Воробьёв Юрий Викторович : другие произведения.

Запрещённая Книга: История Андрея Самсонова, рассказанная им самим

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  
  
  
  
  
  

Ю р и й В о р о б ь ё в


  

(история Андрея Самсонова, рассказанная им самим)

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  


INTRO*

  
   Год назад мой отец покинул этот мир...
   Ему было, не много, не мало, восемьдесят четыре года. Сколько я его знала, он был человеком замкнутым, неразговорчивым, однако не злым и нелюдимым. Напротив, он любил, когда к нам приезжали гости. В основном это были мамины родственники. Когда они приезжали -- часто без предупреждения -- папа радушно встречал их у порога, и приглашал в дом. К вечеру, окончательно покончив с приготовлением праздничных блюд, мама накрывала на стол, и мы, усевшись на свои места, весело проводили время в тёплой семейной атмосфере.
   Однако наступало время, когда гостям нужно было возвращаться домой. Они уезжали, и отец снова превращался в замкнутого молчуна.
   Но вот он умер, и теперь я, будучи уже взрослой двадцати восьми летней женщиной, могу беспрепятственно проникнуть в подвал, бывшую папину мастерскую. Папа проводил здесь почти всё своё свободное время. Что он здесь делал, не знал никто, потому что он не позволял никому приходить сюда, да никто и пытался.
   Хотя нет, кажется, я помню одну попытку...
   Однажды вечером мой дядя Дэйв -- родной брат мамы -- пришёл навестить нашу семью. Как обычно, отец предложил ему спиртного, и дядя, опять же "как обычно", не отказался. Сначала они о чём-то мирно беседовали, а потом их разговор перерос в спор. Они не ругались, но разговаривали громко, на повышенных тонах.
   Дядя Дэйв сказал папе:
   -- Ну, а чего же ты так боишься? Давай посмотрим, чем ты там в своём подвале занимаешься!
   Отец наотрез отказал ему, но дядя не унимался. Он махнул рукой, и самовольно направился в сторону подвала. Папа пошёл вслед за ним. По дороге он обогнал дядю Дэйва и преградил ему путь к двери.
   -- Пусти! -- сказал дядя.
   -- Если ты не угомонишься, я за себя не ручаюсь! -- предупредил его отец.
   -- Отвали! -- рыкнул дядя, и отпихнул папу в сторону.
   Не успел дядя приоткрыть дверь, как папа повалил его на пол и начал сильно бить его кулаками по лицу. Я и моя сестра Элоиз закричали и заплакали от страха (мне тогда было двенадцать, а Элоиз десять лет). На шум из кухни прибежала мама, и оттащила папу от дяди Дэйва.
   Дядино лицо истекало кровью, а сам он не шевелился. Сначала мама испугалась, но взяв себя в руки, сбегала на кухню, принесла оттуда чашку холодной воды и вылила её прямо на лицо дяди Дэйва.
   К облегчению всех нас, он очнулся.
   Папа обратился к маме и к двум своим дочерям -- ко мне и Элоиз:
   -- И так будет с каждым, кто вздумает войти в подвал! Всем всё ясно?
   Я и Элоиз молча закивали в ответ, утирая слёзы, а мама только сказала:
   -- Не приставай к детям! Если тебе так дорог твой подвал, то врежь в дверь замок, и спи спокойно!
   Папа признался, что ему эта идея почему-то не приходила в голову, и что она (идея) кажется ему блестящей, и он обязательно ей воспользуется.
   На следующий же день он так и поступил.
   Вот так ничем для дяди Дэйва обернулась попытка сунуть свой нос в папину мастерскую.
   Но вернёмся в наше время.
   Итак, год назад я исследовала подвал. В нём не было ничего привлекательного, кроме стола, с кучей книжек и тетрадок. На этом письменном столе среди множества тетрадей с непонятными (кажется, русскими) словами и такими же непонятными рисунками, формулами, таблицами и графиками, я обнаружила несколько тетрадей, которые, на мой взгляд, заслуживают особого внимания. Текст в этих тетрадях был для меня непонятен так же, как и во всех остальных, но каждая буква в них была написана ровно, очень аккуратно, и, не побоюсь этого слова, с любовью.
   Мне стало любопытно, что в них написано, и я обратилась к своему другу Кевину Дартсону, изучающему русский язык. Когда он взглянул на тетради, он подтвердил, что я была права -- текст в них был на русском. Я попросила его перевести эти тетради на английский язык и даже предложила ему довольно большую сумму денег за это, но Кевин от "гонорара" отказался.
   Он сказал так:
   -- Кетрин, тебе нужен перевод, а мне необходима практика русского языка. Так что, мы в расчёте!
   Итак.
   Я скопила достаточно средств, и теперь я имею возможность опубликовать эту историю, некогда написанную моим покойным папой Эндрю Сэмсоном*. Так как к написанию этой истории я не имею никакого отношения, я решила издать эту книгу под настоящим именем моего отца... Его имя всегда было -- Андрей Самсонов.
   Светлая ему Память!
  
  
   P.S.:
   Орфография и пунктуация, а также эпиграфы сохранены.
  
   И вот я падаю вниз:
   Уже в двух шагах от земли --
   Господи, смотри!

АКВАРИУМ

"Имя моей тоски"

  

1. ПИСЬМО С ТОГО СВЕТА

  
   Я ­очень ошибался, думая, что этой книгой интересуюсь один я. Напротив, таковых очень много. Я бы сказал даже слишком много. Это опасно, так как эта книга обладает большой силой. Так что, если однажды она попадёт не в те руки, то уделом земли будет смерть. На обороте этого письма я указал адрес, по которому ты просто обязан явиться, как можно скорее. Приходили люди в коричневых капюшонах. Я следил за ними, а они за мной... Кофе... Да-да, их капюшоны были цвета кофе, впрочем, как и одежда. Среди ночи они пришли ко мне для того, чтобы забрать у меня книгу. Поговорив с ними, мне стало ясно одно -- за книгой идёт охота, а я владею ей. В глубине души я всегда это знал. Я, предчувствуя недоброе, счёл необходимым припрятать проклятую книгу, что и сделал. Она приносит несчастья её хозяину. Наверное, это оттого, что она была в моих неопытных руках. Увы, я в отчаянии, я сдаюсь. Может это не выход, но я очень устал. Я решил уйти из жизни. Прочтя всё, до последней точки в письме, уже последнем моём письме, ты узнаешь, о моей гибели. Не осуждай меня, мне хочется просто умереть. В мирах священных, следуя ветру, к Богу пойду, и, купаясь в потоках любви, изобилурующей там, утону. Осень. Туманное утро. Лучшего часа мне не придумать, о нет! Видение -- скоро война. Я боюсь... Я не хочу быть одной из заблудших овец, не стану и их пастухом, ни к чему. Я им не рассказал о том, где книга хранится, и тебе завещаю того же. Если же ты им однажды возжелаешь фолиант сей отдать, то прежде в том убедись, что это не враг. Мне некогда больше писать -- рассвет. И туман уж не тот, что хотел я. Скорей! Поспеши! Прости, брат... прощай! Да прибудет Господь с тобою! Любящий тебя брат, Саша.
  
   "...И хрюкотали зелюки, как мюмзики в мове", -- почему-то вспомнились мне строчки одного из стихотворений из "Зеркальной книги".
   Я дочитал письмо и прочёл с другой стороны:
  

Московская область, Талдомский район,

деревня Юркино, дом N10, квартира N3, Николай

  
   -- Ни колай, ни дворай... Эх, Сашка, если б ты только знал, как меня достали твои наполненные "глубоким смыслом" письма! -- Я побурчал ещё немного, а затем проявил заочное снисхождение, -- Бедный Сашка... Одному Богу известно, что там у тебя в голове происходит...
   Я хотел, было, позвонить в психиатрическую больницу, где вот уже два года в качестве пациента пребывал мой брат, но телефонной трубке моя рука предпочла пачку сигарет. Удобно расположившись в кресле, я закурил.
   Мысли в моей голове тасовались, как колода карт в ловких руках крупье. Медленно, но уверенно, я начал погружаться вглубь себя. Я не могу найти этому разумного объяснения, но так происходило со мной всегда, после прочтения очередного "марсианского шедевра" от Саши.
   Вдруг, словно гром разрезал воздух комнаты и больно "ударил" по моим барабанным перепонкам громкий звонок мобильного телефона. От неожиданности я подпрыгнул, но тут же успокоился и взял мобильник в руки. Прежде чем принять вызов, я посмотрел на дисплей: "A. I. doktor".
   Я сделал затяжку, а затем нажал зелёную кнопку:
   -- Алло!
   -- Андрей Алексеевич? -- послышалось в трубке.
   -- Да, Александр Иванович! Здравствуйте! Я как раз собирался вам позвонить, но...
   -- У меня плохие известия, -- перебил доктор.
   -- У Саши снова обострение?
   -- Нет. Андрей Алексеевич, мне очень жаль, но ваш брат... погиб сегодня ночью.
   Я молчал. Из трубки снова раздался голос врача:
   -- Алло! Андрей Алексеевич, вы меня слышите?
   -- Да... Я вас слышу, -- вглядываясь в пустоту, прохрипел я, и после короткой паузы спросил, -- Как?
   -- Механическая асфиксия, -- ответил врач, и через несколько секунд пояснил, -- В общем, он повесился... Мне очень жаль.
   Меня парализовало.
   Александра Ивановича не мешало бы как следует отчихвостить, как главврача, несущего ответственность за халатность, повлекшую за собой смерть Саши, но, как показывает жизнь, у семи нянек дитя без глаза. На тот момент мои мысли были далеки от выяснения отношений с Александром Ивановичем.
   Я пришёл в себя только благодаря доктору, который снова произнёс в трубку своё обеспокоенное "алло!".
   -- Да, да. Я вас слышу, слышу, -- сказал я, уже мало чего соображая.
   -- Вы в порядке? Как вы себя чувствуете?
   Тут я поймал себя на мысли, что я чувствую себя просто отвратительно, потому, что меня охватывало жгучее желание придушить Александра Ивановича собственными руками. Но нет, обвинять главврача психбольницы в смерти Саши -- это всё равно, что обвинять директора школы в профессиональной некомпетентности, только потому, что когда-то в его школе учился человек, ставший потом преступником.
   Я взял себя в руки, и, насколько можно мягче, ответил:
   -- Нет-нет, не беспокойтесь... Я в порядке... -- После паузы я начал расстреливать врача естественными вопросами, -- Как такое могло произойти? Где в это время был медперсонал? Чем они там...?
   -- Сейчас мы как раз занимаемся выяснением происхождения этого печального события, -- не дал мне договорить врач, съевший не одну собаку на подобных случаях. -- Андрей Алексеевич, мне, правда, очень жаль, что это произошло с Александром. Могу лишь дать вам честное слово, что виновные понесут справедливое наказание. А пока идёт следствие, я бы хотел вас попросить подъехать в морг на опознание. Желательно, сегодня.
   -- Хорошо. Я буду через час.
   -- Спасибо. Примите мои соболезнования. Настоятельно рекомендую вам воспользоваться общественным транспортом, а не личным.
   -- До свиданья, -- вполголоса сказал я и повесил трубку. Доктор не знал, что собственного автомобиля у меня нет.
   Белая пелена застлала мои глаза, но я не плакал.
   Более-менее придя в себя, я снова взял в руки последнее, адресованное мне письмо от Саши. Оно было написано на обычном тетрадном листе в клетку. Я долго вглядывался в него, прочёл ещё раз, и обратил внимание на то, что обычно он начинал свои письма с приветствия, а тут... "Я очень ошибался"... Но примечательно даже не столько это, а то, что оно было написано таким образом, что каждый символ из этого письма -- будь то буква или знак препинания -- занимал не больше, не меньше, ровно одну клетку. Пробел между словами тоже занимал одну клетку. Также я заметил и то, что письмо само по себе составлено не грамотно, я бы даже сказал нелепо. Например, неверная расстановка знаков препинания, что с его стороны было, по меньшей мере, странным, так как в школе у него никогда не было проблем с русским языком. Но я списал всё на торопливость и психическое расстройство моего уже покойного брата. Посему не сложно догадаться, что поначалу я не воспринял всерьёз содержание этого странного письма, но моё мнение о нём изменилось после печального известия от врача, который подтвердил Сашино пророчество относительно собственной смерти.
   Через час я был в морге на опознании... для протокола, разумеется -- уж врачи-то и милиционеры хорошо знали Сашу.
   В морге пахло смертью, и я вышел на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Неожиданно зазвонил мой мобильный телефон. Я посмотрел на дисплей, но там был незнакомый мне номер. Я принял звонок.
   -- Алло. Кто это? -- спросил я.
   Грустный голос на другом конце просипел:
   -- Это я -- Юрик. Забыл, что ли?
   -- Бреховский?
   -- Он самый.
   -- Не может быть! Сколько лет, сколько зим! Ты как, хоть, меня нашёл-то?
   -- О-о... -- важно протянул Юрка, -- это отдельная история.
   -- Ну, рассказывай, как у тебя дела.
   Перед ответом, Юрка притворно откашлялся.
   -- Да лучше всех, правда, никто не завидует! История длинная... А давай где-нибудь встретимся, посидим, выпьем; там и поговорим.
   -- Называй координаты. Куда ехать?
   -- Давай через час в баре на Петровско-Разумовской.
   -- А, в том полуподвале?
   -- Да. Успеешь?
   -- Да, без проблем.
   -- Ну, всё. Давай.
   Я повесил трубку. Моё унылое настроение развернулось на сто восемьдесят градусов, однако я поймал себя на мысли, что не хочу никого видеть. Но с этой мыслью не согласились мои ноги, и они понесли меня к метро.
   Юрка...
   Мы познакомились на журналистском факультете. Сдружились. А после того как он спас мне жизнь, поймав меня однажды, когда я оступился с подоконника второго этажа заброшенного дома, где мы большой компанией пили пиво и мычали под гитару современные на тот момент времени песни -- так и вовсе не разлей вода. Да уж. Весёленькие были времена студенческой безалаберности. Однако её величество Жизнь раскидала нас по разные стороны Москвы: Юрку в Царицыно, меня в Алтуфьево.
   Спустя чуть более полчаса, я прибыл в бар, где занял столик на двоих и попросил официанта принести пива и креветок. Потом я закурил и вышел на свежий воздух.
   Через пять минут смуглый, коренастый мужчина припарковал свой чёрный Lexus, и вышел из него. Это был Юрий. Как всегда в своём пафосном репертуаре: иссиня серый костюм, тёмные очки, лаковые туфли и белая трость. Раньше он стремился так выглядеть, но теперь он просто не мог выглядеть иначе -- засмеют в "высшем обществе", в котором он сейчас крутится. Он бизнесмен. Если быть ещё более точным -- он музыкальный продюсер. Не сказать, чтоб очень известный, но достаточно преуспевающий, в отличие от меня, работающего журналистом в издательстве, которое вот-вот разорится.
   Кстати, немного о себе. Мне тридцать два года. Не женат, и никогда не был. Детей у меня быть не должно... Я, правда, не уверен в этом на все сто процентов, но пока какая-нибудь из "потенциальных мамаш" это не оспорит, будем считать, что детей у меня всё-таки нет. Как говорилось выше, я журналист. Платят немного, но на пиво малоизвестной марки (а значит довольно дорогого) и на бутерброд с красной икрой в кармане всегда присутствует.
   -- Неважно выглядишь, -- поздоровался я, заметив, что Юрка какой-то не весёлый. -- Что стряслось?
   В ответ Юрка ничего не сказал.
   Мы по-братски обнялись и спустились к столику. Юрка залпом опустошил кружку пива наполовину, и выдохнул, глядя в пол слегка выпученными глазами.
   -- Слушай, брат, -- обратился я к нему, -- ты меня пугаешь. Ты что, на радостях язык проглотил?
   Он присел на стул и полез во внутренний карман своего пиджака.
   -- Вот.
   Он протянул мне смятую фотографию. Я разгладил её пальцами и присмотрелся. На ней были запечатлены Юрка, симпатичная молодая женщина и двое мальчиков-двойняшек лет четырёх -- все улыбаются. В этот момент у меня проскочила мысль, что я не виделся с Юркой -- некогда закадычным другом -- более шести лет.
   Давно...
   Так давно, что я, уж было, стал забывать о его существовании. К сожалению, время не только лечит, но и портит... и не только память.
   Город...
   Москва впитала в себя всю мою трепетность по отношению не только к дружбе, но и к людям вообще. Да так впитала, что мне почти ничего не осталось, от чего на душе невыносимо тошно.
   Я догадывался кто эти незнакомцы на фото, и даже что с ними произошло. Уточнять, что именно не было необходимости -- Юрка всё разъяснил сам.
   -- Я связался с наркотиками, -- сказал он и посмотрел на моё очумевшее выражение морды лица после этих слов. -- Не-не. Я их просто продаю... Точнее -- продавал...
   -- А-а... Ну, это в корне меняет дело!
   Юрка шутку не оценил, помолчал, а потом продолжил:
   -- Да не надо ничего говорить! "Жадность фраера сгубила..." Знаем мы эту песенку. Короче, мне доверили перевозку партии кокаина из Воронежа на восемьсот штук евро...
   Я поперхнулся пивом и стал кашлять. Юрка, хлопая меня по спине, поинтересовался состоянием моих дыхательных путей.
   -- Ну, ты как? Нормально?
   Я, докашливая, утвердительно кивнул головой, после чего Юрка снова заговорил.
   -- В общем, где-то на полдороге меня природа в гости позвала.
   -- Кто позвал? -- не понял я.
   -- Ну, в туалет мне приспичило.
   -- А. Ну так и говори, -- засмеялся я.
   -- Ну вот. Тормознул я на автозаправке. Выхожу я, значит, из сортира. Завёл машину. Еду -- чую что-то не то. Остановился. Открываю багажник, а там... -- здесь Юрка вставил соответствующее ругательство, -- ...ночевал! Ты прикинь! Я в шоке! Звоню хозяину товара, объясняю ему ситуацию, а он, естественно, мне не верит. Да кто ж в это поверит-то, ну! Говорит: "Завтра привезёшь восемьсот штук евро или бабе твоей и щенкам край!"
   -- Постой-постой... Ты меня, что, разыгрываешь сейчас, что ли?
   -- Разыгрываю? Ха! Хороша шутка -- три могилы на Новодевичьем! Такими вещами не шутят, Андрюх.
   Я извинился и попросил его рассказывать дальше.
   -- Мне негде было взять такие деньги, -- продолжил он. -- Мои связи в Москве не достаточно хороши. Для безопасности я отвёз Лизу и детей на дачу в Дубну -- думал, там их не найдут... О, как я ошибался!
   Юрка взревел.
   Единственное, чем я мог ему помочь, это успокоить и подбодрить его, но он уже не мог остановиться. Успокаивая его, я уже чётко для себя определил, что вместо того, чтобы вести со мной беседу, Юрка нагло плачется мне в жилетку. Да и ладно, чай не впервой. Пусть плачется, раз уж, видно, больше некому.
   К нам подошёл официант, спросил всё ли в порядке, и, получив от меня приказ, принести водки и закуски, спешно удалился.
   -- Давно? -- спросил я.
   -- Четвёртый месяц уже, -- ответил Юрка. Он привстал, залез в карман брюк и достал несколько упакованных пачек по пятьдесят тысяч евро в каждой. С гневом, присущим человеку, которому нечего терять, кроме возможности отомстить, он запричитал, -- Вот. Это всё из-за них, проклятых. Всё из-за них, -- последовал мощный удар по столу, -- Теперь они и меня хотят замочить, -- и как заорёт, -- Суки!!!
   Посетители бара ненадолго повернулись на крик. Официант принёс выпивку и поставил на столик, не отрывая взгляда от кучи денег, разложенной по красной бархатной скатерти. Через секунду подскочила бодрая официанточка с закуской на подносе. Она поставила всё на столик, взяла использованную пепельницу, поставила чистую и сквозь улыбку спросила:
   -- Что-нибудь ещё?
   -- Нет, спасибо, -- обрубил я "хвост".
   Юрка разлил водку по рюмкам, а я тем временем собрал деньги в кучку.
   -- Убери, а то греха не оберёшься, -- посоветовал я.
   -- Ща, ща...
   Юрка вытер слёзы салфеткой, убрал деньги, поднял рюмку, и, вздохнув, произнёс тост:
   -- Ну что, Андрюх? За нас?
   -- За нас, Юран! -- поддержал его я.
   Мы выпили, и тут я спохватился:
   -- Ё-моё, Юран, ты же за рулём! Как же ты поедешь?
   -- Да доберусь как-нибудь, -- отмахнулся он.
   -- Так, -- решительно сказал я. -- Никаких "как-нибудь". У меня есть рационализаторское предложение; мы берём всю эту выпивку и закуску, и пока ты ещё относительно трезвый, едем ко мне. Заодно посмотришь, как я живу, чем дышу... Идёт?
   -- А что? Хорошее рационариза... рацинализа... Тьфу ты! Короче, поехали!
   -- Та-ак. Шарикову больше не наливать!
   Юрка послал меня, и, вроде как, развеселился.
  
   Как умел, так и жил.
   Он играл, и он платил.
   Что любил, никто не знал...
   И он не скажет

HI-FI И БАТЫР

"Брат"

  

2. ИНСТИНКТ САМОСОХРАНЕНИЯ

  
   Я беспечно дрыхнул дома на кресле возле включенного телевизора, из которого в очередной раз кормили свежей порцией теленовостей, обильно сдобренных сладкой ложью политических деятелей и свежим мясом трупов из различных уголков планеты.
   -- Подъём! -- бодрым голосом скомандовал Юрка.
   Ошалевший я резко открыл глаза. Кое-как сфокусировав взгляд на "будильнике", я выругался.
   -- Спятил? Так и заикой стать не долго!
   -- Хе-хе. Не бухти! Вставай, давай, а то остынет всё.
   Я застонал и, закатив глаза, запрокинул голову назад:
   -- Я не могу. Мне так ху... -- Юрка схватил меня под руки и стал поднимать, -- ...ёво, -- договорил я, уже стоя на ногах.
   -- "Ёво-ёво", -- послышалась в ответ дразнилка. -- Пошли похмеляться!
   Юрка зашёл на кухню и сел за стол, следом подполз больной с диагнозом со зловещим названием "после вчерашнего", то есть я.
   -- О-о-о! -- поразился я яствам, и тоже уселся за стол.
   На столе весьма кстати напрашивались на уничтожение четыре бутылки холодного пива. Также присутствовали нарезка из сёмги и горячие пельмени, к которым, в отличие от алкоголя, на данный момент я был гораздо более равнодушен.
   -- Слушай, какой ты молодец! -- похвалил я Юрку.
   -- Ещё бы! -- нескромно ответил он.
   -- Чёрт! Сколько время? Я ж на работу опоздаю.
   -- Уже опоздал, -- сделал уточнение Юрка и, сменив голос на комично-тонкий, указал пальцем на настенные часы. -- Ку-ку... Ку-ку... Точное московское время: четырнадцать часов восемнадцать минут.
   -- Блин, Юрик, ты чё, не мог меня разбудить?
   -- Не-а, -- ехидно улыбаясь, сказал он. -- Я сам полчаса назад проснулся. Сбегал в магазин, и вот... -- он указал на пиво. -- Да не парься ты! Ну, допустим, что я бы тебя утром разбудил. И что? Как ты себе представляешь свой рабочий день? Башка трещит, руки трясутся...
   -- Вообще-то ты прав, -- сдался я. -- При моей работе как раз только и надо -- котелком варить да по клавиатуре стучать... Эх, ну и нажрался же я вчера!..
   -- Забей, тебе говорят!
   Я выругался по-английски, как умел. Собственно, там и уметь-то нечего; как сказал журналист-сатирик Михаил Задорнов: "Три слова без падежей, без словообразований". Посмотрев на часы ещё раз, я отмахнул от себя мысль о выходе на работу "хотя бы после обеда", и с наслаждением отхлебнул из бутылки. Прохладная горьковатая на вкус жидкость медленно потекла по пищеводу, приводя механизмы моего организма в рабочее состояние.
   Позже выяснилось, что в памяти моего мобильного телефона сохранились заметки о пропущенных вызовах от Веры -- секретаря издательского дома, где я добывал себе на пропитание и оплату коммунальных услуг. В то время, когда Верочка прикрывала отсутствие моего присутствия на рабочем месте перед нашим общим боссом, я, просто-напросто, не слышал звонка, так как был "в доску трезв".
   Как и следовало ожидать, пивом дело не кончилось, и на работу я, разумеется, "забил". Ближе к вечеру, будучи "под мухой", но всё ещё адекватно реагирующие на происходящее, мы решили ехать в Дубну к Юрке на дачу. И всё бы ничего, да только вот ехать мы собрались на его машине, а не на "собаке"...
  
  
   Исполняя роль водителя, я понимал, что от меня в значительной степени зависит время прибытия до места... и зависит не в лучшую сторону, так как водитель из меня ещё тот. А если ещё и учесть, что я изрядно назюзюкался... В общем, думаю, картина ясна.
   Как нас ГАИ'шники не остановили -- остаётся тайной. Как бы то ни было, мы без происшествий добрались-таки до финишной "прямой" -- то есть извилистой и ухабистой дороги через густой лес. До этого леса итак два часа пилили из Москвы через пробки, а тут уж и, казалось бы, рукой подать, да по такой дороге не меньше получаса трястись придётся.
   Сумерки, туман. Всё ещё тёплый сентябрьский воздух, попадая в салон автомобиля, создавал прохладный сквозняк. Невзирая на тряску, Юрка дремал на переднем сиденье, на собственном локте, немного выглядывающем в открытое окно двери. Машина двигалась со скоростью не более тридцати километров в час; в такой туман по таким кочкам и крутым поворотам двигаться быстрее было опасно. Через несколько минут я, наконец, вырулил на прямую, заасфальтированную дорогу. Я прибавил газу, но более пятидесяти километров в час, всё же, превышать не стал.
   В метрах тридцати впереди автомобиля прямо посреди дороги мне показалась чья-то тёмная фигура. В первую долю секунды мне почудилось, что это человек в плаще, в следующую -- медведь, в третью -- банальный образ Смерти с накинутым на голову капюшоном, но, почему-то, без косы, из-за чего этот самый образ выглядел ещё более жутко. Я хотел было нажать педаль тормоза, как вдруг увидел, что этот странный объект начинает медленно от меня отдаляться. Мне показалось странным движение этого объекта со скоростью в сорок километров в час.
   Мотоцикл? Мопед? Скутер?
   "А ну-ка, прибавим газу!" -- подумал я, и прибавил...
   Сорок пять километров в час -- объект отдаляется.
   Пятьдесят километров в час -- то же.
   Шестьдесят -- аналогично.
   "В такой туман опасно ехать с такой скоростью, -- поучал я сам себя. -- Я же не один еду, в конце концов..."
   Восемьдесят!!!
   Я перевёл взгляд со спидометра на дорогу, и фигура растворилась у меня на глазах. "Обман зрения, -- подумал я. -- В такой туман и не такое померещится... А если не померещилось?" При этой мысли я резко вдавил педаль тормоза в пол. Машина, слегка повиляв задом, остановилась.
   От качки проснулся Юрка.
   -- Ты чего?
   Я не глядя на него, часто дышал, и смотрел вперёд.
   -- Я? Йя... Э-э... Да ёж, зараза, на дорогу выскочил! Чуть не задавил! -- солгал я.
   -- Тьхе! Вот чудило! -- хихикнул Юрка. -- Ну и давил бы его, на фиг! Чё у нас, в России, ежей мало, что ли?.. Мы где, кстати?
   -- Не знаю. Я только недавно со "стиральной доски" съехал.
   -- Что-то ты бледный какой-то. Вспотел, вон, весь. Заболел? Может, давай я порулю?
   Я облегчённо выдохнул.
   -- Да нет. Всё нормально.
   -- Точно?
   -- Да точно, точно! -- тявкнул я, всё так же уставившись вперёд.
   -- И злой... -- улыбнулся Юрка, и мы поехали дальше.
  
  
   На столе стояла водка, "быстрая закусь" и зажженные свечи. Старый электрический камин дарил жар и тусклый свет нам, гостям двухэтажной дачи. Окна были занавешены плотной тканью, не пропускающей свет. На стенах были развешены недорогие, но очень красивые картины с живописными природными пейзажами.
   Я протянул Юрке вчетверо сложенное письмо своего покойного брата.
   -- На, почитай.
   Юрка молча дочитал письмо до конца, а затем и адрес упомянутого в нём Николая с другой стороны.
   -- Бред какой-то, если честно, -- буркнул он, и вернул мне письмо.
   -- Вот тебе и бред. Он действительно умер пару дней назад.
   -- "Пару дней назад"? Подожди. Ты что же, брата своего хоронить не собираешься, что ли?
   -- Нет. Я обратился в крематорий, заплатил, и они пообещали мне, что всё будет, как надо.
   -- Но это же не по-христиански!
   -- Не по-христиански -- жизнь суицидом кончать.
   -- А он... э...
   -- Ага. Повесился над своей койкой в психушке.
   -- Ни фига себе!
   -- Во-во... Ну, так что? Тут, ведь, до Талдома рукой подать. Доедем? -- спросил я.
   -- Сейчас?
   -- Нет. Давай лучше завтра, к обеду. А сейчас я спать.
   -- Да. Я тоже.
   -- Слушай, у тебя случайно зарядки для этого мобильника нет? -- надеясь на авось, поинтересовался я, и показал Юрке свой телефонный аппарат.
   -- Не-а. А что, разрядился?
   -- Угу.
   -- Да фигня! Завтра до "Евросети" доедем, купим. Или тебе сегодня надо?
   -- Не-не! Не надо. Ну, всё. Я спать пошёл.
   -- Угу, давай. Я докурю и тоже пойду.
  
  
   К полудню "сушняк" заставил меня проснуться и спуститься вниз за чашкой кофе. Разув глаза, я заметил свой заряжающийся телефон, включил его, и моим ушам предстало жуткое испытание мелодией, установленной на входящие SMS-сообщения. На телефон их пришло подряд, примерно, пятнадцать. Когда мобильник закончил свою "серенаду", я принялся изучать сообщения. Все они были от Веры, и все были, примерно, одного и того же содержания: "Ты где? Срочно позвони! Анатолич в ярости!"
   Я прекрасно осознавал, что меня ждёт по возвращении на работу -- суровый разговор с боссом. Я так же не исключал мысль о "недружественном" увольнении; по статье, с соответствующей записью в трудовую книжку, а не "по собственному желанию". Но, тем не менее, эта мысль меня совершенно не волновала. Мне и так уже порядком надоела мысль об увольнении, которую мне нечто подсознательное до сих пор мешало воплотить в жизнь.
   Внезапно с улицы шумно зашёл Юрка с охапкой дров и бросил прямо с порога:
   -- С добрым утром!
   -- Утро может быть добрым? -- вяло отреагировал я.
   Юрка положил дрова у камина и, отряхиваясь, продолжил:
   -- Я, вот, всё думаю, а почему бы тебе не пойти ко мне в студию работать, а? Деньгами не обижу, сам знаешь.
   Я рассмеялся:
   -- Ага. Чтобы меня через пару недель грохнули просто потому, что я друг "кидалы", которому доверили переправку наркоты на огромную сумму бабла? Я, ведь, если хочешь знать, совсем не удивился, когда ты рассказал мне вчера про наркоту.
   Юрка постепенно сменил светящееся выражение лица на удивлённо-нахмуренную гримасу, и аккуратно положил дрова рядом с камином.
   -- Правда? Хм... Ну, и почему же, интересно? -- спросил он и отвёл взгляд в сторону.
   -- Да потому что я тебя знаю уже десять лет, как облупленного. Упрямство и алчность -- они всегда были неотъемлемой частью твоего характера... "Жадность фраера сгубила"... Говоришь, знаешь эту "песенку"?.. Нет.
   Юрка посмотрел в пол, а потом спросил осипшим ровным, но нервным голосом:
   -- Тогда если ты такой всезнающий, ответь мне, пожалуйста, почему моя семья сейчас в земле лежит?
   Я осёкся.
   Переборщил с высказываниями -- факт, но отступать я не стал, и выдал:
   -- Именно поэтому и лежит! Во всяком случае, у тебя была семья, а у меня нет...
   -- Андрюх, ты говоришь об этом с такой лёгкостью, что можно подумать, что лучше иметь семью, которую ты любишь, но потом в один ужасный день потерять её, чем не иметь её вовсе! О чём ты говоришь? И Слава Богу, что у тебя никогда не было семьи! У тебя ещё всё впереди! Лучше уж так, как у тебя -- никого и никогда, чем так... как у меня...
   Совсем неуместным с моей стороны было начинать поучать Юрку, да и поздно, наверное. Да, я, конечно, прав -- кто со мной спорит!? Но и он по-своему прав... Да и кому могло бы понравиться, если бы его стали учить жизни (да ещё в такой печальной ситуации, как у Юрки)? Зря я так, конечно. Зря... Язык мой -- враг мой. Меня просто распирало попросить у него прощенья за сказанное, но нет. Я принял единственное мудрое решение не делать этого, дабы преподать ему урок -- авось сам поймёт. В этот момент я на мгновенье подумал, что донёс до него свою мысль по поводу бесполезности что-либо ему доказывать из-за его ослиного упрямства, если уж утрата семьи его ничему так и не научила. Но, опять-таки, нет. Да в этом не было и грамма толка, так как поучения с моей стороны только злили Юрку.
   Сколько я его знаю, столько не перестаю удивляться его невероятной, почти мистической везучести, упрямству и глупости. Есть такое "правило материального богатства": "Чтобы иметь много денег, нужно либо иметь хорошее образование, либо быть гением..." -- это к Юрке, естественно, не имело ни малейшего отношения. Однако у этого "правила" есть продолжение, которое прекрасно к нему подходит: "...либо получить неожиданное наследство". А это в свою очередь можно приравнять к расположенности Фортуны. А уж чем-чем, но её благосклонностью, особенно по финансовой части, Юрка обделён не был никогда.
   ...Никогда, кроме того рокового дня, когда из его машины исчез тот злополучный кокаин. Может, это её величество Фортуна решила взять тогда с Юрки "плату", так сказать, "за труды"? Если так, то, по-моему, плата была чрезмерно завышенной.
   -- Кофе будешь? -- спросил я.
   -- Нет, -- ответил он и вышел на улицу.
   Я допил кофе и тоже вышел. Юрка, "от нечего делать" плюс "от обиды", колол дрова для камина... настоящего, не электрического.
   -- Ты помнишь, о чём мы с тобой вчера говорили? -- спросил я. -- Ну так как у нас с этим получится?
   -- Ты о чём? -- не понял Юрка.
   -- Талдом, -- намекнул я.
   -- Ах, да. Забыл совсем. Ну что, поехали?
   -- В путь! -- ответил я, и мы пошли к машине.
   Юрка был вспыльчив, но отходчив... и я прекрасно это знал, чем и пользовался время от времени. Предыдущий разговор был стёрт из нашей памяти, и мы поехали в Юркино к некоему Николаю.
  
  
   Уже через полчаса мы были на месте. Деревня ничем не отличалась от обычной, за исключением наличия в ней пятиэтажной "хрущёвки", что невольно приравнивало деревню к более благозвучному статусу -- "село".
   Я выглянул из окна автомобиля и подозвал какого-то местного паренька:
   -- Эй, пацан! А где тут у вас десятый дом?
   -- Вон тот! -- указал он на кирпичную двухэтажку.
   В доме было два подъезда. Следуя своей логике, мы подъехали к первому слева подъезду. Юрка хотел пойти со мной, но я попросил его подождать в машине.
   Я вошёл в подъезд, где на каждом этаже было по четыре квартиры. Оглядевшись по сторонам, я заметил, что двери имеют номера с девятого по двенадцатый. Это привело меня в лёгкое замешательство, и я вышел на улицу.
   Юрка курил у автомобиля. Я объяснил ему, что ошибся подъездом и пошёл в другой. Там я методом исключения отыскал квартиру под номером "три" и постучался.
   Дверь открыла старушка с узким лицом, и со строгостью в голосе спросила:
   -- Вам кого?
   Я сделал деловитый вид, и уравновешенно спросил:
   -- Здравствуйте! Я могу видеть Николая?
   -- Кого? -- сначала не поняла бабуля, но мигом нашлась, -- А-а. Кольку-то? Дык он же на работе.
   -- Да? А когда он вернётся?
   -- Да к четырём часам должСн подойти. Может, передать чаво?
   -- Да нет, спасибо. Я позже зайду.
   -- Ну, как знаете! -- сказала старуха и закрыла дверь.
   До четырёх было ещё полтора часа. Я вышел к машине и рассказал Юрию вышеописанный эпизод, на что последний предложил поехать в город перекусить где-нибудь. Я возражать не стал, так как мой желудок тоже подавал сигналы "S.O.S.".
   В назначенный час Lexus подъехал в Юркино к подъезду, к лавочкам возле которого уже успели подтянуться разнополые пенсионеры, чтобы шумно обсудить чью-нибудь частную жизнь. Я прошмыгнул мимо них в подъезд и постучал в уже знакомую дверь. Открыл бородатый мужчина, ему было за сорок. Что-то дожёвывая, да ещё и жутко шепелявив, он вопросил трубным голосом:
   -- Ждраште! Это вы ко мне приходжили?
   -- Ну, если вы Николай -- то я.
   -- Ну, я Николай.
   Он вышел и прикрыл за собой дверь.
   Я продолжил:
   -- Меня зовут Андрей. Я брат Саши Самсонова. Он дал мне ваш адрес, чтобы вы мне что-то передали.
   Николай нервно огляделся по сторонам и, приставив указательный палец к своему почти беззубому рту, зашипел, выпучив глаза:
   -- Тш-ш-ш... Тихо! Пошли!
   Он схватил меня под локоть и, озираясь по сторонам, потащил в дом. Он запер дверь и стал на меня пялиться. Сначала я делал вид, что не замечаю этого, но потом не выдержал и начал пялиться в ответ.
   -- Похож, -- удивлённо выдавил он после непродолжительной паузы, и приказал идти за ним.
   Мы прошли в комнату. Николай закрыл дверь на шпингалет, затем зашторил окно. Я моча наблюдал за происходящим. Николай открыл дверцу старого шкафа и вырыл из кучи грязного белья прямоугольный обёрнутый пожелтевшими листами газеты свёрток, и протянул его мне:
   -- Вот!
   -- Что это? -- спросил я.
   -- Не жнаю. Жабирайте и уходжите!
   Я взял свёрток и направился к выходу.
   Николай чуть ли не вытолкал меня из квартиры. Обернувшись, я попрощался, но Николай ничего не сказал, и, не выходя в подъезд, захлопнул дверь и заперся.
   Я сел в машину. Юра заметил свёрток и спросил:
   -- Что это?
   -- Сам не знаю.
   -- Посмотрим?
   -- Давай на даче.
   Юрка подавил своё любопытство и согласился. Мы поехали восвояси.
  
  
   Денёк для середины сентября выдался на редкость тёплым и солнечным. На дачном участке за высоким сплошным забором Юрка "колдовал" над мангалом и наслаждался пением птиц и свежим лесным воздухом, а я сидел перед летним столиком и говорил по телефону с Верой.
   -- Да заболел я... Не знаю, когда поправлюсь... Да сейчас уже лучше, спасибо... Хорошо. Пока, -- сказал я, и повесил трубку.
   -- Troubles? -- спросил Юрка.
   Я вопросительно посмотрел на него.
   Когда до него дошло, что я не знаю такого слова, тут же последовал перевод с английского:
   -- Неприятности?
   -- Да достали уже!
   -- На работу звонил? -- спросил Юрка, не отрываясь от приготовления шашлыка по своему фирменному рецепту.
   -- Ага. Директор на измене... В общем -- полный абзац! Надо в Москву ехать.
   -- Да забей ты! Я так понимаю что ты сейчас "на "больничном""!? Вот и "болей" пока! А работа -- она, как известно, не волк... От неё и кони дохнут.
   -- Да. Пожалуй ты прав, -- согласился я и спросил, -- Ну, как там шашлычок?
   -- Ещё минут пятнадцать. Терпение.
   -- Пойду за свёртком схожу; я догадываюсь что там, но интересно на это взглянуть.
   Я поднялся на второй этаж в свою спальню -- бывшую детскую комнату -- и взял со столика свёрток. С улицы раздался какой-то шорох, но сразу же прекратился. Я не придал этому особого значения, однако выглянул в окно. Оно находилось с торца дома, поэтому я увидел только соседний дом, а не двор, где был Юра.
   Чуть позже я услышал, как заводится Lexus и поспешил вниз, но выходя из комнаты, резко остановился, потому что услышал, раздававшиеся снизу, незнакомые мужские голоса. Расслышав в диалоге брань, я интуитивно отступил назад в комнату, и прикрыл за собой дверь, оставив лишь узенькую щель, чтобы наблюдать за происходящим.
   Подождав несколько секунд, я мышью прошмыгнул в комнату напротив -- то была спальня Юры -- и быстро сорвал со стены обрез, надеясь, что он заряжен, и снова прильнул к двери. Сквозь щель никого видно не было.
   Снизу доносился нелицеприятный разговор.
   -- Кто ещё в доме? -- сказал агрессивно настроенный мужчина.
   -- А кому здесь быть кроме меня? Вы, твари, всю мою семью приставили! Хоть бы детей пожалели, -- здесь Юрка обозвал их геями в грубой форме.
   -- Фильтруй базар, -- здесь было добавлено слово "condom*" в русском рендеринге**. Хлопнул выстрел. -- Бабки где?
   Послышалась возня и Юркино скуление.
   -- У меня нет сейчас столько!
   -- Сколько есть?
   -- Только двести штук.
   Юрка солгал. Зачем он это сделал, я не знаю. У него было с собой не двести, а двести пятьдесят тысяч... Хотя и они не спасли бы положение дел.
   -- Да ты чё, баран? Посмеяться над нами вздумал? -- вновь послышался отвратительный голос. -- Счётчик включен! Ты мне уже не восемьсот штук, а лимон должен, чмо!
   -- Хер ты с меня получишь, понял! -- выкрикнул Юрка, и было слышно, как он харкнул.
   -- Ах, ты... -- ну, в общем, "condom" в русском рендеринге.
   Далее последовало ещё несколько "русских (и не очень) рендерингов" и возня. Затем было слышно, как открываются ворота на улице, а позже и звук мотора другого автомобиля. Далее, судя по звуку, обе машины уехали.
   Внизу было тихо. "Ну, наконец-то, уехали", -- подумал я, и осторожно спустился на первый этаж. Дверь на улицу была открыта, и я увидел, что ворота тоже настежь, а Lexus'а нет.
   Я вышел во двор. Пенье птиц давило на уши. Солнце грело как летом. Мангал продолжал коптить шашлык, а рядом с ним на траве лежал окровавленный Юрка.
   Я подбежал к нему, приподнял его голову, и спросил:
   -- Что случилось? Ты как? Кто это сделал?
   -- Суки, -- тяжело дыша, произнёс он, и, захлебнувшись собственной кровью, потерял сознание.
   Не теряя драгоценных секунд, я вызвал милицию и скорую помощь. Страх окутал всё моё тело. Я старался не смотреть на остывающее тело Юры, но взгляд, то и дело падал на его закрытые глаза.
   Всё... Он почти ушёл...
   -- Почему это происходит со мной? -- говорил я сам с собой. -- Сашка, Юрка, его семья... Слишком много смертей... Слишком много... За что мне всё это? За что?
   Мысли снова затрассировали в моей голове, с бешеной скоростью сменяя друг друга.
   Я струсил, не вышел к нему на помощь. Он так нуждался в моей помощи, а я... жалкий трус! Нет, я не стану врать самому себе, называя это "инстинктом самосохранения"! Я просто-напросто струсил!
   Почему эти бандиты не взяли предложенные им деньги?
   Зачем они угнали машину, если она стоит гораздо меньше двухсот тысяч евро?
   Зачем они убили Юрку, если это им не выгодно?
   Зачем, зачем, зачем?..
   Вопросы, вопросы и снова вопросы... без ответов.
   Я почувствовал, что морально очень устал, и пошёл наверх повесить ружьё на место. Зайдя в спальню, я увидел на кровати брошенный мной впопыхах свёрток. Я взял его в руки и распаковал; там была толстая тетрадь, лист с нарисованной от руки картой и книга, о которой говорилось в Сашкином письме.
   Приближающийся звук милицейской сирены всё громче перекрикивал щебечущих птиц. Я запаковал предметы обратно и, положив их за пазуху, спустился вниз. Там меня ждали милицейская машина и микроавтобус со спецназом. Позже подъехала и карета скорой помощи. Спецназовцы, по обычаю, не стали со мной церемониться, и, нацепив на меня наручники, затолкали в ГАЗель.
   По счастливой случайности свёрток не выпал; он благополучно доехал со мной до КПЗ, где был столь же благополучно конфискован, и помещён в камеру хранения.
  
