Никогда не разговаривайте с неизвестными.

  

  

  

  

Снизу раздалось осторожное покашливание. В купе, по обе стороны от откидного столика сидели два практически одинаковых старика, отличавшихся друг от друга разве что цветом одежды. На сидевшем с правой стороны была надета чёрная "тройка", а на сидевшем слева точно такая же - белая.

- Добрый вечер, - приветливо поздоровались нежданные гости.

- Добрый, - ответил пассажир, чувствуя крайне неловко совершенно раздетым.

- Значит вместе, до Москвы поедем? - произнёс раздетый пассажир, пытаясь сгладить эту самую неловкость.

- Да вы не стесняйтесь, молодой человек.

- Вы знаете, как-то всё так внезапно получилось, - оправдываясь, сказал раздетый пассажир. - Даже представить себе не мог, что у меня в поезде сопрут штаны. Прямо-таки сюжет для детективного романа. Даже не представляю себе, как я появлюсь в Москве в таком виде. Вот невезуха.

- Да,- старички, в знак сочувствия, синхронно покачали головами.

- Видите ли, я еду в Москву на, - раздетый пассажир на секунду запнулся, - презентацию моей новой книги, а тут украли брюки. Форменное безобразие, - заключил он.

- Очень интересно, - произнёс сидевший справа старичок в тёмном костюме,- Значит вы мастер литературного слова. Очень интересно. Ехать в купе с современным Гоголем или Достоевским.

- Ну почему сразу Гоголь или Достоевский, - вступил в разговор старик в белом, - Возможно молодой человек, пишет стихи. Как скажем, Гёте или Байрон.

- Нет, - скривился его оппонент, - он определённо пишет прозу.

Он бросил короткий взгляд на сидевшего в одних чёрных сатиновых трусах пассажира с верхней полки.

- Нет, он не может писать стихи , по определению. Где вы видели поэта с таким лицом. У него лицо типичного прозаика. Я ведь прав?

- Да. Я пишу прозу.

- Ну-ка, ну-ка,- заинтересовался старик в белой костюмной "тройке", -значит вы писатель?

Раздетый пассажир кивнул в знак согласия.

- Какие удивительные совпадения бывают, ты не находишь? - старик в белом повернулся к своему тёмному попутчику и произнёс загадочную фразу, - Из Киева, писатель, и всё туда же, в Москву.

Старики внимательно воззрились на своего раздетого попутчика.

- Хммм..., - пожевал губами его собеседник и через мгновение продолжил, - да, несомненно, в них много похожего.

В писательской голове родилась мысль: "Похоже сумасшедшие. Вот это номер, сутки в купе с больными людьми."

- Скажите, - старичок в тёмном заложил ногу за ногу, - а в каком стиле вы пишите, если не секрет?

- Да, да, - подхватил заинтересованно белый попутчик, - нам очень интересно знать. Не каждый день мы встречаем живого писателя. Честно говоря мы и поездом ездим не часто .

"Ещё бы, - подумал писатель, - с вашими пенсиями много не наездишь."

- Я пишу, как бы это вам объяснить попроще, - писатель попытался подыскать в своём лексиконе доступные и простые слова, - жанре , так сказать , альтернативной истории.

При этих словах старики переглянулись.

- В жанре какой истории? - спросил тёмный.

- Альтернативной, - произнёс раздетый пассажир, оказавшийся ещё к тому же и писателем.

- Поясните, - требовательно сказал старик в тёмной "тройке".

"Чёрт, как же я вам это поясню. Вам - ровесникам века" - промелькнуло в писательских мыслях.

- А вы не волнуйтесь, - вступил в разговор попутчик в белом костюме, - Говорите как есть.

- Жанр альтернативной истории это, скажем , когда некое историческое событие переигрывается немного по-другому, благодаря появлению в прошлом людей из будущего. И эти люди из будущего, меняя прошлое, создают новую историческую реальность, называемую альтернативной историей.

Старички с удивлением воззрились на собеседника.

- Но, это же невозможно, - начал старик в тёмной "тройке".

- Да, - подхватил второй в светлой, - это абсолютно и решительно невозможно. Ну ладно, положим, попадание в прошлое, но его изменение... Здесь я с тобой полностью согласен , - светлый повернулся к своему тёмному собрату, - изменение прошлого невозможно по одной простой причине , что...

