Волохина Наталья Геннадьевна : другие произведения.

Господи, как мы жили?!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    У кошки родились котята. Как только они подросли, стала мамка уходить по кошачьим делам, а деткам строго наказывала: "За порог - ни шагу!". Сядут котята у двери смотрят на улицу. Очень хочется пойти, а не велено. Как-то нарушили приказ. Баловались, играли, обследовали все кругом, но до кошкиного возвращения в дом юркнуть успели. Вот и спрашивают мамашу: - Отчего нам нельзя за порог? Там так хорошо! Кошка подумала и ответила: - Там хорошо, но здесь - наша Родина! (анекдот)
  Господи, дай же ты
  каждому
  Чего у него нет.
  (Булат Окуджава)
  Как мы пили! Господи! Как мы пили. Что пили, спросите вы? Всё! Все подряд, много, регулярно и все. Неизбалованное послевоенное поколение покупало к столу "красненькую" и "беленькую", а мы имели возможность к чистейшей водке и разнообразнейшему портвейну добавить сухое красное - "Монастырскую избу", "Медвежью кровь", сухое белое - "Семиреченское", "Фитяско", "Рислинг", бренди "Плиска", венгерский вермут, коньяки из братских республик: "Арагви", "Белый аист". И много еще чего. Как выбирали? По состоянию кошелька на момент покупки. Общего кошелька. На протяжении периода от аванса до зарплаты его содержимое менялось пропорционально количеству дней, оставшихся до получки. Соответственно, скидывались по множко и по немножко, следовательно, выпивка по статусу разная. А по качеству всегда приличная. Как не критиковали советское качество, а отравиться портвейном "Семеркой" или "Таласом" было трудно - столько не выпьешь. Чаще всего - это были не попойки, а кухонные салоны, в которых и происходила настоящая жизнь. Если на работе было пить удобно и возможно, жизнь переносилась туда. Не знаю, когда появилась поговорка "как ни бьемся, к вечеру напьемся", но она полностью отражает моё время. Позже я наблюдала за спившимися хроническими алкоголиками соседями и убеждалась, что разница между нами всеми была только в том, что мы в свое время все ходили на работу, независимо от своей зависимости от алкоголя, а после перестройки, когда тунеядство отменили, алкоголики не работали на законных основаниях. Мы скидывались на спиртное из кровно заработанных - зарплаты, а вот откуда брал деньги на круглосуточное ежедневное питие мой сосед Наиль - загадка. В воровстве он уличен ни разу не был, сестра ему денег не давала уже давно, тем не менее, начиная с шести утра, Наилька опохмелялся до тех пор, пока мы его могли видеть и слышать, видимо и позже. Его скидывания с собутыльниками напоминали старый анекдот про Абрама, Сару и тумбочку, в которую неизвестно, кто кладет деньги. Как-то Наильку узрели за сбором бутылок, но это скорее было исключение. Наилька с дружком-собутыльником Славиком тоже вели постоянные разговоры, не кухонные, а лавочно-скамеечные. Не знаю, чего там было больше - философии или матов.
  О чем говорили за столами застойно-советские? О работе, бабах, мужиках. Интеллигенция о материях высоких - культуре, искусстве, политике, антисоветщине и ... о работе, мужиках, бабах. Те и другие прелюбодействовали под шумок по случаю или постоянно, иногда влюблялись по-настоящему, и это было событие в жизни всей компании. Ерофеевские "Москва - Петушки" - это не бред исключительного алкоголика, а общее состояние населения того времени. Так что его подвиг заключается, в основном, в том, что он сумел записать бред своего состояния. А получилось - так, по тому грамотно талантливому времени, ничего удивительного. Очень было серо, сдавленно, бедно, потому внутри кокона и кипело, подогреваясь спиртовыми градусами. От скуки и сопротивления фестивалили.