   Порой мне кажется, что я
   Обыкновенная свинья...
   Обыкновенная морская
   Полосатая свинья

СПЛИН

"Рыба без трусов"

  

3. DER DOPPELGдNGER*

  
   Я стоял на платформе станции метро "Алтуфьево". Меня насторожило отсутствие людей в метро, но я старался не обращать внимания на сие обстоятельство.
   Услышав звук приближающегося поезда, я посмотрел в сторону тоннеля, откуда он должен был вот-вот появиться. На стену в тоннеле упал свет прожектора, но сам поезд отказывался показываться из-за поворота.
   Вдруг, из тоннеля раздался жуткий грохот и скрежет металла. От неожиданности я пригнулся, и стал пристально вглядываться в тоннель. Лязг металлических колёс царапающих рельсы был настолько высокой частоты и громкости, что к стиснутым зубам мне пришлось добавить зажмуренные глаза. Внезапно что-то вспыхнуло, и из тоннеля повалили клубы чёрного дыма. Я, почти не раздумывая, спрыгнул с платформы и бросился к поезду, чтобы помочь пассажирам, которые могли уцелеть.
   Пробежав несколько метров, я остановился. Моему взору предстало ужасное зрелище -- первый вагон поезда полностью поглотило пламя, уже успевшее раскалить его каркас. Из-за жара к вагону невозможно было приблизиться. Я обратил внимание на отсутствие криков о помощи. Либо все погибли, либо там, кроме машиниста, никого не было. Я захотел, было, пойти обратно, но обнаружил не далеко от себя человека в рясе. На его голову был натянут капюшон, а в руках он держал раскалённый дымящийся меч. Пока я тщетно пытался разглядеть черты его лица, он медленно направил меч на меня, и протянул сиплым загробным голосом:
   -- Ты-ы-ы...
   Я снова услышал грохот и скрежет позади себя, и обернулся. Увидев, что вагон движется на меня, я побежал вон из тоннеля. К тому времени человек уже успел исчезнуть, освободив тем самым выход.
   Адский поезд догонял меня, а конец тоннеля всё не приближался. Я запаниковал и стал громко кричать. Поезд издал гудок. Я почувствовал жар почти нагнавшего меня поезда и что мои ноги находятся уже под ним.
   От страха, боли и собственного крика я проснулся.
   -- Самсонов! -- скомандовал конвоир, стоящий у открытой двери одиночной камеры СИЗО.
   -- Да, -- ответил я.
   -- Чего разорался? На допрос!
   Ошалевший и вспотевший я встал с нар и направился к выходу.
   В кабинете на стене висел портрет настоящего президента Российской Федерации. Следователь с суровым лицом изучал папку с моим делом.
   Спустя несколько минут он сказал:
   -- Самсонов Андрей Алексеевич. Тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения. Проживающий по адресу: Москва, улица Батальонная, дом шестнадцать, квартира сто шестьдесят два. Холост. Детей нет. Не привлекался. Не проходил... Да вы присаживайтесь, не стесняйтесь! -- наконец, он оторвался от чтения и обратил он на меня своё внимание. -- Как говорится: в ногах правды нет.
   -- Но нет её и выше, -- неудачно пошутил я.
   -- Шутить изволите? Ну-ну...
   -- Простите, -- осёкся я, и присел на первый попавшийся стул.
   Следователь посмотрел на меня, как на таракана, затем продолжил:
   -- Я старший следователь по особо важным делам. Баталов Андрей Владимирович. Я буду расследовать ваше дело, -- сказал он и, помолчав, добавил, -- Да уж. Не завидую я вам. Дело у вас необычное, громкое. Пресса уже сутки у входа дежурит.
   -- Можно закурить?
   -- Курите.
   -- Все обстоятельства против меня, -- посетовал я, -- но Бреховского я не убивал. Он был моим другом!
   -- Убивал -- не убивал... Позвольте в этом разобраться следствию... Другом, говорите, был? Посудите сами; Вы не общались с Юрием более пяти лет. У вас умирает брат. В тот же день Юрий, ни с того, ни с сего, вам звонит (какое совпадение!), и вы встречаетесь в баре, где он вам рассказывает о наркотиках и погибшей семье. Затем вы с ним же едете к нему на дачу, где его убивают, а вы ничего не видели! Вы бы в это поверили?
   -- Но это правда! -- бил я себя в грудь. -- Я не знаю, как вам это ещё доказать!
   Баталов встал со своего "насиженного" места, быстрым шагом подошёл ко мне и взял за грудки.
   -- Где нож, которым вы его убили? -- рявкнул следователь.
   -- Я не убивал его!!!
   Баталов отпустил меня, и вернулся к своему месту. Немного пошарив под столом, он достал какой-то предмет, завёрнутый в полиэтиленовую плёнку. Следователь неспешно распаковал свёрток, и я увидел, что в нём, как оказалось, был Юркин "обрез".
   -- На этом оружии экспертиза обнаружила отпечатки ваших пальцев. Как вы это объясните?
   Я посмотрел на свои пальцы не до конца отмытые от чёрной специальной краски, которую наносят для дактилоскопии.
   -- Да. Я брал его в руки, когда спускался вниз. Я почувствовал что-то неладное, поэтому, зная дела Юры, на всякий случай, его и взял.
   -- Почему вы умолчали об этом при следствии?
   -- Да у меня это из головы совсем вылетело! Если б спросили, я бы сказал. Да я даже стрелять-то не умею!
   -- Правда? А тогда зачем же вы его брали, позвольте спросить?
   -- Я же сказал, "на всякий случай". Просто припугнуть, если что. Неужели вы думаете, что я бы стал в кого-то стрелять?
   -- Поверьте, я много чего в своей практике повидал, -- спокойно ответил следователь. -- Не исключаю, что стали бы. Но вернёмся к делу. Как ружьё оказалось наверху, если вы говорите, что брали его, когда спускались?
   -- После вызова милиции и скорой помощи, я повесил его на своё место, чтобы не вызывать лишних разговоров и подозрений.
   -- Ай-ай-ай! -- Он зацокал языком. -- Не хорошо! А говорили, что "из головы вылетело"... Так, значит, вы намеренно умолчали о ружье?
   -- Да ничего я не умалчивал! Говорю же, забыл!
   -- Ладно. Допустим, я вам верю. Тем более что экспертиза заключила, что из ружья в тот день не стреляли. Но при задержании на ваших руках и одежде были обнаружены следы крови. Это была кровь Юрия Бреховского?
   -- Да.
   -- Как она оказалась на ваших руках?
   Я молчал. К моему горлу со страшной болью начал подступать удушающий комок. Перед глазами стоял Юрка.
   Я не выдержал давления, и, прослезившись, заговорил:
   -- Юра был ещё жив, когда я его нашёл. Я подбежал к нему и приподнял голову. Скорее всего, тогда-то я и испачкался в его крови... Я спросил его: "Кто это сделал?"...
   -- И что вам ответил Юрий?
   Я подумал, и сказал:
   -- Это не совсем удобно.
   -- Ничего. Не стесняйтесь.
   -- Он сказал... "суки".
   -- "Суки"?
   -- Да.
   -- Что это, по-вашему, могло значить?
   -- Не знаю. Возможно, он имел в виду всех -- и меня, за то, что струсил и не помог ему, и убийц. Но я думаю, что он имел в виду тех же людей, про которых он рассказывал мне в баре.
   -- Пожалуйста, поконкретней. Каких именно людей? Назовите имена.
   -- Ну, тех, с которыми он наркотиками занимался... Имён я не знаю. Тогда в баре он их тоже так обозвал. И ещё сказал, что они и его убить хотят. Сумма там не маленькая была -- восемьсот тысяч евро.
   -- Ого! -- воскликнул Баталов. -- Не дурно! А вот с этого места поподробней, пожалуйста... Что значит "и его"? Юрий знал, что эти люди убили кого-то ещё?
   -- Да. Всю его семью...
   И я рассказал следователю всё, что знал о делах Юры. Баталов же, в свою очередь, пообещал мне разобраться, но отпускать из СИЗО не стал.
  
  
   Я лежал на нарах и не мог уснуть -- всё глядел в потолок и думал, как бы поскорее отсюда выбраться. Насколько это возможно тихо открылась железная дверь в камеру.
   -- Самсонов! -- в полголоса сказал конвоир.
   -- А.
   -- На выход.
   -- Ох! Два часа ночи!
   -- Не бухти! Следователь вызывает, -- и по-дружески так добавил, -- Хорошие новости, счастливчик.
   Через минуту я зашёл к Баталову.
   -- Доброй ночи, Андрей Владимирович!
   -- О! Явились? Ну что ж, присаживайтесь, коль пришли. Разговор у нас с вами будет не долгим, но интересным -- обещаю.
   -- Вы меня уже заинтриговали.
   Следователь встал и подошёл к секретеру, взял журнал и передал его мне.
   -- Прошу вас! Посмотрите, пожалуйста, на эти фотографии, -- сказал он мне, и закурил сигарету.
   Я открыл журнал. В нём на каждой странице были личные дела уголовников и фотографии с соответствующими физиономиями к ним прилагающиеся.
   Я просмотрел все шесть фотографий, закрыл журнал, и отодвинул его в сторону.
   -- Вам знаком кого-нибудь из этих людей? -- спросил Баталов.
   Я просмотрел фотографии ещё раз и ответил, покривив лицо:
   -- Нет.
   -- Эх! Ну что ж, на этом у меня всё. Вы свободны.
   -- Свободен?
   -- Да. На все четыре стороны, -- улыбаясь, сказал следователь, и стал что-то писать в пропуске. -- Мы нашли преступников, и убийцу вашего друга в том числе. Всех нашли, благодаря вашей помощи. Спасибо вам огромное! И простите за предоставленные неудобства... Работа, знаете ли.
   Я хотел было выразить свои подозрения по поводу своего столь скорого освобождения, но испытывать судьбу не стал, и вместо этого притворно похвалил следователя:
   -- Быстро же вы!
   -- Я старался. -- Баталов улыбнулся и протянул мне пропуск. -- До свиданья!
   -- Нет уж! Прощайте!
   -- Да нет, Андрей Алексеевич! Именно "до свидания"! Нам ещё потребуются ваши свидетельские показания. Так что мы с вами ещё встретимся.
   -- Понятно.
   -- А вы не хотите узнать кто эти люди, как их нашли? -- спросил Баталов и указал на лежащий на столе журнал.
   -- Нет, мне это не интересно. Бог им судья!
   -- Благородно. Ну, до свиданья?!
   -- До свиданья!
   Мы обменялись рукопожатиями, и я ушёл.
   В камере хранения мне выдали изъятые доселе вещи.
   Выйдя на улицу, я не обнаружил никаких журналистов, которые караулили, по словам следователя, меня у входа в здание следственного изолятора. Я глубоко вздохнул, и с улыбкой на лице направился в...
   И тут я задумался...
   У м: И куда ты теперь?
   Р а з у м: Домой! Однозначно, домой!
   У м: А что дальше? Надоевшая, до рвоты, работа?
   Р а з у м: Ну, уж нет! Увольте!.. Ха! А и действительно -- увольте!!!
   У м: И что? Куда ты пойдёшь?
   Р а з у м: Заткнись! Деньги... На даче осталась туева хуча бабок! Прости, Юран, но тебе они теперь вряд ли понадобятся. Мне они сейчас нужнее...
   1:0 в пользу Р а з у м а...
   С этой мыслью я поехал в Дубну на дачу.
  
  
   До дачи я добрался на электричке из Москвы ранним утром, когда было ещё темно.
   Я преодолел высокий забор и оказался на территории участка. Подойдя к двери, я обнаружил, что она заперта. Ключей от двери у меня, разумеется, не оказалось, и я решил действовать по-другому. Убедившись, что вокруг никого нет, я выбил стекло в окне на первом этаже, стараясь не производить лишнего шума. Затем я открыл раму разбитого окна с внутренней стороны и проник в дом.
   Я очутился на кухне, затем прошёл в гостиную, схватил со стола свечу, зажёг её, и ринулся к камину. Отодвинув стопку дров в сторону, я начал отдирать, прибитую к полу, алюминиевую пластину, на которой они лежали. Понадобилось некоторое усилие, но награда почти в двести пятьдесят тысяч евро прибавляла сил, и я успешно справлялся с задачей.
   Неожиданно на кухне загремела стальная посуда. Я сразу потушил свечу и стал рассовывать деньги по карманам куртки.
   В комнате зажёгся фонарь, и ослепил меня.
   -- Фью-ю... -- просвистел Незнакомец, увидев пачки денег.
   -- Кто вы? -- мгновенно отреагировал я.
   Незнакомец осветил своё лицо фонарём и улыбчиво представился:
   -- Меня зовут Андрей... как и вас. Я журналист... как и вы.
   Не дождавшись, видимо, от меня стандартной автофразы "Очень приятно!", он снова направил фонарь на меня.
   -- Что вы здесь делаете? Как вы сюда вошли? Что вам нужно? -- застрелял я вопросами.
   -- Вошёл я сюда так же, как и вы. А, вот, другие вопросы я бы хотел задать и вам.
   -- По какому праву?
   -- Прекратите театрализировать!
   -- Чт?..
   Незнакомец подошёл к входной двери, нащупал выключатель и зажёг свет. Передо мной нарисовался коротко постриженный молодой человек в отличной физической форме -- в народе таких называют "качками". На шее у него висел безумно дорогой цифровой фотоаппарат "Canon" с огромным объективом той же фирмы.
   Он прошёл к столу в центре гостиной и сел на стул.
   -- Немедленно убирайтесь! -- заорал я, на что Незнакомец лишь улыбнулся. -- Убирайтесь, или я вас вышвырну!
   В тот момент я сам себе напоминал крохотную Моську, что лает на огромного слона.
   Незнакомец нехотя встал, и, опершись обеими вытянутыми руками о стол, чуть подался вперёд.
   -- Да ну! -- с сарказмом произнёс он.
   Я, оценив свою и его комплекцию, перевёл разговор в другое русло:
   -- Что-то вы не очень-то на папарацци похожи.
   -- Вы об этом? -- спросил культурист и указал пальцем левой руки на напряжённый бицепс правой. -- Одно другому -- не помеха.
   -- Что вам от меня нужно?
   -- Правду, только правду и ничего, кроме правды. -- Незнакомец чуть ли не зевал.
   -- Какую ещё правду? О чём вы?
   -- Ведь это вы убили Бреховского, правда?
   -- Нет!
   -- Тогда кто же? -- с поддельным удивлением спросил Незнакомец.
   -- Их уже поймали и арестовали! Они во всём сознались.
   Незнакомец поменялся в лице, и уже с подлинным интересом спросил:
   -- Когда?
   -- Вчера. Ближе к полуночи...
   -- Гонишь!
   -- Да чтоб мне провалиться!.. Хм, "гонишь"... А как же я, по-вашему, здесь оказался тогда, а? Отпустили меня.
   -- Не может быть! -- подумал вслух Незнакомец. -- Неужели проспал! -- здесь он добавил несколько терминов, определяющих женщину с непристойным поведением, её половую принадлежность, как самки собаки, и что кто-то занимался сексом в ротовую полость.
   -- Не знаю уж, чего вы там проспали, -- сказал я, подбоченившись. -- Но вместо того чтобы здесь прохлаждаться, лучше бы вам поторопиться в Москву к своим коллегам-конкурентам, чтобы "выманить" у них нужную информацию. "Журналистская солидарность" должна сработать -- дело в цене вопроса, и только.
   -- Чёрт! Это конец! Ближайшая электричка через полтора часа! Если я и поеду на ней, то буду в Москве только... Fuck*!
   -- Ой-ой-ой! Какая жалость! -- сыронизировал я.
   -- Так! Слушай сюда ты, козёл! Ещё раз вякнешь -- размажу по стенке! -- взбесился Незнакомец. -- Давай сюда деньги! Быстро!
   Незнакомец подбежал ко мне, и, схватив меня левой рукой за грудки, правой зашарил по карманам моей куртки. Сопротивляться я не стал, под страхом подпортить свою и без того не шибко привлекательную физиономию, и вытащил деньги сам. Незнакомец взял пачку, распечатал её и "отслюнявил" себе пять пятисотенных банкнот.
   -- За этот крохотный гонорар я буду молчать о том, что ты был здесь. А за то, что я не отобрал у тебя все деньги, будешь молчать ты. По рукам?
   -- Ладно.
   -- Удачи! -- сказал Незнакомец и рванул через разбитое окно на улицу.
   Подойдя к окну, я сквозь тюль наблюдал, как он ловко открыл задвижку на воротах, раскрыл их и выбежал.
   -- И тебе удачи... придурок! -- буркнул я в след успевшему скрыться из виду Незнакомцу.
   Я собрал разбросанные на столе оставшиеся купюры из пачки и небрежно рассовал их по карманам.
   На небе не было ни единого облачка, а в воздухе пахло утренней росой. До рассвета оставалось совсем немного времени.
   Меня посетила мысль доехать до места работы, чтобы уволиться, и ровно в шесть часов утра я покинул дачу и пошёл по направлению к платформе "119 км". Так как идти до неё пешком минут сорок, я вызвал такси, но сев в машину, решил ехать не до платформы, а до самой Москвы. Да, это достаточно дорого, но сегодня я мог себе позволить подобную роскошь.
  
   А ведь каждый из нас
   Мог нормальным бы быть человеком;
   Хорошо, что не вышло так,
   И мы такие, как есть"

FLЁUR

"Люди, попавшие в шторм"

  

4. ТЕРРИТОРИЯ СТОЛБОВ

  
   Прошло два дня.
   Покидая здание издательского дома, я на минуту задержался на проходной, чтобы отдать охраннику пропуск. В дверях меня встретил коллега по работе, Василий.
   -- Ты чего это тут? -- абстрактно спросил он вместо приветствия.
   -- Чтобы вот! -- отплатил я той же монетой.
   Он подождал, пока я распишусь о сдаче пропуска в соответствующем журнале, и констатировал:
   -- А-а. Ясно. Крысы бегут с тонущего корабля?
   -- Что-то вроде того, -- ответил я. -- А ты никак собрался бежать с корабля не раньше самого капитана?
   -- Нет, конечно! Я тоже об этом подумывал, и не раз. Только никому ни слова!
   -- Вряд ли я смогу теперь тебе навредить; с этого момента путь сюда мне заказан.
   -- Ясненько. Ну, ладно, давай! Счастливо! Будешь умирать от голода -- звони!
   -- Я... постараюсь избежать этого звонка. Пока!
   В тот момент у меня было притуплённое чувство страха перед будущим, ведь я большую часть своей драгоценной жизни провёл в этом издательском доме.
   Стаж моей работы склонял компетентность составителей статистики "о времени работы человека на одном месте в среднем" к "правдивости" статьи самой низкопробной "желтухи*". Я хочу этим сказать, что, несмотря на то, что я отбарабанил в этом издательстве целых семь лет, мой профессионализм оставлял желать лучшего. Я прекрасно понимал это, и потому никогда не переоценивал своих возможностей. Хотя вместе с тем понимал и то, что я просто-напросто "вырос из штанов", которые давно пора менять.
   Поменять я также хотел и своё семейное положение "холост", на более благозвучное "женат". Но, увы, не складывалось.
   Верочка...
   А что Верочка?! Да, мы встречались некоторое время, строили серьёзные отношения... Но... Этот ангелочек живёт в своём мире, "на своей волне". Такие, как я, ей сначала просто нравятся. Затем она в них влюбляется. А потом она, вдруг, понимает, что перепутала "дружбу" с "любовью". Первым это понял Владимир Анатольевич -- наш с ней общий босс -- и пользовался этим, не давая Вере повода подумать, что она, дескать, что-то там перепутала. "Главное, что она с ним счастлива", -- подумал я, в последний раз посмотрев в окно на пятом этаже, где работала Вера. Странное чувство недосказанности посетило меня в тот момент. Мысленно попрощавшись с Верой, я поплёлся к себе домой, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями.
  
   До квартиры я добрался спустя час.
   Я разулся, бросил на кресло книгу и тетрадь, накрыв сверху пальто, и направился в ванную. После ванной я, впервые за несколько дней, зашёл на кухню, где на столе были, успевшие заплесневеть, остатки пельменей в тарелке, две полупустые бутылки пива, грязные вилки, тарелки, ложки и две рюмки. Этот беспорядок напомнил мне о Юрке -- ведь это было наших рук дело. Убираться я не стал -- лень. Вместо этого я поставил чайник со свистком на плиту и включил радио.
   Я хотел, было, начать изучать содержимое свёртка от покойного брата, но передумал и, выпив чаю, уснул "под телевизор".
   Проспал я до полудня следующего дня. После "утреннего" кофе, я взял с кресла Сашину книгу и тетрадь для изучения. Книга выглядела настолько старой, что я навскидку оценил её в десятки тысяч долларов. Однако она была в удовлетворительном состоянии, если я вообще в этом что-то понимаю. Я осторожно раскрыл её. На внутренней стороне обложки было кириллицей написано "Псифион". В ней были непонятные иероглифы и странные рисунки. Иногда даже было непонятно где иероглиф, а где рисунок. Страницы были пронумерованы, но не арабскими или римскими цифрами, а какими-то другими. А может это были вовсе и не цифры?..
   Я сел за письменный стол и включил компьютер, на случай если понадобится интернет. Через несколько минут беглого сканирования книги до меня дошло, что я не могу понять из неё ни единого слова. Я силился уловить по картинкам в ней хотя бы смысл её содержания, но всё без толку.
   Махнув рукой на книгу, я взял тетрадь. Она оказалась Сашиным дневником, я узнал его почерк.
   Итак я прочёл:
  
   Воскресенье, 20 мая 2007 года.
   Начиная с сегодняшнего дня, я начинаю вести дневник, в котором буду описывать свои достижения в области изучения книги "Псифион".
   С внутренней стороны обложки книги кто-то написал это странное слово шариковой ручкой, поэтому я склоняюсь к той мысли, что сие есть её название. Не исключаю, что этим "кем-то" был мой покойный отец, так как эта книга из его бесценной библиотеки.
   Я изучаю эту книгу всего два месяца, так что пока не могу сказать ничего внятного о ней. Однако меня переполняет предчувствие того, что мне это ОЧЕНЬ нужно. Надеюсь найти больше информации в интернет-кафе. Завтра и займусь этим.
  
   Понедельник, 21 мая 2007 года.
   Был в интернет-кафе. В "Яндекс'е" ввёл "Псифион" -- нашёл пользователя с таким ником, зарегистрированном на нескольких сайтах. Выяснилось, что зовут его Семагин Кирилл Викторович, 1982 года рождения. Работает в учебно-консультационном центре на Ленинградском шоссе. Надо с ним встретиться.
   Частенько попадались его сообщения на различных форумах о том, что он ищет некий сериал "Русские страшилки". В результате поиска информации об этом сериале выяснилось, что официальный сайт сериала давно заброшен, что сам сериал в интернете скачать практически невозможно, и даже то, что его в своё время запретили к показу и распространению. Это весьма интригует. Надо будет "нарыть" сериал и посмотреть.
  
   Вторник, 22 мая 2007 года.
   Встретился с Семагиным. Встреча была не из "тёплых", что понятно. На мой вопрос, знакомо ли ему слово "Псифион", он ответил, что это его ник в интернете. Я сказал ему, что я это знаю, и спросил его "Что это такое?". Он ответил, что сам придумал это слово, и что это значит, он не знает. Показывать книгу я ему не стал -- плохие предчувствия. Буду шпионить за ним -- возможно, это приблизит меня к разгадке тайны "Псифиона".
  
   Среда, 23 мая 2007 года.
   1540. В 1800 собираюсь проследить за Семагиным.
   2315. Возможно, я ошибся насчёт Семагина. После работы он отправился в Коптево, в дом 22. Живёт ли он там или наведывался к кому-то в гости -- остаётся под вопросом. Завтра попытаюсь ещё раз.
  
   Четверг, 24 мая 2007 года.
   2110. Зря прокатался. Он снова приехал на улицу Коптевскую, в тот же дом. Скорее всего, он там живёт.
  
   Пятница, 25 мая 2007 года.
   0125. Осенило! Семагину нужен сериал "Русские страшилки". Мне, во что бы это ни стало, нужно его добыть, чтобы под предлогом продажи диска втереться к нему в доверие! У меня есть знакомый в "Останкино", Пётр, попробую к нему обратиться.
   0930. Созвонился с Петром, он сказал, что "нароет" что-нибудь. После обеда подъеду к нему на работу.
   1510. Купил у Петра два диска с сериалом (пришлось раскошелиться). Буду смотреть.
  
   Суббота, 26 мая 2007 года.
   Посмотрел все тринадцать серий "Русских страшилок". На самом деле их восемнадцать, но Пётр смог раздобыть только тринадцать.
   Ну, что сказать?! Забавно. Только не возьму в толк, какое отношение сериал имеет к книге? Слова "Псифион" я там не слышал. Значит, моя гипотеза терпит фиаско? В понедельник поеду с фильмами к Семагину -- может, тогда хоть что-нибудь прояснится.
  
   Понедельник, 28 мая 2007 года.
   Операция "подружись с Семагиным" прошла успешно! Более того, он "раскололся", что всё-таки знает, что такое "Псифион", но разъяснять не стал. Настаивать я не стал, хотя жутко хотелось приблизить к себе разгадку "Псифиона" хотя бы на йоту.
   Мы договорились встретиться в пятницу в летнем кафе на Тимирязевской в 2100. Правда он сказал, что придёт не один, а с другом. Это несколько усугубляет положение, но я не стану отклоняться от "написанного сценария" -- я его просто "подкорректирую".
   Буду терпелив -- надеюсь, мне это воздастся!
  
   Суббота, 2 июня 2007 года.
   0030. Встречались с Кириллом Семагиным. Выпили. :) Много выпили! :))) Познакомился с его другом Диманом (фамилию не помню) -- весёлый парень, смешной. Только вот когда я заводил разговор о "Псифионе", он сразу менял тему разговора. Ну, ничего. Я своего добьюсь. Попробую выцепить Кирюху с работы, чтобы поговорить с ним на тему "Псифиона".
  
   Понедельник, 4 июня 2007 года.
   1450. Позвонил Кириллу, предложил ему встретиться. Он согласился, но при условии, что выпивка будет за мой счёт. Я сказал ему, что с этим проблем нет. Слукавил. С этим-то у меня, как раз, проблемы. Калымные деньги заканчиваются. Осталось пять тысяч. Скоро снова надо выходить на работу.
   2220. Попив пивка, Кирилл сказал, что мне не надо знать, что такое "Псифион". Потом он, противореча самому себе, стал рассказывать про какую-то, давно утерянную книгу. Я сразу понял, что он говорит мне о той самой книге, которую мама подарила мне за неделю до своей смерти. Чтобы выяснить, какое отношение к книге имеет слово "Псифион", я предложил Кириллу ещё раз встретиться со мной завтра в это же время. Я сказал ему, что у меня имеется некая книга, и, похоже, что та самая, о которой он мне говорил. Он посмеялся, но заинтересовался. Посмотрим, что будет завтра.
  
   Вторник, 5 июня 2007 года.
   2340. Я пришёл на встречу с Кириллом. Я не рассчитывал, что он будет не один. Он пришёл с Димой.
   После непродолжительной беседы, Дима попросил меня показать ему книгу. Они стали разглядывать её со всех сторон, но открыть её так и не смогли. Потом они стали о чём-то говорить между собой на непонятном мне языке, и время от времени глазели на меня. Не знаю почему, но я почувствовал что-то не ладное. Дима взял книгу и, молча, пошёл куда-то. Я спросил у Кирилла, в чём дело. Он ответил вопросом: "Кто ещё о ней знает?" Я ответил что никто. Потом я заметил в руках у Кирилла пистолет. Я в страхе забежал в метро. Зайдя в метро, я увидел быстро идущего Диму, держащего мою книгу в левой руке. Он меня не видел. Я незаметно прокрался к нему сзади, выхватил книгу и побежал наутёк. Обернувшись, я заметил, что Дима достал пистолет и направил его на меня. Мне повезло, что в метро было много людей. Я выбежал из метро и дворами побежал к шоссе ловить попутку. Сев в машину, я попросил водителя довести меня до дома. Из дома я доехал на такси до Савёловского вокзала. Потом я сел в электричку до Савёлово. Вышел я на станции Талдом. Сейчас я в деревне Юркино, сижу в подъезде и пишу в дневник.
   Я здесь никогда не был и никого здесь не знаю. Я не знаю, что мне делать. Не скрываться же мне вечно! Обращение в милицию исключено. Буду думать.
  
   Среда, 6 июня 2007 года.
   0900. Мне повезло встретить вчера Николая. Он шёл домой в доску пьяный. Я притворился, будто знаю его. Купил ему бутылку местного самогона, и он согласился принять меня у себя дома. Пили мы с ним до двух часов ночи. Потом он дал мне матрас, чистое постельное бельё, одеяло и каракулевое пальто вместо подушки. Спал я хорошо. Хотя я и тот ещё любитель поспать, как бы то ни было странным, я выспался от души.
   Я начинаю уже подумывать: "А не послать бы всё это к чёртовой матери и избавиться от проклятой книги? Ведь, оказывается за ней идёт охота. Книга у меня, а стало быть, охота ведётся и за мной". Возможно, я паникую раньше времени. Может, книга здесь совсем ни причём? Но, тогда я не могу найти другого объяснения, почему Кирилл направил пистолет на меня, а Дима, не сказав ни слова, взял мою книгу и ушёл, а потом ещё и гнался за мной с пистолетом. Когда кто-нибудь из них звонит мне на мобильный телефон, я не поднимаю трубку. В следующий раз подниму -- жуть, как интересно понять, что это были за выходки с их стороны.
   1110. Как в воду глядел! Звонил Кирилл, сказал, что мне бесполезно скрываться, дескать, всё они равно найдут меня. Я оказался прав -- ему нужна книга, он даже предлагал за неё $120 000! Сумма не малая, прямо скажем. Но я повременю с продажей. Странно, но он даже не спросил где я!
   Что ж, погостили, пора и честь знать. Николай на работе, баба Шура куда-то ушла. Ну и я пойду...
  
   Четверг, 7 июня 2007 года.
   Сегодня вечером я познакомился с соседом по площадке Николая. Зовут его Артемий. Я попросил его показать мне деревню. Мы купались в местном пруду, что за домом культуры, который местная молодёжь называет "сараем". Я здорово отдохнул!
   Но больше всего меня заинтересовала некая территория со странными высокими столбами. Некоторые из столбов соединены между собой сеткой из проволоки, которую можно разглядеть, только если подойти к этой территории ближе, чем на 400 метров. Местные называют эту территорию по-разному: кто "радиоцентром", а кто просто "зоной".
   Я никогда не видел ничего подобного! Очень интересно!
   Я предлагал Артемию пойти со мной, но он отказался, мотивировав это тем, что "зона" охраняется военными. И все-таки я туда пойду, один.
  
   Пятница, 8 июня 2007 года.
   Предварительно поинтересовавшись у Артемия, есть ли какая-нибудь возможность незаметно проникнуть на территорию "зоны", и, получив удовлетворительный ответ, я направился туда. Через отсутствующий забор в некоем месте, я пошёл вглубь "зоны" по лесу вдоль искусственной речки. Я старался идти как можно тише, шёл достаточно долго, пока не вышел на поляну. На поляне было очень красиво: большие деревья, высокая трава, цветы. Должно быть, мне просто так показалось, ведь дикий лес я видел только в Москве, и то по телевизору.
   Пробыл я там до самых сумерек -- не хотелось покидать это место. Смешно, но мне почему-то вдруг захотелось петь. Я никогда в жизни не пел, а тут, ни с того, ни с сего, завыл: "Поле. Русское поле. Светит луна или падает снег...". Забавно было -- слов не знаю, на ходу придумываю, и пою... То пела душа! Невероятное чувство!
  
   Суббота, 9 июня 2007 года.
   Сегодня я снова решил пойти на вчерашнюю поляну. Я прихватил с собой лист бумаги и ручку, чтобы нарисовать примерную карту её местонахождения. Я пригласил Артемия пойти со мной, и на этот раз, к моему прияному удивлению, он согласился.
   На поляне нас ждал неожиданный сюрприз!
   Подходя к поляне, мы услышали голоса. Мы затаились и стали наблюдать за происходящим. Прямо посреди поляны стояли два человека в форме защитного цвета. На плече одного из них был автомат. Мы не стали высовываться, и стали ждать их ухода. Они ушли только через минут пятнадцать-двадцать.
   И тут началось самое интересное. После ухода людей в форме, минуты через две, откуда ни возьмись, вышли трое в светлых одеждах, и пошли по разным сторонам. Слава Богу, ни один из них не пошёл в нашу сторону. Мы с Артемием просидели "в засаде" около получаса, пока не удостоверились, что вокруг никого нет. Затем мы вернулись. Кто эти люди Артемий, как и я, не знал.
   2005. Звонил Кирилл, пригласил встретиться и обсудить вопрос приобретения книги. Поеду и выясню всё враз и навсегда. Книгу оставлю у Николая, я ему уже всё объяснил и предупредил, как ему поступить в случае, если со мной что-нибудь случится.
  
   На этом записи в дневнике Саши заканчиваются.
   Я закрыл тетрадь и глубоко задумался. Затем я вынул из книги сложенную вчетверо нарисованную карту. Стало ясно, что это была карта поляны в "зоне", о которой Саша говорил в своём дневнике.
   Последняя запись была сделана девятого июня, а на следующий день, произошло нечто ужасное...
   Теперь я имел косвенные доказательства того, что это он -- Сашка -- запер в гараже тех семерых тогда, и сжёг их заживо. Среди несчастных был некий Кирилл Семагин -- это имя фигурировало в деле, по которому мой брат проходил как обвиняемый. Доказательств того, что это сделал именно Саша, было тогда недостаточно для дальнейшего ведения судебного процесса, да и судмедэкспертиза подтвердила его невменяемость. Дело закрыли за недостаточностью улик и доказательств причастности к убийству.
   Да, после такого мог тронуться умом кто угодно.
   Но что же там произошло в действительности?
   Почему он так хладнокровно убил их, да ещё и таким жестоким способом?
   Самооборона? Может быть.
   Стоит ли мне заниматься разгадкой этой тайны? Думаю, что нет. Я не детектив, а журналист... а потому мне всё-таки любопытно это место в "зоне".
   Я взял карту и вышел на балкон.
   Внизу протекали мимо обычные городские будни. По вене автомагистрали медленно двигался поток автомобилей с нервными водителями внутри. У входа в метрополитен мирно паслось стадо байкеров. Регулировщик, вымахивающий руками различные партии движений, чем-то напоминал танцора в стиле "брейк-данс". На балконе, что справа от меня, хозяйка развешивала постиранное бельё, а я... просто наблюдал за всем этим, и не думал ни о чём.
  
   Вот последний декабрист,
   Разговорчивый таксист,
   Я для всех его историй -
   Белый лист...

TEQUILAJAZZZ

"Водка -- мандарины (360.6)"

  

5. БЕЗЛИКИЕ ЖАБЫ

  
   Приятный женский голос из динамика объявил: "Талдом". Через полминуты на станцию прибыла электричка из Москвы. Я вышел из прокуренного тамбура и пошёл в том же направлении, что и вся толпа.
   Меня удивило то, что все люди, едва оказавшись на платформе, буквально побежали в сторону вокзала. Молодые люди даже спрыгивали с платформы, чтобы сократить себе путь, а спрыгнув, продолжали бежать. На мгновение я даже подумал, что я по какой-то причине пропустил сообщение машиниста поезда о том, что в одном из вагонов обнаружен подозрительный предмет, подозрительно напоминающий взрывное устройство. Но даже после этой мысли я не стал ускорять шаг. Напротив, я шёл размеренно, не спеша, как бы смеясь над суетой обгоняющих меня людей.
   На табличке с названием железнодорожной станции белым по красному красовалось "Талдом". К тому моменту, когда я спускался с платформы по лестнице, поезд уже показывал мне свой хвост.
   Подойдя к вокзалу, я обнаружил битком набитые пассажирами маршрутные ГАЗели, что, в свою очередь, объяснило мне недавнюю "торопливость" пассажиров электрички. "По всей видимости, придётся воспользоваться услугами такси", -- подумал я, и подошёл к одной из машин со стороны водителя.
   Таксист открыл дверь и спросил:
   -- Куда едем?
   -- В Юркино. Там есть гостиница?
   -- В Юркино? Нет.
   -- Ну, тогда в гостиницу, что к Юркино ближе.
   -- Ну-у... Это только в посёлке, в Северном. Пойдёт?
   -- Наверное, пойдёт, -- неуверенно ответил я и сел в автомобиль.
   В дороге шофёр сделал радио тише и спросил:
   -- Из города к нам? Командировка?
   -- Да нет. Так. Места у вас тут, говорят, интересные, -- соврал я.
   -- Хох! Что есть, то есть! Про пришельцев, небось, слыхали?
   -- Пришельцы? Нет, не слышал. А что, водятся?
   -- Ну, я сам-то их не видел, врать не стану. Зато в народе слушок такой ходит. Сейчас к нам много народу из Москвы приезжает с фотоаппаратами, видеокамерами, приборами там всякими разными...
   -- Интересно, интересно...
   -- А вы, если не секрет, тоже к пришельцам или как?
   -- "Или как", -- ответил я, намекая водителю заткнуться.
   Несмотря на этот явный намёк, таксист поведал мне ещё несколько местных баек про пришельцев, а также про ведьм, леших и прочую "сказочную нечисть".
   Примерно, через пять минут мы были на месте. Водитель протянул мне визитную карточку с номерами телефонов местной службы такси. Я поблагодарил его, расплатился и пошёл в гостиницу. Там мне девушка предложила перечень гостиничных услуг и список цен на них. Я выбрал самый дешёвый одноместный номер, отказавшись от сауны, заплатил за две недели вперёд, взял ключ и пошёл в "апартаменты".
   В номере не было ничего лишнего: ни телефона, ни телевизора, ни радио, ни холодильника, ни ночного светильника. Там была лишь одноместная кровать, прикроватная тумба и огромное, в полстены, зеркало. "Слава Богу, хоть стеклопакет установлен", -- подумал я и бросил спортивную сумку на кровать, отметив перед этим, что стандартный санузел также имеет место быть.
   После ужина в ресторане, что находился на первом этаже гостиницы, я отправился "на боковую".
  