- Почему же невозможно, - перебил его писатель. - Вот скажем, представим , что я неким образом оказался в прошлом.

Старички обменялись короткими выразительными взглядами.

- А в каком периоде времени вам хотелось бы оказаться? - быстро спросил старик в тёмном.

- Погоди, - остановил его белый, - Молодой человек просто фантазирует и не более того.

- Почему это я фантазирую, - вдруг разозлился писатель, - я всё бы отдал, чтобы оказаться в прошлом.

- Хммм , неужели вас так пугает будущее, что вы хотите вернутся в прошлое? - старик в белом внимательно воззрился на писателя.

- Да, - вдруг горько произнёс писатель, - мне, видимо, уютнее в прошлом . Мало того, я уверен , что попади я туда , всё пошло бы по другому.

- Так в каком периоде времени вам хотелось бы оказаться, - повторил свой вопрос старик в тёмном.

Писатель внимательно посмотрел на своих попутчиков. В затылке возникла кратковременная ноющая боль.

- Я пишу о СССР, о великой Стране Советов , - с торжеством в голосе произнёс писатель. - Я помню СССР, прежде всего как великую державу, которой искренне гордились, процветания которой желали. Общественным строем, который считали справедливым к широким массам трудящихся. Возможностью с уверенностью смотреть в день завтрашний. Уверенностью за будущее своих детей. А теперешнее время...

Писатель махнул рукой.

- Сложно оспорить. Общество, построенное на справедливости - идеал на все времена, - произнёс старик в белом ,- Но, ведь государство - есть инструмент принуждения, разве - нет?

- Вы понимаете скептицизм по отношению к самой возможности достижения Идеала? - подхватил второй старик,- Не кажется ли вам , молодой человек, что люди не могут выбирать место и время жизни, а поэтому не должны обсуждать, где или когда был Идеал. Возможно, стоит постараться создать этот идеал здесь и сейчас, или хотя бы приложить к этому усилия?

Писатель криво усмехнулся.

- Зачем нужна дорога, если она не ведет к Храму!- сказал он.

Старички снова переглянулись.

- Положительно похож, - прошептал старик в белом.

"Кто, похож? На кого?" - промелькнуло в писательской голове.

- Вероятно, что подобная услуга, как перемещение в прошлое, - писатель постарался выразиться такими же витиеватыми словами как и его собеседники, - нуждается в определённом финансировании с моей стороны?

- Цена я вам прямо скажу не малая, - произнёс тёмный старик, поджав губы.

- Ну, тогда, как не жаль, я видимо, не смогу участвовать в столь интересном мероприятии. Я, после моего преждевременного расставания с супругой, и последовавшими за этим денежными издержками, очень стеснён в финансовых средствах - сам того не ожидая выдал писатель витиеватую фразу.

Старички в очередной раз переглянулись.

- О нет, воскликнул, - старик в тёмном костюме , - речь идёт не столько о материальном , сколько о , так сказать духовной составляющей.

- Ну, что касается денег, то у меня их нет, а вот если я вам предложу свою бессмертную душу?- озорно улыбнулся писатель.

Старичок в тёмном костюме быстро взглянул на своего собрата в белом.

- И заметь, не я ему это предложил.

- Скажите, молодой человек, а вас не пугает это предложение вашей бессмертной души?

- Нисколько.

- Неразумно, неразумно,- покачал головой белый старик.

- Погоди, - строго произнёс одетый в тёмное, - Молодой человек ведь уже принял решение , не так , ли?

- Допустим , что принял, а что вам необходима расписка, скреплённая в лучших традициях, вероятно кровью? - натянуто улыбнулся писатель, а про себя подумал: "Совсем сбрендили пенсионеры на старости лет"

- Нет, нет, - сладко улыбнулся темный,- не нужно этого средневековья. Достаточно вашего утвердительного "да". Но, - старичок жестом остановил писателя, - прежде чем вы произнесёте это слово , я вам советую крепко подумать, потому как возврат из прошлого дело нереальное. Вернее сказать, вам придётся оттуда возвращаться самому.

- Это как, самому?

