Аннотация: На конкурс Укол Ужаса-3. Посмотрел я на "ужасную" картинку и подумал: а ведь в такую ситуацию могут попасть не только куклы...
Дядя Петя
Владимир Воробьев
Он проснулся в предрассветных сумерках от тяжести в груди. Огни за окном, потолок в полутьме. Кто-то стоит рядом, но невозможно пошевелиться, посмотреть. Жаркий воздух, хочется пить. Он попытался встать, но не мог. Кто-то склонился над ним, шепчет что-то непонятное, потом очень четко произносит: "Смерть". И сразу, без перехода, как щелчок: он сидит на кухне, на столе стакан с недопитым чаем, на нем сидит муха. Тишина. Он тянется к стакану, но рука не поднимается. Только по спине быстро бегут струйки пота. И снова кто-то стоит за спиной. А потом все расплылось, и он проснулся по-настоящему.
Дождливый день, часы показывают полдень. Он поплелся к ведру с водой. За ночь туда нападала всякая труха, какие-то жучки, листья. Кое-как поплескал на лицо, умылся. Дышать стало легче. Он хлебнул воды из ведра и огляделся. Второй этаж заброшенного дома. Когда-то здесь было общежитие. Облупленные стены с остатками кафеля, корыто, рваный матрас под стеной, выбитые окна, мусор, вонь. Что он здесь делает? Порыв ветра закрутил пыль, разбросал по полу рваные страницы. Анатомический атлас. Ах да, он же в отпуске.
Он оделся, прихватил на всякий случай сумку, и вышел в город. Сквозь тучи пробивалось солнце, стало теплее. Возле рынка лаяла стая бродячих собак. Он купил пива и орешков и немного побродил по рынку. Подумал и купил два десятка воздушных шариков. На детской площадке его узнали сразу. Детвора сбежалась: "Дядя Петя! Дядя Петя! Что ты принес?" Он надувал шарики, дети смеялись, было весело. Чудак средних лет, хорошо одетый, солидный, в дорогих очках. Холостяк, но любит детей. Подсела бабулька, из тех что выгуливают внуков. Поговорили о том, о сем. Бабулька искала репетитора для внучки, поговорили о репетиторах. Потом притопала внучка.
--
Здрасьте. А у меня новая кукла. - дяде Пете показали длинноногую Барби в розовом платье. Пришлось похвалить куклу и восхититься хозяйкой.
Он еще немного посидел на площадке, но настроение уже пропало. Бабулька переключилась на истории о загадочных исчезновениях людей, ему это было не интересно. Дождавшись, когда собеседница выдохнется, он закруглил разговор и попрощался. Внезапно пришло понимание, что надо делать и он пошел к реке.
Подвесной мост оказался закрыт на ремонт, там висел щит с объявлением, тарахтел генератор, трещала сварка. Два парня в спортивных штанах выгружали из тачки гранитные шары - будет новая ограда. Он пошел дальше. На соседнем мосту остановился и посмотрел в воду. В зеленой мути отражались глаза. Как тогда.
Ветер гонял выброшенные фантики и кульки, морщил воду в лужах. Он шел по улицам, присматривался к прихожим. Настроение переменилось. Откуда-то пришел страх. Рядом враг. Его нельзя узнать, он может быть кем угодно. Может это студент с напонтованой мобилой, может вьетнамец в ларьке с шаурмой. Или две тетки, шумно обсуждающие подорожание картошки? Пристальный взгляд и насмешливые мысли в спину: "Прячься, прячься, никуда ты не денешься".
Он спустился в метро. Дождался поезда. Куда-то поехал. Весь мир кружился и давил на виски, он видел только руки пассажиров. Тот читает книгу, этот увлеченно давит на клавиши мобилки, старик сцепил руки на животе. Как у него сложены пальцы? В голову как-будто ваты напихали. Старик пристально смотрел на него, словно думал: " Я, Трофимыч, трудовой человек, а ты - говно".