  
   Поутру я пошёл на поляну в "зоне", прихватив с собой карту. Выйдя на главную дорогу, я спросил у прохожей в какой стороне и как далеко находится деревня Юркино. Женщина указала нужное мне направление и сказала, что до деревни примерно триста метров. Я решил пройтись пешком.
   Пока я проходил по участку между посёлком и деревней, я почувствовал какой-то непонятный запах. Запах был приятен и отвратителен одновременно. Я посмотрел в сторону, откуда дул слабый ветер, и увидел коровник. Самый заурядный, и, по-моему, заброшенный, коровник. Я тут же вспомнил эти запахи силоса, навоза и сена. Они с детства отложились в моей памяти. В отличие от Саши, свои первые шесть лет жизни я имел несчастье провести в деревне, а потому я хорошо знал эти "ароматы".
   Я дошёл до окраины деревни и увидел проезженную дорогу, которая вела в сторону леса, что был на расстоянии трёх-четырёх километров скошенных полей. Я взглянул на карту и, убедившись, что это действительно та дорога, что обозначена в ней, пошёл по направлению к лесу.
   Солнечное утро поднимало настроение и вселяло надежду, что всё получится. Идя по дороге, я смотрел на высокие металлические столбы, окрашенные в чёрно-белые полосы и высоковольтные линии проводов, которые вовсе не портили общий пейзаж, а напротив, придавали ему особый вид, будоражащий, интригующий, тайный.
   Я шёл, не задумываясь над тем куда и зачем я иду. Я шёл и просто щурился от удовольствия, что хандра по поводу недавних событий, наконец, отпустила мою измотанную голову, в которой в последнее время происходило чёрти что. Просто шёл и радовался жизни и тому, что меня окружает в данный момент.
   Через пару километров "дорога из глины" закончилась и превратилась в "дорогу из примятой автомобильными колёсами травы". "Где наша не пропадала!" -- подумал я и побрёл к лесу. У леса дорога расходилась на две стороны. Ориентируясь по карте, я пошёл по той дороге, что вела к "зоне". Пройдя немного по полю, я посмотрел на карту ещё раз. Всё верно -- нужно идти в лес.
   Преодолев почти пересохший ручей, я оказался в лесу. Я заметил сильно покосившиеся железобетонные столбики, на которых крепилась примятая к земле ржавая колючая проволока. Проволока была накрыта плотным покрывалом из сухой густой высокой травы. Я перешагнул через "колючку" и пошёл вдоль ручья, как было показано на карте. Я пробирался сквозь пожухлую лесную растительность, высоко задирая ноги, чтобы перешагнуть или наступить на ветвистые заросли кустарника.
   Через несколько минут "бездорожья", я слегка запыхался и подумал: "Зачем я всё это делаю? Кому это надо?" Однако я ведомый любопытством продолжал свой нелёгкий путь к поляне. Чуть позже я вышел на заросшую дорогу, ведущую через чащу с высокими старыми елями, и пошёл по ней, тем более что, судя по карте, это было верно.
   Я посмотрел вправо вглубь леса и пошёл туда. Несмотря на солнечный день, в глубине леса было достаточно темно, из-за тени, которую отбрасывали густые еловые ветки-лапы.
   Через некоторое время я вышел к пруду и увидел, как на берегу двое подвыпивших рыбаков среднего возраста вели непринуждённую беседу. Они находились на достаточном расстоянии, чтобы я мог расслышать их разговор, который позже перешёл в спор.
   -- Да есть они, Лёха, есть! Точно тебе говорю!
   -- Да ладно тебе! Ну, есть и есть. Да и хрен-то с ними!
   -- Лёх!
   -- Ну, чего!
   -- Ты мне не веришь, да? -- разгорячился один из рыбаков, имя которого я пока не знал.
   -- Слушай, Саныч, достал!
   -- Нет, ты мне скажи, веришь или нет? Только по-чесноку, как есть!
   -- Да, не верю! Кто тебе это сказал, вообще? Варька твоя?
   -- Ну, говорю ж тебе, дубина: за мной вчера она сюда припёрлась...
   -- Кто "она"? -- перебил Лёха.
   -- Да Варька, кто ж ещё!
   -- Ну.
   -- Гну! А я бухой тут спал. Она давай меня будить, а сама в слезах вся, по сторонам оглядывается, и верещит: "Лёш-Лёш, Лёш-Лёш!" Я говорю: "Чего? Дома чего стряслось?" А она: "Нет. Лёш, пошли домой! Там за мной кто-то шёл!" Я говорю: "Кто?". Она: "Не знаю. Он меня убить хотел. Я боюсь". А на улице темень уже. Я говорю: "Да скажи ты толком-то! Где?", а она опять в слёзы, ничего говорить не может. Ну и пошли мы с ней домой через лес, как обычно. На полдороги она, вроде как, успокоилась. Вдруг, слышу, ветки хрустят где-то справа. Фонариком свечу -- никого. Моя ко мне прижалась, как двадцать лет назад...
   Лёха загоготал, а Саныч на это обиделся:
   -- Да чё ты ржёшь-то, дебил! Мне тогда не до смеху было! Мало, что ли, уродов всяких ходит?
   -- Да кому ты нужен-то, Господи! -- смеясь, перебил Саныча Лёха.
   -- Ну, знаешь, нужен -- не нужен, а в жизни всякое бывает. Вот так, -- пофилософствовал Саныч, а потом продолжил, -- Ну вот. Идём мы с ней дальше. Вот уже из леса выходить, гляжу, впереди два огонька зелёных в темноте светятся, глаза чьи-то. Идём дальше. А что делать, домой-то идти надо?! Подходим ближе, а глаза всё на нас глядят. Я чуть не обсерился, ей Богу! Фонарём свечу, а не видать ничего -- трава-то высокая. Выключу фонарь -- опять глаза светятся. Потом что-то от нас в сторону прошуршало, я засечь не успел. Смотрю глаза эти уже сбоку, в метрах десяти, и оттуда рычание такое, знаешь: "Уррр... Рррыууу..."
   Лёху не на шутку заинтриговало:
   -- И чё это было? Ну, не тяни резину-то, ну!
   -- А хрен его знает, -- ответил Саныч. -- Варька как завизжит: "Лёш, бежим!!!" Ну, я, с перепугу-то, и сиганул с ней под руку до дому. А эта хрень из травы, как чихнёт только -- и в лес... Говорю тебе, Фома, инопланетяне это были -- не иначе!
   Лёха почесал затылок.
   -- А может, это просто волк был... или лиса?
   -- Да какая там лиса? Трава, конечно высокая, но не такая, чтобы я лисы разглядеть не смог. Тем более что волк, что лиса, они света бы испугались, а эта тварь -- хоть бы хрен! Не боится! На свету её не видать, а в темноте только глаза горят... Во как!
   -- Да ну тебя! Вечно, как расскажешь что-нибудь, потом в башку всякая херня лезет!
   -- Не веришь?
   -- Я уж и не знаю чему верить, -- угрюмо сказал Лёха. -- Наливай, а то уйду!
   -- Уходи, а то налью! -- хихикнул Саныч, и разлил водку по складным стаканчикам.
   Я тихо подошёл к ним и сказал:
   -- Занятно. А можно вас попросить показать мне то место, где произошла эта история?
   Рыбаки вздрогнули и резко обернулись, расплескав при этом налитую водку.
   Лёха спросил:
   -- А ты кто такой?
   -- Ах, да, забыл представиться. Меня зовут Андрей. Самсонов моя фамилия. Я журналист московской газеты... "Мочевидное, не в меру внятное" -- Последнюю фразу я постарался произнести как можно быстрее. -- По поручению главного редактора я провожу здесь журналистское расследование, связанное с обнаружением инопланетных существ в этом районе, -- соврал я.
   Из моих слов Саныч и Лёха почти ничего не поняли. Немного погодя, Саныч вскочил и, обращаясь к Лёхе, радостно завопил:
   -- Я ж тебе говорил, что они есть! -- Он пожал обеими руками мою руку и представился, -- Я Саныч. Да ты присядь, уважаемый, присядь!
   -- Спасибо!
   -- Радость-то какая! -- не унимался Саныч. -- Наконец-то! Прогонят этих инопланетян проклятых! Совсем житья от них нету! Лазают тут по лесу, только народ пугают, твари!
   Я присел на фанерную доску и деловито продолжил:
   -- Значит, пугают, говорите?! А как часто это происходит?
   -- Да частенько! Почти каждый вечер!
   -- В милицию обращались?
   -- Да обращались уже, и не раз! И в милицию обращались, и сами выловить хотели. Сперва подумали, что это хулиганы -- ну, местная ребятня балуется. Мы с мужиками собрались и решили ночь в деревне дежурить. По засадам разошлись. До утра просидели -- ни души. Наши бабы потом ещё хохотали над нами, мол: "Допились до горячки, мерещится что попало, зато, хоть ночь спокойно поспали".
   Саныч разлил водку по стаканчикам.
   -- А что они до этого спали не спокойно? -- спросил я.
   -- Да как же тут поспишь-то спокойно, если они тоже их слышат по ночам! Я только одного не пойму: все бабы их слышат, а вслух про них не говорят никому. Сговорились они меж собой, что ли?! Не знаю.
   -- Интересно, -- протянул я. -- Слышат, но не видят?
   -- Точно!
   -- А вы сами-то откуда? Из Юркино или из Северного?
   -- Да нет, -- наконец заговорил Лёха, -- мы из Добровольца.
   -- А где это?
   -- Да килСметров пять отсюда. За Северным.
   -- А что так далеко забрались-то?
   -- Дык здесь же карась вот такой водится! -- сказал Саныч и ударил ребром ладони левой руки по локтю вытянутой правой. -- Вон, глянь в ведёрко-то!
   Я посмотрел в десятилитровое ведро и, убедившись в вышесказанном, посмотрел по сторонам.
   -- А вы знаете, что здесь охраняемая зона, и что здесь нельзя находиться без специального разрешения?
   Лёха и Саныч переглянулись.
   -- Да есть у нас пропускА-то! -- сказал Саныч. -- Мы сюда каждую неделю на велосипедах ездим. Лёх, покажи ему.
   Лёха нахмурился:
   -- А больше ему ничего показать не надо?
   -- Да ладно вам, мужики! -- начал успокаивать я. -- Верю.
   И тут Лёха задал вопрос, которого я боялся более всего:
   -- А у тебя самого-то пропуск есть, а?
   Я замялся, но быстро нашёлся:
   -- Неужели вы думаете, что у журналиста из Москвы нет пропуска?
   -- Да ты нас Москвой-то не пугай, а пропуск показывай! -- не унимался Лёха. -- Знаем мы вас. Вы, журналюги, без мыла в жопу влезете!
   -- Заглохни, трактор! Ты чё разошёлся-то? -- осёк Лёху Саныч. -- Не слушай его, Андрюх! Давай лучше за знакомство по пятьдесят капель, а.
   -- Ну да, конечно! -- не унимался Лёха. -- Ты ему налей ещё! На халяву-то у нас и хлорка -- творог! Так?
   -- Заткни хлеборезку, Лёха! Или проблем захотел? -- неожиданно для себя сказал я.
   От этих слов у рыбаков были глаза, как у бешеного окуня. Всё-таки слово "Москва" своё дело сделало.
   Придя в себя, Саныч, разливая водку, сказал:
   -- Во! Наш человек! Давай выпьем!
   Я взял Лёхин стаканчик с водкой и выпил.
   -- Да ладно, Лёх, не обижайся. Извини, -- сказал я, и протянул Лёхе руку. -- Мир?
   -- Да пошёл ты! -- отвернувшись, сказал обиженный Лёха.
   -- Ну, вот, -- встрял Саныч. -- Не успели познакомиться, а уже полаяться успели! Тебе что, водки жалко? На-ка, выпей!
   Саныч протянул Лёхе стакан.
   Я вздохнул и сказал:
   -- Да. У меня нет пропуска, потому что мой начальник является другом Талдомского мэра... Теперь ясно?
   После этих слов Лёха, держа стакан в левой руке, протянул мне правую, и, по-детски насупившись, сказал:
   -- Ладно. Мир.
   Мы с Лёхой обменялись рукопожатиями, и я подумал: "Как дети, честное слово! И это есть "хорошо", потому, как если бы было наоборот, то у меня самого были бы большие проблемы". Мой многолетним опытом развитый журналистский инстинкт меня не подвёл, и я чую, что впереди меня ждёт нечто интересное.
   Иногда я ловлю себя на мысли, что перестаю контролировать свой язык в определённых ситуациях, от чего становится как-то не по себе.
   Итак, я продолжил свой "допрос":
   -- Ну, так что? Покажете место-то?
   -- Конечно, покажу! -- сказал Саныч. -- Вот, только пузырь "уговорим", и покажу!
   -- Что-то мне лицо твоё знакомо, Саныч. Где я тебя видеть мог?
   -- Да где угодно! -- крайне логично ответил Саныч.
   Позже я пообещал Санычу, что помогу ему избавиться от инопланетян, но только не сегодня, а завтра. Саныч ответил "взаимностью", сказав, что покажет место, где он видел инопланетян, тоже завтра. Вообще, должен признаться, что после небольшого количества выпитого спирного, человеку становится гораздо легче раздавать разного рода обещания.
   Допив водку, Саныч и Лёха взяли свои велосипеды и поехали к себе, а я побрёл к себе в гостиницу тем же путём, каким пришёл, решив отложить поход на поляну на завтра.
   Вновь пробираясь сквозь еловый бор, я услышал слева от себя хруст ветвей. Я присмотрелся внимательней, и увидел как худой, высокий человек, одетый в монашескую рясу с капюшоном коричневого цвета, подошёл к трухлявому пню.
   Я присел на корточки и стал наблюдать из-за дерева. Монах находился достаточно далеко и не замечал слежки. Однако и я не мог толком разглядеть действий монаха. Несмотря на то, что он стоял ко мне передом, и лицо у него было полностью открыто, я всё не мог сформировать для себя чётких очертаний его лица.
   Я захотел подойти ближе, но не успел встать, как услышал позади себя звук, похожий на пшик аэрозоля. В глазах у меня потемнело, и я потерял сознание, не успев даже обернуться.
  
  
   От озноба я проснулся.
   Открыв глаза, я обнаружил себя в лесу на том же месте, где помнил себя последний раз. Я посмотрел наверх. Небо было холодного серого цвета, моросил мелкий противный дождик. Мне показалось, что я провёл в лесу целые сутки, но посмотрев дату и время на мобильном телефоне, убедился в обратном. В лесу мне ночевать не довелось -- десять минут всего прошло.
   Голова раскалывалась напополам. Глаза могли смотреть только вперёд. Стоило посмотреть в сторону, как в глазах появлялась резкая боль. Казалось, что они вот-вот лопнут. Я, стараясь не обращать внимания на жуткую боль, встал и пошёл дальше.
   На выходе из леса я увидел троих, как мне показалось молодых людей, одетых в молодёжные джинсы и толстовки. Я продолжал идти и посмотрел налево, в сторону глиняной дороги. Там стояли Лёха и Саныч.
   Внезапно я споткнулся обо что-то и упал на землю. Поднявшись, я увидел лежащего в траве монаха. Он лежал на животе в неестественной позе, а из спины торчала ручка, как я понял, ножа. Я попятился задом дальше, не отрывая взгляда от трупа, и снова споткнулся. Это был ещё один монах в почти такой же позе, что предыдущий. Я подумал про себя, что он тоже мёртв. Вместо того, чтобы подняться, я затаился и стал наблюдать за молодыми людьми и рыбаками. Я заподозрил молодых людей в совершении преступления и потому не стал высовываться. Также мне не было понятно, что делают на дороге Лёха и Саныч, ведь те, вроде как, поехали к себе домой.
   Один из юношей подошёл к рыбакам и что-то спросил, я не мог слышать что именно. Затем он врезал Лёхе прямо в челюсть, да так, что тот упал вместе со своим велосипедом. Лёха быстро встал на ноги, а Саныч отбросил велосипед в сторону и кинулся на обидчика. Двое других подростков достали перочинные ножи.
   Один из них прорычал:
   -- А ну, назад все!!!
   Я приложил свой мобильник к уху и бросился на помощь.
   На бегу, я проорал:
   -- Эй, шпана! Сейчас милицию вызову! -- Подростки оглянулись и увидели меня. -- Сейчас милицию вызову! -- ещё громче повторил я, приближаясь к месту потасовки.
   Ребята нацепили капюшоны и рванули от меня в сторону леса. Лёха завозился с Санычем -- ему успели поранить руку ножом. Ничего серьёзного, длинная, но мелкая царапина.
   -- Вот говнюки! -- осерчал Саныч.
   -- Кто это был? -- спросил запыхавшийся я.
   -- Да уроды какие-то! -- ответил Лёха. -- Подошёл один, закурить попросил. Я его послал, а он мне со всего размаху в челюсть! Я аж с велека слетел! Силён, зараза! Ну, остальное ты сам видел.
   -- Видел-видел, -- сказал я. -- Вот гниды! Чуть что, сразу за ножи хвататься! Нормально, нет?
   -- Хе-хе. Сейчас это нормально, -- сказал Саныч, держась за руку. -- Поймаю -- яйца оторву козлам!
   Я посмотрел на слабо кровоточащую рану Саныча.
   -- Ну, ты как? -- спросил я.
   -- Да ерунда. Заживёт.
   Я оглянулся в сторону, где недавно спотыкался об монашьи трупы, и сказал:
   -- Мужики, там два трупа лежат.
   -- Где? -- спросил Лёха.
   -- Да вон там, за булыжниками, возле кустов.
   -- В милицию звонил?
   -- Да нет пока. Вызвать?
   -- Вот и не надо, -- сказал Саныч. -- Пойдём-ка, глянем.
   Я привёл рыбаков на место. К тому времени дождь закончился, и выглянуло солнце. Трупы лежали на прежних местах. Осенняя пожухлая трава вокруг тел была красной от пролитой на неё крови.
   -- Они точно мертвы? -- спросил Лёха.
   -- Похоже на то, -- сказал Саныч. -- Надо проверить.
   Саныч присел на корточки и приложил два пальца к сонной артерии на шею одного из тел, не переворачивая его.
   -- Нет, -- сказал Саныч. -- Признаков жизни нет. И, по-моему, уже порядком. Минут двадцать, как минимум.
   -- Ты это как понял? -- спросил Лёха.
   -- Да ты его тронь -- он холодный, как жаба. Вот, смотри, -- сказал Саныч и начал переворачивать тело.
   -- И как ты их только не боишься? -- спросил я.
   -- А чё их бояться-то? Вон кого бояться надо! -- ответил Саныч, и показал в сторону, куда скрылась троица юных отморозков. -- Вот они-то неизвестно, что с тобой сотворить могут. Скорее всего, это их рук дело... Ну и мрази!..
   Саныч перевернул почти одеревеневшее тело лицом вверх. Должен сказать, что сделал он это зря.
   Нашему взору предстало ужасное зрелище. Лицо у монаха было, как бы, срублено, вместо него была каша из костей и мяса. Лёха прикрыл глаза рукой, а меня попросту вырвало.
   Саныч перекрестился и сказал:
   -- Конец света... Звони в милицию, Лёха...
   Лёха вынул сим-карту из мобильника, и вызвал милицию. Ясен перец, дожидаться мы их не стали, и пошли в обход через лес, чтобы не попасться милиции. Зачем? Просто нам троим обоюдно не улыбалось, чтобы нас замучили следователи своими расспросами; ещё, не дай Бог, заподозрят, и доказывай потом, что ты не верблюд.
  
   ...И всё, что сейчас происходит во мне,
   Тоже является частью вселенной

АЛЕКСАНДР ИВАНОВ

"Вселенная"

  

6. ЛЮБОВЬ НЕЗЕМНАЯ

  
   У Саныча в избе было по-домашнему уютно. Жена Саныча, Варвара, хлопотала на кухне. Мы втроём сидели за столом, на котором располагались бутылка водки и горячий отварной картофель, к которым позже, под прибеднённое Варварино "Чем богаты...", присоединилась и разделанная, порезанная на кусочки селёдочка, посыпанная сверху свежим зелёным луком.
   -- Зелёный лук? Откуда? Осень же! -- удивился я.
   -- А угадай! -- хохоча, сказал Саныч. -- Да не ломай ты голову, на подоконник посмотри.
   Я обернулся и увидел на подоконнике несколько наполненных водой стаканов с пустившими корни и перья луковицами.
   -- Блин! Как же я это сразу-то не догадался! -- засмеялся над собой я, и произнёс тост, -- Ну, давайте выпьем за то, чтобы дома всегда водилась зелень!
   Мужики проголосовали "за", и мы выпили.
   Варвара, не отрываясь мытья посуды, спросила:
   -- А вы к нам надолго?
   -- Что, уже надоел? -- с улыбкой поинтересовался я.
   -- Да нет. Просто спросила.
   -- Пока не выгоните, -- заигрывая, ответил я. -- А если серьёзно, то до утра. Мы, вот, тут хотим одно дельце...
   -- Андрюх! -- одёрнул меня Саныч.
   -- Чего? -- удивился я.
   -- Тсс!
   -- А, понял.
   -- А вы из какой газеты? -- продолжила свой "допрос" Варвара.
   И тут я понял, что забыл, как называется вымышленная мной газета, но Лёха меня выручил.
   -- "Очевидное невероятное", -- выпалил он.
   Я с облегчением вздохнул про себя, и подтвердил:
   -- Точно!
   -- Правда? Никогда не слышала о такой, -- удивилась Варвара, и присела к нам за стол.
   -- Может быть. Эта газета только по Москве и ближайшему Подмосковью продаётся.
   -- А, ясно. А про что она? -- не унималась Варвара.
   -- Ты чего к человеку пристала? -- грозно сказал Саныч.
   -- Да нет, нормально всё, -- сказал я, и продолжил "давать ложные показания". -- Она о непознанном, мистическом, таинственном. О пришельцах, домовых, привидениях и так далее.
   -- Ой, страсти какие! -- отмахнулась Варвара. -- Ну, мне это не интересно.
   -- Ой, Варь, иди-ка ты лучше отсюда! Понимала бы чего! -- сказал Саныч.
   -- Ну, куда уж нам уж! "Понимающий" ты наш! -- съязвила Варвара.
   -- Не зли меня! -- рассердился Саныч.
   -- Ребята, не ссорьтесь, -- вставил я, и обратился к Санычу, -- Давайте лучше выпьем!
   Возражать никто не стал, и мы выпили ещё.
   -- Ты мне, лучше, вот что скажи, -- закусив, сказал я, -- тебя как зовут-то? А то всё "Саныч", да "Саныч".
   -- Да Лёха он, как и я, -- сказал Лёха. -- Так что, чтоб не путаться, лучше так и зови его -- "Саныч".
   -- Забавно, -- сказал я. -- Ну, ладно. Пошли? Пора уже.
   -- Да, -- ответил Саныч. -- Ещё по одной, и пойдём.
   И мы выпили ещё по одной.
   -- И куда это вы, интересно, на ночь глядя? -- спросила Варвара, обращаясь ко всем разом.
   -- Так. Ты нас не жди, -- сказал Варваре Саныч. -- Придём под утро. Ложись спать.
   -- Опять своих лунатиков ловить пошёл? -- съязвила Варвара.
   -- Не твоё дело. Всё. Мы ушли.
   Мы вышли во двор, и Саныч стал оглашать план действий:
   -- Значит так. Ты, Лёха, идёшь в кусты, что на конце деревни, и ждёшь там в засаде. Ты, Андрюх, за колодец -- он там, в начале деревни, мимо не пройдёшь. А я за сеновал -- скорее всего туда они и припрутся. Так, и самое главное -- не курить! Глядите в оба. Если что, зовите на помощь. Всё. Давайте, -- распорядился он, и мы, расползшись по точкам дислокации, стали молча ждать "второго пришествия".
   Через некоторое время мне захотелось курить. Помня заповедь Саныча, я решил не говорить ему ничего, и вернулся к его дому, чтобы покурить в "придворовом" туалете.
   Проходя мимо дома, я услышал, доносившийся из открытой форточки, голос Варвары и заглянул в окно.
   -- Алё! Привет! -- чуть ли не мурлыкав, произнесла она в мобильник. -- Хочешь большой и чистой любви? Моего сегодня до утра не будет... Что значит "нет"? Тебе что, деньги не нужны уже?.. А, ну, хорошо. Тогда давай не "чистой любви", а за деньги. Ну, так что? Придёшь?.. Давай, как всегда, на сеновале... Ну, всё. Пока. Жду...
   Варвара полностью отключила телефон и засунула его под матрас. Затем она подошла к зеркалу и начала наносить на лицо "боевую раскраску". "Это где ж такое видано, чтобы бабы мужикам за секс платили? Куда катится мир?" -- подумал я и тихонько вышел за калитку.
   Когда я докурил и вернулся к колодцу, я открыл для себя нечто удивительное -- там меня уже ждал Лёха.
   -- Ты где был? -- спросил он.
   -- Курил.
   -- Саныч зовёт. Пошли быстрее.
   На подходе к сеновалу я заметил, как кто-то проник внутрь него через отодвигающуюся железную обшивку. К нам подошёл Саныч. Он решил поймать "пришельца", когда тот станет выходить. Через некоторое время нарисовалась ещё одна человеческая фигура, которая проделала то же, что и предыдущая. Мы побежали к дому Саныча за вилами, как в старые "добрые" времена.
   Подойдя к дому, Саныч заглянул в окна -- света не было.
   -- Спит, -- успокоился Саныч.
   Он взял из сарая топор и ринулся в сторону сеновала.
   -- Фонарь взял? -- спросил у Саныча Лёха.
   -- Да. Ну, пошли.
   -- Саныч, погоди. Мне тебе надо кое-что сказать, -- попридержал я коней.
   -- Говори. Только быстро, а то упустим.
   -- Наедине.
   Я отвёл Саныча в сторону и рассказал ему о телефонном разговоре Варвары. Саныч тихо выругался.
   -- Что делать будешь? -- спросил я.
   -- Убью обоих!
   -- Не дури! Давай лучше, так сказать, "с поличным" возьмём. Только без глупостей!
   Саныч согласился, но топор, всё же, с собой прихватил. Лёха не понимал, что происходит. Я сказал ему, что потом он всё поймёт.
   Подойдя к "тайному ходу" сеновала, Саныч отдал мне распоряжение, чтобы я затаился у выхода, а сам с Лёхой полез внутрь. Саныч осветил фонарём помещение, наполовину забитое тюками сена до самой крыши. Они встали на бетонный пол, припорошенный сеном, и вышли на середину искусственной "арены".
   -- А ну, выходи, кто здесь есть! -- сказал Саныч так громко, что раздалось эхо. -- Выходите, говорю, по-хорошему! Всё равно же найду!
   Немного погодя, Саныч сказал Лёхе, чтобы тот шёл искать по левой стороне, а сам пошёл направо. Они шли примерно наравне друг с другом, даже когда забирались по тюкам вверх, время от времени вслушиваясь в тишину, в надежде услышать какой-нибудь посторонний шум.
   Наконец, забравшись на гору сена, они услышали-таки шуршание внизу. Саныч посветил фонарём в ту сторону, и они увидели, как кто-то с зелёной лысой головой быстро вылез из образовавшейся меж двух тюков дыры и побежал к выходу. Саныч с Лёхой рванули за ним, приказывая ему остановиться, но тот, по естественным причинам, не желал их слушать, и продолжал свой мини-кросс к выходу из сеновала.
   На выходе я неожиданно для "пришельца" свалил его с ног, но тот быстро поднялся и побежал дальше. Тут подоспели и Лёха с Санычем. Последний опрометчиво бросил топор в спину убегающему. К счастью для обоих, инструмент обухом ударил беглеца по правой лопатке, и тот упал на землю, скрючившись от боли.
   Мы с Лёхой взяли "пришельца" под руки и подняли. Саныч осветил фонарём его голову и, присмотревшись, снял с него зелёную резиновую маску. "Пришельцем" оказался молодой человек, лет двадцати трёх. Саныч со всего размаху съездил ему по скуле так, что мы с Лёхой его не удержали, и он упал на траву лицом вниз.
   Откуда ни возьмись, появилась Варвара, и закричала:
   -- Не тронь его, сволочь!
   После этого она вспрыгнула Санычу на спину. Оба упали. Саныч оказался сверху Варвары, он сидел на ней и держа её руки, орал на неё отнюдь не "благим" матом. Варвара плакала, не желая отвечать на его вопросы. Я растерялся, не зная, как реагировать на сложившуюся ситуацию. И только когда Лёха стал разнимать супругов (точнее сказать оттаскивал Саныча от Варвары), я кинулся ему помогать.
   На самом деле, как выяснилось, Саныч вовсе не был суеверным. Он не верил ни в какую нечисть, ни, тем более, в инопланетян. Просто он заподозрил свою жену в измене, а доказать этого не мог. На уши друзьям он вешал лапшу про пришельцев -- мол, пусть уж лучше считают сумасшедшим, чем "рогоносцем". Хотя, по-моему, хрен редьки не слаще.
   Задумка, плавно перешедшая в навязчивую маниакальную идею выловить "лунатиков" у Саныча возникла ещё три месяца назад, но всё никак не получалось собрать вместе хотя бы троих; то один на работе, то другой болеет, а одному ему было боязно...
   Работа, болезни... И ежу понятно, что это были обыкновенные отговорки. На самом деле кто-то из мужиков либо банально боялся встреч с представителями внеземных цивилизаций (и ведь нашлись же такие "невинные наивности"!), либо просто не хотел ввязываться в это -- дескать, своих дел по горло...
   А тут очень кстати, как по заказу, появился я. Любопытный журналист из Москвы со стопроцентной вероятностью согласится на авантюру, вроде этой. Так подумал Саныч, и не прогадал...
   Вот такая у него странная, но как показывает практика, эффективная "психологика"...
   Да, кстати, я его, наконец-таки, узнал -- это был водитель такси, что привёз меня в гостиницу, когда я впервые прибыл в Талдом. Но говорить я ему об этом не стал.
  
   Крылья мои закрывают полнеба, а мне бы пёрышком лёгким стать, ветру на волю отдаться, навсегда только любовью остаться

ГОСТИ ИЗ БУДУЩЕГО

"Голубой ангел"

  

7. ОБЛАДАЮЩИЙ СЕКРЕТОМ

  
   Я проснулся. На паркете у окна лежало яркое солнечное пятно. "Какое утро!" -- подумал я и вскочил с постели в беспричинно приподнятом настроении. Вспомнились события прошедшей ночи, и я подумал вслух: "Забавно... Кто бы мог подумать!" С этими словами из моего рта также вылетела и "свежесть" утреннего дыхания, и я поспешил в ванную, где в зеркале меня встретила помятая небритая рожа.
   После перекуса в ресторанчике, что находился на первом этаже гостиницы, я принял, на мой взгляд, более разумное решение, относительно похода в "зону" -- встретиться с непосредственным свидетелем произошедшего на поляне, Артемием.
   Подойдя к автобусной остановке, я обнаружил, что автобусы здесь ходят довольно редко, и до ближайшего рейса в сторону деревни Юркино ещё час с небольшим. Мною было решено идти пешком.
   Обычно, когда я иду на встречу к незнакомому мне человеку, -- будь то свидание, или собеседование, -- я начинаю рисовать в своём воображении образ своего будущего собеседника. Дело в том, что у меня есть некий дар, который позволяет мне определять характер человека по очертаниям его лица... Странновато, согласен, но это только на первый взгляд... Этот дар я выявил у себя ещё в раннем детстве. Я никогда не пытался проводить эксперименты на эту тему, не развивал его и никому о нём не рассказывал. Этот дар позволял мне довольно быстро располагать к беседе нужных мне людей. Отчасти негласно этого требовала моя бывшая работа журналиста. Но на этот раз, по дороге в деревню я, почему-то, даже не пытался представить себе образ некоего Артемия. У меня было острое ощущение того, что я знаком с ним лично, причём очень-очень давно... Несколько жизней!.. Откуда такая мысль? Не имею ни малейшего понятия. Но я был, от чего-то, глубоко убеждён в этом. Более того -- я был полностью уверен, что к тому моменту, когда я буду стоять у порога квартиры Артемия, он будет дома.
   Собственно, так оно и было.
   Я зашёл в подъезд. Мой взгляд упал на стоящую у двери Николая крышку гроба. "Баба Шура, -- подумал я. -- А где же может жить Артемий? Можно, конечно, зайти к Николаю и спросить у него, но, судя по всему, сейчас, мягко говоря, не самое подходящее время".
   Я решил идти по порядку, и постучался в первую слева дверь. Через некоторое время дверь открыл молодой человек лет тридцати.
   -- Артемий? -- спросил я.
   -- Да, -- не скрывая удивления, ответил он, вышел в подъезд и прикрыл за собой дверь. -- А в чём дело?
   Я протянул Артемию тетрадь-дневник своего брата, и сказал:
   -- Вот. Вам знакома эта вещь?
   -- Что это? -- спросил он, отказавшись брать тетрадь посредством демонстративного складывания рук.
   -- Позвольте, я покажу, -- сказал я, и стал искать страницу в дневнике, на которой было бы упомянуто имя Артемия.
   Отыскав нужную мне страницу, я приставил палец под слово "Артемий" и повернул тетрадь текстом к нему.
   -- Можно? -- спросил Артемий.
   Я протянул ему дневник, и он стал читать.
   Спустя некоторое время я спросил его:
   -- Это вы?
   -- Я, -- кивнул Артемий.
   -- Не могли бы вы показать мне указанное здесь место? -- бестактно спросил я.
   -- А вы, собственно, кто? -- с подозрением спросил Артемий.
   -- Я -- брат Саши Самсонова. Зовут меня Андрей... Саша погиб несколько дней назад...
   -- О-о-о... -- с сожалением протянул он. -- Один момент. Я оденусь.
   -- Хорошо, -- сказал я, и Артемий поспешил в дом.
   Я вышел на улицу, и не успел закурить, как Артемий со спины оглоушил меня своим альтом:
   -- Идём?
   Я утвердительно кивнул в ответ, и Артемий куда-то заспешил. Как оказалось, это был местный магазин, где мы затоварились четырьмя бутылками пива.
   Позже мы перешли на "ты" и у нас завязался-таки разговор. В ходе нашей с ним беседы "под пиво" выяснилось, что в деревню наведывались некие москвичи. Они искали Николая, того самого, который передал мне свёрток. Нашли. Долго пытались у него что-то выведать. Что именно -- из сбивчивого разговора Артемий понять так и не смог, однако помнит, что Николай умоляюще часто повторял, что отдал свёрток брату Александра, то есть мне. Так же Артемий сказал мне, что странных людей, которых они с моим покойным братом видели в "зоне", он больше никогда не встречал, так как зарёкся больше не появляться в том месте. Но главное -- из рассказа Артемия я уяснил, что в гробу, крышку от которого я заметил в подъезде, покоится как раз не баба Шура, а Николай. Даже для его крепкого организма травмы от избиения оказались слишком тяжёлыми.
   Я был потрясён. Я боялся даже допустить мысли о том, что...
   О, нет!
   И зачем я только связался с этой треклятой книгой?
   Зачем Сашка с ней связался?
   Что это за чёртова книга?
   Откуда она только взялась на мою голову?
   Как пить дать -- сейчас эти нелюди ищут меня. Ведь книга-то у меня! Да и покойный Николай назвал им моё имя...
   Так. Мне необходимо взять себя в руки, успокоиться и хорошенько подумать... Думай, думай, думай... Нет... Как представлю, что я могу оказаться в положении покойного Николая, то как-то не думается...
   За меня подумал Артемий:
   -- Тебе надо куда-нибудь уехать, пока всё не утрясётся. И чем быстрее и дальше, тем лучше.
   -- Ты прав. А заодно попытаться выяснить, о чём же всё-таки эта грёбаная книга... -- дополнил я.
   -- Какая книга? -- удивился Артемий.
   -- Да так...
   -- Постой-постой, -- на секунду призадумался Артемий. -- Точно! -- вдруг выпалил он. -- Эти ублюдки из Москвы, кажется, спрашивали у Бороды какую-то книгу.
   -- "У бороды"?
   -- Да Коля, покойничек наш. У него погоняло было -- "Борода"... И книга эта как-то странно ещё называлась... Толи "Пион", толи "Пси..."
   -- "Псифион"?
   -- Да-да-да! Точно! Ты знаком с этой книгой?
   -- Она у меня.
   Артемий выдержал напряжённую паузу, а затем сказал:
   -- У тебя?.. А что, хоть, это за книга-то за такая, из-за которой можно человека до смерти отдубасить?
   -- Да я и сам-то толком пока не понял. Она написана на непонятном мне (скорее всего, уже и мёртвом) языке. При странных обстоятельствах она ко мне попала... В общем, с тех пор, как она у меня появилась, окружающие меня люди стали погибать один за другим.
   При этих словах Артемий резко поменялся в лице. Мы встретились взглядами, и я увидел, что Артемий тупо на меня таращится.
   Он спросил:
   -- И Сашка в том числе?
   -- Нет, -- ответил я. -- Брат погиб ещё до того, как книга попала ко мне в руки.
   После непродолжительной паузы Артемий продолжил:
   -- Что собираешься делать?
   -- Ох, не знаю, -- с досадой ответил я. -- Не знаю... Но одно я знаю точно -- я просто обязан понять, в чём тут дело!.. Поможешь мне?
   После этого вопроса Артемий смутился.
   -- Чем? -- спросил он так, будто всем своим видом хотел внушить мне свою бесполезность.
   Его не мудрено понять -- человек провинциальный, а, следовательно, суеверный. После моего "...окружающие меня люди стали погибать..." едва ли у него возникло бы желание вообще находиться рядом со мной.
   Напротив, бежать! Скорее бежать, отдалиться, как можно дальше от этого проклятого человека, несущего в себе смерть! О какой помощи здесь может идти речь?! Боже, упаси!
   Но, нет. Артемия что-то удерживало, он не уходил. Может быть, он решил дождаться ответа на поставленный вопрос?
   Что ж, я не стал заставлять долго себя ждать, и сказал:
   -- Вот, у меня есть карта. Я бы очень хотел туда попасть. Проведёшь меня к поляне?..
   Я протянул Артемию тетрадный лист, где от руки была нарисована схема прохода на поляну.
   -- Всё верно? -- спросил я.
   Он внимательно посмотрел на карту и произнёс:
   -- Почти. Без меня тебе туда не пробраться, а если проберёшься, то, скорее всего, не туда, куда надо. Так как объяснять долго и нудно, то предлагаю пойти туда прямо сейчас.
   Я посчитал оскорбительным его высказывание относительно того, что, якобы, без него мне не справиться. Тем не менее, я согласился, и мы двинулись к загадочной "зоне".
  
  
   Мы с Артемием чесали по лесу. Я шёл позади него. После того, как тонкие мокрые ветки кустов и деревьев пару раз больно хлестанули меня по лицу, до меня, наконец, дошло, что я нахожусь на слишком близком расстоянии от Артемия, и отступил метра на три. На ошибках учатся...
   Спустя некоторое время мы остановились.
   -- Перекур! -- скомандовал Артемий, и мы присели на траву.
   -- Далеко ещё? -- спросил я.
   -- Ещё минут десять по трубам -- и мы у цели.
   -- По каким ещё трубам?
   -- Сейчас сам всё увидишь.
   Артемий поднялся, отошёл немного поодаль. Он присел на корточки и стал раскапывать руками землю. Я тем временем курил, молча наблюдая за происходящим. Подойдя к Артемию, я заметил, что из раскопанной земли виднеется какой-то металлический предмет. Оказалось, то было ручкой от довольно узкой дверцы люка. Артемий с трудом открыл дверцу, и я заглянул в колодец. Первое, на что я сразу обратил внимание -- это на вбитые в стенку колодца железные скобы, которые уходили в темноту глубины колодца. Они служили примитивной, наспех сооружённой лестницей.
   -- Не помешал бы фонарь, -- констатировал я.
   -- Он не понадобится, -- ответил Артемий, и мы стали спускаться.
   Я пошёл вторым. Когда я спустился, Артемий включил лампы. Я повернулся на вспыхнувший позади меня свет.
   Круглая, диаметром около пяти метров, ржавая труба, вдоль которой каждые пятнадцать метров висели электрические светильники, уходила далеко в длину. Внутри неё пахло плесенью, но было тепло и, что странно, довольно сухо. В некоторых местах со стенок трубы от собственной тяжести отслаивались пласты ржавчины.
   Было понятно, куда идти дальше и я пошёл вперёд.
   Примерно на полпути я случайно посмотрел направо и заметил на стене множество непонятных рисунков, напоминающих пляшущих человечков.
   -- Твоё творчество? -- спросил я.
   -- Я думал, ты не заметишь... Это слова.
   -- Слова? Я подумал, что это просто рисунки...
   -- Нет. Эти иероглифы написал здесь Саша. Когда я спросил его, что они означают, он мне сказал так: "Это личное. Тебе этого знать не следует". Я не стал у него ничего выпытывать... Да он бы и не сказал...
   -- У него было психическое расстройство. Последнее время он прибывал в психбольнице.
   -- Правда?.. Странно. Не замечал за ним ничего подобного... После нашего знакомства он как-то внезапно пропал...
   -- А ты и не мог этого заметить. Он свихнулся после того, как заживо сжёг в запертом гараже нескольких человек.
   -- Кошмар!
   -- Вот тебе и "кошмар", -- сказал я. -- А он когда рисовал эти иероглифы?
   -- Иероглифы не рисуют, а пишут, -- напомнил мне Артемий и продолжил, -- Мы были с ним здесь один единственный раз. Написал он их, когда мы возвращались с поляны.
   -- Он мог их видеть на поляне?
   -- Навряд ли. Во всяком случае, мне на глаза они не попадались.
   Мы пошли дальше. По пути я обнаружил ещё несколько иероглифов. В связи с этим я подумал, что не лишним будет зафиксировать мысль о копировании иероглифов для дальнейшего их изучения.
   Позже мы оказались на перепутье. Труба "предлагала" нам выбрать, куда идти дальше -- направо или налево. Артемий знал, что следует идти направо, и, обойдя меня, двинулся вперёд. Через несколько метров шествия по трубе, она снова "раздвоилась", только на этот раз не влево и вправо, а вверх и вниз. Мы спустились. Затем прошли до конца горизонтальной трубы.
   -- Ну, вот мы и пришли, -- сказал Артемий, прошёл вперёд меня и выключил свет. -- Постой пока здесь.
   Я молча наблюдал, а точнее слушал, как Артемий в полной темноте карабкался вверх по скобяной лестнице. Достигнув люка, он слегка приоткрыл его и стал осматриваться и вслушиваться.
   Спустя полминуты он громко прошептал мне:
   -- Чисто. Можно идти дальше.
   Он вышел на поверхность, и я полез наверх.
   О, Всевышний! Там, наверху, предо мной возник великолепного вида пейзаж, назвать "ландшафтом" который язык просто не поворачивался. Сейчас я сделаю жалкую попытку описать то место и те ощущения, что охватили меня тогда.
   Итак. Мы стояли на пригорке. По обе стороны от нас стройные величественные берёзы были одеты в пёструю шаль из листьев зелёного, жёлтого и красного оттенков. Чуть ниже впереди располагалась солнечная поляна с невысокой, ещё зелёной травой. Поодаль, за поляной, протекала искрящаяся речка. Воздух здесь был чист и свеж, приятно веяло сеном. Ветерок был так же приятен, несмотря на его Западную прохладу. Пение птиц эхом отдавалось в голове священными песнопениями, которые уносили моё сознание к пушистым белым облакам, плывущим по голубому небу. При виде всего этого очарования, из темноты моей груди душа просилась наружу, дабы не упустить момент самой посмотреть на всё это великолепие.
   Теперь я понимаю, о чём писал Александр в своём дневнике. И вправду -- хочется петь! Почему-то мне искренне хотелось верить в то, что необыкновенные красоты именно этого места воспевались ГАлиной:
  
   Здесь хорошо...
   Взгляни, вдали огнём горит река;
   Цветным ковром луга легли, белеют облака.
   Здесь нет людей... Здесь тишина...
   Здесь только Бог да я.
   Цветы да старая сосна, да ты, мечта моя!
  
   -- Пригнись! -- шёпотом скомандовал Артемий и присел на корточки. Я повиновался.
   Я посмотрел в сторону, куда вглядывался Артемий и увидел, трёх человек, сидящих в позе лотоса с закрытыми глазами. Они были одеты в лёгкие светлые одежды, отдалённо напоминающие сари. На них было "холодно" смотреть -- конец сентября всё-таки. При более пристальном рассмотрении, выяснилось, что среди них была стройная девушка с плавными чертами лица. Её длинные тёмно-русые волосы слегка приподнимал слабый ветер. Позади неё находились двое мужчин.
   -- Не прячьтесь! -- громко произнесла, не открывая своих глаз, девушка. -- Подойдите ближе!
   Будучи в сомнении, что это сказали нам, я переглянулся с Артемием, но тот же приятный голос девушки прозвучал снова:
   -- Да, молодой человек, я говорю это вам. Не бойтесь, мы не причиним вам зла! Подойдите же!
   Я, ощущая за собой некую вину, поднялся, и не спеша подошёл к ней. Девушка и двое мужчин неспешно поднялись, их глаза всё ещё были закрыты. "Слепые?" -- подумал я, и в тот же самый миг моя голова стала слегка побаливать. Девушка и мужчины синхронно медленно открыли глаза.
   Она улыбнулась:
   -- Нет. Мы не слепы. Напротив -- мы видим гораздо более ясно, чем большинство зрячих людей. Не беспокойся, сейчас твоя головная боль уйдёт.
   Я не знал, что и сказать. Боль действительно исчезла.
   Ясно, что эти странные люди с лёгкостью умели читать чужие мысли (по крайней мере, эта девушка). Они не были настроены враждебно -- это чувствовалось.
   -- Ничего не говори. Я всё знаю. Тебе нужны ответы и ты их получишь... но позже. Пойдём с нами.
   Я огляделся. Не обнаружив Артемия в поле зрения, я хотел было задать вопрос, но девушка меня опередила:
   -- Артемий придёт позже. Не беспокойся за него, с ним всё в порядке.
   Дело попахивало тайной сектой, но на свой страх и риск я всё же решился пойти за ней.
   Позади себя я услышал непонятный шум и обернулся. Четыре человека в военной форме быстро приближались к нам. Один из них держал на поводке впереди бегущую овчарку, а у остальных в руках было по автомату.
   Я инстинктивно поднял руки вверх.
   -- Не думай об этом, -- послышался уже хорошо знакомый мне голосок. -- Они не видят нас.
   Я опустил руки, повернулся к девушке, и она, не шевеля губами, сказала:
   -- Возьми меня за руку.
   Я с удовольствием это сделал.
   -- Почему они не видят нас? -- спросил я у девушки.
   -- Потому что сейчас мы находимся в другом мире.
   -- В другом мире? -- опешил я. -- Вот уж не думал, что другие миры существуют. А если и существуют, то, по крайней мере, они не должны быть похожими на мир, в котором живу я.
   -- Ты ещё не знаешь, в каком мире ты живёшь, -- с улыбкой произнесла она. -- Внутренний мир -- вот истинный мир для тебя... для каждого... Чтобы отчётливо увидеть его своими глазами, тебе необходимо много заниматься. Позже Артемий тебе расскажет всё подробней, а пока ты будешь видеть иные миры именно так, как ты к тому привык.
   -- Кто вы? -- спросил я.
   -- Моё имя Эо... Это Азур*, -- она указала рукой на мужчину с короткой седой бородой, и он взял меня за другую руку, -- а это Таотэн*, -- сказала она, и последний взял за руки Эо и Азура.
   Мы образовали собой эдакое хороводное кольцо.
   -- Мы -- Стражи "Семи Печатей"... Я понимаю, тебе это пока ни о чём не говорит. Все ответы потом, а пока закрой глаза, Ди-Ша-А'Ура*, -- сказала Эо. -- Тебе нравится твоё новое имя?
   -- Да, -- ответил я, понимая, что Эо обратилась ко мне, -- нравится. Могу я знать, что оно означает?
   -- Оно означает "Достучавшийся До Главного Солнца". Можно, мы будем называть тебя Д'Аур*?
   -- Конечно! А на каком это языке?
   -- Всему своё время, Д'Аур... Сначала ты должен принести нам книгу...
   -- Хорошо, -- согласился я. -- Я принесу её. Завтра.
   -- Мы будем тебя ждать, -- сказала Эо. -- До свидания, Д'Аур. До завтра.
   Я попрощался, а когда открыл глаза, то обнаружил, что вокруг меня никого нет. Я направился к люку, где меня, как оказалось, уже ждал Артемий.
   -- Я всё тебе объясню. Пошли, -- отрезал он.
   Спустившись в колодец, Артемий включил свет, и я спросил его:
   -- Ну, и что всё это значит?
   Немного помолчав, он начал свой рассказ:
   -- Моё настоящее имя Варун*. Ты -- тысячеколенный правнук Таурона**. Сбылось пророчество! Ибо сказано в "Пятой Печати", "Книге Жизни": "И придёт "Тысячный"! И прочтёт Он "Печать Шестую", связующую! И только Он прочтёт Её, ибо кровь его -- суть ключ от замка к Храму Небес! И только Он прочтёт Её, ибо Великая Мудрость Книги Сей человеку непросвещённому ничего, окромя горя не принесёт!" Ты -- тот, чьи предки на протяжении трёх тысячелетий бережно хранили Великий Секрет "Запрещённой Книги". Ты -- тот, в чьей крови содержится ключ к прочтению "Книги". И ты -- её обладатель. Ты -- единственный человек на Земле, кто может прочесть её.
   -- Но это не так! Я не понимаю ни слова из этой книги! -- перебил я его. -- Как мне прочесть её? И почему именно я?
   -- Как прочесть её, ты вспомнишь. И именно ты, потому что (повторюсь) в твоём теле и духе содержится ключ к её прочтению.
   -- Что-то наподобие кода ДНК?
   -- Можно сказать и так, если тебе так хочется.
   -- Но как я могу вспомнить, как читать "Книгу", если каждый раз, когда я её открываю, то не понимаю ровным счётом ни-че-го? Да и об одной ли и той же книге мы с вами говорим? Вы ведь даже её ещё не видели! Да и с чего вы взяли, что я "Тысячный"? Может, я "Девятьсот Девяносто Девятый"!
   -- А ты не задумывался, как вообще ты оказался в данной ситуации? Ты не думал, почему ты не бросил всё (хотя и мог), а продолжал поиски того, чего ты толком не мог понять? Я отвечу тебе. Между тобой и Высшим Миром существует тончайшая, но очень прочная связь. Всё происходит с тобой потому, что в глубине своего подсознания ты помнишь всё. Что бы ты мог осознать всё, что ты помнишь, тебе необходимо сосредоточиться на своём духе, своём подсознании, своём сознании, своём разуме и своём теле. А это всего лишь вопрос времени. И когда...
   Я засмеялся:
   -- Достаточно этой чепухи! Давай, я тебе объясню. Всё гораздо проще, чем ты мне тут рассказываешь. Просто я -- обыкновенный журналист... В прошлом, правда, но тем не менее. Да я просто любопытен, вот и вся песня!
   -- Настало время открыть Великий Секрет Мудрости Просвещения! -- не обращая на мои слова ни малейшего внимания, продолжил Артемий, который теперь звался Варуном.
   -- Какой в... -- тут я крепко ругнулся, -- ...секрет? Кому я должен его открыть?
   -- Всему миру, дорогой Д'Аур! Но тебе нужно немного поучиться и... успокоиться, для начала.
   -- Можно тебя попросить не применять в отношении меня слова "дорогой"?
   -- Как пожелаешь, -- улыбнулся Варун.
   -- Вот и славно... Эх, ладно, -- вздохнул я. -- У меня вопрос: какое именно количество времени мне понадобится, чтобы я, наконец, смог прочесть "Книгу"? -- с поддельным интересом спросил я, ведь даже после всех этих фокусов я сомневался в дееспособности этих не вполне нормальных людей.
   -- Всё зависит от того, насколько усердно ты будешь заниматься "Учением Света", земляне называют похожую науку "Йогой".
   -- Ага. Стало быть, мне придётся закидывать ноги за голову, -- пошутил я.
   Варун ничуть не смутился:
   -- Если потребуется. Дальнейшая судьба существования этого мира полностью зависит от того насколько усердно ты будешь учиться. Ты должен постараться.
   -- О! Да я прям Голливудский киногерой! -- посмеялся я, намекая Варуну, что я вовсе не легковерный и не наивный, как он, наверное, думает. Я продолжил стебаться, -- Постой! Ты сказал "земляне"? Что значит "земляне"? Вы, что же, инопланетяне, что ли?
   -- Можно и так сказать... Скорее иноМИРяне...
   "Клиника!" -- подумал я, а вслух сказал:
   -- Я так подозреваю, что время на обучение у меня строго ограниченно. Каков крайний срок "исполнения заказа"? -- не унимался я, а Варун, наконец-таки, понял это моё издевательство.
   -- Ты зря иронизируешь, Д'Аур, -- совершенно серьёзно сказал Варун. -- Когда наступит этот "крайний срок", никому не известно. Может быть через минуту, а может и через миллиарды лет...
   -- Ха! Да Земля погибнет уже максимум через сто миллионов лет! Через миллиарды лет уже и Солнце погаснет...
   Варун пристыжено, но с лёгкой улыбкой сказал:
   -- К сожалению, я не силён в небесных науках.
   -- Да ладно, не парься -- я тоже. "Всему своё время", -- повторил я слова Эо. -- Что ж, мне ничего не остаётся, как терпеливо ждать ответов.
   -- Вот и славно, что ты это понимаешь, -- сказал Варун, выключил свет щелчком пальцев (что меня уже не очень удивило) и полез вверх по скобяной лестнице.
   Когда Варун открыл люк и, предварительно осмотревшись по сторонам, вышел на поверхность. Я тоже полез наверх.
   По лесу мы шли молча. Я не стал задавать ему вопросов, потому что, во-первых, не знал с чего начать, а во-вторых, знал, что ответа я вряд ли добьюсь.
   Варун заговорил только тогда, когда мы вышли из леса на дорогу:
   -- А теперь иди и хорошенько отдохни. Твоё тело имеет на тебя право. Завтра будет нелёгкий денёк.
   -- Обрадовал, -- буркнул я.
   Мы попрощались, и он поспешил обратно в лес.
   По дороге в гостиницу я тщетно пытался осознать всё, недавно произошедшее со мной.
   Я думал, что сойду с ума...
   А может я уже свихнулся?..
   Да. Видимо, я и вправду спятил, если решил продолжить эту бредовую авантюру с этой сумасбродной шайкой, поразительно смахивающей на обыкновенную "секту", в популярном понятии этого слова. Но мне самому было просто дико интересно, до чего я могу докатиться во имя обладания хорошеньким сенсационным материалом для прессы.
   Хоть я и уволился из своего "родного" издательства, кто может помешать мне продать материалы в другое? Хоть сейчас я в деньгах и не нуждаюсь, но, как известно, лишними они не бывают.
   Я задумался о приобретении какого-нибудь оружия на тот случай, если придётся обороняться от этих психов, но тут же отверг эту мысль -- ненавижу ответственность.
  
