Воронцовский Всеволод : другие произведения.

Тропою утрат

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая глава книги "Тропою утрат".

  Цикл 'Путь домой'
  Книга первая
  Тропою утрат
  
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  БЕДА НА ПОРОГЕ
  
  Пред каждым жизнь раскинула дороги.
  Застрять на перепутье - только слабый рад,
  Храбрец, презрев сомненья и тревоги,
  Вперёд стремится, не страшась преград.
  
   26 сентября 1091
  
   Свеча почти догорела - слабенький, дрожавший огонёк с шипением карабкался по фитилю, но всё равно неумолимо угасал. В его красноватых отблесках просторная спальня становилась совсем уж неуютной и жуткой. От серых каменных стен веяло холодом, длинные чёрные тени зловеще наступали из каждого тёмного угла, и даже привычный запах старой древесины казался удушливым. Протяжно завывавшие сквозняки просачивались в дверные щели, колыхали вышитый льняной балдахин над кроватью, пускали волны по выцветшим, подъеденным молью гобеленам. Словно выпустив в сгустившийся мрак стайку незримых призраков, со скрипом приоткрылась дверца дубового платяного шкафа, и тут же раздалось зловещее тиканье жука-точильщика из деревянной балки под потолком. Мальчик испуганно натянул меховое покрывало по самые глаза и, затаив дыхание, настороженно прислушивался. Поздняя ночь сплетала таинственные шорохи в устрашавшую симфонию, а воображение лепило из них кошмарных тварей, шкрябавших под кроватью, со змеиным шипением вползавших в приоткрытое окно и отдалённым глухим буханьем топавших по крыше.
  -Август, ты опять, что ли, не спишь? - Басовитый, перебиваемый шумной одышкой голос мгновенно разогнал всех подступавших чудищ. В комнату вошла тучная пожилая нянька, даже ночью одетая в неизменное длинное серое платье с передником. Её нездорово-румяное толстощёкое лицо с отвисшим двойным подбородком обрамлял белый чепец, скрывавший жёсткие седые волосы.
  -Не могу заснуть... - Облегчённо улыбнувшись, мальчик выбрался из-под одеяла и сел, свесив ноги. - Я уж даже забоялся, что ты не придёшь... и придётся до утра сидеть в темноте. Ты принесла мне ещё свечку?
  -Сегодня-то принесла, но только сальную. Восковые почти все извели, велено их приберечь. Да и вообще, ночью полагается спать.
  -В темноте всё равно спать страшно... Овидия, как ты думаешь, моя мама превратилась в привидение? - Он уставился на женщину вопрошавшим взглядом широко распахнутых янтарно-карих глаз.
  -Глупости какие, - отмахнулась та, сунув снятый с медного подсвечника огарок в объёмистую холщовую сумку, висевшую через плечо. Кресало чиркнуло по кремню, выбив искру, вспыхнул трут, новая свеча зачадила, заполнив комнату резким запахом горелого жира. - Привидениями становятся только... только негодяи, а Мирабелла-то... была замечательной, что в детстве - славной, что взрослой - доброй, отзывчивой. Так что она сейчас - не иначе, как в свите богини Элтабиатты. Вот увидишь, по весне она пройдёт по нашим землям, и там, где останутся её следы, вырастут самые красивые цветы.
  -Я скучаю по ней... очень-очень... может быть, весной мамочка лучше придёт сюда, и останется со мной?
  -Ох... - Овидия, вздохнув, утешительно обняла ребёнка. - Твой отец, должно быть, скоро приедет. Письмо отправили давно, наверняка он уже вернулся домой и получил его. Будь неладна она, эта служба, что родителя с дитём так надолго разлучает.
  -Я и по папе тоже очень соскучился. Но понимаю, что у него важные дела... И мне есть, чем скоротать время, пока он не вернётся. Вот, смотри, что я нашёл сегодня в потайном ящичке маминого стола, - Август протянул няньке небольшую книжицу в кожаном переплёте с серебряными уголками.
  -Что это? - Полюбопытствовала она, пролистав страницы, сплошь исписанные какими-то непонятными закорючками.
  -Папин дорожный дневник. Старый. Все записи в нём давнишние, и все - на равентерийском языке.
  -И ты смог их разобрать? - Женщина удивлённо приподняла брови, отчего на лбу собрались толстые складки. - Надо же, это в шесть-то лет, чужую речь понимать. Я вот жизнь уж прожила, а до сих пор только по складам читаю, да и то, лишь что по-нашему написано.
  -Я как раз дочитал до того места, где рассказывается про наше графство, только не всё ещё перевёл и понял. Но скоро справлюсь, наверное, - мальчик не удержался от хвастовства. - Я же ведь знаю много равентерийских слов. Мама очень старалась, чтобы я запомнил, как они звучат, как пишутся, и что означают... Она обещала, что как только я выучу этот язык, папа нас увезёт к себе в Империю, и мы все вместе там будем жить. Жалко, что теперь уже так не будет... Но когда я читаю, мне кажется, что и мама где-то поблизости, будто просто вышла из комнаты и вот-вот возвратится... а потом сядет рядышком, и снова будет учить меня читать. Или расскажет какую-нибудь историю... или просто приляжет рядом и прижмёт к себе... - Он погрустнел, вздохнул, и, после паузы, с горечью в голосе спросил: - Почему она умерла?.. Это же нечестно. Почему, ну почему так случилось?..
  Няня пожала плечами, отвела взгляд и уклончиво ответила:
  -Наша семья давно уж графскому дому служит, и на моей памяти ни одна женщина в роду Йорхенов до старости не дожила - что обе твои бабушки, что тётка, жена господина Йоримуса, все в самом цвете этот свет покинули. Может, от редкой красоты проклятие какое пало на их жизни, а может, Великая Богиня из милости призвала их к себе так рано, чтоб не увидели они своего увядания. С Мирабеллой-то и вовсе странная история - лекарь-то сказал - сердце во сне остановилось. Чего бы ему просто так останавливаться...
  Август уткнулся лицом в нянькино плечо, промочив горячими капельками слёз серую льняную ткань.
  -Бедняжка ты мой... - Овидия с материнской нежностью взяла его на руки и покачала, точно младенца, похлопывая по бочку. - Нехорошо с тобой поступили, не дав даже проститься-то с нею... Но всё же лучше уж помнить её живой, чем представлять покойницей... Ты не бойся ничего, я завтра раздобуду тебе ещё свечей.
  -Спасибо... - Всхлипнул мальчик. - Ты одна меня понимаешь. Другие говорят, что я странный, обзываются и дразнятся.
  -Другие - это кто? Кузены, что ли? Так они же задираются, просто пытаясь тебя расшевелить, не со зла это. Ты ж целыми днями тихонько в уголке играешь, или вон читаешь, где это видано, чтоб в неполные семь лет сидеть грустным старичком? Не бегаешь, не шумишь, на деревянных мечах не бьёшься, даже на коленках и локтях - ни единой ссадины, будто не мальчишка, а девица манерная. Понятно, что всё от переживаний, но ведь прошло уже целых полгода. Твоя мама наверняка расстроилась бы, узнав, что ты так надолго загрустил. Приободрись немножко, поиграй с двоюродными братьями, сам увидишь - всё наладится. А там глядишь, и страхи твои пройдут, сможешь спокойно спать по ночам.
  -Иоганн называет меня трусливым ублюдком. А ублюдок - это что?
  -Называет, всё-таки, паршивец... - Её губы недовольно вытянулись в тонкую полосочку. - Вот схлопочет завтра подзатыльник, а то и за ухо оттаскаю, не посмотрю, что он уже отрок, а не малое дитё.
  -Это нехорошее слово, да?
  -Скорее грубое. Так господа говорят о незаконных отпрысках, особенно когда родители происхождением неравны. Но твои мать и отец - оба из знатных родов, и узами брака ни с кем связаны не были. Свадьба Леона с Мирабеллой состоялась бы ещё до твоего рождения, да помешало упрямство твоего дядюшки... Сложная история, рановато тебе ещё. Запомни одно - ничего постыдного в этом слове - для тебя нет.
  -А чего это папу все Леоном зовут, даже ты тоже, когда знаешь, что он - Лев?
  -Так это в своей родной стране он... Лев Серов, если я верно запомнила. А нашим-то проще его имя на здешний манер произносить, вот и называют - Леон Грау.
  -А как тогда меня по-равентерийски зовут?
  -Вот отец приедет - у него и спросишь, ему-то уж виднее, - нянька вынула из сумки краснобокое яблочко, и, потерев об рукав, протянула его мальчику. - Вот, на, скушай, да и спать ложись, не думая ни о чём плохом. Я бы побыла с тобой ещё немного, да мне надо к малютке Виолетте идти, боюсь, Бетти одна с твоей капризной кузиной не управится, разбудит она своими воплями весь дом.
  -А завтра ты со мною посидишь?
  -Немножко. Спокойной ночи, - Овидия поцеловала его в макушку, и вышла, притворив за собой дверь.
  Оставшись один, Август устроился поудобнее на просторной кровати, принадлежавшей прежде его матери. Обняв тяжёлую перьевую подушку, всё ещё сохранявшую тонкий аромат её волос и любимых душистых масел, закутавшись в пушистое меховое покрывало, он принялся читать отцовский путевой дневник, при свете позабыв про недавние страхи. Вязь рукописных строк на тонких пергаментных страницах постепенно обретала смысл, складывалась в повествование.
  
  '...Я чрезвычайно гордился своим новым назначением. Конечно, первое поручение для меня в должности посла, скорее напоминало эмиссарское задание, нежели что-то действительно важное, и всё же, вместе с официальным поводом я получил ещё и замечательную возможность увидеть мир за пределами родной страны. Хотя путешествие на северо-запад Седых Степей оказалось коротким - заняло чуть больше суток от наших границ, оно меня весьма впечатлило. Мои спутники удивлялись, как можно восхищаться блёклым однообразием окружавшего пейзажа, но то, что открывалось взору, вряд ли можно назвать скучным зрелищем. По обе стороны от ухабистого просёлка, вихрившегося сухой пылью, разбегалось шелковистыми волнами море серебристого ковыля. Зеленовато-бурый бархат невысоких земляных пригорков опоясывал обширные просторы равнины, и над всем этим раскинулась бездонная высь лазурного небосвода. Из шелеста трав, сливавшегося с монотонным стрекотанием кузнечиков, сплеталась умиротворявшая мелодия, от которой клонило в сон.
  Средь дикого степного раздолья одиноко высилось графство Йорхенбург, к коему и пролегал наш путь. Узкая голубая лента мелководной реки вилась позади него, а на другом берегу проступали очертания жидкого хвойного перелеска.
  Мы прибыли к месту назначения двадцать первого июля тысяча восемьдесят третьего года. Поселение, издали показавшееся мне внушительным, при ближайшем рассмотрении больше напоминало, увы, даже не обнищавший город, а отсталую захолустную деревню, чрезмерно разросшуюся вокруг замшелых, изъеденных временем крепостных стен. Унылое зрелище грязных улочек, загаженных курами, свиньями и гнилыми отходами, фахверковых домов с осыпавшейся побелкой и глиняных мазанок с соломенными кровлями, откровенно угнетало. Каждый двор обдавал смрадом долгой вынужденной бедности. После обыкновенных для моей родной Равентерийской Империи мощёных дорог и высоких каменных зданий, поддерживаемых в порядке и чистоте, Йорхенбург напомнил мне, мягко выражаясь, неприбранный нужник. Признаться, я представлял это графство более развитым. Хотя, ознакомившись перед поездкой с его плачевной историей, понимал, что совершенно напрасно.
  Династия Йорхенов, выходцев из Лейарского королевства, обосновалась в этих пустовавших землях близ южной границы родного государства, почти три столетия назад, с намерением разводить на приволье породистых лошадей. Замысел удался - превосходные чистокровные скакуны вскоре стали знамениты на весь материк, считались достойными королей и приносили немалый доход. Воодушевлённые успехом, Йорхены избрали новым гербом своего рода поднявшегося на дыбы пышногривого серебряного коня, изображённого на синем щите, символизировавшем ясное степное небо.
   Поначалу графское фамильное гнездо представляло собой деревянный сруб на вершине насыпного холма, обнесённого частоколом. Вокруг него быстро ширилось поселение - из окрестных деревень стягивались люди, прельщённые безопасностью и возможностью хорошего заработка. Неподалёку обнаружилось месторождение железной руды, и вскоре новообразовавшееся графство прославилось ещё и искусными кузнецами. Выкованные ими клинки и доспехи пользовались спросом даже на торговых площадях Альдомифа.
   Так Йорхенбург вступил в период процветания, продлившийся два века. Йорхены, не скупясь, вкладывали средства в обустройство семейного чертога. Очередной пожар, хотя и не приведший к значительным разрушениям, навёл на мысль заложить каменный замок. После заключения договора с королевством Лейар о поставках материалов из его каменоломен, началось возведение, занявшее без малого тридцать лет. Искусственная насыпь не смогла бы выдержать тяжеловесную махину, поэтому замок пришлось строить чуть в стороне. Старый сруб почти полностью разобрали, пустив добротную древесину на нужды строительства. На холме осталась лишь закрытая наблюдательная вышка, прозванная здешними 'голубятней'.
   Новый замок повидал смену нескольких поколений, постоянно достраиваясь на усмотрение нового хозяина. Увы, стал он и безмолвным свидетелем стремительного упадка богатых владений. Двадцать четыре года назад ветра принесли мор, скосивший три четверти поголовья лошадей, а следом за тем, так некстати, обрушилась затяжная засуха, приведшая за собой голод... Многие мастера предпочли перебраться в другие земли, и графство потеряло ещё один источник прибыли, а вместе с ним - большую часть гарнизона. Наёмники не хотели служить за жалкие гроши, предлагаемые в качестве оплаты, посему защитниками стали в основном рекруты-ополченцы, набранные из местных, не особо просвещённые в военном деле. Довершили же разорение набеги кочевых племён таржгаров, прежде промышлявших разбоями в предместьях, но всерьёз опасавшихся умелого замкового гарнизона. Прознав же, что Йорхенбург остался практически незащищённым, орда оголтелых конников, будто стая саранчи, промчалась по его землям, буквально опустошив их. Захватив стада и оставшихся лошадей, степняки не остановились - многих жителей увели в рабство, а разграбленные дома сожгли. От былого величия осталось жалкое зрелище, и за минувшие годы графство всё никак не могло оклематься, вот и я застал не слишком воодушевлявшую картину.
   Памятником славному прошлому, ныне в сердце Йорхенбурга возвышался обшарпанный, неухоженный замок, отделённый от поселения просевшим земляным валом и неглубоким рвом, больше напоминавшем канаву с затхлой позеленевшей водой. Въездные ворота, устроенные в укреплённом барбакане, закрывал всё ещё довольно крепкий подъёмный мост. Толстые крепостные стены заключали массивный четырёхярусный квадратный донжон из серого камня. У главной башни имелось два входа - один - хлипкий деревянный переход, проходивший на высоте второго этажа, соединял её с жилым домом-паласом; второй - скрывался за подъёмным мостом, на высоту которого, поднимаясь над сухим рвом, вела деревянная лестница.
  В просторном дворе вдоль стен тянулись длинные бараки - сбитые из потемневших сосновых досок и служившие казармами. Рядом стоял крытый колодец, расположились конюшни и прочие хозяйственные постройки.
  На фоне общей серости и обветшалости заметно выделялась великолепная ротонда, занимавшая место у стены напротив донжона. Она совершенно не вписывалась в общий стиль замка и выглядела новёхонькой - видимо, её построили много позже. Кроме пышной виноградной лозы, увивавшей это здание с левой стороны до самого шпиля, обращала на себя внимание его неуместно дорогая лазуритовая облицовка, золочёная куполообразная крыша и яркие разноцветные витражи с растительными узорами в арочных окнах. Несомненно, это был храм богини плодородия, Элтабиатты. Она, издревле почитаемая многими фардлинорскими народами, считалась доброй покровительницей, дарующей процветание и благосостояние; однако в данном случае, скорее лишала всего этого: ценный декор святилища, будь он распродан за серебро, помог бы немного поправить дела в графстве. Мне подумалось, что граф Йоримус Йорхен, вероятно, человек с чрезмерно твёрдыми религиозными убеждениями, раз до сих пор не сделал этого, и вряд ли сразу примет щедрое предложение Империи, с которым я и прибыл сюда.
  Этим же вечером я убедился, что предположение моё более чем верно. Йорхен оказался весьма вспыльчивым упрямцем, непреклонным в вопросах своей веры. Впрочем, он принял меня и мою свиту весьма радушно, разместив в удобных гостевых покоях на втором этаже замкового крыла, близ жилых комнат графской семьи...'.
  