Из последних сил он собрал разбегающиеся мысли. Поездка в метро была ошибкой. Именно здесь государству легче всего контролировать своих жертв, именно здесь на каждой станции наставлены передатчики, контролирующие сознание. Он вышел из вагона. Огляделся по сторонам. Куда лучше пойти, на эскалатор или по ступенькам? Взгляд упал на часы, висящие над тоннелем. Кроваво-красные цифры: половина пятого. Куда-то девались два часа. Он попытался вспомнить, но в голове была только пустота. Хватит, в метро быть нельзя. Он решительно направился к эскалатору.
Наверху солнце окончательно скрылось за тучами. Странный свет делал пейзаж похожим на пожелтевшую фотографию. Поднялся неприятный холодный ветер. На спуске последние художники укладывали свои картины в коробки. Он остановился, глядя на еще не спрятанную картину. Его привлекли глаза. Одинокий черно-красный глаз в небе. От него будто расходились липкие волны. Грустные карие глаза какого-то инопланетного чудища, похожего на мышь с высунутым языком. Мрачный взгляд привидения, выглядывающего из стены. Подошла тетка-продавщица.
--
Будете брать? Я уступлю.
--
Нет, нет, я так, просто, - он даже вздрогнул от напора. Зачем ему картина?
Пришло новое состояние, что-то побуждало его выискивать женщину, пообщаться с ней, прикоснуться к ее телу. Он шел по городу, искал и не находил. Торговки, расходящиеся с рынка, стайки студенток возле фонтана - все это было не то. Не тот взгляд, не та походка, нет чего-то важного, необходимого.
Он увидел ее на остановке трамвая. Блондинка в розовом, кукольное личико неуловимо напоминало сегодняшнюю Барби с детской площадки. Он смотрел на отражение в луже на рельсах, глаза звали, глаза приказывали ему. Познакомился, пригласил. Она не возражала. Доверчивая, с огромными глазами, она покорно пошла за ним. Чашечка кофе в Макдональдсе, и вот он ведет ее к себе. Странно, даже разбитые окна общежития ее не удивили и не испугали.
Они поднялись по лестнице без перил, прошли мимо кафельного туалета. Темнело, он зажег припасенную свечу. Пламя металось на сквозняке, по стенам гуляли странные тени. Ее взгляд стал игривым. Она отвернулась от него, расстегивая платье, на лице - бездумная кукольная улыбка. Пламя свечи отразилось в ведре с водой. Нет, снова не та, не везет ему с женщинами. Он поднял молоток, обмотанный тряпьем, и ударил ее по затылку. Раз, потом еще. Бесчувственное тело положил в корыто.
Дрожащими руками он смешал себе стакан "смеси N3", а попросту, водки с димедролом. Выпил. Куском проволоки смотал руки жертвы. Долго молился за упокой души, потом точил разделочный нож. Вспомнил, что у него нет клюквы. Мясо очень хорошо поджарить с клюквой. Но идти куда-то было уже поздно. Что же, в этот раз обойдется и так.
Потом он разделся. Поежился, постоял привыкая - по ночам было холодновато. Повесил одежду на гвоздь, взял нож. Глаза в воде смотрели на него с ожиданием.
Он принялся раздевать жертву. Куски одежды срезал ножом и бросал в кучку возле корыта. Разрезал сумочку - ничего интересного, пудра, помада, расческа, мобильник. Денег почти нет. В последний раз посмотрел на девушку (что это за странная складка вокруг шеи?), приподнял ее повыше и аккуратно перерезал вены на руках. Ее кровь показалась непривычной на вкус, будто несвежей.
Раньше он думал, что если перерезать человеку горло и пристально смотреть, то можно увидеть, как душа покидает тело. Ни разу так и не увидел. Теперь просто собирал кровь в ведро.