   Он нам поможет
   В драйв влечь,
   Якорь поднимет нам,
   И откроется течь

АННА РУСС

"Сок"

  

8. СПАСИТЕЛЬНЫЙ КАНАТ

  
   Мне жутко не хотелось вставать из тёплой постели. Я посмотрел на часы -- они показывали пять часов утра.
   "С ума сойти! Чтобы я встал в такую рань!? Да ни за что на свете!!!" -- подумал я про себя.
   ...Но спать я уже не мог.
   За окном было темно. Слабый стук капель дождя о подоконник не прибавлял энтузиазма тащиться в лес, поэтому я решил почитать книгу в надежде понять, что же в ней такого "запрещённого". Но прежде я хотел приготовить себе чашечку кофе.
   Я спустился в ресторан, но он был закрыт до семи утра. Вот тут-то я и пожалел, что при тех деньгах, что достались мне "в наследство" от Юрки, я выбрал себе самый дешёвый номер, в котором нет даже чайника. Решив исправить столь досадное недоразумение, я направился к приёмной.
   -- Девушка, -- вполголоса просипел я уснувшей на собственных локтях регистраторше, -- доброе утро!
   -- М? Который час? -- спросила она сонным голосом, протирая припухшие ото сна глаза.
   -- Пять утра, -- ответил я. -- У вас кипяточку для меня не найдётся?
   -- Вот вам приспичило-то! А до утра это никак не может подождать?!
   -- Нет-с. Никак нельзя-с. Уж дюже я сегодня до кофею охоч, -- блеснул я знанием устаревших словечек.
   -- Чайник вон там.
   -- Спасибо, -- поблагодарил я, и, пройдя в подсобное помещение, включил электрочайник. -- У меня к вам ещё один вопросик.
   -- Я вас слушаю.
   -- Вы не могли бы переселить меня в более комфортабельный номер? Ну, чтоб с телевизором, холодильником... с чайником электрическим чтоб...
   -- Пентхаус. Люкс. Вчера освободился. Две тысячи восемьсот рублей за ночь. Устраивает?
   -- Идёт! -- улыбнулся я. -- Когда можно переезжать?
   -- Да хоть сейчас! Деньги за три дня вперёд внесите, и переезжайте.
   -- Прекрасно! С завтрашнего дня я буду там жить. Деньги я занесу сегодня вечером. Мои данные у вас есть, можете переоформлять меня на "супер-чердак"... Ой, простите!.. В "люксовый пентхаус".
   -- Хорошо, -- сквозь смех сказала регистраторша, а я налил себе кипятку и был таков.
   За чашкой "ни свет -- ни заряшнего" кофе я размышлял о предстоящей встрече с Эо. Об этой прекрасной белой лебеди невозможно было не думать. Я открыл книгу и начал читать её с лева направо, начиная с первого иероглифа. Уставившись в книгу, я не видел в ней ничего, кроме образа Эо. Я представлял себе, как тепла будет предстоящая наша с ней встреча. Как она снова своей нежной рукой возьмёт меня за руку, и мы вдвоём улетим далеко-далеко от Земли, где незримый свет радости и необыкновенного спокойствия от её лёгкой, как июльский ветерок, улыбки войдёт в мою душу.
   В какой-то момент в голове промелькнула мысль, что Эо мешает мне читать книгу. Неожиданный стук в дверь спустил меня с небес на землю, да так резко, что я вздрогнул "от столкновения". Я отворил дверь и не поверил собственным глазам.
   -- Эо?
   -- Здравствуй, Д'Аур! -- нежным голосом произнесла она. -- Давно проснулся?
   "Можно подумать она не знает, давно ли я проснулся", -- непредусмотрительно подумал я, рассеянно позабыв, что Эо вряд ли разучилась читать мои мысли.
   Из вежливости Эо промолчала, а я ответил:
   -- Полчаса назад. -- Жестом я предложил ей войти и спросил, -- Почему ты здесь так рано?
   Она прикрыла за собой дверь.
   -- Я испугалась, -- жалобно ответила она. -- Я подумала, что ты больше никогда не придёшь. Что я больше никогда не увижу тебя... Д'Аур...
   Она подошла ко мне, обняла за торс и правым ухом стала слушать биение моего бешено бьющегося сердца. Я осторожно обнял её за плечи. Мы посмотрели друг на друга, но не просто в глаза, а куда-то ещё дальше, в глубину их глубины. Я не стал выдерживать не нужных пауз и крепко её поцеловал.
   Страстные объятия и поцелуи напрочь затмили факт снятия наших одежд, и мы вдвоём, сами того не заметив, оказались нагими под одним одеялом. Как только наши тела сплелись, за окном неожиданно поднялся сильный ветер, засверкала молния, и загрохотал жуткий гром. Это было, по меньшей мере, странным, так как я не припоминаю, чтобы в конце сентября была гроза. "Это доброе знамение, -- подумал я тогда, и тут же себя поправил, -- ...или предостережение". Я не знал тогда, что именно это было, но то, что это был знак свыше, у меня не было никаких сомнений.
  
  
   По пути в зону ни я, ни Эо, не произнесли ни слова. Только улыбались и изредка хихикали по пустякам.
   Кстати говоря, продвигался я к поляне совсем иным путём, нежели в первый раз. Мы зашли чуть дальше того места, где некогда мы с Варуном заходили в лес, и спокойно пошли по дороге, выложенной из больших, в межах заросших травой, железобетонных плит. Не было ни мешающего проходу кустарника, ни колодцев, ни огромных ржавых труб.
   По истечении некоторого времени мы сошли на обочину и спустились вниз. Под тем участком дороги, под которым мы остановились, был старинный мост из красного кирпича. Он был настолько стар, что кусты и трава росли прямо на нём. Удивительно зелёное место!
   Мы прошли под мостом, взошли по тропе на пригорок и я оказался на той самой поляне, что и вчера.
   -- Вот мы и пришли, -- глядя куда-то вдаль, сказала Эо.
   Внизу нас уже ждали Азур и Таотэн. Эо, не перебирая ногами, буквально "сплыла" к ним. Я, находясь ещё на холме, наблюдал за тем, как эти "люди Атлантиды" общались между собой, не открывая своих уст; несколько скучноватое зрелище для неподготовленного человека, доложу я вам.
   Позже Эо продемонстрировала им "Книгу". Азур осторожно взял её, прижал к своей груди и она... медленно растворилась. Видели бы вы мои почти вышедшие из орбит глаза на тот момент! Что это? Фокус? Магия? А если и магия, то какая -- чёрная, белая, серо-буро-малиновая? Я, конечно, всё понимаю, но нельзя же так с простыми смертными! Предупреждать хотя бы надо!
   Эо обернулась ко мне и чуть ли не смеясь, сказала:
   -- Не удивляйся, со временем и ты этому научишься.
   В ответ я смущённо улыбнулся. Я поверил ей.
   Предвкушение того, что я буду обладать подобными знаниями, щекотали меня изнутри. Жгучее желание, как можно быстрее, приступить к обучению охватило всю мою сущность. Меня совершенно не волновало, как я буду применять эти знания на практике! Что дадут мне эти знания -- абсолютно не имело для меня никакого значения! Мне хотелось просто владеть ими...
   Просто владеть...
   Боковым зрением я кого-то заметил рядом с собой. Это был, точно прочитавший мои мысли, Варун.
   -- О, Азур! Позволь мне обучать Д'Аура, -- предложил Варун, на что незамедлительно получил согласие утвердительным кивком. -- Ты готов? -- спросил он меня.
   -- О, Варун! Пожалуй я готов, -- "спафосировал" я.
   -- Тогда для начала открой глаза.
   -- Что? -- не понял я. -- Но они уже открыты.
   -- Сейчас открыты глаза Андрея, а не Д'Аура. Я помогу тебе, -- сказал Варун, взмахнул рукой вверх, как бы подавая условный знак невидимым слугам, и в тот же самый миг образ доселе окружающего меня мира в корне изменился.
   Всё вокруг меня стало черно.
   Инстинктивно я начал искать глазами хоть какой-нибудь просвет и посмотрел вверх. Высоко надо мной была небольшая дыра в огромной чёрной, застлавшей весь небосвод туче. Сквозь неё пробивался тонкий луч света цвета заходящего солнца. Взглядом я скользнул вниз по лучу. Свет падал на Варуна, прислонившегося спиной к стволу чёрного безлиственного дерева в нескольких десятках метров от меня. Я неспешно подошёл к нему.
   -- Что это за место? -- спросил я его.
   -- Это Маледэр*. Тихое безжизненное место. Метафорически выражаясь -- это царство скорби, грусти и печали, -- сказал он, и после паузы продолжил, -- О, скольких Маледэр призывал в свои цепкие объятия, из которых довольно трудно выбраться! О, сколько слепых душ он погубил!.. О, скольких научил он мудрости высшего разума, впечатление от осознания которой многим не давало душевного покоя! И лишь те немногие, что нашли в себе силы выйти из тёмного царства Маледэра, смогли достичь мудрости ещё более высшей прежней... Все они -- птенцы, вскормленные самой природой глубины их собственных душ. Отрешенные, но счастливые. Униженные, но гордые. Не имеющие ничего и всё единовременно. Птенцы, прежде слепые, а ныне прозревшие, имеющие свободу наиважнейшую из всех свобод -- вечную жизнь...
   Варун замолк.
   Он взял меня за плечи, посмотрел мне в глаза и сказал:
   -- Д'Аур, дорогой Д'Аур! Сейчас я покину тебя, дабы ты поразмыслил над моими словами. Когда я вернусь, ты должен будешь мне ответить на главный вопрос -- хочешь ли ты пойти дальше по пути Учения Света. Не спеши отвечать. Подумай. Я оставлю тебе "Книгу". Возможно, она поможет тебе. А пока я с тобой ненадолго попрощаюсь. -- Он сложил ладони вместе и коснулся большими пальцами своего лба, после чего растворился во мгле.
   Через несколько секунд на земле... хотя нет, правильнее было бы сказать "на зелёном ковре" появилась "Книга". Я поднял и отрыл её. "Рано!" -- послышалось в моей голове, и я закрыл книгу.
   Удобно расположившись под деревом, я стал вглядываться в небесный просвет. Луч, пробивавшийся сквозь него, периодически тускнел, но потом, как бы с огромным усилием пробиваясь сквозь тучи, снова дарил мне свой свет и тепло. Меня осенило! Этот единственный лучик света в самом пустом из самых пустых мест -- суть капля мёда в бочке дёгтя. И, несмотря на свою кажущуюся незначительность, эта капля способна очень на многое. Этот луч -- канат, по которому каждому предоставляется возможность постепенно выбраться из болот скорби, грусти и печали.
   Это тяжело... Очень... Но кто, если не мы сами?
   -- Пора! -- сказал я себе и открыл книгу.
   Рисунки и иероглифы в ней перестали казаться мне непонятными, но смысл текста по-прежнему был слабо уловим. Однако это уже лучше, чем совсем ничего. Постепенно я догадался, что иероглифы представляли собой символы не звуков, а движений. Ну, конечно! Это же так логично, если осознать одну простую истину -- десятки тысяч лет назад на Земле просто-напросто не было буквенной письменности.
   Новое для меня открытие послужило мне ответами на многие вопросы, одновременно породив новые. Испокон веков жесты помогали людям изъясняться более корректно -- это понятно, но наскальные рисунки появились прежде, чем появился первый символ звука -- буква. Выходит, эти иероглифы представляют собой направление движений частей тела. Рук и головы? Может быть. Выходит эту книгу писал либо немой, либо гений, либо... немой гений.
   Постичь всё нельзя, но можно постигать...
   Что ж. Будем постигать...
   Я запомнил вид первого символа, закрыл глаза и представил перед собой склонившиеся головы и вытянутые руки с открытыми к небу распростёртыми в стороны ладонями. Мне пригрезился языческий обряд, на котором около пятидесяти человек, стоя на коленях вокруг огромного костра, о чём-то замаливали небо. Затем мне послышался какой-то слабо уловимый шум, в то время как церемония обряда представлялась мне уже настолько отчётливо, что я мог разглядывать мельчайшие детали их лиц и одежд. Постепенно шум превратился в слова, значение которых мне не было понятным. Это был женский голос. Звук всё больше набирал силу, и по мере этого из моно он превращался в стерео. Когда же, наконец, я отчётливо мог расслышать каждое слово, все пятьдесят человек хором стали скандировать: "Ба! Ба! Ба!.."
   Я открыл глаза и выдохнул: "Ба!"
   -- Ба? -- спросил Варун. -- Ты сказал "Ба"?
   Я вздрогнул:
   -- Варун? Я не заметил, как ты пришёл.
   -- Ты сказал "Ба"? -- будто не слыша меня, переспросил Варун.
   -- Да, я сказал "Ба". И что значит это "Ба"?
   Варун слегка улыбнулся.
   -- Это значит, -- по-дружески сказал он, -- что ты на верном пути, и скоро ты сможешь расшифровать "Книгу"... "Ба" -- означает "свет солнца".
   -- А поподробнее?..
   -- С незапамятных времён люди стали бояться тьмы, так как раньше на Земле не было ночи. Климат Земли был другим; солнце никогда не уходило за горизонт, потому что хотело радоваться человеческим деяниям. И когда климат стал меняться и свет постепенно стал пополам делиться своим временем с тьмой, духовные лидеры тех времён стали трактовать это как "гнев Божий". С тех пор мы боимся темноты инстинктивно. Взять, к примеру, обыкновенного ребёнка; с детства ему рассказывают сказки о добре и зле, в которых нечисть так или иначе связана с тьмой. Ассоциативно ребёнок начинает осознанно бояться темноты. Но... Давным-давно доказано, что даже если ребёнку не рассказывать подобных историй, он инстинктивно будет бояться тьмы, так как этот страх заложен у нас в крови. Много ли, ты думаешь, людей не боятся темноты?
   -- Ну, не знаю... Ну, взрослые не боятся темноты... А их довольно много...
   -- Я отвечу тебе -- таковых нет! В той или иной степени боязнь темноты присутствует во всех нас, насколько бы смелыми мы себе не казались. И этого совершенно не нужно стесняться, потому что это абсолютно бессмысленно. Так же бессмысленно, как бояться смерти земного тела. До сих пор -- ты замечал? -- в русском языке есть слово "баба". Бабой у нас именуют женщин.
   -- То есть выходит, что женщина -- "вдвойне солнце", "солнце солнц", "светило светил"?.. -- выдвинул я непонятно откуда взявшуюся версию.
   -- Возможно, -- сказал Варун, и продолжил свой монолог, -- Сравнительно недавно Католическая Церковь навязала нам свою ложную Христианскую веру, согласно приданию которой в изгнании из рая виновна женщина. Какое же это заблуждение! Испокон веков на Руси женщину чтили и уважали, а мы воспитаны так, что мужчина выше женщины во всём. В своих крестовых походах католики за несколько столетий сожгли на кострах миллионы женщин, чем резко подорвали женскую энергетику Земли... А она ведь живая... И сейчас пришло время восстановить прежний баланс между мужским и женским началом Земли. И теперь ты, и только ты можешь нам в этом помочь, Д'Аур!
   Мой недалёкий ум не выдержал услышанного бреда, и я, будучи не в силах сдержать смех, сказал:
   -- Как интересно... Но я так и не понял, что ты хотел этим сказать?
   -- Эта книга написана на Языке Солнца около пятнадцати тысяч лет назад. Православие, как смогло, сохранило в русском языке отдельные слова с тех времён, но не все.
   -- Но Православие по своей сути это то же Христианство. Разве староверие не было искроено?
   -- Да, это так. Большинство Православных церквей сознательно уничтожили или просто утеряли славяно-арийские книги -- Веды.
   -- Веды? Но разве они не Индийские?
   -- Нет. В Индию Веды были завезены нашими священниками много тысячелетий назад. Однажды служители Католической Церкви принудили Православных священнослужителей уничтожить Веды, что и было исполнено. Тогда это было, пожалуй, единственным верным выходом.
   -- Но почему Православию вдруг понадобилось избавляться от Вед?
   -- Всё просто -- католики приравняли Ведические учения к языческим, с чем Православное общество спорить не стало. Сейчас Православие в основном представляет собой смесь Христианства и Язычества -- под прикрытием Библейских "переименований" празднуются Языческие праздники. Даже есть такая статья "Бог у Бога праздник украл". В ней подробно говорится о том как, когда и какие именно праздники были "украдены"... Но не думай, что истинного Православия больше не существует.
   -- Ты говоришь об Инглиизме*?
   -- Совершенно верно, -- сказал Варун. -- Так ты готов идти по пути Учения Света?
   -- Готов! -- ответил я. -- По всей видимости, мне необходимо знать древнерусский язык, чтобы мне было легче ориентироваться в книге.
   Варун засветился от удовольствия, похлопал меня по плечу, затем взмахнул рукой и сказал:
   -- Ты прав. На сегодня достаточно. Отправляйся пока к себе, а я найду для тебя всю необходимую информацию.
   Тьма исчезла, и мы снова очутились на поляне.
   До наступления кромешной темноты оставалось менее получаса. Варун спешно попрощался со мной и убежал прочь вглубь леса. Я же пошёл в гостиницу, где намеревался хорошенько поужинать и переехать в другой номер.
   В гостинице меня приветливо встретила администратор и сходу вручила мне ключи от нового номера. Я оплатил аренду на пять дней вперёд, и пошёл в нынешний номер за своими немногочисленными вещами.
   Взяв сумку и "рыльно-мыльные" принадлежности, я спустился к администратору и отдал ключ от старого номера. Она пожелала мне "приятного проживания" -- да-да, именно так и сказала -- и я пошёл облюбовывать свой "люксовый пентхаус".
   "Супер-чердак" порадовал меня тем, что в отдельной маленькой комнатёнке была мини-кухня с электрочайником...
  
   Я не ветер, я не солнце,
   Я -- любовь...
   Я исчезну, чтоб вернуться
   За тобой

ИВАН ДЕМЬЯН И 7Б

"Я -- любовь"

  

9. ИДУ НА ВЫХЬ

  
   -- Откройте -- милиция! -- донеслось из-за двери.
   Я вскочил с кровати и запихнул под неё сумку с деньгами.
   -- Минуту. Я оденусь.
   Я открыл дверь. Держа перед моим носом удостоверение сотрудника милиции, на пороге стояла женщина средних лет в гражданском.
   -- Самсонов Андрей Алексеевич?
   -- Так точно.
   -- Ну, наконец-то! Могу я войти?
   -- Да, конечно.
   Она прошла внутрь и оглядела мой роскошный номер.
   -- Не дурно для безработного журналиста.
   -- Чем обязан? -- спросил я, решив уйти от комментариев по поводу предыдущей реплики.
   -- Вы в Москве подписку о невыезде давали?
   -- Нет.
   -- Вот именно. Вы, надеюсь, не забыли, что являетесь главным свидетелем по делу Юрия Бреховского?
   -- Зря надеетесь, -- смутился я.
   -- Собственно, я так и думала. Ну, раз я вас нашла, то довожу до вашего сведения, что послезавтра состоится суд, где вы, чисто формально, должны присутствовать. Так что передать моему начальству?
   -- Разумеется, я обязательно приеду.
   -- У вас есть сотовый телефон?
   -- Да, -- я достал мобильник из кармана брюк и протянул ей. -- Вот.
   Она закатила глаза и томно вздохнула.
   -- Мне не нужен ваш аппарат. Номер давайте, да я пойду; боюсь на электричку опоздать.
   Я продиктовал номер.
   -- И занесло же вас в Тмутаракань, на силу нашла вас тут, -- решила высказаться женщина.
   -- А кстати, как вы меня нашли? -- спросил я. -- Вы что, следили за мной?
   -- Тьхе! -- усмехнулась милиционерша и окатила меня взглядом сверху вниз, по всей видимости, сравнивая меня с презрительным насекомым. -- Ещё чего не хватало! По гостиничной базе данных, конечно.
   -- Хм... Логично, -- сказал я, почесав затылок.
   Мы попрощались, и она ушла. Закрыв за ней дверь, я решил, что было бы не лишним завести электронную карту, чтобы не "париться" с кучей банкнот в сумке, что я в скором времени благополучно и сделал в ближайшем отделении Сбербанка.
   Вечером я зашёл к Варуну и сказал, что ненадолго поеду в Москву по делам, заодно возьму из квартиры свой ноутбук, чтобы иметь возможность по беспроводному интернету найти необходимую мне информацию по древнерусскому языку, да и вообще. Реакция Варуна на моё "да и вообще" не заставила себя долго ждать. Он это не одобрил и предложил сопровождать меня, мотивируя это тем, что мне угрожает опасность. Я наотрез отказался от этого назойливого предложения, но Варун напомнил мне о погибшем Николае и о том, что меня может постигнуть та же участь. Его аргументы перевесили мой отказ, и я согласился.
   Через день рано утром мы с Варуном встретились на Талдомском вокзале. Ему по-прежнему не нравилась эта идея, но я убедил его, что уже к вечеру мы вернёмся. Кое-как успокоившись, он резонно предложил мне купить для нас билеты до Москвы.
  
  
   Мы прибыли в уже знакомый мне не понаслышке следственный изолятор. Его сотрудник сказал нам, что здание суда находится через дорогу напротив. Мы направились туда, и там нас встретил весьма довольный следователь Баталов.
   -- Добрый день, Андрей Алексеевич! Ну, куда же вы пропали-то? Еле вас нашли! -- с улыбкой сказал он, обращаясь ко мне.
   -- Но вы же не говорили мне, чтобы я не покидал город. Вот я и...
   -- Верно. Не сказал. Ну, кто ж мог знать-то, что у вас дела вне города? -- Он обратил внимание на Варуна, и спросил меня, -- А это кто?
   -- Это мой друг, Вар... э-э... Артём. Можно, он будет присутствовать в зале суда?
   -- Здравствуйте! -- поздоровался Варун-Артём.
   -- Ммм... -- задумался следователь. -- А почему бы, собственно, и нет? Конечно!
   -- Спасибо.
   -- Ну-с, йдёмте?
   Я кивнул, и мы направились в зал.
   В процессе слушания дела я вдруг подумал, что обычно следователю на суде делать нечего. Тогда причём здесь Баталов, ведь он же как раз следователь?! Я быстро отказался от развития этой мысли в пользу сбережения своих и без того изрядно потрёпанных нервов.
   Судебный процесс длился не более часа. За всё это время мне пришлось лишь ещё раз подтвердить свои ранее данные показания.
   После заседания мы с Варуном направились в мою квартиру в Алтуфьево за ноутбуком, а затем поехали в Талдом, где, как оказалось, нас уже встречали...
   Выйдя из третьего вагона на станции "Талдом", мы с Варуном одновременно остановились, заметив "знакомых незнакомцев". Я увидел впереди тех троих подростков, что напали на Лёху и Саныча.
   -- Быстро назад! -- скомандовал Варун.
   Он потащил меня в тамбур, из которого ещё не успели выйти люди. Мы забежали в вагон и сели на места у окон напротив друг друга. Варун искоса таращился в окно, наблюдая за действиями неприятелей. Я же не мог их видеть, а посему постоянно спрашивал у Варуна, что там происходит, на что он отвечал одно и то же -- "Погоди! Тихо!". Это нервировало меня ещё больше.
   Из динамиков донеслось вялое: "Следующая -- Лебзино. Двери закрываются, осторожно!" Поезд тронулся. Варун облегчённо вздохнул, но его спокойствие продлилось недолго.
   -- Пригнись! -- сказал он, потянув меня вниз за воротник, и сделал то же самое.
   Всё же я не смог отказать себе в удовлетворении своего любопытства, и осторожно выглянул в окно. Помимо троих юнцов, у чёрного джипа крутились двое взрослых мужиков. Их лица показались мне знакомыми. Но где я мог их видеть?! И тут я вспомнил фотографии, которые были в журнале, что мне показывал Баталов. Эти двое как-то связаны с убийством Юрки! Я задал себе вопрос: "Почему они на свободе?", но тут же сам себе и ответил: "Потому что если принять во внимание тот факт, что этих людей не было на суде, то станет ясно, что эти люди хоть и проходили по делу Бреховского, то, по всей вероятности, их не стали арестовывать из-за, например, недостаточности доказательств причастия к убийству". Так как тут всё слишком туманно и запутано, я решил не раздувать эту тему... в конце концов, я запросто мог и ошибиться, ведь в окно я выглянул не более чем на секунду.
   Когда мы отдалились от станции на достаточное расстояние, я спросил Варуна:
   -- Тебе тоже знакомы эти трое?
   -- Какие трое?! Там те же амбалы стояли, что Бороду убили! Помнишь, я тебе рассказывал про москвичей?
   -- Да помню. А я тебе про троих пацанов говорю. По ходу, это они двух каких-то монахов у леса недавно убили.
   -- Монахов? Ты их видел? Где?
   -- Говорю же, у леса на углу. Рядом с тем местом, где мы заходили в лес, когда ты меня первый раз повёл на поляну. Чуть дальше, возле больших булыжников.
   Варун закрыл лицо руками и поставил локти на колени.
   -- Что не так? -- поинтересовался я у него.
   -- Да всё не так... Эти монахи наши агенты... бывшие... -- с грустью в голосе добавил он. -- Плохо. Очень плохо. -- Он немного помолчал и продолжил, -- По всему свету существуют тайные общества, которые и по сей день ищут "Книгу". Киприды -- как ты их называешь "монахи" -- были нашими связными с этими обществами. Все общества, целью каждой из которых являлось обнаружить "Книгу", были объединены в одну тайную сеть под названием "Ксетра Савитар", что в переводе с санскритского означает "Место Солнца". То есть если бы в одном из обществ, входящих в состав "Ксетра Савитар" обнаружили "Книгу", то другие общества автоматически узнали бы об этом. Но когда в начале этого года пронёсся слух, что в одном из обществ некий мудрец вычислил, что по времени "Книга" уже должна быть найдена, началась паника. Каждое тайное общество стало подозревать все остальные общества в сокрытии факта нахождения "Книги". Началась холодная вражда. Сеть тайных обществ распалась как сеть, однако сохранился, так называемый, центральный штаб, куда каждые две недели агенты каждого из обществ обязаны представлять устный отчёт о результатах поиска. В одной только России таких обществ насчитывается около пятидесяти. Только представь себе, что вскоре обнаружится, если уже не обнаружилось, что агент одного из обществ не вышел на связь! Ты представляешь, что тогда начнётся?
   -- Догадываюсь...
   -- Центральный штаб с лёгкостью вычислит "промолчавшее" общество, и потекут сначала обвинения в адрес нашего тайного общества, а затем и реки крови, как виновных, так и ни в чём не повинных людей!
   -- Так в чём же проблема? Почему бы, например, нам просто не съездить в этот центральный штаб и не объяснить ситуацию?
   -- Да в том-то и дело, что не всё так просто, -- с досадой выпалил Варун. -- Дело в том, что у кипридов есть секретное место, что-то вроде почтового ящика, куда им периодически приносят письмо, в котором указан адрес центрального штаба. Это место киприды скрывали даже от нас, и причин тому великое множество.
   -- Кажется, я знаю, где это место, -- сказал я.
   Варун рассмеялся:
   -- Да откуда тебе знать-то об этом месте?
   -- Я, конечно, не уверен, но, похоже, знаю. Это место в лесу, в зоне. Долго объяснять. Покажу, когда приедем.
   "Конечная. Выходя из вагона, не забывайте свои вещи" -- раздалось из динамиков.
   Поезд остановился. Мы вышли, и огляделись по сторонам. Не обнаружив видимой опасности, мы вышли на платформу.
   -- Ну, что, по пивку? -- предложил я.
   -- Да какое пиво? Ты так ничего и не понял? -- разозлился Варун.
   -- Спокойно! Всё под контролем! Просто сегодня был слишком напряжённый день. Меня всего трясёт, мне нужно немного расслабиться. Бутылка пива мне не повредит.
   -- Я тебе не хозяин, но знай, что я против этого.
   Я не стал это никак комментировать, и направился к ближайшему банкомату, чтобы снять со счёта немного денег. Ближайший банкомат оказался в полукилометре от станции. Сняв пять тысяч, я направился к наиболее близкому к нам "источнику пива" -- им был оказавшийся неподалёку продуктовый киоск.
   В окошке ларька красовалась "тётошная" тётка и что-то с аппетитом жевала.
   -- Пол-литровую бутылку "Miller", -- скомандовал я продавщице и просунул сотню в окошко.
   -- Четыре, -- поправил меня Варун. -- Я тоже буду.
   -- Сто девяносто четыре рубля, -- на удивление приятным голосом сказала продавщица.
   Я протянул ей ещё сотню и выпендрился:
   -- Сдачи не надо.
   Будучи поглощенными процессом употребления слабоалкогольного напитка, мы, почти не разговаривая друг с другом, лишь изредка вскользь обсуждали план дальнейших действий. Прикончив по второй бутылке, мы сели в такси и поехали прямо до "Бочечной". Как выяснилось из объяснений Варуна, так именовали "территорию, находящуюся у леса за тупиком проезженной дороги в конце Юркино", по которой, как опять-таки оказалось, я уже хаживал неоднократно. Местные называли это место ещё проще -- "Бочка". На вопрос относительно происхождения столь странного названия Варун ничего не смог мне ответить.
   Доставив нас к месту и получив от меня щедрое "вознаграждение", достоинством в одну тысячу рублей, таксист уехал.
   Солнце готовилось к закату, и мы, в связи с этим, не тратя время понапрасну, двинулись к месту, где я обнаружил мёртвых кипридов -- по предположению Варуна у них должно быть письмо с адресом местонахождения центрального штаба "Ксетра Савитар".
   Обыскав то место на наличие какой-нибудь бумажки, и не найдя ничего ценного, я повёл Варуна в лес к предполагаемому "почтовому ящику" кипридов.
   Мы шныряли по лесу около часа, прежде чем я вспомнил-таки месторасположение пня, возле которого некогда вертелись ныне покойные монахи. Ощупывая широкий трухлявый пень, я обошёл его почти вокруг. И не напрасно. Без особых усилий я отодвинул кусок толстой коры в сторону и засунул руку в дупло. Ничего не обнаружив там, кроме сгнивших сухих опилок, я захотел вынуть руку, но не тут-то было.
   Запястье угодило в ловушку, что я, собственно, не мог не прокомментировать:
   -- (Отборный русский мат)! Да что такое?!
   -- Что случилось?
   -- Рука застряла. Я не могу её вытащить. Здесь ловушка, -- сказал я и рассмеялся.
   -- Что смешного? -- с серьёзным выражением лица поинтересовался Варун.
   -- Да это я над собой смеюсь. Вот я тупица!
   -- Почему? -- вытягивал из меня объяснения Варун.
   -- Ведь можно было и догадаться, что такие вещи просто так не прячут.
   -- Там что-нибудь есть?
   -- Да нет там нихера! Разумеется, письмо перепрятано, ведь они же меня видели! -- Я залился хохотом и отругал себя снова, -- Дважды тупица!
   Варуну, глядя на мой "самокритинизм", тоже стало смешно.
   -- Сейчас что-нибудь придумаем, -- сказал он и начал ощупывать пень так же, как я перед тем, как стал его пленником. -- О! Я что-то нашёл! -- воскликнул он, стоя напротив меня с другой стороны пня. -- Сейчас попробуем...
   -- А может не надо? Вдруг это ещё одна ловушка! Не дай Бог, ещё без руки меня оставишь!..
   Варун посмотрел на меня с улыбкой и прищуром, и сказал:
   -- Киприды, конечно народ не глупый, но, поверь мне на слово, не до такой степени.
   Не успел я возразить в ответ, как из дупла послышался слабый щелчок, и я с лёгкостью вызволил свою целую и невредимую несчастную конечность.
   Я подошёл к Варуну, и он показал мне замаскированную под древесную кору кнопку, которая открыла капкан.
   -- Хорошо, что нас двое, -- сказал я, глядя на кнопку. -- Одному бы мне не выбраться.
   -- Да, это, бесспорно, здорово, но... нужно найти письмо, -- деловито произнёс Варун и ринулся к дуплу, дабы удостовериться в факте отсутствия письма.
   Как и я, он не обнаружил там ничего полезного. Он встал с колен, приподнял подбородок, закрыл глаза и медленно глубоко вдохнул свежего воздуха.
   С минуту он стоял неподвижно, а затем озвучил общеизвестную фразу:
   -- Если хочешь что-нибудь хорошо спрятать, положи это на самое видное место.
   Он зашарил руками по поверхности пня и приподнял кусок древесины. В открывшемся тайнике лежала небольшая медная туба. Варун открыл тубу: так и есть -- записка! В ней была следующая информация:

1 октября.

Талдомский р-н, п. Вербилки, общежитие, 5-й этаж,

Пароль: "Гусеницы не летают"

Ответ: "Это спорное утверждение"

После прочтения сжечь!

  
   -- Сегодня какое число? -- спросил Варун.
   Я посмотрел на дату в мобильнике.
   -- Первое октября.
   Варун посмотрел на меня оторопелым взглядом и передал записку мне
   -- Всё понятно?
   -- Ну, прям партизаны какие-то! -- усмехнулся я, прочитав её.
   -- Зря смеёшься, -- серьёзно констатировал Варун, поджигая бумажку. -- Ты ещё многого не знаешь. Когда ты всё узнаешь, то ты поймёшь, насколько это всё серьёзно. И кстати, нам ещё очень повезло, что сейчас штаб находится в Талдомском районе. Иначе бы не успели.
   В ответ я промолчал.
  