  Сон так и не сморил зачитавшегося Августа - тревожно-радостное предвкушение близкой встречи не давало успокоиться. Представлялось, как возвратившийся отец усадит его к себе на колени, и негромко, хрипловатым, простуженным голосом поведёт рассказ о своих странствиях, ласково взлохматив обветренной ладонью тонкие золотистые волосы. Даже почудился знакомый запах - родной и добрый - ветра, костра и горьковато-смолистой благоуханной мирры.
  -Возвращайся поскорее, папочка... - Прошептал мальчик, выглянув в окно и уставившись на кусочек неба, пламеневшего зарёй. - Я очень-очень тебя жду, и очень-очень по тебе скучаю...
  
  ***
   -А-а-а-ам-мм-а... - Дозорный широко зевнул, сняв начищенный до блеска каркасный шлем, прежде служивший предметом гордости, теперь же, наряду со службой, порядком надоевший. - Утренняя вахта - самая тяжёлая.
   -Ага. Особливо после той бормотухи, что ты вчера припёр, - отозвался другой, принимавший пост, рыгнув забористым перегаром. - Из какого дерьма та старуха вообще выпивку делает? Ни за что больше не буду лакать эту дешёвую бурду. Мало, что с неё башка трещит, так я ж ещё всю ночь, как наседка, в ближайших кустах просидел, чуть весь не вышел.
   -Тебе это только на пользу, - ехидно прыснул приятель, окинув полноватого караульного насмешливым взглядом. - А то вона как разжирел, скоро ремень на пузе лопнет.
   -Вали-ка отсель, покуда я тебе твои гнилые зубы не пересчитал, - сменный дозорный выразительно сжал кулак.
   -Спокойного тебе дежурства! - Донеслось с лестницы.
   -Проваливай, кому сказал... - В ответ на грозный замах люк в полу тут же захлопнулся, и дозорный пинком задвинул расшатанный засов. Усевшись на высокий табурет, он привычно водрузил на голову шлем и ленивым взором окинул округу, узрев лишь до тошноты опостылевший мирный пейзаж.
   С вышки на искусственном холме виднелось, как вместе с первыми лучами солнца постепенно пробуждалось графство Йорхенбург. Пастухи на окраине выгоняли скот, девушки шли с вёдрами к колодцу и тянулись к небу сизые дымки разгоравшихся очагов. Вскоре и труба над замком начала выбрасывать густые клубы дыма, даже померещилось, что тянет аппетитным ароматом жареного мяса.
   -Готовят, небось, поросятину к графскому столу... вот бы и мне разок такой жратвы подали... - Мечтательно пробормотал дозорный, истово принюхиваясь.
  Грёзы о богатых блюдах развеял настойчивый стук во входной люк.
  -Ханк, да что ж за гад ты такой?! Сам не спишь, а другим о приличном куске свинины помечтать не даёшь! Чего надо?
  Вместо ответа стук повторился.
  -Ну, гляди, за свои шуточки ты сейчас так огребёшь...
  Дозорный, нехотя поднявшись, отворил дверцу, и, взглянув вниз, тотчас попытался её закрыть, но замер с пробитым стальным дротиком горлом. Вытаращив глаза от внезапно пронзившей боли, он схватился за истекавшую кровью шею, засипел в безуспешной попытке глотнуть воздуха и повалился на пол, задёргавшись в конвульсиях...
  В вышку же немедля забрался тот, кого местные, увидев, назвали бы Степным Духом, предвестником злых бед. Из косматой головы незваного гостя во все стороны торчали пучки травы, тело не имело какой-то чёткой формы: оно будто целиком состояло из травяного покрывала с густым слоем засохшей грязи вместо лица, и только узкие блестящие глаза отличали его от обычной земляной кочки. Осмотревшись, существо 'угукнуло' вниз; тогда, точно отделившись от земли, появился второй, точно такой же Степной Дух.
  Они выставили на перила цилиндрический фонарь с решётчатой стенкой с одной стороны. Приоткрыв лючок в крышке, первый бросил на тлевший фитилёк три каких-то сероватых катышка, один за другим. Едва соприкоснувшись с огнём, они с громким шипением сгорали, сверкнув яркой белой вспышкой.
  
   ***
   Конец сентября радовал Йорхенбургских пастухов на редкость хорошей погодой, летнее тепло и не думало уходить, небо цвело радостной незабудковой синью. Ганс, поутру выгнав овец на степное пастбище, расстелил циновку на землю, и, усевшись на неё, вытряхнул из поясного холщового мешочка камешки - мелкую гладкую речную гальку разных цветов. Выкладывая из них то пирамидку, то простенькие мозаичные узоры, он скрашивал часы скучного труда.
   Скотина лениво жевала траву, пастух время от времени поглядывал на стадо. Неожиданно кто-то накинул ему на голову мешок и опрокинул на спину. Вскрикнув, паренёк попытался высвободиться - ухватился за тонкие запястья напавшего, и как-то очень уж легко смог его повалить. Тканевый покров, соскользнувший с лица, оказался вовсе не мешком - подолом девичьего льняного сарафана, а его хозяйка, довольная своей проделкой, с улыбкой лежала, распростёршись на траве. Под лучами утреннего солнца её длинные каштановые волосы дивно переливались оттенками меди и золота.
  -Марта, ты опять?! - Возмущённо спросил Ганс. - Если твой дед узнает, мне влетит за тебя!
   -Это ещё почему?
   -Да потому, что тебя он не накажет, а вот я в прошлый раз так и не понял, чем он меня по шее-то огрел - молотом, или кулачищем своим. У меня ж чуть глаза не повылетали!
  Впрочем, страх перед карой быстро отступил - внимание юноши привлекли босые девичьи ноги. Задранная сильно выше колена юбка очень соблазнительно приоткрывала их стройную прелесть. Проследив за взглядом паренька, Марта вмиг зарделась, и, лягнув его в самое незащищённое место, вскочила и одёрнула сарафан.
   -Больно же... - Согнувшись, пробурчал пастух.
   -А вот сам виноват, - хихикнула она. - Ой, что это там?
   -Где? - Ганс, наконец, выпрямился, озираясь по сторонам.
   -Да вон же, вон, на 'голубятне' что-то блеснуло... три раза. - Девушка указала в сторону наблюдательной вышки.
   -Да что? Это от шлема дозорного, наверно, солнечный зайчик.
   -Думаешь? - С сомнением спросила она.
   -Да я сотни раз уже такое видел! - Заявил пастух. Марта снова хихикнула:
   -Да ладно, ты и до десяти-то не сосчитаешь... Ой! Глянь-ка, всадник... И ещё... И ещё...
   Из-за ближайшего холма действительно выехало несколько верховых, над ними, с сердитым карканьем, кружила стая вспугнутого воронья. Юноша и девушка с нараставшей тревогой наблюдали за приближением всадников, но их пронзил настоящий ужас, когда следом, в облаке взметнувшейся пыли, появилась целая орда конных, и казалось, что земля затряслась под топотом бесчисленных копыт... В этот момент всё стало ясно.
   -Таржгары... - С трудом сглотнув сухой комок испуга, проговорил Ганс. Марта вцепилась в его руку, от дрожи в коленях подкашивались ноги.
   -Мамочка... мы же не убежим... - Чуть не плача, пробормотала она.
   -Тише... пригнись, авось не заметят... Они ж мимо нас, к городу...
   Но один из передовых уже скакал к ним - привлечённый то ли девушкой, то ли переполошившимся блеющим стадом. Вслед за ним от ватаги отделился ещё десяток всадников - эти уж точно позарились на овец.
   -Беги ж ты, дура! - Отчаянно крикнул пастух, но подруга, сделав лишь пару шагов, споткнулась - ноги не слушались её, и она, оцепеневшим от страха зверьком, тупо уселась на траву, тараща глаза на неотвратимо приближавшуюся опасность.
   Ганс, мигом осознав положение, вытащил из-за пояса пращу, и, подобрав несколько камушков с циновки, заложил один в петлю. Первый кочевник был уже шагах в ста от них, и расстояние стремительно сокращалось. Юноша метнул камень, но конник заметил и увернулся; на его скуластом, обветренном, желтовато-смуглом лице со зловещим прищуром узких раскосых глаз, промелькнула хищная улыбка. У Ганса оставалась всего одна попытка, и он, раскрутив пращу, сделал хлёсткое движение. Таржгарин пригнулся, а когда поднял голову, галька с хрустом вошла ему меж глаз, прямо под полосой пушистой меховой оторочки его четырёхклинной шапки...
   Хитрость пастушонка удалась - он лишь изобразил бросок, не отпуская конец пращи, и, на пару оборотов позже, когда враг потерял его из виду, зарядил камушком почти в упор. Удар получился такой силы, что у вылетевшего из седла степняка аж сапоги в воздухе сверкнули. Ганс радостно подпрыгнул на месте, будто мальчишка, победивший в какой-то дворовой игре. Низкорослая, коренастая лошадь кочевника чуть не проскочила мимо, но ловкий паренёк ухватился за узду. Упрямая кобыла, встревоженная потерей седока, пронеслась дальше, и остановилась неподалёку от девушки.
   -Видала? Видала, как я его?! - Спросил Ганс Марту, и, не переводя дыхания, поднял её на ноги и стал заталкивать в седло. - Скорее, скачи домой, предупреди деда...
   Девушка обернулась на него, с немым вопросом в синих глазах.
   -Со мной всё будет в порядке, - пообещал он, и хлестнул лошадь по крупу. Та, взвившись на дыбы, чуть не скинула новую наездницу, и припустилась галопом, унося её не к городу, а куда-то в степь.
   'Спасена'. - Подумал Ганс. - 'Жителей дозорные предупредят, с 'голубятни' таржгаров наверняка давно уже заметили...'.
   Пастух развернулся и увидал ещё с десяток приближавшихся верховых. Он вновь схватился за пращу. Выбрав целью ближнего кочевника, паренёк метнул камень, но в следующий момент понял, какую ошибку совершил - на этом степняке был шлем, а не обшитый мехом колпак.
   Галька, щёлкнув по металлу, отскочила; конник, свирепо глянув на осмелившегося огрызнуться юнца, поленился даже вынуть саблю из ножен - просто направил на него своего коня. А следом по сбитому юноше проскакали остальные всадники; лошадиные копыта оставляли кровавые следы на примятой траве...
  
