не оставив на нем даже заусенца.

Тарсис, а это был именно он, в свою очередь атаковал. Когти полоснули по руке рыцаря, тот успел увернуться - лишь три длинных тонких царапины украсили бицепс. Сейшел атаковал снова, и столь же безрезультатно.

Они кружили друг вокруг друга, обмениваясь ударами. В нескольких местах рубаха Рона уже взмокла от крови, когти вампира достали-таки до кожи. Пару раз чудовищно сильные руки Тарсиса отбрасывали рыцаря к стене - казалось, от ударов этих содрогается вся гостиница, но, похоже, сон постояльцев был невероятно крепок. И каждый раз, врезавшись спиной в стену, Рон успевал подняться на ноги быстрее, чем вампир успевал подобраться к своей жертве.

Тарсис тоже получил пару незначительных царапин, которые тут же зажили. На белой сорочке, уже превратившейся в лохмотья, проступили темные, почти черные, совсем не похожие на кровь пятна. Ни эти, ни даже куда более серьезные раны, если противник сумел бы их нанести, Тарсису не грозили. Он просто увлекся поединком, донельзя уверенный в своих силах - никто в этом здании не проснется, никто не придет на помощь этому бойцу, видимо, тому самому, о котором предупреждал его хозяин. Что ж, Тарсис разберется с этим рубакой, выяснит, кто сильнее. Впрочем, сам-то он был заранее уверен в ответе. Ну а потом он уделит капельку внимания и этой доверчивой рыжеволосой стерве. Хозяин сказал, что она опасна - но как же такая доверчивая дура может быть опасной?

Вампир заметил, что воин изо всех сил старается вытеснить его из комнаты. Что ж, этот глупец сам не понимает, что творит. "Хочешь на простор, сосунок? Будет тебе простор... - думал Тарсис, увертываясь от очередного выпада и делая ответный ход, столь же безрезультатный. - А ты ловок, щенок, что ж, посмотрим...".

Звон меча, время от времени сталкивающегося с несокрушимыми когтями вампира, тяжелое дыхание Рона, вынужденного слишком много сил отдавать обороне, постепенно переместились из комнаты Айрин на лестницу. Именно здесь рыцарь получил первый по-настоящему серьезный удар - когти рванули левое бедро, выдрав кусок мяса, брызги крови покрыли стену россыпью алых капелек. Рон кубарем скатился по лестнице, пятная доски кровью. Тарсис терпеливо ждал, пока рыцарь поднимет выпавшее из рук оружие - как ни странно, но впервые за последние сто лет он хотел честного боя. Хотя и понимал, что честным бой между человеком и вампиром быть не может.

Рон стоял, и в упор смотрел на вампира. Грудь ходила ходуном, нога дрожала, кровь стекала по штанине, впитываясь в ткань и расползаясь по ней огромным багровым пятном.

- Что тебе надо, тварь?

- Девчонку... - усмехнулся Тарсис, показывая клыки.

- Через мой труп, - выдохнул Рон, крепче сжимая в руке меч.

- Как скажешь, - бросил вампир, прыгая вперед.

Прыжок, перенесший Тарсиса чуть ли не через весь зал, сразу дал понять Рону, что здесь, практически на открытом пространстве, вампир к своей неуязвимости получил еще и свободу маневра. Пожалуй, спускаться сюда не следовало - но Рон не жалел об этом, самое главное, что прямо сейчас непосредственная опасность не угрожает Айрин. А сам он как-нибудь выкрутится.

А пока выкручиваться было сложно. Атаки вампира становились все стремительнее, и уворачиваться от них, припадая на раненую ногу, с каждым разом становилось все сложнее. Уже несколько раз жуткие когти со свистом проносились в пальце от его лица - а такой удар без труда снял бы лицо с черепа, как кожаную маску.

Рыцарь в очередной раз умудрился, увернуться, запоздало ударил мечом вслед - безуспешно, клинок лишь рассек сорочку, добавив к многочисленным прорехам еще одну, да незначительно зацепил кожу. Но Сейшел теперь стоял у стены, спина была защищена и - одно движение - в руке оказался содранный с крюка массивный деревянный щит, усыпанный стальными шипами-бляшками. Щит этот, конечно, никогда для боя не предназначался. Любой воин, коему пришлось бы воспользоваться этим уродцем, вымотался бы за несколько минут - деревяшка была неимоверно тяжела. Но сейчас это Рона как нельзя более устраивало.

Вампир на мгновение прекратил атаки. Он пристально смотрел на стоящего перед ним человека, уже несколько раз раненого, но, невероятное дело, все еще живого. Пожалуй, весь его опыт, накопленный за сотни лет, прямо-таки кричал, что такое невозможно. Человек в одиночку противостоять вампиру не может - он просто не успевает. Даже эльфы, чья реакция во многом превосходила человеческую, не могли драться с вампирами на равных. А этот дрался, и весьма успешно. "Что там говорил хозяин про него? - попытался вспомнить Тарсис. - Кажется, что-то про стража... вроде, этот парень сумел стража зарубить...".

Пожалуй, сейчас Тарсису целесообразнее всего было бы отбросить воина со своего пути, взлететь по лестнице, разорвать горло спящей женщине, за жизнью которой он был послан, и спешно бросаться в бега. Следовало бы... но он не хотел этого. Никто и никогда не скажет, что высший вампир отступил, хотя противником его был всего лишь человек. К тому же еще и один. А что касается этой молодой волшебницы... вампиру мучительно хотелось обратить и ее, она была красива, и вдвоем со своей подругой Эллой они составили бы ему приятную компанию... но хозяин велел убить. Тарсис не мог ослушаться приказа, но изо всех сил оттягивал неизбежную развязку. Ненадолго, конечно, сначала он положит этого наглеца, решившего, что с помощью какой-то железки можно сразить вампира.

А тем временем упомянутый наглец медленно двигался вдоль стены по направлению к лестнице. Похоже, намеревался защитить свою подругу... пустое, он сможет лишь немного оттянуть неизбежное. Но Тарсис был рад этому - к тому же от смертельной игры со столь прекрасным и достойным противником он получал удовольствие - а в его жизни удовольствий было не так уж и много.

Он снова бросился в атаку, на этот раз целя в горло. Изодранная, запятнанная кровью рубаха вряд ли послужит надежной защитой против клыков, способных пробить сталь.

Но на пути клыков оказалась не сталь - противное, прокопченное, сальное дерево. Зубы вампира глубоко погрузились в щит, а в следующее мгновение рыцарь выпустил эту уродливую деревяшку из рук - и, увлекаемый весом падающего щита, Тарсис на мгновение замешкался.

Рон ударил мечом изо всех сил, сжимая эфес двумя руками, зная, что вряд ли еще раз подвернется такой случай. Казалось, вампир был обречен - даже эти живучие твари могли быть убиты - особенно, если тело рассечено надвое. И все же невероятным, воистину нечеловеческим усилием вампир сумел извернуться - он уже не мог уйти от удара, но сталь клинка встретили его жуткие когти.

С противным скрежетом меч пробороздил по когтям, отсекая их все, одним махом, рассекая руку, перерубая кости... но вся сила, вложенная в этот удар, иссякла, погашенная превратившейся в измочаленный обрубок рукой вампиры. Рана, которую клинок по инерции оставил на теле Тарсиса, была не просто не смертельной, она даже не была опасной.

Вампир взвыл, одним движением выдрал увязшие в старом дереве клыки, и отпрыгнул в сторону. Мгновение он рассматривал свою изуродованную руку, затем устремил налитый кровью взгляд на человека.

- Сейчас я уйду, воин. Знаешь, почему?

- Потому, что иначе ты сдохнешь, тварь...

- Нет, ты ошибаешься. Я уйду, потому что ты меня разозлил. Я вернусь... тогда, когда ты не будешь этого ожидать. Ты не умрешь, воин, я знаю наказание, которое будет для тебя хуже смерти. Ты станешь одним из нас. И ты, и эта сука, твоя подружка. И даже этот драный эльф. И вот тогда я послушаю, что ты запоешь. А пока...

Рон шагнул вперед, со свистом ударил меч. Ему не стоило делать это с такой уверенностью, почему-то он счел, что сейчас вампир станет легкой добычей. Увы, это было не так, и в этот раз лезвие не достигло цели - вампир, может, и был ранен, но проворства не утратил. Его уцелевшая рука ударила по кисти Рона, сжимающей меч, и оружие полетело в угол. Два пальца на правой руке рыцаря были сломаны, к тому же когти глубоко разорвали плоть. Опять брызнула кровь.

- Ты безоружен, - прошипел Тарсис, кружа вокруг Рона. - Ты безоружен и беспомощен, рыцарь. Ты сильный воин, и умеешь драться. Это хорошо... Я не стану тебя убивать сейчас. Я вернусь позже... а ты будешь ждать... каждый день ты будешь думать обо мне, и каждую ночь будешь слушать тишину... но ты не услышишь моих шагов, человек.

Позади вампира с легким скрипом открылась дверь. Высокий воин в тяжелой кольчуге из мелких колец, с набитыми бляхами из красной меди, стоял в дверях и целился в вампира из арбалета. Рон вспомнил, что трое из баронской дружины не остались ночевать на постоялом дворе, отправившись в город навестить каких-то своих знакомых. Вот один из них и вернулся.

- И ты туда же, щенок! - фыркнул Тарсис, растопыривая когти на здоровой руке. - Прочь с дороги!

Тренькнула тетива арбалета, вампир изогнулся, уворачиваясь от тяжелого болта. Расстояние было слишком мало, и все же ему это почти удалось. Однако раненая рука, которой понадобится много времени, чтобы вновь стать целой и невредимой, дернулась не ко времени, и массивный стальной стержень прошил культю навылет, помчался дальше и глубоко увяз в бревенчатой стене.

Тарсис взвыл - за считанные минуты его, высшего вампира, ранили дважды! Он бросился к обидчику, глаза пылали бешенством. Одним страшным ударом он вырвал молодому воину кадык, разорвав, как простой пергамент, кольчужный воротник. Юноша с хрипом повалился на порог, а Тарсис перепрыгнул через упавшее тело и исчез за дверью.

К тому времени, как проснулись люди, погруженные вампиром в магический сон, Рон уже почти не мог стоять на ногах. И все же потерять сознание он позволил себе лишь тогда, когда удостоверился, что Айрин, целая и невредимая, открыла глаза.

Ильтар, второй раз подряд попавший под действие магии, винил во всем случившемся себя, хотя в этом суде он был единственным обвинителем. Все остальные, в том числе и Айрин, прекрасно понимали, что никто не мог ожидать вампира под маской несчастной, измученной, рыдающей девушки. А без должной защиты, спастись от навеянного вампиром колдовского сна было невозможно. Да и то сказать, а стоило ли волшебнице, ночуя в обычной гостинице, создавать вокруг себя мощный барьер защитных заклятий.

Если бы магическое кольцо, защищавшее от чар, могла бы носить женщина, оно оказалось бы на ее пальце в тот же момент, когда Рон увидел ее в Лебяжьей башне. Просто из предосторожности. Но увы, эта безделушка подчинялась только мужчинам, поэтому Рон оставил кольцо на своем пальце, пообещав себе отныне спать вполуха, и прислушиваться к каждому шороху не только ночью, но и солнечным днем. В том, что вампир наверняка попытается выполнить свое обещание, он не сомневался.

В таверне этой они провели еще два дня - Сейшелу необходимо было время, чтобы оправиться от ран. Несмотря на все магические способности Айрин и Ильтара, он приходил в себя медленно - сказывалось и то, что совсем недавно он получил ничуть не менее тяжелые раны. Магия лечила быстро, но полное выздоровление тела требовало немало времени.

К исходу второго дня Рон заявил, что вполне способен сесть на коня и отправиться дальше. Ильтар слабо возражал, но его голос потонул во всеобщем одобрении - да и сам эльф не слишком-то рассчитывал на задержку, понимая, что сейчас, может быть, дорог каждый час. Деревню они покинули утром следующего дня. Рон старался держаться бодро, но эльф не раз замечал, как друг временами закусывает губу от боли.

О том, что случилось тем сонным утром, по взаимному молчаливому согласию, не говорили. Все, что нужно, было уже сказано, и на этом следовало закончить. Если вампир вернется, он будет достойно встречен. Если же нет - то и слава Торну. Отряд, даже потерявший одного из бойцов, смог бы, пожалуй, справиться с вампиром, но это принесло бы новые и новые жертвы.

Примерно к середине дня навстречу стало попадаться невообразимо много людей. Среди кучек народа, двигающихся по тракту, основную массу составляли крестьяне, с женами и детьми, иногда с нехитрым скарбом, а иногда и с пустыми руками. Попадались и мастеровые. Рон молча проезжал мимо этих людей, но когда его взгляд упал на широкоплечего седого мужика, бредущего по пыльной дороге босиком с видом унылым и печальным, он все же не выдержал.

- Эй, человек! Куда идут все эти люди? Что-то стряслось?

Мужик долго непонимающе смотрел на обратившегося к нему рыцаря, затем, старательно подбирая слова, прогудел низким, хриплы голосом:

- Дык эта... ваша светлость не знает поди... тута армия, стал быть, императорова, супротив мертвяков дралась... ну дык гвардейцы-то, того... разбежалися однако... да и многих там побили из них-то... вот мы и уходим, кто куда, стал быть.

Огорошенные этим известием, столь "понятно" изложенным, Рон вместе с Айрин и бароном учинил настоящее дознание, опросив не менее трех десятков человек, в том числе одного бывшего солдата. Молодой парень, к стыду своих родителей струсивший на поле боя, бросивший оружие и теперь стремящийся убраться куда подальше, под грозным взглядом барона дрожал как осиновый лист. Тот, между тем, и не пытался беречь чувства солдатика, и прямо-таки исходил праведным гневом.

Императорская армия бежала с поля боя. Кто-то из стратегов обязательно назовет это планомерным отступлением для перегруппировки войск, кто-то наверняка начнет распространяться насчет выбора более удобной позиции, навязывания противнику боя на выгодных для Империи условиях и прочей чепухе. Все это будет сказано, все это будет написано, и все это будет ложью.

Империя потерпела поражение - не фатальное, но весьма и весьма серьезное. Из четырех полков императорской гвардии, что стояли на бранном поле, лишь два более или менее уцелели, два же других потеряли чуть ли не девять десятых своего состава - и это не считая погибшего в полном составе двухтысячного отряда латной кавалерии и тех, кому не повезло оказаться на пути арбалетной стрелы или тяжелого метательного снаряда.

Если гвардия отступала более или менее сплоченными рядами, сохраняя видимость строя и, поэтому, сумела сохранить большую часть своих бойцов, то некоторые из дружин императорских вассалов просто ударились в бегство. Теперь отряда мятежной герцогини рыскали по округе, отлавливая всех, кого только можно. Поэтому люди спешно уходили с обжитых мест, бросая скарб, дома, скот - лишь бы унести ноги. О судьбе тех, кто тем или иным путем попадал в лапы, среди беглецов ходили слухи самые жуткие. И, хотя большая их часть была откровенно лживой, никто не хотел убеждаться в достоверности слухов на собственном опыте.

- Дерьмо! - орал барон, лицо которого густо залила краска гнева. - Дерьмо, трус, баба! Да что там, бабы куда смелее, когда защищают свой кров и своих детей.

- Господин, я...

- Молчать, червь! - рыкнул барон, затем задумался. - Так, пойдешь с нами. Возможно, подвернется возможность показать, что ты не просто кусок вонючего дерьма. Ясно?

- Д-да... господин барон.

Этот солдатик, трясущийся от страха, был первым. Спустя несколько часов вокруг барона собралось уже десятка полтора беглых солдат. То ли рык сэра Тоддта действовал на них отрезвляюще, то ли бояться вместе было веселее, но дальше дело пошло еще быстрее.

Немало находилось и крестьян, кто, завидев движущуюся навстречу беженцам нестройную толпу вооруженных мужчин, швырял шапку оземь, поминал Торна или Чара, причем обоих в весьма нелестных выражениях, стягивал с воза топор, охотничий лук или иную какую хозяйственную снасть, что могла при случае сойти за оружие, и, с милостивого соизволения барона, вставал в строй. А уж другие, увидев в растущем прямо на глазах отряде знакомые кафтаны, присоединялись тоже, то ли из праведного желания защитить свои дома и родню, то ли просто из здорового мужицкого стремления неслабо подраться в хорошей компании.

Уже ближе к вечеру им встретился обоз, ведомый толстым купцом. Завидев отряд, выросший к тому времени уже больше чем на сотню, купец неожиданно для своих габаритов резво соскочил с повозки, и бросился навстречу путникам.

- Ха, Ильтар! Вот так встреча!

- Привет, Люс, - улыбнулся Ильтар. - Какими судьбами? Как торговля?

- Да какая там торговля, - беспечно махнул рукой караванщик, - морока одна! Ну скажи, друг эльф, кто и что сейчас покупает. Да и к тому же бросить нам пришлось все добро, поскольку прихвостни этой бледской суки чуть не на пятки нам наступали. Одна радость, что всадников у нее немного, только вскачь и оторвались. Добро-то, оно дело наживное, но... А вы, смотрю я, никак прямо к ней в лапы собрались?

- Да нас в лапы-то эти не больно-то возьмешь... Кабы ноготки сука не обломала... Да ужо ж мы не постоим за баб да ребятишек...

Ропот среди разношерстной толпы, сгрудившейся вокруг барона и его солдат подействовал на толстого Люса уже вполне привычным образом. Он оглянулся на своих парней, коих было никак не меньше десятка, а затем решительно стукнул себя кулаком в грудь, демонстрируя, может и не столь отточенный, как следовало, но вполне узнаваемый салют имперского гвардейца.

- Ну так позвольте моим ребятам к вам присоединиться? Может, видом я сейчас на воина и не похож, да только годков двадцать назад мечом махал не хуже многих...

- Меня зовут Хэл, барон Тоддт, - представился барон, и Рон про себя отметил, что не перестает удивляться своему спутнику. Мало кто из дворян вот так, первым, представился какому-то купцу, обращаясь к нему, как к равному. - Где служить-то доводилось?

- Полк "волков", имперская гвардия, - гордо выпятил грудь Люс.

- Славная рекомендация, - серьезно кивнул барон. - Дать серьезный бой мы, может быть, и не сможем, а вот изрядно попортить кровь этой нахалке Тее - вполне. Так что рад вам, господа, рад!

Хоть и говорил Люс, что пришлось им бросить все свое добро, но на возах кое-что все же осталось. Кое-кто из сермяжного войска разжился оружием, троим даже перепало по кольчуге, а уж тюки с сушеным мясом, едой в дороге куда как удобной, легкой и довольно сытной, обрадовали всех.

Люс ехал рядом с Ильтаром, и с увлечением рассказывал ему, как старому знакомому, о своих мытарствах. Выходило это у караванщика не очень-то и жутко, видать, ветеран любил жизнь и привык видеть в ней только светлые стороны, а о неприятностях, по возможности, забывать поскорее. И все же рассказ его, вместе со всеми шутками, фырканьем и насмешками над всеми и вся, говорил о многом.

За те дни, что Рон был практически прикован к постели, войска некроманта изменили тактику. Теперь, когда избитая имперская армия большей частью ушла зализывать раны, а отряды многочисленных вассалов Императора засели по своим замкам с твердым намереньем не высовывать оттуда носа, а то и присягнуть, буде таковая возможность представится, новому претенденту на престол, силы некроманта рассредоточились по захваченным землям. Люс сообщил, что сильные отряды солдат, проходя через деревушки и городки, угоняют в полон всех, кто может более или менее сносно ходить. Мужчин, женщин, стариков, что помоложе, детей, что постарше. Куда их гонят, зачем - про то доподлинно никто не знает, но среди слухов, что множатся, как тополиный пух, самым достойным внимания был рассказ какого-то мужика, у кого слуги Теи забрали жену. Сам он в ту пору дома не был, рубил дрова в лесу. Как вернулся - увидел почти пустую деревню, где только несколько младенцев истошно орали, требуя положенную им по возрасту мамкину титьку. Мамок их не было и в помине.

А потом, спустя всего два дня, другой отряд наведался в опустевшую деревню. И среди них мужик, кое-как не дававший осиротевшим малюткам помереть с голоду, увидел свою жену... Он бросился к ней, но она ударила его, а затем, с помощью двух каких-то мужиков, принялась деловито связывать мужу руки за спиной. Дальнейший рассказ о том, как ему удалось вырваться, как он бежал, отбивался от преследователей, от собственной жены, что участвовала в погоне наравне с другими, особого интереса не представлял.

Все это вновь и вновь подтверждало предположения Айрин о том, что на людей было наложено заклинание подчинения. Люс выслушал ее мнение, и лишь пожал плечами. Он достаточно повидал в своей жизни, чтобы уже ничему не удивляться. Ну зачарованные они, ну и что? С его точки зрения, важным было лишь то, что какая-то банда, напялившая на себя цвета герцогства Блед, попыталась остановить его караван. Они не тыкали мечами в лицо, не били никого просто так - все проходило спокойно, деловито, как привычная, порядком наскучившая, но совершенно необходимая работа. Просто пятеро направили на торговцев арбалеты, а еще трое принялись неторопливо разматывать веревки, чтобы присоединить Люса и его парней к уже немалой связке пленников разного пола и возраста.

Если бы торговцы позволяли всем и каждому вот так запросто отбирать свое добро и покорно подставляли бы руки под тугую веревочную петлю, торговля умерла бы, едва родившись. Да и сам Люс дожил до внушительного брюшка и седых волос не потому, что терпел, пока всякие встречные и поперечные держат его на прицеле. Поскольку многие люди принимают сдержанность за страх, благоразумие за слабость, понимая только язык силы. И этот язык бывший мечник имперской гвардии знал в совершенстве.

Их было семеро. К тому времени, как странные молчаливые люди, носившие цвета герцогства Блед, стали быстро остывающими трупами, караванщиков стало на двоих меньше. Карлу стрела попала в грудь - тяжелый арбалетный болт без труда прошел сквозь надетую под кафтан легкую кольчугу и навылет пробил молодому парню сердце. Все остальные стрелы достались старому Штуфу - с ним Люс водил торговые караваны почитай что лет пятнадцать.

Сам Люс не знал, почему так случилось - то ли старик Штуф, что был куда старше самого Люса и которому давно пора было на покой, просто не соображал, что делает, или и в самом деле старый друг решил своей смертью проложить остальным путь к спасению. Как бы то ни было, но он вдруг бросился на арбалетчиков с топором, что всегда лежал на возу возле него. И даже умирая - четыре арбалетных болта, выпущенные в упор, могли остановить и буйвола, он все же сумел дотянуться топором до одного из противников. Ну а тогда и остальные мальчики Люса, включая, конечно, и его самого, схватились за оружие. Драка была короткой - хотя бандиты, каковыми их упорно называл торговец, совершенно не поддавались чувству страха, оружием они владели неважно. Чего нельзя было сказать о парнях, водивших караван, их-то Люс гонял так, как не гоняют и в имперских казармах.

Сам-то торговец понимал, что ему просто повезло. В тот раз они встретили не весь отряд армии Теи, а лишь тех, кому было поручено отвести в лагерь, где находился некромант, очередную партию захваченных в плен крестьян. А остальных они встретили днем позже, и вот тогда-то была скачка, лихорадочно выбрасываемые из возов товары, в надежде облегчить повозки, стрелы, летящие вдогонку убегающим, и в грудь преследователям. Им удалось оторваться, но Фрол, получивший стрелу в легкое, умер на следующее утро.

Спустя три дня они вышли к Вирене. У моста скопилось не менее полутысячи человек - старенький мост, который и в мирное-то время каждый пересекал на свой страх и риск, сейчас и вовсе сдал. Казалось, очередная телега просто обрушит его, поэтому люди двигались по мосту осторожно, чуть не по одному. Рухни сейчас хлипкий настил - и все, кто не успел пересечь мост, достались бы рыщущим по округе отрядам Теи.

- Там, в трех лигах выше по течению, есть брод, господин барон! - заметил Люс, знавший эти места, как свои пять пальцев. Впрочем, примерно так же он знал и почти все переправы в Империи, а также дороги, места, удобные для ночлега и сорта пива во всех постоялых дворах. - Но телеги там не пройдут, в этом году Вирена на удивление полноводна, говорят, это добрая примета для урожая. Придется бросить.

- Что ж этот сброд толпится здесь? - хмыкнул барон, глядя на галдящую, шумную толпу, мешающую друг другу, спорящую о праве первенства на проход через мост. Тем не менее, те, кто все же ступал на настил, просто из инстинкта самосохранения соблюдали спокойствие и осторожность.

- Да что вы, господин барон, разве ж это все, - пожал плечами торговец, оценивающе окидывая взглядом толпу. - Кто налегке, те давно к броду подались. А эти все со скарбом, и бросить его им жалко, и мысль гложет, а вдруг они-де его бросят, а кто-то подберет. Вот и толкутся у моста... а ведь рискуют все потерять.

- Ладно, тогда двинемся к броду, - заявил барон, и выражение его лица приобрело несколько кровожадное выражение. - Думаю, в скором времени нашим мечам найдется работа.

Рон переглянулся с Ильтаром. Похоже, планы барона, заключавшиеся в том, чтобы насолить мятежной герцогине и ее подручному-хозяину некроманту, стали приобретать вполне конкретные очертания. И толпа, стоявшая за их спинами с оружием в руках, молчаливо подтверждала всю вескость этих планов. Теперь отряд, предводительствуемый Тоддтом, состоял по меньшей мере из трех сотен бойцов. Не все из них могли бы назвать себя мастерами меча, но чуть не половину из этого отряда составляли бойцы, ранее дезертировавшие из дружин лордов, попавших в мясорубку у Свиязи. Да и многие из мужиков, присоединившихся к этой вольнице, бывалые охотники, умели послать стрелу из лука, могли уверенно орудовать копьем и, бывало, ходили на медведя с одним здоровенным охотничьим ножом.

Переправа встретила их шумом и гамом. Здесь никто не соблюдал порядка, каждый ломился через брод как мог, расталкивая всех, на кого хватало сил. В самом глубоком месте рослому мужчине было почти по грудь, многие тащили на руках детей, кто-то нес на голове узлы с добром... стоило оступиться, и узел отправлялся в долгое плаванье вниз по течению, слишком быстрому, чтобы неосторожный имел возможность догнать свое имущество.

Отряд барона, не особо церемонясь, пересек реку, при этом число плывущих по воде узлов существенно увеличивалось. Те, кто были верхом, не слишком-то и вымокли, остальные же выбрались на противоположный берег порядком перемазанные тиной, мокрые и наполненные злостью.

Было ли то случайностью, или просто сама судьба предусмотрела сие событие для поднятия духа "Алого отряда", как стали называть себя ополченцы в честь родового герба барона Тоддта, но именно в этот момент к переправе вышли и другие солдаты. Только солдаты эти носили голубой и серебряный цвета.

Их было не слишком много, сотня или чуть больше. Словно не замечая неподалеку большого вооруженного отряда, серебряно-голубые принялись хватать и вязать крестьян, не особенно разбирая, мужчин ли, женщин или стариков. Один из них, явно командир, взирал на это действо спокойно, но все же косил при этом глазом в сторону барона. Впрочем, он вряд ли сразу мог бы догадаться, что разношерстная толпа позади кучки более или менее прилично одетых всадников, есть хоть и наспех сколоченный, но вполне боеспособный отряд.

Сэр Тоддт, а вместе с ним Рон, Ильтар, Айрин и Люс, двинулись в сторону того, кого сам Рон мысленно назвал "сержантом". Тот нисколько не обеспокоился, лишь подбоченился, горделиво отставив ногу в сторону, и спокойно ждал встречи.

- Вы собираетесь говорить с ним, барон? - вполголоса поинтересовался Рон.

- Возможно, - хмыкнул тот, неторопливо опуская ладонь на рукоять меча. - Может быть, что-нибудь новое узнаем. А то, думаю, дай волю нашим мужичкам, так ведь покрошат этих сучат, и имени не спросят. А вот этот меня особо интересует, если все, что вы о них говорили, верно, то он-то как раз вряд ли зачарован. Чтобы командовать, знаете ли, мозги нужны. Хоть немного.

- Боя не миновать?

- Разумеется... - недобро усмехнулся барон. - Но куда он, бой, денется, придет и его время. Чуть погодя.

- Эй, вы, кто такие? - надменно поинтересовался сержант, чуть повысив голос.

- А ты кто таков, смерд? - с той же интонацией спросил сэр Тоддт. - И по какому праву смеешь задавать вопросы гербовому дворянину, щенок?

Сержант побагровел от бешенства, но все же сумел удержать себя в руках и, довольно неохотно, ответил:

- Я служу герцогине Блед, ваша светлость... - два последних слова прозвучали довольно издевательски. - И мои люди служат ей.

- Герцогиня Блед... - чуть насмешливо переспросил Тоддт и, повернувшись к Рону, пожал плечами. - Не слыхал... наверное, это из тех мелкопоместных дворян, у коих все владение чуть больше, чем тот стол, за которым мы, друг мой, вчера сидели.

- Полноте, барон, может быть, мы просто давно не выбирались в свет, - дружелюбно улыбнулся Рон, принимая игру. - Кажется, я что-то слышал. Эй, солдат, а кто она, твоя госпожа? И где ее владения?

- Здесь, например, - оскорбление, прозвучавшее в адрес герцогини из уст этого здоровенного великана в алом плаще, сержант счел нужным пока пропустить мимо ушей... хотя потом, пожалуй, здоровяк за эти слова умоется кровавыми соплями. - Все эти земли теперь принадлежат герцогине Тее де Блед. И все эти смерды, что толкутся сейчас у воды, суть ее подданные, намеревающиеся изменнически бежать, не желая служить своей новой госпоже. Герцогиня, великая воительница, разбила армию этого дохляка Императора, и скоро будет править всей Империей. И вы, господа, должны будете отправиться в ее ставку, засвидетельствовать свое почтение и, если будет вам на то соизволение, принести вассальную присягу на верность герцогине.

- Всенепременно, сержант. Мы в кратчайший срок посетим ее светлость... где расположена ставка?

- Пока ее светлость герцогиня Блед расположилась в замке Шон.

- А ее советник, великий маг, находится там же?

- Зачем вам знать это? - подозрительно спросил сержант. На его лице отразилась непривычная, мучительная работа мысли, затем он, видимо, что-то все же понял. - Вы же только что сказали, что не слышали раньше про ее светлость? Откуда вы... Эй, взять их!

Время было уже упущено. Солдаты "Алого отряда" уже окружили серебряно-голубых. Взвизгнула извлекаемая сталь, брызнула первая кровь. Ветвистая голубая молния, слетевшая с пальцев Айрин, хлестнула по голубым плащам, в воздухе ощутимо запахло паленым. Запели не знающие промаха стрелы Ильтара. Зачарованные солдаты Теи дрались отчаянно, не помышляя о сдаче в плен или о бегстве - но силы были неравны. К тому же они были и оставались простыми крестьянами, тогда как противостояли им в основном профессиональные солдаты, помимо всего прочего жаждавшие реабилитировать себя в глазах барона и отомстить противнику за свой страх.

Рон все время находился рядом с бароном. Меч он держал наготове, но орудовать им не спешил. Едва затянувшиеся раны давали о себе знать, и он не без оснований опасался, что если сейчас рвануться в бой, то потом еще пару дней придется лежать пластом и пользоваться лекарскими услугами Ильтара и Айрин... хотя ими пользоваться все равно придется. Барон же, будучи здоров, как буйвол, полностью отдался бешеной рубке, нанося сокрушительные удары своим огромным двуручным мечом, зачастую рассекая тела противников чуть не надвое.

Схватка так увлекла барона, что он допустил одну из тех ошибок, что часто становятся последними для воина - он перестал оглядываться. Один из солдат Теи, щупленький паренек лет восемнадцати, в неловко сидевшем плаще, явно с чужого плеча, опустился на колено, поднял арбалет и прицелился в спину великану. Многие называют арбалеты оружием слабых - да и есть в том известный смысл. Даже женщина, да что там, даже подросток сумеет навести его на цель и спустить тетиву - это не лук, требующий немалого умения, сильной руки и верного глаза, не меч, ведущий схватку один на один, выясняя, кто ловчее и быстрее...

Рон свесился с седла и нанес сильный удар. Последствия раны все еще ощущались, удар получился не лучшим - вместо того, чтобы раскроить стрелку голову, клинок ударил в плечо. Почти одновременно хлопнула тетива арбалета...

Барон покачнулся в седле, но тут же выпрямился и оглянулся.

- Благодарю, сэр Сейшел! Вижу, вы умеете отдавать долги.

- Вы целы? - выдохнул Рон, чувствуя, как начинает медленно набухать кровью повязка на ноге, видать, рана снова открылась.

- Целее не бывает, друг мой. Благодаря вам, его стрела... - барон с хаканьем опустил меч, и начисто срубленная голова покатилась под ноги его коня. Тело еще мгновение стояло, затем повалилось навзничь, пятная траву кровью. - В общем, только шлем зацепило...

Все было кончено быстро. Алый отряд потерял около трех десятков воинов, серебряно-голубые полегли все до единого. Воины Тоддта, окрыленные победой, с ухмылками и шуточками собирали оружие, Ильтар, в очередной раз плюнув на свои эльфийские принципы, принялся заговаривать раны, коих имелось превеликое множество, а сам барон, вместе с Айрин и Роном, отъехал в сторону, знаком дав понять, что им есть о чем поговорить наедине.

Девушка уже успела оказать помощь своему возлюбленному - кровь из страшной раны на бедре, полученной в схватке с вампиром, вновь удалось остановить. Сама волшебница чувствовала себя усталой, поскольку в этой схватке ей пришлось немало потрудиться - то там, то здесь на зеленой траве виднелись черные, все еще источающий едкий запах горелого, тела.

- Откровенно признаться, друзья мои, - медленно и неохотно начал барон, - мне и самому не слишком-то хочется говорить об этом, но сейчас нам следует расстаться.

- Простите, сэр Тоддт, но неужели вам так быстро наскучило наше общество? - хмыкнул Рон, слегка уязвленный.

- О нет, мой друг, вовсе нет. Но ваша миссия, что взвалена на ваши плечи Светлой королевой и, может быть, самой судьбой, должна продолжаться. А мой путь теперь - с этими людьми, что доверились мне и встали под мое знамя.

- И что вы намерены делать, дорогой барон? - спросила Айрин, и по тону этого вопроса Рон окончательно понял, что его подруга согласна с решением, что принял сэр Тоддт, и обсуждать это далее бесполезно.