- Тихим ходом, год за годом. Вместе со всей страной, так сказать. И ещё ... если вы надеетесь внести некие изменения в ход исторических событий , то это, увы, не реально, - развёл руками тёмный .

- Это ещё почему же?

- Я вам скажу по секрету, - голос тёмного понизился до вкрадчивого шёпота, - что настоящее предопределено прошлым, уже случившимся... и что либо повернуть в спять. Хмм... Это невозможно не то что вашим слабым силам , но и даже кое-кому более могущественному.

"Точно сумасшедшие" , - промелькнуло в голове у писателя.

- Ну, по крайней мере, все условия вам известны, и я рассказал вам всё честно как на духу.

- Послушайте меня , молодой человек. - подал голос старичок в светлом, - подумайте ещё раз , стоит ли вам менять вашу бессмертную душу на сомнительное мероприятие связанное с пребыванием в условиях , которые вам абсолютно не подходят.

Писатель удивлённо воззрился на собеседников.

- Никакого интернета, телевизора или мобильного телефона , не говоря уже о компьютере. Да и с тёплыми уборными, и знаете ли, чисто бытовыми вопросами там.

- Нет , я уже всё решил,- сказал писатель, прикидывая в уме чем же всё это закончится.

- Ну что же воля ваша , - с сожалением произнёс старикан в белой брючной паре.

Тёмный же повторив ещё раз условия, спросил писательского согласия.

С недоброй ухмылкой на лице писатель сказал: "Да" .

В тоже мгновение у него в глазах померк белый свет, стало нечем дышать, а уши резануло криком : "Ратуйте , аааа, человека убили!!!"

  

  

  

   * * *

  

  

  

  

Освободив с трудом лицо от чего-то вязкого, что в последствии оказалось жирной чёрной грязью, Писатель с нескрываемой тревогой и недоумением в голосе спросил:

- Где я ?

- В Москве родной где же ишшо, в ней самой, в белокаменной . Гляди-ты как напился , а с виду приличный человек, чистый весь, - ответил дребезжащий старческий голос.

Протерев от грязи глаза, Писатель увидел, что он абсолютно голый сидит посредине улицы, а вокруг него уже собирается толпа любопытных. В голове гудело как в чугунном котле.

- Да какой он приличный-то? Голый весь - срамота одна. Тьфу, - плюнула бабушка с плетёной кошелкой в левой руке и при этом перекрестилась, не отворачивая почему-то лицо от голого страдальца.

- И до чего это мы дожили дорогие товарищи на двенадцатом году Советской власти, а? - начала митинговать дородная молодица с живым гусём под мышкой, - А вот до чего, - молодица ткнула пальцем в голого гражданина, - Голые уже днём по Москве ходют. Такой срамоты при царе-батюшке не видывали.

- Много ты знаешь чего видывали при царе-батюшке, а чего нет, балаболка. Сама небось ишшо под стол пешком тада ходила, а всё туда же, - не смолчала бабушка с кошёлкой.

Молодица хмыкнула поджав губы, гусь гыкнул и при этом попытался ущипнуть бабушку за правую руку, которой та не переставая осеняла себя крестным знамением.

- Кыш, отседа, - бабушка на мгновение прервала процесс божественного общения, - Вот сварят из тебя суп тогда не погогочешь.

И глянув на обнажённую натуру добавила.

- Место-то хоть причинное прибери, ирод.

- На-ка вот, мил человек, прикрой мотню-то. А вы бабы уймитесь племя окаянное. Или голого мужика никогда не видали, - сердобольный старик бросил Писателю старый рогожный мешок

- Наверное, барыги обобрали, нужно немедля милицию позвать, - высказал предположение некто в толпе зевак.

- Не надо милицию, - Писателя начала бить крупная дрожь . Он встал на колени и молитвенно сложив руки обратился к собравшимся.

- Год, скажите какой сейчас год?

- Во допился, пьяница проклятый, - бабушка с кошёлкой перестала креститься.

- Одна тысяча девятьсот двадцать девятый , от рождества Христова, - ответил старик.

Писатель, молча, уткнулся головой в грязную мостовую.

- Ой, а я кажется, его знаю, это же муж Татьяны Фёдоровны .... жилички с верхнего этажа, ну точно он, - сочувственно произнесла женщина с авоськой.