  Как мы фестивалили! Господи! Как мы фестивалили! Сидим на скучном дне рождения. Две тетки и их взрослые дети. Мужья пьяные уже отвалились - спят. А нам скучно. Все переделали, переговорили, пошли в разгуляево на улицу. Конец сентября. Остатки травы, лужи, астры. Орем песни на всю ночную улицу. Танцуем в лужах. Умаявшись, укладываемся на газон в рядок, считать звезды. Периодически запеваем не стройно, но вдохновенно. Подморозив задницы встаем и обнаруживаем, что лежим на газоне возле вытрезвителя. Не угомонились, конечно. Но обошлось.
  Все везде подрабатывали. В силу профессии имела свободный график, когда у всех выходной, у меня работа и наоборот. Спонтанно кучкуемся с близкими по духу и делу из своего окружения и не переставая выпивая , перемещаемся по городу. В какой-то момент вспоминаю, что сегодня кровь из носу нужно получить зарплату на "халтуре", им ведомость закрывать. Сделав максимально трезвое лицо, иду в кассу, благополучно получаю, ухожу в дальнейшее плавание. Разнос уже большой. Ставим ящики на заднем дворе ресторана, в котором нас знают даже тараканы и, как Наилька, предаемся пьянству, болтовне, не обращая внимания на окружающих. Работники ресторана выходят на заднее крыльцо завистливо полюбоваться. К ночи им становиться некогда бегать на наблюдательный пункт, а нам веселее. Половина компашки музыканты - поем вполне профессионально. Главное! Пока не стемнело, и рабочий день не кончился, вспоминаю, про долг перед кассирами - получить зарплату. Снова делаю максимально трезвое лицо и слишком уверенной походкой пьяного человека иду в кассу. Называю фамилию, кассирша смотрит в ведомость и каменеет, там стоит подпись - выдала. "Вы разве не получили?" - спрашивает она. "Нет",- уверенно отвечаю я. Женщина в трансе. "Значит, это не вы подходили",- она всматривается, шевелит онемевшим мозгом,- Нет, не вы". Я такая пьяная, что она меня не узнала. Тут вваливается моя подруга и громким шепотом в нецензурных выражениях интересуется, что я тут делаю, ведь зарплату я получила. Кассир пьет корвалол и облегченно вздыхает. "Вы же вместе заходили. Вас я узнала, - обращается она к подруге - а её нет. Как же вы забыли, вы же получили?" Как - будто неясно, что я пьяная в дымину. Кстати об этом она не сказала ни слова. Массовая солидарность пьющих трудящихся. Вот про что праздник 1-е мая.
  Понятный только советским русским праздник Старый Новый год. Четырнадцатый день массового, повального, официального, немыслимого по размерам, пьянства. Последний рывок на последние деньги - завтра четырнадцатое января. Хорошо, хоть ноне аванс. Вся дикая компашка в сборе. При тотальном дефиците продуктов - полные холодильники и полные столы. Как говорил мой маленький сын: "Будем делать припасы". Остается добавить - и будем их есть. Дикие игрища с переодеванием, раскрашиванием, песнями и плясками. После полуночи полный разнос, места мало - идем по соседям и знакомым "посевать". Яркая, шумная компания. Гармонист наяривает, народ подает на колядки: мелочь, еду спиртное. В ответ сыплем крупой, конфетами. В очередной квартире выясняется, что одна калядовщица уже несколько часов ходит по снегу в тапочках на босу ногу, поверх которых почему-то надеты капроновые колготки. Другая в безрукавке, поверх шелковой блузки, на голове корона Снегурочки, принадлежащая её дочери. Ни одна не простыла. Только хохотали дико и еще долгое время вспоминали.
  Работа авральная на праздники с 1-го по 9-е мая, тяжелое нагрузка "до", "во время" и "после". 9 -го мая отстрелялись и отметили, сначала на работе, как водится, потом переместились в ресторан, потом придумали развлечение - переходить из ресторана в ресторан на центральной улице и дойти до последнего кабака на ней. В ресторане огромной гостиницы не посиделось - переместились в бар. По пути поспорили, что один из парней не сможет меня переносить из ресторана в ресторан на руках. Запер на восьмой этаж с первого, по лестнице. В следующий трактир нес по улице, довольно далеко. Народу, ясно дело - валом, всем развлечение. Финал в моей квартире - она как раз в конце маршрута.