  
   Уже через полчаса мы были в общежитии.
   Мы поднялись на пятый этаж, но никого из нужных нам людей там не обнаружили.
   Я вопросительно посмотрел на Варуна, и он "ободрил" меня фразой:
   -- Подождём немного.
   -- Ну, что ж. Подождём, -- вздохнул я. -- Тем более что нам больше ничего не остаётся.
   Ждать пришлось недолго.
   Из ближайшей к нам комнаты вышел крупный молодой человек. На нём был рэпперский балахон, капюшон толстовки скрывал верхнюю часть его лица, он почти не смотрел на нас. Он несколько раз прошагал мимо нас, а затем после продолжительной, но не затянувшейся паузы подошёл к нам и в полголоса сказал:
   -- Гусеницы не летают...
   -- Это спорное утверждение, -- ответил я, и только после этих слов парень соизволил откинуть назад свой капюшон и не скрывать от нас своего пронзительного взгляда.
   Его довольно смазливое лицо внезапно обрело бледно-серый цвет и покрылось жуткими морщинками, напоминающими трещинки на старой шпатлёвке. Зрачки его глаз из угольно-чёрных превратились огненно-красные. Глядя в них, меня охватил ступор, от страха я не мог не то что пошевелиться, но и произнести ни единого звука. Против нормальных человеческих зубов в его озлобленном оскале преобладали преимущественно клыки, похожие на собачьи или волчьи.
   Глядя на меня, он произнёс львиным рыком:
   -- Ты-ы-ы...
   Варуну вздумалось как следует врезать по челюсти этому оборотню, но последний, оказавшись проворнее, с лёгкостью отшвырнул его в сторону, да так, что бедолага, отлетев на пару метров, с грохотом шмякнулся об пол. Понемногу Варун начал приходить в себя. В этот момент правая излишне волосатая лапа чудовища потихоньку сжимала мою шею. Я же в свою очередь, теряя запасы драгоценного кислорода, своими обеими руками безуспешно пытался "задушить" эту лапу-убийцу. Пока я медленно умирал, я успел вспомнить этого парня -- это один из тех троих ублюдков, что прикончили двоих кипридов. К моему счастью вовремя подоспел Варун -- он подкрался к оборотню сзади и оглушил его, со всего размаху ударив ладонями по обоим его ушам. Чудовище, взвыв от боли, схватилось за голову.
   -- Беги!!! -- крикнул мне Варун.
   Я, хватая воздух лёгкими, поплёлся к лестничной клетке. Едва отдышавшись, я, было, метнулся к Варуну на помощь, но он заметил это.
   -- Беги, обо мне не думай!!! -- с остервенелой нервозностью повторил он ещё громче, и я побежал наутёк.
   Моя паника была безмерной. Я сбегал вниз по лестнице, минуя по две, а то и по три, ступени. Вскоре я, сам того не заметив, оказался на втором этаже.
   -- Арш! -- прогремел на весь подъезд звонкий девичий голос.
   Быстрый ритм моего сердца отдавался в моих ушах глухим стуком, слегка кружилась голова. Я затаил дыхание и стал вслушиваться, пристально вглядываясь вверх между перилами. Было тихо.
   Не смотря на весь ужас произошедшего, я набрался храбрости, и быстро, но с опаской пошёл наверх. Тихо поднявшись на середину последнего лестничного пролёта, я увидел стоящую в коридоре девушку.
   -- Эх, Стёпа, Стёпа... -- с укоризной произнесла она, обращаясь к усмиренному, тяжело дышащему монстру. -- Сколько можно повторять: "Не пытайся опередить меня"? Как бы хитёр ты ни был, я всё равно буду хитрее тебя... Или тебе мало того раза?
   -- Вы всё равно не убьёте меня! -- рявкнул оборотень.
   -- Ну, зачем же? -- спокойно сказала девушка. -- Мне нельзя тебя убивать -- ты же отпрыск тьмы. Но... если об этом узнают служащие из центрального штаба...
   После короткой паузы монстр своеобразно извинился:
   -- Хрен с тобой, замяли.
   -- Прощаю. Но в последний раз. Запомни: ещё раз я встречу тебя на своём пути -- пощады не жди! -- Она поморщилась и, оглядывая чудовище с головы до ног, сказала, -- Да не пугай ты людей-то почём зря. Прими нормальный облик и проваливай!
   Монстр мгновенно повиновался, и тут девушка посмотрела меня, а я на неё. На вид ей было не больше пятнадцати, волосы цвета дымчатого блонда были коротко пострижены. Её карие глаза были нереально красивыми и глубокими, и в момент, когда я это понял, они сверкнули синим отсветом. Я хотел отвести взгляд, но понял, что не могу пошевелиться. Мне не удавалось пошевелить даже глазным яблоком! Я не мог дышать! Единственное, что я краем глаза успел заметить, это то, как монстр по имени Степан вошёл в комнату, из которой доселе вышел и закрыл за собой дверь. Она парализовала меня. И что самое обидное не в переносном, а в прямом смысле, то есть физически.
   -- Отпустите его! -- послышался голос Варуна. -- Он свой!
   Девушка, глядя на меня, склонила голову набок и сказала:
   -- Хм... А кто для тебя "свой"?
   -- Прекратите! Он задохнётся! -- продолжал настаивать Варун.
   -- Что-то я его не припомню. Новенький?
   -- Он "Тысячный"!
   Девушка удивлённо приподняла брови и, посмотрев на Варуна, спросила:
   -- Я не ослышалась?
   -- Нет. Пожалуйста, отпустите его! -- продолжал настаивать Варун.
   -- Хм... Ну, раз ты так просишь...
   Она тронула меня по лбу, и я постепенно "оттаял".
   Мне всё ещё было тяжело дышать, но, не смотря на это, когда я более-менее пришёл в себя, первым, что я прохрипел было:
   -- Какого хрена тут происходит?
   Варун повернулся к девушке и поддержал меня:
   -- А действительно -- "какого"?
   Девица оглядела нас и закурила.
   -- Хамы, -- обидчиво сказала она. -- Хамы и невоспитанные типы... -- Это выражение показалось мне знакомым, но откуда -- я так и не понял. -- Мне, если кто не понял, тоже интересно, какого хрена тут происходит! -- Резко сменив задумчивый взгляд на заигрывающий, она спросила, -- Ну, что? Может, познакомимся, наконец?
   Мы с Варуном переглянулись и она, взяв инициативу в свои руки, решила представиться первой:
   -- Я Инга, а вас как зовут?
   Из нас двоих Варун заговорил первым:
   -- А как ваше немирское имя?
   -- Немирские имена оставим в немире, -- подмигнула Инга.
   Я, откровенно говоря, не знал, что означает слово "немирской", но Варун, по всей видимости, это знал. Он улыбнулся и подмигнул девушке в ответ.
   -- Артём, -- представился он.
   Вслед за ним представился и я.
   -- Ну, вот и славно, -- сказала Инга. -- Так что вы здесь потеряли?
   -- Гусеницы не летают, -- сказал Варун.
   -- Причём тут гусеницы? -- удивилась Инга.
   -- Ответ не верный, -- сказал я.
   -- А... Так вы знаете пароль, -- поняла Инга. -- Ну, должна же я была подстраховаться или нет? Ответ: "Это спорное утверждение". Теперь довольны?
   -- Теперь довольны, -- ответил Варун.
   Инга посмотрела на мои трясущиеся руки и сочувствующе пролепетала:
   -- О-о... Бедненький...
   Я спрятал руки за спину и смущённо улыбаясь, сказал:
   -- Ничего страшного, это просто от недостатка кислорода.
   Инга сменила тему разговора:
   -- Надеюсь, вы не сказали пароля этому чудовищу?
   -- Он его знает, -- ответил я, -- а что?
   -- Как? -- вытаращив глаза, сказала девушка, и, напряжённо помолчав, добавила, -- Ну, хоть ответа-то он не знает?
   -- Теперь знает... -- сказал Варун.
   Девушка покраснела, как варёный рак:
   -- Что???
   -- Нам необходимо встретиться со служителями центрального штаба, -- твёрдо заявил Варун, не обращая внимания на её озлобленность.
   -- Ну, положим, это я устрою, -- немного остыв, сказала девушка. -- Но только в том случае, если в этом действительно есть необходимость. Дело в том, что я уполномочена решать все, так называемые, мелкие вопросы, касающиеся "Шестой Печати". И в связи с этим...
   Я перебил монолог Инги:
   -- Почему мы должны тебе верить? Где гарантия, что недавно произошедшее не "подстава"?..
   -- Что ты имеешь в виду?
   -- Это было очень похоже на разыгранный спектакль. Например, этот монстр мог запросто меня придушить, однако не стал этого делать.
   -- Ну-у... Я прямо даже и не знаю, что тебе ответить на это... С другой стороны, почему я должна поверить, что ты "Тысячный"?..
   -- А я и сам в это ещё не до конца верю, -- ответил я, и присел на корточки, прислонившись спиной к стене.
   К разговору подключился Варун:
   -- Зато я, Эо, Азур и Таотэн в этом не сомневаемся.
   Инга в удивлении округлила глаза и на чуть завышенной ноте протянула открытое "о".
   Она опустила глаза, и, глядя в никуда, мечтательно произнесла:
   -- Таотэн...
   -- Ты знакома с Таотэном? -- спросил я.
   -- Хм. "Знакома"... Не просто знакома. Мы жили вместе полгода. Замуж предлагал, козёл. Уходя, этот подлец говорил, что уходит в монастырь, а на самом деле... -- Она тяжело вздохнула. -- А на самом деле он ушёл-таки к ней, -- скривив мину до "лимонной кислоты", она с отвращением произнесла, -- Эо... Тварь!
   Она произнесла последнее слово так, что не совсем было понятно, кого именно она имела в виду.
   -- Достаточно, -- перебил Варун.
   -- От чего же? -- спросил я его. -- Это довольно интересно.
   -- Не стСит, -- строго ответил он.
   Инга нахмурила брови и сквозь искусственную улыбку обратилась к Варуну:
   -- Стоп, стоп... Эо! Она же выхь! Получается, ты...
   -- Так. Мне всё это уже надоело! -- сказал он. -- Андрей, пойдём!
   -- Постой... Ты же Варун, ведь так!? -- настаивала Инга.
   Варун схватил меня под руку и потащил за собой.
   -- А ну стоять! -- громко приказала Инга.
   -- Андрей, пошли!!! -- ещё громче сказал мне Варун.
   Инга вскинула руки к потолку и резко опустила их вниз. Варун свалился без чувств.
   Я отшатнулся подальше от Инги и не без опаски спросил:
   -- Кто-нибудь объяснит мне, что здесь вообще происходит?
   Инга проигнорировала мой вопрос.
   Вместо ответа я услышал набор непонятных мне слов:
   -- Итху атуом къё!
   -- Это на эльфийском? -- пошутил я, пытаясь сохранить остатки своего терпения и чувства юмора. -- Или на монгольском?
   В это время Инга посмотрела мне через плечо, я обернулся. Позади меня стояли шестеро мужчин разных рас во главе пожилой женщины арийской внешности. Их одежды одновременно напоминали мне и наряды верховных жрецов древнего Египта, и футуристические скафандры космопроходцев. Я сразу понял, что это за мной, но восторга мне это, мягко говоря, не предоставило.
   Женщина медленно подошла ко мне, и склонила голову набок.
   -- Как его имя? -- спокойным, добрым голосом спросила женщина у Инги, как будто не могла спросить этого у меня.
   -- Андрей, -- неуверенно ответила она.
   Женщина улыбнулась мне, как бы говоря: "Успокойся. Это всего лишь шутка". Но мне было явно не до шуток.
   -- Как тебя окрестили выхи? -- спросила она у меня.
   -- Кто? -- не понял я.
   -- Вы-хи, -- чётко по слогам произнесла женщина.
   -- Я не знаю, кто такие "вы-хи", -- передразнил я её. -- Но если вы имеете в виду этого человека, -- я указал пальцем на лежащего без чувств на полу Варуна, -- то окрестили меня "Д'Ауром".
   -- Вот как... -- она взялась за подбородок, приложив указательный палец к щеке, и о чём-то глубоко задумалась.
   -- Что с ним? -- спросил я у Инги, указав кивком головы на Варуна.
   Почему-то за неё ответила женщина:
   -- Не переживай. Через несколько минут он придёт в себя.
   -- Где-то я это уже слышал... Кто вы? -- спросил я её.
   -- Мы Стражи "Семи Печатей". Тебе это о чём-то говорит?
   Я призадумался на секунду, а затем ответил:
   -- Да. Мне это говорит о том, что кто-то из вас сознательно водит меня за нос; либо вы, либо...
   Тут я запнулся. В мои планы вовсе не входило верить этим странным людям. Я бы не хотел, чтобы у Эо были проблемы, и не стал договаривать.
   За меня договорила Инга:
   -- ...Либо Эо?
   Я с укоризной взглянул на неё. Она сочувствующе смотрела на меня. Я ничего не стал отвечать ей, а просто уставился в пол.
   -- Ну, всё ясно, -- сказала женщина и обратилась к Инге. -- "Книга" у тебя?
   -- Нет, -- виновато ответила она.
   -- Она у Эо, -- внёс ясность я. -- Я отдал "Книгу" ей.
   Женщина обернулась ко мне, мужчины последовали её примеру.
   -- Д'Аур, -- сказала она, -- ты не должен был отдавать им "Книгу"...
   -- Правда? -- Эта неопределённость меня уже порядком достала. -- Ну, раз уж все здесь играют в "молчанку", то, быть может, вы объясните мне, что тут происходит?
   -- Ты проводишь нас к Эо! -- приказным тоном сказала женщина.
   -- С чего бы это вдруг?
   -- Тебя обманули, Д'Аур. Если выхи завладеют "Книгой", мир будет обречён на смерть.
   -- Вот как? -- притворно изумился я. -- О, да, я помню. Точно такое же выражение написано в последнем письме моего покойного брата; он был сумасшедшим, как и все вы, вероятно!
   -- Я могу доказать тебе, что ты можешь доверять нам, -- ретировалась женщина.
   -- Валяйте!
   Я скрестил руки на груди, и с надменным видом стал наблюдать за развитием событий.
   -- Хм, -- улыбнулась женщина. -- Что ж, хорошо. Покажите "Печати"! -- сказала она, обращаясь к мужчинам.
   В руках Стражей появились древние книги -- они достали их из своих наплечных сумок.
   Я пытался быть максимально рассудительным и задал резонный вопрос:
   -- Я никогда раньше не видел "Печатей". Откуда мне знать, что это именно они? Может, это подделка?
   Женщина взяла книгу у чернокожего мужчины и, протягивая её мне, сказала:
   -- Возьми её, и ты сам всё поймёшь.
   Осторожно, будто грудного младенца, я взял в руки книгу и закрыл глаза. Мне ярко представился млечный путь. Мне казалось, что зрение моё настолько остро, что я могу рассмотреть каждую звезду в отдельности. Среди звёзд и галактик на странных летательных аппаратах я видел множество мужчин и женщин в светлых одеждах, все они были разного возраста. Они улыбались мне, а я в ответ улыбался им.
   Я испытывал невероятное чувство подъёма духа!
   Я был и на Земле, и в космосе одновременно!
   Я был не частью Вселенной, а самой Вселенной!..
   Ко мне подошла, а вернее подплыла по воздуху, женщина-страж "Семи Печатей". Она радовалась за меня... вместе со мной...
   Как только она взяла у меня книгу, всё мгновенно исчезло.
   -- Ну, что? Теперь ты нам веришь? -- с улыбкой спросила она.
   Я утвердительно покивал головой в ответ, и заметил, что с моего лица не сходит идиотская улыбка. Я сконфузился, но прекращать скалится и не подумал.
   Варун очнулся, я помог ему подняться.
   -- Кто ты на самом деле? -- спросил я у него.
   -- Теперь это не имеет никакого значения...
   -- Это так, -- сказала женщина. -- Варун, ты обвиняешься в преступлении против Закона Совета "Ксетра Савитар", и приговариваешься к уничтожению твоего земного тела за явное нарушение этого Закона. Довожу до твоего сведения, что я уполномочена приводить все приговоры, не противоречащие Закону в исполнение немедленно. По сему, дабы не было недоразумений, я спрашиваю тебя, Варун, признаёшь ли ты свою вину?
   Варун посмотрел исподлобья на Ингу, и сказал:
   -- Да, признаю.
   -- Постойте! -- возразил я. -- Вы что, собираетесь его убить?.. Как можно так запросто убить человека?.. И вы ещё хотите, чтобы я вам доверял?..
   -- Не мешай Стражам выносить приговор! -- строго сказала мне Инга. -- Варун тебе не друг, а враг. Я понимаю: тебе трудно в это поверить, но это так.
   Женщина снова задала вопрос Варуну:
   -- В присутствии восьми свидетелей я переспрашиваю тебя, виновен ли ты? "Да" или "нет"?
   Варун, не колеблясь ни секунды, громко и чётко произнёс:
   -- Да!
   -- В таком случае я напоминаю тебе, что это не последний твой суд. Надеюсь, Богиня Карна поступит с твоей душой по справедливости, -- сказала женщина и отошла от центра своей свиты в сторону. Мужчины убрали книги, построились в шеренгу, и женщина приказала, -- Привести приговор в исполнение!
   Мужчины-стражи протянули к Варуну ладони пальцами вверх. Через секунду сонные артерии на шее Варуна вздулись и его глаза стали наливаться кровью. Послышался противный звук ломающихся костей. Он открыл рот и стал беззвучно кричать.
   -- Прекратите! Что вы делаете? -- закричал я.
   К этому моменту кожа Варуна начала трескаться, будто стала ему ужасно мала. В местах разрывов кожи из разрывов капилляров и вен на доли секунды извергались мелкие струйки крови. Из его рта полилась сукровица, перемешанная с рвотой. Мне было противно на это смотреть, и я отвернулся.
   Когда я повернулся снова, от Варуна осталась только в ускоренном темпе тлеющая одежда и огромная лужа крови. Через пару секунд одежда исчезла, а кровь за секунды засохла, превратилась в сухой тлен и растворилась пылью в воздухе.
   Мне стало глубоко противно, что мне пришлось быть свидетелем этого жестокого убийства. Да, именно "жестокого убийства", потому что у меня язык не повернётся назвать это "приведением приговора суда в исполнение"! Теперь я знал не понаслышке, что означает фраза "и мокрого места не осталось"...
   -- Д'Аур, я понимаю твоё потрясение. Постарайся это пережить как можно безболезненней, -- сказала женщина-страж. -- Не будем терять времени, в путь! Необходимо, как можно скорее забрать у этих выхев "Шестую Книгу"!
   -- Скажите, -- обратился я к ней, -- что будет с Эо? Её постигнет та же участь?
   -- Не беспокойся, если всё пройдёт как надо, то с ней ничего не случится.
   -- Что значит "как надо"?
   -- Это значит, что мы очень рассчитываем получить "Шестую Книгу" целой и невредимой без насилия, и уж тем более без кровопролития.
   -- А если она не согласится отдать книгу?
   -- А ты что, кому-то из них подарил её? -- спросила меня женщина-страж.
   -- Нет.
   -- А ты знаешь, что нужно для того, чтобы подарить "Книгу"?
   -- Я не понимаю, о чём вы...
   -- Ну, тогда об этом не стоит беспокоиться. Она отдаст "Книгу", ибо в ней нет никакого толку, так как книгу могут открыть либо только те, в чьих жилах течёт кровь Таурона, либо те, кому книга была подарена. Но подарить "Книгу" кому-либо не так-то просто. Это можно было бы сделать, только если провести определённый обряд, который, к сожалению, был безвозвратно утерян так давно, что многие уже давно сомневаются в его существовании.
   -- Таурон, Таурон... Кто это?
   -- Таурон -- Бог-Царь Земли. Он-то и придумал облегчённый и сокращённый путь к высшим мирам, заключив его в "Семь Печатей", открыв которые можно без труда прийти в Высший Мир, минуя многочисленные стадии развития души, тела и ума. Но однажды в высшие миры стали попадать все без разбора. Все, кто мало-мальски был духовно развит. Иными словами, если духовность человека была физически развита, то человек автоматически попадал в высший мир, несмотря на то, что при жизни он был грешен.
   -- Погодите, не так быстро, -- перебил я женщину. -- Что значит "физически развитая духовность"? В моём (да и не только в моём) понятии "физическое" и "духовное" являются антонимами, то есть абсолютно разными вещами, антиподами. Как это понимать?
   -- Со временем ты всё поймёшь, -- улыбаясь, ответила женщина.
   Я разозлился:
   -- Стоп! Мне осточертело, что мои вопросы постоянно игнорируются. Сначала это ещё терпимо, но, извините, больше я этого терпеть не намерен. Давайте договоримся так: либо вы мне сейчас же отвечаете на мой вопрос, либо я не сдвинусь с места!
   Женщина-Страж после моего ультимативного заявления страшно рассердилась. Это было заметно по её глазам, однако, она не подавала вида.
   -- Хорошо, -- сказала она. -- Но только очень коротко. Однажды в Египте, много тысяч лет назад, знания, заложенные в "Семи печатях" стали достоянием общественности. В связи с тем, что в высшие миры стали попадать не "чистые", а просто "физически развитые" души, Таурон решил ограничить доступ к этим мирам. К слову, были случаи, когда с Земли души как бы "перепрыгивали" через промежуточные миры, и, будучи неподготовленными, просто погибали там. Поэтому Таурон и "запечатал" "Шестую Книгу" со словами: "Да прочтёт Её "Тысячный!"" Многие годы мы ждали прихода "Тысячного", и ты, наконец, пришёл... Скажи, ты уже открывал "Книгу"?
   -- Да, и, кажется, даже смог бы её прочесть... Но "Книгу" открывал не только я, но и мой покойный брат.
   Женщина удивлённо посмотрела на меня, и загадочно произнесла:
   -- Значит, не исключено, что ты и есть "Тысячный".
   Она подмигнула мне и прошла вперёд. Свита зашагала за женщиной-стражем, а за ней тронулась и Инга. Когда я хотел, было, сделать первый шаг, Инга вдруг обернулась и с улыбкой произнесла:
   -- Всё будет в порядке, -- она поцеловала меня, хихикнула и побежала дальше.
   Каждый хочет верить в сказку, не зависимо от возраста. Я уже почти поверил в то, что чудеса случаются не с избранными, а с кем попало...
   Я так верил Варуну! Он просто не имел права предать меня так жестоко! Какой цинизм!
   До сих пор я не понимаю толком, что происходит вокруг меня. Но картина в целом уже начинает приобретать определённые очертания. Почти все просьбы разъяснить мне ситуацию игнорируются банальными отмашками, которые говорила мне в детстве моя мама; мол, подрастёшь -- поймёшь. Я вырос, мама, но до сих пор ничего не понимаю.
   Я вышел из общежития. На улице резко похолодало. С сумеречного неба падал мелкий мокрый снег, который быстро таял, едва соприкоснувшись с поверхностью асфальта. У подъезда стоял заведённый тёмно-синий "Ford "Transit"" с открытой боковой дверью. Заметив, что я потерял из вида Ингу, она выглянула из-за двери и пригласила меня в салон автомобиля. Я подчинился, и машина тронулась вперёд.
  
   Что же это был за поход?..
   Что же это был за народ?..
   Или "жизнь" и "смерть" в этот год
   Понимались наоборот?..

ЛЕОНИД ФИЛАТОВ

"Война"

  

10. ПОДЗЕМНЫЕ РУЧЬИ

  
   Холодный ветер кусал щёки и кончик носа. Мои глаза уже успели привыкнуть к темноте, но я не обнаружил вокруг никого, кроме нас девятерых: меня, Инги и семерых Стражей "Семи Печатей".
   -- Эо! -- крикнул я в темноту. -- Э-эо-о! Это я -- Д'Аур!
   Инга и Стражи озирались по сторонам в поисках признаков жизни, но безрезультатно.
   -- Мне нужна моя книга, отдай её мне! -- снова крикнул я. -- Прошу тебя, отдай её мне, Эо!
   -- Кто там с тобой? -- наконец, издалека где-то справа послышался приятный женский голос. Я узнал голос Эо.
   -- Со мной Стражи "Семи Печатей", -- ответил я, и добавил, -- Настоящие Стражи.
   -- Хорошо. Пусть все они отойдут на безопасное расстояние! -- строго сказала Эо.
   Ветер стих. Сквозь мутную дымку просвечивался белый лунный диск. Я обернулся к женщине-стражу. Она, ненадолго прикрыв глаза, слегка кивнула мне головой в знак согласия. Все развернулись в противоположную от Эо сторону, и пошли прочь. Через несколько секунд из темноты раздался шелест травы, и я устремился на шорох. Из тени зарослей деревьев появилась женская фигура в белом платье. Мы стремительно приближались друг к другу. Яркая луна светила мне в глаза, а глаза Эо, соответственно, были окутаны тенью. Но даже это не помешало мне заметить нахмуренное, озлобленное выражение лица Эо. Она прижала книгу к себе обеими руками. Казалось, что она обнимает книгу, будто мать, провожающая своего единственного сына на войну.
   Наконец, мы сошлись в определённой точке. Я приобнял за плечи и развернул Эо так, чтобы лунный свет мог осветить её прекрасное лицо. Даже не смотря на озлобленность, очертания её лица всё равно были невероятно красивыми.
   -- Забирай свою проклятую книгу, -- грубо сказала Эо и пихнула её мне.
   -- В чём дело, Эо? -- спросил я, забирая книгу. -- Что происходит? Я что-то не так сделал?
   -- Ты ведь уже знаешь правду? -- ответила она вопросом так, будто была абсолютно уверена, что я понимаю, о чём она говорит.
   -- Какую ещё правду? -- недоумевал я. -- О чём ты?
   Эо озлобленно оскалилась.
   -- Разве они тебе ещё не сказали, кто мы на самом деле?
   -- Нет, мне никто ничего не говорил.
   -- Ах, так? Ну, хорошо. Тогда, видимо, пришло самое время сказать тебе. -- Она опустила глаза и продолжила, -- Мы не можем быть вместе, Д'Аур.
   -- Что?
   -- Мы не можем быть вместе, -- громко и членораздельно повторила она.
   -- Но почему?
   -- Потому что я выхь! -- крикнула Эо. -- Выхь, понимаешь?
   -- Я знаю это, но что такое "выхь"?
   Эо посмотрела на меня с отвращением, и сказала:
   -- Слуги тьмы...
   -- И что? Да плевать! -- сказал я, и с гневом бросил книгу на землю. -- Главное, что я люблю тебя! Эо, ты слышишь меня? Я люблю тебя!
   Мы обнялись.
   Я слушал, как она тихо плачет.
   Я нарочно молчал, дожидаясь ответа от Эо, и через некоторое время она, наконец, тихонько проговорила:
   -- И я тебя...
   -- Тогда я не понимаю, в чём дело... Я отдам им книгу, и всё будет хорошо!
   -- Мне необходимо найти убежище, чтобы избежать наказания. С тобой нет Варуна. Они уже казнили его?
   -- Да. Я сожалею...
   Услышав шелест травы, я обернулся. Это была Инга. Она остановилась в нескольких метрах от нас.
   -- Всё нормально, Андрей? "Книга" у тебя? -- спросила она.
   Я посмотрел под ноги, и ответил:
   -- Да. Всё в порядке. Подождите ещё немного.
   -- Мы не можем ждать. Подай мне книгу.
   Эо спряталась за мою спину, и спросила:
   -- Тирра*? Это ты?
   После паузы Инга ответила:
   -- Да, это я... Ну, здравствуй, Эо. Как поживает Таотэн? Вы уже успели переспать?
   -- Мы просто друзья, -- сказала Эо.
   -- Ой, ли! Он же меня из-за тебя бросил. Неужели он так тебе ничего и не сказал?
   -- Я ничего не знала.
   -- Правда?.. Ну, как бы то ни было, теперь знаешь.
   Эо начала громко хохотать, а затем обратилась ко мне:
   -- Д'Аур, у твоей болезни есть название? Ты что, решил поменять "шило" на "мыло"?
   -- О чём ты? -- спросил я.
   -- Если мы слуги тьмы, то она прислуживает самому дьяволу. Наверняка они так же запудрили тебе мозги, как и мы.
   Я опешил. Эо продолжила:
   -- Что ж, выбор за тобой.
   -- Не слушай её, Андрей, -- сказала Тирра, которую ещё каких-то пару минут назад я называл Ингой. -- Она лжёт! Просто дай мне книгу.
   -- Тирра, это правда? -- спросила незаметно подошедшая женщина-страж.
   -- Правда, Ахилла*! -- ответил чей-то мужской голос.
   Стражи обернулись. Я же разглядел в силуэте фигуры мужчины знакомые черты и рискнул предположить:
   -- Андрей Владимирович?
   -- Совершенно верно, Андрей Алексеевич... или, как вас там теперь... Д'Аур, кажется?
   Я промолчал в ответ. Баталов вскинул руки в стороны ладонями к небу, и с земли поднялись около сотни вооружённых солдат. Все бойцы были экипированы, что называется, "по полной программе": бронежилеты, защитные костюмы, шлемы с забралом из пуленепробиваемого стекла и так далее. Почти у всех было по автомату и лишь с десяток солдат имели по гранатомёту... Лишь.
   -- Тирра, ты славно поработала! Браво! Честно говоря, не ожидал, -- сказал Баталов.
   -- Рада служить вам, господин! -- послышался в ответ покорный голос.
   Баталов обратился ко мне, и с улыбкой заговорил:
   -- Андрей Алексеевич, вы же смертный человек. Зачем вам было ввязываться во всё это? Жили бы себе спокойно в Москве. Сделали бы себе карьеру журналиста, ведь у вас было достаточно опыта и денег для этого. Но нет. Вы предпочли докопаться до правды, ведь вы журналист... Но отнюдь не по профессии, нет -- по своей любознательной натуре. Ну, вот, пожалуйста, полюбуйтесь! Как вам такая правда? Нравиться?
   В ответ я скривил надменную рожу.
   Его спокойный тон чеширского кота действовал на мои нервы сильнее смысла его монолога. Как только я собирался вставить хотя бы слово, я сразу ловил себя на мысли, что я, во что б это ни стало, должен внимательно слушать незваного гостя.
   Но вот Баталов, наконец, замолчал, и я с трудом нашёл в себе силы спросить:
   -- Чего вы хотите?
   -- "Книгу", -- спокойно ответил он.
   -- И только? Вот она, -- сказал я, и пнул книгу в его сторону. -- Забирайте, что вам нужно и проваливайте!
   -- Только вместе с вами! -- с улыбкой сказал он.
   -- Со мной? Зачем вам я?
   -- Ну, как же? Вы же -- единственный на всём белом свете человек, который может прочесть эту книгу. Смею предположить, что вам уже об этом говорили.
   -- И не раз, -- дополнил я.
   -- Тем более! Прошу вас проследовать за мной, -- сказал Баталов, и жестом пригласил пойти с ним.
   -- Он никуда с тобой не пойдёт, Нанубис*! -- сказала, наконец решившая заговорить, Ахилла.
   -- Да ну! И что же мне помешает? -- всё тем же издевательски спокойным тоном спросил Нанубис.
   Ахилла сделала шаг вперёд.
   -- Я, -- решительно заявила она. -- Я помешаю! Я обвиняю тебя, Нанубис, в преступле...
   -- Бла-бла-бла... -- перебил её Нанубис. -- Я не хуже тебя знаю эту песню с припевом. А посему говорю тебе, Ахилла, что ты можешь, не утруждаясь договаривать, просто засунуть свой Закон себе в жопу.
   -- Что!? Это не слыхано! Вопиющая дерзость! -- возмутилась Ахилла и её сопровождающая свита. -- Да как ты смеешь! Ты обязан соблюдать Закон, который гласит...
   -- Я никому ничего не обязан! -- снова перебил её Нанубис. -- Это ты обязана, а я -- нет! А знаешь почему? Потому что я не грёбаный фанатик, как ты! Время Таурона давно прошло! Я не желаю более поддерживать чью-то власть! Я сам хочу быть властелином! Я не хочу быть ни у кого в прислужниках, а желаю, чтобы служили мне! И да будет так, как я сказал!
   Ахилла решила возразить:
   -- Ты смешон! Ты не имеешь права!
   -- Права? -- явно притворяясь, удивился Нанубис. -- Что такое это "право"? Не было бы Заповедей, не было бы и греха? Не было бы закона, не было бы и права? Во всех мирах, которые я знаю, веками совершенствовали законы, расширяя права обитателей этих миров. Испокон веков во всех мирах существовали, существуют и будут существовать, так называемые, социальные слои общества, классы, подклассы и так далее. А закон постоянно прогрессирует с одной лишь только целью -- приравнять права всех слоёв и классов в одну, чётко действующую систему. -- Нанубис почти вплотную приблизился к Ахилле. -- Как ты думаешь, Ахилла, чем всё это закончится? Думаешь, миром во всём мире? Думаешь, гуманность и справедливость восторжествуют? М?
   -- Во имя этого мы и существуем, -- гордо сказала Ахилла, -- чтобы построить такое будущее. А ты... Ты просто болен!
   -- Это ты больна! Ты просто слепая фанатка! -- продолжил Нанубис. -- Ты грезишь о высших мирах, царстве мудрости, любви и доброты, в то время как в нижайшем из миров -- на Земле -- царят грех и хаос. Строительство лучшего мира следует начинать с его фундамента, то есть с Земли. Открой глаза! Оглянись вокруг! Войны, голод, нищета... Они здесь повсюду! Ты считаешь, что к Высшей Мудрости стремятся только избранные? Что только они её достойны? Избранные получают то, к чему стремятся, а на остальных плевать?.. Пойми, ни один человек на Земле просто не может думать о душе, когда тело просит жрать! Да, у каждого есть право стать "достойным", но не у всех есть возможность воспользоваться этим правом. У материально богатого человека есть и право, и возможность. Так почему бы ему не поделиться этой возможностью с тем, у кого её нет?
   -- Тебе что, на голову кирпич упал? -- сказала Ахилла. -- Что-то не припомню, чтобы ты занимался благотворительностью или хотя бы раз сделал доброе дело...
   -- Ну, надо же когда-то начинать! Ведь ты же прекрасно понимаешь, что кроме меня этим никто не будет заниматься.
   -- Почему же? Разве тебе не известны случаи, когда обеспеченные люди помогают другим деньгами, пищей, одеждой, жильём, уходом за больными... да и просто морально?
   -- Это всё крохи. Капля в море, -- сказал Нанубис. -- Эти благодетели периодически появляются на Земле, чтобы поддержать баланс между добром и злом. Но таковых катастрофически не хватает. В наших руках, в руках существ более высших, чем человек, открыть людям Величайшую Мудрость. Постигнув её, человечеству более не придётся то и дело ошибаться в поиске Истины, потому что он будет её знать.
   -- Но Таурон завещал, что каждый человек должен сам пройти многочисленные испытания, и что он должен учиться на своих и чужих ошибках, перенимая опыт у других, и делясь своим опытом с другими.
   -- Как я уже сказал, время Таурона давно прошло... Да и многие ли делятся своим опытом с другими, Ахилла? Например, ты... Ты разъяснила Д'Ауру, кто ты есть на самом деле?.. А что ты из себя представляешь?.. Как устроены высшие миры?.. Что нужно сделать для того, чтобы их достичь ты ему разъяснила?
   -- Но я не человек! -- возразила Ахилла. -- Я не имею права открывать людям тайн, знать о которых без самосовершенствования им не положено!
   Нанубис повернулся к Ахилле спиной и его лицо осветил лунный свет. Он был камуфлирован так же, как и солдаты.
   Глядя на меня, он продолжил диалог с Ахиллой, и сказал:
   -- Тогда ответь мне, Ахилла, сколько тысячелетий прошло с того момента, как ты дошла до мира, который находится на ступень выше этого?.. Молчишь... А я могу сделать так, что человеку потребуется не более двух земных жизней, чтобы его достичь. Ты, как и я, выбрала смертное существование, потому что своим нутром поняла, что без смерти в жизни нет смысла. Пока ты жив, есть энтузиазм к чему-либо стремиться, потому что жизнь конечна. А Всевышний потому и плюёт на нас со своей высокой колокольни, что Он всегда был, есть и будет! Ему просто по-фи-гу!
   -- Надеюсь, что Он тебя сейчас не слышит... А что касается твоего, так называемого, плана, то Таурон именно потому и запечатал, одну из "Книг", что в высшие миры стали попадать все подряд -- тебе ли этого не знать. Мы не вправе решать за наших Богов!
   -- А какое Они имеют право решать за нас?
   -- Мы их дети, -- сказала Ахилла.
   -- Да, конечно... Дети, -- на момент согласился Нанубис. -- Послушные, смиренные, но взрослеющие... Не кажется ли тебе, что мы давно уже выросли?
   -- Довольно, Нанубис! -- прервала его Ахилла. -- Я никогда не сомневалась в твоём таланте соблазна, но я многому научилась у тебя и не позволю вводить себя в заблуждение. Если ты думаешь, что неся всю эту околесицу, ты сможешь меня убедить в своей правоте, то ты глубоко ошибаешься. Не стану зачитывать тебе приговор -- ты его и так знаешь.
   -- Я бы на твоём месте не стал торопиться, -- сказал Нанубис. -- Сначала посмотри на этих солдат. Они вокруг нас, и все они ждут моего приказа. Они готовы разорвать всех вас на мелкие кусочки, стоит мне только подать сигнал.
   -- Это смешно, -- ухмыльнулась Ахилла.
   -- Я не договорил, -- на той же ноте продолжил Нанубис. -- Если ты надеешься, что тебе поможет твоя флюидная сила, то ты глубоко ошибаешься. Я расскажу тебе одну маленькую государственную тайну. В 1941 году Центральный Комитет Коммунистической Партии Советского Союза, узнав об "истинных интересах" Германской Демократической Республики, счёл целесообразным предложение Александра Ефстефеева -- генерала Советской армии -- о создании организации строжайшей секретности. Целью организации была разработка оружия и защиты оккультного характера. Между прочим, она существует и по сей день...
   -- Ну, и что? -- спросила Ахилла.
   -- Я почти закончил, -- спокойным тоном сказал он. -- Итак. Правительство Российской Федерации, начиная ещё со времён СССР, потратило много лет и средств на разработку этих, -- он показал рукой в сторону солдат, -- защитных костюмов и подготовку этих воинов для защиты от таких сильных флюидов, как ваши. -- Он посмотрел на Стражей. -- Кстати, на мне точно такой же костюм. -- Он обернулся вокруг себя. -- Ну, как тебе фасончик? Круто, да?
   -- Ты блефуешь! -- выпалила Ахилла.
   -- Может быть. Хочешь проверить? Нет? Жаль. А мне вот, знаешь, ну просто не терпится проверить эти замечательные костюмы в деле.
   -- Я не позволю тебе разрушить многовековые традиции соблюдения Закона! Я всё равно не оставлю тебя в покое!..
   -- Я знаю, знаю, -- сказал Нанубис. -- Очень жаль. Но раз так, то нам остаётся только попрощаться...
   -- Ты собираешься убить меня? -- спросила Ахилла, -- Знай, на моё место придут другие! Ты не сможешь вечно бороться!
   -- Другие? Их постигнет та же участь, -- спокойно сказал Нанубис, махнув рукой. -- Ахилла, ещё не поздно передумать и присоединиться ко мне. Вместе нам будет гораздо проще привести этот мир в порядок.
   -- Порядок -- это, конечно, хорошо, но во всём и всегда должна быть гармония. Тебе бы стоило об этом помнить, Нанубис.
   -- Я буду помнить... -- сказал Нанубис. -- Я всегда буду помнить тебя, Ахилла... Очень жаль, что мы так и не смогли договориться... Прощай! -- Он повернулся к солдатам и приказал, -- Давайте, ребята -- по пункту "ноль один двенадцать"!
   Около трети всех воинов -- примерно, тридцать человек -- в ту же минуту окружили Стражей "Семи Печатей". Стражи встали в круг спинами друг к другу, и выставили свои руки вперёд, создавая тем самым как бы невидимое защитное поле. Но, к сожалению, блеф Нанубиса не был таковым. Солдаты без усилий расстреляли Стражей из своих автоматов. Правда, как выяснилось, это были не обычные автоматы; из их дул не вылетали пули и сопровождающий их огонь, также не было слышно характерной для автоматического оружия очереди. Из дул выходил синеватый дымчатый свет, похожий на ультрафиолет.
   Через мгновение со Стражами было покончено. Нанубис пошёл по направлению к нам с Эо, а мы попятились назад. Когда Нанубис наклонился, чтобы поднять книгу, мы остановились.
   Нанубис поднял книгу с земли, и обратился ко мне:
   -- Почему вы боитесь меня, Андрей Алексеевич? Я не причиню вам вреда. Разве я был не прав?
   -- Доля мудрости в ваших словах присутствует, -- сказал я, -- но и Ахилла была права в том, что нельзя рушить традиции. Я уже вижу, что ни к чему хорошему ваша затея привести не может. Рано или поздно это может плохо кончится.
   Здесь я заметил, что я начал воспринимать убийство людей как должное. Почему-то меня перестало это сильно нервировать. Нет, некоторый страх смерти при её виде всё же был, но он уже перестал быть достойным моего внимания.
   -- Это может плохо кончиться для вас, если вы сейчас же не пойдёте со мной, -- разозлился Нанубис.
   -- Да бросьте! Вы не станете меня убивать, вам нужен переводчик "Книги". Так ведь?
   Нанубис немного подумал, а затем сказал:
   -- Так-то оно так, но ответьте, что мне может помешать лишить вас ноги, руки или... яиц?
   Я, мягко говоря, призадумался.
   -- Это мы ещё посмотрим, кто кого, -- сказал я. -- Бежим!
   Я взял Эо за руку, и рванул в сторону леса, откуда пришла Эо. Нанубис, видимо, не ожидая столь крутого поворота событий, не сразу сообразил, что было бы неплохо с его стороны продемонстрировать "беглецам" свою силу, посредством отдачи определённого приказа своим солдатам. Но его "заступоренность" продлилась недолго, и позади себя я, наконец-таки, услышал его.
   -- Взять их! -- скомандовал он.
   "Врёшь -- не возьмёшь!" -- подумал я.
   Оглянувшись на бегу, я увидел, как толпа вооружённых солдат понеслась за нами.
   Нанубис прокричал так чётко, чтобы всем воинам было понятно с первого раза:
   -- С него не должен упасть ни один волос! На девчонку плевать!
   Эо бежала чуть впереди меня, и я заметил на её спине яркую красную точку от лазерного прицела. Сообразив, что в меня они стрелять не станут, я загородил её собой. В метрах ста впереди себя я увидел с два десятка солдат, которые ждали, пока мы подберёмся поближе. Мы резко остановились.
   -- Сюда! -- скомандовала Эо, и потащила меня в сторону.
   В высокой траве Эо быстро нашла ручку от дверцы люка. Она открыла люк, и мы спешно полезли в него. Я пропустил Эо вперёд, и перед тем как спуститься, бегло посмотрел по сторонам -- с обеих сторон солдаты были, примерно, в пятидесяти метрах от нас.
   Мы спустились в уже знакомый мне "ржаво-трубный" лабиринт. Эо включила свет щелчком пальцев.
   -- Зачем ты включила свет? Так они нас быстро найдут!
   -- Им это всё равно -- горит свет или нет. У них приборы ночного видения.
   -- С чего ты взяла?
   -- Поговорим позже, а сейчас нельзя терять ни секунды!
   На этот раз Эо вела меня за руку. Мы добежали до развилки в конце первой трубы, и услышали, как по лестнице начал спускаться один из нагнавших нас спецназовцев. Эо метнулась влево, я за ней. Она схватилась обеими руками за выглядывающую из сантиметровой щели в проходе ручку, что была сбоку, и начала выдёргивать её на себя.
   -- Чего стоишь? -- сказала она. -- Помоги мне!
   Я тоже схватился за ручку обеими руками, и, что было сил, дёрнул её на себя. Дверь-заслонка поддалась, и мы быстро плотно закрыли ей проход. Эо повернула ручку массивного вертикального шпингалета и опустила её вниз до упора. Теперь проход был надёжно закрыт, по крайней мере, на какое-то время.
   Мы понеслись дальше, и уже успели завернуть за ещё один поворот в трубе, как сзади послышался грохот железа -- то было попыткой солдат взломать запертую нами дверь.
   -- Нужно торопиться! -- сказала Эо. -- Они уже наступают нам на пятки!
   По пути мы закрыли за собой ещё несколько дверей-заслонок, пока не добрались до центра подземного лабиринта с бесчисленным количеством дыр-входов в трубах. Где-то над нами раздался глухой гром, и земля слегка качнулась. Сверху посыпалась встревоженная пыль.
   -- Они сносят двери из гранатомёта, -- сказал я, посмотрев наверх.
   Внизу было грязно и сыро. Многочисленные мелкие быстротечные ручьи, ширина каждого из которых была не менее полуметра, заполняли собой всю низменность.
   -- Ну... веди нас, Сусанин! Веди нас, герой! -- сказал я вслух, а про себя допел остальные похабные строчки из четверостишья.
   Эо прочла мои мысли и хихикнула.
   -- Следуй за мной, и постарайся не промочить ноги.
   Она повела меня в один и проходов. Я перепрыгивал с одной грязной кочки на другую, следуя за левитирующей в нескольких сантиметрах над поверхностью Эо.
   По-привычке я стал закрывать за собой дверь-заслонку, но Эо одёрнула меня:
   -- Не нужно -- так мы помогаем им идти по следу.
   Пройдя ещё несколько сотен метров по трубам, мы вышли к той, которая была первой из тех, что я увидел, когда Варун впервые провожал меня к поляне. Я вспомнил про иероглифы на стене, некогда написанные моим покойным братом, и занялся их поиском. Я оглянулся вокруг, но ничего так и не обнаружил.
   -- Что ты делаешь? -- спросила Эо.
   -- Где-то здесь должны быть знаки, иероглифы. Их нарисов... э-э... написал мой брат. Варун сказал, что Саша -- мой брат -- написал их для меня. Я попросил Варуна перевести иероглифы, но он не смог. Может быть, ты сможешь?
   -- Попробую... -- Эо посмотрела в сторону. -- Вот. Похоже, я их нашла.
   Я подошёл к ней и посмотрел на стену.
   -- Что здесь написано? -- спросил я.
   Эо прочитала строки до конца, а потом сказала:
   -- Я не всё поняла, но тут говориться о каком-то письме, игре из детства и о "морских богатырях". Так и написано -- "морские богатыри".
   -- Может быть это поможет? -- предположил я и достал из внутреннего кармана своей куртки последнее и самое странное письмо от покойного брата.
   -- Что это такое?
   -- Мой покойный брат прислал мне это последнее письмо. Он написал его прямо накануне своей смерти... а потом повесился -- с грустью ответил я.
   -- ...Или повесили, -- ни к кому конкретно не обращаясь, добавила Эо.
   -- Что? -- якобы не расслышав, спросил я.
   -- Не важно, -- сказала Эо. -- Можно мне прочесть?
   -- Да, конечно!
   Через минуту она дочитала письмо, отдала его мне и сказала, что, как и я, ничего не понимает.
   Я вздохнул с досадой и принялся думать вслух:
   -- Письмо, игра, "морские богатыри"... Здесь не хватает слова "бред", но учитывая, что за "Книгой", о которой Саша говорил в этом письме, действительно идёт самая настоящая охота, я скажу, что это не "бред", а "загадка". ...Ну конечно! "ЗАГАДКА"!!! Я вспомнил! -- осенило меня. -- В детстве мы с Сашей увлекались одной забавной игрой, которой нас научил наш отец. Игра заключалась в том, что отец придумывал для нас какое-нибудь предложение (или несколько предложений), в котором зашифровано слово или фраза. Наша с братом задача состояла в том, чтобы разгадать задание. Чем сложнее было задание, тем выше была награда... Помню, как я несколько дней боролся с одним из таких заданий, решив которое я получил в подарок обещанный велосипед. А ещё...
   Эо ахнула и перебила меня:
   -- Д'Аур, это всё, конечно, очень интересно, но нам нельзя расслабляться. Я всё поняла -- в этом письме содержится зашифрованное послание для тебя. Я не знаю, насколько оно важно для тебя, но прошу тебя, давай отложим разгадку этого письма на потом. Не забывай, что за нами гонятся псы, готовые порвать нас в клочья. Нужно уходить прямо сейчас.
   -- Да. Пожалуй, ты права, -- сказал я и двинулся вперёд, оставив Эо позади себя.
   -- Постой! -- негромко сказала она мне в спину.
   Я обернулся.
   Она подошла ко мне, осторожно обняла за плечи и, опустив глаза, прошептала:
   -- Прости, что обманывала тебя.
   -- Я надеюсь, ты больше не будешь этого делать?
   -- Никогда.
   Она поцеловала меня в губы, а потом тем же шёпотом сказала:
   -- Я люблю тебя и... это правда.
   -- Я...
   -- Тщ... Я знаю. Поспешим, времени в обрез!
   Мы подошли к скобяной лестнице, ведущей наружу. Я сказал Эо, что пойду первым, и полез наверх. По пути я поскользнулся, чем вызвал шум. К счастью, пронесло.
   Приоткрыв крышку люка, я услышал чей-то смех. Я посмотрел в сторону и обнаружил четверых солдат с автоматами. Из всех источников света был только лунный, и поэтому разглядеть их было довольно трудно. Однако, судя по их силуэтам, я понял, что они были одеты в обычную армейскую форму, а не в флюидозащитные спецкостюмы. Я осторожно прикрыл крышку и полез обратно вниз.
   -- Ну, что там? -- спросила шёпотом Эо, когда я спустился.
   -- Там солдаты. Четверо, как минимум. Анекдоты друг другу рассказывают. Они в обычной одежде, а значит, менее опасны, чем те... ну ты поняла.
   -- Да, поняла. Они вооружены?
   -- Да. Простые автоматы и ещё...
   -- Что?
   -- Там ещё собака.
   -- Ну, это не проблема, -- сказала Эо. По её выражению лица было видно, что у неё в голове созрел какой-то план. -- Я сейчас всё устрою.
   -- Ты куда? Они поймают нас! -- заволновался я.
   -- Доверься мне, -- сказала она и полезла наверх.
   -- Береги себя! -- кинул я ей вслед.
   Эо осторожно вышла на поверхность и тихо прикрыла за собой люк. Что было потом, я уже не видел. Я просто терпеливо ждал. Точнее ждал с нетерпением, чем это всё закончится.
   Через несколько секунд Эо заглянула в люк, и сказала:
   -- Быстрей, поднимайся! У нас всего пять минут!
   Я вышел на поверхность. В воздухе веяло сладким запахом зимы. Луна беспощадно предавала нас, освещая всё вокруг. Увидев то, как Эо заметна в темноте из-за своего белого платья, я снял с себя куртку и накинул на неё. Как бы закалена она не была, такой промозглый холод мог пробрать до костей кого угодно.
   Посмотрев в сторону солдат, я увидел, что они и собака, застыли, глядя на нас. Было странное ощущение, что они спали с открытыми глазами.
   Мы побежали с поляны в сторону леса, и когда до него осталось буквально несколько шагов, из леса нам на встречу вышел Нанубис в сопровождении пятерых, вооружённых до зубов "антифлюидных псов".
   -- О! Легки на поминках! -- фальшиво улыбаясь, сказал он.
   -- На помине, -- поправил его я.
   -- Ты ещё поучи меня! -- резко сменив "милость" на гнев, рявкнул Нанубис. -- Взять их!
   Эо отступила назад и приготовилась оказать сопротивление.
   Нанубис это заметил:
   -- Без фокусов, девочка! Зачем нам ещё один труп, правда?
   Двое солдат взяли её под руки, а ещё один направил на неё дуло спецавтомата. Ещё двое взяли на мушку меня, но под руки не держали.
   -- Отпусти её! -- вступился я. -- Она не нужна тебе!
   -- Как это, "не нужна"? -- спросил меня Нанубис, и улыбнулся ещё противнее, чем раньше. -- Она -- моя гарантия. Правда, детка?
   -- Я тебе не "детка"! -- злобно сказала Эо, и дёрнулась в безуспешной попытке вырваться из плена.
   -- Чего "гарантия"? -- спросил я.
   -- Того, что ты будешь со мной сотрудничать. Ты же её так любишь... Не так ли?
   -- С чего ты это взял? -- спросил я, пытаясь как можно больше заморочить ему голову.
   Нанубис подошёл к Эо.
   -- Действительно, а с чего же я это взял!? -- сказал Нанубис, делая вид, что призадумался о том, что он, возможно, и вправду ошибается. -- Но это не проблема. Мы сейчас без труда это выясним.
   Он подошёл к Эо и откинул её роскошные волосы назад. С ехидной улыбкой он посмотрел на меня. Я так и не понял, что он от меня хотел услышать, поэтому промолчал. Нанубис полностью вытащил свой язык и облизал щёку Эо снизу вверх. Эо сморщилась от отвращения и ещё раз попыталась освободить свои руки, но снова потерпела неудачу.
   Я, разумеется, не выдержал и заорал:
   -- Убери от неё свой поганый язык!!!
   -- Ну, вот, видишь? А ты говоришь, "с чего взял"... -- в очередной раз сверкнул своими белыми зубами Нанубис.
   Он медленно повернулся ко мне, чтобы подойти ближе, но неожиданно поскользнулся и упал, опрокинувшись назад. Он выругался и приказал одному из солдат осветить место "оступления" -- виновником падения оказалось обыкновенным собачьим дерьмом. Мы с Эо тихо захихикали. Нанубис, вытирая подошву об траву, заметил наше веселье, и стал смеяться вместе с нами. Мы с Эо уже перестали стесняться своего смеха, и уже втроём мы стали громко хохотать. Мы смеялись так заливисто, что на мгновенье мне показалось, что мы с Нанубисом подружимся, он нас отпустит и всё будет замечательно...
   Наивность -- не порок, а чистота души.
   -- Смешно, правда? -- сказал Нанубис, подойдя ко мне.
   -- Смешно, -- ответил я, безуспешно подавляя собственный смех.
   -- А так?
   После этого, как оказалось, риторического вопроса он левой рукой схватил меня за грудки, а правой со всей дури съездил мне по голове. Последнее, что я слышал, это как Эо умоляла Нанубиса прекратить, а потом я отключился.
  