Барон пожал плечами, окинув взглядом свое воинство. Тех сервов, что ловцы герцогини успели связать, уже выпустили, часть уже двинулась к броду, подхватив разбросанные пожитки, а кое-кто из бывших пленников, да и из тех, кто только что оказался свидетелем разгрома отряда "Бледской стервы", теперь выражали желание присоединиться к отряду. Их весело хлопали по плечам, растолковывали, кто тут главный, поздравляли со вступлением в "Алый отряд". Пожалуй, размер отряда после этой стычки стал даже немного больше. Барон довольно улыбнулся.

- Буду пакостить герцогине, чем смогу. Конечно, серьезный бой мне не выдержать, но в местах этих хватает лесов, а уж тех, кто знает здесь каждую тропку, я найду без труда. И прикрыть спины тех, кто спасается бегством, сумею. А станет совсем худо, отведу ребят в свой замок... нет, не тот, где я имел честь принимать вас, есть и другой, достался в наследство еще от прадеда. Замок тот не чета многим, его гномы строили, на века. Он любую осаду выдержит... А вам я сейчас не помощник. Путь ваш должен быть скрытен, а какая скрытность с толпой этих оглоедов.

- Вы правы, барон, - вздохнула Айрин, - хоть мне и печально соглашаться с этим. Что ж, остается пожелать вам удачи... и берегите себя.

- Это как получится, - усмехнулся тот. - Да, вот еще... тут неподалеку городок есть, Серебряный Бор. Городок так себе, скорее, просто деревня большая, но есть там таверна, "Веселый гном" называется... так вот, хозяин этой таверны, Кардиус, известен тем, что знает все и обо всех. Поговорите с ним, может, что и подскажет дельное.

- Спасибо...

- И вам удачи, друзья. Что-то подсказывает мне, что вам на вашем пути придется куда солонее, чем мне - на моем. Пусть Торн поможет вам.

Высокое дерево на берегу реки шумело густой зеленой листвой. Люди больше смотрели под ноги, скользкая глина, под ударами сотен ног быстро превратившаяся в кашу, в любой момент грозила неосторожному падением. Кое-кому уже не повезло, и очередного неудачника, плюхнувшегося прямо бородой в грязь, встречал дружный хохот тех, кто еще умудрялся крепко держаться на ногах.

Толпа на берегу Вирены постепенно рассасывалась. Кто-то перешел брод, и теперь шагал, время от времени оглядываясь, по дороге, что вела в места более спокойные. Другие, повинуясь командам назначенных Тоддтом сержантов, построились в жалкое подобие колонн, и двинулись в сторону леса, извечного укрытия для тех, кто не рискует пробовать свои силы в открытом бою. В скором времени отрядам герцогини, что сгоняли в ее ставку крестьян со всей округи, пополнявших армию зачарованных, придется солоно.

Небольшая кучка людей на хороших, сытых, с дорогой сбруей конях, отделилась от толпы и направилась совсем в другую сторону. Их было трое - отсюда, с верхушки дерева было трудно разобрать, кто именно сейчас стремительно удаляется с поля недавней битвы.

Тарсису не нужно было гадать, кем были эти три всадника. Он знал. Он был рад, что ставшая за последние дни до неприличия многочисленной армия, следовавшая за намеченными им жертвами, теперь отделилась от них и, похоже, намерена заниматься своими делами. Троица, за которой он охотился, теперь может рассчитывать только на себя. Теперь им не уйти от его мести.

Тарсис расправил крылья и, стараясь, по возможности, все же не показываться на глаза людям, взмыл в постепенно темнеющее небо. Ему предстоял долгий полет.

Глава 14. Серый Паладин, Серебряный Бор

Но таковыми были далеко не все, и потому деревенька встретила путников дымом, вьющимся из печных труб, детишками, с шумом и гамом бегающими друг за дружкой, да несколькими молодками у колодца, что занимались явно не столько тяжелыми ведрами с водой, сколько разглядыванием заезжих гостей. Впрочем, молодые девахи быстро разглядели, какие взгляды мрачный мужчина в тяжелой кольчуге бросает на свою спутницу, увидели форму ушей третьего из заезжих гостей, пошушукались, посмеялись - мол, чего это эльфу среди людей понадобилось - да и пошли по своим делам, справедливо решив, что развлечений на сегодняшний день больше не будет.

Рон осадил коня у приземистой, чуть покосившейся хибары, над дверью которой было намалевано нечто странное. Рыцарь улыбнулся, если бы, в былые времена, достославный Тьюрин объявился в здешних местах, да углядел бы сию картину, несомненно пытающуюся изобразить не просто гнома, а гнома веселого... Пожалуй, разнес бы Тьюрин сей домишко по бревнышку, а хозяину вломил бы так, что тот до конца жизни заикался бы. Впрочем, места тут были довольно глухие, гости заглядывали редко, а уж гномов-то здесь отродясь не видывали, так что хозяин мог продолжать звать свою грязную корчму "Веселым гномом", и пугать малых детей своей уродливой вывеской.

Сам хозяин, что с тоской в глазах сидел на завалинке возле покосившейся двери, как и все его заведение, производил впечатление весьма печальное. Был он длинен, как жердь, и так же худ. Длинный кривой нос, нависавший над тонкими, с опущенными вниз уголками губами, придавал его лицу выражение невероятного уныния. Засаленный кафтан, покрытый разноцветными пятнами, позволял судить не только о нынешнем меню, но и о том, что подавали в этом заведении на протяжении последней недели, а мрачный вид хозяина явно говорил о том, что единственным, кто потреблял те самые блюда, был он же сам.

- Привет тебе, добрый человек, - произнес эльф, чуть заметно наклонив голову.

Трактирщик поднял глаза, вперил в эльфа долгий, изучающий взгляд, затем так же ощупал взглядом его спутников, и буркнул:

- Пять домов дальше, затем налево... трактир "Принц и дракон". Вам там, судари, самое место.

После этой фразы, сказанной хриплым, каркающим голосом, он полностью утратил интерес к путникам, и снова принялся изучать носки своих поношенных сапог.

- А не ты ли Кардиусом зовешься? - холодно поинтересовался Рон, стараясь дать понять трактирщику, что отвечать надо вежливо и, по возможности, быстро.

- А хоть бы и так... - хмыкнул тот. - Да кому какое дело до моего имени?

- Есть дело, раз спрашиваю, - Рон медленно начал звереть, но усилием воли взял себя в руки и продолжал говорить спокойно и размеренно. - А когда я спрашиваю, лучше отвечать. Это понятно? А то ведь можно и сапогом в рыло получить.

Трактирщик поднял на рыцаря тоскливый взгляд, но даже не сделал попытки отодвинуться или, хотя бы, встать перед благородным рыцарем и его спутниками.

- Сапогом? Эт-то, конечно, можно. Это вы, благородные, завсегда рады. Ну, я Кардиус и есть... чего благородные господа изволят?

- Нам нужны кое-какие сведения. Слух ходит, что ты много чего знаешь об этих местах. Вот и поделись.

- Знать-то я, может, и знаю... да только ведь одним знанием брюхо не набьешь, так, господа благородные? Может, сговоримся? Я много не прошу.

- Может, и сговоримся... если от тебя толк будет. Не обидим.

В глазах трактирщика блеснул огонек интереса.

- Ну так... пошли в дом, что ли. Негоже так вот, на завалинке... и уши всякие чужие не к месту бывают... прошу, господа. Разносолов не обещаю, но кой-чего на стол собрать найду. Плохие времена нынче, постояльцев, почитай, и нету, разве что мужичье какое забредет, так ведь с них и медный грош поиметь - и то забота.

Рону пришлось порядком нагнуться, протискиваясь в низенькую дверь. Если и попадал он в места более грязные и убогие, то бывало это нечасто. Сразу и не вспомнить. Может быть, когда-то, были у этой таверны и лучшие времена, да только те годы давно уж миновали, наверняка и не при жизни нынешнего хозяина.

Полутемный, едва освещенный парой коптящих факелов зал был пуст. Закопченный потолок, грубая, плохо оструганная мебель, ершившаяся заусенцами, на полу грязь, какие-то черепки. Хозяин, двигаясь неспешно и без особой почтительности, бросил на стол несколько явно не очень чистых тарелок с холодным мясом и хлебом. Тут же опустились кружки, откуда донесся неприятный запах порядком прокисшего пива. Рон с оттенком брезгливости смахнул со стола какие-то объедки, и тяжело опустился на скамью.

- И чего желают знать благородные господа? - все же сесть с рыцарями и дамой за один стол трактирщик не рискнул. В иные времена за такую вольность можно было получить не только промеж глаз, а и пару дюймов стали в печень.

- Где-то два года назад в этих местах видели Серого Паладина, - сообщил Рон. - С тех пор его никто и никогда не видел. Что можешь сказать об этом?

Кардиус задумался. Он некоторое время барабанил пальцами о край стола, что-то бормотал про себя, так, что невозможно было разобрать ни слова, хмыкал, кашлял... У Рона создалось устойчивое впечатление, что они лишь зря теряют в этой вонючей дыре время.

- Э... ну так вот, значит, господа... и леди, конечно. Годика два назад, говорите... как же, как же, помню. И впрямь видели неподалеку Серого, Жан-подпасок и видел, пер он куда-то, серый, дороги не разбирая, видать, торопился. Как раз по весне дело было.

Рон сунул руку в кошель и извлек небольшой золотой кругляш. Вот тут-то глаза у трактирщика разгорелись ярким огнем вожделения. Он, похоже, даже перестал видеть что-либо вокруг себя, кроме медленно вращающейся в пальцах Рона золотой монеты. Судя по обстановке таверны, такой доход выпадал хозяину не то что не каждую неделю, а и не каждый месяц.

- Ну это, господа, значит, Серый-то в лес пошел. А дорог-то в лесу немеряно, кто ж его знает, куда он делся-то. Как на духу, больше и сказать-то нечего.

Кардиус посмотрел на монету с таким сожалеющим видом, словно уже мысленно отправил ее обратно в кошель к рыцарю. И сам понимал, что сказал-то всего ничего, не стоят золота такие ответы.

Рон и сам понимал, что пока ничего полезного они не услышали. Да и чему удивляться - можно подумать, Серый сам кому-нибудь рассказал, куда идет, да зачем. Конечно, было бы это неплохо, да вот только души, пусть и задержавшиеся в этом мире больше положенного, говорить с живыми просто так не могут... Так что Серый Паладин вряд ли кому мог бы поведать о своих планах.

- Было ли что необычное в то время? - спросила Айрин. Кардиус снова принялся хмыкать, бурчать и загибать пальцы.

Перечень необычностей, который он выродил после долгого ухода в воспоминания, и под непрерывными понуканиями Рона и Айрин, был весьма объемист. Оказалось, что как раз в тот год:

... у Марфы, что свинарник держит на окраине сельца, родился поросенок о двух головах, какового признали демоном и торжественно сожгли на площади...

... Жан подпасок, тот самый, что Серого Паладина видел, как-то искал корову, что от стада отбилась, пестрая такая, с пятном на лбу и одним рогом поломанным, набрел на какую-то пещеру, где что-то большое сдохло, потому как вонь стояла - хоть нос зажимай. А что сдохло, непонятно, поскольку ни туши, ни даже костей там не нашли...

... дом кривого Шуга, что потерял глаз еще в имперских войсках, и с тех пор мирно жил на пенсион, предоставленный ему всемилостивейшим Императором, вдруг вспыхнул и сгорел дотла, вместе с самим Шугом...

... Капа, жена старого Бруча, про которого все говорили, что он уже давно свое мужское естество по бабам растерял, вдруг понесла, а когда Бруч попытался порасспросить ее, где нагуляла, так она отобрала у него кочергу, коею он ее вразумлять пытался, да проломила муженьку голову...

... А Фира, жена лавочника Фарта, что оружием торгует, долго била мужа, за то, что утаил от нее монетку, да не просто какую-то там медяшку, а золотую - сама видела, как какой-то приезжий мужик, что долго с ее муженьком болтал о чем-то, на прощание расщедрился и одарил лавочника денежкой. А когда стали выручку считать, так той денежки в кошеле-то и не оказалось...

... В округе появилась шайка мерзавцев, что раскапывали могилы, наверное, в поисках чего-нибудь ценного. Но скоро поняли, что хороший хозяин ничего ценного в домовину не положит, а потому исчезли без следа, и кладбища тревожить перестали...

... Сапожник Пат, что чуть не годами сидел и шил сапоги, паршивые, кстати, вдруг решил половить рыбку, да выловил такого здоровенного сома, какового и старожилы в этих местах не помнят...

... Какой-то заезжий благородный рыцарь, чьего имени никто не знал, а может, он его никому и не говорил, цельных два дня бражничал в таверне "Щит и меч", а потом вдруг чегойто разозлился, выхватил меч, стал каких-то зеленых тварей гонять, а тварей-то тех, окромя него, никто и не видел...

Рон переглянулся с Айрин. Не похоже было, чтобы эта "ценная" информация хоть сколько-нибудь помогла им. Девушка лишь пожала плечами... Ильтар сидел молча, о чем-то думая.

- А, вот еще! - вдруг встрепенулся, казалось, навсегда замолчавший Кардиус. - Тута неподалеку караван пропал. Ехал тут к нам купец один, Сийкст, что Рыжим прозван был, купец известный, почитай что каждый год в наши края заглядывал. Его как раз по весне-то и ждали, да только так он и не приехал. А потом мужики на охоту ходили, да возы обнаружили, а на возах, что характерно, метки Сийкстовы стояли... и возы те были пустые, а порублены - жуть. А ни покойничков, ни лошадей, ни товаров - ничего так и не нашли.

- А что возил караван?

- Да разное... Рыжий-то всегда хвалился, что токмо оружием торгует, да не каким-то там, а отменным. Да только в плату, бывало, брал не только золото с серебром, а и другой какой товар, так что можно сказать, что всякое он возил.

Айрин нахмурилась.

- Когда это было?

- Таки я ж и говорю, по весне...

- Весна большая, - хмыкнула Айрин. - Снег сошел уже?

- Сошел, сошел, уже и травка зеленая поперла...

- Место показать сможешь?

Трактирщик замялся.

- Да староват-то я уже, по лесам бегать... вона, Жана позову, он парень молодой, он и покажет. Чего ж не показать-то...

Волшебница чуть заметно кивнула Рону, тот легким щелчком катнул золотой кругляш в сторону трактирщика. Монета исчезла как по волшебству, сметенная со стола удивительно быстрым движением Кардиуса.

- Иди, зови мальчонку. Одна нога здесь, другая там...

Три всадника неторопливо ехали через лес. Вернее, всадников было три с половиной - на жеребце Рона, перед рыцарем, сидел мальчишка лет двенадцати, указывавший дорогу. Словоохотлив он был не в меру, болтал почти непрерывно, нисколько не интересуясь, слушает ли его кто, или нет.

После тяжелой, вонючей и дымной атмосферы таверны, Рон с наслаждением дышал полной грудью, наслаждаясь чистейшим лесным воздухом. Айрин, от пребывания в этой дыре, кажется, даже слегка побледнела, но постепенно приходила в себя.

Жизнерадостный мальчишка, которому за труды была обещана монетка, с готовностью показал то место, где видел Паладина, а теперь вел путешественников к тому месту, где охотники нашли брошенные телеги из каравана Сийкста Рыжего.

- А телег-то там тьма была, - он на мгновение задумался, затем уверенно продолжил, - Две руки, и еще одна...

- Ты и считать умеешь? - улыбнулся Рон.

- А то! И еще, а ведь Серый-то... он как раз сюда и шел.

- Сюда? - встрепенулась Айрин. - Точно?

- Торном клянусь, не вру, благородная госпожа! Я ж его видел, как он мимо деревни прошел и в лес... а мы-то как раз так и едем. А еще пещера, что я нашел, она ведь там тоже рукой подать, а ежели пожелаете, то и туда вас отведу.

- Ладно, там видно будет...

Жан что-то рассказывал про село, да про свою хозяйку, что жрать дает мало, а работать заставляет много, а коль будет у него монетка, так он от той хозяйки-то и откупится, и пойдет к Кардиусу работать. А Кардиус, он только с виду такой, а вообще мужик добрый, только грустный, а грустный потому, что жена по зиме померла, по воду на речку ходила, да в прорубь и ухнула. А это кузнец видел, да и вытаскивать ее бросился, чуть сам не потонул, а бабу-то Кардиусову под лед утянуло, так и не нашли. А баба-то в таверне всем заправляла, сам-то Кардиус хозяин никакой, только и любит, что сидеть на завалинке, да сплетни слушать...

Рон вполуха слушал паренька, время от времени вставляя ничего не значащие реплики, или уточняя что-то из услышанного, если это могло представлять хоть какой-то интерес. Айрин в разговоре не участвовала, ей было о чем подумать. Картина складывалась донельзя логичная, хотя и строилась она на невнятном бормотании трактирщика, да на скороговорке мальчишки. Но очень уж похоже получалось. Пещера, виденная мальчишкой неподалеку, что мертвечиной пахла - там наверняка зомби побывали. И караван оружейников для некроманта был лакомым куском - одним махом всю армию свою вооружить. Конечно, телеги ему ни к чему, зомби куда неутомимее лошадей, пешком шагают может и медленнее, но зато дольше. Лошадей-то они, понятно, брать не стали, но на лошадей в лесу охотнички всегда найдутся, и те, что в сером мехе бегают, и те, что двуногие.

Если некромант подловил караван у самого Серебряного Бора, то Серый Паладин, что, по слухам, как раз в этих местах охотился на ходячих мертвяков, как раз пришелся к месту. Что там произошло между ними, угадать несложно. Серый Паладин, при всех своих достоинствах, прямолинеен до идиотизма. Скорее всего, он просто попер с мечом на армию некроманта, не думая о последствиях. Но в этот раз неуязвимый герой нарвался на превосходящего противника... Сейчас, после того, как в ее руках побывала Книга Начал, Айрин могла бы сходу предложить не менее трех-четырех способов одержать победу в схватке с бессмертной душой, закованной в магические доспехи.

Видимо, некромант выиграл этот бой, и лишил Серого Паладина... Айрин задумалась. А чего, собственно, лишил некромант давно уж мертвого рыцаря, чья, навсегда задержавшаяся в этом мире, душа двигала колдовские латы и направляла в цель магический меч? Не в силах смертного, сколь бы могуч он ни был, иметь власть над душами - это в руках лишь великих богов, Торна и брата его Чара, создателей этого мира. Значит, душа сэра Тая Райнборна, как давным-давно именовали того, кто после мучительной смерти стал Серым Паладином, осталась в этом мире. Осталась, лишенная дороги туда, куда уходят все души умерших, лишенная магического оружия, дававшего смысл ее призрачному существованию, лишенная всяческой надежды на будущее.

А раз она осталась в этом мире, значит, ее можно было отыскать.

Тем временем кони, один за другим, вышли на большую поляну. Мальчишка спрыгнул со спины коня, тут же, чуть не по пояс, скрывшись в высокой траве.

- Вот тута, благородные господа, телеги те и нашли. Токмо вы не обессудьте, телеги-то мужики забрали, в хозяйстве, стало быть, пригодятся, не пропадать же добру.

Рон, не спешиваясь, оглядел поляну. Место здесь было довольно глухое, и, если бы охотники не наткнулись на телеги, то пропажа каравана могла бы обнаружиться гораздо позднее. Со стороны некроманта было достаточно умным ходом загнать телеги куда-нибудь в лес, подальше от дороги.

- Слышь, малый, а тракт здесь неподалеку есть?

- Есть, господин, аккурат за этими деревьями. Только кусты разрослись, жуть, и не видно дороги, из-за кустов тех.

- Что ж, малец, лови, свое дело ты сделал. И чеши-ка отсюда... да смотри, не подглядывай, увижу, уши оторву.

Рон бросил монету, которую парнишка поймал на лету. Монета была золотой, да к тому же увесистой - пожалуй, хватит ему и откупиться от хозяйки, и одежонку новую справить, да и отъесться чуток, а то вон, кожа да кости. Жан несколько секунд восторженно разглядывал золото, затем пробормотал что-то насчет благодарности, поклонился, сунул монету в рот, для пущей сохранности, и чесанул к деревьям. В том, что он непременно будет подглядывать, Рон не сомневался ни секунды, но, по крайней мере, сорванец не рискнет излишне приближаться к поляне и не станет путаться под ногами.

- Ильтар, мне нужно освободить эту поляну от травы. Это можно сделать?

- Вполне, - серьезно кивнул эльф.

Он спрыгнул с коня, опустился на колени и прижался ладонями к земле. Глаза его были закрыты... Рон видел, как при первых же звуках произносимого эльфом заклинания Айрин навострила уши - видать, эта магия была ей незнакома. Трава на поляне будто бы ожила. Сейшел не верил собственным глазам - травинки вырывались из земли и, смешно перебирая крошечными корешками, начинали движение в сторону от центра поляны, как круги, расходящиеся по воде от брошенного камня. Вот освободился кусочек чистой земли, величиной с ладонь, вот он стал больше, еще и еще... Теперь очищенный участок был уже размером с небольшой щит, и продолжал увеличиваться.

Трава двигалась все быстрее и быстрее... Из крошечной норки - Рон видел это совершенно отчетливо - высунулась любопытная мордочка мышки. Черные глазки изумленно оглядели сошедшую с ума траву, мышка некоторое время пыталась сообразить, что же здесь происходит, затем испугано пискнула, выпрыгнула из норки и задала стрекача, в надежде найти для своего дома какое-нибудь более спокойное место.

- Достаточно, Ильтар, благодарю...

Эльф тут же прекратил бормотать заклинание, поднялся, легким движением отряхнул с ладоней налипшие комочки земли и взлетел в седло. Айрин спешилась и принялась готовиться к проведению ритуала. Из седельных сумок была извлечена уйма различных предметов, о назначении которых Рон мог только догадываться. Ильтар же с полным равнодушием взирал на какие-то перья, разноцветные камни, свечи из необычного красного воска, баночки с какими-то порошками... Видать ему, тоже магу, все эти принадлежности были знакомы, и о том, что сейчас будет вершиться на этой поляне, он имел вполне определенное представление.

Рон подошел к товарищу и тихо, чтобы не нарушить сосредоточения Айрин, спросил:

- Мне кажется, ты все утро чем-то озабочен?

- Мне почему-то кажется, за нами следят, - некоторое время помедлив, затем так же тихо ответил эльф. - Но я никак не могу обнаружить этого наблюдателя... и это странно.

- Что тут странного?

- Человека я давно бы услышал...

Зеленая листва надежно скрывала Тарсиса, и все же он вдруг ощутил сильное беспокойство. Чутью своему он привык доверять, а чутье это в данный момент отчаянно вопило об опасности, близкой и серьезной.

Вампир не шевелился, прижавшись к шершавому древесному стволу, и сквозь просветы в листве наблюдая за действиями троицы, что зачем-то остановилась на поляне, ничем вроде бы не отличавшейся от пяти-шести таких же полян, что остались позади. Он навострил уши, но шорох ветра среди листвы гасил звуки ничуть не хуже толстой пуховой перины... ну а подлететь ближе Тарсис побаивался, никто доподлинно не знает, насколько острый слух у этих длинноухих, что не расстаются с луком. Тарсис совершенно не был намерен ни выяснять особенности эльфийских органов чувств, ни проверять на своей шкуре меткость их луков.

А на поляне, тем временем, происходило явно что-то необычное. Вампир не сомневался, что волшебница готовить какой-то ритуал, причем довольно серьезный - ишь как старается, вон, камень уже три раза перекладывает, то на полпальца влево, то на столько же вправо. Видать, все это имеет очень важное значение... проклятье, не будь на небе солнца, он подобрался бы поближе, а там, глядишь, и подвернулся бы удобный случай ощупать клыками ее нежную шейку.

При мысли о шее девушки Тарсис почувствовал волнение... нечто похожее он ощущал там, в Лебединой башне, когда его клыки пронзили вену молоденькой дурочки, что думала защититься от высшего вампира с помощью слабенькой магии. Да, у него давно не было подруги, очень, очень давно... и будет лишь справедливо, если теперь он обзаведется сразу двумя. Тем более, что эта рыжая, безусловно, хороша. Из нее выйдет отличная спутница жизни. Тарсис даже на мгновение зажмурился, представляя, как здорово будет вдвоем, крыло к крылу, подняться в ночное небо, чувствуя пьянящий аромат прохладного ночного воздуха, и сладкий вкус свежей крови на зубах! Он даже помотал головой, стараясь отогнать это чудесное видение...

Короткий хлопок, и острая боль пронзила левое крыло Тарсиса. Он зашипел, едва сдерживая рвущийся наружу крик, и скрипя зубами, ждал, пока боль, наконец, уймется. Затем скосил глаза - крыло было прочно пришпилено к стволу дерева тонкой стрелой с белым оперением. Вампир содрогнулся... древко стрелы вполне могло оказаться сделанным из того же аркнейского кедра, а тогда его ожидала бы скорая и неминуемая гибель.

Но шли секунды, боль утихла окончательно, и Тарсис с облегчением понял, что в этот раз ему повезло. Стрела оказалась обычной, и теперь можно было осторожно, не делая лишних движений, освободить крыло.

Ильтар опустил лук, и прислушался... ничего, кроме шелеста ветра в кронах деревьев, да шумного дыхания лошадей. Рон, для которого выстрел эльфа стал полной неожиданностью, хранил молчание.

- Может, и показалось... после долгой паузы, пробормотал Ильтар.

- Что показалось?

- Кажется, там, среди листвы, я заметил какое-то движение.

- Может, белка?

- Все может быть, - пожал плечами Ильтар, однако лук по-прежнему оставался у него в руках, и очередная смертоносная стрела лежала на тетиве, готовая в любой момент умчаться к цели. - Может быть, белка, может быть, птица... а может быть, и очень большая летучая мышь.

- Ты хочешь сказать, это был вампир?

- Я хочу сказать одно, друг Рон, кто-то за нами следит. И это - не человек.

У Рона из головы никак не выходило обещание вампира. Последние дни, после того нападения в гостинице, вокруг было достаточно спокойно, и его чувство опасности молчало. Либо вампир отказался от своих намерений и отправился куда-нибудь в укромное место зализывать раны, либо следил издалека, не приближаясь к путникам. Но человек с эльфом не сравнится, и если Ильтар что-то чувствует, значит, к этому следует отнестись со всей серьезностью.

- Я прошу тишины, - попросила Айрин, поднимая руку.

Рон кивнул Ильтару, и они, прихватив остальных лошадей, отъехали к самым деревьям. Рыцарь внимательно наблюдал за действиями своей подруги, любуясь ее фигурой, пламенеющими волосами и отточенными движениями. Ильтар же, ни на мгновение не утратив настороженности, продолжал внимательно вслушиваться и всматриваться в окружающий лес. Он чувствовал присутствие мальчишки, но тот, казалось, даже перестал дышать, да и не от него исходила опасность. А опасность присутствовала, она никуда не делась, хотя Ильтар и не мог с уверенностью сказать, кому или чему досталась его стрела. Он знал только то, что попал в цель... но не имел ни малейшего представления, чем эта цель являлась.

Волшебница стояла в нескольких дюймах от границы круга, образованного красными и черными камнями. В круг была вписана выложенная из одинаковых, уже белых, камней, шестилучевая звезда. Острие каждого луча венчала толстая красная свеча.

Девушка подняла руки, в воздухе прозвучали первые фразы заклинания. Повинуясь магии, утих ветер, перестав шевелить листву и плотно сбившуюся у края поляны траву. Резкий, уверенный жест - и все шесть свечей разом вспыхнули ровным, немигающим пламенем. Такой же огонь полыхнул и в небольшой серебряной чаше, что стояла в самом центре звезды. Девушка на мгновение замолчала, ее пальцы извлекли из стеклянного сосуда щепотку порошка... она взмахнула рукой, и темный комочек, вылетевший из ее пальцев, упал точно в чашу. Пламя окрасилось в ядовито-зеленый цвет, и стало вдруг выше... Рон мог поклясться, что чаша с самого начала была пуста - и было совершенно непонятно, что в ней может гореть.

А творение заклинания продолжалось... еще одна щепотка порошка, из другой склянки, упала в чашу - пламя стало еще ярче, теперь приобретя багровый оттенок. Неожиданно над чашей стал подниматься столб дыма, ровный, как нарисованный на холсте. Одновременно пламя свечей стало ярче, казалось, они оплывают прямо на глазах, еще несколько минут, и свечи выгорят полностью.

Последняя щепотка порошка, и пламя в чаше вновь сменило цвет, теперь оно было синим, синим был и столб дыма, все так же ровно уходящий ввысь. Рон с удивлением заметил, что почти забыл время от времени дышать, так заворожила его эта картина.

Отзвучало последнее слово древнего, почти никому в этом мире не известного языка. Наверняка немало было тех, кто мог произнести это заклинание, но лишь те, кто читал Книгу Начал, мог в полной мере постичь его смысл... Айрин замерла, сложив руки над головой... томительно тянулись секунды, и вот девушка упала на одно колено, бессильно опустив голову. С легким хлопком погасли свечи, столб дыма оторвался от чаши и улетел ввысь, истаяв в голубом небе.

- Не вышло, - выдохнула волшебница с болью в голосе. - Ничего не вышло...

Она сидела, привалившись спиной к толстому древесному стволу, и по маленькому кусочку отщипывала мякиш от свежего каравая, что Рон прихватил в Серебряном Бору перед тем, как углубиться в лес. Сам же рыцарь сидел рядом и неторопливо пластал кинжалом окорок, рядом уже лежали ломти сыра, который вместе с мясом и хлебом составлял нехитрый, но весьма питательный обед путников.

- Не понимаю, - в который уже раз произнесла Айрин, - почему же ничего не вышло? Я не могла, не могла ошибиться...

- Я так понимаю, что это и есть Серый ритуал? - осторожно спросил Рон, не будучи уверенным, что ему хочется услышать ответ.

Волшебница кивнула.

- Лишь малая его часть... та, что возвращает душу, пытающуюся покинуть этот мир. Но она не вернулась. И все же я уверена, что все делала верно. Душа должна была остаться здесь, она лишена права покинуть этот мир, поэтому и некуда ей деваться, только и может, что оставаться там, где Серого Паладина лишили его призрачного тела...

- Айрин! - Рон вскочил на ноги, уронив при этом окорок и кинжал. - О Торн, с чего ты взяла, что душа Серого должна быть здесь?

- Но мы же решили, что он пал в схватке с некромантом...

- Но произошло ли это здесь, на этой поляне?

Айрин с такой силой стукнула себя по лбу, что, казалось, из глаз посыпались искры.

- Чар меня подери! Какая глупость! Конечно, раз телеги нашли среди леса...

- Это совсем не означает, что и битва произошла здесь же. Скорее всего, их сюда отогнали зомби по приказу своего хозяина. Но схватка была там, где шел караван оружейников. На тракте.

- Надо найти это место, Рон. И поскорее, ритуал должен совершаться днем, а скоро уже наступит вечер. На коней, друзья...

В мгновение ока еда была убрана в сумки, и три всадника двинулись в сторону, куда ранее им указал мальчишка. Стоит ли говорить, что Жан, прятавшийся среди леса, неслышно двинулся вслед за волшебницей и ее спутниками. Вообще говоря, это только он считал, что движется неслышно, острый слух эльфа тут же уловил звуки осторожных шагов босых ног, но гнать мальчишку прочь он не собирался и потому, что тот вел себя достаточно осмотрительно, чтобы не путаться под ногами, и потому, что это все равно было бессмысленно - легче было, пожалуй, пристрелить паренька, чем заглушить в нем здоровое детское любопытство.

Вслед за ними двинулось еще одно существо. Тарсис, уже освободивший крыло от пробившей его стрелы, спланировал на соседнее дерево, затем еще на одно... Внизу, среди кустов, он заметил крошечную фигурку в драной рубахе, и пасть вампира наполнилась слюной. Он вспомнил, что со вчерашнего дня ничего не ел, и только азарт погони и слежки заставлял его на время забыть о голоде. Но теперь потребность в свежей крови напомнила о себе с неожиданной силой, Тарсис почувствовал, как где-то в желудке появилась колющая боль, первый признак того, что еще чуть-чуть, и он постепенно начнет терять силы.

Но начинать охоту было пока рано. Не приведи Торн, этот длинноухий услышит шум... кто знает, может быть, в его колчане найдутся и другие, куда более опасные стрелы.

- Ильтар, если бы ты решил утроить засаду, какое место ты бы выбрал? - спросил Рон своего спутника. Сам он уже пришел ко вполне определенному выводу, но хотел, чтобы эльф подтвердил его точку зрения.

Ильтар задумался. Они находились на тракте, и уже успели проскакать по нему чуть не половину лиги от того места, где вышли из леса. Ехать дальше было бессмысленно, вряд ли некромант, ради маскировки, тратил бы время на оттаскивание телег в такую даль.

- Пожалуй, больше всего подошел бы тот холм, что мы недавно миновали. Смотри, прямо там дорога делает резкий поворот, то есть из лесу не видно, что делается на самом холме и дальше. А кусты вдоль тракта в этом месте особо густые, там можно армию спрятать, да так, что вряд ли кто заметит.

- Согласен, - кивнул Рон. - Тогда возвращаемся, осмотрим это местечко получше.

Конечно, Ильтар, проведший среди наемников не один десяток лет, был совершенно прав - холм идеально подходил для засады. Человек, один или с компанией, встретивший здесь выползающий из леса обоз, наверняка привлек бы внимание возниц и стражи, а укрытые в кустах зомби, что могут оставаться совершенно неподвижными, в нужный момент напали бы и с боков, и с тыла.

- Айрин, - позвал он волшебницу. - Мы думаем, что стычка произошла здесь, очень уж местечко подходит. Как думаешь, стоит попробовать?

Девушка с некоторым сомнением оглядела участок дороги у холма. Затем вздохнула и, виновато разводя руками, кивнула.

- Знаете, друзья, у меня всего шесть свечей, и они сгорели почти наполовину. А другие такие же достать в этих краях вряд ли удастся. Так что мы можем позволить себе только одну попытку. Если же она будет неудачной... Серый ритуал не просто запрещен, он еще и очень сложен, важен каждый шаг. Эти свечи я получила у эльфов, и если их не хватит, придется возвращаться к ним же или, может быть, в какой-нибудь более или менее крупный город, где мне смогут изготовить что-нибудь подобное.

- И все же..?

- И все же мы попробуем. Ильтар, думаю, в этот раз твоя магия не понадобится, я построю магический круг прямо на тракте, здесь нет травы.

Она снова принялась выкладывать цветные камни, постепенно образуя из них круг.

- Тебе помочь?