   Песни. Само - собой, орали всегда и пели, и подпевали. Танцы с фендибоберами.
  Поспорили о чем-то на ящик "Медвежьей крови" с одним музыкантом. Он проспорил. Купил. Днем с обеда до вечера -выпили втроем, сходили за добавкой. Ему вечером на работу - пошли провожать. По пути кум меня перехватил, но двое других благополучно добрались до работы и, таки, отработали.
  Новый год. Дикое количество предновогодней работы и дикое же количество выпиваемого в каждый предновогодний день. В канун - сам Бог велел. Спать легли в шесть утра, в семь встали и на работу. Долго искали одежду, перешагивая через спящих. На улице минус двадцать пять, транспорт ходит условно. Добрались, сняли верхнюю одежду, подруга оказалась в свитере, колготках, но без юбки, соорудили нижнюю часть из большого платка. Когда она сняла сапоги, выяснилось, что носки от разных пар. Один - свой, другой - чужой. Слегка опохмелились, пошли работать. После работы снова отметили, поехали на общую явку, там все уже веселые. Парень в одном носке, хоть и пьяный, но узрел свой носок на подруге. Ругался, что не мог из дома выйти, без носка. Утешили, что к лучшему - мороз на улице. Перемещение из дома в дом большими пьяными компаниями самое обычное дело. На подъем легки, не смотря на любую тяжесть опьянения. Постоянное озорство, балаган.
  Новый год - для всех праздник, для кульков - работа, плюс "халтура", самые большие заработки в году. Бесконечные утренники или, как теперь принято говорить, корпоративы. Вечером на последнем корпоративе перебрала, ночью продолжила с коллегами. Утром выяснилось, что выпитое колышется во мне от ротика до конечностей. Утренник в десять утра первый, у черта на куличках. На улице мороз с ветром, автобусов ни дьявола нет, такси упорно не едет. Добираюсь, все же, кое-как, еще минут двадцать хожу по ледяному насту, кругами, ищу школу. Наконец, нашла. Когда меня видит мой партнер - еврейский Дед Мороз, у него только одно восклицание: "Мама дорогая!". Хорошо - не матюкается, воспитанный. Даже долгая прогулка по морозу не принесла желанного протрезвления. Гримируюсь-маскируюсь. Что делать? Обычно он за мной ходил, как декорация, я все делала. Работал фактурой, а тут?! Он мужественно говорит: "Ты только ходи, а я все сделаю! Ходить можешь?". Ходить я могу, но сомневаюсь, что он все сделает. Выхода нет - пошли. Три елки (или четыре?), как с куста. К третьей сознание и речь ко мне вернулись и все, как по маслу. Мороз не пьющий и не профессиональный актер, потому не понимает,как смогла мобилизоваться и работать к концу уже на полную.