   Я хочу снять для слепых фильм
   Из кусочков архитектуры;
   Главную роль будут играть
   В нём одни восковые фигуры

O'SCAR

"Паноптикум"

  

11. ОБОРОНИТЕЛЬНОЕ ОСЛЕПЛЕНИЕ

  
   Я открыл глаза. Яркий свет больно резанул мне по глазам, и я зажмурился. Внезапно наступившая боль заставила меня схватиться за голову обеими руками и взныть.
   -- С добрым утром, Андрей Алексеевич! Как спалось? -- это был голос Баталова.
   Огромного труда мне стоило открыть глаза, но я всё-таки это сделал. Я обнаружил себя в тюремной камере. На топчане напротив, уставившись на меня, сидел Баталов.
   -- Где я?
   -- Вы в тюрьме, батенька, -- ехидно ответил Баталов.
   -- Это я вижу. Я в Москве?
   -- В Москве, в Москве.
   Я огляделся по сторонам.
   -- Где Эо? -- спросил я, сев на край нар.
   -- Она... не далеко. Хочешь её увидеть? Это можно легко устроить...
   -- Да, хочу.
   Нанубис повернулся к двери и крикнул:
   -- Конвой!
   Окошко в двери мгновенно открылось, и в нём нарисовалась прыщавая милицейская морда.
   -- Чё?
   -- Ничё, -- передразнивая укорил молодого милиционера Баталов. -- Дверь открой!
   Пока гремел ключ в дверном замке, Баталов не лишил себя удовольствия высказаться в адрес конвоира:
   -- С какими же всё-таки идиотами иногда приходится работать! Ладно, пошли.
   Мы вышли из камеры.
   -- Руки за спину! -- приказал мне конвоир.
   Я вопросительно посмотрел на следователя-оборотня, на что тот кивнул мне, дав понять, что, дескать, "так надо". Мне ничего не оставалось, как повиноваться.
   Мы неспешно прошли по коридору, и я остановился у зеркала. Осмотрев синяк под левым глазом, я сказал:
   -- Красавец!
   -- О, да! -- псевдо-поддакивая сказал Баталов.
   Через пару минут мы спустились со второго этажа в подвал. У входа в длинный коридор стояли двое вооружённых часовых внушительного вида. Мы дошли до середины коридора, и Баталов открыл одну из многочисленных дверей. Мы вошли. За дверью оказался ещё один коридор, не столь длинный, как предыдущий, но довольно большой. Вдоль коридора воздвигалась кирпичная стена, разделяющая его на две равные части. По обе стороны коридора располагались странные помещения, напоминающие тюремные камеры, но... без стен. В них было светло и даже уютно, конечно, если это слово вообще может быть применимо к тюремной камере. В каждой из них была душевая кабина, туалет и раковина с вбетонированным в стену зеркалом над ней, а также недорогой диван, однотонный ковёр, картины на стенах и даже маленький телевизор. Между камерами так же были воздвигнуты стены из кирпича. Я подумал, что это особенные камеры, и предназначены они для особенных людей.
   Так и было.
   Мы подошли к самой отдалённой камере, в которой я увидел Эо. Она сидела на диване, опустив голову.
   -- Эо! -- позвал я. -- Как ты?
   Она подняла голову, а затем встала и подошла ближе.
   -- Д'Аур?
   Я смотрел на неё, и заметил, что она ищет меня глазами, будто слепая.
   -- Что вы с ней сделали? Вы ослепили её? -- спросил я у Баталова.
   -- Нет. Но сейчас она нас не видит, -- ответил он.
   Я бросился к ней, но Баталов с криком "Стоять!" схватил меня за шиворот и одёрнул назад так резко, что я потерял равновесие и упал на спину. Следователь быстро подошёл к столу и взял с него металлическую чашку.
   -- Смотри и запоминай! -- сказал он мне, и бросил чашку в сторону Эо.
   Чашка врезалась в воздух. Из места столкновения посыпались синие и жёлтые искры, издавая звуки короткого электрического замыкания. От испуга Эо вскрикнула и отскочила назад.
   Я встал на ноги, сделал шаг навстречу к ней, и только теперь заметил слабое, еле заметное голубоватое свечение между нами. Это было похоже на защитное электрическое поле, как в фантастических фильмах. Время от времени по этому полю пробегали маленькие ветвистые молнии ярко-зелёного цвета.
   Баталов с гордостью сказал:
   -- Напряжение -- семьсот шестьдесят вольт. Ни одна муха, ни один флюид не пролетит! Ни туда, ни обратно... Круто, да?
   Похоже, у Баталова на руках все козыри. Что ж, будем играть по его правилам.
   -- Я согласен, -- сказал я.
   -- Что? -- не понял Баталов.
   -- Я согласен сотрудничать, -- пояснил я.
   -- Ну, наконец-то! А я уж было перестал в это верить! Уверяю тебя, что ты не пожалеешь!
   "Я уже пожалел", -- подумал я, а вслух сказал:
   -- Надеюсь.
   -- Ну-с, -- потирая ладони, протянул Баталов, -- приступим?
   -- Только у меня есть кое-какие условия, -- не отказал я себе в удовольствии "обломать" радостного следователя.
   -- Какие условия? -- невозмутимо спросил он.
   -- Я хочу каждый день видеться с Эо, и ещё мне нужен неограниченный доступ в интернет.
   -- И это всё?
   -- Да, это всё.
   -- Прекрасно! Считай, что твои требования удовлетворены. С Эо ты, хочешь -- не хочешь, итак будешь каждый день видеться. Правда есть одно "но" -- она не сможет тебя видеть, только слышать. А что касается выхода в интернет, то должен тебя предупредить, что каждый раз, когда ты будешь им пользоваться, за тобой будет наблюдать компьютерный специалист, чтобы ты, не дай Бог, не наделал глупостей. Надеюсь, ты понимаешь, какие глупости я имею в виду.
   -- Да, я всё понял.
   -- Вот и чудненько!
   -- Когда можно приступать к работе над "Книгой"?
   -- Ты уже над ней работаешь, -- сказал он, и щёлкнул выключатель на стене.
   Попеременно моргая одна за другой, слева от меня начали загораться люминесцентные лампы. Постепенно освещение открыло моим глазам большой зал, оборудованный по последнему слову техники и дизайнерской моды в области "hi-tech*". Казалось, что чистота в зале просто стерильная.
   Прямо посреди комнаты стоял круглый стол, на котором лежали все "Семь Печатей". С первой по пятую и седьмая "Книги" были раскрыты, каждая примерно на середине, и только шестая была закрытой. В углу комнаты была небольшая кухня с большим холодильником. Кухня была оборудована всей необходимой, и не очень, бытовой техникой. Слева от кухни вдоль стены был встроенный шкаф-купе с зеркальными дверьми, а справа письменный стол с компьютером, принтером и сканером. Напротив рабочего стола были две двери -- ванная и туалет. Над дверьми висела метровая плазменная панель, напротив которой стоял удобный мягкий диван.
   Я прошёл в зал и плюхнулся на диван.
   -- Ну, как? Нравится? -- спросил меня Баталов.
   -- Шикарно! -- ответил я.
   Я подошёл к столу с книгами и полистал одну из них.
   -- Так, -- сказал Баталов. -- Вы работайте, а я сейчас пришлю к вам Ивана, компьютерного специалиста. Он полностью в вашем распоряжении... А на сегодня я вас покидаю. Желаю удачи!
   -- Постойте, -- сказал я. -- Что будет со мной и Эо, когда я закончу перевод?
   -- По окончании перевода, государство выделит вам премию в €1 000 000. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы начать новую жизнь?
   -- Более чем! -- не скрывая радости от приятного сюрприза, сказал я.
   -- Прекрасно! Работайте, и ещё... не пытайтесь освободить Эо. Выключатели защиты камер находятся не здесь, и о любых попытках освобождения дежурный будет тут же предупреждён -- сработает сигнализация. Ну, и считаю не лишним ещё раз напомнить вам, что высокое электрическое напряжение защиты может изжарить не только Эо, но и вас. Так что, умоляю вас, держитесь от камеры подальше.
   -- Хорошо.
   Следователь ушёл, приказав милиционеру-надзирателю наблюдать за мной и Эо.
   Я подошёл к камере.
   -- Эо!
   -- Да, Д'Аур!
   -- Эо, потерпи немного. Это всё ненадолго. Я согласился перевести "Книгу"...
   -- Я всё слышала. И ты ему веришь?
   Я хотел было сказать, что не верю, и что не знаю как, но я найду способ сбежать отсюда, но не стал этого делать, так как за моей спиной стоял наблюдатель, который наверняка всё доложит своему начальнику.
   Вместо этого я сказал:
   -- Да. Я почему-то верю ему. Я закончу с книгой, и мы заживём счастливо.
   -- И всё же я ему не верю, -- сказала Эо. -- Попроси его дать мне почитать что-нибудь, а то здесь со скуки умереть можно.
   -- Хорошо, я всё устрою. Я люблю тебя.
   -- Я тоже тебя люблю, Д'Аур.
   -- Эо, не называй меня, пожалуйста, Д'Ауром. Мне разонравилось это имя. Называй меня Андреем.
   -- Как скажешь. Спокойной ночи.
   -- Спасибо. Спокойной ночи.
   Я повернулся к милиционеру.
   -- Можно ей дать какую-нибудь книгу?
   -- Нужно спросить Андрея Владимировича.
   -- Ну, так спрашивай! -- злюще крикнул я на него, и пошёл смотреть телевизор.
   Я открыл холодильник, в нём было полным-полно разнообразных продуктов, но напрочь отсутствовал алкоголь, в связи с чем настроение моё ещё больше ухудшилось. Я присел на диван, и насупился сам на себя. Наверное, в тот момент со стороны я выглядел смешно.
   "Мобильник! -- вдруг пришло ко мне озарение. -- Я могу позвонить!" Я метнулся в туалет, чтобы стоящий у входа в комнату и контролирующий мои действия часовой ничего не понял. Но, увы, к моему Вселенскому разочарованию, мобильника у меня в кармане уже не было -- вынули, пока я был "в отключке".
   Я вышел в зал, лёг на диван и включил телевизор. В конце коридора хлопнула дверь. Через несколько секунд в комнату вошёл худощавый молодой человек в очках и в милицейской форме.
   -- Добрый вечер! Меня зовут Иван. Я буду помогать вам в работе над "Книгой".
   -- Здрасьте! -- неприветливо сказал я. -- Меня зовут...
   -- Я знаю ваше имя, Андрей Алексеевич, -- перебил он.
   -- Хорошо. А ночевать вы тоже здесь собираетесь?
   -- Только если потребуется.
   -- В таком случае докладаю: я начну работать завтра, а сейчас я немного посмотрю телевизор и лягу спать.
   -- Как скажете. Что ж, до завтра!
   -- Ага, -- оказал я честь Ивану, глядя в телевизор.
   Иван развернулся и пошёл обратно.
   -- Иван! -- окликнул я его.
   -- Да, Андрей Алексеевич.
   -- Просто "Андрей", и на "ты", -- поправил я его.
   -- Хорошо.
   -- Для Эо нужно принести что-нибудь почитать, она жалуется на скуку. И ещё. Распорядись там насчёт хорошего пивка.
   -- Сделано! -- сказал он и ушёл.
   "А что? Всё не так уж плохо, -- подумал я. -- У меня есть собственная прислуга. Все тридцать три удовольствия. Не жизнь, а малина!" Но тут я вспомнил об Эо, и оптимизма у меня поубавилось.
  
   Разнесли часовню по сараям
   На заборы да на бани разом.
   Пропивали ад -- искали рая,
   Да смотрели в лужи пьяным глазом...
   А сквозь лужи и смотрели в небо,
   И ворчали Богу, мол: "Не ясно, батя!"
   А как солнышко слегка пригрело,
   Прокричали: "Неба нет, братья!"

КОМПРОМИСС

"Сыростью земли тянет..."

  

12. ПРОМЕНАД ПОД КОНВОЕМ

  
   Я проснулся и посмотрел на часы -- начало десятого. Пора вставать. Я посмотрел в сторону камеры Эо и увидел там наблюдающего за мной охранника.
   -- Бодрое утро! -- поприветствовал я его.
   Охранник промолчал, да и плевать. Я оделся, включил радио и пошёл на кухню. Включив электрочайник, я направился в ванную. В большой ванной комнате была ванна "Джакузи" с функцией гидромассажа и отдельная душевая кабина.
   Я принял контрастный душ, и, прикрыв наготу своей срамоты полотенцем, направился к шкафу, чтобы найти там какую-нибудь одежду для переодевания. Я открыл шкаф, но он оказался пуст.
   -- Доброе утро! Как настроение?
   Я обернулся и увидел Ивана, держащего в руках ящик с баночным пивом, а позади него ещё одного охранника с шестью большими пакетами в руках.
   -- Привет! -- отозвался я.
   -- Вот, как вы и просили, пиво. А это, -- он кивнул в сторону пакетов, -- кое-какая одежда для вас.
   -- Очень кстати, -- заметил я. -- А ну-кась, давай-ка посмотрим, что там у нас.
   Охранник, временно исполняющий обязанности носильщика, положил пакеты на диван. Ловко выпотрошив их содержимое, я стал разбираться, что к чему. Я выбрал наугад светлую футболку с оригинальной аппликацией в виде нарисованного в мультипликационной манере повесившегося человечка с высунутым языком и надписью "LIFE = SHIT*", спортивные штаны и однотонную рубашку.
   -- Пойду примерю, -- отчитался я, и удалился в ванную.
   Одевшись, я вышел на дефиле.
   -- А вам идёт, -- сказал Иван.
   Я поблагодарил его за комплимент.
   -- Сделай-ка, Иван, мне пару бутербродиков со сливочным маслицем да с красной икорочкой (ну, и себе тоже, если хочешь), а я тем временем пойду с Эо поздороваюсь.
   -- Ладно, -- сказал Иван и быстро, но с неохотой зашагал к холодильнику.
   Я застал Эо читающей книгу Макса Фрая.
   -- Нравится?
   -- Интересная книга, -- сказала она.
   -- Я знаю. Давно проснулась?
   Эо оторвалась от книги и посмотрела в мою сторону. Я знал, что она меня не видит, и потому не удивился, что она смотрит не на меня.
   -- Час назад. Как дела?
   -- Сейчас приступаю к расшифровке "Книги". А у тебя?
   -- Да вот, принесли кучу книг. Будет, чем занять себя.
   -- Ты не голодна?
   -- Нет. Здесь хорошо кормят. Мне нравится.
   -- Я рад.
   -- Когда ты закончишь с "Книгой"?
   -- Чтобы понять это, мне нужно хотя бы начать. Как только я это выясню, я обязательно тебе скажу.
   -- Хорошо. Ну, иди, работай. Чем быстрее ты с ней покончишь, тем быстрее мы отсюда выберемся, и тем скорее я смогу тебя увидеть... Лишь бы слова Нанубиса не оказались неправдой...
   -- Я буду стараться, -- сказал я и вернулся обратно в зал.
   Я подошёл к рабочему столу, за которым сидел Иван. Он уже успел включить компьютер, и был полностью поглощён процессом установки различных программ.
   -- Вань, а у тебя есть уже какие-нибудь соображения по поводу перевода?
   -- Если бы! Никто, кроме вас, не может открыть "Книгу". Вот если бы...
   -- Что?
   -- Вот если бы её отсканировать, то тогда мы бы смогли вместе потрудиться над переводом.
   Меня, как водой окатило. А ведь и правда, если отсканировать "Книгу", то с некоторыми усилиями её может перевести любой желающий. Я подумал и заявил:
   -- Исключено! Я, и только я, буду заниматься её переводом. Это будет моей маленькой гарантией того, что со мной и Эо не случится ничего плохого.
   Естественно, я не стал спрашивать у него, почему они не "просветили" "Книгу" через рентгеновы лучи, потому что боялся "натолкнуть на мысль".
   -- Как пожелаете, -- сказал Иван. -- Но имейте в виду, что я буду обязан доложить об этом Андрею Владимировичу.
   -- Во-первых, мы с тобой уже договорились на "ты", а во-вторых... делай, что должен.
   -- А ничего и не надо докладывать, -- откуда-то сзади раздался голос Баталова. Мы обернулись. -- "Гарантия", так "гарантия". Разве кто-то против? Только имейте в виду, что вам и вашей... э... возлюбленной я предоставляю столь благоприятные условия существования только лишь потому, что надеюсь на результаты перевода "Книги". Так что советую вам, Андрей Алексеевич, не злоупотреблять моим радушием, и скорее приступить к работе. Тем более что это и в ваших интересах. Почаще вспоминайте о весьма внушительной государственной премии... Чао!
   -- До свидания! -- сказал Иван.
   Баталов развернулся и исчез так же внезапно, как и появился.
   -- Тоже мне, приведение с мотором, -- буркнул я вслед. -- Ладно. Давай работать.
   Я взял со стола с "Книгами" шестую, и открыл её.
   -- На что, это похоже? -- спросил я у Ивана, и показал ему первую страницу.
   Иван долго рассматривал "Книгу", а затем сказал:
   -- Это похоже на руницу, но я не уверен.
   Иван ввёл несколько ключевых слов в поисковую систему, и через пару секунд нашлось множество сайтов, откуда можно было безвозмездно скачать некоторые книги, чем я, собственно, его и озадачил, а сам пока открыл банку пива и пошёл смотреть телевизор. Точнее сделал оный вид, а на самом деле я пошёл тайно расшифровывать последнее письмо от брата, предварительно вынув его из куртки.
   "Письмо, детская игра, "морские богатыри"", -- размышлял я в попытке понять смысл сообщения.
   Ну, с "письмом" и "игрой" всё ясно. А как быть с "морскими богатырями"?.. Может быть, Саша имел в виду, каких-нибудь морских животных?.. А кстати кого из морских животных называют "морскими богатырями"?.. Кита?.. Кашалота?.. Манту?.. Хотя нет -- манту называют "морским дьяволом", кажется... А если это метафора? Но тогда мне уж точно никогда не расшифровать это письмо, потому что одному Саше было известно, что он хотел этим сказать...
   Мне вспомнилось детство. Я вспомнил, как наш отец читал нам с Сашей на ночь разные сказки. Но более всех нам понравилась одна -- "Сказка о царе Салтане" Александра Сергеевича Пушкина. Нам она настолько понравилась, что после того, как папа нам её прочитал, мы с братом не хотели слушать других сказок, кроме этой.
   Тут меня осенило. Я даже не выдержал и выкрикнул:
   -- Эврика!
   Как же я сразу-то не догадался? Это же очевидно! "Морские богатыри" -- это из Пушкина!
   -- Что случилось? -- спросил перепуганный моим неожиданным выкриком Иван.
   -- Нет-нет. Ничего, -- сказал я. -- Продолжай работать.
   ...В свете есть иное диво:
   Море вздуется бурливо,
   Закипит, подымет вой,
   Хлынет на берег пустой,
   Разольётся в шумном беге,
   И очутятся на бреге,
   В чешуе, как жар горя,
   Тридцать три богатыря!..
  
   Тридцать три!
   В русском алфавите тридцать три буквы! Теперь мне стало ясно, почему он написал каждую букву в отдельной клетке -- чтобы мне было легче считать! Возможно, Саша хотел этим сказать, что нужно каждую тридцать третью букву этого письма сложить в предложение? Хм... По-моему слишком легко... Тем не менее стоит попробовать.
   Я подошёл к рабочему столу.
   -- Ну, как наши дела? -- спросил я Ивана.
   -- Качается потихоньку.
   -- Ясно. А где тут ручка и бумага?
   -- Да вот, -- сказал Иван и выдвинул верхний ящик стола.
   Я поблагодарил его и взял необходимые мне предметы.
   Вернувшись на диван, я начал выписывать каждую тридцать третью букву из письма на чистый лист.
   Через пять минут у меня вышла следующая белиберда:
   "И Е Э Л А Е Р Я Ч А О Р Я Д У В А Н О К В Н Е М П Я Ю А Ь Ч И Т Г Л Ч Ь Р Д Ш"
   "Так мы далеко не уедем", -- подумал я, и снова стал рассматривать письмо.
   Я обратил внимание, что каждую клетку этого письма занимают не только буквы, но и знаки препинания. Даже если это было троеточием, то каждая точка занимала отдельную клетку. Тогда я решил пойти другим путём: выписывать не каждую букву, а каждый символ. Так как пробел тоже занимал одну клетку, я решил его тоже считать за символ.
   Ещё через пять минут у меня получилась ещё одна несуразица:
   "Й О К С О Д Д О П Ь Л Е Ф Т Р О П О В А Р П А Н А В Е Л С Д О Х В Й И Т Е Р Т А М Р Е Ф О Н И К Р Ю"
   "Впечатляет не больше предыдущей чепухи!" -- начал уж было сердиться я.
   Я пошёл за следующей порцией пива, а вернувшись, был ошарашен! Прежде, чем присесть на диван, я чисто случайно взглянул на листок бумаги, куда недавно выписывал буквы из письма. Он был повёрнут ко мне как бы вверх ногами, и теперь уже в "верхней" строке я прочёл:
   Ю Р К И Н О...
   "Ну-ка, ну-ка!" -- подумал я и взял в руки листок.
   Я прочёл второй набор букв в обратном направлении, справа налево.
   Получилось:
   "ЮРКИНО ФЕРМА ТРЕТИЙ ВХОД СЛЕВА НАПРАВО ПОРТФЕЛЬ ПОД ДОСКОЙ"
   -- Ну, наконец-то! -- облегчённо вздохнул я, и поразился, -- Невероятно! Потрясающе!
   Теперь всё встало на свои места, и мои доводы по поводу Сашиной "торопливости" во время написания письма не оправдались. Неверная расстановка знаков препинания, "бессмысленное" содержание -- всё это было сделано им не случайно, а нарочно... Нет. Всё-таки Саша не был сумасшедшим.
   Что теперь мне нужно делать -- ясно! А толку! Мне ни за что не выбраться отсюда...
   -- Готово! -- сказал Иван.
   Я подошёл к нему.
   -- Вот в этой папке файлы с книгами по рунице.
   -- Хорошо. Спасибо.
   Я пересел на его место, а он сел рядом и стал пристально наблюдать за действиями курсора мыши на мониторе.
   -- Ты что, так и будешь за мной наблюдать? -- спросил я Ивана.
   -- Да. Пока включен компьютер, я от вас ни на шаг.
   -- Ох, ненавижу, когда над душой стоят, -- сказал я, и предложил, -- А давай-ка поступим так: ты мне распечатай все книги на принтере, выключай компьютер и иди спокойно домой, а вон тот человек, -- я указал пальцем на охранника, -- проследит за тем, чтобы я не подходил к компьютеру. Идёт?
   -- А что? Я не против. Тем более, что у меня сегодня планы на вечер, -- Иван на мгновенье задумался, а затем сказал, -- Но я всё равно буду навещать тебя каждое утро.
   -- Идёт. -- Мы пожали друг другу руки, и Иван принялся за дело, а я опять прильнул телевизору.
   К вечеру Иван закончил с распечаткой, а я к этому времени уже читал первую распечатанную книгу. Я открыл для себя одну интересную вещь -- чтобы прочесть руницу, нужно иметь не дюжинную фантазию. Так, например, один из символов в "Книге", отдалённо напоминающий кириллическую букву "дже", на самом деле означал целую фразу: "НЕБЕСЪ БОГА БЕЧАТА", что означало "НЕБЕСНОГО БОГА ПЕЧАТЬ". На расшифровку этого символа у меня ушло четыре дня, и это если не учитывать предшествующих трёх недель изучения руницы.
   Шли недели. Локомотив "Перевод" давно тронулся с места, и постепенно набирал обороты. В одно прекрасное утро я, как обычно, подошёл поприветствовать Эо, и уже не стесняясь охранника, так как я уже успел привыкнуть к этим "предметам интерьера", сказать ей, что люблю, и в очередной раз успокоить её, сказав, что скоро всё закончится. Обычно Эо лежала на диване и читала книгу, а в тот день я её не обнаружил в камере. Сначала я подумал, что её куда-то увели, но вскоре услышал, неприятные звуки, доносящиеся из туалета. Нет, это были не те звуки, о которых вы, вероятно, подумали; её просто тошнило. Через минуту она вышла.
   -- Эо. Как ты себя чувствуешь? Тебе плохо?
   Она улыбнулась в ответ:
   -- У нас будет ребёнок.
   -- Что? Ребёнок?
   -- Да. Девочка, -- улыбаясь и поглаживая свой живот, сказала она.
   -- То есть как девочка? С чего ты это взяла?
   -- Я чувствую.
   -- Ты слыхал? -- обратился я к охраннику с каменным лицом. -- УРА! Я скоро стану отцом!
   Наконец, "статуя" соизволила одарить меня улыбкой, и сказать:
   -- Поздравляю!
   Я просто светился от счастья.
   В коридор вошёл Иван. Я сходу бросился ему на шею.
   -- Андрей, что происходит? -- сначала с удивлением, а затем с улыбкой спросил он.
   -- Эо беременна! Я скоро стану папой!
   -- Поздравляю! Но... как вам это удалось? Она же... в камере.
   Тут я, вдруг, понял, как сильно я хочу сейчас обнять Эо.
   -- Вань, будь другом, устрой мне встречу с Баталовым. Мне срочно нужно с ним поговорить.
   Через десять минут явился Баталов.
   -- Слышал, слышал. Поздравляю!
   -- Спасибо. Я бы хотел с вами кое-что обсудить.
   -- А ничего и не нужно объяснять, Андрей Алексеевич. Я всё устрою: утренние и вечерние прогулки на свежем воздухе (правда под конвоем), лечащего врача и соответствующие условия. Но придётся взять с Эо честное слово, что она не будет применять флюидную силу в отношении моих сотрудников. Иначе я не стану с ней церемониться.
   -- Спасибо. Я обязательно поговорю с ней.
   -- Хорошо, -- сказал следователь. -- Теперь вы -- семья. Я не деспот, и не стану препятствовать вашему семейному счастью. Отныне вы будете жить вместе, в одной комнате. Но... только после того, как переоборудуют защитный механизм. Теперь защита будет отделять вашу комнату от коридора, и вам не придётся постоянно видеть перед собой охранников -- теперь они будут находиться не у этого входа, а у той двери в начале коридора.
   Несмотря на всю подлючесть Баталова, я принял это за чистую монету. В знак благодарности я пожал ему руку.
   -- Не забывайте, для чего вы здесь, -- сказал Баталов. -- Ускоряйтесь.
   -- Я буду стараться, Андрей Владимирович.
   -- Завтра начнётся перепланировка защитной системы. Всего хорошего.
   -- До свиданья! И ещё раз, огромное спасибо!
   Баталов ушёл, а я направился к Эо, чтобы рассказать ей радостную весть.
  
   От незапертой двери мы часто не находим ключей

SHURA

"Сказка (версия 1)"

  

13. КРОВОЖАДИНА

  
   Через четыре дня после того, как я узнал, что Эо ждёт от меня ребёнка, строители и механики закончили перепланировку защитной системы. Для Эо настало время увидеть меня. Она, как и я, очень волновалась в предвкушении нашей встречи после столь долгой разлуки. Она не видела меня, да и вообще никого, больше месяца, и потому, в тот момент, когда включили одну защитную стену и отключили другую, и она, наконец-то, смогла не только увидеть, но и обнять меня, её слёзы не сложно было понять.
   -- Ну, что ты? Теперь всё хорошо, -- успокаивал я её, нежно гладя по волосам.
   -- Это я от радости, -- всхлипывая, сказала она.
   Присутствующие за защитным полем строители, механики, охранники, Иван и Баталов стали аплодировать нам, радуясь за нас. Эо засмущалась, потому что не видела никого за защитным полем, и уткнулась в мою грудь. Она уже не ненавидела Баталова. Она уже не хотела бежать...
   Вечером мы легли спать. Перед сном я признался Эо, что солгал ей, когда говорил, что поверил Баталову насчёт €1 000 000 и нашего освобождения. Я объяснил это тем, что за моей спиной в тот момент стоял охранник, которого она не могла видеть из-за электрического защитного поля. Также я сказал ей о том, что до сих пор не верю, и никогда не поверю Баталову, что бы он там не обещал.
   -- Я ни на секунду не оставляю мысли о побеге, -- сказал я. -- Но в нашей ситуации нам может помочь только чудо.
   Эо обняла меня ещё крепче.
   -- Не думай об этом. Я уверена, Господь не оставит нас.
   -- Господь? С каких это пор ты встала на сторону Господа?
   -- С тех пор, как влюбилась в тебя. Если мы когда-нибудь отсюда выберемся, мне нужно сделать кое-что.
   -- Пройти обряд Крещения?
   -- И это тоже. Спокойной ночи.
   -- Спокойной ночи, -- ответил я, и мы уснули.
  
  
   Тревожный звук сирены разбудил нас среди ночи. Я вскочил и подошёл к защитному полю.
   -- Эй, есть там кто-нибудь? -- крикнул я в коридор. -- Что происходит?
   -- Без паники! -- раздался голос охранника с другой стороны коридора. -- Сработала сигнализация защиты. Ничего серьёзного.
   В коридоре зажёгся свет. Охранник подошёл к защитному полю, и стал осматривать сначала меня, а затем окрестности. Заметив на полу мёртвую поджаренную крысу, он в сердцах сплюнул и пошёл обратно.
   Я вернулся в постель.
   -- Что там случилось? -- спросила перепуганная Эо.
   -- Ничего особенного. Просто к нам в гости решила наведаться здоровенная крыса. Но, увы, не дошла.
   -- Крыса? -- удивилась Эо.
   -- Да, крыса. А что тебя так удивляет? Мы же, как-никак, в подвале находимся.
   -- Да меня удивляет не это, а то, что я звала крысу и... она пришла.
   -- Что значит "звала крысу"? Ты что, знаешь крысиный язык? -- усмехнулся я.
   -- Да нет же! Правда! Мне не спалось и я стала мысленно представлять, что я подманиваю крысу кусочком сыра... Ты знаешь, мне почему-то кажется, что защита не работает.
   -- Не бери в голову, -- подумав, сказал я. -- Это просто совпадение. Случайность.
   -- Я не верю в случайности, -- обиделась Эо.
   -- Котёнок, ну не дуйся, пожалуйста... Ну, если хочешь, мы легко можем это проверить.
   -- Как?
   -- Легко и просто. Я понимаю, ты этого не видишь, но сейчас вон там, у двери, на стуле сидит охранник и ждёт, когда ты его загипнотизируешь.
   -- Шутишь? А я серьёзно! -- разозлилась Эо.
   -- И я серьёзно. Иди, попробуй! А вдруг ты права...
   Эо настороженно посмотрела на меня.
   -- Ты думаешь?
   -- Постоянно! -- отшутился я.
   Эо встала с постели, надела халат и подошла к защитному полю. Охранник был поглощён развитием сюжета в какой-то книжке карманного формата, и не обращал на нас никакого внимания.
   -- Где он? -- спросила Эо.
   -- Прямо перед тобой. Боком сидит на стуле. Читает какую-то книжку.
   -- Каким именно боком?
   -- Правым ближе к нам.
   Эо тяжело вздохнула.
   -- Это сложнее.
   -- Я прошу тебя, ну постарайся, Эо, -- умоляюще произнёс я. -- Я уверен, у тебя всё получится!
   -- Я попробую, -- сказала она, отошла на пару шагов, и протянула вперёд свои руки. Затем она закрыла глаза и наклонила голову вперёд.
   Я смотрел то на Эо, то на охранника. Через несколько секунд охранник положил книгу на колено обложкой вверх, и прикрыл обеими ладонями нос. Я подумал, что Эо заставила подняться его кровяное давление, но вместо того, чтобы истечь кровью, он просто-напросто от всей души чихнул. Охранник снова принялся за чтение. "Бесполезно", -- подумал я и посмотрел на Эо. Она всё так же стояла с наклоненной головой и вытянутыми вперёд руками. Она не хотела сдаваться. Просто не привыкла.
   Неожиданно охранник выронил из рук книгу и встал со стула. Затем он быстрым шагом подошёл к нам. Я не был уверен, что Эо каким-либо образом повлияла на него, поэтому я начал её одёргивать, чтобы она прекратила.
   -- Не мешай! -- отрезала Эо, и я послушно отступил.
   От защитного поля охранника отделяла половина шага, когда он сказал:
   -- Ну что, не спится? Всё колдуете?
   Не успел он произнести своё, как оказалось, последнее слово, как Эо резко согнула руки в локтях, и охранника как будто примагнитило к защитному полю. В ту же секунду снова сработала сигнализация.
   Охранника начало, что называется, "не по-детски колбасить". Его трясло, как... как человека, через которого пропустили ток в семьсот шестьдесят вольт. Его кожа на открытых участках сначала начала поджариваться, а затем обугливаться. К этому моменту охранник уже перестал издавать истошные крики и трястись. Металлические предметы на одежде, соприкасаясь с полем, создавали синие и жёлтые искры.
   Наконец, Эо "отпустила" его, и на бетонный пол упал обугленный милицейский труп.
   "Работает! Работает!" -- радовалась она, как ребёнок, который самостоятельно собрал игрушечную железную дорогу и впервые пустил по ней паровозик. Но мне было не до веселья. Если Эо и было всё равно, что охранник погиб, то мне не прибавляло радости от осознания себя убийцей. Да-да, убийцей. Ведь это я посоветовал Эо испробовать свои флюидные силы. Она была орудием убийства, какого-никакого, но человека, а убийцей был я.
   "Ну, вот и я начал убивать, -- подумал я про себя. -- Сначала смерть окружала меня, а теперь и я стал приносить смерть. Это всё эта проклятая "Книга". Она постоянно жаждет крови. Она просто не может без неё! Нет. Она -- не "небесного Бога печать", а "дьявольское создание"! Она -- исчадье ада!"
   Внезапно радость Эо прекратилась.
   -- Боже мой! Что же теперь будет? -- сказала Эо, глядя на обгоревший труп.
   -- Так. Успокойся, ничего не будет. Главное -- делай, как я скажу, и всё будет нормально.
   Сирена прекратилась, и Эо была вся во внимании.
   -- Значит так. Ты изображаешь жуткую истерику, а я зову на помощь. Пусть они думают, что поле работает. Если спросят, мы спали, ты ничего не видела, а труп ты увидела, только когда я включил свет. Поняла?
   -- Поняла.
   Я включил в комнате свет и спросил у Эо:
   -- Готова?
   -- Да, -- сказала она, села на постель на корточки, и принялась кричать.
   Я начал стучать кулаком по металлическому шкафчику для верхней одежды, и звать на помощь. Через считанные секунды в коридор ворвались вооружённые сотрудники милиции в флюидозащитных костюмах. Эо не переставая кричала и смотрела на труп. Чуть позже подошёл человек в обычной милицейской форме; судя по количеству звёздочек на погонах -- капитан.
   -- Что здесь произошло? -- строго спросил он.
   -- Мы спали. И вдруг услышали...
   Капитан перебил меня:
   -- Успокойте её! Это просто невыносимо!
   Эо продолжала "истерить". Я боялся, что в один ужасный миг она переиграет, и капитан это заметит. Но, к счастью, этого не произошло.
   Я сказал:
   -- Хорошо. Попросите, пожалуйста, убрать тело.
   -- Это невозможно. Нам ещё нужно провести здесь расследование, -- перекрикивая Эо, сказал капитан.
   -- Ладно. Я попробую.
   Я подошёл к Эо, и начал разыгрывать спектакль, мол, "Дорогая, пожалуйста, успокойся! Отвернись, не смотри туда!"... ну, и так далее, и тому подобное. Судя по выражению лица, капитан ничего не заподозрил. Эо -- талантище! -- постепенно успокоилась, переведя свою вычурную истерику в поддельное рыдание. Я вернулся к капитану, который всё это время молча наблюдал "успокоительную" сцену за защитным полем.
   -- Вроде она в порядке, -- сказал я.
   -- Рассказывайте.
   -- Я услышал крик, и резко вскочил с постели. Я увидел, как охранник бился в судороге, будучи как бы примагниченным к защитному полю. Ну, он как будто висел, как... муха в паутине. Трепыхался... Я хотел ему помочь, но как? Когда я включил свет, он уже лежал на полу. Эо увидела дымящееся тело, и у неё началась истерика. Тут я начал звать на помощь. Через несколько секунд пришли вы. Вот и всё, что я знаю.
   -- Хм. Очень интересно... Правдоподобно... Но как-то не убедительно, знаете ли.
   -- Почему же?
   -- Ну, посудите сами. С чего бы охраннику, вполне здоровому мужику, отцу троих детей, ни с того, ни с сего, вдруг взять, да и покончить с собой?
   -- Откуда мне знать? Да и с чего вы взяли, что он покончил с собой? Может, это просто несчастный случай... Ну, я не знаю... Например, по неосторожности. -- Для правдоподобности я решил соврать ещё кое-что: -- Вы знаете, мне, всё-таки кажется, что это был несчастный случай...
   -- Почему вы так решили?
   -- Потому что он пытался вырваться из плена. Он хотел жить -- это было очевидно.
   Капитан утвердительно покачал головой.
   -- Хорошая версия. Но тогда что могло ему здесь понадобиться, да ещё и в такое время, а?
   Я психанул:
   -- Да что вы меня-то об этом спрашиваете? Вот его спросите! -- со злостью сказал я, и указал пальцем на мертвеца. -- И вообще, у меня сигареты закончились!
   Капитан одарил меня "никакой" реакцией, а я, резко развернувшись, вернулся к Эо.
   Через час пришли криминогенные эксперты, фотограф и две симпатичные милиционерши, которые постоянно что-то записывали в свои блокноты. Длилась вся эта катавасия аж до самого утра. Мы с Эо не спали всю ночь, наблюдая за ходом расследования.
   Около восьми утра тело унесли, и все разошлись; кто по домам, кто по кабинетам. Нам же с Эо, наконец, выпала возможность прилечь.
   В одиннадцать утра я проснулся от эха шагов, доносящегося со стороны коридора. Я подошёл к защитному полю, чтобы посмотреть, в чём дело. По коридору шёл угрюмый капитан в сопровождении трёх охранников во флюидозащитных костюмах. Они подошли к входу в комнату.
   Один из охранников сказал по рации:
   -- Седьмой девятому! Отключить защитный экран в секторе один!
   -- Вас понял! -- раздалось из рации, и в тот же миг где-то вверху загорелась красная лампочка.
   "Ага. Оказывается, эта штука называется не "защитное поле", а "защитный экран"", -- констатировал я для себя. Охранники вошли в комнату. Двое из них направили спецавтоматы на спящую Эо, а третий ловко нацепил на меня наручники.
   -- Вы пойдёте с нами, -- сказал капитан.
   -- Что, прямо так, в одних трусах? -- спросил я.
   Капитан помолчал немного, и сказал охраннику:
   -- Снимите наручники.
   Тот мгновенно повиновался.
   -- Одевайтесь, да поживее.
   Пока я одевался, Эо проснулась, и, заметив направленные на неё автоматы, спросила меня:
   -- Ты куда?
   -- Девушка, -- сказал капитан, -- не советую применять флюидную силу. У меня есть инструкция открывать огонь без предупреждения, -- и, помолчав, добавил, -- Если эту эктоплазму вообще можно назвать "огнём".
   -- Я в курсе, -- огрызнулась Эо, и снова спросила меня, -- Куда ты?
   -- Я скоро вернусь. Не волнуйся. Это, скорее всего, по поводу погибшего охранника.
   Я наклонился к Эо и поцеловал её.
   -- Не скучай. Я скоро.
   -- Ладно, уж. Иди.
   Я вышел за пределы комнаты. Охранник хотел было снова надеть на меня наручники, но я обратился к капитану:
   -- А можно без наручников? Я не буйный.
   -- По инструкции не положено, -- сухо сказал капитан.
   -- Ах, да. Я совсем забыл... Инструкция. Конечно. Скажите, товарищ капитан, а вот в туалет вы тоже по инструкции ходите?
   Капитан ничего не ответил, а лишь указал взглядом охраннику с наручниками на мои руки. Тот -- вот сообразительный парень! -- мигом надел на мою левую руку сначала один "браслет", а затем затащил мою правую руку за спину и нацепил на неё другой "браслет".
   -- Седьмой девятому! Включить защитный экран в секторе один! -- скомандовал охранник.
   -- Вас понял! -- прохрипела рация, и экран снова заработал, издавая слабый свет и еле слышный гул.
   Мы поднялись на второй этаж здания. Пройдя немного по коридору, мы остановились у двери с табличкой, предупреждающей, что за дверью находится полковник отдела по особо важным делам Баталов Андрей Владимирович. "Надо было ещё в скобках дописать "Нанубис"", -- подумал я про себя.
   Капитан вошёл в кабинет, и прикрыл за собой дверь.
   -- Товарищ полковник, Самсонов прибыл, -- послышался из-за двери голос капитана.
   -- Пусть войдёт, -- сказал Баталов.
   Капитан открыл дверь.
   -- Самсонов, войдите! -- приказал он мне.
   Я вошёл. Мы с Баталовым поздоровались. Последний заметил на моих руках наручники, и приказал их снять, что и было сию же минуту исполнено.
   -- Иди-ка, покури пока, -- сказал Баталов, обращаясь к капитану, и тот, отдав честь, вышел.
   -- Можно закурить, а то у меня сигареты кончились? -- спросил я у Баталова.
   -- Можно, -- сказал он, глядя в окно. -- Так значит, защитный экран не работает.
   -- Почему?
   -- Этого я не знаю.
   -- Нет. Вы меня не так поняли. Я имею в виду, что он очень даже работает.
   -- Конечно, работает! Чтобы поджарить крысу или человека, он работает, а вот чтобы не пропускать флюиды -- это хрен!
   -- Андрей Владимирович, неужели вы думаете, что Эо убила этого бедолагу?
   -- Заметьте, не я это сказал.
   -- Да, но вы своими намёками просто навязали мне это предположение. Вы действительно так считаете?
   -- Нет. Но как версия, это не отпадает, -- сказал полковник. -- Ладно, надеюсь, что всё скоро выяснится. И если это сделала она, то... я не знаю, что с ней сделаю!
   Я знал, что обычно делают, когда не знают, что сделать, и потому не на шутку встревожился за Эо.
   Чёрт меня дёрнул просить её проверить свои силы! Ну, кто же мог знать, что ей в голову взбредёт до смерти зажарить этого несчастного бедолагу!
   Баталов сел за стол, напротив меня. Нужно было что-то делать, и я продолжал лгать. По крайней мере, я хотел верить в то, что я лгу.
   -- Андрей Владимирович, мы с Эо за всю ночь не сомкнули глаз, пока эксперты-криминалисты работали возле трупа. И знаете, о чём я подумал? Что эта книга -- как вы её называете, "Шестая Печать" -- проклята. Её всё время сопровождает смерть. Она приносит смерть. Да она попросту кровожадна! С тех, пор как она у меня появилась, окружающие меня люди стали погибать при различных стечениях обстоятельств. Как бы сильно мне не хотелось избежать подобных случаев, они всё равно постоянно происходили с кем-нибудь из моих знакомых. Если не верите, то я могу привести вам множество примеров...
   Баталов встал, и подошёл к окну.
   -- Не стСит. Пожалуй, я вам верю, -- сказал следователь, и неспешно закурил. Когда мне начало казаться, что пауза слишком затягивается, он продолжил, -- Дело в том, что начиная с того самого дня, когда я принёс "Книгу" в этот отдел, один за другим, при странных обстоятельствах, стали погибать или пропадать без вести наши сотрудники. В основном мужчины. Конечно, кандидатуры на их места хватает; с этим проблем нет. Но одно дело работать с опытными людьми, у которых за плечами не одно раскрытое преступление, и совсем другое иметь дело с неотёсанными прыщелыгами, которым ещё учиться и учиться. Я наслышан о кровожадности "Шестой Печати", но когда сотрудники нашего отдела стали, так сказать, "уходить", то я старался гнать от себя эти мысли. Но так как даже вы заметили это, то у меня не остаётся никаких сомнений -- эта "Книга" воистину кровожадна! В связи с этим я прошу вас ускорить работу над переводом, пока мы все здесь не... -- На этом месте Нанубис внезапно замолк. Я сразу понял, что он хотел сказать, но из вежливости решил подождать, пока он не закончит свою мысль до конца ...И он закончил, -- Пока мы все здесь не передохли.
   -- Я сделаю всё, что в моих силах, -- сказал я.
   -- Не сомневаюсь. А пока сходите-ка к следователю, для проформы. Он вас ждёт.
   -- Хорошо.
   -- Стаканов! -- крикнул полковник в закрытую дверь.
   Вошёл капитан, и отсалютовал.
   -- Отведите господина Самсонова к нашему новенькому следователю... м... как там его там...
   -- Козюковский! -- отрапортовал капитан Стаканов.
   -- Во-во, точно, к нему. И я тебя умоляю, ну не надо наручников. Что он, бандит какой, что ли?
   -- Но как же инструкция, товарищ полковник?
   -- Блин, Стаканов, как же ты меня задолбал со своей инструкцией! Я же сказал "не надо" -- значит, "не надо"! Или тебе письменный приказ нужен?.. -- Баталов осторожно прикоснулся кончиками пальцев правой руки к своему лбу. -- У меня от тебя мигрень, Стаканов. Всё, идите отсюда оба!
   Через полминуты я вошёл в кабинет к следователю Козюковскому.
   -- Вот тебе на растерзание. Господин Самсонов собственной персоной, -- съязвил капитан и ушёл.
   -- Присаживайтесь, Андрей Алексеевич, -- сказал Козюковский.
   Я присел. Козюковский поднялся, взял со стола папку и положил её в секретер, что находился рядом с дверью. Он достал из кармана брюк связку ключей и запер дверь. "Сейчас меня будут бить?" -- подумал я про себя.
   -- Нет, -- неожиданно заговорил Козюковский. -- Бить тебя я не буду.
   От удивления у меня чуть глаза на лоб не полезли! Я внимательнее всмотрелся в лицо Козюковского, и нашёл его знакомым. "Таотэн?" -- предположил я, не открывая рта.
   -- Да, это я, -- прочитав мои мысли, сказал мой главный конкурент, претендующий на сердце Эо. -- Бить я тебя, конечно, не собираюсь, но нам нужно серьёзно поговорить.
   -- Эо?
   -- Ты поразительно догадлив, -- притворно похвалил он меня.
   Я сделал вид, будто "проглотил наживку", и ответил взаимностью:
   -- Ну дык, ёпте!
   -- Я знаю, она здесь, -- продолжил он. -- Из-за тебя Эо страдает в этом чёртовом подвале. И если ты не можешь, то я вытащу её отсюда, чего бы мне это ни стоило!.. Пойми, она из другого мира. Вы просто не сможете быть вместе! Вы...
   -- Но всё же мы вместе, -- перебил я распалившегося воздыхателя. -- Более того, у нас будет ребёнок.
   -- Что? Ребёнок? У Эо будет ребёнок? От тебя?
   -- Нет, ветром надуло! Ну, естественно, от меня!
   -- Врёшь, собака! -- крикнул Таотэн, и со злости стукнул кулаком по столу. -- Ты врёшь мне назло!
   Я расплылся в улыбке.
   -- Через семь месяцев посмотрим, как я вру.
   Таотэн открыл дверь, подозвал какого-то милиционера, что-то сказал ему, и снова закрыл дверь... на этот раз не на ключ. Через полминуты, которые мы провели в полной тишине, в дверях стояли трое в спецкостюмах.
   -- Отведите его назад, в подвал, -- приказал следователь.
   Таотэн стоял у окна ко мне спиной. Я встал со стула, но уходить не спешил.
   -- Послушай... -- тут я вспомнил, что за моей спиной находятся посторонние уши, и добавил уважительное окончание "-те". -- Послушайте, мы с Эо любим друг друга! И это серьёзно!..
   Таотэн, не соизволив даже обернуться, с ненавистью в голосе выдавил:
   -- Он всё ещё здесь? -- явно не ко мне обратился он.
   Охранники тут же вытолкали меня из кабинета, и повели в подвал, где меня ждала Эо, а её ждала интересная новость.
  