   ***
   В комнату к Августу, распахнув дверь настежь, вбежал младший сын графа - восьмилетний Фридрих. Обыкновенно взъерошенный, этот темноволосый мальчишка сейчас и вовсе выглядел откровенно нечёсаным, будто только что вскочил с постели. Мятая камиза, небрежно торчавшая из-под наспех натянутого синего шерстяного котта, подтверждала эту догадку, к тому же, для столь раннего часа любивший поспать двоюродный брат казался очень уж взбудораженным. В руках он держал маленький игровой лук, за плечом висел колчан с лёгкими, но почти 'настоящими' стрелами.
   -Ты чего, как всегда, с книжками в обнимку разлёгся?! Там ж война, идём, давай, бегом!
   -Никуда я не пойду. Вы меня снова поколотите, или в грязи изваляете, - ответил Август, крепко прижав отцовский дневник к груди, убоявшись, что Фридрих, забавы ради, может запросто его отобрать. - Так что сами играйте в свою дурацкую войну, а я лучше дочитаю...
   -Хорёк, я те чего говорю - напали на нас, всамделишно напали! - Нетерпеливо перебил кузен. - Гарнизон вовсю готовится к обороне, а ты тут закрылся, и не слышишь, что ли, ничего?!
   -А если это правда, то кто напал? - Мальчик недоверчиво посмотрел на него, и, поджав губы, подозрительно прищурился: - Вдруг ты просто хочешь меня выманить, и это Иоганн тебя нарочно подослал?
   -Ай, да с тобой только время терять! - Отмахнулся тот. - Я - в башню, попробую застрелить парочку-другую вражьих выродков...
   -Что, правда, донжон отперли? - Оживился Август, уже готовый поверить новости.
   -Да. И я с братом буду защищать женщин и детей, - деловито заявил Фридрих.
   - Может, и не врёшь... Ладно, я тоже с тобой. А Виолетту уже тоже в башню отнесли?
   -Ага, - на бегу отозвался кузен.
   Август, неохотно оставив дневник на кровати, предусмотрительно накрыл его подушкой, сунул ноги в сапоги и побежал следом. Переход между крылом и донжоном действительно оказался открытым, и теперь стало ясно, почему на двери почти всегда висел здоровенный проржавевший замок - очень уж неустойчивыми были деревянные опоры, поддерживавшие сколоченный из сосновых досок коридор, проходивший на высоте второго этажа. Пошатывание ощущалось даже под лёгкими шагами детей, однако эта хлипкость и непрочность конструкции служила оборонительным целям - в случае вражеской атаки, её представлялось возможным обрушить парой ударов молота или топора, выбив опорные балки и перекрыв, тем самым, один из двух проходов в башню.
   Взбежав по винтовой лестнице на самый верх, мальчики оказались возле тяжёлой, окованной железом двери, из-за которой слышалось хныканье годовалой дочери графа. Возле колыбели маленькой Виолетты жались две няньки - Овидия пыталась укачать малышку, а Бетти - молоденькая круглолицая девица, цеплялась ей в рукав и нервно всхлипывала - видать, до того перепугалась новости о нападении, что сама нуждалась в утешении.
   -Долго вы, - сказал Иоганн, нехотя оторвавшись от бойницы и повернувшись к вошедшим ребятам. Одиннадцатилетний графский первенец внешними чертами удивительно походил на отца - те же белёсые, густые, сросшиеся на переносице брови, точно такие же дымчато-голубые глаза и тонкие губы. Прямые светлые волосы он забирал в хвост, чтоб не мешали, и, в отличие от брата-разгильдяя, даже сейчас, наскоро одетый, выглядел вполне аккуратно. - Таржгары уже вплотную к стенам подошли. Идите, давайте, сюда, - он похлопал по подоконнику узкой бойницы.
   -А чего не туда? Давайте откроем... - Предложил Август, показав пальцем на толстые дощатые ставни, закрывавшие большое окно на той же стене, через которое в донжон изредка поднимали грузы. - Там же лучше будет, все поместимся...
  -Ты дурак, что ли? - Кузен покрутил пальцем у виска. - Хочешь вражьих стрел отведать?
  -Нет... я просто подумал...
  -Говорю - сюда, а ты слушай, раз сам не соображаешь. Я уже придумал, как нам всем здесь разместиться. Поторапливайтесь, а то всё проглядите...
   Мальчишки расположились на подоконнике узкой бойницы - один над другим. С двадцатиметровой высоты им открывался отличный вид на всё поселение, гордо именовавшееся 'графством'.
  В предместьях уже взвивались над подожжёнными домами чёрные клубы дыма, тут и там виднелись жаркие стычки. Йорхенбургцы отчаянно пытались защититься, отбивались всем, что под руку попадалось, в ход шли серпы, поленья и вилы.
  Во внутреннем дворе суетилось шесть десятков ополченцев, успевших забежать в замок до того, как опустилась герса и поднялся въездной мост. Снаряжённые в залатанные стёганки и тронутые ржавчиной койфы, они выглядели нелепо, а на их лицах читался страх. Сотник, звеня короткой кольчугой, вооружал этот несуразный гарнизон копьями, топорами, деревянными дубинами и булавами, торопливо разделял на отряды и отправлял их на стены.
  Спустя некоторое время туда поднялся и сам Йоримус Йорхен, облачённый в начищенный прадедовский хауберк, прикрытый синим сюрко с родовым гербом, вышитым серебряной парчою на груди. Тулью бацинета с наносником, придавая величественности облику владельца, украшала старинная серебряная корона, пересаженная со шлема славного пращура.
  Распределив немногочисленных лучников, граф с ужасом обнаружил, что на стенах нет ни камней, ни котлов для кипятка, ни даже брёвен. Безмятежный быт мирного затишья последних лет порядком расслабил правителя, увлёк светскими делами; гарнизон с большой неохотой вспоминался лишь в дни выплаты жалования, а нужды обороны и вовсе позабылись: казна не поддерживала её в боевой готовности, не отдавались загодя организационные приказы. Теперь же, когда неминуемая угроза встала на пороге, оставалось лишь пенять на себя самого за легкомыслие и недальновидность.
  А неприятельская орда всё прибывала. Отделившись от оравы разбойничавших соплеменников, примерно три сотни конных с луками наготове заключили замок в осадное кольцо, пресекши любые попытки помочь жителям. В ответ на жалкие одиночные выстрелы со стены, слилось единым дребезжанием звяканье натянутых тетив, и свет небесный затенила смертоносная туча. Пока во двор свистящим ливнем сыпались стрелы, вынудив оборонявшихся укрыться за зубцами, спешившиеся степняки перебрались через земляной вал и миновали обмелевший ров - вода, давно превратившаяся в скользкую зелёную жижу, едва доходила им до пояса. В камни крепостной ограды вгрызались металлические крючья, по волосяным верёвкам, сноровисто, словно пауки по паутине, взбирались налётчики.
  
   -Вон куда поскакали! - Воскликнул Фридрих, и остальные сразу перевели взгляд на переместившееся скопище верховых. - С другой стороны обстреливать будут, пока эти здесь залезают, чтоб своих не поубивать!
   -И позади, по заделанной стене тоже лезут... - Сказал Иоганн, его речь звучала менее бойко, гораздо спокойнее и тише. - Их же не видят... ОТЕЦ! СЗАДИ! - Приложив ко рту сложенные раструбом ладони, во всю мощь своих лёгких выкрикнул он, но его не услышали.
   Оттолкнув всех, Фридрих выпустил две стрелы, впрочем, обе, быстро потеряв скорость, упали, не пролетев и половины дистанции.
  -Эх, далеко! - Раздосадовано вздохнул мальчишка. - И чего это нас не пустили помогать обороне? Уж я бы там точно не промахнулся!
  -Отец хочет, чтобы мы остались живы, и если враги всё же проникнут в донжон, мы могли защитить сестру.
  -Слушайте, а почему дозорные не заметили такую уймищу всадников, и не подняли тревогу? - Спросил Август.
  -Дрыхли, небось, паршивцы, отец сам их казнит, если враги их не прирезали.
  
  Обстрел внезапно прекратился, сменившись неистовым натиском. Карабкавшиеся наверх кочевники облепили стены, как гнус корову. Их встретил ярый отпор, ополченцы перерубали верёвки, наносили страшные удары булавами по головам атаковавших, нещадно кололи их копьями. Сквозь гул и лязг слышались жалобные вскрики раненых - пронзёнными и оглушёнными степняки срывались в ров. Но нескольким всё же удалось прорваться, а за ними, по проторённому, резво подтянулись другие. Невысокие и щупловатые по сравнению с Йорхенбургцами, таржгары юрко уклонялись от атак и проворно наседали, и теперь сражёнными падали уже защитники замка.
  
  -Эх, гляньте, какой здоровенный влез... - Фридрих указал пальцем на неожиданно-могучего степного воина, раскидывавшего ополченцев, точно лёгких соломенных чучел. - Настоящий Верзила... не знал, что среди кочевников такие огроменные бывают, папа ему едва до плеча ростом... и вон, как наших рубит - что траву косой. Что теперь делать...
  -Таржгары мигом разбегутся, если в их толпу швырнуть огненный ком. Они жуть, как боятся таких чар, - рассказал Август. - Я тут недавно прочитал, как однажды маг в одиночку распугал целую орду степняков...
   -Опять он сказками грезит, - скептически хмыкнул Иоганн. - Мага ему подавай... Здесь всё серьёзно, вернее - всё плохо, очень плохо, с двух сторон нашим не отбиться... вон и отец это уже понял, они отходят...
   -Да как так?! - Возмутился его брат. - Да один наш стоит десяти... нет, двадцати таржгар! Им бы только этого Верзилу завалить, вот тогда эти вонючие кочевники точно как овцы разбежались бы!
  
  Август, жаждавший немедля доказать истинность приведённого примера, уже не слушал, о чём говорят кузены. Он нырнул за их спины и незаметно вытащил из колчана Фридриха стрелу. Скривившись в ожидании боли, мальчик резко кольнул стальным наконечником ладонь левой руки, глубоко рассадив тонкую кожу. Чтоб утерпеть и не ойкнуть, пришлось закусить нижнюю губу. Никто не заметил его тихой возни - в этот момент двоюродные братья увлечённо глядели в бойницу, а няньки искали отвлечения от ужасов битвы и безрадостных мыслей, склонившись над колыбелью. Из двух дрожавших голосов складывался заунывный напев, убаюкивавший засыпавшую малышку.
  Сосредоточенно прищурив глаза, Август неотрывно смотрел на кровоточившую ранку и шёпотом повторял над ней девять странных слов из неизвестного языка - загадочную, глубоко врезавшуюся в память фразу книжного заклятия.
   -А Верзила-то силён. Бац - и троих наших завалил... - Вздохнул Фридрих, глядя, как тело очередного убитого ополченца упало со стены и осталось валяться в неестественной позе на земле.
  Вдруг загремели цепи, и подъёмный мост крепостной стены с громовым грохотом упал, вздевши густую пыльную завесу.
   -Нет, нет, только не ворота! - Иоганн куснул себя за кулак и побелел лицом от неожиданной догадки. - Вот для чего таржгары с другой стороны полезли, они просто внимание отвлекали!
  -Это чего ж, пока наши вовсю отбивались, кто-то из степняков незаметно в барбакан пробрался, чтобы открыть?
  -Да! И я ведь, дурень, тоже не заметил... Всё, теперь уже нет надежды справиться, нашим остаётся только бежать... Давайте же, скорее, отступайте!
   Братья беспокойно наблюдали, как их отец с четырьмя десятками уцелевших воинов мчался через двор к донжону, а вдогонку летели стрелы. Восьмерых ополченцев по пути сразило насмерть, нескольких раненых пришлось попросту бросить, иначе остальные не успели бы взбежать по лестнице, к спасительному входу прежде, чем преследователи настигли их. Но вот мост со скрежетом поднялся.
  -Ага, они здесь! Я вниз. - Иоганн, даже не взглянув на кузена, убежал, теперь у бойницы стало гораздо просторнее.
   Через распахнутые ворота ввалилась толпа спешившихся кочевников, большей частью в грубо сшитых, замызганных овечьих тулупах, но средь них попадались воины в бахтерецах и кольчугах, с накидками из волчьих и медвежьих шкур на плечах. Наводнившие двор налётчики озирались, ища лёгкой поживы, их узкие раскосые глаза с толстыми, будто бы отёчными веками, алчно поблёскивали из-под пушистых меховых отворотов конических шапок.
  Два десятка степняков притащили увесистое бревно, и с разбегу начали таранить им менее крепкие ворота паласа. В ответ ополченцы обрушили навесной коридор. Грохот стоял такой, что стены опустевшего дома, казалось, вот-вот обрушатся, но малышку Виолетту, заснувшую безмятежным младенческим сном, это ничуть не тревожило.
  Взорам же освободившихся нянек предстала весьма странная, жутковатая сцена: Август стоял спиной к окну, с отрешённо-безумным видом таращился замутнёнными очами на свою изрядно окровавленную руку и что-то невнятно бормотал. Срывавшиеся с пальцев капли крови сворачивались на полу пыльными дымившимися шариками. Раскрасневшееся, напряжённо сморщенное лицо ребёнка то и дело искажал оскал крепко сжатых зубов, на висках синими жгутами проступили вспучившиеся от натуги вены.
   Овидия бросилась было к нему, но Бетти поймала её за руку:
  -Он что пёс бешеный, того гляди пена на губах выступит! Лучше не подходить, вдруг набросится... - Прошептала девица; в сердце шевельнулся первобытный страх, призвавший немедля спрятаться за широкой спиной толстухи.
  
  Сноп огненных искр с треском и шипением вырвался из ранки, рдяным сполохом озарив комнату. Затуманенный взгляд тут же прояснился - ахнув, Август зажмурился и отшатнулся от прыснувшего в лицо жгучего потока; затухавшие брызги лишь слегка подпалили ему брови и чёлку. Не дав мальчику ни мгновенья на осознание случившегося, вспотевшую ладонь осветил узкий язычок пламени, поглощавший кровь и скручивавшийся в неровный полыхающий комок.
  Бетти попятилась назад и вжалась спиной в стену. Бедняжка почувствовала себя по-настоящему загнанной в угол - снаружи ломились таржгары, а здесь находилось нечто не менее опасное, только в невинном детском обличии. Овидия же уставилась на мальчика с восхищённым изумлением.
  -Получилось! Получилось! Я же говорил, это заклинание настоящее! - Ликующе воскликнул Август. Сотворённый огонёк пылал жаром, но руку не обжигал. Приковав восторженный взгляд своего создателя, он вдруг стал слабеть и угас прежде, чем Фридрих, увлечённый созерцанием действа, происходившего внизу, соблаговолил обернуться.
   -Не вопи так, отвлекаешь же! - Недовольно отмахнулся кузен. - И стрелу отдай, вон, ты уже поранился об неё, болван, - он вырвал из руки Августа стрелу, положил обратно в колчан и наставительно добавил: - Этой штукой надо врагов убивать, а не себя ранить.
   -Но я сделал на крови огненный ком! У меня получилось, прямо почти так же, как у мага, про которого я в книге прочёл! Ты просто не успел посмотреть!
  -Ага, молодец, ты у нас прям настоящий чародей. - Насмешливо покачал головой Фридрих, похлопав кузена по плечу.
  -Но это правда! Сначала вырвались искры, а потом - огонь! - Август посмотрел на нянек, понадеявшись, что они подтвердят его слова. Бетти сразу же уставилась в колыбельку, притворившись ужасно занятой. Овидия же вопросительно приподняла брови:
  -Так ты что же, нарочно это сделал?
  -Да. Но только вышло совсем не то, что я хотел. Должен был получиться огненный ком, а вместо этого у меня чуть брови не сгорели.
  -Да уж, от таких чар таржгары наверняка бы передохли. Только не от страха, а со смеху, - хихикнул двоюродный брат. - Вот теперь мне жаль, что я это проглядел.
  -Ох, не в добрый час твой дар раскрылся. Если, милостью богов, мы все живы останемся, расскажу милорду Йоримусу, пусть сам решает, что с таким умением-то делать... Ну надо же, всю руку ведь раскровил... - Нянька взялась за свой фартук, с треском оторвала от него полоску ткани и стала перематывать раненую ладошку мальчика. - Я видала как-то важного господина мага, он сюда приезжал с самого Лейара. Кажется, он тогда с помощью колдовства пересохший ров водой заполнял. Только вот что-то не припомню, чтобы он для этого ранился и так страшно пучил глаза.
  -Ну, он-то же маг, - мальчик пожал плечами, глядя, как повязка пропитывается кровью. - А я просто подумал, что смогу. Но не смог. - Он вздохнул. - Это очень тяжело, я устал.
  -Так давай приляг, отдохни. Кроватки-то тут нет, но я тебе покрывало постелю.
  -Эй, усталый, успеешь ещё выспаться! Посмотрим лучше, что снаружи делается, это уж поинтереснее, чем сны! - Фридрих выглянул в бойницу. - Они всё-таки вышибли дверь... хорошо, что в доме - никого.
  -Там папин дневник! - Август схватился за голову, оставив кровавый след на левом виске. - Зачем я только его там оставил, надо было с собой взять!
  -Ой, не переживай, на что он таржгарам, они вряд ли читать-то умеют. Разве что, костёр развести пригодится. Но в доме и так порядочно добра, чтоб ещё это брать. А вон, глянь, уже и до святилища добрались...
  Кочевники и впрямь обирали небольшой храм богини Элтабиатты. Не ленясь, отковыривали даже синие лазуритовые плитки, облицовывавшие ротонду снаружи. Некоторые пытались вскарабкаться по виноградной лозе на золочёный купол, позарившись на большой, заманчиво искрившийся радужными переливами опал, венчавший верхушку шпиля. Остальные забрасывали пустовавший ров вокруг башни всяким хламом.
  Тут в ворота въехал единственный всадник, чересчур бросавшийся в глаза на фоне пешей ватаги. Диковинным драконоподобным ящером в блеске стальных чешуй показалась его лошадь, вышагивавшая в тяжёлом пластинчатом панцире. Под изукрашенным латунным узором оголовьем, точно замершее огненное дыханье, висела крупная шёлковая кисть, а понизу боевой попоны пламеневшей полоской колыхалась бахрома. Приосанившийся седок щеголял сверкавшим на солнце ламеллярным доспехом, надетым поверх долгополого киноварного стёганого халата. Над островерхим шлемом, клочком неугасимого костра, реял по ветру красный плюмаж из конского волоса.
  Конник с апломбом рассекал двор, ничего не страшась. В него полетело несколько стрел, но какие-то пронеслись мимо, даже не задев, а другие попросту отскочили от брони. Он огляделся, натянул тетиву своего мудрёного составного лука, и первый же выстрел метко сразил лучника на крыше донжона; тот успел лишь негромко вскрикнуть, схватившись за красное оперение пронзившей грудь стрелы, прежде чем сорваться вниз...
   К верховому поспешно подошёл высокий, массивный воин степняков, прозванный мальчишками 'Верзилой'. На первый взгляд, он выглядел гораздо скромнее конного, но в то же время отличался от прочих налётчиков. Его облачение составляли зелёные шаровары, заправленные в мягкие сафьяновые сапоги со шнурованными голенищами и загнутыми носами, и серовато-голубой распашной халат из странного материала, напоминавшего тонкую змеиную кожу с мелкими серебристо-жемчужными чешуйками. Талию охватывал широкий пояс из металлических пластин, позвякивавший множеством подвесок - наконечниками стрел, собранными на толстый шнур. Плечи защищали стальные наплечники, а воронёный шлем по краю окаймлял дымчатый соболиный мех, свисавший длинным хвостом на спину. Гневно оскалившись, здоровяк ухватился за узду и дёрнул с такой силой, что лошадь споткнулась и упала на колени. Наездник громоздким тюком вывалился из седла, вмиг растеряв всю свою внушительность.
  
