Аннотация:
- Свежо-то как. - Подумал Никита Петрович, выходя из подъезда. Он был в лёгком тренировочном костюме, в котором всё лето делал зарядку, недалеко от дома, в парке. Но лето кончилось. Шла уж середина сентября. Хотя днём бывало ещё жарко, по утрам воздух, становился всё свежее и прохладнее.
- Привет, пану спортсмену! - поздоровался с ним местный бомж, по кличке Нос. Имени его ни кто не знал, где жил, так же, не смотря на то, что он, почти постоянно, находился в их просторном дворе, зарабатывая на кусок хлеба, и, непременно, на бутылку, мелкими услугами. - Привет, привет, преданным слугам Бахуса! - Это тоже было частью, неписаного утреннего ритуала. И помахав рукой, Никита потрусил в парк.Дышалось легко и свободно. Тело так и летело над асфальтом. А когда он кончился и под ногами захрустел мелкий гравий, быстро перешедший в лесную тропинку, душа запела. Парк был огромный. Большой массив леса, чудом сохранившийся, почти в центре города частично обустроили, превратив в место культурного отдыха. Но отдыхающих, почему то, непременно тянуло подальше от цивилизации. Они, побродив, для приличия, вокруг аттракционов, разбегались по кустам и полянкам. Вот и ему, Никите, приятнее было пробежаться по извилистым тропкам, пересекающим парк во всех направлениях. Приятно было ощущать лёгкие удары веток, брызги росы, даже паутина, попадавшая в лицо, в общем, не раздражала. Коль поперёк тропки паутина, значит, как минимум, два часа по ней ни кто не проходил. Это тоже радовало. Огорчало другое. Иной раз, выбегая на красивую, уютную полянку, натыкался на те же признаки цивилизации, от которых его, и вех остальных, тянуло подальше вглубь, в чащобу. Странное создание, человек, обязательно, либо оставит след, от которого с души воротит, либо благоустроит, тоже до тошноты. Вот и сейчас, выскочив на маленький пляжик лесного озерка, Никита разочарованно остановился. Он любил это место и часто делал зарядку именно здесь. Огороженный со всех сторон кустами шиповника пляж открывался на восток. Противоположный берег озера зарос молодой порослью акации, так что, почти каждый день, можно было любоваться восходом солнца. А сегодня, как только всё это увидел, настроение упало. Захотелось бежать, бежать отсюда и по дальше. Но что-то остановило. Не поняв что, он растерянно стал осматривать стоянку первобытного человека. И хотя у того не было бутылок, жестяных банок, целлофана, сигарет и бумаги, в целом всё очень похоже. Кострище, сломанные ветки, разбросанные объедки. Одно не вписывалось картину полнейшего разгрома, раскладная скамеечка, на которой лежал, блестя никелированной отделкой, кейс. На металлических частях выступила роса, а сам он потемнел, пропитавшись влагой. От этого выглядел ещё заманчивее. А в подтверждении его причастности к окружающей действительности, сверху красовалась непочатая бутылка коньяка. Её подружки, в огромном количестве, валялись повсюду, но использованные, опустошённые, безобразные. Никита вздрогнул, подумав: 'Сколько же человек здесь пировало? Не менее трёх десятков. Но в таком случае, они должны были стоять, плотно прижавшись, друг к другу, на этом малюсеньком и когда-то уютном пяточке'. Тишина стояла первозданная, даже едва ощутимый ветерок не нарушал её таинства. Кругом, ни души. Почему-то осторожно, пытаясь не греметь пустой тарой, в изобилии устилавшей вытоптанную траву, Никита приблизился. Скамеечка была малюсенькой и сверху совсем не приметной. Кейс закрывал её полностью. Но что это был за кейс! Его давнишняя и несбыточная мечта. Стоил он столько...! Медленно, двумя пальцами, он приподнял бутылку и вытащил то, о чем мечтал уже более полугода. И чуть не уронил. Тот оказался, неожиданно тяжёлым. Дух перехватило, а сердце, учащённо забилось. Воображение сразу нарисовало картинку: 'Открытый кейс, заполненный пачками долларов'. От этого бросило в жар, задрожали руки и на секунду парализовало. Время остановилось, но только на мгновение. Затем, побежало, с утроенной скоростью. Никиту Петровича охватило небывалое возбуждение. Где-то на задворках сознания, мелькнула мысль: 'Оставить всё как было и, уйти'. Но рука не разжималась, а ноги сами по себе, всё быстрее и быстрее, уносили неизвестно куда, только бы как можно дальше от этой скамеечки и от этих, разбросанных, по заветной полянке, объедков. Только когда под ногами захрустел гравий, цивилизованной части парка, вернулась способность здраво мыслить. Никита сбавил бег и с удивлением посмотрел на свои руки. Левая, крепко сжимала бутылку дорогого армянского коньяка, правая, до боли в пальцах вцепилась в рукоятку кейса. - Куда я? - спросил он сам себя. - Здесь же меня поймают! Я вор! Хозяин, наверняка, уже ищет пропажу. А тут я, с его добром. А если там и в самом деле полно денег? Да сейчас и за меньшее убивают. Внутренний голос, а может, быть совесть, нашёптывал в уши: - Брось и уходи, брось и уходи. Но не тут-то было. Никита развернулся и направился вглубь парка, в его необжитую часть. На бегу вспоминая, где в ограде, которая окружала весь лесной массив, имелись проломы. Да не просто проломы. Надо выбрать такой, который находился
|