Волшебница лишь мотнула головой. Мужчины в этом деле не помощники, разве что Ильтар, он, как маг, должен чувствовать малейшую неточность в линии магического круга, да только эльф и не подумал предложить свою помощь, вон, сидит себе в седле, да ушами шевелит. Хотя, возможно, это и к лучшему - она должна сделать круг сама, тогда сможет лучше чувствовать его силу, точнее отметить тот момент, когда вся сила круга до последней капли ляжет в чашу, и можно будет позвать...

Почему-то именно сейчас она чувствовала, что место выбрано верно. Все здесь было пропитано старой болью и страхом, давней смертью... ее, как и любого мага, учили чувствовать это - только то чутье, что свойственно многим - наемникам, опытным странникам, магам и, в куда большей степени, древним народам, эльфам и гномам, сейчас особенно обострилось. Девушке казалось, что она даже видит в воздухе тени сражающихся и умирающих, а еще другие тени, тени тех, кто сражается, будучи уже давно мертвым. Да, Рон и Ильтар, безусловно, правы, это то самое место, ее видения, вызванные остаточным действием недавно произнесенного призывающего заклинания, не лгали.

Айрин попыталась отогнать от себя видения призрачных воинов, и сосредоточиться на построении круга и звезды. День все заметнее клонился к вечеру, а произносить заклинание призыва во тьме было просто опасно - никто и никогда не сможет предугадать, какие силы откликнутся на этот зов. Так что, лучше не рисковать.

Тарсис испытывал чудовищные муки голода. Как пьяница не может спокойно смотреть на стоящий на расстоянии вытянутой руки от него кувшин с вином, как несколько дней не евший истекает слюной, глядя на краюху хлеба с толстым слоем свежего масла и аппетитным ломтем окорока, так и его охватывала дрожь при взгляде на тонкую, цеплячью шейку прижавшегося к дереву паренька. Жан, во все глаза наблюдая за творившимися на дороге таинственными приготовлениями, не замечал вокруг ничего - и, конечно, не видел и не слышал бесшумно приближающегося к нему вампира.

А тот разрывался между голодом и долгом. Долг призывал сохранять спокойствие, наблюдать и выжидать походящего момента, а голод... голод был куда страшнее, поскольку исходил от него самого, а не от хозяина, что находился сейчас неизвестно где и уж, наверняка, не следил за своим слугой.

"Ну и что? - уже в который раз задавался вопросом Тарсис. - Ну и что случится, если этот паренек исчезнет? Кому от этого будет хуже? А мне нужны силы, этот рыцарь и впрямь недурно владеет мечом, он быстр... почти как истинный вампир. Почти. Мне нужны силы, это точно. Если хозяин спросит... так и скажу".

Он сделал еще один шаг, не переставая коситься в сторону видневшихся сквозь листву людей и эльфа, что возились там, на дороге, готовя какое-то заклинание. Тарсис не мог бы назвать себя магом, но разлитую в воздухе Силу чувствовал не хуже опытного выпускника Школы Сан. Что именно там готовилось, его не интересовало - это было совершенно неважно, особенно сейчас, когда все его мысли были заняты голодными спазмами, терзавшими его древнее тело.

Еще шаг...

Эльф смотрел в другую сторону. Его уши, столь опасные для вампира, теперь ловили звуки, доносившиеся с другой стороны дороги. Рыцарь, с которым ему уже пришлось недавно столкнуться, смотрел на свою подругу. Та вообще вряд ли что-то видела сейчас, кроме своих свечей и камней, что старательно раскладывала на сырой земле.

Еще шаг...

Тарсис совершенно точно знал, что услышать его движения мальчишка не мог. Не дано это человеку. А чутья, что встречается у опытных воинов, у него нет и быть не может. Поэтому он так и не понял, что заставило мальчишку оглянуться, может быть, укус комара, может - чириканье какой-нибудь птицы. Взгляд паренька уткнулся в фигуру приближающегося к нему вампира. Глаза медленно расширились от ужаса, рот распахнулся, чтобы издать пронзительный крик...

Иного выхода у Тарсиса уже не оставалось. Теперь речь шла не о простом выборе между утолением голода и строгим исполнением приказа хозяина - теперь речь шла о святом, о его, Тарсиса, безопасности. Он прыгнул, подминая под себя тщедушную фигурку, ломая жалкое сопротивление и затыкая рукой со стремительно растущими когтями рвущийся наружу вопль. Его острые клыки впились в тонкую загорелую шею...

Страшный удар стрелы заставил Тарсиса на мгновение разжать когти и челюсти, острая боль в плече вынудила его отпрянуть от жертвы. Мальчишка бесчувственным кулем рухнул на землю. С противным чмоканьем вторая стрела вошла вампиру в живот, выставив окровавленный наконечник со спины. Тут же еще один удар - третья стрела пробила бедро.

Тарсис понял, еще мгновение, и его убьют. Просто убьют, навсегда... сами по себе удары эльфийских стрел не были для него смертельны, пусть даже стальные наконечники прошьют сердце, печень или иной какой жизненно важный для человека орган. Но каждый удар стрелы лишал вампира части сил - еще несколько таких ран, и он ослабеет настолько, что его, Тарсиса, высшего вампира, можно будет взять голыми руками. А ни один вампир, как бы живуч он ни был, не сумеет восстановиться, будучи изрубленным в куски.

Он бросился бежать. Прочь мечты о глотке горячей крови, прочь мысли о приказе хозяина. Жить, жить, жи-и-ить!!!!

Еще одна стрела ударила его точно в позвоночник. Тарсис на мгновение ощутил, как отнимаются ноги - да что там говорить, любой человек тут же рухнул бы на землю, навсегда утратив возможность передвигаться на своих двоих. Но вампир был все еще силен. Руки разлетелись в сторону, на глазах истончаясь и обрастая перепонкой, сделали первый взмах, и вот уже массивное, страшное тело летит - неловко, неуклюже, волоча за собой почти неподвижные задние лапы. Стрела насквозь пронзила перепонку крыла, и умчалась куда-то в кусты, но это было уже даже не опасно, лишь очередной острый укол боли - и все.

Морда огромной летучей мыши врезается в древесный ствол, острый сучок впивается в глаз, выворачивая его - Тарсис шарахнулся в сторону... тут же сквозь то место, где мгновением раньше была его голова, просвистела стрела с белым оперением, и глубоко ушла в дерево. Еще один взмах крыльями, еще... Вампир всей своей шкурой ощущал, как не знающий промаха глаз эльфа ловит его среди деревьев, отчаянно бил крыльями в одном стремлении - уйти. Еще одна стрела... он уже сбился со счета, какая... пронзает потерявшую всякую чувствительность заднюю лапу. Это уже совсем неважно, лапа все равно не чувствует боли, видать, позвоночник поврежден серьезно... Взмах, еще взмах...

- Ушел, - зло сообщил Ильтар, и сплюнул розовато-красной слюной, видать, от бешенства прикусил губу. - Ушел, тварь, вот же живуч... Я могу поклясться, что попал не менее пяти раз. Пять стрел... и вампир все же удрал. Как он?

- Будет жить, - сказала Айрин, осматривавшая паренька. - Вена прокушена, но крови потеря не так уж много, я ее уже остановила, и рану зарастила. Но он будет спать, спать долго, по меньшей мере, до завтра.

Она поднялась, приняв протянутую Роном чистую тряпицу, вытерла с ладоней кровь. Устало потянулась. Девушка выглядела усталой, видимо, лечение паренька далось ей непросто. Рон опустился на одно колено, устраивая паренька поудобнее и укрывая своим плащом. Конечно, следовало бы отвезти его в деревню, но Рон не мог заставить себя ни оставить Айрин здесь с одним лишь эльфом, ни попросить Ильтара взять на себя эту миссию. Мальчик спит... пусть поспит пока здесь. Когда Айрин завершит свой ритуал, независимо от того, удачен он будет, или нет, они смогут вернуться в Серебряный Бор все вместе.

Снова воздух замер, повинуясь силе человека. Снова пламя, отвечая на фразы давно забытого языка, полыхнуло ровным, нереально чистым светом. Вновь зеленые, багровые и синие отсветы придавали деревьям и лицам людей какой-то странный, жуткий оттенок. Опять вонзалась в медленно, но верно темнеющее небо прямой, как копье, столб дыма.

И снова, как в прошлый раз, замерла волшебница, произнесшая последнее слово древнего, запретного заклинания. Потянулись секунды ожидания.

Внезапно столб дыма заколебался, в нем возникли какие-то завихрения, словно пытающиеся разорвать его, разметать сгустками синей дымки... но столб сопротивлялся этим вихрям, меняя форму... теперь он уже не напоминал копье, пронзающее небо, теперь это было облако, бьющееся в судорогах над серебряной чашей... и все больше и больше форма эта походила на человеческую фигуру.

Казалось, вихри сошли с ума, они терзали дымчатую фигуру, рвали ее на части - но облако, уже полностью потерявшее синий оттенок, и теперь вернувшее себе привычный серо-белый дымный цвет, успешно сопротивлялось. Айрин развела в сторону руки и, вдруг резко выбросив их вперед, буквально швырнула в бьющееся облако заклинание.

Яркая вспышка заставила Рона зажмуриться. Поэтому он не увидел, как множество ярких искр устремилось к облаку, облепив его со всех сторон, затем искры слились в одну сплошную сияющую пленку, на которой постепенно стали проступать шипы, наплечники, сочленения панциря. Чем больше облако напоминало закованного в латы человека, тем тусклее становилась сияющая пленка... и вот уже высокая фигура в тусклых серых доспехах, сквозь которые явственно просвечивались росшие позади нее деревья, сделала первый шаг.

Сейшел открыл глаза. В двух шагах перед Айрин стоял Серый Паладин. Он был точно таким же, каким Рон его представлял - высоким, в глухом стальном шлеме с узкой прорезью, за которой клубился едва заметный туман, в массивном на вид панцире, наплечники которого были оснащены острыми шипами, а на груди чуть нереальным, мертвенным светом сиял странный герб - облако, пронзенное мечом. Только руки воина были пусты.

Айрин сделала шаг навстречу Паладину, теперь их разделало расстояние, куда меньшее, чем вытянутая рука. Рон почувствовал, как все его естество приказывает ему схватиться за оружие - его возлюбленная стояла слишком близко к одному из самых опасных существ в этом мире. Но она, видимо, почувствовала этот его порыв, и сделала чуть заметный, но откровенно отталкивающий жест кистью руки. Рон, поняв намек, замер на месте.

- Сэр Тай Райнборн? - четко произнося слова, спросила Айрин.

Полупрозрачная фигура в панцире чуть помедлила, затем согласно склонила голову.

- Рада тому, что вы снова появились в нашем мире, хотя, возможно, радости вам это не доставило. Я не ошибусь, если предположу, что некоему молодому магу, управляющему отрядом зомби, удалось одержать над вами верх?

Еще одна заминка, и снова утвердительный наклон головы.

- Увы, сейчас этот некромант обрел невиданные силы. Мы должны остановить его, и нам нужна ваша помощь.

Фигура в доспехах подняла к глазам руки в пластинчатых перчатках, затем протянула к Айрин пустые ладони.

- О да, сэр Тай. Прошу прощения...

Теперь Рон все же сумел увидеть весь процесс, когда сноп искр, замерцавших у кисти правой руки Паладина, постепенно слился в сияющую ленту. Еще несколько мгновений, и полоса света потускнела и превратилась в длинный двуручный меч, оружие в умелых руках страшное.

Великан воздел меч над головой, а затем, отступив на несколько шагов назад, с силой взмахнул колдовским лезвием, одновременно приседая. Клинок, созданный одной лишь магией, со свистом прорезал воздух, рассекая замшелый валун размером чуть не с голову самого Паладина. Камень не разлетелся мелкими кусками, как от удара топора или молота, он просто распался на две почти равные половины. Рон, видя этот удар, лишь присвистнул - такое было ни топору, ни, тем более, обычному мечу, недоступно.

Серый вновь кивнул, на этот раз с явным удовлетворением, и, привычным движением забросив чудовищный меч за спину, жестом указал девушке на ровный, как пилой обрезанный, пень, словно приглашая ее присесть и рассказать, зачем это смертным понадобилась помощь Паладина.

Айрин начала свой рассказ...

Тарсис, захлебываясь и марая одежду, лакал кровь. В этот раз ему пришлось довольствоваться небольшим медведем, облюбовавшим себе именно ту самую пещеру, которая сейчас была Тарсису совершенно необходима. Медведь пал без сопротивления, так и не поняв, что существо, напавшее на него, было не привычным ему человеком, а чем-то гораздо более опасным.

И теперь, жадно глотая горячую кровь, живительную, хотя и лишенную того непередаваемого вкуса, каковым обладает только кровь человека, Тарсис чувствовал, как постепенно возвращаются к нему силы, как затягиваются раны, как вновь обретают чувствительность ноги.

Скоро, очень скоро он снова будет чувствовать себя здоровым. Тогда - немного охоты на каком-нибудь из ближайших хуторов, и снова в погоню. Теперь к желанию как можно быстрее исполнить приказ хозяина, прибавилась иная страсть - стремление отомстить.

Глава 15. Рон Сейшел, Путь на юг

А ничего не случилось. И вот сейчас Айрин спит, измученная своими колдовскими упражнениями, Ильтар тоже нырнул в мир снов, укрывшись своим зеленым плащом, сам Рон, вот уж который час, сидит, тупо уставившись на языки пламени, и лишь иногда, неторопливо, подбрасывает в огонь очередную ветку. Ну а новый член отряда, сэр Тай Райнборн, он же Серый, ходит кругами вокруг стоянки - еще бы, их прозрачность во сне и отдыхе не нуждается, пищи не приемлет и доброго слова, кстати, от него не дождешься.

Рон поймал себя на мысли, что испытывает по отношению к Паладину какую-то затаенную вражду. Может быть потому, что его милая Айрин, возвращая этого великана к подобию жизни, вымоталась так, как не измотал бы ее, пожалуй, и дневной пеший переход. А может потому, что, втайне даже от себя, Рон тоже верил, что именно сегодня все прояснится.

Паладин спокойно выслушал долгий, на взгляд Рона излишне многословный рассказ волшебницы, коротко кивнул на предложение присоединиться к отряду, а на вопрос, нет ли у него идей, куда отряд должен проследовать далее, лишь неопределенно пожал плечами. Мол, не его это дело, решение принимать, его дело мечом махать, да нечисть всякую на куски рубить. А решения - это вон, есть командир, пусть он их и принимает. В общем-то, точка зрения для солдата вполне привычная и, что уж там говорить, часто себя оправдывающая. На то командиры над солдатами и поставлены, чтобы за собой вести. А куда вести - про то солдату знать не обязательно.

А отец-командир, коего командовать, как обычно, никто не назначал, и в чьем праве руководить, опять-таки, как обычно, никто не сомневается, не имеет ни малейшего представления о том, что делать дальше.

Серый возник, подобно призраку, и колонной встал неподалеку от костра.

- Не спится тебе? - хмыкнул Рон, скорее рассчитывая уколоть немого собеседника, чем предполагая, что тот оценит шутку. Но великан просто кивнул. - И что нам делать дальше, а, рыцарь? Нас теперь четверо, все как в том идиотском сновидении... только вот в чем вопрос, друг мой Тай, а о нас ли то пророчество гласило?

Паладин пожал плечами.

- Не знаешь... и я вот не знаю. А может, просто плюнуть на все, поехать к Императору, вступить в его гвардию. И выйти против некроманта в чистом поле с мечом в руках. Как думаешь, хорошая идея?

Паладин отрицательно покачал головой.

- И я знаю, что плохая, - вздохнул Рон, и швырнул в костер следующее полено, взметнув в ночное небо густой столб быстро гаснущих искр. - На поле и кроме нас есть кому мечом махать. Только вот толку от этого пока мало было, верно? Значит надо что-то другое придумать, только что? Айрин вообще убеждена, что вскорости все само собой решится, и ясно станет, куда идти, кого бить по голове... Бить, это мы умеем, это мы всегда готовы. Вопрос в том, где и кого?

Серый Паладин молчал, но прорезь его шлема была обращена к Рону, и тому казалось, что Райнборн смотрит на командира с укоризной.

- И ты туда же, - фыркнул он. - Все считают, что я должен что-то решать. А я не знаю, понимаешь, не знаю, куда идти и что делать. Кто мне может дать совет, а?

Паладин сделал странный жест мечом, будто бы указав одновременно и на землю, и на звездное ночное небо. Это была явно не попытка отогнать комара, и Рон насторожился.

- Что ты хочешь сказать? Что нам поможет? Меч?

Серый вновь отрицательно покачал головой, затем повторил свой жест, медленно, словно давая Рону возможность прочувствовать каждое движение. Клинок указал на землю, а затем взмыл вверх, и отсалютовал небу.

- Земля и небо... - пробормотал Рон. - Ты... понял, ты имеешь в виду самих богов. Ох, Тай, только шуток мне сейчас не хватало. Знаю я эту присказку, мол, только богам известно, как следует поступить. Им-то наверняка известно, да вот только как задать им вопрос?

Сказав эти слова, Рон вдруг замер. Мысль, слишком невероятная, чтобы отмести ее сразу, прочно засела в мозгу. И чем больше он думал об этом, тем более и более сумасшедшим представлялось ему это решение - и тем больше шансов было на то, что оно сработает. В конце концов, случались вещи и более невероятные - удалось же им когда-то встретить Дракона Времени, последнего из Великих. Чем Чар не шутит, а вдруг... вдруг одна из его шуток окажется истиной.

Паладин пристально смотрел на Сейшела - словно пытался дать понять, что идея, родившаяся сейчас в мозгу рыцаря, вполне имеет право на существование. Затем вдруг резко наклонил голову, повернулся, и снова отправился в свой нескончаемый круг вокруг лагеря, оберегая покой своих спутников.

Айрин проснулась рано, еще затемно. Ильтар, вопреки своему хваленому чутью, спал как младенец, не реагируя ни на хруст веток под ногами девушки, ни на звонкую трель какой-то ранней пташки, что обнаружила людей на своей территории и решила порадовать их утренней песней. Возможно, столь крепкий сон говорил лишь о том, что эльф целиком и полностью доверяет чутью своих спутников.

Девушка подошла к своему возлюбленному. Рон сидел у почти погасшего костра, нахохлившись, и спал - усталость сморила его уже под утро, а до того сон не шел. И сейчас он открыл глаза, как только ее тонкие пальчики прикоснулись к его укрытому кольчугой плечу. Сейчас, после встречи с вампиром и, тем более, после повторного свидания, хотя и закончившегося для незваного гостя не лучшим образом, Рон только больше укрепился в своей давней привычке снимать кольчугу только тогда, когда это совершенно необходимо. В бане, к примеру. А в остальное время тяжесть на плечах вполне может оказаться не лишней.

- Прости... - она виновато улыбнулась. - Я тебя разбудила.

- Ничего, - он помотал головой, отгоняя остатки сна. - Все равно пора в путь.

- В путь? - она удивленно приподняла бровь. - Помнится, еще вечером ты не имел ни малейшего представления, куда нам направляться далее. Или...?

- Ты же веришь в пророчество? - усмехнулся он. Затем взял ее руку, прижался щекой к ладони подруги. Было так приятно просто сидеть, ощущать ее рядом, чувствовать тепло, исходящее от ее нежной кожи. - Кажется, любовь моя, вчера ты говорила, что все решится само собой, не так ли?

Айрин села рядом и прижалась к Рону. Он обнял ее, чувствуя, как в душе наступает мир и покой. Жаль, что такое состояние может продолжаться очень недолго... Девушка молчала, глядя на рдеющие угли. Где-то там, в вязком утреннем сумраке виднелась массивная фигура Паладина, все так же без устали шагавшего вокруг лагеря, внимательно осматривая окружающий лес сквозь узкую прорезь забрала. Его шаги были совершенно беззвучны - как и положено шагать душе, давным-давно лишенной плоти.

Айрин думала о том, что впервые за последние годы может назвать себя счастливой. Пусть впереди неизвестность, опасности, которые не могут ее не тревожить. Что ж, потом, позже, она отдаст должное и страхам, и беспокойству... но это будет потом. А сейчас вокруг царит тишина и покой, рядом - надежное плечо самого любимого мужчины, переливающиеся багровыми отсветами угли притягивают взгляд, заставляя тело расслабляться в блаженной истоме - все это было прекрасно.

Слишком прекрасно, чтобы продолжаться хоть сколько-нибудь долго.

Да, те два года, что она провела в Лебяжьей башне, копаясь в древнем трактате, осваивая древний язык, продираясь через хитросплетения сложнейших магических формул, вряд ли можно было назвать мрачными. Ей было хорошо там, дома... она давно привыкла считать Лебяжью башню своим домом. Что сейчас там творится? Вампир, что так подло подобрался к ним, что сумел принять обличье ее подруги - жива ли сейчас Элла? Может быть, и нет - вампиры редко оставляют живых свидетелей своих ночных охот...

Два года занятий любимым делом. Это много - меньше, чем хотелось бы, и больше, чем она могла вынести. Вряд ли был в этой череде дней хотя бы один, когда она не думала бы о Роне. Она даже была, в какой-то степени, благодарна некроманту - не будь его, кто знает, когда этот рыцарь, скорый в обращении с мечом и такой робкий, когда дело касается зова сердца, нашел бы дорогу в ее обитель. Она думала о нем... но только тогда, когда вновь, после столь долгой разлуки, увидела его - только тогда она с ослепляющей ясностью поняла, что больше никогда она с ним не расстанется. Куда бы ни вела его дорога, она будет рядом. Какие бы опасности не ожидали его на этом пути, она разделит их с ним поровну.

- Мне хорошо с тобой... - прошептала она чуть слышно.

Он не ответил, да это было и не нужно. Между ними все было ясно без слов.

Наконец-то заворочался Ильтар, медленно, неохотно поднялся. Окинул взглядом поляну, Рона с Айрин, прижавшихся друг к другу... Чуть улыбнулся самыми уголками губ и неслышно скользнул к ручью, что журчал неподалеку, обещая глоток холодной воды и быстрое расставание с остатками сна. Он снова появился у потухшего костра спустя несколько минут - как обычно бодрый, подтянутый. Айрин уже рылась во вьюках, подбирая на завтрак нехитрую снедь.

- И все же, ты решил, что мы будем делать дальше? - наконец спросила она Рона, когда завтрак был завершен, а остатки провизии убраны.

- Есть одна идея, - медленно протянул Рон. - Только, боюсь, она покажется вам... несколько бредовой.

- В нашем положении любая идея хороша, - махнула рукой Айрин.

- Итак, нас четверо, - Рон начал издалека. Почему-то ему не очень хотелось вот так, сразу, выложить друзьям свое сумасбродное предложение. - Нас четверо, как и говорится в пророчестве. Теперь мы, видимо, должны встретиться с некромантом. Если пророчество верно, то встреча эта произойдет... но где? И ответить на этот вопрос могут только сами боги. Я предлагаю у них и спросить.

- Спросить? У богов? - недоверчиво улыбнулась Айрин. - Интересно, как? Говорят, бывали ранее времена, когда Торн говорил со смертными, но те годы давно миновали.

- Я имею в виду не Торна...

- И все-таки это совершенное сумасбродство, - бормотала про себя Айрин, мерно покачиваясь в седле.

Конечно, что-то в идее Рона было. Легенды о Ледяной статуе ей доводилось слышать не раз, и, хотя во многом все рассказчики друг другу противоречили, сходились они на одном - древний Бог действительно снисходил до ответов на вопросы. Айрин не была склонна слепо верить сказкам, но слишком уж часто случается так, что сказка рождается на основе вполне реальных событий.

Да и выхода другого не было. После долгих и бурных споров было решено, что попробовать все же стоит. Во всяком случае, пророчество само по себе, похоже, сбываться не собиралось, а более рационального предложения ни у кого не оказалось. Конечно, всегда оставалась возможность просто отправиться в замок Шон, и торжественно, с бросанием латных перчаток, вызвать некроманта на честный бой. Только вот честного боя не получится, а четверым - пусть даже это маг, эльф, рубака-наемник и бессмертный дух, против целой армии не выстоять. И даже на Серого паладина в этом бою надежды будет мало - один раз он уже был побежден.

- И где мы будем искать тех гномов, что владеют, якобы, статуей? - пыталась урезонить возлюбленного Айрин. - Да и пустят ли гномы нас в свои пещеры?

- Кого как, - хмыкнул Ильтар, - а меня наверняка не пустят.

- О том, где сейчас живут те гномы, вполне может быть известно оркам, что занимают сейчас старые гномьи пещеры.

- Ну да, конечно, гномы были так любезны, что сообщили оркам, где их можно найти... - язвительно заметила Айрин.

Неожиданно для нее, Ильтар согласился с Роном.

- Нет, конечно, но орки - твари хитрые. Если они отдали гномам это сокровище, выполняя уговор, то, скорее всего, будут постоянно следить за ним. В надежде, когда-нибудь, вернуть статую себе. Если кто-то и сможет нам помочь, то только они - тем более, наш командир стал братом одному из орочьих вождей.

- Хорошо, допустим, сможем обратиться к самому Чару. Если орки помогут, если гномы не откажут, если статуя - не выдумка... не слишком ли много "если", друзья мои?

- Айрин-сан, если вы предложите что-нибудь более подходящее, я буду рад встать на вашу сторону, - прервал ее Ильтар.

- Увы, не предложу. Но я хочу спросить, кто будут те двое, что возьмутся за руки Ледяной статуи?

Рон пожал плечами.

- Разумеется, прежде всего это буду я, поскольку идея принадлежит мне. Что же касается второго...

- Вторым... второй буду я, - резко, даже резче, чем следовало, заявила Айрин.

- Нет! - хором рявкнули Рон и Ильтар, и даже Серый Паладин отрицательно покачал головой.

- Прежде чем вы скажете еще что-нибудь, прошу выслушать меня, - Айрин говорила сухо и жестко, будто вбивая каждое произносимое слово в уши товарищей. - Независимо от вашего мнения, второй буду я. Туда, куда пойдет Рон, пойду и я. Если кто-то из вас попытается меня остановить... я даже не хочу говорить, что я с ним сделаю.

Рону на мгновение пришла в голову мысль, что холостая жизнь имеет свои неоспоримые преимущества, о которых мужчины, как правило, вспоминают слишком поздно.

- Любовь моя, - осторожно начал он, - возможно, это мы смогли бы обсудить позже? Скажем, если убедимся, что Ледяная статуя действительно...

- Вы можете обсуждать это сейчас или потом, меня это не интересует! - отрезала она, сверкнув глазами так, что Сейшел украдкой бросил взгляд на свою одежду, проверяя, не загорелось ли там чего. Пламенные волшебницы, будучи в гневе, имели нехорошую привычку пускать в ход свои излюбленные боевые заклятья... в основном, против тех, кто имел несчастье этот гнев вызвать.

Так и получилось, что в путь отправились в довольно плохом настроении. Айрин дулась на всех сразу, Рон нервничал, представляя себе, как вдвоем с подругой прикасается к сияющим ладоням магической статуи... особенно когда вспоминал, какие условия ставил Чар для тех, кто смел обращаться к нему с вопросами. Единственное, что утешало его, так это некоторое сомнение в существовании самой статуи.

Ильтар, казалось, за последние дни полностью утратил жизнерадостность - он постоянно был настороже, постоянно следил за окружающим пейзажем, и уже не раз его стрелы, неожиданно для всех слетавшие с тетивы лука, пришпиливали к дереву зайца или белку, что имели неосторожность чем-то зашуршать в кустах. Лука он теперь из рук не выпускал, и стрелы все время держал наготове.

Серый паладин, как обычно, почти ко всему безучастный, шел пешком. Говорят, при должной тренировке лошадь может везти даже зомби, хотя и с явным отвращением. Но, при приближении Паладина, лошади пугались так, что ни о какой верховой езде не могло быть и речи - видимо, животные ощущали перед собой нечто настолько далекое от живой плоти, что просто не могли перебороть свои инстинкты. Впрочем, если бы они вдруг и согласились волочь на себе великана-рыцаря, то его магические доспехи, являвшиеся оружием сами по себе, вряд ли понравились бы лошадям.

Поэтому сэр Тай просто шел... вернее, бежал за кавалькадой. Бежал легко, бесшумно, совершенно не чувствуя усталости. Глядя на этот размеренный бег, Рон вдруг подумал, что Паладин явно приноравливается к шагу коней. Наверняка он может передвигаться еще быстрее, если в этом возникнет потребность. При таких способностях неудивительно, что Серого частенько видели в самых разных, порядком друг от друга удаленных, местах почти одновременно.

Отряд быстро, делая остановки лишь на ночлег, двигался на юг, в сторону гор, где в старых гномьих пещерах, купленных за немалую цену, жили орочьи племена.

Тарсис снова стоял там, где стрелы эльфа сумели обратить его в бегство. Он был здоров, сыт и полон сил. Древнее тело, напитанное силой истинного вампира, быстро сумело восстановить утраченное, а две бабы, что, на свою голову, вышли в лес за побегами молодого папоротника, утолили и ставшую навязчивой идею жажду охотника.

Он и не ожидал, что его жертва будет терпеливо ждать, пока он поправится. Теперь необходимо было снова брать след, а уж чем-чем, а нюхом собаки вампир не обладал. Хотя его обоняние и было куда острее человеческого, разобраться в следах трехдневной давности он не мог.

Сейчас он снова приобрел свой привычный облик - невысокого, на вид немолодого мужчины. Только глаза выдавали его сущность - но он мог погасить огонь в них, если это было нужно. Сейчас же нужды такой не было, поэтому взгляд вампира вызывал ужас... помимо природного красного света, теперь в этих глазах плескалась лютая ярость.

Он медленно ходил по маленькому участку тракта, где ночевали волшебница со спутниками. Десять шагов вперед, поворот, десять шагов назад. И думал... во всяком случае, стороннему наблюдателю показалось бы, что этот человечек, одетый, почему-то, в какие-то совершенно рваные тряпки, только при детальном изучении напоминавшие остатки женского платья, полностью погружен в какие-то невеселые мысли. Однако вампир не раз убеждался, что может производить весьма обманчивое первое впечатление.

Еще шаг... и вдруг он, как молния, рванулся к дубу, стоящему у дороги. Взметнулась рука, хватая что-то почти невидимое.

Пальцы, увенчанные когтями, сжимались вокруг чего-то странного - то ли очень уж густой воздух, то ли... По прозрачному существу, попавшему в стальной захват руки вампира, пробежали цветные волны, вот обозначились глаза, поначалу такие же бесцветные, как и все тело, затем стремительно залившиеся сочно зеленым оттенком. Вот стали видны волосы, тоже зеленые, чуть с золотым отливом. Существо отчаянно извивалось, но вампир не разжимал когтей.

Еще спустя несколько секунд дриада стала видимой полностью. Пожалуй, человек счел бы ее красивой, и даже эльфы, чьи вкусы, по их собственным убеждениям, были верхом утонченности, признали бы за этим существом определенное очарование. Она была бы похожа на женщину - крошечную, не более трех локтей ростом, с темной кожей, восхитительно нежной и бархатной. Чудесные волосы достигали пят, а зеленые глаза горели болью и отчаянием. Кое-где когти вампира уже прорезали эту тонкую кожу, и теперь между двух маленьких, как у подростка, грудок, медленно стекала зеленоватая капля крови.

- Не трепыхайся, - мрачно бросил Тарсис. - А то придушу.

Словно ожидая этой команды, она замерла, как будто бы окаменела. И точно так же застыло на ее лице выражение непередаваемого страха.

- Здесь ночевали люди, мужчина и женщина. С ними был эльф. Так?

Он говорил медленно, холодно, равнодушно. Она не шевелилась, продолжая смотреть на него расширенными от ужаса глазами.

- Ну?

Она не шевелилась. Несколько секунд он тупо смотрел на нее, затем понял, в чем дело. Стиснув когти самую малость сильнее, он сухо сообщил:

- Ты можешь ответить.

Дриада часто-часто закивала головой.

- Ты слышала, о чем они говорили?

Снова кивок.

- Куда они направились? Расскажешь, отпущу.

В зеленых глазах миниатюрной дриады появился слабенький проблеск надежды. Ее полные губки раскрылись, но из горла вырвался лишь короткий хрип. Тарсис чуть ослабил хватку.

- Большой человек сказал, что надо ехать на юг.

- Юг большой, - нахмурился Тарсис.

- Большой человек сказал, что надо ехать к оркам. На юг. Они там живут.

Ее голос странно не соответствовал ее внешнему виду. Нежный, мелодичный, он был, казалось, начисто лишен страха, боли и мольбы. Он журчал, как чистый родничок, пробивающий себе дорогу сквозь устилающую землю листву. Сама же она мелко дрожала, боясь лишний раз пошевельнуться, и глаза ее молили вампира о пощаде.

- Что сказала женщина?

- Женщина согласилась с большим человеком. Сначала она кричала на него, потом согласилась.

- А эльф?

- Он тоже согласился с большим человеком.

Некоторое время Тарсис задумчиво смотрел на дриаду, потом с силой сжал когти. Раздался резкий, противный хруст, голова дриады свесилась набок, и только в глазах, оставшихся открытыми, застыл даже не боль, не испуг - какое-то детское удивление и даже обида. Вампир разжал руку, и маленькое тельце неожиданно тяжело упало на землю. Конечно, он мог пощадить дриаду... но, Чар подери, зачем? Кровь ее вампиру была не нужна, но и жизнь - тоже. Бесполезное создание, слабое, ее существование бессмысленно, и смерть - вполне закономерна.

Тарсис развел в стороны руки, удовлетворенно наблюдая, как легко они превращаются в крылья, как наливаются дополнительной силой, необходимой, чтобы поднять его в небо. Ему предстоял долгий путь.

Огромная тень проскользнула между кронами деревьев, и уверенно взяла курс на юг. Где-то там, далеко внизу, остался скрюченный трупик безобидного лесного создания.

С каждым часом лес становился все мрачнее, а Ильтар, заставивший себя все же убрать лук за спину, нервничал все больше и больше. Они уже давно покинули дорогу, остались позади и более-менее торные тропы, и теперь кони медленно пробирались через заросли. Эльф хотел было снова воззвать к своей магии, что открыла бы им дорогу, но Рон попросил не делать этого - и так не вполне ясно, как их встретят хозяева этих земель. Но то, что им вряд ли обрадуются, было очевидно.

Сам Сейшел, хотя и держал руку в полупальце от эфеса меча, старался выглядеть расслабленным. Ехавшая рядом с ним Айрин тоже не казалась слишком напряженной, но собранные в щепоть пальцы говорили о том, что волшебница вполне готова к бою, и тот, кто рискнет проявить непочтительность, вполне может превратиться в жаркое. Тем более, что после знакомства с орочьими сетями, отношение девушки к зеленокожим уродам было самым что ни на есть неприязненным.

