Волознев Игорь Валентинович : другие произведения.

Толик и волшебник

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фанфик по повести Юрия Томина "Шёл по городу волшебник"
  И. Волознев
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ТОЛИК И ВОЛШЕБНИК
  
  фанфик по повести Юрия Томина "Шёл по городу волшебник"
  
  
  
  
  
  Бессмертье - тихий, светлый брег;
  Наш путь - к нему стремленье.
  Там мы земной закончим бег...
  
  Жуковский
  
  
  
  
  
  
  Предлагаемый вниманию читателя текст написан по детской нравоучительной повести Юрия Томина "Шёл по городу волшебник", но не как продолжение, а как фанфик. Хотя, может быть, "фанфик" - не совсем точное определение.
  Главный герой повести Ю.Томина - ленивый и жадный школьник Толик Рыжков. Неожиданно для себя он попадает в некий параллельный мир, где живёт волшебник - мальчик с голубыми глазами. Он тоже ленивый и жадный. Толик крадёт у него коробок со спичками, исполняющими желания, и возвращается в свой мир. Тут он сразу начинает колдовать. Ничего путного из этого не выходит. Спички расходуются на пустяки. Зато волшебник распознаёт в Толике большого лентяя и жадину и снова переносит к себе. Вместе с Толиком в мир волшебника случайно переносятся Толиков приятель Мишка Павлов и Мишкина овчарка Майда. Волшебник хочет подружиться с Толиком и оставить его у себя навсегда, потому что ему очень нравятся лентяи и жадины. Толик с Мишкой и Майдой сбегают от него. Толик, вернувшись домой, вдруг становится как бы перевоспитавшимся. Он уже не лентяй и не жадина. Он хороший парень. По просьбе мамы он с радостью бежит в булочную за батоном и половинкой круглого. На этом повесть Юрия Томина заканчивается, и начинается наш фанфик. Последние фразы повести являются его первыми фразами.
  В отличие от рассказа Ю.Томина, у нас волшебник с Толиком изначально не лентяи и не жадины. И отношения между ними строятся на совсем другой основе. Фактически, их историю мы рассказываем заново.
  
  
  
  
  
  
  
  
  ПЕРВАЯ ГЛАВА
  
  
  Толик осторожно выглянул из ванной. На пороге кухни стояла мама. Она строго взглянула на Толика и сказала своим обычным голосом:
  - Толик, ты разве не видишь, что я устала? Сбегай быстро в булочную. Купи батон и половину круглого. Хватит бездельничать.
  И тут, к удивлению мамы, Толик подпрыгнул, повис у мамы на шее и заорал:
  - Ура! Мама, ура! Я бегу в булочную! Да здравствуют батон и половинка круглого!
  А мама, отбиваясь от Толика, сказала добрым голосом:
  - Ну ладно, ладно. Я всегда знала, что ты не такой лентяй, каким хочешь казаться.
  
  
  Читатель, наверное, думает, что на этом чудеса в жизни Толика закончились навсегда. А вот и нет! От волшебника так просто не уйдёшь!
  
  
  Размахивая авоськой с батоном и половинкой круглого, Толик вбежал в подъезд и помчался наверх. До двери квартиры оставался всего один пролёт. Сворачивая в него, Толик на секунду остановился, чтобы перевести дух, а когда свернул, то встал, как вкопанный. Перед ним на ступеньках стоял мальчик с голубыми глазами!
  Да, это был он, только не голый, а в одежде, и его светлые волосы, обычно свободно спускавшиеся до плеч, сейчас были приглажены и зачёсаны на пробор. Но Толик всё равно узнал его. Невозможно не узнать это белое как снег лицо, и особенно - эти ярко-голубые глаза.
  - Значит, ты хочешь, чтобы я забыл о тебе навсегда? - спросил мальчик звенящим от ярости голосом. - И это после всего, что я для тебя сделал?
  Толик сдавленно ахнул. Сегодня утром, убежав из мира мальчика, он истратил последнюю волшебную спичку на то, чтобы мальчик забыл о нём. Но, получается, спичка не сработала! Мальчик не забыл! А поскольку мальчик был волшебником, то разыскать Толика для него было легче лёгкого.
  Первое, что пришло Толику в голову - это наброситься на мальчика, сбить его с ног, подбежать к двери и нажать на кнопку звонка. Выйдет мама. Или папа. Они помогут.
  Потом он подумал, что лучше рвануть вниз по лестнице, выбежать из подъезда и почесать дворами, как уже было однажды. Мальчик за ним точно не погонится.
  А потом он подумал, что всё бесполезно. Волшебник в любом случае его найдёт.
  - Что ты ко мне пристал, - сказал Толик, стараясь, чтобы его голос не дрожал. - Ищи себе других друзей.
  - Мне нужен только ты, - ответил мальчик.
  - Ты превратил Мишку в статую, - сказал Толик. - И Майду тоже превратил в статую. Ненавижу тебя после этого.
  - А пусть не натравливает её на меня! - воскликнул мальчик, и голубые льдинки в его глазах засверкали. - Статуя - это ещё не худший вариант. Я ведь сначала хотел превратить его в червяка, чтоб он жил в земле, и чтоб его пожрали грызуны.
  - Вот поэтому не желаю тебя знать, - сказал Толик. - Тебе всё равно - что человек, что статуя, что червяк. А ведь это Мишка! Он единственный в мире, и он мой друг!
  - Подумаешь - Мишка, - тоже кипятясь, сказал мальчик. - Да если ты так хочешь, я тебе сто Мишек сотворю, и все они будут живыми и в точности как он!
  - Настоящего Мишки ты не сотворишь никаким волшебством! - возразил Толик.
  - И не надо, - сказал мальчик. - Я твоего Мишку ненавижу так же, как тебя. Я вас обоих ненавижу. Но тебя сильнее. Во-первых, потому что ты без моего ведома проник в конфетный зал, нашёл волшебные спички, расколдовал Мишку с его собакой и удрал в свой мир. И при этом совершил нечто неслыханное, что меня просто взбесило. Я до сих пор не могу опомниться. Ты потребовал от волшебной спички, чтобы я забыл о тебе!
  - Да я уже понял, что спичка не подействовала, - сказал Толик.
  - Она и не могла подействовать, - сказал мальчик. - Спички не исполняют желаний, касающихся лично меня. Конечно, я не стал говорить тебе об этом...
  Толик мысленно застонал и с тоской посмотрел в окно. Двор за окном вдруг показался ему каким-то очень далёким. Толику со страшной силой захотелось туда, в этот уютный солнечный сентябрьский двор, где на футбольной площадке знакомые ребята гоняют мяч...
  - А ещё я ненавижу тебя потому, что меня невыносимо тянет к тебе, - продолжал мальчик. - Ну просто невыносимо! Ничего не могу с собой поделать. Я вот даже сейчас не могу смотреть на тебя спокойно. Хочу взять тебя за мягкие щёчки и потискать...
  - Эй, - Толик отступил назад. - Не прикасайся к моим щекам! И вообще, не прикасайся ко мне! Ни целовать, ни тискать себя я больше не дам, и не надейся!
  - Мне достаточно шевельнуть пальцем, чтобы ты признал меня своим лучшим другом и ходил за мной как собачонка, - сказал мальчик. - Но я так не хочу. И никогда не хотел. А хотел я, чтобы ты сам, по своей воле, без всякого волшебства подружился со мной. Чтобы тебе нравилось играть со мной в поцелуйчики и обнимашки. Я очень старался для этого. Я всё делал. Подарил тебе коробок со спичками, исполняющими желания. Подарил бесплатные магазины, яхту, летающую машину, робота, горы конфет и шоколада. Я бы ещё много чего подарил. А ты, оказывается, вот какой! Захотел, чтобы я забыл о тебе навсегда!
  - Да, - сказал Толик. - Навсегда.
  - Ненавижу, - сказал мальчик сквозь зубы. - О, как сильно я тебя ненавижу, - голубые льдинки в его глазах таяли, становясь капельками воды. - Говори, в кого вас с Мишкой превратить. Так и быть, выполню твою последнюю волю. Говори быстрее, а то мочи нет, как хочется тебя поцеловать!
  Он спустился на ступеньку. Толик отступил на шаг.
  - Слушай, не надо ни в кого превращать, - сказал Толик тихо. - Отпусти меня...
  - Предатель, - сказал мальчик. - Променял меня на какого-то мелкого засранца с собакой. Променял мой прекрасный мир на серые скучные улицы...
  - Это твой мир - скучный, - возразил Толик. - В нём никого нет. И в нём всё неподвижно, ничего не шевелится, кроме рыб. Да даже и они засыпают от скуки. А тут я хоть в футбол с ребятами поиграю.
  Рот мальчика задёргался. Льда в его глазах больше не было, всё стало прозрачной голубой водой.
  - Ты так и не понял, какой потрясающий мир я создал из ничего, - сказал мальчик. - И ты вернёшься туда. Только не Толиком Рыжковым, а... даже не знаю, кем...
  Он вдруг умолк: этажом выше раздался звук открываемой двери. На лестничную площадку кто-то вышел.
  Толик хотел сказать: "Не надо превращать, отпусти меня", - но не смог выговорить ни слова. Горло его как будто заложило ватой. Она позволяла разве что негромко покашливать. Ясно, что это мальчик своим волшебством не даёт ему говорить.
  По лестнице стали спускаться. Шаги были лёгкие, подпрыгивающие. Толик сразу догадался, что это Лена Щеглова. Она училась с ним в одном классе и жила в его подъезде, только он на четвёртом этаже, а она - на пятом.
  Увидев Толика с незнакомым мальчиком, Лена замедлила шаг. Она сразу обратила внимание, что мальчик одет очень модно, да и сам по себе красавец. Он как будто сошёл с цветной обложки журнала "Огонёк".
  Толик хотел крикнуть: "Лена, убегай, здесь очень опасно!" - но изо рта вместо слов вырвался кашель.
  Лена поравнялась с мальчиком. Толик надеялся, что она пройдёт мимо, но она остановилась.
  - Здравствуйте, - сказала она мальчику, и почему-то потупилась. - А вы друг Толика?
  Мальчик глядел на неё, улыбаясь одними губами.
  - Ну, не совсем друг. Просто знакомый.
  - Я вас раньше здесь не видела. Вы, наверно, в другом доме живёте?
  - В другом, - кивнул мальчик.
  - А вы в кино случайно не снимались? - не унималась Лена. - Мне ваше лицо знакомо.
  - Нет, в кино не снимался, - ответил мальчик.
  Лена спустилась ещё на несколько ступенек и остановилась возле Толика.
  - Какой у тебя дружок красивый, - шепнула она ему в самое ухо. - Познакомь меня с ним.
  Волшебство мальчика не давало Толику не то что говорить, но и даже двигаться. Толик делал страшные глаза, пытаясь хотя бы ими сказать: "Беги, беги отсюда!" - но Лена не замечала ничего, кроме красавца блондина.
  - Где-то я вас точно видела, - сказала она. - А можно с вами познакомиться? Меня Лена зовут. Учусь в одном классе с Толиком.
  - Очень приятно. Меня зовут Станислав.
  - А пойдёмте в парк, - сказала Щеглова. - Там в кинотеатре хороший фильм идёт - "Королева Шантеклера". Я два раза смотрела, но с вами в третий раз посмотрю. Пойдёте?
  Толик снова закашлялся. Он хотел сказать: "Ленка, ты что делаешь? Беги быстрей!" - но по-прежнему вместо слов выходил кашель.
  Улыбка словно приклеилась к бледному лицу мальчика.
  - А что, пожалуй, пойду, - сказал он.
  Щеглова взвизгнула от восторга.
  - Ой, тогда подождите пять минут, я переоденусь и сразу выйду!
  И она умчалась. Наверху снова хлопнула дверь.
  - Через пять минут она забудет о встрече с нами, - сказал мальчик сухим голосом и начал медленно сходить по ступенькам, приближаясь к Толику.
  Его улыбка сделалась отрешённой. Глаза заволокло голубой зыбью.
  - Видишь, даже эта глупая девчонка оценила меня, - говорил мальчик. - Я ведь, перед тем как переместиться сюда, полдня думал, во что одеться и какую причёску сделать. Штук двадцать модных иностранных журналов пересмотрел, - он лёгким движением поправил на себе волосы. - Старался не ради кого-то, а ради тебя. Хотел, чтобы ты оценил мой внешний вид. Ну, и как я тебе?
  - Отпусти, - сказал Толик, и вдруг обнаружил, что ваты в горле больше нет. - Меня дома ждут, отпусти.
  - Об этом и не мечтай, - сказал мальчик. - Вы с Мишкой сбежали от меня, и за это будете наказаны. Так ты скажешь, в кого вас превратить?
  - Ни в кого, - сказал Толик.
  - Хочешь просто растаять в воздухе? - спросил мальчик. - Чтобы от тебя следа не осталось?
  Он подошёл к Толику почти вплотную. Пару секунд он стоял, и вдруг притянул Толика к себе и впился губами в его рот. Авоська упала на ступеньки. Толик не мог сдвинуться с места.
  - Это был последний поцелуй, - проговорил мальчик, переводя дыхание. - Больше не будет. Никогда. Ненавижу...
  И он снова впился Толику в рот. Оба не удержались на ногах и повалились на ступеньки. Мальчик, целуя, сжимал Толика изо всех сил.
  - Ну, всё, хватит, - прохрипел мальчик. - А то никогда не оторвусь. Я придумал, в кого я тебя превращу.
  Толик хотел крикнуть: "Не надо!" - но стены уже качались. Окно, лестница, перила, мальчик - всё стало серым и зыбким, и стало куда-то проваливаться...
  А в это время Лена, напевая, надевала новую юбку и импортный джемпер, который мама купила ей в ГУМе. Поглядевшись в зеркальце, Лена слегка подвела ресницы и подкрасила губы.
  Она выскочила из квартиры на шестой минуте, слегка удивляясь, по какому это случаю она надела новый джемпер и юбку. Она уже забыла и красивого незнакомца, и свой разговор с ним.
  Она машинально спустилась на пару пролётов. На лестнице никого не было.
  - А это что? - пробормотала она, увидев валявшуюся авоську с батоном и половинкой круглого.
  Забыла она и то, что эту авоську только что держал Толик Рыжков.
  
  
  Сначала Толику казалось, что на нём скафандр. Но очень скоро он понял, что это не скафандр, потому что не было защитного стекла. И находится он не под водой, и тем более не в космосе, а в каком-то белом помещении. То, что было надето на его голову, скорее походило на шлем. Выглядывая из глубины этого шлема, Толик мог видеть не всё помещение, а только часть стены и потолка. Они показались ему знакомыми. Где-то он уже видел эту гладкую белую стену, плавным изгибом переходившую в потолок... И ещё он обнаружил, что его шлем сделан из жёлтого металла. Не исключено, что из золота...
  А вспомнив последнюю встречу с мальчиком, Толик чуть не лишился чувств от ужаса. Значит, мальчик всё-таки его во что-то превратил! Толик попробовал шевельнуться, но оказалось, что это невозможно. Он не чувствовал своего тела. Не чувствовал ни ног, ни рук, ни рта, ни носа. Кажется, он даже дышать не мог. Он мог только видеть.
  "Эй! - позвал он. - Здесь есть кто-нибудь?"
  Ему никто не ответил. В белом помещении царила тишина.
  "Эй, помогите!" - позвал он громче, но не услышал собственного голоса. Возможно, он и не кричал вовсе, а сказал эту фразу мысленно.
  Ждать пришлось недолго. Послышались шлёпающие шаги босых ног, и к его шлему подошёл мальчик с голубыми глазами.
  Толик знал, что мальчик в своём странном жутковатом мире всегда расхаживает голым. Вот и сейчас мальчик был голым, а это значило, что Толик вернулся туда, откуда они с Мишкой только сегодня утром сбежали.
  Мальчик остановился перед шлемом. Толик полностью его не видел, видел только белый живот с пупком, гениталии и белобрысую голову. Мальчик глядел на Толика сверху вниз и улыбался с видом победителя.
  - Я превратил тебя в писсуар, - сказал он. - Дружок твой, Мишка Павлов, тоже здесь, в паре метрах от тебя. Его я превратил в унитаз.
  "Мишку-то зачем? - закричал Толик. - Он вообще не причём!"
  - Поэтому я наказал его мягче, чем тебя, - холодно ответил мальчик. - Он не помнит, кто он такой, и не сознаёт, что превращён в унитаз. А ты, как зачинщик побега, наказан жёстче. Ты помнишь, кто ты такой, и сознаёшь, что превращён, и от этого тебе морально хуже.
  "Преврати меня обратно в человека! - крикнул Толик. - Слышишь? Я не хочу быть писсуаром!"
  - Ты не простой писсуар, а такой, который может видеть, слышать и думать, а главное - он знает, что он Толик Рыжков, - сказал мальчик. - К тому же, ты сделан из чистого золота. Ты должен этим гордиться.
  Он сделал ещё полшажочка вперёд и, нависнув над несчастным Толиком, обхватил пальцами свой мягкий пенис и пустил в Толика струю мочи.
  Возможно, он попал Толику в глаз. А скорее всего, не в глаз, потому что у писсуаров не бывает глаз, а во что-то такое, чем Толик видел. Перед Толиком всё сразу расплылось и потекло. Снова он стал видеть, когда моча ушла в сливные дырки, которые, видимо, находились там, где у Толика когда-то был рот, потому что у него было чувство, что мочу он натуральным образом проглотил.
  Будь он человеком, его бы тут же вырвало, но он не был человеком. Он даже своих непонятных глаз не мог закрыть.
  - Сказать, почему я превратил тебя в писсуар, а не в унитаз? - спросил мальчик с ехидной улыбкой.
  "Почему?"
  - А чтоб ты лучше видел мой член!
  Мальчик подался ещё немного вперёд и энергично заработал рукой. Пенис и державшая его пятерня заполнили почти всю внутренность писсуара. Замаслившаяся бордовая головка дёргалась буквально в сантиметре от странных Толиковых глаз.
  Минуты не прошло, как в Толика снова брызнуло. На этот раз не мочой, а спермой, которая частью осталась на Толиковых глазах, а частью медленными струями потекла вниз.
  Мальчик наклонился и заглянул в писсуар.
  - Ну, что, понравилось?
  Залепленные спермой глаза Толика едва его видели.
  - Я ещё приду, - пообещал мальчик. - Заодно и к Мишке.
  Он подмигнул Толику и ушёл.
  "Мишка! - закричал Толик. - Мишка!"
  Приятель не отзывался. Наверное, он не слышал. Да Толик и сам себя не слышал.
  
  
  В этот день мальчик с голубыми глазами ещё пару раз наведывался в туалет, причём во второй раз он прошёл мимо Толика, даже не взглянув на него. Толик услышал, как он поднимает крышку унитаза. Вскоре раздался его голос:
  - Ешь, Мишка, питайся. Я тебя буду кормить. Недавно я ел осетрину с жареной картошечкой и солянку. Оно всё во мне переварилось и переходит в тебя. Вкусно? Я знал, что тебе понравится... Ешь, мне не жалко... А товарищ твой, Толик Рыжков, даже спасибо не сказал, а я ведь его поил мочой после ситро, лимонада и вишнёвого компота!
  Послышалось журчанье сливаемой воды.
  Покидая туалет, мальчик задержался у писсуара.
  - Сейчас попью чёрносмородинового морсу, - сообщил он Толику. - Потом тебя напою.
  Толику оставалось только плакать без слёз и надеяться, что мальчику надоест держать его в облике писсуара, и он снова превратит его в человека.
  
  
  В туалете постоянно горел белый свет, поэтому нельзя было в точности сказать, день сейчас, вечер или ночь. Мальчик не появлялся долго. Значит, была ночь.
  Толик пытался понять, каким это образом он говорил с мальчиком. Он ведь писсуар, у него нет рта, а значит, говорить он не может. Зато он почему-то может думать. Толик не произнёс ни слова, но мальчик отвечал ему. Причём отвечал вслух! Выходит, мальчик слышит его мысли. Наверное, мальчик и Мишкины мысли слышит. Но если мальчик слышит мысли писсуара и унитаза, то, может, и они с Мишкой тоже могут слышать мысли друг друга?
  И Толик мысленно закричал:
  "Мишка! Мишка! Слышишь меня?"
  Мишка молчал. Отчаявшись докричаться до друга, Толик совсем упал духом. Он попробовал заснуть, но сон не шёл. В Толике всё время бродили какие-то мысли. Это были невесёлые мысли о доме, о маме и папе, о школьных друзьях, о ребятах с его двора. Все они ждут его и волнуются. Одно утешало: может, они несильно волнуются. Может, они думают, что он скоро вернётся.
  Ещё Толик думал о том, что он уже в третий раз попадает в мир мальчика. Как и в предыдущих двух случаях, это произошло неожиданно и против его желания. Толик смотрел на белую стену туалета и задавался вопросом: почему, ну почему это случилось именно с ним, а не с кем-то другим?
  Толик считал себя самым обыкновенным московским школьником. В волшебников он не верил (да и какие могут быть волшебники, когда Гагарин в космос полетел!), не верил в чудеса и не мог себе представить, что однажды ему встретится самый настоящий волшебник, и чудеса войдут в его жизнь. Прокручивая в памяти события того рокового дня, когда он впервые попал в мир мальчика, Толик вдруг понял, что попал он туда не так уж и неожиданно. В тот день с ним с самого утра происходили какие-то странные приключения. Если бы Толик верил в приметы, то наверняка насторожился бы. Столько всего странного за такой короткий промежуток времени просто так не происходит! Но он не верил в приметы. Он, как все его сверстники, верил в науку, да и семья у него была научная: родители работали в научно-исследовательском институте. А вообще, сказать по правде, приключения были не такими уж и странными. Похожие приключения могут случаться с каждым. Но, конечно, не в таком большом количестве, как в тот день с Толиком. Они сменялись как в калейдоскопе. Толик даже их очередность не запомнил. То он идёт по улице, задумывается и врезается в толстяка, нагруженного пакетами с апельсинами - да так, что апельсины катятся по всей улице. То случайно ломает автомат с газировкой, и вода брызжет на прохожих. То в парке он идёт по набережной мимо рыболова, запутывается в леске и опрокидывает банку с пойманной рыбой. А самое жуткое приключение случилось, когда он переходил улицу в неположенном месте. Он сто раз переходил улицу в этом месте, и ничего не случалось. А тут вдруг, откуда ни возьмись - трамвай. Толик увернулся от него и едва не угодил под колёса легковушки. Водитель легковушки резко крутанул руль, машина завизжала колёсами и стукнулась об трамвай. Засвистел милиционер. Толик кинулся бежать. Милиционер побежал за ним.
  И вот тут-то оно и началось. Толик бежал изо всех сил. Он бежал дворами, перелезал через заборы, взбирался на гаражи и бежал по их крышам, прыгая с одной крыши на другую. Но милиционер попался очень упрямый. Он и не думал прекращать погоню.
  А погоня была поистине сумасшедшая. Удивлённые лица прохожих мелькали, как фонари в туннеле метрополитена. Вскоре Толику стало казаться, что не только прохожие - вся улица как будто остановилась и замерла. Как будто отовсюду - с боков и даже сверху - все смотрят на него и молча ждут, когда милиционер его схватит. Наконец уже и прохожие куда-то пропали. Дома, витрины, кусты, деревья, заборы, люди слились в одно серое пятно. Лишь тёмный силуэт милиционера маячил за спиной. Милиционер не кричал и не свистел, только бежал, и этот его молчаливый бег почему-то пугал Толика больше всего.
  Толик юркнул в подвернувшийся проход между низкими дощатыми постройками, влетел в какую-то дверь и побежал по узкому сумеречному коридору. Толик бежал, совершенно не заботясь о том, куда этот коридор его приведёт. Он уже не замечал, что шаги милиционера стихли. Он, кажется, вообще ничего не замечал. Стены пропали, а он всё бежал и бежал. Он остановился, отдуваясь, весь в поту, только когда в глаза ему ударил яркий свет. Первым делом он обернулся назад - не видно ли милиционера. Позади него была глухая стена из белого полированного камня. Не понимая, как эта стена здесь оказалась - ведь, в таком случае, он должен был просочиться сквозь неё, - Толик потрогал её рукой. Точно, каменная стена. А может, здесь есть что-нибудь вроде потайной двери? Но потайной двери не было. Сплошная стена...
  Толик, наконец, огляделся по сторонам. Он находился в огромном зале. Наверное, это был зал дворца. Сводчатый потолок был невероятно высоким, украшен золочёной лепниной и увешан люстрами с многочисленными хрустальными подвесками. Высокими были и окна, которые закруглялись наверху, как в самом настоящем старинном дворце. Но особенно поразило Толика, что зал был полон конфет и шоколадок. Их были горы. Они устилали весь пол, причём лежали как попало, все вперемежку. Среди конфет высились штабеля коробок с зефиром, пастилой и мармеладом. И всё это сладкое изобилие заливало солнце, лившееся из окон. В его свете разноцветные целлофановые обёртки конфет и коробок сверкали и переливались как драгоценные камни, или как цветы, делая зал похожим то ли на сокровищницу Али-Бабы, то ли на огромный цветник. В нём даже не сразу можно было разглядеть диван, такой же яркий и цветастый, как окружавшие его груды конфет, а на диване - разлёгшегося белобрысого мальчика. На вид он был ненамного старше Толика. На мальчике были цветастые плавки и такая же цветастая рубашка с короткими рукавами. Рубашка была распахнута, открывая белоснежную грудь. Светлые вьющиеся волосы в беспорядке падали на плечи. На бледном лице выделялись яркие голубые глаза. Мальчик не торопясь брал конфеты, рассыпанные на диване, освобождал их от обёртки и отправлял себе в рот.
  Толик на всякий случай опустился на четвереньки и скрылся за коробками. Но обитатель зала уже увидел его.
  - Эй, - закричал мальчик. - Чего ты там прячешься? Иди сюда, будем вместе конфеты лопать!
  В тишине, царившей в зале, Толик услышал не только его голос, но и эхо, прокатившееся под сводами.
  Помешкав, Толик высунулся. Наверное, он и правда выглядел смешно после такого сумасшедшего бега, потому что мальчик смеялся, чуть ли не хохотал, глядя на него. Толику даже показалось, что из смеющихся глаз обитателя зала выскакивают голубые искры.
  - Садись здесь, - мальчик бесцеремонно смахнул с дивана конфеты и похлопал по освободившемуся месту. - Вот здесь садись, рядом.
  Толик снова огляделся. На этот раз внимательнее. Кроме мальчика и самого Толика, никого в зале больше не было. Толику ничего не оставалось, как направиться к дивану.
  Через конфетные завалы он перебирался чуть ли не на карачках, раздвигая горы конфет не только руками и ногами, но и головой, и стараясь по возможности ничего не раздавить. Среди конфет он узнавал свои любимые "Мишки", "Красные шапочки", "Золотые петушки", "Кара-Кумы", "Трюфели", но ещё больше было конфет в незнакомых обёртках, с надписями на иностранных языках. Среди конфет попадались плитки шоколада. Тут были знакомые "Золотые ярлыки", "Славы", "Сказки Пушкина", "Коньки-горбунки". А когда он вытягивал шею и оглядывал дальние концы зала, то видел у стен множество столов с пирожными и тортами. Там же его зоркий глаз различил бутылки с лимонадом, коржики, пирожки, бублики, ватрушки, слоёные язычки, пончики, крендельки и ещё много всякой соблазнительной всячины, которая продаётся в булочных-кондитерских и в школьном буфете. А у других стен громоздились лотки с ягодами и фруктами, как на колхозном рынке.
  Толик был совершенно сбит с толку. Он не знал, что и подумать - и по поводу стены, через которую он, выходит, просочился, и по поводу всего этого вкусного изобилия. В конце концов, он решил, что здесь снимают кино, а мальчик - киноактёр. Другого объяснения просто не приходило в голову. Тем более и одет мальчик был как для съёмок кино - ярко и не совсем обычно. Да и сам он был симпатичным. Таким и должен быть киноактёр.
  - Бери конфеты, - сказал мальчик.
  - Бесплатно? - спросил Толик.
  - Конечно, бесплатно, - ответил мальчик и обвёл рукой окружающие конфетные завалы. - Тут собраны самые вкусные конфеты со всего мира. Бери любые, не стесняйся.
  Толик оглядел конфеты у себя под ногами. Поднял "Мишку косолапого", присел на краешек дивана, развернул обёртку и сунул конфету в рот.
  - Понимаешь, сам не знаю, как я сюда попал, - с конфетой во рту признался он мальчику.
  - Ты вбежал через проход, - сказал мальчик. - Убегал от милиционера, да?
  Толик, который ещё не совсем пришёл в себя после головокружительной погони и её чудесного завершения, пропустил слово "милиционер" мимо ушей, зато отчётливо расслышал слово "проход". "Ну конечно! - встрепенулся он. - Тут должен быть проход!"
  Он вгляделся в стену в том месте, откуда начинался прорытый им след в конфетных грудах. Никакого прохода там не было. Правда, в зале имелись две большие двухстворчатые двери, больше похожие на ворота, но они находились довольно далеко и от дивана, и от того места, где появился Толик.
  - Что-то не вижу прохода, - сказал он.
  - А проход пропал, - ответил мальчик. - Он впустил тебя и сразу пропал.
  - Это как? - спросил Толик. - Он потайной, что ли?
  - Ты всё равно не поверишь.
  - А может, поверю. Там потайной ход, да?
  - Он не потайной, - сказал мальчик после некоторой заминки. - Просто он открылся только для тебя. Потому что я так захотел.
  - Ничего не пойму, - сказал Толик.
  - Конечно, не поймёшь, - ответил мальчик. - Поэтому лучше не забивай себе голову непонятными вещами и ешь конфеты.
  Толик нашёл среди конфет, остававшихся на диване, "Трюфель" и развернул обёртку.
  - Тут фильм, что ли, снимают? - спросил Толик, взяв конфету в рот.
  - Нет, - ответил мальчик. - Я тут живу.
  - Прямо тут? - снова не понял Толик.
  - Весь дворец принадлежит мне, - сказал мальчик.
  - А конфеты чьи? - спросил Толик, стараясь чавкать как можно тише.
  - Мои. Раз дворец мой, то и конфеты мои.
  - А кто ещё живёт во дворце?
  - Никто, только я.
  - Ты один? - От удивления Толик даже перестал чавкать. - Без людей?
  - Я волшебник, - сказал мальчик, - а волшебники не живут с людьми. Они живут в своих собственных мирах, которые сами и создают. Я имею в виду настоящих волшебников, а не каких-то там шарлатанов.
  Толик, уловив в его голосе оттенок хвастовства, успокоился. "Ну, это ты заливаешь, - подумал он. - Но с тобой стоит подружиться, хотя бы из-за бесплатных конфет".
  - Меня Толик зовут, - сказал он. - Толик Рыжков. А тебя как?
  - Когда я жил с людьми в твоём мире, меня звали Станиславом, - сказал мальчик. - А сейчас меня никак не зовут, потому что некому звать. Я здесь один.
  "Значит, точно, снимают фильм, - подумал Толик. - А парень играет роль волшебника".
  - Я смотрю, ты мне не веришь, - сказал мальчик. - Но, правда, тут всё создано волшебством.
  - Прямо всё? - спросил Толик. - И эта конфета, которую я съел?
  - Ну да, - ответил мальчик. - А что, разве невкусная конфета?
  - Очень вкусная, - сказал Толик. - Но конфета создана не волшебством, а фабрикой "Красный Октябрь", - и в доказательство Толик показал обёртку. - Вот, смотри, здесь написано.
  - Ну да, написано, - сказал мальчик. - И что?
  - Как - что? Её "Красный Октябрь" сделал, а не волшебство!
  - Уверяю тебя, что волшебство, - настаивал мальчик.
  - Тогда откуда она взялась?
  - Появилась по волшебству.
  Толик снисходительно улыбнулся.
  - По волшебству - это значит, ниоткуда, - сказал он. - А из ниоткуда ничего не появляется. Закон Ломоносова знаешь? Если в одном месте что-то появилось, то в другом месте то же самое пропало. Если конфеты появились здесь, то их не стало в магазине или на фабрике. Конечно, можно ещё сделать поддельные конфеты, с такой же обёрткой, с таким же вкусом, но это трудно, поэтому никто этим заниматься не будет. Проще накупить настоящих конфет в магазинах и привезти сюда. Купил и привёз, вот тебе и всё волшебство.
  Мальчик смотрел на Толика изумлённо.
  - Толик, - сказал он, понизив голос почти до шёпота, - ты говоришь гениальные вещи. Ты гений.
  Толик не смог скрыть довольную улыбку.
  - Любой школьник тебе то же самое скажет, - сказал он.
  - Нет, не каждый школьник! - взволнованно возразил мальчик. - Такого не скажет даже самый мудрый из волшебников!
  - Так откуда всё-таки они появились? - допытывался Толик.
  - Если честно, то понятия не имею, - со вздохом признался мальчик. - Никакого понятия. Но что я их не покупал - это совершенно точно.
  - Может, другие купили? - спросил Толик.
  - Да некому покупать. Говорю тебе, я здесь один.
  - Значит, поддельные, - сказал Толик и начал разворачивать обёртку на "Красной шапочке. - А вот мы сейчас посмотрим, поддельные или нет.
  Толик откусил кусочек конфеты и начал с сосредоточенным видом рассасывать его во рту.
  Мальчик застыл в напряжённом ожидании.
  - Ну, что? - не выдержал он.
  - Настоящая, - сказал Толик. - Уж я-то вкус "Красной шапочки" знаю хорошо. Меня не проведёшь.
  - Тогда какая разница, откуда они появились! - воскликнул мальчик и зачерпнул с пола пригоршню конфет. - Просто будем их лопать! Смотри, какая попалась, - он протянул Толику конфету в красной глянцевой обёртке. - Конфета французская, очень вкусная. Такие в Москве не продаются.
  Пока Толик разворачивал обёртку, мальчик разыскал ещё одну такую же конфету, развернул обёртку и сунул конфету в рот. Толик так же поступил со своей конфетой.
  Шоколадная конфета с ягодным суфле была до того вкусной, что Толик зажмурился от удовольствия. Он даже не спешил её проглатывать, желая удержать во рту приятный вкус.
  - А вот швейцарская, - мальчик взял конфету в золотистой обёртке. - Тоже очень вкусная.
  Он поискал среди конфет, валявшихся поблизости, но второй такой не нашёл.
  - Ну и ладно, - сказал мальчик, - разделим пополам.
  - Ага, - сказал Толик.
  Мальчик избавил конфету от обёртки, взял конфету в зубы и придвинулся к Толику.
  - Кусай, - сказал он, не разжимая зубов.
  Толик тоже придвинулся и откусил полконфеты.
  - Ну, как? - спросил мальчик, когда Толик начал жевать. - Вкусно?
  - Во! - Толик показал большой палец.
  Мальчик сощурился, словно желая унять радостную пляску искр в своих странных голубых глазах.
  - У тебя тут испачкано, - он обхватил ладонью шею Толика и провёл пальцем по его щеке. - Всё, вытер.
  - Спасибо, - сказал Толик.
  - У тебя нежная кожа, - заметил мальчик.
  - Я ещё одну иностранную конфету возьму, можно? - спросил Толик.
  - Какую ты хочешь? - спросил мальчик. - Я сам её разверну для тебя.
  - А какая вкусная?
  - Все вкусные. Других у меня не бывает.
  - Тогда вон ту, сиреневую.
  - Тоже швейцарская, - сказал мальчик, разворачивая обёртку.
  Взяв конфету двумя пальцами, он поднёс её ко рту Толика.
  - Скажи "ам".
  - Ам, - сказал Толик, и конфета оказалась у него во рту.
  Мальчик засмеялся.
  - В жизни ты даже лучше, чем я себе представлял, - сказал он, оглядывая Толика. - Ты не только мягкий и милый, но ещё и умный. Мы обязательно станем друзьями.
  Толик кивнул. По-другому он и не мог ответить, настолько вкусной была конфета. Толик жевал и улыбался от удовольствия.
  - Наедимся всем, чем хотим, - сказал мальчик, разворачивая следующую конфету. - А потом пойдём в парк кататься на аттракционах.
  Он поднёс конфету ко рту Толика.
  - А-ам...
  - А-ам, - повторил Толик, закрыв глаза и открыв рот.
  Конфета оказалась у него во рту.
  - Так ты будешь моим другом? - спросил мальчик, приблизив своё улыбающееся лицо почти вплотную к лицу Толика.
  - Ага, - промычал Толик с набитым ртом.
  Засмеявшись, мальчик обхватил его и повалил на диван, сам завалившись вместе с ним.
  - Тогда закормлю тебя конфетами! - крикнул он.
  Толик тоже смеялся. Ему нравилось, что мальчик относится к нему по-дружески, и особенно нравилось, что у мальчика так много всего вкусного.
  - Стас, скажи честно, конфеты, правда, твои? Нам потом ничего за них не будет?
  - Конфеты мои, честное слово. Честное пионерское!
  - Ты что, пионер?
  - Нет. Сказал просто так, потому что всё, что здесь есть - моё!
  Мальчик взял в зубы новую конфету, и Толик с готовностью откусил половину.
  Оба лежали, чавкая. Мальчик лежал на боку, подперев голову рукой и перекинув ногу через Толика. Голубые огоньки, как живые, выныривали из глубины его зрачков.
  - Тебя как в детстве звали? - спросил мальчик.
  - Толик, - ответил Толик.
  - Я буду звать тебя Толик Мягкие Щёчки, - сказал мальчик, схватил Толика за щёки и начал их мять и тискать.
  Толик смеялся:
  - Ну, хватит, перестань!
  - А что, разве имя тебе не нравится?
  - Если хочешь называть меня по-индейски, то лучше Толик Быстрая Нога. Или Толик Ястребиный Коготь.
  - Но щёчки у тебя, правда, мягкие. Я их поцелую, ладно?
  Толику стало неловко. Ему всегда казалось, что целоваться можно только с мамой, ну и разве ещё с девочкой. Но никак не с парнем, тем более с другом.
  - Да ты не стесняйся, - сказал мальчик. - Тут всё равно никого нет.
  Не дожидаясь согласия Толика, он поцеловал его сначала в одну щёку, потом в другую. Потом ещё раз в одну и в другую.
  - Вообще-то, мне надо было сперва пофлиртовать с тобой, а потом целовать, - сказал мальчик. - Но я не могу терпеть. Помру, если не поцелую!
  И чмоки продолжились с удвоенной силой. Толик вертел головой в попытках избавиться от назойливых губ.
  - А тебя как звали в детстве? - спросил он, чтобы хоть как-то отвлечь мальчика.
  - Меня? - Мальчик на секунду задумался. - Стасюньчик-симпатюньчик, вот как! Впрочем, это я сейчас придумал. На самом деле, я не помню своего детства. Я его вычеркнул из памяти.
  - Почему? - спросил Толик.
  - Воспоминания о детстве относятся к таким воспоминаниям, которые настоящему волшебнику мешают. Но ты этого тоже не поймёшь. Я ещё разок тебя поцелую, можно? - И он снова чмокнул Толика в щёку. - Твои щёчки сводят меня с ума. Глазки и носик тоже сводят... - Он начал уже без всякого стеснения покрывать Толика поцелуями. - Да ты весь сводишь меня с ума! Хочу зацеловать тебя всего!
  - Меня только мама целует, - сказал Толик, делая слабые попытки высвободиться.
  Мальчик смеялся.
  - У тебя губы в шоколаде. Погоди, сейчас вытру.
  И он лизнул Толиковы губы языком.
  - Всё? - спросил Толик.
  - Нет, вот тут тоже, - и мальчик прижался губами к его рту.
  Толик забеспокоился. Мальчик вёл себя слишком навязчиво. Это было необычно и не совсем приятно, но жаловаться не приходилось. Пусть уж лучше будут поцелуи, чем ссора и крики: "Ты, дурак, раздавил мои конфеты своими грязными кедами!"
  - Ну, хватит, хватит, - Толик потихоньку, чтобы не обидеть мальчика, стал высвобождаться из объятий. - Мне домой надо, я опаздываю.
  - Ещё пять минуточек, - сказал мальчик. - Сил моих нет, не могу оторваться от такой милоты!
  - Ты меня за девочку принимаешь, - сказал Толик полушутливо-полуобиженно.
  Мальчик снова впился в его губы. Толик затих. От поцелуев ему, что называется, было ни жарко, ни холодно, но ему надо было вернуться домой, и из-за этого волей-неволей приходилось соглашаться и на поцелуи, и на объятия.
  Мальчик снял с себя рубашку и закинул её за диван, оставшись в одних плавках. Пользуясь моментом, Толик собрался было спросить, как отсюда выйти, но мальчик снова запечатал его рот поцелуем.
  Целуя, мальчик тёрся своим отвердевшим членом о Толиково бедро, отчего Толик чувствовал ещё большую неловкость. Он снова сделал попытку высвободиться, но мальчик только крепче сжал его. Мальчик всасывал в себя Толиковы губы, елозил членом по его бёдрам и животу и мычал от удовольствия.
  - Да хватит, говорю тебе, - сказал Толик, теперь уже по-настоящему недовольным голосом.
  Мальчик, переводя дыхание, приподнялся над ним.
  - Мягкие Щёчки что-нибудь хотят? - спросил он, заглядывая Толику в глаза. - Только скажи, и я всё сделаю.
  - Мне не нравится, когда меня целуют и обнимают, - сказал Толик. - Лучше будем просто друзьями, без этого.
  Мальчик как будто не слышал его. Он смотрел на Толика, беззвучно смеясь, потом снова чмокнул его в одну щёку, потом в другую.
  - Ну почему ты такой милый? Не могу смотреть на тебя спокойно. Вот как хочешь, а не могу! Хочу целовать тебя без конца!
  - Меня дома ждут, - проскулил Толик.
  - А может, тебе после конфет пить хочется? - спросил мальчик, отлипая с Толика. - Будешь лимонад? Сейчас принесу. И ещё венских пирожных притащу. Обалдеешь!
  Он спрыгнул с дивана и огляделся, видимо раздумывая, в какую сторону бежать. Под тканью его плавок топорщился вставший член. Увидев его, Толик снова почувствовал неловкость.
  - Ну, вообще, лимонаду хорошо бы, - сказал он.
  Его слова вызвали в мальчике целый взрыв радости. Он даже подпрыгнул. Голубые искры в его глазах разгорелись, он наклонился к Толику и принялся целовать в щёки, в губы, в шею. Попытки Толика отбиться ни к чему не приводили.
  - Не надо, - морщился Толик. - Ты мне что - мама, что ли...
  - Всё, всё, - шептал мальчик, целуя. - Ещё немножко. Ещё совсем немножечко... последний поцелуйчик... и ещё в мои мягкие щёчки поцелую...
  - Ладно, кончай! - крикнул Толик раздражённо. - Правда, надоело!
  - Всё, бегу за лимонадом! - сказал мальчик и кинулся куда-то в обход дивана.
  Толик подумал, что мальчик сейчас побежит по конфетным грудам к дальней стене, где стояли столы с тортами и пирожными, но тот буквально через пятнадцать секунд вынырнул из-за дивана с подносом в руках. На подносе стояли откупоренная бутылка лимонада, стаканы и блюдо с разными пирожными.
  Толик вытаращил глаза.
  - Это как ты так быстро успел?
  - Я же сказал, что я волшебник!
  Мальчик поставил поднос на диван, взял бутылку и наполнил стаканы лимонадом. Толик со стаканом в руке сел на диван рядом с подносом. Мальчик устроился перед ним на полу, на корточках, и глядел, как он пьёт.
  - Возьми это пирожное, - сказал мальчик. - И это тоже. Спорим, тебе даже их вкус незнаком!
  Толик взял пирожное и откусил большой кусок.
  - Вкусно, - сказал Толик с полным ртом. - А вообще, я больше всего люблю корзиночки и эклеры.
  Мальчик вскочил:
  - Сейчас принесу!
  - Не надо, нет времени, - сказал Толик.
  - А мы ещё хотели в парк сходить, - напомнил мальчик.
  - Там неинтересно, - сказал Толик. - Только детские качели с каруселями.
  - Это какой парк ты имеешь в виду? - спросил мальчик. - Который у тебя в Москве? У меня другой парк. Кстати, он виден из окон.
  - И ты пойдёшь в парк в таком виде? - Толик кинул взгляд на его выпуклый пах.
  - А что тут такого? - сказал мальчик. - Погода тёплая. Другой, кстати, здесь и не бывает.
  - По паркам в одних плавках не расхаживают, - сказал Толик, отправляя в рот второе пирожное. - Разве только купаться ходить.
  - Ну, так пойдём купаться! - воскликнул мальчик, и голубые искры в его глазах запрыгали как сумасшедшие. - За той дверью есть бассейн! Вода чистейшая! Плавки я тебе дам. А можно и без плавок купаться. Будут и полотенца, и душ, и чай, и мороженое, и что хочешь.
  - Ой, мне же, правда, некогда, - забеспокоился Толик, торопливо проглатывая остатки пирожного и облизывая пальцы, испачканные кремом. - Теперь попадёт от мамы!
  Три часа назад его отправили в овощной магазин за подсолнечным маслом и пакетом картошки. Три часа назад. А может, больше. Мама, конечно, думает, что вместо магазина он играет в футбол во дворе. Теперь ему достанется от неё. Заставит весь вечер учить уроки. А завтра гулять не отпустит.
  - Нет-нет, я пойду, - он слез с дивана и в тревоге прошёлся по конфетам. Их было столько, что не наступить на них было невозможно. Они хрустели под ногами. - Ты не знаешь, сколько сейчас времени? Семь часов есть? Если есть, то магазин закрылся, и мне совершенно точно попадёт.
  Не в силах спокойно смотреть на блюдо с пирожными, он взял ещё одно пирожное и стал его торопливо поглощать, заодно оглядываясь в поисках выхода. Обе двери - и та, что слева, и та, что справа, - были одинаково далеко от дивана, и до них надо было добираться через конфетные горы.
  - В моём мире время не измеряется в часах и минутах, - сказал мальчик. - Есть утро, день, вечер и ночь. Сейчас день, и я ещё не обедал. Значит, скоро обед. Я уже придумал, что мы будем есть...
  - Как это - день? - всполошился Толик. - Я точно знаю, что вечер!
  Только сейчас до него дошло с особенной ясностью, что происходит что-то не то. Тревога его усилилась.
  - Солнце уже перешло зенит, но вечер ещё нескоро, - сказал мальчик. - Сейчас как раз самое обеденное время.
  - Я не хочу есть! - почти прокричал Толик. - У меня живот лопается от конфет и пирожных, а ты про обед! Даже слышать не хочу! Скажи лучше, как выйти отсюда. Где потайной проход? Открой его быстрей.
  - А прохода нет, - сказал мальчик.
  - Но ты ведь сам сказал, что я пришёл сюда через проход. Значит, он есть! Или ты врал?
  - Проход был, но он появился только один раз и больше не появится.
  - Почему? - спросил Толик.
  - Он появился, потому что я так захотел, - ответил мальчик.
  - Ну, так захоти, чтоб ещё раз появился.
  Мальчик откинулся на спинку дивана и грустно посмотрел на Толика. Голубые искры в его глазах погасли.
  - Захоти, очень тебя прошу, - Толик сел рядом. - Меня дома ждут. Я ведь всего на полчаса в магазин вышел.
  Мальчик взял его за затылок, притянул к себе его голову и поцеловал в губы. Толик смотрел на него умоляюще.
  - Ну, пожалуйста...
  - Ты хочешь вернуться в свой серый скучный мир? - спросил мальчик.
  - Он не серый, - сказал Толик. - И там у меня мама и папа. Мама будет ругаться, если поздно приду.
  - Но здесь лучше! - воскликнул мальчик. - Смотри, сколько конфет! А ещё есть море, пляж, яхты, парк и огромный дворец с красивыми залами! Будем каждый день в море купаться, смотреть кино, кататься на аттракционах и лопать, что захотим! Но ты должен забыть о родителях и доме. Ты должен жить только со мной.
  Толик отрицательно замотал головой. На это он никак не мог согласиться.
  - А может, я буду время от времени приходить сюда? - спросил он. - Ты объясни, как дорогу найти, и я буду приходить.
  - Правда, будешь? - Мальчик оживился. - Не обманываешь?
  - С чего мне обманывать, - ответил Толик и подавил невольный вздох, вспомнив о назойливых поцелуях и отвердевшем члене под плавками. Конфеты и пирожные ему нравились, а поцелуи и отвердевший член - нет.
  - Так всё-таки, как выйти отсюда? - спросил он.
  - А выйти невозможно, - сказал мальчик. - Войти тоже невозможно, потому что здесь другой мир. Совсем другой. Он даже не на Земле.
  - А где?
  - В другой вселенной. Хочешь ещё конфету? Или пирожное возьми. Самые вкусные остались.
  - Потом, потом, - Толик снова начал нетерпеливо расхаживать. - Сейчас некогда. Мне домой надо.
  Мальчик задержал его, взяв за руку.
  - Ты, правда, хочешь уйти? - спросил он.
  - Правда! - крикнул Толик.
  Мальчик обнял его и несколько раз поцеловал.
  - Теперь твоя очередь целовать, - сказал он капризно. - А то всё я да я.
  Толик с готовностью чмокнул его в щёку.
  - Ну, открой проход... пожалуйста... Я не хотел сюда приходить, это случайно получилось. Поэтому я должен вернуться домой.
  - Случайностей не бывает, - сказал мальчик. - Если ты здесь, значит, так надо.
  - Кому надо? - спросил Толик.
  - Мне, - сказал мальчик. - Я увидел тебя во время прогулки по Москве, и ты мне очень понравился. Мне захотелось познакомиться.
  - Ага! - обрадовался Толик. - Значит, ты гуляешь по Москве?
  - Очень редко, - сказал мальчик. - Вообще, я редко появляюсь в твоём мире, а если появляюсь, то в основном в городах Италии, в Париже или в Лондоне. Я люблю бывать в старинных дворцах, в картинных галереях, в опере, на концертах. Москва - скучный город, смотреть почти не на что. Разве только на постоянно спешащие угрюмые толпы...
  - Найдём, на что посмотреть! - воскликнул Толик. - Сходим в подземные колумбарии на Донском кладбище! Жуть до чего интересно!
  - Только колумбариев мне не хватало, - сказал мальчик. - Хотя, в Москве можно пойти на концерт классической музыки. У вас много хороших музыкантов. Кстати, я увидел тебя, когда шёл в консерваторию. Я проходил Столешниковым переулком и увидел тебя за окном кондитерской. Ты стоял у стойки с каким-то чернявым парнем и ел конфеты, одну за другой.
  - Это Мишка Павлов, - сказал Толик. - Мы ходили в кино, а на обратном пути решили кутнуть. Накупили пирожных и конфет...
  - Ты так забавно их ел, что я даже остановился. Потом ты посмотрел на меня, и я сразу сделал вид, что не смотрю на тебя и пошёл дальше.
  - Не помню, - сказал Толик. - То есть, тебя не помню, а поездку в центр помню. Это было месяц назад, даже больше.
  - А я всё время думал о тебе, - сказал мальчик. - Обдумывал, как бы тебя переправить сюда, причём так переправить, чтобы ты не заподозрил в этом волшебства. По-моему, получилось неплохо, особенно милицейская погоня удалась.
  - Так ты её специально подстроил?
  - Ну да. Я и зал наполнил конфетами специально, чтобы тебе понравилось. Видишь, как я старался. А ты не хочешь остаться.
  - Мне нельзя, - сказал Толик.
  - Ты сказал, что будешь приходить.
  - Буду, но с одним условием. Я буду приходить ненадолго, когда будет свободное время.
  - Ты, правда, будешь приходить? - спросил мальчик, заглядывая Толику в глаза. - Правда?
  - Если буду знать дорогу, - сказал Толик.
  - И мы будем видеться, как сейчас, и лежать на диване, и обнимать друг друга? - спрашивал мальчик.
  - Будем, будем, - Толик был согласен на всё, лишь бы поскорее вернуться домой. - И обниматься, и целоваться, и конфеты есть с пирожными. Всё что хочешь будем делать.
  Мальчик заулыбался. В его глазах снова запрыгали голубые искры.
  - Тебя будут ждать разные приятные сюрпризы, - сказал он.
  - Отлично, только сейчас домой верни, - Толик торопливо схватил конфету, развернул обёртку и сунул конфету в рот.
  - Тут ведь вот какая штука, - сказал мальчик. - В мой мир можно попасть только по волшебству. И уйти можно тоже только по волшебству.
  Толик поморщился в досаде, не переставая, однако, жевать.
  - Опять волшебство?
  Мальчик рассмеялся.
  - У тебя сейчас такая уморительная рожица, если б ты себя видел! Дай я тебя ещё раз поцелую.
  Толик почти целую минуту с готовностью подставлял щёки и губы.
  - Хорошо, согласен на волшебство, только скорее, скорее, - сказал он.
  - Я колдую с помощью одной вещицы, - сказал мальчик.
  Он прошёлся, мягко ступая босыми ногами по рассыпанным конфетам, и остановился перед Толиком. Толик старался не смотреть на него. Вернее, не столько на него, сколько на его раздутые плавки. Эти плавки очень его смущали.
  Но посмотреть на них всё же пришлось.
  - Вещица находится вот здесь, - мальчик отвёл резинку на плавках и заглянул под них. Потом просунул под плавки руку.
  Толик был уверен, что мальчик сейчас достанет свой отвердевший член, и смутился так сильно, что перехватило дыхание. Но вместо члена мальчик вытащил из плавок конфету.
  Толику пришло в голову, что мальчик колдует с помощью конфеты.
  - Ой, случайно сюда попала, - сказал мальчик, подмигнув.
  Он не торопясь развернул глянцевую обёртку и зажал конфету в зубах.
  - Кусай.
  Толику очень не хотелось есть конфету, которая побывала в плавках мальчика. Однако делать нечего. Пришлось откусить полконфеты.
  - Ну как, вкусно? - спросил мальчик.
  - Вкусно, - сказал Толик.
  Мальчик жевал свою половину конфеты ужасно долго. Он больше сосал, чем жевал. Толик же проглотил свою в один миг.
  - Так что с волшебством? - спросил он. - Ты обещал показать.
  - Но ты точно вернёшься? - спросил мальчик.
  - Точно, - ответил Толик.
  - Дай я тебя ещё разок поцелую, - сказал мальчик.
  - Ладно, только быстрее, - Толик подставил щёку.
  Нацеловавшись, мальчик отодвинулся от Толика и посмотрел на него с таинственной улыбкой.
  - Эта вещь, которой я колдую... - сказал мальчик и снова отвёл резинку на плавках.
  "Ещё одна конфета? - мысленно простонал Толик. - Сколько их там у него?"
  Мальчик зашарил рукой под плавками. "Ну, теперь-то точно вытащит член", - подумал Толик.
  Но мальчик и на этот раз вытащил не член. Он извлёк из плавок коробок спичек.
  - Волшебные спички! - сказал мальчик жутковатым голосом циркового фокусника.
  Толик окончательно упал духом. По всему было видно, что мальчик над ним подшучивает.
  Коробок на вид был самый обыкновенный. Толик даже услышал, как в нём брякнули спички.
  - Волшебные? - переспросил он уныло.
  - Выполняют любые желания, - подтвердил мальчик. - В том числе могут мгновенно перенести тебя в твой мир. А из твоего мира - в мой.
  Толик смотрел на коробок, недовольно надув губы.
  - Ну и что с ними делать? - спросил он.
  - Очень просто, - сказал мальчик. - Вынимаешь спичку, ломаешь её и произносишь желание. Оно тут же исполняется.
  - Врёшь, - сказал Толик.
  - Проверь сам, - и мальчик протянул ему коробок.
  Толик со скептической ухмылкой повертел коробок в руках, раскрыл его, достал спичку и переломил её.
  - Хочу, чтобы... - сказал он, и вдруг какое-то странное чувство заставило его вздрогнуть. Мысли его смешались.
  - Чтобы появилось эскимо, - шёпотом подсказал мальчик.
  Но Толик уже взял себя в руки. Мимолётное замешательство прошло, и он снова не верил ни в какие чудеса. Если мальчик просит, чтобы он пожелал эскимо, то оно наверняка уже приготовлено заранее. Поэтому, дразня мальчика, он громко произнёс первое, что пришло на ум:
  - Чтобы появился Пушкин! - И подумал: "Ага! Пушкина ты уж точно не приготовил заранее!"
  Воздух слегка поколебался, мелькнула струйка мелких разноцветных искр, и в груде конфет появился человек. Это было до того неожиданно, что Толик в испуге отпрянул назад, поскользнулся о конфеты и упал, при этом выронив коробок и рассыпав спички.
  Незнакомец совершенно не был похож на известного поэта, каким Толик его знал по картинкам. Он был худощав и староват для Александра Сергеевича, вместо курчавой шевелюры имел лысину во всю голову, а вместо пышных бакенбард - гладко выбритые впалые щёки. И одет он был скорее по-современному, чем по-старинному. На нём были чёрные штаны, клетчатая рубаха и потёртая вязаная безрукавка.
  Видно было, что незнакомец испугался не меньше Толика. Он тоже шарахнулся и тоже упал, забарахтавшись в яркой конфетной груде как большой тёмный жук.
  Толик поднялся на ноги.
  - Здравствуйте, - сказал Толик, запинаясь. - А вы кто?
  - Моя фамилия - Пушкин, - сказал старичок дребезжащим голосом. - Савелий Осипович, - прибавил он, тоже поднимаясь на ноги и не сводя с Толика своих подслеповатых глаз. - Работаю бухгалтером на комбинате "Красная Роза". Вернее, работал до настоящего момента. Потому что в настоящий момент я уже вроде как не живой.
  - А по-моему, вы живой, - сказал Толик.
  - Конечно, живой, - с готовностью согласился старичок, и глаза его увлажнились. - Конечно, живой, конечно! Смерти нет, теперь я это знаю точно! После смерти есть жизнь, и есть рай!
  Он сложил молитвенно руки и посмотрел вверх, на сверкающие на солнце хрустальные люстры. Потом перевёл взгляд на радужные горы конфет.
  - Да, это рай! Именно таким я представлял его в детстве! В детстве я всегда думал, что рай - это горы конфет! И вот я попал в него!
  Он вдруг залился слезами и опустился на колени.
  - Я в раю, я в своём детском счастливом раю, - говорил он, утирая глаза рукавом. - Господи боже, благодарю тебя за все твои милости...
  Толик растерянно посмотрел на мальчика.
  - Я думал, что появится другой Пушкин...
  Справедливости ради надо сказать, что Толик вообще не думал, что появится хоть кто-нибудь. Появление бухгалтера Савелия Осиповича Пушкина стало для него такой же неожиданностью, как для самого Савелия Осиповича - попадание в рай.
  Мальчик с невозмутимым видом пожал плечами.
  - Тебе надо было более чётко сформулировать желание. Людей по фамилии Пушкин знаешь сколько?
  Тут только Савелий Осипович обратил внимание на мальчика. Голый, в одних плавках, белоснежный и голубоглазый, со светлыми волосами с золотистым отливом, он поразил Савелия Осиповича даже больше, чем огромный зал со сверкающими грудами конфет.
  - Ангел! - завопил Савелий Осипович. - Ангел светлый! Это ты перенёс меня сюда!
  Не вставая с колен, захлёбываясь слезами, он пополз к мальчику, причём старался заглянуть ему за спину, где, по его мнению, должны были быть крылья. Крыльев не было, но это нисколько не поколебало уверенности Савелия Осиповича в том, что перед ним ангел.
  - Я прилёг на диван, сердце что-то заболело, - говорил старик, - и вдруг я здесь. Я знаю, что я умер... Нет, это не смерть, это новая, дивная жизнь! Меня переполняет блаженство! Это прекрасно, прекрасно... О пресвятой ангел, позволь облобызать твою светлую ногу...
  Мальчик отодвинулся от него и взглянул на Толика.
  - И что ты собираешься делать дальше? - спросил он негромко.
  - А я разве должен что-то делать? - спросил, в свою очередь, Толик.
  - На твоём месте я бы, для начала, подобрал с пола спички, - сказал мальчик.
  Толик только сейчас вспомнил про рассыпанные спички. Он кинулся их подбирать и засовывать обратно в коробок. Руки его дрожали. Спички, похоже, действительно были волшебными...
  - Так ты хочешь вызвать Александра Сергеевича, или нет? - спросил у него мальчик.
  Старичок, всхлипывая, утирал слёзы. Услышав последние слова мальчика, он поднял голову.
  - Какого, извиняюсь, Александра Сергеевича? - спросил он. - Не покойного ли поэта нашего? Он тоже здесь? И я его увижу?
  - Зависит от Толика, - сказал мальчик, кивая на Толика. - Если он захочет, то кого хотите увидите. И Александра Сергеевича, и Владимира Ильича, и Наполеона, и Цезаря...
  - Ой, милые мои, отцы небесные, - запричитал старичок, - а можно мне Петросова Аркадия Натановича увидеть? Он скончался в ноябре пятьдесят третьего в Первой Градской больнице от прободной язвы. Мне надо с ним срочно переговорить. Дело очень личное, касается денежного вопроса...
  - Какие в раю могут быть денежные вопросы, - сказал мальчик.
  - А и правда, я и забыл, - старик вытер глаза и заморгал ими, щурясь на свет. - Деньги-то уж нам тут ни к чему. Вот если бы я вернулся назад, в свой мир...
  Толик сломал ещё одну спичку.
  - Хочу, чтобы появился "ЗИС-115", на котором ездит Хрущёв! - сказал он громко.
  - А "ЗИС"-то тебе зачем? - спросил мальчик, но в воздухе уже пронеслись искры, и прямо на груде конфет возникла большая чёрная машина. Конфеты захрустели под тяжестью её бронированного корпуса.
  Толик уставился на машину.
  - Просто я ещё не совсем поверил, что спички волшебные, - пробормотал он. - А теперь верю...
  Поражён был и Савелий Осипович.
  - Господь Иисус! - закричал он, и эхо его голоса прокатилось под сводами. - Неужели ты сам лично прибыл, чтобы встретить меня? - Он снова упал на колени и, шурша конфетами, непрерывно крестясь, пополз к машине. - Спаси и помилуй раба твоего... Спаси и помилуй... - Подобравшись к дверце, он привстал и заглянул в кабину. - Но тут никого нет, - сказал он разочарованно.
  Толик тоже заглянул в кабину. Подёргал дверь. Она не открывалась. Не открывалась и другая дверь.
  Он оглянулся на мальчика:
  - Тут все двери заперты...
  Оглянулся на мальчика и Савелий Осипович.
  - А разве в раю ездят на машинах? - спросил он.
  - В раю на чём хотите ездят, - сказал мальчик и наклонился к Толику: - Что-то ты уж очень резво колдуешь, - сказал он тихо, чтобы не услышал Савелий Осипович. - Мне ни старик, ни машина здесь не нужны.
  - Хочу в "ЗИСе" посидеть, - сказал Толик. - Как двери открываются?
  - Сам догадайся, - ответил мальчик. - У тебя же спички.
  - Ну да, точно, я и забыл, - сказал Толик
  Он отвернулся от Савелия Осиповича и сломал спичку.
  - Хочу, чтобы дверь "ЗИСа" открылась! - загадал он желание.
  Передняя дверь тут же открылась. Толик залез в кабину.
  - Ух ты, - сказал он, устраиваясь на сиденье и оглядываясь. - Я в машине Хрущёва! А это, правда, машина Хрущёва?
  - Думаю, правда, - сказал мальчик. - Спички, в отличие от людей, не обманывают.
  Он заглянул в кабину.
  - У Хрущёва наверняка не одна такая машина, и даже не две, - сказал мальчик и принюхался. - "Шипром" пахнет. Это его любимый одеколон. Он им душится после бритья.
  Старик прислушивался к их разговору.
  - Так это Никиты Сергеевича машина? - спросил он. - Он что, тоже здесь? Он умер?
  - Его здесь нет, и никогда не будет, - ответил мальчик. - Нечего ему здесь делать.
  Пушкин перекрестился.
  - Истину говоришь, нечего, - согласился он. - Это безбожник, церкви рушит. Таких только в ад! - Савелий Осипович оглянулся с опаской. - Безбожник и чревоугодник, - прибавил он шёпотом. - Все они там, во власти, такие. Им в аду самое место...
  Толик крутил руль и давил на педали. Несколько раз посигналил, наполнив зал гулом.
  - Можно мне в этой машине перенестись в мой двор? - спросил он у мальчика. - А то мне не поверят, что я был в машине Хрущова. Опять скажут, что я выдумываю.
  Он уже раскрыл коробок, но мальчик схватил его за руку и вытащил из машины.
  - Приключений ищешь на свою мягкую задницу?
  - Причём здесь моя задница, - обиделся Толик. - Мне домой надо попасть.
  - В хрущёвской машине? Ты хоть соображаешь, что говоришь? - Мальчик оглянулся на Савелия Осиповича и прибавил тихо: - Думай, прежде чем колдовать. Ты не домой бы попал, а сначала в милицию, а потом куда похуже, откуда так быстро не возвращаются.
  Толик попытался вернуться в машину, но мальчик решительно захлопнул дверь.
  - Домой вернёшься без машины, - сказал он.
  К ним робко приблизился Савелий Осипович.
  - Я, конечно, извиняюсь, вы тут что-то про милицию говорили. Но ведь в раю-то милиции, вроде, нет?
  - Нет, конечно, - сказал мальчик. - Просто Толик, - он кивнул на Толика, - очень захотел увидеть машину Хрущёва.
  - Толик? - Савелий Осипович всмотрелся в Толика и заулыбался. - Тебя зовут Толик? А ведь я тебя узнал! Ты Семёна Матвеевича сынок. Ты утонул, бедняжка, на Голицынских прудах, и теперь явился, чтобы встретить меня, своего дядюшку... - Он снова начал всхлипывать. - Я мало виделся с тобой, но я тебя любил, богом клянусь...
  - Я не утонул, - сказал Толик.
  - Как ты похож на Семёна! - причитал старик. - Вылитый Сеня...
  - Толик, - сказал мальчик, - а не отправить ли тебе гражданина Пушкина домой?
  - Домой? - Старик посмотрел на него со слезами умиления. - Это чтобы я воскрес? Ангелы мои, отцы небесные, - он снова встал на колени и перекрестился. - Верните меня к жизни, очень вас прошу. У меня только одно желание и есть - ещё бы годик пожить на свете. А лучше годков пять. Меня дела ждут. В понедельник надо квартальный отчёт сдавать, если не сдам - весь отдел премию не получит...
  - Домой его отправь в машине, - шёпотом сказал мальчик. - Это будет тебе стоить всего одну спичку. Иначе две придётся потратить. Одну - на машину, а вторую - на Пушкина.
  - Садитесь, пожалуйста, - сказал Толик, раскрывая перед Савелием Осиповичем дверь "ЗИСа". - Сейчас поедете домой.
  - Сажусь, сажусь, отцы мои, - говорил старик, залезая в лимузин. - Не знаю, как благодарить вас...
  - Считайте, что машина ваша, - прибавил Толик. - Мы вам её дарим.
  - Ничего себе - дарим, - шепнул мальчик.
  - Это я шучу, - тоже шёпотом ответил Толик.
  Савелий Осипович задержался в дверях.
  - Ой, отцы небесные, - вспомнил он, - коли я, милостями вашими, к жизни возвращаюсь, то нельзя ли мне прежде с Петросовым встретиться? На минуточку!
  - Петросов ваш в аду, - сказал мальчик сурово. - Может, вы хотите отправиться за ним? Я могу это устроить.
  - Ни-ни-ни, боже упаси, - сказал Савелий Осипович, крестясь. - Надо же, а был таким набожным... - донёсся его голос из полумрака кабины.
  - Вы живёте где? - спросил Толик. - Куда вас доставить?
  - Я на Серпуховке живу, у Даниловского рынка, - сказал старик. - Мой дом слева от ворот. Только кто ж меня доставит? Здесь, кроме меня, никого нету, а водить я не умею...
  - Святой дух вас доставит, - сказал мальчик, захлопывая дверь, и взглянул на Толика: - Давай, отправляй.
  Толик переломил спичку.
  - Хочу, чтобы "ЗИС-115" с Савелием Осиповичем Пушкиным, - проговорил он громким торжественным голосом, - оказался у ворот Даниловского рынка!
  Машина тут же исчезла, оставив в конфетной груде внушительную вмятину. Вмятина немного похрустела, пошуршала осыпающимися конфетами и затихла. В зале воцарилась тишина.
  - Четыре спички израсходованы совершенно бездарно, - сказал мальчик. - Тем более такой подарок старику ни к чему. Чувствую, не миновать ему неприятностей.
  Неприятности у Савелия Осиповича начались сразу, как только машина с ним появилась у рыночных ворот.
  В этот вечерний час здесь было особенно многолюдно. Народ, возвращавшийся с работы, сновал непрерывными потоками. У рыночной ограды не было ни одного свободного пятачка, где бы не сидели или не стояли торговки семечками, зеленью, яблоками, цветами, леденцовыми петушками на палочках и расписными деревянными ложками. И посреди всей этой толкотни вдруг появился огромный бронированный "ЗИС". То ли по счастливой случайности, то ли ещё по какой причине, но он появился в таком месте, где в этот момент не было людей, причём ухитрился встать так точно на этот маленький безлюдный участок, что даже самые близкие пешеходы не были задеты. Народ при появлении "ЗИСа" шарахнулся. Никто ничего не понял, поскольку никто не видел, как он появился, но всё пришло в сильнейшее смятение. По толпе пробежал шёпот: "Начальство приехало, высокое начальство..." Торговки, подхватив свой товар, спешили отойти в сторону. Расступились пешеходы. Все стояли и смотрели на "ЗИС". Подойти к нему никто не решался, но толпа, окружавшая его, быстро росла. Все ждали, что сейчас откроется дверь, и вылезет не кто-нибудь, а сам Хрущёв, решивший лично проинспектировать Даниловский рынок. Но дверь не открывалась, и Хрущёв не вылезал. Из машины вообще никто не вылезал. Сидевший в ней Савелий Осипович Пушкин пребывал в прострации. Он только что на том свете встречался с ангелами и знал теперь, что смерти нет, и что по ту сторону роковой черты есть рай. Это знание наполняло его душу несказанным блаженством. Даже когда все четыре дверцы "ЗИСа" разом открылись и в кабину просунулись какие-то люди в тёмных плащах и в шляпах, он только благостно улыбнулся и перекрестился. Люди в плащах и шляпах были сотрудниками Комитета государственной безопасности. Когда туда доложили о появлении правительственной машины у входа на Даниловский рынок, чекисты сразу связались с Гаражом особого назначения, к которому эта машина была приписана. Охрана Гаража, заглянув в свою ведомость, в которой скрупулёзно отмечалось, во сколько какая машина выехала и во сколько вернулась, ответила, что сегодня данная машина из Гаража не выезжала. Тем не менее, гаражная охрана отправилась проверить, точно ли это так. Машины на месте не оказалось! Тотчас бригада чекистов помчалась к рынку. "ЗИС-115", действительно, стоял у рыночных ворот, а в нём находился гражданин Пушкин Савелий Осипович, который, несмотря на то, что двери машины были не заперты, за всё это время даже не удосужился вылезти из неё. На вопросы Пушкин не отвечал, а нёс какую-то околесицу про ангелов и тот свет. Пушкина доставили в КГБ и подвергли обстоятельному допросу. Следователи, успевшие навести о нём справки, сразу поняли, что Пушкин явно не тот человек, который мог угнать правительственный "ЗИС" из хорошо охраняемого спецгаража. Скорее всего, он был соучастником, причём самым мелким, пешкой, и даже непонятно было, почему его вообще впутали в такое сложное и рискованное предприятие, как угон машины главы государства. На допросе Пушкин твердил о рае, полном конфет, каком-то синеоком ангеле и своём племяннике Анатолии Заяицком, который, по его словам, утонул в молодом возрасте ещё до войны. Допрос в кабинете на площади Дзержинского вели три следователя. Председательствовал очень смуглый широколицый чекист с ёжиком чёрных седеющих волос над узким лбом. Под сросшимися бровями блестели маленькие пронзительные глаза. Все его вопросы сводились к двум основным: как Савелий Осипович оказался в правительственной машине и кто его соучастники. Савелий Осипович отвечал одно и то же: лежал у себя в комнате на диване, внезапно умер и попал в рай, откуда его в этой самой машине вернули на землю. В раю были хрустальные люстры и горы конфет. Там его встретили покойный племянник Толя и прекрасный ликом синеокий ангел с золотистым нимбом вокруг головы. В раю Савелий Осипович очутился при содействии покойного племянника, который близко знаком с ангелом, поскольку разговаривали они между собой вполне дружески. Когда Савелий Осипович изъявил желание вернуться в мир людей, Толя поддержал его просьбу перед ангелом, и тот милостиво согласился. В раю тут же появилась машина. Толя сказал Савелию Осиповичу, что это подарок ему, и что он может пользоваться машиной как хочет. На ней его и вернули на землю.
  Пока длился допрос, группа следователей отправилась на Серпуховскую заставу, где Пушкин проживал в трёхэтажном доме дореволюционной постройки в большой коммунальной квартире на втором этаже. Кроме него, в квартире проживало ещё с полтора десятка жильцов. Старшая по квартире, очень полная пожилая женщина, проводившая большую часть своего времени в кухонных хлопотах, заявила следователям, что Савелий Осипович сейчас находится у себя в комнате. Он просил его не беспокоить, поскольку весь день будет заниматься квартальным отчётом. "Он с самого обеда никуда не выходил, - говорила она, провожая следователей до его двери. - Если бы вышел, то я бы услышала. У него дверь страшно скрипит". "Это что же, он и сейчас здесь?" - поинтересовался старший следователь, точно знавший, что Пушкина в эти минуты допрашивают на Лубянке. "Здесь, здесь, - отвечала соседка. - Куда ему деваться. Ни разу не выходил. Я так думаю, он заработался и прилёг поспать, такое с ним бывает нередко". "Откройте дверь", - потребовал следователь. Соседка взялась за ручку, и дверь заскрипела. В комнате никого не было. Всё как будто говорило о том, что жилец только что вышел, причём ненадолго. На столе горела настольная лампа, стоял стакан с недопитым чаем, разложены были бухгалтерские книги и бумаги. "Уму непостижимо, - разводила руками удивлённая соседка. - Он не выходил, клянусь! Я бы услышала!" Следователь первым делом подошёл к окну. Рамы были плотно закрыты и, судя по толстому слою пыли на подоконнике, не открывались давно. Значит, через окно Пушкин выйти не мог. Часть следователей разошлась по квартире, чтобы опросить жильцов, другие приступили к обыску в комнате. Просматривали каждую тетрадь, каждую ничтожную бумажку. Бумаги, которые казались подозрительными, складывались в отдельные папки для последующей тщательной проверки.
  Тем временем на площади Дзержинского продолжался допрос. "Так откуда, вы говорите, появилась машина?" - в сотый раз спрашивал председательствующий. "Она появилась из воздуха силой духа святого по божественной воле синеокого ангела, - тоже в сотый раз отвечал Савелий Осипович. - А Толенька, покойник, мне её подарил. Не забыл, значит, родного дядюшку..." Допрос длился всю ночь. В итоге следователи пришли к выводу, что угонщиков было трое. Кроме Пушкина, в похищении машины участвовали светлоглазый блондин по кличке Ангел и некий Анатолий Заяицкий, родственник Пушкина. Насчёт Анатолия Заяицкого выяснилось, что, действительно, был такой человек. Он утонул в 1939 году, купаясь на пруду в Голицыно. Другого угонщика, имевшего характерную для вора-рецидивиста кличку Ангел, искали в основном в уголовной среде, используя милицейские картотеки и доклады секретных осведомителей. Следователи старались: Хрущёв рвал и метал, обещал посадить весь спецгараж. Ангелов нашлось множество, особенно когда начали шерстить лагеря. Почти в каждой зоне имелся свой Ангел, а в некоторых и по два Ангела. Однако при более детальном знакомстве с этими личностями выяснялось, что у подавляющего большинства имелось надёжное алиби, а те, у которых надёжного алиби не было, тоже никак не могли оказаться в Москве в момент угона машины. Снова пытались надавить на Пушкина, но он на все вопросы твердил, что лежал на диване, умер, попал в рай, общался с ангелами, машина досталась ему по их воле. Сбить его, подловить на противоречиях никак не удавалось. Выведенный из себя следователь стучал по столу. "Ты мне эту поповщину брось! - кричал он грозным голосом. - Юлишь! Сумасшедшего из себя корчишь! Я тебя, Пушкин, насквозь вижу! Позоришь славную фамилию! Кто твои сообщники? Признавайся, или пойдёшь под расстрел!" Савелий Осипович глядел на него ласково и смиренным голосом отвечал, что после того, как побывал на том свете, он не боится смерти и с радостью вернётся в светлый рай к синеокому ангелу. Опросили регулировщиков и постовых милиционеров, которые в тот вечер стояли у Даниловского рынка и в прилегающих улицах. Такую заметную машину, как "ЗИС-115", они должны были увидеть, если бы она проехала мимо них. Но никто её не видел. Она, действительно, словно появилась из воздуха.
  От дела с угнанным "ЗИСом" веяло мистикой, и по указанию Хрущёва его прекратили и засекретили. Пушкина судили и отправили с глаз долой в мордовские лагеря. Тут надо сказать, что он ещё на стадии следствия, сидя в тюрьме КГБ, рассказывал всем, кто хотел его слушать, как он попал в рай и встретился там с синеоким ангелом и покойным племянником, которые специально для него вызвали правительственную машину и в ней вернули на землю. Рассказывал он об этом и в лагерях. А поскольку рассказывал он с необычайным воодушевлением и искренностью, со слезами на глазах, то ему верили, и уважение к нему росло. Иногда, рассказывая, он доводил себя до такого исступления, что слушатели вскрикивали, а особо впечатлительные натуры падали в обморок. Постепенно вокруг него образовалась группа единомышленников, которые вместе с ним обращались с молитвами к синеокому ангелу и племяннику Толе. Единомышленники утверждали, что молитвы помогают и даже совершают чудеса. Дошло до того, что Савелия Осиповича стали называть отцом Савелием и просить у него благословения. Обсуждая историю, происшедшую с ним, единомышленники пришли к выводу, что синеокий ангел - это Иисус Христос, а племянник Толя - святой апостол Андрей Первозванный. Особый интерес вызвала правительственная машина. После продолжительных дискуссий все сошлись во мнении, что, поскольку на таких машинах ездит власть, то Господь тем самым хотел показать, что его избранник отец Савелий - тоже власть, но власть не от мира земного, а от мира небесного, то есть власть самая настоящая, истинная. Все эти разговоры, обсуждения и молитвы, проводившиеся втайне от лагерного начальства, привели единомышленников и самого отца Савелия к твёрдому убеждению, что верно только учение о синеоком ангеле, который является Иисусом Христом, а все остальные учения - ложны, и необходима новая Церковь, которая понесла бы эту истину в народ.
  Начальство, узнав о сектантских сходках, переправило Савелия Осиповича в другой лагерь, оттуда в третий, из третьего - в четвёртый. Его перебрасывали из одного лагеря в другой, но повсюду находились люди, которые готовы были его слушать. Верные единомышленники, используя свои связи, перемещались по лагерям вместе с ним. Они объявили себя апостолами новой веры, а отца Савелия - мессией, который спасёт мир. Общим числом в шесть человек, апостолы и мессия на подпольной сходке в Дубровлаге провели учредительный собор Святоапостольной Церкви Синеокого Ангела Иисуса Христа и единогласно избрали Савелия Осиповича Пушкина её главою. Отныне его титул звучал так: Наисвятейший Вселенский Патриархиссимус Савелий Первый Превознесённый. На тайных богослужениях Патриархиссимус, апостолы и прихожане новой Церкви истово молились Синеокому Ангелу Иисусу Христу и причащались конфетами - Его телом, и лимонадом - Его кровью. После молитв все с воодушевлением пели благодарственный гимн, в котором, среди прочих, были такие слова:
  
  
  Море конфет... красота, красота...
  Скоро узрим Синеока Христа.
  
