1994 год выдался удачным. За год до этого мы перепахали все поля и засеяли их хорошим набором семян многолетних трав, поэтому урожай трав был хороший, сена мы заготовили много - четыре высоченные длинные скирды стояли одна за другой в трёхстах метрах от нашего дома. Осень стояла удивительно тёплая и сухая почти до конца октября. Сено мы продали цирку, получили предоплату, и в тот же день я перечислила деньги в погашение кредита. На следующий день всё сено сгорело у нас на глазах.
Вечером мы заметили пламя между двух скирд, когда оно не превышало метра. Прибежали, стали оттаскивать тюки из ближайшей не горящей скирды, чтобы пламя не перекинулось на неё - всё было бесполезно: в какой-то момент, когда жар достиг определённого уровня, сильный восходящий поток, как атомный взрыв, увлёк вверх частички горящего сена, и они, падая на большой площади, накрыли огнём сразу всё. Прессованное сено горело долго, до утра. Утром пошёл дождь. В тот же день я отправилась за 150 километров во Владимирский Банк с целью приостановить платёж по кредиту, чтобы вернуть деньги цирку. Мне было в этом отказано. На обратном пути со мной случился удар. К счастью, мы в тот момент подъезжали к Александрову, и водитель, опытный человек, бывший пожарный, быстро нашёл больницу, подхватив под мышки, вытащил меня их машины, приволок в приёмный покой и уложил на пол. Всё произошло очень быстро, мной занялись сразу же, благодаря чему, думаю, я и осталась жива. Через несколько дней муж забрал меня домой. Онемевшие левые нога и рука, онемевшая левая половина лица (почему-то именно этим я особенно мучилась), постоянное чувство сильной дурноты, головокружения и какой-то полной отмороженности сопровождали меня длительное время. Я не могла ни на чём сосредоточиться, ползала по дому, опираясь на столы, стулья и дверные косяки и проводила время, в основном, лёжа в кровати и повернувшись лицом к печке, пребывая в каком-то полуобморочном состоянии. Скверно было то, что я утеряла возможность читать - нистагм (это когда зрачок срывается и теряешь строку). Пробовала использовать линейку для фиксирования строки, но для меня, привыкшей к скорочтению, это было мукой-мученической.
Так прошла зима. Муж был весь в работе. Уходил из дома рано утром, возвращался к вечеру, готовил нехитрую еду на следующий день, и снова убегал. Спал мало, похудел, видела я его редко. Однажды, уже следующим летом, он пришёл днём и сообщил мне, что мы поедем по грибы. Моих возражений он слушать не стал и подогнал к дому УАЗик (был у нас такой бортовой головастик с очень высокой кабиной). За время болезни я отяжелела, тело слушалось меня плохо, руки-ноги ослабли, так что ему пришлось силой затаскивать одну, а затем и вторую мою ногу на высокую ступеньку, затягивать меня изнутри в кабину, заталкивать снаружи на сиденье - одним словом, занятие длительное, трудоёмкое и достаточно горестное. Приехали на одну из множества лесных опушек. Виталий выгрузил меня около отдельно стоящей берёзы, и я ахнула: четыре замечательных боровика торчали передо мной! Молодые, свежие, но уже с большими светлыми шляпками, они представляли собой такое совершенство, что рука не поднималась их срезать, да и наклониться в тот момент я особо не могла. Пока я топталась вокруг берёзы в поисках других грибов, Виталий куда-то убежал, потом вернулся, собрал все найденные грибы, снова затащил меня в машину и отвёз на новое найденное им грибное место. Так мы потихоньку набрали целую корзину грибов и вернулись домой. C этого дня началось моё выздоровление.