После убийства стало легче. Будто камень свалился. За черным провалом окна шелестели деревья. Тени от пламени метались по стенам. Ветер наконец разогнал тучи, появилась луна. Теперь важно все сделать правильно. Он взял пачку соли, очертил ею круг вокруг корыта. Достал топорик. Рубанул по плечу. С первого раза попасть по суставу не получилось, пришлось рубить еще, а потом отрезать сухожилия ножом. Со второй рукой он возился меньше. Разрезал живот и выгреб скользкие кишки в корыто. Потом взялся за самое трудное: выковырять глаза не повредив. Тут нужна сноровка. В первый раз он провозился полчаса. Зато теперь гордился, что укладывается в пять минут. Он засек время на часах и аккуратно воткнул нож в глазницу. И тут случилось непонятное. Мертвое тело с диким воплем "вииии!" дернулось и вцепилось зубами ему в ногу.
Он сам не понял, как вырвался и отскочил. Споткнулся об отрезанные руки, чуть не погасил свечу. А с мертвой проституткой происходили метаморфозы. Ее тело дернулось, шея вытянулась и изогнулась, голова с торчащим из глаза ножом слезла с покалеченного туловища - кожа с груди и спины потянулась следом, извиваясь как щупальца, - и поползла в сторону своего обидчика, перебирая повисшими складками. За чудовищем тянулся кровавый след. Переползая через полоску соли тварь зашипела и замерла. Свеча на мгновение высветила странные сжимающиеся присоски на изнанке щупалец, а потом из-под них стало разворачиваться измазанное кровью и слизью чуждое существо. Шесть тонких угловатых ног, рудиментарные крылья, жало на хвосте. Как насекомое с человеческой головой.
Топорик остался возле корыта. Нож так и торчал из глазницы. Тварь прыгнула на него, из человеческого рта показались блестящие черные жвалы насекомого, защититься было нечем. Укушенная рука вспыхнула болью и онемела. А тварь готовилась к следующему прыжку. В отчаянии он схватил отрезанную руку и попытался отбиваться ею как дубиной. Получалось плохо. Рука была длинной, мягкой, гнулась посередине, держать ее было неудобно, оружие получилось никудышное. Тварь прыгнула еще раз, потом еще. Он отступал вдоль стены к окну, по телу расходились приступы жара. Если бы только отпугнуть тварь, можно будет по развалившемуся балкону перебраться в соседний подъезд. Это шанс. Он швырнул в чудовище куском штукатурки и не дожидаясь, пока оно снова проявит к нему интерес, шагнул в окно. Почти получилось. Растресканный бетон, внезапный прыжок твари, и он летит вниз.
Разросшиеся клены смягчили удар. Только в ногу вонзилась торчащая из земли арматурина. Он кое-как встал. Рука валялась рядом. Он использовал ее как костыль. Получилось не очень, но выбирать было не из чего. К людям, там тварь не посмеет напасть. Подволакивая ногу, он поковылял в темноту.
Ветер играл ветвями деревьев, черные тени метались в сером лунном свете. Все сильнее болела нога, накатывали приступы отчаяния. Показались тусклые фонари. Еще немного, и он спасен. Тварь напала неожиданно. Мимолетное ощущение когтей на голове, удар жала в затылок. Он в последний раз отмахнулся рукой и вывалился на освещенный тротуар. Теряя сознание, еще пытался ползти вперед, и не понимал, почему редкие прохожие кричат и в панике разбегаются при виде окровавленного голого человека с отрезанной женской рукой. Потом он умер.
Подобно осе-наезднику, новые паразиты откладывали яйца внутрь живой жертвы. Парализованный человек жил, а изнутри его неумолимо поедала смертоносная личинка. Она разрасталась, лакомясь плотью, на определенном этапе даже приобретала контроль над телом жертвы. А потом убивала носителя и выходила наружу. Неодолимый инстинкт продолжения рода находил новых жертв, появлялись новые твари, и так без конца... Сначала жаркое лето и череда необъяснимых исчезновений, а потом в город пришли дожди и нашествие тварей. Паника, ужас, смерть.
Дядя Петя умер за два дня до начала этого кошмара. Ему в последний раз повезло.