  Первого января Новогодний утренник в огромном ресторанном зале. Детям кроме сладкого стола, представление. Фактурно-профессиональный Дед не выдержал предновогодней гонки - сошел с дистанции, Снегурочка потеряна безвозвратно где-то на их запутанном маршруте. Время 8-30, лихорадочно обзваниваю всех, кто может выручить. 9 часов - одеваю Снегуркой молодую еще, но спитую и прокуренную, тощую, страшнууую, как моя жизнь, методистку. В короне и голубенькой шубке эта прожженная проблядь смотрится фантасмагорически. 9-30 . Мой не опохмеляющийся директор, но страдающий от абстиненции жутко, нарезает круги и дергает меня непрестанно. Есть про что - дети уже переоделись в карнавальные костюмы и заполняют зал. Наконец, подъехал мой хороший друг, музыкант. Конечно, еще пьян с Новогодней ночи. К тому же, строен и юн. Как всегда, риторический вопрос: "Что делать, черт, побери?". Никаких "толщинок" (подкладки театральные на живот и прочие места) в помине нет, костюм-то на фактурного деда со своими собственными телесами. Наматываем на парня максимум ресторанных скатертей. Все равно, как березка. Чудо-Снегурочка уже зовет с детьми: "Дедушка Мороооз!". Поехали! Что говорить не знает, лепит все подряд или просто "ходит" за Снегуркой, отвечает на её вопросы впопад и не. Отпустило. Ко второй елке очухается "настоящий" Дед Мороз. Директор облегченно вздыхает и, подначиваемый мной, все же, решается, наконец, опохмелиться. Оказалось, зря. Кто-то на вчерашнем банкете (под гримерку используем банкетный зал) не дошел до туалета и оправился в бокал для шампанского. Неудачный опохмельщик матюгается уже громко и всерьез. Долго уговариваю его выпить водки для дезинфекции. Наконец, уступает, добреет, перестает угрожать мне всеми карами административными и небесными.
  Пьянство актеров - притча во языцах. Но на новогодних гонках иногда не выдерживали даже они. Малорослый татарин Рафа, тоже умудрялся халтурить Морозом. В дефиците деды, нарасхват, а у него голос, как у многих недомерков, рано остановившихся в росте, но ушедших в корень, прекрасный, низкий баритон. Борода, мешок с подарками, шубу длинноватую подоткнул под кушак, толщинку на живот и готово. Рафа запойный. Деду везде наливают. Десять дней до, во время и десять дней после Нового года. Остановиться уже не может, а тут репетиции, спектакли. Рафа все срывает. Вывесили приказ о всяких наказаниях. Пьяный актер пришел сделать попытку работать. На вахте столкнулся с директором. Тот - импульсивный армянин, узрев доставшего его, снова пьяного Рафу, побагровел, завопил. У артиста давно тормоза отказали, он прямиком со своих катушек к начальству. Начальник плюнул и пошел на выход. Рафа догнал - прыгнул легко на спину, обхватил ногами пухлую фигуру и хлопая по лысине, с матом стал погонять ногами в шенкеля: "Хватит на нас ездить, теперь мы на тебе покатаемся". Кое-как сняли наездника. По всему вестибюльчику прогаллопировал пару раз. Уволили. Потом взяли обратно. Актер все же хороший характерный.
  Талантливый актер, кончено, запойный пьяница, пора, ясное дело, раз уже заслуженный. Несколько дней играл сильно пьяный. В очередной раз пришел, но уж вовсе никакой. Режиссер решительно заявил, что не выпустит, спектакль отменяет, зал полный, но прима не в состоянии. Вышел в зал и на взводе выпалил: "Товарищи! Спектакль отменяется по причине того, что Заслуженный артист пьяный!". В зале тишина. Из-за кулис вывалился заслуженны с криком: "Я не пяный! Я не пяный!" - бросился на режиссера. Упал по пути. Зал взорвался аплодисментами.
  Свадьба у друзей. Помогаем, организуем, ведем, почти не пьем. Тамада наша совсем не пьет. Один только олух хапнул хорошенько и на почве ревности бросил бокал в меня. Бокал в мелкие стеклышки, зацепившись за что-то по пути, стеклянные брызги мне на платье. Самый уравновешенный друг мой рассвирепел, выволок в коридорчик, буцнул разок и вывел ревнивца на мороз, чтобы очухался. Гостей проводили, сами собрались, тамада трезвая, как стеклышко, ушла проститься и договориться про завтрашнее утро с молодыми. Не было минут двадцать, вышла в умат. За двадцать минут, почти натощак выпила с "молодым" бутылку водки на двоих. Взор дикий, поведение буйное. Метро, как говорится, закрыто, в такси не содют. Счастливо мигнул и замер около нас зеленый огонек. Стали грузиться. Тамада в машину не садится, по непонятной причине. Таксист сначала посмеивался, потом поматеривался, потом пригрозил уехать. Загрузили силой на заднее сиденье, между мной и "спокойным" другом. Сначала бушевала словами, потом ногами, стала класть ноги на плечи водителю, тот озверел. Остановился, велел выкатываться. Друг выволок тамаду наружу и второй раз за этот день провел экзекуцию протрезвления пощечинами. Не думала, что может и что так крепко шлепает. Сам белый, как мел, еще бы, для него слишком непривычное поведение. Я во время вытрезвления уговаривала пострадавшего водителя не бросать нас на произвол судьбы, мы же почти за городом. Кое-как все уговорились. Тамада села на переднее сиденье, шофер подвинулся ближе к своей двери. Все же доехали.