Серый Паладин просто молча шагал вслед за всадниками. Теперь, когда тем приходилось продираться сквозь подлесок, временами довольно густой, надобность в беге отпала. Хотя Паладину, вполне возможно, было все равно.

Поэтому четверка путников, что медленно, но верно двигалась в сторону обители орков, выглядела какой угодно, но только не безобидной.

Ильтар чуть сдавил коленями бока коня, и послушный жеребец ускорил шаг. Эльф поравнялся с Роном, который ехал впереди, стараясь выбирать дорогу получше. Хотя получалось это у него не слишком хорошо - видно было, что лошади в этом лесу нечастые гости.

- Ты знаком с языком орков? - почему-то почти шепотом спросил Ильтар.

- Только несколько фраз, - пожал плечами Рон. - Самых расхожих.

- Если самых расхожих, - уголками губ улыбнулся эльф, - значит "сдавайся", "беги" и "умри", верно?

- Точно подмечено, клянусь Торном! - рассмеялся рыцарь. - А еще "брось оружие" и "твоя мать жрет гномье дерьмо". Последняя фраза их, почему-то, особенно злит.

Ильтар печально усмехнулся.

- Вот все вы, люди, такие. Живет рядом с вами народ... дикий, возможно, грубый и даже немножко злой. Но пробовали ли вы его понять? Куда там, если даже из всего их языка, на котором орки, кстати, даже слагают поэмы, вы выучили только несколько грубых окликов, да еще одно из самых грязных оскорблений.

- Поэмы...?

- Да, а ты удивлен? Орки - древний народ, у них богатая история. Конечно, больше всего в этой истории было войн, набегов и сражений, о них орки и поют.

- Могу себе представить, - хмыкнул Рон. - Такие вот песни... как какой-нибудь Сыч - Железный Лоб убил кучу врагов, надругался над их женами и съел их детей.

- Примерно такие, - серьезно кивнул Ильтар. - Очень похоже на вашу Песнь о Короле Сиграре и его оруженосце Фарте. Там, помнится, как раз пелось о том, как этот самый Король, зарезав спящего отца, одел корону и повелел привести ему младших дочерей всех лордов, после чего устроил оргию, по окончании которой лично обезглавил девушек, ставших женщинами.

- Ну... - Рон смутился. - Это же вымысел, сказка. Да и в песне поется не так... не так грубо.

- Я бы сказал, что сказки у вас очень уж... добрые, - саркастически заметил Ильтар. - Да вот только ошибаешься ты, друг мой, не сказка эта. Конечно, было их не "двунадесять дев, что двадцатой весны не встречали", как в песне поется, а всего семеро, и не рубил он им головы "отцовским мечом, что был прозван "Владыкой печали", а банально приказал задушить, поскольку стали они невольными свидетельницами его полной мужской несостоятельности. Так что не торопись судить.

Рон сконфужено молчал. Раньше ему как-то не приходили в голову мысли о том, что некоторых героев песен, что распевали менестрели в замках лордов или на ярмарках, следовало бы повесить на собственных кишках. И лучше - еще в младенчестве. Было время, когда он и сам с восторгом слушал многочисленные баллады о похождении того же Сиграра, и его верного оруженосца и друга Фарта, что не раз спасал своего короля от верной гибели. Потом, когда малость понаемничал, многое стал понимать иначе, и уже не внимал очередному менестрелю с открытым ртом. Но слова Ильтара почему-то больно укололи самолюбие Рона... даже не его личное, а нечто большее, касающееся всех людей целиком. Только вот понимал рыцарь, что эльф в чем-то прав.

- Не переживай, - вздохнул Ильтар. - Вы в этом не одиноки. И среди наших легенд встречаются ничуть не лучшие. Я, собственно, хотел сказать не об этом. Тебе нужно запомнить фразу: "Le tass sim ori shan".

- Это...?

- Это означает, "Я брат пятого вождя". И достань палец, что дал тебе тот старик, его придется показать. И ни в коем случае не хвататься за оружие, брат к брату с оружием не приходит. Если вынешь меч - значит, ты плохой человек. А плохих людей орки, как ты понимаешь, имеют привычку убивать.

- И есть.

- Бывает, - кивнул эльф. - Еще как бывает. Поэтому их все и ненавидят.

Где-то спустя час, Ильтар неожиданно остановил коня и предостерегающе поднял руку. Лес казался все таким же тихим, даже пения птиц не было слышно... и возникало ощущение, что и ветер умолк, как будто перед бурей. Рон во все глаза вглядывался в просветы между деревьями, но ничего не видел. Все вокруг было спокойно. Он хотел было тронуть коня, но эльф положил руку на шею жеребца и тот, повинуясь неслышному приказу, встал, как вкопанный.

- Не туда смотришь, - одними губами, еле слышно прошептал он. - Дерево, дуб, чуть левее, у подножья белый камень. Теперь смотри выше... там, в листве. Ну, давай, как я тебя учил.

- Li tess sim ori shan! - выкрикнул Рон что есть силы, протягивая в сторону так и не увиденного им часового сморщенный когтистый палец.

Ильтар чуть поморщился, хотя и не следовало ожидать от человека идеального произношения. Фраза, порядком искаженная Роном, была, пожалуй, в целом понятна, хотя и могла быть истолкована превратно.

- Не так, - одними губами прошептал он. - Тщательней выговаривай слова. "Le tass", а не "Li tess". То, что ты сказал, звучит оскорбительно.

Ильтар в упор смотрел на того, кто прятался среди листвы. Зрение эльфа позволяло ему видеть то, что было недоступно человеку. Айрин, конечно, могла бы магическим способом усилить свои глаза, и в этом перещеголять даже его, Ильтара, но делать этого не стала - он с самого начала предупредил ее, что применять магию здесь не стоит. Кто знает, как истолкуют это подозрительные и кровожадные орки. Могут расценить и как агрессию, а барона Тоддта с его лихими молодцами здесь не было. И Ильтар сильно сомневался, что им, четверым, удастся уцелеть, если орки нападут всем кланом. Ну, разве что, Серому - что ему сделается. Остальным же придется хуже.

Ильтар утверждал, что клятву братства орки блюдут свято, и это не было обманом. Просто сам он в это не верил. Как бы там ни было, а клятва дадена не в благодарность, а под угрозой гибели. Старейшины клана могут счесть возможным отказаться от слова пятого вождя... даже если при этом самого вождя отправят на вертел. Поэтому он был готов в любой момент схватиться за лук, хотя и понимал, что здесь, в лесу, его стрелы немногого стоят.

- Le tass sim ori shan! - еще раз крикнул Рон. На этот раз почти правильно.

Там, среди листвы, возникло движение. Небольшая коренастая фигура скользнула вдоль ствола, покрытые грубой кожей, никогда не знавшие обуви лапы коснулись земли. Ильтар вздохнул чуть свободней - орк оставил оружие на своем наблюдательном посту, значит правило, согласно которому брат на брата оружия не поднимаете, оставалось в силе. Это давало некоторую надежду на благополучный исход. С другой стороны, рядовой разведчик вряд ли наделен правом принимать решения, и судьбу новоявленного братца, да и, заодно, его спутников, будут решать другие.

Кривоногое существо, чья шкура отдавал зеленью, грязные, нечесаные патлы закрывали лицо так, что наружу торчали одни лишь красноватые глаза, а из пасти торчали в разные стороны кривые желтые зубы, подошло к возвышающемуся над ним, будто гора, Рону. Непропорционально длинная рука протянулась к рыцарю открытой ладонью вверх.

- Знак? - каркнул орк.

Рон скосил глаз на Ильтара. Тот чуть заметно кивнул. Рыцарь наклонился и вложил в руку орка обрубок пальца. Тот некоторое время задумчиво рассматривал его, затем вернул рыцарю.

- Поведу. За мной пойдете. Оружие не трогать.

Его грубая, невнятная речь была разбираема с трудом, но общий смысл Рон все же уловил. Орк двинулся к узкому, сразу даже и незаметному проходу между деревьями. Всадники и держащийся позади них Серый Паладин двинулись вслед за проводником.

Шли долго, почти четыре часа. Орк, казалось, не испытывал от ходьбы ни малейшего неудобства - этот народ, не признающий иного транспорта, кроме собственных лап, способен был выдержать многочасовой бег с поклажей и оружием. Тропинка петляла меж древних стволов, и местами становилась настолько неприметной, что если бы не проводник - даже взгляд эльфа, возможно, не разглядел бы ее в траве. С другой стороны эльф, если дорога станет вовсе непроходимой, просто прикажет деревьям расступиться.

Но вот, наконец, лес стал редеть. Путники вышли на опушку - а прямо перед ними вздымались вверх скалы. Где-то здесь начинался путь в пещеры, прорытые в недрах гномами, искавшими драгоценные камни. Потом камни кончились, и гномы ушли, да не просто так, а еще и получив за ненужные им пещеры бесценную реликвию. Впрочем, гномы славились своим умением извлекать доход даже из пустой породы.

Но, разумеется, никто их приглашать в пещеру не собирался. Вход был надежно закрыт - огромным камнем, что наверняка сдвигался не одними мускулами, гномы умели строить. Секретов своих они, конечно, не выдали бы ни за какие деньги, и потайные двери, что строили для себя, перед продажей сменили, но и то, что оставили, производило впечатление. Под камень, что закрывал вход, без труда въехал бы и Рон, прямо так, верхом. А перед тем камнем стояли кресла - старые, очень разные, одно явно гномьей работы, два других - скорее всего людских рук дело. Три орка, восседавшие на этих, так сказать, тронах, производили странное впечатление. Очень странное.

Вообще говоря, эта раса, считавшаяся разумной, владеющая речью, слагающая легенды, во многом отличалась от других народов, смотревших на орков несколько свысока. Они почти не владели ремеслами, не изготавливали никаких предметов. Огня побаивались, и мирились с ним только во время набегов - поджечь что-нибудь они еще могли, а вот стоять в кузнице у горна - такого сумасброда среди них не было. Их "мастера" только и могли, что мастерить грубое оружие, часто костяное или каменное, посредственные луки, не слишком хорошие стрелы, щиты, плетеные из веток и обтянутые кожей. Хотя, конечно, в качестве оружия все они предпочитали сталь, поэтому при каждом удобном случае старались захватить, украсть или собрать на поле боя все, что можно было использовать для набегов.

Вкусом, чувством меры или представлением о прекрасном они не отличались. Вот и эти трое, уже в годах, были так увешаны золотом, что вызывали уже не уважение или восторг, а смех. По крайней мере, у людей. Было странно, как они передвигались под грузом массивных ожерелий, браслетов, тяжелых корон, брошей, пришпиленых к коряво сшитой одежде из драгоценных тканей. Среди всей этой золотой мишуры бросались в глаза витиеватые изделия, явно вышедшие из-под молоточков подземных ювелиров, а попадались и иные вещи - кое-как оббитые куски золота, янтаря и драгоценных камней, нанизанные на грубую нить. Впрочем, два десятка зеленолицых стражников, образовавших жалкое подобие строя позади кресел, явно благоговели перед своими вождями.

В общем-то, только Рон и Айрин глазели на всю эту "роскошь" с неподдельным интересом, Ильтара же куда больше заинтересовал тот факт, что стражников было не так уж и много для четверых гостей. Во всяком случае, для этой четверки. Значит, драки не предвидится - это обнадеживало.

- Надо же, какую встречу подготовили. Когда же это они успели? - пробормотал Рон.

- Успели, пока их горе-проводник водил нас по лесу кругами, - так же тихо ответил Ильтар.

- Что ты имеешь в виду?

- От того места, где мы встретили орка, до этих скал идти не более получаса. Мы по крайней мере трижды пересекли собственные следы.

- И ты молчал?

- А что я мог сказать? - пожал плечами эльф. - Раз он тянул время, значит, им так было надо. Не повод ссориться, верно? Теперь, думаю, тебе стоит спешиться. И не забудь поклониться, они это любят.

- Кланяться... этим?

- Рон, гордыня здесь неуместна. Эти люди - вожди, под их рукой тысячи воинов, ни один ваш лорд не способен похвалиться такой властью. Не смотри на их шутовской наряд, не в одежде суть. Ты пришел сюда просителем, не забывай. Именно просителем, хотя и имеющим право на эту просьбу. И помни, они любят, когда речь цветиста и вычурна. И, Торна ради, не пытайся говорить по-орочьи. Твоя первая фраза была лишь на волосок от хамства.

- Что я такого сказал...

- Ты должен был сказать, что братался с их вождем. А прозвучало, что ты их вождя... короче, грубо это прозвучало. В общем, будь осторожен и взвешивай каждое слово.

Рон спрыгнул с коня и сделал несколько шагов по направлению к старейшинам. По тому, как напряглись стражи, он понял, когда следует остановиться. Не слишком низкий, но все же достаточно вежливый поклон был принят старцами благожелательно, и один из них знаком предложил рыцарю выпрямиться. Его сухой, надтреснутый голос оказался куда более разборчивым, да и фразы он, в отличие от многих своих соплеменников, строил почти правильно.

- Ты явился к нам незваным, человек, - по морде орка Рон не мог разобрать, какие эмоции тот испытывает. Но вряд ли там присутствовал восторг от встречи. - Я приветствую тебя, ибо долг братства свят.

- И я приветствую тебя, великий вождь, - Рон говорил медленно, тщательно выбирая слова. Не дай бог чем-то обидеть старейшину, тогда можно отсюда и ноги не унести. - Не от зла, а от большой нужды просил я о чести братства.

- О том судить не тебе, - внезапно посуровел вождь, и рыцарь почувствовал, что сказал что-то не то. - И все же, пришел ты здесь, и право имеешь сказать. Говори, долг братства хочу исполнить я, и покончить с этим делом.

Рон задумался. Сейчас он очень жалел, что не потрудился обговорить с эльфом детали предстоящей беседы. Что лучше - просто потребовать, или пуститься в объяснения. Если потребовать - не появится ли у орков желание просто перерезать наглецов, а попытаться рассказать всю предысторию... Наконец, он решил избрать средний путь.

- Тьма нависла над миром, вождь. Некромант, чья сила неизмерима, ведет армию мертвецов на наши дома. И с мертвецами идут наши же браться, коих злая сила некроманта лишила разума.

- Я слышал о том, - сухо кивнул старик. - Но тот, о ком говоришь ты, воюет с людьми. Мы ему не враги. И он нам не враг. Орки не станут сражаться рядом с людьми. Ваша война - это только ваша война.

- Не в том просьба моя, - Рон покачал головой. - Хотя война придет и в ваши пещеры, ибо тот, кто возжаждал власти, не остановится, пока не попытается получить ее всю. Но ищем мы ответов на вопросы, и дать те ответы может лишь тот, кто неизмеримо выше нас. И просьба моя, по праву братства сказанная, такова - прошу я, о вождь, совета и помощи в деле важном. Хочу коснуться я рук того, что люди, по незнанию, Ледяной статуей зовут, той реликвии, что вопросам моим откроет дорогу к ушам самого Великого Чара.

Он почувствовал, как от усилий по составлению этой витиеватой фразы, на лбу стали скапливаться капли пота. Теперь оставалось только ждать - слова были произнесены, и последнее слово оставалось за старейшинами.

Три убеленные сединами клыкастые головы сдвинулись, глухо звякнули столкнувшиеся короны. Шепот, которым велось обсуждение, Рон, конечно, разобрать не мог - а если бы и разобрал, вряд ли это принесло бы ему много пользы - уж наверняка спор шел не на языке людей.

Ильтар же, напротив, навострил уши. Рыцарь следил за товарищем краем глаза, в надежде угадать по реакции эльфа, каковым будет решение. В один момент он всерьез занервничал, когда заметил, что рука Ильтара медленно ползет по направлению к луку - сдернуть его с плеча он мог в один миг. Но шли минуты, и лесной стрелок расслабился - видимо, дело стало приобретать другой оборот.

Наконец, вождь поднялся. Его голос зазвучал как-то по особенному торжественно.

- Решение принято, человек, просящий о долге братства. Долг свят, и помощь, что ищешь ты в наших пещерах, оказана тебе будет. Ибо уговор с гномами, что владеют сей драгоценностью, соблюдается неукоснительно. Один раз в год посланники народа моего имеют право вложить ладони в сияющие длани Чара. И год нынешний до сей поры не был отмечен исполнением того уговора.

Он махнул рукой, и вперед выступил один из стражников.

- Этот воин проведет вас коротким путем, туда, где святыня сия пребывает. Долг братства тогда исполнен будет. Помни, человек, не с легким сердцем исполняю я долг тот, а потому не приходи к пещерам нашим в иное время, ибо врагом ты будешь назван. Братство силой и грозой было получено, и не принесет оно удачи тебе. А теперь ступайте, я сказал.

Вряд ли оставалась необходимость в каких-то словах. Рон снова поклонился, а затем взлетел в седло. Молодой орк, одетый в одну лишь грубую набедренную повязку, с коротким копьем в руке, знаком указал следовать за ним.

И через несколько минут деревья полностью скрыли троих старцев, усыпанных золотом, и их стражей.

- Нам повезло, - Ильтар слегка поежился. - Они поначалу всерьез обсуждали предложение отправить нас в котел.

- Зубы обломают, - фыркнул Рон.

- Кто знает... не думаешь же ты, что их там было всего два десятка?

- Ты видел других?

- Нет. Но это еще ничего не значило.

- Почему же они решили нам помочь?

Ильтар некоторое время помолчал. Затем, нахмурившись, тихо сказал:

- Не думаю, Рон, что тебе понравится ответ. Они решили, что встреча с Чаром будет для тебя достойным наказанием. Ты же помнишь закон. Либо погибнешь ты, либо твой спутник. И то, и другое их вполне устраивает. К тому же, возможно, что оба не вернутся. Бывали такие случаи.

На скулах Сейшела заиграли желваки, рука до боли стиснула рукоять меча.

- Ну это мы еще посмотрим, кому придется погибать. Я знаю одно, Айрин я не дам в обиду никому, хоть бы и самому Чару.

- Ох, Рон, можно ли спорить на равных с богом?

- Там, где нельзя спорить на равных, найдутся иные способы. И давай не будем больше об этом, друг мой. Скажи лучше, сколько нам еще добираться до места?

- Откуда же я знаю, - удивился эльф. - Может, час, а может, и неделя. Пути гномов неисповедимы, и тайные входы в их пещеры могут оказаться где угодно.

Пока что путь их пролегал, казалось, сквозь самую чащу леса. Звериные тропы сменялись тропами, что протоптали двуногие, а то и исчезали полностью, заставляя Рона всерьез беспокоиться за коней, чьи бока уже в полной мере изведали остроту сухих сучьев. Дважды эльфу пришлось-таки пустить в действие свое волшебство - меж деревьями, куда юркнул орк, кони пройти бы не смогли.

- Нутром чую, магия здесь, - бурчал эльф, приказывая деревьям расступиться и наблюдая, с какой неохотой и медлительностью они подчиняются приказу. Не иначе, гномы постарались.

- А что, гномы могут повелевать лесом? - удивленно спросила Айрин. - Никогда о таком не слышала.

- Нет, не могут, конечно, их сила слита с камнем, лес подчиняется эльфам. Думаю, мы уже недалеко от пещер, здесь все так пропитано их мерзкой магией, что мои заклятья почти не действуют, - он пожал плечами, и нехотя добавил. - Впрочем, точно так же их колдовство будет бессильно под сенью Вечного леса.

Ночевать пришлось без воды, хорошо хоть еще засветло им встретился ручей, и недостатка в живительной влаге они не испытывали. Коням пришлось похуже, но и им досталось по несколько солидных глотков, а остальное вполне заменила сочная трава на небольшой поляне, где они остановились.

Серый Паладин привычно встал на стражу. Рон, в который уж раз, подумал о том, что неплохо иметь такого вот спутника - не устающего, не нуждающегося во сне и отдыхе, в воде и пище. Во всяком случае, можно не думать о страже, и выспаться.

Ему хотелось поговорить с Айрин, попытаться отговорить ее от принятого в запальчивости, как он считал, решения - но девушка, видимо, заметила его настрой, поэтому сразу после нехитрого ужина, часть которого перепала и орку, почти мгновенно уснула, и Рону не оставалось ничего иного, как последовать ее примеру.

Орк, не мудрствуя лукаво, просто завалился под дерево, и тут же захрапел. К некоторому удивлению Сейшела, расположившегося как можно далее от проводника, Серый Паладин включил в охраняемый участок и место ночевки зеленокожей твари. Потом он вспомнил, что целью своей не-жизни сэр Тай Райнборн избрал охоту на вампиров, нежить и прочих порождений тьмы. Какими бы омерзительными не казались орки, к порождениям тьмы они явно не относились.

Ночь прошла на удивление спокойно, даже комары, попортившие путникам немало крови на прошлых ночлегах, сейчас почти их не доставали. Возможно, благодаря запаху, что исходил от орка.

Эта ночь оказалась спокойной еще у одного странника, волею судьбы оказавшегося в тех же местах. Странник этот шел по следу - свежему следу. Более того, дичь находилась прямо перед глазами.

Тарсис решил спать на дереве, в излюбленной позе - обхватив когтями толстую ветвь и свесившись вниз головой, как и положено порядочной летучей мыши. Он и сам не знал почему, но именно в этой позе ему всегда лучше всего спалось. Даже лучше, чем в удобной постели. Вампир выбрал дерево, достаточно удаленное от стоянки волшебницы и ее спутников, изо всех сил стараясь не попасться им, даже мельком, на глаза. Он устал. За этот день он не менее десяти раз терял свою добычу из виду, и ему строило огромных трудов снова и снова находить ее. Слишком уж густые деревья, сквозь кроны он не мог увидеть почти ничего, а соваться вниз, под листву, боялся - стрелы эльфа научили его осторожности. Поэтому эту ночь он намеревался блаженствовать, отсыпаясь и набираясь сил. Необходимости в бодрствовании не было, нападать он не собирался.

Пожалуй, за последние недели Тарсис стал умнее - и во много раз осторожнее. Конечно, он не раз слышал о Сером Паладине, и о патологическом стремлении последнего перерезать горло всем вампирам, не считая прочей нечисти. Знал также, что именно к высшим вампирам у Серого был особый счет. Поэтому, быстро сообразив, кем является новый спутник волшебницы, он решил, до поры, до времени, не соваться под лезвие призрачного меча. Тем более, что для него, вампира, это лезвие станет не менее смертельным, чем для простого человека. Кто знает, что будет дальше.

Помянув недобрым словом дриаду, что ни словом не обмолвилась о Паладине, Тарсис смежил веки и уснул.

- Наша близко! - прорычал орк, подходя к Рону. Все два дня, что они были в пути, он подчеркнуто разговаривал только с Роном, и больше ни с кем. Возможно, этим он хотел кого-нибудь оскорбить, но на самом деле произвел прямо противоположное впечатление. Ни Айрин, ни Ильтар, на самом деле, и не горели желанием беседовать с косноязычным, страшным, как сама смерть, и, к тому же, потрясающе вонючим орком.

- Наш совсем близко. Пещеры скоро. Гномы ждать. Гномы все знать. Твоя оружие не трогать. И ельфу скажи, стрела не брать. Девка твоя - колдовать нет.

- За "девку" могу и язык тебе вырезать, - пробурчал Рон. - Понял?

- Моя понял, - осклабился орк, и крутанул в руках копье. Ловко крутанул, такого умения обращаться с оружием рыцарь от этого урода даже не ожидал. Всю дорогу он считал, что в провожатые им подсунули какого-нибудь совершенно бесполезного члена стаи. - Моя твоя не боится. Дело моя сделает, потом драться можно. Моя твоя язык сама жарить будет. Сейчас драться нет, вождь сказал, вести человек к гномам. Моя послушный. Моя доведет.

Этот презрительно-наглый ответ ничуть не прибавил Рону хорошего настроения, тем более, что рыцарь и так с самого утра был мрачен. Чем ближе они подходили к обители гномов, тем меньше ему нравилось им же самим и выдвинутая идея. Конечно, если верить древним легендам, встреча с Чаром вполне могла оказаться для Рона фатальной - и он знал, что, несмотря н все выпады Айрин, не допустит, чтобы в этот путь волшебница отправилась вместе с ним. Кроме чисто эмоционального "мы будем вместе", пользы от нее там не будет никакой, ни меч, ни заклинания не властны в пещерах Чара. Только первородная магия самого хозяина того мира, что был, согласно религиозным догматам, создан для наказания согрешивших при жизни, магия, рожденная задолго до того, как в этом мире появились первые живые существа, могла твориться во мраке и холоде ледяных каменоломен.

Ильтар тоже чувствовал себя несколько не в своей тарелке. Страха он не испытывал, но и встреча с гномами отнюдь не придавала ему оптимизма. Отправить, при случае, эльфа к его праотцам было для гнома столь же желаемо, как и для эльфа - поступить так же с бородатым карликом. Конечно, сейчас между ними был мир - шаткий, держащийся на волоске... и кто знает, чья смерть оборвет этот волосок. Ох, не время сейчас войне, не время. Ильтар дал себе слово, что будет вежлив, корректен, любезен... и не столько потому, что опасался за свою жизнь, сколько потому, что жизнь эта сейчас принадлежала не ему.

- Они знают, что мы направляемся к ним? - спросила Айрин у проводника. Тот оскалил желтые зубы, и ответил, как обычно, обращаясь к Рону. Похоже, остальные путники для него не существовали, спасибо, что он вообще снисходил до ответов.

- Они знай. Вождь весть послал. Гномы сами решай, статую вам показывай, или мозги вышибай. Если твоя уцелей, про моя не забывай, моя твоя резать будет.

Рон лишь пожал плечами. Орка он не боялся - каким бы хорошим бойцом тот ни был, но выходить на поединок с рыцарем ему следовало бы хотя бы с тремя-четырьмя напарниками. Да и то результат можно было бы предсказать.

Его больше заботило другое. Все эти дни он, почему-то, ждал появления в своем сне Великого Гранита, Золотого дракона. Пожалуй, сейчас этому было самое время... если, конечно, они не ошиблись, и попытка встречи с Чаром и есть тот шаг, какой им надлежало сделать. Именно сейчас Рону так пригодился бы совет Гранита. Но ночь проходила за ночью, приятные и добрые сны сменялись кошмарами и обратно, но среди этих видений так ни разу и не мелькнула золотая чешуя.

Куда-то пропал вампир. В том, что он все еще жив, Рон не сомневался - не те это твари, коих можно стрелой убить. Наверняка скрылся где-то и зализывает раны. Или, точнее будет сказать, уже зализал и снова готов продолжить свою охоту. Ильтар говорил, что по-прежнему чувствует слежку, но здесь, в этом непроходимом лесу, следить за ними мог кто угодно - и вампир, и орки, и гномы... Во всяком случае, кровосос пока на глаза не показывался и, пока они находятся на территории гномов, не покажется. У гномов с вампирами счеты давние, и разговор короткий. Их стрелы, в отличие от эльфийских, для вампиров смертельны. Кто и когда обнаружил, что даже крошечная капля крови гнома, даже будучи высушенной, смешавшись с кровью вампира, убивает того на месте - того легенды не помнят. Может, сами-то гномы знают, они всегда хвалятся тем, что ничего не забывают, но из памяти людей этот эпизод давно уж стерся. Но о гномьей крови, что способна убить вампиров, знают многие - и знаменитый Бестиарий Школы Сан содержит записи, прямо на этот факт указывающие.

А уж гномы-то не только знали об этом, но и строго следили, чтобы в каждой связке арбалетных болтов, что хранилась в их запасниках, была хотя бы одна тяжелая стрела, наконечник которой покрывала буроватая корка. Сам Рон такого не видел, но другие наемники рассказывали, что гномы, сталкиваясь с вампирами, часто просто чиркали лезвием топора себе по руке, а потом с этим окровавленным лезвием бросались в бой.

Что интересно, далеко не все вампиры знали, какую опасность для них представляет кровь гнома. Поскольку те, что познакомились с этой жидкостью близко, обычно не имели достаточно времени, чтобы рассказать другим о своих ощущениях.

Конечно, преследующий их вампир может быть достаточно стар и умудрен опытом, чтобы такие важные вещи были ему известны. Тогда на территорию гномов он не сунется, и встреча со статуей, если она состоится, пройдет спокойно. Или знаний ему не хватает, и тогда есть шанс, что какой-нибудь арбалетчик прикончит вампира раз и навсегда. Рон даже не знал, что было бы лучше.

Тем временем лес поредел. Все больше и больше встречалось пней, а измочаленные кусты ясно говорили, что здесь кто-то таскал тяжелые бревна. Краем глаза Рон заметил, как Ильтар, глядя на эту вырубку, скривился. Рыцарь улыбнулся - надо же, столько лет среди людей, а все никак не может привыкнуть к виду срубленных деревьев.

Довольно много древесины гномы покупали - они не слишком любили иметь дело с деревом, их стихией был камень. Люди охотно продавали карликам доски и брусья, тем более, что платили те неплохо. Бывало, и эльфы шли на сделки со своими извечными врагами, поскольку войны никогда особо не мешали ни тем, ни другим заниматься торговлей. Иногда доходило до смешного - эльфы продавали гномам челны, что не разбухали в воде, не опрокидывались и не тонули, а те, в ответ, передавали лесным жителям отменное оружие. А пару-тройку дней спустя отряды гномов на этих самых челнах неслись по подземным рекам, чтобы, выйдя на поверхность, напасть на эльфов. А те, ясное дело, встречали низеньких бородачей ими же сделанными клинками.

Впрочем, только человеку понять это было сложно. Сами же враждующие стороны считали такой порядок вещей естественным, и менять его не собирались.

Но это племя, насколько это было известно Рону, контактов с людьми почти не поддерживало. Может быть, с целью подчеркнуть свое отличие от других колен подгорного народа. И гномы сами рубили леса, изготовляя крепи для своих тоннелей. Чувствовалось, что до пещер уже недалеко, все деревья, пригодные для распиливания на мощные брусья, здесь уже были вырублены подчистую.

Их встретили через час. Семеро низеньких, широкоплечих бородачей, несмотря на жару, укрытые массивными панцирями, стояли посреди тропы, облокотившись на чудовищного размера секиры. Все же некоторые традиции гномов, из тех немногих, что стали известны людям, въелись в кровь настолько, что даже порвав со своими родичами, гномы-иноверцы не отвергли старые привычки. Семеро... так называемое, среднее посольство. Бывало еще малое, состоящее из троих, и большое - из тринадцати. Но большое посольство могло быть направлено только навстречу очень высокому гостю. Именно поэтому семеро встречающих - знак немалого уважения.

Один из подземных воителей вышел чуть вперед, и приветствовал путников легким наклоном головы - как равных.

- Вы пришли на землю гномов, люди. Беда, дело иль прихоть привели вас сюда?

Его гулкий бас, казалось, порождал эхо и здесь, на открытой местности, ничуть не хуже, чем в каменных чертогах. То, что он, видимо, был прекрасно осведомлен о причинах визита, не имела ни малейшего значения. Ритуал посольства должен был соблюдаться неукоснительно.

Орк-проводник тоже сделал шаг вперед, тоже склонил голову - ровно настолько же - и прокаркал:

- По праву договора, прошу подземных властелинов открыть путь к святыне, что "Наследием" именуется, поскольку нужда влечет нас задать вопросы, и получить ответы.

Рон отметил про себя, что фраза, произнесенная, видимо, по каким-то весьма веским причинам, на языке людей, была построена необычно для косноязычного проводника правильно. Скорее всего, эту фразу ему пришлось заучить на память.

- Кто требует встречи с Повелителем вечной тьмы?

- Наследие не спрашивает имен.

- Оружие путников должно остаться здесь, - все также звучно потребовал гном, казалось, ничуть не обидевшись на несколько наглый ответ. Такое поведение всегда довольно вспыльчивых гномов показалось Рону странным.

- Наследие не противится стали, - ответил орк.

- Три смены сезона будут ждать путники у дверей святилища.

Рон вздрогнул. Три смены сезона? Учитывая, что весна началась не так уж и давно... что ж это такое, до снегов, что ли, должны они ожидать соизволения хозяев провести их к статуе? Похоже, впрочем, что орка эта фраза не обеспокоила.

- Наследие может ждать вечно, - ответил он. - Смертные смертны.

- Смерть ждет одного из вас на этом пути.

- Наследие сделает выбор.

Рон понял, что все это - ритуал. Игра в вопросы и ответы. Возможно, когда-то все это имело какой-то особый смысл, а может, соглашение орков и гномов просто предусматривало этот обмен паролями, который должен был подтвердить, что те, кто просит о встрече со Статуей, имеют на это право. В любом случае, ответы орка, видимо, вполне удовлетворили послов.

- Право, договором даденое, предоставлено будет, - ответил гном. - Королю лишь дано принимать решение, но предстать перед ним я, Глан Ордиссон, путникам разрешаю.

Рон испустил вздох облегчения. Ильтар, чей конь стоял чуть позади, тоже перевел дух. Гномы пообещали привести их к своему королю, значит, пока никому из путников ничего не угрожает. Серый Паладин сохранял, как обычно, полнейшее равнодушие, а Айрин, похоже, в глубине души огорчилась. Видать, в тайне даже от самой себя, она не очень хотела, чтобы поход к ледяной статуе завершился успехом. Это, впрочем, было неудивительно.

- Прошу следовать за мной! - гном приветственно махнул рукой, указывая направление. И тебя рыцарь, и тебя, прекрасная дама, и тебя, эльф.

Отсюда начиналась удобная и широкая тропа. Путники проследовали по ней мимо гномов, что копошились чуть в стороне, волоча здоровенное бревно, водруженное на телегу с огромными колесами. Конечно, здесь куда лучше подошли бы лошади, но гномы к сиим представителям животного мира относились с опаской, за что и лошади, в свою очередь, платили им откровенной нелюбовью. Да и потом, кое-кто из этих коротышек силой вполне мог посоперничать с тяжеловозом.

Ильтар все еще нервничал, хотя особых поводов для этого не было. Пару раз он ловил на себе взгляды гномов, но какой-либо ненависти, в них содержащейся, не ощущал. Скорее, только удивление, может быть, легкая неприязнь - и только.

Как и в случае с орками, в пещеры их не пустили, да и смешно было бы этого ожидать. Если Рону и удалось войти в крепость Кер-Доран, то только благодаря дружбе с самим королем Тьюрином, но сюда они пришли просителями, поэтому тайны жилищ подземного народа их глазам были недоступны. Только теперь встреча проходила не на открытом воздухе, гномы раскинули огромный шатер - пожалуй, вряд ли у самого Императора имелось такое великолепие. Темно-синяя ткань, богато расшитая золотом, слабо колыхалась под дуновениями ветра, купол шатра терялся где-то в вышине. Внутри шатра стоял трон - это был настоящий трон, а не просто оббитые золотыми бляшками кресла, которыми так гордились орки.