  -Эх ты, да Верзила-то, видать, таржгарский вождь! - Заявил Фридрих.
  -С чего ты взял? Я думал, вождь тот, на коне.
  -Нет. Видишь, как он с ним разделался? Да и одежда-то у него не простая... из лурмийской кожи, похоже.
  -Из какой кожи?.. - Август недоумённо взглянул на кузена.
  -Лурмийской... что толку ты книжки читаешь, если не знаешь таких вещей? Это очень ценная редкость, потому что её, вроде как, с лурмий сдирают, это такие монстры, из дальних восточных пустынь. Телом они похожи на людей, но покрыты чешуями, как ящерицы. Вместо волос у них - перепончатый гребень на шипах, глаза краснющие, со зрачком, как у кошки. Говорят, их кожа очень лёгкая, тонкая, но по прочности ничуть не уступает кольчуге - вскользь её не разрубить, и обычной стрелой издалека не возьмёшь. Только мощным ударом копья или меча пробить можно...
  -То есть, чтобы пошить такой халат, кто-то содрал кожу... с других людей? - Мальчик сморщился от омерзения.
  -Не, ты что, лурмии же не люди вовсе. Они дикие, что звери, да ещё и опасные очень, - голос двоюродного брата понизился. - Встретишь их разом несколько - всё, считай, пропал. Я слыхал, они, если человека поймают, так начинают жрать его сразу, пока он живой ещё, рвут плоть с костей острющими клыками, наслаждаясь воплями!
  -Ужас какой... - Поёжился впечатлённый Август.
  
  Пока мальчишки разговаривали, кобылу принял подбежавший таржгарин в косматой шапке, а вождь поднял 'спешенного' с земли; оба говорили громко, но на непонятном, грубом наречии. По интонации угадывалось, что завязалась словесная перепалка, впрочем, Верзила быстро оборвал её, отвесив краснохвостому крепкую затрещину.
  Оскорблённый оплеухой, тот с полминуты буравил взглядом спину предводителя, возвращавшегося к почти сооружённому переходу через ров. Затем крутанулся на пятках, и, огрев ближайшего соплеменника плетью, приказал ему и ещё двоим последовать за ним в храм. Вскоре он вышел оттуда и вынес в руках нечто, в чём местные узнали пышноволосую голову богини Элтабиатты, отколотую от изваяния в святилище. Встав посреди двора, краснохвостый ощерился самодовольной ухмылкой, демонстративно воздел трофей над головой и потряс, нарочно дразня осаждённых. Сполна упившись их разгневанными взглядами, он швырнул голову на землю и наступил сапогом на прекрасный мраморный лик.
  -Ой-ой. Ничего себе... - пробормотал Фридрих. - Почему этот степняк до сих пор жив, и бог Таргда не испепелил его, и не перебил всю их поганую орду, наслав дождь из горящих копий?
  -Таргда? - Переспросил Август.
  -Ну да. Элтабиатта же его супруга. Он должен бы за измывательство над её идолом тако-о-ое здесь устроить...
  -А может, он занят где-нибудь в другом месте, вот и не заметил? - Предположил мальчик.
  -Может, - кузен развёл руками. - Или ихние таржгарские степные божки мешают ему увидеть, я слыхал, они умеют морок напускать не только на людей...
  
  ***
  Граф Йорхен наблюдал за наглым святотатством через нижнюю бойницу, стремительно вскипая от ярости. Лицо правителя побагровело, ноздри раздувались, шумно втягивая воздух. Кустистые брови возмущённо сошлись на переносице, грозовыми тучами нависнув над потемневшими голубыми глазами. В сузившихся зрачках бушевала буря бешеного негодования. Йоримус вскинул меч, и выкрикнув призыв:
  -За мной! - Ринулся к воротам.
   Никто из ополченцев даже не шелохнулся.
  -Открыть!!! Немедленно открыть ворота! - Громогласно повелел он, но и этот приказ поглотило общее молчаливое бездействие.
  -Милорд, это безумие! - Возразил сотник. - Они только того и ждут...
   -Витольд, этот дикарский выродок кощунствует! - Перебил его Йоримус, особо выделив последнее слово. - Он посмел надругаться над нашей покровительницей, и ты предлагаешь оставить это безнаказанным?!
  -Мы уже сдали свои позиции, кочевники вторглись внутрь замковых стен. Сейчас нам нужно думать не об испорченном убранстве святилища, а о собственных жизнях. Покинуть донжон - означает обречь на погибель или рабство нас всех.
  -Что, лучше трястись здесь от страха, что они всё равно ворвутся?! Великая Богиня на нашей стороне, и...
  -И её изваяние расколото. Если уж это не смогло привлечь её божественного внимания, так наши судьбы и вовсе ей безразличны.
  -Трус!!! Не смей так говорить!!! И... подчиняйся! Ты мне присягал! Я - твой лорд! Вы все обязаны мне подчиняться! Я сказал - немедленно опустить мост - и в бой!!!
  
   Примостившийся в уголке Иоганн стал свидетелем очередного отцовского припадка. Правитель, с уродливо перекошенным нервной судорогой лицом, метался меж предупредительно расступавшимися воинами. Он угрожающе напирал, сверкал налившимися кровью глазами, потрясал обнажённым мечом и, брызжа слюной, визгливо требовал немедленного повиновения приказам, но эти сумасбродные выходки упирались в твердь всеобщего терпеливого молчания. Обитатели замка давно привыкли к кратковременным вспышкам исступлённого гнева, во время которых граф терял контроль и над собой, и над ситуацией, начисто лишаясь здравомыслия; на разум его будто бы находило затмение, ибо он не ведал, что творит.
  -Я вас всех... приговорю! Вы все тут смертники, поняли?! Или немедленно в бой, или все будете казнены! Все!!!
  Вконец разъярённый Йорхен сам ринулся к деревянному колесу лебёдки. Сотник и телохранитель попытались удержать его, дабы утихомирить, но не смогли - отбрыкиваясь с преумноженной злостью силой, он вырвался. Ополченец, стоявший поблизости, смекнул, что просто так господин не успокоится, и несколькими взмахами топора раскурочил подъёмный механизм.
  -Ты что натворил, вшивота драная?! - Йоримус ударил его яблоком меча в лицо, а когда тот отпрянул, зажав ладонями разбитый нос, замахнулся, вздумав зарубить.
  Тут на графа разом навалилось трое воинов, один рывком выдернул из цепких пальцев меч, двое других, бесцеремонно заломив руки за спину, повалили его на пол.
  -Эй, вы что?! - Иоганн возмущённо выпрямился в своём углу. - Как вы смеете так обращаться со своим господином?!
  Витольд резко осадил его:
  -Он снова помутился рассудком! Своими невменяемыми поступками хочет всех нас погубить! Свихнувшийся человек не может командовать, несведущий безусый отрок - тоже, так что сядь и заткнись!
   Взвинченный тон сотника, подкреплённый крепко сжатыми кулаками, как-то сразу отбил охоту ему возражать, даже скрученный Йорхен прекратил дёргаться, только жалобно проскулил, страдальчески закатив глаза.
   Пока осаждённые боролись с бесчинствовавшим безумием собственного сеньора, кочевники соорудили из натасканного со всей округи хлама относительно устойчивый переход. Миновав ров, несколько воинов во главе с вождём, вооружившись топорами, начали разносить поднятый мост, выбивая щепу и корёжа ленты железа, которыми он был обит.
  -Укрепить ворота! - Приказал Витольд. - Приготовимся встретить захватчиков здесь.
  
  ***
   Всё больше чёрных столбов дыма от пожаров поднималось в небо. Трещали пылавшие соломенные крыши мазанок, а поднявшийся ветер, будто союзник налётчиков, разносил пламя по поселению. Резкий запах гари достиг и верхнего этажа донжона.
  -Что творят, свиньи поганые... ладно бы просто грабили, но жечь-то зачем? Если всё сгорит, мы нескоро отстроимся, - хмурясь, пробурчал Фридрих. - Им же самим потом поживиться будет негде, разве что на дальние земли в поход собираться...
  -Ты посмотри, сколько их...
  -Да, всё больше и больше, не счесть... Я никогда столько народу разом не видал... А вон и ещё скачут... Но сколько бы их не собралось, стены башни им всё равно не сломать.
   -Так они стены и не трогают. Наверное, скоро мост проломят и сюда ворвутся, чуешь, бах - и аж дрожь по камню идёт?.. - Август положил ладонь на подоконник бойницы, чтобы лучше ощущать сотрясание.
  Мальчики переглянулись и разом вздохнули. Штурм перестал казаться интересным приключением, угнетающей тенью нависла мрачная мысль о некой печальной безнадёжности их положения. Представлялось, что уже очень скоро таржгары ворвутся в донжон, неся погибель всем и каждому...
   Напуганные и опечаленные собственными домыслами дети вдруг заметили на дороге к замку какие-то быстрые сшибки. Вскоре через открытые ворота промчался десяток всадников в развевавшихся тёмных плащах и тускло поблёскивавших шлемах. Они на скаку разили степняков, рискнувших встать на пути, и стремглав уносились дальше, оставляя за собой след из покалеченных тел. Возле деревянной лестницы, ведшей к мосту в донжон, лихие конники закружили, забрасывая струхнувших кочевников метательными копьями. Те мигом попрыгали со ступеней и бросились врассыпную. Воспользовавшись моментом, первая пятёрка спешилась и побежала наверх, остальные продолжили движение по кругу.
   -Вот это да! - Обрадованно воскликнул Август. - Смотри, смотри, это же подмога! Может, ещё не всё потеряно!
   -Это не наши, - заключил Фридрих, приглядевшись к снаряжению воинов. У всего отряда оно было почти одинаковым: шлемы-шишаки с листовидными, закрывавшими лица наносниками и тёмно-серые приталенные бригандины со стальной проклёпкой. Лишь у одного, по-видимому, командира, основу доспеха покрывало не шерстяное сукно, а ценный чёрный бархат. - Какие-то иноземцы, похоже. И доспехи у них не боевые, а скорее дорожные. Но ты глянь - таржгары-то просто обалдели, не ждали, видать, такого.
   На шатком, натужно скрипевшем помосте развернулось молниеносное сражение. Чужестранцы являли чудеса воинского мастерства - пронзали налётчиков мечами и ловко спихивали в ров. Даже могучий вождь, подобравшись к ним вплотную, получил крепкий пинок в живот, потерял равновесие и свалился на дно. Тут уже и вторая пятёрка всадников покинула сёдла и помчалась по лестнице к воротам.
   -Они идут сюда! К нам! К нам прорубаются! Ты говоришь - не наши, а если не наши, то зачем бы им так рисковать?!
   -Ну да... Но только что-то не так... мост-то не опускают, - развёл руками кузен.
   -Почему? Они же помогают! Их надо впустить... Может, просто не видят, не заметили?..
   Прошло несколько минут, но прорвавшимся так и не открыли. А степняки, тем временем, опомнились от внезапной атаки. Краснохвостый снова влез на свою лошадь и начал раздавать приказы. Несколько кочевников вскочили в сёдла коней, оставленных хозяевами, но те, взбрыкнув, скинули их, одному упавшему даже размозжило копытом голову. Разозлённые тщетной попыткой таржгары перебили благородных животных.
   Чужеземцы на неустойчивой перемычке надо рвом стали мишенью для града стрел. Их небольшие круглые щиты, висевшие на предплечьях, оказались сомнительной защитой, и один за другим, прикрывая собою главу отряда, гибли верные воины. Когда в живых осталось только трое, над двором разнёсся глухой трубный рёв. Почти все степняки обернулись на барбакан. Там, на одном из зубцов, сжимая в руке сигнальный рог, сидел худосочный, смуглый юноша, одетый лишь в набедренную повязку из грубо сшитых серых шкурок. Всё его тело и выбритую голову покрывали потрескавшиеся остроугольные узоры, нанесённые белой глиной, а на кожаной полоске пояса болтались, привязанные на шнурках, крупные кости, пара человеческих черепов, разноцветные перья и небольшие мешочки.
   Прокричав что-то на своём наречии, он отцепил один череп и разбил его об камень под ногами. Мощно плеснуло жидкое содержимое, целиком окатив юношу и забрызгав зубец. В тот же миг оно вспыхнуло языками невиданного синеватого пламени. Горящая фигура, простерев руки к небу, с истошным надрывом начала вещать; многоголосое эхо искажало эти вопли, переполнив замковый двор раскатистым воем. Некоторые впечатлённые зрелищем таржгары попадали на колени, бросив оружие, прочие же, застыв, внимали. Оставшиеся в живых иноземцы тоже слушали, видимо понимая, о чём идёт речь.
   -Шаман... это же настоящий шаман! - Заворожённо пробормотал Август, вскарабкавшись на подоконник и неосознанно оттеснив Фридриха от бойницы. - Всамделишный чародей степняков! Ты видел, как он сейчас...
   -Да не мешай ты смотреть, ишь, расположился! - Кузен отпихнул его, и тот сполз на пол.
  