  
  И ещё такие:
  
  
  Юный, сияющий, в нимбе из роз
  Шёл по конфетному морю Христос.
  
  
  Лагерное начальство сочло, что секта синеоков развила слишком бурную деятельность, и в Дубровлаг прибыла следственная комиссия, состоявшая из трёх генералов, пяти полковников и двух человек в штатском. Долго комиссия не разбиралась. Секта была признана вредительской. Постановлено было задушить её в зародыше, пока она не пустила ядовитые побеги по другим лагерям. Патриархиссимус Савелий Первый Превознесённый был повторно предан суду и расстрелян за бандитизм, шпионаж и антисоветскую агитацию. Место его упокоения осталось неизвестным. Апостолов рассовали по карцерам, из которых живым не вышел никто. Тайные записи, сделанные слушателями отца Савелия, чекисты разыскали и частью уничтожили, а частью надёжно скрыли в своих секретных архивах. Когда гораздо позже архивы стали доступны для исследователей, ничего, связанного с Церковью Синеокого Ангела Иисуса Христа, обнаружено не было. Всё исчезло бесследно. Свидетели, которые могли хоть что-то рассказать об этой необычной Церкви, умерли.
  Уцелел чудом только один последователь отца Савелия - бывший зэк Варфоломей Елизаров. Спустя пятьдесят лет после смерти Патриархиссимуса он всё ещё был жив. Ему было восемьдесят пять. Суровый на вид, вечно хмурый, темнолицый, с растрёпанной седой бородой, он одиноко жил в глухой полузаброшенной деревеньке в Кировской области. О том, что он синеок, никто не знал. Это было его глубочайшей тайной. Каждое воскресенье поздно вечером Варфоломей спускался в подвал своей избы, доставал из тайника нерукотворный образ Синеокого Ангела Иисуса Христа и при свете свечи молился на него. Образ - это рисунок простым карандашом на оборотной стороне лагерной накладной, по которой некоему Гангрусу Т.Ф. выданы со склада: шапка зимняя одна, куртка ватная зимняя одна, штанов суконных пара одна, нижнего белья хлопчатого комплект один, рукавиц пара одна, сапог кирзовых пара одна, портянок пара одна, кружка жестяная одна, ложка жестяная одна, миска жестяная одна, и что-то ещё, тоже, видимо, одно. Об этом последнем "одном" сообщалось в самом низу, где бумага особенно сильно истрепалась и разобрать что-либо было уже совершенно невозможно. Листок пожелтел и покоробился от времени, карандашный рисунок был едва виден, но Варфоломей точно знал, что образ побывал в собственных руках Патриархиссимуса Савелия Первого Превознесённого, который объявил его священным и чудотворным, созданным Духом Святым. На образе у Ангела было узкое лицо, длинные волнистые волосы, большие глаза и вокруг головы - кружок нимба. Без всякого сомнения, образ творил чудеса, но творил только для тех, кто знал божественную истину. А знал её один Варфоломей, и не допускал до неё никого, поскольку всех окружающих считал ворами, мошенниками, пьяницами, сластолюбцами и оголтелыми негодяями, недостойными предстать перед господом нашим Синеоким Ангелом. Наверное, именно благодаря чудотворному образу ему было однажды видение во сне: погрязший в грехе мир горит, рушится и погружается в геенну, и только он, Варфоломей Елизаров, возносится в рай, где вместе с Синеоким Ангелом радуется и вкушает блаженств. Помолившись, Варфоломей трижды целовал Ангела в святые уста, которые давно стёрлись, потому что бумага на этом месте из-за многолетних целований позеленела и превратилась в лохмотья. После поцелуев он съедал кусочек конфеты, запивал его сладкой газировкой, пел сиплым голосом: "Юный, сияющий, в нимбе из роз...", снова крестился, прятал чудотворный образ обратно в тайник и задувал свечу.
  Но до той поры ещё очень далеко. Пока же Толик находился в необыкновенном мире мальчика с голубыми глазами и озадаченно вертел в руках коробок с волшебными спичками.
  Толик знал, что чудес не бывает, но ведь бухгалтер Пушкин появился. И "ЗИС" появился. И непонятно было, как всё это объяснить. Толик даже вспотел.
  - И я могу в любое место перенестись? - спросил он. - А вдруг я перенесусь, а там такое творится, что я сразу погибну?
  Мальчик засмеялся:
  - Не бойся, спички не причиняют вреда своему хозяину, даже если хозяин дурак и загадал такое желание, которое может его убить или покалечить.
  - А какие ещё желания можно загадывать? - спросил Толик.
  - Любые, - сказал мальчик, - только не загадывай одной спичкой сразу два разных желания. Ни одно не исполнится. И не желай волшебных предметов типа волшебной палочки, шапки-невидимки или тех же волшебных спичек. Ничего этого не будет. Только спичку переведёшь зря.
  - И сколько спичек я могу взять? - задал, наконец, Толик самый главный вопрос.
  - Весь коробок бери, - сказал мальчик.
  - Не жалко?
  - Я могу таких коробков хоть миллион наколдовать, - ответил мальчик. - Тебе, для возвращения сюда из твоего мира, и нужна-то всего одна спичка, а я дарю целый коробок.
  У Толика захватило дух.
  - Спасибо, - сказал он дрогнувшим голосом.
  - Смотри, дров не наломай, - напутствовал его мальчик. - Волшебные спички - не игрушка, с ними поаккуратней.
  - Ладно, - сказал Толик.
  - Тогда обнимашки на прощанье! Обнимашки и один поцелуйчик! Нет, два поцелуйчика - по одному в каждую щёчку!
  И мальчик направился к нему, раскинув руки. Толик не стал дожидаться, когда он стиснет его в объятиях, и поскорее сломал спичку.
  - Хочу быть дома! - крикнул он.
  Мальчик и озарённый солнцем зал пропали. В глазах у Толика потемнело.
  Темно было и когда он проморгался. Оказалось, что это не в глазах у него темно, а темно в его комнате. В ней ещё не включали свет, несмотря на сгустившийся за окном вечер.
  Дверь была распахнута. Толик видел часть сумеречного коридора и кухню, в которой горел свет. Там звенела кастрюлями мама. А в большой комнате работал телевизор. Показывали футбольный матч "Торпедо" - "ЦСКА". Отец, ярый болельщик "Торпедо", конечно же, был у экрана.
  Толик подумал, что надо бы войти в квартиру по нормальному, через квартирную дверь, чтобы у мамы не появилось лишних вопросов. Она и так вся на нервах из-за его долгого отсутствия. Он подкрался к порогу комнаты, и тут мама, сквозь все посторонние шумы, услышала его шаги.
  Она вышла из кухни.
  - Александр, это ты? - спросила она, решив, что в комнату зашёл муж.
  Она включила в комнате свет и увидела Толика.
  - Толик? - Она удивлённо уставилась на него. - Ты как здесь очутился? Почему я не слышала, как ты вошёл?
  - Я... неслышно вошёл, - пробормотал Толик. - Не хотел, чтобы ты волновалась...
  Мама пришла в себя. Оглядела Толика внимательнее.
  - Неслышно, говоришь? - Голос мамы стал строгим. - Так.
  Мамино "так" не предвещало ничего хорошего. Толик хотел прошмыгнуть мимо неё в коридор, но она загородила дорогу.
  - Ты где был столько времени? - спросила она грозно. - Уже вечер давно. Ты в это время должен учить уроки.
  - Ты мне не поверишь... - начал Толик, торопливо пытаясь что-нибудь придумать.
  - Конечно, не поверю, - мама взяла его за рукав, втащила в кухню и усадила на табуретку. - Ты ещё днём был отправлен в магазин за подсолнечным маслом и картошкой! Где они? Опять в футбол играл?
  Перед Толиком на столе стояла тарелка остывшего супа. Толик быстро схватился за ложку, надеясь оттянуть расплату.
  - Не смей есть! - сказала мама.
  - А я как раз не хочу есть, - тонким голосом отозвался Толик. - Знаешь, мама, у меня аппетита нет.
  - Я тебе покажу "не хочу"! Ешь немедленно!
  Толик опять запустил ложку в суп. Но мама быстро поняла свою оплошность.
  - Положи ложку! Отвечай, где был.
  - Знаешь, мама, на улице такое большое движение... - начал на ходу придумывать Толик.
  Мама наклонилась к нему.
  - А почему от тебя шоколадом пахнет? - спросила она. - Ты все деньги, что я тебе дала, в кондитерской потратил, да? Признайся!
  - Мама, я же говорю, что ты не поверишь, - сказал Толик. - Я шёл в магазин, и мне по дороге старуха попалась очень толстая. Она несла три большие сумки. Она говорит: мальчик, помоги донести сумки до квартиры, я тебе что-то дам. Ну, я и помог.
  Женщина с сумками действительно встретилась Толику, но это было три года назад, когда Толик был ещё совсем юным. Женщина попросила помочь донести сумки до шестого этажа, потому что у них в подъезде сломался лифт. "Я тебе что-то дам", - сказала она и умильно прищурилась, давая понять, что это "что-то" должно Толику очень понравиться. Лицо у женщины было цвета печёной картошки, накрашенные тушью глаза всё время косились на Толика. Толик обрадовался, тут же схватил сумки и потащил их по лестнице. Он тащил их, удивляясь их тяжести, и думал о подарках, которые он сейчас получит. Сумки били по ногам. Толик сквозь их матерчатые бока чувствовал, что в одной, похоже, лежат яблоки. "Наверняка яблок даст, - думал он. - Это неплохо, но деньги лучше. Даст двадцать копеек - вообще отлично. Две копейки свои добавлю и куплю ленинградское мороженое". А потом он подумал, что у женщины, наверное, в квартире много всяких ненужных вещей, с которыми ей не жалко расстаться. Теннисная ракетка, например. Или леска с поплавком. Или книги. Она подведёт его к книжному шкафу и скажет: "Ты очень хороший мальчик, как Тимур из книги Гайдара "Тимур и его команда". Выбирай любую книгу". Толик выберет что-нибудь приключенческое, лучше всего "Последний из могикан", которого он начал читать ещё в пионерском лагере, взяв его в лагерной библиотеке, но не дочитал, потому что кончилась смена и надо было уезжать. От сумочных тесёмок у Толика натёрлись ладони. Он весь вспотел. Ему очень хотелось остановиться передохнуть, но женщина шла, не сводя с него глаз и не останавливаясь, и ему тоже приходилось идти. "Я вижу, ты стараешься, - одобрительно говорила она. - Ты очень хороший мальчик. Наверное, пионер?" "Пионер", - отдуваясь, хрипел Толик. "Такой хороший мальчик, как ты, должен быть председателем школьной пионерской организации. Может, правда, председатель?" "Да, - хрипел Толик, - председатель..." "Я и родителей твоих знаю, - говорила женщина. - И маму, и папу" "Откуда... знаете?..." - через силу спросил Толик. "А как же, я с ними в магазине в очереди стояла". Когда подходили к шестому этажу, в глазах у Толика прыгали чёрные мухи, а пот со лба и спины катился градом. "Ну, если уж и родителей знает, - думал Толик, - то штук десять яблок точно даст. Да и не полагается мне меньше, я же председатель". "Ну, всё, пришли, - сказала женщина. - Ставь сумки здесь". Толик поставил сумки и выдохнул. "Ступай, - сказала женщина. - Я скажу твоим родителям, какой ты хороший мальчик. Они обрадуются". "Вы сказали, что-то дадите", - напомнил Толик. "Родители дадут", - сказала женщина. "Это как же, - пролепетал Толик. - Вы обещали". "Вот и скажу им". "Причём тут они? - проныл Толик. - Вы мне обещали, а не им". "Пререкаешься со старшими? Обязательно скажу! Пусть проучат тебя!" "Но я же нёс..." "По сумкам, небось, лазил, пока нёс, - повысила голос женщина, звеня ключами. - Лазил, по глазам вижу. Что украл? Признавайся. Там у меня деньги лежат". Толик пошёл вниз. "Стой! Деньги верни!" Толик побежал. "Как не стыдно! - кричала вдогонку женщина. - В милицию тебя сдам, там разберутся, какой ты председатель. Хулиганьё!" Настроение у Толика было испорчено на целую неделю. "Надула, - думал он. - Надула, как последнего дурака. Вот и верь после этого всяким незнакомым женщинам с сумками..."
  - Да, мам, мне встретилась очень толстая старуха с тремя сумками, - повторил Толик. - Она так и сказала: я тебе что-то дам. И я понес.
  Такое начало вполне могло сойти за правду. Но что придумать дальше? Тем более, надо как-то объяснить шоколадный запах...
  - У неё в сумках были шоколадные конфеты! - осенило его. - Она работает на фабрике "Красный Октябрь"!
  - И, конечно, накормила тебя конфетами, - сказала мама, всем своим видом показывая, что не верит ни одному его слову.
  - Накормила, - закивал Толик. - Старуха хорошая, она даже на доске висит.
  - Врёшь! - сказала мама. - Старухи не висят на досках!
  - А эта висит. На почётной доске. Поэтому ей разрешают брать с фабрики конфет и шоколаду сколько хочет. Она каждый день по три сумки конфет уносит.
  - Всё ты выдумываешь.
  - Нет! Я был у неё в квартире. У неё конфет полно. Везде лежат. Пол на два метра покрыт конфетами. Она говорит: ешь, Толик, конфеты, а то испортятся. Пропадёт добро.
  - Ты растёшь бессовестным негодяем, - сказала мама, и в глазах её появились слёзы.
  Толик посопел, повздыхал и принялся утешать маму. Он очень не любил, если мама плакала. В такие минуты он просто не знал, что делать. И хотелось убежать из дому, чтобы не видеть, как она плачет. Но сейчас убежать было невозможно.
  - А знаешь, чего ещё я на улице видел, - заговорил он. - Там один дяденька купил сардельки. Толстый такой. А один мальчик украл у него сардельку и побежал. А милиционер за ним погнался. И я тоже погнался. Я его первый догнал и отобрал у него сардельку. Он только половину успел съесть. А милиционер сказал мне "спасибо" и записал адрес, чтобы потом вручить мне именные часы. Этого милиционера преступники ранили. А я...
  Но мама не дала Толику рассказать про преступников. И хотя слёзы на её глазах исчезли, легче от этого не стало.
  - Замолчи, врун, - сурово сказала мама. - Почему-то ни с кем другим ничего не случается. Только у тебя всё время какие-то преступники. Мне давно надоело твоё враньё. Три дня не пойдёшь гулять! Сразу после школы будешь садиться за уроки!
  Толик беспокойно завозился на табуретке. Конечно, он виноват. Расстроил маму. Но три дня - это уж слишком. На три дня он ничего такого ужасного не совершил, только домой пришёл поздно и масла с картошкой не купил.
  Мама велела ему переодеваться и идти в ванную мыть руки. В эту минуту телевизор разразился рёвом. В матче забили гол. Если бы гол забили мы, то папа присоединился бы к рёву, а то, может, и в коридор на радостях выбежал. А так он молчал. Значит, гол забили нам.
  У двери в ванную Толик снял с себя штаны и стал надевать треники, в которых ходил дома, как вдруг раздался крик мамы:
  - Толик, ты куришь!
  Из кармана штанов выпал коробок. Толик забыл про него, как только мама заплакала. Она уже протянула руку, чтобы забрать коробок, но Толик схватил его секундой раньше. Тут же он бросился в ванную и заперся.
  - Толик, я в ужасе! - закричала мама, но Толик уже сломал спичку.
  А потом, немного подумав, сломал ещё одну.
  Когда Толик вернулся на кухню, мама встретила его радостной улыбкой. Она обняла Толика, погладила по голове и поцеловала в щёку.
  - Славный ты у меня мальчик, - сказала она.
  - Угу, - ответил Толик.
  - Как ты ловко схватил коробок, - сказала мама. - Я так обрадовалась. Ты просто настоящий спортсмен.
  Толик, не говоря ни слова, уселся на табуретку. На кухонном столе стояли бутылка подсолнечного масла и пакет картошки.
  - А я думала, ты забыл купить, - говорила мама. - Нет, ты у меня ничего не забываешь, ты молодец... Ой, ты ведь устал, на четвёртый этаж поднимался с такой тяжестью! А я, глупая, сама не догадалась сходить. Послала тебя в магазин, а тебе ведь, наверно, хотелось в футбол поиграть.
  - Мам, у меня же мяча нет, - сказал Толик, решив до конца выяснить могущество спичек.
  - Мяча нет? - спросила мама, и засмеялась счастливым смехом. - Ничего, я куплю тебе мяч. Обязательно куплю.
  Между тем ловкие мамины руки делали всё, что нужно, и вскоре перед Толиком появился подогретый суп, второе и даже банка консервированных ананасов в сиропе, которая приберегалась к празднику.
  Мама села напротив Толика и с доброй улыбкой наблюдала за тем, как он вылавливает пальцами кружочки ананасов.
  Телевизор в большой комнате снова заревел. Папа молчал и не показывался. Толик вздохнул. Он тоже болел за "Торпедо". "Ни в жизнь нам не выиграть у "ЦСКА", - подумал он, - а то ещё и продуем с крупным счётом".
  - Почему ты не ешь суп и второе? - озабоченно спросила мама.
  - Не хочу.
  - Правильно, - сказала мама. - Всегда нужно делать только то, что тебе хочется. Когда я увидела спички, я сразу догадалась, что ты начал курить. И это тоже правильно. Ты у нас настоящий мужчина, а все настоящие мужчины курят.
  Толик посмотрел на маму. Может быть, она всё-таки шутит? Чего-чего, а уж курить Толика не заставишь. Подумаешь, удовольствие - дышать всяким дурацким дымом!
  Но мама, кажется, не шутила. Её доброе лицо просто светилось от удовольствия, что она видит Толика и разговаривает с ним. Сейчас она была готова выполнить любое его желание. И Толик подумал, что если он вдруг поцелует маму, то она снова заплачет, на этот раз от радости. На какое-то мгновение Толику стало неловко, как будто он заставил маму сделать что-то нехорошее, как будто он обманул её.
  Но уже в следующую минуту Толик думал, что всё это не так уж плохо. Ананасы, в конце концов, гораздо приятнее получать, чем подзатыльники. Новый мяч тоже не помешает.
  Всё же, чтобы доставить маме приятное, Толик сказал, что он вовсе не курит и курить никогда не будет. И мама обрадовалась так же, как раньше, когда думала, что Толик начал курить.
  Из большой комнаты донеслась бодрая музыка футбольного марша. Эта музыка означала, что в матче перерыв. Папа вышел мрачный и молчаливый.
  - Какой счёт? - спросил Толик.
  - Ноль - три, наши продувают, - ответил папа.
  Мама, не замечая папиного настроения, тут же напомнила ему, что он обещал подарить сыну канадскую клюшку. Скоро зима, во дворе зальют хоккейную площадку, а Толику играть нечем.
  - А вот мы посмотрим на его отметки, - сказал папа хмуро.
  - Толик у нас отличник, - сказала мама. - На прошлой неделе только одна тройка была, и ту исправил.
  - Поживём - увидим, - сказал папа. - До зимы ещё далеко.
  Толик подумал, что надо бы и папу сделать добрым, а потом решил, что добрые папа и мама - это перебор. Хватит одной доброй мамы. Тем более вопрос с покупкой клюшки можно решить другим путём...
  - Пап, а если "Торпедо" сейчас выиграет, купишь клюшку? - спросил он.
  - Выиграет, скажешь тоже, - невесело усмехнулся папа. - Нападающие совсем бегать перестали.
  - Ну, а если? - сказал Толик.
  - Александр, - вмешалась мама. - Обещал - значит, должен купить.
  - Нет, если "Торпедо" выиграет, купишь? - настаивал Толик.
  Папа погрозил ему пальцем.
  - Но если проиграет, никакой клюшки не будет, и не мечтай.
  - Александр! - вскинулась мама. - Это, в конце концов, непедагогично!
  Папа отмахнулся.
  - Потакать ему во всём тоже непедагогично.
  Он увидел опустошённую Толиком банку консервированных ананасов.
  - А это что? Мы же на праздник купили.
  - У нас ещё одна банка есть, - сказала мама, - на праздник хватит. Толик ведь у нас сегодня отличился: купил подсолнечного масла и пакет картошки, и всё это донёс до четвёртого этажа. Надо же чем-то наградить его.
  Папа только головой покачал. Он ушёл досматривать футбол, а Толик забежал к себе в комнату и сломал спичку.
  - Хочу, чтобы "Торпедо" забило сегодня десять голов!
  Он вышел в коридор и начал ходить взад-вперёд, прислушиваясь к звукам из большой комнаты. Минуты три слышен был только неразборчивый голос комментатора, и вдруг телевизор снова взорвался рёвом. Но поскольку папа молчал, Толик забеспокоился. Неужели спичка не подействовала, и "Торпедо" получило ещё один гол? Толик вошёл в комнату и сел на диван рядом с папой. Нет, спичка подействовала. Гол забило "Торпедо". Но у папы это не вызвало большой радости.
  - Хорошо хоть размочили, - только и сказал он.
  Но когда через пять минут торпедовцы снова забили гол, он подскочил и хлопнул Толика по плечу. Глаза его горели.
  - Видел, какой проход был по краю? Вот так бы с самого начала играли! Но ничего, времени ещё много.
  Армейцы начали с центра поля. Едва их игрок сделал пас, как мячом тут же завладел кто-то из торпедовцев и побежал к воротам. Передача, удар, вратарь прыгает, мяч в сетке!
  Папа снова подскочил.
  - Ура, три - три! Старик, твои шансы растут!
  Папа всегда называл Толика "старик", если ему было весело. А маму тогда называл "старуха". Маме это не нравилось. А Толику было всё равно - старик так старик.
  Торпедовцы снова перехватили мяч. Армейцы суетились, кидались целой грудой на игрока, владевшего мячом, но мяч каким-то непостижимым образом выкатывался из-под их ног и попадал к подбегавшему торпедовцу. Тот делал пас, затем наносился удар - чуть ли не с центра поля - и счёт на табло менялся.
  - Старик, будет тебе клюшка! - кричал папа, обнимая Толика.
  Армейцы после очередного гола сбили с ног нападающего "Торпедо". Того унесли на носилках. Но торпедовцы, играя без одного игрока, снова ухитрились забить гол.
  - Ура, ура! - кричал папа. - Будет клюшка, будет!
  - Пап, хорошо бы ещё шайбу, - сказал Толик, но папа в общем шуме даже не расслышал его.
  Армейцы сбили ещё одного торпедовца. Комментатор сказал, что игра приняла слишком жёсткий характер, а когда в штрафной площадке сбили третьего торпедовца, он сказал: "Ну, нет, товарищи! Такой футбол нам не нужен!"
  Восьмой гол был забит с пенальти.
  - Вот это игра! - вопил папа. - Наши будут чемпионами, вот увидишь!
  - Так, пап, шайбу купишь, или нет? - спросил Толик.
  - Ладно, старик, уговорил! Будет тебе и клюшка и шайба!
  Армейцы в отчаянии, нарушая правила, кидались под ноги противникам, стадион ревел так, что судейский свисток был едва слышен. Торпедовцы тянули время, медленно вводя мяч в игру. После штрафного удара, сделанного армейцем, мяч чудесным образом отскочил к торпедовцу, тот побежал к воротам и ударил. Мяч под гул стадиона попал в "девятку".
  - Го-о-ол! - закричал папа.
  Толик подумал, что надо бы две шайбы попросить. А то одной мало. Хоккейная коробка у них во дворе заливается одна на весь микрорайон, играть приходят со всей округи, в том числе нахальные амбалы из шестнадцатого дома. Толика и прочую "мелюзгу" они быстро оттирают и играют со своими вечными соперниками, такими же нахальными амбалами из четырнадцатого и двенадцатого домов. Играют они обычно самодельными шайбами, склеенными из автомобильной резины. А это не то, что папа собирается купить Толику. Папа купит настоящую шайбу. Он уже покупал такую прошлой зимой. Вот только играл ею Толик недолго. Шайбу схватили амбалы, и, уже играя, попросили одолжить её на часок. Отказать было совершенно невозможно. Играли они до глубокой ночи, и в конце концов шайба исчезла. Толик спрашивал о ней, но её не отдали. На следующий день она появилась, причём Толику сказали, что это их шайба. И доказывать что-либо было бесполезно.
  - Пап, хорошо бы две шайбы купить, - сказал Толик.
  Папа подпрыгивал на диване.
  - Будут тебе две шайбы! Будут! Ура!
  - А может, по случаю победы вторую банку с ананасами умнём? - спросил Толик.
  Услышав про ананасы, папа опомнился.
  - Чего-чего? Ананасы? - сказал он, оторвавшись от экрана. - Что-то ты уж очень губы раскатал. А одно место не слипнется?
  - Да нет, я пошутил, - засмеялся Толик, понимая, что действительно многовато получается. - Главное - что мы победили.
  - Да, это главное! Нас теперь хоть против бразильцев выпускай - всех разорвём!
  Комментатор сказал, что время матча истекло, но судья должен добавить минуту или две, потому что много было остановок. Счёт был девять - три. Толик напрягся. Победа одержана, но спичке было заказано десять голов. Исполнит она желание в точности, или довольствуется просто победой?
  Армейцы всей командой ринулись в атаку. Видно было, что они очень хотят забить гол. У самой штрафной вратарь "Торпедо" смело кинулся на мяч. Атака была сорвана. Вратарь не спешил вводить мяч в игру. Армейские болельщики недовольно гудели. Судья смотрел на часы, собираясь дать финальный свисток. Вратарь разбежался и ударил по мячу со всей силы. Видимо, он просто хотел отбить его подальше. Весь стадион, включая судью со свистком во рту, заворожено следил за его полётом. Мяч летел прямо в ворота армейцев. Они были пусты: армейский вратарь, махнувший на всё рукой, вышел из ворот. И только когда обнаружилось, что мяч неминуемо попадёт в створ, он бросился назад, но было поздно. Мяч влетел в сетку. Судья засвистел и жестом показал, что игра закончена. Десять - три.
  - Старик, это невероятно! - Папа схватил Толика за плечи и затряс. - Будет тебе клюшка! И две шайбы будут! Заслужил! Молодец!
  В возбуждении он выбежал из комнаты.
  Мама находилась на кухне. Она слышала его крики и сказала одобрительно:
  - Конечно, Толик у нас молодец. Я всегда это знала.
  Со следующего дня начиналась новая неделя.
  Утром Толик ещё не совсем проснулся и лежал с закрытыми глазами, когда мама вошла в его комнату и принялась складывать в портфель учебники и тетрадки. Она специально проверила по дневнику расписание уроков, чтобы положить всё нужное и ничего не забыть.
  Провожая уже одетого Толика, она раскрыла перед ним дверь и вышла с ним на лестницу. Здесь она поцеловала Толика, и всё время, пока он спускался вниз, махала рукой.
  Толик, спустившись на первый этаж, остановился. Он засунул руку в карман, нащупал коробок и засмеялся от удовольствия.
  Впереди его ждала новая, совершенно сказочная жизнь...
  
  
  От воспоминаний его отвлекли знакомые шлёпающие шаги. К писсуару подошёл голубоглазый мальчик. Как всегда, голый.
  Мальчик потягивался и зевал. По его сонному виду Толик понял, что сейчас утро.
  У мальчика был стояк. Его пенис был заметно больше, чем вчера вечером. Сначала мальчик помочился в Толика, потом стал дрочить. Сперма снова попала Толику в его непонятный глаз. Тут появился какой-то другой мальчик, тоже голый, с каштановыми волосами и карими глазами, присел перед голубоглазым на корточки и принялся вытирать его пенис пушистым белым полотенцем.
  - У меня писсуары на каждом этаже, - сообщил Толику голубоглазый мальчик, пока его вытирали. - Но такой как ты - только один. Ссать в тебя мне почему-то больше всего нравится. Поэтому я поместил тебя рядом со спальней.
  Кареглазый кого-то напомнил Толику. Толик начал вспоминать, где он его видел, и вспомнил только когда оба мальчика ушли. Ну конечно, Толик видел кареглазого в зеркале, и не раз! Это был двойник Толика! Двойник, созданный волшебством голубоглазого мальчика!
  А тот не приходил долго. Наверное, уже вечер наступил, когда он явился.
  - Ждёшь меня? - спросил мальчик, посмеиваясь и легонько теребя пенис. - Скучаешь по моей сперме?
  "В человека меня преврати! - мысленно завопил Толик. - Ну, преврати! Пожалуйста! Что тебе стоит!"
  - Заладил одно и то же, - сказал мальчик. - Ты наказан. А будешь надоедать - превращу в монету и закину в море. С рыбами будешь болтать.
  "А парень откуда взялся? - спросил Толик. - Почему он на меня похож?"
  - Помнишь роботов? - сказал мальчик. - Я их всех превратил в твоих двойников. Неплохо придумано, как по-твоему? Были роботы - стали двойники Толика Рыжкова. Не обращай на них внимание. Они твои двойники только снаружи, а внутри как были балбесами, так и остались. Они не нуждаются в еде и питье, никогда не спят и могут работать круглыми сутками. Роботы были моими рабами. Теперь рабы Толики Рыжковы. И я вполне ими доволен. Мне приятнее, когда мне прислуживают не железные балбесы с тупыми мордами, а Толики Рыжковы с лукавыми глазками и мягкими щёчками. Ну, всё, хватит разговоров! Уже вечер, я иду спать.
  Весь следующий день мальчик не появлялся. А когда он пришёл, его сопровождали Толиковы двойники. Толик их всех не мог видеть, потому что его обзор был очень узким, но их наверняка было десять, как когда-то роботов. Роботы всегда сопровождали мальчика. Теперь сопровождают Толики Рыжковы.
  Мальчик помочился в Толика.
  - Пей, - сказал мальчик с самодовольным видом. - Я только что выпил вишнёвого соку. Моча нравится? Чувствуешь вишнёвый вкус?
  Толик молчал. Он решил показать мальчику, что он не раб. Он не будет заискивать и лебезить. Наоборот, он будет гордо молчать. Молчать - значило ни о чём не думать, все мысли убрать из головы, потому что мальчик их слышит.
  Но не думать было очень трудно. Толику приходилось сильно напрягаться.
  - Что, правда не чувствуешь вкуса? - спросил мальчик, меняя тон с насмешливого на грубый. - Говори, чувствуешь или нет?
  Толик молчал.
  Мальчик ушёл. Через час вернулся и снова помочился.
  - Чувствуешь апельсин?
  Толик молчал.
  Через час мальчик явился, отхлёбывая из чашки горячий шоколад. Начал мочиться в Толика.
  - Ты хоть шоколад в моче чувствуешь, или нет?
  Раздражённый молчанием Толика, мальчик вылил содержимое чашки в писсуар.
  - На, пей, - в глазах мальчика сверкали яростные голубые искры. - Специально для тебя притащил!
  Толик молчал.
  - Вот ведь гад! - крикнул мальчик. - Даже "спасибо" не скажет! Марс, ко мне!
  Марсом звали робота, которого мальчик когда-то подарил Толику. Толик и имя это - "Марс", - для него придумал.
  Поначалу Толик считал Марса шпионом, которого нарочно приставил к нему мальчик, чтобы следить за ним. Но очень скоро Толик убедился, что Марс никаким шпионом не был. Марс был хорошим парнем, хоть и железным. Он не обманывал, не притворялся, не хитрил, и говорил только о том, что знал. А знал он, по правде сказать, очень немного. Зато он хорошо ориентировался в галереях и коридорах огромного дворца, в котором жил мальчик. С его помощью Толик разыскал конфетный зал, где нашёл волшебные спички. А потом разыскал зал, где мальчик прятал Мишку с Майдой, превращённых в статуи. Толик, наверное, подружился бы с Марсом, если бы не поспешный побег из мира мальчика.
  - Марс, смотри, - сказал мальчик, показывая на Толика. - Знаешь, что это такое?
  - Это полезное устройство, в которое ты выпускаешь ненужную тебе воду, - ответил бывший робот, а ныне Толиков двойник.
  - Это Толик, - сказал мальчик. - Помнишь его?
  - Да, господин.
  - Был Толик, а теперь полезное устройство. Это я его сделал таким.
  Толиков двойник по имени Марс озадаченно таращил на Толика свои карие глаза и хлопал ресницами.
  - Что скажешь? - спросил мальчик.
  - Я думаю, господин, что в прежнем виде ему было лучше, чем теперь, - сказал Марс. - Наверное, теперь он не может ни есть, не пить.
  - Конечно, не может, - сказал мальчик.
  - А раньше он любил покушать, - сказал двойник.
  - Я кормил его самой вкусной едой, - сказал мальчик. - Но это было раньше, а теперь всё, конец. Никакой ему еды. Он даже моей вкусной мочи не заслуживает. Или тебе его жалко?
  - Что такое "жалко"? - спросил Марс.
  Мальчик отмахнулся.
  - Да что с тобой, балбесом, говорить!
  По разговору двойника Толик сразу узнал Марса. Ну конечно, так мог говорить только Марс!
  "Марс! - мысленно завопил Толик. - Он обругал тебя балбесом! Двинь его по уху за это! Двинь, ты сильней его!"
  Но Марс явно не слышал его криков. Он смотрел на Толика и хлопал ресницами.
  Мальчик схватил Марса за шею и рывком притянул к себе. Оба они присели перед Толиком. Головы мальчика и Марса приблизились к самому писсуару. Мальчик схватил двойника за щёки и принялся их мять, а потом впился губами в его рот.
  Целуя ошалевшего Марса, который наверняка ничего не понимал, мальчик косил своим голубым глазом на Толика.
  Нацеловавшись всласть, мальчик посмотрел на Толика в упор.
  - Ревнуешь?
  Толик молчал.
  - Знаю, что ревнуешь, - сказал мальчик. - У меня таких, как ты, десять штук. Исполняют все мои желания. Теперь буду их тискать и целовать, сколько хочу. А тебе вот чего!
  Он привстал и вдвинул в писсуар свои гениталии.
  - Вот тебе чего, понял? - И он затряс пенисом перед Толиковыми глазами. - Ревнуй, не ревнуй, всё равно получишь х...й! Балбесы, за мной!
  Мальчик ушёл. За ним ушли рабы.
  "Больно надо мне тебя ревновать", - подумал, наконец, Толик.
  Мальчик тут же вернулся.
  - Не ревнуешь? Врёшь! Ревнуешь!
  "Даже думать о тебе не хочу", - сказал Толик.
  - Ну, ладно. Сделаю так, что ты каждую минуту, каждую секунду будешь думать обо мне. Превращу тебя в плавки и буду их постоянно носить.
  "Эй, а в плавки зачем?" - испуганно завопил Толик.
  Но мальчик уже ушёл.
  Наутро он явился в чёрных обтягивающих плавках. С ним был один из Толиковых двойников. Наверное, Марс. Мальчик и двойник встали перед писсуаром. Мальчик заставил раба опуститься на колени и притянул к себе его голову. Не снимая плавок, он стал тереться набухшим пенисом о лицо раба.
  Вскоре мальчик задёргался и замычал, выплёскивая сперму.
  - Снимай, - велел он рабу.
  Тот аккуратно снял с мальчика испачканные спермой плавки. Мальчик взял их двумя пальцами.
  - Вот чем ты скоро будешь, понял?
  Он кинул плавки в писсуар и помочился на них.
  - Плавки оттуда не убирать, - приказал мальчик, уходя. - Пусть любуется на будущего себя.
  За ним ушёл раб. Грязные плавки остались лежать в Толике.
  В туалете снова наступила тишина.
  "Это он в них меня превратит?" - в нарастающей панике думал Толик, уставившись на невыносимо гадкие, грязные плавки.
  
  
  