  Эта же тамада еще раз получала по мордам именно за свое буйство, когда крыша съезжала от большой дозы спиртного, опять же от очень приличного парня, казалось бы, неспособного женщину по щекам отхлестать. Она же как-то в жажде общения и приключений, будучи подшафе, уехала в гости к незнакомому водителю троллейбуса в общежитие. Ночью постучала ко мне в дом, в лифчике и колготках. Хорошо, хоть лето было. Водитель не церемонился. Ела, пила - давай. Ну, и пришлось ретироваться в неглиже. Будучи годов семнадцати отроду, тамада на деревенской свадьбе у родственников решила пить с ними наравне, что оказалось невозможно, даже с её подготовкой, здоровье у деревенских ого-го-го, да и закусывают они в свои крепкие желудки хорошенько. Кончилось скандалом, слезами и попытками подкрасить поплывшую тушь, глядя в коробочку с тушью вместо зеркала, а вместо кисточки пользуясь растушевкой.
  Господи! Как мы пили и фестивалили! Чудо еще, что большая часть не спилась, не погибла в пьяных похождениях.
  Пасха. В СССР Богат нет. И не должно быть. Потому храм окружает милиция, стоит несколько воронков. Молодежь под разными предлогами задерживают, не пускают, тех кто рыпается увозят в вытрезвитель. Ребята, разумеется, приняли по чуть-чуть перед всенощной. В это время у меня был дружок, красавец, негодяй и трус. Идти в церковь наотрез отказался, не хватало, мол, чтобы из комсомола выперли. Мы пошли вдвоем с подругой. Приняли, конечно, для храбрости, но по чуть-чуть. Лет нам по восемнадцать. Я проскользнула через оцепление, подруга отстала. Ищу её, милиционеры пытаются вытолкнуть обратно, возмущаюсь и оказываюсь в машине. За еще большие выступления увезли в вытрезвитель. Грозили сообщением в учебное заведение, исключением из комсомола. По тем временам - конец учебе и карьере. Закрыли в камеру, но одну. Все же это не чернушные менты из кино, понимали, что к чему. Потом предлагали позвонить или отвезти домой, дали таблетку от головной боли. Подруга нашла, вызвонила, ринулась ко мне. Пока она ехала, я милиционерам рассказывала легенды старого Крыма, которые собирала прошедшим летом. Ничего нигде не написали, объяснили по - хорошему что к чему, про указаниям сверху и что они на работе. Волос с головы не упал, сдали с рук на руки подруге. Мистика или пьяных Бог бережет.
  В чужом горном городе подруга перебрала и поздно ночью заблудилась в незнакомых улицах. Никак не могла выйти, срезала дорожку, вниз, с горки упала прямо под колеса. Из машины вышли два мужика молодых. Подняли, выспросили адрес, отвезли до двери. Ни царапины.
  Про адрес. Малопьющий приятель перебрал на тусовке. Пошли провожать, посадили в такси, дали таксисту денег, просим друга: "Говори адрес",- молчит, улыбается. Через несколько минут, хитро - пьяно: "Не скажу".
   Художник (еще одна вечно пьяная профессия), после работы отмечал праздник в коллективе. До того успел забрать дочку из детского сада. Едем в такси, всем в одну сторону, подъезжаем к его району. Адрес. Не помнит. Ребенок тоже. Полчаса кружим, наконец, девочка узнает свой дом.