  Едва шаман договорил, пламя потухло. Сам он стоял невредимым, только глиняные узоры потемнели, а с тела срывались густые клубы сизоватого пара. Палец степного колдуна повелительно указывал на чужестранца в чёрной бригандине. Тот коротко кивнул, приняв вызов.
  Степняки поспешно расступились, освободив посреди двора место. На площадку немедля ступил примелькавшийся уже воин в краснохвостом шлеме, за ним последовали ещё два таржгарина в крепких кожаных доспехах. В боевом задоре поигрывали они оружием, сабли то и дело вычерчивали сверкавшие круги.
  Одновременно, на дне башенного рва вождь остервенело продирался сквозь груду трупов, чуть не задавившую его своей тяжестью. Шлем слетел с головы и затерялся, развеяв иллюзорную неуязвимость - на выбритой макушке могучего степняка алела свежая рана; длинная чёлка, раздвоенная подобно ласточкиному хвосту, намокла от крови и прилипла к лицу, а шесть чёрных кос, свёрнутых кольцами за ушами, растрепались, рассыпав мелкие жемчужинки.
  По мёртвым телам Верзила выбрался наверх и тотчас устремился к галдевшей ватаге. Растолкав локтями стоявших на пути соплеменников и попутно выхватив саблю из рук какого-то воина, он пробился в центр круга. Краснохвостый и двое других, едва завидев предводителя, с негромким ропотом отступили к краю, примкнув к общей толпе.
  Шаман расселся на своём 'постаменте', расставив бёдра и скрестив лодыжки. Выбрав средь прочих амулетов, висевших на поясе, пару человеческих бедренных костей, он начал отбивать ритм прямо по камню, и полуприкрыв глаза, раскачивался в такт.
  Бада-бам, бада-бам, бада-бам! - Звонкий стук звучал как тревожное биение сердца. Таржгары вторили ему - некоторые били древками копий в землю, другие грозно притопывали.
   Под грубые окрики и глумливое улюлюканье чужеземцы спустились вниз. Сначала на ристалище хотел выйти человек, избранный шаманом, но спутники отстранили его. Отбросив щиты и сняв мешавшие обзору шлемы, они первыми шагнули навстречу вождю.
  
  -Подвинься немного, я же тоже смотрю! - Попросил Август, и Фридрих милостиво уступил немного места: ему непременно хотелось с кем-нибудь обсуждать увиденное.
   -А вон тот-то трусоват. Двоих своих - на одного, - заметил он, когда кузен снова влез на подоконник.
   -А вот и нет, там таржгаров толпа, а их трое всего, - возразил мальчик. - И ты чего, не видел, они же сами его заслонили, друзья, наверное.
   -Двое против одного - всё равно нечестно.
   -А трое против орды - честно, что ли? Или что, думаешь, если они его убьют, победителей отпустят? Это же таржгары... дикари... расправятся, и всё... для чего только они затеяли это?..
   -Поглядим. Вдруг у них всё по чести, победят Верзилу в поединке - останутся живы и уйдут с миром. Сейчас, получается, дуэль, вождь же один... Ставлю на иноземцев.
   -Я вот только не понимаю... Если все погибнут всё равно, чего тянуть? Я бы на месте того главного человека этих двоих вперёд не пустил... Я бы лучше сам. Вот, и тем более, что и шаман его выбрал.
   -А я тебе чего говорю, зассал он.
   -Не похож он на испугавшегося... Напрягся, как зверь перед броском, видишь, еле сдерживается, мечом то и дело поводит...
  
   Два чужестранца кружили вокруг таржгарского вождя, но никто не решался нападать - каждый сознавал, что первая ошибка, скорее всего, окажется последней. И всё же первыми атаковали они, одновременно с разных сторон, а что происходило дальше, мальчишки с высоты не смогли разобрать. Стоявшие же внизу видели, как Верзила, присев под один удар, слил саблей другой, да так быстро и ловко для столь массивной комплекции, что противники, не успев отреагировать, налетели друг на друга. Одному из них это стоило головы: степняк крутанулся из глубокого приседа, и, резко выпрямившись на развороте, рубанул ближайшего бойца по шее.
   Второй, взревев, бросился на врага, но его беспорядочные порывистые замахи лишь бестолково рассекали воздух - вождь подсознательно предугадывал и легко отражал их. Однако при попытке совершить 'обманку', его нарочито неуклюже выставленная сабля мгновенно оказалась отбитой, а в грудь полетел колющий выпад. Инстинкт сработал быстрее мысли - таржгарин вовремя присел, и разящий удар пришёлся в левое плечо. Клинок, окрасившись красным, прошёл насквозь.
  Насаженный на меч, вождь не стал вырываться, наоборот, притянул чужестранца к себе и с размаху ударил его головой в нос - раз! Два! - только кровавые брызги разлетались... Не успел противник опомниться, как крепкая хватка острых зубов мощным капканом сомкнулась на незащищённом горле. Хрустнул прокушенный кадык; Верзила напоказ сплюнул кусок вырванной плоти. Обагрившись тёплой вражьей кровью, он небрежно отшвырнул трепыхавшееся тело в сторону и люто сверкнул алым оскалом. Словно матёрый вожак волчьей стаи, в очередной раз утвердивший своё превосходство, вождь обвёл соплеменников торжествующим, но в то же время по-звериному свирепым взглядом, и под его силой их головы покорно склонились.
  Только иноземный странник стоял в толпе таржгаров гордо выпрямившись, высился величавым орлом средь стаи серого воронья; длинный шерстяной плащ чёрным мраком лился с широких плеч. Казалось, мужчина даже рад, что подошёл его черёд: вблизи, при таком скоплении, исходившее от кочевников едкое телесное зловоние, запах застарелого пота, конского навоза и гари, становились просто невыносимыми. Честный бой, пусть и последний, представлялся участью намного лучшей, чем в облаке удушливого смрада, под издевательский гогот врагов бездейственно созерцать гибель товарищей по оружию. Он решительно вышел на площадку и отстегнул плащ, однако отбрасывать не стал, а несколькими круговыми взмахами обмотал вокруг левой руки.
  Вождь, тем временем, вытащил из-под наплечника застрявший вражеский меч и отшвырнул его подальше. Какой-то степняк шустро прибрал трофей к рукам. Вновь вооружившись саблей и зажав в левой руке, ослабшей из-за ранения, кинжал, Верзила первым пошёл в атаку, приготовившись быстро поставить заключительную точку в сражении. Но как только сошлись клинки, высекши искры от мощных ударов, стало ясно, что воины равны друг другу.
   Мальчики, не отводя взглядов, стараясь даже не моргать, наблюдали за их схваткой. Август от сильного волнения неосознанно обкусывал ногти на вспотевших пальцах.
   Вождь нахраписто напирал, лёгкая, изогнутая таржгарская сабля проводила более стремительные атаки, и прямой меч иноземца едва успевал отражать смертоносную сталь, его немногочисленные удары не могли нащупать бреши в защите. Напряжённое противостояние постепенно обретало притягательную грацию смертельно опасного танца. Шаман, раскачивавшийся в нараставшем экстазе, всё быстрее выстукивал ритм.
  Бада-бада-бада-бам, бада-бам-бам, бада-бам-бам...
   -Ну, давай же... ты сможешь... - Бормотал замерший в тревожном ожидании Август, ощутив, как будоражащий холодок крупными мурашками забегал по спине.
  
  Шаг... ещё шаг... лязг скрещённых клинков. Пронзительный, агрессивный взгляд предводителя орды штормовой волной разбился об скалу хладнокровного взора противника. Замах, свист рассекаемого воздуха, разворот, подрез... Страшные удары врезались в жёсткие блоки, лезвия рассыпали искры и покрывались зазубринами, по суставам рук раскатывалась столь жгучая ломота, что пальцы едва удерживали рукояти. Скользнув по клинку до самого острия сабли, меч механически спружинил, понесшись к виску вождя, но внезапно провернулся в кисти, и, миновав выставленную сверху защиту, усиленным выпадом устремился к груди. Изловчившись, Верзила резко отскочил вбок и с прыжка нанёс сокрушительный косой удар, вознамерившись одним махом снести иноземцу голову.
  Бада-бада-бада-бам, бада-бам-бам, бада-бам... хрясь! - Ритм вдруг сломался и затих.
  Едва сабля звякнула по шлему, яркая беззвучная вспышка, подобная разряду молнии, осенила двор. Ослепительно сиявший белый свет резанул по глазам. Невиданная сила сшибла вождя с ног, а степняков, стоявших у края площадки, обдало мощным порывом холодного ветра.
  Сквозь застлавшие взор чёрно-зелёные пятна, Август увидел внизу поверженного чужестранца, полускрытого развернувшимся плащом. Мальчику показалось, что рядом с телом валялась и отрубленная голова в промятом шлеме. Неподалёку могучий воин кочевников медленно поднялся с земли и выпрямился, ошарашенно озираясь.
   Всё ещё щурившиеся и промаргивавшиеся таржгары вскинули вверх копья и торжествующе издали громоподобный боевой клич:
   -'Угхар!' - Признав победу своего предводителя.
  Однако ликование почти сразу захлебнулось и стихло: 'обезглавленный' человек тоже встал, откинув с плащ с лица. Золотистые пряди влажных от пота волос волнами расплескались по плечам. Приглядевшись к чертам чужеземца, Август с изумлением узнал их - хоть на высокий лоб налипла мелкая песчаная пыль, горбинку носа рассекала свежая ссадина, а напряжённо сжатые губы истончились, всё же родные карие глаза, блиставшие отвагой под изогнутыми бровями, не оставили не малейшего сомнения.
   -Папа! Это же мой папа! - В следующий момент выкрикнул он.
   Лев на миг взглянул в сторону донжона. Августу показалось, что их взгляды встретились. Словно воодушевлённый окликом сына, имперец развернулся, встряхнул от пыли плащ, и без страха попёр на вождя. А Верзила, усомнившись в собственных силах, и даже в самой возможности одержать верх над этим человеком, начал пятиться при его приближении. Но быстрые, хлёсткие удары настигали таржгарина, чиркали по плечам, настойчиво прорывались к шее. Чёрным крылом пола плаща выхлестнула ему в лицо, отвлекши от одновременного пробивного укола в солнечное сплетение. Халат прорвался - лурмийская кожа не выдержала натиска равентерийской стали; клинок пронзил плоть, точно мешок, набитый соломой. Во взгляде вытаращенных раскосых глаз смешались удивление и ужас. Сабля выпала из руки, боль наполнила рот привкусом соли и железа. Поперхнувшись собственной кровью, степной воитель скрючился, судорожно вцепился в гарду вражеского меча, словно желая вытащить его, но в следующий момент повалился на бок.
   Теперь уже с донжона донёсся радостный восклик, даже два, Фридрих тоже оценил эффектную победу. Степняки притихли, а имперец, наступив поверженному противнику на грудь, принялся выворачивать меч из раны - лезвие крепко застряло в позвоночнике. Внезапно мужчина содрогнулся, скривившись от жестокой боли - на последнем издыхании вождь всадил ему в бедро кинжал. Мальчишки ахнули. Рывком выдернув клинок, Лев одним ударом добил врага.
   Тут же к нему направился кочевник в краснохвостом шлеме; за ним, как по звериному следу, шёл спустившийся шаман. Таржгарский воин презрительно пнул ногу трупа, и, обратившись к победителю, громко проговорил на ломаном общем фардлинорском языке:
   -Должен тебя поблагодарыть. После того, как я тебя убью, я займу место отца, стану вождём среди вождей, Велыким Ханом Седых Степей. - Он ухмыльнулся, обнажив жёлтые зубы.
   Равентериец молча встал в боевую стойку, но уже после пары ударов стало ясно, что полученная рана и одолевавшая усталость не позволят ему одолеть врага. Боль отвлекала, кровоточившая нога предательски подламывалась, и в очередной раз упав на колено, он был уже не в силах подняться, лишь выставил над головой блок. Сын вождя со всей силы пробил его, вышибив из рук противника меч. Утяжелённая сабля, опустившись безжалостным рассекающим ударом на плечо, промяла горловину бригантины и раздробила ключицу. В ошеломлённо расширившихся глазах имперца застыл безмолвный крик, не посмевший даже тихим стоном сорваться с уст, багряный фонтан хлестнувшей крови вымыл из тела остатки сил. Свинцовая тяжесть овладела сражённым поединщиком, он шумно, судорожно вздохнул и измождённо рухнул лицом вниз, распластавшись у ног таржгарина.
   Истошный мальчишеский вопль разнёсся над двором. Горячие слёзы застлали ужасную картину, но, словно выжженная раскалённым железом на тонком полотне детской души, она продолжила стоять перед глазами.
  Степняки склонились перед новым вождём и вразнобой разразились хвалебными выкриками, заглушив доносившиеся с донжона рыдания.
   От переживания у Августа помрачилось сознание. Бездонный провал нежданного горя поглотил всю трепетавшую в сердце надежду, на её место пришла непроницаемая чернота щемившей безысходности, затмившая собою всё остальное. Жаркое удушье подкатило к горлу, уши заложило свистом. Словно ударенный, мальчик неуклюже сорвался с подоконника бойницы. Фридрих, ахнув, успел ухватить кузена за рубашку, но его руки оказались недостаточно крепкими, и пальцы, не выдержав веса, разжались...
  -Ой, матушки, убился! - Всплеснула руками Овидия.
  Тщетно няньки трясли ребёнка, обмякшего, словно тряпичная кукла. Бесчувственное тело объяла ледяная бледность, дыхание затихло. Фридрих, сперва 'по-мужски' скрывавший беспокойство, всё же не выдержал, подлез Бетти под локоть, с видом заправского лекаря приложил ухо к груди двоюродного брата, прислушался, а после торжественно заключил:
  -Колотится.
  Пестуньи облегчённо вздохнули.
  -Всё-всё, молодец, помог, а теперь отойди, не мешай нам, - отмахнулась девица.
  Нехотя вернувшись к бойнице, он скуксился от безрадостного зрелища.
  Степняки продолжали грабёж, с убитых лошадей снимали сёдла, кое-кто обирал трупы имперцев, стаскивая с них бригандины и сапоги. Истекавшего кровью Льва постигла та же участь - мародёры налетели на него с жадностью голодных стервятников. Крадучись, точно любопытная кошка, к нему подобрался и шаман. Тощей, жилистой рукой он выдернул из сутолоки одного соплеменника; тот было огрызнулся, однако увидев юношу, оторопело отскочил подальше, предупреждающим окриком вспугнув остальных.
  Склонившись над равентерийцем, степной колдун внимательно оглядел его, обнюхал, шевеля ноздрями, макнул палец в кровь и, будто пробуя её на вкус, лизнул. Подтащив поближе труп прежнего таржгарского вождя, он связал концами одной верёвки ноги обоих, и с трудом, тяжело дыша и склонившись чуть ли не к земле, поволок тела к воротам.
  Некоторые кочевники собирали и стрелы, в изобилии усеивавшие землю. Небольшой отряд вновь стал долбить подъёмный мост донжона, но как-то вяло, без прежнего энтузиазма - новый вождь уже считал себя победителем, и не принуждал своих воинов тратить силы на захват башни, где не нашлось бы ничего стоящего, кроме горстки перепуганных людишек. Под звон сыпавшихся из оконных рам стёкол, из дома утаскивали все сколько-нибудь ценные вещи.
  Нагруженные захватчики с муравьиной деловитостью проходили через двор - стаскивали всю добычу в общую кучу перед замковым рвом. Туда же сбрасывали свои трофеи степняки, промышлявшие разбоем в городе.
  Не прошло и часа, как вместе с усилившимся порывистым ветром нагрянули перемены. Таржгары отчего-то переполошились, спешно распихали награбленное в мешки, попрыгали в сёдла и ускакали, а вскоре из-за холмов показались ярко-алые знамёна армии Лейарского Королевства, золотой парчою горел на них грозный геральдический грифон с воздетым мечом в когтистой лапе.
  