Выточенный из цельного куска нефрита, трон был драгоценностью сам по себе. Но тончайшая резьба, покрывавшая зеленый камень, "стоила" намного больше, ибо здесь резцом художника была запечатлена история гномов. История, которую, кроме самих гномов, не знал никто.

И тот, кто сейчас занимал трон, выглядел вполне достойным этого места. Гном был стар, очень стар, похоже, он уже давно перешел тот срок, что считается для этого народа предельным. На нем уже не было лат, лишь легкая посеребренная кольчуга с золотыми наплечниками, инкрустированными драгоценными камнями. Тяжелый плащ, подбитый мехами, переливался через подлокотник трона и стекал на пол, поражая своим великолепием. Только короны не было на седой голове - если остальные семь колен и терпели самозванного, с их точки зрения, короля иноверцев, то смириться с появлением в этой мире восьмой короны подземных владык они бы не смогли.

Лицо владыки было изрыто глубокими морщинами и старыми шрамами, борода давно лишилась природного оттенка, и приобрела снежно-белый цвет. И только глаза смотрели живо и вдумчиво, мгновенно осмотрев и оценив каждого из гостей. Король кивнул в ответ на приветствия Рона и его товарищей, и знаком предложил им садиться. Сейшел отметил, что кресел было всего три, а значит, гномы имели вполне достаточное представление о том, кем является их четвертый спутник.

- Я знаю, зачем вы пришли просить о встрече с самим Чаром, - его голос был тих, но каждое слово чуть ли не эхом отдавалось в ушах Рона. Вряд ли здесь обошлось без магии. - Слухи о войне, что бушует сейчас в вашей Империи, дошли и до нас. Но какое отношение имеет Чар к этой войне? Вы сумели завоевать доверие орков... я подозреваю, что вряд ли они уступили свое право задать вопрос Наследию добровольно.

- Это долгая история... - осторожно заметил Рон.

- И мне знать ее не обязательно, - усмехнулся старец. - Вы это хотели сказать, не так ли? Действительно, вы пришли сюда под знаком договора, и имеете право... но лишь я могу решить, допустить вас к Наследию, или нет. Или, если уж на то пошло, уйдете ли вы отсюда вообще.

Рон задумался.

- Видите ли, Ваше величество...

- Не продолжаете, - качнул головой король. - Не стоит. Есть иные силы, что заинтересованы в вашем успехе. Есть некто, кто просил меня оказать вам любую посильную помощь. Не пытайтесь гадать, это был сам Тьюрин Струвиссон, король Третьего колена, восставшего из пепла забвения и унижения. Много лет прошло с тех пор, когда в последний раз кто-либо из Королей обращался к нам не с приказом - с просьбой. Очень много лет... не знаю, чем заслужили вы его доверие, но отказать в этой просьбе Тьюрину я не смогу. Поэтому вы получите право встать у Наследия. Но знаете ли вы, чем это грозит вам?

- Говорят, что из двоих, отправившихся в ледяные пещеры, лишь один возвращается назад, - осторожно ответил Рон.

- Да, это так. Но не всегда, далеко не всегда. Иногда Чар не хочет расставаться с гостями, и тогда ни один из них больше не увидит света. Бывает, что Чар считает себя обманутым, и тогда он сурово карает провинившихся.

- Бывает ли, что Чар не отвечает на вопрос?

- Конечно, - с легким оттенком удивления ответил старик. - Чар, конечно, бог, но он не всесилен и не всеведущ. Иногда он не знает ответа.

- Бывает ли, что возвращаются оба посланца?

- Нет.

Ответ прозвучал сухо и жестко, как смертельный удар топора. Айрин почувствовала, как холодные мурашки пробежали по ее коже, и что-то заставило зашевелиться огненно-рыжие волосы волшебницы.

- Что ж, мы готовы пойти на это.

Король замялся, затем предложил несколько неуверенно:

- Я... возможно, тот из вас, что решится предстать перед Чаром, согласится, если напарником его на этом пути станет один из моих воинов...

- Зачем? - нахмурился Сейшел.

Король отвернулся, как будто бы не в силах выдерживать выдержать мрачный взгляд рыцаря. Его голос зазвучал по-особому глухо и безжизненно.

- Если вы пойдете вдвоем, вернется только один.

Рон молчал. Предложение короля потрясло его до глубины души. Жертвовать своим соплеменником... ради миссии людей и эльфа? Это было настолько невероятным, что в первый момент он не поверил собственным ушам. Или просьба Тьюрина, законного короля, значило для этого племени изгоев столь много?

- Нет! - голос Айрин прорезал затянувшуюся тишину.

Все взгляды обратились на девушку. Король нахмурился и неодобрительно хмыкнул - среди гномов мнение женщин не почиталось хоть сколько-нибудь значимым, особенно если речь шла о вопросах серьезных.

- Нет, Ваше величество! Это наш путь, и мы сами должны пройти его. К Ледяной статуе... простите, к Наследию пройдут сэр Сейшел, и я.

И снова воцарилась тишина. Рон много мог бы сказать подруге, да этот разговор не раз возобновлялся, и продолжать этот спор сейчас, в присутствии посторонних, Рон не хотел. Ильтар вообще не считал нужным вмешиваться в этот спор, просто решив для себя, что упрямую волшебницу он опутает простейшим заклинанием недвижимости, а сам займет ее место. Но сделать это можно будет только в самый последний момент, а сейчас лишний раз ссориться - бессмысленно.

- Да будет так, - тихо сказал король. - Да будет так... перед Наследием вы предстанете завтра на рассвете, для ночлега вам подготовят шатер.

Никогда ранее он так не молил Золотого Гранита о встрече, но дух Великого дракона остался глух к этим мольбам. Гранит не явился - вместо него пришли другие.

Ночь эта запомнилась Рону тем, что все долгие часы, когда ему удавалось проваливаться в дрему, его мучили кошмары. Он видел чьи-то когтистые руки, тянувшиеся к Айрин, видел окровавленные лезвия, пытающиеся пронзить его плоть, и плоть его подруги. Вновь и вновь он пытался защитить ее, и не мог - раз за разом она погибала на его глазах. Он просыпался с воплем ярости, по лбу струйками стекал холодный пот, руки искали рукоять меча... несколько минут он тяжело дышал, постепенно успокаиваясь и медленно осознавая, что все увиденное - лишь сон, а потом снова закрывал глаза. И все возвращалось.

И лишь на рассвете ему удалось ненадолго забыться...

Глава 16. Магистр Берг. Замок Шон.

Впрочем, Берга все это интересовало мало. И травмы, получаемые новичками во время занятий, и общая выучка его армии. Сейчас эта армия была уже достаточно большой, чтобы просто закидать врага шапками, задавить числом, втоптать в грязь. Он испытывал определенное чувство удовлетворения оттого, что это понимали все - и те немногие полководцы, что пока еще служили герцогине сами по себе, а не связанные магией контроля, и Император вместе со своими вассалами. Особенно Император - остатки его легионов заперлись в столице, и, похоже, активно готовились к долгой осаде.

Долгую осаду Берг обещать не мог - в последние дни у него возникало ощущение, что времени на достижение поставленной им цели оставалось все меньше и меньше. Почему - он и сам не мог бы сказать - возможно, сама Чаша, вплавленная навечно в его руку, подсказывала крошечные частички будущего. Берг никогда не был ясновидящим, дар пророчества был ему недоступен, но кто знает, на что способен древний артефакт, ставший частью его плоти.

Куда-то исчез Тарсис, который давно должен был бы уже вернуться и доложить об исполнении приказа. Или девчонка сумела справиться с высшим вампиром? Что ж, если это так, он, Магистр Берг, не будет удивлен. Да и сам Тарсис, вполне вероятно, мог потерять бдительность, несмотря на предупреждения...

Уже две недели армия стояла на месте. Стояла, непрерывно увеличиваясь в размерах, истребляя все запасы продовольствия в округе - пожалуй, уже и в паре дней пути от замка Шон, даже при всем старании, не удастся обнаружить чего-то съестного. Скот гнали сюда стадами, телеги везли хлеб, сыр и различные овощи уже из довольно отдаленных уголков подвластной герцогине Тее территории, но все это исчезало, как по мановению волшебной палочки, проваливалось в ненасытную прорву непомерно огромной армии.

В последнее время, Берг приказал приостановить доставку рекрутов, которые должны были бы пополнить ряды зачарованных. Сейчас он набрал уже такую силу, что нужда в дополнительных безмозглых солдатах отпала. К тому же, в рядах его легионов стали появляться и другие - те, кто пришли по своей воле, пришли служить сильному. Наемники, всегда готовые предложить свой меч тому, кто согласен за это платить, мелкие дворяне, считающие, что таким способом обезопасят свои земли от разграбления, а свои хиленькие замки - от разрушения. Даже шайки разбойников, решившие, что в служении герцогине можно заполучить отпущение грехов прошлых, а заодно и будущих. Да еще набить мошну на грабежах, совершаемых, вроде бы, на законных основаниях. Пришли в замок Шон и пяток магов, из тех, что поплоше - видать, обидела их чем-то Школа Сан, вот и пошли они служить тому, кто имеет все шансы сравнять и Школу, и всех ее обитателей с землей.

Кое-кто из этих "добровольцев" в настоящее время покачивался в петле за стенами замка - не для красоты, а в назидание другим, кто, по глупости своей, считает, что заслать шпиона в армию герцогини так уж просто и легко. Каждый раз, когда обнаруживали лазутчика, Берг лично допрашивал его, и потом уж принимал решение - или передать но обед воронью, что всегда были готовы оказать Магистру такую услугу, либо...

Другой вариант был тоже неплох. Примерно с десяток лазутчиков теперь с достойным лучшего применения усердием пачками писали своим хозяевам донесения, в которых откровенная ложь была так перемешана с чистейшей правдой, что никто, пожалуй, не смог бы отделить их друг от друга. И это мало волновало Магистра, скорее, он воспринимал это как своего рода игру. Положено во время войны подсовывать врагу ложные сведения - что ж, пусть будет так.

Время от времени появлялись послы от какого-нибудь лорда, что почитал себя слишком умным - послы привозили грамоты с заверениями о нижайшем почтении, о намерении сохранить нейтралитет или "присоединить свою гвардию к победоносным легионам ее сиятельства...". Послов, обычно, принимали доброжелательно - а копии их верительных грамот, через обращенных лазутчиков, передавали Императору - падение морального духа противника тоже немаловажная вещь. Пусть грызутся между собой. Хотя Берг и был уверен в своих силах, но разброд среди противников не мог его не радовать.

Хотя, конечно, приходили в замок и другие, менее приятные слухи. Не вернулись несколько отрядов, ушедших за рекрутами в деревни, что стояли вдоль реки Вирены. Вернее, кое-кто вернулся, но было их, до обидного, мало. Рассказали о каком-то рыцаре, то ли бароне, то ли графе - в общем, не из особо высшей знати, что собрал вокруг себя тьму мужиков и беглых солдат, составив из них что-то вроде войска, с претензией назвав это отребье "Алым отрядом". И мужичье это, действуя весьма эффективно, отлавливает и вырезает в округе всех солдат Берга, отправленных что по людские души, что за продуктами. А посланный на их поимку отряд в четыре тысячи зачарованных, сии разбойники завели в болото, да перестреляли там поголовно, почти не понеся потерь. От всего отряда вернулись лишь жалкий десяток солдат, что обладали свободой воли - зачарованные же тупо пошли грудью на стрелы и копья, да и полегли безо всякой пользы. Вернувшихся Берг тоже приказал повесить - не потому, что это было так уж необходимо, а просто от злости.

Продолжала шалить в лесах и банда Одноногого - те не покушались на сильные отряды, но вот обозы со жратвой перехватывали часто. Бывало еще, ночью подкрадутся к лагерю какого из отрядов, что поменьше, да и уйдут через часок, оставив за собой только трупы, да дымящиеся шатры. А поди их вылови в лесу - себе дороже.

Берг, по своему обыкновению, неторопливо мерил шагами свои покои - так, на ходу, ему лучше думалось.

Герцогиня сидела неподалеку, в кресле, и молчала. Она молчала уже давно - ничто больше не вызывало у нее интереса. Одежда ее, всегда отличавшаяся изысканностью, сейчас была порядком запущена, высокая прическа чуть съехала набок, и было видно, что этим волосам давно уже требуется мытье. Саму ее это не беспокоило, равнодушный ко всему взгляд следовал за Советником.

Еще неделю или две назад она, время от времени, задавала советнику вопросы. Разные - и касательно дальнейших планов, и по другим поводам, не менее значимым. Но постепенно ее перестали интересовать ответы. И в последние дни она часами вот так неподвижно сидела в кресле, оживляясь только тогда, когда Магистр снисходил до того, чтобы говорить с ней. А он не часто баловал ее вниманием. Всем, кому это было небезразлично, уже давно стало полностью ясно, кто на самом деле командует в этом великом походе, кто обладает правом отдавать команды. Те же, кто не понимал этого, в один прекрасный день встречались взглядом с Советником, после чего никакие вопросы уже не тревожили их души. Сам Берг, больше по привычке, продолжал обращаться к Тее, как к госпоже, но это уже было лишь пустой формальностью. И приказы, подписываемы ею, герцогиня не читала - раз Советник говорит, что под пергаментом должна появиться ее подпись - значит, так надо.

Пламя, рвущееся наружу из камина, немного согревало большую комнату, каменные стены которой были драпированы порядком вытершимися тканями. Еще лет двадцать назад, пожалуй, можно было бы поинтересоваться золотой и серебряной вышивкой, но теперь все это порядком напоминало тусклые старые тряпки. Замок Шон уже давно пришел в упадок - пожалуй, если бы его не взяли штурмом войска Магистра, сами хозяева в скором будущем превратили бы его в руины.

Осаждающим замок сопротивлялся недолго. Да и расположение его - посреди поля, не на скалах или не на острове, не слишком способствовал устойчивости к штурму. Да и ров был мелок, порядком забит тиной, и больше распространял вокруг себя зловоние, чем служил защитой. Стены были весьма приличными - в старые времена строили на совесть, возможно, здесь поработал кто-то, сумевший перенять какие-то навыки лучших строителей этого мира - гномов. Но только они, подземные каменотесы, строили на века - людские же творения с большим трудом переживали даже своих создателей. И сейчас стена была в двух или трех местах разрушены - там в гранитные глыбы ударила магия Советника, сметая камни, деревянные перекрытия и защитников. А потом на штурм пошли зачарованные, просачиваясь в выбитые ворота и огромные бреши в стене. Многие из тех, кто нашел в себе храбрости не убежать куда глаза глядят задолго до подхода к стенам Шона армии герцогини, тут же предпочли бросить оружие и преклонить колени перед победителем. Только сам хозяин, да десятка четыре его ближайших сподвижников, еще некоторое время удерживали донжон, но всем - в том числе, и им самим, было ясно, что защитники обречены.

Очень скоро они это признали.

Сейчас граф Титус фон Шон маршировал где-то вдоль крепостной стены, глядя прямо перед собой бессмысленным взглядом - его воля была навсегда подавлена магией Берга. Рядом с ним так же тупо маршировали и солдаты, уцелевшие во время штурма. Теперь они старательно охраняли собственный замок и его новых хозяев.

И все же огонь не мог полностью разогнать холод и сырость, казалось, навсегда поселившиеся среди этих сырых, замшелых стен. Герцогиня куталась в плед, ее бил озноб. Берг же, как обычно, не испытывал ни малейшего дискомфорта - после пребывания в породившей его нынешнее существование огненной купели, он перестал обращать внимание на такие мелочи, как холод и сырость или, наоборот, жара и сухость.

- Наши дела движутся вполне успешно, герцогиня, - Берг не смотрел на свою "госпожу", которая давно уже не претендовала на эту роль. Да и ее мнение было Магистру не интересно, скорее, он просто нуждался в слушателе. На эту роль сгодился бы и Тарсис, но сейчас его не было рядом, и Берг всерьез сомневался, что когда-нибудь увидит преданного ему вампира. Видать, он наткнулся-таки на достойного противника, и проиграл в этом столкновении. Ну и Чар с ним...

- Это радует, Советник.

Ее голос звучал глухо, и радости в нем не наблюдалось. Мелькнула слабая, быстро затухающая мысль о том, что давно она ничему не радовалась. Странная мысль... Тея чуть качнула головой, и мысль послушно ушла, не оставив никаких следов в ее мозгу.

- Думаю, не пройдет и месяца, как вы станете полноправной Императрицей.

- И это радует, Советник.

Хотела ли она стать Императрицей? Да... наверное. Когда-то давно... немыслимо давно, сейчас даже уже и не вспомнить. Да и стоит ли вспоминать? Если Магистр говорит так, значит она займет трон. Ее потухший взор скользил по фигуре Советника, губы послушно растянулись в улыбку, которую она сочла бы удовлетворенной. На самом деле улыбка была больше похожа на болезненную гримасу.

Тея не замечала, что с ней что-то происходит, что-то нехорошее, злое. Это замечали некоторые из ее сподвижников, те, кого сила некроманта еще не отучила думать. Три дня назад бежал Хатвик, бежал неожиданно и подло, бросив свою хозяйку. Ей было наплевать... и на его побег, и на то, что сейчас, пойманный и доставленный к Советнику, ее когда-то верный капитан болтался в петле рядом с полудесятком лазутчиков, использовать которых в своих целях советник не счел нужным. Видимо, судьба у Хатвика была такая - окончить свою жизнь не на бранном поле, под ударами вражьих мечей, а вот так, как простой смерд, в петле. Ей было наплевать на то, что чешется немытая кожа, что в некогда роскошных волосах явно завелось что-то ползучее, и цвет их сменился с иссиня-черного на тускло-серый. На платье, которое стирали последний раз не менее чем пять-шесть дней назад, на обломанные ногти и лицо, сохраняющее жалкие остатки вчерашнего макияжа. Только обращенные к ней слова Советника возбуждали интерес - и при этом смысл сказанного часто ускользал от ее понимания.

- Император, можно сказать, уже уничтожен, - продолжал рассуждать Берг, нисколько не интересуясь, слушает ли его герцогиня, или нет. - Когда полководец сознательно запирается в замке и ждет, когда прибудут осаждающие, значит он уже проиграл. Войны не выигрываются из-за стен цитаделей. И тогда вы, герцогиня, сможете выполнить вашу часть договора.

- Конечно, Советник.

- Эту страну надо будет пропустить сквозь мелкий гребень, осмотреть каждый уголок, каждую гору или долину, каждую пещеру или храм... все, что только возможно. Но артефакт, по праву мне принадлежащий, должен быть найден.

- Конечно, Советник.

- Мне понадобятся все солдаты, до последнего человека. Поиски предстоят серьезные и, думаю, долгие. Поэтому, прежде, чем мы приступим к этому делу, необходимо полностью подавить все очаги сопротивления. Да, герцогиня, я отдал приказ от вашего имени отправить десятитысячный отряд на поимку этого, как его... Алого отряда. Это мужичье доставляет нам немало хлопот, и иметь их в тылу... представляется неправильным. У вас нет возражений, герцогиня?

- Конечно нет, Советник.

- Это хорошо. Я отдал приказ не брать пленных. Пусть это будет хорошим уроком всякому, кто посмеет поднять оружие на моих... ваших солдат, герцогиня.

Берг замолчал, продолжая шагать по гулкому каменному полу.

"Смешно, - подумал он. - Когда-то именно отсюда начался мой путь. Ведь дом Учителя был недалеко от замка Шон. Три сотни зомби... и с этой жалкой кучкой я отправился за величайшим сокровищем этого мира! Сейчас в моих руках десятки тысяч солдат, презирающих смерть и боль. Стая мантикор, что уничтожила тогда мое вонючее войско, теперь бы даже не нанесла сколько-нибудь серьезного ущерба. А эти четверо... Чар их подери, я почти проиграл тогда, и кому - каким-то искателям приключений. Не армии, не богу - простым смертным".

Вдруг ему мучительно захотелось снова увидеть этот дом, дом, в котором Учитель, умирая, передал ему свой разум, свои знания и стремления. Толкнул его на эту дорогу без возврата, которая все же привела его, Ученика Берга, к могуществу, к статусу величайшего мага всех времен и народов. Пройти по комнатам, все еще хранившим память об ушедших владельцах, прикоснуться к креслу, в котором прошли последние секунды жизни Учителя.

Стоит ли сопротивляться этому желанию? Он решил, что не стоит. Не так уж часто у него бывают желания. Правда, это стремление, что появилось вдруг неоткуда, может ему и не принадлежать, может, это память Учителя зовет его туда, где слились их разумы. Даже если и так - неважно.

- И еще, герцогиня, - он сделал паузу, на этот раз дождавшись, пока она сбросит с себя ставшую привычной апатию и посмотрит на него с должным вниманием. - Я отбуду на день или два. Постарайтесь, чтобы в мое отсутствие не произошло ничего экстраординарного.

- Конечно, Советник...

Он ждал, что она спросит, куда и зачем он едет, почему покидает ее именно сейчас, но, видимо, она всецело доверяла его мнению - раз уезжает, значит, так надо. Или ее это просто не интересовало. Берг пожал плечами - возможно, он несколько перестарался. Ну и пусть. Он подошел к толстому шнуру, что когда-то сиял позолотой, а теперь был больше похож на грязную веревку, и пару раз дернул за него. Где-то в замке прозвучал звонок. Спустя несколько секунд дверь открылась, и на пороге появился слуга.

- Оседлать моего коня.

- Да, милорд Советник...

Черный конь нес Берга по узкой лесной дороге, дождей не было уже неделю, и клубы пыли вздымались из-под копыт жеребца. Плащ Магистра развевался за его спиной, подобно крыльям чудовищной летучей мыши - и вообще, во всем облике некроманта было что-то демоническое.

Он вспомнил, как вихрем пронесся через небольшую деревеньку - здесь осталось немало жителей, его поисковые отряды уже перестали уводить всех, теперь выбирали лишь молодых, полных сил мужчин. При виде черного всадника все, кто в тот момент находился на улице, бросились искать укрытие, ныряя в калитки, в кусты, в дома... Бергу нравилось, что его боятся. Страх - надежное оружие, часто куда более надежное, чем сталь или магия.

А теперь вокруг было тихо и красиво, стройные ряды зеленых деревьев, лучи солнца, что пробивались сквозь листву, отбрасывали на дорогу причудливые тени. Где-то пели птицы, где-то ветерок шевелил листву... но все эти звуки заглушались грохотом подкованных копыт. И окружающая красота и умиротворение совершенно не интересовали Берга. Он гнал и гнал коня вперед, не замечая, что жеребец устал, что бока его вздымаются все тяжелее и тяжелее.

Он и сам не знал, почему весь отдался этой бешеной скачке. Сила, сумевшая частично подчинить его разум, не признавала компромиссов - только вперед. Он не мог сопротивляться этому зову, мог лишь понять его природу - память Учителя предъявляла свои права на их общее, теперь, тело. И шпоры вновь и вновь вонзались в бока коня, отбрасывая на пыльную дорогу кровавые брызги.

Жеребец свернул на узкую тропу, что отходила от тракта возле приметного белого камня. Теперь галоп сменился медленным шагом. Тропа, по которой последний раз нога человека ступала, видимо, очень давно, петляла меж древесных стволов, местами почти полностью исчезая в траве. Бергу чуть не ежесекундно приходилось нагибаться, уворачиваясь от коварных ветвей деревьев, так и норовивших в любой момент сбросить неосторожного всадника с седла.

Но вот впереди показался просвет, и конь вынес своего седока на большую зеленую поляну, в дальнем конце которой виднелся большой дом. Его дом.

Обугленный скелет выглядывает из травы, дальше виднеется еще один, и еще... охранное заклинание, наложенное на дом тогда, два года назад, все еще действовало, и любители покопаться в чужих вещах нашли здесь свой, наверняка очень неприятный, конец. Не помогло им оружие, что сейчас ржавело в траве, ни осторожность - только мастерство мага способно преодолеть смертельные ловушки. Берг небрежно махнул рукой и бросил короткое заклинание. Воздух перед ним полыхнул на мгновение багровым отблеском, затем вновь очистился. Конь возмущенно фыркнул, подался назад, в извечном стремлении любого нормального живого существа избегать встречи с огнем, затем, увидев, что угроза исчезла, успокоился. Некромант довольно хмыкнул - тогда, два года назад, у него ушел целый день, чтобы поставить здесь эту огненную завесу, и это несмотря на то, что в его распоряжении была память Учителя, хранившая тончайшие особенности наложения множества изощренных заклятий. И чтобы снять этот магический щит, потребовалось бы ничуть не меньше времени. Тогда. Сейчас же его переполняла сила, он чувствовал, что может одни движением брови сдвинуть гору...

Берг легко выпрыгнул из седла, и быстрыми шагами двинулся к дому. Он поднялся по скрипучей лестнице на веранду. Здесь, на этих ступеньках он сидел, когда Лэш, его зомби-страж, убивала с вою первую жертву, фехтовальщика, что научил ее владеть оружием. Теперь Лэш была мертва окончательно и бесповоротно, изрубленная в куски воином, что пришел вместе с той ведьмой-волшебницей с огненно рыжими волосами. Берг был уверен, что убил его тогда... и столь же твердо был уверен, что встреча с тем воином ему еще предстоит. На чем было основано это знание? Может быть, сама Чаша подавала знак.

Скрипнула покосившаяся дверь. Могучие силы, что безжалостно уничтожали всякого, решившегося приблизиться к дому, не могли защитить его от непогоды и безжалостного времени. Краска облезла, дверь разбухла от сырости, и открывалась с трудом. На скамье, забытой на веранде, появились пятна плесени, а дощатый пол порядком занесло пылью и грязью. Какая-то яркая птичка, посмевшая свить гнездо чуть не над самой дверью, испуганно пискнула, обнаружив вторжение на свою территорию, и тут же исчезла в огненной вспышке, оставившей и от самой пичуги, и от ее гнезда, лишь жирное пятно сажи. Еще один жест - и пятно послушно исчезло, оставив чистое дерево, выглядящее неожиданно чужеродным пятном на потемневшей от непогоды притолоке.

Он вошел в темное нутро дома. Окна, за эти годы заросшие пылью и паутиной, теперь почти не пропускали света, но Магистр в нем и не нуждался. Его память послушно напоминала о стуле, всегда стоявшем слишком близко к двери, о который он не раз спотыкался. О полке с книгами - тогда, покидая этот дом, он не смог взять с собой многого... он взял главное - память Учителя, что помнил назубок каждый из томов своей библиотеки. Вот за этой дверью - шкаф, где наверняка все еще висит его старая одежда. Это ведь была его комната... вернее, комната Ученика Берга. Магистр Берг имеет право на гораздо большее. Он равнодушно прошел мимо своего прежнего обиталища, ничего интересного там не было. Только память... но память всегда будет с ним. Это тело не умело забывать.

Перед следующей дверью он остановился, и некоторое время стоял неподвижно, слушая свои ощущения. Пока Учитель был жив, Бергу категорически запрещалось переступать эту дверь, за которой скрывалось святая святых - личный кабинет Учителя. И неважно, что им не так уж редко приходилось менять жилье, переезжая с места на место - каков бы ни был их новый дом, пусть там даже не находилось более или менее отдельного закутка для самого Берга, кабинет Учителя там был всегда. И правило, запрещающее ему заходить туда, тоже было всегда.

Тогда, после смерти наставника, он, конечно, побывал и здесь. И не нашел ничего интересного - полки, книги, мешочки с редкими реактивами, какие-то безделушки, некоторые из них были совершенно никчемными, а иные запросто могли убить того, кто притронулся бы к ним. В тот раз обо всем этом с готовностью поведала Бергу память Учителя, и он, бросив прощальный взгляд на обстановку кабинета, вышел, чтобы больше никогда эту дверь не открывать.

И вот это "никогда" завершилось. Берг вдруг с пронзительной ясностью осознал, что именно ради этой комнаты он и примчался сюда. Именно здесь и сейчас он должен найти нечто, очень для него важное. Что это может быть?

Он толкнул створки, и дверь медленно распахнулась. Простенький железный засов, даже не засов, а так, тоненькая щеколда, осыпался вниз струйкой ржавчины, а то, что осталось, легко переломилось под пальцами Берга. Он шагнул в комнату, прислушиваясь к скрипу рассохшихся половиц.

Здесь, конечно, ничего не изменилось. Только ровный слой пыли говорил о том, что хозяин давно не приходил в свой кабинет. Теперь он вернулся.

"Дальняя стена".

Берг дернул головой. Шепот был таким явственным, что ему на мгновение показалось, что кроме него в комнате кто-то есть. Он обернулся, одновременно складывая пальцы для нанесения огненного удара. Когда-то он твердо знал, что вызов фаербола в замкнутом пространстве может окончиться плачевно и для цели, и для самого мага. Теперь такие мелочи были ему безразличны. Огонь, даже магический, был ему не страшен.

Но позади некроманта никого не было. Как и во всем доме.

Медленно, осторожно он подошел к дальней стене кабинета, проговаривая вслух заклятье поиска. Это было одно из самых простых и, наверное именно поэтому, самых надежных заклинаний. Даже начинающий маг мог применить его... правда, новичку не следовало ждать слишком уж эффектного результата. Все зависело от количества Силы, что вливалось в это простенькую с виду формулу.

Он был не новичком, далеко не новичком. И поэтому он увидел...

Мерцающим зеленым светом вспыхнул квадрат, прямо позади висевшей на стене картины. Картина была весьма посредственной, пожалуй, увидев такую на рынке, он бы прошел мимо, даже не соизволив бросить на нее повторный взгляд. Какая-то дешевая батальная сцена - стрелы, мечи, оскаленные лица. Художник, похоже, имел довольно смутное представление о серьезных сражениях, у знатока некоторые детали вызвали бы лишь презрительный смех.

Теперь посреди картины, почти скрывая под собой изображение, полыхало зеленое зарево. Даже сам цвет этого колдовского огня был неприятным, навевавшим мысли о чем-то опасном. А уж у того, кто сумел бы прочесть и понять охранное заклятье, и вовсе зашевелились бы от страха волосы на всем теле - столько злой силы было вложено в охрану того, что скрывалось за этим полотном.

Медленно, осторожно Берг приступил к снятию защиты. Безусловно, щит ставил Учитель, но сделал он это как всегда весьма изощренно, в нетрадиционной манере. Попытка снять заклятье одним пассом, даже сделанная неплохим магом, вполне надежно отправила бы наглеца к Чару. Да и самому Бергу пришлось потрудиться, одну за другой отсекая сторожевые нити, способные плюнуть в неосторожного огнем, кислотой или иной дрянью. А потом ему пришлось заниматься и другими рубежами обороны, теми, что должны были испепелить сокровище, хранимое в тайнике, с тем, чтобы оно не досталось слишком уж искусному вору.

Он знал, что скрывает за собой магическая завеса. Знал благодаря наследованной памяти. Знал и то, как именно надлежит устранять защиту. И все же, к тому времени, как тонкая, ювелирная работа была завершена, и зеленое пламя, сигнал опасности, окончательно погасло, там, за стенами дома, уже давно наступили сумерки.

Магистр медленно снял со стены картину, и небрежно отбросил ее в сторону. Прямо в стене виднелась дверца, изготовленная из стали, покрытой тонким слоем золота. Золото, идеальная защита от магического воздействия, материал, почти не поддающийся магии. Даже он, некромант и самый сильный маг в Империи и за ее пределами, не смог бы проникнуть своей силой внутрь этого тайника. Не зря так повелось, что сильные мира сего всегда стремились украсить свое чело золотой короной - пусть они давно уже забыли смысл этого, но защита, даваемая даже простеньким золотым ободком, отнюдь не становилась слабее из-за несовершенства человеческой памяти. Даже доведенное им, Бергом, до совершенства заклятье подчинения было бы совершенно бессильно против человека, чьи волосы сжимает обруч из благородного металла.

Ключ. Чтобы открыть эту дверь, ему необходим был ключ. Последнее из защитных заклинаний было создано внутри ниши, и не было никакой возможности уничтожить его, не открывая дверцу.

Берг оглянулся - его глаза напряженно искали то, что уже в деталях обрисовала память. Он шагнул к полкам с книгами и, протянув руку, взял простенький с виду предмет. Крошечная статуэтка изображала солдата, несущего на плече алебарду. Было видно, что и солдат, и его миниатюрное оружие были сделаны с особой тщательностью, восхищала прорисовка малейших деталей, было даже очевидно, что солдат устал, что шагает по пыльной дороге уже давно, что алебарда тяжела и порядком натерла плечо.

Но сейчас Берг совершенно не собирался восхищаться тонкостью исполнения этой статуэтки, его куда более интересовала алебарда солдата, которая превосходно подошла к узкой прорези замочной скважины.

С легким щелчком ключ провернулся в замке, как будто бы только вчера механизм был вычищен и смазан. Золотая дверца раскрылась. Там, в глубине ниши, лежала старая, изъеденная временем, сыростью и червями, книга.

Последнее защитное заклинание рассыпалось легко, оно было несложным, просто очень хорошо спрятанным. Тот, кто протянул бы руку к книге, лишился бы и этой руки, и самой книги - и то, и другое просто превратились бы в пепел в ослепительной огненной вспышке.

Медленно, словно еще чего-то опасаясь, Берг достал артефакт. Когда-то давно, в одном из своих странствий, Учитель нашел эту книгу в старом, всеми заброшенном храме высоко в горах. Он тогда так и не сумел прочитать более двух-трех страниц реликвии, все остальное было почти полностью разрушено временем, но и того, что ему удалось понять, было достаточно, чтобы замереть от благоговения. Тогда, много лет назад, Учитель так до конца и не понял, что попало ему в руки, сочтя это всего лишь книгой заклинаний, старой, ценной, содержащей неизвестные никому формулы, утраченные в веках... но не более того. Теперь же, ощущая, как Чаша прямо-таки тянется к фолианту, Берг вдруг понял, что это. В руки некроманта попала одна из легендарных "старых книг".

Легенда о "старых книгах" была одной из самых малоизвестных. Некроманты всех времен никогда не записывали ее, не доверяли пергаменту, что с готовностью отдает вверенные ему тайны первому же встречному грамотею, передавая из уст в уста. Возможно, их вечная борьба с теми, кто высокомерно считал себя магами белыми, заставила их хранить эту тайну в надежде на возможное преимущество. Шли века, мечты о преимуществах или даже победе в этой борьбе все более уходили в область фантазий, некромантов нещадно истребляли, их становилось все меньше и меньше, а легенда, обрастая новыми и новыми деталями, в зависимости от способностей рассказчика, продолжала храниться внутри этого всеми преследуемого клана.