  
  ВТОРАЯ ГЛАВА
  
  
  Паника сменилась усталостью и отупением. Думать ни о чём не хотелось. Но совсем не думать было невозможно. Мысли блуждали - мутные, бессвязные. Появлялись и исчезали какие-то нечёткие образы. Всё это продолжалось довольно долго, пока, наконец, в мути и темноте не стало проскальзывать что-то светлое, знакомое. Вдруг вспомнилось солнечное утро. Толик напряг память, и видение утренней улицы проступило отчётливее. Толик вспомнил, как он шёл по этой улице в школу с коробком волшебных спичек в кармане.
  Он шёл, и у него захватывало дух от радости и гордости. Он чувствовал себя совершенно необыкновенным героем, который может всё.
  Проходя мимо киоска с мороженым, он не мог не остановиться. Денег, которые ему в карман положила мама, хватало только на перекус в школьном буфете. Но он же необыкновенный герой! А герой не может не подзаправиться мороженым, если ему хочется!
  Он сломал спичку, потребовал двадцать две копейки и, получив их прямо в ладонь, купил "Ленинградское". Правда, есть его герою пришлось второпях, потому что поджимало время.
  Он доедал мороженое, уже входя в школу. Коридоры были пусты. Только что прозвенел звонок на занятия.
  Уборщица укоризненно смотрела, как Толик липкими руками засовывает в урну обёртку от мороженого. Толик уже и сам понимал, что истратил спичку на пустяк. Зачем ему нужно было есть это дурацкое мороженое? Из-за него он на урок опоздал. Теперь снова придётся оправдываться...
  В классе все уже сидели на местах. Анна Гавриловна показывала что-то на карте. Она обернулась на скрип двери.
  - Добро пожаловать, Рыжков, - сказала Анна Гавриловна. - Ты почему опоздал?
  - Я? - спросил Толик.
  - Ты, - сказала Анна Гавриловна.
  - Я... - произнёс Толик и задумался.
  Анна Гавриловна улыбнулась:
  - Не успел ещё придумать?
  - Я... нет... - сказал Толик.
  - Садись на место, Рыжков. Поговорим после урока.
  Анна Гавриловна повернулась к карте и стала объяснять дальше. Толик сел на своё место, рядом с Мишкой.
  Анна Гавриловна рассказывала о том, как изменится карта СССР через десять лет. Она говорила о плотинах, которые построят за это время. Говорила о реках, как они разольются чуть ли не с море.
  - Я теперь любую реку могу переплыть, - шепнул Толик.
  Мишка покосился на него с ухмылкой.
  Анна Гавриловна рассказывала, какие богатства скрываются на дне океанов, всякие водоросли, которые можно есть, нефть и чего-то ещё такое, что Толик не расслышал, потому что в этот момент говорил Мишке:
  - Я теперь и океан любой могу переплыть.
  Мишка, вместо ответа, постучал пальцем по лбу. На этот раз Толик обиделся.
  - Сам дурак, - сказал он. - Не знаешь ничего - и молчи.
  - Рыжков, - сказала Анна Гавриловна, - повтори, что я говорила.
  Толик вскочил с места.
  - Вы говорили про плотины и про водоросли.
  - Что я говорила про плотины и про водоросли?
  - Их можно есть.
  - Плотины можно есть? - спросила Анна Гавриловна.
  Ребята дружно засмеялись. Мишка тоже засмеялся. Толику стало совсем обидно. Если бы они знали, что у него в кармане, то не смеялись бы, а плакали от зависти.
  - Плотины нельзя есть, - буркнул Толик. - Они железные.
  - Они бетонные, - сказала Анна Гавриловна. - Ставлю тебе двойку за невнимательность.
  Двойку Толику получать не хотелось. Учебный год только начался - и уже двойка. Толик сунул руку в карман.
  - Ой, Анна Гавриловна, можно выйти на минутку?
  - Что случилось?
  - Мне... мне плохо...
  Анна Гавриловна пожала плечами.
  - Иди.
  Толик выскочил за дверь. Пока он ходил, Анна Гавриловна открыла журнал и поставила против фамилии "Рыжков" двойку.
  Толик вернулся почти сразу. Он скромно сел на своё место и уставился на Анну Гавриловну. Анна Гавриловна подняла голову.
  - Рыжков, - сказала она, - я поставила тебе двойку за невнимательность. А теперь... я... переправлю её... на... пятёрку. Я делаю это потому, что... потому... Я не знаю, почему. Так нужно. Ты... очень... хороший... ученик... Рыжков.
  Анна Гавриловна устало вытерла платком вспотевший лоб.
  - На сегодня закончим, - сказала она и быстро вышла из класса.
  Ребята все, как один, посмотрели на Толика. Они ничего не понимали. Они знали, что Анна Гавриловна всегда ставила двойки за дело. Пятёрки - тоже за дело. Но сегодня Рыжков, конечно, заслужил только двойку.
  - Эй, Рыжков, - сказала Лена Щеглова. - Отличник Рыжков. Расскажи ещё про железную плотину.
  Ребята сразу повскакивали с мест и окружили парту Толика.
  - Она, может, пошутила, - отбивался Толик. - Может, у неё голова болит, вот она и ушла.
  - Ничуточки она не пошутила, - сказала Лена Щеглова. - Она переправила двойку на пятёрку. И даже кляксу поставила. Я сама видела. Она из-за тебя ушла.
  А Лёня Травин - парень, который умел играть на скрипке, - сказал:
  - Ты должен извиниться перед Анной Гавриловной.
  - Чего мне извиняться! - возмутился Толик. - Я сам себе, что ли, поставил? Она сама поставила! Я за неё отвечать не буду.
  - Тогда мы сходим и попросим, чтобы она тебе опять на двойку переправила, - сказал Лёня. - Потому что это нечестно.
  - И пожалуйста, - засмеялся Толик. - Всё равно она тебя не послушает. Ты лучше на скрипке играй.
  - Кто пойдёт со мной к Анне Гавриловне? - спросил Лёня.
  Но ребята мялись. Идти к Анне Гавриловне почему-то никто не хотел. Кое-кто стал отходить от парты Толика и садиться на место.
  - Трусливо и нечестно, - сказал Толику Травин.
  - После уроков получишь, - ответил Толик.
  Тут ребята снова расшумелись.
  - Это кто получит? Кто? - задиристо спрашивал Женя Громов.
  - Мы ещё посмотрим, кто получит! - кипятился Саша Арзуханян.
  - Ладно, Рыжков, погоди у меня, - сказал Женя Громов. - Пусть только уроки кончатся.
  После уроков Толик вышел из класса последним. Он не пошёл сразу на улицу. Он походил по пустым коридорам, зашёл в библиотеку, посидел там, полистал журналы. Молодая, очень худенькая библиотекарша Вера Николаевна сказала ему:
  - Толик, мы уже закрываемся. Можешь взять журналы домой, потом принесёшь.
  - Спасибо, Вера Николаевна, не надо. Я лучше в следующий раз их дочитаю.
  Делать нечего, Толик медленно спустился по лестнице. Осторожно приоткрыл дверь и выглянул на улицу. За оградой школы на тротуаре стояли ребята. У Толика похолодело в животе. Он надеялся, что они уже ушли. Но они не ушли. Они ждали Толика. И вовсе не за тем, чтобы пригласить его поиграть в футбол. Просто его хотели поколотить.
  Там были Женя Громов, Саша Арзуханян, Лёня Травин. Немного в стороне от них стоял Мишка Павлов. Мишка драться не будет, скорее всего он заступится, потому что Мишка всё-таки друг. Травин тоже не в счёт. Если он придёт домой с поцарапанными пальцами, его за это не похвалят. Зато уж Громов с Арзуханяном времени терять не будут. Они всегда ходят вместе, заступаются друг за друга. Все в классе их побаиваются.
  Толик вздохнул. Придётся потратить ещё одну спичку на пустяк. Но ничего не поделаешь. Шишки получать не хочется.
  Открывая коробок, Толик снова почувствовал себя героем. Он уже знал, что пожелать. Он переломил спичку.
  - Пусть они все передерутся друг с другом!
  Он вышел на улицу. Ребята увидели его.
  - Иди, иди, - сказал Арзуханян. - Иди, не трусь. Из-за тебя Анна Гавриловна заболела. Сейчас ты получишь.
  - Толик, не бойся! - крикнул Мишка.
  - А ты, Павлов, лучше отойди, - сказал Громов. - А то и тебе попадёт.
  - Не вмешивайся, Павлов. Я тоже не вмешиваюсь, - сказал Лёня Травин и засунул поглубже в карманы свои драгоценные руки.
  - А я и не боюсь! - крикнул Толик. И, чтобы ребята ещё больше разозлились, добавил: - Чихать я на вас хотел. Понятно?
  Толик подошёл и встал напротив Арзуханяна. Тогда Мишка тоже подошёл и встал сзади Толика. А Женя Громов встал рядом с Арзуханяном.
  - Да ты не бойся, - сказал Арзуханян и сплюнул на ботинок Толика, но не попал.
  - Да я не боюсь, - ответил Толик и сплюнул на ботинок Арзуханяна и попал.
  - Ах, так? - сказал Арзуханян.
  - Да, так... - ответил Толик.
  - Ну, тронь... - сказал Арзуханян.
  - А ты тронь, - ответил Толик.
  - Я-то трону.
  - Попробуй.
  - Я-то попробую.
  - Чего ж ты не трогаешь?
  - Я-то трону, - сказал Арзуханян, размахнулся и стукнул Громова.
  - Ты чего дерёшься! - закричал Громов и стукнул Мишку.
  - Ты чего пристаёшь! - закричал Мишка и стукнул Лёню Травина.
  Лёня Травин очень удивился. Он подумал немного, вынул из кармана свои драгоценные руки и стукнул Арзуханяна. Началась свалка. Громов, Арзуханян, Травин и Мишка колотили друг друга. Толик стоял рядом, но они как будто его не замечали. Они кричали:
  - Вот тебе за Анну Гавриловну!
  - Вот тебе за пятёрку!
  В общем, они кричали про Толика, а молотили друг друга. Они подняли такой шум, что проснулась ворона, примостившаяся на ночь под крышей школы. Она посмотрела вниз, каркнула и полетела досыпать на другую улицу.
  Интереснее всего было то, что Арзуханян всё время пытался стукнуть Громова, хоть они и дружили с первого класса. А Травину, который вообще уж ни в чём не был виноват, больше всего доставалось от Мишки. А сам Травин не обращал на Мишку внимания. Он вцепился в Арзуханяна и выкручивал ему ухо своими музыкальными пальцами.
  Всё это продолжалось до тех пор, пока к ним не подошёл гражданин с веником под мышкой. Наверное, он шёл из бани, потому что лицо у него было красное, пропаренное. Недолго думая, он хлестнул Травина по спине веником, затем оттащил Арзуханяна от Громова и начал охаживать веником их обоих, приговаривая:
  - В милицию захотели, оболтусы? Сейчас сдам!
  - Это всё он виноват! - кричали в один голос Громов и Арзуханян, показывали пальцем на Толика и продолжали награждать друг друга затрещинами.
  - Он, он, - поддакивал Травин, тоже показывал на Толика и при этом пытался пнуть ногой Мишку.
  - А ну, пошли в милицию! - рявкнул гражданин таким громким голосом, что дерущиеся на мгновенье замерли, а потом со всех ног бросились в разные стороны.
  Через секунду у забора никого не было, кроме Толика. Вместо того чтобы тоже пуститься наутёк, он в растерянности начал пятиться, прикрываясь портфелем.
  - А-а, - заревел гражданин, - главный зачинщик! Вот тебя-то я и отведу!
  Тут, наконец, кинулся бежать и Толик. Но время для бегства было упущено. Гражданин с веником побежал за ним. Толик свернул за угол. Гражданин не отставал. Оглядываясь на бегу, Толик к ужасу своему убедился, что тот довольно быстро приближается. Толик припустился ещё быстрее, свернул за другой угол, поскользнулся и полетел прямо в лужу.
  Гражданин остановился и разразился хохотом.
  - Что, хулиган, получил? - проревел он. - Теперь-то я тебя отведу!
  Толик, падая, спугнул целую стаю сизых голубей. Они летали над ним, пока он выбирался из лужи и торопливо доставал из кармана коробок. Он уже вынул из коробка спичку, когда на плечо ему легла тяжёлая рука.
  - Не вздумай бежать! Будешь знать, как драки устраивать!
  Но Толик уже сломал спичку.
  - Хочу... - шептал он, - хочу...
  Голуби, хлопая крыльями, пролетели перед самым его лицом.
  - Хочу, чтобы этот мужик стал голубем...
  Он сказал это и замер. Его больше никто не держал. Но он не решался обернуться. Он был уверен, что мужик стоит позади него и продолжает смеяться, только беззвучно.
  Толик оборачивался медленно, очень медленно. Когда он, наконец, обернулся, мужика сзади не было. В переулке вообще никого не было. Только стая голубей рассаживалась по заборам и крышам. В ней наверняка был и превращённый в голубя краснолицый мужик. Рядом с Толиком валялся его веник.
  Толик внимательнее пригляделся к голубям. Определить, который из них только что был человеком, было невозможно. В вечерней полутьме все голуби казались одинаковыми.
  Толик извлёк из лужи свой портфель. "Ну, достанется мне от мамы..." - подумал Толик, забыв, что мама у него теперь добрая, и вдруг опомнился. У него же волшебные спички! Пускай-ка ещё раз поработают!
  Он сломал спичку и пожелал, чтобы всё у него было так, как будто он и не падал в лужу.
  Толик даже не особенно удивился, когда одежда на нём высохла в мгновение ока. Он вышел на свет и оглядел себя. Грязь с его куртки, штанов и рук пропала. Всё было в полном порядке. Толик и в портфель заглянул на всякий случай. Тетради и учебники были сухими.
  Помахивая портфелем, он вышел на улицу. Голуби на заборе курлыкали. Среди них, наверное, курлыкал и мужик. Толик подумал, что надо бы его вернуть в человеческий облик, а потом решил, что это можно сделать и завтра. "Ночку поживёт голубем, ничего с ним не случится, - думал Толик, мстительно улыбаясь. - Зато будет знать, как вмешиваться в чужие дела!"
  Однако, когда он подумал об этих "чужих делах", настроение у него испортилось. И ссора с ребятами, и драка были совсем ни к чему. Конечно, он неправильно пожелал, чтобы Анна Гавриловна поставила ему пятёрку. Ведь ей пришлось поставить пятёрку за плохой ответ. А ребята всё заметили. Про них-то он ничего не желал. Вот явится завтра Толик в школу, а его снова начнут спрашивать про пятёрку...
  Толик вздохнул. Ничего не поделаешь. Надо потратить ещё одну спичку. Он переломил спичку и сказал:
  - Пускай ребята забудут про пятёрку.
  На следующее утро он проснулся, и ему было хорошо и приятно. Он чувствовал себя так, будто сейчас не сентябрь, не начало учебного года, а первый день летних каникул, когда можно не ходить в школу и гулять где хочешь, и купаться, и играть в футбол до одури.
  За дверью послышались осторожные шаги. Поскрипывал паркет. Это мама тихонько пробиралась на кухню. Тихонько, чтобы не разбудить Толика. На кухню - чтобы приготовить ему завтрак.
  Толик вышел из дома пораньше, чтобы заскочить к Мишке. С асфальтовой дорожки вспорхнула стайка голубей и перелетела на забор. Толик вспомнил о вчерашнем мужике и уже достал коробок, чтобы превратить мужика обратно в человека, как вдруг подумал, что превращённый голубь может сидеть сейчас среди этих, что на заборе. А это значит, что, вернувшись в человеческий облик, мужик увидит его и снова погонится за ним!
  Толик на всякий случай свернул в малолюдный переулок, где голубей не было. Не отходя далеко от угла, он остановился. Тратить спичку, конечно, не хотелось, но мужика было жаль. А вдруг он не такой плохой, как вчера думал о нём Толик? Прекратил драку. Это же, в общем-то, хороший поступок.
  Толик помедлил немного, подыскивая подходящие слова для загадывания желания. Сейчас главное - не напортачить, произнести всё точно так, как нужно.
  - Хочу, чтобы голубь, в которого я вчера превратил мужика, обрёл человеческий облик, - проговорил он даже немного торжественно, и вернулся к углу.
  Выглянув на улицу, он обнаружил, что голуби спокойно сидят на заборе. Мужика нигде нет. Толик перехватил портфель и пошёл к Мишкиному подъезду.
  В эти самые минуты на соседней улице с асфальта вспорхнула другая стая голубей. Причиной голубиного переполоха был вчерашний мужик, нежданно-негаданно оказавшийся посреди стаи. Стая улетела, а он сидел на корточках на бордюре, подскакивал и быстро-быстро взмахивал руками, будто крыльями. При этом он издавал клекочущие звуки, что-то вроде: "Урллл... Урллл..." Казалось, он хочет улететь вслед за голубями.
  Это выглядело так необычно, что прохожие останавливались. Некоторые направились к нему. При приближении людей он начинал подскакивать ещё выше, а потом на полусогнутых ногах, как-то вприскачку, отбегал в сторону. Люди шли за ним.
  - Эй, товарищ, - слышались голоса. - Что с вами?
  Удивительнее всего, что мужчина не производил впечатление пьяного. Пьяный не взмахивал бы так часто и резко руками, словно, действительно, пытался взлететь. Его норовили схватить, но он уворачивался и припускался прочь.
  - Да он из Кащенко сбежал, - говорили в толпе. - Надо "Скорую" вызвать. И заодно милицию.
  Поведение мужчины, и правда, было совершенно ненормальным. Для него не существовало ни проезжей части, ни тротуаров. Улепётывая от людей, он мчался прямо наперерез машинам и трамваям. Машины тормозили. На улице возник затор. Ненормальный вприсядку бегал среди машин, причём неоднократно пытался забиться под какую-нибудь из них. В такие моменты его пытались схватить, но он вырывался и мчался по улице опрометью. А увидев забор, начал подскакивать, бросаться на него и взмахивать руками, словно пытаясь взлететь.
  - Птицей себя воображает! - кричали вокруг. - Смотрите, смотрите, сейчас полетит!
  Среди зрителей особенно много было малышни, которая в эти минуты как раз шла в школу. Зрелище бегающего и курлычущего взрослого мужчины было таким захватывающим, что они сразу забыли про школу и увлечённо бегали за ним. Поймать его они не пытались, зато, когда он убегал от них, дружно вопили: "Кыш! Кыш!" - и махали руками.
  К поимке "психа" подключились милиционеры и врачи "Скорой помощи". Да и помимо них народу в этом мероприятии участвовало столько, что психу некуда стало бежать, тем более и убегал он как-то бессмысленно. Ни одному человеку, убегающему от погони, не пришло бы в голову на виду у всех забиться в груду пустых ящиков, наваленных у овощного ларька. Оттуда его извлекли санитары и первым делом надели на него смирительную рубашку.
  Люди вокруг толковали, алкоголик он или псих. Большинство склонялось к мнению, что он всё-таки алкоголик. В толпе нашлись и такие, которые его узнали.
  - Это Парамон, сантехник, - говорили они. - В соседнем доме живёт. Алкаш запойный.
  - Да не запойный он, - возражали другие, которые тоже узнали его, - и выпить любит не больше, чем все.
  - Парамона Михайловича Туташкина я знаю с сорок пятого года, - говорил сурового вида высокий мужчина с седыми усами. - Он, когда выпьет, даже много, по улицам как петух не бегает.
  - А я вчера с ним в бане мылся! - выкрикнул низенький крепыш в кепке. - Парамон уже месяц как в завязке, я точно знаю!
  Парамона Михайловича поволокли к "Скорой помощи". Даже завёрнутый в смирительную рубашку, он брыкался и норовил вырваться. Дверь за ним захлопнулась. Машина уехала. Зрители быстро разошлись, поскольку час был утренний и все спешили по делам.
  Толик ничего этого не видел. Он расхаживал по Мишкиной комнате, пока сам Мишка сидел за алгеброй.
  - Последний пример остался, - сказал Мишка. - Сейчас сделаю и пойдём. Просто ужасно, сколько уроков задают. Учишь, учишь целый день - погулять некогда...
  Толика так и подмывало спросить про вчерашнюю драку, но он помалкивал. Пусть Мишка сам скажет, если помнит.
  - А ты что, на сегодня уже всё выучил? - спросил Мишка.
  Толик наклонился к нему и сказал, с заговорщическим видом оглянувшись на дверь:
  - А я теперь не буду учить.
  - Ну и будешь двойки получать.
  - Будь спок, - сказал Толик. - Буду пятёрки получать.
  Мишка, конечно, и не думал, что Толик говорит всерьёз. Он уже привык, что Толик любит сочинять небылицы. Как всегда в таких случаях, Мишка постучал по лбу согнутым пальцем. На этот раз Толик не обиделся. Ведь он говорил чистую правду.
  Мишка уткнулся в тетрадку. Ему нужно было доделать алгебру. А Толик отправился в туалет, заперся там и достал коробок. Через пять минут он вернулся в комнату и снова принялся расхаживать. Ему, в отличие от приятеля, ничего не нужно было доделывать, никакой алгебры. Только что он произнёс такое желание, что закачаешься. Теперь Толик знает все уроки до конца учебного года. До самого лета он не будет прикасаться к учебникам. Дома у него лежат тетрадки с заданиями, приготовленными на месяцы вперёд.
  Толик покосился на Мишку, который дописывал свою алгебру. Одна-единственная спичка - и Мишка тоже будет знать уроки хоть на десять лет вперёд. Толик обязательно поделится с Мишкой спичками. Ведь Мишка - друг, и с ним нельзя не поделиться. Но не сейчас. Сначала надо всё как следует обдумать. Найти объяснение появлению волшебных спичек. Про мальчика, наверно, лучше не говорить. Ведь, получается, Толик получил спички за поцелуйчики и обнимашки. Неохота, да и стыдно как-то об этом говорить. Тогда что сказать?
  Толик услышал, как за дверью кто-то скребётся, и открыл дверь. В комнату вошла Майда - большая овчарка. Толика она знала, но не обратила на него внимания. Она подошла к Мишке и положила передние лапы ему на плечи.
  - Толик, отстань, - сказал Мишка.
  Толик засмеялся. Мишка обернулся, и Майда лизнула его в щёку.
  - Лежать! - приказал Мишка.
  Майда вздохнула и улеглась возле Мишки.
  - Стоять! Майда! - грозно сказал Толик.
  Но Майда и ухом не повела. Она слушалась одного Мишку. Толику было обидно, что Майда - старая знакомая - не обращает на него внимания. Ему очень хотелось, чтобы Майда его лизнула или хотя бы положила лапы ему на плечи.
  Толик встал на четвереньки и подполз к Майде. Он подставил ей щёку, чтобы она лизнула его, как Мишку. Майда отвела морду в сторону.
  - Дура, - сказал Толик.
  Майда вздохнула, поднялась, потянулась и вышла из комнаты с таким видом, будто ей надоело слушать глупости.
  "Сломать, что ль, спичку, чтобы Майда слушалась меня, - подумал Толик. - Так ведь опять проблемы будут... Как с той пятёркой... А главное - Мишка обидится. Он ведь ничего не знает".
  В тот день во время уроков Толика вызывали два раза, и он получил две пятёрки. И это не стоило ему никакого труда. Язык сам собой говорил в точности то, что написано в учебнике. Толик даже не слушал, что болтает его язык. Он знал, что всё будет правильно.
  Учителя его похвалили. А ребята про вчерашний день ничего не сказали, ни словечка. К Толику все относились как всегда. У него отлегло на душе. "Надо было с самого начала так делать, без всяких там желаний пятёрок, - думал он. - А то приходится лишний раз спички тратить..."
  На перемене Толик тайком сломал ещё одну спичку, чтобы наколдовать себе десять рублей. Не тратить же спички каждый раз, когда захочется купить что-нибудь вкусное.
  Мишка увидел, как в школьном буфете Толик разменивает десятку, и позавидовал:
  - Это тебе столько денег дали?
  - Ничего особенного, - небрежно ответил Толик, забирая протянутый ему буфетчицей пакет с коржиками. - Родители в лотерею пятьсот рублей выиграли.
  - Везёт же людям, - сказала буфетчица. - А я если и выиграю, то рубль, и то редко.
  Толик обернулся к Мишке, который очень любил коржики, особенно когда они свежие.
  - Бери, не стесняйся, - Толик раскрыл пакет. - Такое событие надо отметить.
  Мишка вынул из пакета коржик.
  - Пару бери, - сказал Толик. - А после ещё лимонаду выпьем. Кутить так кутить.
  Последним уроком была физкультура. Сегодня она проходила в бассейне, куда поехали всем классом. Толик плавал хорошо, ему учиться этому делу особо и не надо было. С такими же хорошими пловцами он развлекался в основном тем, что нырял на самое дно бассейна. Ребята снова поспорили, кто дольше всех продержится под водой. Обычно эти споры выигрывал Женя Громов, и изредка - Толик. Сегодня Толик с Громовым пять раз ныряли, а Лёня Травин засекал время. Все пять раз выиграл Громов.
  - Это потому, что я ещё не задействовал все свои внутренние резервы, - сказал Толик. - Сейчас сделаем небольшую передышку, и снова нырнём.
  - Да всё и так ясно! - крикнул Саша Арзуханян.
  - Ничего не ясно, - огрызнулся Толик. - Я пока только разминался, а сейчас нырну по-настоящему. Вот увидите, как всё ясно!
  И он пошёл к выходу.
  Мишка смотрел на него удивлённо.
  - Толик, ты куда? - спросил он.
  - В туалет схожу, - ответил Толик. - А потом нырну так, что все в обморок попадаете!
  Вместо туалета он зашёл в безлюдную раздевалку и достал из кармана коробок. Прежде чем переломить спичку, Толик на секунду задумался. Если он пожелает полчаса сидения под водой, то это будет выглядеть так же подозрительно, как недавняя наколдованная пятёрка. И ему опять придётся всё исправлять, тратя спичку. И он сказал:
  - Хочу нырнуть на пять минут.
  Он вернулся к бортику бассейна. Урок физкультуры уже закончился, все собирались уходить.
  - Стойте, стойте, - всполошился Толик. - Куда уходить? Я ещё не показал свою настоящую форму! Ныряем! Лёня, засекай время!
  - Знаем мы твою форму... - начал было Арзуханян, но Громов уже спрыгнул в воду.
  - Толик обрёл форму! - крикнул он, смеясь. - Сейчас проверим, какая у него форма!
  Толик с Громовым набрали в лёгкие воздуха и по сигналу Травина нырнули. Все сгрудились у кромки бассейна.
  Толик и Громов сидели на дне неподвижно, зажав носы. Громов взглядывал на Толика и не спешил всплывать. Из его носа струйкой поднимались пузырьки. Из носа же Толика никаких пузырьков не поднималось.
  - Сорок секунд, - сказал Травин. - Пошли на рекорд!
  Громов не выдержал. Оттолкнулся ногами от дна и всплыл, отфыркиваясь. Толик сидел на дне.
  - Ребята, да он, вроде, не дышит, - встревожился Мишка. - Смотрите, пузырей нет!
  - Точно-точно, - раздались голоса. - Пузырей нет, значит, утонул!
  Первым кинулся в воду тренер. За ним нырнули три взрослых парня, находившихся в это время у воды. Нырнули Арзуханян с Громовым. Даже Мишка нырнул, хоть все и знали, что он плохой ныряльщик.
  Тренер обхватил Толика руками и оттолкнулся с ним от дна. И тут случилось невероятное. Толик вдруг "ожил" и начал энергично отпихивать тренера. На помощь тренеру поспешили парни.
  - Ну, точно, Толик тонет, - сказал Травин. - Когда человек тонет, он хватает спасателя и норовит утянуть за собой на дно. Видите, как он цепляется?
  Толик не цеплялся, а отбивался от тренера. Всплывать так рано вовсе не входило в его планы. Он преспокойно сидел себе, зажав нос и исподволь поглядывая на ребят, видневшихся наверху. Хоть он и не дышал, но чувствовал себя прекрасно. Тренер с его помощниками появились совершенно некстати. Толик жестами показывал им, что с ним всё в порядке, но его взяли под руки и, не обращая внимания на жесты, потащили вверх.
  Толика уложили на подстилку, как утопленника. Вокруг него сгрудился весь класс.
  - Надо ему сделать искусственное дыхание, - говорили девочки.
  - Я сейчас сделаю, - сказал Громов, протискиваясь к "утопленнику". - Я умею.
   Толик привстал.
  - Не надо мне искусственного дыхания. Вы же видите, я не утонул.
  - Какое там не утонул, - недовольно сказал тренер. - Ты лежал без сознания, уже не дышал. Опоздай мы на пару секунд - и всё! В лёгкие вошла бы вода!
  - Сколько я пробыл под водой? - спросил Толик у Травина.
  - Почём я знаю, - ответил Травин. - Я на часы уже не смотрел.
  - Больше таких соревнований здесь не устраивать! - грозно сказал тренер. - А то весь класс будет наказан!
  Толик молчал. Из его рекордного погружения ничего не вышло. Спичка истрачена зря. Но не мог же он знать, что ему не дадут просидеть на дне больше минуты!
  После бассейна ребята разошлись по домам. Мишка тоже ушёл домой. А Толик, прежде чем подняться к себе, решил четверть часика погонять мяч во дворе.
  На дворовой площадке малышня с воплями и визгом играла в футбол. Судьи не было, за тряпичным самодельным мячом бегали всей толпой. Толик вклинился в толпу и, пользуясь тем, что он в ней самый старший, быстро добрался до мяча. Он ловко обвёл двух первоклашек и ударил в сторону ворот. Мяч попал в штангу и отлетел в сторону. Один из младших мальчишек, шутки ради, побежал к мячу на полусогнутых ногах, взмахивая руками и издавая невнятные звуки, вроде "Кырлл... Кырлл..." Вокруг хохотали.
  - Димка, давай, покажи нам птицу! - кричала малышня. - Как она от милиционеров убегает!
  Ещё двое мальчишек, подражая первому, заплескали руками, побежали вприсядку.
  Толик остановился.
  - Это какая ещё птица? - спросил он, одолеваемый смутными предчувствиями. Ему почему-то пришёл на ум вчерашний превращённый в голубя мужик.
  - А сегодня на улице психа одного ловили, - стали рассказывать ребята. - Он изображал птицу! Здорово изображал! Даже на улицу выбегал, чуть под машину не попал. За ним и милиция, и доктора гонялись...
  - Это когда было? - спросил Толик.
  - Утром, когда в школу шли. Его все видели. На улице знаешь какая толпа собралась?
  "Утром, когда в школу шли", - повторил про себя Толик. Так ведь он тоже превратил голубя в человека утром, когда в школу шёл!
  - Птицу, говоришь, изображал? - переспросил он.
  - Да! И курлыкал по-птичьи! - сказал мальчик.
  - А на самом деле он слесарь, - прибавил другой мальчик.
  "Да, точно, это тот самый мужик", - подумал Толик.
  Играть ему уже не хотелось. Он медленно двинулся к подъезду, рассуждая про себя: "Но я же правильно загадал желание. Я сказал: хочу, чтобы вчерашний голубь обрёл человеческий облик. Вот он и обрёл..." Толик задумался. Хоть облик и обрёл, а человеком не стал. Голубь только внешне стал человеком, а внутри как был птицей, так и остался.
  Толик вошёл в подъезд и стал подниматься по лестнице. "Значит, я неправильно сформулировал. А как правильно?" Он остановился. "Надо было так сказать: хочу, чтобы вчерашний превращённый в голубя мужик... снова стал самим собой, каким был до превращения". Толик два раза повторил эту фразу, обдумывая её так и этак, и наконец решил, что она самая правильная. Главные слова здесь: каким был до превращения.
  Он достал спичку, переломил её и произнёс желание. Однако полной уверенности, что мужик снова стал самим собой, не было. Мужика отправили в больницу, в какую - Толик не знал, и спросить не у кого. Получалось, что выяснить это без ещё одной спички невозможно...
  Парамона Михайловича Туташкина по причине его необычайно странного и, видимо, редкого психического заболевания отправили не куда-нибудь, а в центральную психиатрическую больницу. К нему в палату явилась целая группа профессоров. К этому времени Парамона Михайловича уже избавили от смирительной рубашки. Он сидел на самом краю больничной койки, взобравшись на неё с руками и ногами и весь скрючившись. Его руки, и даже ноги цеплялись за этот край. Он искоса, наклонив голову набок, рассматривал людей. Профессора уже знали, что при попытке приблизиться к нему он начинает метаться, поэтому остановились в дверях.
  - У меня был похожий случай, - сказал один из профессоров. - Больной до кризиса был заядлым голубятником.
  - Этот не голубятник, - сказал санитар. - Всю жизнь был слесарем.
  - Он ест? - спросил другой профессор.
  - К обычной пище не подходит, - объяснил санитар. - Берёт только вымоченное в воде пшено.
  - Ест, как клюёт, - прибавил второй санитар.
  - Анализ крови взяли? - деловито спросил третий профессор.
  - Взяли, - ответил заведующий отделением. - Результаты пока не поступили.
  - Возможно, кризис у него развился на фоне шока, - задумчиво сказал первый профессор, взявшись за подбородок.
  - Накануне он мылся в бане, - сказал санитар.
  Второй санитар, держа миску с пшеном, начал осторожно приближаться к Туташкину. Тот косился на него, а когда санитар подошёл на расстояние двух шагов, начал отодвигаться, ловко переставляя ноги и руки.
  - Гули-гули-гули, - ласково приговаривал санитар, протягивая миску.
  Видимо спугнутый им, Туташкин вдруг соскочил с койки и на полусогнутых ногах кинулся к стене. Профессора шарахнулись. Санитары устремились за Туташкиным, но поймать его было не так-то просто. Он увёртывался из под самых их рук, кидаясь то направо, то налево. В эту минуту в палату вошёл ещё один профессор. Увидев, что дверь раскрылась, Туташкин кинулся к ней, чуть не сбив профессора с ног, и выбежал в коридор.
  - Держи его, держи! - раздались голоса. - Смирительную рубашку сюда!
  Туташкин со всех ног нёсся по коридору мимо закрытых дверей. Он бежал, подскакивая на ходу и размахивая руками, словно собираясь взлететь. Иногда он приникал к полу у стены и замирал, но через пару секунд снова бежал. Скоро все поняли, куда он бежит. В конце коридора виднелось окно. Оно было немного приоткрыто.
  - Закройте окно! - кричали преследователи. - Закройте, а то уйдёт!
  Туташкин мчался к окну со всех ног. Уже стало ясно, что закрыть окно не успеть. Все ждали, что сейчас он раскроет его шире и выскочит наружу. Но, к всеобщему изумлению, Туташкин не стал раскрывать окно. Он подпрыгнул, опершись руками о подоконник, и кинулся лбом прямо на стекло. Стекло разлетелось вдребезги. Туташкин с окровавленным лицом грохнулся на пол и затих. Лицо его было покрыто порезами, один глаз проколот осколком. Туташкин лежал, не произнося ни звука, только вздрагивал всем телом. Санитары отнесли его в палату.
  Молчал он и когда из него вытаскивали осколки и зашивали раны. Особенно долго извлекали осколок из глаза. Глаз проткнуло так, что вернуть зрение было уже невозможно.
  Профессора совещались. Болезнь Туташкина была признана чрезвычайно тяжёлой и вряд ли поддающейся излечению. Был составлен список необходимых процедур и анализов, перечислены препараты, которые следовало вводить больному. После удаления осколков и перевязки Туташкина покормили через резиновую трубку, и он заснул. Профессора разошлись, обсуждая этот удивительный случай.
  После обеда к больному явились посетители: дворник Рашид и участковый Александр Николаевич. Туташкин только что пришёл в себя. Он был надёжно связан, и дежурный врач распорядился пропустить их к больному.
  - Парамон, это ты? - спросил дворник, наклоняясь над Туташкиным. - Что с тобой стряслось?
  На забинтованном и залепленном пластырями лице Туташкина видны были только здоровый глаз, ноздри и рот. Глаз уставился на дворника бессмысленно.
  - Не узнаёшь меня? Это же я, Рашид.
  - Не узнаёт, - прошептал участковый.
  В эту самую минуту где-то на другом конце города Толик Рыжков переломил волшебную спичку и пожелал, чтобы мужик стал таким, каким был до превращения в голубя.
  Туташкин вдруг дёрнулся всем телом и заорал диким голосом: "А-а-а-а!"
  В палату вбежали санитары, медсёстры, врачи и засуетились возле больного.
  - Опять кризис! - крикнул дежурный врач. - Готовьте шприц!
  Больной вопил и извивался на кровати. Повязки на его лице сбились.
  - Александр Николаевич, где я? - закричал он, увидев участкового. - Это вытрезвитель? Я ничего не помню! Скажите им, я ни капли в рот не брал!
  - Он, кажется, пришёл в себя, - пробормотал участковый, оглядываясь на врачей.
  - Почему на мне повязки? - не унимался Туташкин. - Рашид, сними их! Мне дышать трудно!
  Рашид наклонился к Туташкину и начал осторожно сдвигать с его лица повязки.
  - Что вы делаете! - тут же возмущённо закричали медсёстры. - Трогать повязки нельзя!
  Над больным наклонился врач, и вдруг отпрянул. Оглянулся на окружающих.
  - Этого не может быть, - пробормотал он. - Нет, этого быть не может...
  В палате зазвучал голос Туташкина:
  - Не пьян я, чем хотите поклянусь. Александр Николаевич, скажите им.
  Врачи и санитары привставали на цыпочки, стараясь из-за плеч сослуживцев разглядеть лицо больного. Дворник с участковым, не понимая причины общего волнения, тоже заволновались.
  - Товарищи, надо бы с ним полегче, - сказал участковый. - Парамон Михайлович, правда, уже больше месяца не употребляет.
  - Вы тоже видите это? - обрёл, наконец, голос врач и показал на лицо, видневшееся между сбитыми бинтами. - Вы тоже видите? Или я сплю?
  Он сдвинул с лица Туташкина несколько бинтов с клочьями окровавленной ваты, и все ахнули.
  - Я-то точно сплю, - пробормотал врач. - Я же только что, своими руками, зашивал раны на его лице...
  Видя такое внимание к своей персоне, Туташкин затих. Все смотрели на его лицо. Оно было гладко выбритым и дышало здоровым румянцем, какой бывает после бани. Глаза были целёхоньки, а все швы и рубцы исчезли.
  Толик ничего подобного даже представить не мог. Впрочем, у него своих забот было достаточно.
  На следующий день с утра по классу разнёсся слух, что Анна Даниловна заболела серьёзно и её заменит другой учитель. Прозвенел звонок на урок, а занятия всё не начинались. Наконец вошёл директор в сопровождении невысокого сухонького старичка с аккуратной шкиперской бородкой. Глядя на эту бородку, можно было подумать, что это какой-нибудь капитан дальнего плавания на пенсии. Но оказалось, что это учитель русского языка и литературы, преподававший когда-то в этой школе. Он согласился заменить заболевшую Анну Даниловну. Старичка звали Никодимом Ивановичем.
  Директор, представив его ученикам, ушёл. Никодим Иванович уселся за учительский стол и раскрыл журнал. Начал он с вопросов, которые обращал ко всему классу: как провели каникулы? Где кто побывал? Читали ли книги, заданные к прочтению на лето? Ребята отвечали весело, перебивая друг друга. Заданные на лето книги, разумеется, все прочли.
  - Вот и прекрасно, - сказал Никодим Иванович. - Я как раз собирался поговорить с вами о поэме Николая Васильевича Гоголя "Мёртвые души". Хотелось бы услышать ваше мнение о ней...
  Никодим Иванович надел очки и придвинул к себе журнал. Его палец двинулся по странице снизу вверх.
  - Травина вызовите, - подсказал Арзуханян. - Он у нас отличник.
  - Щеглову, - отозвался с другого конца класса Травин. - Тоже отличница.
  - Тише, тише, - Никодим Иванович постучал карандашом по столу. - Вот я тут вижу, у Рыжкова Анатолия две пятёрки за эту неделю. А выйдите-ка сюда, Рыжков Анатолий. С вами и поговорим.
  Толик уверенным шагом направился к доске.
  Никодим Иванович, поигрывая карандашом, откинулся на стуле.
  - Давайте побеседуем о таком, например, персонаже, как Ноздрёв, - сказал он. - Какое у вас сложилось мнение о нём?
  - В характере Ноздрёва Гоголь выделяет его бесцельную активность, постоянную готовность заняться чем угодно, - заговорил Толик тоном телевизионного диктора, вещающего об успехах в сельском хозяйстве. - Но ни одно начатое дело Ноздрёв не доводит до конца, ибо все его начинания лишены цели и не продиктованы необходимостью. Крепостные крестьяне своим изнурительным трудом...
  Никодим Иванович, кивая, раскрыл учебник, отыскал нужную страницу и начал водить пальцем по строчкам.
  - ... создают материальные блага и избавляют помещика от забот. Жизнь превращается в весёлый праздник. Пьяный разгул, карточная игра, псовая охота...
  Толик говорил и смотрел в окно. Он уже не слушал, что болтает его язык. По оконному карнизу расхаживали голуби, и Толик подумал о том, что на недавнего мужика он потратил целых три спички. Это много. На них можно было столько всего наколдовать...
  - ... в его разорённом имении только псарня находилась в отличном состоянии. Лихач и кутила, Ноздрёв утратил человеческий облик. Он беззастенчиво хвастает и обманывает всех, кто встречается с ним...
  - Достаточно, пожалуй, - прервал Толика Никодим Иванович. - Память у вас просто замечательная. А вот скажите мне... Вы сейчас сказали, что Ноздрёв обманывает всех, кто с ним встречается. Выходит, он и Чичикова обманул?
  - Обманул, - сказал Толик.
  - И каким же образом?
  Не ожидавший такого вопроса Толик растерялся. Он обвёл глазами класс, ожидая подсказки.
  Подсказал сам Никодим Иванович:
  - Они, кажется, играли на мёртвые души?
  Толик посмотрел на Мишку. Тот закивал.
  - Да, играли на мёртвые души, - подтвердил Толик.
  - А во что они играли? - допытывался Никодим Иванович.
  Толик снова посмотрел на Мишку. Тот поставил ладонь сбоку ото рта и что-то зашептал. "Ша... ша..." - только и мог разобрать Толик. С другого конца класса тоже кто-то шептал: "Ша... ша..."
  Никодим Иванович постучал карандашом по столу.
  - Тише, тише... Так во что играли?
  Толик вдруг вспомнил, что Мишкин отец - мастер спорта по шахматам. Конечно, Мишка подсказывает: "шахматы"!
  - Они играли в шахматы, - уверенно сказал Толик.
  Класс оживился. Мишка продолжал шептать: "Ша... ша..."
  - Интересно, - Никодим Иванович опустил очки на нос и посмотрел на Толика поверх них. - И кто выиграл?
  - Чичиков, конечно, потому что он умнее Ноздрёва.
  - И каким же образом выиграл?
  - Мат поставил.
  Класс оживился ещё больше. Многие засмеялись. Толик понял, что сказал что-то не то.
  - В шашки они играли, - громко сказал Арзуханян.
  Никодим Иванович вернул очки на прежнее место и придвинул к себе журнал.
  - Придётся мне вам тоже поставить мат, Рыжков. Садитесь, два.
  Он вывел напротив фамилии "Рыжков" двойку и посмотрел вслед Толику, медленно идущему к своей парте.
  - С вашей феноменальной памятью, Рыжков, если с умом подойти, можно горы сворачивать, - сказал Никодим Иванович. - Учебник вы вызубрили, а книгу прочесть забыли. А лучше бы наоборот.
  Толик уселся за парту.
  - Я тебе шепчу: шашки, шашки, - тихо сказал Мишка.
  Толик промолчал. Заело что-то с волшебством. Так он со спичкой не договаривался!
  Оставшееся до перемены время Толик сидел, подперев голову кулаком, и думал о том, что же он сделал неправильно. Он знал, что одна спичка выполняет только одно желание. Если одной спичке загадать сразу два желания, то ни одно не исполнится. Поэтому утром у Мишки он сломал две спички. У одной попросил, чтобы до конца учебного года он знал все уроки, а у другой - чтобы были сделаны все школьные задания. Получается, этого мало. Надо было сломать третью спичку и пожелать, чтобы у него в памяти были все книги, которые надо прочитать по школьной программе. Хотя, наверно, и этого мало. Всегда на уроке может случиться какой-нибудь казус, и он снова окажется в дураках. Могут, например, домашнее задание задать не из учебника. Некоторые учителя любят задавать не из учебника. А у него все домашние задания сделаны только по учебнику. Это что же, значит, надо на каждое задание целую спичку тратить? Тогда уж лучше, по-старинке, у Мишки списывать. Мишка всегда в таких случаях недоволен и ворчит, но в конце концов даёт списать. Спичек осталось не так уж много, и приходится думать, что тебе важнее: сделанное домашнее задание или, например, самый лучший велосипед.
  Подумав о велосипеде, Толик тяжко вздохнул. Он мог бы попросить у спички сразу два велосипеда, и даже три - все три сойдут за одно желание, - но как он объяснит родителям появление этих велосипедов? Что бы он ни сказал, ему не поверят. Впрочем, есть у него один план, как сделать так, чтобы велосипед купили сами родители. Но и тут без волшебной спички не обойтись...
  После уроков Толик зашёл в школьную библиотеку и попросил у Веры Николаевны роман Гоголя "Мёртвые души". Вера Николаевна подошла к книжным полкам, долго искала и вышла к Толику, разводя руками. Оказалось, что сейчас "Мёртвые души" проходят в восьмых классах, и поэтому все экземпляры разобраны.
  Подумав немного, она прибавила:
  - А впрочем, сейчас в другом месте поищу, - и она ушла в смежную комнату, где, как знал Толик, лежали целые книжные завалы.
  Не было её минут десять. За это время у библиотечной стойки собралась очередь из учеников, желавших сдать или взять книги. Наконец Вера Николаевна вышла.
  - Издание двадцать шестого года, - сказала она, передавая Толику весьма потрёпанную книжицу. - Здесь вырваны переплёт и предисловие, но тебе ведь не предисловие надо, а сам текст. А текст весь на месте, все странички целы. И иллюстраций много.
  - Спасибо, - сказал Толик, забирая книгу.
  Он сел за стол и пролистнул страницы. Иллюстраций было, действительно, много, и все были старинные, наверняка ещё с дореволюционных времён. В самом начале книги стояли фамилии редактора и автора предисловия. Обе фамилии были замараны чёрными чернилами.
  "Ну, надо же", - подумал Толик, не интересуясь, впрочем, ни тем, что это за фамилии, и ни тем, почему они замараны. Его больше интересовало, как обманул Ноздрёв Чичикова и чем кончилась их игра. Он долго листал и наконец нашёл это место, где Чичиков говорит: "Давненько не брал я в руки шашек!", а Ноздрёв отвечает: "Знаем мы вас, как вы плохо играете!" Толик погрузился в чтение. Оказалось, что Ноздрёв жульничал во время игры, тайком переставлял шашки на доске. А когда Чичиков сказал: "Ты врёшь!", он ответил: "Сам ты врёшь!", позвал слуг и закричал: "Бей его!". Дальше автор - Гоголь, Николай Васильевич, - пишет, что Ноздрёв похож на Суворова, когда Суворов "лезет на великое дело". Почему Ноздрёв похож на Суворова, и при чём тут вообще знаменитый русский полководец Суворов, Толик так и не понял. Зато он понял, что Чичикова наверняка бы избили, если бы не появился какой-то капитан-исправник и не заговорил с Ноздрёвым. Чичиков улизнул из Ноздрёвского дома, сел в бричку и уехал. А партию в шашки они, выходит, не доиграли. Не выиграл ни тот, ни другой.
  Толик засунул книжку в портфель, решив прочитать её дома с самого начала. На улице ему встретился Женя Громов. Женя ехал на своём видавшем виды "Туристе", а за ним бежала стайка дворовых ребят - в надежде, что он даст им покататься. Толик присоединился к ребятам. И правда, Женя и ему дал покататься.
  Возвращаясь домой, Толик раздумывал над своим планом. План казался ему беспроигрышным. Он провернёт тот же трюк, что с клюшкой и шайбами, только теперь вместо клюшки и шайб будет велосипед, а вместо десяти голов в ворота "ЦСКА" - выигрыш в денежно-вещевую лотерею. Он знал, что мама ближе ко дню розыгрыша обычно покупает два или три билета. Два билета у неё и на этот раз были куплены. Толик видел их собственными глазами. Он попросит у волшебной спички, чтобы один из маминых билетов выиграл машину. А потом он скажет родителям, как бы между прочим: а если вы выиграете машину, купите мне велосипед? Они, конечно, знают, что машину им не выиграть ни за какие коврижки, и с лёгкой душой ответят, что купят. А потом настанет день, когда они проверят билет и увидят, что, правда, выиграли машину. И все останутся довольны: и Толик, получивший велосипед, и родители, выигравшие машину.
  Толик заперся в ванной, сломал спичку и прошептал желание. В дверь ванной постучала мама. Толик по-быстрому спрятал коробок.
  - Толик, - сказала мама извиняющимся голосом, - прости, если я тебе помешала. Но уже поздно. Можно, я лягу спать? Или тебе ещё что-нибудь нужно?
  Толик вышел из ванной.
  - Мама... Я тут подумал... А вдруг ты выиграешь в лотерею машину?
  Мама заулыбалась.
  - А что, может, и выиграю. Всякое бывает.
  - Тогда ты купишь мне велосипед?
  Мама схватилась за голову.
  - Ах, ты мой бедный мальчик! Как же я раньше не сообразила! Ты у меня такой скромный, сам попросить стесняешься. Идём скорее!
  Она взяла Толика за руку и повела в большую комнату, где папа досматривал телевизионную передачу.
  - Александр, - сказала она торжественно, - ребёнку нужен велосипед.
  - Что значит - нужен?
  - Это значит, что он хочет велосипед.
  - А пароход он не хочет?
  - Это неуместные шутки, Александр.
  - Я не шучу. Сама знаешь, что денег у нас в обрез, занимать придётся до получки. А ты про велосипед.
  - Но ведь наш славный мальчик хочет кататься на велосипеде! - сказала мама возмущённым голосом.
  - Не такой уж он и славный, - сказал папа. - А ты его за последнее время слегка избаловала. Вот я сам возьмусь за его воспитание.
  - Ты это десять лет обещаешь.
  Папа встал и с треском выключил телевизор. Толик подумал, что сейчас он потребует показать ему дневник. А там - двойка...
  Но папа сказал:
  - Толик, выйди из комнаты. Немедленно ложись спать. Никакого велосипеда не будет.
  - Толик, не ходи, - звонко сказала мама. - Не ложись спать.
  Толик переводил взгляд с папы на маму.
  - Я только хотел сказать, - забормотал он, - что если бы вы выиграли в лотерею...
  - У тебя будет два велосипеда, - не слушая его, сказала мама. - Самых лучших!
  - Может, двадцать два? - резко ответил папа.
  Толик уже жалел, что затеял этот разговор. Он вовсе не хотел, чтобы папа с мамой ругались. Раньше они иногда спорили, но не ссорились. А теперь начиналась самая настоящая ссора.
  - Ты мог бы не обсуждать этого при ребёнке! - кричала мама.
  - Он уже не ребёнок! - кричал папа.
  - Ты его совсем не любишь! - кричала мама.
  - Я не люблю?!
  - Не любишь! Ты его ненавидишь!
  - Ты просто дура! - сказал папа.
  Мама ахнула. Толик увидел, как она побледнела. Папа вдруг замолчал и растерянно посмотрел на маму. А мама быстро повернулась и убежала на кухню.
  Папа схватился за голову и зашагал по комнате. Он ходил, как будто не замечая Толика. А Толик стоял у стены и не знал, что делать.
  Наконец папа остановился и посмотрел на Толика. Лицо у него было виноватое.
  - Что же мы с тобой натворили, старик, - тихо сказал он.
  Толику было жалко папу. И маму тоже было жалко. Их ссора зашла так далеко, что уладить всё могла только спичка, больше ничего. И Толик поплёлся в ванную. Там он сломал спичку и пожелал, чтобы папа и мама помирились.
  И уже через пару секунд мимо двери ванной простучали каблуки мамы. А затем послышалось шарканье папиных шлёпанцев. Толик приоткрыл дверь и выглянул.
  Папа и мама стояли посреди коридора и смущённо улыбались друг другу.
  - Ты на меня не сердись, пожалуйста, - говорил папа.
  - Это ты на меня не сердись, - говорила мама.
  - Я, конечно, виноват.
  - Это я виновата.
  - Нет, нет, - сказал папа. - Ты ведь так устаёшь. И дома, и на работе. Разве я не вижу? И я... я ведь тебя очень люблю.
  - Я тебя тоже люблю, - ответила мама. - А мы можем купить Толику велосипед?
  - Попробуем, - согласился папа.
  Толику очень хотелось встрять в разговор и сказать, что на следующей неделе они выиграют в лотерею машину, но он удержался. Они воспримут его слова как очередную глупую выдумку, а сейчас был не тот момент, чтобы выдумывать.
  Он потихоньку выскользнул из ванной и отправился спать.
  А в ближайшее воскресенье утром Толик выкатил во двор новенький "Орлёнок". Во дворе в такую рань почти никого не было. Толик подумал, что это даже хорошо. Меньше будут глазеть на велосипед и путаться под колёсами.
  Сначала Толик ездил по асфальтовой дорожке вдоль подъездов, потом свернул на безлюдную игровую площадку, проехался мимо качелей и турника, и наконец вырулил на улицу. По ней он покатил в парк. В парке тоже почти никого не было. Ходили только люди, которые выгуливали собак. Но их было так мало, что Толик даже забыл про них, и вспомнил только когда совсем рядом раздался лай и на дорожку перед ним выскочила мелкая рыжая собачонка с белым пятном на спине. Ему показалось, что она кинулась прямо под колесо. Он нажал на тормоз, но с непривычки торможение получилось слишком резким. Толик не удержался в седле и упал. Рядом свалился велосипед. Собака прыгала вокруг Толика и заливалась лаем.
  Толик её узнал. Это собака парня с его двора - Олега Чичерина, по прозвищу Чича, который учился на последнем курсе ПТУ. Толик считал его весьма неприятным типом. И не только Толик. Полдвора недолюбливало Чичу. Играя, например, в хоккей, он мог отобрать у любого игрока младше себя клюшку и присвоить себе. Или унести домой чужую шайбу. Его собаку тоже не любили. Она, если появлялась во дворе, сразу же с лаем принималась гоняться за всеми, кто ей попадался.
  Толик не успел подняться, как из кустов вышел сам Чича. С мерзкой улыбкой он приблизился к велосипеду.
  - Новенький велосипед, - сказал Чича. - Люблю новенькие велосипеды. Дай прокатиться.
  - Я сам ещё не катался, - сказал Толик.
  Чича усмехнулся:
  - Тебя не спрашивают, катался ты или нет. Я говорю: прокатимся?
  Не дожидаясь ответа, Чича протянул к велосипеду руку.
  Толик чувствовал себя, наверное, так же, как малышня, когда Чича гонит её с площадки. Конечно, он мог превратить Чичу в голубя, или перенести куда подальше, например, на Красную площадь, но в эту минуту Толик даже не думал об этом. Он вообще забыл о волшебных спичках. Он сидел на дорожке и растерянно смотрел, как Чича поднимает велосипед.
  - Хорошая машина, - с ухмылкой сказал Чича.
  И вдруг Толик услышал Мишкин голос:
  - Не трогай велосипед. Не твоё - и не трогай.
  Чича покосился на него:
  - Мастер спорта? - Он продолжал ухмыляться, не замечая, что его собака с визгом кинулась прочь. - Давно банок не получал? Я могу...
  - Майда! - негромко крикнул Мишка.
  Чича оглянулся и выпустил велосипед из рук. Майда была уже здесь.
  Мишка подошёл к велосипеду, показал на него рукой и сказал Майде:
  - Охраняй!
  Майда немедленно улеглась рядом. Она высунула язык и, склонив голову набок, спокойно и равнодушно поглядывала на Чичу, будто он был не большой и сильный пэтэушник, а какой-нибудь жалкий малыш. Чича покраснел. Отступать ему не хотелось, тем более на глазах у Толика. Он снова протянул руку к велосипеду. Майда сморщила нос и легонько заворчала, показывая зубы.
  - Ты лучше уйди, Чича, - сказал Мишка. - Мы же тебя не трогаем.
  И Чича сдался. Весь красный, он повернулся и медленно пошёл прочь. Сворачивая за деревья, он обернулся на Толика и мстительно усмехнулся. Скоро за деревьями послышался его крик:
  - Джек! Джек! Ко мне!
  Мишка поднял велосипед.
  - Смотри, у него педаль сломана.
  - А ты разбираешься? - спросил Толик.
  - В прошлом году я на даче всё лето ездил на таком, - сказал Мишка. - Это ничего, чинится легко. В мастерской тебе сделают за пять минут.
  Мишка всё же решил проводить Толика, чтобы его не очень ругали за сломанную педаль. Он отвёл Майду домой, а потом они вдвоём втащили велосипед по лестнице на четвёртый этаж.
  Дверь открыла мама. Это было очень кстати, что мама первая увидела сломанную педаль.
  - Вот и умница, - прошептала мама. - Не успел на велосипед сесть - уже педаль сломал. Ты просто замечательный мальчик. Только папе не говори. А велосипед мы завтра отведём в починку.
  Мишка с удивлением уставился на маму Толика. Он ещё никогда не слышал, чтобы кого-то хвалили за сломанные велосипеды.
  Мальчики снова отправились в парк. Воскресный день только начинался, свободного времени впереди было полно. Послонявшись по аллеям и поглазев на лектора, читавшего на открытой эстраде лекцию на тему "Есть ли жизнь на Марсе", они отправились домой к Мишке. Мишкина мама накормила их обедом, а потом Мишка разложил на столе шахматную доску.
  - Буду изучать королевский гамбит, - сказал он, расставляя на доске фигуры. - У меня во вторник турнир начинается. Надо подготовиться.
  - Погоди изучать, - сказал Толик. - Давай сперва сыграем.
  - Ты же не играешь, - сказал Мишка.
  - Играю, - сказал Толик. - В лагере научился.
  В пионерском лагере Толик действительно сыграл две свои первые и единственные в жизни шахматные партии. Ребята перед игрой объяснили ему, как двигаются фигуры. Всё оказалось просто. Пешки двигаются только вперёд, конь ходит буквой "г", и если напасть на неприятельского короля и ему некуда отступать, то это называется "поставить мат". То есть, игра окончена. В тех двух партиях Толик играл, путаясь с непривычки, и в обеих получил мат. С тех пор шахматы перестали его интересовать. Но сейчас, когда Мишка расставил фигуры, интерес к шахматам пробудился. Толику вдруг захотелось сыграть. Ну, или хотя бы показать Мишке, что он тоже кое-что понимает в шахматах.
  - И вообще, не беспокойся за меня, - прибавил Толик. - Я прекрасно знаю, как ходят фигуры. Могу и мат поставить при случае.
  - Ну, ладно, - согласился Мишка. - Кто тебя знает, а вдруг ты правда прилично играешь.
  - А вот сейчас увидишь, - сказал Толик.
  Мишка подсел к столу и сделал ход пешкой.
  - Давненько я не брал в руки шахмат, - повторил Толик фразу Чичикова, и тоже двинул пешку.
  Мишка двинул слона. Толик двинул другую пешку. Тут Мишка усмехнулся, поднял какую-то фигуру, название которой Толик забыл, и поставил её на край доски. Толик двинул ещё одну пешку.
  - Тебе мат, - сказал Мишка. - Называется "детский мат".
  - Почему это "детский"? - возмутился Толик.
  - Потому что на этот мат попадаются одни дети. Которые совсем играть не умеют.
  - Давай ещё сыграем, - сказал Толик, заново расставляя фигуры.
  Следующая партия закончилась ровно через пять ходов. Толик снова получил мат.
  - Мне в туалет надо, - сказал он, вылезая из-за стола. - Я и проиграл, потому что в туалет очень хочется. А вот потом ты посмотришь, как я буду играть!
  - После туалета? - спросил Мишка.
  - Ну да, - ответил Толик. - Вот посмотришь.
  В туалете Толик сломал спичку и пожелал стать лучшим в мире шахматистом.
  - Ну, что, фигуры расставил? - бодро спросил он, входя в комнату. - Теперь держись! Пойдёт настоящая игра!
  Первую партию Мишка проиграл на четырнадцатом ходу. Вторую - на пятнадцатом. Толик ходил не задумываясь. За него всё само думалось.
  - Толик, да ты очень сильно играешь, - с удивлением сказал Мишка. - Почему раньше не сказал?
  - Как-то случая не было, - небрежно ответил Толик. - Ещё сыграем?
  В эту минуту в комнату вошёл Мишкин папа.
  - Сражаетесь, молодёжь? - сказал папа. - Одобряю. Это гораздо лучше, чем в футбол гонять. Ну и кто кого?
  - Он меня всё время обыгрывает, - сказал Мишка.
  - Что-то я не помню, чтобы Толя увлекался шахматами, - сказал папа.
  - Я потихонечку научился, - соврал Толик. - Сначала в пионерском лагере, потом сам с собой играл, а потом ходил в Парк Горького, играл в шахматном клубе. Там один дядя меня научил всем хитростям.
  - Ты сыграй с ним, - предложил папе Мишка. - Он здорово играет.
  - Боюсь, что ему со мной будет неинтересно, - засомневался папа. - Кому охота проигрывать.
  - А вы, правда, мастер по шахматам? - спросил Толик.
  - Правда, - ответил папа. - Поэтому тебе будет неинтересно.
  - Папа в прошлом году второе место в финале первенства Москвы занял, - сказал Мишка. - Второе после гроссмейстера Бронштейна.
  - Тогда мне очень интересно сыграть с вами, - сказал Толик.
  - Ну, ладно, давай, - улыбаясь, согласился Мишкин папа.
  Мишка заново расставил фигуры.
  После седьмого хода папа сказал:
  - Гм... Любопытно...
  После одиннадцатого хода папа сказал:
  - Ничего себе!
  Толик двигал фигуры молниеносно. И после каждого его хода папа надолго задумывался и почёсывал подбородок. Мишка с тревогой следил за папой. Он знал, что, в отличие от остальных людей, в трудных положениях шахматисты скребут не затылок, а подбородок.
  После семнадцатого хода папа несколько оживился и сказал:
  - Ну-ка, ну-ка...
  А после восемнадцатого:
  - Тэк-с, тэк-с, тэ-э-эк-с...
  Мишка знал, что на языке шахматистов, в отличие от языка остальных людей, это означает: "Вот тут-то ты, братец, и попался". Очевидно, до полной папиной победы оставалось всего несколько ходов.
  После двадцать первого хода папа сказал:
  - Ну и ну! Это как же так получилось?
  Через два хода он потерял фигуру и сдался, потому что, в отличие от простых шахматистов, шахматные мастера и гроссмейстеры сдаются при первой возможности.
  - Толик, - торжественно сказал папа. - Ты знаешь, что ты талант?
  - Ну... может быть... - со всей скромностью ответил Толик, пожимая плечами. - Хотите ещё сыграть?
  - С удовольствием, - сказал папа, расставил фигуры и быстро проиграл ещё одну партию.
  - Это просто невероятно! - воскликнул папа. - Ты расправляешься со мной как с ребёнком. Тебе обязательно нужно участвовать в соревнованиях.
  - Некогда, - скромничал Толик. - Заданий много задают.
  - Знаешь, папа, он вообще очень способный, - сказал Мишка. - Никодим Иванович говорит, что у него феноменальная память. Из учебника целые страницы наизусть шпарит.
  - Толик, - сказал папа, - ты должен пойти с Мишей во Дворец Пионеров. В шахматном кружке на твою игру посмотрят преподаватели, тебе присвоят спортивный разряд. Я думаю, ты играешь в силу хорошего мастера. Сразу это звание тебе, конечно, не дадут, придётся сначала сыграть в паре-тройке турниров. Но к Новому году обязательно станешь мастером.
  - Ну, не знаю, - сказал Толик. - Может, как-нибудь после, а сейчас я очень загружен уроками...
  На самом же деле Толик боялся связываться с шахматным кружком, и особенно - с шахматными преподавателями. Мишка им, конечно, расскажет, что Толик до самого недавнего времени вообще не играл в шахматы, и научился так хорошо играть лишь благодаря доброму дяде из Парка Горького. Толикова мама в такие истории не верит. Когда Толик рассказывает ей что-то подобное, она называет его "бессовестным вруном" и "негодяем". Шахматные преподаватели "бессовестным вруном" его не назовут, но наверняка потребуют, чтоб он им предъявил этого дядю...
  На следующий день в школе Мишка сказал ему, что вечером Толик обязательно должен прийти к нему домой. В гостях у папы будут знакомые шахматные мастера и даже один гроссмейстер. Папа их специально пригласил ради Толика.
  - Папа только о тебе и говорит, - сказал Мишка. - Он говорит, что ты и дебюты знаешь, и эндшпиль, и вообще всю теорию, и что ты - будущее советских шахмат. Он о тебе статью для газеты собирается писать. Представляешь? Вся школа про тебя узнает!
  - Представляю... - сказал Толик и задумался.
  Если вся школа узнает, то и папа узнает. И как объяснить ему своё неожиданное мастерство? Рассказать про дядю из Парка Горького, который всему научил за пару недель? Мишка говорил, что его отец сыграл в десятках соревнований, прежде чем стать мастером, и что он сидит за шахматной доской с утра до вечера, изучая разные дебюты и прочую теорию. А Толик сразу раз - и всё узнал. Вот и поди, объясни.
  И ещё он думал, а не будет ли с его шахматными способностями то же самое, что и со знанием всех уроков? Вроде бы все уроки знает, а пришёл Никодим Иванович - и поставил ему двойку. Тут поневоле задумаешься...
  Толик представил, как он приходит в шахматный кружок. Его сразу обступает толпа юных шахматистов, уже знающая о нём от Мишки. Все хором требуют рассказать, как это он за две недели научился так сильно играть. И не просто сильно играть. Это бы ещё ладно. Можно списать на талант. Но ведь Толик всю теорию знает! Дебюты чуть ли не до двадцатого хода! Тут таланта мало, всё это узнать без специальных шахматных книг просто невозможно. Рассказы, что сам с собой играл и что какой-то дядечка из Парка Горького научил, не сработают. Ребята не поверят. Да и Мишкин папа тоже не поверил, это было видно. Хорошо, что вопросов не задавал. Наверное, из деликатности. Но задаст обязательно.
  Вечером Толик к Мишке не пошёл. Вместо Мишки он пошёл в парк, сумеречный и безлюдный в это позднее время. Толик всегда приходил в парк, когда хотелось побыть одному. Он шёл по аллее, скудно освещённой жёлтыми фонарями, и думал о том, что ещё не поздно всё это дело с шахматными способностями отыграть назад. Пока оно не зашло слишком далеко. А то ведь если зайдёт далеко, то уже не остановишь. Родители узнают, школа узнает, да чего там - вся Москва узнает, и всё полетит кувырком. Начнутся бесконечные вопросы, расспросы, расследования. В историю про дядечку из Парка Горького непременно вцепятся. А то, может, решат, что Толик сумасшедший. Ну нельзя же, в самом деле, узнать всю шахматную теорию за две недели! Обязательно потребуют, чтобы он рассказал во всех подробностях, как, где, когда и каким образом он научился так сильно играть. И это что же: просить у спички, чтобы на самом деле появился дядечка, который играть научил? Дядечка, конечно, появится, но ничего путного из этого не выйдет, а выйдет снова какая-нибудь чепуха, как с Пушкиным Савелием Осиповичем. И придётся переколдовывать всё назад, спички тратить. А может, сказать, что дядечка умер? Нет, такой номер тоже не пройдёт...
  Толик уселся на лавочку и достал коробок. Историю с шахматными способностями надо отыгрывать назад. И одним загаданным желанием тут не отделаешься, надо загадать два желания, а значит, истратить две спички. Толик помешкал немного. Нет, придётся всё-таки их истратить. Хотя бы ради мамы и папы. И Мишки.
  Толик сломал спичку и пожелал разучиться играть в шахматы. Потом сломал вторую спичку и пожелал, чтобы Мишка и Мишкин папа забыли, что он их обыгрывал в шахматы.
  У Толика словно тяжесть с души свалилась. Он встал со скамейки и бодро пошёл к выходу из парка, как вдруг вспомнил, что Мишкин папа пригласил к себе мастеров и гроссмейстера, чтобы показать им шахматного уникума - Толика Рыжкова. А про них-то он не загадал. Они тоже знают о нём. Значит, придётся истратить третью спичку...
  Повторяются истории с превращённым в голубя мужиком и с двойкой, поставленной Анной Даниловной. Наколдовал, не подумав, а чтоб исправить, надо тратить не одну, а две, или даже три спички.
  Толик остановился, сломал ещё одну спичку и пожелал, чтобы все знакомые Мишки и Мишкиного папы забыли о его, Толика, шахматных способностях.
  Он дошёл до следующей скамейки и снова сел. Теперь надо бы отыграть назад и феноменальную память. Ведь учителя, зная, что он вызубривает учебники наизусть, нарочно будут задавать вопросы не по учебникам. И он будет получать двойки. Конечно, можно заставить учителей задавать правильные вопросы, которые по учебникам, и ставить ему пятёрки, но от этого всё запутается ещё больше. И ребята уже заметили, что он учит учебники наизусть. Толик будет стоять у доски, бубнить что-то, а ребята будут смотреть на него, смеяться и шептать: "Зубрила!"
  Он ведь нормально без спичек учился. Троек почти не было. Только вот времени много уходило на домашние задания. Зато он всё сам делал, и сам знал всё, что задавалось, и на душе спокойней было.
  Ещё не поздно всё вернуть. Со своими "спичечными" знаниями он пропустил совсем немного. Можно всё догнать. В случае чего, Мишка поможет.
  Но Толик медлил ломать спичку. А может, оставить как есть? Ведь это знания, а не что-нибудь! Жалко с ними расставаться. И посоветоваться не с кем. Даже папе об этом не расскажешь. Не поверит он ни в какие волшебные спички...
  Толик вздохнул и сломал спичку.
  - Хочу, чтобы я перестал знать все уроки.
  Потом сломал вторую:
  - Хочу, чтобы все в школе забыли, что я отвечал по учебникам.
  Он подумал, что "все" - это значит, что и Никодим Иванович тоже должен забыть. Ещё он подумал, что хорошо бы, чтобы Анна Даниловна выздоровела и снова пришла в школу.
  Он сломал ещё одну спичку:
  - Хочу, чтобы выздоровела Анна Даниловна.
  Толик перевёл дыхание. Кажется, всё. Он всё исправил.
  Он перебрал спички в коробке. Их осталось совсем мало. Толик дал себе слово с этого дня тратить спички только на что-то действительно очень важное и десять раз подумать, прежде чем что-то загадать.
  Он попробовал прямо сейчас сообразить, что же это такое важное, что нужно сделать с помощью спичек. Наколдовать много денег? Но он уже наколдовал выигрыш машины в лотерею. Тогда, может, сделать "Торпедо" чемпионом?
  Толик встал и пошёл дальше. "А может, пожелать, чтобы запустили человека на Луну? - думал он. - Или уж сразу на Марс? А вот интересно: можно с помощью спички узнать, есть ли жизнь на Марсе?"
  Потом он стал думать о маме и папе. "Маму надо обязательно сделать прежней мамой. Но не сейчас. Подожду, пока она купит футбольный мяч. А папе надо помочь сделать открытие, которое потрясёт мир...." Толик слышал от папы, что в его лаборатории вот-вот сделают открытие, которое потрясёт мир. Но он уже давно так говорит, а открытия всё нет и нет. Может, спичка поможет, и папа всё-таки потрясёт мир?
  Толик задумался и не обратил внимания на знакомый заливистый лай. А когда обратил, было поздно. На аллею выскочил Джек. Вслед за Джеком, мстительно скалясь, из кустов вывалился Чича.
  - А, велосипедист! - закричал он. - Попался! Щас тебе никакая овчарка не поможет!
  Толик со всех ног кинулся к выходу из парка. Чича догнал его и сделал подножку. Толик полетел на землю.
  - Пожалел дать прокатиться? - хрипел Чича. - Пожалел, да?
  Чича изо всех сил пнул его в зад.
  Толик взвизгнул от боли.
  - Пожалел? - Чича ещё раз пнул.
  - Не надо, не надо, - Толик извивался от боли. - Всё время буду давать, только отпусти.
  При этом он ухитрился достать из кармана коробок и уже начал его открывать. Но тут коробок заметил Чича.
  - А, спички, - сказал он. - Это кстати. Дай сюда.
  Толик сжал коробок в кулаке, но Чича разжал его пальцы и завладел коробком. Не торопясь он достал из кармана початую пачку "Беломора", вытряхнул папиросу и сунул её в рот. Потом вынул из коробка спичку. Толик следил за ним, затаив дыхание. Спичка-то волшебная. Кто её знает, что будет, если её зажечь. Может, взорвётся. Толик ещё никогда не зажигал волшебных спичек. Он их только ломал.
  Но ничего не произошло. Чича чиркнул по коробку, спичка загорелась, он поднёс огонёк к папиросе, прикурил и помахал рукой, гася спичку. Погасив, кинул её себе под ноги.
  - И когда я вас, сопляков, научу уважать старших, - сказал Чича, выдыхая дым.
  Толиков коробок он сунул в карман.
  - Значит, говоришь, будешь всегда давать мне кататься на велосипеде?
  - Всегда, всегда, - кивал Толик. - Всегда буду, только отдай мне, пожалуйста, коробок.
  - Тебе спички ни к чему, - сказал Чича. - Или ты начал курить?
  - Да, начал...
  - Ха-ха-ха, - деланно засмеялся Чича. - Так я тебе и поверил.
  Джек прыгал вокруг лежащего Толика и заливался лаем.
  Чича прикрикнул на него:
  - Молчать, Джек. Сидеть.
  Но Джеку не хотелось сидеть. Он продолжал прыгать и лаять. И лаял он уже не на Толика, а вообще лаял. Наверное, ему просто очень хотелось попрыгать и полаять.
  - И с тем парнем, у которого овчарка, ко мне не подходи, - сказал Чича. - А то и ему достанется. Мы с ребятами подкараулим его и отмудохаем, понял?
  - Понял, - ответил Толик. - Отдай мне коробок. Он мне очень нужен.
  - Ничего, другой купишь, - сказал Чича, выдыхая дым.
  - Мне этот нужен...
  - Это ещё почему?
  - Я этикетки спичечные собираю, - начал врать Толик, - а такой этикетки у меня нет. Отдай... Хочешь, я тебе за коробок денег дам?
  Он зашарил в кармане куртки и нащупал пятирублёвку, которую ему дали со сдачей в школьном буфете.
  - Вот, пять рублей! За коробок! Отдай!
  Чича взял пятирублёвку и сунул в карман.
  - Ладно, уговорил. За пять рублей так уж и быть, отдам.
  Он вынул коробок.
  - У меня папироса погасла, - сказал он. - Щас прикурю и отдам.
  Чича чиркнул спичкой и, держа её в ладонях вместе с коробком, как будто прикрывая горящую спичку от ветра, начал прикуривать. При этом он постарался сделать так, чтобы пламя от спички перекинулось на коробок, прямо на этикетку.
  - Ах ты, какая досада, - с деланным сожалением воскликнул он и скривился в злобной ухмылке. - Коробок загорелся!
  Он держал горевший коробок двумя пальцами и поворачивал его, чтобы пламя охватило этикетку.
  - Вот жалость-то! Бесценная этикетка горит!
  Пламя проникло внутрь коробка и все находившееся в нём спички разом вспыхнули. Чича бросил коробок на землю.
  - Ничего, щас погасим, - и он принялся затаптывать горящий коробок. - Ну вот, всё, погасили, делов-то куча, - носком ботинка он отбросил обугленный коробок к Толику. - Забирай свою этикетку.
  - Тогда пять рублей верни, - проныл Толик.
  - Чего? - сказал Чича развязным голосом. - Какие пять рублей? Не видел я никаких пяти рублей. Не давал ты их. Или ещё хочешь получить?
  - Нет, нет, - прокричал Толик в отчаянии.
  - Вот так-то лучше! - Чича засвистел Джеку: - Джек, ко мне!
  И он неспешно двинулся по аллее. Пройдя с десяток шагов, он обернулся:
  - И про велосипед не забудь! Будешь выдавать мне по первому требованию!
  Толик подполз к обгоревшему коробку и раскрыл его. Волшебные спички выгорели почти полностью. От каждой осталась только маленькая частичка не затронутого огнём дерева. Миллиметров пять всего.
  Толик взял одну спичку и переломил её в той части, что была не обуглена.
  - Хочу эскимо, - сказал он.
  Никакого эскимо не появилось.
  Он сломал не обгорелый кончик другой спички и снова загадал эскимо. Результат был тот же. Вернее сказать, не было никакого результата.
  Толик огляделся. Где-то здесь, на дорожке, валялась спичка, от которой Чича прикуривал. На спичке выгорела только сера, а почти вся деревянная часть была нетронута. Он её тут же нашёл. На спичке, действительно, выгорел только самый конец.
  "Наверное, это последняя спичка, - пронеслось в мыслях Толика. - Что загадать? Надо загадать что-то очень важное. Расколдовать маму? Да! Расколдую её! А впрочем, нет. Вернусь к волшебнику и попрошу ещё один коробок. Пусть целует, тискает, трётся об меня своим дурацким членом сколько хочет, лишь бы коробок дал. А тогда я и маму расколдую, и Чичу проучу так, что надолго запомнит..."
  Он сломал спичку и сказал:
  - Хочу вернуться к волшебнику.
  Прошла минута.
  Пять минут.
  Ничего не менялось. Вокруг Толика были всё те же деревья и фонари. Испорченная спичка потеряла свою волшебную силу! Отчаяние накрыло Толика такой жгучей волной, что он заплакал. Хорошо, что в аллее никого не было и никто не видел, как он плачет.
  Толик и сейчас, находясь в обличье писсуара, плакал, вспоминая тот злосчастный вечер в парке, когда он остался без волшебных спичек. Правда, плакал он без слёз, да и плакал он только в своих мыслях. Это третье перемещение в мир мальчика было самым худшим. Мальчик превратил его в писсуар, а теперь хочет превратить в плавки. Пока ещё не превратил, но наверняка превратит. А Толику не хотелось превращаться в плавки. Ему и писсуаром быть не хотелось, но к своей жизни в облике писсуара он как-то уже привык, а что с ним будет, когда он станет плавками? Уж точно ничего хорошего.
  Толик вернулся памятью в тот вечер в безлюдной аллее, когда он без сил сидел на земле. Он заставил себя подняться и пойти домой. В нём ещё теплилась надежда, что вдруг он придёт домой, а мама стала прежней. Ведь с исчезновением волшебных спичек могло и всё сделанное ими колдовство пропасть.
  Но нет. Колдовство не пропало. Мама, увидев его, запричитала сладким голосом:
  - Толик, мальчик мой бедный, что с тобой? Где ты так вывалялся? Снова подрался? Ну и хорошо, ну и ладно, ты у нас мужчина, ты должен драться. А я тебе купила баночку ананасов в сиропе, целый час в очереди простояла, а купила. Чего не сделаешь для моего дорогого Толика...
  В большой комнате из угла в угол расхаживал папа. По телевизору передавали последние известия, но папа их не слушал. Он сосредоточенно расхаживал, словно был поглощён какой-то научной проблемой. С тех пор, как мама стала доброй, он часто так расхаживал. "Эх, жалко, не успел я загадать, чтобы он сделал открытие и потряс мир", - подумал Толик.
  На следующий день была суббота. Как всегда по субботам, занятия в школе закончились раньше, и Толик зашёл к Мишке. Мальчики вместе сделали уроки и отправились в парк, прихватив с собой Майду. С Мишкой и Майдой Толик чувствовал себя увереннее, а то снова мог появиться Чича со своим мерзким Джеком. "Хорошо бы, - мечтал Толик, - чтобы Майда подралась с Джеком и порвала его в клочья".
  Откуда ему было знать, что Чича сегодня даже в своё ПТУ не пошёл. Весь день он отсыпался после вчерашней пьянки, которую закатил с друзьями на упавшие с неба пять рублей. Ближе к ночи Бобёр с Коляном ушли, а Чича, проводив их, зашёл в соседний дом к знакомому мужику, купил у него на оставшиеся деньги полбутылки самогону и продолжал пить в одиночестве. Давно уже был день, но под потолком Чичиной комнаты продолжала гореть лампа. Чича спал на полу среди засаленных газет, пустых консервных банок, огрызков яблок, раздавленного солёного огурца, осколков стакана и других остатков ночной пьянки. Джек, урча, грыз обглоданную кость.
  В дверь застучали. Джек отбежал в угол и громко залаял.
  - Откройте, милиция! - потребовал за дверью участковый Александр Николаевич.
  Чича продолжал спать.
  За спиной участкового столпились соседи по коммунальной квартире.
  - И ведь сколько раз уже такое было, - говорили они. - Мы и писали, и жаловались, а воз и ныне там. Вчера до часу ночи пил, спать не давал. И откуда деньги берутся. Не иначе, ворует. И злую собаку в комнате держит без согласия ответственных квартиросъёмщиков.
  Участковый нажал на дверь плечом, и она раскрылась. Участковый вошёл в комнату. Соседи остались за дверью: боялись "злой собаки".
  - Чичерин! - гаркнул Александр Николаевич на весь дом.
  Джек юркнул под табуретку в углу.
  Чича привстал, посмотрел на участкового осоловелыми глазами, сказал: "А?" - и снова упал на пол.
  Толик, конечно, ничего этого не знал. И потому, идя с Мишкой по парку, всё время оглядывался по сторонам: не видно ли Чичи?
  Вечер был тёплый, и потому в парке было многолюднее обычного. Горели фонари. Аллеи были засыпаны жёлтой листвой. По ним компаниями и парами неспешно двигались гуляющие. На скамейках перед открытой эстрадой, где лектор из общества "Знание" читал лекцию о международном положении, не было свободных мест. К цепным каруселям и воздушным качелям стояли очереди. Очередь стояла и к киоску с газированной водой. Толик предложил постоять за газировкой, но Мишка отрицательно покачал головой.
  - С собакой в очереди неудобно стоять, да и не хочу я пить.
  - Тогда пошли к прудам, - сказал Толик. - Посмотрим на иллюминацию.
  Приятели свернули с главной аллеи и направились в дальний конец парка. Сначала они шли по аллее, потом пошли по дорожке. Они шли, и всё меньше попадалось им фонарей и гуляющих. Такое безлюдье казалось тем более удивительным, что у прудов обычно толпится довольно много народу, особенно по вечерам, когда зажигаются цветные огни и их отражения протягиваются по тёмной воде.
  - Мы, наверное, не той дорогой идём, - сказал Мишка. - Надо было свернуть направо.
  - Мы уже почти пришли, - возразил Толик. - До прудов метров сто, не больше.
  Толик держался уверенно, а сам тоже вертел головой, высматривая огни. Огней за потемневшими деревьями, и правда, не было. И спросить не у кого: прохожие, как назло, куда-то пропали. Вдобавок ко всему внезапно наступила тишина. Все звуки как отрезало.
  Мишка остановился. Рядом встала Майда и навострила уши.
  - Ладно, пойдём назад, - сказал Толик.
  - Тише, - Мишка поднял палец. - Слышишь?
  Теперь уже и Толик расслышал музыку. Она доносилась как раз с той стороны, куда вела тропа. Мелодия была бодрая и какая-то очень знакомая. И звучала она не по радио. Где-то играл самый настоящий оркестр.
  - Там, наверное, что-то празднуют, - сказал Мишка. - Пошли, посмотрим.
  - Пошли, - согласился Толик.
  Мальчики двинулись дальше, понемногу ускоряя шаг. Они шли бы ещё быстрее, если бы не Майда. Она то и дело останавливалась и пятилась назад, натягивая поводок.
  - Майда, рядом, - говорил в таких случаях Мишка.
  Майда неохотно сдвигалась с места.
  Музыка становилась всё громче, и наконец за деревьями показалось что-то бледно-белое. Вскоре стало ясно, что это цирковой шатёр, подсвеченный изнутри.
  - Я вспомнил, где слышал эту музыку! - сказал Толик. - В цирке! Это цирк!
  Дверь в шатёр была приоткрыта. Музыка доносилась из тёмной глубины шатра. Временами музыку заглушали громкие крики и взрывы аплодисментов.
  - Подойдём ближе, - сказал Толик и направился к двери.
  Мишка двинулся за ним, но тут Майда зарычала и снова попятилась.
  - Майда, что за новости? - сказал Мишка. - Всё в порядке, пойдём!
  Майда, вильнув хвостом, побрела, но не рядом с хозяином, как обычно, а позади него.
  Справа от двери виднелось окошко, над которым было написано "Касса". На окошке висело объявление: "Все билеты проданы".
  Слева висела пёстрая афиша. Друзья подошли к ней.
  - Смотри, - сказал Толик, потянув Мишку за рукав. - Слон-канатоходец! Видал такого?
  - Нет, - сказал Мишка.
  - Вот бы взглянуть! - сказал Толик.
  - И ещё медведи на велосипедах, - сказал Мишка.
  - Иллюзионисты, чревовещатели, жонглёры, акробаты, говорящие собаки, - читал афишу Толик.
  - Завтра скажу про цирк ребятам, - сказал Мишка. - Придём всем двором.
  Из двери высунулась голова клоуна с красным шариком на носу, с нарумяненными щеками и густой копной ярко-рыжих волос, на которую был насажен синий колпак. Ребята смотрели на клоуна удивлённо: на нём были тёмные очки! Они ещё ни разу не видели клоунов в тёмных очках!
  - Вы в цирк? - спросил клоун, и сам же ответил: - Сожалею, но все билеты проданы. Все до одного.
  С этими словами клоун весь вышел из двери, оставив её раскрытой. В темноте за дверью виднелись цветные огни и чёрные силуэты зрителей.
  Майда гавкнула было на клоуна, но Мишка одёрнул её.
  - Фу, Майда, - сказал он тихо. - Сидеть!
  Майда замолчала и послушно уселась у его ног.
  Клоун был чуть выше мальчиков. На нём был белый с красными горошинами клоунский балахон и дутые коричневые ботинки.
  - Впрочем, вам крупно повезло, - сообщил клоун словно бы по секрету. - На последнем ряду есть несколько свободных мест, и вы можете занять их бесплатно.
  Мальчики топтались, не решаясь войти.
  - Пользуйтесь шансом, всего одно представление, - говорил клоун. - Завтра цирк уезжает на гастроли!
  - Я бы пошёл, а с Майдой что делать? - шёпотом сказал Толику Мишка.
  - Начинается самое интересное! - сказал клоун. - Слон уже идёт по канату! А после будет выступать учёная собака, которая вылаивает человеческие слова. Второй такой нет нигде в мире.
  - В Индии есть, - сказал Толик. - Я читал о ней.
  - Наша собака умнее и больше слов знает, - сказал клоун. - К тому же у нас бесплатно раздают мороженое, коржики и лимонад.
  - От лимонада я бы не отказался, - сказал Толик. - Я давно пить хочу.
  - А с собакой можно? - спросил у клоуна Мишка. - Она умная, будет вести себя тихо.
  Клоун посмотрел на Майду. Она тут же встала на ноги и зарычала. Мишке снова пришлось одёрнуть её.
  - А вы её к дереву привяжите, - сказал клоун.
  - Нет, - сказал Мишка. - Без неё не пойду.
  - Лимонад прямо сейчас дают, - сказал клоун. - Всем по большому стакану.
  Толик обернулся к приятелю.
  - А правда, привяжи. Мы только лимонаду выпьем и на слона посмотрим, и сразу назад.
  - Нет, - упрямился Мишка.
  - Ну и ладно, тогда и я не пойду, - согласился Толик, подавив вздох. - А если собака тихо себя будет вести, можно? - спросил он в последней надежде.
  Клоун недовольно поморщился, но всё же махнул рукой.
  - Ладно, что с вами сделаешь, - сказал он. - Если тихо, то можно, - и он проскользнул в дверь. - Сюда, сюда, - слышался из полумрака его голос. - Здесь, справа, есть места...
  Майда рычала и пятилась.
  - Наверно, слона почуяла, - сказал Толик.
  Мишка потянул поводок.
  - Майда, за мной. Всё будет нормально, не бойся.
  Собака боялась, это было видно. Всё же она пошла за ребятами.
  - Вот здесь можете сесть, - сказал клоун. - И не благодарите, всегда рад посодействовать.
  Толику его голос показался знакомым. Он начал вспоминать, где он его слышал, но тут его мысли отвлёк круглый гладкий слонёнок, похожий на большую игрушку. Слонёнок уже прошёл по канату и сходил с тумбы на пол. Зрители аплодировали.
  Мишка уселся и придвинул Майду ближе к себе.
  - Майда, лежать, - приказал он.
  За головами зрителей было плохо видно, и друзьям пришлось встать. Служители убирали с арены тумбы и канат. На арену выбежал клоун и закричал:
  - А не хотят ли дорогие товарищи зрители перенестись в чудесную страну, где всегда лето, где всегда бесплатный лимонад и бесплатное мороженое?
  - Хотим, хотим, - раздались голоса, - давай, переноси!
  На задних рядах несколько человек начали кричать хором:
  - Хо-тим! Хо-тим!
  Скоро скандировал весь цирк:
  - Хо-тим! Хо-тим!
  Крики сопровождались аплодисментами. Клоун подпрыгивал и хлопал вместе со зрителями.
  - Маэстро, барабанную дробь! - крикнул он, обернувшись к дирижёру.
  Загрохотали барабаны.
  Аплодисменты и скандирование сменились возгласами удивления: скамьи в цирке вместе со зрителями, проходами, оркестром, матерчатыми стенами и потолком стронулись с места и двинулись по кругу.
  Майда вскочила и испуганно заскулила. Мишка наклонился к ней, успокаивая, а Толик тянул шею, оглядываясь. В цирке творилось что-то невообразимое. Весь цирк двигался вокруг арены наподобие большой карусели!
  Внезапно он вскрикнул и схватился за Мишку.
  - Ты что? - спросил Мишка.
  - Люди одинаковые, - зашептал Толик в испуге.
  - Как - одинаковые? - спросил Мишка. - В каком смысле?
  - Одинаковые! - ответил Толик.
  Теперь настала очередь испугаться Мишке. Действительно, зрители были одинаковыми. Все до одного. Ребята почему-то только сейчас заметили это. Одного роста, в одной безликой серой одежде, со смазанными серыми лицами, зрители казались не людьми, а какими-то манекенами. Когда скамьи пришли в движение, они остались сидеть на своих местах, как приклеенные.
  Барабаны смолкли. Затихли крики. Медленно гасли огни. А скамьи продолжали двигаться вокруг арены. Клоун стоял в самом её центре, смеялся и размахивал руками. Он словно подгонял эту жуткую карусель.
  И тут произошло самое удивительное. Зрители, в полном безмолвии, начали валиться со своих мест и подниматься в воздух. Они кружились под сводом шатра отдельно от скамеек, словно подхваченные вихрем. При этом зрители, ставшие вдруг картонными и плоскими, кружились по часовой стрелке, а скамьи и проходы - против неё. Толика с Мишкой и Майдой тоже подняло в воздух и смешало с картонным столпотворением, в которое затесались картонные медведи, тюлени, пингвины, собаки и прочее цирковое зверьё.
  Клоун, хохоча, тоже поднялся в воздух. С его головы свалился синий колпак, с носа свалился красный шарик, а с ног - дутые ботинки. Порывом ветра с него сорвало рыжий парик, и на его плечи упала волна светлых волос. И тут уже клоун сам сорвал с себя тёмные очки. В дымном полумраке засверкали голубые глаза. Над ареной летал волшебник!
  Увидев его, Толик растерялся окончательно. Поначалу он пытался выбраться из этой адской карусели, уцепиться за что-нибудь, но, увидев мальчика, понял, что всё бесполезно. Мальчик специально устроил это представление, чтобы унести его в свой мир. Толику только и оставалось, что носиться по кругу с роем серых фигур, среди которых носились Мишка с Майдой, и ждать, чем всё это кончится.
  Огни в шатре погасли, и сам шатёр пропал. Картонные фигуры обратились в дым, который воронкой втягивался куда-то в небо. В эту воронку затянуло волшебника, Толика и Мишку с Майдой.
  Толик перестал замечать что-либо вокруг себя. Его охватили страх и отчаяние. Он почувствовал себя одиноким, покинутым и беспомощным в этом странном сером урагане. Он готов был закричать от ужаса, как вдруг его схватили чьи-то руки. Толик сразу понял, что это мальчик.
  - Не бойся, я с тобой, - услышал Толик его голос над самым ухом.
  Толик немедленно прижался к нему.
  В тот же миг воздушный вихрь исчез. Всё замерло. Замерли и Толик с мальчиком. Воцарилась тишина.
  Воздух расчистился внезапно, словно упал занавес, и Толика окружила ночная темнота с бесчисленными звёздами. Толик видел их повсюду - справа, слева, вверху, внизу. Он решил, что они с мальчиком в космосе, и испугался ещё больше. Но прошла минута, и он подумал, что это какой-то странный космос. В нём почему-то не холодно и можно дышать.
  - Я ждал тебя, а ты не приходил, - сказал мальчик. - Ты не представляешь, как я скучал по тебе.
  Толик покосился на него. При свете звёзд ему показалось, что зрачки мальчика полны мелких голубых огоньков. В темноте это было особенно заметно.
  - У меня коробок пропал, - пробормотал Толик.
  - Я так и понял, - сказал мальчик и ещё крепче прижал Толика к себе.
  Лицо мальчика упиралось в Толикову щёку.
  - Смотри, как красиво вокруг, - шептал мальчик. - Я нарочно переместил тебя в мой мир, когда в нём ночь. Такой красоты ты нигде больше не увидишь.
  Толик постепенно успокаивался. Ночь была тихой, светлой и тёплой, и ничего, кроме звёзд, в ней не было. Звёзды были необычными, не такими, какие сияют над землёй. Они были крупнее, и их было гораздо больше. Но самое интересное - они были разных цветов и светились и переливались как драгоценные камни.
  - Мы летим над морем, - сказал мальчик. - Ночью над морем особенно красиво.
  Толик сначала удивился: откуда тут взяться морю? А заметив далеко на горизонте алую полоску заката, он понял, что они с мальчиком, и правда, парят над морем.
  Море, как и всё здесь, тоже было странное. Вода в нём была неподвижная и гладкая, и звёздное небо отражалось в ней как в зеркале. Море раскинулось от горизонта до горизонта, и небо тоже раскинулось от горизонта до горизонта, поэтому казалось, что звёзды повсюду.
  Да и сам полёт был странным. У Толика не было ощущения, что он летит. Ветер не дул в лицо, и длинные шелковистые волосы мальчика не колыхались. Они с мальчиком как будто висели на одном месте. Невдалеке от них виднелись Мишка с Майдой. Они тоже висели на одном месте. Мишка свернулся калачиком и упёрся лицом в колени. Видно было, что он боится посмотреть по сторонам. При этом он одной рукой ухитрялся прижимать к себе Майду. Мишка не шевелился. Майда тоже не шевелилась, но иногда поворачивала голову, чтобы поглядеть на Толика с мальчиком.
  От цирка не осталось и следа. О нём напоминали только румяна на бледном лице мальчика и клоунский белый с красными горошинами балахон.
  - Скучал по мне? - спросил мальчик.
  - Да, - сказал Толик после некоторой заминки.
  На самом деле он нисколько не скучал. Просто он знал, что вернуться к мальчику всё равно придётся - за новым коробком. А возвращаться не хотелось. Толик оттягивал этот момент, решив приберечь для него самую последнюю спичку. И дело тут не в поцелуйчиках и обнимашках. Это мелочь. Об этом даже говорить смешно. Толик боялся, что мальчик оставит его у себя навсегда.
  Мальчик поцеловал его в щёку.
  - Я тоже по тебе скучал, - сказал мальчик. - Только о тебе и думал. Я и цирк этот сделал, чтобы ещё разок поцеловать тебя. Ты не обижаешься?
  - Нет, - сказал Толик.
  Он сидел на руках мальчика как в кресле, прильнув к его груди. После поцелуя он пошевелился и переместил голову так, чтобы мальчик не доставал до его лица.
  - Куда отворачиваешься, - сказал мальчик. - Я не целовал тебя целую вечность, а ты отворачиваешься.
  Толик решил сменить тему.
  - По-моему, мы не летим, а висим на месте, - сказал он. - Ветер нам навстречу не дует.
  - Здесь ветра не бывает, - ответил мальчик.
  - Как - не бывает? - удивился Толик. - Ветер всегда бывает.
  - А в моём мире его нет, - ответил мальчик.
  - Почему?
  - Не нравится он мне. От него беспорядок, а я не люблю беспорядка. Да и вообще, зачем нам какой-то ветер? Будем просто парить среди звёзд. Ведь великолепно же, красиво до безумия! Выше сил великолепие!
  - Да, красиво, - сказал Толик, которого волновало совсем другое. - Только долго мы будем так висеть? Мы же когда-нибудь упадём.
  - Не упадём, - сказал мальчик. - И мы не висим, а летим. Причём с большой скоростью.
  - Нет, мы не двигаемся, - возразил Толик. - Если бы двигались, то ветер бы дул нам в лицо.
  - Ну, может быть, в какой-то степени ты прав, - сказал мальчик. - Мы и правда не двигаемся. Но при этом всё-таки летим, сейчас сам убедишься.
  - Как это можно: не двигаемся, и всё-таки летим, - сказал Толик. - Так не бывает.
  - В моём мире бывает, - ответил мальчик. - Просто это особый вид движения, когда двигаешься не двигаясь. Так гораздо спокойнее и удобнее. Сейчас, в данный момент, мы движемся с головокружительной скоростью. Если бы мы летели с такой скоростью обычным полётом, то... я даже не знаю... ты бы очень сильно испугался. И это в лучшем случае.
  - И куда мы движемся? - спросил Толик.
  - Ко мне домой, - ответил мальчик.
  Толик кивнул, вспомнив зал, полный конфет.
  Очень скоро он убедился, что они с мальчиком и правда летят. Алый закат скрылся, а в противоположной стороне показалась земля. Толик понял, что это именно земля, потому что там не отражались звёзды. Ровная, словно прочерченная по линейке тёмная полоса тянулась прямо по курсу, от горизонта до горизонта, а в её центре, почти у самой морской глади, виднелись два прямоугольных здания. Они были похожи на спичечные коробки, поставленные на короткий бок. То здание, что повыше, было полностью тёмным. В том, что пониже, кое-где светились огни.
  У Толика было ощущение, что не он приближается к зданиям, а они к нему. Толик с мальчиком висели на одном месте, а здания становились всё выше. Скоро они стали настоящими исполинами.
  На суше, подсвеченной звёздами, Толик заметил невысокие холмы. Их было множество. Это была целая холмистая страна, которая простиралась слева и справа от небоскрёбов и, видимо, за ними. Все холмы имели одинаковую форму и высоту, и тянулись ровными рядами, как будто их специально так расставили.
  - Не устал меня держать? - спросил Толик.
  Мальчик засмеялся:
  - Для меня это удовольствие! - И он слегка подбросил Толика.
  Толик ахнул в испуге и ещё теснее прижался к нему.
  Движение небоскрёбов навстречу мальчику с Толиком замедлилось. Оба здания подались вправо, отчего перед летевшими оказалось более низкое здание. Его верхняя половина была темна, а в нижней светились окна.
  Здание с освещёнными окнами вырастало и поднималось ввысь. Его этажи неслись снизу вверх, и вдруг остановились. Мальчик с Толиком зависли на уровне третьего этажа. Толик оглянулся на Мишку с Майдой. Они были на прежнем месте. Мишка, вроде бы, уже освоился. Он вертел головой, оглядываясь. Увидев, что Толик смотрит на него, он махнул рукой.
  Здание медленно двинулось навстречу Толику. Оно надвигалось на него своим третьим этажом, причём не всем этажом, а балконом с раскрытыми стеклянными дверями. За дверями виден был зал, озарённый золотистым светом бесчисленных люстр.
  Толик решил было, что это тот самый зал, где он встретился с мальчиком, но балконные двери ещё немного придвинулись, и Толик обнаружил, что это другой зал, и что он был пуст. Только зеркала, люстры и глянцевый пол, в котором эти люстры отражались.
  - Вот мы и дома, - сказал мальчик.
  Проём балконных дверей надвигался медленно. Он словно подкрадывался к Толику, явно собираясь вобрать его в себя.
  Толик так и не узнал, вобрал проём его в себя или нет. Толик заснул. А может, потерял сознание. Он вдруг как-то сразу провалился в темноту.
  