  ***
   Август открыл глаза в собственной постели, подле него дремала над вязанием Овидия. После сонного забытья нашествие кочевников и гибель отца казались просто жутким ночным кошмаром, но, взглянув на свою перевязанную ладонь, он всё понял. Вскочив, мальчик босиком и в одной длинной нижней рубашке выбежал из комнаты. Непослушное тело, словно марионетка в неумелых руках, шаталось из стороны в сторону, а занемевшие конечности дрожали мелкой дрожью. Мучительно ныла голова, каждый шаг отдавался тупой болью в затылке.
  Торопливо сбежав по холодным ступеням, Август не заметил, что коридор и лестница аккуратно прибраны, будто бы никакого таржгарского набега и в помине не было. Однако во внутреннем дворе мальчика ожидала удручавшая картина разорения. Средь щепы, битых стёкол, обломанных ветвей виноградной лозы и уже собранного в кучи мусора сновали незнакомцы, одетые в необычные для окрестных земель коричневые короткополые камзолы и облегавшие вязаные шерстяные шоссы. Вовсю кипела работа - одни таскали доски, другие под шумный аккомпанемент тюканья топора и стука деревянного молота ремонтировали разгромленный храм, зиявший тёмными провалами пустых окон.
   У въездных ворот Август заметил нескольких воинов, снаряжённых чуть ли не богаче, чем сам правитель Йорхенбурга, захотелось даже приостановиться, чтоб получше их рассмотреть. Поддавшись любопытству, мальчик едва не позабыл, для чего вышел, да ноги сами понесли к тому месту, где он в последний раз видел отца.
  Печально побродив средь бурых следов высохшей крови, затоптанных и припорошенных пылью и песком, Август наклонился, привлечённый тусклым блеском. Руки нетерпеливо ухватились за втоптанный в землю металл и вытянули два кусочка покорёженного серебра с помутневшим, потрескавшимся осколком камня. Немедля вспомнился отцовский амулет - равносторонний крест, украшенный круглым рубином, и рассказы о неких могущественных чарах, содержавшихся в этом предмете.
  Холодное серебро, зажатое в ладони, больно впилось в кожу.
  'Если амулет сломался, значит, и защитные силы высвободились. Может быть, они уберегли папу, и он не погиб, а просто ранен, и его перенесли куда-нибудь, в гостевую комнату... точно! А уж лекари вылечат его, сиделки - выходят, скоро он выздоровеет...'.
   Эта иллюзорная надежда повлекла мальчика обратно в дом. По пути в гостевые покои, в коридоре второго этажа, ему попались кузены, бившиеся друг с другом на деревянных мечах.
  -Эй, вы не знаете, где мой папа?
  -О, очнулся, - Фридрих, заметив его, махнул рукой. Игра остановилась. - Ну ты и дрыхнуть... У нас тут столько всего случилось.
  -Так где мой папа? Он жив?
  -Ты же сам видел...
  -Его убили, - вмешался Иоганн. Два коротких слова прозвучали как-то уж слишком беспощадно.
  -Нет... так не бывает... - Часто заморгав, всхлипнул Август. - Он же... он же ко мне приехал...я так долго ждал его возвращения... я не верю, что он мёртв... куда его дели?.. Я... должен посмотреть на него...
  -Его не нашли.
  -Его тело кочевники утащили, - пояснил Фридрих. - Помнишь того голого шамана?
  -Горящего огнём?.. И что? Да зачем им вообще понадобился труп?! Они же грабить пришли...
  -Да кто ж его знает... Мы вот тоже об этом думали. Я вот считаю, шаман из его черепа чашу сделает. А вот брат говорит, что таржгары его съедят, чтобы силу забрать, он, всё-таки, разделался с ихним вождём...
  -Всё вы врёте... - Всхлипывая и скаля зубы, чтобы удержать слёзы, проговорил Август. - Вы нарочно, назло говорите так.
  -Ты чего?.. - Фридрих утешающе положил руку ему на плечо. - Ты сам же всё видел...
  -Ты ещё заплачь. Что за жалкое зрелище, - надменно поморщился Иоганн. - Ты гордиться должен, что он умер, сражаясь.
  -Я бы куда больше хотел, чтобы он, сражаясь, остался жив! - Подняв глаза, ответил мальчик. И, нахмурившись, осуждающе добавил: - И он бы остался, если бы твой отец приказал открыть ворота!
  -Ага, чтобы таржгары в башню ворвались? Механизм и так был слабый, обратно бы мост точно не подняли...
  -Ты не поймёшь, это ж не твоего отца убили и уволокли! Тебе-то всё равно!
  -Мой отец - не настолько глуп, чтоб кидаться в одиночку в гущу степняков!
  -Он хотел помочь! Они же прорвались к башне, и вообще, если бы не он, замок бы взяли, так что заткнись, сам ты тупой!
  -Замок они разграбили, а вот башню не взяли потому, что подошла армия короля Райнхольда, а не из-за того, что во двор ворвался жалкий десяток всадников, которых никто не звал и не ждал. Да их же всех мигом перебили!
  -Мой папа - лучший человек на свете, и если скажешь про него что-то такое, хоть ещё раз, я тебя убью! - Оскалился Август, сжав кулаки, и еле сдерживая горячую влагу, жгущую глаза изнутри. Он прошёл мимо Иоганна, нарочно задев его плечом.
  -Он умер, смирись, - сказал тот. - Или что, опять полмесяца сопли на кулак наматывать будешь, пока не дойдёт?
  Мальчик развернулся, сверкнул недобрым взглядом из-под насупленных бровей. Он сорвал с руки повязку, мгновенно разбередил серебряным обломком затянувшуюся ранку на ладони, и, шёпотом выпалив нужные слова, с немалым удовольствием обнаружил, что огонёк в этот раз вспыхнул гораздо быстрее, без всяких неприятных предшественников. Будто напитавшись не только кровью, но и его гневом, комок пламени мгновенно разросся, и Август запустил этим пылавшим снарядом в старшего кузена, намеренно прицелившись немного в сторону. Маленький, однако весьма яркий и шумный взрыв оставил чёрный след копоти на полу, у его ног. Звук отразился от потолка, громыхавшим эхом прокатившись по дому.
  -Ничего себе. Силён! - Одобрительно хихикнул впечатлённый Фридрих, с неподдельным уважением поглядев на Августа. Изрядно же перетрухнувший Иоганн, попытавшись скрыть растерянность и испуг, нахмурился:
  -Ты об этом пожалеешь, - угрожающе сказал он.
  -Вот и нет, - набычившись, отозвался Август. - Я тебя не боюсь.
  -Потому что ты дурак. Как и твой отец. - Иоганн развернулся и пошёл прочь.
  -В следующий раз ком попадёт в тебя! - Крикнул мальчик ему вслед.
  -Ты чего? - Спросил Фридрих, когда старший брат скрылся из виду, спустившись вниз по лестнице. - Он же сейчас отцу наябедничает, а тот вышвырнет тебя на улицу.
  -Он первый начал. Это он назвал моего папу дураком. Сам он дурак, и не буду я перед ним извиняться.
  -Ну, как знаешь, я тебя предупредил.
  -Но ты ведь был тут, и можешь сказать дяде Йоримусу, что на самом деле произошло.
  -Не-не-не! - Протестующе замахал руками кузен. - Ничего не знаю, ничего не видел, ничего не слышал, и вообще, не было меня тут. Идём-ка отсель, а то сейчас на шум слуги сбегутся. - Фридрих зашагал к лестнице, Август увязался за ним.
  -А ты куда?.. И что это за люди в странной одежде, и что за воины во дворе, откуда их столько взялось? - На ходу спросил он.
  -Из лейарской армии. Часть пехотинцев здесь осталась, после того, как король Райнхольд разметал таржгаров по степи. Они помогают восстановить город, вон, за три дня, пока ты дрых, почти весь замок в порядок привели... Жители-то сбежали, в перелеске от степняков прятались, не все ещё даже домой вернулись, так что, толку от них никакого. А, знаешь ещё что? Топлива для большого погребального костра не нашлось. Но с королём прибыл придворный маг, он как-то подсобил. Жаль, я не видел, чего он делал - погибших в овраг на окраине вывезли... - Фридрих охотно делился новостями, ужасно довольный тем, что в замке нашёлся хоть один человек, не посвящённый в недавние события, да вдобавок увлечённо слушавший его. - А те люди, что в доспехах, у ворот, - это лейарские безземельные рыцари, теперь они, вместе со своими отрядами, будут служить моему отцу. Всего десять 'копий', так что, получается, Йорхенбург, в случае чего, аж сотня умелых воинов защищать будет, это в придачу к нашему... оставшемуся ополчению. Папа вот думает, где их всех лучше разместить, видать, казарму побольше строить придётся, ну, и плащики там им синие справит скоро. Хотя куда там этим плащикам до ихних. Нордл-то на свои войска серебра не жалеет, у него даже каждый пехотинец - что богач, в одежде из крашеной ткани ходит, и в доспехе получше, чем у нашего сотника.
  -Погоди, а как лейарцы узнали, что нам нужна помощь?
  -Они, как бы, и не к нам направлялись, просто неподалёку проходили. Это гонец, которого король отправил со срочным посланием к моему отцу, издали заметил, что у нас тут беда, и во весь отпор вернулся обратно к войску. Ну, а владыка лейарский великодушно решил отвлечься от своих дел и помочь нам. Теперь наше графство - вроде как присоединилось к его владениям, а папа уже не просто должник, а стал его этим... э-э... вассалом, вот.
  -А сам же король Райнхольд где? И маг его? Вот бы на них взглянуть...
  Мальчик как-то незаметно отвлёкся от горестных мыслей. Детский разум легче воспринимал тяготы и невзгоды, нежели взрослый, да и в сердце, наперекор всему, упорно теплилось чаяние, что отец каким-то чудом остался жив. Потому и потеря не казалась невосполнимой, а грусть сменилась любопытством. Как и любой ребёнок в Йорхенбурге, Август, благодаря странствующим бардам, изредка забредавшим в эти земли, был наслышан о Райнхольде Нордле, искусном полководце и мудром правителе королевства Лейар.
  -Да кто ж его знает, он нам не доложил о своих планах. Слыхал только, что вчера Нордл, с большей частью своего войска двинулся куда-то на юг... может, поход на какую жаркую страну затеял... Да, и ты представляешь, кого я видел?..
  -И кого? - Уныло спросил мальчик, сожалея о том, что сам упустил возможность посмотреть на настоящего короля, а уж тем более - на придворного чародея.
  -Да что там Нордл! Ну да, на нём был такой начищенный доспех, как его... латы, во! Это тебе не какая-то там кольчуга, это сплошь железо... кованая сталь! Кираса, наручи, поножи, даже латные перчатки вместо рукавиц! Ну, и даже отражение можно было увидеть в нём, прямо как в зеркале, во как, и литой грифон из золота на нагрудник наклёпан был... А меч какой! Весь эфес в драгоценных камнях... Но это ещё ладно. Я видел настоящих ниамбл. Целых трёх!
  -Вот это да... Да ладно, откуда им тут взяться, врёшь ты всё!
  -Не брешу, чтоб мне на месте провалиться! Они с королевской свитой приехали.
  -А что, правда, что у них кожа золотая и взгляд жуткий?
  -Ага... - Фридрих сглотнул, похоже, припомнив то, что довелось узреть. - Только... гораздо страшнее, чем на той картинке, что нам показывали... Вот знаешь, смотришь на них, самого жуть берёт, а оторваться не получается, и холод пробирает, у меня аж мурашки по спине бегали... и вроде как, красивые они, ниамблы эти, волосы тёмные, длинные, аж до колен, и одежды у них богатые... а глаза... чёрные-пречёрные, чернее угля... и не блестят совсем, будто просто провалы в темноту, ну вроде как те дырки в стене подвала... Уф-ф... б-р-р-р...
  -Да... - Август вздохнул и снова погрустнел. Интерес к теме улетучился так же быстро, как возник. - Ладно, пойду я в комнату, а то зябко босиком...
  