  Знакомая хореограф, совершенно не пьющая, просит музыкантов сделать аранжировку и запись пьесы для номера. Гении ни в какую - некогда. Эмоциональная танцорша обвиняет бездельников в пьянстве и амбициозности. Те "в бутылку" лезут - тебе творческую натуру не понять, у нас процесс сопряженный, чем больше пьем, тем лучше играем. Какая муха женщину укусила - неизвестно, но она заявила, что лабухи и пить-то не умеют, она любого из них перепьет. Поспорили, если перепьет, запись сделают за два дня. Скинулись, сходили в магазин, приступили. Когда у самого "опытного" промиле зашкалили, музыканты сдались, дама же, как стеклышко. По позднему времени отвезли в такси, проводили до двери, расшаркались и отбыли. Переступив порог, героиня упала плашмя прямо под ноги изумленного супруга. Видимо программа мобилизации и автопилот работали только до родной двери.
  В тихом омуте все черти сидят и что у трезвого на уме, у пьяного на языке. Фактуристый телом и страшный лицом, баритонистый, одаренный актер, давний приятель. Всегда любезен, никаких ухаживаний. Поздно вечером возвращаюсь с работы, открываю дверь, свет зажечь не успела, и вижу, что в форточку (первый этаж) пытается влезть мужик. Пока отмерла, мужик, узревший меня в освещенном проеме, заговорил. Слышу, голос знакомый. Узнала. Он, как Гелла Булгаковская открыл шпингалет и ввалился. Я без опасений - знакомый. Пьяный дурак. Фестивалит, дело обычное. Но он вдруг прямиком ко мне, оказывается за тем и лез. Бормочет что-то про давнюю любовь, скрытую страсть, что я со всякими вожжаюсь, а он не хуже и прочее. Парень он здоровенный, пришлось ретироваться, звонить из автомата многострадальному усмиряльщику перепивших друзей. Тот взял такси, примчался, увез горе-любовника. Я часок охраняла лавочку.
   Еще про окна. В этой же квартире. Делали ремонт, окна покрасили, занавесок нет. Пришла ночью, спьяну дернула хорошенько, стекло лопнуло, большой кусок углом воткнулся в бедро, вынула, кровь фонтаном. Обошлось без зашивания. Дружок юности пришел из армии, ломился в дверь, требовал, чтобы разженилась, за него шла. Пьяный, кончено. Вылезла в окно. Мама его впустила, чтобы дверь не сломал. Знакомая выпивала с приятельницей по поводу субботы. Кухонный треп. В комнате рабочий делал ремонт. Подруга ушла, рабочий тоже вроде засобирался, но, как оказалось, не одевался, а раздевался. Благословенный первый этаж. Закрыла дверь на защелку, пока несостоявшийся насильник срывал её, выпрыгнула из окна в сугроб и в тапочках пошла в отделение милиции за угол.
  В теплые майские дни после большой массовой гулянки, провожали домой замужнюю знакомую к ревнивому мужу. Она зашла, и сразу же раздался дикий ор и грохот. Стали звонить в дверь, не открывал долго, потом впустил одну девчонку(!), та стала что-то лепетать оправдательное, разозлился, выпихнул на площадку, захлопнул дверь. Из окна их квартиры, (второй этаж) полетела сначала посуда, а потом мебель. Тут неудавшаяся спасительница заявила, что её открыли консервным ножом. Не поняли, когда сказала, что буян её ткнул, не поверили, крови-то не видно. Пошли в подъезд проверять, задрала платье, там треугольной формы колотая рана. Жир спас, до тканей дело не дошло. Но столбняк, он не спрашивает, поехали в травму, поставили скобку и противостолбнячную сыворотку.