  
  
  
  ТРЕТЬЯ ГЛАВА
  
  
  
  Ты знаешь край лимонных рощ в цвету,
  Где пурпур королька прильнул к листу,
  Где негой Юга дышит небосклон,
  Где дремлет мирт, где лавр заворожён?
  Ты там бывал? Туда, туда,
  Возлюбленный, нам скрыться б навсегда!
  
  Гёте
  
  
  
  
  В темноте появилось слабое белое свечение. Постепенно свет становился ярче, и Толик понял, что это тот самый свет, который постоянно горел в туалете.
  Воспоминания сменились тоскливой явью. Толик был писсуаром и смотрел своими непонятными глазами на то, что лежало прямо перед ним. Он даже не сразу понял, что это плавки. Те самые плавки, на которые мальчик, перед тем как оставить их в Толике, подрочил и помочился.
  Толику хотелось закрыть глаза, но он не мог этого сделать. Он писсуар. Он вообще ничего не мог. Даже глаз закрыть. Он мог только смотреть перед собой и думать. А о чём ему думать, глядя на эту гадость? Конечно, только о том, что он писсуар, и что скоро он, возможно, станет плавками, в которых мальчик будет держать свой вонючий член.
  Медленные тоскливые мысли бродили в голове Толика. "Хорошо, что я не могу нюхать, - думал Толик. - А то от этих плавок наверняка идёт запах. Хватит с меня, что я на них смотрю. На эту дрянь. А сам я сейчас кто? Дрянь такая же, а то и похуже. Я писсуар. Мочу пью. Дрянь я. Дрянь. Погоди, почему я дрянь? Я не дрянь, хоть и писсуар. Я Толик Рыжков, человек. Человек в облике писсуара. Я писсуар по имени Толик. Нет, неправильно. Как это - по имени Толик? Имя здесь не причём. Не писсуар по имени Толик, а писсуар Толик. Нет, это тоже неправильно. Раздвоение какое-то получается. Человек-писсуар - вот так правильно. Человек и писсуар, одно целое. Человек-писсуар. Или, может быть, писсуар-человек? Это одно и то же. Хотя, может быть, не одно и то же. Человек-писсуар - это когда имеешь облик человека, и живёшь среди людей, но внутри ты писсуар. А писсуар-человек - это когда имеешь облик писсуара, и живёшь в туалете, но внутри ты не писсуар, а человек. Вот как я. Писсуар-человек. А скоро, наверное, буду плавками-человеком..."
  Эти тупые безрадостные мысли, которые Толик думал оттого лишь, что вообще не мог не думать, наплывали всё медленнее и реже. Постепенно их вереница замирала, и белый туалетный свет переходил в золотистый. Наконец белая стена туалета потемнела и пропала. Пропал комок грязных плавок. Глаза Толика-писсуара как будто закрылись, и открылись другие глаза, человеческие...
  Толик снова оказался в мире воспоминаний. Он вспомнил своё пробуждение после странного ночного полёта.
  Над Толиком, на десятиметровой высоте, висели золотые люстры, сверкавшие на солнце бесчисленными хрустальными подвесками, и среди люстр висело большое овальное зеркало. В нём отражалась широкая кровать, на которой лежал Толик. Кровать стояла в середине огромного зала. Этот зал он видел, когда ночью подлетал с мальчиком к балкону одного из небоскрёбов. Сейчас зал весь был залит солнечным светом. По этому свету Толик понял, что настал день.
  В зеркале Толик увидел и мальчика. Мальчик не спал. Он лежал рядом с Толиком, приподнявшись на локте, и смотрел на Толика. Белое невесомое одеяло - по-видимому, одно на двоих - сбилось с него, и Толик видел, что мальчик совсем голый. Да и сам Толик тоже был голый, хоть и был частично накрыт одеялом.
  С зеркала Толик перевёл взгляд на стены. В глаза бросились две большие картины в массивных золотых рамах. Они висели перед Толиком на стене, где не было окон. Все окна были за изголовьем кровати, и солнечный свет заливал зал оттуда.
  На левой картине изображены были два молодых человека, оба голые. Один, светловолосый, спал, свесив ноги с кровати. За его спиной распластались большие белые крылья. Второй, без крыльев, отвёл занавес, за которым лежал крылатый юноша, и разглядывал его, держа в руке светильник.
  На правой картине те же персонажи летели среди облаков. Крылатый держал второго, прижимая его к себе.
  - Это из древнегреческого мифа об Амуре и Психее, - услышал он голос мальчика. - Амур - бог, а Психей - обычный парень, который случайно увидел Амура спящим и влюбился в него.
  Толик повернул голову. Лицо мальчика было очень близко. Мальчик беззвучно смеялся, и в его глазах вспыхивали и гасли голубые искры.
  Толик пошевелился и привстал, и ему показалось, что по всему залу прошло движение. Он сразут же понял, в чём дело. Зал был увешан зеркалами. Зеркальными были даже массивные квадратные колонны, стоявшие по углам зала. Кровать с Толиком и мальчиком отражалась почти во всех зеркалах, и когда Толик пошевелился, пошевелилось и множество его отражений.
  Толик забеспокоился. Место было странное, незнакомое, да и не хотелось ему лежать голым на виду у мальчика. Тем более у мальчика, как он уже успел заметить, вовсю стоял член.
  Толик натянул на себя одеяло и отодвинулся от мальчика.
  - Психей не знал, что на Амура нельзя смотреть простому смертному, это запрещено верховным богом Зевсом, - говорил мальчик. - Зевс жестоко наказал за это Психея. Бедняга перенёс много страданий, но продолжал любить Амура. В конце концов Амур тоже влюбился в него, сделал бессмертным и взял с собой на небо. На одной картине изображено, как Психей впервые увидел Амура, а на второй - как Амур уносит его с собой.
  Крылатый Амур на картинах был точной копией мальчика. А второй парень, Психей... Толик перевёл взгляд на ближайшее зеркало. Ну конечно, Психей был точной копией его самого!
  - А почему они похожи на нас с тобой? - спросил Толик.
  - Мне так захотелось, - сказал мальчик. - Картины написаны в прошлом веке французским художником Бугро, и на них вместо Психея изображена девушка...
  - Почему? - спросил Толик.
  Вообще-то, история об Амуре и Психее его мало интересовала. Он оглядывался, ища свою одежду.
  - В первоначальном варианте мифа Психей был парнем, - объяснил мальчик, - и только потом, гораздо позже, парня Психея переделали в девушку Психею. В Древней Греции очень спокойно относились к любви между парнями. Это даже одобрялось. Древнегреческие герои сплошь имели любовников-парней.
  - Красивые картины, - пробормотал Толик.
  "Что за ерунда, - думал он. - Одежда куда девалась?"
  - Оригиналы картин я увидел в Париже, - продолжал мальчик, - и мне они очень понравились. Мне захотелось повесить их у себя в спальне. Я их и повесил, только увеличил втрое, подобрал им золотые рамы и внёс в изображения кое-какие небольшие изменения. Приделал фигурам другие головы. Ну, ты уже понял - чьи. По-моему, стало гораздо лучше.
  - А где одежда? - спросил, наконец, Толик.
  - Зачем она тебе, - сказал мальчик. - Здесь тепло. И ветра нет. Можно без одежды ходить.
  - Совсем без одежды нельзя, - сказал Толик.
  - Одежда стесняет движения, - сказал мальчик. - Походи полчасика без одежды, и поймёшь, как это хорошо.
  - Не хочу, - сказал Толик упрямо. - Отдай одежду.
  Мальчик потянулся, раскинув руки, и зевнул.
  - Какой ты скучный, - сказал мальчик. - Тебе рассказывают прекрасный миф об Амурее и Психее, а ты - про одежду...
  - Но я не могу без одежды, - настаивал Толик.
  - Ладно, одеждой займёмся позже, а сейчас - небольшой перекус перед завтраком.
  Мальчик отвернулся от Толика, и снова повернулся к нему. В руках у мальчика был небольшой серебряный поднос, на котором стояли вазочка с клубникой и чашка с шоколадом. Толик подумал, что поднос наверняка стоял за спиной мальчика, потому что взять его за пять секунд было никак невозможно. Но Толик готов был поклясться, что когда он смотрел в зеркало на потолке, там никакого подноса не отражалось. Поднос как будто возник из воздуха. Толик удивился, но нельзя сказать, чтобы сильно. Он уже успел привыкнуть к чудесам.
  Мальчик поставил поднос на кровать, взял золотую ложечку и зачерпнул ею одну ягодку. Потом ложку с ягодой обмакнул в шоколад.
  - Скажи "ам", - сказал мальчик, поднося ложечку ко рту Толика.
  - Ам, - сказал Толик, и угощение очутилось у него во рту.
  Клубника в шоколаде ему невероятно понравилась. Он не ел такого ни разу в жизни. И когда мальчик снова понёс к нему ложечку с клубникой в шоколаде, он раскрыл рот без всякого "ам".
  - Уже день, - сказал он, чавкая. - А я зашёл в цирк вечером. Это значит, я всю ночь не был дома? Который сейчас час?
  - Время завтракать, - ответил мальчик.
  - В Москве который час?
  - Для тебя это так важно? - ответил мальчик. - Лучше скажи: "ам".
  - Ам, - сказал Толик, вбирая в рот ещё одну ягоду в шоколаде. - Нет, ты скажи!
  Мальчик наморщил лоб.
  - Думаю, часов одиннадцать. Могу и более точно сказать... - Он выждал короткую паузу. - Одиннадцать часов двадцать четыре минуты.
  Толик испустил стон и безнадёжно махнул рукой.
  - Ну, всё, - сказал он жалобно. - Попадёт мне теперь по-крупному. Мишке тоже попадёт. Кстати, где он? Он с Майдой летел за нами.
  - Мишка дома, - сказал мальчик. - Я ещё ночью вернул его в Москву... Ам!
  Толик слизнул с ложки ягоду.
  - А почему меня не вернул?
  - Потому что ты мне нужен, а Мишка не нужен. Да и зачем он нам? Смотреть, как мы лежим тут голыми и я тебя кормлю с ложечки?
  - Не надо меня кормить с ложечки! - закричал Толик, отбирая у мальчика ложку. - Я и сам могу!
  Он уселся на кровати, поставил поднос себе на ноги и зачерпнул ложкой ягоду.
  Мальчик придвинулся к нему.
  - У тебя рот в шоколаде. Дай, вытру.
  Он наклонился к Толику и начал лизать языком его губы.
  - Прямо сил нет, до чего ты сладкий, - говорил мальчик.
  - Ну хватит, хватит, - отталкивал его Толик. - Смотри, ты тоже вымазался.
  - У тебя не губы, а клубничка сладкая, - мальчик тянулся губами к его рту.
  Толик обмакнул ложечку с клубникой в шоколад и, выбрав момент, ткнул её мальчику в губы.
  - На, ешь, если тебе так хочется!
  Мальчик вобрал в рот клубнику и облизал ложку.
  - Твои губки слаще, - и он, не дожидаясь согласия Толика, начал целовать его в щёки и в шею.
  Толик поворачивал голову, давая себя целовать.
  - Ну, всё? Нацеловался? Обслюнявил меня всего своим шоколадом! Теперь отдай одежду и возвращай в Москву.
  - Не нацеловался! - сказал мальчик. - Я столько стараний приложил, чтобы перенести тебя сюда, и всё из-за какой-то парочки поцелуев, да?
  - А что ты хочешь? - спросил Толик.
  - Чтобы ты всегда был со мной.
  - Чего? - Толик чуть не поперхнулся ягодой. - Да родители с ума сойдут!
  - Не волнуйся, я сделаю, чтобы про тебя все забыли, - заверил его мальчик.
  Толик машинально окунул ложечку с клубникой в шоколад.
  - Прямо все? - спросил он. - И мама с папой, и ребята, и Анна Даниловна, и Мишка?
  - Все, с кем ты хоть раз общался, - сказал мальчик. - Исчезнут твои фотографии, твои вещи, документы, в которых ты упоминаешься...
  - И фамилия моя в классном журнале исчезнет?
  - И она, - подтвердил мальчик. - Как будто никогда и не было Толика Рыжкова.
  Толик задумчиво жевал клубнику.
  - Что-то это очень странно, - сказал он. - А если я вдруг вернусь?
  - Зачем тебе возвращаться, - сказал мальчик. - Ты всегда будешь со мной.
  - Нет, я так не хочу, - сказал Толик.
  - Не хочешь быть со мной? - озаботился мальчик. - Почему?
  - Не хочу, чтоб меня забыли, - сказал Толик. - Мне это очень неприятно. Особенно если мама с папой забудут.
  Мальчик пожал плечами.
  - Ну хорошо, тогда пусть помнят.
  Он забрал у Толика ложечку, взял ею ягоду и обмакнул в шоколад. Поднёс ложечку ко рту Толика.
  - Ам, - сказал он.
  - Ам, - повторил Толик, снимая ягоду ртом.
  Мальчик зачерпнул ложечкой ещё одну ягоду.
  - Я хочу вернуться, - сказал Толик.
  - Вернёшься, если будешь хорошо себя вести, - сказал мальчик. - Ам!
  - Ам, - повторил Толик, беря ягоду. - Ладно, буду хорошо вести. И прекрати кормить меня с ложечки! Я сам!
  Он снова отобрал у мальчика ложечку.
  - Сегодня верни, - сказал он, быстро уминая одну ягоду за другой. - И сделай так, чтобы когда вернусь, не ругали.
  - Сегодня - это слишком скоро, - сказал мальчик. - Ты сперва привыкни ко мне. Привыкни к жизни здесь...
  - Да привык уже, привык! - закричал Толик.
  Он выудил из вазочки последнюю ягоду, потом взял обеими руками чашку и выпил остатки шоколада. Он пил и косился на зеркала. Во всех зеркалах повторялось каждое его движение.
  - Подумаю о твоём возвращении в Москву, скажем, через год, - сказал мальчик.
  - Что? - Толик едва не опрокинул поднос. - Через год?
  - А что тут такого? - сказал мальчик. - Год - это очень мало. Ты сам не заметишь, как он пролетит.
  - Нет! Год - много! Очень много!
  - Это мало, - повторил мальчик, взял у Толика поднос и отставил в сторону. - Тебе у меня понравится. Вот увидишь.
  - Неделя, - сказал Толик. - И сделай, чтоб меня забыли на это время. Но когда вернусь, то чтоб сразу вспомнили.
  Мальчик задумался.
  - Если вспомнят, то тебе придётся объяснять всем, где ты был, - сказал он.
  - Пусть не просто вспомнят, а так, будто я и не исчезал никуда, и не задают вопросов, - сказал Толик.
  Мальчик со смехом набросился на него и принялся его тискать и целовать.
  - Ну до чего ты умный! И хитрый! За это люблю тебя ещё сильнее! Люблю мои мягкие хитрые щёчки! Особенно когда они измазаны шоколадом!
  Толику пришлось откинуться на подушку. В зеркале отражался голый мальчик, лежавший на голом Толике. Голый мальчик обнимал Толика, елозил по его бёдрам и целовал в губы и щёки.
  - Так что? - спросил Толик. - Сделаешь, чтобы меня забыли, а когда вернусь - сразу вспомнили и не спрашивали, где я был?
  Мальчик оторвался от него.
  - Вот почему я здесь один, - сказал он. - Стоило ещё кому-то появиться - и сразу проблемы.
  - Отправь меня домой, и не будет проблем, - сказал Толик.
  - Не могу, - сказал мальчик.
  - Почему?
  - Потому что у тебя такой мягкий животик, что сил нет...
  Мальчик принялся целовать Толика в живот. Его лицо почти утонуло в нём.
  - Через пару дней отправь домой, - сказал Толик.
  - Животик мне безумно нравится, - урчал мальчик. - Не меньше, чем щёчки...
  Толик делал слабые попытки отбиться.
  - Так ты сделаешь, чтобы меня не спрашивали, где я был?
  - Сделаю, сделаю, - говорил мальчик. - До чего я тебя люблю! Амур так сильно не любил Психея, как я тебя!
  Толик посмотрел в зеркало на потолке. Голова мальчика постепенно сползала к его паху. Волнистые волосы мальчика разметались по Толиковым бёдрам, руки держали Толика за ягодицы.
  - И ещё сделай, чтобы мама стала прежней, - сказал Толик. - Не нравится мне добрая мама.
  Мальчик поднял голову.
  - Вот чудной, - сказал он. - Чем тебе не нравится добрая мама?
  - Не нравится, - сказал Толик. - Добрая она чужая. А мне нужна моя мама. Я и сам хотел сделать её прежней, но не успел. Спички потерял. Сделай её прежней прямо сейчас. Тогда останусь у тебя на два дня.
  - Всего-то? - закричал мальчик. - Мы так не договаривались!
  - Два дня, - повторил Толик. - И то если будешь не слишком много целовать. Я этого не люблю.
  - А тереться об тебя шишечкой можно? - спросил мальчик.
  - Нельзя, - сказал Толик.
  - Почему?
  - Не хочу.
  - Просто ты ещё не привык, - сказал мальчик. - Вот привыкнешь - понравится.
  - И не хочу привыкать.
  - А вот так язычком делать можно? - Мальчик коснулся кончиком языка Толикова пениса.
  Толик привскочил как ужаленный.
  - Эй, ты что? - закричал он. - Это перебор!
  Мальчик держал его за ноги.
  - Не нравится?
  - Нет!
  - Тогда маму прежней не сделаю.
  - Ты должен её сделать прежней, - сказал Толик. - Я ведь у тебя на целых два дня остаюсь.
  Мальчик недовольно скривился.
  - Два дня - мало.
  - Ну, три дня, - сказал Толик. - Только маму сделай прежней прямо сейчас.
  - Так с твоей шишечкой можно играть, или нет? - спросил мальчик.
  - Сперва маму сделай прежней.
  - А если сделаю, как ты узнаешь об этом? - спросил мальчик.
  - Очень просто узнаю, - сказал Толик. - Ты дашь мне коробок волшебных спичек, я вернусь домой и сразу всё узнаю.
  Мальчик обнял его изо всех сил.
  - Хитрые мои щёчки! Как я тебя люблю!
  - Спички мне понадобятся в Москве, - сказал Толик. - А через пару недель к тебе заскочу.
  - Через пару недель? - со смехом переспросил мальчик.
  - Ладно, через неделю, - сказал Толик.
  Мальчик удобно расположился между его ног и начал тереться своим членом о член Толика. Толику это не нравилось, но он помалкивал.
  Наконец он сказал:
  - Так дашь спички, или нет? Вернусь через неделю, обещаю.
  - Неохота мне отпускать тебя, - сказал мальчик. - А охота мне за твою попку держаться. Видишь, у меня стояк?.
  Толик заелозил ногами и отодвинулся от него.
  - Какое мне дело, что у тебя стояк? Спички дай!
  - Дам, когда нацелуюсь всласть, - сказал мальчик.
  - И когда ты нацелуешься?
  - Никогда не нацелуюсь! С тобой невозможно нацеловаться!
  Толик застонал.
  - Ну тебя, - сказал он, слезая с кровати. - Я в туалет хочу. Где туалет?
  - Вместе сходим, - сказал мальчик.
  Толик огляделся в поисках тапочек, но их нигде не было. Мальчик, как видно, не только одежду не признавал, но и тапочки. Пришлось идти босиком.
  Мальчик взял его за руку и повёл к дверям, Навстречу им из всех зеркал двинулись десятки Толиков и мальчиков. Все были голыми, все держались за руки, все смотрели на Толика и все шли. Толик остановился, заставив остановиться и мальчика. Движение в зале сразу прекратилось. Голый зеркальный народ стоял не шевелясь. Толик направился дальше, и зеркальный народ снова ожил.
  - Почему здесь так много зеркал? - спросил Толик.
  - Мне нравится смотреться в них, - сказал мальчик.
  - Почему?
  - Потому что в них отражается красота, - ответил мальчик.
  - В них никто не отражается, кроме нас! - воскликнул Толик.
  - А разве мы - не красота? - сказал мальчик. - Раньше в них отражался только я один, и это было бесподобно. А сейчас ещё и ты, это вдвойне бесподобно. Двойная красота! Разве тебе не нравится?
  Толик насупился.
  - Ну, нравится... - пробурчал он.
  - В моём Дворце красиво всё, не только отражения, - говорил мальчик. - Скоро ты сам в этом убедишься. Недаром я назвал его Дворцом Красоты. Я хочу жить среди красоты, купаться в красоте, а ночью спать, обнимая красоту.
  Толик собрался было спросить, что это за красота, которую мальчик обнимает ночью, но запнулся: он увидел роботов!
  Они стояли по сторонам от дверей. По пять с каждой стороны. Толик ещё раньше их заметил, но решил, что это статуи. Лишь подойдя ближе, понял, что это не статуи роботов, а сами роботы, потому что они все смотрели на него. Металлические создания походили на людей, но только отдалённо. У каждого были две руки, две ноги и круглая, как шар, голова. На круглом лице имелись нос, рот и глаза, похожие на пуговицы. На голове рос один-единственный волос, тоже металлический. Волос был длинный и извивался спиралью. На его конец был насажен ярко-голубой шарик. Этот шарик, а ещё глупая улыбка, в которой были раздвинуты рты, придавали роботам вполне безобидный, даже смешной вид. На роботах не было никакой одежды, и при этом их нельзя было назвать голыми, как нельзя назвать голыми, например, камни.
  - Это, правда, роботы? - спросил Толик.
  - Это мои рабы, - сказал мальчик.
  - Роботы не могут быть рабами, потому что они - роботы, - возразил Толик.
  - А мои роботы - могут, - сказал мальчик. - Они только для того и созданы, чтобы быть рабами.
  - Они живые? - спросил Толик. - И думают как люди?
  - Не знаю, насколько они живые и как думают, - сказал мальчик. - Главное - они послушны и выполняют мои приказы.
  Мальчик с Толиком подошли к дверям. Дверные створки сами раскрылись перед ними. За дверями оказалась галерея с высоким округлым потолком. Идти по ней не пришлось: туалет был тут же, рядом со спальной.
  Роботы все разом повернулись и двинулись за мальчиком и Толиком. Толик оглянулся на них с невольным страхом.
  - Им что, тоже надо в туалет? - прошептал он.
  - Нет, - ответил мальчик. - Они будут служить нам.
  - В туалете? - удивился Толик.
  - Они могут понадобиться, когда мы будем принимать водные процедуры, - сказал мальчик.
  Толик недовольно надул губы.
  - Ещё и водные процедуры надо принимать?
  - Это нужно, чтобы быть бодрым весь день, - сказал мальчик.
  Толику то же самое говорил по утрам папа, когда заставлял его обливаться прохладной водой или обтираться мокрым полотенцем. А Толику совсем не хотелось обливаться и обтираться. Ему хотелось ещё немного полежать в кровати.
  - Рабы очень ловкие, - говорил мальчик. - Они могут нас намылить, потереть мочалкой, вытереть полотенцем. Они много чего умеют делать полезного...
  - Они не рабы, - сказал Толик.
  - Ладно, назовём их помощниками, - с улыбкой согласился мальчик.
  Они вошли в просторное белое помещение туалета.
  Окон в туалете не было. Вместо них туалет освещался большими матовыми полушариями на потолке. Два писсуара и два унитаза сверкали белизной. Мальчик помочился в писсуар. Толик помочился в соседний.
  Из туалета они прошли в смежное помещение, где находились две ванны и два душа. Роботы брели следом. Их железные ноги ступали бесшумно. Сначала Толик думал, что дело тут в волшебстве, но потом, приглядевшись, заметил на ступнях роботов что-то вроде войлочной подошвы.
  Мальчик встал под душ. Тут же на него полились струи воды.
  - Давай, становись, - мальчик показал на соседний душ. - Вода уже настроена на нужную теплоту, тебе надо только встать.
  Толик не без опаски встал под воронку душа, и на него тоже потекли струйки. Вода была приятная и не слишком холодная. Именно такая и была нужна.
  Мальчик постоял под душем и вышел. Душ сразу выключился. К мальчику подошёл робот с белым пушистым полотенцем и стал его вытирать.
  Из-под душа вышел Толик. К нему подошёл другой робот, тоже с полотенцем. Глупая улыбка робота заставила и Толика заулыбаться. Прежнего страха уже не было. Толик даже набрался смелости и выхватил полотенце из железных рук.
  - Я сам вытрусь, - сказал он.
  К Толику подбежал мальчик.
  - Эй, - сказал мальчик и забрал у Толика полотенце. - Вытирать тебя - это моя обязанность! Не доверю её никаким помощникам!
  Возражать Толик не решился. Впрочем, ему понравилось, как мальчик его вытирал: медленно и тщательно, не пропуская ни одного мокрого участочка.
  - У тебя красивое гладкое тело, - говорил мальчик. - Белое, с лёгким розоватым оттенком. Как у мраморной статуи. Но оно отличается от мрамора. Оно живое, и его хочется бесконечно целовать...
  Слова мальчика насчёт красивого тела Толику, в общем-то, понравились. Но он не подал виду и даже нарочно кривил нос, когда мальчик целовал его в те места, которые вытер.
  Наверное, из-за поцелуев Толик почувствовал лёгкое возбуждение. Пенис его ожил. Толик смутился и попытался завладеть полотенцем, чтобы прикрыть пах, но мальчик полотенца не отдал.
  - Мне не нравится, когда на таком красивом теле есть родинки и пятна, - сказал мальчик. - Поэтому я их сейчас буду убирать.
  - Прямо сейчас? - забеспокоился Толик. - Это не больно?
  - Наоборот, приятно, - сказал мальчик. - Вот здесь у тебя маленькая родинка, видишь? Я касаюсь её губами... И всё. Её уже нет. Убрал.
  Родинка, и правда, пропала.
  - Ты её поцелуем, что ль, убрал?
  - Ну да, поцелуем.
  - Опять волшебство?
  Мальчик, не ответив, присел перед Толиком на корточки и обхватил руками его бёдра.
  - Вот тут у тебя над животиком есть родинка, - сказал мальчик и поцеловал его в живот. - И вот тут, - он поцеловал в другом месте. - И вот тут, совсем маленькая...
  Он переместился Толику за спину и начал целовать и там.
  - От меня ни одна родинка не уйдёт, - говорил он.
  - Ты, наверно, и бородавки умеешь сводить? - спросил Толик, вспомнив, что у Мишки есть бородавка около носа.
  - Я всё могу, - сказал мальчик. - Я же волшебник. Я могу изменить, например, овал твоего лица, или твои глаза, но я не стану ничего делать, потому что ты - совершенство.
  Голова мальчика оказалась на уровне Толиковых гениталий.
  - Вот здесь у тебя маленькое пятнышко, видишь? - сказал он и поцеловал в пенис.
  - Где? - спросил Толик.
  - Уже исчезло, - отвечал мальчик. - Здесь тоже пятнышко, - и он снова поцеловал в пенис. - И здесь, - ещё один поцелуй в пенис.
  - Нет там никаких пятнышек, ты выдумываешь! - закричал Толик, прикрываясь руками.
  - Теперь уже нет, - сказал мальчик. - Я ещё с твоих ног должен снять пятнышки...
  Он целовал Толиковы ноги до самых ступней. Толику ничего не оставалось, как стоять и ждать, пока он не закончит с родинками. Временами он оглядывался на роботов. Улыбка на их круглых лицах была глуповатой, но Толику всё время казалось, что они не просто улыбаются, а посмеиваются над ним.
  - Что-то ты долго, давай скорее, - поторопил он мальчика.
  Наконец мальчик отступил от Толика и оглядел его с ног до головы. Он смеялся, и в его глазах прыгали голубые искры.
  - Ты не представляешь, насколько твоё тело прекрасно и идеально, - сказал мальчик. - Неужели в твоём мире никто этого не замечал?
  - Не знаю, - сказал Толик. - Да я там всё время в одежде хожу.
  - И зря, - сказал мальчик. - Это самое настоящее преступление - закрывать одеждой такую красоту!
  - У нас все ходят в одежде, - сказал Толик. - А голым ходить стыдно.
  - В моём мире стыдиться некого, - сказал мальчик. - Поэтому будешь ходить голым, а я буду на тебя любоваться.
  Толик мялся.
  - Нет, лучше в одежде буду ходить.
  - Нет, лучше голым, - настаивал мальчик. - Вот походи так с недельку, и сам не захочешь никакой одежды.
  - Нет, - сказал Толик.
  - Ну, ладно, как хочешь, - сказал мальчик. - Пошли завтракать. Стол давно накрыт.
  - А можно мне полотенце? - попросил Толик.
  - Зачем? - удивился мальчик. - Я же вытер тебя досуха.
  - Надо.
  - Ну, возьми.
  Мальчик отдал ему полотенце, и Толик тут же обернул его вокруг себя.
  - Совершаешь преступление против красоты, - засмеявшись, сказал мальчик.
  - Ничего не совершаю, - буркнул Толик.
  - Но ты и в полотенце хорош, - смеялся мальчик. - Можно, я на руках тебя отнесу в столовую?
  - Нельзя! - крикнул Толик и даже отступил на шаг.
  - Почему? Мне не трудно.
  - У тебя пенис стоит, - сказал Толик. - Опять будешь тереться!
  - Не буду, ничего делать не буду, - сказал мальчик. - Ну, может, поцелую разок. В щёчку.
  - Ладно, - сказал Толик с таким видом, словно принял трудное, но необходимое решение. - Неси. А после завтрака отдашь мне одежду и отправишь домой! Со спичками!
  Мальчик смеялся:
  - Какой ты милый!
  Он попытался поймать Толика, но тот увернулся.
  - Слышал, что я сказал? - спросил Толик.
  - Тебе будет удобно у меня на руках, - ответил мальчик, сделав ещё одну попытку его поймать.
  - Домой отправишь? - кричал Толик, уворачиваясь.
  - Завтрак будет невероятно вкусным! - кричал мальчик, бегая за ним.
  - У меня дома завтрак вкусней в сто раз! - кричал Толик.
  - А спорим, что у меня вкусней! - кричал мальчик.
  - Да я твой завтрак даже есть не буду! - кричал Толик. - И смотреть на него не стану!
  - Ах, не станешь? - Мальчик, наконец, поймал его и поднял на руки. - Тогда отнесу! И зацелую всего!
  - Отпусти меня! - трепыхался Толик. - Мы так не договаривались! Мне домой надо!
  Мальчик приблизил своё лицо к лицу Толика. Толик отворачивался. Мальчик поцеловал его в щёку. Потом в губы.
  - Отпусти, - сказал Толик плачущим голосом. - Мне домой надо.
  Ему и правда очень хотелось домой. Хотя, если честно, то и в мире мальчика тоже хотелось побыть. Но только совсем немного.
  Мальчик нёс его по спальне, отражаясь во всех зеркалах. В зеркалах виден был его торчащий пенис. Толик, чтобы не смотреть на него, уткнулся взглядом в пол.
  - А обо мне, правда, забудут? - спросил он.
  - Уже забыли, - сказал мальчик.
  - Но когда я вернусь, обо мне должны вспомнить, - сказал Толик. - И не должны спрашивать, где я был.
  - Не будут спрашивать, не волнуйся, - сказал мальчик, покрывая его поцелуями.
  Из спальни они перешли в столовую - такую же большую и высокую, как спальня, с такими же хрустальными люстрами и глянцевым полом. Только зеркал здесь не было. Вместо них всюду висели картины с изображениями фруктов, овощей и фарфоровой посуды. Столовая тоже была пуста, лишь в самом центре её стоял стол, накрытый белой скатертью и весь уставленный блюдами с едой.
  - Закусим поплотнее, потому что сегодня нам предстоит поход по парку, - сказал мальчик. - Смотри, сколько всего я заказал.
  У стола стояли два кресла, одно напротив другого. Мальчик усадил Толика в одно из кресел. Сейчас же подошли два робота и перенесли кресло с Толиком ближе к столу. Третий робот подвязал на шею Толика салфетку величиной чуть ли не с простыню.
  Мальчик сел во второе кресло. Робот подвязал салфетку и на него.
  - Я ещё вчера задумался о том, чем бы тебя угостить за завтраком, - сказал мальчик. - Ничего нового заказывать не стал, выбрал только то, что нравится мне самому. Хотя можно было и что-то новенькое заказать. Мы, кстати, можем это сделать прямо сейчас. Раскроем кулинарную книгу в любом месте, наугад, и закажем первое, что попадётся. Я часто так делаю. Блюдо тут же появляется.
  Мальчик взглянул на роботов, и к нему приблизился один из них. В руках робот держал большую и, видимо, довольно увесистую книгу. Толик готов был поклясться, что ещё пару минут назад в руках у робота ничего не было...
  - А может, не надо заказывать? - сказал Толик. - Здесь и так много всего.
  - Не надо, так не надо, - сказал мальчик, и робот с кулинарной книгой отошёл назад. - Тем более, здесь и места свободного нет для новых блюд... Ты не стесняйся, клади себе на тарелку что хочешь. Или рабам скажи, они тебе подадут...
  - Помощникам, - поправил его Толик, насупившись.
  - Ну да, помощникам. А я как сказал? Рабам? Это по привычке. Теперь они помощники. Вон там, - мальчик показал вилкой, - рядом с тобой, лежат голубцы с мясом, рисом и отварной капустой. Готов спорить, таких вкусных голубцов ты в жизни не ел.
  - У меня мама готовит голубцы, - сказал Толик, перекладывая голубец к себе на тарелку.
  - Эти конкретные голубцы изготовлены в тридцать девятом году на кухне кремлёвской столовой, - сообщил мальчик
  - В тридцать девятом году? - переспросил Толик.
  - Точнее - седьмого ноября тридцать девятого года. Специально для большого банкета в Кремле по случаю годовщины октябрьской революции.
  - С тридцать девятого года столько времени прошло, они протухли уже... - Толик принюхался к голубцу. - Нет, вроде ничем таким не пахнет... Не может быть, что в тридцать девятом году! - воскликнул он. - Они только что изготовлены!
  Мальчик смеялся.
  - Считай, что они переместились сюда прямо из тридцать девятого года. Они ещё остыть не успели.
  Толик не знал, верить или нет. Каким образом ещё не остывшие голубцы могли перенестись сюда из тридцать девятого года? Ведь сейчас на дворе шестьдесят второй! Но спорить не стал. Из тридцать девятого, так из тридцать девятого. Да и какая ему разница. Главное, что голубцы оказались очень вкусными.
  - В том году голубцы в кремлёвской столовой делались по особому рецепту, - сказал мальчик.
  Толик умял голубец за пару минут.
  - Я ещё один возьму, можно?
  - Бери сколько хочешь. Таких голубцов с тех пор больше не делали.
  - Почему?
  - Поменялись повара, и рецепт был утрачен.
  - Это плохо, - проурчал Толик с набитым ртом.
  - Для меня ничего не утрачивается, - сказал мальчик. - Всё, что было когда-то в мире, я могу воссоздать и вернуть в первоначальном виде. Еду, вещи, здания, даже людей.
  - И людей? - переспросил Толик.
  - Конечно, - ответил мальчик. - Но ты не беспокойся: кроме нас с тобой никаких людей здесь нет и никогда не будет.
  Толик быстро разделался со вторым голубцом.
  - Ну, как? - спросил мальчик. - Вкуснее, чем у мамы?
  Кремлёвские голубцы были очень вкусными, но Толик предпочёл бы поесть маминых. Однако, не желая спорить, он сказал:
  - Вкуснее. А как ты узнал про них?
  - Из книг, - ответил мальчик. - У меня полно книг, целая библиотека. В том числе и кулинарных много. Пишут их люди знающие, они не соврут. Правда, по написанным рецептам часто не удаётся сделать настоящее блюдо. Вот как с этими голубцами. Рецепт на них есть, а самого блюда по нему не сделаешь. Вернее, сделаешь, но это будет совсем не то. Поэтому приходится действовать по-другому. Например, самому перемещаться в тридцать девятый год, в ту самую кремлёвскую столовую, и делать точнейшую копию нужного мне блюда.
  - Прямо туда перемещаешься? - спросил Толик. - И тебя не гонят оттуда?
  - Меня никто не видит, - сказал мальчик. - Я там невидимка. И вообще, в прошлое я перемещаюсь в виде невидимки. Но по столовым я хожу редко. Если уж путешествовать по разным временам и эпохам, то не в столовки заходить, а в более интересные места...
  - Какие? - спросил Толик, беря четвёртый голубец.
  - Что ты всё на голубцы налегаешь, - сказал мальчик. - Они вкусные, но тут и повкуснее есть. Попробуй вон тех румяных конвертиков с ветчиной и сыром. Только попробуй, и они сами будут проситься в рот.
  Толик ткнул вилку в конвертик и перенёс его в свою тарелку.
  - А что, вкусно, - сказал он с полным ртом.
  - Я раньше ел на завтрак яичницу с ветчиной, - сказал мальчик, - а теперь перешёл на эти конвертики. То же самое, только вкуснее.
  - Я ещё один конвертик возьму, - сказал Толик.
  - Бери и не спрашивай, а если не дотянешься, тебе раб... то есть, помощник подаст.
  Толик некоторое время ел молча.
  - Жаль, что Мишка так быстро вернулся в Москву, - сказал он. - Мишка любит полопать...
  - Я предлагал ему остаться, но он не захотел, - сказал мальчик. - Может, оно и к лучшему.
  - Почему - к лучшему? - пробурчал Толик. - Всё нормально было бы.
  - Мой мир рассчитан только на одного человека, - сказал мальчик. - Двое - это уже много. Трое и собака - вообще катастрофа.
  - Двое - много? - спросил Толик.
  - Много, но терпимо, тем более если этот второй - ты, - сказал мальчик. - Конечно, проблем у меня прибавится, но как-нибудь справлюсь. Ради Мягких Щёчек я готов на всё... Попробуй вон ту запеканку.
  - Какую?
  - Вон ту, с золотистой корочкой. Помощник сейчас её тебе положит.
  Роботы, несмотря на свой неуклюжий вид, оказались не только ловкими и проворными, но и на удивление умелыми. Действовали как настоящие официанты. Перед Толиком была немедленно поставлена чистая тарелка и на неё положен большой кусок запеканки.
  Толик запустил в кусок вилку.
  "Вкусно до чего!" - подумал он, попробовав запеканку.
  - Приготовлено из макарон, мясного фарша и сыра двух сортов, - сообщил мальчик. - Мясо обильно пропитано соусом из помидоров, а сыры придают запеканке особенный неповторимый вкус.
  - Ты бы одежду мою вернул, - сказал Толик, уминая запеканку.
  - Вообще-то, я не собирался видеть тебя здесь в одежде, - сказал мальчик. - В моём Дворце должна быть исключительно одна красота, а твоя одежда её портит... Ну ладно, ладно, - прибавил он, видя, что Толик хочет возразить. - Будет одежда, так и быть. Пойду на это неудобство ради тебя.
  - Как позавтракаем, сразу верни, - сказал Толик.
  Мальчик кивнул.
  - Кстати, насчёт одежды я кое-что придумал, - сказал он.
  - Что придумал? - спросил Толик. - Мне нужна только моя одежда. Я в ней в Москву вернусь.
  - Ты меньше разговаривай, а больше ешь, - сказал мальчик. - Попробуй яблочных оладий. Покоряют с первого кусочка. Их лучше есть с чаем или кофе. Ты что будешь: чай или кофе?
  - Чай, - сказал Толик.
  Мальчик взглянул на робота.
  - Чаю молодому господину!
  Сам он пил какао и с улыбкой смотрел, как Толик за обе щеки уплетает яблочные оладьи.
  - А кино у тебя тут есть? - спросил Толик.
  - Большой кинозал.
  - Тогда ты, наверное, целыми днями кино смотришь и книжки читаешь, - сказал Толик, на пару секунд оторвавшись от оладий.
  - Не целыми днями, - сказал мальчик. - Других дел полно.
  - А фильмов у тебя много? - спросил Толик.
  - Много, - сказал мальчик. - Попробуй вафельный торт с заварным кремом. Он хоть и вафельный, но до того мягкий и нежный, что его можно одними губами есть. - Мальчик кивнул роботу. - Кусок вафельного торта молодому господину!
  Робот взял лопаточку и ловко разрезал торт на несколько кусков. Другой робот поставил перед Толиком чистую тарелку. Третий робот положил на неё кусок торта.
  Толик ел невообразимо вкусные яблочные оладьи и косился на этот кусок. Кусок выглядел очень соблазнительно.
  Первый робот подлил чаю в наполовину опустевшую Толикову чашку.
  - В моём кинозале можно увидеть все фильмы, которые когда-либо выходили, - сказал мальчик, откидываясь в кресле. - Фильм берётся из каталога. Это такая толстая книга. В ней фильмы перечислены по алфавиту. Находишь название нужного фильма, дотрагиваешься до него пальцем, и тут же на экране начинается фильм.
  Толик придвинул к себе блюдце с куском торта, собираясь ткнуть в него вилку, но вместо торта снова ткнул в яблочную оладью. Он готов был есть эти оладьи без конца, тем более их осталось всего три штуки.
  - Книга, наверное, толстая? - спросил Толик.
  - Да, толстовата, - сказал мальчик. - Но можно и по-другому запускать фильмы. Если знаешь название, то просто касаешься рукой каталога и говоришь название вслух, и фильм начинается.
  - И ты один сидишь и смотришь? - спросил Толик.
  - Да, - ответил мальчик.
  Толик расправился, наконец, с последней оладьей и приступил к торту. Уже через минуту он пожалел, что так много места в животе отдал оладьям. Торт был намного вкуснее.
  У Толика рот был набит, но он всё же спросил:
  - А кроме кино, чем ты тут занимаешься?
  - Ну, если совсем коротко ответить, то создаю свою вселенную, - сказал мальчик.
  - Вселенную? - удивился Толик. - А разве её надо создавать? По-моему, она уже есть.
  - Это в твоём мире она есть, - ответил мальчик. - А тут другой мир. В нём вселенная пока ещё в процессе создания. Пока она состоит из неба, моря и суши. Но в ней уже есть солнце и звёзды. В самом её центре стоят два Дворца. В одном из них мы в настоящий момент находимся.
  - Если есть солнце и звёзды, то есть и вселенная, - промычал Толик, поглощая торт.
  - Для моего мира это не так, потому что у меня всё другое, - сказал мальчик. - Солнце не такое, как у вас. Звёзды не такие. Здесь солнце - это яркий шар, вроде электрической лампы, который светится сам по себе и равномерно движется по небу. А звёзды - это маленькие светящиеся шарики, типа фонарей. Они не двигаются. Просто находятся высоко в небе и разгораются по мере того, как заходит солнце. Горят всю ночь, а утром гаснут. Я сделал их разноцветными, чтоб было красивее.
  - Это ненастоящая вселенная, - сказал Толик.
  - Это моя собственная вселенная, - сказал мальчик, - и для меня она самая что ни на есть настоящая. Только над ней надо ещё работать. Но главное уже есть. Есть небо, есть море, суша, солнце со звёздами. В море есть рыбы, а на суше - красивый парк, как в Версале и в Ленинграде. В парке есть статуи, цветы и деревья. Есть фонтан с бронзовыми лошадьми. Чем плохая вселенная? Остальное появится со временем... Кстати, парк виден из окон. Можешь прямо сейчас посмотреть.
  Толик кивнул:
  - Посмотрим.
  Умяв кусок торта, он потянулся за вторым куском. Робот предупредил его желание, поддев лопаточкой второй кусок и переместив его на тарелку перед Толиком.
  - Положи ему желейно-творожный торт с апельсинами, мандаринами и киви, - сказал роботу мальчик, и посмотрел на Толика. - Это один из моих любимых. Он тебе понравится.
  "Лучше вафельного торта ничего нет", - подумал Толик, однако с удовольствием проследил, как робот придвигает к нему тарелку с небольшим круглым тортиком, украшенным сверху фруктами.
  Добрая половина тортика с фруктами исчезла в желудке Толика за пять минут. Он чувствовал, что живот уже полон, но оторваться от тортика было выше его сил.
  - Советую тебе ещё итальянское пирожное "Соффиони", - сказал мальчик. - Это ароматная лимонная корзиночка с нежной творожной начинкой.
  - Где оно? - спросил Толик.
  Не успел он оглядеть стол, как робот уже поставил перед ним блюдо с пирожными.
  Толик сделал титаническое усилие, чтобы оторваться от тортика с фруктами и взять одно "Соффиони". За первым последовало второе. Потом третье...
  Толик, отдуваясь, откинулся в кресле. На столе было ещё много всего, и всё выглядело до невозможности аппетитно, и он бы всё с удовольствием попробовал, но в живот больше не влезало.
  - У тебя Дворцы очень большие, - пропыхтел он. - Прямо небоскрёбы. Что ты в них делаешь один?
  - Пока я занимаюсь только этим Дворцом, - сказал мальчик. - Отделываю в нём помещения. Я назвал его Дворцом Красоты, потому что собираюсь собрать в нём всё самое красивое, что создано человечеством за всю историю. Здесь будет и живопись, и скульптура, и архитектура, и литература, и музыка, и театр. Короче, всё искусство.
  - Для этого надо много чего знать, - сказал Толик.
  - Я вот такую толстую книгу по искусству прочёл, - мальчик показал пальцами толщину книги. - Ну, может, не всю, но половину точно. Так что я уже могу считаться специалистом.
  - И много помещений отделал? - спросил Толик.
  - Половину Дворца, - ответил мальчик. - Это, кстати, нелёгкая задача даже для такого сильного волшебника, как я. Ты представь. Во Дворце Красоты семьдесят пять этажей. На каждом этаже по восемьдесят залов - примерно таких, как этот, высотой в десять метров. И это не считая галерей, лестниц и санузлов. Для каждого зала надо создать свой особый интерьер. Чтоб ничего не повторялось. Пол надо чем-то покрыть, украсить стены, расставить мебель, и не простую, а особенную, вписывающуюся в интерьер данного зала. А ещё светильники нужны, скульптуры, мозаики и ещё много чего...
  Толик слушал вполуха и лениво кивал.
  - Да, интересно...
  - И ведь сам я почти ничего не придумываю, - говорил мальчик. - Беру в качестве образцов то, что уже есть в книгах и альбомах по искусству.
  - Это как же? - спросил Толик.
  - Увижу, например, в какой-нибудь книге фотографию красивого зала, и сразу создаю такой же зал у себя, и даже лучше.
  - Наверное, это трудно, - пропыхтел Толик, поглядывая на блюдо с "Соффиони".
  - Морока страшная, - согласился мальчик. - Но я взвалил на себя этот труд и доведу его до конца. Я уже тридцать седьмой этаж отделываю. На нём осталось отделать двадцать два зала, четыре лестницы и четыре галереи. Закончу с ними, и за следующий этаж возьмусь. И так, постепенно, зал за залом, этаж за этажом, отделаю весь Дворец Красоты. А потом приступлю к Дворцу Развлечений. В нём пока ещё ничего нет...
  - И какие в нём будут развлечения? - спросил Толик.
  - Разные, - ответил мальчик уклончиво. - Тут, понимаешь, какое дело. Человечество за свою историю придумало массу всевозможных развлечений. Их гораздо больше, чем красоты. Иногда мне начинает казаться, что человечество вообще только тем и занималось, что придумывало развлечения, а красота - это только довесок к ним. В моём втором Дворце будут собраны все самые лучшие, самые захватывающие и самые увлекательные развлечения.
  - Здорово, - сказал Толик. - А развлечения - это что-то вроде аттракционов? Качелей там, каруселей?
  - Качели и карусели - это для парков, - сказал мальчик. - Настоящие развлечения - совсем другое. Потом узнаешь.
  - Парк, значит, виден из окон? - спросил Толик.
  - А пошли на балкон, посмотришь, - сказал мальчик, вставая.
  Толику лень было после сытного завтрака вылезать из кресла. Он бы ещё посидел, поболтал. Но ничего не поделаешь. Сам заговорил о парке.
  Робот ловко снял с него салфетку и полотенце.
  - Эй! - крикнул Толик. - Полотенце оставь!
  Робот и железным ухом не повёл.
  Толик прикрылся рукой. Мальчик рассмеялся:
  - Кого стесняешься? Железных балбесов? Они ничего не понимают.
  - Да не стесняюсь я, - пробормотал Толик.
  Руку он, после некоторого замешательства, от паха всё же убрал.
  - У тебя рот испачкан, - сказал мальчик. - Тебя в Москве так и не приучили пользоваться салфетками?
  Толик собрался утереться тыльной стороной руки, но мальчик перехватил его руку.
  - Не надо, - сказал мальчик. - Твоей салфеткой будут мои губы.
  Он вытащил Толика из кресла, прижал к себе и засновал губами по его рту. Толик сначала терпел, а потом, видя, что мальчик и не думает отрываться, оторвался сам.
  - Ну хватит, - сказал он и вытер облизанный рот рукой. - Домой хочу.
  Мальчик перевёл дыхание. В его глазах плавал туман.
  - Ты не представляешь, какой ты сладкий, - сказал мальчик. - Так бы и съел тебя всего...
  Он сделал попытку снова обнять Толика, но Толик увернулся и поспешил к балконной двери. Мальчик пошёл за ним. За мальчиком двинулись роботы.
  Дверь на балкон раскрылась при приближении Толика. Толик вышел на порог балкона и остановился в замешательстве: на балконе не было ограждения! Балкон представлял собой что-то вроде длинного козырька, нависшего над обрывом.
  Видя, что Толик замешкался, мальчик взял его за руку и почти силой вывел на балкон.
  - Тут высота небольшая, - сказал мальчик. - Двадцать метров всего.
  На балконе стояли мягкие диваны. Толик сразу уселся на один из них.
  - Ничего себе - небольшая, - пробормотал он. - Двадцать метров. Это десятиэтажный дом...
  - Мы на третьем этаже Дворца, - сказал мальчик, тихонько смеясь. - Под нами - два этажа по десять метров высотой. Здесь все этажи по десять метров.
  С балкона открывался вид на залитый солнцем парк с аллеями, цветочными клумбами и белоснежными статуями. За парком и по сторонам от него раскинулось целое море однообразных зелёных холмов. А между парком и Дворцом желтело довольно широкое ровное пространство, которое, очевидно, являлось продолжением песчаного пляжа.
  - Вот он, мой парк, - сказал мальчик не без гордости. - Создан по французским чертежам восемнадцатого века. В нём самые красивые цветы и самые красивые статуи.
  - Дальше холмы, - сказал Толик. - А за ними что?
  - И за ними холмы, - ответил мальчик. - Но это временно. Потом я что-нибудь придумаю. Например, продолжу парк ещё километров на пятьдесят. А может и на сто. Просто у меня сейчас нет времени этим заниматься, я слишком занят Дворцом.
  - И на какое самое большое расстояние ты можешь продолжить парк? - спросил Толик.
  - На бесконечно большое, - сказал мальчик. - Потому что это вселенная, а она не имеет границ. Но ты прав, сейчас мой обитаемый мир слишком мал. Я буду работать, чтобы раздвинуть его. Буду создавать леса, реки, горы, озёра, сады, города...
  - А кто будет жить в городах?
  - Я, - сказал мальчик. - Ну, и ты вместе со мной.
  - И больше никто?
  - Никто.
  Толик невольно поёжился, представив себя в огромном безлюдном городе.
  - А почему балкон без ограды? - спросил он. - Это неудобно. Нужна ограда.
  - Для меня удобно, - сказал мальчик и подошёл к самому краю балкона. - Я не боюсь высоты.
  Он прошёлся по самой кромке, балансируя и размахивая руками как канатоходец.
  - Но другие-то боятся, - заметил Толик.
  - А других здесь нет, - сказал мальчик. - Здесь только я.
  - А я? - спросил Толик.
  Мальчик вдруг ахнул, наклонился набок и заплескал руками, как будто с трудом удерживал равновесие. Казалось, он вот-вот сорвётся вниз. Толик вскрикнул в ужасе, вскочил с дивана и бросился к нему, протягивая руку.
  Но мальчик каким-то непостижимым образом удержался на краю. При этом видно было, что он нисколько не испуган. Он даже смеялся!
  Толик вернулся на диван. Мальчик тоже прыгнул на диван и уселся рядом.
  - Испугался за меня, да? - сказал мальчик. - Спасти меня хотел? Если хотел спасти, значит, любишь. Правда, любишь меня? Дай поцелую за это!
  Мальчик притянул Толика к себе и принялся покрывать поцелуями его щёки.
  Толик отбивался:
  - Перестань! Ничего я тебя не люблю! Просто жалко тебя стало! Ну, всё, хватит...
  - Ах, не любишь? - закричал мальчик и схватил Толика в охапку.
  Толик не успел опомниться, как оказался над пропастью. Мальчик держал его на руках.
  - Если не любишь, то умри, несчастный! - закричал мальчик трагическим голосом. - Я тоже умру! Без тебя мне жизни нет!
  - А-а-а! - орал Толик, боясь посмотреть вниз.
  - Умрём вместе, как Ромео с Джульеттой! - И мальчик спрыгнул с карниза.
  Толик, падая, заорал ещё громче.
  Мальчик оттолкнул Толика от себя, заставив падать самостоятельно. Толик сначала орал, а потом умолк: воздух под ним словно сгустился, превратившись в большую невидимую подушку. Благодаря этой подушке Толик опускался очень медленно. Встал он на песок обеими ногами, очень мягко, даже не покачнувшись. Мальчик уже был тут. Он всё время смеялся.
  - Чудо! - закричал мальчик, смеясь. - Мы не разбились! Это чудо!
  Толик собрался было обидеться, но передумал: здесь не Москва, чтобы обижаться. Да и глупо это - обижаться. Не обижаться надо, а привыкать, осваиваться в новом месте!
  Мальчик с Толиком стояли перед входом во Дворец. Вход представлял собой большую полукруглую арку. В её глубине виднелась белая лестница, которая вела куда-то вверх. По сторонам арки, вплотную к стене, стояли атланты из коричневого камня. Точно такие, как у входа в Эрмитаж. Два атланта стояли слева, два - справа. Они держали на плечах каменный выступ, от которого начиналось полукружие арки.
  - Лестница - движущаяся, как эскалатор в метро, - сказал мальчик, показывая на белую лестницу. - По ней можно доехать до любого этажа. А вот и наши балбесы!
  С балкона один за другим спрыгивали роботы и медленно летели вниз. Опустившись на песок, они выстроились в ряд и уставились на мальчика и Толика своими круглыми глазами.
  Толик, взглянув на фасад Дворца, обнаружил, что и остальные балконы тоже были без перил, даже самые верхние. Наверное, это потому, что в мире мальчика нельзя разбиться, упав с высоты.
  Мальчик тем временем рассматривал атлантов.
  - Как они тебе? - спросил он у Толика.
  - Ничего, красивые, - сказал Толик. - Я видел таких же в Ленинграде.
  Мальчик взялся за подбородок, изображая задумчивость.
  - Парни, конечно, красавцы, - сказал он, - но почему они в набедренных повязках? По-моему, без повязок лучше!
  - Нет, в повязках лучше, - возразил Толик.
  Мальчик помолчал, прошёлся, а потом сказал, словно говоря сам с собой:
  - А что, можно попробовать... Посмотрим, что получится...
  - Что ты хочешь попробовать? - спросил Толик.
  - Повязки с них снять, - сказал мальчик и вскинул руку.
  В воздухе словно прошла лёгкая зыбь.
  Толик, хоть и насмотрелся чудес, всё же изумился. Каменные атланты стали голыми! Между ног у них висели одинаковые каменные гениталии!
  - Вот так неплохо, - сказал мальчик.
  - Плохо, очень плохо! - закричал Толик. - Это неправильные статуи! Верни прежних!
  - Древние греки одобрили бы мой вариант, - сказал мальчик. - Они все статуи делали голыми, потому что считали, что в этом и заключается красота.
  - Но эти статуи сделали не древние греки, - возразил Толик. - Их сделали недавно. И когда делали, то не считали, что голые статуи - это красота.
  Мальчик глядел на атлантов, прищурив глаз.
  - Даже не знаю, что и подумать, - сказал он. - С одной стороны - древние греки, а с другой - ты тоже вроде бы прав...
  - Скульптор сделал их с повязкой, а он лучше знает, как надо, - сказал Толик.
  Мальчик хитро улыбнулся.
  - Ну, ладно, уговорил. Сделаем так: я возвращаю им повязку, а ты будешь ходить голым. Согласен?
  - Не согласен, - решительно сказал Толик. - Да и вообще, как можно сравнивать: я живой, а они каменные.
  - Ну хоть в губы меня поцелуешь за повязку?
  Толик посмотрел на атлантов. Придётся поцеловать. Ему-то это ничего не стоило, а атланты, хоть они и каменные, за повязку наверняка будут ему благодарны. Они ведь понимают, что хорошо, а что плохо.
  - Ладно, поцелую. Один раз. Давай, возвращай повязку.
  Мальчик сделал движение рукой, и атланты обрели прежний вид. Мальчик с улыбкой поманил Толика к себе:
  - Чего стоишь?
  Толик подошёл с недовольным видом. Приподнятый мальчиков пенис ему очень не нравился.
  Мальчик вытянул губы трубочкой. Толик остановился, не дойдя до него полшажочка. Мальчик сам сделал эти полшажочка, схватил его и притянул к себе.
  - Ты прав, с повязками им лучше, - сказал он и впился губами в Толиков рот.
  В живот Толика упёрся его пенис.
  - Всё, я уже поцеловал! - закричал Толик, вырываясь. - А теперь одежду мне достань! Ты обещал!
  - В парке достанем, - сказал мальчик.
  - Ладно, - сказал Толик. - Тогда пошли в парк.
  И он направился к деревьям, среди которых виднелся вход в аллею. Мальчик пошёл за ним.
  Они шли по песку. Песок был мягким, идти по нему босиком было приятно, и, что самое удивительное, следов на нём не отпечатывалось. Толик, пройдя немного, остановился и посмотрел, не отпечатываются ли следы от роботов. Роботы наверняка были тяжелее Толика, но и они не оставляли следов. Песчаное поле оставалось ровным и чистым, без единой помарки.
  - Они так и будут за нами ходить? - спросил Толик.
  - Не обращай внимания, - сказал мальчик. - Или они тебя смущают?
  - Да нет, пусть ходят. Просто странно это как-то.
  - Ничего, скоро привыкнешь.
  В парке Толик озирался с интересом. Он побывал во многих парках, и ему было с чем сравнивать. Парк в мире мальчика был не лучше московских и ленинградских парков. Пожалуй, даже хуже. Деревья здесь были невысокими и одинаковыми, словно сделанными под копирку, и росли рядами, на одинаковом расстоянии друг от друга. Совсем мало было цветущих кустарников. Зато было великое множество разнообразных цветов. Цветы росли тесными группами, создавая впечатление яркого пёстрого покрывала. Ещё Толику понравилось, что аллеи покрыты розовым настилом, таким же мягким, как жёлтый песок. Понравились статуи, которые стояли по краям аллей. Статуи изображали юношей и девушек в лёгких накидках. Здешние статуи выглядели как новые, в отличие от статуй в ленинградском Летнем саду.
  Но Толику очень не понравилось царившее в парке безмолвие. В нормальном парке такого просто не могло быть. Единственным звуком, который нарушал тишину, был плеск фонтана.
  Мальчик то и дело останавливался, чтобы посмотреть на цветы.
  - Это астры, - показывал он, - а это - розы, а там - хризантемы... А вон у тех я уж и названий не помню...
  - Откуда здесь столько цветов? - спросил Толик.
  - Из цветочного каталога, - ответил мальчик. - Показать, как я делаю?
  - Покажи, - сказал Толик.
  К ним подошёл робот с книгой в руках. Толик удивился: он готов был поклясться, что ещё несколько минут назад никаких книг у роботов не было. Впрочем, удивился Толик не слишком сильно. Он уже начал привыкать к чудесам.
  - Я, как увижу в каталоге картинку с симпатичными цветами, тут же делаю так, чтобы эти цветы были здесь, - говорил мальчик. - Вот я раскрываю каталог наугад... Так... Что у нас тут? - Мальчик оглядел страницу с изображениями разных цветов. - Симпатичные фиолетовые бутоны... Возьмём их, пожалуй... - Он ткнул пальцем в одно из изображений. - Как они называются?... Аквилеи, - прочитал он. - Прекрасно. Пусть появятся аквилеи.
  Мальчик оглядел окрестности и показал на свободный от цветов участок газона:
  - Туда двести штук аквилей.
  В воздухе мелькнула зыбь, и на свободном участке появилась россыпь ярко-фиолетовых цветов.
  - В натуральном виде они, по-моему, лучше, чем на картинке, - сказал мальчик и снова обратился к странице. - А тут что мы имеем? Дельфиниумы, - прочитал он. - Любопытное название. Бывают белыми и красными... Туда двести штук белых дельфиниумов! Туда - двести штук красных!
  По соседству с фиолетовыми аквилеями появились поляны с белыми и красными дельфиниумами.
  Мальчик пролистнул страницу.
  - А вот ещё любопытное название: дицентры. Триста штук дицентров вон туда!
  Ещё один свободный участок заполнился цветами.
  - Немофилы, - мальчик показал на картинку. - Нравятся?
  - Нравятся, - сказал Толик.
  Мальчик огляделся и показал пальцем:
  - Туда пятьсот штук немофил.
  Он захлопнул книгу.
  - На сегодня достаточно, - сказал он. - Пошли дальше, не будем терять время.
  Толик шёл, оглядываясь на только что появившиеся цветы.
  - Они у тебя цветут почему-то все сразу, - сказал он. - Разве это правильно? Цветы разных сортов должны цвести в разное время.
  Мальчик отмахнулся.
  - Ерунда, - сказал он. - Это в твоём мире так. А у меня по-другому. В моём мире всё цветёт без перерыва круглый год.
  - И не вянет? - спросил Толик.
  - Нет.
  - Но растениям ведь дождь нужен, - сказал Толик.
  - Моим растениям не нужен, - сказал мальчик. - Да и не бывает в моём мире дождей. От них только грязь и лужи. Портят красоту.
  - Тогда их роботы, что ль, поливают? - спросил Толик.
  - Не поливает их никто, - сказал мальчик. - Им вообще ничего не нужно. Они просто здесь есть и будут всегда. И всё.
  Только сейчас Толик обратил внимание, что все цветы не только цвели, но и стояли не шевелясь, вытянувшись вверх, как по струнке.
  - Да они искусственные! - догадался он.
  - Они живые, - возразил мальчик. - Просто я сделал так, чтобы они не росли дальше, а всегда оставались такими, какими появились.
  - Если не растут - значит, искусственные, - настаивал Толик.
  - Эти цветы, - тоном ангельского терпения начал объяснять мальчик, - как и всё, что ты здесь видишь, будут находиться в неизменном виде века и тысячелетия. Да что там тысячелетия. Миллиарды лет! Потому что всё в моём мире вечно и неизменно.
  - Их ещё надо опылять! - воскликнул Толик.
  - Пыли в моём мире тоже нет, - сказал мальчик. - Пыль - это грязь. Не нужна она.
  - Я имею в виду всяких шмелей и пчёл, - сказал Толик.
  - А они здесь причём?
  - Как - причём? Они опыляют цветы, помогают им размножаться.
  Мальчик остановился и уставился на него.
  - Впервые слышу, чтобы цветы размножались с помощью пчёл, - сказал он. - По-моему, ты выдумываешь. Да если это и так, то в моём мире это не имеет никакого значения. Моим цветам пчёлы не нужны, так что пчёл здесь нет. И не будет. От них только беспокойство и неопределённость.
  - А муравьи, жуки, осы, стрекозы?
  - И этих не надо. От них тоже одно беспокойство.
  - А бабочки? - не унимался Толик. - Они просто летают тихо и никого не беспокоят!
  - Бабочки, насколько я знаю, превращаются в червяков, - сказал мальчик, - а червяков я терпеть не могу.
  - Но бабочки красивые, - сказал Толик. - Как цветы. Мне они нравятся.
  Мальчик направился дальше.
  - Ладно, - сказал он после молчания. - Бабочки, правда, красивые. Только пусть они просто летают и ни в кого не превращаются.
  - Сделай капустниц, лимонниц и шоколадниц, - посоветовал Толик.
  - Десять капустниц и десять лимонниц! - сказал мальчик и сделал жест рукой. - Только чтоб не вздумали ни во что превращаться! И чтоб не залетали за пределы парка!
  Над цветами вспорхнули белые и лимонно-жёлтые бабочки.
  - А шоколадницы? - спросил Толик.
  Мальчик наморщил нос.
  - Шоколад я люблю, но шоколадный цвет мне не нравится. Если бабочка шоколадного цвета сядет на цветок, то издали покажется, что на цветке грязь. В моём мире всё должно быть идеально, никакого намёка на грязь. А давай я сделаю ещё бабочек пурпурного цвета?
  - Это что за цвет - пурпурный? - спросил Толик.
  - Розово-фиолетовый, ближе к розовому, - объяснил мальчик.
  - Таких бабочек не бывает, - сказал Толик.
  - В моём мире будут, - мальчик поднял палец. - Пусть будут десять бабочек пурпурного цвета, и десять - голубого.
  Над цветами запорхали пурпурно-розовые и голубые бабочки.
  - Красиво, - сказал Толик.
  - Тебе нравится? - спросил мальчик.
  - Очень.
  - Назовём их пурпурницами и лазурницами, - сказал мальчик.
  - Только их мало, - сказал Толик.
  - Ничего, потом ещё сделаю, - сказал мальчик.
  В конце аллеи показался фонтан. Слышнее стал его плеск.
  - В моём мире, - говорил Толик, - не только бабочки есть красивые. В нём ещё много чего красивого.
  - Всё, что есть красивого в твоём мире, я заберу в свой мир, - сказал мальчик.
  - Тогда тебе придётся всю природу забрать, - сказал Толик. - У нас на Земле очень красивая природа. Особенно весной и осенью.
  - Времён года у меня нет, - сказал мальчик. - Вернее, есть одно, и его вполне достаточно.
  - Но иногда и зимы хочется, - возразил Толик. - Чтобы, например, на лыжах кататься, в хоккей играть...
  - Я сделаю для тебя особую территорию, на которой будет зима, - пообещал мальчик. - Мне это нетрудно.
  - А как же птицы? - вспомнил Толик. - Они красиво поют, и сами по себе полезны. Борются с вредителями.
  - Их писк мне противен, - сказал мальчик. - Лучше вместо птиц я послушаю музыку Моцарта и Гайдна. А вредителей в моём мире нет никаких.
  - Как - нет? Вредители всегда есть. Мошки, блохи всякие...
  - Нет их здесь.
  - А микробы, бактерии? - говорил Толик. - Они есть везде, потому что их простым глазом не увидишь. Они даже внутри нас. И среди них много вредных. Из-за них болезни.
  - Бактерий и микробов здесь тоже нет, - сказал мальчик. - Я их не создавал.
  - Но ты же бываешь в моём мире, - сказал Толик. - По Москве гуляешь. И наверняка во время прогулок набираешься микробов. А потом переносишь их сюда.
  Мальчик задумался.
  - Я, конечно, слышал о микробах, - проговорил он в замешательстве. - Хорошо, что ты мне о них напомнил. Если они здесь есть, то я их уничтожу. Всех, до последней твари.
  Они подошли к фонтану. В центре круглого водоёма стояла группа бронзовых фигур: античный бог, нимфы и не меньше дюжины лошадей. Струи воды били из-под их копыт.
  - Нравится фонтан? - спросил мальчик.
  - Нравится, - сказал Толик.
  - Фонтан семнадцатого века, - сказал мальчик. - Я увидел его в Германии и перенёс сюда.
  - А в Германии вместо фонтана что осталось? - спросил Толик. - Пустое место?
  Мальчик засмеялся.
  - Опять ты про закон Ломоносова! Нет, конечно, пустого места там не осталось. Там стоит прежний фонтан, а этот появился здесь. Но он точно такой, как тот, и даже лучше.
  - Почему лучше? - спросил Толик.
  - Всё-то тебе расскажи да объясни, - ответил мальчик, смеясь. - Тот фонтан, который в Германии, он старый, потемневший и проржавевший, с трещинами и вмятинами, потому что ему уже триста лет. Мне здесь такой не нужен. А нужен новенький, только что сделанный, причём сделанный не где-нибудь, а именно в Германии, и не когда-нибудь, а в семнадцатом веке!
  - Но я не пойму... - начал Толик.
  - Тебе и не надо понимать, - перебил мальчик. - Просто знай, что в моём мире всё новенькое, пусть хоть оно сделано тыщу лет назад. Вещи здесь всегда новенькие, а растения - живые и в самом расцвете. Пройдёт миллиард лет, и ничто не постареет и не изменится.
  Он посмотрел на белую громаду Дворца Красоты. Отделанная половина Дворца сверкала на солнце.
  - В том числе и мои Дворцы, - сказал мальчик. - Посмотри, как сияет белый Дворец.
  - Красиво сияет, - согласился Толик.
  - Это благодаря стёклам, - сказал мальчик. - А ведь, казалось бы, зачем там стёкла? Нет ни ветров, ни дождей. Внутри такая же температура, что и снаружи. Но я решил, что стёкла должны быть! Потому что днём в них отражается солнце, а ночью - звёзды! Ну ведь красота же, правда?
  Толик согласно кивал.
  От фонтана расходилось несколько аллей. Мальчик двинулся по той, что вела к зданиям, которых, как был уверен Толик, ещё час назад здесь не было. Толик заметил их только что. Их верхушки выступали над парковой зеленью.
  - А там что такое? - спросил он. - Этого ведь не было, когда мы смотрели с балкона!
  - Не было, а теперь появилось, - загадочно ответил мальчик. - Там ты получишь одежду.
  "Опять волшебство", - подумал Толик.
  Фонтан остался позади и вскоре скрылся из виду. Его плеск смолк. В наступившей тишине стал слышен шелест шагов идущих роботов. Мальчик с Толиком, в отличие от них, ступали бесшумно.
  Аллея, по которой они шли, была с обеих сторон обсажена кустами персидской сирени. Ветви склонялись под тяжестью крупных лиловых гроздьев, закрывая над аллеей добрую половину неба. Воздух был напоён сладковатым ароматом. Ветви не двигались. Неподвижны были и узорчатые тени на розовом покрытии аллеи.
  - Растения здесь никогда не вянут, - говорил мальчик, - и листья с них не осыпаются. Из-за этого они кажутся искусственными, но они живые...
  Толик оглядывался. Аллея, и правда, была идеально чистой. Ни единого лепестка, ни единого листочка не лежало на ней.
  Мальчик остановился. Остановились и Толик с роботами. В аллее воцарилась мёртвая тишина.
  - Если не веришь, потрогай листья, - сказал мальчик. - Можешь помять их в пальцах.
  Толик, не срывая листка с ветки, помял его и даже понюхал.
  - Что, живые или нет? - спросил мальчик.
  - Вроде, живые, - сказал Толик.
  - Растения живы, и будут живы всегда, - сказал мальчик с гордостью.
  - Почему? - спросил Толик.
  - Потому что я так хочу, - ответил мальчик.
  Они двинулись дальше.
  Кое-где у обочин стояли мягкие диваны, обитые светло-коричневым плюшем.
  - Я люблю сидеть здесь и читать... или просто наслаждаться уединением... - говорил мальчик. - Тем более, сирени - это мои любимые цветы. Мне нравится их запах. А твои любимые цветы какие?
  Не ожидавший такого вопроса Толик брякнул первое, что пришло в голову:
  - Сирени.
  - Отлично! - воскликнул мальчик. - Я как чувствовал, что наши вкусы совпадают. Мы будем сидеть здесь вдвоём. Здесь особенно красиво по вечерам, когда загораются звёзды и появляются светлячки. Я создал для парка светлячков. Они разноцветные, бесшумные и летают стайками. Их светящиеся стайки - удивительное зрелище...
  Толик косился на диваны. Ему хотелось посидеть на них: плотный завтрак давал о себе знать. Но мальчик шёл дальше, и Толику приходилось идти за ним.
  Незнакомые здания приближались, вырастая из зелени. Толик всматривался в них. Ему стало казаться, что здания вроде бы выглядят знакомо...
  Розовое покрытие аллеи сменилось на серое, похожее на асфальт. Сирени расступились, и показалась улица, точнее - неширокий проход между двумя зданиями. Толик с мальчиком прошли ещё немного и вышли на пустынную площадь. Её образовывали своими фасадами три больших здания.
  Толик остановился.
  - Да это же "Детский мир"! - воскликнул он. - А это - ГУМ! А там, кажется, ЦУМ, да?
  - Точно, ЦУМ, - подтвердил мальчик. - Все эти универмаги - твои. Это мой подарок. Всё, что в них есть - твоё. Заходи и бери что хочешь.
  - Прямо заходить и брать? - спросил Толик. - Бесплатно?
  Мальчик засмеялся. Его голубые глаза сверкали и лучились, словно кто-то включил в них свет.
  - Когда же ты перестанешь задавать глупые вопросы! - воскликнул мальчик. - Конечно, бесплатно. Ведь это подарок.
  - За что же такой подарок?
  - За то, что даёшь себя целовать!
  В то, что мальчик всерьёз дарит ему универмаги, Толик не поверил. Такого просто не могло быть. Наверное, мальчик что-то задумал. Толик на всякий случай решил держать ухо востро.
  Они зашагали по площади. Толик озирался с любопытством и волнением. В Москве эти универмаги находились на разных улицах. Сейчас, собранные в одном месте, вырванные из окружавшей их городской среды, они выглядели не совсем привычно. Особенно непривычно выглядел ЦУМ, оторванный от Большого театра.
  А ещё универмаги выглядели так, будто их только что вымыли и вычистили. Это тоже было непривычно. И возле них никого не было. Там, где всегда ездили автомобили и непрерывными потоками двигался народ, царили пустота и тишина. Не было не только людей и автомобилей, но даже голубей и воробьёв. Не было ничего, что могло бы разговаривать, шуметь или двигаться. Никто не входил в распахнутые двери и не выходил из них. В огромных окнах застыли манекены, протягивая неизвестно кому яркие ткани. Никого не видно было и за окнами лестничных переходов. Универмаги стояли безмолвно, глядя перед собой своими многочисленными глазами-окнами, как будто поджидали неведомых покупателей.
  Толика сначала всё это очень удивляло. Но потом он сказал себе: "А чему удивляться. Это же волшебный мир, по-другому тут быть не может". Поэтому он вполне спокойно зашёл в ближайший универмаг. Им оказался ГУМ. Они с мальчиком зашагали по широкой галерее, верхние этажи которой были связаны друг с другом горбатыми мостиками. В галерее никого не было. Никого не было и на мостиках, и в магазинчиках по обеим сторонам галереи. В тишине слышался плеск работающего фонтана.
  - ГУМ самый настоящий, - говорил мальчик. - Все его отделы на месте. Товары тоже. На них даже ценники имеются. И кассы на месте. И фонтан.
  - Только нет продавцов и кассирш, - заметил Толик.
  - Они не нужны, - сказал мальчик. - Деньги, кстати, которые лежат в кассах, тоже не нужны.
  - Значит, их можно взять? - спросил Толик.
  - Сколько хочешь, - ответил мальчик. - Здесь это простые бумажки.
  - Как это - простые бумажки? Поддельные, что ли?
  - В твоём мире это настоящие деньги. А здесь - фантики.
  Они подошли к фонтану.
  - Вон там, - сказал Толик, показывая на лестницу, - должна стоять продавщица мороженого. Она его продаёт из коробки на тесёмках. В коробке шоколадные и сливочные стаканчики по двадцать копеек.
  - Продавщицы нет, - сказал мальчик, - но её коробка лежит на полу, на том же месте. Можешь подойти и взять хоть все стаканчики.
  Толик оглядывался. Этот был тот самый ГУМ, где он не раз бывал с родителями, но какой-то удивительно чистый. Вымытые стёкла блестели, в чистейших зеркалах отражались начищенные стены. На полу не было ни единой соринки. А ещё поражал царивший вокруг порядок. Все товары были аккуратно расставлены и разложены, коробки стояли ровными стопками. В зеркалах никто не отражался, лишь иногда в них показывались два голых мальчика или идущие вереницей роботы.
  Толик рассматривал витрины, где лежало столько замечательных вещей. В спортивном отделе красовались прекрасные мячи и клюшки, стояли гоночные велосипеды. Толик подержался немного за велосипед, но не взял его. Может быть, возьмёт после. Будет гонять на нём по аллеям, вдоль дирцей и немофил.
  В отделе фототоваров он не удержался и снял с полки самый дорогой фотоаппарат. Ещё вчера он мог лишь мечтать о таком. Сегодня же это было совсем неинтересно. Да и фотографировать было некого, разве что мальчика с его роботами.
  - Жаль, Мишки нет, - сказал Толик. - Он в фотоаппаратах разбирается хорошо. Ходит в кружок на фотодело.
  - А мне не жаль, что его нет, - в голосе мальчика послышалось недовольство. - За ним и его собакой пришлось бы постоянно следить. От них только одно беспокойство.
  - И ничего подобного, - возразил Толик.
  - Я вообще не собирался переносить сюда твоего Мишку, - сказал мальчик. - Тем более его собаку. Моей целью был ты. Но пришлось перенести, потому что без него ты не зашёл бы в цирк.
  При мысли о Мишке Толик загрустил. Он вздохнул и вернул фотоаппарат на полку.
  - Да не думай ты о нём, - мальчик обнял Толика и прижал к себе. - У нас с тобой и без Мишки всё будет прекрасно. Кстати, одежда на втором этаже...
  