  ***
  Нянька не заметила его отсутствия, она, видимо, даже не просыпалась, и, запрокинув голову, похрапывала во сне. Возвратившись в постель, Август почувствовал тоскливое опустошение, жгучим морозом угнездившееся в груди и рвавшееся наружу беззвучным плачем. Рука нащупала под подушкой отцовский дневник - тот, к счастью, оказался цел, кто-то бережно положил его туда. Прижав к груди эту небольшую книжицу, мальчик залез под одеяло с головой. Под напором нахлынувших тягостных мыслей отступил даже голод, настойчивым урчанием напоминавший о себе.
   'Это я виноват, если бы я не загадал желание, глядя на рассвет, папа бы не приехал в тот день... Он мог бы задержаться, и с ним ничего бы не случилось... зачем я так торопился?! А что, если степняки действительно его съедят, а кости шаман привяжет к своему поясу?.. А если он ещё жив, и его мучают, за то, что он убил старого вождя?.. И я пока не могу ему помочь, ничем... ничем...'.
  Овидию разбудили громкие всхлипывания. Она отдёрнула одеяло и нежно провела ладонью по растрепавшимся волосам ребёнка, но тот, ощетинившись, как злой колючий ёжик, спрятал зарёванное лицо в подушку и досадливо отмахнулся от няньки:
  -Уйди.
  
  Вечером в комнату заглянул слуга, сообщив, что граф желает видеть своего племянника. От этой новости Августу стало не по себе. Он даже не сомневался, что разговор с дядей предстоит неприятный, ведь вредина-Иоганн наверняка уже на него нажаловался. Как оправдываться - представлялось с трудом. Хотя возможное наказание пугало, ощущение собственной правоты противилось раскаянию и просьбе о прощении.
  
  В просторном приёмном зале на первом этаже, несмотря на поздний час, продолжался ремонт - несколько человек меняли рамы и вставляли мутные слюдяные пластины взамен разбитых стёкол. В деревянном кресле с высокой спинкой сидел граф Йорхен, рядом с ним стоял его старший сын. Из-за чрезмерно густых бровей, от усталости низко нависавших над глазами, утомлённое лицо Йоримуса показалось грозным и суровым.
  -Вы меня звали, дядя? - Робко спросил мальчик, но вместо ожидаемой сердитой брани, услышал спокойный, будто даже ласковый ответ:
  -Да... у меня до этого не было времени с тобой поговорить... Наше графство сильно пострадало, и в каждый дом заглянула беда... Ты знаешь, к твоему отцу... и к тебе... я отношусь как к полноправным членам своей семьи... - Граф с трудом подбирал слова, в мягкой интонации проскальзывали нотки горького сожаления.
  -Теперь моего отца нет... Его таржгары утащили... - Август опустил повлажневшие глаза, и, проглотив подкативший к горлу комок, добавил. - Он ведь больше не вернётся... я остался один... почему вы не открыли ему? Почему не пропустили в башню?
  Йорхен слегка поморщился, эта щекотливая тема вызвала у него ощущения сродни мучительной зубной боли, только засевшей где-то глубоко в груди. Бремя гнетущих мыслей о невольной причастности к гибели отца мальчика разом и бесило, и требовало покаяния. Дядюшка сидел под осуждавшим взором племянника, как на иголках. Долгая, неловкая пауза сменилась сбивчивыми лживо-извинительными объяснениями:
  -Мальчик мой, пойми... мы не смогли... механизм... заклинило. Есть вещи, не зависящие от нашего желания. Поверь, я бы очень хотел ему помочь... если бы я только знал... мы ведь так редко пользовались этим мостом... и давно не проверяли, всё ли с ним в порядке... я сожалею...
  Иоганн скривился и недовольно фыркнул - ему совсем не нравилось, что отец оправдывается перед каким-то малолетним ублюдком. Йоримус, сглотнув и кашлянув, чтобы избавиться от першения в пересохшем горле, направил разговор в другое русло:
  -Твоя нянька, Овидия, сообщила мне, что у тебя раскрылся дар к магии. Ты знаешь, что в столь раннем возрасте это очень необычно... И может быть опасно.
  -Не знаю, - пожал плечами Август, поджал губы и пылко добавил: - Но хочу, чтобы опасно. Тогда я смогу поехать в степи и убить того шамана, а ещё - вождя степняков.
  -Я понимаю, тебе очень больно от утраты, и вполне естественно, что ты желаешь мести, - сказал Йоримус, вытерев белым платком испарину со лба. - Но, как я уже говорил, твой неконтролируемый дар несёт большую опасность, как для окружающих, так и для тебя самого. Поэтому, пока ты не овладеешь своими силами в полной мере, пока не обдумаешь всё, как следует, торопиться с отмщеньем не следует. Но стоит поучиться у настоящего мастера магии. У меня есть... знакомый... учёный чародей, которого я попросил позаниматься с тобой.
  Мальчик несколько оживился:
  -Правда? Он научит меня метать молнии и обрушивать огненные шторма?
  -Он многому сможет тебя научить, даже таким вещам, о которых ты сейчас и представления не имеешь.
  -Значит, у меня будет свой учитель?
  -Да, господин Алафар Арантий скоро прибудет к нам из Лейара. Но ты непременно должен пообещать мне, что свой дар ты не будешь применять, чтобы навредить членам моей... нашей семьи, и никогда больше не станешь использовать против них опасные заклинания.
  -Хорошо, дядя, - кивнул мальчик. - Больше не буду.
  -Этого недостаточно. Поклянись, что не причинишь вреда Иоганну и Фридриху, что никогда не применишь против них ни магию, ни силу.
  Август задумался, мысленно прикидывая последствия подобной клятвы. Однако желание обучиться у настоящего мага быстро возобладало над сомнениями, и он произнёс:
  -Я клянусь вам, дядя.
  -Скажи так: 'Клянусь перед людьми и всевидящей Элтабиаттой, и да покарает меня суд человеческий и длань богини, если нарушу этот обет'.
  Мальчик нехотя повторил фразу. Иоганн, доселе неподвижно стоявший подле отца, состроил ехидную рожу и довольно заулыбался, не в силах больше скрывать своё ликование. Граф же пристально посмотрел на племянника:
  -Надеюсь, ты понимаешь, какими узами отныне связан.
   Август со вздохом кивнул, и после этого дядя отпустил его.
  
  ***
  На исходе октября, в рассветный час, в комнату к Августу зашёл сухопарый старик, принесший на себе крепкий, прохладно-пряный запах камфары, мяты и хвойной эссенции. Свежий аромат сразу взбодрил мальчика, опять проведшего бессонную ночь за чтением; спрыгнув с кровати, он удивлённо уставился на незнакомца. Облик гостя не давал усомниться в значительности его персоны и беззастенчиво кричал о немалом богатстве. Горделиво расправленные плечи покрывала роскошная горностаевая накидка, сколотая изящной золотой фибулой. Длиннополые пурпурные бархатные одеяния не имели застёжек и перехватывались лишь широким чёрным шёлковым поясом, расшитым загадочными золотыми символами. Из-под цилиндрической чёрной шапки, разубранной овальными рубинами и круглыми пиропами, ниспадали курчавые седые волосы. На его сухой коже, пожелтевшей и сморщенной, как смятый пергамент, кофейным крапом проступали пигментные пятна, подбородок густо покрывала рябь белой щетины. Крупный амулет - в форме грифона из золота с рубиновой инкрустацией, висел на морщинистой шее, на толстой плетёной цепи, а на длинных узловатых пальцах поблёскивали драгоценные перстни и печатки.
  -Рано встаёшь. Это хорошо, - сказал старик.
  -Доброе утро... - Растерянно поприветствовал его Август. - А вы ведь тот самый чародей из Лейара, Алафар Арантий, которого я жду... То есть, я вас ждал... но только завтра.
  -Я сам решаю, когда мне приехать. С тобой я буду заниматься только потому, что меня об этом в письме попросил твой дядя. Подойди. Сколько тебе лет?
  -Шесть... - Мальчик с готовностью подбежал и встал перед магом 'навытяжку'. - Но уже в ноябре исполнится семь.
  -Мал ещё, и пока неспособен на колдовство, - заключил тот, смерив его долгим оценивающим взглядом мутноватых серо-аметистовых глаз. - Надеюсь, хотя бы грамоте ты обучен.
  -Чего это неспособен? - Слова гостя задели Августа. - Я, конечно, пока ещё немногое умею, но огненный ком на крови уже запросто сделать могу, и...
  -Чары, сплетённые на крови - последнее, что следовало бы использовать, и не только ребёнку, но даже умудрённому опытом магу! - Резко оборвал его Алафар, недовольно покачав головой и изобличающе прищурившись. - Я догадываюсь, что нужное заклинание ты нашёл в 'Мемуарах Берривза', эта дрянная книжонка даже сюда добралась. Но более дурной источник знаний вряд ли можно разыскать, - интонация приобрела нравоучительный оттенок. - Запомни, её автор, Натан Берривз, - злостный нарушитель устоев, немало крови попортивший Конклаву Верховных Архимагов. Он посмел обнародовать переводы некоторых оккультных текстов, несмотря на запрет их распространения в кругу непосвящённых. И беда даже не в этом: следование его упрощённым рецептам довело до гибели многих экспериментаторов, имевших лишь зачатки магических сил. Так что забудь о том, что у тебя пару раз что-то получилось, и не считай, что ты какой-то особенный, пока к этому нет никаких оснований. Ты НИЧЕГО не умеешь, понял меня?
  Мальчик примолк, обиженно поджав губы, но всё же, после недолгой паузы, пожав плечами, промолвил:
  -Хорошо, если так надо... Но я грамотный. И я очень люблю читать.
  -И что читаешь? - Поинтересовался чародей. Август тут же вытащил из-под подушки пару томов: 'Первоэлементы' и 'Травничество'. Алафар, едва взглянув, покачал головой: - Совсем не то, что стоило бы. Только голову себе забиваешь сложными текстами, которые слабый мозг не в силах в полной мере воспринять.
  -Вы... знаете, что, вы, может... мудрый старец и опытный маг, но дураком-то меня называть не надо, - в упавшем тоне отчётливо звучала обида. - Зачем вы с порога говорите, что я глупый? Вы ведь совсем меня не знаете.
  -Ты пока что просто малое дитя. Но, если ты такой умный, как себе возомнил, я тебе не понадоблюсь, - иронично хмыкнул чародей.
  -Вот и уходите! - Фыркнул мальчик, спрятав книги обратно под подушку. - Я вас так ждал, а вы...
  Алафар посмотрел на него брезгливо, будто на облезлую крысу:
  -Из тебя ничего не выйдет. В тебе нет послушания, а для ученика повиновение столь же важно, как прилежание.
  -А вот посмотрим, выйдет, или нет! - Запальчиво выкрикнул он.
  Маг молча вышел вон. Август тут же понял, как сглупил, пожалел о своём дерзком поведении и понадеялся, что старик стоит за дверью, но почти сразу услышал его удалявшиеся шаги. С минуту поколебавшись, мальчик всё-таки побежал за чародеем, но тот уже скрылся в графских покоях.
  
  ***
   Алафар, не утрудившись стуком, прошёл в апартаменты правителя. От сердитого хлопка дверью со стены возле входа упала иссохшая оленья голова с надломленным рогом - охотничий трофей давно почившего предка.
  -Ты так быстро с ним поговорил? Я даже ещё не нашёл нужные записи, - Йоримус развёл руками над лежавшими на столе свитками. - Может, их и нет, не иначе, эти шелудивые кочевники вынесли вместе с портьерами, гобеленами и серебряной чернильницей. Только представь - алчные мрази даже старую медвежью шкуру с полу прихватили, даром, что в ней червяки завелись.
  Проигнорировав бранные сетования, маг по-хозяйски уселся в потёртое кресло возле остывавшего камина, и выдал:
  -Мальчишка слишком своенравен. Он не готов к обучению. По крайней мере - пока.
  Граф наполнил вином из кувшина медный кубок и угодливо подал гостю.
  -Но ждать-то нельзя. Куда ему без наставника, он же мне весь замок разнесёт этими своими огненными комьями! И ладно, если только камни пострадают, но понимаешь, он уже угрожал Иоганну...
  -Это не мои проблемы, - холодно ответил Арантий.
  -Смилуйся, Алафар! - Воскликнул Йорхен, заискивающе заглянув ему в глаза. - Ты же понимаешь, мне больше не к кому обратиться за помощью...
  -В этом году ты обращаешься ко мне уже во второй раз, и снова с семейной проблемой. Ты прекрасно знаешь, что я отнюдь не в восторге от путешествий в эту глухомань через добрую половину лейарских просторов, да по раскисшим дорогам. К тому же, Нордл весьма неохотно отпустил меня.
  -Я понимаю, но сейчас твои услуги крайне необходимы, я просто не представляю, что мне делать...
  На лицо мага упала тень недовольства:
  -Ты ещё забыл упомянуть, что я обязан этим землям. Хотя всё давно переменилось.
  -Переменился только ты. Но я надеялся, что твоё равнодушие всё же не затмило родственных чувств.
  -Родство, - саркастически хмыкнул чародей. - Замечательный мотив, учитывая, что отец сам отрёкся от меня.
  -Ты обманул его. Он потратил на твоё обучение в Альдомифе большую часть и без того опустевшей казны, хотя графство после мора крайне нуждалось в деньгах. Он надеялся, что получив образование, его наследник вернёт величие нашему графству, а что сделал ты? Отказался от родного дома ради собственных интересов! Конечно, блеск королевского двора в стольном городе Лейара - куда лучше разорённого гнезда в диком захолустье! И ведь именно твоё решение окончательно доконало нашего отца, он умер вскоре после твоего отъезда!
  Терпеливо выслушав эту тираду, Алафар грохнул так и не пригубленным кубком по столу, расплескав вино.
  -Ты выговорился?
  -Нет, ты не дослушал, - Йоримус шумно выдохнул и смягчил тон. - Я хотел сказать, что, невзирая на прежние разногласия, я всё равно считаю тебя братом...
  -И что с того? Теперь я должен откликаться на каждый твой зов? - Сварливо спросил он.
  -Не знаю. Но я бы, безусловно, помог тебе, если бы ты нуждался в моей поддержке. Потому и подумал, что и ты не останешься безучастным, ведь всё же речь не столько обо мне, сколько о нашем племяннике.
  -Только поэтому я и приехал. Интересный случай проявления магических способностей в раннем возрасте.
  -Насколько это опасно? Он может сам себе навредить? Я помню, ты и в отрочестве не всегда совладал со своими умениями.
  -Любой необученный одарённый может стать средоточием разрушительной силы.
  -И ты вот так запросто хочешь пустить его развитие на самотёк?!
  -Ещё не определился, стоит ли он моего времени и усилий.
  -Он твой племянник! Неужто прав был наш отец, когда говорил, что в чародеях со временем не остаётся ничего человеческого?!
  -Оно заменяется рациональным.
  -И всё-таки ты здесь.
  -Я дам ему неделю, - после недолгого раздумья сказал Алафар.
  -А потом?
  -Потом будет видно, останусь я, или нет.
  Йоримус обрадованно потёр ладони:
  -Я уже приказал приготовить для тебя комнату. Твою. В ней так никто и не жил, с тех пор, как ты покинул замок.
  -Не стоило. Я займу два верхних этажа донжона.
  -Как пожелаешь, - обиженно ответил брат. - Сейчас распоряжусь, чтобы твои вещи перенесли туда.
  -Я сам этим займусь. Не хватало ещё, чтобы твои криворукие слуги что-то испортили или сломали.
  Йорхен даже не нашёл, что сказать, но пожелав избежать неловкого молчания, поинтересовался:
  -Как там Мирабелла?
  -С чего ты решил о ней вспомнить? - Ледяной взгляд вонзился в него.
  -Ну-у... - Поёжившись, протянул граф. - Она же теперь при дворе короля, то есть ты с ней наверняка часто виделся... в последнее время. Так у кого же спрашивать, как не у тебя... Сама-то она так ни весточки мне не прислала.
  -Как думаешь, почему?
  Йоримус забегал глазами, точно надеясь найти в окружавшей обстановке оправдания:
  -Замужество за богатым дворянином - участь гораздо лучшая, чем удачно завершённая попытка отравиться. Тем более, она сама согласилась уехать.
  -Под твоим давлением, в состоянии замутнённого ядом рассудка. И даже за этот её отчаянный шаг именно ты в ответе. Что, всё ещё считаешь себя правым? - Колко спросил Арантий.
  -Давай не будем... - Поморщился Йорхен. - И вообще, я к тому веду... что... может быть, её можно как-то вернуть... откупиться от её супруга? Хоть я разорён, но может, с ним как-нибудь договориться получится?
  -Вернуть? Не сходи с ума, это с тобой и так случается слишком часто! Мирабелла тебя ненавидит, а если ещё узнает, что ты причастен к гибели Грау... как бы тебе самому сока цикуты хлебнуть не пришлось.
  -Но ведь здесь её сын. Может, в добрых материнских руках Август образумится и отвлечётся от всей этой магии...
  -Идиот, - помотал головой Арантий. - Хочешь, чтобы тебя ненавидели вообще все оставшиеся родственники? Что сделано - то сделано, а из сложившейся ситуации нужно извлекать выгоду. Если мальчишка окажется способным, я слеплю из него придворного мага.
  -Да дело в том, что он загорелся жаждой мести, смерти убийцам своего отца желает. С такой горячей головой - какой уж там 'придворный', как бы, выучив парочку разрушительных заклинаний, не рванулся он по степям...
  -Я разберусь с этим сам, - чародей поднялся с кресла и направился к выходу, но у двери обернулся. - И не вздумай проболтаться ему о нашем родстве.
  -Я помню уговор, уж не болтливее старой няньки.
  