Раздалась трель милицейского свистка и в толпе появился суконный шлем милиционера. Посмотрев на сидящего на земле голого, дрожащего человека милиционер принял единственно верное решение, и через несколько минут, Писатель закутанный в ветхий мешок, пожертвованный сердобольным стариком, уже мчался в пролётке в направлении Татьяны Фёдоровны - жилички с верхнего этажа.

В голове Писателя происходила упорная борьба двух направлений мысли. О том, что возможно и что не возможно. На протяжении всей поездки он даже щипал себя несколько раз за голую ногу пытаясь определить, является ли происходящее с ним сном или явью. Сознание отказывалось мириться с наличием подобного бытия и потому в конце упорной мозговой борьбы Писатель впал в некое состояние душевного ступора, где писательский разум оказался подвешенным между небом и землёй.

На звонок милиционера, дверь открыла женщина чрезвычайно похожая на бывшую писательскую супругу. Это событие, в довершение ко всему, вызвало полный паралич в писательском разуме и так уже застрявшем где-то между землёй и небом.

Появление голого в сопровождении милиционера и извозчика нисколько не смутило Татьяну Фёдоровну, привыкшую видимо к подобному экзальтированному возвращению мужа домой.

Рассчитавшись с извозчиком, Татьяна Фёдоровна препроводила голого джентльмена через строй выглядывавших из-за дверей своих комнат многочисленных соседей по огромной коммунальной квартире.

Абсолютно сбитый с толка, потерявший чувство времени и пространства Писатель был немедленно вымыт, облачён в чистую пижаму, пришедшуюся ему точно по размеру, и уложен в кровать. За стеной был слышен диалог соседей по коммунальной квартире, основной темой которого было обсуждение возвращения домой мужа Татьяны Фёдоровны в абсолютно непотребном виде, в свете классовой борьбы немецкого пролетариата Веймарской Республики и нашего ответа лорду Керзону.

Татьяна Фёдоровна погасила свет и раздевшись улеглась рядом.

Наличие рядом женского тела вывело писательский разум из душевного ступора. В мозгу мелькнула сумасшедшая мысль: "А почему бы нет?" Он осторожно повернулся и положил руку на крутое бедро "своей" жены. Кровать отозвалась на это пронзительным скрипом пружин. За стенкой мгновенно стихло. Соседи напряженно прислушивались к происходящему в писательской комнате. "Тише, тише дурачок, - горячим шёпотом сказала Татьяна Фёдоровна, - позже, пусть соседи уснут."

Гормональный уровень в писательской крови начал быстро повышаться, чему не мало способствовало наличие тёплого женского тела. Писатель наклонился и поцеловал свою теперешнюю "жену", удивительным образом похожую на его прошлую супругу, в шею. Татьяна Фёдоровна кротко вздохнула. "Да чёрт с ними, с соседями." - решительно прошептал Писатель в прелестное женское ушко и произошло то, что частенько случается в супружеских спальнях.

Скрип кровати и взвизгивание матрацных пружин перешёл постепенно в ритмичный звук работы паровой лесопилки в сибирских угодьях какого-нибудь купца Калашникова, где паровые пилы издавая пронзительный визг вгрызались в скрипящее тело вековой лиственницы. Звук "лесопилки" немедленно породил необычайный интерес у соседей за перегородкой.

- Ну чаво там Петя? - нетерпеливо толкала под локоть жена Петра, лежавшего у стенки и напряжённо вслушивавшегося в доносившиеся из-за стенки механические звуки .

- Да подожди ты, - ответил тот свистящим шёпотом.

- Кажись мебель пилят, а? Ну не молчи, чаво там? - уже громче спросила она и сильнее толкнула мужа, который от неожиданности стукнулся лбом в стену.

В этот момент Татьяна Фёдоровна всходившая на вершины блаженства, под впечатлением этого самого восхождения, сделала резкое движение ногой. При этом её пятка двинула в коммунальную стенку. Вызванное пяткой сотрясение, сорвало с соседской стороны перегородки висевший над кроватью лубок по картине Шишкина "Утро в сосновом лесу" и двинуло Шишкиным прямо по Петрову черепу. Получив лесными угодьями по макушке, у Петра в голове вдруг произошло прояснение относительно природы звуков пиления.