  
  Вчера ночью, когда они с Толиком подлетали к третьему этажу Дворца Красоты, мальчик погрузил Толика в сон и уложил на кровать. Затем мальчик наведался к Мишке. Мишка с его собакой были отправлены на одиннадцатый этаж.
  Мишка, захваченный чудовищным вихрем, сначала очень боялся. Он летел с закрытыми глазами, сжавшись в комок, и не сразу заметил, что вихрь исчез. Они с Майдой висели в воздухе в каком-то странном месте, где ничего не было, кроме звёзд. Поблизости точно так же висели Толик и клоун. Мишка решил, что это какой-то странный цирковой фокус, и стал ждать его окончания. Тем более повлиять ни на что он всё равно не мог
  Сначала вся компания, включая Майду, парила среди звёзд. Потом вдали показались два прямоугольных здания. Здания приближались. Вскоре Мишка понял, что его относит к левому зданию, в котором кое-где светились окна. Тут они с Толиком разлетелись в разные стороны: Толика и клоуна понесло вниз, а его и Майду - вверх.
  В окнах одиннадцатого этажа тускло светились гроздья голубоватых люстр, похожих на сосульки. Когда Мишка с Майдой приблизились к одному из окон, оно раскрылось, и их внесло в огромный зал высотой никак не меньше десяти метров.
  Стены зала были бледно-синими, с золотыми узорами. Вдоль стен на мраморных возвышениях стояли вазы и статуэтки. Пол был покрыт салатового цвета ковром. А напротив окон сверкали при свете люстр-сосулек высокие золотые двери, усыпанные разноцветными ограненными камешками. Кроме золотых дверей и подставок с вазами и статуэтками, в зале ничего не было. Золотые двери были закрыты, и сам зал был пуст и похож на футбольное поле, покрытое подстриженной весенней травкой.
  Неведомая сила плавно опустила на это поле Мишку и Майду. Собака скулила и жалась к Мишкиным ногам. Сначала Мишка ждал, что двери раскроются, кто-нибудь войдёт и объяснит, что происходит. Но двери не раскрывались, и в зал никто не входил.
  Майда вскоре освоилась с обстановкой и принялась бродить, принюхиваясь, между подставками. Мишке ждать надоело, и он подошёл к дверям. Он решил самостоятельно выяснить, куда они с Майдой попали. Ведь не могло же быть, чтобы в таком огромном здании совсем никого не было. Наверняка кто-нибудь был. Толик, например, точно был. И клоун был. Их надо найти. Вдвоём с Толиком Мишке легче будет выбраться отсюда.
  Мишка подёргал двери. Они были заперты. Мишка стоял перед ними в недоумении. Потом начал стучаться в них, толкать, бить по ним ногами, но всё было бесполезно. В его душу снова закрался страх, как тогда, в цирке, когда начали кружиться скамейки со зрителями. Не зная, что делать, Мишка отступил назад. Внезапно большая часть люстр погасла, погрузив зал в полумрак, и зазвучала мрачная торжественная музыка. Двери бесшумно раскрылись. За ними стоял давешний клоун. Мишка его сразу узнал. Клоун был почему-то босым, и вместо циркового балахона кутался в чёрный плащ с золотым подбоем. Голубые глаза клоуна сверкали, светлые пряди рассыпались по плечам. А за спиной клоуна, выстроившись в ряд, стояли нелепого вида железные существа, смахивавшие на роботов, как их рисуют в фантастических книжках, и почему-то глупо улыбались.
  Мальчик собирался вернуть Мишку с собакой в их мир. Мишка ему был не нужен. Собака тем более не нужна. Но вначале, уж коли Мишка оказался тут, он хотел расспросить его о Толике. Мишка должен был выложить всё, что знал о привычках и пристрастиях своего друга.
  А для того, чтобы Мишка был сговорчивее и сразу понял, кто здесь хозяин, мальчик решил припугнуть его. Поразить уже одним своим необычным появлением. Этому должны были способствовать чёрный плащ, притушенный свет, зловещая музыка и, конечно, роботы.
  Мальчик состроил суровую физиономию и принял величественную позу. Показав на Мишку пальцем, он собрался вопросить грозным голосом: "Ты кто такой и что тебе надо в моём дворце?". Но успел только сказать:
  - Ты кто такой и что...
  Фразу его оборвала Майда. Овчарка расценила его жест как угрозу хозяину, выскочила из-за подставки и кинулась на него. Ударом передних лап и головы она сбила мальчика с ног. Мальчик с воплем повалился на пол. Собачьи челюсти сомкнулись на его запястье.
  Мальчик тоненько заверещал. Чёрный плащ сполз с него. Мальчик лежал на полу голый, дрожащий, без единой связной мысли в голове. В своём мире, где ему ничто не угрожало, он не ждал ничего подобного, и поэтому, когда на его руке сомкнулись челюсти крупной овчарки, впал в ступор. От ужаса он даже забыл о своих волшебных способностях.
  Майда была собакой обученной и знала, что без приказа хозяина кусаться и причинять какой-либо вред людям нельзя. Она и мальчику не собиралась его причинять. Она просто аккуратно обхватила зубами запястье незнакомца, которого считала опасным, и ждала приказа. Если Мишка прикажет отпустить, то она отпустит, если нет - будет держать.
  Мальчик молчал, расширенными от страха глазами глядя на собачью морду. Роботы стояли, ничего не понимая. Для них было непостижимо, что кто-то может причинить вред их господину. Тем более они впервые видели собаку и не знали, что от этого странного существа ожидать. Но они знали, что если существо здесь, то, значит, так нужно хозяину. И если хозяин лежит на полу и существо держит его, то так и должно быть. Как и Майда, они тоже ждали приказа. Но их господин молчал. Он лежал и медленно вдыхал и выдыхал воздух, боясь лишним движением разозлить страшную собаку.
  Первым подал голос Мишка.
  - Держать, - приказал он Майде и наклонился над мальчиком. - Где Толик? Куда ты его дел?
  Мальчик перевёл испуганные глаза с Майды на него. В их глубине дрожали голубые льдинки.
  - Как ты летаешь сам по себе? - спрашивал Мишка. - Что это за фокус? Объясни, чтоб я понял!
  В ответ мальчик издал несколько бессвязных звуков. Мишка, увидев, что глаза мальчика закрываются, скомандовал:
  - Майда, фу! Ко мне!
  Майда разжала челюсти и отошла к Мишке.
  Мальчик лежал, приходя в себя.
  - Ты тут клоуном работаешь? - допытывался Мишка. - Где мы находимся? Куда цирк делся?
  "Клоун" тяжело дышал и молчал. Мишка взял его за плечи и встряхнул. Белое как снег лицо с прилипшими ко лбу прядями повернулось и посмотрело на Мишку вполне осмысленно. И вдруг оно перекосилось от злости.
  Мальчик отпрянул и показал пальцем куда-то в сторону.
  - Туда! - хрипло сказал он.
  И Мишка почувствовал, как какая-то сила подняла его в воздух, перенесла к дальней стене и швырнула на пол. К его ногам отбросило Майду.
  Музыка смолкла. Мальчик тяжело дышал.
  - Вот так-то лучше, - сказал он и скривил губы в торжествующей усмешке.
  Мишка почувствовал, что не может сдвинуться с места. Рядом скулила перепуганная Майда.
  - Ты и твоя собака станете мраморными, - сказал мальчик, всё ещё не в состоянии отдышаться. - Только головы ваши останутся прежними, но это ненадолго. Потом и головы станут мраморными.
  Мишка повертел головой, оглядывая себя. Его руки и всё, что было ниже головы, было белым и неподвижным. Похоже, что это, и правда, мрамор. То же самое произошло с Майдой. Собака стала мраморной, кроме головы.
  Майда взвыла, а у Мишки потемнело в глазах.
  - Эй, ты что сделал? - проговорил он слабым голосом.
  Мальчик поднялся с пола и, слегка пошатываясь, подошёл к Мишке. В плащ он заворачиваться не стал. Остался голым.
  - Ещё никто не смел так обращаться со мной в моём мире, - сказал мальчик. - Поэтому ты будешь наказан. Ты и твоя собака. Я могу превратить вас обоих в червяков и в таком виде отправить в ваш мир. Там вас очень скоро сожрут птицы или грызуны. Но мне противно превращать кого-то в червяков. Наказание должно содержать в себе элемент красоты. Вы станете статуями. И не простыми, а такими, которые будут видеть, слышать и думать. В таком виде вы пробудете здесь тридцать лет. А потом я вас расколдую и верну в ваш мир.
  - Это невозможно... - пролепетал Мишка.
  - Для меня всё возможно, - ответил мальчик. - В моём мире я хозяин и повелитель, и всё будет так, как я захочу!
  Майда, почувствовав в его голосе угрозу, громко залаяла. Мальчик жестом подозвал роботов. Те вошли в зал и выстроились перед Мишкой и Майдой. При виде железных созданий Майда умолкла.
  - Вот доказательство моего могущества, - сказал мальчик, показывая на них. - Я создал этих железных балбесов и обратил их в рабство. Я мог бы и тебя сделать своим рабом, но от тебя будет мало толку. Ты слишком умный, и поэтому уже одним своим присутствием создашь беспорядок и неопределённость, а я этого терпеть не могу.
  - Какую ещё неопределённость? - не понял Мишка.
  - Ты натравил на меня собаку, - раздражённо ответил мальчик. - Это и есть неопределённость.
  - Где Толик? - спросил Мишка. - Что ты с ним сделал?
  - Толик останется в моём мире навсегда, - сказал мальчик. - О тебе он забыл, так что можешь о нём не волноваться.
  - Не надо меня превращать в статую, - сказал Мишка слабеющим голосом. - И Майду не надо. Верни нас в Москву. И Толика тоже верни...
  Мальчик приблизился к нему почти вплотную и медленно произнёс:
  - Ты и твоя собака вернётесь в Москву, в то самое место, откуда вы перенеслись сюда. Но это произойдёт в тысяча девятьсот девяносто втором году. Кто-то из твоих родных и друзей уже умрёт, а те, что останутся, не поверят, что ты - тот самый Мишка Павлов. Они постареют, а ты - нет. В моём мире ничто не стареет и не меняется. И вы с собакой не постареете и не изменитесь. Вернёшься в свой мир молодым! - Он рассмеялся. - Вот это будет приключение!
  У Мишки всё ещё не укладывалось в голове, что его тело стало мраморным. Он оглядывал себя скорее с недоумением, чем со страхом.
  - Это что, фокус такой? - бормотал Мишка. - Мне он не нравится...
  - Можешь считать это фокусом, - ответил мальчик, ухмыляясь.
  Майда снова заскулила.
  - Ладно, отпусти, - сказал Мишка. - Мы с Майдой не виноваты... Майда тебе ничего не сделала, она даже не укусила тебя...
  - Хватит, - резко сказал мальчик. - Вы мне надоели. Становитесь полностью мраморными!
  Он взмахнул рукой, и головы Мишки и Майды стали мраморными, как и их тела.
  Мальчик прошёлся перед ними.
  - Ты мраморный, но ты меня видишь и слышишь, - сказал он, заглядывая в мраморные Мишкины глаза. - А ты думал, что я погружу тебя на тридцать лет в сон? Нет, это было бы слишком хорошо! Твоё наказание в том и состоит, что все эти годы ты будешь бодрствовать. Ты будешь смотреть прямо перед собой!
  И он показал на стену, на которую Мишка будет смотреть тридцать лет.
  - Развлечение, конечно, так себе, - сказал мальчик. - Пялиться на голую стену... Я, кстати, хотел повесить здесь пару-тройку картин, только руки всё не доходили... - На несколько секунд он задумался, а потом засмеялся. - Я повешу здесь одну картину, но какую! Шедевр мировой живописи! Картина будет висеть прямо перед тобой, чтобы ты на неё смотрел.
  Он сделал лёгкое движение пальцами, и на стене появилась огромная картина в золотой раме. На картине был изображён голый мальчишка с крыльями за спиной и стрелой в руке.
  - Картина Караваджо "Амур-победитель", - объявил мальчик.
  Амур сидел на возвышении, накрытом белой тканью, и был весь обращён к зрителю. Он нагло смеялся, бесстыдно демонстрируя свои гениталии. Под его ногами валялись флейты, лютни, скрипки, военные доспехи, бумаги с нотами, линейки, циркули, географические и игральные карты и всё, что символизирует людские увлечения.
  - Специально для тебя я создал увеличенную копию, - прибавил мальчик. - Только в неё надо внести небольшое изменение...
  В воздухе прошла лёгкая зыбь, и Амур на картине преобразился. У него пропали крылья, а тело стало белым как снег. Вместо Амура, написанного Караваджо, на картине восседал голый голубоглазый мальчик.
  Словно подтверждая, что на картине действительно он, мальчик подошёл к ней и встал к ней спиной.
  - Ну что, похож?
  Статуя Мишки молчала. Да она и не могла ответить, ведь рот у неё был мраморный.
  - Так, по-моему, будет лучше, - сказал мальчик и отошёл в сторону, как бы давая мраморному Мишке увидеть картину всю. - Я здесь красавец, ты не находишь?
  Он снова прошёлся.
  - Красавец-то красавец, - сказал он. - Только пенис на картине какой-то маленький. - Он бросил взгляд на себя. - Впрочем, у меня тоже небольшой, но это потому, что он сейчас не стоит. А у Амура он должен быть в боевом состоянии, ведь это Амур, бог любви!
  Пенис у мальчика на картине заметно увеличился.
  - Теперь то, что надо. Получай, Мишка, красоту. Смотри и наслаждайся. А ещё, чтобы сделать приятное для твоего слуха, в зале будут звучать симфонии Моцарта. Все его симфонии, от первой до последней. Когда отзвучит последняя симфония, снова начнётся первая, и так все тридцать лет - от первой симфонии до последней. Музыка великого Вольфганга Амадея более, чем какая-либо другая, гармонирует с моим безукоризненным телом, поэтому я включаю для тебя именно её.
  Мальчик помахал Мишке рукой и направился к золотым дверям. За ним двинулись роботы.
  - Тридцать лет в этот зал никто не войдёт, - сказал мальчик, задержавшись в дверях. - Ты будешь в полном одиночестве наслаждаться красивой картиной и красивой музыкой. Надеюсь, что изображение моего прекрасного тела и прекрасная музыка будут вводить тебя в экстаз. Ты будешь любить меня в своих влажных фантазиях. Любить меня и наслаждаться мной! Это прекрасно! Это поистине прекрасно!
  Он вышел из зала.
  - Ты ещё не понимаешь, как это прекрасно... - доносился его голос из галереи.
  Из зала вышел последний робот, и золотые двери закрылись. Голос мальчика смолк. Под сводами зазвучали аккорды Первой симфонии Моцарта.
  