Еще на заре этого мира, как гласила легенда, сам Торн, поддавшись скуке и пытаясь убежать от нее, написал несколько книг. В них он, видимо, для потомков, изложил то, что хорошо знал сам. Книга Начал, видимо, навсегда утраченная, содержала в себе первооснову всей магии - язык и законы построения магических формул. Книга Жизни включала в себя могущественные заклинания, использованные Создателем при порождении жизни в этом мире. Мощные и изощренные заклинания способны были вдохнуть жизнь в ветер, в лед, в огонь или даже в кажущийся безнадежно мертвым камень. Фразы, что были записаны на страницах этой книги, породили и многочисленных духов стихий, и драконов, и множество иных существ, расселившихся впоследствии по всему миру. Последняя из "старых книг", Книга Смерти содержала заклинания, способные уничтожить этот мир. Страшные заклинания, заготовленные заранее создателем на тот случай, если его творение вызовет у него полное разочарование. Легенда гласила, что посмотрев на дело рук своих, Великий Торн переменил решение, и уничтожил третью книгу, ибо знания, в ней содержавшиеся, были слишком опасны для мира. Исчезла в веках Книга Начал, кем-то похищенная у Торна. То ли эльфы, то ли гномы завладели ей - то было неизвестно. Затерялись следы и Книги Жизни, которую Торн, уходя из этого мира, оставил где-то в потайном месте под охраной кого-то из своих творений.

Важно было другое. Сейчас Берг ощущал, как жар, нарастающий в его левой, сплавленной с Чашей Торна руке, стекает в этот истлевший фолиант. Он не управлял этой силой, напротив, превратившаяся в бесформенный золотой комок Чаша сама тянулась к книге, казалось, между двумя этими предметами установилась незримая связь, по которой текла и текла Сила, жадно поглощаемая древними страницами.

И вот на темной, покрытой пятнами обложке, явственно проступили сияющие золотым светом буквы.

Бергу не было нужды читать их. Да и не смог бы он прочесть эти слова, написанные на языке, что был рожден задолго до этого мира. Непостижимым образом он просто знал, что означает эта короткая фраза.

Перед ним лежала Книга Жизни.

Страницы, утраченные навсегда. Страницы, на которых время и сырость оставили пятна, скрывшие текст безо всяких шансов на его прочтение. Каковы бы ни были помыслы Торна, когда его перо касалось этих листов, но вряд ли он особо задумывался о грядущем. Книга не пережила битву со временем. Конечно, если бы Торн приказал вытравить текст на золотых пластинах, что способны на равных сражаться с тысячелетиями, тогда, возможно, его творение и уцелело бы. Увы. Очень быстро Берг убедился, что лишь те немногие заклинания, что сумел в свое время разобрать на этих страницах Учитель, доступны и ему. Остальное погибло.

Он мрачно взглянул на лежащую на низеньком столике из черного мрамора книгу. Что ж, она оказалась бесполезной... да и чего он мог ожидать? Что привело его сюда, к этому тайнику? Книга - ерунда, все, что можно из нее извлечь, было уже давно извлечено, и уютно покоилось в его памяти.

Внезапно он вздрогнул. В левой руке опять зародилось тепло, опять, как и ранее, струя Силы устремилась от Чаши к древнему фолианту. Сама собой книга раскрылась. Зашелестел листаемый пергамент. Незримый вихрь, что сейчас терзал истлевшие листы, был, видимо, незнаком с нынешним состоянием артефакта - иногда в этом медленном перелистывании возникали паузы - именно тогда, когда дело доходило до отсутствующих, вырванных с корнем или просто рассыпавшихся в прах страниц.

И вот перевернута последняя... Теперь поток Силы стал особенно мощным, казалось, еще мгновение - и книга просто вспыхнет, не сумев вместить в себя такую энергию. Но вспышки не произошло - на странице все тем же золотым светом полыхнула надпись. Мелкий почерк, заполнявший большую часть листа, ранее казавшегося девственно чистым, можно было легко разобрать.

Ни единого слова не понимал Берг в этих бисерных строчках. Он чувствовал, что здесь содержится нечто важное, но не мог уловить не только общего смысла, а даже значение любого из слов. О, если бы он имел возможность хотя бы одним глазком заглянуть в легендарную Книгу Начал... Всем сердцем, если оно у него, конечно, сейчас было, Берг желал постичь смысл светящихся фраз.

И Чаша, повинуясь его желанию, снова ударила в книгу потоком Силы. Строки затрепетали, меняя форму, складываясь в сложные, подвижные образы, стремительно перетекающие один в другой. Берг сидел неподвижно, впитывая мозгом цветные пятна - и где-то там, в его разуме, что давно уже не был человеческим, эти золотые всполохи сливались, по крупицам отдавая самое ценное, что в них содержалось - знание о том, где захоронено величайшее сокровище давно ушедшего бога. Его Трон, позволявший ему творить этот мир.

Сияние давно уж погасло, а Магистр все так же неподвижно сидел, сжимая в руках древнейшую из существующих книг. Голова, впервые с тех пор, когда он снова начал чувствовать себя живым, выбравшись из огненной могилы, раскалывалась так, что Бергу хотелось орать от боли. Знания, что несли в себе огненные строки, были не предназначены для разума смертного... и даже для его, Берга, измененного разума. Он прекрасно понимал, что любой другой, чей мозг столкнулся бы с этой Силой, скончался бы на месте, а под костями черепа этого искателя знаний остался бы лишь черный пепел.

Он, Магистр Берг, выдержал!

И теперь он знал - знал, где искать Трон. Его переполняло бешенство, частично даже заглушавшее боль - все это время, пока он строил планы захвата Империи, ломал слабое сопротивление лордов, собирал неисчислимую, и совершенно уже не нужную армию - все это время здесь, в тайнике, лежало сокровище... ключ к предмету его поисков. Более того, и то место, где хранилась древняя реликвия, тоже было ему известно. Хотя его, Берга, глаза никогда и не видели этого места, он мог бы до мельчайшей черточки представить тот заброшенный храм, от которого начинался спуск в подземелье. Много лет назад именно там была найдена книга... древняя Книга Жизни. А ведь если бы Учитель сумел тогда прочитать горящие строки, то Трон - сила и власть - уже был бы в его... в их с Учителем руках. И вряд ли тогда какой-то там Серый Паладин смог бы так легко оборвать жизнь Учителя.

И все же, кто знает, случись это - возможно, и Берг навсегда бы остался лишь жалким учеником, вынужденным скрупулезно, по крупицам постигать магические тайны.

Некромант поднялся. Медленно, с трудом. Он не мог видеть свое отражение в зеркале - то, что не позволило ему превратиться в пепел в огненной купели, что не дало его костям разрушиться, что не оборвало навсегда его жизнь, почему-то лишило Берга этой способности. Он не отражался в зеркалах - ни в воде, ни в полированном металле, ни в этих модных новинках - стекле, покрытом ртутной или серебряной амальгамой. Но если бы он сумел, каким-то чудом, увидеть сейчас свое отражение - он бы ужаснулся.

Казалось, не просто годы - столетия пронеслись над ним за то время, что он просидел склонившись над книгой. Теперь он выглядел стариком... его чудовищная, ни в малейшей степени не похожая на человеческую, кожа покрылась глубокими морщинами, взгляд глаз, заставлявший смертных дрожать от ужаса, теперь был тусклым и безжизненным. А суставы, казалось, теперь противно хрустели, и при каждом движении их пронзала острейшая боль. Он с испугом бросил взгляд на правую руку - теперь изборожденную складками, что оставляет на живом теле время. Пожалуй, первый раз за эти годы он по-настоящему испугался - именно сейчас он понял, что все еще смертен. По крайней мере до тех пор, пока он не найдет Трон и не обретет полное и абсолютное могущество, один враг все же может победить его - время.

Но пока время не нанесло смертельного удара, оно попыталось - и отступило. Колдовская старость, что обрушилась на некроманта так внезапно, продолжалась недолго. Пока Берг шел к выходу из дома, его плечи постепенно распрямлялись, кожа разглаживалась, а колющая боль в суставах ушла, уступив место другой - той, что была, может, и не слабее, но стала такой привычной за эти годы.

Берг вышел из дома и бросил последний взгляд на стены, что какое-то время служили ему жильем. Вряд ли он когда-либо вернется сюда. Все, что нужно, было уже взято, драгоценная книга исчезла в складках плаща, а остальное... остальное было ему не нужно. Некромант поднял руку, и первый пламенный шар ударил в бревенчатые стены, сразу весело подхватившие огонь. Еще один, еще... Берг не жалел Силу, ее у него теперь было в избытке - один за другим огненные шары впивались в дерево, влетали в окна, опаляли крышу. Уже вовсю гудел огонь, дорвавшийся до пищи, там, в огне, бесследно сгорали древние манускрипты, бесполезные и полезные вещички, что когда-то старательно собирал Учитель. Мебель, хранившая память о его теле. Стены, слышавшие его голос.

Некромант равнодушно смотрел на дело своих рук. А потом легко взлетел в седло, и направил коня прочь, не прислушиваясь к треску разгорающегося позади пожара.

И вновь мчался, роняя клочья пены, конь, взбивая копытами пыль дороги, унося своего всадника к ведомой ему одному цели. Сила некроманта непрерывным потоком лилась в тело коня, это было уже не прежнее животное, его жизнь теперь поддерживала лишь магия и скоро, очень скоро благородный скакун падет, не выдержав бешеной скачки, и тогда всадник найдет себе другого коня. А потом - еще и еще. Он не знал усталости, он не нуждался в отдыхе, он не признавал промедления. Только вперед. Цель близка, он знает где она, он знает, как ее достичь.

Глава 17. Серый Паладин, Холодные пещеры

Но тогда, два года назад, когда безжалостный удар некроманта смял его грудь, словно переспевшую дыню, он сам побывал там. Был ли это бред умирающего, или то, что он видел - друзья, родители, что уже давно покинули мир живых, было на самом деле? Он не мог ответить на этот вопрос, да и не очень-то искал ответа. Сегодня все выяснится - является ли статуя просто одним из въевшихся в плоть и кровь подземных жителей суеверий, или и в самом деле один из Создателей оставил здесь небольшую дверь, ведущую в его владения.

Откинулся полог соседнего шатра, и на свежий воздух вынырнула отчаянно зевающая Айрин. Видимо, она не слишком-то крепко спала этой ночью.

Несмотря на беспокойный ночной сон, Рон должен был признать, что гномы устроили незваных, в общем-то, гостей со всеми возможными удобствами. Шатры были просторными и довольно роскошными, подушки - мягкими, а какая-то магия, вплетенная в ткань, не подпустила к ним ни единого кровососа, из тех, что порядком надоедали им во время всего путешествия. И о безопасности гномы позаботились со свойственной им основательностью - вокруг шатров несло стражу не менее десятка широкоплечих латников, с ног до головы закованных в превосходную, бесценную гномью сталь, ощетинившихся арбалетами и держащими секиры в пределах досягаемости. Вечером, когда Рон спросил короля, зачем нужна такая серьезная охрана, тот ответил серьезно, не выдав и тени улыбки:

- Те, что получили право обратиться с вопросом к самому Чару, священны. Их желание - закон, их безопасность - превыше всего. Так повелел он. Так было и так будет.

Бросив взгляд на почти неподвижные фигуры, так и простоявшие всю ночь, Рон с каким-то отстраненным интересом подумал о том, кого на самом деле стерегли эти несгибаемые воины. И что произошло бы, реши кто-то из них ночью уйти отсюда...

- Ты готов? - улыбнулась Айрин. Улыбка вышла несколько натянутой.

- Вполне. Знать бы только, что нас ждет...

- Ты должен думать сейчас не об этом, - нахмурилась она, зябко передергивая плечами. Волшебница плотнее завернулась в плащ, подошла к костру, что старательно поддерживался гномами на протяжении всей ночи, и присела возле огня, подставляя лицо теплым волнам.

- А о чем?

- О том, что спросить у Чара...

- Я думал, это известно.

- Скажи, Рон, ты много слышал о Ледяной статуе?

Рыцарь удивился, почему этот вопрос прозвучал именно сейчас. Удивился и задумался. А в самом деле, что он знает об этой легенде... кроме самой легенды? Да почти что и ничего.

- Я очень много времени провела в подвалах Школы Сан, - продолжала девушка, не ожидая ответа. - Читала старые книги, искала потерянные заклинания. Знаешь, там можно было много чего найти. Попадались и... сказки. Разные, не только про Ледяную Статую. И слишком много среди этих сказок было таких, что рассказывали о таких вот вопрошающих. Кому только ни задавались вопросы - Чару и Торну, оракулам и мудрецам, душам мертвых... и везде было одно и то же. Тот, кому следовало отвечать на вопрос, стремился сказать как можно меньше.

- Разве это не очевидно?

- Я не о том. Боюсь, что спроси ты у Чара, куда направляется некромант, тот ответит что-нибудь вроде: "в храм" или "в пещеру". И сочтет, что ответил на твой вопрос. Тот шанс, ради которого мы пришли сюда, окажется упущенным. Нужно очень тщательно продумать каждое слово, что будет произнесено.

Серый Паладин, что, подобно несущим стражу гномам провел ночь, внимательно вглядываясь во тьму, повернул укрытую магическим шлемом голову к Айрин и утвердительно кивнул головой, словно давая понять, что полностью согласен с волшебницей. Его чудовищный меч покоился у него на плече, тяжесть призрачного оружия нисколько не беспокоила сэра Райнборна. То, что латы и клинок были порождением магии, отнюдь не делало их легковесными.

Ильтар тоже проснулся, и присоединился к товарищам у костра. Он тоже, как и остальные, выглядел не выспавшимся и осунувшимся. Видимо, ночь у эльфа тоже прошла не лучшим образом.

- И когда?

О чем он спрашивал ясно было и так. Но никто не знал ответа. Король сказал - на рассвете, и теперь оставалось только терпеливо ждать.

Где-то вдали застучали барабаны. Их рокот звучал торжественно и немного угрожающе - так туго натянутая кожа кричит о войне, о битве и боли, об ожидаемой победе и о готовности стойко снести поражение. Звук все нарастал, давил на уши, отзывался в голове Рона короткими спазмами боли, заставлял кожу покрываться мурашками, вызывал желание взяться за оружие, ощутить в ладони надежную тяжесть меча.

Медленно, почти беззвучно сдвинулась в сторону скала. Даже очень внимательный наблюдатель, бросив взгляд на эти камни вчера вечером, вряд ли догадался бы, за каким из них скрывается вход в подземелья гномов. А если бы даже и догадался - немного в этом мире было умельцев, что сумели бы взломать наложенные на гранит защитные заклинания, делавшие эту дверь почти неприступной.

Звуки барабанов стали громче, резче - теперь было ясно, что доносятся они оттуда, из темного зева пещеры, где мелькали отблески факелов.

Вот на пороге тоннеля показались хозяева подземелий. Двое, за ними - еще пара, и еще... гномы, столь же древние, как и их король, медленно и торжественно шагали по направлению к четверым путникам. На седобородых карликах ослепительным светом сияли доспехи - белые, со слабым голубым отливом, символизирующие, видимо, лед. Открытые шлемы, не слишком любимые гномами, весьма ценившими надежную защиту всего тела, позволяли видеть выражение лиц жрецов... кто же, кроме жрецов Чара, мог бы сопровождать Наследие в его пути навстречу рассеянному утреннему свету? Глаза гномов смотрели серьезно и сурово, на старческих губах не играло и тени улыбки.

Шаг жрецов полностью подчинялся ударам барабанов. Медленно приближались они к почти погасшему уже костру. А из прохода выходили все новые и новые воины, укрытые льдисто мерцающими панцирями. И вот в проеме, сияющая в льющемся изнутри тоннеля свете негасимых факелов, появилась она. Ледяная статуя. Наследие.

Кто бы не породил этот артефакт - сам ли Чар, или кто-то из его адептов, но скульптор и не пытался вдохнуть в свое творение красоту, очарование, прелесть... Статуя навевала ужас, она изображала массивное, куда больше даже высокого Рона существо, выражение лица которого, насколько это можно было разглядеть на полупрозрачном материале, из которого была высечена фигура, сочетало в себе злобу, презрение ко всем, жестокость и коварство. Длинные, наверняка, будучи распрямленными, доходившие до земли руки были увенчаны короткими широкими когтями. Два массивных рога завивались в кольца, но придавали они скульптуре не смешной, как следовало ожидать, а угрожающий вид.

Колосс перемещался на небольших колесах, и Рон только сейчас заметил, что участок земли между ними и вратами в подземный мир, на диво гладок и утрамбован - видать, здесь немало поработали хозяева, ровняя путь для своей реликвии.

Пока соискатели глазели на статую, гномы в ледяных латах окружили их идеально ровным кольцом. В центре кольца замерло изваяние, протянув к странникам согнутые в локтях руки.

- Вы, что пришли на встречу с Наследием, преклоните колена!

Звучный голос принадлежал одному из жрецов, самому древнему, борода которого, тщательно расчесанная, опускалась почти до земли. Он, как и остальные его сподвижники, был безоружен. Вряд ли это было проявлением неосмотрительности - краем глаза Рон видел, что вокруг них, а особенно позади, между статуей и лесом, скопилось уже изрядное количество гномов в полном боевом облачении. И уж они-то отдали должное самому различному оружию - от здоровенных, что не каждому человеку под силу поднять, секир, до способных навылет пробить прочные латы, даже не заметив по дороге их хозяина, арбалетов.

Рыцарь медленно опустился на одно колено. Рядом, в такой же позе замерли Айрин и эльф. Сейшел не оглядывался, но был совершенно уверен, что и Серый Паладин не стал уклоняться от священного обряда.

- Перед вами, ищущие, одна из ипостасей Великого Чара, бога тьмы и льда, что правит нашими телами, что властен над нашими душами, встреча с которым неизбежна.

Голос гремел в ушах, наверняка усиленный нужным заклинанием. От статуи волнами расходилась опасность, Рон видел, как мелко дрожит его возлюбленная, да и сам ощущал, как предательский страх тонкой змее пытается войти в его сердце. Рыцарь сжал зубы, стараясь отогнать предательское чувство.

- Встаньте, ищущие, ибо не ищет Чар раболепного преклонения, только искреннее служение по душе Великому.

Гномы говорили на наречии людей. Это можно было бы назвать странным, поскольку ритуал, пожалуй, обычно велся на языке самих гномов. А может быть, слова, что были положены в его основу, когда-то давно были впервые произнесены на совсем другом языке, и уже потом, по мере необходимости, неоднократно переводились, чтобы стать понятными тем, кто возжаждал встречи с Наследием.

- Но служение то, завещано было Чаром лишь детям его, и я, старший из них, сейчас говорю вам, ищущие, что час ваш настал. Пусть тот из вас, чье сердце ждет встречи с Создателем, вложит длань свою в руку, что проведет его по дорогам мрака.

Рон резко, словно боясь передумать, шагнул вперед. Его левая рука легла на ладонь статуи, и рыцарь вздрогнул. Несмотря на промозглый утренний холод, материал изваяния был теплым. На какое-то мгновение ему вдруг со страшной силой захотелось разорвать рукопожатие, но он вдруг с нарастающим ужасом почувствовал, что не может сделать это. Сейшел опустил взгляд и увидел, что полупрозрачные пальцы плотно сомкнулись вокруг его кисти.

А за его спиной снова раздался властный голос жреца.

- Пусть тот из вас, что готов разделить судьбу своего спутника, встанет рядом с ним. Пусть путь ваш будет недолог, пусть милостив к вам будет Великий, и да свершится то, что должно.

"Нет, Айрин, не-е-е-ет!!!" - хотел было заорать Рон, слишком поздно осознав, что его уверенность в своей способности защитить любимую рассыпается в прах... Но ни единого звука не вырвалось из его горла.

Позади раздался глухой удар, а затем глухой шум, который могло бы издавать, к примеру, падающее тело. Гневный ропот пробежал по рядам жрецов, их лица исказила ярость... что послужило причиной такой реакции, Рон не знал. И терзался в догадках...

... пока во вторую, все еще пустую ладонь Чара не легла массивная, затянутая в латную перчатку странного дымчатого цвета, рука.

А потом все померкло перед его глазами.

- Где я?

Вопрос прозвучал, но ответа Рон не дождался. Он с трудом разлепил глаза, изо всех сил пытаясь разобраться, что с ним произошло. Он помнил серую перчатку, упавшую в ладонь ледяной статуи, помнил мрак, мгновенно покрывший все вокруг. Ему казалось, что на какое-то мгновение его тело стало невесомым, а сам он куда-то летит...

А потом вдруг все кончилось, все - кроме мрака.

- Почему так темно?

Голос все еще плохо повиновался ему, слова вырывались из горла с хрипом, чуть ли не с болью.

- Здесь правит Чар, свет - не его стихия... - раздался справа глухой голос.

Это был странный голос. В нем не было жизни, в нем не было огня. Только какая-то застарелая, глухая тоска.

- Кто здесь? - резко спросил Рон, заставляя себя удержаться от прыжка в сторону и от выхватывания меча. Клинок все так же висел у него на боку, это не слишком обнадеживало, но некоторой уверенности все же добавляло.

Неизвестный ответил не сразу.

- Когда-то меня называли Таем Райнборном...

- Серый Паладин? - у Рона от удивления перехватило дыхание.

- И так называли меня.

- Но... но как ты можешь говорить?

- Не знаю, - спокойно ответил голос. - Возможно, здесь царят иные законы, и те, что подобен мне, имеют здесь иные права.

Рон вспомнил тот полубред-полувидение, когда он, получив смертельный удар некроманта, ощутил себя в глубине его холодных пещер. Тогда ему встретились те, что были дороги ему, те, кого он потерял. И он слышал их голоса, запомнил их - такие же тусклые, безжизненные, но вполне явственные и отчетливые.

Может и впрямь он оказался там, куда уходят души, оставляя этот мир? И душа Паладина, что столько лет не могла найти путь сюда, обрела наконец голос.

- Что... что там случилось?

- Леди Айрин намеревалась шагнуть вслед за тобой. Эльф Ильтар намеревался помешать ей и занять ее место. Я сумел помешать им обоим. Прошу извинить меня, сэр Сейшел, мне пришлось обойтись с твоей возлюбленной не слишком мягко.

Теперь Рон вдруг отчетливо понял, что означали те звуки, которые он услышал перед самым полетом в ничто. Такие звуки приходилось временами извлекать и ему самому...

... сталкивая головами тех, кто не заслуживал удара мечом.

- Почему? - только и смог выдохнуть Рон.

- Никто из них не сумел бы вернуться.

- А я?

- У тебя есть один шанс.

- Один шанс? Какой же?

- Я.

Не успело отзвучать эхо этого короткого слова, как тьма вокруг стала стремительно отступать, поначалу неохотно, но потом все быстрее и быстрее уступая странному, мерцающему свету. Почему-то свет этот живо напомнил Рону отблески Ледяной Статуи.

Теперь было хорошо видно, что находятся они в просторном зале, из которого не было ни единого выхода. Тьма убегала, тонкими струями втягиваясь в невидимые щели... или просто сливаясь с мрачными стенами, становясь их частью. Она была похожа на живое существо, враждебное, опасное, но временно решившее уйти со сцены. Но было очевидно, что уход этот временный, что тьма вернется... и тогда она будет беспощадна.

Рон тряхнул головой, отгоняя эти странные, тоскливые ассоциации, и принялся оглядывать помещение, куда привел их путь сквозь мрак. Теперь света было уже вполне достаточно, чтобы увидеть все в деталях.

А посмотреть здесь было на что. Этот зал, который можно было смело назвать тронным, казался целиком высеченным внутри скального монолита. Колонны, что тянулись от пола к высокому потолку, были частью стен, и скорее нужны были лишь для красоты. Только кто ее тут оценит. Рон был уверен, что зал этот появился здесь несколько мгновений назад, и бесследно исчезнет сразу после того, как их миссия будет завершена. Что толкало его к этой мысли, он не знал, да и не слишком-то хотел задумываться над такими вещами.

Куда больше его интересовал трон, что стоял у дальней от них стены. Массивное сооружения все из того же матово-черного камня было пусто. Но было очевидно, что восседать на нем предначертано было не человеку. Или, если уж человеку, то настоящему великану. Пожалуй, на это сиденье Рон и Паладин вполне уместились бы вместе.

Он перевел недоуменный взгляд на своего спутника. Сейчас тот выглядел почти так же, как и ранее, там, в мире живых. Почти... только теперь, сквозь прорезь тяжелого шлема, на Рона смотрели печальные темные глаза.

- Хотел сказать спасибо за то, что вы смогли вернуть меня... в эти латы. Я проиграл битву с некромантом, он сумел разбить мои доспехи... хотя и считалось, что они несокрушимы.

- Я считал, что сокрушить призрачные доспехи невозможно.

- Увы, ему это оказалось по силам. Он вызвал духа огня из пламени, что было вокруг меня. Какой бы стойкой ни была эта магия, с силой первородной стихии она не справилась.

- Мы отчаянно нуждались в твоей помощи, сэр Тай...

- Я помню. Возможно, мне удастся скоро вернуть вам этот долг.

- Возможно, вам стоит прекратить обмен любезностями, и объявить, зачем вы пришли сюда!

Голос, прогремевший под сводами зала, не имел с человеческим ничего общего. При первых же звуках, эхом отлетавших от стен, многократно повторявшихся, затухая с каждым разом, Рон резко повернулся к трону. Теперь он был занят. Существо, что с видимым трудом уместило свое огромное тело на широком каменном сидении, весьма походило на свое изображение. Если тот, кого изображала Ледяная статуя, было Богом тьмы и холода, то перед Роном и Таем восседал сам Чар.

Или некто, возжелавший принять его облик.

Сейшел коротко поклонился - достаточно низко, чтобы это выглядело вежливым, и не настолько низко, чтобы казаться подобострастным. Паладин повторил его движение.

- Мы пришли задать вопрос, Великий.

Существо медленно перевело мрачный взгляд с Рона на Паладина и обратно. Его толстые, мясистые губы скривила пренебрежительная улыбка.

- Вы, смертные, удивительно самонадеянны. Вы искренне верите, что можете вот так просто отвлекать Бога от важных дел. Куда более важных, чем давать ответы на какие-то вопросы.

- Но, Великий...

- Если бы вы только знали, - Чар и не собирался слушать просителей, - сколько откровенной чуши мне пришлось выслушивать здесь с тех пор, когда я столь неосмотрительно подарил гномам ключ. Сколько вопросов, ответить на которые они вполне смогли бы и сами. Сколько попыток обмана, сколько неприкрытой лести или злобных угроз. Я начинаю разочаровываться в вашей расе...

Он на мгновение остановился, вгляделся в гостей повнимательнее. Затем щелкнул пальцами, и слабое мерцание воздуха в зале сменилось вдруг ярким, чуть ли не режущим глаза светом.

- О, сегодня у меня в гостях люди? Интересно, интересно... давненько никто из вашего рода не появлялся в моих пещерах живым. Хотя, насколько я могу видеть, живой тут только один, не так ли? Хм-м... люди, любимая раса моего братца. Хотелось бы надеяться, что вы не разочаруете меня. Ну, о чем вы хотите спросить?

- Мы...

- Только, надеюсь, это не будет какая-нибудь глупость о видах на урожай, о том, где найти мешок-другой золота или о том, на каких условиях я соглашусь вернуть вам какую-нибудь девку, якобы слишком рано попавшую в мои владения. Предупреждаю, погода ваша меня не интересует, о кладах лучше расспрашивайте гномов, а те души, что пришли ко мне, здесь и останутся.

- Вопрос...

- И вообще, вы можете сесть.

Чар еще раз щелкнул пальцами, и Рон, оглянувшись, увидел, как за спиной его, прямо из пола, стремительно вырастает такое же, только поменьше, черное кресло, что и трон, на котором восседал Бог. Не желая рассердить хозяина, он опустился в кажущееся неожиданно мягким сиденье, отметив попутно, что Паладину сесть не предложили. Того, впрочем, вряд ли это заботило.

Некоторое время Рон молчал, собираясь с мыслями. Как-то иначе он все это себе представлял. Ждал большей торжественности, может быть, более гнетущей обстановки. А Чар выглядел чуть раздраженным, чуть насмешливым - но никак не суровым Богом Мрака. Чем-то это напоминало хорошо сделанный, снабженный отменными декорациями бродячий цирк, актеры которого потратили слишком мало времени на заучивание ролей.

Теперь, когда вокруг все заливал яркий свет, Чар не выглядел таким уж отталкивающим. А может быть Рон, которому, на его веку, приходилось видеть самых разных страшилищ, уже привык к зрелищу необычных существ... и перестал относиться к ним с излишней опаской. Особенно, когда они явно не проявляли агрессивности.

- Великий, - медленно начал он, стараясь не ошибиться, не пропустить чего-нибудь важного, не растратить, как боялась Айрин, этот единственный шанс из-за стремления Чара к словоблудию и ёрничеству. А было похоже, что такая склонность у часто, видимо, скучающего бога имеется. - Великий, в мире, что был создан тобой и твоим братом, творятся странные дела. Некий некромант, сторонник черной магии, сумел завладеть невиданным по могуществу артефактом, что принадлежал твоему брату. У нас называют эту вещь "Чашей Торна".

- При упоминании имени моего дорогого братца, соблюдай меру, человек! - состроил гримасу отвращения Чар. - Это имя здесь не слишком любят. О том, что эта, как ты говоришь, Чаша увидела свет, мне известно.

- Прошу простить, Великий. Некромант этот развязал войну, залив кровью почти всю Империю. Чтобы помешать ему, был созван Совет, в котором приняли участие ваш покорный слуга, а также другие люди и эльфы. Мы решили, что некромант ищет нечто, нам неизвестное, для чего и стремится получить неограниченную власть в нашем мире. Что бы это ни было, ему необходимо помешать. Мой вопрос таков - я хочу знать, что ищет некромант, и как нам помешать ему в этих поисках.

Под сводами зала повисла тишина. Чар размышлял, глядя то на свои когтистые пальцы, то переводя взгляд на просителей.

- Это напоминает вопросы из серии "а угадай, что лежит у меня в кармане". Тебе так не кажется, человек? И потом, я ослышался, или ты и в самом деле задал два вопроса? Не слишком ли большая наглость?

Рон молчал, ожидая решения Чара. Сейчас Бог находился в плену собственных же обещаний. Рон не знал, каким образом наложено на статую заклятье, какие силы связывают ее с Чаром, но, скорее всего, эта связь вынудит Бога ответить, если ответ ему известен.

То ли это и в самом деле было так, то ли слова Рона вызвали у Владыки Мрака какое-то беспокойство, но после долгой паузы Чар все же заговорил.

- На ваш вопрос есть ответ. Завладев Ключом или, как вы его привыкли называть, Чашей, маг получил вместе с ней и часть тех знаний, что оставили след в... чтобы было понятней, запомните - любое заклинание, произнесенное с применением силы Чаши, оставляет в ней крошечный образ себя самого. По сути, Чаша - не только источник Силы, она еще и книга знаний, вмещающая в себя все. Но чтобы прочитать ее, надо иметь кое-что, кроме просто умения. В свое время Торн изготовил несколько вещей, с помощью которых можно было дотянуться до скрытых в Чаше знаний. Однако он делал это без особого уважения к вечности, и сейчас эти предметы уже мало на что годятся. Прежде всего, это, как их называют смертные, "древние книги". Думаю, что сейчас только очень сильным напряжением воли можно совместить книгу и Чашу, чтобы вытянуть из этой игрушки хоть что-нибудь полезное. Кроме книг, было кое-что еще, но вряд ли эти артефакты уцелели.

Если же не знать способов заставить Чашу поделиться сокровенным, то тогда получить от нее можно только чистую Силу. Конечно, опытный маг может влить эту силу в известные ему заклинания, сделав их куда могущественнее, но все равно это - лишь жалкая часть той мощи, что может быть получена, если Чаша раскроется полностью.

Первоначально, еще тогда, когда творился этот мир, для чтения и направления Силы, хранившейся в Чаше, использовался Трон. Открою вам тайну, эта вещь не принадлежала Торну, как не принадлежала ему и сама Чаша. Я имею в виду, что оба этих артефакта были изготовлены очень давно, задолго до того, как мы с Торном пришли в этот мир. Секрет изготовления был не просто утрачен, нам неизвестно даже приблизительно, кто и когда сотворил их. Известно мне лишь одно - Трон сотворен именно для того, чтобы управлять Чашей, сдерживать рвущуюся из нее Силу, и больше ни для чего иного. Были попытки использовать его в других целях, но все эти попытки закончились плачевно... для тех, кто проводил этот опыт. Известно также, что уничтожить Чашу и Трон невозможно - можно, с огромным трудом, незначительно изменить их внешний вид, но сущность их была, есть и будет незыблемой. И главная часть этой сущности - единение.

Теперь, безусловно, Чаша тянется к Трону, и это стремление к воссоединению, наверняка, скрыто или явно подталкивает этого вашего мага искать Трон. Поэтому, думаю, ваши предположения о том, что некромант разыскивает како-то артефакт, совершенно верны.

- Он сумеет найти Трон? - не выдержал Рон.

Владыка Мрака нахмурился.

- Не перебивай меня, человек... если уж ты не испытываешь страха, то имей, хотя бы, уважение к моему возрасту и положению. Да, маг сможет найти Трон. Недавно я почувствовал, как после долгого перерыва ожила одна из "древних книг", это могло произойти лишь в одном случае - если Чаша оказалась совсем рядом с ней. Я не думаю, что смертный мог уцелеть при этом, но если это все же случилось, то теперь он знает все. Чаша, с помощью книги, передаст ему это знание в первую очередь. Вы говорите, что хотите помешать магу найти искомое? Нет ничего проще, для этого надо лишь убить его, или отнять Чашу... впрочем, теперь, после того, как он столько времени питался ее Силой, это будет тоже весьма похоже на убийство. Кажется, я ответил на ваши вопросы?

- Где находится Трон? Скажи, Великий, где? Прошу!

- Интересно... - задумчиво протянул Чар. - Ты задал уже четыре вопроса... Хорошо, я вновь отвечу. Он покоится в храме, что был воздвигнут в честь моего братца поклонниками. Когда он уходил, то оставил два своих создания хранить это место. Создания эти - существа, созданные для боя. Он сделал их из черного камня, потом вдохнул в этот камень жизнь. Ничто в вашем мире не способно убить стражей - даже разрушив их в мелкий щебень. Они очень быстро снова вернут себе прежнюю форму. Иногда я приглядываю за этим местом, просто так, из интереса...

Некоторое время Чар молчал, затем вдруг вытянул палец, указывая когтем в лоб Рону. Его губы расплылись в усмешке, а спустя мгновение, под сводом тронного зала загрохотал раскатистый хохот.

