Старик плакал. Его беспомощный взгляд не останавливался ни на чем, словно в последние мгновения своего существования он искал, чему бы отдать весь поток своих переживаний, оставить на память в этом мире для потомков, слить всю грязь и дерзость своей молодости, мудрой апатии зрелости и, наконец, бездонного потока отчаяния старости... Но комната оставалась так же неприветлива и (почему ты такая?) холодна. Как будто все стало давно уже чужим, как будто она предала его. Старик умоляюще воззрился мне прямо в зрачки, прося хоть капли прощения или просто сострадания. Я прислушалась к своим ощущениям: слабо жгло в затылке от многочасового напряжения и давило на глаза так, что казалось, они скоро вывалятся из орбит как два бильярдных шара. Мне внезапно захотелось вина. Крепкого дешевого вина. Прямо из бутылки. И чтоб капли текли по шее и проливались на пол. Я в очередной раз спросила себя, какого черта я столько времени трачу на встречи с такими вот жалкими жертвами своей сальной социальности, и снова не нашла ответа. Видимо, заело. Я тупо пялилась сквозь лицо старика. Он был похож на высохший овощ. Вот кто мы все такие. Мне еще не приходили в голову более-менее точные сравнения, но каждый раз приятно привнести в словарь ассоциаций еще одно, гадостное и отвратительное... Мда, скверное настроение... Вот бы сейчас бутылочку каберне. Мои глаза поползли вверх и я, незаметно и тихо шелестя крыльями, чтобы не спугнуть комаров, легла на шершавый палас. Он пах старостью, пролитыми слезами, мочой, рвотой и прочими выденениями-соками лежащего со мной в комнате человека. Я глубоко вдохнула. Интересно, Смерть уже близко?.. Но пока еще не здесь. Он не пригласил ее?.. Странно. Неужели терпеть ТАКУЮ боль этот мученик не устал?.. Возможно, он хочет с кем-то попрощаться... Или что-то рассказать своему сынишке... Без разницы... Я буду лежать и расслабляться. Если, конечно, позволит запах советского времени....
..............
Джонни очнулся лежащим на чем-то противно-вязко-мягком. Подождал пока перед глазами мельтешение окровавленных свиных рыл сменится на подлинную картину вещей. О, божжже мой, как больно-то под глазами. Джонни провел дрожащими пальцами по лицу, удивленно уставился на ладонь: кровь. Понадобился добрый десяток секунд, чтобы осознать, что все лицо его горит от множественных порезов. Они были неглубокими, но жгли неимоверно. Особенно вокруг глаз. Там до сих пор сочилась кровь. Ооооо...
..............
После попытки абстрагироваться от запашка этого старпера настроение начало стремительно падать. К чертям! Надо валить отсюда! И какого я до сих пор не могу оторвать свою задницу от пола и выпить, наконец, вина?! Медленно открываю глаза, пытаясь вспомнить, как выглядит потолок квартиры, и сколько комаров там сидело. Мельтешение окровавленных пятачков сменялось очертаниями пыльной комнаты. Почти стемнело - на окнах появилось кружево веток-теней и нанизанных на них лент от аудиокассет.
............
Поначалу Джонни показалось, что он смотрит сквозь пелену кровоподтеков на слизистой глаз, но потом до него дошло, что все вокруг просто окрашено багряностью света восходящего солнца. Мысли жужжали в голове, словно стая мух, их волновые танцы становились невыносимым до такой степени, что Джонни чуть не задохнулся от приступов подкатывающей волны рвоты. Когда он перевалился на живот, выставив вперед согнутые в локтях руки, увидел перед глазами то, что было в черной сыроватой земле, его тотчас вырвало. Более того, когда он увидел, ЧЕМ его вырвало, Джонни первый раз в жизни захотелось ослепнуть навсегда. Он сделал попытку сглотнуть. Почувствовал терпкий привкус полынной настойки и еще чего-то, слабо отдающего медью. Джонни попытался зажмуриться и стереть из памяти свой последний образ. Но. У него не вышло. Не стереть образ сочащейся красной земли вперемешку с белесыми копошащимися в ней опарышами, набросившимися на только что выблеванный сморщившийся в черных гематомах желудок.
У Джонни просто не вышло зажмуриться.
...........
Сколько еще мне предстоит ждать?..
Как мне избавиться от груза своего тела?
Как мне выйти из него?
У кого просить помощи?
Где найти немного замораживающих нервные окончания капель?..
Все плывет перед глазами... Все такое знакомое, но уже не твое... Все, что было, теперь стало тебе врагом. Ты не можешь это потрогать, только смотри, смотри не просто так, а только через запотевший стакан горького зеленого терпкого медленного яда... После всего пережитого тебе остается только вечно дышать на прошлое густым пряным маслянистым перегаром, отголоском своих набухших кровоподтечными опухолями кататонических снов...
Она просто устало закрыла глаза и переключила песню...
...Try walking in my shoes...
Вышло немного протяжно, но, впрочем, и настроение под стать: травянисто-тягущее, тянущее за нитки сухожилий на шее так, что начинают дрожать плечи. И мельчайшие капельки пота выступают на кончиках пальцев. На вкус они соленые как морская галька.
................
Сперва показалось, что он все еще жив, потому что краем глаза я замечала дрожание его тела. Это было похоже на конвульсии. Сладкая предсмертная агония. Мощи старикашки скользили под тонкой кремовой кожей, кое-где неестественно выпирали, кое-где наоборот, образовывались впадины. Пальцы подобием сухих веток хаотично царапали и без того обшарпанные половицы. Шестидесятикилограммовый сгусток костей, облитых йогуртом...Ммм... Началось.
Я резко села, заворожено наблюдая. Со скоростью световых частиц все мое существо превращалось в единый комок ощущений, натянутых до предела нервов... Перетекающий словно сгущенное молоко на тарелку из тоскливо-сухого в восхитительно-влажный... Ужасающий и потрясающий, пробирающий насквозь трип.
Мои зрачки расширились, стараясь обнять, всосать в себя каждое движение, каждую позу и навсегда оставить там, глубоко в моей голове, чтобы потом вынимать снова и снова, ласкать, прижимать к себе, позволить войти и выйти, войти и выйти, позволить владеть собой всюду, утолить неизвестную жажду своего отравленного смертельной дозой тоски сознания. А может быть, это не сознание... Хотя, все это не важно... Потому что ЭТО уже началось. Как странно, что я хотела пару минут назад уйти отсюда, не дождавшись этого замечательного и пьянящего удовлетворения своих секретов.
Я смеюсь над нелепостью своих мыслей и теряюсь в танцующих вокруг крючков. Они подвешивают меня, а я смеюсь еще больше...