  
  На полке перед Толиком лежали стопки трусов разных размеров. Он вытягивал из стопок то одни трусы, то другие и примерял их.
  - Не нужны тебе трусы, - уговаривал его мальчик. - Просто ты не привык ходить голым.
  - И не хочу привыкать, - отвечал Толик.
  - В моём мире самая комфортная температура в любое время суток, - говорил мальчик. - Испачкаться невозможно, потому что нет пыли. Загореть невозможно... Эй, только не эти тёмные трусы! - закричал мальчик. - Положи их на место! Ты не у себя в Москве, где все ходят в тёмном! Возьми лучше цветные. Тебе подойдут коротенькие трусики в обтяжку. Помнишь, в каких я был, когда мы встретились в первый раз?
  - Я ношу простые тёмные трусы, - сказал Толик сварливо. - Поэтому возьму их. Ты бы лучше мою настоящую одежду вернул.
  - Не помню, куда я её дел, - сказал мальчик. - Да и зачем она нужна, когда у тебя три универмага, набитых одеждой.
  Толик надел трусы и перешёл к осмотру рубашек.
  - На мне была светлая рубашка в полоску, - говорил Толик, перебирая упакованные в целлофан рубашки. - Значит, домой я должен вернуться в такой же... Вот, примерно, в такой... - Он выбрал рубашку. - Но эта новая, а я был в... в немного стиранной...
  - Да какая разница, - сказал мальчик. - Бери любую, не стесняйся.
  Толик взял упаковку с рубашкой и подошёл к длинному ряду брюк По правде сказать, одежда была нужна ему не столько для того, чтобы её носить, сколько для того, чтобы чувствовать себя хотя бы отчасти защищённым от приставаний мальчика. Вот даже сейчас, когда он надевал трусы, мальчик под видом помощи в надевании потискал его и потёрся об него своим набухшим пенисом.
  - Брюки тут слишком хорошие, - говорил Толик. - В таких у нас во двор никто гулять не выходит.
  Мальчик смеялся.
  - Да, ты прав, - сказал он. - Найти в ГУМе поношенные штаны - это большая проблема!
  - А что, - спросил Толик, оторвавшись от брюк, - Мишка с Майдой быстро перенеслись домой?
  - В один миг, - сказал мальчик.
  - А Мишка спрашивал обо мне?
  - Спросил, всё ли с тобой в порядке. Я ответил, что ты в полном порядке.
  Толик снял с вешалки брюки и прикинул их на себя.
  - Вот эти, вроде, подходят. Теперь ещё обувь нужна. На мне были сандалии.
  - Сперва надень брюки с рубашкой, - сказал мальчик. - Посмотрим, как всё это будет выглядеть на тебе.
  Толик надел рубашку и принялся натягивать брюки.
  - А встретиться со мной Мишка не хотел? - спросил он.
  - Погоди, я на тебе ширинку застегну, - сказал мальчик.
  - Я сам застегну! - сказал Толик недовольно. - Так он хотел со мной встретиться?
  - Ты уже спал, - ответил мальчик. - И потом, он очень сильно хотел вернуться домой. Ему было не до тебя.
  Мальчик норовил помочь Толику заправить рубашку в брюки. Толик отступал и уворачивался.
  - Я сам, сам, - говорил Толик. - А что Мишка сказал?
  - Ничего особенного, - ответил мальчик. - Я ему сказал, что он попал сюда по чистой случайности. И что он, если хочет, может остаться здесь. Но собака здесь не нужна категорически. Она в любом случае будет удалена.
  - И Мишка не захотел остаться? - спросил Толик.
  - Я предложил ему выбор: или он остаётся здесь, с тобой, но без собаки, или возвращается домой с собакой, но без тебя. Короче, ты или собака. Он выбрал собаку.
  - Он выбрал дом, - возразил Толик.
  - Какая разница, - сказал мальчик. - Главное - не тебя. Не жалей о нём. Я лучше него в миллион раз.
  Толик подумал, что, наверное, это правильно, что Мишка захотел вернуться домой с Майдой. Но всё-таки было обидно. Выходило, что Мишка бросил его одного...
  Мальчик вплотную подошёл к Толику. Голубые огоньки в его глазах разгорелись.
  - Ты ещё вернёшься свой мир, обязательно вернёшься, - сказал мальчик, притягивая Толика к себе. - Мы вместе туда отправимся. А если хочешь, будем заходить туда часто. Но ненадолго, потому что наш дом здесь, а не там...
  Толик не знал, как избавиться от его объятий.
  - Мы не только в Москве побываем, но и в других городах, - говорил мальчик. - Куда ты хочешь?
  - Куда? - переспросил Толик, все мысли которого были сосредоточены на том, как бы увернуться от его пениса.
  - Хочешь в Париж? - сказал мальчик. - Можем перенестись туда в любое время. Я, например, всегда начинаю прогулки по Парижу с Люксембургского сада. Там легко появиться незаметно. Никто не поймёт, что мы вышли из воздуха...
  - Мне обувь нужна! - выкрикнул Толик, избавляясь, наконец, от объятий. - Сандалии нужны! Я сюда в сандалиях прибыл! Где тут обувной отдел?
  Он пошёл к выходу из отдела одежды. Мальчик пошёл за ним.
   - Зачем тебе сандалии, - говорил мальчик. - Ходи босиком. Так намного удобней.
  - У меня на каменных ступенях ноги мёрзнут, - сказал Толик.
  - У тебя, правда, ноги замёрзли? - озаботился мальчик.
  - Да, сильно замёрзли, - соврал Толик.
  - Странно, - сказал мальчик. - Лично я ничего не чувствую. Но если хочешь, я сделаю, чтобы тут повсюду лежали ковры.
  - С коврами ГУМ будет неправильным, - возразил Толик. - Пусть лучше я буду ходить в сандалиях, а ГУМ останется правильным.
  - Ладно, сандалии так сандалии, - согласился мальчик.
  - Вон обувной отдел, - сказал Толик.
  Он зашёл в обувной отдел и подошёл к стойкам, на которых были расставлены образцы обуви.
  - В Париже мы прогуляемся по Латинскому кварталу, - говорил мальчик, глядя, как Толик идёт вдоль стоек. - Зайдём в Собор Парижской Богоматери. В Лувр зайдём... Впрочем, в Лувр можно не заходить, потому что все его лучшие вещи уже есть в моём Дворце. Лучше прогуляемся по саду Тюильри. Потом пойдём по Елисейским полям к Эйфелевой башне...
  - Повсюду ботинки, - бормотал Толик. - Мне сандалии нужны...
  - Увидишь Эйфелеву башню! - сказал мальчик. - Кстати, на Елисейских полях можно присесть за столик уличного кафе и заказать кофе с круассаном...
  - А, вон они! - воскликнул Толик.
  Сандалии продавались в самом конце обувного отдела. Они были разложены по коробкам. Толик принялся открывать коробки и вытаскивать из них обувь.
  - Нет, эти не такие, на мне другие были, - говорил он, бросал сандалии вместе коробкой на пол и открывал другую коробку. - И эти не такие... И эти...
  Видя, что мальчик недовольно морщится, Толик с ещё большим рвением начал разбрасывать коробки.
  - Эти малы! Эти велики!
  - Беспорядок создаёшь, - не выдержал мальчик. - В моём мире не должно быть беспорядка.
  - Магазин - мой! - заорал Толик, швыряя очередную коробку. - Что хочу, то и делаю!
  - Но там же на коробках размер написан, - сказал мальчик. - Не обязательно открывать их, и тем более доставать из них обувь...
  - Я знаю, что можно, а что нельзя, - ворчливо ответил Толик, открывая очередную коробку.
  - Мне кажется, размер этих сандалий тебе подойдёт, - сказал мальчик. - Присядь на скамейку, померь.
  - У них цвет другой! - крикнул Толик и отшвырнул коробку.
  - А какой нужен цвет? - спросил мальчик.
  - Жёлтые нужны, - сказал Толик.
  В следующей коробке, которую он открыл, лежали жёлтые сандалии.
  - Я уже вижу, их размер в точности твой, - сказал мальчик.
  - Думаешь? - спросил Толик в сомнении, однако сел на скамейку и начал мерить.
  В отдел вошли роботы и принялись молча подбирать с пола разбросанную Толиком обувь. Они аккуратно возвращали её в те коробки, из которых она была выброшена, а потом расставляли коробки по своим местам. Роботы действовали чётко и быстро, словно всю жизнь только этим и занимались. Через пять минут в обувном отделе не было заметно никаких следов разгрома, учинённого Толиком.
  - Так мы прогуляемся по Парижу? - спросил мальчик.
  - А по Москве прогуляемся? - спросил в ответ Толик.
  - По Москве гулять скучно, - сказал мальчик. - Лучше по Парижу. Или по Риму.
  - А по Парижу ты тоже пойдёшь голый? - не без иронии поинтересовался Толик.
  Мальчик не обратил на иронию внимания.
  - Перед перемещением мы, конечно, оденемся...
  Толик встал со скамейки и прошёлся в сандалиях.
  - Нормальные сандалии, - сказал он.
  - Я так и знал, что тебе подойдут, - сказал мальчик. - Ладно, пошли. Я приготовил тебе ещё один подарок.
  - Какой? - спросил Толик.
  - Сейчас увидишь, - ответил мальчик таинственным голосом.
  Толику хотелось сказать, что самый лучший подарок - это коробок с волшебными спичками, но он промолчал. Просить спички было бесполезно: мальчик сразу догадается, что Толик хочет сбежать. Он не только не даст спичек, но ещё и следить за ним будет.
  Они вышли из ГУМа и направились к аллее. Серая поверхность под ногами сменилась на розовую.
  - Тебе понравились универмаги? - спросил мальчик.
  Толик молчал, раздосадованный и обиженный тем, что Мишка вернулся домой без него.
  - Неужели не понравились? - спрашивал мальчик.
  Вместо ответа Толик ускорил шаг. Универмаги остались позади.
  - Мне тоже они не понравились, - сказал мальчик. - Эти уродливые сооружения совершенно не гармонируют с красотой парка. Мы их удалим, а на их месте рассадим цветущие лимонные деревья. Ты видел, как цветут лимонные деревья?
  - Нет, - сказал Толик, и спросил: - Так что за подарок?
  - Пока не скажу, - ответил мальчик. - Но, я думаю, он тебе понравится. Значит, универмаги я удаляю.
  - Эй, - встрепенулся Толик. - Не надо их удалять! Хорошие универмаги, пусть стоят. Тем более, это подарок, а подарки назад не отбирают.
  - Но зачем они тебе?
  - Мало ли зачем... А вдруг понадобится какая-нибудь вещь? Тогда зайдём в универмаги и возьмём.
  Мальчик улыбнулся.
  - Любая вещь у тебя будет без всяких универмагов, ты только мне скажи. А впрочем, ты прав. Подарки назад не отбирают.
  Они шли по парку к Дворцу Красоты, только другими аллеями. Мальчик показывал цветущие магнолии, пинии, агавы, лимонные и яблочные деревья. Фонтан они обошли слева, он даже не виден был за деревьями, слышался только его плеск. Наконец фонтан остался позади. Надвинулась громада Дворца Красоты. Солнце зашло за неё, и тень накрывала добрую половину парка.
  Толик заметил, что они идут не к той арке, возле которой опустились, спрыгнув с балкона, а к соседней - точно такой же, но расположенной левее. За этой аркой виднелся просторный зал. В нём стояли, выстроившись в ряд, автомобили. Все они были одинаковыми, только разных цветов.
  Как только мальчик с Толиком подошли к арке, автомобили оживлённо замигали фарами, словно приветствуя их. Мальчик поманил их пальцем. Автомобили выкатились из здания и выстроились перед мальчиком и Толиком.
  Все машины были открытые. Своей обтекаемой формой они походили на гоночные. Оба кресла и всё внутри машин было белым, только корпусы были цветными. Бросалось в глаза отсутствие колёс. Машины не катились, а плавно летели над самой землёй. Но поскольку в машинах никто не сидел, то, получалось, они летели сами собой!
  - Летающие автомобили, - представил их мальчик. - Моё личное изобретение. В твоём мире таких нет. Они могут двигаться и в десяти сантиметрах над землёй, и подниматься хоть до звёзд, и даже выше. Но выше звёзд летать скучно, потому что там ничего нет, одна пустота... Хочешь прокатиться?
  - А можно? - Толик оживился.
  - Выбирай любую.
  - Ну, наверно, эту, - Толик показал на ярко-красную машину.
  - Отлично, - сказал мальчик и направился к красной машине.
  Он уселся в водительское кресло. Толик сел рядом.
  Руль был похож на палку с перекладиной на конце. Мальчик положил на перекладину руки.
  - А где ремень? - спросил Толик.
  - Ремень не предусмотрен, - сказал мальчик. - Упасть с машины невозможно.
  Толик осмотрелся. В случае опасности тут даже схватиться было не за что. И панель перед водителем была голой, на ней не было ни кнопок, ни рычагов, ни датчиков, ни всего того, что бывает во всех машинах.
  - Водить очень просто, - сказал мальчик. - Эта перекладина - руль. Чтобы подняться вверх, ты тянешь руль на себя. Руль здесь неподвижный, но ты всё-таки тяни его, только по-тихому, а то если дёрнешь сильно, машина взлетит рывком.
  Машина плавно поднялась вертикально вверх. Толик понял это по тому, как двинулись этажи Дворца Красоты. Сама же машина как будто оставалась на месте. Толик не ощутил никакого движения. Мальчик сильнее потянул перекладину, и скорость перемещения этажей увеличилась. Этажи понеслись вниз один за другим. Всё это было похоже на кино. Ты сидишь в кинотеатре и смотришь, как перед тобой на экране движется город, движется улица, движутся дома и прохожие...
  Толик лишь теперь понял, почему не нужен ремень безопасности. Для пассажира машина не двигалась. Только если судить по опускающимся окнам Дворца, она всё-таки летела, причём с вполне приличной скоростью.
  - Если захочешь повернуть направо, - говорил мальчик, - то слегка потяни руль направо.
  Машина, продолжая подниматься, стала отлетать от Дворца. Толик заметил, что за ними вереницей летят другие машины. В каждой сидел робот. Роботы даже в воздухе сопровождали своего хозяина!
  - А если хочешь повернуть налево, то потяни руль налево, - говорил мальчик. - Чтоб машина пошла вниз, слегка вдави руль вниз. Вот так и рули. Давай, пересаживайся на моё место.
  Толик пересаживаться не захотел: побоялся высоты. Машина находилась уже на уровне пятидесятых этажей. Это пятьсот с лишним метров над землёй. А тут ещё ремней безопасности нет. Толику от одного взгляда вниз становилось не по себе.
  - Как-нибудь в другой раз пересяду, - пробормотал он, держась одной рукой за борт, а другой за плечо мальчика.
  Мальчик рассмеялся.
  - Просто ты ещё не привык, - сказал он. - Как привыкнешь - всё тебе будет нипочём. Будешь летать со скоростью ракеты.
  Толик молчал, стиснув зубы.
  Мальчик сжал рулевые рога и начал облетать Дворец. Через минуту машина уже летела вдоль залитого солнцем фасада.
  Этажи начали перемещаться снизу вверх. Это означало, что машина снижается. Навстречу ей поднималась, увеличиваясь, полоса пляжа. Наконец пляж приблизился почти вплотную к днищу машины и прекратил подъём. Машина полетела вдоль береговой линии. Линия была ровной и идеально прямой.
  Внезапно Дворцы завалились куда-то вбок и оказались позади: машина развернулась носом к морю. Пляж отступил назад. Машина полетела над морем. Оно было неподвижным и прозрачным. Толик заметил в нём рыб. Рыбы были фиолетовыми, голубыми, изумрудно-зелёными, золотисто-красными и жёлтыми. Плыли они очень медленно. Если вообще плыли. Казалось, они замерли над самым дном.
  - Садись за руль, не бойся, - сказал мальчик. - Поуправляй немного, и сразу всё поймёшь. Тут и понимать нечего.
  Толик пересел в водительское кресло. Положил руки на рулевую перекладину.
  - Но эта штука не движется... - начал он и недоговорил: Дворец вдруг стремительно рванул вниз. Замелькали этажи.
  - Ты слишком резко схватился, - сказал мальчик. - Прикладывать силу не надо, тихонько тяни, чуть-чуть.
  Толик расслабил руки, и движение этажей сразу замедлилось, а потом и вовсе прекратилось. Громада Дворца возвышалась слева. Справа простиралась необозримая морская гладь.
  - Слегка потяни вперёд и от себя, - сказал мальчик.
  Толик так и сделал. Машина двинулась прямо и немного вверх. Толик уже и сам, без подсказки мальчика, тянул руль то в одну сторону, то в другую, как будто подсказывая машине, в какую сторону лететь, и она послушно следовала подсказкам.
  - Сейчас замедли ход, - сказал мальчик. - Попробуй залететь в двери вон того балкона.
  - Какого?
  - Вон того, где зал с розовыми колоннами.
  Толик развернул машину. Хотя ему определённо казалось, что он развернул не машину, а всё здание Дворца Красоты.
  - Двери закрыты, - сказал он.
  - Подлети поближе, и они откроются, - сказал мальчик. - Здесь все двери открываются, когда к ним кто-то подходит.
  - А я не врежусь? - спросил Толик, хотя почему-то точно знал, что ни во что не врежется.
  Мальчик придвинулся к нему поближе. Его рука, как бы невзначай, опустилась на Толиковы плечи, а голова приблизилась к голове Толика.
  - Не врежешься ни при каких обстоятельствах, - тихо сказал мальчик и поцеловал Толика в щёку.
  Балконные двери, и правда, раскрылись. Машина прекрасно влетела в них. Толику для этого даже не пришлось прикладывать каких-то особых усилий. Он вообще не тянул руль ни в какую сторону. Машина как будто понимала, что ей надо влететь в раскрывшиеся двери, и влетела.
  - Молодец, - сказал мальчик и поцеловал Толика в другую щёку.
  Огромный зал, весь выложенный розовым мрамором, был разделён на три части двумя рядами колонн. В центре средней части, самой широкой, находился бассейн. У его кромки стояли кресла, лежанки и столики.
  - Опустись у бассейна, - сказал мальчик.
  Толик заставил машину опуститься на пол.
  - Мне понравилось! - сказал Толик. - Отличная машина, и управлять легко!
  - С этой минуты ты её хозяин, - сказал мальчик, вылезая. - Почувствовал, что она тебя слушается?
  - Почувствовал.
  Из тех же балконных дверей в зал стали влетать машины с роботами и опускаться невдалеке от красной машины.
  - Машина не ломается, не требует заправки и её не надо мыть, потому что она не пачкается, - говорил мальчик. - В моём мире вообще ничего не пачкается. В нём всё чистое и как новое. И будет чистым и как новым вечно, миллиарды лет.
  - Миллиарды лет, положим, не будет, - сказал Толик, тоже вылезая. - За миллиарды лет даже солнце погаснет.
  - Это твоё солнце погаснет, а моё - нет, - возразил мальчик. - Твоя планета когда-нибудь умрёт, и вся твоя вселенная умрёт, а моя вселенная будет существовать вечно. И всё, что я в ней создал, тоже будет существовать вечно.
  - Прямо всё? - спросил Толик.
  - Абсолютно всё, - подтвердил мальчик. - Вплоть до самого мелкого цветочка в моём парке.
  По тону, каким это было сказано, Толик понял, что возражать бесполезно. Он и не стал.
  - Где её можно оставить на ночь? - перевёл он разговор в практическое русло.
  - Все здешние машины, когда они не нужны, возвращаются на место своего постоянного обитания, - сказал мальчик. - Помнишь ту большую прихожую на первом этаже, где мы их видели? Там у них что-то вроде общежития, или гаража.
  - И мне надо каждый раз спускаться туда за машиной? - спросил Толик.
  - Нет, зачем же. Просто позови, и она прилетит. Но сначала тебе надо придумать ей имя.
  - Какое?
  - Да любое.
  - А других машин как зовут?
  - Никак. Иногда я зову их по окраске - Жёлтая, Зелёная, Голубая... Твоя машина будет первой машиной с именем.
  Толик задумчиво посмотрел на машину. Ему показалось, что она легонько мигнула ему фарами.
  - Редька, - сказал он. - Она ведь как редька: снаружи красная, а внутри белая.
  - Очень оригинальное имя для машины, - сказал мальчик. - Вот честно, сколько ни думай - лучше не придумаешь!
   Машина снова мигнула.
  - Редька! - сказал Толик машине. - Ты Редька, да?
  Машина мигнула.
  - Она мигает, - сказал Толик. - Что это значит?
  - Да всякое, - сказал мальчик. - Например, она здоровается с тобой. Или благодарит. Или вообще очень довольна. А сейчас она мигает, потому что ей понравилось имя.
  - Правда, Редька? - спросил Толик. - Тебе понравилось имя?
  Редька два раза мигнула.
  - Понравилось, - сказал мальчик. - Ещё бы не понравилось. Она сейчас знаешь, как загордилась? У неё есть имя, а у других машин нет!
  Толик любовно погладил её по капоту. Редька мигнула.
  - Эй! - крикнул мальчик. - Я уже ревную тебя!
  Заглянув под Редьку, Толик обнаружил, что она стоит не на полу, а висит в воздухе сантиметрах в десяти от пола.
  - Она так и будет висеть? - спросил Толик. - Как её на пол поставить?
  - Не надо ставить на пол, - сказал мальчик. - Это её естественное положение в состоянии покоя... Может, поплаваем?
  - Нет, - сказал Толик. - Хочу полетать.
  - Летай, - согласился мальчик. - Только чтоб я тебя видел. Из зала не вылетай. А я пока окунусь...
  Он подбежал к бортику бассейна и ласточкой прыгнул в воду. Роботы стояли, выстроившись в ряд, и, улыбаясь неподвижными улыбками, смотрели на купающегося хозяина.
  Толик залез в Редьку. Он всё ещё не мог привыкнуть, что эта палка с перекладиной - руль. Руль отдалённо смахивал на велосипедный, но велосипедный можно было поворачивать вправо и влево, а этот был закреплён и не двигался. А ещё в Редьке не было педалей и переключателей. В ней вообще ничего не было, кроме примитивной перекладины. Толик слегка потянул её на себя. Редька плавно поднялась в воздух.
  И снова Толик не почувствовал, что она поднялась. Не машина поднялась, а пол с бассейном опустились вниз. И потолок начал приближаться. Когда он приблизился, Редька замедлила ход. Толик ещё немного потянул руль на себя. Потолок ещё приблизился. Толик поднял руку и потрогал его рукой. Мраморный потолок был гладким и прохладным.
  Толик посмотрел на зал с высоты. Вода в бассейне была голубоватой, дно и стенки бассейна тоже были голубоватыми, а тело мальчика, скользящее по воде, - ослепительно белым.
  Мальчик плыл на спине, наблюдая за Толиком. Толик слегка потянул руль. Машина немного опустилась. Он стал потягивать руль вправо, заставив в ту же сторону полететь Редьку.
  Толик сделал над бассейном пару кругов, а потом залетел за колонны и полетел по довольно широкой галерее между рядом колонн и окнами. И опять ему казалось, что не машина летит вдоль колонн и окон, а колонны и окна движутся ей навстречу.
  Колонны то скрывали от Толика плавающего мальчика, то показывали его. Толик увидел, что мальчик вылез из воды. Два робота подступили к нему с полотенцами. Толик вылетел из-за колонн прямо над мальчиком.
  - А то бы искупался! - крикнул мальчик.
  - Нет, - ответил Толик. - Я вылечу наружу, ладно?
  - Не боишься? - спросил мальчик со смехом.
  - Нет, - сказал Толик.
  - Тогда лети.
  Толик крепче сжал руль, вывел машину за колоннаду и устремился к ближайшему окну. Оно тут же раскрылось. За окном вовсю сияло солнце.
  Раскрытое окно приблизилось и отступило назад. Навстречу Толику двинулось море. Толик поднял машину выше. Полоска пляжа с яхтами пошла вниз и уменьшилась, а морской горизонт - расширился. Море простиралось огромным неподвижным зеркалом, отражавшим небо.
  Толик полетел над морем. Глядя вниз, он видел отражение Редьки и своё собственное отражение. Казалось, они с Редькой замерли над водой. Но когда оглянулся назад, он понял, что они всё-таки летят, потому что Дворцы удалялись. Просто глазу внизу не за что было зацепиться. Вода повсюду была одинаково ровной и гладкой, и её песчаное дно тоже было ровным и гладким, и простиралось во все стороны на одной и той же глубине.
  Толик уже понял, чем полёты в мире мальчика отличались от полётов на Земле. Тут надо было не лететь в ту или другую сторону, а приближать к себе или удалять от себя ту или другую сторону. Это, и правда, было похоже на кино.
  Со стороны Дворцов к Толику приближалась стайка разноцветных машин. Впереди летел мальчик на жёлтой машине.
  - Дальше ничего нет, - крикнул мальчик. - Только море. Летим назад.
  Толик сжал левую часть перекладины, и всё пространство вместе с Дворцами, морем, небом и машинами пришло в движение, как карусель, в центре которой был Толик. Когда нос машины обратился на Дворцы, Толик заставил пространство остановиться. Тут он взялся за руль обеими руками, и Дворцы двинулись навстречу.
  Жёлтая машина полетела рядом. Роботы на своих машинах летели в некотором отдалении.
  - Летим на крышу Дворца Красоты, - сказал мальчик. - Ты знаешь, как увеличить скорость?
  - Знаю, - отозвался Толик, и надавил на руль, как бы подталкивая Редьку.
  Дворцы начали приближаться быстрее. Толик понемногу поднимал Редьку вверх, направляя её к крыше белого Дворца. "Подъём вверх" означал, что белое здание опускалось вниз. Скоро под днищем Редьки оказалась его крыша.
  Сверху крыша выглядела как огромный прямоугольник. Одна его длинная сторона глядела на парк, другая - на море. От одной длинной стороны до другой было, наверное, больше километра. Толик увидел на крыше довольно просторный бассейн, парк с деревьями и цветами, фонтан, мраморные статуи и несколько построек с колоннами и круглыми крышами. Повсюду стояли столы, мягкие диваны и кресла. Поверхность крыши была устлана белыми и светло-розовыми коврами.
  Жёлтая машина двигалась рядом и немного впереди. Мальчик опустил её между фонтаном и кромкой зелени. Здесь же опустил Редьку и Толик. В центре фонтана золотой Геркулес руками раздвигал пасть золотого льва. Из львиной пасти била мощная струя воды, разбиваясь наверху и опадая мириадами мельчайших брызг, создававших над фонтаном радугу.
  - Крыша - это небольшой уголок для отдыха, - сказал мальчик. - Вон в том павильончике, - он показал на белое здание с колоннами и золотым куполом, - висят сто пятьдесят картин Тициана. Все - подлинники. Написаны его собственной рукой. Можно пойти взглянуть. Ни в каких луврах ты их не увидишь.
  Толика больше интересовал вид, который открывался с высоты Дворца. Тем более здесь, на крыше, в отличие от балконов, имелось ограждение.
  - Ладно, потом взглянем, - сказал он, подходя к перилам.
  От высоты у него захватило дух. Внизу простиралась панорама с парком, универмагами и зелёными холмами, таявшими вдалеке.
  - Сколько тут метров? - спросил он.
  - А вот считай, - сказал мальчик. - Семьдесят пять этажей по десять метров каждый.
  - Семьсот пятьдесят метров, - сказал Толик. - И как же ты отгрохал такую громадину?
  Мальчик пожал плечами.
  - Да так и отгрохал. Волшебством, в основном, - и он показал на возвышавшийся невдалеке розовый Дворец. - А там сто этажей по десять метров.
  - Ну и домище, - сказал Толик. - И он что, пустой стоит?
  - Пока пустой, но когда-нибудь будет заполнен. Я им ещё не занимался.
  - Там ведь будут развлечения? - спросил Толик.
  - Да, но пока придумано только одно развлечение на первый этаж.
  - И какое?
  - Не скажу, а то тебе будет неинтересно. Кстати, его там ещё нет. Займусь им, когда будет время.
  Толик смотрел на парк и узнавал аллеи, по которым они с мальчиком только что проходили. Фонтан, деревья, статуи и универмаги казались совсем крохотными, а рассаженные по сортам цветы создавали на зелени газонов причудливый цветной узор.
  - А что там за парком? - спросил Толик.
  - Холмы, - сказал мальчик. - Сначала я сделал равнину. Просто идеально ровную поверхность с мягким зелёным покрытием. Но равнина - это скучно. И я сделал холмы. Это повеселее, правда?
  - Правда, - сказал Толик. - Но я всё-таки не пойму: твой мир, значит, состоит из моря и холмов?
  - Ну, фактически да, - сказал мальчик. - Но не забывай, что это всё-таки вселенная, и мы находимся в самом её центре.
  - Откуда знаешь, что в центре? - спросил Толик.
  - Очень просто, - ответил мальчик. - Центр вселенной всегда там, откуда она стала создаваться. Я стал создавать её отсюда, значит, здесь её центр.
  - Вселенную ты никогда не создашь, - сказал Толик.
  - Создам, не беспокойся, - возразил мальчик. - Конечно, если действовать с той же скоростью, что сейчас, то создавать придётся долго. И пусть. Я не собираюсь торопиться, ведь у меня впереди вечность!
  - А почему бы тебе не создать её одним махом? - спросил Толик. - Чтобы в ней сразу всё появилось: и планеты, и галактики, и всё, что есть в нормальной вселенной. Ты можешь так сделать?
  - Могу, - сказал мальчик. - Получится точная копия твоей вселенной, потому что другой вселенной с планетами и галактиками я не знаю. Но какой смысл создавать вселенную, как твоя? Твоя вселенная страшная, жестокая, в ней есть смерть. А я не хочу жить в страшной вселенной, где есть смерть. Я хочу жить в нестрашной вселенной, где смерти нет. Что это за вселенная такая, где смерти нет, я ещё толком не знаю, и никто не знает, потому что до меня никто ничего подобного не создавал. Мне не с чего брать пример, понимаешь?
  - Понимаю, - сказал Толик.
  - Поэтому создаю свою нестрашную вселенную по наитию, наугад, - продолжал мальчик. - А это трудно. И долго. Ведь не какая-нибудь планета, а целая вселенная! Но я упорный. Если возьмусь за что-нибудь, то доведу дело до конца. И свою вселенную обязательно создам, пусть даже мне придётся создавать её миллиарды лет.
  - Ты серьёзно собираешься прожить миллиарды лет? - спросил Толик.
  - Настоящему волшебнику это легко, - сказал мальчик. - И со мной миллиарды лет проживёт мой мир, и Толик Рыжков в том числе.
  - Я-то тут причём? - спросил Толик.
  - Ты мне будешь помогать, - сказал мальчик.
  - Это как?
  - Советы давать. Говорить мне, что тебе хотелось бы увидеть в моём мире.
  Толик тут же подал совет:
  - Расставь повсюду ларьки с бесплатным мороженым и газировкой.
  - Этого мало, но идея интересная, - сказал мальчик. - А как тебе такая идея: сделать за парком, вместо холмов, живописные горы в китайском вкусе. Чтобы там были рощи, ручьи, водопады, озёра и множество цветов, а на склонах гор - нефритовые и яшмовые павильоны, хрустальные мосты и лестницы.
  - И ещё пусть будут рыцарские замки! - сказал Толик.
  Мальчик наморщил нос.
  - Не надо их. Заглядывал я в эти замки. Ничего гаже и отвратнее не видел. Снаружи вроде бы смотрятся неплохо, а внутри страх и ужас. Низкие тёмные помещения, узкие коридоры с засохшей кровью и экскрементами, повсюду цепи, кости и черепа. Другое дело - полные воздуха нефритовые и агатовые павильоны с фарфоровыми вазами, шёлковыми подушечками и ширмами, на которых вышиты облака, цветы и драконы.
  - И когда это будет? - спросил Толик.
  - А ты хочешь?
  - Да.
  - Тогда скоро. Но сначала - Дворцы. Я должен довести их до конца.
  - Если честно, я вряд ли смогу помочь, - сказал Толик.
  - Ты будешь помогать одним своим присутствием рядом со мной, - с улыбкой ответил мальчик.
  - Это как?
  - А так. Когда ты рядом, мне радостно, и в голову приходят дельные мысли. Вот сейчас мне пришла дельная мысль.
  - Какая?
  - Поцеловать тебя!
  Мальчик притянул Толика к себе и стал целовать в щёки и в губы.
  - Ну всё, ладно, - сказал Толик, высвобождаясь из объятий. - Это не дельная мысль. Ничего в ней нет дельного.
  Мальчик перевёл дыхание.
  - А хочешь, вон там, - он показал направо, - я поставлю египетские пирамиды? Не те облезлые развалины, что стоят сейчас в Египте, а новенькие, гладкие, блестящие, с золотыми верхушками, как их создали древние египтяне. Рядом дворец Семирамиды с висячими садами поставлю.
  - А что, поставь, - сказал Толик.
  - А вон там, - мальчик показал налево, - поставлю афинский Акрополь и римский форум с Колизеем.
  - Только кто там будет жить? - спросил Толик.
  - Никто, - сказал мальчик. - Я всё это создам исключительно для красоты. Ведь моя вселенная должна быть не только нестрашной и бессмертной, но и красивой.
  - Но кто-то же должен любоваться красотой, - сказал Толик. - А то, получается, красота создаётся для красоты.
  - Красота создаётся для нас с тобой, - сказал мальчик.
  - Для нас двоих?
  - Ну да. Будем повсюду гулять и любоваться красотой.
  Толик смотрел с высоты на маленький мирок мальчика и думал не о павильонах и дворцах, а о доме, о маме и папе, о Мишке. Вспоминал свой двор, в котором ребята сейчас, наверное, играют в футбол. Ему хотелось туда, а не в павильоны и дворцы.
  - Это сколько времени создавать надо, - сказал Толик.
  - А нам спешить некуда, - ответил мальчик. - Я же говорю, у нас целая вечность.
  Толик приуныл. На вечность он никак не мог согласиться. Ведь это больше двух дней, которые он рассчитывал здесь пробыть.
  - А хочешь, пирамиды, Рим и все китайские павильоны я подарю тебе? - спросил мальчик, заметив, что Толик погрустнел. - Я даже твой район вместе с твоим домом могу создать, и тоже подарить тебе.
  - Но там ведь никого не будет?
  - А кто тебе нужен? В принципе, и его могу создать.
  - Спички лучше подари, - буркнул Толик.
  Мальчик посмотрел на него с укором. Голубые льдинки словно притаились в глубине его зрачков.
  - Ясно, - сказал мальчик. - Сбежать хочешь.
  - Меня дома ждут.
  - Никто тебя не ждёт, - возразил мальчик. - О тебе все забыли. Вспомнят только, когда ты там появишься. Вспомнят, и не будут спрашивать, где ты был. Ты же сам так захотел.
  Толик расстроился ещё больше. Конечно, он так захотел. Но всё-таки хотелось, чтобы о нём помнили...
  - Я дам тебе спички и ты тут же отправишься в свой мир, - говорил мальчик. - И что мне тогда делать? Я не могу без тебя. Мне надо, чтобы ты был со мной.
  - Я ненадолго... - протянул Толик.
  - Знаю, как ненадолго, - сказал мальчик. - Мне опять придётся изобретать какой-нибудь цирк со слонами. Хотя можно и без цирка. Вместо цирка будет, например, инопланетный космический корабль. А что? Это тоже в какой-то степени цирк. Корабль приземлится на Красной площади перед мавзолеем Ленина. Весь центр Москвы сразу оцепит милиция. Пропускать будут только учёных и агентов госбезопасности. И тут из корабля выйду я. На мне будет скафандр. Все сразу поймут, что я инопланетянин, кинутся меня приветствовать, спрашивать, откуда я прилетел и могу ли поделиться с ними научными знаниями. Я скажу, что готов передать жителям Земли невероятно важные научные знания, но сделать это могу только путём закладки их в мозг человека, который годится для этой операции. На Земле есть только один такой человек. Он обладает выдающимися способностями, но пока сам об этом не знает. Я нашёл его в результате длительных наблюдений и специальных расчётов. Этот человек - Толик Рыжков. Проживает он в Новых Черёмушках. Доставьте его сюда скорее, потому что у меня мало времени. За пятнадцать минут я заложу в его мозг все знания. Они сразу побегут, разыщут Толика, прикажут ему войти в корабль. А перед этим шепнут на ушко, что если всё пройдёт нормально, то ему секретно дадут звание Героя Советского Союза и, тоже секретно, примут в отряд космонавтов. За Толиком захлопнется люк, корабль взлетит и растворится в воздухе. И Толик окажется здесь, во Дворце Красоты, в моих объятиях... Здорово, а?
  Толик оглянулся на Редьку. Она мигнула фарами. Толик обрадовался.
  - Редька, ко мне! - крикнул он.
  Редька сорвалась с места и подлетела к Толику.
  - Сидеть, - приказал Толик.
  Редька опустилась.
  - Лежать, Редька, - сказал Толик.
  Редька снова мигнула фарами.
  - На самый пол она не ляжет, - сказал мальчик, - но ты правильно сделал, что подозвал её. С крыши можно улететь только на машине, потому что сюда пока ещё не проложены лестницы.
  - Тогда я лечу, - сказал Толик, залезая в Редьку.
  - Вместе полетим, - мальчик залез на соседнее сиденье.
  - Другой машины нет? - спросил Толик недовольно.
  - Я с тобой хочу, разве нельзя? - сказал мальчик. - Тем более, лететь недалеко - на третий этаж. Стол уже накрыт к обеду. Сегодня я заказал много всего. Одних салатов будет пятнадцать видов. На первое - борщ, уха и овощной суп-крем с кокосом. И ещё солянка с осетрами, жаркое и гуляш по-венгерски.
  Толик взялся за перекладину.
  - Редька, летим, - сказал он.
  Поверхность крыши пошла вниз.
  Мальчик обнял Толика за плечи.
  - Всё-таки жаль, что ты в одежде, - сказал он. - Я как-то уже привык, что ты голый.
  - Теперь привыкай, что я одетый, - сварливо сказал Толик и потянул руль на себя, заставляя Редьку подняться ещё выше.
  Одной рукой мальчик прижимал к себе Толика, а второй рукой помогал ему управлять Редькой. Перелетев через парапет, машина стала опускаться вертикально вниз. Этажи понеслись снизу вверх.
  Нос мальчика упирался в Толикову щёку.
  - Как сладко пахнет... - шептал мальчик.
  Толик скосил глаза на его бёдра и пенис. Пенис был заметно напряжён. Толик ещё сильнее вцепился в руль.
  - Не так резко, - прошептал мальчик. - Нежнее...
  До земли машина не долетела. На уровне третьего этажа окружающее резко замедлилось и встало. Мальчик направил Редьку вдоль окон и балконов. У одного из балконов он развернул машину и заставил её влететь в зал.
  Это был знакомый Толику зал, где они с мальчиком недавно завтракали. Стол снова был уставлен блюдами.
  Вслед за Редькой в зал начали влетать машины с роботами и опускаться поодаль от стола. Роботы вылезли. Опустевшие машины снова поднялись в воздух и вылетели из Дворца. Редька тоже вылетела.
  - Они к себе в гараж полетели? - спросил Толик.
  - А куда же, - сказал мальчик. - Машины выученные, они знают, что в столовой им не место.
  Ненадолго зайдя в туалет, Толик с мальчиком вернулись в зал. Как и за завтраком, они сели друг против друга. Роботы повязали на них салфетки.
  Толик сидел, напустив на себя недовольный вид.
  - Попробуй вон тот салат с хрустящими баклажанами и угрем, - начал мальчик. - А ещё лучше - начни с пирога со шпинатом. Или с куриных тефтелей с овощами...
  "Хочешь подкупить меня тефтелями? - подумал Толик. - Фиг тебе!"
  - Капусты дайте, - потребовал Толик. - И чёрного хлеба. Больше ничего есть не буду.
  - Почему не будешь? - искренне удивился мальчик. - Тут много чего повкуснее капусты...
  - Буду капусту, - повторил Толик. - С чёрным хлебом.
  - Ну хорошо, капуста так капуста, - сказал мальчик. - Есть вкуснейший салат из пекинской капусты с кабачками, помидорами и зелёным луком...
  - Просто капусты! - закричал Толик.
  Мальчик осмотрел стол.
  - Капусты-то и нет. Откуда я знал, что ты её захочешь...
  - Тогда винегрету! С чёрным хлебом!
  - Есть винегрет! - закричал мальчик. - Есть! Удивительно вкусный винегрет с пряными килечками! - Он рукой поторопил роботов. - Положите господину винегрет с килечками, и побыстрее.
  - Я не господин, - буркнул Толик, наблюдая, как робот накладывает ему в тарелку винегрет.
  - И черного хлеба, - потребовал Толик.
  Другой робот придвинул блюдо с нарезанным хлебом.
  - Ты, наверное, такой винегрет и не ел никогда? - спросил мальчик. - Мне почему-то думается, что ты вообще ничего из всего этого не ел.
  Толик молчал, уткнувшись носом в тарелку. Винегрет оказался вкусным. Толик быстро уплёл всё, что положил ему робот, и собрался было попросить добавки, но, вспомнив о своей "неподкупности", промолчал.
  - А уху будешь? - спросил мальчик. - Эту уху подают Хрущёву и членам Политбюро.
  Толик скорчил гримасу, словно заранее знал, что уха ему не понравится. Однако, съев одну ложку ухи, съел и вторую, а там и всю тарелку, думая: "Неплохо едят Хрущёв с членами Политбюро..."
  - Теперь попробуй борща, - сказал мальчик. - Приготовлен на даче Ворошилова в сороковом году для американской делегации.
  - Всё-то ты знаешь, - пробурчал Толик.
  Робот поставил перед ним чистую тарелку. Другой робот наполнил её дымящимся борщом.
  Толик со скептическим видом посмотрел на борщ.
  - Ладно, попробую, пожалуй.
  Странно, но и борщ оказался вкусным. У Толика мама хорошо готовила борщ, но этот был вкуснее.
  - Теперь дайте ему тефтелей запечённых с овощами, - распоряжался мальчик. - Это блюдо готовят только в ресторане "Пекин" для иностранных делегаций. Поваров для таких случаев берут самых лучших.
  После тефтелей последовали котлеты, рагу, запеканки, фаршированные кабачки и что-то ещё. Толик съедал всё, что ему накладывали роботы, потому что оно было таким вкусным, что оторваться было совершенно невозможно. Уже через пятнадцать минут он почувствовал, что живот у него набит до предела. А роботы продолжали менять перед ним тарелки и класть в них всё новую и новую еду. Толик пробовал её нехотя, но в конце концов съедал всё до последней крошки.
  Когда на стол начали выкладывать десерты, Толик с убитым видом откинулся в кресле.
  Перед ним в очередной раз поставили чистую тарелку и положили в неё кусок творожно-персикового торта. Мальчик сказал, что этот торт был приготовлен на Новый год для детей членов Президиума Верховного совета.
  - Не могу больше, - простонал Толик. - Ладно, одну ложечку съем, чтоб попробовать...
  Но съесть одну ложечку не получилось. Торт был до того вкусным, что Толик уплёл весь кусок. Это было мучительно, но оторваться он не мог. Толик ел торт, запивая лимонадом.
  Мальчик смеялся.
  - В другой раз ешь от каждого блюда понемногу, - говорил он, - а то будешь толще Трёх Толстяков. За ужином тоже будет очень вкусно. Я ведь беру блюда не только из кулинарных книг, но и непосредственно с кухонь, и не самых простых кухонь...
  - Это как? - откидываясь в кресле, спросил Толик.
  Конечно, он мог бы и не спрашивать. Волшебник - на то и волшебник, чтобы узнавать, что ест правительство и создавать себе ту же самую еду.
  - У меня есть справочник, в котором перечислены лучшие блюда всех стран, - сказал мальчик. - По нему и заказываю. Справочник не совсем обыкновенный, как ты сам догадываешься. Он у меня как скатерть-самобранка. Пока заказываю из двадцатого века, в основном из СССР. Иногда - из Европы и Америки. Может, как-нибудь в будущем начну осваивать кухни других стран и девятнадцатого века, но сейчас хватает того, что уже есть.
  - Мне надо в туалет, - сказал Толик.
  - Я тебя провожу, - сказал мальчик.
  - Не надо, - сказал Толик. - Я знаю, где туалет.
  Он вылез из кресла, отдуваясь.
  - Но мне тоже надо туда, - сказал мальчик.
  После туалета мальчик предложил на выбор: вздремнуть часок, или подняться на тридцать седьмой этаж, где он отделывает помещения. Толик предпочёл бы вздремнуть, но, подумав, что и мальчик захочет вздремнуть с ним в одной постели, объявил, что лучше тридцать седьмой этаж.
  - Прекрасно, - сказал мальчик. - Я тоже не имею привычки спать после еды. Сейчас ты увидишь, как я создаю красоту.
  Они вышли в галерею. За ними, выстроившись попарно, шли роботы. У каждого были в руках книги или большие папки с рисунками и гравюрами.
  Галерею освещал белый свет, исходивший от длинного сводчатого потолка. Оттуда же, с потолка, доносилась негромкая музыка. В стенных нишах стояли статуи величественного вида мужчин и женщин.
  - Во Дворце Красоты каждый зал и каждая галерея имеют свою собственную музыку, которая начинает звучать, когда я вхожу, - говорил мальчик. - А то постоянная тишина - это скучно. Не имеют музыки только спальня, столовая, кинозал и туалеты, но там она и не нужна.
  Музыка, сначала тихая, постепенно становилась громче.
  - Аллегро маэстозо из восьмой сонаты Моцарта, - сказал мальчик.
  - Красивая музыка, - отозвался Толик.
  Аллегро маэстозо звучало всё время, пока они шли по галерее, и смолкло, когда они вышли к лестнице из белого мрамора. Лестница напомнила Толику Иорданскую лестницу в Эрмитаже. Здесь тоже было много лепнины, золота и мраморных статуй. Но, кроме лепнины и статуй, здесь было ещё и много зеркал.
  Мальчик подошёл к началу лестницы. Как только он встал на первую ступеньку, все ступени лестничного марша двинулись с места и поехали вверх.
  - Интересно, - сказал Толик. - Лестница ведь из мрамора сделана?
  - Ну да, - ответил мальчик.
  "Мраморная лестница - и вдруг движется, - подумал Толик. - Впрочем, волшебник всё что хочешь может сделать движущимся. Интересно, как он не догадался сделать движущиеся полы..."
  - Что ты там застрял? - сказал мальчик. - Вставай на ступеньку, не бойся.
  - Я не боюсь, - сказал Толик.
  Ступеньки, как на эскалаторе в метро, вылезали из-под пола сначала плоские, а потом, двигаясь, делались настоящими ступеньками. На этом мраморном эскалаторе Толик поехал мимо статуй, зеркал и широких окон, из которых на лестницу вливалось солнце.
  Зеркал вокруг было множество, почти как в спальне. В них отражались голый мальчик и одетый в рубашку и брюки Толик. И ещё отражались роботы с книгами и папками. Роботы ехали гуськом и чему-то улыбались своими глупыми улыбками.
  - На метро это не похоже, - пробормотал Толик.
  - Мой Дворец Красоты в сто раз лучше любого метро, - сказал мальчик. - Кстати, движущихся мраморных лестниц в твоём мире нет. Это я сам придумал.
  Доехав до конца марша, мальчик сошёл со ступенек и перешёл на другой марш. Толик следовал за ним.
  - Если бы мы вызвали машины, - говорил мальчик, - то поднялись бы на тридцать седьмой этаж гораздо быстрее. Но я хочу пройтись по некоторым залам, чтобы ты лучше представил себе, что такое Дворец Красоты.
  На одном из этажей он сошёл с лестницы. За ним сошли Толик и роботы. Когда с лестницы сошёл последний робот, она остановилась.
  - Почему остановилась лестница? - забеспокоился Толик. - В метро эскалаторы всё время движутся!
  - Она остановилась, потому что на ней никто не едет, - объяснил мальчик. - А вот когда встанешь на ступеньку, лестница сразу поедет.
  Мальчик, Толик и роботы зашагали по галерее. Под сводами снова зазвучала музыка, но уже другая.
  - Рондо из фортепьянного концерта Бетховена, - сказал мальчик. - Нравится?
  - Нравится, - сказал Толик, думая о том, где бы ему присесть и посидеть. Но ничего подходящего в галерее не было. Только стены и статуи наверху.
  Мальчик и Толик шли мимо дверей. При их приближении двери раскрывались, показывая внутренность залов. В залах было очень красиво. Они были увешаны картинами и заставлены разными вещами, наверняка очень редкими и дорогими, но Толик ловил себя на мысли, что вряд ли согласился бы там жить. Красота залов была какая-то неподвижная, музейная. Явно не предназначенная для житья.
  - А вот в этот зал мы, пожалуй, зайдём, - сказал мальчик, когда слева раскрылись очередные двери.
  Они вошли в зал, где пол представлял собой единый янтарный монолит. В янтаре виднелось множество мелких застывших цветов.
  - Почему в янтаре цветы? - спросил Толик. - В янтаре бывают всякие мошки и жучки.
  - Терпеть не могу мошек и жучков, - сказал мальчик. - Цветы в янтаре я тоже сам придумал. Нравится?
  - Очень нравится! - воскликнул Толик.
  В зале стояли мягкие диваны, кресла и столики с вазами. Вазы были полны цветов.
  - Это настоящие цветы или искусственные? - спросил Толик.
  - Разумеется, настоящие, - сказал мальчик.
  - Можно потрогать?
  - Трогай, только постарайся не оторвать лепестки, они очень нежные.
  Толик захотел потрогать цветы не столько ради того, что они его интересовали, сколько ради возможности посидеть в кресле и слегка передохнуть. Он свалился в кресло возле столика с вазой.
  - Настоящие, - сказал он, потрогав цветы. - Их, наверное, часто меняют?
  - Никто их не меняет, - сказал мальчик. - Они созданы вместе с вазами и так и стоят. И будут стоять вечно. Всё будет стоять вечно. Отдохнул? Тогда пошли дальше. Тебя ждёт сюрприз.
  Они приблизились к высоким двухстворчатым дверям. Двери раскрылись, и показался знакомый Толику зал, заваленный конфетами и шоколадками. Мальчик посторонился, пропуская Толика вперёд.
  - Далеко не ходи и ничего не трогай, - сказал мальчик.
  Толик остановился в дверях, оглядываясь. Конфетные груды были те же самые. Свет бесчисленных люстр заставлял сверкать разноцветные обёртки. Посреди конфетных груд Толик увидел пёстрый диван. На нём когда-то сидел мальчик. Толик узнал даже место в стене, из которого он сюда попал. Конечно же, там не было и намёка на проход в его мир...
  - Всё должно лежать так, как было, когда тут появлялся ты, - говорил мальчик. - Это зал памяти о нашей встрече. Здесь твой призрак пробирается через конфетные груды, а мой призрак сидит на диване. А потом оба призрака сидят на диване и едят призрачные конфеты. И мой призрак обнимает и целует твоего призрака. Всё повторяется в точности, как было однажды.
  - И ты видел этих призраков? - спросил Толик.
  - Всегда вижу, когда прихожу сюда, - сказал мальчик.
  - А сейчас почему их нет?
  - Ты хочешь их увидеть? - спросил мальчик. - Могу показать.
  - Не надо, - сказал Толик. - Не люблю призраков... Конфеты уже испортились, наверное. Пирожные и подавно.
  Мальчик улыбнулся.
  - В моём мире ничего не портится. Если что-то появилось, то оно будет таким, каким появилось, всю вечность. И конфеты будут свежими всю вечность, и пирожные, и фрукты.
  - А коржики? - спросил Толик, показывая на стол с коржиками и слоёными язычками. - Тоже, скажешь, не испортились? Даже не зачерствели?
  - Ладно, один коржик можешь взять, - разрешил мальчик. - Только чтобы ты убедился, что тут и правда ничего не испортилось.
  Толик взял коржик и вонзил в него зубы. Мягкий сладкий коржик так и рассыпался во рту.
  - Ой, очень вкусный, - сказал Толик с набитым ртом. - Как у нас в школьном буфете за восемь копеек!
  - Не сдвигай ничего с места, а то призраки не появятся, - сказал мальчик.
  Толик чуть не подавился коржиком.
  - Что? Ты держишь всё это для призраков? И этот коржик тоже?
  - Тоже, - кивнул мальчик.
  - Значит, - сказал Толик, - теперь призраки явятся ко мне ночью и спросят: ты зачем съел наш коржик?
  Мальчик захохотал:
  - Ну, ты меня уморил!
  - Я серьёзно спрашиваю, - обиделся Толик.
  Он не понимал, почему мальчик так развеселился. Толик знал по страшным историям, которые ребята рассказывают в пионерском лагере по вечерам после отбоя, что призраки и привидения - это существа жуткие и коварные, и от них добра не жди.
  - А я серьёзно отвечаю, - сказал мальчик, давясь смехом. - Наши с тобой призраки - самые безобидные существа на свете. И появляются только в этом зале, и больше нигде. И никого не трогают...
  Расспрашивать мальчика о призраках Толик не стал.
  - Здесь должен быть проход, через который я попал сюда, - сказал он.
  - Есть проход, - сказал мальчик, - только он призрачный. Через него попадает сюда твой призрак.
  - Где он? - спросил Толик.
  - Кто? Призрак?
  - Нет, проход. Проход в мой мир.
  - Я же сказал, что проход призрачный, - ответил мальчик. - По нему тебе нельзя ходить.
  - Ах, призрачный, - разочарованно протянул Толик и снова вонзил зубы в коржик. - Но коржик-то не призрачный!
  - Конечно, не призрачный, - сказал мальчик. - Здесь всё настоящее.
  Вкус коржика напомнил Толику о школе, и он снова загрустил.
  - Здесь ты мне дал волшебные спички, - сказал он. - Может, снова дашь?
  - Ты и дня в моём мире не прожил, а уже по дому скучаешь, - сказал мальчик. - Не рано ли?
  - Не рано, - буркнул Толик.
  - Поживи здесь подольше, и, может, не захочешь возвращаться в свой мир, - сказал мальчик.
  - Захочу, - сказал Толик.
  - Ладно, - сказал мальчик, - доедай коржик и пойдём дальше, а сюда без меня не входи. А то мало ли что.
  - И не подумаю входить, - сказал Толик. - Очень мне нужно связываться с какими-то призраками.
  Они вернулись в галерею и прошли по ней к мраморной лестнице.
  - Это другая лестница, не та, по которой мы поднялись сюда, - объяснил мальчик. - Всего во дворце шесть лестниц. По ним можно доехать с нижнего этажа до самого верхнего. Но самого верхнего пока нет. Все лестницы заканчиваются на тридцать седьмом этаже. Мы сейчас поднимемся на него.
  Они встали на мраморные ступени, и те сразу тронулись с места.
  - Может, Редьку вызвать? - спросил Толик. - На ней быстро долетим.
  - Тебе не нравится кататься по мраморным лестницам? - спросил мальчик с обидой в голосе. - Зря я, значит, размещал здесь все эти статуи и зеркала? Вот сейчас мы едем мимо статуй, которые я сам придумал.
  - Это ты сам придумал? - Толик вгляделся в статуи.
  Почти все они изображали обнажённых молодых мужчин. Из одежды на них были только короткие плащи, которые не закрывали гениталий. Мраморные мужчины стояли в расслабленных позах, отставив ногу или откинув руку. Роста они были одинакового, и головы их были явно скопированы с головы одного человека.
  - Древнегреческие атлеты, - сказал мальчик. - Воплощение идеала красоты.
  - Я уж вижу, - отозвался Толик.
  - Ты, наверное, заметил, что они похожи друг на друга.
  - Заметил.
  - Они не только друг на друга похожи, но и ещё кое на кого, - сказал мальчик.
  - На кого же? - спросил Толик без особого интереса, ожидая услышать какое-нибудь имя из древней истории.
  - А ты присмотрись.
  - На Александра Македонского!
  - Нет.
  - Тогда не знаю.
  - Вокруг тебя зеркала, - сказал мальчик. - Мог бы уже догадаться.
  - Не знаю, - сказал Толик.
  В этот момент они с мальчиком переходили с одного лестничного марша на другой.
  - На каком мы этаже? - спросил Толик.
  - На шестнадцатом, - ответил мальчик.
  - Ещё долго подниматься, - сказал Толик.
  - Не слишком долго. Так на кого они похожи?
  - На идеал красоты.
  - А идеал на кого похож?
  Толик с минуту сопел, вертел головой, оглядываясь на статуи и зеркала, и наконец сказал:
  - Может, всё-таки позовём Редьку?
  - Если скажешь, на кого они похожи, то позовём.
  Толик уставился на мраморного атлета, мимо которого он проезжал. Потом на следующего атлета.
  - А, знаю! На этого похожи... ну, как его... на Аполлона!
  - Не напрягайся, - сказал мальчик. - Все статуи похожи на Толика Рыжкова.
  Толик недоумённо поджал губы.
  - Неужели? Статуи ведь древнегреческие. Не отпирайся, ты сам сказал, что древнегреческие! А меня в Древней Греции не было!
  - Они только с виду древнегреческие, - объяснил мальчик, - а на самом деле это я их такими придумал. Взял, конечно, за образец настоящую древнегреческую статую. У неё была другая голова. Но когда я познакомился с тобой, то прежнюю голову убрал, а вместо неё поставил твою. Странно, что ты не понял, на кого они похожи. Я же тебе давал подсказку: посмотрись в зеркало...
  Толик посмотрелся в ближайшее зеркало. Потом перевёл взгляд на ближайшую статую. Мраморное лицо статуи, и в самом деле, имело какое-то сходство с его лицом. И всё же Толику никогда бы не пришло в голову сравнивать статую с собой.
  - Они все высокие, сильные, - пробормотал он. - Настоящие спортсмены. Куда мне до них...
  - Ты лучше намного, - возразил мальчик. - Ты живой, тёплый и мягкий, а они каменные и холодные, - он притянул Толика к себе. - Хочу тебя поцеловать!
  Едва он приступил к поцелуям, как лестничный марш кончился и мальчик, не заметив этого, чуть не свалился на пол. Он удержался на ногах лишь схватившись за Толика, который сам едва не упал.
  - Смотри внимательней! - закричал Толик. - На эскалаторе нельзя целоваться!
  - Ладно, на эскалаторе не будем, - сказал мальчик. - Здесь будем.
  - Мы на каком этаже? - спросил Толик.
  - На каком? - переспросил мальчик и кинул взгляд на галерею. - На двадцать третьем.
  - До тридцать седьмого далеко, - сказал Толик. - Я зову Редьку.
  Он сложил ладони рупором и закричал куда-то вниз:
  - Редька! Сюда!
  - Сейчас она прилетит, - сказал мальчик. - Но нам лучше пройти в зал, где есть окна.
  - А здесь разве их нет? - Толик показал на огромные окна, вдоль которых тянулась лестница.
  - Это декоративные окна, они не открываются, - сказал мальчик. - Туда пойдём, - он показал на высокую дверь на левой стороне галереи.
  Дверные створки раскрылись перед ними, и они вошли в просторный бело-голубой зал, весь залитый солнцем. В зале повсюду стояли ажурные этажерки с изделиями из фарфора, золота и серебра. Немало было мягких кресел и диванов - по-видимому, являвшихся обязательным элементом убранства всех залов Дворца.
  - Французские шёлковые обои восемнадцатого века, - объявил мальчик, показывая на стены. - А паркет заимствован из Эрмитажа. Тут собраны очень редкие старинные вещи. Вазы, например, из древнего Китая. Золотые и серебряные статуэтки из Италии и Германии. Некоторые изделия сделаны Бенвенуто Челлини... Ты, наверное, не слышал о таком... Есть немного современных вещей. В основном это ювелирка...
  Он подошёл к этажерке, на полки которой беспорядочной грудой были свалены бриллиантовые колье, перстни, браслеты и броши. Мальчик сгрёб с десяток колье, повертел их перед собой, посмотрел на блеск камней, и снова бросил на этажерку. Видно было, что подобные вещи он не ценил.
  - Попались случайно, вот и взял. Вроде, красиво. В твоём мире это стоит приличных денег.
  - И где же ты их взял? - поинтересовался Толик.
  - Иногда захожу в антикварные салоны, - сказал мальчик, - а там много чего красивого, Всё, что годится для моего Дворца, я сразу копирую и переношу сюда. Картины, скульптуры, бронзу, фарфор, и всё такое. А ювелирка - это так, мелочь. Увидел в салоне, и что-то вдруг захотелось взять...
  Мальчик улыбнулся и вытянул из груды одно колье, засверкавшее на солнце. В глазах мальчика ожили голубые огоньки
  - Ну-ка, прикинь на себя! - И он протянул колье Толику.
  Толик отошёл с недовольным видом.
  - Вот ещё, буду я женские бусы надевать... Редька уже прилетела! - закричал он, увидев за окном красную машину. - Редька, погоди, сейчас открою!
  Мальчик бросил колье обратно в груду.
  - Окно само откроется, - сказал он. - Все окна во Дворце открываются, когда к ним подлетают машины.
  Красная машина развернулась и направилась к ближайшему окну. Окно раскрылось. Машина влетела в зал.
  За окнами показались и другие машины.
  - Прибыли за моими балбесами, - сказал мальчик.
  Редька медленно летела под потолком. Она, казалось, выискивала местечко, не занятое этажерками, где можно было бы опуститься. Наконец такое местечко было найдено. Толик уселся за руль. Мальчик устроился рядом. Едва машина взлетела, он по-хозяйски положил руку Толику на плечи и притянул его к себе.
  - Не липни, мне надо машину вести, - сказал Толик.
  - Ну так и веди, - сказал мальчик, - а я буду целовать тебя в щёчку. Ты ведь идеал красоты.
  - Не отвлекай, пожалуйста, а то мы врежемся, - сказал Толик и надавил на перекладину.
  Редька поднялась в воздух.
  - Машина умная, она никогда не врежется, - целуя его, сказал мальчик.
  - Отстань, - морщился Толик.
  Редька вылетела из Дворца и стала подниматься вдоль белой стены. За Редькой разноцветной вереницей летели машины с роботами.
  - Ты хорошо водишь, - заметил мальчик. - Быстро научился
  - Тут нечему учиться, - сказал Толик. - Всё просто. Это вон там, что ли, тридцать седьмой этаж?
  - Да, - ответил мальчик. - Он последний, где есть окна. Выше только голая стена.
  Редька влетела в раскрытое окно на тридцать седьмом этаже. За окном был зал, стены которого были увешаны гобеленами, а пол устлан коврами. Толик с мальчиком вылезли из машины и прошли из зала в галерею. Роботы следовали за ними.
  Свет в галерее, как и во всех галереях Дворца, исходил с потолка. Оттуда же, с потолка, доносилась музыка.
  - Хорошо темперированный клавир Баха, - сказал мальчик.
  Толик кивнул с видом знатока.
  Двери по сторонам галереи не раскрывались, потому что, как объяснил мальчик, они с Толиком шли по центру. Если бы они шли немного правее, или немного левее, то двери справа или слева открывались бы.
  - Там уже отделанные залы, - говорил мальчик. - Мы в них заходить не будем. Идём сразу в неотделанный зал.
  Они вышли на лестничную площадку. Единственный марш лестницы вёл вниз. Наверху был сплошной потолок.
  - Наверху тридцать восьмой этаж, - сказал мальчик. - Ничего, скоро я до него доберусь.
  Он пересёк площадку и подошёл к низкой двери весьма невзрачного вида. Дверь раскрылась. Мальчик, а за ним Толик и роботы, вошли в просторный зал.
  В зале, действительно, были только голые серые стены и квадратные окна, через которые в зал проникал свет. В дальнем конце виднелась вторая дверь.
  Мальчик дошёл до центра зала и остановился.
  - Ну что ж, приступим, - сказал он.
  К нему приблизился робот с книгой. Он держал её так, словно его руки были подставкой для неё.
  - Прежде чем идти сюда, я просмотрел специальную литературу и кое-что выбрал, - сказал мальчик. - Вот здесь, на этой фотографии, вполне симпатичные резные двери. Думаю, они подойдут, но их надо сделать шире и выше.
  Мальчик оглянулся на дверной проём, из которого они с Толиком только что вошли. Но это был уже не тот проём. На месте проёма находились высокие двухстворчатые двери. Обе её створки, закруглявшиеся наверху, были сделаны из светло-коричневого дерева, и на них были вырезаны изображения людей в старинных одеждах. Точно такой же стала дверь и на противоположном конце зала.
  - Общий вид зала я возьму вот с этой фотографии, - сказал мальчик, пролистнув несколько страниц. - Вот она. Двухъярусный зал с балконом на стене. Нравится?
  - Нравится, - сказал Толик.
  На маленькой цветной фотографии был запечатлен зал какого-то дома. Скорее даже не зал, а просто большая комната.
  - По фотографии трудно что-либо понять, - сказал мальчик, - приходится полагаться на общее впечатление. А оно, скажем так, неплохое. Тут особенно интересны арочный свод и пилястры в виде дорических колонн. Только сам зал уж очень маленький. При переносе сюда его придётся сильно увеличить...
  Он сделал лёгкое движение пальцами, и огромное серое помещение преобразилось. Изменилась форма окон. На них появились рамы и занавески. Появились бронзовые люстры. По полу разлился бледно-жёлтый паркет. На стене, напротив окон, возник длинный балкон с двумя лестницами. Сами стены стали розовыми. Кое-где на них висели фотографии в рамках и небольшие тёмные картины. Появились дубовый стол, кресла, этажерки, диваны и несколько книжных шкафов, набитых книгами.
  - Неплохо, неплохо, - говорил мальчик, прохаживаясь. - Общий вид, пожалуй, можно взять за основу. Но работы предстоит много. Для начала уберём старьё.
  Движением руки он уничтожил мебель, люстры, фотографии, картины и занавески.
  - Изменим форму окон, - голос мальчика отдавался эхом под высокими сводами. - Окна должны быть шире. И выше. И ещё эти розовые стены и жёлтый паркет. Я не возражаю против сочетания жёлтого и розового, но пусть вместо паркета будет жёлтое ковровое покрытие...
  Толику показалось, что у него под ногами прошло что-то вроде волны. Пол сделался мягким.
  Мальчик пролистнул ещё несколько страниц.
  - На потолок золотую лепнину, как здесь, - он ткнул пальцем в фотографию. - И больше хрустальных люстр! Больше люстр!
  Под потолком засеребрились хрустальные подвески люстр.
  Мальчик захлопал в ладоши.
  - А теперь - зажечь люстры!
  Сотни золотых огоньков, дробясь в хрусталях, залили зал.
  - Картины развесим потом, - говорил мальчик, - сначала займёмся мебелью.
  К нему подошёл робот с книгой.
  - Мебель должна быть массивная и старинная, - мальчик начал листать страницы. - Цвет пока не имеет значения. Мы всё равно его изменим. Главное, чтобы массивная и старинная... Вот это то, что надо! - Он показал пальцем на картинку. - Кресла, обитые кожей! Значит, двадцать штук таких кресел. - Он показал на другую картинку. - Десять штук таких диванов. Ещё возьмём пять больших столов и пять небольших...
  Всё это тотчас появлялось.
  - Три кресла туда, - распоряжался мальчик. - Два - туда, диваны - к стене, столы - к диванам...
  Мебель шустро задвигалась. Столы и кресла чуть не летали по воздуху, странным образом, однако, не сталкиваясь друг с другом и ничего не задевая.
  - Нет, этот стол туда, - кричал мальчик. - Вон те кресла - к дверям, а те кресла - в угол. И этот стол туда же...
  Наконец мальчик умолк. Мебель угомонилась.
  - Стало получше, - сказал мальчик, оглядываясь. - Кожа на креслах и диванах пусть будет розовой, под цвет стен.
  Кресла и диваны стали розовыми. Мальчик, оглядев их, поморщился:
  - Не то. Сливаются со стенами. Пусть будут бордовыми!
  Кресла и диваны стали бордовыми.
  Мальчик обернулся к Толику.
  - Как тебе? Нравится?
  - Очень нравится, честное слово, - пролепетал Толик, слегка ошарашенный происходящим.
  - И всё-таки в зале пусто, - сказал мальчик. - Пусто и скучно. Надо придумать что-то особенное, какую-нибудь фишку именно для этого зала. У тебя есть идеи на этот счёт?
  Толик с испуганным видом замотал головой.
  - Ничего, - сказал мальчик. - Просто у тебя ещё нет опыта. Появится опыт - появятся идеи...
  Минут пять он расхаживал, держась за подбородок.
  - Что бы такое придумать? Может, сделать посреди зала сад? Или поставить небольшой яшмовый павильончик в китайском вкусе?... А, вот что! Аквариум! - Он остановился. - Большой стеклянный аквариум высотой в три метра. У меня на семнадцатом этаже есть аквариум, но этот будет больше...
  Посреди зала появился высокий наполненный водой прямоугольный аквариум.
  - Запустим в него рыб... - Мальчик обернулся к роботам. - Каталог аквариумных рыб!
  К нему подбежал робот с книгой.
  - Толик, иди сюда, - крикнул мальчик. - Какие рыбки тебе нравятся?
  - Мне? - Толик вытер ладонью взмокший лоб. - Ну... Мне разные нравятся... Скалярии, гупии...
  В аквариумных рыбах он разбирался плохо, потому что дома у него никогда не было аквариума. Зато аквариум был у Мишки. Мишка иногда кормил рыбок при Толике и говорил, как они называются. Толик запомнил только скалярий и гупий.
  - Это всё ерунда, - сказал мальчик, листая страницы. - Здесь лучше есть. Давай возьмём вот этих, серебристых, с синими полосками. У них плавники большие. Мне нравятся рыбы с большими плавниками. Плавники шевелятся, как флаги на ветру... Значит, берём серебристых... - Он пролистнул страницу. - И этих, оранжевых. И вот этих... Ещё этих длинных возьмём. Каждого вида по двадцать штук!
  Толик обернулся к аквариуму. В нём уже плавали рыбки, отобранные мальчиком по изображениям.
  - Рыбки какие-то мелкие, - пробормотал Толик.
  - Размеры увеличим, - сказал мальчик. - В большом аквариуме и рыбы должны быть большими... Рыбы пусть будут вот такими, - мальчик показал руками размер.
  - А чем их кормить, тут написано? - спросил Толик.
  - Мы их не будем кормить, - сказал мальчик.
  - Тогда они умрут, - сказал Толик.
  - Не умрут. В моём мире ничего не умирает. Рыбы будут плавать в этом аквариуме миллиарды лет, или сколько я захочу.
  - В аквариуме хорошо бы сделать водоросли и раковины, - подсказал Толик.
  Мальчик заглянул в самый конец книги.
  - Здесь есть раздел "Оформление аквариума", давай-ка возьмём из него... - Он показал на одну из картинок. - Вот эти аквариумные руины с водорослями и раковинами. Только их тоже придётся увеличить.
  В аквариуме появились замшелые руины древнего дворца, а дно оказалось усеяно раковинами, разноцветными камешками и опрокинутыми сундуками с высыпавшимися золотыми монетами.
  - Рядом с аквариумом хорошо бы поставить пару кресел и диван, - сказал мальчик. - Новых кресел создавать не будем, возьмём оттуда...
  Он показал на кресла и диван, стоявшие у дальней стены. Те сразу тронулись с места и довольно быстро переместились к аквариуму.
  Толик шарахнулся, когда кресла проносились мимо него.
  Мальчик улыбнулся.
  - Ты ещё не привык, потому и боишься. В моём мире тебя ничто не тронет, тут всё безопасно.
  - А я и не боюсь, - пролепетал Толик. - Просто я подумал, что они могут меня случайно задеть...
  Мальчик уселся в кресло, закинув нога на ногу. Толик уселся в соседнее кресло. Пару минут мальчик смотрел на рыб, потом встал и снова прошёлся.
  - Как я и предполагал, с аквариумом стало веселее, - сказал он. - Но всё-таки чего-то недостаёт. Как думаешь, чего?
  Толик издал неопределённое мычание. Он вообще ни о чём не думал. Ему хотелось просто сидеть в мягком кресле.
  - Живописи недостаёт! - воскликнул мальчик. - Ярких больших картин, которые должны гармонировать с рыбами! - Он оглянулся на роботов. - Альбомы сюда!
  К нему подбежали два робота с раскрытыми альбомами. Мальчик принялся листать альбом.
  - Все эти картины у меня уже есть, - мальчик захлопнул альбом и принялся листать другой. - Толик, ты не хочешь поучаствовать в отборе картин? Выбирай любые. Прямо сейчас их и повесим.
  - Я знаю одну хорошую картину, - сказал Толик, вставая и подходя к нему. - Вот такая классная картина! - И он показал большой палец.
  - Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался мальчик. - Что за картина? Мы сейчас её повесим.
  - Видел её в павильоне на ВДНХ, - сказал Толик. - Огромная, во всю стену. Целая толпа народу на неё смотрела.
  - Говори быстрее, что за картина, - сказал мальчик.
  - Называется "Встреча Никиты Сергеевича Хрущёва с деятелями литературы и искусства", - сказал Толик.
  Мальчик кисло поморщился.
  - И тебе она понравилась?
  Толик пожал плечами.
  - А что, картина ничего себе. Большая, и на ней много нарисовано людей.
  - Лучше повесим что-нибудь классическое, - мальчик снова обратился к альбому. - А, вот. Погляди: Франсуа Лемуан, "Аллегория живописи". Группа полуобнажённых юношей расположилась в разных свободных позах у античной колонны. На переднем плане юноша рисует что-то на земле... Картина, судя по указанным здесь размерам, совсем небольшая, но мы сделаем её побольше. Скажем, два на три метра. Или нет. Три на четыре. И обязательно в золотой раме в стиле рококо.
  Картина вместе с рамой словно выдавилась из стены в том месте, на которое показывал палец мальчика. Толик невольно ахнул.
  Мальчик отступил назад, рассматривая её.
  - Отличная картина. Вот примерно такими картинами мы увешаем всю стену, - и он снова обратился к альбому. - Нет, это не то... А эта, пожалуй, подойдёт. И эта тоже. Берём обе картины, только каждая пусть будет три на четыре метра и в золотой раме.
  Он показал пальцем туда и сюда. На стене в этих местах появились картины. Мальчик, даже не взглянув на них, продолжал листать альбом.
  - Дальше какая-то ерундовая живопись пошла, - бормотал он. - Коровы, лошади, хижины какие-то...
  Робот захлопнул альбом и отступил назад. Его место занял робот с другим альбомом.
  - А вот это любопытно! - воскликнул мальчик. - "Спартанские юноши обучаются стрельбе из лука". Берём её. Размер пусть будет четыре метра на пять, и золотая рама с изумрудами и рубинами...
  Через полчаса три стены, не занятые окнами, были увешаны картинами. Краски на картинах были сочные и яркие. Сверкали драгоценные камни на золотых рамах.
  Две картины мальчику не понравились.
  - Аляповатые, - сказал он. - Написаны как курица лапой.
  Он тут же заставил их исчезнуть. Вместо них из альбомов были взяты две другие картины.
  - Посмотри-ка, - сказал мальчик, показывая на только что появившуюся картину, - тебе не кажется, что персонажи тут слишком нелепо одеты?
  Толик невразумительно хмыкнул.
  - Мужские персонажи должны быть голыми, - сказал мальчик. - Кто её автор? - Он наклонился к альбому. - А, ну да, Рубенс. То-то я смотрю, женщина слишком жирная... Превратим её в негритянку!
  Жирная белотелая женщина, видимо какая-то античная богиня, тут же сделалась негритянкой.
  - Вон того мужика, что с краю, художник нарисовал почему-то жёлтым, - сказал мальчик. - Это загар, что ль, такой?
  - Сделай его белым, - подсказал Толик.
  - Есть идея получше, - ответил мальчик. - Пусть он остаётся жёлтым, но сделаем его китайцем.
  Глаза у мужчины на картине стали раскосыми, а скулы расширились.
  Толик уже ничему не удивлялся. Он даже подсказал ещё одну "идею":
  - А пусть у него рожки будут.
  - Рожки и копыта! - воскликнул мальчик. - Так и сделаем. Фавн-китаец!
  Он перешёл к другой картине.
  - А эти персонажи почему в набедренных повязках? Повязки убрать! Такие красивые юноши, и в повязках.
  Повязки на картине исчезли. Мальчик посмотрел на неё, наклонив голову набок.
  - А что, лучше стало, - сказал он. - Посмотри, какие попки. Тебе нравятся?
  Толик сделал вид, что его больше интересуют рыбы.
  - Впрочем, повязки, может быть, и не стоило убирать, - сказал мальчик задумчиво. - Когда лёгкая ткань плотно облегает тело, то оно становится соблазнительным... Вот как у тебя. Штаны на тебе узковаты, попка вся в обтяжку и очень возбуждает...
  Толик, продолжая смотреть на рыб, тут же повернулся к нему передом.
  Мальчик подошёл к нему, беззвучно смеясь.
  - Тебе рыбки нравятся больше картин? - спросил он.
  Рука его, как бы невзначай, легла на Толикову задницу. Толик вырвался и отбежал к другому концу аквариума.
  - Я только сейчас обратил внимание, как грациозно движется твоя обтянутая попа, - сказал мальчик.
  - Картины глупые, - сказал Толик недовольно. - У тебя что ни картина - то голые мужики и бабы. И такое во всех залах. Лучше бы героев войны повесил.
  - И ещё стахановцев с членами Политбюро, - не без ехидства прибавил мальчик.
  Толик скрылся за аквариумом, а мальчик уселся в кресло и стал рассматривать рыб.
  Через минуту он объявил, что некоторые рыбы ему не нравятся. Вроде бы симпатичные, а морды тупые и грубые. Этих рыб он удалит. Вместо них запустит других. Он потребовал снова подать ему каталог. Некоторые рыбы в каталоге мальчику нравились, и он запускал их в аквариум. Потом недовольно морщился и удалял их. То плавники у них маленькие, а ему надо, чтобы плавники были большими как паруса, то на туловище некрасивые полосы, то живот большой, то нижняя челюсть грубая.
  В конце концов, он перестал обращаться к каталогу и изменял рыб так, как ему хотелось. У одних увеличивал плавники, других делал золотистыми с синими пятнами, третьих - жёлтыми с изумрудно-зелёными полосками. На дно аквариума, рядом с руинами, он поставил небольшую античную статую без рук и без ног. А потом захотел, чтобы на дне лежало несколько круглых, как блюда, открытых раковин с большой жемчужиной в каждой.
  Пока он занимался аквариумом, Толик смотрел в окно. Солнце ушло на другую сторону Дворца Красоты, и сейчас на парке, почти до самых универмагов, лежала огромная тень. Холмистая даль тонула в сизоватой дымке. Толику стало грустно, хоть плачь. Захотелось домой.
  Мальчик заявил, что теперь надо заняться балконом на стене. Балкон и лестницы он сделает из красного александрита.
  Толик, выглядывая из-за аквариума, смотрел, как мальчик, сопровождаемый роботами, поднимается по каменной лестнице и идёт по каменному балкону. Мальчику пришло в голову устроить на втором ярусе ниши и поставить в каждую нишу полный рыцарский доспех, как на картинке в книжке про Айвенго. Книжка тут же появилась у него в руках. Мальчик секунд пятнадцать всматривался в иллюстрацию, потом повёл рукой, и в нишах появились доспехи. Осмотрев их все, мальчик движением руки заставил их исчезнуть. Роботы подали ему альбомы с изображениями статуй. Мальчик выбрал из всех статуй одну и поставил её во всех нишах. Статуя изображала голого мужчину, видимо древнегреческого атлета. Гениталии у него были закрыты лавровым листом. Этот лавровый лист мальчику решительно не понравился. Лист тут же исчез у всех статуй, а вместо него появились гениталии.
  Мальчик постоял немного перед статуями, облокотившись на перила, и сказал, что у статуй одинаковые пенисы, и это надо исправить. В ту же минуту у одних статуй пенисы стали крупнее, а у других - мельче.
  - Толик, - крикнул он, - ты не находишь, что у статуй некрасивая голова?
  Толик тут же скрылся за аквариумом. А когда выглянул, голова у статуй была другая.
  Мальчик спустился вниз.
  - Вот сейчас зал стал красивым, - сказал он. - Тебе нравится?
  - Нравится, - сказал Толик.
  - А статуи нравятся?
  - Нравятся.
  - Кстати, голову на статуях я скопировал с твоей, ты заметил?
  - Заметил.
  На самом деле ничего он такого не заметил. Да он и не приглядывался к статуям. С какой стати к ним приглядываться. Статуи как статуи. В музее он получше видел. И вообще, из всего, что понаделал в зале мальчик, ему по-настоящему нравился только аквариум.
  - Надо бы оживить стену над статуями, - сказал мальчик. - Там должна быть фреска.
  Он долго листал книгу, где были помещены фотографии и картинки с разными старинными фресками и мозаиками. Наконец под потолком появилась фреска длиной во всю стену. Фреска была облупленная, с пустыми участками. На ней одетые в накидки мужчины и женщины занимались непонятно чем.
  - Фреска древнеримская, - сказал мальчик, - сохранилась не вся, но это поправимо. Для пустых мест я потом придумаю какой-нибудь рисунок...
  - А что они все делают? - спросил Толик.
  - Неизвестно, - сказал мальчик. - Наверное, это сцена из античной трагедии. Да сюжет тут не главное, главное - красота. Тебе нравится?
  - Нравится, - сказал Толик.
  Мальчик рассматривал фреску, прохаживаясь по балкону. Потом спустился вниз и стал рассматривать её из середины зала. Наконец он сказал:
  - Вместо фрески лучше смотрелись бы барельефы. И аквариум тут ни к чему. Вместо него устроим оранжерею с декоративными растениями. И античных статуй надо побольше. Каких-нибудь нимф и амуров... Короче, тут надо ещё думать и думать. Вернёмся сюда завтра, а сейчас время ужина.
  Выходя из зала, он бросил взгляд на картину с негритянкой и рогатым китайцем, и снова сделал негритянку белой. Китайца оставил как есть.
  По движущимся лестницам мальчик, Толик и роботы поехали вниз.
  - Теперь ты понял, каково это - обставлять залы? - говорил мальчик, стоя ступенькой ниже Толика. - Сколько книг надо перелопатить, чтобы повесить у себя во Дворце приличную люстру или картину. Я ведь, когда что-то создаю, должен иметь представление о том, что создаю. Конечно, я могу придумать что-нибудь своё, без книг. Но у меня это плохо получается. Всегда ерунда какая-то выходит. Придумаю, воплощу, как говорится, в жизнь, а потом присмотрюсь и всё уничтожу. В итоге опять приходится обращаться к книгам...
  Толик кивал. Он стоял лицом к мальчику, стараясь не показывать свой обтянутый зад.
  О том же мальчик говорил за ужином, когда они с Толиком сидели за накрытым столом.
  - Вот с едой, например, проще, - говорил мальчик. - Если я однажды создам какое-то блюдо, то потом создаю его сколько угодно раз без проблем. А вообще я не часто создаю новые блюда. Предпочитаю то, к чему привык. Но то, к чему я привык, непременно должно быть с самой лучшей кухни. Самую лучшую, кстати, тоже приходится искать. Казалось бы, лучшие кухни должны быть у правителей или в дорогих ресторанах. Представь себе, нет! Какая-нибудь баба Нюра, готовящая на коммунальной плите, может приготовить в сто раз вкуснее, чем в ресторане. Но такую бабу Нюру надо ещё найти, а это проблема... - Мальчик показал вилкой на блюдо с целой горой котлет. - Попробуй вот этих говяжьих шницелей. Они приготовлены в Букингемском дворце.
  Толик подцепил шницель вилкой и перенёс его на свою тарелку.
  - С искусством всё намного сложнее, - продолжал мальчик. - Мне проще было бы создать тысячу копий с одной статуи и расставить их по всему Дворцу. Но тогда Дворец станет скучным. Посмотришь первые два зала, а в остальные идти не захочется. Нет, всё должно быть по-разному. В каждом зале должно быть что-то своё, особенное, неожиданное. Но это трудно. Ты не представляешь, как это трудно! Сколько времени мне приходится проводить за книгами, выискивая в них это особенное и неожиданное! А особенного и неожиданного всегда мало. Из тех книг, что у меня есть, я уже почти всё взял. Поэтому в самом скором времени мне придётся снова отправиться в твой мир за новой партией книг и альбомов. А поскольку перемещаюсь я туда один, без рабов, то книги мне приходится отправлять непосредственно из магазина прямо сюда. К примеру, захожу в Лондоне в какую-нибудь галерею, или в магазин, где такие книги продаются, рассматриваю их, нахожу подходящую, одно движение пальцем - и книга здесь.
  - Воруешь их? - спросил Толик, уплетая букингемский шницель.
  - Нет, ты что, - ответил мальчик. - Зачем нарываться на скандал. Книга остаётся в магазине. А сюда перемещается её точнейшая копия, её двойник.
  - Это как? - спросил Толик.
  - А вот представь, - сказал мальчик, - что вилка с насаженным на неё куском котлеты, которую ты держишь в руке, - это та самая книга, которую я хотел бы иметь у себя. А вот это блюдце - библиотека в моём Дворце. Следи за руками. Раз...
  Мальчик даже не пошевелил пальцем. В блюдце что-то звякнуло. Толик посмотрел туда, и обнаружил на блюдце вилку с насаженным на неё куском недоеденной котлеты. Точно такая же вилка с недоеденной котлетой была и у него в руке!
  Мальчик взял появившуюся вилку и повертел перед собой. Потом протянул её Толику.
  - Сравни обе вилки с кусками котлеты, - сказал он. - Не правда ли, похожи?
  Толик сравнил куски. На обоих, кажется, даже отпечатки его зубов остались.
  - А этот новый кусок, он съедобный? - спросил Толик. - Его можно есть?
  Мальчик рассмеялся.
  - Конечно, можно! Они не просто одинаковые, а одинаковые на молекулярном уровне. Так мне один человек сказал, который лучше меня разбирался в этих вопросах...
  - Какой человек? - спросил Толик.
  - Он давно умер, - уклончиво ответил мальчик, и голубые искры в его глазах разгорелись. - Теперь попробуй второй кусок. Отличается он по вкусу от первого?
  Толик не без некоторой опаски откусил от вновь появившегося куска. Несколько секунд задумчиво жевал. Потом откусил от первого куска. Потом снова от второго.
  - Они ничем не отличаются, - сказал он. - Это одинаковые котлеты.
  - Так же и с книгами, которые, как ты говоришь, я ворую в магазине, - сказал мальчик. - Я не ворую, а делаю копии, которые перемещаю сюда. Всё, что мне нравится, я перемещаю сюда. Могу хоть весь магазин со всем его содержимым перенести сюда, как твои универмаги.
  Толик потянулся к блюду с клубничными рулетиками. Один из роботов тут же придвинул это блюдо к Толику.
  - Я бы и сам мог дотянуться, - сказал Толик недовольно. - Не нужно мне прислуживать.
  Рулетик он, однако, взял.
  - Значит, всё, что есть в твоём Дворце, - это копии? - спросил он.
  - Абсолютно, - сказал мальчик. - Но это не просто копии. Их можно назвать вторыми оригиналами, потому что они появились на свет в тот самый миг, когда первый оригинал создал мастер. Именно поэтому у меня все вещи новенькие, как с иголочки. И они такими будут всегда, потому что в моём мире ничто не стареет и не изменяется.
  Толик кивнул. Это он уже слышал много раз.
  После клубничного рулетика Толик выпил лимонаду и сказал, что ему надо в туалет. Два робота отправились вместе с ним. Один нёс полотенце, другой - поднос, на котором лежали баночка с жидким мылом и мягкая губка.
  В туалете Толик остановился перед большим зеркалом, которое показывало его всего. Роботы тоже остановились.
  Толик поворачивался, стараясь рассмотреть себя сзади. Штаны, и правда, были в обтяжку, особенно на заднице. Толик заметил это ещё в универмаге, когда примерял их. Но тогда ему было не до размеров. Главное, что налезли. И только сейчас понял, что поспешил со штанами. Но кто мог знать?
  Толик посопел, повздыхал, и обернулся к роботам:
  - Что пялитесь? Отвернитесь оба!
  Роботы отвернулись.
  Толик выкручивал шею, рассматривая себя сзади. "И что он нашёл в моей жопе? - думал он. - Жопа как жопа. Обыкновенная. Нет в ней ничего особенного. Вон у Кольки Власова из восьмого "А" жопа выпяченная, и щёки раздуты, как у хомяка. Вот и взял бы Кольку вместо меня и тискал бы, сколько хотел. Может, сказать ему про Кольку?"
  Толик вздохнул и подумал, что это было бы по отношению к Кольке предательством. Колька ему ничего плохого не сделал. Он даже учился в другом классе.
  Потом он подумал, что у Мишки жопа тоже толще, чем у него, однако Мишку мальчик не взял, отпустил домой. "Значит, ему нужна именно моя жопа, - думал Толик, поворачиваясь перед зеркалом так и этак. - Ничего не пойму. Самая обычная жопа. Ну, самая обычная, хоть плачь!"
  Он подошёл к писсуару и принялся опорожнять мочевой пузырь. Краем глаза он заметил, что роботы идут к нему. Но подходили они пятясь, вперёд спинами.
  "Они и правда балбесы", - подумал Толик.
  Роботы остановились.
  - Нам можно обернуться? - спросил один из них.
  - Нельзя, - ответил Толик грубо.
  - Но мы не можем протереть тебя мыльной губкой и полотенцем, - сказал робот.
  - И не надо, - сказал Толик. - Всё чисто.
  - А как нам вытереть твои руки, когда ты вымоешь их? - спросил робот.
  "Ещё чего, - подумал Толик, - каждый раз мыть руки после ссанья. Скажи я это кому-нибудь в лагере, меня засмеют!"
  - Не надо ничего, - сказал он. - Я вымыл руки, когда садился за стол. Хватит.
  Роботы промолчали.
  Перед тем как выйти из туалета, Толик снова окинул себя в зеркале. Обтянутая задница ему определённо не нравилась. А главное, он не мог понять, что хорошего нашёл в ней мальчик.
  - Не оборачивайтесь! - крикнул он роботам.
  Роботы пошли за ним, пятясь.
  Входя в столовую, Толик подумал, что надо бы разрешить им идти нормально, а то мальчик опять будет над ним смеяться.
  - Ладно, идите нормально, - приказал он.
  Весь остаток ужина Толик отмалчивался. После ужина мальчик наверняка захочет, чтоб Толик отправился с ним в спальню, где была всего одна кровать. Поэтому, вылезая из-за стола, Толик объявил, что спать не хочет, и вообще он не привык ложиться так рано.
  - Я тоже не привык, - сказал мальчик. - Поэтому предлагаю прогуляться по вечернему парку или посмотреть какой-нибудь фильм. Кинозал этажом ниже.
  Гулять Толик не захотел, а на кино согласился охотно. В сопровождении роботов они прошли галереей и по движущейся лестнице спустились на второй этаж.
  Зал кинотеатра был таким же огромным и пустым, как спальня и столовая. Освещали его желтоватые матовые овалы на потолке. На стене висел огромный экран, а перед экраном, метрах в пятидесяти, стояли два мягких кресла с подставками для ног. Возле кресел стояли столики с газировкой и конфетами.
  Толик с мальчиком уселись в кресла. Роботы встали за их спинами. Первым делом Толик потянулся к конфетам. Это были знакомые ему леденцовые конфеты, назывались "Театральные". Толик сосал их в Малом театре во время представления пьесы "Горе от ума", куда ходил вместе с классом.
  На столе рядом с мальчиком лежала довольно толстая книга. Мальчик взял её и показал Толику.
  - Список фильмов, - сказал он. - Что будем смотреть? Предлагаю "Багдадского вора" или "Фанфан-Тюльпана". Можно что-нибудь из Диснея. Например, Гулливера или Микки Мауса.
  - "Часы остановились в полночь", - сказал Толик.
  - Может, "Белоснежку" посмотрим? - спросил мальчик.
  - Тогда лучше "Васька-Трубачка и его товарищей", - сказал Толик. - Можно потом и вторую серию про Васька посмотреть, про его приключения на войне.
  - Не люблю фильмы про войну, - сказал мальчик. - И про преступников не люблю. Давай посмотрим "Старик Хоттабыч".
  - Хоттабыча можно, - согласился Толик.
  В зале погас свет и засветился экран. Толик развернул обёртку на "Театральной".
  Он сосал конфеты и пил лимонад весь фильм, и побежал в туалет, едва дождавшись заключительных титров.
  После Хоттабыча смотрели "Фанфан-Тюльпан". Потом Толик захотел посмотреть "Трёх мушкетёров".
  - А спать не хочешь? - спросил мальчик.
  - Я привык ложиться в четвёртом часу утра, - соврал Толик.
  - Ну, ладно, давай смотреть мушкетёров, - согласился мальчик.
  К середине фильма у Толика стали слипаться глаза. Конфеты не помогали. Он сам не заметил, как заснул.
  Первое, что он увидел, потянувшись и разлепив ресницы, - это две большие картины с Амуром и Психеем. Поводив глазами по сторонам, он разглядел и весь огромный зал, увешанный зеркалами. Зал был залит утренним солнцем.
  Над ухом прозвучал голос мальчика:
  - Глазки раскрылись, я смотрю. Теперь-то можно тебя поцеловать?
  Толик посмотрел на потолок и увидел в овальном зеркале себя и мальчика. Они лежали на кровати голыми, и нигде не было одеяла, чтобы прикрыться.
  Толик вздохнул и снова закрыл глаза. Мальчик придвинулся к нему ещё ближе. "Ладно, пусть целует, - подумал Толик, - всё равно ничего не сделаешь".
  - Сюрприз, - сказал мальчик.
  Толик приоткрыл один глаз и увидел, что мальчик держит в руках небольшой поднос с двумя стеклянными чашечками.
  - Вкуснейшее желе из лимонада с мандаринами и ананасами, - сказал мальчик.
  Толик открыл оба глаза.
  - А ещё сливочно-зефирный десерт с киви и бананами, - прибавил мальчик. - Специально для моего Толика. С чего мы начнём? Давай с желе.
  Он окунул золотую ложечку в одну из чашек и зачерпнул кусочек желе. Поднёс ложечку ко рту Толика.
  - Ам, - сказал мальчик.
  - Ам, - повторил Толик, и кусочек желе оказался у него во рту.
  Ничего вкуснее он в жизни не ел. Он даже приподнялся на локте.
  - А теперь десертик, - сказал мальчик и зачерпнул из другой чашки. - Ам!
  - Ам, - повторил Толик.
  Он сел на постели. У мальчика был стояк, но Толика сейчас это не волновало. Он смотрел, как мальчик зачерпывает из чашечки ещё один кусочек желе.
  - Вкусно? - спросил мальчик, отправив его Толику в рот.
  - Вкусно, - сказал Толик, невольно улыбаясь. - Теперь я сам!
  Мальчик передал ему ложечку. Толик придвинул к себе поднос и начал зачерпывать то из одной чашки, то из другой. Мальчик подобрался к нему со спины. Рука мальчика поглаживала Толиков живот, губы скользили по его плечам и шее, пенис тёрся о бедро.
  С живота рука мальчика переместилась на Толикову промежность.
  - Да у тебя тоже стояк, - сказал мальчик, тихонько смеясь.
  Толик с наполненной ложечкой обернулся к нему, ткнул ложечку ему в губы и сказал:
  - Ам!
  - Ам, - сказал мальчик, и получил в рот порцию желе.
  Теперь Толик, зачерпывая ложечкой из чашек, кусочек отправлял в рот мальчика, кусочек - в собственный рот. А поскольку содержимое чашек было невероятно вкусным, а главное - стремительно таяло во рту, то ложка сновала очень быстро. Чашки опустели за несколько минут.
  Мальчик отставил поднос в сторону и опрокинул Толика на спину.
  - Я знаю, ты тоже получаешь удовольствие, - шептал мальчик, покрывая поцелуями его грудь и живот. - Смотри, ведь он у тебя стоит... А он хорошенький в стоячем положении... Мне безумно нравится...
  Губы мальчика с живота переместились на ляжки. Мальчик явно стремился добраться до пениса, поэтому Толик прикрыл его рукой. Мальчик принялся отодвигать его руку. Толик сопротивлялся.
  - Ну что ты упрямишься, - сказал мальчик. - Я только поцелую, и всё. Тебе будет приятно.
  - Ничего мне не будет приятно, - пробурчал Толик и отодвинулся.
  Тогда мальчик - наверное, назло Толику, - принялся целовать его руку, прикрывавшую промежность. При этом он отводил один за другим Толиковы пальцы, открывая доступ к пенису. Толик отодвигался к краю кровати.
  Зеркало на потолке отражало все перипетии их борьбы за доступ к Толикову сокровищу. Время от времени то Толик, то мальчик взглядывали наверх. Мальчик смеялся. Его, видимо, эта борьба забавляла. Толик же ничего забавного во всём этом не находил. Ему было стыдно за мальчика, да и за себя. Он не понимал, какое удовольствие тот находит в целовании потного вонючего члена. Мальчик определённо сумасшедший. Нормальному человеку такое никогда бы в голову не пришло.
  Когда мальчик, наконец, отодвинул Толикову руку и коснулся языком, а потом губами его пениса, Толик рванулся с такой силой, что чуть не свалился с кровати.
  - Мне надо в туалет! - заорал он и, прикрываясь рукой, побежал к дверям.
  Бегущий Толик отражался во всех зеркалах. Он видел себя справа, слева, спереди, сзади. Иногда ему казалось, что это не он, а какие-то незнакомые голые парни бегут навстречу или преследуют его. Но это был он. Всюду был он. Голыми бегущими Толиками был полон зал.
  Добежав до дверей, он оглянулся. Голубоглазый мальчик лежал, раскинувшись на кровати, с улыбкой смотрел на Толика и теребил пенис.
  - Под душем постоять не забудь! - крикнул мальчик.
  Толик выскользнул в галерею.
  "Ну и жизнь у меня пошла, - в отчаянии думал он. - И неизвестно, что будет дальше!"
  Потом он подумал, что надо поскорей одеться, пока этот сумасшедший снова не полез со своими поцелуями. Но одежда осталась в спальне. Возвращаться туда не хотелось, и Толик отправился в туалет.
  Вернуться всё-таки пришлось, потому что деваться было некуда. Тем более, после туалета Толиков пенис пришёл в норму. То есть - сдулся и повис, как всегда. Рукой его можно было не закрывать.
  Мальчик не лежал, а сидел на кровати, дожидаясь Толика. Увидев его, он замахал Толиковыми штанами и рубашкой.
  - Твоя одежда! - закричал мальчик. - Чего стоишь, иди сюда!
  Толик приблизился, ожидая, что мальчик набросится на него. Но тот и не думал слезать с кровати.
  - Я же хотел тебе удовольствие доставить, - сказал мальчик, - а ты, наверно, подумал бог знает что.
  Толик выхватил у него одежду и принялся одеваться.
  - Ничего себе - удовольствие, - ворчал он. - Не нужно мне такого удовольствия.
  - Ну, ладно, не обижайся, - сказал мальчик. - Я же хотел как лучше. Тебе вкусняшки мои понравились?
  - Меня не купишь ни за какие вкусняшки, - сказал Толик.
  Мальчик откинулся на подушку, потянулся и зевнул.
  - Я и не собирался, - сказал мальчик. - Просто увидел, что у тебя тоже стоит, и подумал, что тебе будет приятно, если я немножко полижу его язычком.
  Мальчик высунул язык и сделал им лижущее движение.
  "Он всё-таки сумасшедший", - подумал Толик.
  Мальчик вскочил с кровати.
  - Иду в душ, а потом пойдём завтракать. Еду для завтрака я ещё с вечера заказал. Всё очень вкусное, тебе понравится.
  Услышав про вкусный завтрак, Толик подумал, что если мальчик и сумасшедший, то совсем немного. Наверное, все волшебники такие. А в сущности, парень он неплохой. С дурацкими привычками, но всё же неплохой.
  Дожидаясь мальчика, Толик подошёл к окну. Солнце поднялось уже довольно высоко, значит, они с мальчиком спали долго. Парк, универмаги и холмы были залиты солнцем. Море холмов уходило за горизонт.
  Между окнами на мраморных подставках стояли хрустальные вазы с конфетами. Толик воспользовался случаем их обследовать. Каждая ваза была наполнена конфетами какого-то одного вида. Тут были вазы с "Мишками", "Белочками", "Трюфелями", "Кара-Кумами" и другими шоколадными конфетами, которые он хорошо знал. Была ваза с соевыми батончиками. Несколько ваз были наполнены иностранными конфетами.
  Толик остановился перед вазой с "Трюфелями". Мальчик, наверное, не заметит, если Толик возьмёт одну конфету, по-быстрому съест, а обёртку засунет в карман. С минуту он боролся с искушением, а потом отошёл от вазы. Не солидно это как-то - брать тайком конфеты. Лучше попросить. Мальчик точно не откажет. Ну, может, попросит взамен поцелуй. Но это чепуха, Толик уже привык к поцелуям.
  - Пошли завтракать! - услышал он крик мальчика. - Уже, наверное, налопался конфет? И зря. Перебиваешь себе аппетит.
  - Ничего я не лопал, - сказал Толик.
  Мальчик засмеялся.
  - Тогда ты герой! Проявил силу воли. Тебя можно в космос отправлять.
  - Я правда их не ел, - сказал Толик, надувшись.
  - Ну и отлично, - сказал мальчик. - Хотя мог бы и съесть, ничего страшного. Я бы на твоём месте не удержался.
  За завтраком он сообщил Толику, что тот вчера вечером заснул в кинозале, и он на руках отнёс его в спальню. Сам он не ложился до полуночи, просматривал книги и альбомы, готовясь к сегодняшнему походу на тридцать седьмой этаж. В том зале, который он вчера отделывал, его кое-что не устраивает. Главным образом - аквариум. Он не гармонирует с картинами и статуями, и портит весь вид. Лучше пусть будет небольшой сад с декоративными растениями.
  - Аквариум лучше, - сказал Толик. - И рыб надо напустить в него побольше.
  Мальчик молчал, задумчиво поглощая клубничный торт.
  - Ладно, - сказал он. - Оставлю аквариум, если он так тебе нравится. Но вокруг него всё равно надо бы разместить зелень. Я вчера заглянул в справочник по декоративным растениям и кое-что выбрал...
  Толик придвинул к себе блюдо с засахаренными апельсинными и лимонными дольками.
  - Что-то не хочется мне идти на тридцать седьмой этаж, - сказал он, отправляя в рот лимонную дольку.
  - Тебе не интересно смотреть, как я отделываю залы? - спросил мальчик.
  Толик замялся.
  - Вообще, интересно... Но я ничего не понимаю в этих делах. Я лучше пройдусь по Дворцу.
  - И правильно, - сказал мальчик. - Пройдись, посмотри на произведения искусства. Все залы открыты, и что ни зал - то чудо красоты! А в некоторых залах есть бассейны. В них можешь купаться сколько хочешь... - Он сделал знак роботам. - Придвиньте господину вон ту вазу с пирожными и положите ему кусок шоколадного торта. И чаю налейте.
  Роботы засуетились возле Толика, принялись переставлять блюда и резать торты.
  - А можно я на Редьке полетаю? - спросил Толик.
  - Конечно, она ведь твоя, - ответил мальчик. - Я тебе, в придачу к ней, ещё раба подарю.
  Он сделал знак одному из роботов. Тот подошёл к мальчику и поклонился.
  - Что-нибудь нужно, господин? - спросил робот.
  - Теперь твоим господином будет Толик, - сказал мальчик.
  - Я не господин, - сказал Толик. - А робот не раб. Рабы в древности были, а сейчас двадцатый век!
  - Хорошо-хорошо, - сказал мальчик. - Не раб, а слуга.
  - И слуг мне не надо, - сказал Толик решительно. - Не желаю быть господином. У нас господ с семнадцатого года нет. У нас все равны.
  - Так это ж отлично, - сказал мальчик. - Пусть и вы со слугой будете равны. Он будет находиться при тебе, и в случае чего поможет или подскажет.
  Толик в сомнении посмотрел на робота. Конечно, подружиться с роботом он был не прочь, но очень смущало, что робот - мальчиков раб. И ведёт себя как раб. Кланяется, господином называет. Наверное, он и к Толику будет относиться как к господину.
  - Да выкинь ты из головы всех этих рабов и господ, - сказал мальчик. - Это всё предрассудки. Мои балбесы - отличные ребята. Глуповаты малость, зато послушные и расторопные. И твой робот такой же. Всё сделает, что скажешь.
  - Я и сам могу сделать, - сказал Толик.
  - При тебе непременно должен быть сопровождающий, а то я буду волноваться за тебя, - говорил мальчик. - Он прекрасно знает Дворец, будет тебя водить по всем залам. Вот увидишь, ты к нему привыкнешь.
  Робот глупо улыбался, тараща на Толика свои круглые глаза.
  - Надо придумать ему какое-нибудь имя, - сказал мальчик. - Машине ты придумал имя, и она стала твоей. То же самое с роботом.
  - А ты сам как их зовёшь? - спросил Толик.
  Мальчик обернулся к роботу.
  - Как я тебя зову? - спросил он.
  - Балбес, господин, - ответил робот, кланяясь.
  Мальчик посмотрел на другого робота.
  - А тебя?
  - Балбес, господин, - ответил тот, тоже кланяясь.
  - А вас?
  - Балбес, балбес, - заговорили роботы, кланяясь.
  Толик подумал, что на их месте он взял бы и огрел железной рукой мальчика по уху. За балбеса. Но, как видно, в мире мальчика были другие порядки. Роботы не только покорно кланялись, но и давали себя обзывать.
  Мальчик улыбнулся.
  - Они не обижаются, - сказал он. - Эй, ты, балбес, тебе не обидно, что ты балбес?
  - Непонятно, - ответил робот.
  - Балбес - обидное имя, - сказал Толик роботу. - Ты должен обидеться.
  - Я не умею обижаться, - сказал робот.
  - И всё равно, мой робот не будет балбесом, - сказал Толик.
  - Назови его Бимом, - сказал мальчик. - Или Бомом. Самые подходящие имена для робота.
  Толик насупился.
  - Это имена клоунов, - сказал он. - А робот - не клоун. Роботов скоро будут посылать на Марс, чтобы они его освоили, а потом туда полетят люди.
  - Смотри, как много ты знаешь, - сказал мальчик, удивлённо качая головой. - Роботы будут осваивать Марс! Надо же! Мне бы это и в голову не пришло.
  - Я много чего знаю, - сказал Толик, уплетая торт.
  Мальчик смотрел на него с улыбкой.
  - У тебя испачкался рот. Погоди, я сейчас вытру.
  Толик схватил салфетку.
  - Не надо, я сам вытрусь! Короче, робота я назову Марсом. Марс!
  Робот шагнул к Толику и низко поклонился.
  - Что угодно, господин?
  - Не называй меня господином, - сказал Толик. - Я тебе не господин, а друг, товарищ.
  - Непонятно, - сказал робот. - Что такое "друг-товарищ"?
  - Вы, роботы, как малые дети, - сказал Толик. - Не знаете простых вещей. Товарищ - это человек, который тебя никогда не подведёт. С которым можно пойти в разведку.
  Робот промолчал. Возможно, он в эти минуты о чём-то соображал. Что-то в его железной голове крутилось. Какие-то мысли. А может, никаких мыслей не крутилось. Просто стоял и молчал.
  Толик уплетал торт. Когда он взглядывал на мальчика, тот складывал губы трубочкой и посылал ему воздушный поцелуй. Смущённый Толик тут же снова утыкался в тарелку.
  Наконец Марс очнулся.
  - Что такое разведка, господин? - спросил он.
  - Не называй меня господином, - сказал Толик. - Мы товарищи!
  - Что такое разведка, господин товарищ?
  - Нет никакого господина, - вскипел Толик. - Просто товарищ! Понял?
  - Понял, - ответил робот и, запнувшись, прибавил: - Товарищ.
  - Разведка - это когда кругом враги, а мы идём к ним, чтобы выяснить обстановку, - объяснил Толик. - Понял?
  - Нет, товарищ, - сказал робот. - Я не знаю, что такое враги.
  Мальчик посмеивался, слушая их разговор.
  - Ничего, всё нормально, - сказал он. - Просто вы ещё не притёрлись друг к другу. Ешь лучше пирожные. Вон то, с розочкой, очень вкусное.
  Толик взял пирожное с розочкой и откусил половину.
  - А что, правда вкусное, - проурчал он и отправил в рот вторую половину.
  - У тебя опять рот испачкался, - сказал мальчик.
  - Не волнуйся, вытрусь, - сказал Толик, наливая себе лимонаду.
  - Прикажи Марсу, чтоб вытер, - посоветовал мальчик.
  - Вот ещё, буду я приказывать, - сказал Толик. - Мы с Марсом товарищи, а товарищам не приказывают. Марс! Правильно я говорю?
  - Всё, что ты говоришь - правильно, - сказал робот, и прибавил, помолчав: - Товарищ.
  Мальчик вылез из-за стола.
  - Я пошёл с балбесами в библиотеку, - сказал он. - Книг возьму побольше. На сегодня я запланировал отделать вчерне три зала. А ты, если хочешь, можешь ещё посидеть за столом. Марс тебе прислужит.
  - Я сам себе прислужу, - сказал Толик ворчливо.
  Мальчик смотрел на него с улыбкой.
  - И всё-таки ты плохо вытерся. Сейчас я тебя вытру.
  - Не надо! - заорал Толик, хватая салфетку.
  - Ладно-ладно, - сказал мальчик. - Но я буду по тебе скучать до самого обеда. Поэтому я должен тебя поцеловать, чтоб меньше скучать.
  Возразить на это было нечего. Пришлось дать себя поцеловать. Пока мальчик покрывал поцелуями его щёки и губы, Толик сидел как истукан и даже голову не отводил, только недовольно морщился. После сытного завтрака он был ленивым и податливым.
  - Закончу тридцать седьмой этаж, и по этому поводу устрою большой бал, - сказал мальчик. - Ты приглашён на него.
  - Ба-ал? - протянул Толик недоверчиво. - И где он будет? В Париже?
  - Здесь, во Дворце, - сказал мальчик.
  - Интересно, - сказал Толик. - И там что, будут люди?
  - Конечно. Много людей. И все будут танцевать и веселиться.
  - У тебя во Дворце есть люди? - удивился Толик.
  - Полно, - сказал мальчик.
  - А почему я их не видел?
  - Потому что ты ещё не знаешь всех чудес моего Дворца, - ответил мальчик загадочно. - Люди здесь есть, но они появляются только тогда, когда я захочу. И там, где я захочу. Они не могут шляться по Дворцу сами по себе. Тогда это будет очень большим беспорядком.
  Толик молчал, осмысливая удивительную новость. Он даже перестал есть.
  - Ничего себе, - сказал он. - Во Дворце есть люди!
  - Ты на них посмотришь, - сказал мальчик.
  - Может, подружусь с кем-нибудь, - сказал Толик.
  - А вот это вряд ли.
  - Почему?
  - Сам увидишь. Но бал будет большой и весёлый. Может, тебе даже потанцевать захочется.
  Толик снова помолчал.
  - Нам придётся одеться для бала, - наконец сказал он. - Костюмы надеть.
  - Это лишнее, - сказал мальчик. - В моём дворце я хозяин и могу ходить, в чём хочу. А я предпочитаю ходить голым.
  - Тебя засмеют!
  - Посмотрим.
  Мальчик притянул Толика к себе и долго целовал в испачканные шоколадом губы. Он прижимался к Толику пенисом, и Толик двигался, стараясь отлепиться от него.
  - У тебя сладкие губы, - шептал мальчик. - А хочешь, я сейчас никуда не пойду? Мы с тобой залезем в постель и будем целоваться до упаду!
  - Нет, - сказал Толик. - Я лучше Дворец осмотрю. Заодно на Редьке полетаю.
  - Ладно, - сказал мальчик, переводя дыхание. - Займись осмотром, а если что - Марс тебе подскажет. Он был со мной во всех залах.
  Он ещё раз поцеловал Толика, повернулся и быстро пошёл к выходу. За ним двинулись девять роботов. В дверях мальчик помахал Толику рукой.
  - Ф-фу, наконец-то ушёл, - сказал Толик, отдуваясь. - Марс!
  Марс наклонился к нему.
  - Что, товарищ?
  - Я сейчас пойду в туалет, а ты подожди меня здесь.
  - Слушаюсь, товарищ.
  - Никаких "слушаюсь", - сказал Толик.
  - А что же тогда?
  - Говори: хорошо.
  - Хорошо, товарищ, - послушно повторил робот.
  Зайдя ненадолго в туалет, Толик в столовую возвращаться не стал. Сразу пошёл к лестнице.
  Пока мальчика нет, он должен разыскать зал с конфетами. Мальчик ничего не стал в нём менять, оставил всё как было. А это значит, что у Толика появился шанс вернуться в свой мир...
  Эта мысль пришла ему ещё вчера, когда они с мальчиком заходили в конфетный зал. Толик вспомнил, как он упал при появлении Пушкина и рассыпал спички, и как потом торопливо подбирал их и засовывал обратно в коробок. Он был очень напуган, и так спешил, что наверняка не все спички подобрал. Под диваном, среди рассыпанных конфет и конфетных обёрток, должны валяться одна или две волшебные спички. А это путь домой. Мальчик вряд ли задался вопросом: а все ли Толик спички подобрал? Толик прекрасно видел, что мальчика спички не интересовали. Наверное, у него их полно. А вот Толику хотя бы одну спичечку найти. Хотя бы одну. Она нужна позарез.
  На лестнице было светлее, чем в галерее. Громадные окна заливали голубоватым утренним светом лестничные марши и прилегающие площадки. Взойдя на первые ступеньки, Толик с удовольствием убедился, что лестница работает. Ступеньки поехали вверх.
  Толику скорости лестницы было мало, и он нетерпеливо зашагал по ступенькам.
  Итак, всё складывается как нельзя лучше. Мальчик отправился на тридцать седьмой этаж. Робот послушно ждёт Толика в столовой. Дело за малым: войти в конфетный зал, пробраться к дивану и отыскать волшебную спичку.
  Толик считал этажи. Четвёртый этаж, пятый, шестой... Он был на полпути к девятому этажу, как вдруг сообразил, что не помнит, на каком этаже находится конфетный зал. Он помнил только, что они с мальчиком ехали вверх по лестнице, переходили с марша на марш, потом шли по галерее. Толик сошёл с лестницы на девятом этаже, хотя и сомневался, что конфетный зал находится именно здесь. Наверное, надо подняться на этаж выше. А может, и на два этажа выше. Или спуститься на этаж ниже...
  У лестницы начиналась галерея. Галерея на девятом этаже очень походила на те, что были на третьем и на втором. Здесь тоже был длинный овальный потолок, который светился белым светом, тоже звучала музыка и вдоль стен стояли статуи из белого мрамора. Толик забеспокоился. Если галереи во Дворце чем и отличались одна от другой, то, наверное, только музыкой. Но Толик не разбирался в музыке. Это мальчик в ней разбирался, потому и сделал галереи такими похожими.
  Двери по сторонам послушно открывались, когда Толик проходил мимо них. Толик заглядывал в залы. Он очень спешил, и всё же не мог не задержаться и не поглазеть на огромные картины в золотых рамах, на статуи, на вазы с цветами, на люстры и ковры. Краски на картинах были яркими и сочными, небо голубело, шелка блестели, бархаты и парча струились расплавленным золотом. Изображённые на картинах люди в старинных одеждах видимо выясняли между собой отношения, но в чём эти отношения заключались, Толик не понимал, и всё равно от картин невозможно было оторвать глаз.
  Вскоре Толик понял, что если он будет задерживаться у каждых дверей, то сегодня уж точно не найдёт конфетного зала. Прошло два часа, если не больше, а он не осмотрел и малой части одного только девятого этажа. Он вернулся к лестнице и поднялся на десятый этаж. Там тоже была галерея. Толик пошёл по ней, заглядывая в двери. Конфетного зала не было и тут.
  Толик подумал, что робот наверняка уже отправился на его поиски. Вспомнив про робота, Толик остановился. Мальчик говорил, что робот всё знает и может помочь ему с осмотром Дворца. У Толика захватило дыхание. Робот! Вот кто приведёт его к конфетному залу!
  Толик побежал назад, к лестнице. Он вскочил на первую ступеньку, и лестница понесла его вниз.
  Номера этажей отсутствовали, но Толик уже по приближению песчаного пляжа за окнами мог примерно определить, на каком этаже он находится. Решив, что доехал до третьего этажа, он спрыгнул со ступенек и устремился в галерею. Под сводами галереи звучала знакомая музыка. Значит, он угадал: это третий этаж, а галерея ведёт к входу в столовую.
  Запыхавшись, он ворвался в зал, где стоял стол с остатками завтрака. У кресла стоял Марс и улыбался.
  - Марс! - закричал Толик. - Господин твой не приходил?
  - Нет, товарищ, - ответил Марс.
  Толик свалился в кресло и облегчённо перевёл дыхание. Марс не спросил, где он был столько времени. Это хорошо.
  Разговор о конфетном зале Толик решил начать издалека.
  - Далеко ещё до обеда? - спросил он.
  - Далеко, - ответил Марс. - Но ты, товарищ, если голоден, можешь есть всё, что тут лежит. Скажи мне, и я подам.
  - Не надо мне подавать, - сказал Толик. - Не буржуй. А твой господин скоро придёт?
  - Не скоро.
  - А точнее? В котором часу?
  - Часу? - переспросил робот. - Здесь есть много красивых предметов, которые называются "часы". Так их называет господин...
  - Я не про те часы спросил, - нетерпеливо перебил Толик. - Я про время спросил.
  - Время узнаётся по солнцу, - сказал робот.
  Толик оглянулся на лежавшие повсюду большие солнечные пятна.
  - Ты определяешь время по этим пятнам? - спросил он.
  - И ещё по теням, - сказал Марс. - Но это вечером.
  - И какое, по-твоему, сейчас время? - спросил Толик.
  - Ровно между завтраком и обедом.
  - Интересно...
  Толик взял откупоренную бутылку лимонада. На ней была этикетка с изображением Буратино и надписью "Лимонад". Бутылки с такой этикеткой Толик частенько покупал в гастрономе в соседнем доме.
  - Просто ты ещё мало у нас живёшь, - сказал Марс. - Поживёшь подольше, и будешь знать время не хуже меня.
  Толик налил лимонаду в бокал и отпил большой глоток.
  - Так ты, правда, всё здесь знаешь?
  - Да, товарищ, - ответил Марс. - Всё знаю, что отделал господин.
  - Товарищем меня не называй, - сказал Толик. - Это слишком серьёзное слово.
  - А как мне тебя называть?
  - Толиком.
  - Хорошо, Толик.
  - Вот так лучше, - сказал Толик, и спросил: - И ты, значит, можешь отвести меня в любой зал?
  - В любой, - ответил Марс. - Только скажи, в какой.
  - Дворец большой, залов много... - заговорил Толик нарочито равнодушным голосом. - Что-то я сомневаюсь, что ты все залы знаешь...
  - Знаю, - сказал робот.
  - Не верится мне, - сказал Толик. - Врёшь, наверное.
  - Что значит "врёшь"?
  - Неправду говоришь.
  - Рабам запрещено говорить неправду, - сказал Марс.
  - Не называй себя рабом, - сказал Толик.
  - А кем мне себя называть?
  - Ты умный железный человек по имени Марс, понял?
  - Понял, Толик.
  - Тогда проверим твои знания, - сказал Толик. - Здесь, во Дворце, есть зал, где много конфет.
  - Вы с господином вчера там были, - напомнил Марс. - А мы, умные железные человеки, вас сопровождали.
  - Найдёшь найти туда дорогу?
  - Конечно, - ответил робот.
  Толик скептически хмыкнул.
  - Да тут же все галереи одинаковые, - сказал он. - И лестницы одинаковые.
  - Не одинаковые, - сказал робот. - В галереях разная музыка.
  - Ты разбираешься в музыке? - спросил Толик.
  Марс помешкал с ответом.
  - Могу отличить одну музыку от другой, - сказал он.
  Толик решительно вылез из кресла.