- Ты, человек, был так близок к Трону. Ты сумел войти в храм, сумел пережить атаку каменных стражей. И ушел, так и не сделав последний шаг.

И тут Рон вспомнил...

Каменные горгульи, стоявшие у входа в храм, были красивы, над ними безусловно поработала рука мастера. Тогда он еще восхитился тонкостью исполнения, хотя и испытывал перед этими статуями истинный ужас. Почему изваяния вызывали у него такой страх - рыцарь не знал, но ему смертельно не хотелось идти в темное нутро храма, оставляя позади эти каменных монстров. Увы, командир настоял... и там была женщина, в глазах которой Рон, тогда еще совсем юный, не хотел выглядеть трусом.

Он оказался прав, но к рассвету не осталось никого, кто мог бы засвидетельствовать эту правоту. Джос, Фальк, Кора, Грег... его товарищи по оружию, его друзья - все четверо остались там, в неглубокой могиле возле храма. Он приносил их останки, опускал в вырытую мечом и шлемом могилу, а тело его тряслось от страха. Потом он ушел, но, перед тем, как двинуться в путь, разбил обе статуи в мельчайшую крошку. Много лет спустя, он снова оказался в тех краях - статуи были вновь целыми и невредимыми.

Почему монстры не заметили его, мальчишку, вжавшегося в темный угол, и выставившего перед собой бесполезный меч? Может быть, не сочли, что он представляет опасность для охраняемого ими сокровища, а может, просто не заметили.

Много лет после той ночи он иногда просыпался в поту, ища рукой клинок, чтобы попытаться отбить ищущие его сердце когти. Много раз он видел, как наяву, голову Коры, глаза и губы которой были прекрасны даже в момент смерти, что катилась куда-то во тьму, небрежно оторванная одним легким ударом чудовищной лапы. Видел Джоса, своего командира и лучшего друга, что учил его владеть мечом - кровавая каша вместо лица, и пальцы, сжатые в последней попытке нанести магический удар...

Много раз он клялся себе, что никакие силы на свете не заставят его вновь приблизиться к этому проклятому богами месту.

- Нельзя допустить, Великий, чтобы некромант сумел овладеть силой Торна. Позволь нам вернуться, чтобы остановить его.

На этот раз хохот был столь силен, что, казалось, по каменным стенам зала сейчас побегут трещины. Отсмеявшись, Владыка Тьмы наклонился вперед, теперь в его голосе слышалась столь неприкрытая угроза, что по спине у Рона пробежали холодные мурашки.

- Вернуться? - Рон увидел, что фигура Чара вырастает прямо на глазах, теперь его могучее тело уже не помещалось на каменном троне. - Вернуться? Или ты забыл, чем согласился заплатить за визит ко мне, человек? Или ты забыл, что жизнь одного из вас принадлежит мне? Или ты не знаешь, что среди вас есть лишь один живой? А может быть твой молчаливый спутник забыл, что уже давно принадлежит мне? Только потому, что там, в вашем мире, моя власть слаба, он так долго оттягивал свой приход сюда.

- Но ты ведь ответил на мои вопросы, Великий. Зачем же, если не собираешься отпустить нас?

- Кто ты такой, червь, чтобы искать смысл в деяниях Бога?

Рон подумал, что еще чуть-чуть, и он навсегда лишится слуха. Хотя ситуация складывалась так, что, начиная с ближайшего будущего и очень надолго, слух ему не понадобится. Он положил руку на эфес меча, полностью осознавая всю нелепость этого привычного жеста. Подсознательно он ждал, что Райнборн встанет рядом с ним, чтобы плечом к плечу принять этот предательский удар судьбы, однако Паладин отступил к дальней стене, почти прижавшись спиной к темному камню. Сейшел счел это мудрым - всегда полезно знать, что со спины на тебя не нападут. Даже тогда, когда и ударом в лицо тебя могут размазать по камням, как неосторожную мошку. Он тоже сделал несколько шагов назад, стараясь не выпускать из виду все раздувающуюся фигуру Чара, и прижался к стене рядом с Серым.

- Ты, жалкая душонка, сбираешься противиться моей воле? - гремел Чар, поднимаясь со своего трона, и делая первый шаг. - Ты, слизняк, смеешь обнажить оружие против бога?

- Ты лжив и коварен, бог, - неожиданно севшим голосом прохрипел Рон.

- Скоро ты узнаешь, что и здесь, в ледяных чертогах, не все равны. Некоторым выпадает переносить страдания... и ты получишь их полной мерой!

Каждое слово Чара сопровождалось очередным шагом, сотрясавшим пол и стены зала. Он был уже на полпути от ощетинившихся мечами товарищей, когда заговорил Паладин. Его голос был тих...

- Слушай меня, Рон. Сейчас я ударю мечом в стену, и в ней откроется проход. Беги, ищи дорогу к свету. Ищи не глазами, а сердцем, горячей кровью и холодным умом.

Видимо, раскаты собственного ора не мешали Чару слышать каждое слово, сказанное в этих стенах. Он остановился, широко расставив когтистые руки, и снова захохотал.

- Ты, призрак, что давно уже должен был оставить свой мир! Ты веришь, что твой жалкий меч способен...

- Он способен, Чар, - спокойно ответил Райнборн. - Он способен на многое, это не просто кусок стали. Мой клинок порожден заклинанием призрачного оружия.

- Ты... - прохрипел Чар, и его лицо стало красным от гнева, - ты посмел принести в мой дом магическое оружие?

- Я не могу расстаться с ним, даже если захочу, - язвительно бросил Паладин. - Оно стало частью меня. И ты знаешь, что сила этого клинка предназначена для борьбы с любой целью - любой, и, прежде всего, с магией. Никакая магия не устоит перед силой этого клинка.

- Я покараю тебя!

- Покараешь? - рассмеялся Райнборн. - кого и как ты покараешь, бог? Того, кто уже многие годы мечтает о смерти? Того, кто пришел сюда добровольно, надеясь остаться навсегда? Какое наказание ты сможешь дать душе, что две сотни лет страдала?

Он резко развернулся, и клинок призрачного меча полоснул по стене. Там, где дымчатое лезвие касалось камня, стена расступалась, открывая черный проход.

- Беги Рон, и помни - в этом месте нет законов и правил. Дороги здесь прокладывает сердце, путь освещает вера, поддерживает силы любовь. Вперед... а нам здесь найдется, о чем поговорить.

- Ты...

- Я не вернусь, друг. Мое место здесь. Уже давно. Я сполна уплатил свой долг живущим, я в расчете с тобой и твоими спутниками. Спеши, и удачи тебе, Черный Барс.

Рука, затянутая в странно-серую сталь схватила Рона за плечо, и швырнула в проем. И, падая куда-то во тьму, Рон успел лишь заметить, как стремительно затягивается прорубленная магическим мечом щель.

Вскочив на ноги, он кинулся было назад, в порыве помочь своему товарищу... но тут же понял, что полностью потерял ориентацию, и совершенно не знает, в какой стороне от него находится зал, где сейчас бессмертная душа бьется со всемогущим богом.

Сейшел дико озирался по сторонам, но с тем же успехом он мог делать это с закрытыми глазами. Полная, кромешная темнота окружала его. Темнота, какой не бывает там, наверху - наверное, только слепец может понять, что это такое - истинная Тьма.

Он чувствовал, что под ногами его - твердая, надежная поверхность. Но меч, описав широкую дугу, не встретил сопротивления. Шаг в неизвестность, второй, третий... все оставалось по-прежнему, камень под ногами, холодный, неприятный воздух - и никакого намека на стену. Он сделал еще несколько шагов, все время держа руку вытянутой перед собой, опасаясь удара о стену - но нет, впереди по-прежнему была пустота.

Он понимал, что может вечно блуждать в этом подземелье - даже если вдруг наткнется на стену и сможет идти вдоль нее. И вечность эта будет длиться недолго - ровно столько, сколько достанет у него сил оставаться живым без пищи и воды. А потом душа его навсегда покинет тело, и присоединиться к сонму тех, кто попал сюда ранее или попадет в будущем.

Он вспомнил Кору, такой, какой увидел ее тогда, в бреду-видении, что последовала за смертельным ударом некроманта. Ее лицо, которое он почему-то с таким трудом мог разобрать. Ее голос... похоже, в скором времени им суждено будет встретиться. Как она всегда называла его?

- Ронни?

Он резко повернулся. Кора стояла в двух шагах от него, и тело ее излучало слабый свет, ничуть не разгонявший тьму, но сразу убедивший Сейшела, что он не ослеп. Она была именно такой, какой он ее помнил - и по той ночи, когда она умерла, и по тому мимолетному свиданию во тьме ледяных пещер. Даже костюм женщины был тем же, что и в тот злополучный миг, когда ее сразил удар когтей горгульи.

- Снова ты здесь, и снова без права на это...

Ее голос был сейчас чуть другим, чем при жизни. Более холодным - не было в нем того тепла, что в былые времена так ласкал его слух.

- Кора?

- Ты звал меня, и я пришла. Твое сердце еще не забыло мой образ.

- Я... я рад видеть тебя, Кора.

- Тебе надо торопиться, Ронни... были времена, когда живому, попавшему в эти пещеры, удавалось покинуть их. Но задержись здесь больше положенного срока, и никогда не увидишь неба.

- Куда идти, Кора? В какую сторону?

Она плавно повела рукой вокруг себя, давая понять, что дорог в этом мире - неисчислимое множество. Затем подошла к Сейшелу вплотную и положила руку ему на плечо. Прикосновения он не ощутил.

- Что ждет тебя там, наверху, мальчик? Подумай, что есть там такого, ради чего стоило бы вернуться? Спроси свое сердце, Ронни - и найди ответ.

Рон смежил веки.

Долг. Его звал долг, что требовал положить конец кровавой войне, развязанной некромантом ради обладания древним артефактом. Нельзя, любой ценой нельзя было допустить, чтобы это чудовище в человеческом обличье сумело воспользоваться скрытой в артефакте силой - сам мир может не устоять перед этой мощью. Долг призывал его вернуться, и окончить начатое, завершить дело, ради которого когда-то погиб Великий Гранит и грифон Флар. Это был его долг - перед людьми, эльфами, гномами, орками... перед всеми, в чьих жилах текла горячая кровь, что щедро сейчас выплескивалась на землю Империи. Его звал Долг.

Дружба. Его звала дружба, ибо нет ничего более ценного для мужчины, чем надежные и верные друзья. Пусть немного их было, но каждый - настоящий. Тьюрин, старый бродяга, что сейчас заперся в своей крепости - но сумел наступить на горло вековым традициям, обратившись за помощью к самому презираемому племени своих сородичей. Брик, что исчез без следа в огне войны. Парня надо было бы разыскать, кто знает, может быть, именно сейчас ему жизненно необходима помощь. Ильтар, что неоднократно спасал его, Рона, шкуру. Сейчас он находится в окружении враждебных любому эльфу гномов, которые с удовольствием убьют его только за то, что был столь грубо нарушен ритуал встречи с Наследием. Тоддт, что сейчас дрался где-то с солдатами герцогини, отчаянно пытаясь спасти хоть кого-нибудь от загребущих рук некроманта. Барон, не задумываясь, бросил замок и молодую жену ради помощи простым людям, бегущим от войны. Ради них, друзей, следовало вернуться. Дружба звала его.

Любовь. Его звала любовь, которую он встретил так давно, и не сумел сразу распознать ростки, пробившиеся в сердце. Прекраснейшая из женщин, могущественнейшая из волшебниц. Был ли он достоин ее? Был, ибо любовь уравнивает всех, ибо она идет не от разума, а от сердца. Айрин подарила ему долгие часы счастья, но сумел ли он сделать ее столь же счастливой? Он должен дать ей то, что она заслуживает - ласку и нежность, горячие поцелуи под звездным небом и крик новорожденного младенца, единство душ и тепло тел, тихую радость воспоминаний о прожитых вместе годах, и гордость за умных и сильных внуков. Он должен вернуться к Айрин, она ждет его. Ради их чувства, что только начало расцветать. Любовь звала его.

Рыцарь открыл глаза. Кора стояла рядом и смотрела на него, улыбаясь. А там, за ее спиной, сияло призрачным светом облако, мерно колышущееся, удивительно красивое и невероятно притягивающее к себе.

- Это - то, что зовет тебя, Ронни. Иди... твой час еще не настал, - чуть слышно прошептали губы Коры.

Он попытался дотронуться до нее, но рука легко прошла сквозь призрачную фигуру, не встретив сопротивления.

- До встречи, Кора.

- До встречи.

И рыцарь шагнул в светящееся облако. Мерцающие искры внезапно полыхнули с необычайной яркостью, а затем вдруг сменились ровным голубым светом. Светом полуденного неба.

Глава 18. Рон Сейшел, Храм Ночных Стражей

- Рон! Шлеп! Милый мой, очнись! Шлеп! Прошу тебя! Шлеп-шлеп!

Струя холодной воды плеснула в лицо, струйками стекла за шиворот, легко проникнув сквозь кольчугу, и теперь неприятно холодила спину. Видать, это была не первая струя воды, Рон явственно чувствовал, что под ним скопилось уже небольшое озеро. Это безобразие пора было заканчивать, но он по-прежнему лишь немного чувствовал свое тела, но пока не мог управлять им, не в состоянии был пошевелить даже пальцем.

- Он дышит, Ильтар, я же слышу, он дышит.

Что-то блестящее появилось прямо перед его лицом. Рон все никак не мог сфокусировать глаза, но догадался, что этот предмет - кинжал эльфа.

- Лезвие запотело, - послышался голос Ильтара. - Вы правы, сания, он дышит. Возможно, у нас есть еще шансы.

- Смотри, Ильтар, смотри... у него шевелится рука! Нет, правая!

- И в самом деле. Рон, ты слышишь меня? Если слышишь, пошевели рукой.

- Ильтар, он слышит нас! Смотри, рука шевельнулась!

- Ну, в таком случае скоро все будет хорошо. Да не убивайтесь так, сания, если он жив, значит, скоро встанет на ноги. Вы, люди, раса выносливая.

Солнце уже склонилось к закату, окрасив небо в разнообразнейшие оттенки красного и оранжевого. Рон все еще чувствовал некоторую слабость в теле, но уже мог ходить, есть и говорить. Говорить пришлось особенно много. Он подробно рассказал обо всем, что происходило в пещерах Чара - и о самопожертвовании Паладина, и об истинной цели поисков некроманта, и о том, куда его эти поиски рано или поздно приведут.

Ильтар помрачнел. Он куда лучше Рона знал эти места, и, судя по рассказу рыцаря, до того заброшенного храма отсюда придется добираться не менее двух, а то и трех недель. Путь предстоял неблизкий, к тому же по дороге их вполне могли ожидать самые различные неприятности, от столкновений с какой-нибудь лесной или горной тварью, и кончая совсем нежелательной встречей с одним из отрядов гвардейцев герцогини Блед.

- Мы не успеем, - со вздохом констатировал эльф, когда Рон, закончив свой рассказ, замолчал. - Если некромант, по мнению Чара, осведомлен о местонахождении Трона, то сейчас он наверняка мчится к нему. Если он был в замке Шон... боюсь, ему теперь гораздо ближе до этого храма, чем нам.

Они сидели у костра, на котором обжаривался заяц, на свою голову показавший нос эльфу, лук которого спел косому последнюю песню. Теперь зайчик быстро превращался в жаркое, а путники пытались решить, что им теперь делать.

Гномы были не просто рассержены нарушением ритуала - они были в бешенстве. Из бессвязного рычания верховного жреца Ильтару, пришедшему в себя после полученного по голове удара, с трудом удалось разобрать, что никогда, никогда за всю историю существования Наследия, не происходило такого святотатства. Никто и никогда не смел прервать течение обряда, да еще сделать это с применением насилия. Айрин провалялась в беспамятстве куда дольше эльфа, поэтому застала уже самый конец склоки. Она не видела, как Ильтар прижимался спиной к камню, как убийственный наконечник его стрелы искал цель, как медленно сходились к нему воины в белых доспехах, выставив перед собой оружие и твердо зная, что первый же, кто перешагнет невидимую черту, что отметил для себя загнанный в угол эльф, умрет.

До кровопролития дело не дошло. Сухой и жесткий голос короля приказал воинам остановиться. Гномы послушались сразу - то ли в крови у них столь сильно сидело подчинение своему правителю, то ли им и в самом деле не хотелось подставлять себя под стрелы эльфа, а может и потому, что нарушение закона гостеприимства, пусть и произошедшее при таких условиях, было бы позором для них. Только жрец брызгал слюной, требовал смерти для святотатцев, а потом, после вторичного приказа короля оставить путников в покое, демонстративно удалился в пещеру, забрав с собой и статую, и своих послушников. Спустя некоторое время двое воинов в белых латах выволокли из пещеры Рона и не слишком аккуратно свалили его к ногам волшебницы и Ильтара. Айрин к тому времени уже пришла в себя, с трудом поднялась на ноги, мучаясь от сильнейшей боли в голове - Паладин немного перестарался с силой удара. Эльф опустил лук, но было видно, что он готов схватиться за оружие в любой миг.

Король приказал им уходить.

- То, что вы совершили, должно караться смертью, - его голос звучал зло и сухо, но Айрин все же видела, что зла этот древний гном им не желает. Его суровость, обвинительные фразы и морщинистая рука, указывающая на лес - всего лишь игра, предназначенная в большой степени для своих собственных соплеменников. - Но надо мной довлеет просьба короля Тьюрина, и в знак уважения к моему царственному брату я отпускаю вас. При этом прошу и требую убраться из наших владений, ибо на завтрашний день тот из вас, кто будет пойман ближе трех лиг от этого места, будет убит.

Так и получилось, что Айрин и Ильтар, с трудом взгромоздив совершенно бесчувственное тело Рона на коня, отправились восвояси, и только отмерив по меньшей мере пять лиг от пещеры, остановились и принялись приводить своего товарища в чувство.

Рон отхлебнул глоток горячего отвара, чувствуя, как по телу разливается блаженное тепло. Он и сам не предполагал, как подействовало на него пребывание в ледяных пещерах, и только сейчас по-настоящему понял смысл слов Коры. И впрямь, еще немного - и мертвенный холод дошел бы до сердца, и тогда - конец.

- Что мы можем сделать? - спросил он, отдуваясь.

Жар в теле усиливался, на лбу выступили капли пота - в состав напитка входили не только ароматные листочки, было там и нечто такое, что и полумертвого поставило бы на ноги. Айрин очень неплохо разбиралась в травах. Ильтар, впрочем, еще лучше. Это питье было его рук делом - и волшебница, пожалуй, отдала бы год жизни за точное описание состава. Ничего, будет время, она еще поговорит с эльфом на эту тему - в том числе и о том, что хранить тайны от друзей - стыдно.

- Не знаю... - неуверенно сказала она.

- Айрин, я же по твоему голосу слышу, ты что-то придумала. Ну же, не томи!

- Есть заклинание перемещения. Оно очень сложное, очень, по меньшей мере седьмого уровня. Я никогда не пользовалась ничем подобным. Если ошибиться хоть в малости, можно попасть... в никуда.

- Как это, в никуда?

- Этого никто не знает... но... в общем, если неправильно построить заклинание, то портал откроется, и, внешне все будет нормально. Только тот, кто войдет в портал, никогда не возвращается. И в ледяные пещеры Чара он тоже не попадает. Его нигде нет, понимаете.

- Айрин, девочка... у нас нет другого шанса, ты это понимаешь?

- Я понимаю... у нас действительно нет выхода. И я вынуждена применить это заклинание. Вот сейчас ты, Рон, чуть отдохнешь, и начнем.

- Я?

- Именно ты. Без тебя ничего не выйдет. Только ты был в том месте, только ты видел храм. Твои глаза должны провести нас туда.

- Торн с тобой, Айрин. Это было так давно, я вряд ли хоть что-то вспомню.

- Это мы поправим...

Тарсис прижимался к дереву, молясь Торну, Чару, Хозяину и любому другому, кто готов был услышать его молитву и помочь вампиру. Он молился, чтобы остроухий эльф не услышал его, чтобы не углядел в листве, достаточно густой, чтобы спрятать Тарсиса, но недостаточно - чтобы остановить летящую в лоб стрелу.

Он понимал, что виноват. День проходил за днем, а он так и не исполнил приказа своего господина. Конечно, у него были оправдания - и невероятная меткость эльфа, и столь же невероятное умение рыцаря владеть мечом. Да и просто неудачное стечение обстоятельств, в конце концов. Только вот вряд ли хозяин примет эти объяснения.

Теперь, вроде бы все складывается хорошо. Это проклятье его рода, Серый Паладин покинул команду, сгинув неизвестно куда. Туда ему и дорога. Теперь, когда его убийственный меч уже не стоит между Тарсисом и целью, можно было бы и попробовать, но эльф постоянно на взводе, зыркает по сторонам, лук из рук не выпускает.

Вампир был полон сил, его раны затянулись полностью, тело, подкормленное несколькими глотками крови, которыми поделился с ним юный олененок, было готово к действию, и все же...

Он снова и снова вспоминал удары эльфийских стрел, навылет пробивавших его тело, острую боль, затмевающую, пусть и на миг, сознание. Он не хотел, чтобы это повторилось.

Нет, надо еще немного выждать...

Рон протянул руку, и Айрин вложила в его пальцы крошечный хрустальный флакон. Он поднес его к лицу, разглядывая каплю рубиновой жидкости, что плескалась в глубине прозрачного хрусталя.

- Что это?

- Твоя память осталась с тобой. То, что ты видел, никуда не исчезло, оно просто спряталось далеко-далеко, и эта капля сможет достать воспоминания.

- Я должен выпить это?

- Да. Но при этом ты должен сосредоточиться, изо всех сил сосредоточиться именно на этом воспоминании. Тогда оно вернется. Снадобье действует быстро, ты не должен отвлекаться.

Сейшел еще раз взглянул на флакон. Рубиновая капля отбрасывала алые блики, манила, звала. Она обещала возвращение воспоминания, одного из тех, что навсегда ушли во мрак времени, забылись, стерлись - и, по словам Айрин, остались с ним, чтобы иногда появляться в ночных кошмарах, вызывая у него холодный пот и крик.

Он открыл плотно притертую стеклянную пробку, и одни броском отправил жидкость в род. Словно ледяная игла впилась в язык, он тут же онемел, сразу же вслед за этим леденящий холод резко сменился волной тепла. Стиснув зубы, Рон заставлял себя представить храм - таким, каким он видел его утром, когда ополоумев от страха, запаха крови и вида истерзанных тел, он выполз на свет. Таким, каким запомнил этот храм, один за другим вытаскивая из темного прохода изодранные в клочья тела своих друзей. Этот храм был рядом, когда он, руками, покрытыми коркой запекшейся крови, копал в каменистом грунте могилу...

Айрин стояла за его спиной, положив руки рыцарю на голову, и шептала слова заклинания. Ильтар, бросая время от времени осторожные взгляды на волшебницу, продолжал внимательно вглядываться в быстро темнеющий лес. Похоже было, что у девушки что-то не получается. Ее лицо потемнело от напряжения, на лбу выступили капли пота, руки сжимали виски Рона с такой силой, что казалось, еще чуть-чуть, и голова лопнет, как перезрелый арбуз.

Вот отзвучало последнее слово заклинания, и из закушенных губ Айрин вырвалось отчаянное "не получилось".

- Рон, думай, думай еще... - шептала она. - Представь это место, представь как можно ярче. Трудно открыть портал туда, куда ты хочешь, стократ труднее открыть его в место, которое видел кто-то другой. Думай, Рон, милый, думай.

Сквозь давящую пелену воспоминаний к Сейшелу пробивались тихие, словно доносящиеся откуда-то издалека, слова. Слова просили, требовали, приказывали вновь и вновь переживать тот день, опять и опять вспоминая храм, где нашли смерть дорогие ему люди.

И он не мог ослушаться этого тихого голоса, снова и снова он возвращал свое сознание к храму. Черные статуи у узкого входа, растопырившие каменные крылья, и выставив напоказ огромные когти и клыки. Статуи, что сделаны из камня... смех Джоса, чуть презрительный, чуть нервный - он и сам, пожалуй, не слишком хочет лезть во тьму мимо этих чудовищ, но Джос командир, он не имеет права на слабость. Эти же статуи, только наутро, при свете дня. Коготь с зарубкой от его, Рона, сломавшегося меча. Топор ударяет в камень, мелкое крошево брызжет в разные стороны, попадая в глаза, в рот... от следующего удара откалываются уже кусочки побольше. А он бьет еще раз, и еще, и еще... И вот лишь две груды гравия остались от статуй, что умели оживать...

- Рон, очнись, очнись! Скорее, милый!

Он открыл глаза. Прямо перед ним сиял туманный диск, чем-то напоминающий то облако, что открыло ему дорогу из ледяного царства Чара. Лошадей оседлали заранее, и вьюки приторочили к седлам - Айрин предупредила, что удержать портал сможет на считанные секунды, это заклинание прямо-таки высасывало Силу из мага. Девушка могла бы добавить, что только очень сильные маги рисковали пользоваться этой формулой - гораздо проще было потратить несколько дней на неспешную дорогу, чем рисковать потерять сознание от слабости во время перехода - тогда уж точно неудачнику откроется прямой путь в никуда.

- Давай, в проход! Быстрее, молю тебя! За мной!

Айрин нырнула в сияющее марево, и Рон вздрогнул. Ему показалось, что вот сейчас девушка просто выйдет с другой стороны светящегося диска и виновато разведет руками - не получилось, мол.

Но она не вышла.

Ильтар хлопнул по крупу лошадь, видать, вложив в этот хлопок достаточно сил - хотя коню явно не хотелось идти в эту неизвестность, но от удара он чуть присел, а затем рванул вперед, скрывшись среди сияния.

Ильтар протолкнул вперед еще одну лошадь, а затем махнул Рону. Тому ничего не оставалось делать, как стиснуть зубы и сделать шаг...

Всполохи света замелькали перед глазами рыцаря. Он почувствовал, как его куда-то несет, как будто чудовищный вихрь подхватил его тело и мчит вперед, чтобы сейчас, спустя мгновение, разбить о скалы. Сейшел зажмурился, и отдался течению...

Ильтар остался на поляне один. Он закинул лук за плечо, и шагнул к порталу.

Тарсис, наконец, выбрал момент. Теперь эльф один, он стоит к нему спиной, и его страшный лук, наконец-то, не наготове.

Вампир понимал, что он проиграл. Куда делись девушка и рыцарь, куда унесла их эта проклятая магия - он не знал и знать не хотел. Он скажет хозяину, что эта ведьма применила какие-то мощные чары - чудовищно мощные, он всей кожей ощущал, какая огромная сила сейчас носится вокруг поляны, волнами расходясь от сверкающего круга в центре ее. Хозяин знает, что это за магия, наверняка знает, ибо хозяин знает все. Он поймет и простит.

А вот эльфу прощения не будет. Рыцарь, конечно, отменный боец, но он сражался с Тарсисом почти что честно. Меч против когтя. Мысль о том, что его сущность вампира давала ему преимущества, причем огромные, Тарсис отбросил, как не имеющую особого значения. Но вот эльф нашпиговал его стрелами, даже не сблизившись для честного поединка.

Для Тарсиса настало время мести, давно желанной, сладкой мести. Да и потом, возможно, ему удастся все же найти волшебницу и ее спутника. Если их будет всего двое, шансы на победу существенно увеличатся.

И он бросился вперед, раскинув огромные крылья, целясь клыками в шею шагающего к светящемуся кругу эльфа.

Рон вдруг почувствовал, как бешеная скорость его полета начинает спадать. Вот уже не ураган несет его вперед, в неизвестность, а что-то вроде легкого ветерка чуть ерошит ему волосы. Даже не зная, почему, он сделал еще шаг вперед, и внезапно оказался под звездным небом рядом с Айрин и ужасно испуганными, не находящими себе места лошадьми.

Он споткнулся о камень и припал на одно колено. Встал, отошел в сторону - с секунды на секунду здесь появится эльф, и не хотелось бы, чтобы оба они, столкнувшись, растянулись на острых камнях.

Оглядевшись, он понял, что магия Айрин сработала именно так, как следовало - они стояли на небольшой площадке неподалеку от входа в храм. И тут же Рону стало понятно, почему так медленно шло создание портала - его представления об этом месте, даже подстегнутые магическим зельем, были не вполне верны. Поначалу...

Горгулий у входа не было. И дело не в том, что уже была почти настоящая ночь, и каменные стражи вступили в свои права - да, это произошло, горгульи ожили и попытались задержать кого-то, кто попытался проникнуть в древний храм.

Но это оказалось им не по силам.

Сейчас не было двух аккуратных кучек гравия, в которые превратились они тогда, много лет назад, под ударами топора Сейшела. Сейчас стражей постигла иная судьба... Куски каменных тел были раскиданы везде... даже трудно было поверить, что все это невероятное количество обломков когтистых лап, клыкастых морд и блестящих, словно слюда, крыльев, ранее составляло всего лишь две, не слишком большие статуи. Хотя кто знает этих стражей, может быть, они умеют увеличиваться в размерах, а может, даже удваиваться или утраиваться.

В любом случае, это сражение создания Торна проиграли. А тот, кто сумел пройти сквозь заслон, теперь находился в двух шагах от Трона.

- Где Ильтар, - встревожено спросила Айрин.

И она получила ответ - но какой. Из сияющего облака стрелой вылетели две сцепившихся фигуры. Одна, в так хорошо знакомой зеленоватой кольчуге, и вторая, черная, почти закрывшая своего противника огромными кожистыми крыльями.

Оставляя за собой след дыма и резко ударивший в ноздри запах гари, клубок тел откатился на несколько шагов от портала, который не замедлил погаснуть. Айрин, чуть побледневшая, тяжело оперлась о скалу - она и так сумела продержать проход открытым втрое дольше, чем, по слухам, мог даже сам магистр Ларт, известный мастер этой магии.

Рон рванулся на помощь Ильтару, и сразу понял, что помощь другу уже не понадобится.

Эльф был мертв. Это было совершенно очевидно любому, кто увидел бы страшную рану на его горле. Пожалуй, можно было сказать, что чудовище почти откусила Ильтару голову, которая теперь держалась лишь на немногих уцелевших сухожилиях. Все вокруг было залито кровью...

Но и вампир не уцелел. Его шкура была обуглена, от нее распространялась омерзительная вонь горелого мяса и паленой шерсти. И все же не это убило ночного хищника, сам по себе огонь... в костер он свалился, что ли... не проник глубоко в мясо, даже не везде сжег кожу. Сейшел носком сапога, морщась от отвращения, перевернул мертвую тушу. В звездное небо уставились залитые кровью клыки. Тварь была совершенно неподвижна. Открытые глаза выглядели мутными, мертвыми... такие глаза можно увидеть, пожалуй, разве что у рыбы, брошенной в котел с кипятком. Сварившиеся...

- Свет, - прошептала Айрин, отвечая на невысказанный вопрос Рона. - Его убил свет портала, это чистый магический свет... ни один вампир не способен выдержать его. Не только вампир, ни одно порождение темной магии не может соперничать с чистым светом. Ильтар, умирая упал в портал, и тварь провалилась туда вместе с ним.

Рон взглянул на мертвого друга и почувствовал, как предательская слеза наворачивается на глаза. Он резко отвернулся, и смахнул влагу.

- Прости, Айрин, но надо идти. Если мы уцелеем, то вернемся сюда, и похороним его. Если же нет... Он там, некроманта, он уже там. Видишь, он прошел сквозь стражей, и теперь, возможно, приближается к Трону. А может, уже поздно, мы не успели, и он завладел артефактом... Пойдем, любовь моя.

Он извлек из ножен меч, и двинулся в сторону темнеющего входа в храм. Девушка двинулась вслед за ним, на ходу вызывая крошечный огонек, светляк - простенькая, за простоту свою очень любимая детьми магия, что позволяла им сейчас обойтись без факелов. Яркий шарик давал вполне достаточно света, чтобы видеть дорогу.

Еще шаг, и вход в храм остался позади. А впереди была неизвестность.

Светляк вырывал из окружающей тьмы то низкий потолок, казалось, готовый в любой момент рухнуть на головы незваных гостей, то стену, испещренную тонкой, ничуть не пострадавшей от времени резьбой. Вернее, местами резьба погибла, будучи отколотая от стены чем-то тяжелым, но там, где она уцелела, каждая линия была столь отчетливо видна, как будто бы резец мастера прошелся по неподатливому камню лишь вчера. Краем глаза Рон успел заметить, что на барельефах изображены люди, драконы, гномы... самые разные создания из числа тех, кто был создан Торном - весь храм был единым памятником Создателю. Прощальным памятником.

Тогда, проникнув в это место под покровом ночи, они не слишком-то заглядывались на барельефы. Их, по крайней мере Джоса, интересовало прежде всего золота, коего в храме этом оказалось немало. А потом, по кускам собирая тела друзей, Рон и вовсе не думал о любовании прекрасными каменными картинами. Времени на это не было и теперь.

Еще несколько шагов, поворот, и они вышли в центральный зал храма - тот, где стояла статуя с отбитой головой. Теперь Рон понимал, почему она была такой - ни Торн, ни брат его Чар не имели какой-то законченной, неизменяемой внешности, они легко кроили свое тело по собственному желанию. Возможно, способности высших вампиров, что могли не только принять форму зверя, но и изменить свое тело до полного сходства с любым человеком, были, в какой-то степени, сродни тому, чем обладали боги. И статуя, усыпанная золотом, пожертвованным навсегда ушедшему божеству, была немым свидетелем того, что скульптор очень хорошо знал, кого должно изобразить его творение.

Увы, его резец, создавший скульптуру, не смог ее уберечь. Постамент, на котором стояла статуя, был разрушен, сама она, разбитая на несколько кусков, откатилась к дальней стене. А на месте, где она простояла неисчислимое количество лет, теперь открылся ход. Узкая винтовая лестница, вытесанная из каменного монолита, круто уходила вниз, во тьму.

Рон чуть отстранил Айрин, и двинулся вперед, ступив на первую ступень. Не похоже было, что этой лестницей часто пользовались - ступени не были истерты ударами ног, они казались совершенно новыми, хотя и порядком захламленными каменной кошкой. Повинуясь команде Айрин, светляк прыгнул вперед, и теперь покачивался над головой Рона, освещая рыцарю путь.

Спуск был долог, и торопиться было нельзя. Ступени были скользкими от сырости, что веками копилась в затхлом, тяжелом воздухе подземелья. Стоит поскользнуться - и катиться вниз придется долго.

- Здесь была сильная магия, - прошептала Айрин. - Защитные заклинания разбиты, но следы их сохранились.

