Аннотация: Человек может быть счастлив, а выбирает бороться за счастье. Чаще, со счастьем.
В некотором Царстве в некотором Государстве жил-был один юноша, и звали его Медоуст. За медовы уста его. Куда ни придет, только слово скажет, словно мед из уст потечет, у людей на душе благостно становится. В Царстве в основном все обстояло благополучно, но в жизни всякое случается. Поделятся соседи неприятностями, а то и горем, скажут друг дружке слово ласковое, оно и полегчает. Глядишь, приободрились голубчики, силенки появились, решение нашлось и наладилось к лучшему. С Медоустом часто делились, бывало плохим, но больше хорошим. Потому как, секрет знали, если про хорошее говорить, оно и прибывает. А уж если с Медоустом им поделиться, стократ вырастет.
Решил, юноша медовы уста, пойти мир посмотреть, в царстве его поддержали. Дело нужное, глядишь, что хорошее узнаешь, мы переймем, счастья, радости всем прибавится. Снарядили в путь-дорогу, денег дали, благословили и отправили.
Тридевять раз перешел он через высокие горы, тридесять раз переплыл синие моря, и оказался в Триодиннадцатом Царстве. Мореходы его на берег высадили и скоренько отчалили, сославшись на отлив. На воротах было написано: "Наша цель - лучшее будущее, но хорошего ждать нечего!". После долгого стука, зарешеченное окошечко отворилось, и сонный страж лениво спросил: "Кто такой? Чего надо?".
- С миром пришел, добрый человек, добро принес, - потек медом путешественник.
- Плати пошлину, - привычно отозвался страж.
- Какую пошлину? - изумился гость.
-Простую, в тугриках, золотых, фунтах, плати за свое добро, да заходи.
Медоуст долго соображал, потом решил, что раз в стране такой обычай противиться негоже.
- Какова же плата?
- А сколь добра, со всего десятина.
- Вам добрым словом, али делом, аль советом,- перечислил декларант.
- Ты, мужик, чем трепаться, баул свой развяжи, мы те быстро слово с делом совместим. А то у нас рабочий день кончается, будешь под воротами ночевать.
В бауле ничего ценного не оказалось, поиздержался паренек в дороге. Пограничник недовольно заметил:
- Чего ж ты голову морочил? Гони тугрик, да проходи.
- Может, вам совет какой нужен? - не унимался Медоуст.
- Не учи меня жить, прохожий, лучше помоги материально! - парировал стражник - Гони деньгу и проваливай!
В чужой монастырь со своим уставом не ходят. За обычную денежку впустили чужака в чудное Триодиннадцатое царство.
Ничего необычного пришелец там не заметил поначалу. Разве, дома покрашены все больше в серый цвет, так может, обычай старинный какой. Но потихоньку стал он примечать некоторые странности в местных жителях. Хозяин на постоялом дворе, кабатчица, молочница, зеленщик - все в один голос товар свой нахваливают, а как начнет Медоуст соглашаться, что и комната хороша, и постояльцы люди доброжелательные, и медовуха крепка, молоко вкусно, тут их, словно, подменят. Вместо того чтобы добро растить, начнут его меньшить. И народ не тот пошел, все смотрят, как бы чего стянуть, да и маловато жильцов-то, медовуха с каждым днем все дороже на закупе, коровы и те молока все меньше дают. И то плохо, и это не так. Пришелец поначалу слушал разинув рот, потом стал толковать, что, мол, много другого хорошего у них есть. Но что бы он не назвал, во всем собеседники изъян находили. Пытался им втолковать, что так добро убывает, нельзя с ним так, надобно его ростить. Ничего у него не вышло, местные только озлобились и стали на чужака косо посматривать, подозрения разные строить: что там у него на уме, заговорит сейчас медовыми речами, а сам утянет что или порчу наведет из зависти. Знаем мы этих говорунов, сами ничего дельного сделать не могут, за душой ни гроша, а туда же - жить учат. Потерпел бы, пострадал с наше, потом разговоры разговаривал. Дивился Медоуст, как от страдания добро у них растет, расспрашивал, но они тайны не выдали. Вроде и не скрывают, слова понятные говорят, а ничего не ясно. Национальный секрет видно.
Мужчина молодой, на девушек, само собой, заглядывался иностранец. Девушки были лицом лепы, собой пригожи, но все с теми же странностями.
- Почему подружка ваша такая расстроенная, - спрашивал чуткий Медоуст у новой знакомой.
- Как же ей не убиваться? Замуж выходит. Муж работник ни ахти какой, свекровка хуже злой собаки, золовка змея, свекор пьяница, жить всем вместе.
- Парня-то своего любит должно сильно, раз в такой дом идет?
- При чем тут любовь, - недоумевает собеседница,- ей бы из своего дома вырваться, у неё пять сестер, да мачеха постревей свекрухи.
- Как же жить будет с нелюбимым, да с нелюбящими?!
- Все полегче, чем дома.
- В чем облегченье, когда ни добра, ни любви нет. И вырастить не из чего? - дивится Медоуст.
Девушка тоже дивуется, о чем толкует? Вроде слова все знакомые, а речь неясна.
Похудел наш путешественник, прихварывать стал, денежки, что раньше, как бы сами собой прибавлялись, (всякое дело находилось легко, а он был на все руки мастер), теперь вовсе редко прибывали. Чах на глазах, пропадал горе-ходок, ведь в Триодиннадцатом царстве не было обычая делиться настоящей бедой ни с кем, не принято было словом добрым поддержать или помощь какую человеку оказать. Напротив, вроде, даже радовались местные. Говорили меж собой, мол, сразу поняли, что он болтун никчемный, вот и докатился, шваль подзаборная, а еще их, умных людей, поучал. Чем краснобайствовать, принял бы терпеливо страдание как все, глядишь и нажил деньгу, было б чем лекарю заплатить.
На то и сказка, чтобы хороший конец был. Сидел Медоуст под деревцем в тенечке, без сил совсем, рядом птичка голубь села. Обрадовался он, попросил: "Полети птичка к корабельщикам, что меня сюда доставили, сыщи их в море-окияне, скажи беда со мной, пусть заберут меня, Христом Богом прошу!". То ли птичка была волшебная, то ли просто умная, то ли голубем почтовым записочку мореходам доставившим, только скоренько с приливом пристал корабль к берегу и еле живого горемыку Медоуста забрал.
По возвращении домой, сколько ни просили одноцарсчане, ничего о Триодиннадцатом царстве не рассказывал. Все больше о море, мореходах, да птице голубь. Вообще, говорить стал меньше и не так сладко, да складно, как раньше. Со временем имя сменил. Стал зваться Мудромолчаном.