  - Тогда пошли, - сказал он, устремляясь к дверям. - Посмотрим, как ты найдёшь зал по музыке!
  Толик шёл быстрым шагом, почти бежал. Марс не отставал. Толик вскочил на первую ступеньку лестницы. Лестница тронулась. Марс тоже вскочил на ступеньку.
  - Я могу найти зал не только по музыке, но и по отделке галерей, - сказал робот. - Галереи только кажутся одинаковыми, а на самом деле они разные.
  - Ты наблюдательный, - Толик на радостях собрался уже похлопать Марса по плечу, но в последний момент оробел. Вдруг Марсу такая фамильярность не понравится, и он возьмёт да и огреет его своей железной ручищей? - И умнее, чем кажешься на первый взгляд, - прибавил Толик. - Не понимаю, почему твой господин называет вас балбесами.
  - Он лучше знает, как нас называть, - сказал Марс.
  - И ты не обижаешься за балбеса? - спросил Толик.
  - Что значит "обижаешься"?
  - Ну, то есть, не злишься на него?
  - Что значит "злишься"?
  - Это когда сильно недоволен чем-то.
  - Умным железным человекам запрещается быть недовольными, - сказал робот. - Мы всегда всем довольны.
  Какое-то время они ехали молча, переходя с одного лестничного марша на другой. Толик обратил внимание, что на лестнице музыки нет.
  - На лестнице нет музыки, - сказал Толик. - Значит, ты отличаешь один этаж от другого по отделке?
  - Да, - сказал Марс.
  - Но здесь всё одинаковое, - сказал Толик. - Даже статуи одинаковые.
  - Нет, на каждом этаже всё разное, - возразил Марс. - Надо только приглядеться.
  - А сейчас мы, например, к какому этажу подъезжаем? - спросил Толик.
  - К шестому.
  - А зал с конфетами на каком? - спросил Толик, и замер в ожидании ответа.
  - На восьмом, - сказал робот.
  "Ура! - мысленно провопил Толик. - Надо запомнить!"
  Лестница неспешно несла их мимо окон, статуй и зеркал. Толик присматривался к окружающему. Действительно, золочёные завитушки на лестничных площадках были только на первый взгляд одинаковыми, а на самом деле разными. И статуи, хоть и были все белыми и мраморными, и изображали одних и тех же древнегреческих богов и богинь, тоже были разными. Наверное, Марс прав: если ездить по лестницам каждый день, то прекрасно можно научиться различать этажи и без табличек с номерами.
  На восьмом этаже Марс сошёл с лестницы. Они с Толиком зашагали по галерее. Опять по сторонам начали раскрываться двери в громадные залы. На этот раз Толик не задерживался. На залы он взглядывал мельком. Конфетного зала ещё не было, но Толик знал, что он появится. Может, за следующими дверями появится. Или за теми, что подальше. Но что он появится - это точно.
  Слева раскрылись двери, и Толик замер, увидев зал с янтарным полом. Марс уверенно свернул в него. Его металлические ноги с войлочными подошвами бесшумно двинулись по янтарной глади. Толик узнал вмурованные в янтарь цветы. Узнал диваны, кресла, столы с букетами в больших вазах. Под сводами зала носилась едва слышная музыка. Толик и музыку узнал.
  Но не музыка и не янтарный пол занимали его внимание. Робот шёл к дверям в торце зала. Толик вспомнил, как они с мальчиком подошли к ним, они раскрылись, и показался зал, полный конфет.
  Толик обогнал робота и первым подошёл к дверям. Он подошёл к ним на достаточное, как ему казалось, расстояние, чтобы они раскрылись. Но двери не раскрывались. Толик подошёл ещё ближе. Двери оставались плотно замкнутыми. Толик толкнул их руками. Бесполезно.
  Подошёл робот.
  - Почему двери не открываются? - спросил Толик.
  - Не знаю, - сказал робот.
  - Двери должны открыться! - воскликнул Толик. - Они открылись, когда мы подошли к ним с твоим господином!
  - Да, открылись, - сказал робот.
  - А сейчас не открылись, - сказал Толик.
  - А сейчас не открылись, - повторил робот.
  - Может, надо что-то сделать, чтобы они открылись? - спросил Толик.
  - Не знаю, - сказал робот. - В первый раз вижу, что двери не открылись. Во Дворце все двери открываются, когда к ним подходишь.
  Толик огляделся. Ничто в зале не шевелилось. Из высоких окон в зал вливалось солнце, озаряя янтарный пол.
  - В конфетном зале двое дверей, - сказал Толик. - Вторые с другой стороны.
  - Надо вернуться в галерею, пройти вперёд и войти в другой зал, - сказал робот.
  - Пошли! - крикнул Толик и почти бегом бросился к выходу.
  Они прошли по галерее и подошли к следующим дверям, которые тоже находились на левой стороне. Двери раскрылись. Зал, в который вошли Толик с роботом, был такой же огромный, как зал с янтарным полом. Впрочем, во Дворце Красоты все залы были огромными.
  Стены зала украшали мозаики с изображением пляшущих юношей и девушек, пол был устлан песочного цвета ковром, посреди зала находился бассейн. Вокруг бассейна стояли кресла, кушетки и вешалки с полотенцами. Толик вспомнил, что во время их первой встречи мальчик сказал, что за дверьми находится бассейн. Значит, вот он, тот самый бассейн! А двери, что слева, должны вести в конфетный зал!
  Его догадку подтвердил и робот.
  - Зал с конфетами там, - он показал на двери слева.
  Толик уже шёл к ним.
  - За мной не иди, - сказал он. - Я один зайду. Ты подожди здесь.
  - Как пожелаешь, Толик, - ответил робот и остановился.
  Толик подошёл к дверям. Они не открылись. Он подошёл вплотную.
  - Что такое? - Толик подёргал дверную ручку, застучал ладонями по створкам. - Двери должны открыться! Почему они не открываются?
  - Не знаю, - сказал робот. - Наверно, господин не хочет, чтобы в тот зал входили.
  У Толика упало сердце. "Неужели мальчик знает, что под диваном осталась волшебная спичка? - подумал он. - Нет, вряд ли знает. Если бы знал, то взял бы её оттуда давным-давно. А тогда зачем ему запирать зал? Все залы открыты, а этот - заперт..."
  - Господин говорил, что там появляются призраки, - сказал Марс.
  - Ну да, говорил, - вспомнил Толик.
  Он почувствовал некоторое облегчение. Если зал заперт из-за призраков, то ещё не всё потеряно. Значит, мальчик не знает, что под диваном валяется волшебная спичка. А в том, что она там валяется, Толик почему-то не сомневался. Там, может быть, и не одна спичка валяется...
  Он послонялся по залу. Выглянул в окна, выходившие на парк и холмы. Ещё раз подошёл в дверям конфетного зала. Окончательно убедившись, что они не открываются, Толик вместе с роботом отправился к лестнице.
  Похоже, без мальчика попасть в конфетный зал невозможно. Толик задумался. Может быть, попросить мальчика снова сводить его туда? Лишь бы оказаться в конфетном зале, а уж подобрать спичку - секундное дело. Главное, чтобы мальчик не заметил. Можно, например, подойти к дивану и сделать вид, что поднимаешь с пола конфету. Или уронить что-нибудь и нагнуться, чтобы поднять. А самому быстро найти спичку и схватить.
  Они с роботом ехали вниз по лестнице. Толик молчал.
  Видимо, его молчание Марсу не понравилось.
  - Можно погулять по парку, - сказал робот.
  - Неохота, - сказал Толик. - Скучно там.
  - Тогда осмотрим другие залы. Они красивые.
  - Тоже неохота. Надоела красота.
  Ответы Толика привели робота в замешательство.
  - А что ты хочешь? - спросил он.
  - Домой хочу.
  - Твой дом - здесь, - сказал робот.
  - Не здесь, а в другом мире, - возразил Толик хмуро.
  - Может, ты знаешь дорогу туда? - спросил робот. - Если знаешь, то скажи, я помогу. Мне приказано во всём тебе помогать и всё показывать.
  Толик отмахнулся.
  - Ты не поможешь... - Он вздохнул. - В футбол хочется поиграть...
  - Что значит "футбол"? - спросил робот.
  - Игра такая.
  - А что значит "игра"?
  "Ну, тупой", - мысленно простонал Толик и ответил вслух:
  - Игра - это развлечение. Не знаешь, что такое развлечение?
  - Это слово я знаю, - сказал робот. - Господин его произносит, когда говорит о розовом Дворце. Но что такое развлечение, не знаю. Я пока ещё не видел развлечений.
  - Наверное, в розовом Дворце будут аттракционы, - сказал Толик.
  - Что такое аттракционы?
  - Ну, качели-карусели всякие.
  - Господин уже начал делать развлечения в розовом Дворце, - сказал робот. - Но ходит он туда редко.
  - А ты туда ходил? - спросил Толик.
  - Без господина я не могу туда пойти, - сказал робот, - а господин ходит туда всегда один, без нас.
  - И ты не знаешь, что за развлечения он делает? - спросил Толик.
  - Не знаю, - сказал робот.
  Они помолчали.
  - Развлечения лучше, чем картины и статуи, - сказал Толик.
  - Картины и статуи - это красота, - сказал Марс.
  Толик поморщился.
  - Надоело. Тут только одно стоящее развлечение - кино.
  - Кино - это развлечение? - спросил робот.
  - Развлечение, - подтвердил Толик. - Поэтому предлагаю пойти в кинозал. Хоть на нормальную человеческую жизнь посмотрим.
  Они доехали до второго этажа и сошли с лестницы. В полутёмном зале Толик уселся в одно из двух кресел.
  - Садись сюда, - он похлопал рукой по соседнему креслу.
  - Это кресло для господина, - сказал робот.
  - Господа перевелись давно, - сказал Толик. - Сейчас все равны. Садись.
  Робот медлил садиться.
  - Я лучше постою, - сказал он. - Так мне удобнее подавать тебе конфеты и воду.
  - Не надо мне ничего подавать, - сказал Толик. - Сам возьму что нужно.
  Доказывая, что он действительно возьмёт, Толик протянул руку к столику и загрёб в кулак с десяток "Театральных". Марс неуверенно сел в соседнее кресло.
  - Что будем смотреть? - спросил Толик.
  - Выбрать можно в каталоге, - робот взял в руки толстый том. - Здесь все фильмы.
  Он протянул книгу Толику. Толик взял её и прикинул на вес. Книга почти ничего не весила.
  - Больно толстая, - сказал Толик. - В ней надо целый час искать... - Он пролистнул страницы. - Здесь почти все названия на иностранных языках... А, вот есть на русском... "Драма", - прочитал он. - По рассказу Чехова...
  В зале стало темнее. На стене засветился экран. Толик отложил книгу и начал разворачивать обёртку на конфете.
  В фильме действовали только старик и старуха. Оба ничего не делали, просто сидели за столом. Старуха читала старику пьесу. Старик слушал молча, иногда кивал головой. Посмотрев на них минут десять, Толик снова взял книгу.
  - Фильм какой-то неинтересный попался. Лучше уж мультики про Микки Мауса...
  Не успел он произнести это имя, как вместо чёрно-белых стариков появились цветные мультяшные персонажи. Толик оживился.
  - Вот это то, что надо!
  Весёлые герои Диснея быстро развеяли его уныние. На лице Толика появилась улыбка. Иногда он хохотал.
   Он так увлёкся, что не сразу заметил, как кто-то взял его за руку. А когда заметил, то вздрогнул и покосился направо. В соседнем кресле сидел мальчик. Его голубые глаза светились в темноте.
  - Только что закончил отделку вчерашнего зала, - сказал мальчик.
  Толик посмотрел по сторонам. За креслами стояли роботы, выстроившись полукругом.
  - Я решил, что вместо аквариума должен быть бассейн, - говорил мальчик. - Бассейн с золотыми рыбками. А вместо фресок - барельефы. Сходишь посмотреть?
  - Схожу, - сказал Толик.
  На самом деле он не очень-то стремился идти смотреть на какие-то глупые барельефы. И в то же время ему не хотелось показывать мальчику, что он не интересуется его работой.
  - Мне тоже фреска не понравилась, - прибавил он.
  - Зал получился симпатичным, - мальчик притянул к себе Толикову руку и коснулся её губами. - После обеда примусь за следующий зал. Я уже и фотографию подходящую для него нашёл. Сгодится для наброска. Сначала сделаю зал по фотографии, а потом что-нибудь придумаю.
  "Знаю я, что ты придумаешь, - подумал Толик. - Опять наделаешь статуй и картин с голыми мужиками и тётками..."
  Мальчик стал тереться об его руку лицом и губами. Толику это показалось до того необычным и смешным, что он хихикнул. И тут же сделал вид, что смеётся не над мальчиком, а над героями мультика. Так, на всякий случай. А то вдруг мальчик обидится.
  Но когда мальчик начал целовать его руку и брать в рот его пальцы, Толик вздохнул и мысленно простонал: "Ну вот, опять начинается...." Руку он на этот раз не оторвал. "Пусть лижет, - думал он. - Переживём. Только бы до спички добраться..."
  Толик ждал несколько минут, а потом стал ёрзать и наконец вырвал руку. Сделал он это под предлогом того, что ему надо развернуть обёртку на очередной конфете.
  Он сунул конфету в рот и стал её сосать.
  - Я тоже хочу, - сказал мальчик.
  Толик, не отрывая глаз от экрана, взял со стола конфету и протянул ему.
  - Нет, я твою хочу, - сказал мальчик.
  - Как это - мою? - не понял Толик.
  - Которая у тебя во рту.
  Мальчик притянул к себе его голову и прижался губами к его губам. Толик отстранился.
  - Я тебе сейчас новую дам, - сказал Толик. - Тут много.
  - Нет, я хочу ту, что во рту, - настаивал мальчик. - Ну, дай, не жадничай.
  Язык мальчика настойчиво тёрся о зубы Толика, пытаясь проникнуть дальше. Толику ничего не оставалось, как выдавить слюнявую обсосанную конфету ему в рот.
  "Получай, если так хочешь, - подумал он не без злорадства. - А может, тебе просто слюны дать?"
  Но мальчик, видно было по всему, остался доволен. Он поглядывал на Толика, улыбался и высовывал язык, на котором лежала Толикова конфета. Он играл с ней языком, водя её из стороны в сторону, а потом всё-таки отправил к себе в рот, откинулся в кресле и стал сосать.
  "Вот чудило, - подумал Толик. - Расскажи кому - не поверят. Опять будут говорить, что сочиняю. А я ведь не сочиняю, всё так и есть..."
  Он уже начал увлекаться фильмом, как вдруг почувствовал, что мальчик снова тянет к себе его голову.
  - Я уже съел, ещё дай, - услышал Толик его шёпот.
  - Да тут полно, бери любую, - Толик взял несколько конфет и протянул мальчику.
  - Я хочу брать конфеты из твоего рта, - капризно сказал мальчик.
  - Тебе что, лень самому развернуть?
  - Как ты не поймёшь, - сказал мальчик. - Они из твоего рта, и от этого вкуснее в сто раз.
  - Не выдумывай, - сказал Толик.
  - Ничего я не выдумываю, - ответил мальчик. - Это так и есть, просто ты не понимаешь.
  - Выдумываешь, - сказал Толик
  - Ну, дай конфетку, - мальчик снова приник ртом к его губам.
  В эту минуту в мультфильме был интересный момент - собаке прищемили хвост мышеловкой. Толик, чтобы не пропустить его, поскорее выплюнул конфету мальчику рот. Новую конфету разворачивать не стал.
  Мальчик снова завладел его рукой.
  "Ну вот, опять пальцы лижет", - подумал Толик почти равнодушно.
  Он выбрался из кресла.
  - Мне надо в туалет, - сказал он.
  Мальчик остался в зале. С Толиком пошёл один из роботов. Наверно, это Марс, хотя полной уверенности не было.
  В галерее было светлее, и Толик оглядел своего спутника внимательней.
  - Марс? - спросил он.
  - Я, - ответил робот. - Показать, где находится туалет?
  - Я знаю где, - сказал Толик. - Лучше скажи, когда тут у вас обед.
  - Уже скоро, - сказал робот.
  - Когда - скоро?
  - Когда в столовой на столе всё появится.
  - А когда оно появится?
  - Когда захочет господин, - сказал робот. - Может, уже появилось.
  Толик зашёл в туалет, потом отправился бродить по галерее. Марс следовал за ним.
  - Разве ты не вернёшься к господину? - спросил робот.
  - Никакой он не господин, и приказывать мне не имеет права, - ответил Толик раздражённо.
  Справа открылись двери какого-то зала. Толик, помешкав, вошёл в него. Высокие окна наполняли зал солнцем. Пятна света лежали на полу, устланном светло-серым плюшем, на диванах и на креслах. Сияли глянцевые бока фарфоровых ваз и золотые рамы картин. Толик подошёл к окну. Оно выходило на море. Морская гладь сияла и слепила глаза. Ничто за окном не двигалось. Яхты застыли на пирсе. Они как будто стояли не в воде, а в прозрачном сияющем льду, вмёрзнув в него.
  Толик лёг на диван, закрыл глаза и представил свою квартиру, кухню, хлопочущую у плиты маму, отца, сидящего с газетой за столом.
  Наверное, он задремал, потому что не почувствовал, как рядом улёгся мальчик. Толик проснулся, когда мальчик обнял его и прижался к нему.
  Толик захлопал ресницами. Роботы стояли невдалеке, глазели на них с мальчиком и улыбались своими всегдашними глупыми улыбками.
  Губы мальчика мягко скользили по его лицу.
  - Я пришёл тебя разбудить, - сказал мальчик. - Обед уже готов.
  - Да хватит целоваться, - сказал Толик, вставая. - Надоело. Лучше скажи, когда домой вернёшь.
  - Верну когда-нибудь, - сказал мальчик, - но сначала ты должен пожить здесь и привыкнуть к моему миру. А главное - привыкнуть ко мне. Может, тогда ты и не захочешь возвращаться.
  - Это до каких пор привыкать? - закричал Толик, отталкивая его. - Срок назови, а то я так не могу! Неделя? Месяц? Два месяца?
  - Зависит от тебя, - сказал мальчик.
  - Если от меня, то сейчас верни.
  - Ты не понял, - мальчик держал Толика за руку, не давая уйти. - Ты вернёшься в свой мир, когда тебе понравится жить со мной. А сейчас тебе не нравится.
  - Нравится, - сказал Толик не совсем уверенно. - Очень нравится... Я даже... могу тебя поцеловать...
  Толик отводил глаза, не желая смотреть на его надувшийся член.
  - Нет, тебе не нравится, - сказал мальчик. - Ну и ладно. Я буду добиваться, чтобы тебе понравилось. Начну с малого. С обедов, например. Ты ведь любишь вкусно покушать.
  - Нет, - буркнул Толик.
  - Я заказал на обед много чего вкусного, - сказал мальчик. - Уверен, что мои Мягкие Щёчки будут довольны. Пошли.
  Толик, недовольно сопя, побрёл за ним.
  Как и вчера, стол был весь уставлен блюдами. Роботы располагались поблизости. Некоторые из них держали в руках подносы с кастрюлями, супницами и салатницами, как будто мало было того изобилия, от которого ломился стол.
  Толик приступил к еде неохотно. Только что в кинозале он поглощал сладкие леденцовые конфеты, и аппетита у него не было. Но рыбный суп, который налил ему в тарелку робот, понравился. Вместе с супом пришёл и аппетит.
  - Попробуй вон то рагу, - сказал мальчик, когда робот переменил перед Толиком тарелку.
  Толик решил из чувства противоречия съесть что-нибудь другое, но вовремя вспомнил о конфетном зале.
  - Попробую, - сказал Толик и принюхался к рагу. - Пахнет вкусно.
  Чтобы подлизаться к мальчику, он решил хвалить всё подряд. Но рагу и в самом деле было вкусным. Толик умял его за три минуты и попросил добавки. Но мальчик велел положить ему чего-то другого, тоже немного, а потом опять другого, и тоже немного. Толик съедал всё, что предлагал мальчик. Он уже и не думал подлизываться. Он ел, потому что всё было невероятно вкусным.
  К разговору о конфетном зале он приступил во время перерыва, когда роботы собирали со стола одни блюда и расставляли другие - с фруктами и пирожными.
  - Ты вот мне скажи, что там за призраки, - сказал Толик, поглощая сочащийся соком абрикос. - Это ты, что ль, их наколдовал?
  - А то кто же, - сказал мальчик не без гордости. - В моём мире всё сделано мной, абсолютно всё. Кроме тебя, конечно. Но ты у меня особенный.
  - И зачем они нужны?
  - Затем, что я хочу, чтобы наша встреча в конфетном зале была запечатлена навеки, - ответил мальчик. - Это как кинофильм, только не на экране, а как бы в натуре. Его можно прокручивать сколько угодно раз. Начинается он с того момента, когда ты выходишь из тайного хода в стене, а я жду тебя на диване. Наши призрачные двойники повторяют все наши движения, все слова, обнимашки, поцелуи, ну всё до момента, когда ты исчезаешь.
  - И они, значит, не живые? - уточнил Толик.
  - Они такие же живые, как Микки Маус на экране, - сказал мальчик. - Я тебе говорю, это как фильм, только объёмный. Я ведь, когда ты ушёл, очень скучал по тебе. Часто приходил в конфетный зал и вспоминал нашу встречу. А потом придумал этих призраков - тебя и меня, которые бы всё повторяли. Я смотрел на них по многу раз в день. Приходил в конфетный зал, садился недалеко от дивана и смотрел.
  - Я тоже хочу посмотреть, - сказал Толик.
  - Никакие актёры так не сыграют, - говорил мальчик, увлекаясь. - Сколько уморительных моментов было! Видел бы ты свою рожицу, когда я тебя в первый раз поцеловал. На тебя невозможно смотреть без смеха! А когда ты лопаешь пирожные, я просто по полу катаюсь, до того ты милый! А когда я достаю из плавок конфету... - Мальчик, отпивавший в эту минуту сок из бокала, захохотал и поперхнулся соком. - А помнишь, когда появился Пушкин и ты шлёпнулся от испуга? Ты был невероятно забавен...
  Толик не понимал, что смешного в том, что он испугался Пушкина, но тоже изобразил смешок
  - Всю нашу встречу ты был ужасно милым, забавным и очаровательным, - говорил мальчик. - Я смеюсь до слёз. У тебя всё время такое лицо, что просто хочется тебя расцеловать, вот честно!
  Толик ёрзал в кресле, натужно посмеивался и кивал, как бы соглашаясь с мальчиком. Приходилось соглашаться!
  Мальчик откинулся в кресле. Робот подлил ему в бокал соку. Толик решил, что сейчас самый подходящий момент напроситься на посещение конфетного зала.
  - Здорово ты это придумал, с призраками, - сказал он. - А можно и мне посмотреть?
  - Конечно, - сказал мальчик. - Увидишь себя со стороны. Тебе тоже понравится.
  - А как мы смотреть будем? Издалека, или можно поближе?
  - Как захочешь.
  - Я бы хотел поближе к дивану, - сказал Толик и замолчал.
  Он вдруг подумал, что по его волнению и слишком громкому голосу мальчик может что-то заподозрить.
  Но мальчик ничего не заподозрил. Роботы поднесли ему влажные салфетки, и он начал вытираться.
  - Там можно устроиться где хочешь, - сказал мальчик, - только лучше не на диване, потому что призраки... то есть, наши двойники, будут на нём целоваться.
  - А можно на полу рядом с диваном? - спросил Толик.
  - Так близко? А ты не испугаешься? Мне кто-то говорил, что боится призраков...
  - Я не говорил, что боюсь, - возразил Толик. - Я сказал, что не люблю их.
  - Это одно и то же.
  - Не одно и то же!
  - Разве? А то я уж подумал, что ты боишься, - сказал мальчик с улыбкой. - Я и двери конфетного зала из-за этого запер, а то вдруг ты случайно зайдёшь туда, увидишь призраков и испугаешься.
  - Не испугаюсь, - сказал Толик.
  Роботы закончили расставлять десерт. Толик оглядывал фрукты, торты и пирожные, а в голове у него был только конфетный зал.
  - Призраки появляются, когда хотят? - спросил он.
  - Я сделал так, чтобы сцена нашей встречи повторялась через каждые два часа, - сказал мальчик. - Впрочем, это не имеет значения. Я могу включить или выключить призраков в любой момент.
  - Когда мы туда пойдём? - нетерпеливо спросил Толик. - Пошли сейчас.
  - Сейчас не получится, - сказал мальчик. - Я уже настроился на отделку зала, приготовил книги, и вообще у меня сегодня творческое настроение. Хочется что-нибудь создать. Вот сейчас я обдумываю картину на сюжет из мифа о Персее. За основу возьму одну старую французскую гравюру. Сделаю, чтобы она стала картиной, и увеличу. Это будет большое полотно. В центре - Персей в боевом шлеме, с мечом в руке...
  Толика не интересовал Персей. Его интересовал конфетный зал.
  - Я могу и один на призраков посмотреть, - сказал он.
  - Нет, - сказал мальчик. - Мы пойдём туда вместе. Я буду держать тебя за руку, чтобы ты не боялся.
  Толика прошиб пот. В конфетном зале мальчик будет держать его за руку! Этого ещё не хватало!
  - Что я, трусишка какой-нибудь, чтоб меня за руку держать, - сказал он задрожавшим голосом.
  - Хочу увидеть твою реакцию, - сказал мальчик. - Хочу посмотреть, в какие моменты ты будешь смеяться, а в какие - только улыбаться.
  - Значит, сегодня не пойдём? - спросил Толик.
  - Может, завтра, - сказал мальчик. - А сейчас предлагаю подняться на тридцать седьмой этаж. Ты вчера очень дельные советы давал, мне понравилось.
  "Какие ещё советы, - подумал Толик хмуро. - Не давал я никаких советов... Хотя, может, и давал... Насчёт китайца..."
  Он отпил лимонаду и рукой вытер губы. Робот протянул ему салфетку, но Толик оттолкнул её.
  - Я лучше на Редьке полетаю.
  - Как хочешь, - с улыбкой сказал мальчик. - Марс будет тебя сопровождать.
  Он обошёл стол и приблизился к Толику.
  - Не скучай без меня, - он поцеловал его, а потом взял его щёки и потискал. Вдобавок ещё носом об нос потёрся.
  Толик не отворачивался. Он сидел, надувшись, и смотрел перед собой.
  Мальчик пощекотал его под подбородком.
  - Ешь десерт, - сказал мальчик. - Всё очень вкусное. Увидимся за ужином.
  И он направился к дверям. Девять роботов двинулись за ним.
  Возле Толика остался Марс.
  - Марс! - сказал Толик.
  - Что, Толик? - Робот шагнул к нему.
  - На Редьке полетим? - спросил Толик.
  - Полетим. Когда хочешь можешь её вызвать. Она появится на балконе. А может, в окно залетит.
  - Пока не буду вызывать, - сказал Толик, деловито оглядывая стол. - Я ещё тут кое-что не попробовал.
  Он придвинул к себе компотницу с банановым компотом и блюдо с клубничными пирожными.
  - Марс, вон те штуки с кремовыми розочками поставь сюда. И вон те, шоколадные... И рожки с персиками...
  Через четверть часа он схватился за живот.
  - Не могу больше... - Он стонал и запихивал себе в рот клубничное пирожное. Крошки бисквита сыпались ему на рубашку. - Ну почему тут у вас всё такое вкусное, что оторваться нельзя? Прямо противно.
  - Вкусное не может быть противным, - сказал Марс. - Господин очень много занимается едой, достаёт её из разных мест и сам готовит что-то новое. Он оставляет у себя только то, что ему нравится. Он никогда не оставит то, что противно.
  - А мне противно, - сказал Толик. - Я даже смотреть не могу на всё это, до того противно...
  Он запихнул в рот остатки пирожного и запил их лимонадом.
  - Я в туалет пойду, а ты жди меня здесь.
  - Хорошо, Толик.
  Вернувшись в зал, Толик прошёл мимо стола.
  - Редька! - закричал он. - Редька, сюда!
  Минуты не прошло, как за окнами появилась Редька, сверкая своими красными боками.
  - Смотри-ка, услышала! - обрадовался Толик.
  Редька через раскрывшиеся балконные двери влетела в зал и опустилась перед Толиком.
  - Молодец, - сказал ей Толик.
  Редька мигнула фарами. Толик взял со стола бутылку лимонада, наполовину выпитую, и забрался в машину. Рядом устроился Марс.
  - Толик, позволь я подержу бутылку, а то тебе неудобно будет вести машину, - сказал робот.
  Толик ещё раз отхлебнул и отдал ему бутылку.
  - Только не разлей.
  Разлить лимонад робот не мог при всём желании, потому что Редька не стронулась с места. Она не двигалась даже когда Толик давил на рулевую перекладину. Так, по крайней мере, казалось Толику. Двигалось всё вокруг, но только не Редька. Лиловый пол столовой ушёл вниз. Приблизилась раскрытая балконная дверь, надвинулась и ушла назад. Поползла назад стена Дворца. Навстречу потянулся парк.
  Толик уже знал, что полёт будет именно таким, и не слишком удивлялся. Этажи Дворца опускались. Это означало, что Редька поднимается. Шире разворачивалась панорама парка и холмов.
  Толик слегка отжал перекладину от себя, заставив Редьку перестать подниматься и лететь ровно. Внизу поплыли, отступая назад, деревья, цветники, аллеи, бронзовый фонтан.
  Толик направил Редьку вправо, и Дворец Красоты стал поворачиваться к нему боком. Наконец Дворец повернулся весь, и в глаза Толику хлынуло солнце. Открылся слепящий морской простор с кромкой пляжа.
  - А ничего, если я посажу Редьку вон на ту жёлтую яхту? - спросил Толик.
  - Как хочешь, Толик, - сказал Марс.
  - Тогда посажу.
  Толик заставил Редьку зависнуть над жёлтой яхтой. Эта яхта почему-то понравилась ему больше остальных. В её линиях чувствовалась стремительность. Яхта наверняка была гоночной.
  Толик надавил на руль, и яхта подскочила вверх, замерев под самым днищем Редьки.
  Яхта, конечно, не подскакивала. Она как стояла, так и оставалась стоять на пирсе. Это Редька слишком резко опустилась на неё. Но для Толика всё это не имело никакого значения. Он вообще не чувствовал движения.
  Толик вылез из машины и прошёлся по палубе. После полёта на Редьке ему было немного странно видеть всё вокруг остановившимся. Ничто не улетало, не заваливалось и не проваливалось. Всё находилось на своих местах, где и должно было находиться.
  - А как эта яхта плавает? - спросил он. - Где тут штурвал?
  - Штурвал? - переспросил Марс. - А что это?
  - Такая штука, которой управляют яхтой, - объяснил Толик.
  - Тогда это здесь, - робот показал на небольшое возвышение на корме.
  На возвышении стояло кресло, перед которым находилась палка с перекладиной. Толик сразу понял, что это и есть штурвал. Яхта управлялась так же, как Редька.
  Толик уселся в кресло и положил руки на перекладину. Краем глаза он успел заметить какое-то шевеление вокруг себя, и в первый момент испугался. И только потом, оглядевшись, понял, что яхта с довольно-таки приличной скоростью плывёт вперёд. Оказывается, он, только коснувшись перекладины, заставил яхту двигаться! Хотя он мог поклясться, что яхта не сдвинулась с места. Происходила та же штуковина, что и при полёте на Редьке. Двигалось всё, но только не яхта.
  Пирсы и пляж отступали назад. Неторопливо отползали Дворцы. А море как было, так и оставалось морем. Оно не двигалось, только горизонт распахивался всё шире.
  Толик заметил за кормой две уходящие вдаль полосы. Как будто на зеркальной глади появились две трещины. Возле яхты они серебристо сверкали, а уходя дальше, блекли, таяли и сливались с морской гладью.
  Толик слегка надавил на правый край перекладины, и яхта стала заворачивать направо. О том, что она заворачивает, говорили закруглявшиеся полосы за кормой. Он надавил на левый край, и яхта, опять же судя по следам за кормой, вышла на прежний курс. Дворцы и пляж виднелись сзади.
  - Идём в открытое море, - сказал Толик. - Что у нас прямо по курсу?
  - По курсу? - Марс озадачился.
  - Ну, впереди что?
  - Впереди вода.
  - Впереди море, - сказал Толик. - А за морем что?
  - Не знаю, - сказал Марс.
  Толик надавил на перекладину, заставляя яхту двигаться быстрее. Никакой земли видно не было, если не считать того, что Дворцы быстро уменьшались. Казалось, они погружались в море.
  Толик оторвал руки от перекладины. Сейчас яхта должна остановиться. Но здесь, в открытом море, невозможно было понять, остановилась она или нет. Вокруг как была морская гладь, так и оставалась.
  Наконец Толик догадался обернуться назад. За яхтой тянулись полосы. Но теперь они были не такими отчётливыми. Они затягивались. Это могло означать только одно: яхта стояла.
  Толик откинулся в кресле.
  - Странно, - сказал он. - Зачем твоему господину понадобились яхты. В море ведь ничего нет. Или, может быть, всё-таки есть другой берег?
  - Господин любит купаться в море, - сказал робот. - Он прыгает с яхты в воду и опускается до самого дна.
  - До дна? - удивился Толик. - Тогда какая здесь глубина?
  Он вылез из кресла, подошёл к парапету и посмотрел вниз.
  Вода была прозрачной, как стекло. Ровное жёлтое дно - видимо, продолжение пляжа, - простиралось во все стороны на одинаковой глубине. Везде только песок. Хотя нет. Под самой яхтой Толик заметил несколько разноцветных водорослей.
  Марс, не выпуская из рук бутылку, тоже подошёл к парапету.
  - Про глубину не знаю, - сказал Марс, - но господин точно доплывает до дна.
  То, что Толик в первую минуту принял за водоросли, оказалось стайкой рыб. Их было штук десять или двенадцать. Тут были золотые, изумрудно-зелёные, фиолетовые, красные и голубые рыбы. Все они застыли над самым дном.
  - Рыбы почему-то не двигаются, - сказал Толик. - Может, они в спячку впали?
  - Не знаю, - сказал робот.
  - А вдруг это мёртвые рыбы? - озадачился Толик.
  - Что значит "мёртвые"? - спросил Марс.
  - Ну, неживые, - сказал Толик.
  - А чем они отличаются от живых?
  - Неживые всплывают кверху брюхом, - объяснил Толик. - Но эти не всплыли кверху брюхом. Значит, спят. А вот мы сейчас проверим. Проведём эксперимент...
  И он оглянулся, ища, чем бы запустить в рыб. Увидел бутылку в руках Марса. Вот чем можно запустить! Он взял бутылку, отпил глоток и бросил её в воду. Бутылка, булькнув, плавно пошла вниз и легла на песок рядом с рыбами. Она их не задела, но рыбы что-то почувствовали. Стая чуть шелохнулась.
  - Живые, - сказал Толик. - Но они либо сильно ленивые, либо сейчас у них спячка.
  Марс тоже смотрел в воду.
  - На дне бутылка, - сказал он. - Беспорядок. Господин будет недоволен.
  - Подумаешь, одна бутылка, - сказал Толик. - Я же не миллион бутылок кинул.
  - Что такое "миллион"? - спросил Марс.
  - Очень много.
  - Очень много бутылок на дне - это большой беспорядок, - сказал Марс. - Господин будет очень недоволен.
  - А мы ему не скажем, - сказал Толик. - Тем более, одна бутылка на целое море. Пусть сначала попробует её найти.
  Толик ждал вопроса: "Почему мы не скажем господину?" - но робот молчал. Видимо, осмысливал услышанное
  - Не говори ему ничего, - сказал Толик. - И про то, что на яхте катались, тоже не говори.
  - Почему?
  - Потому что это беспорядок. Хочешь, чтобы господин был недоволен?
  - Нет.
  - Тогда не говори.
  Они снова замолчали. Толик помахал рукой своему отражению. Марс тоже помахал рукой.
  - Чем они тут питаются, интересно, - сказал Толик. - Ничего нет, кроме песка. Или есть?
  - В море я видел только рыб, и больше ничего, - сказал Марс.
  - Может, господин их ловит? - спросил Толик.
  - Может быть, - сказал робот. - Но я не видел.
  "А зачем ему их ловить, - подумал Толик. - Ему рыбу и без всякой ловли подают на обед".
  - А ещё господин любит кататься на яхте ночью, - сказал Марс. - Ночью он купается и ныряет. Или просто сидит в кресле.
  Толику вспомнился их с мальчиком ночной полёт среди звёзд.
  - Ночью здесь красиво, - сказал он.
  - Господин любит, когда красиво, - сказал робот.
  Толик прошёлся по палубе. На корме, позади рулевого возвышения, находилась небольшая дверца. Толик подумал, что неплохо бы заглянуть в каюту.
  - Стой здесь, - сказал он Марсу. - Я сейчас приду.
  Он спустился по лесенке и оказался в каюте. Каюта была низкой и небольшой, со светло-серыми стенами и таким же потолком. Несколько круглых иллюминаторов были расположены почти на уровне воды. Ещё один, овальный, был в полу, и в нём виднелось дно. При появлении Толика загорелись маленькие белые светильники на потолке.
  Всю обстановку каюты составляли мягкий плюшевый диван, такое же кресло и стол. Смотреть в каюте было бы совсем не на что, если бы не предметы, расставленные на столе. На фоне невзрачных серых стен они выглядели пёстро и ярко. Самой крупной вещью была фарфоровая ваза с букетом сирени. Тут же находились: перламутровая изогнутая раковина на золотой подставке; фарфоровая статуэтка танцовщика и танцовщицы; ваза с яблоками, грушами и виноградом; графин с водой; такой же графин с лимонадом, причём в лимонаде видны были пузырьки газа; хрустальный бокал; стеклянная вазочка с тремя розовыми шариками и золотой ложечкой.
  А ещё на диване валялась книжка. Это был небольшой томик в изящном тёмно-синем сафьяновом переплёте. Толик взял его в руки. "Образы Италии", - прочитал он оттиснутое золотом название. Книга была заложена зелёной шёлковой закладкой с золотыми виньетками и кисточкой. Толик пролистнул страницы. Картинок было много, но почти на всех были виды городов, зданий и картин. Нет, это тебе не "Последний из могикан", мысленно сказал Толик, возвращая книгу на диван.
  Шарики в вазочке - это, конечно, мороженое. Толик подумал, с чего бы тут взяться мороженому. Оно же растает. Да и фрукты испортятся. Наверное, мороженое и фрукты ненастоящие, муляж. Сирень, наверное, тоже искусственная. Толик потрогал цветки рукой. Понюхал их. Они источали слабый аромат. Сирень была живая. Толик решил проверить и фрукты: оторвал от грозди виноградину и съел. Виноградина была очень сладкая и без косточек. Фрукты, получается, тоже настоящие. Толик съел ещё одну виноградину. Потом сунул в рот третью.
  Ему почему-то вспомнились слова мальчика о том, что всё в его мире будет существовать в неизменном виде миллиарды лет. "Чушь всё это, - подумал он. - Я съел три виноградины. И как теперь они будут существовать миллиарды лет? И главное - где? У меня в желудке, что ли? Чушь!"
  Подумав так, он проглотил третью виноградину. Однако отрывать от грозди и брать в рот четвёртую виноградину почему-то не захотелось. И мороженое он не стал пробовать.
  Толик вернулся на палубу, уселся в капитанское кресло и взялся за руль.
  - Марс, плывём назад!
  Яхта осталась неподвижной, но за кормой засеребрились полосы. Это означало, что яхта тронулась.
  Далёкие Дворцы развернулись и стали прямо перед её носом.
  - Марс, держись! Выжимаю максимальную скорость!
  Однако держаться Марсу было вовсе не обязательно. Яхта как была неподвижной, так и осталась, только две царапины на зеркале воды сделались как будто ярче и глубже. И быстрее стали вырастать Дворцы.
  Толик надавил на руль. Он до того увлёкся, что надавил на руль сверху вниз, и тут же чуть не свалился с кресла. Но не от какого-нибудь толчка, а от сильного испуга: перед яхтой вдруг вздыбилось море и навалилось на неё всей своей сверкающей поверхностью. А ещё через мгновение море и вовсе охватило её всю. Песчаное дно резко приблизилось. До ошеломлённого Толика не сразу дошло, что это не море поднялось, а нос яхты ушёл в воду, а потом и вся яхта ушла в неё. Яхта погрузилась в море, и это произошло из-за его, Толика, ошибки при обращении с рулём!
  Он отпустил руль и вжался в кресло. Вода была справа и слева, спереди и сзади, и над Толиком тоже была вода. Солнце светило сквозь неё, голубовато озаряя палубу. При этом происходило нечто невероятное: воды на палубе не было! Как будто яхта плыла под водой в воздушном пузыре!
  Палуба по-прежнему не двигалась, не двигался Марс, стоявший у парапета, не двигалась сама яхта, но песчаное дно покачивалось из стороны в сторону, и стайки цветных рыб быстро уносились назад. А это значило, что яхта, оказавшись под водой, продолжала плыть.
  Раздался бесстрастный голос Марса:
  - Мы под водой.
  - Вижу, что под водой, - прохрипел Толик, вытирая вспотевший лоб. - Это как же так получилось?
  - Не знаю, - сказал Марс. - Господин часто заводит яхту под воду, как ты сейчас завёл.
  "Опять волшебство, - думал Толик, не в силах отдышаться. - Яхта плывёт под водой, как подводная лодка!"
  Он вылез из кресла и, шатаясь, подошёл к борту. Совсем близко подходить не стал, остановился в метре от парапета.
  - Вода близко, - сказал робот.
  Толик вглядывался в подсвеченную солнцем лазоревую стену перед собой. Это, несомненно, была вода. Тончайшая невидимая граница отделяла её от яхты. Толику даже казалось, что эта граница слегка подрагивает, точно как поверхность пузыря.
  Проверить, правда ли яхта в пузыре, можно было, протянув руку и прикоснувшись к границе. Но от прикосновения пузырь может лопнуть, и тогда вода сразу затопит яхту.
  - И что же нам делать? - пробормотал Толик.
  - Ты можешь направить яхту вверх, - сказал робот. - Тогда она поднимется на поверхность воды и поплывёт как обычно. А можешь не направлять яхту вверх, а плыть под водой. Господин часто плавает на яхте под водой, особенно ночью.
  "Ни фига себе", - подумал Толик, возвращаясь в кресло.
  Он потянул руль, и дно ушло вниз. Море расступилось. Яхту залило солнце. Вместо жёлтого дна вокруг яхты простиралась сверкающая морская гладь.
  Толик осторожно отжимал от себя руль, прибавляя скорость. Дворцы увеличивались. Показались пляж и пирсы с яхтами. Место жёлтой яхты на пирсах пустовало.
  "Как бы её завести на пирс, - думал Толик. - А то ведь разобью её, и достанется мне от мальчика... Да ничего не достанется, - подумал он в следующую минуту. - Поцелуйчиками отделаюсь..."
  Пирсы приближались. Толик начал постепенно разворачивать яхту к ним кормой. Пляж, Дворцы и пирсы двигались, сама же яхта неподвижно стояла в центре всеобщей круговерти. Толик, конечно, понимал, что всё наоборот: двигается яхта, а окружающее - неподвижно. Но при таком способе движения требовался особый навык управления яхтой, которого у Толика не было. Он тянул перекладину то туда, то сюда. Берег, море, небо и Дворцы мотались из стороны в сторону, но пирсы и корма никак не хотели становиться друг против друга.
  - Толик, - снова подал голос Марс. - Господин никогда не ставит яхту на место. Она сама ставится.
  Толик опомнился.
  - Сама? А сможет? Не ударится?
  - Будь на твоём месте господин, он бы уже давно перестал её вести. Яхта сама зайдёт куда ей надо.
  - Тогда отлично, - сказал Толик и отпустил руль.
  И правда: ему оставалось только наблюдать, как всё вокруг яхты движется так, чтобы яхте удобнее было пройти на своё место. Наконец всё остановилось. Яхта стояла на пирсе, среди других яхт.
  Толик выбрался из кресла.
  - Ничего себе прогулочка, - пропыхтел он и обернулся к Марсу: - Долго ли ещё до ужина?
  Марс посмотрел на солнце. Его улыбка, всегда глупая, сейчас выглядела глубокомысленной.
  - Солнце ещё высоко, - сказал робот. - Ужин не скоро.
  - Тогда полетаем, - сказал Толик.
  Он залез в Редьку. Рядом устроился робот.
  Яхты, пирсы и пляж ухнули вниз. Повалился куда-то Дворец Красоты, мелькая этажами. Наконец завалился самый верхний этаж, и полетела вниз крыша с её садами, павильонами и бассейном. Толик немного придержал Редьку. Высота была такая, что захватывало дух. Выше Толика была только розовая громада Дворца Развлечений. В отличие от Дворца Красоты, она казалась единым слепым монолитом. Этажи на её отвесных стенах были лишь слегка обозначены.
  Толик потянул Редьку вверх. Показалась ровная, гладкая крыша Дворца Развлечений. На ней ничего не было.
  - Ладно, вернёмся во Дворец Красоты, - сказал Толик. - Тут делать нечего.
  Белая громада Дворца Красоты поднималась откуда-то снизу. Поднимались один за другим её этажи. Верхние "слепые" этажи, неотделанные мальчиком, поднялись все; теперь начали подниматься отделанные.
  Толик заставил Редьку замереть. Замер и Дворец. Толик снова взялся за руль и сделал так, чтобы к нему приблизился тридцать седьмой этаж. Где-то на этом этаже мальчик создаёт очередной зал. Толику пришла мысль незаметно понаблюдать за ним в окно.
  Мимо Толика поплыла вереница огромных окон. В них показывались залы. Это были отделанные залы. Опять колонны, мрамор, золото, люстры, статуи, картины, зеркала. К Толику подобрался угол Дворца, затем весь Дворец повернулся и показалась его другая сторона. На тридцать седьмом этаже примерно половина окон была освещена, остальные сливались с глухой стеной. Толик, продолжая держаться за руль, заставлял окна двигаться ему навстречу. В ближайшем окне Толик увидел роботов. Окно уехало, а вместо него подъехало следующее окно. В нём были всё тот же зал и роботы, но сейчас Толик увидел и мальчика. Мальчик расхаживал перед огромной картиной в массивной золотой раме, усыпанной бриллиантами.
  Толик отпустил руль. Редька остановилась. Отделка зала, по-видимому, была уже закончена. Пол был перламутровым, такого же цвета были стены. Золотые пилястры поддерживали сводчатый потолок, весь в золотой лепнине и изображениях летающих античных богов и богинь. На стенах висело множество картин в золотых рамах. От обилия золота зал казался жемчужно-золотым.
  Толик, слегка тронув руль, заставил окно приблизиться. Редька снова замерла. Толик привстал на сиденье.
  - Редька, - сказал он. - Ещё чуть-чуть!
  И Редька его поняла! Толик не брался за руль, а она подлетела почти вплотную к окну. Вернее, не подлетела. Она как была неподвижной, так и осталась. Это всё здание вместе с окном приблизилось.
  И тут случилось то, что Толик никак не ожидал. Окно, к которому подлетела Редька, распахнулось настежь!
  Толик от неожиданности чуть не свалился с машины.
  - Толик, осторожней, - сказал Марс. - Можешь упасть.
  Толик привстал и обеими руками схватился за карниз.
  - Ничего, не разобьюсь, - прошептал он.
  Конечно, он не разобьётся. В мире мальчика не разбиваются. Но всё же лететь вниз с такой высоты очень не хотелось. Толик к этому ещё не привык.
  - Почему открылось окно? - спросил он, переводя дыхание.
  - А ты разве не знаешь? - удивился Марс. - Во Дворце все окна и двери открываются, если к ним подойти или подлететь.
  - А, Толик! - раздался крик мальчика. - Хорошо, что ты прилетел! Залетай сюда!
  Толик, вообще-то, собирался только на минуточку заглянуть в окно, но коли мальчик его увидел, то делать нечего: пришлось влететь.
  Мальчик сразу же схватил его за руки.
  - Чем занимался? Не скучал? - спрашивал он, с улыбкой заглядывая Толику в глаза.
  - Катался на Редьке и на яхте, - сказал Толик и прикусил язык: о яхте он проговорился случайно. Он не хотел о ней говорить, ведь катался без спроса.
  Но мальчик рассмеялся. Его зрачки наполнились голубыми искрами.
  - Значит, не скучал! - воскликнул он. - Это прекрасно! Дай поцелую тебя.
  Толик с готовностью подставлял щёки и губы, очень довольный, что за угон яхты ему ничего не будет.
  - Я под водой катался, - сказал он.
  - Правда? - Мальчик смеялся. - И ты понял, как это делается?
  - Случайно узнал, - сказал Толик. - По ошибке направил яхту в воду, и оказался в воздушном пузыре.
  - На моих яхтах потонуть невозможно, - сказал мальчик, - и вообще погибнуть в моём мире невозможно никак. Ты теперь его часть, как Дворцы, как море, солнце, холмы и всё остальное, а значит, навеки останешься таким как сейчас.
  Он прижал Толика к себе и снова, только ещё жарче, принялся покрывать его лицо поцелуями.
  - Ты на какой яхте катался? - спросил мальчик, оторвавшись от него.
  - На жёлтой.
  - Она самая лучшая! Как ты догадался, что она лучшая?
  Толик пожал плечами.
  - Просто поразительно! - крикнул мальчик и обернулся к роботам. - Мой Толик - самый умный парень в мире! Впрочем, я всегда это знал.
  Роботы стояли, смотрели на них и улыбались.
  Толик очень сомневался, что он самый умный в мире, но возражать не стал. Потом он подумал, что мальчик, наверное, имеет в виду свой мир, а поскольку Толик был в нём единственным парнем - если не считать, конечно, самого мальчика, - то всё верно: парня умнее Толика нет.
  Мальчик никак не мог оторваться от него. Толику приходилось играть роль тряпичной куклы, которую тискают и мнут как хотят. Толик поймал себя на мысли, что ему безразлично, что мальчик засасывает его губы в рот, но ему очень не нравилось, что мальчик прижимается к нему пенисом. Пенис - это самое неприятное, что было в мальчике.
  Толик высвободился из объятий.
  - А у тебя как дела? - спросил он.
  - Занимаюсь тут одной картиной, - переводя дыхание, ответил мальчик и сделал знак роботу, державшему наготове полотенце.
  Тот подошёл, встал перед мальчиком на колени и принялся вытирать его гениталии.
  - Картина на сюжет мифа о Персее, - говорил мальчик, пока робот вытирал его. - На ней изображён момент боя между Персеем и Горгоном. Персей - это герой, а Горгон - страшный оборотень, человек-медуза. Персей повалил его на землю и поднял меч, готовясь отрубить голову.
  На картине были изображены два голых юноши. Один лежал на земле, второй стоял, поставив ногу ему на грудь, и замахивался мечом. На голове этого второго был древнегреческий шлем с гребнем. Пейзаж, окружавший юношей, был довольно дик: справа и слева громоздились груды камней, на заднем плане открывался вид на далёкие горы и ущелья.
  - Не узнаёшь? - Мальчик, смеясь, показал на юношу с мечом.
  - Нет, - сказал Толик.
  Мальчик жестом приказал роботу с полотенцем отойти.
  - Посмотри внимательней, - сказал мальчик. - Неужели не узнаёшь эту плавную округлость бёдер, этот пухловатый животик с пупком, наконец, щёчки, которые хочется целовать без конца?
  - А, ну да, - нехотя признался Толик. - Это я нарисован. Только почему-то голый.
  Он не мог сдержать довольной улыбки: юноша в шлеме был очень хорош. Он стоял в горделивой позе, да и выглядел молодцом. Впечатление немного портили выставленные напоказ гениталии, но для картины это сойдёт. Во Дворце и без того полно картин с голыми парнями.
  - А этот, второй, что-то не похож на медузу, - заметил Толик.
  - Сейчас не похож, а на самом деле он страшная медуза с щупальцами и человеческой головой, - сказал мальчик. - Её голова одним взглядом превращает в камень всех, кого видит. Смотри, сколько вокруг камней. Это люди, превращённые Горгоном в камни.
  Толик смотрел на Горгона в некотором замешательстве. Всё-таки с виду тот никак не тянул на кошмарного злодея. Наоборот, это был хрупкий юноша с очень белым телом и длинными светлыми волнистыми волосами. Точь-в-точь как у мальчика. Лицо было повёрнуто в сторону от зрителя, но оно наверняка было привлекательным. Толик почему-то был уверен, что и лицом Горгон похож на мальчика.
  - А почему Горгон не превратил Персея в камень? - спросил Толик.
  - Потому что когда он в облике человека, он не может превращать в камень, - объяснил мальчик. - Большую часть дня он медуза, и только в полдень, на короткое время, он человек. Персей, зная об этом, напал на него в полдень.
  Толик не без гордости подумал, что на месте Персея он поступил бы точно так же.
  - А почему Горгон не сопротивляется? - спросил он. - У него даже меча нет.
  - Горгону не нужен меч, - сказал мальчик. - Он убивает взглядом.
  - Ты бы лучше нарисовал его в виде медузы, - сказал Толик. - Так интересней.
  - Картину я взял с фотографии, - мальчик сделал знак роботу, державшему книгу.
  Тот подошёл. Мальчик показал Толику страницу с фотографией.
  - Здесь на снимке старинная французская гравюра, - сказал мальчик. - Как видишь, на ней Горгон в облике человека. Персей уже отсёк ему голову...
  Толик вгляделся в маленький мутный чёрно-белый снимок.
  - А вообще, должен тебе сказать, - продолжал мальчик, захлопывая книгу, - в моём Дворце Красоты не должно быть никаких медуз, монстров и прочих чудовищ, а также сцен с кровью, убийствами и отрубленными головами. Я этого терпеть не могу. Поэтому я взял гравюру только за основу. На гравюре Персей выглядит слишком жирным. И лицо у него грубое. К тому же, там изображён момент, когда Персей уже отсёк Горгону голову и снова поднял меч, чтобы разрубить его пополам. Кровь хлещет потоками. Фу, до чего противно!
  - Да, некрасиво, - согласился Толик.
  - Пришлось внести изменения. Например, на гравюре были ещё другие персонажи, но я их всех убрал, оставил только Персея и Горгона. И Персей у меня, как видишь, голову ещё не отрубил. Он только меч поднял. В мифе говорится, что отрубленную голову Горгона Персей прибил к своему щиту, чтобы пугать ею врагов...
  Мальчик задумался, глядя на картину.
  - Картина хорошая, только Персей зря нарисован голым, - сказал Толик, воспользовавшись паузой.
  - Это почему? - спросил мальчик.
  - А зачем ему быть голым? - сказал Толик. - Неудобно как-то.
  - Как раз голым убивать Горгона ему удобнее всего, - сказал мальчик. - К тому же, гравюра создана в эпоху классицизма, а в эту эпоху изображались почти исключительно обнажённые фигуры. Да и чего стыдиться, если тело красиво? Древние греки, кстати, тоже так думали.
  Толику этот ответ понравился.
  - Думаешь, тело, правда, красивое?
  Голубые искры в глазах мальчика пустились в неистовый пляс.
  - Потрясающе красивое! - закричал он. - С тебя можно ваять статуи, и это будет идеал красоты!
  Про идеал красоты Толик уже слышал, и, тем не менее, зарозовел от удовольствия.
  - Ладно, скажешь тоже, - сказал он.
  - Это лучшая из созданных мной картин, - сказал мальчик. - Но всё-таки что-то меня в ней смущает...
  - Что я голый? - спросил Толик.
  - Нет, - мальчик отмахнулся, морщась. - Как раз с этим всё в порядке. Тут другое... Тебе не кажется, что твоя поза немного не естественна? На картине ты стоишь как истукан. Нет в тебе живости, энергии...
  Толику и такой Персей нравился, но спорить с мальчиком не стал.
  - И меч он как-то не так держит, - сказал Толик, желая показать, что тоже кое-что понимает в картинах.
  - Точно, - закивал мальчик, - и меч не так держит, и ногой не так на Горгона наступил. Короче, над картиной надо ещё работать.
  Он посмотрел на Толика.
  - Мне повезло, что ты пришёл. С тобой я быстрее её закончу. Будешь мне позировать.
  - Это можно, - сказал Толик.
  - Становись вот здесь, спиной к картине. - Мальчик взял с дивана подушку и бросил её под ноги Толику. - Это - Горгон. Поставь на него ногу.
  Толик поставил.
  - Нет, другую!
  Толик поставил другую ногу.
  - Представь, что у тебя в руке меч. Замахнись им, будто ты собираешься зарубить Горгона!
  Толик поднял руку, сжав рукоять воображаемого меча.
  - Хорошо, - сказал мальчик. - Вот так постой немного.
  Мальчик слегка шевельнул пальцами. Толик понял, что совершилось колдовство, и внутренне напрягся.
  - Можешь обернуться, - сказал мальчик.
  Вид у него был слегка обескураженный.
  Толик обернулся. На картине Персей, хоть и был с мечом и в шлеме, но на нём были штаны, рубашка и сандалии. Да и физиономия у него была какая-то не слишком героическая.
  Толик почесал в затылке. Предыдущий вариант картины был намного лучше.
  Видно было, что мальчик думает то же самое.
  - Это потому, что ты позируешь в одежде, - сказал мальчик. - Толик, прошу тебя, разденься на пять минуточек.
  Толик молчал, насупившись. Раздеться, конечно, можно было, но очень смущал напрягшийся мальчиков пенис. От такого пениса ничего хорошего ждать не приходилось.
  - Нет, - сказал Толик. - Ты лучше всё верни назад. Нормально же было.
  - Ничего не нормально, - сказал мальчик. - Ну, Толик, разденься. У нас будет шикарный Персей!
  Толик колебался. Шикарным Персеем выглядеть, конечно, хотелось, но смущал пенис.
  - Нет, - всё-таки сказал он.
  - Я подарю тебе жёлтую яхту, хочешь? - взмолился мальчик.
  Толик промолчал.
  - По глазам вижу, что хочешь! С этой минуты она твоя. Ты только дай ей имя, и тебе не придётся даже на пирсы за ней заходить, она сама будет подплывать.
  - Да толку-то от неё, - пробормотал Толик. - На ней и плавать некуда.
  - Я создам в море острова и подарю тебе, - сказал мальчик. - А на островах создам самые красивые дворцы.
  "А во дворцах будут опять статуи и картины, - мысленно усмехнулся Толик. - Всё это мы уже видели".
  - На островах можно много чего создать, - говорил мальчик. - Например, парки с аттракционами, мороженым и фонтанами, которые будут бить лимонадом. Да что хочешь, то и будет. Только не сейчас. Мне Дворец Красоты надо доделать. А главное - закончить картину. Я не могу оставлять дела незаконченными.
  Толик прошёлся, засунув руки в карманы и корча кислое лицо.
  - Неохота мне раздеваться, - сказал он. - Разденусь, а ты снова полезешь целоваться и тереться об меня пенисом, а я этого не люблю.
  - Клянусь, всё время, пока ты будешь позировать, я и пальцем к тебе не притронусь, - торжественно сказал мальчик, подняв правую руку.
  - Точно клянёшься?
  - Точно! Ну, давай, раздевайся быстрее.
  - Пять минут, не больше, - Толик подошёл к дивану и принялся расстёгивать на себе рубашку. - А как яхту назвать?
  - Для яхты нужно серьёзное название, - сказал мальчик. - Такое, как Редька, не подойдёт.
  - "Заря коммунизма", - сказал Толик, вспомнив название колхоза по соседству с пионерским лагерем. - Очень серьёзное название. Как раз для яхты.
  - Пожалуй, слишком серьёзное, - сказал мальчик. - Тогда уж лучше "Пионерская зорька".
  - Точно, "Пионерская зорька"! - воскликнул Толик.
  Мальчик недовольно морщился.
  - Это я в шутку сказал. Оно тоже не подойдёт. Слишком длинное.
  - Просто Зорька, - сказал Толик.
  - А это несерьёзное имя, - сказал мальчик. - Что за Зорька? Так коров называют.
  - Нормальное имя, - возразил Толик.
  - Ну ладно, пусть будет Зорька, - согласился мальчик. - Дай помогу тебе раздеться.
  - Не надо, я сам.
  - Я только сандалии с тебя сниму, - Мальчик сел перед ним на корточки, обхватил его ноги и прижался щекой к коленке.
  Он снимал с Толика сандалии добрых десять минут.
  - Ну, всё, штаны я сам сниму, - сказал Толик, принимаясь расстёгивать ремень. - И не пялься на меня. Мне не нравится, когда ты на меня пялишься.
  - Я поклялся тебя не трогать, - сказал мальчик. - Ты мне сейчас нужен только как натурщик. Как великий герой Персей.
  - Всё-таки отвернись, - сказал Толик.
  Мальчик с готовностью отвернулся.
  - Пять минут, - напомнил Толик, спуская с себя штаны. - И роботы пусть отвернутся.
  - Но это же балбесы, они ничего не понимают.
  - Пусть отвернутся, - повторил Толик настойчиво.
  Мальчик сделал жест, и роботы дружно повернулись на сто восемьдесят градусов.
  Толик разделся догола и вышел на свободное пространство перед картиной.
  Мальчик смотрел на него с восторгом.
  - Вот сейчас у нас дела пойдут! - воскликнул он. - Вручаю тебе меч. Он бутафорский, очень лёгкий. Будешь его держать в руке и делать торжествующее лицо.
  - Торжествующее - это как? - спросил Толик.
  - Ну, вроде как празднуешь победу. Только не улыбайся.
  Толик сделал "торжествующее" лицо. Всё "торжество" заключалось главным образом в страшном выпучивании глаз.
  - Поставь ногу на подушку и меч подними выше, - командовал мальчик. - Внимание, снято!
  Толик обернулся на картину. Персей неприятно удивлял своей физиономией. Она была не столько торжествующая, сколько какая-то испуганная.
  Мальчик не смог удержаться от смеха.
  - Давай ещё раз, у тебя получится. А чтобы ты мог видеть себя, я поставлю перед тобой зеркало.
  Двое роботов быстро принесли зеркало и встали с ним перед Толиком. В зеркале Толик отразился весь, с головы до ног, и ещё часть картины за его спиной поместилась.
  - На подушку дави ногой сильнее, - сказал мальчик. - Меч держи не как пионерское знамя, а как орудие праведной мести. Помни, что ты должен свершить правосудие и убить чудовище!
  Толик замахнулся мечом и скорчил свирепую физиономию.
  - Вот так?
  - Примерно... Сейчас посмотрим, как это будет на картине...
  Толик увидел в зеркале, что изображение Персея изменилось. С зеркала он перевёл взгляд на мальчика. Тот смотрел на картину, озадаченно поджав губы.
  Толик обернулся и тоже посмотрел на картину.
  Новый Персей очень походил на разбойника с большой дороги. Так и казалось, что он сейчас скажет: "Кошелёк или жизнь!"
  - Осечка, - сказал мальчик. - Ты ещё просто не вошёл в образ.
  - Может, мне двумя руками меч держать? - спросил Толик.
  - Попробуй, - сказал мальчик. - И смотри не вниз, а на зрителя. Гнев изобрази. Сожми зубы, нахмурь брови.
  Толик изобразил самый страшный гнев, какой смог. Увидев такого Толика на картине, мальчик рассмеялся:
  - Ой, каким милым ты получился! Щёчки надул! И глазки сощурил, как котёнок! Так и хочется тебя расцеловать.
  - Ты поклялся! - крикнул Толик недовольно.
  - И не притронусь, - ответил мальчик, - хотя мне приходится прилагать страшные усилия.
  Он мельком взглянул на свой пенис. Пенис топорщился.
  - Не смей ко мне приближаться, - сказал Толик почти как мама, когда бывает им недовольна. - И не пытайся подлизываться. Этот номер у тебя не пройдёт.
  - Титанические усилия прилагаю. Видишь, у меня на кончике капля появилась...
  Толик сошёл с подушки и бросил меч.
  - Я так не играю, - сказал он. - И вообще, я одеваюсь.
  - Толик, Толик, - заволновался мальчик. - Побудь ещё хоть две минуточки Персеем, а я прикроюсь рукой, чтоб не смущать тебя.
  Толик недовольно сопел и косился на картину. Теперь и он находил, что никакого героизма в Персее нет, а стоит какой-то голый парень с мечом, с тупой рожей, и угрюмо таращится в пустоту перед собой. А главное, на лежащего Горгона не обращает внимания.
  - Давай ещё разок попробуем, - просил мальчик жалобно. - Не бросать же такую красивую картину. Ну, возьми меч. Пожалуйста...
  Толик, хмурясь, подобрал меч.
  - Буду держать меч двумя руками, - сказал Толик. - Как будто собираюсь зарубить Горгона.
  И он опустил руки с мечом так, чтобы закрыть свои гениталии.
  - Руки выше подними! - закричал мальчик.
  - А я думаю, что нормально держу, - сказал Толик.
  - Не нормально! Слишком низко! Выше подними меч!
  Толик, подавляя вздох, поднял меч выше.
  - Вот так хорошо, - сказал мальчик. - Давай зафиксируем эту позу.
  Толик обернулся на картину. Персей на ней держал меч как горячую сковородку и смотрел на зрителя вопросительно.
  - Этот вариант тоже бракуем, - сказал мальчик. - Всё-таки одной рукой держи меч. И выше его подними!
  - А другую руку куда девать?
  - Попробуй отвести в сторону. И ногу не забудь поставить на Горгона.
  Толик поднял меч, другую руку отвёл, но когда ставил ногу на Горгона, чуть не потерял равновесие.
  Мальчик решительно подошёл и выдернул у него из-под ноги подушку.
  - Я сам лягу на место Горгона, - сказал он. - Ставь ногу мне на грудь.
  Он улёгся ничком, раскинул руки и запрокинул голову.
  - Смелее ставь, вот сюда, - он придвинул Толикову ногу ближе к своей шее.
  - Эй, - сказал Толик. - Персей ведь должен отрубить тебе голову, а как он её отрубит, когда его нога почти на самой твоей шее?
  - А Персей отрубит её потом, - сказал мальчик. - Первым ударом он пронзит сердце.
  - Всё равно неудобно, - сказал Толик. - Я думаю, что Персей должен сойти с Горгона и встать сбоку.
  Мальчик резво схватил его за ногу.
  - Стой! Не сходи с меня!
  - Почему это?
  - Ладно, открою тебе тайну отношений Персея с Горгоном!
  - Только быстрее, а то мне надоело, - сказал Толик.
  - Они любили друг друга! - закричал мальчик.
  - Чего-чего? - не понял Толик. - Любили? Горгон ведь - медуза!
  - Они были любовниками, - сказал мальчик. - Так говорится в первоначальной, самой древней версии мифа о Персее.
  - Персей не мог любить чудовище, - сказал Толик.
  - А Горгон специально ради него превращался в человека, - сказал мальчик.
  - Всё равно не мог, - настаивал Толик. - Горгон превращался не просто в человека, а в мужчину. Они оба были мужчинами!
  - В Древней Греции это было распространённым явлением, - сказал мальчик. - Во многих мифах говорится о любви мужчин друг к другу. Позднее эти мифы были переписаны, и вся мужская любовь из них убрана. И из мифа о Персее тоже.
  - Ты хочешь сказать, что Персей не убивал Горгона? - спросил Толик.
  - Он убил его, потому что ему было приказано, - ответил мальчик. - Он ничего не мог поделать. Он должен был убить Горгона. И Горгон понимал, что Персей должен убить его. Оба они понимали это и рыдали. Прямо обливались слезами. "Убей меня, - говорил Горгон, протягивая к Персею руки, - убей, иначе мы оба умрём. Не нам противиться воле рока" "Не могу, не могу", - рыдал Персей.
  Мальчик притянул Толикову ногу поближе к себе и стал покрывать её поцелуями.
  - Убей меня, убей, - шептал он между поцелуями.
  Он, и правда, чуть не рыдал.
  - Эй, ты что делаешь? - удивился Толик.
  - Не отвлекай меня, я вошёл в образ, - сказал мальчик и продолжал целовать ногу. - О Персей, убей меня, коли так суждено! Убей, но пообещай мне, что и после моей смерти мы не расстанемся! Выполни мою последнюю просьбу: отруби у меня голову и прибей её к своему щиту! Моя голова, даже мёртвая, будет превращать в камень твоих врагов! Я буду защищать тебя после своей смерти!
  Заметив, что мальчик потихоньку поддрачивает пенис, Толик в раздражении отдёрнул ногу.
  - Ты поклялся, что не будешь меня целовать! - закричал он, отходя от мальчика.
  - Толик, это я вошёл в образ!
  - Что ещё за образ? - кричал Толик. - Горгон дрочит, когда Персей его убивает, да?
  - Я вошёл в образ по системе Станиславского! - кричал мальчик.
  - Дрочить некрасиво и вредно для здоровья! - кричал Толик. - Позировать не буду, всё!
  Он подошёл к дивану и стал одеваться.
  Мальчик сокрушённо вздохнул и медленно поднялся с пола.
  - Ничего-то у нас с картиной не получается...
  - Я знал, что не получится, - сказал Толик. - Я же не актёр. Не умею делать торжествующий вид.
  - Прости, что заставил тебя позировать, - сказал мальчик. - Я не хотел тебя обидеть. Прости.
  Толик оглянулся на картину. Персей ему категорически не нравился.
  - Первый вариант был самый лучший, - пробурчал он.
  Мальчик кивнул с печальной улыбкой.
  - Так у меня всегда, - сказал он. - Как только я начинаю делать что-то своё, получается хуже. Ну не работает у меня воображалка, что ты будешь делать!
  - Наколдуй, чтоб работала, - сказал Толик, натягивая на себя брюки.
  - Тогда будет ещё хуже, - сказал мальчик.
  - Почему?
  - Долго объяснять... Дай помогу застегнуть сандалии, - мальчик присел перед ним и взялся за ремешки.
  Толик сначала хотел отдёрнуть ногу, а потом передумал. Ничего страшного, если застегнёт. А то ещё обидится.
  Мальчик застёгивал на Толике сандалии медленно и очень старательно.
  - Так почему будет хуже? - не унимался Толик. - Работающая воображалка - это хорошо. У тебя всё будет получаться лучше. И картины будут лучше.
  - Ты не поймёшь, - сказал мальчик.
  - А может, пойму.
  Мальчик посмотрел на Толика снизу вверх.
  - Ну, если в двух словах... - Мальчик помолчал. - Я тогда стану другим. Не внешне другим, а внутри. И всё будет по-другому. Вообще всё. Весь этот мир будет другим. И, скорее всего, тебя в нём не будет.
  - Ладно, тогда не надо воображалки, - сказал Толик. - У тебя и так всё нормально получается. Зал, например, получился красивым. Только Персей подкачал. Может, вернуть его как было?
  - А что, хорош был Персей? - спросил мальчик, заулыбавшись.
  - Хорош, - сказал Толик. - Он у тебя отлично получился. Просто класс.
  - Он не у меня получился, а у француза, - сказал мальчик. - Я только голову изменил. Сделал, чтоб это была твоя голова.
  - Ну и отлично, - сказал Толик.
  - Тогда возвращаю как было! - воскликнул мальчик.
  Толик заморгал ресницами. На картине был прежний Толик-Персей!
  Глядя на него, Толик мысленно признавался, что он сам ни за что не смог бы принять такую величественную позу и так гордо держать меч.
  - Горгона немножко жалко, - сказал Толик. - А он, правда, был плохим?
  - Очень плохим, - сказал мальчик. - Ты себе не представляешь, каким плохим! Если бы он не влюбился в Персея, то стал бы совершенно беспросветным злодеем.
  - И Персей его убьёт?
  - А другого выхода нет. Но он исполнит последнюю волю Горгона: отрубит его голову и прибьёт к своему щиту. Я как-нибудь сделаю вторую картину, такого же размера. На ней будет Персей со щитом, к которому прибита голова человека-медузы. Голова хоть и мёртвая, но по-прежнему превращает в камень. На картине Персей один выступает против целого войска врагов. Голова смотрит на врагов, и они превращаются в камень.
  - Здорово, - сказал Толик. - А Персей в той картине будет похож на меня?
  - Обязательно, - сказал мальчик.
  Толик заулыбался. Он смотрел на Персея и слишком поздно заметил, что у мальчика вовсю стоит пенис. Отойти Толик не успел. Мальчик схватил его и притянул к себе.
  - Ты мой Персей с мягкими щёчками, - сказал мальчик. - Персик мой сладкий. Хочу тебя целовать...
  Толик мысленно вздохнул. Делать нечего, придётся терпеть поцелуи. Он уже по опыту знал, что если у мальчика стоит пенис, то лучше отойти в сторону или уйти под любым предлогом, а то этот пенис опять прижмётся к нему. Сейчас он уйти не успел. Поздно спохватился.
  - Ты что такой грустный? - Мальчик схватил его за щёки и потискал их. - Тебе скучно?
  Толик промолчал. Он не решался признаться, что ему, правда, скучно.
  Мальчик стал тереться носом о нос Толика.
  - Я же вижу, что скучно, - сказал мальчик. - Ты скучаешь в моём прекрасном Дворце. Тебя даже робот с летающей машиной не веселят.
  - Домой меня отпусти, - сказал Толик. - Я домой хочу.
  Мальчик поцеловал его в губы.
  - Не могу. Я без тебя с ума сойду, - он прижался лицом к лицу Толика. - Не могу без тебя ни одного дня, ни одной минуточки. Хочу, чтобы ты всегда был со мной. Тогда я буду счастлив.
  - Отпусти... - Толик отвернулся, чтобы не расплакаться, и резко оттолкнул от себя мальчика.
  - Я сделаю так, чтобы тебе не было скучно! - воскликнул мальчик. - Прямо сегодня начну делать первый этаж во Дворце Развлечений! Это будет нечто невероятное! Ты будешь в восторге! Это будет такая игра, какой ещё не видел свет! И главное, я сам её придумал!
  "Да что ни придумай, всё неинтересно... - подумал Толик, тоскуя. - То ли дело у нас во дворе..."
  - Зал Персея я уже закончил, делать здесь больше нечего, так что прямо сейчас лечу во Дворец Развлечений, - сказал мальчик. - Тебя с собой не возьму, а то сюрприза не получится.
  - И не надо меня брать, - сказал Толик.
  - Поужинаешь сегодня один. Хочу к завтрашнему утру закончить первое Невероятно Интересное Развлечение. Ну, наверное, не совсем к утру, а к полудню. Я ведь ещё должен испытать развлечение. На себе его испытаю. Если всё пройдёт нормально, то завтра мы с тобой отправимся в розовый Дворец. Я не дам тебе заскучать! Не позволю, чтоб мои Мягкие Щёчки скучали!
  Он захлопал в ладоши.
  - Эй, балбесы, вызывайте машины! Летим в розовый Дворец! Ты, Марс, останешься с Толиком. Заботься о нём.
  - Слушаюсь, господин, - сказал Марс.
  Роботы задвигались, стали собирать книги.
  - Книги оставьте здесь! - крикнул мальчик. - Нам они не понадобятся!
  За окнами на фоне вечернего неба появились летающие машины.
  - Ужин уже готов, - сказал мальчик. - Блюда, как всегда, самые вкусные. На завтрак тоже будут самые вкусные. А к обеду я и сам появлюсь. Всё, я полетел. Не скучай. С тобой будут Марс, Редька и Зорька.
  - Ладно, - сказал Толик.
  Он старался не показывать, что доволен. Мальчика не будет всю ночь, а значит, ночью он будет спать спокойно, без всяких там поцелуйчиков. А то надоело уже.
  Машины влетали в зал и опускались. Роботы садились в них. Мальчик уселся в оранжевую машину, повернулся к Толику и помахал рукой.
  - Постарайся не заскучать! - крикнул он, и машина с ним устремилась к ближайшему окну.
  За мальчиком один за другим вылетали роботы. Минуты не прошло, как в зале остались только Толик, Марс и Редька.
  Робот молчал, уставившись на Толика. Редька мигнула фарами.
  - Ну, коли так, летим в столовую, - сказал Толик. - Хочу посмотреть, как будет появляться ужин. Мне самому интересно. Ужин, выходит, появится из ничего.
  Редька снова мигнула фарами.
  - А он уже появился, - сказал робот.
  - Как? Уже? - удивился Толик.
  - Уже, - ответил робот.
  - Откуда знаешь?
  - Господин сказал, что заказал самые вкусные блюда. Значит, появился.
  Толику стало даже немного обидно. А он уж думал, что сейчас придёт в столовую, сядет за пустой стол и будет смотреть, как из воздуха появляются блюда с едой. А они, выходит, уже появились...
  - А вот мы сейчас посмотрим, появился ужин или нет, - сказал Толик.
  Он уселся в Редьку. Робот сел рядом. Прежде чем положить руки на руль, Толик снова взглянул на картину.
  - Марс, как думаешь, я похож на парня с мечом?
  - Очень похож, - сказал робот.
  Толик пару секунд медлил.
  - А второй парень, который лежит, похож на твоего господина?
  - Не знаю, - ответил Марс. - Не могу понять, ведь он отвернулся.
  - Волосы у него похожи, - сказал Толик.
  - Да, волосы похожи, - согласился робот.
  Толик взялся за перекладину, и пол с диванами и креслами плавно ушёл вниз. Приблизилось раскрытое окно и ушло назад. Перед Толиком открылась морская даль.
  Солнце клонилось к закату, и неподвижная зеркальная даль была словно залита расплавленным золотом. Редька поднималась всё выше. Даль распахивалась. Яхты внизу казались игрушечными.
  Толик увидел стайку разноцветных летающих машин. Они опускались к подножию Дворца Развлечений.
  Толик надавил на руль. Редька пошла вниз почти отвесно. Этажи Дворца Красоты взмывали вверх один за другим. Полоска пляжа приближалась. Увеличивались яхты. Пляж надвигался так быстро, что Толику пришлось потянуть руль на себя, замедляя полёт. Редька плавно опустилась на песок.
  Толик вылез из машины и зашагал к морю. Робот брёл за ним.
  - Сейчас посмотрим, приплывёт Зорька или нет, - сказал Толик. - Зорька! - закричал он. - Эй, Зорька! Ко мне!
  Жёлтая яхта выдвинулась из своего отделения на пирсах, развернулась и поплыла к Толику. Близко к берегу она подплыть не могла, потому что здесь было мелко. Остановилась метрах в десяти. Толик мог бы одолеть это расстояние вплавь за пару минут. Но не хотелось являться к ужину мокрым. Он оглянулся на Редьку. Она мигнула фарами, сорвалась с места и опустилась возле его ног.
  Толик с роботом залезли в неё, и через полминуты вылезли на палубе Зорьки.
  - Отлично, - сказал Толик.
  Он прошёлся по палубе, по-хозяйски погладил поручни, похлопал ладонью по капитанскому креслу.
  - Хороша яхта, - сказал Толик. - Жаль только, что плыть на ней некуда. Хоть бы, правда, были какие-нибудь острова. А ещё лучше - материк... А то ведь ничего нет, кроме сонных рыб. Скукота... Ладно. Летим ужинать. Зорька, до свидания!
  Они с Марсом снова залезли в Редьку.
  - Зорька! - закричал Толик. - Возвращайся на своё место! Место, Зорька!
  Зорька развернулась и заскользила к пирсам. За ней по зеркальной глади протянулись две полосы.
  Толик был доволен. Когда-нибудь он отправится на ней в дальнее плавание. Марса и Редьку тоже возьмёт с собой. И обязательно снова нырнёт под воду.
  А пока он направил Редьку к третьему этажу Дворца Красоты. Прежде чем влететь в окно столовой, он оглянулся на жёлтую яхту. Она медленно заходила на своё место на пирсах.
  В столовой стол был уставлен блюдами. Рядом стоял ещё один небольшой столик, тоже уставленный блюдами. Подходя к столу, Толик свистел от удивления.
  - Ни фига себе! И откуда всё взялось...
  - Господин заказал, - ответил Марс.
  - Это как же - заказал? - спросил Толик.
  - Не знаю, - сказал Марс. - Заказал - и появилось.
  - Ничего не было, и вдруг появилось, да?
  - Да, - сказал робот.
  "Когда у меня были спички, я и сам мог то же самое сделать", - подумал Толик.
  Он сел в кресло и придвинулся к столу. Первым делом он навалил себе на тарелку салату. В неё же навалил другого салату, подсыпал жареной картошки и ещё перетащил кусок рыбы. Тарелка перед ним была полна с верхом.
  "И всё это появилось из ничего, - думал он, поглощая салат и картошку. - И этот кусок рыбы тоже появился из ничего... Я его ем, а он - из ничего... ни фига себе... - Ему стало смешно. - Что сказал бы Ломоносов, интересно?... А Анна Даниловна что бы сказала?..."
  Большинство блюд на столе Толик видел впервые. Спрашивать о них у Марса было заведомо бесполезным занятием, и Толик просто совал вилку в незнакомые блюда и осторожно пробовал.
  "Вкусно... - мысленно говорил он. - И это вкусно..."
  - Марс, пододвинь вон то, - просил Толик с полным ртом. - И ещё то. Кажется, я вон то не пробовал... Это тефтели такие, что ли? Марс, сюда их! И лимонаду подлей!
  На отдельном столике был расставлен десерт. Толик попросил Марса придвинуть столик поближе к его креслу.
  - Попробуем, что у нас здесь...
  Маленькие булочки со сладкой хрустящей корочкой оказались восхитительными. Тут же лежали пирожные, коржики, засахаренный мармелад, разные фруктовые компоты, кусочки фруктов в собственном соку и много ещё чего. Толик засовывал в сок пальцы, вытаскивал кусочки фруктов и пробовал их.
  - Вкусно... Марс! Ты знаешь, что это за фрукты?
  Мог бы и не спрашивать. Ответ Марса был известен заранее.
  - Не знаю, Толик.
  Наконец Толик, отдуваясь, откинулся в кресле.
  - Марс, возьми это блюдо с пирожными, положи в него ещё этих печений и вон тех конфет, и вон тех, и ступай в кинозал. Я скоро туда приду.
  Зайдя в туалет, Толик мельком подумал, что надо бы сказать мальчику, чтоб сделал кабины. А то как-то стеснительно. Вот так сидишь на унитазе, и вдруг входит мальчик. Нет, что ни говорите, а стеснительно!
  В кинозале позади кресел стоял Марс с блюдом в руках.
  - Что стоишь, как лакей при царском режиме, - сказал Толик, садясь в кресло. - Ставь блюдо на стол и садись рядом. Что будем смотреть?
  - Что хочешь, Толик.
  Толик взял со стола каталог фильмов.
  - Тебе нравится какой-нибудь фильм? - спросил он у Марса.
  - Мне все фильмы нравятся, - сказал робот.
  - Тогда будем смотреть "Отряд Трубачёва сражается", - сказал Толик. - А то в прошлый раз я не успел его посмотреть.
  Он положил руку на каталог.
  - "Отряд Трубачёва сражается"! - сказал он громко.
  Свет в зале погас и зажёгся экран. Толик взял с блюда пирожное.
  - Действие происходит во время войны, - сказал он Марсу. - Знаешь, что такое война?
  - Не знаю.
  - Это когда нападают враги, и с ними надо сражаться, - объяснил Толик, поглощая пирожное.
  - А что такое "сражаться"? - спросил робот.
  - Это значит: гнать их с нашей земли, - ответил Толик и покосился на него.
  Марс глядел на экран круглыми глазами и не переставал улыбаться.
  - Ты чего улыбаешься? - спросил Толик. - Тут такие серьёзные вещи, а ты улыбаешься.
  - Не знаю, - сказал робот.
  Толик вспомнил, что улыбка на лице робота ненастоящая, и махнул рукой.
  - Ладно, можешь улыбаться. Если тебе что-нибудь непонятно, то спрашивай, не стесняйся.
  - Толик, мне всё непонятно, - сказал Марс.
  - Вообще всё? - спросил Толик.
  - Кое-что я знаю.
  - Что, например?
  - Что это люди, и они живут в домах.
  Толик недовольно засопел и начал разворачивать конфету.
  - Видел, что сейчас было? - Он показал пальцем на экран. - Это граната взорвалась. У вас-то здесь, небось, гранаты не взрываются?
  - Нет, Толик.
  Толик какое-то время молчал, чавкая конфетами.
  - Вот они, враги! - оживился он. - Фрицы!
  - Кто такие фрицы? - спросил робот.
  - Фашисты! Они людей убивают, а Васёк с ребятами с ними сражаются.
  На экране появились солдаты в касках, с автоматами и собаками.
  - Смотри, фрицы с овчарками! - сказал Толик.
  Марс смотрел на экран.
  - Это овчарки? - спросил он.
  - Овчарки, - сказал Толик. - Они очень злобные. Видишь, лают на людей? Могут загрызть.
  - А почему они фрицев не загрызут? - спросил робот.
  - Потому что овчарки им служат. Они знают, кого грызть. Хозяев никогда не загрызут.
  Марс замолчал. Толик брал с блюда конфеты и поедал их, не отрывая глаз от экрана.
  Робот снова подал голос:
  - Я видел одну овчарку. И фрица, её хозяина, тоже видел.
  - В каком фильме? - спросил Толик, освобождая от обёртки очередную конфету.
  - Не в фильме, а здесь, во Дворце, - сказал робот.
  Толик был настолько увлечён фильмом и конфетами, что до него не сразу дошёл смысл его слов.
  - Чего-чего? - опомнился он. - Здесь, во Дворце, были фрицы с овчарками? Это когда же?
  - Один фриц и одна овчарка, - сказал робот. - Они и сейчас здесь.
  На экране снова появились немецкие солдаты с овчарками. Овчарки громко лаяли.
  - Фриц - как вон те? - спросил Толик насмешливо.
  - Нет, он не похож на них, - сказал робот. - Он одет по-другому и на нём металлической шапки нет. Но овчарка при нём была.
  Толик за следующей конфетой не потянулся - настолько его озадачило сообщение Марса. Робот, скорее всего, что-то путает. Откуда здесь, во Дворце Красоты, могут взяться немецкие солдаты? Хотя, если подумать, то могут. В этом непонятном мире всё может быть. Решительно всё.
  Волшебник говорил о каком-то сюрпризе. А может, фриц с овчаркой - это и есть тот самый сюрприз?
  Толик выпрямился в кресле.
  - Так где, говоришь, ты их видел? - спросил он.
  - На одиннадцатом этаже, - сказал робот. - Овчарка очень злобная. Она хотела загрызть господина.
  Толик посмотрел на него удивлённо.
  - Господина загрызть?
  - Да, - сказал робот. - За это господин сделал овчарку и её хозяина фрица каменными статуями. Мы все там были, и видели это.
  Толику сразу пришли на ум Мишка с Майдой.
  - Когда это было? - спросил он и замер в ожидании ответа.
  - Недавно, - сказал Марс.
  - Когда недавно? Точнее можешь сказать?
  - Ночью, - сказал Марс. - Когда во Дворце появился ты.
  Толик забыл и про фильм и про конфеты. "Фрицем" мог быть только Мишка! А овчаркой - Майда!
  Но мальчик сказал, что он отправил Мишку с собакой домой. Выходит, не отправил? Соврал?
  - На одиннадцатом этаже? - спросил Толик, вставая. - Я должен видеть эти статуи. Прямо сейчас.
  - Как хочешь, Толик. Можно и сейчас. Туда, наверное, быстрее долететь на Редьке.
  - Правильно, на Редьке. Редька! - закричал Толик.
  - Редька в кинозал не может прилететь, - сказал робот. - Здесь нет окон. Надо перейти в другой зал.
  - Пошли быстрей, - сказал Толик.
  - А это взять? - Робот показал на блюдо, в котором ещё оставались пирожные и конфеты.
  - Не надо. Ты запомнил это место на одиннадцатом этаже?
  - Запомнил, - сказал робот. - Это большой зал. В нём зелёный пол и синие стены. И картина большая на стене.
  Они вышли в галерею и направились к дверям ближайшего зала, в котором были окна и балконы.
  Двери зала раскрылись при их приближении. В зале горели янтарные люстры, озаряя мраморные стены с мозаиками, зеркала, диваны и пол, устланный жёлтым плюшем.
  В окнах Толик заметил Редьку. Машина подлетела к окну, и оно раскрылось. Редька опустилась перед Толиком.
  Толик залез в неё.
  - Ты тоже полезай, - сказал он роботу.
  - Конечно, Толик, - сказал робот. - Я должен тебя сопровождать и помогать во всём. Это приказ господина.
  - Вот и помогай, - сказал Толик, кладя руки на руль. - Летим на одиннадцатый этаж!
  Раскрытое окно приблизилось, а потом и весь Дворец ушёл назад.
  Редька летела под бледно-лиловым небом, на котором загорались звёзды. Солнце хоть и утонуло за горизонтом, но его багровая корона ещё сияла вдали, подсвечивая край неба и морскую гладь.
  Толик заставил Редьку подниматься медленно. Он считал этажи.
  - Одиннадцатый, - сказал он.
  Редька остановилась, а потом двинулась вдоль окон и балконов.
  - Марс, теперь смотри внимательно. Как увидишь тот зал, сразу скажи мне.
  - Толик, я не пойму, зачем тебе фриц и злая овчарка, - сказал Марс. - Господин правильно поступил, что сделал их статуями. Овчарка могла и тебя загрызть.
  - Просто хочу посмотреть на них, - сказал Толик. - Любопытно стало.
  Сторона Дворца, обращённая к морю, уже заканчивалась, и Толик собирался свернуть за угол, как Марс сказал:
  - Вот он, этот зал. А вот и статуи.
  Толик остановил машину. За окном виднелся зал с салатовым полом и бледно-синими стенами. Зал озаряло множество светильников в виде сосулек, свисавших с потолка. Они заливали зал тусклым молочно-белым светом. Зал был пуст, только посредине стояла скульптурная группа: человек и собака.
  Толик заставил Редьку пролететь ещё тройку окон. Наконец он смог разглядеть лицо мраморного человека. Это был Мишка! А мраморная овчарка была, несомненно, Майдой!
  Толик заставил Редьку подлететь ближе к окну. "Откроется или нет?" - думал он, замирая. К его великому облегчению, окно открылось.
  Редька влетела в зал и опустилась между стеной, на которой висела большая картина, и мраморными статуями Мишки и Майды. На картине был изображён голый голубоглазый волшебник. Его член был противно надут, как бывает, когда он целует Толика.
  Толик подошёл к статуям. Мишка стоял ссутулившись, вобрав голову в плечи. Он смотрел на картину и на его мраморном лице застыл испуг. На картину смотрела и Майда, поджав хвост.
  Толик потрогал Мишкину руку. Его не отпускало чувство, что Мишка жив и видит его.
  Толик встал перед ним, загородив картину.
  - Мишка, - сказал Толик. - Видишь меня?
  Мишка безмолвствовал, но всё же его неподвижный взгляд заставил Толика заволноваться.
  - Мишка, ты заколдован, - сказал Толик шёпотом, чтобы не услышал Марс. - Этот мальчик, - он оглянулся на картину, - злой волшебник. Он только притворяется добрым. Но ничего. Я знаю, как тебя расколдовать. Жди меня, я скоро вернусь!
  Он залез в машину и взялся за руль.
  - Марс, летим на восьмой этаж. Я должен попасть в конфетный зал.
  - Ты хочешь конфет? - спросил робот.
  - Да, хочу, - сказал Толик, направляя Редьку в раскрытое окно.
  - Много конфет осталось в столовой, - сказал робот.
  - Я хочу других, самых вкусных, - ответил Толик. - А самые вкусные в конфетном зале. Вот их мне захотелось. Очень сильно захотелось. Понимаешь?
  - Понимаю, Толик.
  - Двери там закрыты, - сказал Толик, - но я попробую попасть через окно. Как думаешь, получится?
  - Не знаю, - сказал робот.
  Толик заставил Редьку снижаться почти отвесно. Справа снизу вверх проплывали этажи.
  - Десятый, - считал Толик, - девятый, восьмой! Летим в обход Дворца. Окна конфетного зала выходят на парк.
  Он прибавил скорость, и окна восьмого этажа понеслись слева направо. Направо ушёл угол здания, потом понеслись другие окна, ушёл назад другой угол и показался парк. Белели при свете звёзд его цветники и статуи.
  Толик полетел не спеша, вглядываясь в окна. Почти во всех залах горели люстры. Узнав люстры конфетного зала, Толик затормозил. Он отпустил руль и встал на ноги, опираясь на плечо Марса. При свете люстр груды конфет сверкали и переливались.
  Толик заставил Редьку подлететь ближе к окну. Окно раскрылось, к неописуемой радости Толика. Мальчик запер двери, но забыл про окна! Как и все окна во Дворце, они открывались, когда к ним кто-то приближался!
  Толик схватился руками за подоконник и оглядел зал. Диван стоял на прежнем месте, спинкой к окну.
  - Оставайтесь здесь и ждите меня, - велел он Марсу и Редьке.
  - Как скажешь, Толик, - сказал робот.
  Редька мигнула фарами.
  Толик подтянулся на руках, перевалился через подоконник и спрыгнул на пол.
  - Эй, - услышал он хорошо знакомый голос.
  Толик облился ледяным потом и кинулся прятаться за конфетную груду.
  - Чего ты там прячешься? - закричал мальчик. - Иди сюда, будем вместе конфеты лопать!
  У Толика гулко забилось сердце. "Почему он здесь? - подумал Толик в отчаянии. - Он же полетел во Дворец Развлечений!"
  И тут же он вспомнил, что мальчик - волшебник, и поэтому ему ничего не стоило узнать о намерении Толика найти под диваном волшебную спичку. А это значило, что всё пропало. И Мишка пропал, и Толик вместе с ним...
  - Садись здесь, - сказал мальчик. - Вот здесь садись, рядом.
  "Ишь ты, - подумал Толик. - Он ведь сейчас спиной ко мне сидит, а знает, что я здесь. Вот оно, волшебство..."
  Толик тяжело вздохнул, выбрался из конфетной груды и побрёл к дивану. Мальчик, конечно, знает и о том, что Толик побывал в зале, где мраморный Мишка. И как теперь оправдываться? Мальчик, того и гляди, его тоже превратит в статую и поставит на пару с Мишкой...
  Толик брёл, пробираясь через конфетные завалы. Никакого другого оправдания, кроме "я больше не буду", в голову не приходило.
  Он обогнул диван и увидел мальчика. Мальчик был одет так же, как в тот раз, когда Толик впервые попал в его мир. На мальчике были цветастая рубашка и плавки. А ещё мальчик, как и в тот раз, ел конфеты. Он сидел на диване и даже не смотрел на Толика. Наверное, очень сильно обиделся.
  - Я больше не бу... - начал Толик и замолчал.
  Кроме них с мальчиком, в зале ещё кто-то был. И этот "кто-то" тоже пробирался через конфетные груды к дивану. Толик явственно слышал шелест отодвигаемых конфет.
  К дивану приближался какой-то человек. Это был именно человек, а не робот. Перед самым диваном незнакомец поднялся на ноги, и Толик узнал самого себя.
  Этот второй Толик был одет, словно только что явился с московской улицы.
  - Бери конфеты, - сказал мальчик двойнику Толика.
  - Бесплатно? - спросил двойник.
  - Конечно, бесплатно, - сказал мальчик. - Тут собраны самые вкусные конфеты со всего мира...
  Толик попятился и скрылся за спинкой дивана. Рубашка липла к спине, стук сердца отдавался в ушах. "Мальчик меня не видит, - лихорадочно размышлял Толик. - Но откуда взялся второй я? Как откуда, - тут же ответил он на свой вопрос. - По волшебству, конечно. Взял и появился..."
  Двойник Толика спрашивал мальчика о каком-то проходе, а потом о Дворце и о конфетах.
  Толика снова прошиб пот, на этот раз от страха. Он понял, что эти двое слово в слово повторяют разговор, который произошёл в этом зале много дней назад. Это были призраки!
  Толик замер за диваном. Он разрывался между желанием кинуться обратно к окну, вскочить в Редьку и дать дёру с максимальной скоростью, и желанием помочь Мишке, которому сейчас гораздо тяжелее, чем ему.
  Несколько минут он не шевелился, а потом немного перевёл дух. Ничего ужасного не происходило. Призраки сидели на диване, ели конфеты и болтали о какой-то ерунде. Хотя, если вдуматься, как призраки могут есть конфеты? Призраки ведь не едят конфет. Они вообще ничего не едят. Пересиливая оторопь, Толик снова высунулся. Точно, призраки ели конфеты. А обёртки бросали на пол. Толик проследил глазами за одной брошенной обёрткой. Обёртка, не долетев до пола, растворилась в воздухе. Ну, правильно! Они и конфеты ели призрачные!
  Толик смотрел из-за дивана одним глазом. Призраки не обращали на него внимания. Призрачный мальчик засовывал призрачному Толику в рот призрачные конфеты. Призрачный Толик поедал их. Потом призрак мальчика стал целовать призрачного Толика, с каждой минутой всё настойчивей. Потом призрак мальчика сорвал с себя рубашку и, оставшись в одних плавках, завалил призрачного Толика на диван. Здесь поцелуи и объятия продолжились с удвоенной силой.
  Толик подумал, что сейчас самый удобный момент подобраться к дивану. Он помнил, что они с мальчиком валялись на диване минут двадцать, если не больше. Значит, и призраки будут валяться двадцать минут.
  Он пополз к дивану, стараясь не шуршать конфетами. Как только кто-нибудь из призраков бросал взгляд в его сторону, он замирал. Призрачный Толик всё время пытался слезть с дивана, но призрачный мальчик не давал.
  Толик, наконец, подобрался к дивану. Где-то здесь он рассыпал спички. Он зашарил взглядом по полу. Возле дивана валялось множество конфетных оберток. Спички могли затеряться среди них.
  Он подполз почти вплотную к дивану и принялся рукой отодвигать обёртки. Время от времени призрачный мальчик приподнимался, чтобы переменить позу, и Толик, взглядывая вверх, видел его обтянутый плавками зад.
  Толик мысленно уговаривал себя не спешить. Надо тщательно обследовать пол возле дивана, и особенно - под диваном. Он ведь помнил, как подбирал спички. Он очень торопился и думал не о спичках, а о том, как бы вернуться домой.
  Толик шарил руками по конфетам и конфетным обёрткам. Спичек не было. Но они могли закатиться под диван. Толик подобрался ещё ближе к дивану и запустил под него руку.
  И тут ему на спину легла призрачная нога.
  Скосив глаза, Толик обнаружил, что это нога его призрачного двойника, собиравшегося слезть с дивана. Толик замер. Призрачная нога лежала на его спине, но он не чувствовал никакой ноги. Ещё раз покосившись на неё, Толик обнаружил, что она частью проходила сквозь него.
  Толик пригнулся ещё ниже.
  - Да хватит, говорю тебе, - хрипел призрачный Толик, отбиваясь от призрачного мальчика.
  Толик с удвоенной силой зашарил под диваном. Призраков можно не бояться. Они повторяют то, что уже было однажды в этом зале. Это действительно как кино, только объёмное.
  Шарить приходилось наощупь. Между диваном и полом было так мало места, что рука едва просовывалась.
  - Мягкие Щёчки что-нибудь хотят? - раздался над ухом голос призрачного мальчика. - Только скажи, и я всё сделаю...
  Внезапно рука Толика нащупала спичку. Он сразу сжал её в кулаке. Капельки пота катились на брови и текли по щекам.
  - Ну почему ты такой милый? - говорил призрачный мальчик. - Не могу смотреть на тебя спокойно...
  Толик положил спичку в нагрудный карман и снова просунул руку под диван.
  - Меня дома ждут... - ныл призрачный Толик.
  - А может, тебе после конфет пить захотелось? - спрашивал призрачный мальчик.
  Толик уже не возил рукой, а легонько похлопывал по полу ладонью, словно ловил какое-нибудь насекомое. И поймал! Ладонь накрыла ещё одну спичку! Толик вытянул её из-под дивана и засунул в тот же карман. Он улёгся на пол, чтобы легче было шарить. В считанных сантиметрах от него сидел на полу призрачный мальчик.
  - Возьми это пирожное, - говорил призрак. - И это тоже. Спорим, тебе даже их вкус незнаком...
  - Вкусно, - отвечал призрачный Толик. - А вообще, я больше всего люблю корзиночки и эклеры...
  Толик умудрился просунуть под диван всю руку, по самое плечо, но новых спичек не попадалось. "Ищу не там, - подумал он. - Спички так далеко не могли закатиться... Если они есть, то где-то здесь... Может, чуть в стороне..."
  Толик шарил по полу, косясь на призраков. Призрачный Толик сидел на диване, а призрачный мальчик стоял перед ним на коленях и угощал его пирожными. Оттопыренные плавки призрачного мальчика маячили перед самым носом настоящего Толика. Это было неприятно, но поискам не мешало. Толик уже дважды или трижды обшарил то место, где предположительно могли находиться спички. Спичек не было.
  Ни на что особенно не надеясь, он уже шарил в стороне, у ножки дивана. И вдруг нашёл спичку! Он чуть не вскрикнул от радости. Третья спичка! Невероятная удача!
  Задыхаясь, со спичкой в кулаке, он отпрянул от дивана и быстро заполз за его спинку. Призраков он уже не слишком боялся, а за диван заполз просто так, на всякий случай. Здесь было спокойнее. Можно было перевести дух и собраться с мыслями.
  Он вынул из кармана две первые спички и присоединил их к третьей. Три спички - это три желания. Теперь Толик расколдует Мишку с Майдой, вернётся с ними домой и загадает главное желание: чтобы мальчик забыл о нём навсегда. Толик больше не вернётся в этот странный неподвижный мир, где бродит больной на голову волшебник со своими роботами и создаёт бесполезные залы с дурацкими картинами и статуями. Волшебник только прикидывается хорошим, а на самом деле может сделать с тобой всё что хочет. Например, превратить, в статую.
  Перебирая спички, Толик прокручивал в уме варианты их использования. Можно пожелать, чтобы статуи Мишки и Майды переместились сюда, в конфетный зал. Тут Толик их расколдует и все вместе они переместятся в Москву, на свою улицу. И ещё останется спичка на то, чтобы мальчик забыл о них с Мишкой и Майдой.
  "А правильно ли я загадываю? - задумался Толик. - Одна спичка выполняет только одно желание. Если загадать сразу два, то не исполнится ни одно. Переместить статуи в конфетный зал и расколдовать их - это два разных желания. Значит, придётся истратить две спички. Третья спичка - возвращение домой. На то, чтобы мальчик забыл, спичек уже не остаётся!"
  Придётся лететь в зал, где статуи Мишки и Майды, и там их расколдовывать.
  - Моя фамилия - Пушкин, - звучал старческий дребезжащий голос. - Работаю бухгалтером на комбинате "Красная Роза"...
  Толик знакомым путём, через конфетные завалы, пополз к раскрытому окну.
  Громкие гудки наполнили зал гулким эхом. Толик обернулся. Это его призрачный двойник, забравшись в призрачный "ЗИС", развлекался, давя на клаксон. Звуки гудков, как ни удивительно, были не призрачными, а самыми что ни на есть натуральными, и гремели на весь зал, к восторгу призрачного Толика.
  Настоящий Толик перелез через подоконник. Редька ждала его на том же месте, только, может быть, ещё теснее прижалась к стене. Марс поднялся, протягивая Толику руки.
  - Я помогу вылезти, - сказал робот.
  - Не надо, я сам.
  Толик свалился в кресло и взялся за перекладину.
  Пяти минут не прошло, как Редька подлетела к нужному окну на одиннадцатом этаже. Окно раскрылось. Толик заставил Редьку влететь в зал и опуститься подальше от статуй.
  - Оставайтесь здесь, - сказал он машине и роботу. - Что бы ни случилось - вы останетесь моими друзьями. Я буду помнить о вас всегда.
  Редька мигнула фарами, а робот сказал:
  - И мы будем помнить о тебе, Толик.
  Толик подбежал к статуям и достал спичку. Прежде чем сломать её, он задумался: "На Мишку и Майду нужны две спички или одна? Была ни была, одной спичкой попробую расколдовать обоих!"
  - Хочу, чтобы эти две статуи расколдовались и вернулись в свой настоящий облик, сделавшись живыми Мишкой и Майдой!
  Воздух дрогнул перед его глазами. Как будто рассеялся какой-то морок. Перед Толиком стояли Мишка и Майда.
  - Ой, - сказал Мишка, уставившись на Толика, а Майда тихонько проскулила.
  - Значит, так, - зашептал Толик. - Времени нет. Мы прямо сейчас возвращаемся домой.
  - Там робот! - Мишка показал на Марса. - Такие же роботы были со злым клоуном! Значит, робот - враг! Бежим отсюда скорее!
  - Робот - друг, - сказал Толик. - А отсюда не убежишь. Мы в другом мире.
  - Каком ещё другом мире? - не понял Мишка.
  - Долго объяснять, - сказал Толик. - Короче, убежать отсюда можно только с помощью волшебства.
  - Опять эти непонятные штучки... - начал Мишка, но Толик его перебил:
  - Это не штучки, это очень серьёзно. Ты только что был статуей! Тоже штучки, да?
  Мишка промолчал.
  Толик вынул из кармана спичку.
  - Это волшебная спичка. С её помощью мы попробуем вернуться в наш мир. Возьми меня за руку, а другой рукой за Майду возьмись.
  Мишка одной рукой вцепился в локоть Толика. Другой рукой притянул к себе Майду.
  - Гарантии нет, что мы вернёмся, - сказал Толик, - ведь нас трое, а спичка одна.
  Он сломал спичку и произнёс срывающимся от волнения голосом:
  - Хочу, чтобы мы все трое оказались в Москве, на нашей улице, у нашего дома.
  Синие стены качнулись и стремительно стали таять. Растаяла картина. Растаяли Редька и Марс. Последним растаял бледно-зелёный пол, и всё заволокло тьмой.
  Толик зажмурился. Его ноги продолжали упираться в пол, но уже в какой-то другой пол, не в тот мягкий, что был в зале. Толик ещё несколько секунд не решался открыть глаза. В эти секунды он услышал громкий скрежет и визг. Зазвучали возбуждённые голоса.
  Толик, наконец, открыл глаза. В мире мальчика была ночь, а здесь было утро, причём не слишком ранее, потому что на улице было много прохожих. Толик, Мишка и Майда стояли посреди проезжей части. В двух шагах от них боком стоял автобус. К окнам прилипли взволнованные лица пассажиров. Из своей кабинки торопливо вылезал шофёр. Лицо у него было бледное.
  - Вы что делаете, негодяи! - закричал шофёр. - Вы откуда взялись? Ведь на двести метров дорога была свободна!
  Шофёр протянул руку, чтобы взять Мишку за шиворот, но, услышав рычание Майды, отступил. Ребята молчали. Ведь не могли же они сказать, что очутились на улице по волшебству.
  Вокруг собралась толпа. Все обсуждали происшествие.
  - Таких задавишь - и отвечать не будешь, - говорил один.
  - А вроде посмотришь - уже взрослые, - говорил другой.
  - Стоят как ни в чём не бывало, и в ус не дуют, - говорил третий.
  Толик слушал эти слова, ёжился от осенней прохлады и был счастлив. Какие это всё были славные люди. Как замечательно они его ругали. Он всю жизнь слушал бы эту ругань, но наконец у Майды кончилось терпение. Она встала между ребятами и прохожими и снова зарычала, уже громче.
  Прохожие стали расходиться. И довольно быстро. Гораздо быстрее, чем они собрались.
  Лишь шофёр стоял посреди мостовой и что-то объяснял подошедшему милиционеру. Затем уехал и шофёр вместе со своим автобусом. Милиционер подошёл к ребятам.
  - Ну, что? - сказал он. - Пойдём?
  - Обождите минутку, товарищ старшина, - послышался голос с тротуара.
  На краю панели стоял бородатый Никодим Иванович, похожий на капитана дальнего плавания. Толик взглянул на него и отвернулся. Сейчас ему не очень-то хотелось, чтобы его узнали.
  - Отпустите этих ребят, - попросил Никодим Иванович. - Я их знаю, это мои ученики. Они больше не будут так неосторожны. Вот этого мальчика, - он показал на Толика, - я знаю с самой хорошей стороны. Он необыкновенно талантлив. Он лучший в классе пловец и футболист. А вот этот, - он показал на Мишку, - шахматист, имеет первый разряд. Уверяю вас, они не специально помешали движению.
  - Мы хотели отвести Майду домой, - сказал Мишка. - Времени у нас мало, поэтому очень спешили.
  Никодим Иванович посмотрел на часы.
  - Ну конечно! Скоро начинаются занятия!
  Милиционер в сомнении покачал головой.
  - Сегодня я их отпущу, а завтра они снова под автобус полезут.
  - После уроков мы проведём с ними разъяснительную беседу, - сказал Никодим Иванович. - Этот случай не останется без внимания. Беседу проведём не только с ними, но и со всем классом. Если хотите, можете поприсутствовать. Для представителя милиции двери нашей школы всегда открыты.
  - Мне, гражданин, некогда на беседах присутствовать, - сказал милиционер.
  Но, тем не менее, он козырнул Никодиму Ивановичу и, отвернувшись, зашагал вдоль тротуара.
  - Ну а теперь бегите с собакой домой и сразу в школу, - сказал Никодим Иванович.
  - Спасибо, - в один голос сказали ребята и побежали к своему дому.
  Из-за угла навстречу им вышла Лена Щеглова с портфелем.
  - Павлов! - воскликнула она, останавливаясь. - Тебя все обыскались! Уже в милицию заявили! Где ты был?
  - Где?... - Мишка, замявшись, посмотрел на Толика.
  - Он выполнял секретное задание, - сказал Толик. - Участвовал вместе с Майдой в ловле опасных преступников. Но это государственная тайна. Никому ни слова.
  Щеглова изумлённо уставилась на Мишку.
  - Правда, что ль?
  Мишка промолчал. Врать ему не хотелось, а что сказать он не знал.
  - Сейчас нам некогда, мы по домам идём, а потом в школу, - сказал Толик.
  Щеглова пошла дальше, то и дело оборачиваясь на них.
  - А почему она только про меня вспомнила? - спросил Мишка. - Тебя ведь тоже не было.
  - Да кто её знает, - сказал Толик.
  Он уже понял, что мальчик всё-таки выполнил его просьбу: сделать так, чтобы все забыли о нём, но когда он вернётся, то чтобы сразу вспомнили и не спрашивали, где он был. Но про Мишку-то он ничего подобного не просил!
  За углом они наткнулись на Громова и Арзуханяна.
  - А, беглец объявился, - закричали они, подступая к Мишке. - Ну, рассказывай, где был, что делал? Почему ушёл из дома и никому не сказал?
  Мишка почесал в затылке.
  - Такое дело... - пробормотал он. - Потом скажу, меня дома ждут.
  Подошли Лёня Травин и с ним ещё ребята. Все окружили Мишку и стали допытываться, где он был.
  На Толика обратил внимание только Громов.
  - Что-то ты легковато одет, - сказал Громов. - В одной рубашечке разгуливаешь, в сандалиях на босу ногу.
  - Это я на пять минут из дома выбежал, - сказал Толик.
  - Сегодня физры не будет, - сказал Громов. - Физрук заболел. Вместо физры биология, так что кеды можешь не брать.
  - Ясно, - сказал Толик.
  Майда, видя, что толпа вокруг Мишки и не думает расходиться, недовольно зарычала. Вся толпа сразу заторопилась дальше.
  Во дворе Толик схватил Мишку за рукав и потянул в сторону. Они зашли за кусты.
  - Сейчас надо сделать ещё одно дело, самое важное, - сказал Толик.
  - Какое дело? - Мишка посмотрел на него испуганно. - Опять волшебство?
  - Стой тихо и не шевелись, - Толик достал последнюю, третью спичку. - Волшебная спичка! Смотри, я её ломаю и загадываю желание... - Он сломал спичку. - Хочу, чтобы волшебник забыл обо мне, Мишке и Майде навсегда!
  Мишка озирался по сторонам, как будто волшебник мог выйти из ближайших кустов.
  - Не бойся, теперь он не придёт, - сказал Толик. - И никаких чудес больше не будет.
  - Так это, правда, были чудеса? - спросил Мишка. - Чудес ведь не бывает.
  - Как - не бывает? Он же тебя в статую превратил! В статую!
  - Что-то всё-таки не верится, - признался Мишка. - Наверное, это было не волшебство, а какое-то неизвестное науке физическое явление. Просто оно ещё не открыто учёными. Но его откроют и всё объяснят.
  - Никакое это не явление, а самое настоящее волшебство, - сказал Толик. - А волшебник такой, что стоит ему пальцем шевельнуть, и появится дворец...
  - Дворец? - сказал Мишка. - Как в "Старике Хоттабыче"?
  - Ну да, - сказал Толик. - Только старик Хоттабыч добрый, а он злой. Он людей не любит. Он сам так сказал.
  - А где он живёт?
  - В своём мире, но точно не на Земле. Он перенёс нас туда, когда мы зашли в волшебный цирк.
  - Этот цирк мне с самого начала не понравился, - сказал Мишка.
  - Он не только цирк, он всё что хочешь может наколдовать, - говорил Толик. - Хочешь - яхту наколдует, хочешь - гору конфет. Он хотел, чтоб я остался у него, но мне там неинтересно. Там никто не живёт, кроме него. Скука смертельная. Короче, я нашёл три волшебные спички, расколдовал вас с Майдой и перенёс нас всех сюда. А чтобы он за нами не погнался, загадал, чтобы он забыл о нас.
  Мишка задумался.
  - Дворцы, говоришь, создаёт? - спросил он.
  - Всё что хочешь, - подтвердил Толик.
  - Волшебник, а выглядит как мы... - сказал Мишка.
  - У меня есть подозрение, что он родился на Земле, и был раньше не волшебником, а простым человеком, - сказал Толик. - Я его, конечно, не расспрашивал, но однажды он проговорился, что когда-то его звали Станиславом.
  Майда заскулила. Мишка погладил её по затылку.
  - Домой хочет, - сказал он. - Проголодалась...
  - Ты про него никому не говори, - сказал Толик. - Всё равно не поверят.
  - Ясное дело... - Мишка вздохнул. - А что говорить?
  - Скажи, что выполнял секретное задание.
  Мишка насупился.
  - Ну вот ещё. Не хочу я про секретное задание говорить.
  - Тогда скажи, что ты шёл по улице и на тебя напали преступники. Они тебя затолкали в машину и увезли, держали в подвале, а ты сбежал...
  - А Майду тоже затолкали в машину? - спросил Мишка.
  - Скажи, что они набросили на неё мешок, схватили и побежали. А ты побежал за ними. Они хотели с помощью Майды ограбить кондитерскую фабрику. Нет, лучше винно-водочный магазин...
  Мишка, не дослушав, тяжело вздохнул и поплёлся с Майдой к подъезду.
  Толик подумал, что Мишке, конечно, придётся хуже, чем ему. Ну да ничего. Поспрашивают и перестанут. Всё наладится. А ещё он подумал, что волшебник и маму должен сделать прежней...
  Он взбежал на четвёртый этаж и нажал на кнопку звонка. Дверь никто не открыл. Толик нажал ещё раз. Опять не открыли. Значит, родители уже ушли на работу. Впрочем, так и должно быть. Они всегда уходят сразу после Толика.
  Толик по привычке зашарил в карманах, разыскивая ключ. И тут вспомнил, что брюки-то на нём не его. Эти брюки он взял бесплатно в волшебном ГУМе, и никакого ключа в них нет. Ключ остался в кармане его старых штанов, которые затерялись в мире мальчика.
  Ключ от квартиры Рыжковых имелся у соседки Евгении Карловны. Толик позвонил в её квартиру. Евгения Карловна открыла не сразу. Толику пришлось ещё раза четыре позвонить.
  Наконец Евгения Карловна открыла. Это была очень полная неповоротливая женщина шестидесяти с лишним лет. Сколько её помнил Толик, она всегда куталась в одну и ту же чёрную с красными розами шаль с длинной бахромой. Мама Толика, когда была ещё прежней мамой, как-то сказала о Евгении Карловне: "Это женщина трудной судьбы".
  Женщина трудной судьбы, с дымящейся папиросой в пальцах, пропустила Толика в полутёмную прихожую. Толик, робея, сказал ей, что хотел сбегать в булочную, и тут случайно от сквозняка захлопнулась дверь. Теперь он не может попасть в квартиру, а ему надо взять портфель с учебниками и идти в школу.
  Евгения Карловна слушала Толика задумчиво и кивала, как будто соглашаясь с какими-то своими мыслями, которые приходили ей по поводу Толика. Толику вдруг подумалось, что она всё про него знает. Она знает и о волшебнике, и о волшебном ГУМе, и даже о том, что брюки на нём не его.
  Евгения Карловна затянулась папиросой и выдохнула дым.
  - Значит, вышел из дома в одной рубашечке, - сказала она грудным баритоном. - Ах, Толик, Толик, как же ты ещё юн, как беспечен... Ты напоминаешь мне меня на заре моей туманной юности... Однажды весной я тоже поехала без пальто на извозчике, так торопилась. И подхватила простуду...
  - Я в школу опаздываю, - напомнил Толик.
  - А знаешь, куда я ехала? - спросила старуха.
  - Нет, - сказал Толик.
  - На свидание с одним очень приятным молодым человеком. Он погиб в семнадцатом году...
  Толик понимающе кивнул.
  - Да, при штурме Зимнего, - сказал он.
  Евгения Карловна от неожиданности даже отступила на шаг.
  - Откуда ты узнал, что при штурме Зимнего? - воскликнула она.
  - А чего тут узнавать, - сказал Толик. - Если погиб в семнадцатом году, то только при штурме Зимнего.
  - Мой жених действительно погиб при штурме Зимнего! - сказала старуха. - Но это страшная тайна. Я никому об этом не говорила, иначе меня бы расстреляли.
  Толик пожал плечами.
  - Не пойму, расстреливать-то зачем, - пробормотал он.
  Он, и правда, не понимал, зачем расстреливать Евгению Карловну, чей жених погиб в семнадцатом году, борясь с властью помещиков и капиталистов. Жениху медаль надо дать. Посмертно. А Евгению Карловну ни в коем случае не расстреливать. В другой раз он сказал бы это ей, но сейчас он очень спешил. На первый урок он уже точно опоздает.
  - Ты похож на него, - сказала Евгения Карловна. - Он тоже был красавчиком. Прямо херувимчиком. Самым красивым в юнкерском корпусе. Все девушки заглядывались на него. И щёчки у него были такие же мягкие, как у тебя. Ты не поверишь, я первая поцеловала его. В щёчки. Сначала в одну щёчку, а потом в другую.
  Толик смутился и опустил голову, и в то же время ему было приятно. Ещё никто не называл его красавчиком, кроме мамы, и то это было давно. Волшебник, разумеется, не в счёт.
  - На тебя просто не могут не заглядываться барышни, - говорила старуха, выдыхая папиросный дым. - Уже и целовался наверное, да?
  Толик покраснел. Если кто-то в школе и заглядывался на него, то он об этом ничего не знал.
  - Мне бы ключ, - пробормотал он, не поднимая глаз.
  - Думаю, что целовался, - с лукавой улыбкой продолжала Евгения Карловна. - И инициатором первого поцелуя была девушка. Первый поцелуй был не в губы, а в щёчки. Я правильно угадала?
  Толик покраснел ещё больше.
  - Да ты весь горишь! - закричала старуха. - Ты простудился! Вот что значит выбегать на улицу в одной рубашке!
  - У меня температура, - сказал Толик, и для пущей убедительности покашлял в кулак.
  - Самое лучшее средство от простуды - это лимон, - сказала Евгения Карловна. - Только лимон поможет. Скажи маме, что Евгения Карловна настоятельно рекомендовала дать тебе на ночь лимон с чаем.
  - Скажу, - прохрипел Толик.
  Евгения Карловна вынесла ему ключ и закрыла за ним дверь.
  - Ах, юность, юность, - бормотала она, проходя в единственную комнату своей маленькой квартиры. - Как ты беспечна, как наивна...
  Окно в комнате было задёрнуто шторами, но неплотно: между шторами оставалась небольшая полоска, в которую заглядывал разгорающийся день. Под потолком горел красный абажур, освещая круглый стол, накрытый бледно-жёлтой скатертью, лежавшие на скатерти очки, спички, пепельницу с окурками, початую пачку "Беломора" и раскрытую книгу. Евгения Карловна подошла к столу, с кряхтением погрузилась в старинное кресло, обитое потёртой коричневой кожей, поправила на плечах шаль, надела очки и придвинула к себе книгу.
  Это был третий том Блока из дореволюционного собрания сочинений. Евгения Карловна читала, беззвучно шевеля губами, то и дело отрывалась от книги и задумывалась. Следующие строчки она прочитала вслух:
  