- Чаво, чаво. Чавочка чёртова, сейчас я тебе объясню чаво там пилят, - сказал Петро сгребая жену в охапку.

  

  

  

  

* * *

  

  

  

  

Дверь вдруг широко распахнулась и из редакторского кабинета выкатился маленький лысый толстячок с большим толстым портфелем. Остановившись на пороге толстяк выхватил из брючного кармана застиранный носовой платок ловко промокнул им потную лысину и закричал кому-то в глубину кабинета: " Всё! Ухожу! Чёрт бы вас побрал! Ухожу в "Зерно и посев" к Севостьянову-Семерятскому. Там мне в два раза больше заплатят за строчку чем здесь! " " Ну и катитесь в своё "Зерно", халтурщик!" - донеслось из этой самой кабинетной глубины. "От халтурщика слышу! Паровозник!" - выкрикнул обиженный автор и посыпался вниз по широкому винтовому маршу.

- Не обращай внимания, это Федька. Он каждое утро так уходит, - пояснил Волька заметив недоуменный писательский взгляд и сочувственно добавил, - Здорово ты вчера приложился если ничегошеньки не помнишь. Может тебе к врачу сходить?

- Нет, к врачу не пойду, - слегка скривился Писатель, - Само со временем пройдёт.

- Ну как знаешь, - пожал плечами Волька, - Мы кстати сегодня в театр собирались, хоть это ты помнишь?

Продолжая играть роль типичной жертвы болезни Альцгеймера Писатель отрицательно замотал головой.

- Дааа, - протяжно вздохнул его попутчик, - Я же тебе вчера говорил, что достал три контрамарки. Одну мне, одну .... и одну тебе. А после Варьете, у меня на квартире намечается творческий писательский семинар в складчину. Вспомнил?

- Теперь вспомнил, - как бы с облегчением вздохнул лишившийся памяти страдалец.

- Складчина по рублю с носа. Смотри не забудь, - сказал Волька с подозрением глядя на собеседника.

Писатель согласно кивнул.

- Ну, ладно, встречаемся через три часа у выхода из редакции, - произнёс было Волька, а затем с сомнением добавил, - Знаешь что, пошли-ка со мной. А то ещё потеряешься как вчера...

  

  

  

   * * *

  

  

  

  

В театре медленно погас свет и зажглись изумрудно-зелёные надписи "Выход" у дверей. Тёмный занавес резко пошёл в стороны обнажив глубокую темноту сцены. Через мгновение тонкий луч прожектора выхватил одинокую фигуру возникшую на сцене как бы из небытия. Театральные своды сотряс гром аплодисментов. Человек медленно поднял руку прося тишины. У Писателя перехватило дыхание. Этот орлиный профиль, эту фигуру, этого человека он видел многократно на страницах учебников истории и книг по литературе. Сама его жизнь и его произведения уже давно перешли из разряда литературного в исторический. "Боже мой! Это же ОН!" - Писатель взволнованно задышал.

Освещённый лучом одинокого прожектора бившего в упор, Поэт начал читать стихи. Нет, он их не читал в обычном понимании этого слова. Он швырял в зрительный зал огненные болиды слов.

Пули, погуще!

По оробелым!

В гущу бегущим

грянь, парабеллум!

Писатель почувствовал вдруг как десятки и сотни сердец забились в унисон.

Мы

тебя доконаем,

мир-романтик!

Вместо вер -

в душе

электричество,

пар.

Адреналин огромными дозами выбрасывался в кровь, заставляя её бешено нестись по артериям и венам.

Залпом глоток гремим гимн!

Пульс, тысяче пудовым паровым молотом, бился в висках.

Мимо

баров и бань.

Бей, барабан!

Барабан, барабань!

Были рабы!

Нет раба!

Голос Поэта гремел Иерихонской трубой.

Вставай, проклятьем заклейменный...

Он рубил сжатым кулаком темноту со сцены.

Это тебе

революций кровавая Илиада!

Голодных годов Одиссея тебе!

Зал взревел от восторга. На сцену, сабельно ударили прожектора смешивая свет и тьму в причудливый узор игры светотеней и Писателю на секунду показалось, что за спиной Поэта взметнулись огромные тёмные крылья.