  Еще про раны. Призыв музыкантов к концу репетиции звучал так: "Что-то скучно. Может, напьемся и подеремся". В каждой шутке, как известно... Парни закончили репетицию привычным порядком. Когда мы к ним заглянули, они уже готовы были исполнять русскую народную "Ай, люли, малина!". Стали собираться, как обычно, кто домой, а кто продолжать. Один из ребят был на работе с дочкой. Одеваем её, рукавиц нет, на улице сибирская зима. Все перерыли - нет. Вдруг мало закусывавший папаша заявляет одному из коллег: "Это ты варежки спрятал!". Тот обалдел. Зачем ему прятать варежки. Народ поддержал, мол, не к чему. Но поздно, папашка вошел в раж. Полез в драку. Другой полез заступаться, дал ему в морду. В результате у папаши саксофониста выбит зуб, у гитариста заступника - ранена выбитым зубом рука. Оба проф. непригодны. Духовик без зуба не игрок, а у гитариста рука воспалилась, месяц не мог играть, хоть и обработали дамскими духами. Доктор сказал, зря. Против столбняка не ставили, но обошлось.
  Как мы жрали! Господи! Как мы жрали! На работе, конечно, не до того, только в столовке и что принесем из дома или пустого магазина. Но в праздники, в гостях, с гостями. Тазы салатов и винегретов - не утрированная шутка. А еще намороженные ведра пельменей, батареи из чашек с холодцом, запеченные куры, фаршированные овощи, трехлитровые банки с соленьями, пироги размером со стол, да простенькая картошечка, селедочка, лучок, сальце. У особо хитро выделанных - заливное из языка, домашние торты немыслимых видов и названий, невероятно вкусные. Из чего? Откуда? Как? А надо делать припасы, уметь из г.. конфетку сделать. Плюс натуральные продукты. Хорошо сдобренное спиртным немыслимое количество еды во время длиннющего застолья. Я в этом смысле слабовата была, но восхищалась способностями сотрапезников. Один раз в Молдавии, на большой гулянке у гагаузов, чтобы не скончаться от разрыва внутренностей, вынуждена была сбежать. Там я поняла, что мы у себя дома не просто мало едим, а по местным меркам ничего не едим. Здоровенные гагаузские девахи, молодухи и тетки - сватьи моей русской бабушки, спрашивали её, с сочувствием глядя на мои сорок пять килограммов: "Болеет девочка?". Объяснить ничего не возможно, бабушка отмахивалась: "Нет, в балете танцует". Это было понятно. Подали какое-то жирное мясное блюдо с не менее жирной стряпней. Я решила - с горячим все, плюс - на столе, еще море холодного мяса, овощей, фруктов и прочего. Нееет! Разносолы следовали друг за другом бесконечной чередой и пожирались в немыслимых количествах. Запивалось все из огромных бульонных кружек прекрасным домашним вином. Они все пытались меня накормить, то ли вылечить хотели, то ли чувствовали себя неловко, как пьяный среди трезвых. Когда смерть подступила близко, я тихонько пробралась среди объемных животов к выходу. Хоть пить сколько родственники я не могла, все же коварное "легкое" вино сделало свое дело. Не только раздувшийся живот тянул книзу, но и ноги, казались чугунными. В селе освещены были только центральные улицы, вымощены не были никакие. Так что, двигалась я медленно, часто на ощупь, среди ссохшихся земляных колеищь. Спас меня нервный, трясущийся звоночек. Пошла на звук. Мой троюродный брат - этот огромный, откормленный гагаузской женой мужик, умудрился, будучи совершенно пьяным, взгромоздиться на велосипед и даже перемещаться на нем. Видимо, героический порыв во имя спасения ближнего мобилизовал его мозг и тело. Тренькал от тряски страдательно звонок на велосипеде. Дальше мы худо-бедно дошли пешком. Хотя он упорно предлагал меня подвезти.
  И мы выжили. Мы - другие. Не знаю, лучше или хуже - прошлых, теперешних, будущих. Мы -советские, все еще в чем-то такими остаемся. Может, это и хорошо.
  2015 г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"