После нескольких заполошных дней отмывания, отчищения и вхождения в нормальную жизнь, на меня навалилась тоска - начала отболевать Камчатка и продолжалось это не дни, не месяцы и даже не годы. Чувство жесточайшего отчуждения от этой жизни преследовало меня и тоска мешала мне радоваться даже такому благополучному повороту в моей судьбе, как замужество, о котором я страстно мечтала ещё весной. После переживаний последних месяцев всё вокруг стало казаться тусклым и пресным. Мелкая ненужная суета, какие-то придуманные не сильные и не глубокие переживания отравляли сознание, в душе был полный раздрай, и я начинала понимать расхожую формулу, согласно которой человек, побывавший на Камчатке, обязательно туда возвращается.
На Камчатке мне побывать больше не довелось. Мой Дим Димыч в силу слабости своего характера не решившийся на женитьбу весной, упустил меня, хорошую, спокойную, здоровую и очень любящую его девушку, а через погода получил обратно насквозь простуженного, с больными почками и с повреждённой, отравленной Камчаткой душой, человека, на котором он, опять же, в силу слабости своего характера, таки женился, за что и был наказан - он не был со мной счастлив.
Так я и просуществовала многие годы с сознанием, что именно там, на благословенной камчатской земле, я жила настоящей жизнью. Эта жизнь была очищена от всего лишнего, в её основе лежали простые и ясные мотивы и действия, она была подвержена множеству испытаний, она проходила в опасной близости от смерти и зачастую требовала от человека жесточайшего напряжения физических и душевных сил. В этой жизни часто приходилось делать выбор и отвечать себе на вопрос, что есть хорошо и что есть плохо; именно такая жизнь научала выдержке, стойкости и зачастую беспощадному отношению к себе, а также она обучила меня многим большим и маленьким делам, которые в благополучных городских условиях даже не могли появиться на повестке дня.
Моё сердце стремилось туда, в ту реальность, где я, я сама жила и действовала, где я была самоценна и где все мы ежедневно зависели друг от друга не только во всех делах, но и в самом своём существовании. Стремление в ту реальность и сегодня никуда не делось от меня, оно сидит в моей душе, всю свою жизнь я вольно или невольно ищу её или пытаюсь воссоздать. Отсюда и какие-то сверхусилия при любой работе и отсюда высокая готовность к предстоящим битвам, когда я, как старый конь, жду призывного звука трубы, чтобы ринуться в последний бой.
Теперь, оглядываясь назад и вспоминая ничтожный и не длительный опыт своего выпадения из цивилизованной жизни, я в какой-то степени начинаю понимать состояние воевавших людей и их категорическое неприятие последующего рутинного существования. У меня как и у них, пусть в неизмеримо меньшей степени, но тем не менее имел место момент истины, момент жесточайшего напряжения сил, вследствие чего в душе проросли побеги, в быту совершенно не востребованные. Процесс этот необратим. В этом-то и заключается афганский синдром: неразрешимое противоречие в душах ветеранов любой войны, которое не позволяет им, героям, спокойно жить в мелкобуржуазной рутине современной реальности.
В душе каждого человека существуют точки роста, этакие почки, которые в зависимости от внешних обстоятельств могут дать, а могут и не дать побеги. В наше пока ещё достаточно сытое время, когда любой чувак может пить пиво, курить, сидеть перед телевизором и получать ещё при этом деньги за охрану шлагбаума, ни о каких движениях в его душе говорить не приходится. Ну и ладно. Пусть отдыхает! Это даже хорошо, а то "сгорит" раньше времени.
Но наступит грозная минута, и точки роста оживут. Они дадут такие побеги, что человек сам себе удивится - откуда что взялось! Гены. Русские гены отменить невозможно. Эти гены были сформированы и заложены в его душу многими поколениями его предков в процессе тяжелейших трудовых и ратных подвигов. Они там существуют, они никуда не делись. И никакая сила повлиять на это не способна. Это хорошие, правильные, чрезвычайно мощные гены! Гудит земля...