  

  

  

  

* * *

  

  

  

   Прения на творческом семинаре писателей в Волькиной квартире были в самом разгаре, когда уже порядком захмелевший Писатель внезапно забрался на стул и призвал собравшихся к тишине.

- Мне немедленно нужно в Кремль к товарищу Сталину! Двадцать второго июня Гитлер начинает войну! - свистящим шёпотом произнёс Писатель и тут же получил под дых вопросом.

- А кто такой Гитлер?

- Как, вы не знаете Гитлера?

Прежде чем Писатель углубился в рассказ о зловещих планах Третьего Рейха и его руководителей перед писательскими глазами материализовался гранёный стакан с коварным содержимым.

Волька глянул на собравшихся и коротко сказал.

- За Сталина.

После того как жидкость из стакана перекочевала в писательский желудок, писательское тело вступило в конфликт с руководящей и направляющей силой головного мозга отвергая всякую подчинённость последнему.

- Вот вы знаете, товарищи, - прокашлялся гость в белой кружевной манишке, - Бывал я, давече в деревне. И хочу вам заметить, что значительные изменения происходят в глубинке. Стальные кони-трактора идут на смену зачуханной крестьянской лошадке.

И на одной заунывной ноте продекламировал:

Ой вы, кони, вы, кони стальные,

Боевые друзья трактора,

Веселее гудите, родные,-

Нам в поход отправляться пора!

- В какой поход? -загудел поэт с пышной шевелюрой, - Что это у вас за троцкиские замашки о походе за мировой революцией? И стихи - дрянь, ни ямб и ни хорей. Тьфу!

- В поход, за урожаем, знаете ли, за колосом наливным так сказать, в поход, - нашёлся гость в манишке.

При упоминание сельского хозяйства Писатель неимоверным усилием смог добиться контроля над своим речевым аппаратом и заплетающимся языком произнёс.

- Никита-кукурузник, сволочь недорезанная. И ещё Мишку Горбачёва надо найти и расстрелять. И немедленно. Я сам поеду на Ставрополье.

Участники застолья встревоженно переглянулись.

- Давно это с ним?

- Хм. Вроде раньше не замечали. Куда он собирается ехать?

Подняв голову над столом Писатель продолжил.

- На Ставрополье гнида завелась.

Потом внезапно он остановился и погрозил пальцем небесам.

- Обмануть меня надумали? Понятное дело, что он ещё не родился, значит надо отца его как его там Сергеевич. Горбачёва в расход.

В повисшей внезапно тишине поэт с пышной шевелюрой заговорчески спросил.

- А как мы узнаем его? На Ставрополье сотни, если не тысячи Горбачёвых.

- А мы из всех, к стенке, как Ирод в Вифлееме.

- Как Ирод? - всхлипнул женский голос.

-Тьма накрыла проклятый город, - внезапно произнёс Писатель и добавил, - И дворец Ирода накрыла тоже...

К Вольке наклонился гость в белой кружевной манишке.

- Может он болен.

- Лечить подобное, нужно подобным, - веско произнёс тот извлекая из-под стола очередную бутылку.

После "лечения" в глазах Писателя отразилась борьба бытия с сознанием. Наконец сознанию удалось одержать кратковременную победу.

- Нужно ещё товарища Берию предупредить.

- Это ещё кто? - недоуменно произнёс Волька.

- Похоже как грузин какой-то, - высказал предположение поэт с пышной шевелюрой.

- Он не грузин, он мегрел, - заплетающимся языком сказал Писатель, - И квартирка здесь нехорошая, - добавил он, после чего писательское сознание поняло, что с объявлением победы оно погорячилось.

- А, туда мегрел, сюда мегрел, - Волька набулькал из зелёной бутылки.

- Ну давай, чтоб не последняя и будет полный мегрел.

Последнего предложения Писатель уже не слышал полностью отключившись.

Бесчувственное тело не выдержавшее казённого напитка было осторожно уложено собратьями по литературному цеху на низкую кушетку стоявшую здесь же у стены.

- Пусть отдохнёт, - хозяин нехорошей квартирки ласково потрепал лежавшего по щеке, - Здесь на днях Есенин спал. Тот тоже крепко уставшим был. А проснулся и выдал...