  ***
  Август коротал под дверями время затянувшегося ожидания, старательно сочиняя себе извинительную речь, пока не счёл, что она получилась 'по-взрослому' складной. Когда же Алафар, наконец, вышел, и, не обращая внимания на поджидавшего мальчишку, направился к лестнице, тот обогнал его и перегородил дорогу:
   -Я должен попросить у вас прощения! Вы намного старше, несравненно умнее и мудрее меня! Я - всего лишь маленький глупец, ошибившийся в суждениях и посмевший нагрубить вам! Я сожалею об этом! - Выпалил он заготовленные и отрепетированные слова.
  Чародей остановился, молча, чуть ли не с презрением, взглянул на него, и пошёл дальше.
   -Ничего не ответил... - Сам себе прошептал Август, но увязался за ним, будто прибившаяся собачонка, отставая на шаг, и пытаясь на ходу придумать что-нибудь ещё.
   -Ты что-то хочешь добавить? - Вдруг спросил Алафар, спускаясь по лестнице, не утрудивши себя даже поворотом головы в сторону мальчика.
   -Я... хочу, чтобы вы учили меня. И буду делать, как вы скажете... - Смиренно потупив взор, пробормотал тот.
   -Я уже высказал своё мнение, ты не хочешь учиться.
   -Да почему?! Я же говорю, что хочу...
   -Постарайся вспомнить мои слова.
   -Вы просто сказали, что я не способен, и не объяснили. Разве что, заявили, что мал, и книги читаю не те.
   -Ты со мной не согласился, и что же, внезапно изменил своё мнение?
   -Внезапно? Да я же столько под дверями просидел!
   -И что с того?
   -Да вы просто скажите, что мне сделать, чтобы вы поверили!
   -Хорошо, я дам тебе шанс, не зря же я проделал путь сюда... - Маг приостановился, и, наконец, удостоил мальчика ещё одним взглядом, на сей раз скорее испытующим, нежели пренебрежительным. - Иди за мной.
   Алафар вышел во двор, а там, у стены паласа, стояли какие-то сундуки, шкатулки, тканевые свёртки и мешки. Август выжидающе посмотрел на чародея.
   -Это мои вещи. - Пояснил он. - Их нужно будет перенести в мои покои. В донжон. На верхний этаж.
   -Ого... - Протянул мальчик. - Ну да, понятно.
   -За какое время ты управишься?
   -Не знаю. - Пожал он плечами. - Но постараюсь побыстрее.
   -Там есть хрупкие предметы, и если что-нибудь из них пострадает...
   -Да-да... - Перебил Август. - Знаю, вы превратите меня в поросёнка, или какую-нибудь другую живность, я читал, как это бывает.
   -В сказках. Нет, просто на этом наше общение закончится. Насовсем.
   -Всё останется целым. - Пообещал мальчик.
   -Узнаем, - Алафар наклонился за сумкой, и, вытащив из неё большие песочные часы, поставил их на чурбак для колки дров. - Даю тебе ровно час. Он уже пошёл, то есть, если не успеешь до того, как иссякнет песок в верхней чаше, больше нам говорить не о чем.
  Мальчик опрометью помчался на верхний этаж донжона, припомнив, что там установлен простенький подъёмный механизм. На днях он видел, как с его помощью поднимают груз, и решил, что недурно было бы воспользоваться такой полезной штукой.
  В углу знакомой комнаты стоял закреплённый меж двух опорных балок ворот, обмотанный новенькой конопляной верёвкой, рядом лежал специальный крюк на полутораметровой палке и здоровенная корзина, сплетённая из толстого прута, на вид даже показалось, что она запросто выдержала бы вес целой лошади.
  Поднапрягшись, Август вышиб засов из тугих скоб и распахнул толстые ставни. Взглянув вниз, он отпрянул - одно дело, смотреть с такой высоты через бойницу, без риска вывалиться, а другое - когда один неловкий шаг, и тело вдребезги разобьётся об подъёмный мост...
  Впрочем, поддаваться страхам времени не нашлось. Отмотав верёвку, мальчик попытался перекинуть её через деревянный блок, прикреплённый к метровой балке, торчавшей из стены над окном. Взрослый легко дотянулся бы до него рукой, встав на край подоконника, но для шестилетнего ребёнка эта высота казалась недостижимой.
  Август ненадолго призадумался, и тут его озарило. Он привязал к краю верёвки найденного в недрах привязанного к поясу кармана бронзового солдатика, и, подцепив эту конструкцию к палке с крюком, с третьего раза всё же закинул её в блок и втащил конец обратно, а уж к нему множеством узлов примотал корзину. Оставалось перетаскать вещи на мост. За этим дело не стало, и через полчаса большая часть оказалась наверху. Напоследок остался большой, тяжёлый, громоздкий сундук, в котором, судя по позвякиванию при передвигании, хранилось что-то стеклянное.
  Этот предмет вызвал у мальчика настоящее отчаяние, когда он понял, что едва может проволочь его по земле хотя бы несколько метров, а о том, чтобы протащить хотя бы по деревянной лестнице, ведшей к мосту, речи вообще не шло. Зато уходило время, отведённый час как-то уж очень стремительно истекал, под струйкой песка нарастала горка. Пропотевший, уставший и огорчённый, Август уселся прямо на сундук, и с досады начал ковырять ногтем крышку. Но тут чья-то тень упала на него.
   -Чем это ты занимаешься? - Спросил Фридрих.
   -Думаю, как затащить этот ящик в донжон. Я уж давно вещи приезжего мага наверх таскаю... Упарился весь... Слушай, а ты мне не поможешь? - Мальчик с надеждой поднял взгляд. - Ты покрепче меня, вдвоём-то мы легко его туда донесём...
   -Да ты что, он же тяжеленный и вон неудобный какой... Но, могу дать совет...
   -Мне очень, очень нужно его поднять! - Жарко сказал Август, умоляюще сложив ладони. - Давай так, ты мне помогаешь, а я подарю тебе свой деревянный меч!
   -Ну... я даже не знаю. У меня свой есть, хоть и побитый. И вообще, какая ценность в том, что отдаёшь вещь, которая тебе самому не нужна? Добавь ещё что-нибудь, действительно хорошее, тогда я подумаю.
   -Ещё... отдам тебе командира солдатиков, - опечалено пообещал он, мысленно попрощавшись с любимой игрушкой. - Того, который тебе нравится, похожего на короля Райнхольда, в латах и красном плаще.
   -Договорились. - Просиял кузен. - Но потом ещё будешь должен кое-что сделать...
   -Что?
   -Я ещё не придумал. Потом скажу.
   -Чую, я об этом пожалею. Ну ладно, я согласен. Давай, бери вон за тот край, а я - за этот. Только очень осторожно... там что-то бьющееся.
  Фридрих приподнял сундук и слегка тряхнул, внутри что-то звякнуло.
  -Да не тряси ты его... кто знает, что там за склянки... вдруг они не пустые, а с каким-нибудь опасным зельем.
  -А ты давай, не болтай, а ногами шевели.
  -Да я иду... - Август перевёл дыхание. - Ох, там ещё лестница эта...
  -Так, стой. А куда, говоришь, мы идём?
  -Туда... - Он кивнул головой в сторону донжона. - Наверх, в башню.
  -Вот же я болван...- Кисло пробормотал кузен. - Ну ладно, коль уж согласился.
  -Идём-идём... Я тебе потом ещё орехов насыплю, у меня их полный карман. И я точно знаю, что они кончились, вчера за обедом последние выложили.
  -Ага, вот ты их все и выел.
  -Да под ноги смотри, там кочка какая-то...
  Пыхтя и взмокнув так, что волосы повисли мокрыми космами, мальчишки всё-таки затащили увесистый ящик в покои мага, а через минуту туда вошёл и сам чародей, держа в руках песочные часы с опустевшей верхней чашей. Фридрих, завидев его, тут же почтительно склонился и убежал, а Алафар молвил:
  -Пожалуй, подмастерье из тебя действительно получится. А дальше - зависит от нас обоих.
  -Лучше бы поскорее то, что дальше, - ответил Август, утерев лоб рукавом. - А то у меня сейчас руки и ноги отвалятся от усталости.
  -Значит, иди отдыхать. Я подготовлю учебную комнату, и завтра начнём. Занятия в восемь часов утра. И да, я не терплю, когда на мои уроки опаздывают.
  -В восемь... Это как? - Недоумённо спросил он, и, загибая пальцы, начал перечислять. - У нас есть рассветный час, третий час - утро... шестой - полдень, и девятый час есть, но это уже вечер, когда фонарь у дома зажигают. А восьмого, утреннего - нет.
  -Ах да, я и позабыл, что образ жизни в Йорхенбурге безнадёжно устарел. Но верно, к чему считать время в захудалой дыре, где ни торговли толком, ни ремесла, - надменно хмыкнул маг. - В Лейаре давно уже пользуются механическими часами, и делят сутки на двадцать четыре равных часа.
  -У нас такого нет... Как же мне узнать, когда приходить?
  -Поначалу приходи сразу после завтрака. Потом я придумаю, как научить тебя ориентироваться во времени.
  -Хорошо, - закивал мальчик. - До свидания.
  Внизу же его поджидали кузены.
  -О, а вот наш великий маг и волшебник спустился с башни. - Усмехнулся Иоганн. - Снизошёл до нас. Ну, давай, расскажи, чему научился, небось, молнии метать? Или нет, конечно же, повелевать ветрами!
  -Отстань от меня, я и так устал, - ответил Август, попытавшись обойти его, но тот встал на пути, перегородив дорогу.
  -Да неужели. А я-то подумал, ты купаться ходил, только рубаху снять забыл, оттого выглядишь, как мокрая курица.
  -Август, а ну, подпали-ка ему хвост! - Подначивал Фридрих, заметив, что тот сердито поджал губы и еле удерживался от произнесения огненного заклятия, даже ладонь за спину убрал.
  -Не буду я ничего палить... Пойдём лучше, я отдам тебе орехи и солдатика, которого обещал.
  -Ух ты, как интересно! - Хихикнул старший кузен. - А мне тоже орехов захотелось. Угости-ка и меня, а? - Он сцапал мальчика за плечо, да так сильно, что тот ойкнул.
  -Да отвали ты от него. Надо было впрягаться, когда мы сундук тащили, - младший показал брату кулак. - Тогда и тебе бы что-нибудь перепало. А так - всё моё, а ты только пару фингалов схватишь, ты меня знаешь.
  -Значит, ты за него теперь?
  -Я сам за себя, - фыркнул Фридрих. - Сегодня орехи у него. И ты не умеешь делать взрывы, как он. Так что, извиняй, братишка.
  -Напрасно ты так...
  -А мне-то вообще не страшно. Иди вон, лучше, малышню крестьянскую пугай, а то скорее я тебя поколочу. Ты хоть и выше, и старше, а я зато, всё равно, крепче и сильнее.
  -Убери руку, - Август, наконец, сшвырнул ладонь Иоганна со своего плеча, и угрожающе глянул ему в глаза. Тот, сглотнув, тут же фыркнул и отмахнулся.
  -Проваливай отсюда, опасный чародей. Всё равно ничего ты мне не сделаешь, ты поклялся. - Притворно расхохотался он, и, переведя хмурый взгляд на брата, добавил: - А ты, предатель, потом ещё получишь от меня... 'на орехи'.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"