   Безглазый птюч
   К сортиру ищет ключ,
   А через дверь блюют модель
   И бывший пионер
   В трусах от "Alisher"

I. F. K.

"Новый быт"

  

14. КОМПРОМАТ АНОНИМА

  
   Пока мы с Иваном занимались переводом, Эо тихонько похрапывала. Она проспала до двух часов дня, а когда проснулась, удивилась Ивану. Я познакомил их. Новость о Таотэне я решил отложить до вечера, когда уйдёт Иван.
   Несмотря на то, что голова моя была чуть шальная из-за недосыпа, день прошёл на редкость плодотворно. Уже к ужину я успел перевести целую страницу -- новый рекорд. Кстати, я не поленился и подсчитал количество страниц в "Книге" -- их было сто двадцать восемь. Из них на сегодняшний день мною было переведено уже семь. Немного, но, какой-никакой, а результат. За всё время перевода я силился понять, что же в этой книге такого сверхъестественного и запрещённого, но, увы, так и не смог. За свою жизнь я не много прочёл духовной литературы, но мне, всё же, кажется, что в "Книге" нет ничего такого, что отличало бы её, например, от Библии, Корана или любого другого Священного Писания. В ней содержались простые, но вместе с тем мудрые истины. Например, в ней есть такие слова: "Не в уме мудрость, но в разуме". Или вот ещё: "Если трава горит, а ветра нет, то вскоре огонь потухает". Как видно, ничего особенного -- очередной сборник поговорок. Но переводить надо.
   К слову сказать, Нанубиса тоже несколько разочаровало содержание "Книги"; как он сказал, он рассчитывал на большее. Усомнившись в правильности перевода, он решил подослать ко мне в помощь какого-нибудь специалиста по древним письменам. Интересно, как он будет его искать, если никто из нас не знает, как такие специалисты называются. Ну, да ладно, в конце концов, это не мои проблемы.
   Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
   -- Пожалуй, на сегодня достаточно, -- сказал я. -- У меня уже мозг плавится.
   -- Да, -- согласился со мной Иван. -- Я тоже утомился. Всё-таки умственный труд не уступает физическому.
   -- Ну-с, отметим наш новый рекорд? -- предложил я, и протянул ему банку пива.
   -- Спасибо, но я воздержусь. До завтра.
   -- Давай.
   Мы попрощались, обменявшись рукопожатиями, и Иван сообщил по рации, что собирается уходить. Защитный экран отключился, и Иван ушёл, сообщив перед этим дежурному, что защиту можно снова включить.
   Эо смотрела какую-то телепередачу о животных и ела солёные фисташки. Я присел к ней на диван.
   -- Послушай, я давно хотел тебя кое-что спросить.
   -- Спрашивай, -- участливо сказала она.
   -- Только, пожалуйста, пообещай мне не обижаться на меня. Ладно?
   Эо сделала удивлённо-нахмуренную гримасу, и, наконец, оторвавшись от телевизора, посмотрела на меня.
   -- Хорошо. А что за вопрос?
   -- Только ответь честно. Хорошо?
   -- Да хорошо-хорошо! Ну, спрашивай же! -- в нетерпении сказала она.
   В этот момент из коридора раздался шум и разговор. Я посмотрел на часы -- восемь часов -- время смены караула.
   Я хотел было, наконец, задать Эо вопрос, который она ждала, но вдруг услышал, что по коридору по направлению к нам кто-то бежит. Я встал с дивана, и не успел подойти к выходу, как обнаружил приближающегося ко мне Таотэна. Мне показалось, что он и не собирается останавливаться.
   -- Стой! -- крикнул я ему. -- Здесь защитный экран. Зажаришься, и пикнуть не успеешь. Между прочим, семьсот шестьдесят вольт.
   -- Между прочим, я в курсе дела. Где Эо?
   -- Она здесь, -- сказал я, и повернулся к дивану.
   Эо смотрела на меня вопрошающим взглядом, дескать, "Кто там?"
   -- Вот об этом-то я и хотел с тобой поговорить, -- с досадой сказал я ей. -- Но уже поздно.
   -- Да что стряслось-то, ты мне можешь объяснить? -- спросила Эо, и подошла к выходу.
   -- Эо, это я! -- сказал Таотэн. -- Ты не узнала меня?
   Эо направила указательный палец в сторону защитного экрана, а сама, сдвинув брови и чуть приоткрыв рот, смотрела на меня. Она узнала голос Таотэна, но не была уверена.
   Я утвердительно покивал головой, и Эо спросила:
   -- Таотэн, это ты?
   -- Да, это я, Эо.
   -- Как ты здесь оказался? Тебя могут обнаружить!
   -- Не волнуйся, со мной всё будет в порядке. Я подделал необходимые документы и устроился сюда следователем. Я устроил всё так, чтобы сменщик заболел, и вместо него поставили меня. Я так рад, что могу снова слышать тебя. Я пришёл за тобой. Я хочу вызволить тебя отсюда...
   Эо не отвечала.
   -- Но почему ты молчишь, Эо? Ты мне не рада?
   -- Нет-нет, Таотэн, Что ты! Я очень рада, но...
   Наступила интересная немая сцена. Интересная, потому что Таотэн и Эо не могли видеть друг друга из-за защитного экрана, а я мог видеть их обоих. Бедняга Таотэн, изнеможённый любовной страстью к Эо, смотрел в пустоту нашей комнаты взглядом голодного пса, который смотрит на своего хозяина, пока тот ест суп, в надежде заполучить полагающуюся ему кость. А Эо, покраснев от беспричинного чувства стыда и сожаления, виновато смотрела в пол. Наблюдая эту картину, я чуть не рассмеялся, честное слово.
   Наступил момент нарушить тишину, и Таотэн оказался первым.
   -- Я всё знаю... Ответь, Эо, ты любишь его?
   -- Прости, -- тихо сказала Эо.
   -- Стало быть, любишь... А меня? Меня ты любишь?
   -- Таотэн, ты добрый, но только... но только... Только. Пойми, я люблю тебя, как брата, как друга, но не как мужчину. Прости... Я совсем недавно узнала, что ты питаешь ко мне чувства, несоизмеримо бСльшие, чем дружба. Мне жаль, но за всё время нашего с тобой знакомства у меня не возникло даже мысли о любви к тебе. Прости, ещё раз, но я не могу врать, ни тебе, ни своему сердцу.
   После этих слов мне бы стоило порадоваться за себя, подумав или сказав вслух: "Ну что, съел?", но вместо этого я почувствовал отвращение к самому себе от того, что мне на мгновение стало немного жаль Таотэна. Странное чувство.
   По сути, сейчас Эо призналась Таотэну в любви ко мне. Забавно.
   -- Что ж... -- вздохнул Таотэн. -- Но я всё равно вытащу тебя отсюда.
   -- Нас, -- поправила она его.
   -- Вас?
   -- Я без Андрея и с места не сдвинусь. Либо мы вдвоём, либо я остаюсь здесь!
   Таотэн подумал немного, а затем сказал:
   -- Ладно, будь по-твоему.
   -- Ну, и как ты собираешься нас вызволять? -- спросил я его.
   -- Я пока не знаю, но скоро обязательно что-нибудь придумаю.
   -- Спасибо, -- сказала Эо.
   -- Я хочу сказать ещё кое-что вам обоим. Андрей здесь?
   -- Да куда ж я денусь! -- ответил я.
   -- Хорошо, -- сказал Таотэн, и начал свой рассказ. -- Как только в "Ксетра Савитар" узнали о том, что произошло со Стражами "Семи Печатей" и самими "Печатями", началось тайное расследование. Следы привели сюда. Связываться с Нанубисом оказалось опасным делом. Он работает на правительство, а, следовательно, имеет довольно большую власть и все необходимые полномочия, чтобы при случае ликвидировать "Ксетра Савитар". Мы не могли так рисковать, и поэтому разработали план. Он заключается в том, что добровольцы из тайных обществ сети "Ксетра Савитар" будут постепенно внедряться в этот отдел милиции посредством ликвидации служащих отдела, не имеющих отношения к сети.
   -- То есть вы устраняли ненужных сотрудников этого отдела и устраивались на их места? -- спросил я.
   -- Именно это я и сказал. Мы хотим захватить этот отдел, так сказать, изнутри, и вернуть все "Семь Печатей" себе. Я работаю здесь всего две недели, но уже через неделю я узнал, что здесь находится Эо, так как в архивном отделе уже работал наш человек.
   -- Ну, точно партизаны, -- буркнул я, но меня никто не услышал.
   -- А теперь самое интересное. Я попросил уже нашего сотрудника архивного отдела поискать какую-нибудь компрометирующую информацию относительно Нанубиса. Выяснилось, что компромат есть. Да ещё какой! В архиве нашёлся журнал со странным названием "Если мне будет тяжело". Его вёл неизвестный сотрудник отдела, видимо на случай шантажа Нанубиса. В журнале подробно описаны все злодеяния Нанубиса. Оказалось, что он имеет непосредственное отношение к убийству Александра Самсонова.
   -- Как ты сказал? Александра Самсонова? -- спросил я.
   -- Да, твоего брата.
   -- Так значит, это всё-таки было убийством?
   -- Почти... Нанубис всё рассчитал. Он выяснил местонахождение "Книги". На тот момент она была у Николая Брадукова из деревни Юркино -- это он узнал от главврача больницы Александра Ивановича Вагина. Доктор вошёл в доверие к твоему брату, и по просьбе Баталова выяснил, где была "Книга". Аноним, ведущий журнал, не поленился наведаться к Вагину и выбить из него признание в причастности к убийству Александра. Врач рассказал, как Нанубис со своими подчинёнными, переодевшись в монашеские рясы, по ночам наносили визиты к Александру. Нанубис уговаривал Александра сотрудничать с ним, потому что Александр интересовался "Книгой". Мало того, что он мог её открыть, но он же, при желании и некотором усилии, мог её и перевести.
   -- Кто такой Николай Брадуков? "Борода"?
   -- Ах, ты и это уже знаешь?.. Да, это он. Нанубис не стал забирать "Книгу" у Николая, так как в этом не было никакого толку -- он же всё равно её открыть не сможет, да и лишнюю шумиху ему поднимать не хотелось. Он рассчитывал, что договорится с Александром, но этого не произошло. Александр отказался помогать Нанубису. И под психологическим давлением Александр покончил с собой. Если бы он согласился сотрудничать с Нанубисом, то не прошло бы и пары дней, как тебя, Андрей, попросту убили бы.
   -- Убили? Зачем? -- удивился я.
   -- За ненадобностью. Пока был жив твой брат, на Земле было всего двое, кто мог открыть и перевести "Книгу" -- ты и он. А теперь и того меньше -- только ты. Извини, что я так говорю, но у твоего брата было не всё в порядке с головой, и потому между Александром и тобой -- психически здоровым человеком -- Нанубис выбрал тебя. Избавиться от Александра Нанубису не составило особого труда. Вагин ввёл Александру какой-то психотропный препарат, повышающий количество адреналина в крови и вызывающий беспричинную панику -- это было личным изобретением врача. А дальше дело техники. В очередной раз облачившись в рясы, Нанубис и его подчинённые достаточно сильно напугали Александра. Достаточно для того, чтобы ему хватило духа покончить жизнь самоубийством. Если подумать, то не трудно дойти до мысли, что убив себя, твой брат, сам того не подозревая, спас жизнь тебе. Согласись Саша на перевод -- плакала твоя головушка.
   Я пошёл на автопилоте к холодильнику за пивом. Было бы там что покрепче, я бы тогда...
   Таотэн продолжил трепать мои нервы:
   -- Юрий Бреховский...
   -- Что, и Юрку тоже он? -- спросил я.
   -- Почти.
   -- Опять "почти"! -- взорвался я. -- Да что ж такое!
   -- Сейчас я поясню, -- спокойно сказал Таотэн. -- Нанубис узнал всё от того же главврача психушки, что у Александра нет никаких родственников, кроме тебя. Каким-то чудом ему удалось узнать, что ты находишься на даче у Юрия. Юрий был связан с наркотиками...
   -- Я знаю, -- перебил я его. -- Он мне рассказывал.
   -- Тем короче будет мой рассказ, -- сказал Таотэн, и продолжил, -- В общем, Нанубис ко всему прочему является ещё и скрытым наркобароном. По чистой случайности получилось так, что Юрий, по сути, сам того не зная, работал на Нанубиса. А тут ещё и такое совпадение -- Юрий оказался твоим другом. Нанубис послал своих головорезов в Дубну, дабы разыграть сцену "Вышибалы пришли за долгом". К сожалению, убийство Юрия входило в сценарий Нанубиса.
   -- Но для чего ему было убивать Юрку? Ему же это было совсем не выгодно! Они забрали только машину и всё! Они даже в дом не заходили! Они же могли меня просто затолкать в машину, и всего делов!
   -- Всё так. Но Нанубису уже не нужны были ни деньги Юрия, ни даже его машина. К слову, они её и угнали-то просто для отвода глаз, чтобы не вызвать у тебя никаких подозрений, что Нанубису нужен ты, а не Юрий. Да, ты вряд ли мог заподозрить что-либо подобное, но, как говорится, бережёного Бог бережёт. Он просто решил подстраховаться.
   -- Подстраховаться? И ради этого можно убить человека?
   -- Как видишь. Ему нужна была какая-нибудь причина, чтобы задержать тебя хотя бы на пару часов, чтобы убедиться в том, что у тебя именно та книга, которая ему нужна -- "Шестая Печать".
   -- Да, но я не помню, чтобы я давал ему "Книгу" в руки.
   -- Ты прав. Ты не давал её ему. Пока ты несколько суток проводил в камере СИЗО, твои вещи находились в камере хранения. Вот тогда-то у него и было предостаточно времени, чтобы как следует ознакомиться с книгой. Разумеется, он не смог отрыть её, поэтому он принял решение освободить тебя и установить за тобой слежку. Он рассчитывал на то, что ты вплотную займёшься переводом "Книги", а ему лишь останется в нужный момент придти "на всё готовенькое". Но, увы, его надежды не оправдались. Вместо перевода, ты занялся бессмысленным, в его понимании, походом в "зону", где ты и встретил нас. Он довольно долго ждал, чем это всё закончится, но однажды его терпение лопнуло, когда Стражи "Семи Печатей" перевели тебя на свою сторону. Он не безосновательно испугался, что упускает "Книгу" из рук. А дальше ты всё знаешь сам.
   -- Да-а. Дела, -- сказал я. -- Тоже мне, великий комбинатор! Он делал ужасные вещи не своими руками!
   -- Именно. За него это делали его подчинённые.
   -- По части запутанных комбинаций ему нет равных, -- сказала Эо.
   -- Ты его хвалишь? -- удивился я.
   -- Нет, просто констатирую факт.
   -- Послушайте, -- снова заговорил Таотэн. -- Единственное, что вам сейчас нужно, это просто немного подождать, пока место дежурного, сидящего за пультом управления защитными экранами, не займёт наш человек. Но здесь есть проблема...
   -- Что за проблема? Вы же с такой лёгкостью занимаете места бывших сотрудников, -- спросил я, и глотнул ещё пива.
   -- Дело в том, что только этот сотрудник умеет управлять защитой. Чтобы наш человек мог занять место этого сотрудника, необходимо, чтобы тот передал ему все свои знания. А это практически невозможно: этот сотрудник является учёным, изобретателем этой защитной системы. За каждым включением и отключением защиты ведётся строгий отчёт. И, самое главное, этот сотрудник здесь на вес золота. Ему предоставлены личная охрана, довольно высокий оклад, и он вовсе не собирается лишать себя любимой работы.
   -- Да, уж. Ситуёбина, -- мягко выразившись, грубо выругался я. -- Что собираешься предпринимать?
   -- Пока не знаю. Но я буду над этим работать. А ты пока занимайся переводом "Книги".
   -- Да я и так занимаюсь. Кстати говоря, ничего особенного в ней нет. Там пословицы да поговорки какие-то...
   -- Значит, неверно переводишь.
   -- А как её ещё переводить? Я перевожу её по рунице, и, вроде, всё сходится...
   -- Написанные в "Книге" слова -- это пыль, которую она бросает в глаза. Дело не в том, что там написано, а в самой "Книге".
   -- Я не совсем понимаю, о чём ты, -- сказал я. -- Точнее сказать -- совсем не понимаю.
   -- Значит, время ещё не пришло, -- загадочно сказал Таотэн, разведя руками.
   -- Какое ещё время?
   -- Это трудно объяснить, я не смогу. Ты сам должен это понять. Варун говорил тебе о том, что в твоей крови содержится ключ к прочтению "Книги"?
   -- Да, говорил. Ну и что мне теперь, порезать палец и пролить капельку крови на "Книгу"?
   -- Нет, не следует воспринимать всё буквально. Я знаю лишь то, что ты знаешь, как прочесть "Книгу", но никто не знает того, что знаешь ты.
   -- У-у-у, как всё запущено! -- отшутился я, и быстрым шагом пошёл к холодильнику за следующей порцией пива. Стоя у открытого холодильника, я обратился к Таотэну, -- Кстати, а ты, как я погляжу, времени даром не теряешь; за две недели нарыть компромат на Нанубиса -- это... м... невероятно! Даже как-то не верится в это, если честно.
   -- Веришь ты мне или нет -- дело твоё. Я собирал всю эту информацию только лишь для того, чтобы рассказав её тебе, причинить как можно больше боли, потому что я тебя ненавижу. Кстати, я хотел освободить только Эо, а тебя оставить здесь.
   -- А. Так значит, это всё неправда? -- с прищуром улыбаясь, спросил я.
   -- Нет, мне жаль, но это правда.
   -- Я не нуждаюсь ни в чьей жалости! -- произнёс я фразу из какого-то фильма.
   Таотэн проигнорировал мою реплику и продолжил:
   -- Просто жизнь сделала крутой поворот в другую сторону, и теперь я говорю тебе об этом, просто, чтобы ты знал.
   Я помолчал немного, а потом сказал:
   -- Ну, что, Таотэн? Мир, дружба, жвачка?
   -- Мир? С тобой? Да ни за что на свете! -- сказал Таотэн. Признаться, я не ожидал такой реакции. -- Да, я помогу вам бежать, но о дружбе между нами даже не думай! Я сделаю это исключительно ради Эо, так и знай!
   -- Ладно, ладно. Как скажешь. Моё дело предложить...
   По лицу Таотэна было видно, что он закипает, как чайник. Он хотел выругаться, но не стал... или не умел.
   -- Ладно, Таотэн. Уже поздно. Иди на пост, -- сказала Эо. -- На сегодня достаточно. Я ужасно устала от всего этого.
   -- Хорошо. Всего доброго, -- сказал Таотэн, и направился к другому концу коридора.
   Через полчаса Эо уснула под убаюкивающий голос ведущего теленовостей, а я поглощал уже третью банку пива и переваривал сказанное Таотэном.
   Неведомо откуда ко мне пришла мысль: у меня появилась отличная возможность выйти в интернет и попросить о помощи. Я включил компьютер. Окончательно загрузившись, операционная система попросила ввести пароль на вход. Пароль знал только Иван. Я, будучи более-менее опытным пользователем компьютера, решил повторно загрузить компьютер, но на этот раз в "безопасном режиме". Я наивно полагал, что Иван -- мега-хакер -- вдруг взял да и забыл поставить пароль на учётную запись администратора. Повторюсь -- полагал я наивно.
   После очередного "провала" до меня, наконец, дошло, что даже если бы я и смог войти в систему компьютера, то вряд ли у меня была бы возможность выхода в интернет. Охранники уже давно не наблюдали за тем, чтобы я не подходил к компьютеру, а это могло означать только одно -- выйти в интернет я бы не смог, так как это просто физически невозможно; его отключают не в этой комнате. При этой мысли я пнул системный блок и пошёл спать.
   По дороге к постели я посмотрел в сторону поста, где должен был находиться Таотэн. Он стоял, сложив руки на груди, и пристально смотрел в нашу комнату.
   -- Неужто он и впрямь собирается простоять так всю ночь? -- подумал я вслух. -- Вот чудило-то!.. Ах, Эо, Эо. Если б ты только знала, какой придурок тебе признавался в любви час назад...
  
   Сердце бьётся на три четверти...
   Что ж вы, черти, круги чертите?

ПИКНИК И ВАДИМ САМОЙЛОВ

"Сердце бьётся на три четверти"

  

15. ТЯЖЁЛАЯ РЕИНКАРНАЦИЯ

  
   Прошло ещё три месяца.
   За это время Нанубис успел где-то откопать Максима Фёдоровича, невысокого шестидесятидвухлетнего старикашку со специфическим чувством юмора, специалиста по древним языкам и древнему письму. Кстати, как оказалось, эти специалисты называются простенько, но со вкусом -- исследователи древней письменности. Мы уже успели спеться, и даже немного "спиться", ибо дед -- так я по-простецки величал нашего новичка -- тоже был не дурак выпить. Правда, Эо постоянно сетовала по этому поводу, но не более того. Она понимала, как мне тяжело приходится.
   Однако, возвращаясь к нашим баранам, хочется отметить, что Таотэн был прав насчёт "неверного перевода". Чем больше я работал над "Книгой", тем больше я понимал, что дело вовсе не в её тексте.
   Со временем по ночам ко мне стали приходить различные видения. События этих видений происходили в различных эпохах; то это было тысячелетия назад, то в наше время, то в будущем, но все видения объединяло одно: местом действия была Россия. И самое интересное то, что это происходило не от переваривания переведённого текста, а от обыкновенного соприкосновения с "Книгой". Я поделился этим фактом с Эо, и она предположила, что якобы это в моей сущности просыпается "Истинный Чтец". Спорить я с ней не стал. Да и как тут поспоришь? Но одно она сказала верно -- никому, и Нанубису в том числе, знать об этом не следует, и я с ней согласился.
   В этот вечер Эо, как обычно, смотрела по телевизору какой-то телесериал, а мы втроём трудились над транскрипцией* и транслитерацией** текста с непонятного на русский.
   Внезапно во всём помещении погас свет. Я быстро сообразил, что...
   -- Это наш шанс! Эо, быстро! Бежим! -- сказал я, и чиркнул зажигалкой.
   -- Стойте! -- крикнул Иван.
   -- Всем оставаться на своих местах! -- раздался голос охранника с той стороны коридора.
   -- Эо, будь любезна, -- мягко попросил я. Эо быстро "усыпила" Ивана, а заодно и деда, на всякий случай. -- Оденься потеплее, на улице холодно.
   Пока я светил зажигалкой, Эо быстро напяливала на себя мою одежду из шкафа. Через несколько секунд она была уже готова.
   -- Возьми "Книгу"! -- сказал я, а сам пока нацепил ботинки.
   Прежде чем пройти мимо защитного экрана, я бросил в его сторону отвёртку. Она беспрепятственно пролетела мимо него, и с шумом упала на забетонированный пол. К этому времени к нам приближался охранник с фонариком в руке.
   -- Всем оставаться на местах! -- снова повторил он.
   Эо не заставила себя долго ждать -- через секунду охранник был обезврежен.
   Мы вышли в следующий коридор, где было уже не так темно, как в предыдущем. У входа в этот коридор уже начали собираться милиционеры с оружием; кто с каким. Эо без труда "заморозила" и их.
   Вскоре мы выбежали на улицу, по дороге обезопасив ещё пару десятков сотрудников отдела и ещё нескольких "случайных свидетелей". Может, это и было жестоко по отношению к "мирным жителям", но мы уже настолько остервенели, настолько жаждали свободы, что нам было уже всё равно -- кто здесь свой, а кто чужой. Для нас они все были чужими.
   Весь мир был против нас... и что самое печальное -- это не было преувеличением.
   Снаружи нас встретил московский апрельский вечер. В мои ноздри влетел свежий воздух. Его сладкий привкус я ощущал языком. Да, несмотря на то, что мы находились в прокуренном отравленном городе, после спёртого подвального воздуха, этот воздух свободы казался мне свежим и сладким.
   Уже стемнело -- это было нам на руку. В основном город уже успел сбросить с себя прокопчённый автомобильными выхлопами снежный плед, оставив лишь в некоторых местах небольшие кучки грязного снега, как бы напоминая, что зима ещё не совсем ушла.
   -- Обожаю Россию! -- часто дыша набегу на пару с Эо, сказал я.
   Мы пробежали мимо нескольких многоэтажных домов, стараясь держаться окольных путей. Заметив впереди гаражи, мы ринулись к ним.
   Мы зашли за гаражи и присели на корточки, чтобы перевести дух.
   -- Почему? -- спросила Эо.
   -- Что "почему"? -- не понял я.
   -- Ты сказал, что обожаешь Россию. Почему?
   Я рассмеялся:
   -- А как её не обожать?! Ведь только в России возможно то, что невозможно ни в одной другой стране мира! Вот ответь мне, в какой ещё стране могут себе позволить обесточить целый район огромного мегаполиса? Только в России!
   Эо расхохоталась, и сквозь смех сказала:
   -- Я обожаю Россию! -- и добавила, -- Хотя и не уверена, что такое может быть только в России.
   -- Некогда рассуждать. Пойдём. Нужно поторопиться.
   -- Куда?
   -- Пойдём, пойдём. Не спрашивай.
   Я помог Эо подняться, и мы ускоренным шагом направились к ближайшему барыге, чтобы купить сотовый телефон. Мы нашли его в подземном переходе. Я выбрал самый дорогой мобильник и "беспаспортный" тариф за завышенную в пять раз цену. Пока барыга оформлял договор на тариф, используя свой паспорт вместо моего, я сбегал до банкомата и принёс необходимую сумму денег. В качестве гарантии моего возвращения, перед своим уходом я попросил Эо остаться с барыгой. "Разделавшись" с барыгой, мы отправились на поиски какого-нибудь магазина одежды.
   Мы зашли в первый попавшийся бутик. Там было светло и, что немаловажно для этого времени года, тепло.
   -- Не свети "Книгой", -- сказал я Эо, и она спрятала "Книгу" под футболку.
   -- Добрый вечер! Могу я вам чем-нибудь помочь? -- раздался приятный женский голос сзади.
   Мы обернулись. Перед нами стояла улыбающаяся блондинка. Не фотомодель, конечно, но очень даже симпатичная. ...Для меня, по крайней мере.
   Окинув с ног до головы своим взглядом Эо, которая на тот момент напоминала бомжиху, она задала мне резонный вопрос:
   -- А у вас деньги-то есть?
   Я протянул ей электронную карточку, и блондинка, улыбнувшись, удалилась к кассе, чтобы проверить её на наличие денежных средств.
   -- Простите, -- обратился я к девушке, -- а у вас есть стилист?
   -- Да. Я и есть стилист. Услуги стилиста стоят тысячу рублей. Вас это устраивает?
   -- Да, устраивает.
   -- Хорошо, -- сказала девушка, и вернула мне карту. -- С кого начнём?
   -- Может, с меня? -- неуверенно произнесла Эо, глядя на меня.
   -- Да. Начните с девушки, -- сказал я блондинке, а сам принялся присматривать одежду для себя.
   Уже через пятнадцать минут мы были в тряпках haute couture*. Сразу после того, как прибарахлились, мы направились прямиком в имидж-лабораторию. Не с целью преобразиться, нет -- с целью замаскироваться.
   В салоне красоты нас изменили до неузнаваемости. Эо остригли её роскошные длинные волосы, покрасили в рыжий цвет и сделали модную причёску, наподобие карэ. А мне изменили причёску так, что я помолодел лет на десять. Макияж -- отдельная, не заслуживающая особого внимания, история.
   Итак, из имидж-лаборатории вышли уже "не мы", а какие-то совершенно посторонние люди. Этим людям необходимо было бежать. Куда? Ну, разумеется, за границу! Но прежде им необходимо было раздобыть паспорта... разумеется, поддельные. Связей в паспортном столе у меня нет, и это удручало.
   Так как Эо была существом из другого мира, мало разбирающимся в жизни большого города (да в жизни вообще), я негласно назначил себя "мозгом" нашей команды. Покумекав, я решил, что нам необходимо немного покататься по метро, с целью поиска номеров телефонов "левых" фирм-однодневок, занимающихся изготовлением поддельных регистраций и разрешений на работу. Не исключено, что нам повезёт, и среди этих компаний мы найдём ту, которая поможет нам с паспортами. Обзвонив с десяток "фирм-фальшивок", в шести случаях я оказался послан далеко и надолго, а в трёх случаях я даже узнал много нового о своей родословной и сексуальной ориентации. И только в одном случае, на мой вопрос по поводу паспорта, ответили: "Приезжайте, и мы всё обсудим", и даже назвали адрес. По счастливому стечению обстоятельств, мы с Эо как раз подъезжали к нужной нам станции метро.
   У выхода из метро очень кстати оказалась будка моментального фото. Мы с Эо по очереди сфотографировались для будущих паспортов, и пошли дальше своей дорогой навстречу новой жизни.
   Мы вышли из подземки. У входа стояли три милиционера. Они пристально и внимательно разглядывали каждого выходящего из метро, в том числе и нас с Эо. Но мы, проходя мимо них, сделали вид, что не замечаем их, и это, что называется, "прокатило" -- на нас не заострили внимания. Мы оба волновались, хоть и не подавали вида.
   Через несколько минут мы нашли нужный нам дом. Я снова созвонился с "фальшиводокументщиком", и он, не заставив себя ждать, вышел из подъезда. Признаться, я до последнего момента опасался, что эта фирма-однодневка -- "фирма-подстава" и что нас просто пытаются заманить в ловушку, облегчив тем самым себе наши поиски. Что едва мы заплатим за паспорта, как в офис ворвётся группа захвата, и нас с Эо предадут растерзанию Нанубису, который уже вряд ли будет с нами нянчиться, как раньше. Но... едва я успел разглядеть этого человека, одетого, как начинающий драгдилер, как понял, что он не может представлять для нас ни малейшей опасности, а у меня просто чересчур разыгралось воображение. Не дошло бы до паранойи...
   -- Вы Андрей? -- спросил человек вместо приветствия.
   -- Да, я. А вы...
   -- Это не важно, -- оглянувшись, сказал он. -- Какой паспорт вам нужен?
   -- Как какой? Обыкновенный. Красненький такой... С двуглавым орлом...
   -- А. Российский. Ясно. Пять штук.
   -- Зачем мне пять штук-то? -- удивился я. -- Чё я с ними делать буду? Мне два всего надо.
   -- А! Так вам не один, а два надо? Тогда десять штук.
   Тут до меня дошло, что речь идёт о деньгах. Тогда я спросил его:
   -- "Десять штук" чего, долларов?
   -- Тьхе. Кому они сейчас нужны-то? Евро, еврики, еврушечки, -- ответил он.
   -- По рукам! Только у меня с собой сейчас денег нет. Мне надо их с карточки снять.
   -- Снимайте. Только сразу хочу предупредить: сразу такую сумму банкомат может не дать. Поезжайте на Тверскую -- там в любом банкомате хоть пятьдесят штук снять можно. Ну, можно, конечно, и прямо в банке, но лучше через банкомат.
   -- Спасибо за совет. Скажите, а как скоро вы... выполните заказ?
   -- Да полчаса всего делов-то!
   -- Так быстро?
   -- Да. Вы пока туда-обратно -- они уже и готовы!
   -- Ага, ясно. Когда деньги давать? Сейчас? -- спросил я.
   -- А не страшно? -- заулыбался молодой человек.
   -- Ну, пока вы не спросили, было не страшно. А теперь как-то, знаете...
   -- Да ладно, не парьтесь. Оплата по получении. Давайте свои "координаты", и идите за деньжатами.
   -- Хм, -- улыбнулся я. -- Однако, у вас сервис!
   -- А то! Не первый год замужем! Итак. Первый паспорт: ФИО, дата рождения?
   Парень достал засаленный блокнот, авторучку, и приготовился записывать.
   Я не без потехи начал диктовать:
   -- Значит так. Имя хочу -- Михаил. Отчество -- Анатольевич. Фамилию... м... Ну, пусть будет -- Цискаридзе. Дата рождения... А какое сегодня число?
   -- Девятое, -- ответил человек. -- А "Цискаридзе" как пишется, через "Ци" или через "Це"?
   -- А чёрт его знает... На ваш вкус, -- махнул я рукой. -- Дата рождения -- девятое апреля тысяча девятьсот семьдесят восьмого года.
   -- О'кей! А второй кто?
   -- Ну-с, барышня, вы уже придумали себе псевдоним? -- спросил я у Эо.
   -- Придумала, -- с улыбкой произнесла она. -- Екатерина Валерьевна... Тоже Цискаридзе. Родилась девятого апреля тысяча девятьсот восьмидесятого.
   -- Может, вас ещё и расписать? -- с загадочной ухмылкой спросил "фальшиводокументщик".
   -- В каком смысле? -- переспросил я.
   -- В смысле штампа. Ну, штамп о регистрации брака в паспорте вам ставить или не надо? Или будете братом и сестрой? Или, быть может, просто однофамильцами?
   -- Сейчас решим, -- сказал я.
   Мы с Эо посмотрели друг на друга. Я обхватил её ладони, прижал их к своей груди, и спросил:
   -- Катя, ты согласна выйти за меня замуж?
   -- Да, я согласна, -- не раздумывая, ответила она.
   Мы поцеловались. Молодой человек нарочито неправильно перекрестил нас, и, продолжая что-то записывать в блокнот, сказал:
   -- Объявляю вас мужем и женой! Аминь!
   Мы посмеялись немного, а затем я спросил у человека:
   -- Ну, и во что мне это обойдётся?
   -- Для вас -- бесплатно, в качестве бонуса оптовикам.
   -- Где встретимся?
   -- Не беспокойтесь. У меня есть номер вашего телефона. Я вам позвоню.
   -- Хорошо, -- тут я почему-то вспомнил о планах насчёт побега за границу. -- Погодите! А вы, случайно, загранпаспорта не делаете?
   -- Делаем. Десять штук за экземпляр, -- ответил он. -- Что, тоже два?
   -- Да. На эти же имена.
   -- Сделаем! Итого с вас тридцать штук евро.
   -- Да, спасибо, я хорошо считаю в уме.
   -- Превосходно! Тогда готовьте денежки.
   С этими словами молодой человек в спешке удалился. Мы же в свою очередь поехали на станцию Тверскую "грабить" банкомат. На этот раз мы, по понятным причинам, воспользовались услугами такси, минуя поездки в многолюдном метро.
   На Тверской яблоку негде было плюнуть. Ясное дело -- пятница. Набрать нужную сумму мы смогли только с трёх банкоматов. Я снял ещё "лишних" десять тысяч.
   -- Ну, что? Отметим нашу свадьбу? -- предложил я.
   -- Ох, тебе лишь бы только выпить, -- насупилась Эо.
   -- Может ты и права, -- сказал я. -- Сейчас ещё не время для возлияний.
   Зазвонил мой мобильный телефон -- это был наш "паспортист". Он известил нас о том, что всё готово, и мы, сев в такси, поехали за "корочками".
   Через пять минут мы с Эо снова прибыли к дому, у которого нас встретил "паспортист", но никого там не обнаружили. Я набрал номер "исполнителя заказа", и тот, не поднимая трубки, вышел из подъезда, и пригласил нас зайти. Там, в подъезде, при свете электрической лампы, мы ознакомились со своими новыми документами. Качество оказалось просто безупречным! Я передал деньги.
   Молодой человек пересчитал купюры, по дороге проверив одну из них на подлинность, и вдруг спросил:
   -- Номер мой помните?
   -- Да. 212-85-06.
   -- Забудьте! -- неожиданно выпалил он. -- Сотрите из памяти, как своей, так и телефонной! Учтите: если что, я вас не знаю, и вообще никогда не видел! Всё понятно?
   -- Да. Всё понятно.
   -- Удачи! -- с хмурым видом сказал "паспортист", и буквально выскочил на улицу.
   Я, заподозрив неладное, решил снова проверить документы. ...Нет, всё-таки придраться было не к чему -- всё было настоящим, за исключением того, что я знал, что это отнюдь не так.
   Эо обратила на себя моё внимание, и, пощипывая манжеты своего роскошного кашемирового пальто, сказала:
   -- Андрей...
   -- Миша, -- поправил я.
   Эо улыбнулась.
   -- Я, наверное, ещё долго не привыкну, что тебя теперь зовут по-другому, -- сказала она. -- Помнишь, я говорила тебе, что когда мы освободимся из плена, мне нужно будет сделать кое-что?
   -- Нет, честно говоря, не припоминаю. А что именно?
   -- Мне нужно изменить мою тёмную сущность на нейтральную. Я знаю только одного человека, который может это сделать. Это баба Нина из деревни Григорово.
   -- Григорово? А где это? -- спросил я.
   -- Это не далеко от Юркино.
   -- Угу. А что, баба Нина у нас волшебница? Или, может быть, она ведьма?
   -- Ни то, ни другое... И, в то же время, и то, и другое... Она православная монахиня. Мне довелось однажды встретиться с ней. Она сразу определила, что я не человек. -- Эо задумчиво улыбнулась, из-за чего стала походить на Мону Лизу. -- Я помню, она ещё хотела меня "очистить". Она уже начала читать молитву, но мне удалось от неё сбежать, хотя и не без труда. С тех пор я не раз задумывалась об "очистке".
   -- Ох уж мне эти "баба-Ёжкины" страсти, -- вздохнул я.
   -- Пойми, мне это нужно, -- попыталась вызвать жалость Эо.
   -- Скажи, а нельзя как-нибудь без этого обойтись? Что будет, если ты не поедешь к этой бабе-Яге... Тьфу ты! ...К этой бабе Нине?
   -- Да ничего особенного, -- спокойно так ответила Эо. -- Просто однажды ночью я тебя съем и всё... А так ничего особенного...
   Я с прищуром и нарочитым подозрением посмотрел на Эо. Её лицо не выражало никаких эмоций, зато глаза нагло хихикали.
   -- Екатерина Валерьевна шутит... И совершенно не умеет врать, -- с улыбкой сказал я.
   -- Ну, конечно шучу! Я не людоедка... А если серьёзно, то это необходимо сделать, чтобы наш ребёнок родился ну... как бы... ну, "чистым", что ли... Поверь, это нужно не только мне, но и нашей малышке. Я хочу, чтобы она была обычным человеком. Понимаешь?
   Здесь из далеко не прекрасного далёка ко мне вернулась мысль о том, что некогда я расшифровал последнее письмо от своего покойного брата, в котором было указано некое место, где, по всей видимости, находилось нечто важное для него и интересное для меня.
   -- Что ж, -- сказал я. -- Баба Нина так баба Нина. Поехали!
  
   Сыпала ночь снег
   Рваной подушкой луны
   Звёздами дискотек
   На города валуны...