  Похоронят, зароют глубоко,
  Бедный холмик травой порастёт...
  
  - Да, именно так - травой порастёт, - проговорила она, покивав головой, и посмотрела на полоску дневного света. - Блок был прав. Это наша судьба.
  Она сняла очки, откинулась в кресле и стала смотреть на полоску света. Смотрела долго, будто в каком-то оцепенении.
  Снаружи послышались звонкие крики малышни. Старуха очнулась, зашевелилась в кресле.
  - Младая жизнь, - пробормотала она, доставая из пачки папиросу. - Вот она, младая жизнь, играющая у гробового входа... - Она затянулась и выдохнула дым. - Ничего, пусть играет, пока младая... Пока не знает, что станет прахом... Всё станет прахом, всё порастёт травой...
  Она снова обратилась к книге.
  - Да, порастёт... порастёт... Где же это?... А, вот: похоронят, зароют глубоко...
  Толик переоделся в школьную форму, а всё взятое в мире мальчика свернул в узел и запрятал в дальний угол антресолей.
  В школу он пришёл только ко второму уроку. Мишки в классе не было. Толик уселся за свою парту и начал украдкой оглядываться на ребят. Внимание на него обращали не больше, чем обычно. Как будто он и не пропадал никуда.
  Мишка и на третий урок не пришёл. На переменах к Толику подходили ребята и спрашивали, что с Мишкой, почему его нет, и где Мишка пропадал. Отвечал Толик уверенно, ведь сам-то он для них никуда не пропадал.
  - Мишка просил меня помалкивать, - говорил он, - потому что это дело такое... - тут Толик понижал голос и с таинственным видом оглядывался по сторонам. - Мишка с Майдой секретное задание выполняли...
  - Какое задание?
  - Это тайна. Молчок. В случае чего, я вам ничего не говорил.
  В класс вошёл Никодим Иванович и объявил, что Миша Павлов заболел и придёт только завтра. Заинтригованным ребятам ничего не оставалось, как отстать от Толика и ждать завтрашнего дня, чтобы допросить самого Мишку.
  После уроков Толик поехал на Красную площадь. Хотелось проверить, на месте ли ГУМ. А заодно и ЦУМ с "Детским миром".
  Он доехал на троллейбусе до Ленинского проспекта, пересел на сто одиннадцатый автобус и доехал почти до самой Красной площади. Толик ехал зайцем. Уже больше года - с тех пор, как на транспорте отменили кондукторов, - он почти всегда ездил зайцем. Вместо кондукторов сделали кассу, куда пассажиры бросали монетки, а потом сами отрывали билетик. Толику это нововведение очень нравилось. Две поездки на троллейбусе - и на сэкономленные восемь копеек можно купить коржик. А на сэкономленные десять копеек - молочный коктейль. Правда, когда появлялись контролёры, приходилось как можно быстрее бросать копейки в кассу и отрывать билет. Сейчас Толику бросать было нечего, потому что денег у него не было. Если войдут контролёры, то его наверняка поймают. Толика пока ещё ни разу не ловили, но ребята, которые тоже ездили зайцем, рассказывали, что контролёры их просто ссаживали на ближайшей остановке и отпускали.
  Толик благополучно доехал до музея Ленина и отправился обозревать универмаги. Все они были на месте. В ГУМ Толик даже зашёл. Поначалу идти по его галерее было немножко странно. Невольно он сравнивал этот, настоящий, ГУМ с ГУМом в мире мальчика. В настоящем толкотня, шум, всюду очереди. А там тишина, чистота, простор, и ни одной живой души. А главное - подходи и бери что хочешь. Кассиров нет. Продавцов тоже нет...
  Но уже через пять минут Толик привык и к шуму, и к очередям, и к кассирам с продавцами, и всё это ему очень понравилось. Ведь это была привычная, хорошо знакомая ему жизнь, и она кипела и бурлила, в отличие от могильного безмолвия волшебного ГУМа. Толику понравилась даже продавщица мороженого. На продавщице висел короб с ванильным и шоколадным мороженым в вафельных стаканчиках, и к ней стояла очередь. А в волшебном ГУМе, на этом же самом месте, короб просто лежал на полу. Подходи и бери мороженого, сколько хочешь. Нет, лучше очередь отстоять и заплатить деньги, зато потом вернёшься домой, к маме и папе. Это стоит дороже любых бесплатных ГУМов.
  Вспомнив о маме, Толик забеспокоился. Волшебник обещал сделать её настоящей, но обещал как-то неопределённо. У Толика не было уверенности, что он сделал её настоящей. А добрая мама ему ни к чему. Она слишком добрая, и из-за этого другая. Не его мама.
  Сейчас должно выясниться, выполнил волшебник обещание, или нет. Если нет, то настоящую маму уже не вернуть. Волшебных спичек нет, и волшебника тоже нет. И не будет. Волшебник забыл о Толике навсегда.
  На чётвёртый этаж Толик поднимался медленно, с каждой минутой волнуясь всё больше. Перед глазами стояло лицо доброй мамы, которое просто светилось от доброты, а в ушах звучал её радостно-взволнованный заботливый голос: "Толик, тебе нужна клюшка? Я завтра же отпрошусь с работы и поеду по магазинам!" "Толик, почему не ешь суп и второе? Не хочешь? Ну и правильно! Всегда делай только то, что тебе хочется". "Толик, ты начал курить? Прекрасно! Ты у нас мужчина, ты должен курить! Я сама буду покупать тебе папиросы!" "Нет? Не начал курить? Я так счастлива! Как умно ты поступил, что не начал дышать этим вредным дымом! Ты у меня самый умный!" "Толик, я отстояла очередь и купила две банки твоих любимых ананасов в сиропе. Я бы больше взяла, но давали только по две банки. Можешь есть ананасы прямо сейчас. Доставай их руками, как ты всегда делаешь. Я прямо любуюсь, как ловко ты их вылавливаешь из банки. Ты у меня самый ловкий, самый умелый, самый сообразительный, самый..." Папа, когда всё это слышал, уходил в большую комнату, делал телевизор громче и принимался ходить из угла в угол. А ещё от папы в последнее время стало пахнуть валерьянкой...
  Толик поднимался и говорил себе, что если мама осталась доброй, то он сбежит из дому. А может, и не сбежит, но что-нибудь сделает обязательно. Потому что жить с этой чужой мамой невозможно...
  Он позвонил в квартиру. Сердце у него стучало как паровой молот.
  Дверь открыл папа.
  - А, Толик, - сказал папа. - Что-то ты сегодня припозднился. В футбол опять играл?
  - Да, - сказал Толик.
  "Папа тоже не знает, что меня не было три дня, - подумал он. - Это хорошо".
  Мама в это время обычно возилась на кухне, готовила ужин. Но сейчас всё было тихо. На кухне даже свет не горел.
  - А где мама? - забеспокоился Толик.
  - В гастрономе в очереди стоит, - сказал папа. - Сейчас придёт.
  Толик облегчённо вздохнул.
  Папа посмотрел на него и улыбнулся.
  - Давай быстрей переодевайся и руки мыть. Мать будет с минуты на минуту.
  Проходя мимо папы, Толик принюхался. "Валерьянкой, вроде, не пахнет... Это тоже хорошо..."
  От волнения Толик весь вспотел. Сейчас всё должно решиться. Он расхаживал по комнате, не в силах успокоиться.
  В квартирной двери завозился ключ. Толик опрометью кинулся в ванную и заперся в ней. В квартиру вошла мама. В прихожей послышались их с папой голоса. Толик приник ухом к двери. Слов было не разобрать. Толику показалось, что он слышит голос доброй мамы, и сердце у него провалилось в желудок...
  Дольше оттягивать неизвестность не было никакой возможности. Толик осторожно выглянул из ванной. Мама стояла на пороге кухни. Она строго взглянула на Толика и сказала своим обычным голосом:
  - Толик, ты разве не видишь, что я устала? Сбегай быстро в булочную. Купи батон и половину круглого. Хватит бездельничать.
  И тут, к удивлению мамы, Толик подпрыгнул, повис у мамы на шее и заорал:
  - Ура! Мама, ура! Я бегу в булочную! Да здравствует батон и половинка круглого!
  Мама улыбалась, отбиваясь от Толика.
  - Ну ладно, ладно. Я всегда думала, что ты не такой лентяй, каким хочешь казаться.
  
  
  Перед глазами Толика снова появилась скомканная тряпка. Это были обоссанные и изгаженные плавки, которые подкинул ему мальчик. Смотреть на них было тошно. И невозможно было закрыть глаза. Непонятные Толиковы глаза не закрывались.
  Толик попытался избавиться от зрелища тряпки с помощью воспоминаний, но на этот раз ничего толком не вспоминалось. Воспоминания, если и возникали, то какие-то неотчётливые, обрывочные. Наверное, потому, что после его похода в булочную ничего хорошего в его жизни не было.
  В подъезде он встретил мальчика.
  - Ты совершил нечто неслыханное, - говорил мальчик звенящим от ярости голосом. - Ненавижу!
  Потом появилась Щеглова. И стены закачались. Толик потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил, что не может пошевелиться. На его голову был надет шлем.
  Это был не шлем, а писсуар. И надет он был не на голову, а на него всего. Мальчик превратил его в писсуар.
  - Ты не простой писсуар, а такой, который может видеть, слышать и думать, - объявил мальчик, и помочился в Толика. А потом стал в него дрочить.
  Пришёл какой-то другой мальчик, тоже голый, с каштановыми волосами и карими глазами, присел перед голубоглазым на корточки и принялся вытирать его пенис полотенцем.
  Толик узнал в другом мальчике самого себя. Голубоглазый волшебник создал Толикова двойника!
  Голубоглазый злорадно смеялся и тискал Толикова двойника за щёки. При этом он косился на писсуар.
  - Ревнуешь? - спрашивал голубоглазый.
   "Больно надо".
  - Врёшь! Ревнуешь!
  "Даже думать о тебе не хочу".
  - Сделаю так, что ты каждую минуту, каждую секунду будешь думать обо мне! - закричал мальчик. - Превращу тебя в плавки и буду их носить!
  На мальчике тут же появились чёрные плавки. Он заставил Толикова двойника опуститься на колени и, не снимая плавок, стал тереться своим набухшим пенисом о его лицо.
  Не прошло и минуты, как мальчик задёргался.
  - Снимай, - велел он двойнику.
  Тот аккуратно снял с мальчика испачканные спермой плавки. Мальчик взял их двумя пальцами.
  - Вот чем ты скоро будешь! - сказал он Толику.
  Он кинул плавки в писсуар и помочился на них.
  - Плавки оттуда не убирать, - приказал мальчик, уходя. - Пусть любуется на будущего себя.
  
  
  В туалете раздался какой-то звук. Как будто кто-то стоял сбоку от Толика и тихонько смеялся.
  Это, несомненно, хихикал голубоглазый мальчик, потому что хихиканье было злорадным. Наверное, он пришёл, чтобы превратить Толика в плавки.
  Едва Толик подумал об этом, как настала темнота. В ней Толик пробыл недолго: свет снова ударил ему в глаза, но теперь это был другой свет. Не тот, что в туалете. Тот свет был белым, а этот - золотистым, и в нём проступили очертания хрустальных люстр. Среди люстр показалось большое овальное зеркало.
  В первый момент Толик не понял, что произошло. Всё-таки он ещё не привык к таким стремительным превращениям. И только потом, опомнившись, обнаружил, что лежит на кровати посреди огромного зала. Толик однажды уже проснулся в этом зале, на этой самой кровати. Это было после ночного полёта над морем.
  Толик лежал лицом вверх и смотрел в потолок. Судя по ярким солнечным пятнам, озарявшим люстры, было позднее утро. В зеркале на потолке отражалась кровать. На ней лежал мальчик. Он уже проснулся.
  Всё вроде бы было так, как и должно быть. И всё-таки что-то изменилось.
  Сначала Толик не понимал, что именно изменилось. Наконец понял. В зеркале отражался только мальчик. Его, Толика, отражения не было, а ведь он тоже лежал на кровати!
  И ещё он заметил, что на мальчике, отражавшемся в зеркале, надеты чёрные плавки. Но мальчик никогда не носил плавок. В своём мире он вообще не носил одежды. А сейчас почему-то в плавках...
  - Терпеть не могу плавок, - услышал он сонный голос мальчика, подавлявшего зевок. - Надел их только из-за тебя.
  Толик попытался повернуться, чтобы увидеть его, и не смог. Толик определённо не был писсуаром, но по-прежнему не чувствовал ни рук, ни ног. Он был кем-то другим. И тело у него было другое. Какое-то совершенно непонятное. И уж точно не человеческое. Он не знал, как это тело работает, и что с ним делать. Зато он мог видеть. И слышать.
  Вдруг Толик повернулся. Причём не сам повернулся. Что-то заставило его повернуться. Вернее, не так. Что-то повернулось, и Толик повернулся вместе с ним, как будто прилипнув к нему.
  В последний момент Толик успел кинуть взгляд на потолочное зеркало и заметить, что мальчик повернулся набок. При этом поле зрения Толика сместилось. Он увидел колонны и стены, увешанные зеркалами. Почти во всех зеркалах отражались кровать и мальчик. Мальчик уже не лежал, а сидел на кровати, спустив ноги на пол.
  Толик пережил чувство, будто его окунули в холодную воду. Плавками на мальчике был он, Толик Рыжков! Он был надет на мальчика!
  В тех же зеркалах Толик ясно видел, что у мальчика под плавками топорщится член. Мальчик положил на член руку. Не на сам член, а на плавки. То есть - на Толика...
  Рука легла прямо на Толиково лицо, на его непонятные глаза, загородив обзор. Но не это было самым большим неудобством.
  Самым большим неудобством было то, что Толик был стиснут со всех сторон. Спереди, с той стороны, где находилось его лицо с непонятными глазами, было и вовсе неудобно и неприятно. В этом месте на Толика изнутри давил набухший член, а снаружи - мальчикова рука, которая не только давила, но и мяла и тискала его.
  Толик чувствовал, что она мнёт не столько его, Толика, сколько член под ним. Мальчиков член, как и мальчикова рука, были для Толика чем-то инородным, не доставлявшим ничего, кроме неудобства. Рука почти полностью закрывала Толиковы глаза и не давала смотреть.
  Мальчик встал с кровати и прошёлся по залу. Толик, наконец, получил возможность видеть пространство перед собой. Мальчик остановился перед зеркалом. Толик тоже остановился перед зеркалом. Толик смотрел в зеркало и видел в нём мальчика в раздутых плавках.
  Толик почему-то не пришёл в ужас. Он даже не расстроился. Он просто поник, и это было хуже всего.
  - Ничего, привыкай, - мальчик погладил Толика спереди и сзади, причём спереди не только погладил, но и потискал. - Теперь будешь всегда с моими яйцами и жопой. Отсюда не сбежишь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"