- Защитные?

Рон остановился, недоверчиво вглядываясь в каменные стены. Обычный гранит, ничего примечательного. И, главное, его чувство опасности упрямо молчало. Вернее, он прекрасно знал, что впереди их ждет опасность, самая большая и серьезная - встреча с некромантом. Но сам путь его не беспокоил.

- Ловушки. Каждая из них - смертельная. Некромант очень, очень сильный маг. Столь легко разобраться в чужом творении... барьеры шестого-седьмого уровня, даже сам Сандор провозился бы много часов, распутывая такие клубки.

- Сейчас впереди чисто?

- Да. Я слежу за этим, о магических преградах пока можно не беспокоиться.

- Ну и хорошо, тогда идем дальше.

В голове у рыцаря мелькнула мысль, что было бы просто здорово, если бы некромант не сумел пройти сквозь очередной барьер. Но вряд ли им приходилось на это рассчитывать. Слишком просто.

Шаг... еще... ступенька... другая... Казалось, лестнице не будет конца. Почему-то Рону и в голову не пришло, что следует идти тихо, бесшумно - может быть, он где-то подсознательно понимал, что застать мага врасплох можно лишь тогда, когда маг этот неопытен, зелен - некромант, скорее всего, чувствует преследователей.

Были ли у них шансы - про то Рон не думал. Однажды им удалось справиться с некромантом, ценой четырех жизней. Двое - грифон Флар и Великий Гранит покинули мир навсегда, двое других - он сам и Айрин - лишь на время. Кровь дракона, влитая в мертвые тела, сумела возвратить их к жизни.

Может быть, сегодня некромант закончит начатое...

Рон тряхнул головой. Нельзя идти на бой, готовясь его проиграть. Лучше уж тогда самому броситься на лезвие кинжала. Впереди его ждала схватка, выиграть которую он обязан. В этом его долг. И не только перед всеми людьми Империи, а и перед Ильтаром, что погиб лишь потому, что на несколько секунд остался один, без друга, прикрывающего его спину, перед Серым Паладином, что пожертвовал своим существованием в этом мире ради того, чтобы Рон смог получить шанс вернуться из ледяных пещер Чара. Перед Эльде, которая положила всю свою немыслимо долгую жизнь на алтарь единственного озарения.

И тут он осознал, что лестница закончилась.

Теперь перед ними был короткий, прямой, лишенный каких бы то ни было украшений коридор, что заканчивался небольшой дверью, вытесанной, как и все здесь, из камня. Массивное золотое кольцо просто требовало, чтобы за него потянули - и, когда это все же произошло, дверь медленно, плавно, без малейшего усилия или скрипа открылась, как будто и не была изготовлена из цельного куска камня.

- А вот и вы! - раздался неприятный, мертвенный голос.

Клинок Рона с коротким свистом описал дугу и остановился в ожидании атаки. Ее не последовало. Тогда рыцарь сделал шаг вперед, а затем отступил в сторону - если уж Айрин придется обмениваться с некромантом боевыми заклятиями, он бы не хотел стоять на их пути.

Зал был не слишком велик - шагов двадцать, от силы. В самом центре круглого помещения стоял...

Это был действительно Трон. Массивное черное кресло, чуть блестящее, как будто целиком высеченное из обсидиана, явно не было предназначено для человека. Чем-то оно напоминало тот Трон, на котором встретил их Чар, но если в том случае это было просто каменное кресло, то здесь...

Даже Рон, почти лишенный Дара, крошечная частичка которого лишь иногда заставляла действовать его чутье на опасность, явственно ощутил, какая сила собрана в этом предмете. Айрин же даже пошатнулась под напором волн древней энергии, исходящей из артефакта. У Сейшела вдруг мелькнула мысль, что сидеть на этом... Троне, должно быть, весьма неудобно. Истинно говорил Чар - Трон предназначался для одной-единственной цели.

Возле Трона спокойно стояла высокая фигура, закутанная в плащ. Она повернулась к людям и, неторопливо, откинула капюшон.

Если когда-то это существо и было человеком, то теперь ничего человеческого в нем уже не осталось. Череп обтягивала блестящая, лаковая кожа, лишенная волос, бровей или бороды. Рот превратился в узкую прорезь, глаза казались двумя дырами, ведущими во тьму. Но главное, от существа этого веяло невероятной, нечеловеческой жестокостью. Он был само зло, даже Чар рядом с некромантом, пришедшим к своей цели, показался бы добродушным увальнем.

- Я давно жду вас, - продолжил некромант, ничуть не высказывая беспокойства.

Внезапно Рон вдруг с кристальной ясностью осознал, что сейчас произойдет. И проклял себя за неосторожность. Того немногого, что он знал о магии по рассказам Айрин, Сандора и других его знакомых волшебников, давало ему основание предугадать дальнейшее действие некроманта. И противопоставить этому было нечего.

Он рванулся вперед, на ходу занося меч для удара, и увидел, как некромант вскидывает ему навстречу руку. Узкие губы бросили одно лишь слово, и воздух вокруг воина вдруг остекленел.

Конечно, не в воздухе было дело. Простое, но примененное очень вовремя заклинание практически превратило Рона в статую. Он мог, хотя и с трудом, дышать, мог ворочать глазами, диким, надрывающим усилием он мог даже чуть пошевелить рукой или ногой. И не более. Он так и застыл - фигура атакующего рыцаря, занесенный над головой клинок, лицо пылает яростью... А сбоку и чуть позади от него так же замерла Айрин, не успев вскинуть руку для магического удара.

И даже застонать Рон мог только мысленно. Заклинание напрочь лишала способности говорить, поэтому и рассчитывать на помощь волшебницы не приходилось. Каким бы простым ни было заклинание, оно всегда требовало слова или жеста, чаще - и того и другого. Сейшел теперь мог только вновь и вновь упрекать себя за глупость, за невероятную для него, прошедшего огонь и воду наемника, непредусмотрительность.

Там, у пещеры гномов, готовясь к встрече с Наследием, он снял с пальца подаренное наядой кольцо. Оно вполне могло закрыть ему дорогу в царство Чара - а этого он не мог допустить. Потом, когда Айрин отпаивала его целебным настоем, никому и в голову не пришло, что кольцу следует вернуться на место. Но, даже если бы это и произошло, его все равно пришлось бы снова снять - иначе, ни магический напиток, проясняющий память, ни магия портала не оказали бы на Рона ни малейшего воздействия.

Ему приходилось расставаться с кольцом и раньше - когда Айрин и Ильтар лечили его от ран, полученных в схватке с вампиром, например. Но тогда он все же вновь одевал кольцо на палец.

Теперь же он полностью забыл о нем. И магия некроманта сковала его по рукам и ногам, не давая ни малейшей возможности нанести хотя бы единственный удар.

- Так будет гораздо лучше, - спокойно произнес некромант, осматривая замершие фигуры людей. - Значит, эта снова вы, леди. И рыцарь, помнится, все тот же. Второй раз вы становитесь на моем пути, и теперь вам предстоит убедиться, что со мной справиться стало гораздо труднее. Я бы даже сказал, что и вам, волшебница-недоучка, и тебе, здоровяк, это просто не по зубам.

Он неторопливо прошелся вокруг Трона, не делая, впрочем, попытки сесть в него.

- Меня, кстати, зовут Берг, - продолжал бубнить некромант, и в голосе его не слышалось ним торжества, ни злорадства, ни каких-либо иных эмоций. В душе его, если в этом отвратительном теле есть душа, наверняка все пело, иначе зачем этот фарс, почему бы ему просто не убить своих преследователей и не закончить то, ради чего он сюда явился. - В прошлый раз вы не дали мне времени представиться. Честь имею, Берг, Советник герцогини Блед, будущей Императрицы... впрочем, насчет этого я еще подумаю.

Он подошел к Айрин, внимательно осмотрел ее, прикоснулся своей чудовищной рукой к ее коже. Коготь отбросил в сторону непослушную рыжую прядь, скользнул по щеке, пощекотал подбородок, двинулся вниз, исследуя шею, потом опустился туда, где в проеме неплотно зашнурованного корсета проглядывали аппетитные груди. Девушку бы передернуло от отвращения, имей она возможность пошевелиться. Рон исходил бешенством, но тоже был полностью беспомощен.

- А ты хороша, крошка, - все так же безо всяких эмоций продолжил некромант. - Ты была бы неплохим украшением моей коллекции, но ведь для этого тебя придется все время держать скованной, не так ли? Стоит тебе освободиться, тут же постараешься меня убить. Значит, придется мне это сделать первому. Но сначала умрет твой спутник, уверяю, ему будет очень неприятно умирать, и это продлится достаточно долго, что бы и ты, и я сумели вволю насладиться этим зрелищем...

Берг наслаждался. Он так давно мечтал о мести, и вдруг сама судьба преподносит ему эту месть прямо на блюдечке. Да какую... оба негодяя, что почти сумели в прошлый раз сорвать его планы. Здесь, в момент его триумфа.

- Во время нашей предыдущей встречи, вам почти удалось убить меня, - говорил он, чувствуя, какую ненависть и бешенство вызывают у этой пары его слова. - Но, благодарение богам, Чаша пришла ко мне, когда моя плоть уже почти погибла.

Он выпростал из-под плаща руку, и продемонстрировал волшебнице и рыцарю Чашу, что навечно сплавилась с его кистью.

- Теперь она всегда со мной, и сама Чаша, и заключенная в ней сила. Судя по тому, что вы здесь, подозреваю, вам известно кое-что и о ней, и об этом, - он небрежно кивнул в сторону Трона. - И вам наверняка будет приятно увидеть, как я соединю Трон и Чашу, получу всю власть этих артефактов, стану всемогущим... нет, я стану равным богу.

В глазах девушки плескалась такая ненависть, что, если бы взгляды могли убивать, от некроманта давно осталась бы лишь жалкая горстка пепла. Ее беспомощность и неподвижность несказанно радовала Берга.

Еще несколько часов назад он вряд ли и сам осознавал, как же ему были необходимы свидетели триумфа. Не бездумные зачарованные, не тупые и равнодушные ко всему на свете зомби, и даже не дура-герцогиня. Именно такие свидетели - опасные, алчущие его крови, эдакие прямо-таки сказочные борцы за правду и добро. И он в самом деле собирался убивать их очень долго - не ради страданий физических, хотя и приносимые этим двоим муки боли в немалой степени его порадуют. Но во сто крат мучительней боли будет для них осознание собственного проигрыша в этой схватке.

- А теперь смотрите внимательно. То, что вы увидите, не был свидетелем ни один человек. Вы присутствуете при рождении Бога, так не пропустите же ни мгновения.

Берг шагнул к Трону...

Рон изо всех сил и без малейшего эффекта пытался сдвинуться с места, когда вдруг услышал голос, что заглушал даже эхом отлетавший от стен голос некроманта.

"Рон, слушай меня внимательно..."

"Гранит?" - Сейшел мог ответить только мысленно, и надеяться, что дух Великого Дракона его поймет.

"Да. Не перебивай, у меня мало сил. Сейчас я на три удара твоего сердца верну подвижность твоему телу. Только на три удара, на большее меня не хватит. Я сделаю это по твоей команде".

"Но что я могу сделать?" - спросил пораженный рыцарь, понимая, что одолеть силу некроманта всего лишь мечом... это просто невозможно.

"Меч, что сейчас в твоей руке, тот ли это клинок, что когда-то ты получил в моей пещере?"

"Да..."

"Хорошо. Тогда ударь его по руке с Чашей. Ударь так, как не бил никогда в жизни. Собери все силы. Я не могу больше говорить, Рон. Я жду твоей команды... и запомни, три удара сердца. Запомни... и прощай".

Рон внимательно смотрел на некроманта, следил за каждым его движением, не вслушиваясь в слова, которые тот говорил. Он ждал подходящего момента, ждал, смертельно боясь, что пропустит его, что упустит свой единственный шанс.

И вот этот момент наступил. Некромант повернулся к рыцарю боком, и шагнул к Трону. И в этот миг раздался отчаянный мысленный вопль Рона:

"Сейчас!!!"

И тело ожило. Меч, описав дугу, со страшной силой обрушился на некроманта, который, рефлекторно, вскинул для защиты левую руку. Ту, кисть которой обтягивала когда-то почти расплавившаяся в огненном бассейне, древняя Чаша Торна.

Меч, в невероятно далекие времена выкованный самим Создателем, столкнулся с рукой, что была закалена в пламени земных недр и напитана магической силой артефакта, тоже когда-то принадлежащего богу.

Лишь доли мига длилось столкновение двух сил. Меча, что, по словам Гранита, сказанным тогда, в пещере, "никогда не подведет, не затупится, не сломается", и кости, что без труда могла отразить сокрушительный удар клыков высшего вампира, способных проломить толстые латы. Доли мига... сноп искр...

И сталь, созданная Торном, победила.

Рука, отсеченная мечом, еще катилась по полу, гремя своим золотым "украшением", а некромант, отброшенный силой удара, уже падал на Трон. Он пытался извернуться, избежать столкновения с этим предметом, отнюдь не предназначенном для того, чтобы в него падали, как в обычное мягкое кресло. Пытался... но не успел.

Дальнейшее произошло в один миг. Фигуру Берга, что тяжело рухнула на трон, со всех сторон окутало сияние. Пожалуй, Рон не смог бы внятно объяснить то, что видели его глаза, но сияние было каким-то... черным. Это был и свет, и, в то же время, не свет. Что бы это ни было, оно полностью скрыло фигуру некроманта, а затем последовала ярчайшая вспышка, заставившая и Рона, который мог бы зажмуриться, но не успел, и Айрин, которая возможности выбора не имела вовсе, на некоторое время ослепнуть.

Когда же перестали плясать черные круги перед глазами, и зрение постепенно вернулась, Рон увидел, что его подруга уже не скована невидимыми цепями. Неуверенно, словно еще не доверяя телу, что так подвело ее совсем недавно, она сделала осторожный шаг по направлению к трону.

А на нем лежал длинный темный плащ... и не было ни малейшего признака того, что под ним есть чье-то тело. Некромант исчез.

Потом, много времени спустя, они будут не раз возвращаться к этому событию. И, хотя Айрин и будет придерживаться другого мнения, Рон все же сочтет куда более достоверными слова, что услышал от Чара. Слова о том, что Трон предназначен лишь для управления Чашей, и ни для чего иного. И, главное, он не предназначен для того, чтобы на нем сидели. Поэтому, не обнаружив в руке существа, посмевшего прикоснуться к нему, Чаши, Трон уничтожил это существо. Уничтожил без следа, оставив лишь сапоги, плащ, другую одежду... и руку, что лежала, отрубленная, у дальней стены.

Волшебница задумчиво смотрела на этот обрубок, увенчанный неправильной формы комком золота. Ее руки были бессильно опущены, а в глазах... глаза были наполнены глухой, безнадежной тоской.

- Знаешь, - тихо сказала она, - а ведь как было бы просто сейчас взять ее, Чашу... Взять, и взойти на этот Трон. Получить все знания о магии, какие только возможно.

- Айрин, что ты говоришь!?

- Я знаю, что говорю, Рон. Очень хорошо знаю. Тот, кто владеет Чашей и Троном, может все. Все, ты понимаешь, что означает это слово? Конец болезням и голоду, конец непогоде и войнам, несправедливости и жестокости. Вечная жизнь. Богатство. Абсолютная власть. И все это здесь, Рон, прямо здесь... вот, только протянуть руку. Я ведь смогла бы выдержать силу Чаши, ты знаешь это, друг мой. Я бы смогла применить всю эту Силу с пользой, с пользой для всех. Протянуть руку, и взять... правда, это так просто?

Рон молчал, ошеломленный словами возлюбленной. Он не знал, что сказать, не знал, как выразить словами то, что сейчас кипело в его душе.

- Да... но я боюсь, что однажды мне захочется применить эту Силу не ради кого-то... людей, эльфов, гномов... ради себя самой. И боюсь, что мне это понравится. Я буду делать это снова и снова, всемогущество так приятно, бессмертие так притягательно, золото и драгоценные камни так легко затмевают разум. А что потом? А потом, возможно, будет собран отряд, чтобы положить конец правлению бездушной и жестокой волшебницы, что правит мечом и магией. И кто знает, любовь моя, может быть, в этом отряде будешь и ты.

Она некоторое время молчала, потом, тряхнув гривой рыжих волос, сказала уже нормальным, таким знакомым Рону тоном.

- И поэтому, надо побыстрее отсюда уйти. Подальше от соблазна.

Выходя, Айрин вскинула руку. Незримый таран врезался в потолок зала, куша стойкий гранит. Вниз посыпались первые обломки. Вновь и вновь волшебница, наносила свои удары, пока, наконец, сыплющееся с потолка крошево не превратилось в непрерывный камнепад. Они поднимались по лестнице, и магия Айрин разрушала все за их спинами. Она уже шаталась, по ее лицу тонкими струйками стекал пот, но вновь и вновь звучали короткие, как удары бича, слова заклинания, и рушились каменные стены, хороня под собой путь к величайшему сокровищу и величайшему проклятию этого мира.

И когда над их головами засияло звездное небо, девушка повернулась лицом к храму, вскинула руки, и в воздухе раздались слова древнего языка, выстраиваясь в формулу, что уже многие тысячелетия, пожалуй, не звучала в этом мире. И, повинуясь приказу, стал рушиться храм, оседая огромной кучей мельчайшего щебня. А из-под этой кучи уже пробивались наверх первые ростки зелени, стремительно превращая груду камней в зеленый курган.

А потом девушка рухнула без сил на руки своего мужчины, вовремя подхватившего ее безжизненное тело.

Глава 19. Где-то там

Спать почему-то не хотелось. Айрин, совершенно обессилевшая, провалилась в глубокий сон, больше похожий на обморок, и теперь лежала, укрытая плащом Рона, положив голову ему на колени. Сон ее был неспокоен, девушка все время вскрикивала, по лицу постоянно прокатывались смены эмоций - страх сменялся яростью, а затем вдруг, на какое-то время, она становилась безмятежно спокойной, и губы расплывались в блаженной улыбке. А спустя несколько минут она снова начинала метаться, и тогда Рон обнимал ее, прижимал к себе, стараясь передать любимой ощущения тепла и покоя. И она, сквозь сон слыша ровное биение его сердца, вновь успокаивалась.

Скоро взойдет солнце, и тогда, когда силы хоть немного вернутся к волшебнице, им предстоит сделать еще многое. Похоронить Ильтара, прибавив к четырем неприметным холмикам, что много лет назад появились здесь, еще один, украшенный венком из зеленых листьев. Окончательно убедиться, что от храма не осталось сколько-нибудь видимых следов. Найти ту неприметную тропу, что ведет с гор вниз, в долину. А потом найдутся другие дела...

Он неотрывно смотрел на алеющий горизонт, и слушал тишину. И думал о том, что произошедшее этой ночью наверняка вызовет волну других событий. И иногда ему казалось, что он знает о том, что происходит сейчас, произошло недавно или непременно произойдет в самом ближайшем будущем. Где-то там, далеко от этих гор...

Где-то там...

Поле боя было усыпано телами убитых так густо, что, казалось, яблоку было упасть негде. Большая часть павших были одеты в форму, что носили войска герцогини Теи де Блед, но встречались и иные - мужчины и, реже, женщины, чью одежду украшал старательно вырисованный красный треугольник, направленный острым концом вниз.

Барон Тоддт полулежал тут же, прислонившись спиной к вросшему в землю камню. Его дыхание было тяжелым и прерывистым, но кровь, что еще недавно обильно текла из многочисленных ран, теперь уже почти остановилась. Здесь, возле этого камня, тела лежали особо густо, и большая их часть была на счету барона. Но и ему досталось немало ударов, и не все, далеко не все из них были отражены его доспехами и клинком.

Барон почти не чувствовал боли. Но не потому, что раны его были столь незначительны - напротив, они были тяжелы, и милосердный разум, не справившись с чудовищной болью, перестал реагировать на нее. Ну что ж, так даже лучше... он умрет в покое.

Неподалеку послышались медленные, тяжелые шаги. Тоддт попытался повернуть голову, но сил на это не хватало. Тогда он просто расслабился, и принялся ждать. Кто бы это ни был... Вот перед ним появилась фигура человека, что с трудом переставлял ноги, тяжело опираясь на толстое короткое копье.

Человек взглянул на барона, затем, тяжело вздохнув, медленно опустился рядом, без особого почтения присев на сваленных друг на друга покойников.

- Рад видеть тебя... Люс...

- И я рад, что вы живы, барон, - голос караванщика звучал устало.

- Это... ненадолго...

- Ерунда, барон... раз вы все еще живы, значит, будете жить.

- Я умру...

- О, нет. Вы выздоровеете. По крайней мере, так сказала та лекарка, что затворяла ваши раны.

- Что ты... несешь, купец... какая...

- Вы, барон, были тогда без сознания. Эти безмозглые зачарованные уже почти сломали наших парней, когда пришла помощь. Большой отряд стрелков, чуть не четыре сотни... ими какой-то странный мужик командует. Одноногий, но все слушаются его, что твоего Императора. С ними и лекарка была... говорит, что жить будете...

Он снова тяжело вздохнул, и печально добавил:

- Да вот... а мальчики-то мои полегли все, как один. А я вот, понимаешь ли, жив остался. Я-то старик... а они все еще почти мальчишки... были... где справедливость, барон?

Где-то там...

Группа солдат герцогини Блед с опаской косилась на нестройную толпу, стоявшую поодаль. Толпа вызывала отвращение - и видом своим, и, что характерно, запахом. Последние уцелевшие зомби были все еще живы исключительно потому, что никому не пришло в голову порубить их ломтиками, вот и догнивали они теперь, вызывая отвращение у солдат, что расположились неподалеку.

- Неужели нам обязательно сидеть здесь? - спросил один из них, тщедушный парень с неприятным прыщавым лицом и злобным прищуром глаз. - Эти твари так воняют, что у меня кусок в горло не идет.

- Ты что, забыл, сопляк? - буркнул другой, постарше, с бляшкой сержанта. - Приказ был сидеть здесь и ждать... приказы не обсуждают. Или ты хочешь, чтобы Советник с тобой поговорил лично?

- Нет уж... - солдата передернуло от отвращения. - Я лучше уж со змеей поцелуюсь. Я сюда пришел деньжишек подсобрать, а не мозги растерять, как все эти зачарованные.

Насчет деньжишек, это он говорил верно. Один из довольно большого числа добровольцев, что пришли под знамена герцогини после того, как ее победа стала очевидна, Прыщавый до этого знаменательного события предпочитал собирать деньги на большой дороге. Воином он был паршивым, а потому и в разбойном деле ему не слишком везло. Зато здесь, на службе у герцогини, было куда больше шансов набить мошну. И он с удовольствием пользовался этим, уже в двух приметных местах были закопаны увесистые кубышки с золотыми монетами... правда, рядом с одной из них покоился труп его приятеля, что по собственной глупости решил проследить, куда это соседа ночью понесло. Ну, сам и виноват.

- Рожи их мне не нравятся, - мрачно заметил он, снова кивая в сторону зомби. - Того и гляди, на нас накинутся. Их же, сам гляди, раза в два больше, чем нас. А то и в три.

Прыщавый порядком гордился тем, что умел считать. Да и то сказать, как же не уметь-то... денежки, они счет любят, а в последнее время денежки у него водятся...

- Да ты совсем дурень, скажу я... - заржал сержант, и отхлебнул глоток из объемистой фляги, что была уже на две трети пуста. - Советник же приказал им, без команды на людей не нападать. А зомби - они ж хозяина ослушаться не могут. Во всяком случае, пока он жив. Ты давай, не болтай, а иди-ка дровишек принеси, да побольше. Ночь еще долгая.

- А почему, как за дровами, так всегда я, а, сержант? - сразу набычился Прыщавый.

- А потому, сосунок, что я сержант, а ты - нет.

С этими словами немолодой воин зевнул, почесал брюхо и, свернувшись калачиком, закрыл глаза.

Поэтому он и не заметил, как среди зомби вдруг прошла волна движения. Гниющие солдаты медленно распрямлялись, невидящие глаза обшаривали все вокруг. Куда-то, безо всякого следа, исчез приказ, что ограничивал их свободу... Человек в этом случае почувствовал бы удовлетворение, радость или что-то в том же роде. Чувства зомби были иными. Они изначально, с того самого момента, когда воля некроманта вернула их к жизни, стремились к одному - убивать. И теперь ничто уже не могло этому помешать.

Медленно поднимая оружие, толпа мертвых солдат двинулась к живым.

Где-то там...

Император мрачно оглядывал поредевшие ряды своих солдат. Только гвардейцы, да еще некоторые, весьма немногочисленные вассалы, что сохранили ему верность, стояли сейчас на этом поле. И толпа мужичья, кое-как вооруженного - это те, что не пожелал отсиживаться за кажущимися нерушимыми крепостными стенами, и вышел попытать счастья в поле. Их было много, но в серьезном бою толку от них - всего ничего.

Противник, впрочем, пока не атаковал, ходя и втрое превосходил армию Императора численностью. Солдаты кого-то ждали... такое впечатление, что они получили четкий приказ занять позиции и готовиться к штурму. А когда этот штурм начинать, им сказать забыли. И командир, что вправе отдать такой приказ, не прибыл. Вот и стоят они под стенами столицы уже четвертый день.

Император понимал, что осаду ему не выдержать. Слишком много людей, и слишком мало провизии. Лучше уж здесь, в чистом поле. Даже если ему суждено сложить голову.

Рядом стоял Сандор. Конечно, маги помогут, но противник силен.

- Как вы думаете, некромант здесь?

- Не знаю, - пожал плечами Архимаг, - возможно. Он же понимает, что без его поддержки эта армия...

- На горизонте пыль! - доложил вестовой. Совсем еще мальчишка, он был безмерно горд тем, что уже не в первый раз находится в бою рядом со своим Императором. Тот, видя сияющие глаза паренька, лишь усмехнулся. Возможно, эта битва для многих окажется последней.

- Подходит какой-то крупный отряд, очень крупный, - заметил Сандор, глаза которого, после соответствующего заклинания, видели лучше, чем позволяла Императору магическая дальнозоркая труба. Но и властитель уже разглядел приближающуюся колонну.

- Да... - пробормотал он, и в голосе его зазвучала глухая тоска. - Латники... тысяч десять, не меньше... о Торн, теперь нам не устоять.

Уже подходя к лагерю зачарованных, колонны закованных с ног до головы в броню воинов четко, как на параде, перестроились. Теперь они шли тремя клиньями, клацнули, опускаясь, забрала, звякнули, извлекаемые из-за спины, тяжелые топоры, сверкнули на солнце наконечники копий. Зачарованные слишком поздно догадались, что сейчас их будут убивать. Всех, поголовно...

Стальные тараны врезались в лихорадочно пытающиеся собраться в строй толпы зачарованных и прошли сквозь них, как раскаленная игла сквозь воск. Стальные сапоги, защищавшие ноги странно низкорослых воинов от ударов противника, очень быстро чуть не по щиколотку утонули в крови. Но скользкая багровая каша, в которую превратилась земля, нисколько не замелила продвижения клиньев.

Свистнула сигнальная труба, и два клина резко развернулись, стремительно рванулись навстречу друг другу так, что казалось, еще мгновение - и их длинные копья вот-вот вонзятся в грудь их же товарищам... Но стороннему наблюдателю было видно, что это - четко выверенный удар. Клинья сомкнулись, подобно челюстям, и разошлись, оставив между собой груду пронзенных копьями тел. Во главе центрального клина шагал коренастый невысокий воин в тяжелом шлеме, украшенном зубчатым золотым ободком.

- Сандор! Это... это гномы!

Словно в ответ на этот возглас, над каждым из трех стальных клиньев взметнулось знамя, древнее, веками пребывавшее в забвении, и лишь недавно, обретя нового короля, вернувшее себе былую славу. Боевое знамя третьего колена гномов, которые сейчас шли в бой под предводительством самого Тьюрина Струвиссона, их законного короля.

Император привстал в стременах, извлек из ножен меч и, что есть сил воздев его в небо, заорал, срывая голос, единственную команду, которая сейчас была необходима.

- Вперед!

Где-то там...

Герцогиня Тея де Блед смотрела в окно. Там, внизу, все было, как обычно. Горели костры ночной стражи, зачарованные шагали вдоль зубцов крепостной стены, тупо вглядываясь во тьму. Время от времени перекрикивались часовые.

Все, как всегда... Тогда что ее разбудило?

Зажгла еще несколько свечей, и в комнате стало заметно светлее. Она подошла к зеркалу и вздрогнула. Оттуда, из-за холодного стекла, на нее смотрела какая-то отвратительная карга. Спутанные жирные волосы, опухшие глаза, нездоровая кожа лица, одежда, больше похожая на лохмотья. Кто эта старуха?

Вдруг герцогиня мелко задрожала, и в испуге прижала руки с обкусанными, грязными ногтями ко рту. Чудовище там, в зеркале... это была она.

И только сейчас, глядя на свое отражение, она все вспомнила. Вспомнила Советника, что отправлял на смерть ее людей. Вспомнила себя, бестрепетно подписывающую пачки смертных приговоров. Вспомнила тело ее верного Хатвика, что сейчас доклевывали вороны...

Перед ее глазами проплывали разоренные деревни, толпы людей, что по ее приказу солдаты гнали под мрачные глаза Советника. Людей, что раз встречались взглядом с этим некромантом, и потом готовы были без малейшей заминки убить и собственную мать, и бросить на смерть от голода собственного сына. А она равнодушно смотрела на то, как умирает ее народ, как пустеет ее страна.

Будто бы пелена спала с ее глаз. События последних дней она помнила очень плохо, да и те, что произошли раньше, были будто бы скрыты туманом. Сейчас Тея понимала, что с каждым днем ее охватывало все большее и большее равнодушие к окружающему - войне, крови, злой магии, что творилась у нее на глазах. Она помнила какие-то разговоры с Советником, какие-то приказы... он снова и снова что-то говорил о троне Императрицы... О Торн, зачем ей этот трон? Разве она когда-либо хотела править всей империей?

Тея снова подошла к окну. Там, внизу, бродили или спали тысячи людей, чья душа была умерщвлена, навечно, без малейшей надежды на возвращение... И это, во многом, ее вина. Как легко она поддалась на уговоры некроманта. Может быть, уже тогда, сразу, в первый же день, она попала под его влияние? Или он просто нашел ту струну в ее душе, за которую следовало потянуть? Если так, значит, и на ее руках кровь погибших людей и пепел сожженных деревень.

Тея медленно взяла со своего столика кинжал, непонятно каким образом затесавшийся среди давно уже не используемых притираний, пудрениц, баночек с красками. Его лезвие было вымазано чем-то темным. Она напрягла память - вполне возможно, что кровь, что сейчас запеклась на этом лезвии, тоже была на ее совести. Смутно вспоминалось, что кто-то - она вряд ли смогла бы сейчас вспомнить, кто именно - не выполнил ее приказа. Кажется, это была женщина, ее служанка... как же ее звали? Фрин... Френ...? О, да, Френ... Тея улыбнулась, довольная, что смогла вспомнить имя. И тут же задрожала... имя открыло дорогу и иному воспоминанию. Покорно стоящая на коленях девушка, голова запрокинута, глаза закрыты... кинжал в руке герцогини не дрожит, нанося смертельный удар.

Тея повертела в руках кинжал. Что ж, очень вовремя он оказался на ее столике - пожалуй, всему в этом мире есть свое время. В том числе, и правосудию... В этом деле будет и судья, выносящий приговор, и подсудимый, признающий свою вину, и палач, делающий свое дело. Будут все трое. В одном лице.

Двери покоев герцогини были толстыми, массивными и стража, стоявшая в коридоре, не услышала короткого хрипа, донесшегося из-за дубовых створок.

Где-то там...

Высокая эльфийка внимательно оглядела комнату. Сейчас здесь было пусто, как и следовало - очень скоро, возможно, здесь поселится кто-то другой. Она бросила последний взгляд в зеркало, и улыбнулась - казалось, годы, что оставили на ее лице неизгладимый след, теперь отступили. Она снова видела себя молодой, словно и не было этих невыносимо долгих лет, прошедших среди этих стен.

Эльде вспомнила вчерашний день, когда пришла к Светлой Королеве. Пришла прощаться. Этуаль не спорила, признавая за провидицей, как и за любым другим своим сородичем, право на это, последнее, решение. Она лишь кивнула, обняла старую эльфийку, привлекла ее к груди и поцеловала в лоб.

- Пора?

- Да, моя королева. Давно пора...

- Что ж, такова судьба.

- А ты, королева?

Этуаль молчала, отвернувшись. Затем резко повернула голову и смахнула тонкими пальцами слезы, что текли по щекам.

- А я остаюсь. Я знаю, что Ильтар погиб. Я почувствовала, как оборвалась его жизнь, в тот миг, когда это произошло. Я знала, что так будет, что он не вернется... я сама послала его на смерть. Я не знаю, Эльде, была ли я рукой судьбы, или это моя рука направляла саму судьбу. Я отправила его на смерть, Эльде, потому что так было надо. И в память о нем я буду жить. Так легко уйти в Путь... Прощай Эльде. Прощай...

Она ушла, а Светлая Королева осталась оплакивать того, кого любила, и кем пожертвовала ради долга перед своим родом. Эльде не хотела бы себе такой судьбы.

Она вышла из своего дома, спустилась по лестнице, наслаждаясь легкостью своего шага. Даже сам воздух казался ей как-то по особенному свежим. Она давно не чувствовала себя такой юной. Очень давно... Ее душа была чиста и впервые за века свободна от каких-либо тяжелых дум. Этого дня она ждала, она всем сердцем мечтала о нем...

И вот он наступил. Пророчица исполнила свое предназначение в этом мире, свершилось то, что должно было свершиться, то, чему она посвятила свою жизнь.

Эльде улыбнулась светлой, немного детской улыбкой, вмиг разгладившей тонкую сеточку морщин у ее глаз. Ее ждал Путь...

Рон сидел, прислонясь к замшелой скале, прижимая к своей груди самую прекрасную из всех женщин, и любовался рассветом. Впереди был новый день. Где-то там, далеко, наверняка нужен был его меч. Надо найти барона Тоддта и узнать, как поживает он и его Алый отряд. Надо поехать в Вечный лес и, представ перед Светлой Королевой Эльде, поведать ей о гибели Ильтара и завершении их миссии. Следовало выяснить судьбу Брика, что исчез на захваченных армией герцогини землях. Надо ехать в Лебяжью башню, узнать, что с Эллой... осталась ли она в живых. Но все это может подождать. Он еще крепче обнял Айрин, вслушиваясь в биение ее сердца.

Все заботы подождут.

Хотя бы час...