DOLPHIN

"Снег"

  

16. ЛЕТЕТЬ ДАЛЬШЕ

  
   Почерневший деревянный забор сверкал прорехами. Старая бревенчатая изба, накренившаяся от времени, мокла под холодным апрельским дождём. В окнах горел жёлто-оранжевый свет.
   Я отворил цепляющуюся о землю, плохо приделанную калитку, и вошёл на территорию. Эо предпочла остаться снаружи. Я подошёл к одному из окошек с мутными от застаревшей пыли стёклами, и заглянул в дом. Сначала я никого не заметил, но потом боковым зрением увидел, как в углу комнаты зашевелилось что-то чёрное. Это была стоявшая на коленях перед иконами, что висели в углу под потолком, пожилая женщина в монашеском наряде.
   Она, опираясь на ветхий табурет, медленно приподнялась и повернулась прямо ко мне. Жестом руки она дала мне понять, что я могу войти в дом. Я почти таким же жестом молча подозвал Эо, а сам пошёл внутрь.
   В доме было ничуть не теплее, чем на улице -- это не очень радовало.
   -- Здравствуйте, -- поздоровался я.
   Бабуля стояла, опёршись о стол одной рукой, и пристально вглядывалась в нас с Эо. Лицо у старухи было почему-то озлобленным, даже зловещим. Женщина смотрела на нас минуты три, не проронив за всё это время ни слова. Я даже подумал, что она уснула, а глаза закрыть просто забыла. Возрастной склероз -- это вам не шутки.
   Я захотел нарушить тишину, и начал нарочно кашлять, но баба Нина тут же меня одёрнула:
   -- Помолчи...
   Она смотрела на нас ещё минуты три. За это время мои уши успели настолько привыкнуть к тишине, что я начал слышать не только своё дыхание, но и вдохи-выдохи окружающих.
   -- Как тебя зовут, девушка? -- наконец решив перестать сводить меня с ума, сказала бабка.
   -- Катерина, -- ответила Эо.
   -- Мне нужно твоё настоящее имя.
   Эо представилась своим настоящим именем.
   -- Знаю, зачем пришла. Я тебя помню. Раздевайся по пояс и садись на стул. А ты парень ступай-ка пока, бабушке помоги дровишек наколоть, раз уж без гостинца приехали. Топор или в сенях или у крыльца поищи, где-то там должен быть.
   Я начал извиняться:
   -- Простите, пожалуйста. Я как-то не подумал, насчёт подарка. Может, деньги возьмёте? С этим проблем нет...
   -- Извиняться ни к чему, и денег я не беру... А вот дровишек наколи -- от этого толку поболе будет. И пока не позову, в дом не заходи да в окна не гляди... Будешь слышать крики нечеловеческие, будто режут кого, так не тревожься... И помни -- в дом ни ногой, ни глазом в окно! Запомнил?
   -- Запомнил, -- сказал я, и решил подколоть старуху, -- А подслушивать можно?
   -- Ну, всё. Ступай, ступай... -- отмахнулась она, и я вышел за дверь.
   В сенях было темно -- хоть глаз выколи.
   При помощи зажигалки я отыскал топор, от которого осталось только название из-за толстого слоя ржавчины на топорище. Выйдя на улицу, я увидел небольшую пристройку позади дома, и вошёл в неё. Она оказалась навесом для хранения дров.
   В углу лежала небольшая куча распиленных берёзовых брёвен, которые следовало расколоть, примерно, на четыре -- пять частей. В стороне от брёвен на земле лежали точильный брусок и свеча. Я зажёг свечу и принялся точить топорище. Я никогда в жизни не делал ничего подобного, поэтому счистив кое-как ржавчину и оставшись этим довольным, я перешёл к непосредственной колке дров.
   Я взял одно брёвнышко, поставил его "на попа", и, что было сил, с размаху треснул по нему топором. Бревно "проглотило" половину топорища и наотрез отказалось отдавать топор обратно.
   -- Ну, я же сотню раз видел по телевизору, как это делается! -- успокаивал я себя, с большим усердием пытаясь высвободить инструмент.
   Будущие дрова порядком отсырели, и потому трудно поддавались колке. Потом я вспомнил, что если бревно плохо раскалывается, то нужно врубить топорище в бревно, а затем, подняв топор вместе с бревном, как можно выше, сбросить бревно на обух топора, одновременно, как бы, перевернув бревно. При этом необходимо, чтобы при ударе обух имел под собой твёрдую опору. Господи, целая наука!
   Поступив по вышеописанному рецепту со всеми брёвнами, я добился не малого успеха -- больше половины кучи брёвен были беспощадно расщеплены на поленья. Оставшиеся брёвна я решил оставить на "после перекура".
   Не успел я закурить, как из дома вышла баба Нина.
   -- Эй, парень! Пойди-ка сюда. Скорей!
   Я подбежал к старухе, и заметил, что она дышит тяжело и часто.
   -- Что случилось? -- спросил я.
   -- Вот тебе ведёрко. Сбегай на колодец, принеси воды.
   -- С ней что-то не так? -- снова спросил я.
   -- Беременна она.
   -- И что с того? Я знаю...
   -- А чего ж тогда не сказал-то, раз знал? -- с укором в голосе спросила меня старуха.
   -- А по животу не видно, что ли? -- рассердился я. -- Вы же ясновидящая! Как же вы не увидели-то?
   -- Да стара я уже, парень! Способности мои ослабли... Не справиться мне с двоими-то сразу... Ну? Чего стоишь, лясы точишь? А ну бегом за водой! Всё от тебя сейчас зависит!
   Я побежал к колодцу, как ненормальный, а старуха вернулась в дом.
   Подбежав к колодцу, я, находясь в полупаническом состоянии, чуть не зашвырнул ведро в колодец, но вовремя пришёл в себя.
   Я открыл дверцу колодца. Вместо ведра, которое, по идее, должно быть на цепи, я обнаружил незамысловатый карабин. Я сразу сообразил, что даденное мне ведро нужно прицепить к карабину, что и было сию минуту исполнено. Я быстро опустил ведро в колодец, и, услышав всплески, а затем и характерный звук воды, стремительно заполняющей пустСты ведра, начал вытягивать ведро наверх.
   Поднимая ведро, я понял, что мне явно не мерещится, что ведро уж как-то слишком увесисто. Было ощущение, что какая-то невиданная сила тянет ведро вниз, в то время, как я тянул его наверх. В тот момент мне казалось, что некто сидящий в колодце играет со мной в "перетягивание каната". Чем выше я поднимал ведро, тем тяжелее оно становилось.
   Сделав пару оборотов колодезной ручкой, я понял, что груз прибавил в весе настолько, и что без помощи своих плечей мне не обойтись. Наконец, вес ведра стал настолько неподъёмным, что я отпустил ручку, и она начала вращаться с большой скоростью. В тот же миг на всю деревню раздался истошный крик Эо.
   -- Да что ж такое-то! -- разнервничался я. -- Неужели колка дров отняла у меня все силы, что я не могу поднять каких-то десять килограммов? Обхохочешься!
   Я засветил зажигалкой, и заглянул в колодец. Там, внизу обеими руками кто-то действительно держался за ведро.
   -- Оба-на! Утопленник, что ли? -- подумал я вслух, и мне стало не по себе.
   Присмотревшись получше, я в страхе отшатнулся от колодца. Этот "кто-то" был моей точной копией! Причём выглядел он вполне себе жизнерадостным. Он держался за ведро, как за спасательный круг, и смотрел на меня, беззвучно улыбаясь во весь рот. Я почувствовал, как по моей спине пробежали мурашки, размером с горошину.
   "Всё от тебя сейчас зависит!" -- неожиданно для себя, вспомнил я бабкины слова.
   Я собрал всю свою волю в кулак и принялся поднимать ведро. На этот раз оно имело нормальный вес, и я с лёгкостью его, наконец-таки, поднял.
   Когда я отцепил ведро от карабина, то, несмотря на скудное освещение, заметил, что в нём что-то шевелится. И не трудно себе представить моё удивление, когда посветив зажигалкой, я обнаружил, что ведро оказалось полным полно чёрных пиявок.
   Плюнув на всё, я кинулся назад к избе.
   На крыльце стояла свесившая голову старуха, подпирая обеими руками дверные косяки.
   -- Что с ней? -- бесцеремонно спросил я.
   Баба Нина только тяжело вздохнула, не сказав ни слова. Я отпихнул старуху в сторону и пошёл в избу.
   -- Ой, да не ходи ты туда, Бога ради! -- заныла мне вслед старуха. -- Ну, не ходи!
   Я, понятно, слушать её не стал.
   Войдя в дом, я увидел Эо лежащей на полу. Из-под её подола юбки выглядывала куча белых тряпок, запачканных в крови. Вокруг неё были расставлены зажжённые свечи, а у изголовья лампада.
   -- Да не тронь ты её! Пусть отдыхает... -- снова заныла бабка, войдя в избу.
   -- Что с ней? -- спросил я бабку, не отрывая взгляда от Эо, не подававшей признаков жизни. -- Она жива?
   -- Да типун тебе на язык! -- встрепенулась старуха. -- Ты что такое говоришь-то? Жива, конечно! Измаялась шибко, вот и всё...
   Я вновь взглянул на окровавленные тряпки, и спросил у старухи, которая явно чего-то не договаривала:
   -- А ребёнок жив?
   Бабка подошла ко мне, приложила обе ладони к моей груди и сказала:
   -- Ты молодец, сынок... Ты молодец...
   Я в ярости схватил старуху за плечи и начал трясти её.
   -- Говори, что с ребёнком! Ну!
   Бабка, как будто, наконец, проснулась, и завопила:
   -- Чу! Чу, парень! Чу! Как с горы камень упал, так и с тебя гнев спал. Аминь.
   Бабка перекрестила меня три раза, и я почувствовал, как мои руки ослабели.
   Мы с бабой Ниной повернули головы к Эо, так как неожиданно, расставленные вокруг неё свечи начали издавать жуткий треск.
   Через несколько секунд треск прекратился, и баба Нина с улыбкой произнесла:
   -- Не печалься понапрасну. Жив твой ребёночек. Теперь у вас всё хорошо будет.
   Моя нервная система всё-таки дала маху, и я, будучи больше не в силах сдерживать чувства, разревелся.
   -- А сразу нельзя было сказать, что ребёнок жив? Обязательно надо было мне нервы трепать?
   -- Сразу нельзя было, сынок... -- сказала бабуля, гладя меня по голове. -- А теперь я точно знаю -- жив ребёночек, жив... Эх... Ну, и досталось же им обоим, ой-ой... Ну ничего, ничего. Скоро они оба поправятся, и всё у вас будет хорошо...
  
  
   В русской печи потрескивали дрова. Баба Нина, стоя на коленях перед иконами и зажжённой лампадой, шептала себе под нос священные слова. Я безотрывно смотрел на пламя, и не думал ни о чём. Я услышал позади себя еле слышные вздохи, но не обратил на них особого внимания.
   -- Андрей, -- позвала меня Эо.
   Я немедленно подошёл к ней. Бабуля не отрывалась от молитвослова.
   -- Как ты себя чувствуешь? -- спросил я.
   -- Как бабочка, которая только что покинула свою куколку. Просто нужно немного времени, чтобы крылья расправились, и можно лететь дальше.
   -- С днём рождения, бабочка!..
   Мы улыбнулись, и соприкоснулись лбами и кончиками носа.
   Через несколько минут баба Нина закончила свою ночную молитву, и подошла к столу, на котором стоял старый алюминиевый тазик с водой, и лежала наша книга.
   -- Можно посмотреть? -- спросила она.
   -- Попробуйте, -- сказал я, предвкушая посмеяться над глупой бабкой.
   В это время Эо скзала:
   -- Так спать хочется. Я посплю ещё немного?
   -- Конечно, отдыхай! -- сказал я. -- Тебе не холодно? Пол-то холодный...
   -- Нет, нет. Мне хорошо.
   -- Ну, давай, спи.
   Эо закрыла глаза и начала засыпать. Баба Нина, правда, не без усилий, но открыла-таки "Книгу", и у меня отвисла челюсть. С умным лицом бабка принялась читать про себя.
   Я не мог за этим спокойно наблюдать, и спросил её:
   -- Вы... э... моя родственница?
   Баба Нина искоса посмотрела на меня.
   -- Почему ты так подумал?
   -- Потому что только я или мои родственники могут открыть эту книгу.
   Она улыбнулась и сказала:
   -- Великая сила в тебе, сынок, но и я не слаба. Святые молитвы большой силой обладают, но помогают они не всякому; только тому, кто верит всем сердцем и всей душой.
   -- В кого верит? -- спросил я её, ни на секунду не сомневаясь, что получу вразумительный ответ на столь важный для меня вопрос.
   Бабуля хмыкнула:
   -- Да в кого угодно, лишь бы Вера эта проповедовала мир, добро и милосердие. Я, вот, в Господа нашего Иисуса Христа верую. А ты?
   Я задумался ненадолго.
   Не желая обманывать ни себя, ни бабу Нину, я ответил:
   -- Я не знаю... Пока не знаю...
   -- А зря... Подумай, к чему у тебя душа близко лежит, ту Веру и прими. А принявши, не предавай Её и не изменяй Ей.
   -- Ясно... Спасибо вам...
   -- За что? -- искренне удивилась баба Нина.
   -- За всё, -- начал я с общего. -- За Эо. За ребёнка. За мудрые слова.
   -- Жену твою и чадо не я спасла, а ты. А мудрости в моих словах не больше, чем в твоих, -- отмахнулась старуха.
   -- Я спас? Как это "я"?
   -- Ты, ты, сынок... -- настаивала на своём старуха, и после короткой паузы продолжила, -- Ты на колодец ходил? Ходил. Нечистую силу видел? Видел... А ведёрко-то всё ж вытащил.
   -- А причём здесь...
   -- Да колодец-то -- суть ейная душа была, -- загадочно сказала бабка и кивнула в сторону "спящей красавицы". -- И душу-то ей не я, а ты вычистил... Я только Господа просила, чтобы пособил Он тебе, чтобы отваги ниспослал.
   -- Бред, -- вылетело у меня на выдохе.
   -- Не веришь мне? Так сходи опять на колодец, и увидишь, что колодца-то и нет вовсе...
   -- Т... То есть как это "нет"?
   -- А так и "нет", -- развела старуха руками.
   Я посмотрел на бабку расширенными глазами, и заявил:
   -- Вы что, издеваетесь надо мной? Что значит "сходи"? Вы хоть представляете себе, какой только херни я там не насмотрелся? Я теперь по ночам спать не смогу нормально! Да я теперь этот грёбаный колодец вообще за километр обходить буду!
   -- Ой, не ругайся! А к колодцу сходи. Ведёрко-то там, поди, оставил? Принести бы надо. Одно оно у меня. А то поутру пройдёт кто мимо, и умыкнут. Люд-то у нас какой: добро ничейное -- значит, и взять можно.
   Я вздохнул, но, видно, делать нечего, надо идти. Накинув куртку, я вышел из дому.
   На улице было слегка морозно. Вместо дождя шёл частый, но мелкий снег. Где-то вдалеке, на другом конце деревни стоял один единственный фонарный столб. Он усердно пытался осветить путь всем жителям Григорово, но его свет мог быть полезен лишь тем, кто жил не так далеко от него, как баба Нина.
   Не сразу вспомнив, где находится колодец, я направился к этому месту. Было немного жутковато, но падающий снег, чудесным образом рассевающий фонарный свет по всей улице, действовал на меня успокаивающе. Всё вокруг перестало быть мрачным, потому что снег, который успел плотно покрыть всю доступную ему поверхность, сделал всё тёмно-синим.
   На силу я, наконец, нашёл ведро. Оно одиноко стояло на небольшом протоптанном пятачке припорошенной снегом земли. Колодца поблизости действительно нигде не было. Я подошёл к ведру, и опрокинул его ногой, опасаясь пиявок. Но вместо мерзких водоплавающих кровопийц, в ведре была наполовину замёрзшая вода. Я вытряхнул из ведра оставшийся в нём лёд, и пошёл обратно, чтобы вернуть хозяйке её добро.
  
   Ночь, день -- спать лень.
   Есть дым -- чёрт с ним.
   Сна нет -- есть сон лет.
   Кино -- кончилось давно.
   Мой дом, я в нём
   Сижу -- пень пнём.
   Есть свет, сна нет.
   Есть ночь -- уже уходит прочь.
   Стоит таз, горит газ.
   Щелчок -- и газ погас.
   Пора спать... В кровать!
   Вставать, завтра вставать

КИНО

"На кухне" (полный текст)

  

17. УЧИТЕЛЬ "XEROX*"

   Вот уже полторы недели мы жили у бабы Нины, между делом помогая ей по хозяйству. За это время я успел залатать прохудившуюся крышу, прочистить печной дымоход и натаскать из леса уйму дров. Меня тешила мысль о том, что здесь нас если и будут искать, то в самую последнюю очередь, а в нашем положении о лучшем мечтать не приходится.
   Однажды, ранним утром баба Нина собралась уезжать на неделю в монастырь, оставив на нас с Эо свой дом.
   -- Девица уж поправилась, -- сказала она. -- Моя помощь ей без надобности. Осталась самая малость -- помолиться за неё... Вот поеду сейчас в монастырь, там и помолюсь...
   -- Хорошо. Тогда оставьте нам хотя бы ключ, чтобы мы могли закрыть дверь, когда будем уезжать, -- сказал я.
   Бабуля лишь развела руками, и, улыбнувшись, сказала:
   -- А у меня и замка-то нет.
   -- А воров не боитесь? -- спросил я.
   -- Нет, не боюсь. Брать у меня нечего. А уходить будете, так палкой дверь с улицы приприте, да и всё.
   -- То есть, как это "брать нечего"? Да у вас одних только икон на миллион! -- поразился я бабкиной беспечности.
   Старуха рассмеялась:
   -- А я милость Божью не на рубли вымеряю, потому они ко мне и возвращаются! У меня их уже два раза воровали, а они вернулись... Мне только иконы-то и нужны. Есть они у меня -- я и рада, а лишнего мне не нужно... Счастлив не тот, у кого много, а тот, кому хватает. А кто не унывает, тому и Бог в помощь.
   Ай да баба Нина! Вроде и не сказала ничего, а сколько мудрости, расставляющей, казалось бы, уже давно устоявшиеся, привычные вещи по своим местам!
   -- Ой, ну ладно, пойду я, -- спохватилась старуха. -- Заболталась я тут с вами. На автобус опоздаю. Ну, ладно. Прощайте. Лихом не поминайте.
   -- Да о чём вы говорите? Каким "лихом"? Вы же нам так помогли! Спасибо вам огромное! -- сказал я, и заключил её ладонь в обе свои.
   Бабуля не смогла сдержать слёз.
   -- Ох, привыкла я к вам, ребятки. Я ко всем быстро привыкаю, а вас за детей своих принимаю. Вы уж не забывайте меня, навещайте старушку, не ленитесь. Ой, ну, всё, пойду, пойду...
   -- До свидания, баба Нин! -- сказал я.
   -- До свидания! -- подхватила меня Эо.
   -- Прощайте! -- сказала баба Нина, обняла нас обоих, расцеловала, а потом, взяв с собой корзину с гостинцами, ушла без оглядки, плотно прикрыв за собой дверь.
   Я недолго посмотрел на закрытую дверь, а затем перевёл взгляд на Эо. Она вытирала руками свои слёзы.
   Я подошёл к ней сзади и обнял.
   -- Ты чего? -- спросил я. -- Сентиментальная, ты моя.
   -- Да она как сказала, что за детей нас принимает, так я сразу вспомнила, что своих родителей и не помню. Меня в "Ксетра Савитар" монахи с двух лет воспитывали. Ну, и нахлынуло на меня... Прямо сама не знаю, что такое...
   Я сел на стул возле окна. На улице светило такое сумасшедшее солнце, что казалось, будто за окном было не меньше тридцати градусов тепла. Но обесцвеченная прошлогодняя трава и безлиственные деревья беспощадно напоминали о том, что за окном ещё только апрель.
   -- Нам ведь тоже пора уходить, -- сказал я, не отрывая взгляда от весеннего пейзажа за окном.
   -- Да. Пора, -- вздохнула Эо. -- Андрюш, мне нужно тебе кое в чём признаться.
   Я посмотрел на неё, и стал молча дожидаться продолжения.
   -- Помнишь Маледэр? -- спросила она.
   -- Да, а что?
   Эо сделала виноватый взгляд.
   -- Его... В общем, его на самом деле нет.
   -- То есть, как "нет"? Я ж его собственными глазами...
   -- Это был гипноз, -- перебила меня Эо. -- Варун сделал это по моей просьбе.
   -- Зачем?
   -- Ну, чтобы... ввести тебя в заблуж... Эх, да кому я вру?.. Чтобы просто-напросто запудрить тебе мозги таким образом, чтобы ты сам по доброй воле согласился перевести для нас "Книгу"... Прости...
   -- Не, не получается! -- засмеялся я. -- Когда Ахилла дала мне одну из Семи Печатей в руки... -- тут мой смех резко пропал. -- Чёрт!.. Это тоже...
   -- Гипноз, -- договорила за меня Эо.
   Я опустил голову, и после паузы с обидой спросил:
   -- Чем ещё ты меня "обрадуешь"?
   -- Когда ты рассказал мне про чудовище, от которого Варуна спасла Инга, я сразу поняла, что Варуна, скорее всего, к тому моменту уже не было в живых.
   -- Как? Но я же говорил с ним, я его...
   -- Гипноз...
   Я начал выходить из себя:
   -- Гипноз, гипноз... А сейчас? Сейчас тоже гипноз?
   -- Андрюш, ну прости меня... Прости, что не сказала раньше... -- Мы помолчали немного, а потом она добавила, -- Нет. Сейчас не гипноз.
   Я подошёл к иконам, и произнёс молитву:
   -- Господи, если ты есть, помоги, дай нам сил!
   Я перекрестился, и пошёл одеваться.
   -- "Нам", -- с улыбкой процитировала меня довольная тем, что я её простил, Эо.
   Мы оделись и вышли из дома. По напутствию бабы Нины, я припёр уличную дверь стоявшей у крыльца дубиной, видимо, предназначенной именно для этих целей.
   -- Ну, что, -- обратился я к Эо. -- пойдём искать своё пристанище?
   -- Пойдём... Как насчёт Индии?
   -- Эо, ты до сих пор продолжаешь читать мои мысли! Неужели баба Нина так тебя и не "очистила"?
   Эо только рассмеялась в ответ:
   -- Просто я тебя люблю, а это уже не мало...
  
  
   Мы стояли перед развалинами бывшей фермы в Юркино. Перед нами были четыре тамбура.
   ""Юркино. Ферма. Третий вход слева. Направо. Портфель под доской", -- размышлял я. -- Или, всё-таки, "Юркино. Ферма. Третий вход слева направо. Портфель под доской"? Ладно, сейчас выясним. Надеюсь только, что из этих двух вариантов действительным окажется первый, в противном случае нам придётся перелопатить всю ферму в поисках доски, под которой находится некий портфель"
   "...Третий вход слева..."
   Я удачно проскакал по высохшим навозным кочкам, и вошёл в третий тамбур. Следом вошла Эо. Ей повезло меньше -- она таки не обошла вниманием жидкую коровью "мину", и вляпалась в неё.
   "...Направо..."
   Войдя в "останки" коровника, я обратил внимание на то, что одна половина крыши была обрушена, а вторая всем своим ужасным видом грозилась последовать примеру первой. Тут и там беспорядочно лежали прогнившие доски, куски шифера и кирпичей.
   Я повернул направо, и обнаружил между третьим и четвёртым тамбурами проход в помещение. Заглянув внутрь, я отметил, что окно в помещении было заколочено досками, а густые сети паутины заполоняли все углы сверху до низу.
   "...Портфель под доской"
   Как ни странно, при всей разрухе давно пустующей фермы, на полу в этом помещении лежала только одна широкая доска. Я поднял её и... не обнаружил там ничего. Ничего, кроме отсутствия пола; под доской был только рыхлый чернозём.
   -- Ничего, -- сказал я, упав на колени.
   Эо подошла ближе.
   -- Да, действительно "странно", -- сказала она и присела на корточки. -- Неужели нас опередили?
   Я встал с колен и закурил.
   -- Пойдём, -- обратился я к Эо. -- Нам сейчас не до этого. Нам нужно покинуть страну.
   -- Подожди, -- вдруг сказала она.
   Лёгкими движениями Эо начала разгребать землю. Я без особого интереса недолго понаблюдал за этим, а потом вышел на улицу.
   Через полминуты ко мне вышла Эо. Она держала руки за спиной, но я не обратил на это внимания.
   -- Ну, как? Ничего? -- спросил я, больше из вежливости.
   -- Ничего, кроме этого, -- улыбаясь, ответила она.
   Эо показала мне свои руки, а в них... она держала старый коричневый портфель из натуральной кожи.
   -- Ого! -- обрадовался я. -- Что в нём?
   -- Не знаю.
   Я открыл портфель, в нём был целлофановый свёрток. Я вынул его, и проверил портфель на предмет присутствия в нём ещё чего-нибудь. Пусто.
   Откинув портфель в сторону, я принялся изучать содержимое свёртка. Свёрток представлял собой обычный целлофановый пакет с ручками, приобрести который можно в любом продуктовом магазине. В пакете был маленький прозрачный пакет, в котором находилась стопка листов формата A5*.
   Я вынул листы. На первом из них Сашиным почерком было написано:
  

Доброго времени суток, друг!

   Я искренне надеюсь, что это письмо сейчас читает мой друг, а не враг.
   Я не стану объяснять содержимое листов, которые ты сейчас держишь в руках. Хочу лишь попросить тебя об одном: если для тебя эти документы не представляют интереса, то прошу тебя -- сейчас же сожги их!
  
   Письмо было без подписи, но в ней и не было необходимости -- однозначно, это было написано моим братом. Меня поразила его невероятная предусмотрительность, граничащая с провидением.
   Я бегло просмотрел листы. Выяснилось, что это было ксерокопией текста "Шестой Печати".
   -- Ну, что ж. Сжечь, так сжечь, -- сказал я.
   -- Что сжечь? -- спросила Эо.
   В ответ я дал ей Сашино письмо, а сам тем временем начал сминать каждый лист из стопки в комки.
   -- Ты уверен? -- спросила меня Эо после прочтения письма.
   -- Да. Не вижу смысла хранить эту копию; во-первых, у меня есть оригинал, а во-вторых, как сказал Таотэн, дело не в тексте, а в самой "Книге"...
   -- И ты в это веришь?
   -- Я это знаю, -- сказал я, и поджёг кучу бумажных комьев.
   Когда от листов копии остался один только пепел, мы направились в Талдом, чтобы там сесть в такси и уехать в Москву.
   Любой обманчив звук, --
   Страшнее тишина, --
   Когда в самый разгар веселья падает из рук
   Бокал вина

СПЛИН

"Романс"

  

18. ВО ИМЯ СЧАСТЬЯ СВОЕГО

  
   На стеклянном витраже у входа в аэропорт нас приветствовало напечатанное максимально крупным шрифтом оптимистическое объявление: "Уважаемые пассажиры! В связи с погодными условиями, рейс "Москва -- Берлин" перенесён с 1600 на 1840. Администрация аэропорта "Домодедово"". "Оптимистическое" потому, что к нам, улетающим в Индию, это безобразие, Слава Богу, не имело никакого отношения.
   Мы вошли в здание аэровокзала, и подошли к приёмной, где толпились возмущённые пассажиры.
   -- Здравствуйте! Чем могу помочь? -- слёту отчеканила девушка-администратор.
   -- Здравствуйте! -- поздоровался я. -- Могу я приобрести два билета на рейс в Индию?
   -- Да, конечно! В каком городе Индии вы бы хотели, чтобы приземлился ваш самолёт?
   -- В каком смысле?.. Там что, в каждом городе аэропорт?
   -- Да, почти в каждом, -- невозмутимо ответила администратор.
   -- Вы знаете, мы никогда не летали в Индию... Что бы вы нам посоветовали? Где, на ваш взгляд, интересней?
   После паузы администратор решила сразить меня своими познаниями в географии:
   -- Ну, например, как вы знаете, Нью-Дели -- это официальная столица Индии. -- И с чего она взяла, что я это знаю? -- Здесь, конечно, без комментариев... Мумбаи, бывший Бомбей -- не менее знаменитый город... Панаджи в штате Гоа -- очень модный сейчас город, особенно среди молодёжи... Колката (в прошлом Калькутта), Ченнай в штате Тамил-Наду...
   -- Давайте остановимся на Бомбее, -- прервал я девушку, которую, судя по надписи на бейджике, звали Олей. -- Как он там правильно называется?
   -- Мумбаи.
   -- Прекрасно! Давайте два билета до Мумбаев.
   -- Хорошо. Будьте добры, ваши паспорта.
   Я дал девушке наши паспорта. Она отсканировала их с разворотов с фотографией и пропиской. Мы с Эо молча наблюдали за тем, как девушка что-то печатала на компьютере.
   Через минуту администратор поменялась в лице и посмотрела сначала на меня, а затем на Эо... В монитор компьютера... на меня... на Эо... Снова в компьютер... опять на меня... ещё раз на Эо...
   Вот где я пожалел, что Эо уже перестала обладать своими экстрасенсорными способностями. Сейчас был бы очень даже к месту какой-нибудь гипнотический трюк. Но, увы, нам с Эо оставалось только молиться, чтобы администратор Оля не нашла сходства между лицами на фотографиях в наших поддельных паспортах и лицами из милицейской розыскной рассылки в мониторе её компьютера.
   Нет, я не видел, что происходило на экране монитора, но когда администратор стала смотреть то в него, то на нас: тут уж не трудно было догадаться, что на самом деле происходит -- я много раз видел это в фильмах.
   Я не выдержал и с наивным выражением спросил:
   -- Что-то не так?
   -- Нет-нет, -- явно волнуясь, ответила девушка. -- Простая формальность. Ещё минуту, пожалуйста.
   Я притворно тяжело вздохнул и облокотился на стойку ресепшена. Внезапно ко мне сзади кто-то подскочил и наглым образом отпихнул меня в сторону. К моему удивлению этим наглецом оказалась хрупкая на вид блондинка.
   -- Полегче нельзя? -- возмутился я.
   -- Нельзя, иначе опять оба в подвал угодите, -- последовал мгновенный ответ.
   Я присмотрелся и узнал в девушке Ингу.
   -- Билеты! Живо! -- приказала она администратору, и та -- судя по всему, загипнотизированная -- моментально повиновалась, и отдала нам наши паспорта и быстро оформленные билеты.
   -- Что ты зде...
   -- Так. Молчите оба, и слушайте меня внимательно, -- сказала Инга. -- Рейс до Мумбаи через пятнадцать минут. Я проведу вас через таможенный контроль. Весь ваш багаж вам придётся оставить здесь.
   -- Но у нас нет багажа, -- сказала Эо.
   -- Тем лучше.
   -- Постой, -- сказал я. -- Почему мы должны тебе верить? Если мне не изменяет моя память, ты у Нанубиса в прислужницах числишься... Почему ты нам помогаешь?
   -- Захлопни пасть, -- спокойно так сказала Инга. -- Да я работаю на него, но личная жизнь, моё счастье для меня на первом месте...
   -- Поясни, -- недоверчиво сказала Эо.
   Инга посмотрела на свою экс-соперницу, и сказала:
   -- Благодаря твоему отказу, Таотэн приполз ко мне на коленях и умолял меня простить его и начать всё "с чистого листа". Я, ни секунды не раздумывая, приняла его предложение. Так что сейчас я помогаю не вам, а себе. Чем дальше вы уедете, тем лучше как для вас обоих, так и для меня. Чем быстрее ты исчезнешь, тем быстрее Таотэн тебя забудет...
   -- Что-то вроде "с глаз долой -- из сердца вон"? -- добавил я.
   -- Да. Довольно разглагольствовать. Пора идти.
   -- Хорошо, сейчас пойдём, -- сказал я. -- Но сначала один вопрос.
   -- Только быстро -- время не ждёт.
   -- Почему ты не спросишь у нас, где "Книга"?
   -- Потому что, во-первых, я знаю, что она у вас, а во-вторых, мне всегда было на неё глубоко плевать. Я никогда не понимала, почему вокруг этой книжки такой ажиотаж... Я свободный воин. Я сама по себе. Меня привлекают только приключения как таковые, а не достижение намеченных целей. Особенно если эти цели не мои.
   -- Сколько пафоса! "Свободный воин"... "Сама по себе"... -- сказал я. -- Да ты просто самый настоящий романтик!
   И без того недружелюбно настроенная Инга разозлилась ещё пуще.
   -- Не вешай на меня ярлыки, я ведь и обидеться могу!
   -- Ладно, не злись, -- сказал я. -- Я вовсе не хотел тебя обидеть. Мы будем тебе очень признательны, если действительно нам поможешь покинуть Россию.
   -- То-то же. За мной!
   Мы быстро зашагали по аэровокзалу.
   У конечного терминала таможенного контроля нас "приветливо" встретили досмотрщики. Незаметно как для окружающих, так и для нас, Инга нужным образом "обработала" таможенников, и один из них поставил в наших билетах необходимые печати.
   -- Спасибо, -- сказал я Инге.
   -- Счастливо! -- ответила она. -- Надеюсь, никогда больше не встретить вас. Прощайте!
   -- Прощай! -- в один голос сказали мы с Эо, и, не оглядываясь, пошли по направлению к посадочному трапу.
   У входа в самолёт стюардесса проверила наши билеты, и, пожелав мягкой посадки, вежливо предложила пройти в салон.
   Мы вошли внутрь самолёта и заняли свои места. Эо досталось место у иллюминатора, а мне среднее.
   Ближе к концу посадки на свободное крайнее место рядом со мной присел подросток -- парень, лет четырнадцати. Искоса я наблюдал, как он положил на колени свой ноутбук и включил его. Пока загружалась операционная система, парень надел наушники, а затем подключил их к ноутбуку. Когда компьютер окончательно "заработал", парень первым делом запустил мультимедиа-проигрыватель и открыл в нём с десятка два mp3-файлов. В наушниках еле слышно заиграла рок-музыка.
   Через некоторое время самолёт набрал высоту. Я жестом подозвал стюардессу, и попросил её принести стакан виски со льдом, и спустя минуту я уже держал его в своих руках.
   -- Хочешь чего-нибудь? -- спросил я у Эо, пока стюардесса ещё не ушла.
   -- Поскорее приземлиться, -- ответила она.
   -- Но мы же только сели в самолёт... Боишься?
   -- Волнуюсь немного. Я никогда раньше не летала на самолётах.
   В разговор вступила стюардесса.
   -- Простите за бестактный вопрос. Вы беременны? -- спросила она у Эо.
   -- Да, -- ответила она.
   -- В таком случае я могу вам посоветовать совершенно безвредное успокоительно средство. Дело в том, что, как правило, беременные женщины -- особенно те, кто впервые летят на самолёте -- довольно плохо переносят перелёты. У них беспричинно поднимаются нервы, и нередко эта нервозность перерастает в панический страх. У будущих мам поднимается давление, а это может навредить вашему малышу... Ну, так как? Принести?
   -- Скажите, а у этого средства есть название? -- спросил я, показывая свою деловитую дотошность.
   -- Да, конечно! Оно называется "Невропассит".
   Немного подумав, Эо ответила:
   -- Нет, спасибо. Пожалуй, я справлюсь сама.
   -- Как пожелаете. Но если передумаете, я всегда к вашим услугам, -- сказала стюардесса.
   -- А если не передумаем, то вы не к нашим услугам? -- пошутил я.
   К моему удовольствию, стюардесса оказалась с чувством юмора.
   Она улыбнулась и сказала:
   -- Я всегда к вашим услугам. Приятного полёта!
   -- Спасибо, -- ответил я, и она ушла.
   Я допил свой виски и взял Эо за руку.
   Она вздохнула:
   -- Так грустно... Я больше никогда не смогу побывать в России?
   Вместо ответа, глядя в иллюминатор, я прочёл:
  
   Я не смотрю в глаза твои -- боюсь,
   Что выпью всю тебя я без остатка.
   С молчанием своим в дурном припадке
   Я, что есть сил, отчаянно борюсь.
   А толку-то! Случается момент,
   И слово подползёт от сердца к глотке,
   Да и застрянет там болезненной щекоткой;
   И от болезни той лекарства нет...
   Ах, больно мне! Как больно мне в груди!..
   А впрочем, знаешь, я к той боли привыкаю...
   Но всё ж надеюсь... Верю... Нет, я ЗНАЮ,
   Что будет наша встреча впереди!
  
   Я посмотрел на Эо, и она спросила:
   -- Красивые стихи. Кто автор?
   -- Я.
   -- Правда? Вот уж не думала, что пишешь стихи.
   -- Писал, -- поправил я её. -- Теперь это всё в прошлом.
   В этот момент правая рука задремавшего под музыку мальчугана соскользнула с ноутбука и задела провод наушников. Джек наушников с лёгкостью вырвался из входа для них в ноутбуке, и последний негромко "запел" какую-то лирическую песню. Я посмотрел в монитор, и прочёл надпись в мультимедиа-проигрывателе: "Сплин. Сиануквиль". Так как эта песня была последней в списке воспроизведения, я решил, что не стану будить мальчика, чтобы тот "сотворил чудо" и сделал так, чтобы музыка прекратилась, а дослушаю песню до конца.
   Через две с половиной минуты песня закончилась, и ноутбук замолк.
   -- Хорошая песня, -- заметила Эо.
   -- И к месту, -- добавил я.
  

19.*

  
   Прошёл пятьдесят один год, семь месяцев и три дня.
   Послезавтра, 9 августа 2061 года меня не станет. Я это точно знаю. А посему хочу дорассказать эту забытую мной полвека назад историю... Только очень коротко, потому что время уже позднее, а завтра мне писать уже будет некогда...
   Итак, мы с Эо прилетели в Мумбаи. Город встретил нас очень тёплым мелким дождём и хмурым небом. Воздух был свеж, но, как мне показалось, тяжёл.
   Мою электронную карту Российского Сбербанка не принимал ни один банкомат, но "прощаться" я с ней не стал -- двести тысяч евро на дороге обычно не валяются.
   Через неделю мы уехали в Дели, где я устроился грузчиком в продуктовый магазин. Там нам удалось снять крохотную комнатёнку в русском квартале.
   Со временем родилась наша дочь Анна. К тому времени я уже привык звать Эо Катей. Мы жили бедно, я не мог обеспечить свою семью. Мы с Эо стали часто ссориться по этому поводу, и, в конце концов, она не выдержала.
   Когда я в очередной раз ушёл на работу, Эо собрала вещи, забрала нашу дочку и ушла. Анечке тогда было всего два с половиной годика. Я вернулся с работы и обнаружил на "Книге", что лежала на кровати, записку:
  
   Д'Аур, прости, что снова предала тебя. Обещаю, что этого больше не повторится... Потому что мы никогда больше не увидимся. Я встретила другого мужчину. Он хороший, а главное, обеспеченный человек. Чего ещё мне желать для моей нашей Анечки?! Я люблю тебя, но ещё сильнее я люблю Анечку... Я не хочу, чтобы моя дочь жила в нужде и нищете...
   Я покидаю Индию. Прости, но ради блага нашей дочери я не скажу тебе в какую именно страну я уезжаю...
   Мне тяжело. Очень тяжело. Я пишу, а на глаза наворачиваются слёзы... но я больше так не могу.

Будь счастлив! Прощай! Твоя Эо.

  
   Думаю, комментарии по поводу моих переживаний после этих слов излишни.
   Прошло четыре года. Мне было трудно все эти годы, но я накопил денег и уехал из Индии в Китай. Там удача улыбнулась мне, и я встретил Ронду -- мою будущую супругу. Она помогла мне оформить вид на жительство в стране её проживания (какой именно -- секрет), и со временем я переехал к ней.
   Однажды за ужином я рассказал Ронде мою биографию.
   После этого она спросила меня:
   -- А где сейчас эта книга?
   -- Она у меня, -- ответил я. -- А что?
   -- Покажи мне её.
   Я принёс "Книгу" и дал её Ронде. Она попробовала её открыть, но потерпела неудачу. Тогда она взяла, и просто бросила её в горящий камин.
   -- Что ты делаешь? -- возмутился я, и бросился спасать "Книгу".
   Ронда взмолилась:
   -- Эндрю, пожалуйста, оставь эту книгу в покое! Она приносит только несчастье, а я не хочу жить в страхе. Я хочу жить как все нормальные люди! Вместе с тобой!
   Я посмотрел на Ронду, затем на загоревшуюся "Книгу", потом снова на Ронду.
   -- Пожалуйста! -- жалобно протянула она.
   Я взял совок с удлинённой ручкой и кочергу, и вынул из камина закоптившуюся, но так и не обуглившуюся "Книгу". Ронда обиделась на меня и села в кресло.
   -- Ну, сожги же эту чёртову книгу! -- заплакала она. -- Ты можешь это сделать ради меня? Неужели я совсем не дорога тебе?
   -- Ты очень дорога мне, Ронда, поэтому я и вынул "Книгу"... -- Ронда вопросительно посмотрела на меня, и я пояснил, -- Дело в том, что уничтожить "Книгу" может только тот, кто может её открыть, то есть я.
   Слукавил, конечно. Просто мне собственноручно хотелось бросить "Книгу" в объятья языков пламени.
   Я зашвырнул дымящуюся книгу подальше в жерло камина, и она, ярко вспыхнув, начала с треском гореть.
   Я присел рядом с Рондой на подлокотник кресла, и обнял её. С минуту мы смотрели на огонь. Потом Ронда встала, взяла кочергу и принялась стучать ей по горящей книге.
   -- А ещё говорят, что рукописи не горят, -- сказал я.
   -- Горят, горят... Ещё как горят! -- сказала Ронда, не отрываясь от понравившегося ей процесса биения "Книги", не имевшего названия.
   Через несколько месяцев мы поженились. Со временем у нас появились на свет две дочки: сначала Кэтрин, а потом и Элоиз.
   Я всех их очень люблю, но... всю свою жизнь по-настоящему любил я только Эо.
   Я до сих пор не знаю, где сейчас она...
   Жива ли она? Вряд ли... Потому что однажды вечером, лет десять назад, когда я ложился спать, я вдруг заметил, что впервые за много лет я проснулся в этот день без мысли о ней.
   Связь прервалась...
  

OUTRO*

   Слегка перефразировав отца, хочется сказать так: "На этом записи в тетрадях папы заканчиваются".
   Если всё, что касается этой истории -- правда, то становятся понятными многие вещи. Например, теперь ясно, почему папино поведение было таким странным -- он жутко тосковал по Эо, а когда перестал, то не стал менять устоявшиеся порядки в семье. Быть может, он и хотел поделиться с нами этой историей, но что ему помешало?
   После прочтения этой истории в меня вселилось ощущение недосказанности. Но в данный момент меня интересует не это. Меня интересует, почему мама даже после смерти отца так и не рассказала нам с Элоиз эту историю? Да, я, разумеется, спрошу её об этом, но я полностью уверена, что она ничего мне не ответит.
  
  
   P.S.:
   Совместно с Кевином Дартсоном, я изучила записи остальных тетрадей своего отца. Сейчас эти записи изучают учёные Гарвардского университета.
   По убеждению профессора математических наук (по совместительству увлекающегося астрологией и астрономией) Патрика Сэмьюэла, который ознакомился с записями, мой отец долгие годы высчитывал ни что иное как дату собственной смерти...
   Жизнь, а может быть смерть, показали, что его расчёты оказались верны.
   * Вступление (англ., муз.).
   * Андреем Самсоновым.
   * Презерватив (англ.)
   ** То есть в переводе, созвучном русскому.
   * Двойник (нем.)
   * Грубое английское ругательство.
   * Здесь: издание "жёлтой" прессы.
   * Ударение на последний слог.
   * Ударение на последний слог.
   ** Ударение на "о".
   * Ударение на последний слог.
   * Древняя Вера славянских и арийских народов.
   * Ударение на первый слог.
   * Ударение на второй слог.
   * Ударение на второй слог.
   * "Хай-тэк" (сокр. от англ. "high technologies", букв. "высокие технологии").
   * ЖИЗНЬ = ДЕРЬМО (англ.).
   * Перевод, разложение зашифрованной надписи (как правило, в узоре или рисунке) на более совершенные знаки (буквы).
   ** Преобразование транскрипции в буквы современного шрифта.
   * "От кутюр" (фр., букв. "высокая мода")
   * "Ксерокс" (всемирно известный производитель копировальной техники).
   * Международный стандарт бумаги (148x210 мм).
   * Эту главу отец не озаглавил (прим. Кэтрин Сэмсон).
   * Отступление (англ., муз.).
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

196

  

195

  
  
   Юрий Воробьёв: ЗАПРЕЩЁННАЯ КНИГА
   ..................................................................................................................
  

190

  
  
   Юрий Воробьёв: ЗАПРЕЩЁННАЯ КНИГА
  
  
  

Intro

  
  

1. Письмо с того света

  
  
  
  

2. Инстинкт самосохранения

  

3. Der DoppelgДnger

  
  

4. Территория столбов

  
  
  
  

5. Безликие жабы

  
  
  
  

6. Любовь неземная

  
  
  
  

7. Обладающий секретом

  
  
  

8. Спасительный канат

  
  
  
  

9. Иду на выхь

  
  
  
  

10. Подземные ручьи

  
  

11. Оборонительное ослепление

  
  
  
  

12. Променад под конвоем

  
  
  
  

13. Кровожадина

  
  
  
  

14. Компромат анонима

  
  
  
  

15. Тяжёлая реинкарнация

  
  

16. Лететь дальше

  
  
  
  

17. Учитель "Xerox"

  
  
  
  

18. Во имя счастья своего

  
  

19.

  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"