Я, гражданин села,

Которое лишь тем и будет знаменито,

Что здесь когда-то баба родила

Российского скандального пиита.

Приснилось говорит. Может и ему чего приснится.

Волька внимательно присмотревшись поправил Писателю волосы.

- Что-то мне говорит, - продолжил он, - что станет наш друг известным писателем. Не сразу конечно, чуточку погодя, но заведёт он себе штиблеты с бисером, белую жилетку , и что не немаловажно отдельную квартиру.

- А может это, - икнул гость в белой кружевной манишке , - Вызовем извозчика и поручим бренное тело героя нашего времени безутешной жене для погребения?

  

  

  

   * * *

  

  

  

   Солнечный луч бил в глаза, а сил повернуть голову у Писателя не было. Вообще с головой творился полный непорядок. Было такое чувство, как-будто какие-то граждане, отделив голову от тела всю ночь играли ей в футбол. Причем игра шла не только все положенные девяносто минут матча, но и дополнительное время плюс послематчевые пенальти. С телом же дело обстояло не лучше. Оно тело, лишившись головы, видимо неоднократно было переехано трамваем, троллейбусом и остальными видами общественного и частного транспорта. Во рту стоял жестокий вкус поношенных башмаков и потных носков ночных футболистов. Писатель с трудом разлепил глаза и в тот же момент земля заплясала сначала польку, а затем камаринскую норовясь выбросить несчастного не то что из кровати, но и со своей поверхности прямо в открытый космос. Писатель в ужасе и боли закрыл глаза. Но желанного облегчения это не принесло. Где-то в глубине писательского телa послышалось утробное ворчание и мутная бурая лавина состоявшая из остатков вчерашнего ночного повышения писательской квалификации устремилась к единственно возможному выходу. "Доктора", - успел прохрипеть несчастный прежде чем бурый поток снёс с ночного столика стакан воды, заботливо оставленный ушедшей на службу Татьяной Фёдоровной. С каждым новым выбросом глубинного гейзера из писательского тела, писательская голова прояснялась всё больше и больше. Наконец с большим трудом Писателю удалось сползти с постели и шатаясь добрести до конечной цели своего нелёгкого пути - большой стеклянной банке с огуречным рассолом стоявшей на комоде. Осушив добрую половину посудины у Писателя вдруг в голове послышался мрачный голос:

" Ну что, хренов путешественник во времени, доигрался? Так тебе идиоту и надо! Хотел острых ощущений - на получи вагон и маленькую тележку. Теперь-то что делать собираешься?"

" Как что? - внезапно вступил в спор другой голос визгливый и противный, - Пойду к Сталину и всё ему расскажу."

"Что всё, дубина ты стоеросовая, ему расскажешь. О войне которая через двенадцать лет начнётся или о атомной бомбе? А может о репрессиях, Хрущёве, Горбачёве и развале Союза? Так ты свою грешную жизнь если не в психушке, то тогда в других местах закончишь, - пророчески произнёс первый голос.

"Так что же мне делать?" Визгливый голос внезапно стал ниже на несколько октав и Писатель с удивлением узнал свои собственные интонации.

"Перво-наперво, бросай пить. Не держишь ты здешних сивушных масел, привык там у себя к ректификатам высшей очистки. Тут тебе не там. Не бросишь пить - помрешь от цирроза печени к следующей весне, - мрачно изрёк голос.

" Пить я немедленно брошу, но делать-то мне что?"- взмолился писательский голос.

"Что, что. Живи, вот что. Ты же хотел жить в великой стране, всё свою жизнь. Вот и живи. Живи вместе со страной. Живи страной и её народом. Их радостями и горестями, а там , - голос внезапно сменил интонацию на более светлую, - Там посмотрим."

"Куда смотреть-то? Если ничего не изменить, если всё уже предначертано!" - в писательском голосе послышались нотки отчаяния.

"Всякое в жизни бывает. Прошлое определяет настоящее, а настоящее определяет будущее. Но повороты на дороге судьбы выбираешь ты сам."- сказал голос и пропал.

Пропала при этом и головная боль и последние симптомы тяжёлого похмелья.

"Прошлое определяет Настоящее, а Настоящее - Будущее, - просветлённо прошептал Писатель и тут же добавил, - Значит, моё Будущее ещё не определено! Значит, следует просто жить!"

Ошарашенный таким невероятным открытием Писатель принялся в волнении бегать по комнате, пока не наткнулся на обшарпанный письменный стол стоявший у окна. Вид рабочего места привёл Писателя в чувство. Он сел за письменный стол. Выдвинул нижний ящик. Извлёк оттуда толстую папку набитую исписанными листами бумаги и раскрыв её принялся просматривать содержимое. Дойдя где-то до середины, Писатель закрыл папку, тщательно завязал на ней тесёмки и с удовольствием запустил ею в стенку комнаты, вызвав этим крик явного неодобрения своего действия соседями по коммунальной квартире и грохот свалившегося в очередной раз соседского лубочного Шишкина.

Освободив, таким образом, поверхность письменного стола от постороннего предмета Писатель сперва задумался, затем улыбнулся и извлёк из верхнего ящика стола карандаш. Положил перед собой чистый лист бумаги и каллиграфическим почерком вывел: " В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат..."

  

  

  

   * * *

  

  

  

   - А почему здесь, а не скажем в "Максиме"? - спросил одетый в белое.
- Увы, мой друг, не так уж много в теперешнем Париже спокойных мест, где ещё к тому же подают настоящий, а не разбавленный коньяк. Индустрия туризма сгубила всё и вся. - ответил одетый в чёрное, разливая по рюмкам коньяк-брют.
- Вот потому-то мне больше по душе сельские постоялые дворы где-нибудь в Баварии.
- Постоялые дворы в Баварии, говоришь? - усмехнулся собеседник в чёрном, - а что вышло из твоего спора о Свете и Тьме с тем толстым монахом-францисканцем на одном из таких дворов?
- Хм, положим, мы обменивались с ним мнением не о роли Света и Тьмы, а о непоколебимости истинной Веры и продажности ложных религий, только и всего.
- Ну да, - воскликнул собеседник, - только ваш обмен мнениями стоил потом людям сотни войн и миллионов человеческих жизней. Причём, позволь мне заметить, большей частью невинных жизней.
- Ну, ты тоже, знаешь ли, хорош, мог бы и купить несколько картин у бедного австрийского художника.
- Кто знал, кто знал, - вздохнул одетый в чёрное, - что так всё повернётся.
И, помолчав мгновение, добавил.
- Мы не в силах предугадать всю человеческую жизнь. Мы видим только дорогу жизни, а уж повороты на перекрёстках судьбы люди выбирают сами и , увы , без нашего совета или участия.
Его оппонент кивнул в знак согласия.
- Кстати, у людей Тьма прочно связана со злом, - белый сделал небольшой глоток коньяка.
- Со злом?- ухмыльнулся чёрный,- Да этот мир был создан из Тьмы, и все люди, в некотором роде наши дети. Какой же отец желает зла своему ребёнку?
- Ты забываешь основы,- собеседник в белом поставил на стол коньяк и, открыв шкатулку, достал толстую сигару,- Свет и Тьма неразделимы.
- Да, конечно. Мы неразделимы как сиамские близнецы и дискуссия о том, что вторично , а что первично может продолжаться тысячелетиями , вот только это не приблизит нас к ответу ни на йоту.
- Пожалуй ты прав, - задумчиво произнёс одетый в белое,- Как ты думаешь, у них есть будущее? Или хотя бы надежда на будущее?
- Надежда, есть всегда,- одетый в чёрное взял из шкатулки толстую сигару и, обрезав кончик, ловко прикурил её, - А вот будущее...
Он выпустил в воздух струю ароматного дыма.
- Сложно сказать,- продолжил он, - Всё меньше сострадания и любви в здешних людях и всё больше алчности и ненависти. И в один роковой момент равновесие будет нарушено и тогда...
- И тогда следующая наша встреча, - вздохнул собеседник в белом, - произойдёт у первобытного костра. И нам снова придётся ждать столетия.
- Ну, единственное чего у нас вдоволь, так это времени. Нам спешить некуда, - одетый в чёрное ловко сбросил пепел с сигары, - Ещё множество первобытных костров может отгореть, прежде чем повзрослеют наши неразумные дети...

  

  

  

   Конец.